Почти все прошлое лето я провел в деревне в гостях у тети Любы, родной сестры моей мамы. У нее есть дочка, Таня, моя ровесница. С Танюшкой мы очень дружим с тех самых пор, как научились самостоятельно ходить. Сколько я себя помню, каждое лето, что я жил за городом, мы проводили с ней вместе. Вместе играли, вместе пускали кораблики в ручье, вместе купались, загорали, ловили рыбу. Танюшка показала мне грибные и ягодные места и многому научила. Вот и этим летом она тоже кое-чему научила меня. И запомнится мне этот урок очень надолго.
У тети Любы и Танюшки большое домашнее хозяйство - куры, гуси, козы, корова Машка и конь Алмаз. Каждое утро они встают ни свет, ни заря, чтобы подоить корову, покормить птицу и отправить на пастбище с Антоном, местным пастушком, корову, козочек и коня.
Я же очень люблю подольше поспать, а, проснувшись, поваляться в постели, потягиваясь. Затем я выпиваю, стакан парного молока, поставленного на стол заботливой тетей и бегу с соседскими ребятами на озеро. Мы купаемся в теплой воде или загораем на берегу. Днем иногда ходим в лес за ягодами и грибами, прихватив с собой пирожки или бутерброды. Вечером идем на рыбалку или ловим раков в камышовых зарослях.
Но так получилось, что этим летом тете Любе пришлось уехать на целую неделю. Она сказала, что рассчитывает на нас, ведь мы уже взрослые и сможем прожить неделю самостоятельно, ничего не натворив. Мы ей дали слово, что будем вести себя хорошо и присмотрим за домом. Тогда тетя Люба написала нам с Танюшкой список важных дел, которые мы обязательно должны были выполнить, оставила нам немного денег на продукты и, попросив соседскую бабушку приглядывать за нами, уехала.
Поначалу мы очень обрадовались свалившейся на нас самостоятельности, но к вечеру нам стало как-то не по себе. Ведь нам предстояло по утрам доить Машку, отправлять ее с Алмазом и козами пастись, кормить птицу, убирать, стирать, гладить, готовить, работать в огороде и много всего еще. За ужином, просматривая список, оставленный тетей, мы решили разделить обязанности. Но по-честному поделить их никак не получалось, поэтому мы решили устроить дежурство, а что-то делать вместе, например, работать в огороде. Вечером, когда пастух пригнал корову, коня и коз, Танюшка попросила меня, чтобы я помог ей с дойкой. "Вот это да!" - подумал я. "Что-что, а доить коров мне не доводилось ни разу", но, придав своему голосу побольше храбрости и веселости, сказал:
-Конечно же, я помогу тебе. Доить коров - это же пара пустяков! - и, прихватив подойник, я отправился вслед за Танюшкой. Она попросила меня принести также ведро теплой воды, чтобы вымыть вымя. Подать ей халат, что висел на крючке у входа в коровник и завязку, чтобы привязать хвост коровы к ноге.
Когда я все принес, вид у меня, наверное, был нелепый, потому что, взглянув на меня, Танюшка, еле сдерживая смех, спросила:
-А ты хочешь сам попробовать доить корову? Ты ведь очень любишь парное молоко. Вот и добудешь себе любимый напиток на ужин.
Мне было интересно и страшно одновременно, но признаться в этом я не мог, поэтому, кивнув головой, надел халат, который Танюшка держала в руках. И в этот момент меня охватил такой ужас, который не давал мне сделать к корове ни шагу. Машка казалась мне каким-то диким громадным чудовищем, разъяренно бьющим себя хвостом по бокам, словно плетью. Ее ноги были как четыре столба, готовые в любой момент заехать мне куда-нибудь копытом побольнее. Но, вспомнив, что на меня смотрит девчонка, пусть даже двоюродная сестра, я сделал шаг к корове. Танюшка пододвинула мне скамеечку и сказала, что для того, чтобы я не волновался сам и не пугал корову, мне нужно поговорить с ней и погладить ее. Вообще-то я - человек общительный, но о чем можно разговаривать с коровами, понятия не имею, да к тому же, волнение выветрило из моей головы все, кроме известного всем стихотворения Блока "Ночь...Улица...Фонарь...Аптека..."
Да, вспоминая все это сейчас, я не могу остановить свой смех, но тогда смешно было только Танюшке. Она стояла, согнувшись пополам и схватившись за живот и хрюкала от хохота в кулак, стараясь не обидеть меня. А я, увлекшись декламацией, этого и не замечал. Я гладил корову и читал...Читал...
-Я думаю, вы с Машкой уже познакомились и неплохо поладили. К тому же, ты прочитал ей стихотворение уже не меньше двадцати раз и скоро наша корова сможет выступать с ним перед публикой... Ну а теперь тебе нужно привязать ее хвост, помыть вымя, пока вода не остыла, одновременно массируя его, потом протереть насухо полотенцем и приступать к дойке.
"Что она сказала? Привязать, помыть, помассировать, протереть...Нет! С этим ведь ни один нормальный человек справиться не сможет", - бледный, я оглянулся на Танюшку, которая ободряюще кивала мне головой. Вздохнув, я, слушая за спиной Танюшкино хрюканье, начал ловить хвост коровы, который все время норовил вырваться из моих рук. И, наконец, пришел черед самого страшного - прикоснуться к теплому нежному вымени, находясь рядом с мощным орудием коровы - ее ногами. Непроизвольно я начал произносить какие-то слова, стараясь успокоить то ли себя, то ли корову. Но это положительно подействовало на нас обоих, поэтому с мытьем, массажем и обтиранием вымени, я, незаметно для себя, закончил.
И вот я приступил к дойке. Доить я начал, как учила меня Танюшка, двумя пальцами - большим и указательным, двигаясь от основания соска до конца. Первые струйки я сдоил в маленькую чашку, накрытую марлей, чтобы в подойник не попали микробы, которые находятся в первых струйках. Ну а потом я начал доить обеими руками, двигаясь все увереннее и увереннее сверху вниз. Теплые капли попадали мне на руки. Я был очень доволен и горд тем, что делаю это сам. Но, какое-то нехорошее чувство тревоги, сидящее где-то в глубине меня, начало потихоньку выползать наружу, пока не охватило меня полностью. К тому времени я завершил дойку передней части вымени и перешел к задней. И вдруг я почувствовал, что оторвал ту часть вымени, за которую только что держался правой рукой. Рука моя скользнула в подойник, пальцы разжались и начали нервно нащупывать на дне оторванную у коровы важную часть вымени. Танюшка удивленно уставилась на меня и спросила, что я делаю. А я от ужаса произошедшего даже слова вымолвить не мог.
Танюшка встревожилась, и начала меня тормошить за плечи:
-Ты что? С ума сошел? Что ты делаешь? Зачем руками в молоко залез, ненормальный?!
-Я...Я..., - с трудом дались мне эти слова... Я корове это...
Ну...Я ей вымя оторвал! - крикнул я срывающимся голосом.
-Чего ты ей сделал? - спросила Танюшка и, сползая по стене, залилась своим хрюкающим хохотом.
-Нет! Ну вы подумайте! Он ей вымя оторвал, а та стоит себе спокойненько и не шелохнется... А где же тогда кровь, а, отрыватель вымени?
До меня все еще не доходило и я злился на Танюшкину реакцию, ведь такое горе: корова у них теперь будет с тремя сосками вместо четырех, а она хохочет. Что она сказала про кровь?
-Какая же там кровь, если там у нее молоко, - сказал я, чем свалил Танюшку на пол. Она хохотала, дрыгая ногами и катаясь по полу...
И тут я потихоньку начал осознавать, что же все-таки случилось. На всякий случай я даже пересчитал соски у Машки. Все были на месте. Так что же это получается? Все в порядке? Ну а что же тогда произошло? Я оглянулся на Танюшку, а она, словно прочитав мои мысли, сказала:
-У тебя просто рука соскользнула, балда, а ты подумал, что Машке вымя оторвал. Ну ладно, "изверг", давай я за тебя дойку закончу.
И Танюшка, подтолкнув меня в спину, заняла мое место на скамеечке возле коровы.
Вот так вот. Потом мы с сестрой разогрели ужин, оставленный нам тетей, поели и запили свеженадоенным молоком, вспоминая все в мельчайших подробностях и давясь от смеха.
Всю следующую неделю мы с Танюшкой поочередно доили нашу Машку, а когда вернулась тетя Люба, мы не стали ей рассказывать о нашем маленьком приключении. И теперь, когда я пью молоко, я вспоминаю эту историю, ставшую нашей с Танюшкой маленькой тайной.
Подойник - сосуд, в который доят.
Декламация - лат. declamatio - (упражнение в красноречии), искусство выразительного чтения стихов или прозы.