Когда читаешь ранние стихи Батюшкова, создается странное и неправдивое впечатление легкости и даже какой-то лености творчества. Мечты, стихи, винокрылые музы - сплошной гедонизм. А ведь под каждой строчкой лежит затаившись груда труда и уйма прочитанных книжек. И сам Батюшков своей ленью называл именно этот труд.
**
Мне встречались писатели, уверенные в том, что смогут в любой момент создать вещь удивительную, стоящую и, несомненно, нужную, что сейчас можно переждать, можно отдохнуть и отложить, и расслабиться, и насладиться. Не помню, чтобы из них получилось хоть что-нибудь путное.
***
Я видел накокаиненных кинооператоров, брошенных в депрессию тяготами внезапного успеха и сумасшедшего труда и раздавленных, наконец, развалом своих семей.
****
Я знаю художников, которые от нехватки денег кидались, как слабые хищники на больную жертву, на любую работу, проливали на нее все силы и все счастье, и теряли в ее сплошном потоке искру и талант.
*****
Мимо пролетела звенящим тревожным всполохом машина скорой помощи, и я подумал, что мой сегодняшний день больше всего напоминает больничную справку...
Больничная справка.
Когда Валя проснулся утром и продрав жаркий и сдавленный комнатный воздух дотянулся до мобильника, чтобы посмотреть, сколько же он проспал, было уже около двух дня. Вчера, проводив до дома девушку и возвратившись с Севастопольской за полночь, Валя собирался сделать очень много всего. Почитать стихи Чекмарева, которые забросил из-за занятости еще зимой, отредактировать старый рассказ, написать пару-тройку глав к медленно распускающемуся в ленивых буднях новому тексту, покопаться в интервью и перевести, наконец, с диктофона в печатный вид хотя бы несколько минут речи. Валя даже толком не стал ужинать и пожарил только четыре сосиски на давно обгоревшей сковороде с налипшей масляной коркой. Но так и не смог ни за что сесть... Просто пол ночи смотрел видео на "Ютубе", много курил и жевал кофейные зерна, чтобы не уснуть, чтобы вот-вот взяться за что-нибудь нужное, но так и не взялся до рассвета, и тогда лег.
Теперь, проснувшись, Валя сразу понял, что ни к интервью, ни к текстам не прикоснется. Дай Бог, Чекмарева почитает. Хорошо бы удалось сосредоточиться на нем.
Валина девушка сегодня собиралась с подругой послушать орган в костеле на Китай-городе, что, кажется, почти начисто обнуляло вероятность встречи. Валя обдумал это, осознал и решил, что день отдыха друг от друга никому еще никогда не мешал. А значит, встретимся завтра и отлично проведем время. Сейчас же надо заняться сегодняшним днем.
Медленно или стремительно происходило все дальнейшее сказать сложно. Если обобщать, то сгущивать пустоту. Можно лишь отметить, что когда Валя смотрел на часы, каждый раз начинал забег новый тяжелый оборот минутной стрелки.
На завтрак был холодильник без всего. Купил в магазине яйца, майонез и прочие быстрые продукты, поглядел в хмурую рожу охранника, позавтракал по возвращении и посмотрел за едой какое-то интернет-шоу - так прошло полдня. Затем Валя прочитал штук восемь стихов Чекмарева и последние четыре ему действительно понравились. Несколько раз он от уныния и накатившей на него неясной слабости валился на кровать и лежал так, уткнувшись лицом в складчатое одеяло, отправился за пачкой "Альянса", почитал еще Чекмарева, а потом посмотрел порнуху и торопливо без удовольствия подрочил. Валя снова попробовал вернуться к чтению, но сосредоточиться не смог, и потому, захватив блокнот и несколько ручек, спустился во двор, чтобы взяться-таки за рассказ. Он ощутил в себе даже какие-то силы, какую-то возможность к действию, какие-то остатки скопленной энергии, еще не раздавленные грузом дел и планов, грузом ненаписанных текстов, непроработанных интервью, рецензий, грузом, наконец, надвигающихся учебы и работы. Эти силы, не смотря на стоптанные эмоции и выжатые несбывшиеся дни, оказалось, где-то еще сохранялись, не покидали его, были пока что верны... Он написал полстраницы. Писал их мучительно, как выдавливал на первый бутерброд последние шмотки майонеза из упаковки. С соседней лавки на него пялились две какие-то районные девки и помятый алкаш. А потом зазвонил телефон, и Валя перечеркал все написанное. Кажется, и мама, и бабушка волновались из-за его утомленного состояния, а он только и мог, что бросать короткие, хриплые от курева фразы и нудеть в трубку, и проклинать институт...
**
Валя решил после этой нетворческой неудачи поиграть в футбол. Обошел весь район, стер ноги уродскими шлепками, но так и не нашел игры - все площадки пустовали... И возвращаясь домой, жалея, что зря ставил квартиру на охрану, он почувствовал вдруг, как все вокруг него бессмысленно. Как пуст этот окружающий и раздавивший его после долгих лет борьбы мир. Как темно нависшее косматыми облаками небо и как глухо и глупо оно смотрится отсюда. Такие волны настроения часто накатывали на него в последние месяцы. И теперь Валя ощущал бессмысленность своего странствия по огромной порожней планете особенно остро. В прочем, как обычно... В эти самые минуты "возвращения ни с чем", он увидел во всем окружающем пустую банку. Поразительно, как это пустое стекло можно наполнить и переполнить чем угодно, как долго и наивно можно лить в него, переливать через край, оставляя липкие и грязные пятна на плоскости стола, но все равно продолжать. Этой банке чудовищно не к лицу быть пустой - решил Валя - и поэтому мы начинаем ее наполнять. Валя подумал, что банка эта совершенно прекрасна, когда налита почти доверху. Лучше медом или соком. Или водкой. Она ведь сразу становится такой оправданной и такой оправдывающей. Но когда она переполняется, когда новые тугие струи комьями валятся в нее все больше, гуще, не останавливаясь и заливают все вокруг, то сок, водка или сбитень внутри теряют свой вкус, и остаются только липкие, грязные и уродливые потеки, и ничего больше...
Валя вернулся домой, снял квартиру с охраны и долго бродил по комнатам в поисках хорошей прозы. У кровати лежала здоровая кипа приготовленных для прочтения книг. Но от них тянуло тошнить.
Валя нашел в мамином шкафу Ремарка "Жизнь взаймы" и лежа на диване читал его, забрасывая в рот и пережевывая кофейные зерна из пачки "Lebo Arabica". Он был уверен, что снова бросит на середине. За окном из косматых облаков хлынул дождь, смывая гремящими тяжеловесными потоками все сегодняшнее. И от этого читать стало уютнее.
А вечером к Вале придет друг, они сядут на кухне, выпьют вина и послушают старые песни...