Танец Света и Тени v5 Общий файл
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
Он появился рано утром, когда с травы только начинала исчезать роса. Всадник на сером скакуне, скрывающий лицо под капюшоном плаща. При нём не было никакого оружия, даже правый сапог, куда одинокие путники часто прятали нож, пустовал; серый плащ, дырявый в нескольких местах, походил на плащ оборванца; сапоги явно повидали лучшие годы. Однако один лишь образ человека носил пугающий вид, и всякий раз по его сюда прибытии в деревне раздавались тревожные причитания женщин, лай собак, плач детей.
Всякий раз, кроме этого.
Лошадь чуть слышно фыркнула, когда обутая в потёртый сапог нога сильнее опёрлась на стремя, позволяя седоку спуститься на землю. От тракта в село вела узкая замшелая тропинка, но неизвестный шёл её краем, не желая портить виднеющиеся на буром грунте следы, и сапоги медленно темнели от мокрой растительности. Плащу это не грозило - ветер подхватил его и принялся играть, словно с парусом. Такая погода была привычна для здешних мест. Оставленное сушиться белье могло обнаружиться среди полей подсолнуха на юге долины, в зарослях смородины на опушке леса, или даже в реке, в месте, где лента воды сужалась и коряги вылавливали мусор. Обыкновенным состоянием флюгеров, исполненных в форме дракончиков, было кружение и дрожание на манер перепуганного кролика. А главной проблемой детей, играющих на улице, являлась пыль, поднимающаяся столбом и норовящая забраться в глаза.
Этим утром ветер лишь сдувал пепел с почерневших от гари бревенчатых обломков - того, что осталось от крестьянских домов, сожжённых дотла. От них в небо взвивались косые столбики серого дыма, постепенно растворяющиеся в воздухе. Земля почернела от копоти и сажи. Кое-где уцелела трава, мокрая от росы. И крови.
Человек в плаще медленно шагал между стройными рядами двориков, разделённых друг с другом погоревшими заборчиками, у каждого из которых в центре имелся пепельный бугор. Бугров было немного, некто остановился у того, который был заметно меньше других. Из безобразного крошева золы и досок торчала рука, серая и скрюченная предсмертной болью. Неизвестный присел рядом с ней на корточки, позволив себе разглядеть вывихнутые костяшки пальцев. Он знал этого человека. Не настолько хорошо, чтобы называть другом, но достаточно, чтобы считать его хорошим человеком.
Вернувшись к коню, некто в плаще отвязал от седла сложенное узелком дырявое полотнище, в котором бренчали инструменты. Он торопился. На небе уже собрались чёрные птицы, сбиваясь в стаи, шелестя крыльями и крича. Они только учуяли запах и пока не заметили трупов. Неизвестный хотел похоронить мёртвых прежде, чем это произойдёт.
Затем он отправится по следам, которые поджигатели неразумно оставили после себя на широком тракте. Будет идти, пока не даст чёрным птицам наесться телами тех, кто оставил эти следы. Люди звали его Бродягой, потому что большую часть жизни он бродил по миру, без цели и смысла. Но теперь у него есть цель.
Пролог
Почувствовав, как на руках и на напряжённом от езды животе появляются мурашки, Партегон спустил засученные рукава к запястьям, плотнее сдвинул друг с другом края плаща, подтянул капюшон. До наступления ночи оставалось около получаса, однако уже успело похолодать. Под тонкой тканью штанин чувствовалась мелкая дрожь, говорящая о том, что лошадь тоже начала мёрзнуть. Ничего удивительного. Как только волшебник спустился с пологой стороны линии холмов, означающей границу Лесдриада, воздух заметно посуровел, а ноздри жеребца заклубили пар. Родные земли словно прогоняли его назад: "Прочь, ты здесь отныне чужой!"
Граница предлеска, изуродованного буреломами и сухими колючками, встретила волшебника ещё менее приветливо. Крепче повеяло прохладой, с вершин крон задул ветер, насвистывая мелодии в дуплах и полых пеньках. Деревья были совершенно голыми, они умерли сотню лет назад, но до сих пор в большинстве своём стояли крепко, вцепившись в безродную почву длинными пястями корней.
Партегон ехал медленно, чтобы ветер не сильно жёг кожу. Сквозь борозды в плотном сплетении ветвей вскоре показались первые звёзды, извещая о наступлении ночи. Одна из них была столь крупной, что волшебник невольно загляделся на неё и вскоре понял, что смотрит вовсе не на звезду, а на то, что по всем правилам не могло вызвать у него удивление. Он смотрел на зажжённый фонарь на верхушке дозорной башни, принадлежавшей замку. Фонарь должен светить каждую ночь, но на деле это правило интересовало только самого Партегона. Когда же он уезжал из крепости, что было не редким случаем, о фонаре забывали. Ещё никогда волшебник не видел этот свет со стороны, по возвращению в замок. Никогда, до сегодняшней ночи.
"Либо проснулась чья-то совесть, - подумал он, - либо что-то случилось".
Первый вариант казался сомнительным, но маг отчего-то не хотел раздумывать над вторым и успокоил себя мыслью, что это простая случайность. Плотнее закутался в плащ, спрятал в нём руки, позволил своему телу ритмично покачиваться в седле.
Ехал по обозначенной дороге, широкой прогалине в плотном построении стволов, пересекаемой тонкой чертой тропинки. Смотрел только вперёд, на мигающий свет фонаря или на дорогу, не глядя по сторонам и не обращая внимание на хрустящие кроны, на россыпь сушняка, которую ветер перебрасывал через дорогу. На луну, загоревшуюся так же ярко, как фонарь, и на звёзды, коих уже стало не меньше, чем деревьев. Не замечал гомона птиц и зверей. Мёртвый лес был пуст, вместе с листвой он лишился всякой живности, а оттого был тих. Но именно эта тишь позволяла услышать звуки из лесов, расположенных на западе, за холмами. Вой волков, щебетание куниц, уханье филинов, свист, визг козодоев. Ветер не заглушал эти звуки, а только усиливал, вторил им и как будто выстраивал в мелодию.
Так, под несмолкаемый гвалт, доносящийся с запада, маг медленно ехал домой, и мысли его витали вокруг чего угодно, фонаря, замка, дела, которое он нерешённым оставил в Лесдриаде, вокруг тёплого чая с печеньями, ждущего его дома, в уютном кабинете с горящим камином. Вокруг всего, кроме природного гомона, к которому волшебник успел привыкнуть, пока проводил в этом лесу половину молодости. Всякий раз, проезжая здесь, он относился ко всем этим звукам совершенно равнодушно, как к само собой разумеющемуся явлению.
Так же было бы и этой ночью, если бы среди гомона не раздался один единственный звук. Звук, к которому маг не был привычен.
Он резко схватил поводья, затормозил лошадь, которая, перепуганная, недовольно зафырчала, опёрся рукой о её шею и оглянулся, через левое плечо. Одним целым и одним мёртвым, пересечённым шрамом глазами маг уставился на ворону, сидящую на голой ветви, приоткрывшую клюв и нагло наклонившую голову набок. Она покрутила глазом, будто разглядывая его, моргнула пару раз и каркнула снова. С клюва сошёл пар.
Первым игру в гляделки бросил Партегон. Он выровнялся в седле, вслушался в серенаду звуков. И только тогда услышал. Вороньи крики раздавались во множестве, не только с запада, но и со стороны замка.
Ещё раз взглянув на огонёк фонаря, он ударил пятками серые, в яблоках, бока жеребца, и тот, перепуганный донельзя - второй раз за минувшие полминуты, понёсся галопом по обозначенной рядками деревьев дороге. Капюшон слетел с головы мага, плащ зареял за спиной, дыры рукавов вздулись, как и ноздри коня. Ветер ударил в лицо, обжёг кожу.
По приближению к замку крики становились отчётливее. Ворон, сидевших на ветвях, становилось больше. Время от времени они поднимали галдёж, от которого закладывало уши. Выбравшись из леса и подняв голову, маг увидел кружащие по небу стаи. Вскоре группки чёрных фигурок уже встречались на дороге. Они сидели, заслоняя проезд, и взлетали, стоило всаднику оказаться достаточно близко. Не оборачиваясь, Партегон понимал, что они садятся обратно за его спиной.
Способный весь день скакать галопом жеребец был столь усерден в этот раз, что начал уставать спустя несколько минут. Наездник и не думал его замедлять. Притормозил он лишь у кромки обрыва, окружающего крепость. Под храп переводящего дыхание коня, стал искать глазами линзу на другой стороне. Слава Богам, фонарь в этот раз светил ярко, и маг увидел отсвет (а раньше стоял перед обрывом по полчаса), вскинул руку, применяя на линзе магию. Половина моста, которую держали цепи, оторвалась от стены и опустилась на место. Волшебник тронул коня и, когда оказался с другой стороны рва, не стал останавливаться и поднимать мост обратно. Этим пусть займётся кто-нибудь другой утром.
Взору его предстал ночной замок, застланный пеленой теней от стен и башен и запятнанный лунным светом, добирающимся лишь до отдельных редких участков. Волшебник стал на землю, подвёл усталого коня под кровлю, привязал на скорую руку. Потом заторопился к дверям крепости. Между спицами решёток, на перетянутых цепях, стволах подпорок и зубцах стен сидели птицы, отпускающие ему вслед настырные крики. Маг на них не смотрел.
За дверьми оказалось так же холодно, как и на улице. Воздух проникал в щели, пробоины в стенах и бойницы, а обогревать огромное помещение было попросту нечем. Но в присутствии Партегона в прихожем зале на ночь хотя бы прикрывали самые крупные дыры. Стараясь не обращать внимание на холод, он пересёк зал и оказался на развилке. Слева виднелся спуск в его кабинет с камином, печеньями и всеми ингредиентами для чая; справа была лестница, ведущая на вершину башни с фонарём. Не раздумывая, волшебник свернул направо.
Лестница тянулась ввысь, теряясь под куполом башни. За долгие годы Партегон так и не привык по ней подниматься. Чередуя медленный темп подъёма и быстрый, с перескакиванием через ступеньку, он следил за дыханием.
В окне слева мелькнула тень. Партегон успел расслышать сварливый вороний крик, прежде чем одна из ступенек хрустнула и обвалилась прямо под его сапогом. Нога повисла над пустотой в высоту добрых пять человеческих ростов. Подключив всю свою ловкость, какая была, маг удержался. Второй ногой он продолжал стоять на целой ступени, предшествующей обвалу, руками упёрся в последующие. Вынув ногу из получившейся щели, поставил её на твёрдую поверхность, а затем и всё тело перенёс на участок, подальше от обвала. Глянул в окно. Ворона, загородившая пейзаж ночного неба, отпустила ещё один крик, после чего повернулась к магу хвостом и сорвалась вниз.
Весь оставшийся путь наверх он был осторожен, как заяц.
На вершине его ждал Алон. Парнишка облокачивался спиной о единственный более-менее целый зубец, внимая птичьему гомону, смотрел в небо и словно чего-то ожидал. Его силуэт был на половину освещён луной, а на другую скрыт темнотой. Когда Партегон поднялся, Алон повернул к нему голову.
- Магистр! - завопил он, отрывая спину от зубца. - Вы вернулись!
Несмотря на повязку, заслонявшую ему всё, что ниже глаз, волшебник отлично помнил его лицо. Такие повязки, скрывающие не только лица, но и то, что они выражают, были нужны всем молодым магам.
- Хорошо же ты стоишь на страже, если проглазел, как я въезжал во двор! - Партегон сказал это не строго и даже с усмешкой, потому что знал, какие последуют оправдания:
- Простите меня, магистр. Ворон нынче столько много! Они постоянно мелькают перед глазами, всюду движение. Я бы не заметил армию Лесдриадцев, если бы они спятили до того, чтобы решить захватить наш полуразвалившийся замок. Не то что одного человека. А от постоянного галдежа я, видно, не расслышал, как вы открывали ворота.
- Я понимаю, - сказал Партегон, тем не менее ощущая обиду на ученика. Какой толк в этих дежурствах, если любой, кто захочет, может проникнуть внутрь незамеченным?
- Вы только с дороги, - сообразил Алон. - Зайдите к себе в кабинет, вам наверняка хочется есть и спать.
- Я постою на дежурстве вместе с тобой, - возразил магистр. Закутавшись в плащ, он прошёл к той части башни, у которой отсутствовала обочина с зубцами.
- Осторожнее! - выкрикнул молодой волшебник. - Вы можете свалиться с края. В последнее время... с тех пор, как тут появились вороны, происходит какая-то ерунда. Всё постоянно обваливается. Только за эту неделю те, кто дежурил здесь, трижды едва не сорвались вниз, и дважды мне на голову чуть не свалился камень.
- Догадываюсь, - спокойно ответил Партегон, протянув руку к фонарю и с помощью магии повернув его огромную линзу вниз. Свет упал на дворик крепости и поймал с десяток птичьих фигурок, которые уже спустя секунду разлетелись в стороны. - Когда я поднимался сюда, одна из ступенек обвалилась под моей ногой. Ворона в это время спокойно сидела в окне.
- Странно.
- Ты ведь слишком умён, чтобы думать, что это совпадения, - Партегон на секунду обернулся к юноше.
- Что толку с моего ума? Магистры не объясняют нам ничего, что это за вороны, откуда они взялись, как связаны с всеми этими неудачами. На все наши вопросы они бурчат что-то непонятное, а потом заставляют нас светить ночью фонарём и поджигать надоедливых птиц. Но сколько мы их не поджигаем, они всё прилетают и прилетают. На всех нам магии не хватит. У меня даже была мысль...
- Договаривай.
- Была мысль, что они сами толком ничего не знают. Магистры. Вот и не говорят нам.
- Молодец, - без тени ехидства сказал Партегон. - Ты сделал почти правильные выводы. Для тебя не секрет, что я не очень хорошо отношусь к другим магистрам здесь. Теперь ты понимаешь, почему?
Алон тактично не ответил.
- Что думаешь сам? - спросил его волшебник.
- Ну... если б этот лес вокруг замка был бы живой.., - стоя спиной к ученику, Партегон услышал, как тот поправляет повязку, мешающую говорить, - ...то я бы подумал, что они просто куда-то перелетают, от чего-то бегут, а остановились здесь на какое-то время.
- Однако лес вокруг мёртвый. А обычные вороны не появлялись и в окраине этого замка, наверное, со времён сотворения мира. Ни галки, ни сороки, ни грачи, никакие. Потому что это умные птицы.
- Если это не обычные вороны, то какие тогда?
Партегон повернулся к юноше, вскинул голову, понимая, что его мертвый глаз в лунном свете выглядит вдвойне мерзко, почесал острый подбородок и бородку, ещё больше его заостряющую.
- Даже не важно то, что это за вороны, сколь важно само их появление.
- Ну вот, - Алон уставился себе в ноги. - Вы тоже начинаете говорить непонятно, как и другие магистры. Может, вы тоже ничего не знаете?
Палтанон усмехнулся.
- Я всего лишь хочу, чтобы ты сам всё понял. Спустись в библиотеку и принеси свитки, лежащие на верхушке того шкафа, который упал в прошлом году.
- Магистр?
- Давай же. Я пока постою и покручу фонарь. Только будь осторожен на спуске. Вместо одной из ступенек отныне зияет пустота.
Немного помедлив, ученик заторопился к отверстию лестницы и вскоре погрузился в него, словно в бочку. Глядя на вороньи стаи, мелькающие на фоне луны, Партегон вспоминал, как сильно привязался к парнишке. Он был смышлёным и - о Боги! - адекватным, наверное, единственным в замке, кроме самого Партегона.
Пропадал Алон недолго. Вскоре всплыл из-за потолка ниши так же скоро и плавно, как и погружался. В руках нёс бумагу, свёрнутую в трубку и перевязанную лентой. Подойдя к магистру, он сказал:
- Нет смысла спрашивать, что это такое. Вы ведь сами догадались, что я заглянул туда, пока шёл.
- Верно, нет, - подавив улыбку, кивнул тот. - Ты слышал о нём раньше?
- О пророчестве Кхаёли? Совсем немного. Только то, что предсказания из него сбываются крайне выборочно. Примерно одно из десятка. Так же, если бы пророчество составил я и угадал в паре случаев.
- Дело в том, - проговорил маг, поглядывая на луну, - что Кхаёля расставляла даты достаточно приблизительно, основываясь на домыслах и наблюдениях из своих видений. Согласись, было бы странно, когда в твоём видении будущего чей-то голос свыше шепнул чуть слышно: "это тысяча двести девяносто шестой год". Из этих предсказаний сбывается куда больше, чем это замечают люди.
- Тогда, - замялся юноша. - Это всё правда? Но в таком случае мы можем знать, что случится в будущем! И попытаться предотвратить то, что покажется нам неблагоприятным!
- Как всё просто! Точно так же, как казалось мне, когда я так же впервые услышал о пророчестве. Во-первых, я не сказал, что всё это правда. Сбываются некоторые предсказания, а не все. Во-вторых, предсказания обрываются. Разверни свиток и найди последний абзац. Он датируется нынешним годом.
Молодой маг выполнил поручение и начал читать:
- "Реки и озёра на юге закипят от крови. Гиблонтский лес будет гореть, и гореть вместе с ним будут его хозяева. Тысячами будут считаться корабли, что поплывут с востока на запад через великое море. С неба явится дракон и обрушит своё пламя на замок в большой пустыне, разделяющей юг и север Колорида. Королеву он украдёт в своё логово, что в глубине гор. Придёт королева иная, демон с человеческой плотью, носящий отпечаток Коргама. В тот же месяц на землю сойдёт Лая, богиня, олицетворяющая красоту. В Пустую Землю..." - Алон смолк.
- Ты всё прочитал правильно, - сказал ему Партегон.
- "...В Пустую Землю явятся вороны..." - тем не менее докончил юноша. - Как это возможно?
- Продолжай думать, - ответил магистр, поворачиваясь ко двору сам и поворачивая в его сторону фонарь. - И вскоре ты всё поймёшь.
* * *
"Год 1313:
Реки и озёра на юге закипят от крови. Гиблонтский лес будет гореть, и гореть вместе с ним будут его хозяева. Тысячами будут считаться корабли, что поплывут с востока на запад через великое море. С неба явится дракон и обрушит своё пламя на замок в большой пустыне, разделяющей юг и север Колорида. Королеву он украдёт в своё логово, что в глубине гор. Придёт королева иная, демон с человеческой плотью, носящий отпечаток Коргама. В тот же месяц на землю сойдёт Лая, богиня, олицетворяющая красоту. В Пустую Землю явятся вороны. Немного пройдёт времени, прежде чем двое старых противников по разные стороны Вестора вновь сойдутся в поединке. Человек-беда, борец за добро и творец зла, найдёт себя и своё место. Лавина спадёт с гор Брайа. Рухнет тонкая скорлупа, отделяющая людей от Солнца Драконов. Люди перейдут туман"
Глава 1
Семья, долг, корона
- Я был там, Лили. В тот день, когда всё случилось. Сам видел всё, что происходило, был участником всего этого кошмара. Многие отдали бы душу, чтобы оказаться на моём месте, но за то, чтобы кто-то другой оказался на моём месте, я отдал бы больше.
Я стоял на страже у входа в западное крыло дворца. Со мной был Март. Старик с рассвета ворчал, что у него болят кости и что всё это неспроста. Когда у меня болят кости, всегда происходит что-то плохое, говорил он. А я ему не верил.
Надвигался вечер, стало смеркаться, и погода подпортилась холодной моросью. Именно тогда мы и услышали колокол...
* * *
Воздух задрожал от звона, шедшего из башни на окраине дворцового яруса. Март и Голз, наверняка, были одними из первых, до кого он добрался. Гвардейцы переглянулись, но увидели во взглядах друг друга одинаковое непонимание. Сверху, точно над ними пронеслась испуганная стая синиц.
Башня, с которой доносился звук колокола, среди Ридвингцев именовалась не иначе как "Глазом". Она была высокой, и, стоя под ней, ты мог легко поверить, что её черепичная верхушка касается неба. С неё можно увидеть, как Пиковые Врата переходит племя кочевников, или как разбойники грабят окрестные деревни. Башня столь высока, что при взгляде на город со стороны высится над линией стен словно единственное дерево в поле. В свете этого свойства проезжие путники окрестили её иным, менее приличным названием.
Среди челяди есть поверье, якобы в колокол на "Глазу" бьют тогда, когда кто-то из королевской семьи тяжело заболевает, однако это неправда. В него бьют, когда хотят оповестить всю стражу в городе. Поводы к тому ещё никогда не были благоприятными. Последний раз звон раздавался в "Бунт голодающих". Ах, нет, последний раз звенело в тот день, когда в город явился посол с вестью о нападении гэльвов на Куасток. Тогда едва не разгорелась война.
С тех пор Голз ожидал услышать этот звон лишь через восемь лет, по окончанию перемирия с Каганатом, когда избежать войны не удастся уж точно. Но вот слышит его снова.
- Ну и куда нам бежать? - с жёваной травинкой во рту поинтересовался Март, имея в виду, что ночами командиры с недавних пор стали обходить весь дворцовый квартал. Называли они это "проверкой постов", на деле же попросту набивали себе цену.
- Я думаю, - сказал Голз, - сейчас главное не стоять на месте. Побежим к штабу, а там посмотрим. Может, встретим командира по пути.
Говоря это, гвардеец и близко не предполагал, что окажется прав. Только они завернули за первый же угол, как показался жёлтый плащ командира, подмокший от мороси. Остановившись перед ними, его обладатель наспех отдышался. А потом сказал то, что они меньше всего ожидали услышать:
- Прочешите северо-восточный окраинный сектор. Приказ: разыскать и схватить Джекса Локинка!
* * *
- Джекс Локинк! Я тогда несказанно удивился. Ещё вчера король казнил бы любого, кто не так посмотрел на его придворного провидца, а уже сегодня приказал схватить его. Это никак не хотело укладываться в моей голове.
Слава Богам, в том районе мы повстречались с Харлом и Гэрисом. Это два человека, которые всегда обо всём знают, откуда - непонятно. Они и рассказали нам то, о чём скоро начнут судачить в каждой таверне Ридвинга. Нет. В каждой таверне Колорида.
* * *
- Как это мёртвым? А что королева?
- Её Величество Сюзенна, - Гэрис выждал паузу, - скончалась при родах. Вот так за несколько минут умерли сразу двое из королевской семьи.
- Храни нас Ширтанар и все остальные Боги, что глядят на нас с неба! - сказал Голз.
- Святые орки! - сказал Март. Травинка выпала из его рта.
Они шагали по намокшей мостовой, держа умеренный темп ходьбы, и были свидетелями того, как морось медленно перерастает в крупный дождь. Ветер подхватывал капли и обсыпал ими звонкие гвардейские доспехи.
- Но причём же здесь Джекс Ло... - прежде, чем довершить вопрос, Голз сам обо всём догадался. Все знали, зачем король нанял Локинка. Тот был провидцем - умел глядеть сквозь стены, воду и даже плоть. Одним лишь прикосновением к пухлому животу беременной мог узнать, что находится между ног у её ребёнка. После того, как живот королевы стал приличным в размерах, провидец начал с уверенностью заверять короля, что скоро у того появится наследник. После неудачных первого и второго браков и двух дочерей от третьего для Его Величества нельзя было придумать новость более радостную. Мальчик? - переспрашивал король после каждой новой процедуры. Мальчик, - убеждённо отвечал провидец. И был прав.
- У жён короля ещё никогда не было мертворождённых детей. Когда он увидел бездыханное тело наследника, единственным, на кого можно было повесить вину, оказался Локинк, - проговорил Гэрис, подтверждая догадки Голза. - Помнишь, Харл, что Джекс сказал, когда только пришёл во дворец?
- Угу, - ответил Харл, энергично кивая.
- Король спросил тогда: "А вы уверены, что это не опасно для ребёнка?". "Уверен!" - сказал Джекс. Вот если б умел глядеть не только сквозь стены, но и сквозь время, то точно бы не стал так отвечать.
- Проклятье! - скрипнул зубами Март, нервно теребя усы. - Это же абсурд! Простое совпадение! Нам теперь невиновного искать и заковывать в цепи?
- Ты свою клятву помнишь, старик? - Гэрис как-то подозрительно посмотрел на него. - Кого ты клялся оберегать, правду и справедливость или короля?
- Короля.
- Ну вот и сам ответил на свой вопрос. Будем выполнять приказ, найдём Джекса, а там видно будет. Я ж правильно говорю, Харл?
- Угу.
* * *
- Приказ был безумен, это понимали все. Даже сам король, я уверен, вскоре признал это. Ещё день, и он отменил бы приказ. К сожалению, когда провидца нашли, тела королевы и принца ещё даже не успели остыть.
Бить в колокол было не обязательно. Джекса отыскали в той же таверне, где он останавливался каждую ночь.
Когда его схватили, в колокол зазвонили ещё раз, и мы отправились в тронный зал. Все триста гвардейцев стояли там и видели, как король ругался с провидцем. Слышали, как тот оправдывался, напрасно пытался достучаться до королевского рассудка, говорил ровно и взвешенно. Его Величество кричал, и всеми аргументами с его стороны были обвинения и оскорбления. Судья Аливер хотел объявить суд, но король... Боги! Он вынес обвинение Джексу. Приказал казнить его немедленно. Без суда, Лили. Просто так взял и обвинил. Судья начал возражать, но король разошёлся так, что чуть не вынес приговор и ему. Когда рядом с тобой стоят триста вооружённых людей, ты не захочешь ссориться с тем, кто ими командует.
Дело завершалось, я начал было думать, что всё самое ужасное за сегодня уже случилось. Что более сильных впечатлений у меня уже не будет. Как же я сильно ошибался, Лили.
Когда настал черёд выбирать бедолаг, которые поведут преступника к месту наказания, командир глянул на нас.
* * *
- Вы двое будете лично сопровождать провидца, поняли? С вами будут ещё восемеро на всякий случай. Давайте-ка отойдём.
Не дожидаясь их согласия, командир отмерил несколько шагов от общей толкучки. Март и Голз, уже предчувствуя неладное, прошли за ним.
- Наш судья, господин Аливер, приходится близким другом Джексу Локинку. На месте может случиться что угодно. Вы сами знаете, какой властью обладает судья.
Командир оглядел их, читая очевидный вопрос, закравшийся в их взглядах.
- Да, вы клялись защищать короля и выполнять его распоряжения. И как ваш командир я приказываю вам подчиняться своим клятвам, что вы должны делать и без моих приказов. Но если возникнет ситуация, когда напрямую нарушать клятвы не будет нужды, зато появится возможность не разгневать господина судью ещё больше, постарайтесь эту возможность использовать. Говоря прямо, старайтесь по возможности угодить господину Аливеру, поняли? Провидца казнить, в любом случае. Я вас выбираю, потому что вы парни смышлёные.
Март открыл было рот, но командир коротко хлопнул его по плечу и отправился подыскивать оставшихся восьмерых.
* * *
- Однажды все мы попадём в место, где вспомнят всю нашу жизнь. Всё то, что мы делали из злого умысла, корысти или низких потребностей. И все, каждый случай, когда мы поступали правильно и благородно. Но на какую чашу весов лягут те деяния, когда правильными и одновременно неправильными являются оба варианта?
Я поклялся защищать короля и его семью, выполнять всё, что он мне прикажет, действовать исходя из его безопасности. С другой стороны, командир ведь отдал нам тот приказ не потому, что искал в этом выгоду. Он понимал, что власть судьи достаточна, чтобы устроить бойню в городе. Чтобы начался очередной бунт или какая другая беда.
Так что же мне делать в случае, когда разум подсказывает одно, а клятва, если соблюдать её в совершенстве, требует другого?
* * *
Дождь прекратился на несколько минут, но потом зарядил снова, куда яростнее. Улица, по которой десятеро гвардейцев вели преступника, напоминала длинный коридор, где стенами выступали ряды высоких, в три-четыре этажа, домов. Как и подобает коридору, улица не оставляла шедшим по ней более двух вариантов: идти вперёд или идти назад. Впереди стояла непроглядная пелена, образующаяся каждый раз при крупном дожде. Позади всё ещё слышались крики короля. Они до сих пор стояли у Голза в ушах: "Он заплатит! Заплатит! Мой сын".
Всё внимание без остатка было приковано к провидцу. Никто не знал, что ещё он умеет, помимо глядения сквозь стены. Тот, однако, шёл расслабленно, спокойный, как скала, и всем своим видом показывал, что не станет сопротивляться.
- Интересно, если принц родился мёртвым, - заговорил Гэрис. Они с Харлом тоже попали в эту десятку, - то он ведь не может дать Его Величеству право выбирать наследника? Как думаешь, Харл, что король будет делать дальше? - Не дожидаясь друга, он сам ответил. - Мне кажется, он не будет жениться в четвёртый раз, а назначит замщика. Дочери-то у него есть.
- Угу.
- Вы бы с такими разговорами хоть до казарм подождали, - бросил в их сторону Март, держащий провидца за локоть. - Рядом с вами уважаемый господин шагает.
Гэрис отвернулся и замолк, хотя напоследок громко пробормотал: "...башку-то мы этому господину вот-вот и отчикаем...".
Голз смотрел вперёд, в одну сторону коридора, а его мысли были обращены в другую. Что сейчас происходит во дворце? Что сделает король, когда поймёт, что приказал казнить невинного человека?
"Он заплатит! Заплатит! Мой сын".
Сзади раздались шаги. Все напряглись, взялись за оружие, опустили забрало. Нужды в этом не было: бежал один из своих.
- Стойте! - крикнул он сквозь дождь. Когда догнал процессию, повторил ещё раз.
- Король отменил казнь, - сообщил он, показывая мокрую бумажку и поправляя шлем. Все удивлённо заохали. Гэрис нервно сглотнул.
- Куда теперь вести провидца? В тюрьму или отпускать на волю? - спросил Голз, чувствуя невероятное облегчение.
- Ты не понял, - посланник покачал головой, вид у него нисколько не был облегчённым. - Король не оправдал его, а придумал другое наказание, хуже прежнего. Вам теперь нужно вести провидца к Красному Ущелью.
Все заохали ещё громче. Голз почувствовал, как рука Локинка дрогнула от испуга.
* * *
- Лили, ты хоть раз видела вблизи самую ужасную в этом мире тюрьму? В ту ночь мне выпало несчастье увидеть её. Королю было мало казнить Джекса. Он хотел обречь его на страдания. Поэтому приказал бросить в Ущелье. Мне не нужно рассказывать тебе, Лили, что происходит с теми, кто пересекает красную стену.
* * *
Ещё издали завиднелись багровые отсветы. Ночами эта часть города целиком погружена в красное свечение, которое источает огромный магический купол. Купол покрыт крупными листами железа, которые одним своим видом вызывают вопросы, что за кузнец ковал их. Одним листом можно с лихвой укрыть стену двухэтажного дома. Лишь половина поверхности полусферы скрыта под ними, остальная часть гостеприимно позволяет любому заглянуть внутрь и увидеть широкое отверстие, уводящее вглубь, под землю.
На месте их уже ждал судья Аливер и двое чёрных. Чёрные тоже являлись своего рода гвардейцами, тем не менее охраняли они не только королевскую семью, но и всех жителей дворца и в особенности членов совета и судью. Численность их была чуть большая, чем обычных гвардейцев - пять сотен, но что касается боевых навыков - тут перевес явно не на их стороне.
Помимо Чёрных, которые теперь были наполовину красными из-за отсвета, за спиной судьи гвардеец увидел заплаканную женщину, дрожащую от холода. Шёл дождь, но он отчётливо видел её слёзы.
Кажется, приближался тот момент, когда придётся будет проверить на прочность свою честь.
Гвардейцы остановились и выпустили из круга преступника, подведя его ближе к красной стенке. Женщина миновала судью и бросилась к провидцу. Март не успел её остановить.
- Пусть, - коротко сказал Аливер, и в голосе его послышался металл. Он определённо чувствовал свою власть и догадывался, какой приказ командир отдал гвардейцам. Что же сейчас будет?
Заплаканная женщина повисла на шее провидца, уткнувшись лицом ему в плечо.
* * *
- Только потом я узнал, что это была жена провидца. Сара Локинк. Странно, да? До меня тоже нередко доходил слух, что у магов не бывает жён и семей. А у Джекса была.
Они стояли там, вдвоём, и разговаривали. Я был ближе всех к ним, и... Ты же знаешь, Лили, какой у меня слух. Я слышал всё, о чём они говорили. Едва ли не до последнего слова.
* * *
- Джекс, как всё это случилось? Я не верю, что ты виновен в смерти ребёнка, - женщина изо всех сил старалась говорить спокойно, но её голос постоянно ломался и выдавал её пограничное с истерикой состояние.
- И правильно делаешь, - ответил Локинк. - Магия Провидения опасна только для меня самого. И уж точно не для того, кто находится по другую сторону стены. А когда рождалась принцесса Элин, ничего подобного не произошло. Принц умер оттого, что королева была слишком стара для родов. Иногда я предупреждал короля об этом, говорил, что такое может случиться. Он усмехался и ссылался на свою "мужскую силу" и на "женскую силу" королевы.
- Где теперь их сила, когда целой династии пришёл конец? - Сара отбросила с лица мокрую прядь. - Нужно попытаться отсрочить твоё заточение. Может, этот проклятый псих успокоится и образумится?
- Этого не произойдёт ещё как минимум с полгода, - Джекс, такой же хладнокровный, как и раньше, покачал головой. - Ты же знаешь его. Он слаб и глуп. Ему нужно найти виновного в столь трагичном событии. Но не себя. Ему всегда нужно иметь повод считать себя хоть кем-то, хотя он является никем. Я тоже глуп. Нужно было предвидеть такой исход.
- Ты не мог это предвидеть, - возразила Сара. - Ты ничего не знал о нём, когда брался за работу. Проклятье, Джекс! Как же всё это несправедливо!
Они крепко обнялись, потом чуть отстранились и принялись разглядывать лица друг друга, его, ещё молодое, красивое, словно с картинки из книги сказок, и её, тоже красивое, хоть и уже тронутое возрастом. Если бы кто-то посторонний узрел их сейчас, то подумал бы, что это принц и принцесса, сошедшие прямиком со страниц красивой легенды.
- Мы с тобой больше не увидимся? - тихо спросила Сара.
- Нет. Не увидимся. Тот, кто переступает красную стену, не возвращается назад, - Джекс обернулся, чтобы увидеть пульсирующее свечение, испещрённое мелькающими прожилками молний. - Насколько я знаю, один из моих дальних родственников входил в число тех, кто придумал эту тюрьму. Какая ирония!
- Можно я отправлюсь вместе с тобой? Мы вместе встретимся с тем, что внутри, что бы это не было. В любом случае, на мне ровно столько же вины, сколько на тебе - нисколько.
Если бы кто-то посторонний проходил мимо и увидел их, услышал бы их разговор, он бы подумал, что эти двое - актёры, разыгрывающие прекрасную, хоть и грустную пьесу о любви. Он не преминул бы остановиться и поглядеть пьесу до конца, если бы только не был чёрствым идиотом. Но когда услышал продолжение их беседы, то сильно изменил бы своё мнение.
- Ты слишком умна, чтобы поступить так легкомысленно, - улыбнулся Локинк.. - Поэтому я тебя и выбрал.
- Порой мне хочется отречься от своего разума и всех подобных ограничений. Хочется быть слабой, глупенькой девочкой.
- Только не сейчас. Твой ум - это твой дар. Только он может помочь тебе осуществить справедливость.
- О какой справедливости ты говоришь? - закричала Сара, давая свободу слезам, что так долго сдерживала. Джекс прислонил её к себе и заговорил едва ли не шёпотом в её ухо:
- Я говорю о мести. Я знаю, что ты тоже хочешь отомстить этому ублюдку. Не только за меня, но за нас, за всё, что мы перетерпели. Я даю тебе своё добро. Колоридом давно уже должен править кто-то другой. Более достойный.
- Ты прав! - заулыбалась Сара самой пугающей улыбкой, что доводилось видеть Голзу. - Я сделаю это! Я возьму деньги у Рикса Хогранда, позову Марика, и мы вместе сбросим эту коронованную свинью с престола и предадим огню. Нет! Мы отправим его самого в это Ущелье, и ты сможешь лично с ним поквитаться.
- Боюсь, тем временем меня это уже не будет интересовать.
- Постой, - женщина увидела во взгляде возлюбленного то, чего не видел гвардеец. - Если я сумею сбросить его с трона, то я смогу открыть эту тюрьму?
Джекс подождал, явно обдумывая ответ.
- Привилегия распоряжаться куполом Красного Ущелья есть у того, кто сидит на Колоридском троне. Да, у тебя будет такая возможность. Но я прошу тебя ей не пользоваться. Если убрать барьер, то судьба заключённых коснётся всех остальных.
- Плевать. Зато я снова смогу увидеть твоё лицо.
- Нет, не сможешь. К тому времени я уже буду мёртв. В лучшем случае. Может быть, буду мёртв уже завтра. Как и любой другой, кто попадает вниз, я попытаюсь первым же делом убить себя. Не у многих это выходит. Но у меня есть одно преимущество. Я провидец. Ещё раз прошу тебя, не вздумай открывать Ущелье.
- Сначала убью Алвриха и захвачу трон. Тогда и подумаю.
- Я верю, ты поступишь правильно, - сказав это, Джекс снова прижал Сару, и они двое ещё какое-то время наслаждались последним объятием, несчастные и беспомощные.
А Голз думал.
Он только что впервые увидел госпожу Сару и не имел представления, кто она такая. В её угрозы, касательно свержения короля Алвриха и захвата престола, гвардеец, конечно же, не верил. Он отнёсся бы ко всем этим словам как к бредням, отчаянным воплям несчастного, ставшего маленькой жертвой большого человека. С другой стороны, разговоры их, Сары и Джекса, нисколько не были похожи на бредни и отчаянные вопли. Говорили они взвешенно и серьёзно. Кто же они такие, чтобы вдвоём, хоть и с какими-то Мариками и Риксами, мыслить о захвате престола? Чтобы помышлять об убийстве короля, с которым их разделяют пять сотен чёрных и три сотни гвардейцев, лучших воинов к северу от пустыни, не говоря уже об армиях?
Кем бы ни была Сара Локинк, она задумала преступление против короля, и долг требовал от Голза арестовать эту женщину. Гвардеец глянул на судью Аливера, у которого в глазах, отливающих красным оттенком магического купола, застыло немое предупреждение. Боги, он, наверняка, и не подозревает, что его втянули в заговор! Только хочет помочь друзьям. Если Голз попытается схватить Сару, что станет делать судья?
- Время не ждёт! - не отрывая взгляда от Голза, громко проговорил Аливер. - Я дал вам итак слишком много времени на прощание. Это всё, что я могу сделать.
Сара и Джекс разомкнули объятия, медленно отстранились друг от друга, последними разъединились пальцы их рук. Глядя на любимую, провидец под звучащий приговор судьи зашагал к красной стене. Так он и перешёл её, спиной, взирая на свободу, которую терял навсегда. По ту сторону он оказался совершенно голый - магия купола сожгла всю его одежду и даже волосы, всё то, из чего можно было связать петлю. Стоя перед прозрачной красной стеной, Джекс ещё минуту смотрел на жену, и только потом развернулся и медленно спустился в узкое отверстие входа.
Дождь и ветер неизменно бушевали над городом.
Вместо громкого рыдания, которого от неё ждали, Сара прижала ладони к лицу и тихо заплакала, мокрая, одинокая и беспомощная. Глядя на её сгорбленную спину, Голз не решался подойти. Он должен схватить её как преступницу и сопроводить к королю, который сам решит, что с ней делать. Возможно, разразится бунт, судья попытается отбить жену друга, используя своё влияние. Возможно, смирится. Впрочем, прямого нарушения клятвы не будет, если Голз оставит всё как есть, не станет её трогать, даст ей уйти и погибнуть в ничтожных попытках отомстить за мужа. Именно так хотел бы командир.
Что же делать?
На счастье, судья Аливер сам сказал, обращаясь к гвардейцам:
- Проводите Сару во дворец. Будете в ответе за её жизнь.
Не дожидаясь, когда найдутся другие добровольцы, Голз поспешил к женщине. Она всё так же стояла, повёрнутая к красному барьеру, сама красная от его свечения, и горько плакала. Гвардеец коснулся её руки.
- Фертыхнись*, смердов сын! - выкрикнула она, резко, грубо вырвавшись. - Не трогай меня, или пожалеешь!
Потом смерила его таким взглядом, будто намеревалась убить, и спешной походкой отошла к господину Аливеру. Чёрные обступили её, их она не прогоняла. Голз покрепче сжал рукоять меча, висевшего на поясе, сделал шаг им навстречу. Глаза чёрных, выглядывающие из-за шлемов, были спокойны, но несли предупреждение ему: "Не приближайся. Это не твоё дело". Голз не боялся. Завяжись драка, он мог бы положить их обоих, к тому же за его спиной стояли девятеро собратьев. Но точно такой же взгляд он заметил и у судьи.
Немного помедлив и убедившись, что Голз мешкает что-то предпринимать, Сара, Аливер и чёрные зашагали в сторону дворца и вскоре скрылись в серой дымке. Гвардеец остался стоять, одинокий и беспомощный.
Шёл дождь, капли бились о красную поверхность входа в тюрьму и превращались в сгустки пара. Было холодно, и Голзу начинало казаться, что этот мир погибает. Ему сделалось страшно.
* * *
- Я был там, Лили. Был и сам являлся участником этого кошмара. Разрывался между долгом и иным долгом, между клятвой и тем, что мне подсказывало сердце. Я хотел бы забыть всё это поскорее. - Голз остановил долгий рассказ, покусывая губу и смягчая ссохшееся горло слюной. Ножка стула, на котором он сидел, ещё одетый в доспех и с оружием, постукивала о пол. Он дрожал от холода и воспоминаний и едва сдерживался, чтобы не зарыдать.
Лилия, сидящая напротив, на краю кровати, тоже молчала, но отнюдь не сдерживалась и сама почему-то плакала.
- А что было потом? - спросила она чуть погодя.
Голз отпустил рукоять меча, которую до этого сжимал в попытках унять дрожь.
- У меня была возможность притвориться, что я ничего не знаю. Но я не мог так. В какой-то степени клятва всё же требовала, чтобы я что-то предпринял. Поэтому я отправился к королю и рассказал ему всё. В это время во дворце готовились к собранию совета. Я думал из-за кончины королевы его перенесут. Но, видно, вопросы, которые собирались обсуждать, не терпели отлагательств. Король был хмур и всеми силами скрывал своё горе. Когда я рассказал ему всё, он, я уверен, первым делом хотел отправить меня в темницу или на линчевание. Но потом то ли передумал, то ли забыл. Судью Аливера нашли, и, как говорят, когда он узнал о том, что планирует Сара, то сам решил её выдать. Привёл стражу к её комнате, но её к тому времени и след простыл. Сара Локинк сбежала из города. Марик, о котором она говорила мужу, это её брат и по совместительству один из лордов в Северном Альянсе. Северный Альянс - союзник Колорида, так что один лорд вряд ли сможет что-то сделать. Несмотря на это, многие волнуются. Я не знаю, почему.
- Волнуются из-за того, наверняка, - догадалась Лили, вытирая слёзы, - что обсуждали на том срочном совете. Что происходило там, что они обсуждали? Ты ведь должен был слышать?
- Об этом знают лишь несколько человек, Лили, - Голз принялся расстёгивать ремешок, стягивающий рукавицу. Девушка поднялась с кровати и села ему на колени. Ноги её были обнажены, а металл на штанах, наверняка, холодным, но она стерпела и принялась помогать ему с ремешками и застёжками.
- Два дня прошло, - прошептал гвардеец. - Если бы меня хотели наказать, то уже бы сделали это. Не думаю, что мне нужно опасаться. Но я никак не могу забыть ту проклятую ночь. За что Боги насылают на людей такие несчастья?
Лилия оставила в покое перчатки и крепко обняла Голза. В нос ему пробрались ароматы её кожи и её волос. Сами волосы, белые и всклоченные, рассыпались по его лицу.
Гвардеец обнял девушку в ответ, бережно, так же, как Джекс Локинк обнимал жену. Будто бы в последний раз. Он солгал ей. Точнее, позволил солгать самой себе тем, что не договорил всей правды. Вскоре всех их, не только гвардейцев, магов и королей, ждут большие беды. Ведь о том, что происходило тем утром, после заточения Джекса Локинка, в тронном зале, действительно знали лишь несколько человек. Включая болтливых Гэриса а Харла.
* * *
Алврих Третий, король великого хентского государства Колорид, известный как Могучий (хотя за спиной многие называли его Трусливым), покоритель юга и севера, с детства любил смотреть на скульптуры, украшавшие главную залу его дворца. Статуи изображали знаменитых монархов, которые правили страной в далёкие годы, вершили по истине великие дела, и которых Алврих любил называть "праотцами". Он смотрел на них подолгу, внимательно изучая каждую морщинку на хладнокровных лицах предков, и тогда каменные изваяния оживали; их взгляды, ранее бесчувственные и холодные, становились живыми и, пожалуй, самыми понимающими взглядами во дворце.
Статуи умели сохранять хладнокровие, что бы не происходило вокруг. Они реагировали на всё терпеливым, расчётливым молчанием, и ни одна каменная морщинка на их лицах не дёргалась. В этом король Алврих Могучий завидовал статуям. Наверняка это неизмеримо полезно: уметь молчать, когда молчание требуется, но нрав не позволяет. Спокойно, сдержанно и безмолвно выслушивать тех, кого ты считаешь своими врагами, и убивать, растаптывать их этим молчанием и этой невозмутимостью. Наверное, это крайне приятно: наблюдать, как они упорно и отчаянно пытаются пробудить в тебе первобытного зверя; видеть, как краснеют их лица, как первобытный зверь пробуждается в них самих.
Король Алврих Третий очень любил свои статуи и порой часами общался с ними. Тайно, молча, одними лишь глазами. Нередко он спрашивал их совета, и на без исключения каждый вопрос ответом было протяжное молчание, из которого всё становилось ясно.
Вот Эрдер, известный как Победитель. Именно он десять лет назад предупредил Алвриха о нападении гэльвов, подсказал усилить оборону на границе. Это помогло впоследствии сдержать натиск и не потерять земли. А рядом с ним король Свейнер Родитель. Его озорные глаза, как ни взгляни, наводят на самые что ни на есть непристойные мысли, от которых краснеют даже уши. Если бы не этот взгляд, король бы не познакомился с женой. А в углу, занеся каменный меч над головой, к потолку, стоит величавая скульптура короля Сайвена Непобедимого, Алврихского деда. Он был настоящим авторитетом для внука. Смелый, решительный, он принимал любые решения, даже заведомо ложные, со столь высоко поднятой головой и столь невозмутимо, уверенно звучащим голосом, что никто вокруг не смел сомневаться, что решение верное.
Их было множество. Каждый - особенный, неповторимый. Эти люди не утратили авторитет даже после смерти.
Король Алврих Третий хотел быть похожим на них. Хотел, чтобы однажды его изваяние заняло одно из свободных мест, а новоиспечённый правитель бродил мимо статуй, восхищаясь ими. Всеми.
- Ваша Светлость! - послышался стройный, красивый голос. Алврих обернулся к Викнису, его обладателю, внешностью нисколько ему не соответствующему: большой, выкатывающий живот, жирные ноги, овальное лицо, при всём при этом низкий рост.
Слуга стоял под мечём Сайвена Непобедимого с требовательным лицом и ждал разрешения обратиться. Алврих повернулся обратно к статуям. Раздались гулкие шаги по мраморному полу, и Викнис возник у короля перед глазами.
- Ваша Светлость, я обязан напомнить, что уважаемые члены совета вот-вот явятся сюда, - нахально проговорил он, тем не менее поклонившись при этом. Алврих хотел отругать его и пригрозить отсечением головы, но потом вспомнил, что сам приказал ему так себя вести. Зачем он это сделал?
Всё так же не отвечая, король развернулся на пятках и отправился в сторону трона. Свои собственные шаги казались ещё более громкими и гулкими. Звук отдавался эхом наверху, под сводом куполообразного потолка, и свободно бродил по пространству зала. Казалось, от этого звука дрожит весь дворец. Огромные белокаменные колоны, толщиной с Викниса каждая, обступали тронный зал с обеих сторон, соответствуя рядам статуй. Они тоже дрожали от звука. Алвриху подумалось, что вместо них хорошо бы подошли скульптуры мускулистых мужей, которые бы так же держали своды.
Чем он только не забивает голову, чтобы не думать о жене и сыне.
Прогоняя из головы мысли, вызывающие горечь во рту, он мягко сел на трон. Трон был исполнен в виде низкого каменного кресла с высокой спинкой и подлокотниками из железа. Те, кто мечтал его занять, просто ни разу на нём не сидели. Спинка образовывала слишком маленький угол с сиденьем, отчего приходилось сильно съезжать, чтобы устроиться хоть как-то удобно; само сиденье было слишком тонким, и задница коченела уже спустя пару минут, к чему Алврих со временем привык; от подлокотников руки воняли железом. Под троном, между ним и пустующим креслом королевы, поблёскивал серф, опирающийся рукоятью на торчащее подбрюшье подлокотника, а обратной стороной уткнутый в полн. Между ним, троном и ножкой расположенного рядом высокого канделябра уже появилась паутина.
В тишине Алврих и Викнис, ставший рядом с троном, провели около пяти минут. Всё это время король глядел на крохотную щель между огромными резными дверьми в другой оконечности зала, на полоску света, оставляемую этой щелью, наблюдал, как пыль мелькает в ней, становясь похожей на звездопад. Чем в это время был занят Викнис, королю не было интересно, но он подозревал, что слуга затаился и старается даже не дышать, чтобы никоим образом не раздражать своего государя. И правильно делает.
Спустя пять минут, после звучащих снаружи шагов, двери дрогнули, щель и полоска света расширились, и король увидел десять силуэтов в образовавшемся просвете: двое из них были гвардейцами, двое слугами, остальные шестеро - советники. Бесполезные фигуры, с которыми приходится считаться ради сохранения власти. По давно зародившейся привычке Алврих мимолётно глянул на статую Бэрга Мудрого - короля, первым придумавшего совет и должности советников.
Шустрая прислуга обогнала господ и расставила дугой стулья напротив трона. Настолько быстро, что советникам не понадобилось ждать ни секунды, чтобы стать подле них и отвесить королю низкий поклон. Тот дал ответный поклон, наверное похожий более на кивок. Шесть фигур сели на стулья. Все они были одинаково бесполезны, ничего не значащие говорящие головы. Все, кроме одного.
- Волею народу и государства... - начал Викнис.
- Опускаем официальную часть, - сухо сказал Алврих. Повисла тишина. Викнис и одновременно с ним каждая из одинаковых бесполезных голов обдумывали, возмущаться ли вслух о нарушении неприкасаемых порядков, заложенных тысячи лет назад и обязательных для каждой процедуры.
- ...что ж, тогда... начнём совет, - растерянно пробормотал слуга.
- Ваше Величество, - заговорила одна из голов. - От имени совета я бы хотел выразить вам соболезнования по поводу...