Когда осядет пыль (фэнтези)
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Долгое время зреющее противостояние между Гэльвским Каганатом и королевством Колорид вот-вот грозит обернутся катастрофой для обоих. Помимо свалившегося на голову дипломатического брака, герцогу Галвору предстоит принять на себя ответственность за всю грядущую военную компанию. Ему будет противостоять тархан Гломин, невероятно хитрый каганатский полководец, ветеран множества сражений и самый свирепый воин в своей стране. Однако нечто, способное по-настоящему изменить весь ход войны, попадает в руки обыкновенному рыцарю герцога Галвора, Дену Тайлингену, который имеет свои взгляды на то, как поступить с этим нечтом. За всей суетой войны почти никто не замечает самую хитроумную и продуманную политическую интригу в истории мира.
|
Пролог
Гальфэр не любил колоридцев. В принципе, всех хентов, но колоридцев больше всего. Ему не нравились их лица, их манеры, их культура, он испытывал отвращение к колоридским блюдам, музыке и литературе, не любил колоридские имена, колоридский язык, колоридское пиво, колоридских женщин (последних - в особенности). Когда ему приходилось ездить в Ридвинг, ему даже не нравилось тамошнее небо.
Гальфэр держал в руках бумагу, отдающую терпким остатком запаха смолы. Бумага была твёрдая и гладкая. Бумага была колоридская. Среди дворян при хане Феллире считалось, что колоридская бумага очень качественная, гораздо качественнее каганатской. Гальфэр не понимал, как так можно считать. Пусть она действительно твердая и действительно гладкая, однако что в том хорошего? Единственный прок от этого - колодискую бумагу легко свёртывать, и она при этом не ломается; послания в таких свёртках удобно передавать с голубиной почтой. Однако же как в такой бумаге носить табак? А как отрывать от неё кусок, если случится необходимость? (процесс разрывания колоридской бумаги приходится строго контролировать, иначе ты рискуешь оторвать далеко не тот фрагмент, который планировал) К тому же она ужасно воняет. Нет, любому порядочному гэльву родная каганатская бумага придётся по душе, а с недостатком прочности и гладкости можно быстро научиться справляться.
На бумаге были написаны несколько строк колоридским языком. Будучи назначенным лично ханом Феллиром государственным дипломатическим агентом, Гальфэр обязан был знать все необходимые для своей профессии языки, включая презираемый им колоридский. Ничего плохого он в этом не видел. Отнюдь, зная колоридский язык, он мог отчётливо видеть, насколько он беден и скуп в сравнении с гэльвским. Насколько некрасив и неэлегантен, от фонетики до грамматики. Хоть бы сейчас, три предложения, написанные на маленьком листке: "Мы приняли вашу просьбу. Назначаем время и место: утро четырнадцатого позолоченного дня, около деревни Шкляк. Лимит сопровождения: пять солдат пехоты". Какая банальная и скучная структура. Местоимение, глагол, местоимение, существительное... Гальфэр представил, как то же самое сообщение можно было бы написать разными способами на гэльвском языке, со всеми прелестями стилистических манёвров.
Довольный своими мыслями, он смял колоридскую бумагу и бросил её в пламя печи. Треск заполнил пустоту каменной комнаты. Недавно закончились медные дни и начались позолоченные, но климат степи суров. Так же как суровые природные условия способствуют появлению у животных приспособлений для выживания, климат каганатских земель закаляет юных гэльвов с ранних лет, делает их выносливыми и стойкими. Зимой в степях холодно, зато летом невыносимо жарко. Тоже своего рода закалка. Попробуй выжить в таких условиях, и тебя уже ничем не удивишь. Можно направиться хоть на юг, хоть на север, и везде ты будешь оставаться боеспособным воином. Всё это в разной степени проявляется в гэльфской внешности. Вздёрнутый нос помогает лучше согревать воздух, высокий лоб позволяет в жару вырабатывать больше пота, большой рост в принципе важен любому охотнику. Гальфэр умел с одного взгляда распознавать как гэльвские, так и хентские черты лица, он бы мог написать на эту тему огромные научные труды, будь у него время.
"Как хорошо, что я родился собой. Родись я хентом, вырос бы таким же хлипким и зябким, как все они".
Тем не менее докинув к клочку бумаги несколько дров в печь, Гальфэр погрел у пламени руки и принялся думать о предстоящих переговорах. Через два дня ему нужно будет встретиться с колоридскими дворянами и попытаться предотвратить войну путём заключения... чего? Взаимовыгодным соглашением дело закончится очень вряд ли. В лучшем случае взаимоприемлемой уступкой с обеих сторон. Уже к полудню четырнадцатого позолоченного дня, когда весть разлетится, десятки тысяч людей вздохнут спокойно, а уже к вечеру состоятельная половина из них закатит пирушку, с легкой улыбкой вспоминая, как всего пару дней назад две могучих державы находились на грани войны.
Хотя навсегда заключить мир вряд ли удастся. Каганатские тарханы ни за что не забудут о северных землях Колорида, о том самом горном хребте, пёс бы его побрал, что расположен вблизи Вестора. Когда-то давно, при жизни пра-пра-прадеда Гальфэра этими землями владел Гэльвский Каганат. Но проклятые колоридцы захватили их. А потом раскопали в этих горах кучу золотых рудников и теперь сосут из них деньги, как гадюка кровь из пойманного зайца. С тех пор эта территория - будто красная повязка для быка. Тарханы хотят её завоевать, колоридские дворяне хотят её сохранить.
Хан Феллир - мудрый человек. Мудрейший из тех, что доводилось видеть Гальфэру. Его двор - сборище дураков, которые ничего не понимают в жизни. Но хан Феллир умудряется управлять этим ульем да так, что улий способен давать мёд. Назначая Гальфэра на должность, хан Феллир сказал: "У людей множество достоинств и пороков, но главное, чем должен обладать дипломатический агент - так это любовью к родине". Именно тогда Гальфэр понял, что его карьера удалась. Служить такому владыке - истинное счастье.
Именно благодаря мудрости хана всё это время удавалось сдерживать войну. И именно благодаря мудрости хана её удастся избежать через два дня. Ведь хан Феллир послал на переговоры именно Гальфэра. Гальфэр тоже не хотел бы войны с колоридцами. Услышав об этом, его слуги как правило удивляются и спрашивают "Разве вы, господин Гальфэр, не презираете колоридцев?". "Конечно же презираю, - отвечает он. - Именно поэтому не хочу войны. Земли к югу от Вестора уже давно находятся под их владычеством. Они поросли и пропитались всем колоридским. Уверен, там даже пахнет хентами. Мне противна сама мысль о том, чтобы эти земли вошли в состав Каганата. Я полностью солидарен с владыкой Феллиром - войны с вонючими колоридцами быть не должно".
Но каким образом её можно предотвратить? У Гальфэра оставалось два дня на то, чтобы придумать. Срок немалый, однако над этим вопросом он размышлял уже неделю и до сих пор не пришёл к чёткому ответу. Придётся сыграть на том факте, что война -- всегда убыточное дело. Нужно кормить войска, нужно платить куче людей (поварам, врачам, кузнецам), нужно терять людей в битвах. Колоридцы не так давно пережили войну с Лесдриадом, а значит уже успели это понять. Но, к примеру, предлагать им отдать заветные земли Каганату с правом получения определенной доли дохода - не лучшая идея. Всё-таки сейчас именно колоридцы владеют землями к югу от Вестора. И в то же время отделаться небольшой выплатой в пользу Каганата тоже не получится. Тарханы не удовлетворяться маленькими деньгами, в этом деле замешана их гордость. Нужно найти такую точку, при которой с натяжкой согласятся не начинать войну обе стороны. И при этом, если таких точек окажется несколько, найти наиболее крайнюю в сторону Каганата.
Может, дань? Земли останутся у колоридцев, но они каждый год будут обязаны выплачивать дань с дохода, полученного на рудниках. Надо думать, гордость тарханов потянет такие условия. Но Гальфэр уже прокручивал этот вариант множество раз. Всё упирается в вопрос, на какой срок согласятся колоридцы? Спустя несколько лет они полностью оправятся от войны с Лесдриадом, нарастят армии, и тогда им выгоднее будет воевать за эти земли, чем платить за них. Впрочем, когда это "тогда" наступит, тогда и нужно будет разбираться. А пока что дань может оказаться хорошим решением. Нужно лишь выбрать момент и поставить ультиматум - либо дань, либо невыгодная вам война. Но нужно придумать и другие варианты.
Дверь скрипнула, в комнату вошёл нойон Феан. Волшебник. Раньше Гальфэр восхищался волшебниками, их умом и способностями, их вкладом в дела Каганата. Но затем ему пришлось поработать с несколькими из них, и с тех пор он невзлюбил волшебников почти так же, как колоридцев. Все они похожи друг на друга, все, как один, заносчивы, высокомерны и бестактны. Пользуясь своей неприкосновенностью, любят обзывать Гальфэра нытиком, простофилей и максималистом, и каждый - каждый! - норовит задать самый глупый на свете вопрос. "А почему ты так не любишь колоридцев? Что они тебе сделали то?".
"Как это что? Разве не колоридцы четыре сотни лет назад устроили бойню в серебряных холмах, в которой умерли пятнадцать тысяч гэльвов? Разве не колоридцы на протяжении веков были главными врагами Каганата? Это они не давали стране развиваться. Это они испортили нашу экономику своими бесчестными трюками. И в конце концов это из-за, подери их пёс, колоридцев прямо сейчас грозит начаться война, от которой не следует ждать ничего хорошего. Разве мало всего этого для того, чтобы не любить их?".
Как правило такой ответ заставлял волшебников качать головой, изображая своё умственное превосходство (на самом же деле, они просто не находились, что возразить). Колдуны любят строить из себя умных и поэтому всех раздражают. Нойон Феан не был исключением.
- Хорошо, что ты зашёл, - заметил Гальфэр. - Скажи всем, что мы выезжаем на рассвете. За два дня нужно успеть добраться до деревни Шкляк. Это в землях тархана Мусфэра...
- Я не за этим пришёл, - даже такое простое предложение не смогло прозвучать с уст волшебника без ноты высокомерия. - Тебе нужно выйти. Сам увидишь.
- Что я увижу? - настоял Гальфэр, но нойон уже испарился. Как же это раздражает!
Гальфэр выбрался из комнаты и оказался на свежем вечернем воздухе, перед пространством замкового дворика, который заполняла толпа ордынцев. Все они почему-то выглядели взволнованными, смотрели куда-то в сторону конюшен. Гальфэр спустился к ним, протиснулся к лошадям, и когда тоже увидел, разделил общее настроение. На земле лежала мертвая лошадь, на вороной шее виднелся отчётливый режущий след. Рядом стоял человек с окровавленной саблей и прикрытым серой повязкой лицом.
- Мы пытались его вразумить, господин, - пробубнил один из солдат. - Говорили, что это ваша лошадь. А он не слушал. Кобылка лягнула его, когда он проходил мимо, вот он обозлился и... ну... сами видите.
Гальфэр не глядел на мёртвую Шассин. Глядел в глаза чужака, в которых не читалось ни капли испуга или раскаяния.
- Кто ты такой? - спросил Гальфэр. - Почему скрываешь лицо за повязкой? И как ты посмел без разговоров убить чужую лошадь? Если бы ты был вонючим колоридцем и не знал, что значат для гэльва его лошади, то твой поступок был бы хоть сколько то понятен. Но чтобы вот так, из-за какой-то мелкой неприятности убить отличную лошадь, принадлежащую чужому человеку! Отвечай, проходимец, что за спесь тобой двигала?
Чужак молчал, глядя на Гальфэра всё теми же пустыми от раскаяния и испуга глазами.
- Я с тобой разговариваю, подлец! Если будешь молчать, назад пути не останется. Ты убил мою лошадь, и без наказания не уйдёшь.
Чужак не обронил ни слова.
- Значит, ты твёрдо решил настоять на своём? Видит Калантир, я пытался тебя предупредить.
Гальфэр снял с головы шапку и бросил к ногам чужака. Нойон Феан ожидаемо забубнил:
- Хватит выпендриваться, господин. Через два дня у тебя переговоры. Если не явишься на них, бед мы не оберёмся.
Гальфэр не любил колоридцев. У них существовало дурацкое правило, что благородный человек не должен опускаться до того, чтобы устраивать поединок с бедняком. На самом же деле, так колоридцы оправдывали свою трусость. Очень удобное правило, но в Каганате такого нет.
- Ты думаешь, меня сможет убить какой-то голодранец, у которого нет денег даже на нормальную одежду, не то что на учителя фехтования?
- Ты можешь получить рану и захворать, - сказал Феан. - Всё равно, нельзя подвергать тебя риску.
Стоило признать, в его словах был смысл. Однако они уже ничего не значили. Все в замке видели: Гальфэр бросил шапку к ногам чужака. Это вызов на дуэль. Шапка брошена, пути назад нет.
- Чего встал, проходимец? - рявкнул Гальфэр. - Выходи на дуэль, вон туда, на тренировочное поле. А вы разойдитесь в стороны!
Солдаты послушались его. Чужак, наконец, тоже. Вышел на тренировочное поле, обнажил саблю. Сабля Гальфэра была приторочена к седлу Шассин, так как он приехал в замок сегодня днём и не стал разгружаться. Сейчас оружие было измазано в крови, поэтому он взял саблю с ближайшей стойки - она хуже, но на один бой сгодится. К тому же сабля чужака вовсе выглядела скорее как крестьянский нож для убоя коров.
Гальфэр тоже вышел на площадь, пару раз махнул саблей, чтобы приноровиться к ней. Вокруг столпились солдаты, вперёд вышли врачи, Феан и священник; последний тихо зашептал молитву. Феан сказал:
- Объявляю поединок до первой крови между Гальфэром, сыном тэгина Малира, и чужаком, пожелавшим остаться неназванным.
У глупых колоридцев существовали различные идиотские традиции, например у всех дворян имелись так называемые фамильные имена. К основному и фамильному имени прилагался титул, который тоже не был короток. "Сир Дойл Легс, лорд замка Каймен". "Граф Ганстон Лоренс, лорд графства Синяя Долина". Как хорошо, что гэльвы не занимались этими детскими причудами и назывались коротко - имя и военный титул (хан, тархан, нойон, тойон, тэгин), а если нет военного титула, то сгодится упомянуть имя и титул отца или матери.
Чужак так и не назвал своего имени. Это раздражало Гальфэра.
- Я не согласен на поединок до первой крови, - сказал он. - Буду драться с ним, пока не запросит пощады.
- Тогда ты с ним дерешься до просьбы о пощаде, а он будет драться до твоей первой крови. Фиксирую. Если бой продолжится после появления у господина Гальфэра первой крови, я возьму на себя обязанность прекратить его. Можете начинать.
Чужак выставил саблю вверх. Гальфэр сразу понял, что недооценил его. Во-первых, он стал правильно, как настоящий знаток, а значит противник из него грозный. Во-вторых, при внимательном рассмотрении на лезвии его сабли бегали отсветы, а это означало, что оно невероятно хорошо заточено. Хотя грязная и покрытая коррозией тыльная сторона на то не намекала.
Глупые колоридские рыцари зачем-то носят обоюдосторонние мечи. Во время привалов им приходится тратить вдвое больше времени на заточку. Любой же гэльв понимает, что в бою достаточно лишь одной стороны лезвия, поэтому сабли - гораздо более разумное оружие. Гальфэр проследил за лезвием сабли чужака, за тем, как он крутил её, двигаясь в бок.
Они одновременно зашагали друг на друга, затем чужак атаковал первым. Гальфэр закрылся, отошёл на шаг назад, пропустил ещё один выпад противника, затем нанёс размашистый удар в открывшийся бок. Чужак едва успел парировать, затем отдалился на нужное расстояние и снова принялся ходить краем арены. Они проверяли друг друга, испытывали и оценивали, и чужак оценку не проходил от слова совсем. Достаточно средний уровень бойцовских навыков, победить его не составит труда. Хотя Гальфэру показалось, будто бы он намеренно не показывает всех своих умений, словно тот неумелый выпад был разыгран специально. А это значит, что чужака нельзя недооценивать и нужно драться с ним в полную силу.
Гальфэр заложил свободную руку за спину, чтобы не мешала маневрировать, и медленно двинулся на противника. Чужак на секунду замер, затем решил снова атаковать. В обычной ситуации Гальфэр рискнул бы и попытался воспользоваться глупостью противника, чтобы сразу же выиграть поединок. Однако совершать сложные маневры сейчас слишком рискованно - стараниями нойона Феана поединок будет проходить до первой крови Гальфэра, а значит, стоит чужаку задеть его хоть краешком лезвия, и тогда он, получается, выиграет. Нельзя допускать такого. Нужно дождаться момента, когда можно будет атаковать без риска.
Настоящие фехтовальщики знают все уязвимые места на теле человека. Истинный мастер всегда бьёт по одним и тем же целям - артерии, суставы, болевые точки. Пусть этот тип только попробует открыть хоть одно из них!
Гальфэр парировал удар и возобновил дистанцию. Сделал два шага в сторону, изменил угол между собой и противником. Чужак взялся за саблю двумя руками. Это шанс!
Гальфэр подскочил к нему, ударил, встретил блок, но затем быстро переместился на другую сторону, к открывшемуся и незащищённому боку. Чужак не сумеет нормально закрыться, так как ему не позволит вторая рука.
Удар!
У Гальфэра сверкнуло в глазах. Ещё секунду назад медленный и неповоротливый чужак вмиг сделался быстрым, как росомаха, развернулся на одной ноге, отвел в сторону клинок, который должен был вспороть ему половину живота, и уже готовился ударить. Гальфэр сделал всё, что мог: совершил пируэт, закрыл шею, хоть при этом и подставил под удар всё остальное тело.
Он ожидал боли, но её не последовало.
Когда Гальфэр быстрыми движениями ушёл в сторону, то увидел чужака в застывшей позе. Пёс бы его побрал, у него ведь появилась возможность ударить в руку, в ногу, даже в живот. Одна капля крови, и он бы выиграл поединок. У него появился шанс уехать из замка безнаказанным. А он его упустил!
Гальфэр перевёл дыхание и громко сказал:
- Подайте мне мою саблю!
Помедлив, нойон Феан сходил до тела Шассин, вынул из ножен саблю и принёс её. Гальфэр взял, быстро протёр рукоять от крови, чтобы не скользила в бою, снова глянул на чужака. Чужак не отводил взгляда.
Поединок продолжился ещё минуту. Два неудачных выпада со стороны Гальфэра и три со стороны противника. Он начал чувствовать, что силы кончаются, при этом чужак выглядел бодро. А значит, нужно заканчивать этот бой как можно скорее. Плевать на раны. Если Феан объявит окончание поединка после появления крови, Гальфэр пошлёт его к пёсьей матери и продолжит драться, пока не победит. Все уважающие себя гэльвы дерутся до пощады. Или смерти.
На теле противника уже красовались две небольшие царапины. Может, стоит объявить, что поединок всё же был до первой крови и закончить прямо сейчас? Насколько смешно это будет выглядеть?
Гальфэр атаковал, чужак закрылся, неуклюже, неумело, но это снова вызвало ощущение, будто он намеренно изображает из себя простофилю. Он словно сам хочет, чтобы его недооценивали. Чужак ударил сбоку, затем, встретив блок, ударил ещё раз, туда же, Гальфэр двинулся в сторону, занёс саблю.
И в этот момент снова произошло чудотворное превращение чужака из медленного неумёхи в молниеносного хищника. Он развернулся, отбил удар, занёс саблю. Гальфэр понял, куда он целится, но было уже поздно.
Сталь рассекла ему горло. Боли почти не было, но сразу же почувствовалось удушение. Воздух начал медленно покидать Гальфэра, из раны брызнула кровь и начала быстро растекаться по земле. Он упал на живот, принялся стонать.
Гальфэр часто размышлял, о чём он станет думать, когда будет умирать. Что испытывают люди, которые понимают, что их жизни пришёл конец? Сейчас он понял, что именно. Неверие. Ему не верилось, что он умирает. Невесть откуда была надежда, что всё обойдётся, что врачи спасут его или на помощь придут боги и при помощи волшебства исцелят его на глазах у всех людей. И ещё страх. И ещё ненависть. Он ненавидел чужака. За его подлость, за его хитрость, за его бесчестие. Гальфэр был полностью уверен, что его смерть - вопиющая несправедливость. И что не может - ну просто не может быть такого, чтобы она с ним случилась! Не бывает в мире такой несправедливости!
Гальфэр глянул на чужака. Тот стоял смирно, глядя неизменно полными смелости и бесчувствия глазами. Во время манёвра он повредил повязку на лице, и сейчас она шевельнулась от ветра, а затем слетела, обнажив лицо.
Если бы жизнь не уходила из тела Гальфэра, потрясение, которое он испытал, увидев лицо чужака, было бы самым сильным как минимум за всю его жизнь. И даже сейчас, в нескольких секундах от смерти, не будь его горло вспорото, Гальфэр не сдержал бы крик удивления. Он бы по крайней мере попытался оповестить всех стоящих вокруг свидетелей, врачей, подоспевших к нему ради тщетных попыток спасения, указал бы пальцем на незнакомца, если бы обе руки не перестали его слушаться и не были бы зажаты вокруг шеи. Он хотел крикнуть "Признаки хэнтской крови! На лице этого типа есть признаки хэнтской крови, разве вы не видите, идиоты!" Хотел направить в сторону стоящих вокруг ещё дюжину крепких ругательств.
Однако ничего из этого не произошло. Гальфэр истёк кровью и умер.
* * *
В кабинете гулял сквозняк, створки тихонько постукивали о стены, со столов слетали листы бумаги и пыль. В привычной для себя атмосфере Санмир черкал записи в тетради.
Тетрадь была толстая, почти что книга. Санмир, глава тайной шпионской службы Гэльвского Каганата, всегда заказывал именно такие - тонкая быстро кончится, придётся заводить другую. А что если понадобиться заглянуть в записи, оставленные неделей или месяцем ранее? В таком случае лучший выход - вести все записи в одном месте. Правда, мыслей у Санмира под запись выходило столько, что в последнее время довольно быстро расходовались даже толстые тетради.
- А что если изобрести такую тетрадь, у которой листы можно было бы не только вырывать, но и добавлять? - спросил он. - В таком случае отпала бы необходимость в замене одного тома на другой, в шкаф вместо тетрадей складывались бы стопки листов, сортируемые по месяцам. Здесь - первая половина позолоченных дней, тут - вторая, а затем две стопки на золотые дни. В самой книге оставались бы только те листы, где хранились бы записи, которые я посчитал важными и наиболее актуальными. Вечером каждого рабочего дня я бы пролистывал всю книгу и выбирал, какие листы нужно вырвать, а какие оставить.
Задумка показалась бы неосуществимой, услышь её рядовой простофиля из ханского двора. Сказал бы "это надо волшебство какое-то применять". Однако Санмир, будучи умным человеком, твёрдо понимал, что для столь простой уловки достаточно какой-то механической выдумки. Может, кольца на переплёте?
Мысль начинала разрастаться в его голове, и он понял, что пора её остановить. Сейчас не время думать ни о чём другом, кроме дела. Но когда время появится, можно будет эту мысль продолжить.
Он открыл новую страницу и сделал запись "Тринадцатое позолоченное число. Подумал о том, что было бы неплохо изобрести тетрадь, в которую можно добавлять листы".
Затем заложил перо за ухо, пролистал тетрадь назад и прочитал "Переговоры с колоридцами".
- Точно! Я думал о переговорах с колоридцами, которые должны состояться на этой неделе. Хан Феллир дал точное указание - всеми силами избегать войны. Договориться и, если придётся, уступить. Но войну не начинать. Достаточно поглядеть на запись, и сразу же вспоминается последняя мысль, которую я несколько минут назад упустил. Ну не чудесная ли вещь, записная книга?!
Санмир вернулся назад ещё на две страницы и просмотрел список из пяти имён, три из которых были зачёркнуты красными чернилами - значит эти люди мертвы. Ещё одна - фиолетовыми.
Шалир - главный дипломатический агент хана. Санмир не любил его, но это был лучший дипломат на его памяти. К сожалению, месяц назад Шалира взяла чахотка, и он скончался.
Фурин - этот, наоборот, был любимчиком Санмира. Послушный и не требовательный, притом как дипломат - отменный. Они были друзьями, пока Фурин полгода назад не попрощался с Санмиром и не уехал в Северной Альянс к своей тёте. Сказал, что всегда мечтал закончить карьеру на счастливой ноте. Это уверило Санмира, что слухи о том, как он поступает со своими бывшими агентами, не расползаются по двору. Он нанял убийц, и экипаж Фурина был подкараулен на дороге и перебит в полном составе. Нельзя оставлять на воле агентов, которые знают так много. Дипломатов - в первую очередь.
Налним - дипломат как дипломат. Ничего примечательного. Настолько скучный, что это даже удивляло. Был нанят три недели назад. Пять дней назад Санмиру принесли новость о том, что на голову Налниму упал камень. Тот остался жив, но лишился рассудка. Санмир отпустил его - лично проверил и убедился, что бывший дипломат не притворяется умалишённым, а действительно таковым является. Он уже ничего никому не расскажет. Но то, что такое событие случилось за пару недель до того, как этого человека собирались отправлять на важные переговоры, вызывало подозрение. Его имя было зачёркнуто фиолетовыми чернилами.
Мурим - умный был агент. Самый старый из дипломатов, назначенных самим ханом. Год назад убит женой в семейной соре. Очень жаль.
Гальфэр - идиот и максималист, но дипломат неплохой. У него отличная память, хорошо помнит всех знатных людей своего государства и их земли, знает наизусть, какой тархан какими ресурсами обладает. Сколько денег у него в казне, сколько может продержаться его замок. И в конце концов, этот агент - последний из всех. Было бы очень неприятно, если бы и с ним что-то случилось.
Словно по какому-то велению высших сил, за последний год агентура лишилась аж четырёх дипломатов. Когда Санмир изложил эту мысль хану Феллиру, владыка сказал, что не верит в высшие силы. На самом деле, Санмир тоже в них не верил, но говорил так по привычке. Дипломаты умерли и лишились ума по собственной вине. Или же по чужой, но никак не связанной с мистическими сущностями.
Ниже, под списком виднелась надпись "Заговор?". Что это значит? Санмир попытался вспомнить свои мысли на этот счёт, но у него это плохо выходило. Слава богам, ещё ниже было пояснение: "Кому-то выгодна война, он потихоньку выводит из строя дипломатов, чтобы не допустить мирного соглашения". За время работы Санмир привык к ходу своих мыслей и поэтому, разумеется, знал, что одно слово ничего ему не напомнит. А вот подробное предложение - вполне.
- Но что за глупая мысль? Заговор? - он хмыкнул - Возможно ли такое? Кому выгодно, чтобы война продолжалась? Тарханам, разумеется. Тарханы прямо таки рвутся воевать. Особенно брат владыки - тархан Гломин. Хотят забрать себе земли на севере Колорида. Бараны. Будто бы колоридцы оставят им золотые шахты вот так - заходите, добывайте, не стесняйтесь. Нет, они завалят их, а может и взорвут. На постройку новых уйдёт время и деньги, которые окупятся за... у колоридцев окупились бы за несколько лет. Но в моём любимом Каганате шахтёрство не так развито. За то время, пока эти усилия окупятся, можно найти другой источник дохода, менее замороченный. Стоит ли говорить, что к этому моменту колоридцы десять раз успеют отвоевать свои земли обратно?
Санмир почесал подбородок.
- Если предположить, что тарханы и впрямь так хотят начать войну, что готовы убивать собственных дипломатов, то всё равно я ни за что бы не поверил, что они способны на столь хитрые политические ходы. Одного дипломата за год до войны поссорить с женой и довести дело до убийства, другого подкупить, чтобы он уходил на пенсию, третьему сбросить камень на голову, четвёртого отравить чахоткой. Самое большое, на что способны эти остолопы - убить человека на дороге и обвинить разбойников, не понимая при этом, что разбойники ни за что бы не осмелились напасть на ханского дипломата.
- Нет, это точно не тарханы. Гораздо логичнее подозревать своего врага - колоридцев. Но, вот же орк, кому точно не выгодна предстоящая война, так это им. Колорид всё ещё оправляется от войны с Лесдриадом, всё ещё восстанавливает экономику, проводит реформы и смещает неугодных лордов. Зачем бы им была нужна война?
- Последний вариант - соседи. Кто-то из соседей Колорида, кто хочет втянуть его в войну, а сам бы он в таком случае напал на беззащитного противника с тыла. Но кто? Пенкал?
От этой мысли Санмир громко посмеялся.
- Нет уж. Эти мелкие засранцы ещё менее способны на политическую интригу, чем наши тарханы. Я знаю, что иногда вредно недооценивать других людей, однако в отношении скельтов я не допускаю никакой "недооценки". Они в самом деле на это неспособны.
- Тогда Лесдриадцы. В войне они проиграли, а значит хотели бы отомстить колоридцам? Их основная граница с Колоридом находится на юге, за пустыней. А наша - на севере. Лесдриадцы устроят войну между нами, подождут, пока колоридцы уйдут на север, а сами потом разорят беззащитный юг.
- К сожалению, это тоже маловероятно. Проиграв одну войну, Лесдриад был вынужден вести другую - с нашими западными братскими каганатами. Война идет до сих пор. Лесдриаду сейчас не до колоридцев и не до политических интриг.
Что ж, по всему выходило, что четыре неудачных случая с ханскими агентами - и в самом деле случайность. Четыре случайности. Как бы пытливый ум Санмира не пытался отыскать взаимосвязь, скорее всего её просто нет. Он снял перо с уха, макнул в чёрную чернильницу и хотел было написать напротив "Заговор?" слово "нет". Однако обнаружил, что оно уже там стоит.
- Вот значит как, старина Санмир. Значит, все эти мысли ты уже давеча прокручивал в голове и к заключенному выводу так же в своё время приходил? А ты думал, что хорошо знаешь ход своих мыслей.
Однако, слово "нет", стоящее напротив записи, означало, что Санмир ещё может передумать. Будь он непоколебимо уверен, что мысли о заговоре несостоятельны, то зачеркнул бы это слово красными чернилами. А так - всего лишь поставил слово "нет".
- Нужно ещё дописать, что...
Санмир услышал дверь. Его кабинет был разделён на две части, внутреннюю и внешнюю. Выход в коридор располагался во внешней комнате. Свои записи Санмир вёл во внутренней. Здесь никто не услышит, как он разговаривает сам с собой.
После звучных шагов во внешней комнате дверь отворилась и во внутреннюю вошёл хан Феллир. Санмир уже ждал его с поклоном. Он, разумеется, давно научился распознавать владыку по шагам.
Хан был статен и красив, носил усы и бородку. Для полного образа великого каганатского правителя ему не хватало роста, но этот недостаток владыка с лихвой компенсировал мудростью и прозорливостью.
- Как наши дела, Санмир? - спросил хан.
- Переменно, владыка. Но я думаю, переговоры состоятся в ближайшие дни.
- Ты нашёл агента для переговоров?
- Разумеется. На прошлой неделе позвал его к себе и во всех деталях объяснил ситуацию и задачу. Конечно же, не забыл упомянуть, что действую от вашего имени. С колоридцами переговоры будет вести господин Гальфэр.
- Кто это такой?
- Вы назначали его на должность семь лет назад. Достаточно заурядный, но преданный стране.
Санмир предвидел вопрос "Почему же именно его ты послал на столь важные переговоры?", но не стал отвечать заранее, а подождал, пока владыка его задаст.
- Потому что, как я вам уже докладывал, больше некого. За последний год мы лишились всех ханских дипломатических агентов. Можно было бы послать кого-то другого, но господин Гальфэр, как ни странно, на данный момент - лучший выбор. Я думаю, он справится.
- Если и с этим дипломатом что-то случится, моя паранойя сорвётся с цепи. Ты не думал о том, что кто-то целенаправленно устраивает против нас заговор?
Санмир удивился. Значит, они ещё не разговаривали с владыкой на эту тему? Как же легко заблудиться в потоках собственных мыслей. Как же легко спутать реальный разговор и тот, который ты прокручивал у себя в мыслях.
- Только что, мой хан. И пришёл к выводу, что это вряд ли возможно.
- Отчего так?
- Заговор устраивать некому. Предстоящая война никому не выгодна, а тем, кому всё же выгодна, недостаточно умны для заговора.
- Вот как ты думаешь? А всех ли потенциальных заговорщиков ты учёл? - Феллир прищурился. - Ты наверняка учёл только моих дворян, тарханов и колоридцев. Может ещё соседей. Но врагов и интриганов у нас гораздо больше, чем может показаться.
Санмир не сказал ни слова.
- Впрочем, я думаю, что тебе виднее. Не просто же так ты у меня глава шпионской службы. У тебя в руках сотни агентов по всему миру, уши на каждой стене и глаза в каждом переулке. Я полностью тебе доверяю. Так что если что-то узнаешь, сообщай мне немедленно.
Владыка отправился к выходу, но задержался в дверях.
- Да, и я приходил не только за этим. Передай моему брату, чтобы он заглянул во дворец завтра днём. Скажи, что это важно.
Санмир кивнул. Хан удалился.
Угадать все мысли человека, затем сказать, что раз он занимает свою должность, то лучше во всём разбирается и что ты полностью доверяешь ему в этом вопросе. Такая банальная уловка. Но, пёсья мать, она сработала! Санмир испытал стыд, хоть и ясно понимал, что не должен его испытывать. У него и в самом деле сотни агентов, он держит ситуацию под контролем и продумывает наперёд десятки различных вариантов событий. У него в голове столько мыслей, что он не может их структурировать и записывает в тетрадь.
Снова зазвучали дверь и шаги. Санмир не двинулся с места. Шаги принадлежали не хану.
В комнату вошёл гонец в красно-зелёном наряде.
- Плохие новости, господин Санмир, - доложил он. - Ваш слуга, господин Гальфэр мёртв.
- Что ты сказал?
- Я сказал, - гонец замешкал. - Что господин Гальфэр мёртв. Был случайно убит в поединке.
- В поединке, говоришь? С кем?
- С неизвестным человеком. Из-за лошади.
- Был убит в поединке с неизвестным человеком за лошадь, - повторил Санмир. - Как давно это произошло?
- Вчера, господин, насколько мне известно.
- Значит, он не мог уйти далеко. Спасибо за сообщение. Ступай.
Когда гонец ушёл, Санмир сел за столик, взял с уха перо, макнул в красные чернила и жирной линией зачеркнул слово "нет", стоящее напротив записи "Заговор?".
Глава 1
С началом позолоченных дней на прополотых клумбах обычно только начинают появляться первые ростки. Всё ещё тусклое солнце пригревает их стройные рядки, зелёные стебельки медленно вырываются из земляного плена, ещё медленнее вырастают в размерах, примерно к последней трети позолоченных дней начинают раскрываться бутоны, и даже после этого требуется подождать ещё неделю, прежде чем глаз сможет порадоваться всей полноте весеннего разноцветия.
Эта весна была другой. Она прожила только три недели, но цветочный запах уже разносился настолько, что легко проникал в едва раскрытое окно. Анна во главе двух служанок уже бродила по цветущему и пестрящему красками саду с засученными рукавами. Ден Тайлинген уже мог любоваться за этим действом, не выходя из своей комнаты.
Он обернулся к гостю и спросил:
- Как тебе нынешняя весна?
- Я больше люблю лето, - ответил Дардарон, увлечённо занятый гроздью винограда. - Летом гораздо теплее и больше всякого добра на рынках.
- Зачем ты его ешь, он же кислый? - улыбнулся Ден.
- Вот. И виноград летом не кислый.
- Твоя правда. Но мне лето не по душе. Мошкара, сухость, жара.
- "Жара" - усмехнулся волшебник, кривясь от кислого винограда. - Какое нелицеприятное слово выдумали люди для обозначения тепла.
Он сидел в самом удобном кресле, которое нашлось в доме. Рядом на столе в чаше лежали груши из Лесдриада, яблоки и немного слив. Ден знал, после винограда Дардарон займётся всем этим. Там, где он живёт, такая роскошь и в самом деле появится только летом, когда начнут приходить корабли с юга.
- Ты так и не рассказал, откуда держишь путь.
- Зимой я гостил в Лунных Холмах, - ответил волшебник. - Теперь вот возвращаюсь в Куасток, пока там без меня ничего не развалилось.
- И как там, в Лунных Холмах? - Ден составил ему компанию, устроившись в соседнем кресле.
- Там тепло. И люди приятные. Если бы я выбирал, где провести старость, то думал бы недолго.
- И на обратном пути ты решил пройти через пустыню? Ты же мог пройти в Куасток по горам.
- По горам дорога такая же долгая, как и через Пиковые Врата.
- Но не такая же дорогая. Сколько ты потратил по пути камней стерня? Пять? Семь?
- Зачем нужны деньги, если я не могу купить на них это, - Дардарон показал Дену взятую из вазы грушу, после чего смачно откусил от неё самый толстый бок. Тайлинген улыбнулся.
- Что-то ты не в настроении, - заметил волшебник.
- С чего ты взял? Я ведь улыбаюсь тебе.
- Вот именно. А обычно смеёшься.
- От тебя, как всегда, ничего не укроется, - ещё раз улыбнулся Ден. - Правильно заметил, я не в настроении. Люблю весну, но у неё есть и недостатки. Часто приносит она кое-что, чего редко принесёт другое время года.
Дардарон понимающе покачал головой.
- Войну.
- Я думал, что после этой мясорубки с Лесдриадом мирное время продлится подольше, - признался Ден. - К хорошему быстро привыкаешь.
- Есть вероятность, - пробубнил волшебник, жуя грушу, - что дело уладится миром.
- Нет, уже нету. Недавно пришло письмо от герцога Галвора. Короли созывают знамёна. Тебе повезло. Приехал бы на два дня позже и не застал бы меня дома.
- Короли?
- Ты не знаешь что ли? Так у нас зовут Алвриха и Галвора. Один король по-официальному, но другой король по-настоящему. Герцог всем заправлял на прошлой войне и, видно, будет всем заправлять на этой.
Дардарон, расправившись с грушами, протянул руку к вазе, немного помедлил, выбирая между сливами и яблоками. В итоге, остановился на сливах - яблоки в Куастоке тоже растут, хоть и немного другие.
- Тебя не интересует исход войны? - спросил Тайлинген.
- Ты же знаешь, что интересует. Это первая война, в которой наравне с солдатами по полям сражений будут ходить мои бывшие ученики. Если они не оправдают ожиданий короля, даже думать страшно, как долго простоит наша школа.
Дардарон говорил о школе магии имени короля Гердера в Куастоке. Несколько лет назад её основали магистры Фаралон и Трилон, хотя тогда ещё и титула такого не было. Сейчас школа с денежной поддержкой королевской казны выпускает по несколько учеников каждые пять-десять лет. Будучи лучшими волшебниками в мире, ученики школы имени короля Гердера успешно служат короне. Но пока ещё ни разу не участвовали в войнах.
Дардарон жевал сливу, сок стекал ему по бороде.
- Не говори так. Твои ученики уже отработали все вложенные в них средства. Каждый год через Пески переправляются сотни эскортов. Десятки из них - во главе магов.
- Полагаю, это не то, на что рассчитывает Его Величество.
- Что будешь делать, если он не получит то, на что рассчитывает?
Дардарон пожал плечами.
- Скажу, что вина лежит на тебе. Скажу, Ден Тайлинген лишил нашу школу самого перспективного выпускника, когда уехал.
Ден вспомнил старые времена. Дардарон, конечно же, преувеличил. Единственное заклинание, которые выходило у молодого Тайлингена - воздушный щит, да и он со временем позабылся.
- Я даже учеником не был. А если бы был, то скверным.
- Зато ты хорошо машешь мечом. Как говорит Трилон, ничто так не красит магию, как огроменный меч. Представь, как бы трепетали твои враги, будь у тебя сразу два таланта: и к мечу, и к магии.
- Могу представить, - улыбнулся Ден. - Хотя, я не жалею. Ты же сам много раз говорил, маги не могут быть счастливы в семье.
Он хотел продолжить, как вдруг понял, что для Дардарона это может быть больной темой.
- Не бойся, продолжай, - пробурчал волшебник, когда сплюнул в руку третью сливовую косточку. - Мне тоже интересно узнать.
- Я и представить раньше не мог, насколько большое счастье - иметь семью. Когда твоя любимая женщина почти всегда находится где-то рядом, на неё в любой момент можно поглядеть, обнять, опереться на её заботу. Когда твой сын - словно ты сам, пришедший из прошлого, а ты передаёшь ему свой опыт, свои знания, учишь его, как правильно поступать. Когда тебе есть, что оставить после себя.
- Спорить не стану, звучит заманчиво, - сказал волшебник. - Хотя у альтернативной жизни тоже есть свои преимущества. Но сейчас не будем об этом.
- Хочешь, я тебя с ними познакомлю?
Дардарон замер с яблоком в руке.
- Остатки можешь взять с собой. Если надо, тебе принесут ещё. А сейчас пойдём во двор. Хочу представить тебя Анне и Лену.
Они выбрались из особняка в огороженный каменной стенкой двор, в сопровождении сутулого дворецкого, пёстрого пса, увязавшегося за ними на полпути, и хруста поедаемого Дардароном яблока. Во дворе имелись три основных отсека: гостевой сад (самый большой), конюши (там же располагался колодец) и сад с цветами. Они оказались в отсеке с конюшнями и медленно зашагали в сад с цветами.
В конюшнях урчали лошади, скрипело сено и переговаривались между собой два молодых мальчика, один высокий, другой низкий, притом низкий с важным видом отчитывал высокого. Высоким был конюший - с причёской в виде горшка на голове, такой же сутулый, как дворецкий, глупый на лицо. Низким мальчиком был Лен.
- Сын! - обратился к нему Ден. - Чем ты занят?
Пятилетний Лен Тайлинген, будущий рыцарь и наследник фамильного имения, повернулся к отцу, состроил высокомерную гримаску.
- Ден, я заметил, что лошадей кормят соломой, хотя уже пора выводить их на траву! - промямлил он, показывая три пустующих дыры на месте выпавших молочных зубов.
- Господин, - заговорил конюший, - весна в этом году ранняя, без сомнений. Но травы всё ещё не так много. А лошади с зимы ещё непривычны к воле. Если их выпустить, они убегут, потом их нужно будет ловить.
- Верно говоришь, - улыбнулся Ден. - Но и в словах моего сына есть смысл. Раз весна ранняя, то грех держать лошадей в стойле. А слова "их ловить придётся" иной господин мог бы расценить как попытку избежать работы. Больше никогда так не говори. Возьми себе в помощь ещё людей и устройте лошадям недолгую прогулку. Пора им понемногу заново привыкать к воле.
- Да, господин, - конюший с покрасневшим лицом спешно удалился.
- Позволь представить тебе, - обратился Ден к Дардарону. - Мой сын, Лен Тайлинген.
- Сир Лен Талинген! - поправил Лен.
- Какой ты нетерпеливый. Ты пока не рыцарь. Дождись семи лет, тогда станешь пажем. Потом оруженосцем. А тогда уже и до рыцаря недалеко. А пока что учись рыцарским манерам. Перед тобой магистр Дардарон, заслуженный маг и мой старый друг.
Лен поклонился, вспомнив, что даже рыцарь по статусу ниже магистра. Потом, немного поглядев на мага, выпалил:
- Хотите покажу вам лошадей.
- Очень хочу! - немедля ответил Дардарон.
Лен подскочил к дверям и растопырил их, насколько смог.
- Вон там лошади воинов, за ними лошади слуг. Моих лошадей и маминых отсюда не видно. А это лошади отца. Это Шурин, это Пассат, это Адель, а это Граф Лоренс.
- Граф Лоренс? - прыснул Дардарон, после чего обернулся к Дену. - Чем тебе так не угодил граф Ганстон, что ты назвал в его честь лошадь?
- Вообще-то, это хорошая лошадь, - обиделся Ден. - Лучшая из моих. Назвал я её так, потому что мы с ней вместе прошли через очень многое, как и с графом в своё время.
- Сомневаюсь, что он оценит.
- А я не думаю, что граф Лоренс и Граф Лоренс когда-то встретятся. Пройдём в сад.
Отправив Лена и дворецкого следить, чтобы конюшие своевременно выполнили распоряжение, Ден сопроводил волшебника и пёстрого пса в сад с цветами. У самых ворот сад был небогат, всего две аллеи, усаженные четырьмя видами цветов, названия которых никто кроме Анны и служанок не знал.
- Прекрасное у тебя имение, - пропел Дардарон, осматривая клумбы.
- Да. Хотя планирую его немного улучшить. Хочу с рождением второго ребёнка перенести конюшни подальше, в поля. Анна на меня постоянно ворчит, когда поднимается северный ветер, и в её сад начинает забегать запах конского навоза.
- А на месте конюшен?
- А на месте конюшен построю сад для детей. Когда такая чудесная погода, не слишком то хочется сидеть в четырёх стенах.
Они вышли из проёма между алей к самой сердцевине сада, плотно располосованной длинными клумбами. Здесь вальяжно демонстрировали себя обворожительные лилии, симпатичные хризантемы, благородные розы и ещё с дюжину разного рода цветов. Самым прекрасным цветком была Анна. Её простенькое платье, купленное специально для работы в саду, тем не менее изумительно удачно вписывалось в цветовую палитру сада. Оно было тёмно-малиновым - такого цвета не давал ни один цветок. Рядом корпели две служанки с измазанными землёй руками - пересаживали ростки с места на место.
Сад был великолепен, и Анна дополняла его своим образом как нельзя лучше. Подул северный ветерок, слегка запахло конским навозом, и Ден твёрдо решил, что перенесёт конюшни при первой же возможности.
Заметив их компанию, Анна подошла, медленной, грациозной походкой. Тёмно-малиновое платье, доходящее ей до щиколоток, блестело на солнце. Ден заметил, что её ладони тоже слегка измазаны.
- Ты возилась с землёй? На что тебе служанки?
- Это благородная земля, дорогой, - ответила она. - Такая же, как твои благородные лошади, с которыми ты любишь возиться.
- Это магистр Дардарон, - представил мага Ден. - Я тебе о нём рассказывал.
Анна поклонилась кивком. Дардарон тоже, согласно этикету, который гласил, что благородной женщине следует поклоняться любому уважающему себя мужчине. Ден с удивлением отметил, что волшебник отлично владеет этим навыком. Ровнёхонько выбрал угол наклона головы, угол наклона туловища, отвёл ногу именно настолько, насколько требовалось, руку положил точно на три дюйма от сердца. Глядя на это, даже пёс, до того крутившийся у ног Анны, смирно уселся и высунул язык.
- Значит, это вам я обязана жизнью и здоровьем мужа? - спросила жена.
- Да, - ответил Дардарон. - А так же их слегка покалеченным состоянием. За что прошу прощения.
Анна подарила ему широкую улыбку. Когда она вернулась к работе, Дардарон и Ден продолжили шагать вдоль сада, любуясь цветами.
- Вы не боитесь, что война дойдёт до сюда? - осторожно спросил Дардарон.
Боялся ли Ден, что фронт предстоящей войны доберётся до его имения? Что ж, отсюда до Вестора чуть больше ста пятидесяти миль. Однако, если ехать строго на север, то, проехав эти сто пятьдесят миль, ты упрёшься не в границу с Каганатом, а в перешеек. Оттуда нужно будет проехать ещё миль пятьдесят на запад... Хотя если уж так смотреть, то ехать строго на север в любом случае не выйдет - помешают Золотые горы. Как бы то ни было, имение Тайлингенов в нескольких днях пути от Золотых гор, и эта территория уже не нужна гэльвам, однако на войне случается всякое. Никто не знает, как долго она продлится и как далеко зайдут захватчики. Вопрос был сложен, поэтому Ден ответил так:
- Я этого не допущу.
Дардарон хмыкнул.
- Чего?
- Нет, ничего.
Повисло молчание.
- Ну, давай, говори, раз уж ты так думаешь, - медленно сказал Ден. - Что я похож на благородного аляповатого глупца, который наивно верит в своё всемогущество и не желает даже думать о том, что у силы его благородства есть пределы.
Когда он закончил, они вышли в отсек для гостей, там их встретили несколько раскидистых яблонь, и Дардарон вместо ожидаемого от него ответа спросил:
- Можно яблочко?
Ден оторопел, но затем коротко кивнул. Он уже давно перестал воспринимать яблоки, растущие на дереве, как еду. Едой были те, что лежали в вазе, куда их приносили слуги. Те же, что свисали с веток и валялись в тени кроны, рассматривались им как часть дерева. Сейчас же, когда Дардарон сорвал с ветки самый зелёный из найденных плодов, затем протёр о мантию и немедля укусил, ему вспомнилось, сколь малый путь преодолевают яблоки от одного состояния до другого.
- Вот, значит, сколь низкого ты обо мне мнения, - заговорил волшебник, жуя яблоко - Я так понимаю, все маги всем остальным людям кажутся такими циничными и чёрствыми. На самом же деле, я подивился твоей исключительной черте характера. Знаешь, Ден, тебе только кажется, что вокруг много благородных людей. Большинство это самое благородство старательно изображает. Диву дашься, как много низких слов можно услышать от высокородного человека, оставшегося один на один с каким-то жалким волшебником, произошедшим из черни. А ты... Ты же, как ни удивительно, и в самом деле являешься таким. Знаешь, ты будто сошёл со страниц сказки о благородном принце, защитнике угнетённых и спасителе принцесс. Даже представить сложно, как ты смог таким сделаться. За это Трилон любит тебя.
- А ты?
- А я так просто в восторге. Надеюсь, ты никогда не поменяешься, Ден. Что бы не произошло в твоей жизни.
Тайлинген хотел сказать кое-что, но маг с таким неподдельным аппетитом уплетал яблоко, что не хотелось его прерывать. Они молча зашагали дальше. До вечера ещё будет время наговориться.
* * *
Галвор взглянул на своё отражение в зеркале. Невесть почему, но ему с раннего детства не нравился вид своей собственной внешности. У знатных дам он пользовался немалым успехом, даже за пределами Колорида, где его почти никто не знал и не был в курсе о его богатствах и наследии. И тем не менее в зеркале он видел сам себя невзрачным, неудачно сложенным уродцем со слишком большими ушами. Сейчас, в окантовке церемониального наряда, своё собственное тело казалась ему ещё более неудачным. Он не разделял всеобщий восторг от парадных одеяний, и теперь тёмно-зелёный жилет, надетый поверх тёмно-серой рубашки, ещё сильнее подчёркивал его неудачную внешность.
Он повернулся и спросил двоих стоящих рядом людей:
- Ну, как я?
Придворный портной, будучи вежливым и пугливым человеком, ожидаемо ответил:
- Вам определённо подходит этот цвет, Ваша Светлость. Вы смотритесь так, будто родились в этом костюме.
Вторым был оруженосец Галвора Свейнер Легс. Он обладал удивительными для дворянина чертами характера, такими как прямота, честность и даже немного нахальства, поэтому ответил:
- Вам в этом ходить только один вечер, господин. Так что сгодится.
"Я тоже так думаю" - хотел сказать Галвор, но не сказал, чтобы не обидеть портного. Он и без того обидел его в прошлый раз, когда, померив этот костюм, обнаружил, что он невыносимо узок в области между талией и грудью. Чувство было такое, будто изнутри рубашка обшита шипами. Высказав эту мысль вслух, герцог понял, что был излишне жесток по отношению к мастеру. Ремесленник делает своё дело, не его вина, что нынешняя знать готова терпеть такие неудобства, ради так называемой "элегантности".
- Тогда идём в церемониальный зал, - сказал Галвор. - Король уже там?
- Нет, - ответил Свейнер. - Его Величество до сих пор не вернулся. Мне найти его?
- Лучше иди в зал и повторяй по памяти правила этикета. Ты ещё слишком низкого положения, чтобы обращаться к королю при его придворных. Я сам найду его.
В коридоре они разделились. Свейнер направился в южное крыло, Галвор - по лестнице, в южное верхнее. Он уже знал, где ошивается Алврих.
И не ошибся. Король разговаривал с Джексом Локинком. Два месяца назад, узнав о положении Сюзенны, Алврих прослышал о талантах Джекса и не раздумывая пригласил его во дворец. Локинк был младшим сыном виконта Густафа Локинка из баронства Вольный Ветер. Вопреки воли отца, Джекс подался в маги, хоть и в итоге пришёл к несколько иному ремеслу. Вместо привычных волшебникам заклинаний он овладел искусством провидения - клал руку на стену и мог видеть, что находится за ней по другую сторону. Казалось бы, с такими талантами впору быть шпионом. Но Джекс оказывал иного рода услуги. Знатные парочки нанимали его, чтобы узнать пол своего ребёнка.
Будучи отцом единственной прекрасной дочурки по имени Эранья, Алврих торопился обзавестись хоть одним наследником. Для него этот вопрос был исключительно важен. Однако в последнее время Джекс не радовал его новостями.
- Результаты те же, Ваше Величество, - расслышал Галвор слова Локинка.