В таверне царило веселье. Легкая, непринужденная обстановка, качественное пойло, интересные собеседники - что еще нужно простому человеку, чтобы расслабиться в субботний вечер?
- Пан Анджей, а Вы что на позавчерашней рыбалке поймали?
- О-о-о, это был пятнистый сомик!
- Пятнистый сомик?
- Да, но какой пятнистый сомик! Каждое пятно с золотую гривну! Чес-слово! А вкусный-то какой был - мы с женой чуть пальцы не проглотили за ужином!
В расслабляющей атмосфере никто не обратил внимания на вошедшего человека. Хотя выглядел он не совсем обычно. Кожаные штаны и кожаная же куртка были припылены, как будто были в дороге не один десяток верст. Коротко стриженые волосы и шрам на лице давали повод заподозрить в нем бывалого вояку. Довершал портрет походный рюкзак, который, судя по оттенкам грязи на нем, не видел стирки еще с Косоварской войны.
Человек подошел к барной стойке, поставил рюкзак рядом с ней и присел на один из высоких стульев.
- Полстопки сливовицы и свежих сплетен, любезный. - Обратился новый гость к бармену.
Бармен с достоинством откупорил бутыль и, улыбаясь, спросил:
- Сплетни какого характера интересуют пана охотника?
Пан охотник залпом опрокинул стопку и ответил вопросом на вопрос:
- Водится ли в здешних лесах особенная дичь?
Бармен изобразил на лице бурную интеллектуальную деятельность, а затем с уверенностью сказал:
- Да, есть крупная дичь, пан охотник. Вепри, волки, медведи - все как обычно. И то, их тут немного. Наши охотники, хоть в Гильдиях и не состоят, но зверью всякому размножаться вдосталь не дают.
"Ишь ты, кулик болотный, цену своим набивает, как будто я тут собираюсь жить и работать довечно" - подумал Вольфганг по кличке Сотник, охотник Львовской Гильдии и сказал вслух:
- Медведи - это хорошо. А проводники у вас тут водятся?
Бармен задумался. Молча взял стакан, подставил под струю воды, начал так же молча протирать, размышляя о своем.
Вольфганг, нахмурившись, отсчитал пять серебряных гривен - на две больше, чем стоил его заказ и положил их на барную стойку. Гривны были привычным жестом сметены в кассу, а бармен придвинулся поближе к охотнику и шепотом сказал:
- На окраине северной дороги живет старый Панас. Сам проводник хороший и внуков хорошо обучил. Простой мужик, без заковыков, перед Вашей красноречивостью не сможет устоять.
Вольфганг ухмыльнулся про себя. Если проводник по принятому обычаю запросит в три раза больше, чем информатор, то "красноречия" останется только на обратную дорогу до Львова. Ну, там, по крайней мере, можно будет вытрясти с Гильдии за издержки. Лишь бы экспедиция удалась.
Сотник вышел из трактира. Его скромная особа не вызвала особого трепета среди местных, следовательно, охотники тут бывают часто. И судя по рассказам, либо уходили с пустыми руками, либо не возвращались... Почему-то пропадали в последнее время одни из самых сильных, а из-за чего так случалось - спросить было некого. Возвращенцы сразу же по прибытии в Гильдию своего города разрывали контракт и сливались с мещанами, а некоторые, поговаривали, и вовсе съезжали в деревню. Теперь пришел черед Вольфганга встретиться с загадочной тварью, таившейся в здешних местах.
Охотник шел по северной дороге в направлении, указанном барменом. На улице уже было темно, и двигаться приходилось от одного столба с фонарем к другому. Возле фонарей роилась разносортная мошкара, вовсю стрекотали цикады, и Вольфганг вдруг вспомнил себя малым ребенком, которому жучки с паучками были интереснее живых людей.
"А ведь мало что может быть интереснее живых людей. Именно живых." - подумал Сотник, проходя мимо очередного столба. От других он отличался роем жирных мух и неприятным дополнением в виде менестреля, подвешенного за горло на струне от собственной лютни. Сама лютня наверняка уже сгорела в чьем-то камине. Дополнял картину шутовской колпак с бубенчиками, надетый повешенному на голову. Впрочем, менестрелю было уже все равно, судя по смраду, который источал его труп.
"Надо же, и сюда добрались фанатики..." - раздраженно подумал Вольфганг. - "Даже дощечку со значком прибили. И надписью. Корявенькой такой. "Этат сказачнег был врун". Впрочем, чему тут удивляться: самых грамотеев перевешали еще с первой волной, вместе с выдающимися книжниками и учителями... Теперь на очереди народный фольклор... На кой ляд им сдалось еще историю страны перекраивать - не понимаю. Хотя, нет - понимаю, но не хочу об этом даже думать... Приближенные к власти - они намного грязнее охотников... На них столько чужой крови, которую они своими глазами не видят, что вовек не отмыться..."
С тяжестью на душе охотник подошел к искомой избушке. Найти жилище Панаса оказалось легко - оно выделялось среди прочих не только ветхостью и некоей обособленностью от других домов, но и каким-то особенным, почти неуловимым запахом. Вольфгангу он был знаком - подобный аромат исходил и от домов прочих проводников. Вот только описать его на словах охотник бы ни за что не смог, да и без толку - все равно, никто кроме охотников, не чуял этого запаха. А проводники, когда их расспрашивали о странном запахе, жаловались на дефицит мыла.
Сотник постучал в дверь.
- Якого дидька? - послышался из-за двери хриплый голос. - Кого цэ там чорты прынеслы?
Вольфганг нахмурился - все-таки годы обучения в бурсе дали свое - на местные диалекты его разум реагировал с явным раздражением, считая их вопиющей неграмотностью.
- Здесь живет проводник Панас? - соблюдая традиции, спросил Сотник.
- Здеся, здеся... А ты кто буде? - спросил голос из-за двери.
- Охотник из Львовской Гильдии. Вольфганг. - представился Сотник, про себя подметив, как неуловимо сменился стиль речи проводника.
Дверь со скрипом открылась, явив охотнику хозяина дома - низкорослого, сгорбившегося старика с длинными седыми усами, свисающими вниз, словно ивовые ветви. Вольфганг почувствовал не совсем приятное ощущение - взгляд из-под кустистых бровей, казалось, пробуравил его насквозь. Сотник знал - проводники делают так не из-за недоверия или злобы к чужакам. Просто это было частью их натуры, как, например, традиция не оставлять в лесу ничего, принесенного извне - будь то клочок бумаги или щепотка табака.
В мазаной печке весело потрескивал огонь. Возле огня сидели мальчуган и девчушка, которым Сотник дал на вид лет по десять. Гость отвлек их от важного дела - нанизывания грибов на прутики. Два любопытных взгляда с жадностью начали осматривать охотника, как будто он был как минимум Вице-императором.
- Цэ внуки мои - Прохор и Ганна. - сообщил Вольфгангу Панас, указывая на незанятый стул у стены, которая была обвешана засушенными метелками самых разнообразных трав.
Сотник вдохнул воздух чуть глубже, чем обычно. Нет, все это сочетание трав не образовывало аромат, который исходил от избушки, там было что-то другое... Вольфганг сел на трехногий табурет, выдержал паузу, формируя нужные ему слова в предложения и сказал:
- Нанимаю проводника на зверя. Оплата согласно обычаю. Добыча целиком принадлежит мне.
Панас взял курительную трубку и стал набивать ее табаком. Сотник терпеливо подождал, пока старик возьмет лучину и зажжет ее от огня в печке. Затем проводник обстоятельно раскурил трубку и, выпустив клуб дыма, передал ее Вольфгангу.
Охотник затянулся. В голову Сотнику ударила ясность и свежесть. Все мысли, которые были у него в голове, вдруг стали такими четкими, что, казалось, хоть сейчас бери их - и под стекло.
- На такого звира, шо ты хочешь, я б краще не ходыв. - сказал наконец Панас.
Вольфганг моргнул. Хотел ответить, но старик опередил его:
- Ладно, внучка моя тэбэ проводить. Завтра утром. Порядок действий знаешь.
Сотник передал трубку старику и молча вышел во двор. Не отходя далеко от дома, он достал из рюкзака спальный мешок и стал готовиться ко сну. В минуту, когда граница между сном и реальностью почти стерлась, в нос ему ударил тот самый аромат без названия. И он уснул.
* * *
Вольфганг стоял на залитой солнцем лесной поляне... В руках у него был многозарядный арбалет. Сотник на глаз прикинул, сколько у него осталось стрел - решил, что должно было хватить, хотя дичь, которую он планировал подстрелить сегодня, могла преподнести сюрприз... Краем глаза охотник заметил, как что-то мелькнуло между деревьями.
- Не бойся, я не причиню тебе вреда... - пробормотал под нос Вольфганг.
"Ты не можешь причинить мне вред. Ни ты, ни кто-либо другой", - отозвалось в голове Сотника мелодичное эхо. При этом охотник снова засек движение, на этот раз едва уловив форму. Больше всего это напоминало белую лошадь.
- Это ты, что ли, со мной разговариваешь? - повысил голос Вольфганг.
"Это не совсем разговор. Это не совсем я, и это не совсем ты", - прозвучала мысль в голове Сотника.
- Ладно, можешь говорить... Или думать, что хочешь, это тебе не поможет... - Вольфганг начал медленно шагать в ту сторону, где ему почудилось мелькание, держа арбалет наизготове.
"Ты ведь пришел сюда в первую очередь мстить, а не охотиться... Но подумай, что даст тебе эта месть?".
- Да то же, что она обычно и дает - улыбнулся Сотник. - это будет для меня как чертов глоток воды для жаждущего...
"Ты хочешь обвинить меня во всем том, что окружало тебя?".
- Да, черт возьми! - прокричал Вольфганг - Поражение республики, смерти, сопутствующие этому, тот ужас, который происходит сейчас - это все твоя заслуга!
"Я? Я - всего лишь символ, который вдохновил тебя и многих других..."
- Вот именно! - перебил охотник - Ты вдохновил меня на эти чертовы военные баллады! Люди слушали их и сотнями шли на войну!! А настоящая война не так красива, как в этих чертовых балладах!!! В настоящих, черт побери, войнах люди умирают намного чаще! В балладе ты никогда не услышишь, как бесстрашный воин пытается собрать в кучу свои же кишки, или как кричат деревенские бабы, когда на их глазах ополченцев поднимают на пики...
"Поэтому ты и проиграл. Ты потерял веру. Может ли выиграть тот, кто сомневается в правильности своих действий?".
Внезапно прямо перед Вольфгангом возник единорог. У него было белое туловище, красная голова и синие глаза. Единорог смотрел прямо на Сотника.
"Помни, я всего лишь символ. Подумай, кто в действительности виноват в том, что произошло?".
- Может, когда-то я и сомневался, но теперь нет. - решительно ответил Вольфганг и выстрелил в единорога. Тот стремительно отпрыгнул в сторону, но выстрел достиг своей цели - и единорог упал со стрелой в боку...
- Вот так, сволочь, может, без тебя мир станет немного лучше, - произнес Сотник, целясь для добивающего выстрела.
- Дядя нехороший! - вдруг послышался детский голос из-за спины. Охотник почувствовал острую боль под лопаткой. Одновременно с этим он увидел, как единорог делает взмах головой, и от его спиралевидного рога исходит сияние... Все ярче... И ярче... Одновременно с этим на Сотника навалился страшный гул, который шел со всех сторон и, в конце концов, накрыл его с головой...
Когда к Вольфгангу вернулось зрение и остальные чувства, первым, что он увидел, было тело какого-то мужика с торчащим в спине ножом. Неподалеку от него валялся арбалет Сотника. Охотник попытался было встать, но его остановила резкая боль в боку.
- Тише, тише... - раздался детский голосок и Вольфганг почувствовал, как тонкие пальчики гладят его по голове, задевая рог... Рог... Рог!
Сотник захотел закричать. Последнее, что он услышал, перед тем, как впасть в забытье, было звонкое ржание, исходившее из его рта и эхом раздавшееся по лесу...
* * *
- У-у-у, тварь подзаборная, рванина придорожная, чтоб вас всех в аду изжарили, тьфу!
Вольфганг, не открывая глаз, отер плевок с лица, затем осторожно, со страхом ощупал себя, чтобы удостовериться в том, что находится в своем, а не какого-нибудь единорога, теле. Удостоверившись, что тело очень даже его, Сотник приоткрыл глаза. Оказалось, он валяется на окраине, а разбудил его какой-то местный забулдыга, нетвердой походкой шагающий от одного столба к другому.
Сотник поднялся с земли и первым делом проверил содержимое рюкзака. Все было на месте, значит можно спокойно возвращаться во Львов. Пусть он не осуществил свою месть, но образ единорога был запечатлен в его мыслях, и это было вполне неплохо.
Потом инженеры Гильдии притащат свою адскую машинку, чтобы извлечь образ из его головы для своих нужд. И отплатят звонкой монетой за все, включая дорожные траты. Можно будет месяца два жить безбедно... Главное - не строить догадки о том, для чего Гильдии нужны образы - говорят, тех, кто интересовался этим слишком сильно, рано или поздно находили умершими явно не по естественным причинам.
Вольфганг двинул к тракту, намереваясь как можно быстрее поймать попутку и на ней доехать до Львова. Его немного волновала слабость в теле и странное поведение проводника - но подобное случалось и раньше, от этого еще никто не умирал. Гораздо больше его заботила зудящая, непрекращающаяся боль во лбу...