- Что же тебе, дорогая, подарить на день рождения? - муж улыбнулся мне, а я сделала вид, что его вопрос меня нисколько не удивил. За почти 16 лет, а это ведь столько тысяч счастливых дней, которые прошли для нас вместе, он никогда не спрашивал меня об этом. Но вот сейчас почему-то спросил.
Его знаки внимания ко мне, хотя бы и в виде подарков, и особенно произносимые при этом слова, всегда были неожиданно не банальными и отличались какой-то, только ему присущей, легкостью преподношения, если можно так выразиться. Муж всегда умел непринужденно вести себя, и сам момент дарения часто сопровождался у него шутливым экспромтом, хоть на словах, хоть в любом другом виде, что порой было ценнее самих подарков.
Насколько же смутил меня этот вопрос мужа, я поняла, когда последующую ночь сон обходил меня стороной. До утра я думала над тем: "А что же это на самом деле значит, когда любимый человек вдруг интересуется тем, что, по сути, наверное, разрушает одновременно и какую-то часть прошлой жизни и, вероятно, какую-то часть будущей? Ведь в этом случае нарушается нечто большее, нежели понимание друг друга без слов, потому что былая трепетность чувств отныне загоняется в уродливые схемы бесцветных слов".
Не помогла мне ночь избавиться от этой загадки.
"Неужели время, - думала я, - действительно так безжалостно для всех нас? Неужели оно, подобно морским волнам, ежеминутно обтачивая острые грани наших юных душ, превращает, в конце концов, людские поступки в одну сплошную череду предсказуемости и фраз и действий? Но я не хочу, не хочу всего этого!"
Муж последнее время много работает, часто без выходных. Дети все больше общаются с ним по телефону и поэтому не замечают, что морщинки у него на лбу стали глубже, глаза потемнели, а уголки губ отчего-то сделались напряженными.
Жизнь с нашей семьей делится очень многим из того, что стало сейчас таким необходимым сопровождением существования современного человека. И мы видим, кто делает её податливее и добрее к нам. Муж настоял на том, чтобы я не работала, а полностью отдала своё время воспитанию детей. И я уже несколько лет, как мне кажется, успешно с этим справляюсь.
Дети учатся в спецшколах, бегло говорят на двух чужих языках. Дочери ещё нравится звук флейты: три раза в неделю она берет уроки правильного извлечения гармоничных звуков из сверкающего никелем инструмента. С сыном сложнее. Хотя он и уступил моей просьбе, я вижу, что фигурное катание на льду всё же не увлекает его. Мальчик мой не пропускает тренировок, катается в паре с хорошей девочкой, но, в отличие от партнёрши, его глаза не горят дьявольским блеском желания быть лучшим на льду. Душа сына сейчас всецело во власти далёких от нас молодых людей, сбившихся в компании по трое-четверо и живущих на большом острове над Европой, которые терзают струны гитар так, будто пытаются выдрать с корнями свои души из тела. Всё бы хорошо, только меня, как мать, пугают их усталые отрешенные взгляды с глянцевых журнальных страниц, которые стопками громоздятся на письменном столе у сына - в 20 лет, имея мир у своих ног, они почему-то не хотят улыбаться.
Каждый год мы отдыхаем все вместе - просто уезжаем в одно из мест, произвольно выбирая его на карте. Для нас это как ритуал, какой-то сам собой установившийся закон жизни, на нарушение которого каждый в нашей семье может наложить свое право вето. Правда, сейчас мы отгоняем от себя, по выражению дочери, "цепляющийся репейник дел" лишь дней на 20, а не как раньше ровно на месяц. Мы все стали теперь очень заняты в достижении желаемых целей, всем нам стало нынче так трудно "выбираться из бурелома ежедневных проблем". Это уже сын как-то обмолвился в подобном духе.
Каждым утром просыпающаяся жизнь опутывает нас с ног до головы своей паутиной, состоящей из работы, учебы, быта и все меньше оставляет нам времени для простых слов, эмоций или ласки. Люди! Ведь мы совсем перестали задумываться над тем, что стали упражняться лишь в витиеватости произносимых фраз, и всё реже вкладывать в них свое искреннее отношение к ним. Не дай нам Бог, окончательно перенести подобное поведение и на наши чувства!
- Подари мне два дня. Всего лишь два дня преподнеси мне вместо подарка, когда ты будешь полностью свободным от перезвона телефонов и принятия решений. Два дня мне только и нужно от тебя незанятых утренним выбором галстука в тон костюма, свободных два дня - и от холодных запахов парфюма, и от просчитывания жизненных поступков. Двое суток без раннего отъезда из дома и позднего возвращения. Подари мне 48 часов из своей жизни и больше мне ничего не надо. Это моя единственная просьба, это мой желаемый подарок от тебя.
Я говорила эти слова мужу, и как можно лучше старалась не выдавать волнения, завладевшего мной. Я так боялась услышать не те слова от него, потому что про мною желаемые уже загадала себе в сердце.
Всё-таки мне в жизни достался умный мужчина!
От моей просьбы его лицо не стало деланно удивлённым, он не произнёс ненавидимых мной банальных глупостей. Он вдруг улыбнулся так, как улыбался 15 лет назад - породив веселые лучистые морщинки из-под век с россыпью блестящих огоньков в глазах. Мой муж лишь сказал: "Хорошо, родная. Я очень постараюсь "достать" тебе такой подарок".
Дорогой, любимый мой человек! Как здорово, что он не произнёс ничего пошлого! Ни про новую шубу или бездушный блеск украшений. Он избежал бесчувственной гадости равнодушия и не сослался на "снос" своего рабочего графика, где расписание дел держит его в своих заложниках. Муж сказал мне - "родная" - а так он часто обращался ко мне раньше. Тогда, 15 лет назад, мы с ним ничего не имели: ни дома, ни детей, ни денег. Мы лишь любили друг друга, и это заменяло нам всё, все эти вещи, что нынче окружают нас, все эти атрибуты надуманного людского благополучия, что, фальшиво возвещая о своей необходимости, на самом деле только сковывают нас в наших поступках и превращают в своих рабов.
Через три недели, в мой день рождения, мы выехали вдвоем из города. Дети остались под присмотром наших родителей, и на ближайшие два дня мы были недосягаемы ни для кого. Мы никому не сказали, куда отправляемся и не взяли с собой телефонов. Я попросила своего мужа всё сделать именно так .
Я вела машину, муж сидел рядом. Он не спрашивал меня, куда мы едем, понимая, что вскоре всё объяснится само собой. Любопытство иногда заставляло его как-то разговорить меня о цели и конечном пункте этого нашего путешествия, но я умело обходила его "ловушки", терзая мужское желание догадываться обо всём раньше, чем этому следовало быть. Мне это было нужно, мне была нужна тайна.
Когда мы часа через три съехали с асфальта на проселочную дорогу, муж оживился, как будто что-то заставило его вспомнить нечто значительное из своих полузабытых впечатлений.
Пятнадцать лет назад мы жили в другой стране и по иным законам. Да мы просто сами были иными. Много воды утекло с того времени, многое и многие изменились до неузнаваемости. Но, сейчас, летом, жгучее солнце, как и тогда в нашей юности, может возвратить нас в тот июль, с тем бронзовым загаром из прошлого на наших юных телах, ныне, увы, потерявших былую упругость. И мы сможем тогда вспомнить, что ушло: и прикосновения губ на обгоревшей от солнца коже, и запах непокорных порядку волос, и всё-всё-всё остальное, что заставляло нас всех тогда верить мечте.
Что же изменилось с тех пор?
Разве зелень трав и деревьев не продолжает манить наши иссушенные души в свое лоно для того, чтобы вкусить покоя? Разве отравленный воздух городов не гонит нас на волю? Разве мы, словно дикие звери, не прядем ноздрями и не чуем больше свободы, разлитой там под черным бархатом ночи с мерцающими звездами?
Мы стали другими?
А зачем?
И если то была юность, всё равно не надо нам забывать о том, что, оставив нас навсегда, она, всё же порой, во сне возвращается к нам посмотреть, что с нами стало.
Вдали блеснула лента реки. Именно по ней 16 лет назад я с друзьями была доставлена на её безлюдный берег "Ракетой" - был когда-то под таким названием речной трамвай на подводных крыльях. Небольшое село в излучине реки, как место остановки для курсирующей по воде "Ракеты" теперь исчезло. Сейчас не видно было даже срубов домов, когда-то стоявших на том месте - лишь ряды осиротевших деревьев ещё напоминали о том, что здесь когда-то жили люди. В это село 16 лет назад мы, жившие два дня в палатках на берегу реки, ходили за питьевой водой, и в первый вечер нашей походной жизни мой будущий муж вызвался ко мне в провожатые. Так мы с ним и познакомились тогда. А могли бы никогда и не встретиться: он ведь был случайно приглашен в ту нашу компанию. Подумав об этом сейчас, я испугалась за всех нас четверых, не представляя себя в этой жизни иным человеком, без них.
А теперь мы медленно движемся по неровной проселочной дороге, защищенные на этот раз от пыли и жары тонированными стеклами и кондиционированным воздухом. Машина взбирается на пригорок, и мы видим внизу у реки три палатки, дым от костра и людей, занимающихся хозяйственными делами.
Мы сигналим им. Они видят и узнают нас, они машут нам приветливо руками и что-то кричат. Я смотрю на мужа и вижу, что, наконец, он обо всем догадывается.
Здесь я собрала их всех вместе. Через 16 лет. Всех, кто был тогда с нами на этом песчаном береге и мало задумывался о будущем лабиринте жизни. Только троих из той нашей компании не удалось собрать: двое живут за границей, а один погиб. Я разыскивала их всех две недели, в тайне от мужа. Обзванивала другие города, пробиралась к ним через Интернет и убеждала их всех хоть раз в жизни вырваться из этой бешеной круговерти и вновь стать молодыми, пусть хотя бы только и на два дня. Я уговорила, упросила их всех, и они теперь там, у палаток, и ждут нас.
Мы будем с тобой еще долго и счастливо жить. Дети вырастут и, наверное, разъедутся от нас, шагая по ступенькам своих лет, покоряя свои высоты. Так и должно быть. А мы останемся с тобой вдвоем, и будем радоваться их успехам и переживать за их неудачи. Всё так уже было раньше и длится уже тысячелетия, но не изменится никогда. А сегодня, как и 16 лет назад, у нас будет с тобой всё впервые - лунная ночь, стрекотание кузнечиков, пряный запах полевых цветов и слова, слова, слова. Это мой подарок тебе, любимый.
Обо всём этом я хочу рассказать ему, но наши взгляды встречаются, и я понимаю, что ничего этого не надо говорить - мой муж всё давно уже понял сам.
Я включаю первую передачу, и машина движется вниз, к реке, унося нас в прошлое, на 16 лет назад.