Аннотация: Удивительные вещи творятся с этим рассказом. Его бывает сложно найти или скопировать адрес, или исчезает жанр, просто сам по себе и также появляется. Возможно это странности СИ, но почему только с этим рассказом?
Дом на Никитском бульваре
Небольшой двухэтажный старинный особняк под номером 7 "а" расположился торцом к Никитскому бульвару. И как бы обособился и от суеты московских улиц, от быстро текущего времени, укрывая вход в своё нутро арками кирпичных колонн, ветвями деревьев и массивными створками потемневших от времени дверей. Напротив входа, чуть наклонив вниз голову, и зябко накинув на плечи длинное чёрное пальто, с грустью и болью смотрит с мраморного постамента на свой последний земной приют Николай Васильевич Гоголь. Вопреки ожиданию старинная дверь открылась бесшумно, я переступила порог. Перед глазами мелькнул подол голубого девичьего платья до полу, тонкий шарф легкой дымкой просквозил и скрылся за белой резной дверью. Послышались удаляющиеся девичьи голоса и смех. Я замерла. Быть такого не могло.
-Проходите, - пожилая женщина, кутая худенькие плечи в вязаной шали, вежливо тронула меня за плечо.
-Мне бы посмотреть... - и растерялась, не зная, что же я хочу увидеть? - Я с фотоаппаратом. Можно?
Женщина кивнула, и села что-то писать. Мне казалось, что я слышу как перо, когда его обмакивают в чернильницу, стукает о её дно. А женщина тем временем, что-то дописав за невысокой конторкой, и вправду вложила мне в руку две жёлтых бумажки:
-С вас сто рублей и сто пятьдесят за фотосъемку, - и вежливо, но настойчиво направила меня в правую дверь, противоположную той, за которой мне послышался смех, и куда улетучился лёгкий девичий шарф.
Странное чувство овладело мной. Это был другой мир. Без суеты, без спешки. Пахло теплом натопленной печи, сукном и чем-то ещё, что объяснить и назвать я не могу. Но, что время тут толи остановилось, толи даже повернуло вспять, я не сомневалась. Слева за дверями опять послышался девичий смех и голоса, я вздрогнула, но ноги уже перешагнули деревянный порог, и я оказалась в небольшой комнатке. Успела разглядеть справа от входа старинный сундук с приоткрытой крышкой и свет в комнате стал медленно гаснуть, а из сундука заструилось свечение. Я присмотрелась, там лежали исписанные рукой Гоголя листки. В этот же момент раздались чьи-то неспешные шаги, я повернулась... и наткнулась взглядом на чёрное длинное пальто и котелок, которые занимали всю противоположную стену. Освещение в комнате вновь усилилось, да и фотоаппарат мой со вспышкой и вполне из нашего времени, я взяла себя в руки, настроила фотоаппарат, примерилась и попросила сфотографировать меня рядом с этим пальто. Но супер современный фотоаппарат не хотел делать съёмку! Не хотел и всё! Просто не срабатывал затвор! Направили в другую сторону - щёлк, как ни в чём не бывало. Развернулись в мою, повторили съёмку, мигнула вспышка. Для верности я попросила продублировать кадр ещё пару раз, просмотрела... вроде, всё получилось, только так, будто через стекло снято. Ладно, думаю, и на том спасибо. Уже немного освоилась со странной ситуацией, понимая, что это экскурсия для одного человека в старинном особняке и не может быть обычной, в особняке, где болел и умер Гоголь. Тем более что целый год перед этим, мне неудержимо хотелось попасть в эти комнаты. Зачем? Сама не знаю. Ну, зачем-то же мы ходим в гости?
Передо мной раскрывались старинные двухстворчатые двери, хрупкая женщина в вязаной шали вела меня по небольшим комнатам со старинной мебелью, в комнатах гас и зажигался неяркий свет, негромкий голос рассказывал, что вот на этой кровати лежал больной Гоголь... Объектив фотоаппарата на этот раз бесстрастно щёлкнул затвором... но на кадре появилось какое-то светлое пятно. Может быть что-то на покрывале? Ведь ему немало лет? Нет, старое, выношенное покрывало, но без всяких пятен. Кадр, ещё кадр - тоже самое. Так и осталось это светящееся пятно, объяснения которому ни сразу во время съёмки, ни позднее, рассматривая фото, я так и не нашла.
А с этого дивана Николай Васильевич ушёл в мир иной. Посмертная маска на чёрном шёлке и туманное зеркало напротив. Отчего-то в тёплой комнате пальцы мои похолодели и перестали слушаться. С трудом фотографирую маску, а зеркало... вдруг понимаю - не надо. Много лет слепок мёртвого лица смотрит в это зеркало, и кто знает, оттуда сюда или наоборот смотрит её хозяин? В зеркале туман, ровный серовато-белый туман. Смотрю в него секунду, другую, и вдруг понимаю - зеркало меня не отражает!По спине пробегает холодок. Отворачиваюсь, хрупкая женщина чуть слышно произносит:
-Всё. Экскурсия окончена.Вам пора выходить, - и вежливо, но настойчиво направляет к дверям.
Стою у выхода, не спеша оглядываюсь по сторонам и... опять слышу девичий смех! Вопросительно гляжу на моего экскурсовода:
-Театральное училище репетирует, стараясь не мешать экскурсиям... - как-то тихо и неуверенно отвечает она на мой немой вопрос.
Вечером дома просматриваю фотографии, чтобы отправить их на комп. Но где же та, самая первая? Возле чёрного пальто и шляпы, я ведь перепроверяла, она была!? Та, которую так старалась сделать, была, была она!!! И где теперь? Не знаю.
Странная, удивительная и волнующая экскурсия позади, остались только воспоминания и фотографии. Будете в Москве, пройдите по Никитскому бульвару в гости... к Гоголю, не пожалеете. А фото вот они, прикладываю. Заодно проверите, что и как...