Нет, конечно, Машуня понимала, что Димка волен выбрать себе любую невесту. Вот и выбрал, и совсем не её. У него уже и потомство ожидается. А она явилась к нему без приглашения. Сама виновата. Говорила же Оле - Мышке, что нельзя так вот нежданно-негаданно. Но Мышка, она и есть Мышка, уверяла, что Димка и Сашка ждут их с невероятной силой! Вот и решилась ехать вместе с Мышкой в небольшой городок, где ребята служили в танковом училище. А теперь, что теперь? Теперь Оля -Мышка осталась со своим Сашей, а она тем же ходом возвращается домой. Ну хоть у Оли - Мышки всё хорошо.
Поезд прибывал ранним утром. В школе каникулы, на работу только после обеда. Так что - домой!
Дома все только просыпались. Тётя Люда собиралась варить кашу.
- Давай я, - вздохнула Машка.
- Давай. А я тогда стирку разведу. Жив, здоров? - спросила тётя Люда. Машка, молча, кивнула.
Проснулся Гошка, потянулся к Машуне.
- Мася... - она взяла его на руки, он уткнулся в неё лицом и засопел досыпая.
- К логопеду надо. Букву "ш" так и не выговаривает. А этой осенью в школу, - погладила Гошку по спине тётя Люда.
Увидев Машуню, вернувшуюся раньше, чем ожидалось, Анванна ничего расспрашивать не стала.
- Значит так - работы завались. Ну и, - наливая в чашку кофе, - на то она и первая любовь, чтоб... мы потом о ней почаще вспоминали. Мария, пьём кофе и приступаем. А то не знаю за что хвататься.
Сразу как-то Машуня внимание не обратила, но когда услышала от разных людей ещё раз, и ещё обращение "Мария", кивнула Анванне:
- Мария?
- Взрослеешь, девочка. Опять же... выходит заслужила уважительное обращение. Давай-ка помогу, - не так-то просто поменять постельное бельё лежачему больному.
В этот день у Машуни в реанимационном отделении по графику выпал выходной. И она после школы не спеша возвращалась домой. Возле подъезда всё та же соседка, которая настрочила участковому кляузу на Машуню, теперь делила со своей подругой натянутую между тополей бельевую верёвку. В этот момент из подъезда вышла тётя Люда, и как бы невзначай, проходя мимо, высказалась:
-Тут от пыли и копоти бельё чёрте чем пахнет. Хоть домой не заноси. А за домом, над полянкой, чистота и травушка-муравушка растёт. Ох, однако попрошу вечером Георгия, пусть там бельевые верёвки натянет. Пока никто это место не захватил, - и махнув рукой, направилась за дом. Но увидела Машуню, которая явно собиралась высказаться, по поводу того, что сокрыто под этой полянкой.
- Мария? Ладно, с верёвками не к спеху. Успеется. Пошли обедать, что ли, - и не дав Машуне слова сказать, подтолкнула её в подъезд.
- Там же...
- Чиш...- прижала палец к губам тётя Люда. Но Машуня не унималась. И перешагнув порог комнаты, продолжила:
- Там же сгнившие доски от старой уборной, а под ними...
- Да знаю я, что под ними. Но гражданке Антипиной, - совсем не по-взрослому озорно, стрельнула глазами в сторону окна, за которым делили бельевую верёвку соседки, - будет полезно принять такие грязевые ванны. Может отучат других грязью поливать.
- Тётя Люда! - схватилась за голову Машуня, - я же те ваши слова, ну что будут помнить поклёп, всерьёз не приняла. Думала меня успокаиваете.
- Я не по злобе, по доброте... душевной, - подмигнула Машуне и выглянула в окно. - Вон, собрались. Ой, они соседа подрядили... и что теперь будет?
- Так я выйду, предупрежу! - заторопилась Машуня.
- Он сам... Евдокию Марковну душевно предупредит... потом. Она-то, вишь, спешит, чтобы я это место не захватила. А я не жадная. Пусть всё ей достанется, - с притворным сожалением вздохнула тётя Люда.
Но сосед оказался не промах. Скорее всего знал "тайну" этого места. Потому что обустроил по краям поляны две деревянных перекладины, и удалился, сказав, что веревку меж ними натянуть милые дамы и сами в состоянии. А ближе к вечеру весь дом любовался представлением с принятием специфических ванн двумя соседушками.
- Ратуйте! Ратуйте! В дерьме тону! А... - неслось под окнами. А из окон:
- Самое тебе там место!
На помощь пришёл Георгий Фёдорович, который как раз что-то чинил в своей мастерской и услышал крик о помощи.
- И как только ты до такого додумалась? - как-то не очень серьёзно осуждал потом супругу.
- Я-то тут при чём? - пожала та плечами.
А следующим вечером в ординаторской зазвонил телефон. Машуня поставила на стол чашку с растворимым кофе:
- Реанимационное отделение... Я вас слушаю. Алло?
- Скажите, Мария Артемьева из отпуска вышла?
- Вася, это ты?
- Я... ну тогда встречу, - и в трубке послышались гудки отбоя.
- Будто одолжение делает, - рассудила в вслух. И сама себе объяснить не могла, но вот не хотела его видеть и всё тут. Раньше думала, причина в Димке. А теперь?
Однако, как только под окнами приёмного покоя слышался стрёкот мотоцикла, кто-нибудь из дежурных мед сестричек обязательно прилипал к стеклу.
Этим же вечером Василий ждал её возле служебного входа, вглядываясь в больничные окна. Вежливо поздоровался, подал руку, помогая спуститься по ступеням. Какое-то время шли молча. Машуня подбирала слова, чтобы не обидеть Василия, решив бесповоротно отказаться от этих встреч - проводин.
- Ну как? Можно поздравить с законным браком? У вояк это быстро, - первым нарушил молчание Василий.
- Нет, - Машка отрицательно качнула головой. - Вася, ты не приходи, не надо меня провожать. Я сама.
- Ну ясно, в замуж не взял, но потомством обеспечил, - и склонился перед её лицом в понимающей усмешке.
- Что? - не сразу уразумела смысл сказанного Машуня.
- К нему с доставкой значит, а передо мной тут недотрогой выламывалась!
Машка отчётливо вспомнила то чувство, которое испытала у Риты на дне рождения. И с размаху влепила ему пощёчину. Увидела перекошенное злобой лицо и, даже не успев ощутить удар, как подкошенная рухнула на грязный асфальт.
Он помог ей подняться.
- Ещё раз руку поднимешь - мало не покажется! Поняла?
Машуня осмотрелась по сторонам. Поздний вечер, на улице ни души. Вспомнились драки матери с её кавалерами. Да какие драки? Били мать, а Машка, пикнув однажды, была вышвырнута из комнаты. Потом только молча, глубже зарывалась под своё грязно-коричневое одеяло. Тогда и усвоила: мужики всегда сильнее. Силы не равны, тут уж спасайся как можешь. И вот теперь...
- Не слышу ответа. Поняла?
- Поняла, - и заторопилась в сторону дома.
- Ты куда? - обнял за плечи. Машка вывернулась и побежала. Он догнал и как ни в чём не бывало, вежливо поддержал под локоть.
- Дура! Ну чего тебе теперь терять? У меня в гараже классный диванчик!
Машка ускорила шаг. Вот и её дом показался.
- Ладно. Подумаю, может завтра тебя встречу.
Машка бежала не оглядываясь.
Через неделю от Оли - Мышки пришло письмо. Она писала, что они с Сашей подали заявление в ЗАГС и руководство части подписали ходатайство о её переводе в медучилище, расположенное в соседнем городке. На занятия можно добираться на автобусе. Заявление на увольнение из больницы отправила по почте. И самое главное, им с Сашкой выделили комнату в общежитии для семейных. Письмо дышало радостными эмоциями. А кроме письма из конверта выпала открытка с приглашением на свадьбу.
В эту ночь Машуня долго не могла уснуть. Не брала никакая дневная усталость. За окном поскрипывал под ветром старый фонарь. В полумраке комнаты по стенам метались тени от веток тополя и рисунка штор на окне.
Тени причудливо переплетались и Машуне казалось, вот кто-то помахал ей рукой, а это какое-то диковинное животное качает головой. А слёзы катились по щекам сами собой, и ничего с этим поделать было невозможно.
Теперь Машуня прежде чем выходить с работы, сначала выглядывала в окно. Но Василий не появлялся. И она уже было успокоилась.
Зима подходила к концу. Дороги и дорожки почти очистились от снега и наледи. И тут возле крыльца опять затарахтел мотоцикл. Машка смотрела в окно и не решалась выходить. Отчего-то было стыдно и обидно одновременно.
- Это что? Я его боюсь? - спросила сама себя в слух. И вдруг увидела, как из дверей входа выпорхнула мед сестричка Валечка. В халатике, в тапочках. Они перекинулись парой фраз, и Валечка упорхнула обратно, а мотоцикл ещё какое-то время нарочито громко потарахтел мотором, и наконец уехал.
- Ух! - выдохнула с облегчением. - Ну не ко мне и не за мной! И слава Богу!
- Мария, ты чего это никак сама с собой заговорила? - Анванна, как всегда торопясь по своим делам, остановилась рядом. - Что, никак Вальку с Василием увидела?
- Увидела, - кивнула Машуня.
- Это что ж такое, такую девку парни пропускают! - посочувствовала Анванна.
- Димка... это та самая первая, школьная любовь. А я... свалилась ему на голову... У него уже жена и ребёнок... Сама виновата.
- Так у вас с Димкой что? Только поцелуи и были? - Анванна даже перестала куда-то торопиться.
- Ну да. Был один... нет, два. Первый - мы из школы возвращались, второй - на призывном пункте,- и Машка чётко осознала, что больше никогда в жизни такой щемящей боли расставания с любимым она не испытает. Не повторяется такое никогда.
- А этот... красавчик? Что не так?
- Анванна, не подарок он, ну совсем не подарок.
- Ты про Вальку?
- Вальку жалко.
- Вальку или Ваську?
- Вы не подумайте чего... Может у них и сложится. А мне... ну не могу я так...
- Понятно. Мне мать раньше говорила: "Парень плачет просит. А ты плачь не давай!" Так что... успеется ещё. Какие твои годы?
- А Ваську мне ни капельки не жалко, - и улыбнулась легко и светло. А то всё опасалась, ну не может не полюбопытствовать Анванна что там у неё с Димкой приключилось. Да и про Василия... тоже... Вот как такое рассказать? Теперь, что ж? Теперь всё ясно и понятно.
Учебный год подошёл к концу для Машки как-то очень быстро. В новой школе класс был сборный: из её восьмилетней школы из разных классов несколько человек, остальные из этой школы, но тоже из разных классов. И как-то так сложилось, что новых друзей у Машки не образовалось. Поэтому выпускной вечер прошел немного официально, немного грустно... в том самом платье, в котором она ходила на концерт с Димкой.
И вот вступительные экзамены в медицинский институт.
- Машуня, ну чего ты трясёшься, как осенний лист? - тётя Люда сварила по такому поводу какао.
- Ой, слипнутся можно, - улыбнулась Машка. - Это не какао, это сгущенка с какао.
- Ничего, вон, никто из весёлой четвёрки не слипся, - тётя Люда кивнула с сторону грустно смотревших в быстро опустевшие чашки мальчишек.
В этот день Машка сдавала биологию. Для себя ещё со школы Машуня вывела правило, что экзамены лучше сдавать первой. Тогда и долго в ожидании волноваться не придётся, и потом весь день свободный. А лишнего времени у Машуни давно уже не наблюдалось.
В институте перед входом в кабинет толпились абитуриенты. Экзамен ещё не начинался и все рассказывали друг другу истории одну страшнее другой, про сложные вопросы в билетах, про то, как экзаменаторы "заваливают" абитуриентов дополнительными вопросами. Машка прислушалась к очередному рассказу.
- Это ужас! Ну просто ужас! Я как вспомню прошлый год...- схватилась за голову модно одетая девушка. - Я тогда на все вопросы ответила. И что? Трояк. И увы! Не прошла по конкурсу.
- Юличка, а что дополнительно спрашивали в прошлом году? - подступила к ней незнакомая девушка.
- Ой! Да говорю же - ужас!
Машка уже было приготовилась войти в первой тройке, но так разволновалась, что решимость покинула её.
- Мария? Поступаете? - пробираясь через сгрудившихся у дверей ребят подальше, она вдруг натолкнулась на представительную фигуру.
- Здравствуйте, Анатолий Палыч! - фигурой оказался заведующий отделением реанимации, той самой, где работала Машуня.
-О! Да на тебе лица нет! Во-первых, я не сомневаюсь в твоих знаниях. А во-вторых, ты идешь вне конкурса, по направлению. Я же сам его подписывал! Ладно, держись! - и заторопился дальше.
- Вот и поступай тут! - фыркнула Юличка, - пока все блатные пройдут... - передёрнула плечами.
- Это кто? - осмотрелась п сторонам Машка. - Блатные - которые из нас?
- Ну вы посмотрите на неё? С ней персонально здоровается местный медицинский светило, говорит, что всё за неё порешал, а она будто ничего не знает!
- У меня стаж работы в реанимационном отделении! - попыталась доказать свою честность Машка.
- Это какой стаж? Ты же школу в этом году только окончила?
В этот момент дверь в кабинет открылась, и оттуда послышалось:
- Следующий, пожалуйста!
Машка не успела рот открыть, чтобы ответить, как её чьи-то руки втолкнули в кабинет. И только взяв билет, Машка успокоилась. Вопросы, по её мнению, оказались обычными, не сложными. И она, набросав на листочке главные пункты ответов, чтобы чего не упустить, подняла руку.
- Вы уже готовы? - полная, седая женщина смотрела на неё совсем не строго. - У вас ещё есть время. Можете подумать.
Машка пожала плечами.
- Ну хорошо, идите.
Машка отвечала, а седая женщина кивала. А на втором вопросе прервала её:
- Достаточно. Следующий вопрос.
Машка растеряно подняла на неё глаза.
- Я вижу, вы ответ знаете. Переходите к третьему вопросу.
Машка ещё отвечала, когда экзаменатор наклонилась к соседке, та утвердительно кивнула. И вот экзаменационный листок у Машки в руках. И только выйдя из аудитории, насмелилась заглянуть в него.
- Ну вот! Я же говорю - блатная! Мальчики первые сдавали - даже им пятерки не поставили! А тут - видели?
Машка слышала ядовитый голосок Юльки, но была так счастлива, что только и могла, что, повернувшись, сказать:
- Дура ты! И не лечишься. Хотя, похоже, неизлечимо. Хроническая дура! - и почти бегом кинулась домой.
Экзамены прошли как по маслу. Только русский язык Машка сдала на четвёрку. И была зачислена со стипендией. С работы пришлось уволиться. На занятия надо было ездить с пересадкой на двух автобусах. Так что вставала чуть свет и возвращалась затемно. По осени это было ещё ничего, досыпала, пока автобус трясся на выбоинах асфальта. А вот зимой, когда ударили морозы... Машка стояла в полупустом автобусе и не решалась сесть - холодно. Так холодно, что оконные стёкла покрылись куржаком. Машка повернулась к окну, процарапать просвет, чтобы не проехать остановку и заулыбалась. По изморози кто-то нацарапал: "Терпите, люди, скоро лето".
От остановки бежала до дома прикрыв варежкой нос.
- Ой, Машуня, у тебя же кончик носа побелел! Прихватило, однако, - заволновалась тётя Люда.
Сразу же после Нового года слегла баба Шура. Годы её были не малые, уже всех своих ровесниц схоронила, да и болячки брали своё.
- Хоть бы до тепла дотянуть, - сокрушалась баба Шура, - а то могилу в мёрзлой земле долбить дело не лёгкое. А ещё слышала, миллениум какой-то наступает. И будто самолёты с неба падать начнут и конец света наступит.
- Баба Шура, да глупости всё это. Погляди в окно - всё как было, так и есть. Небо синее, снег - белый, хотя не очень-то белый. Так это ТЭЦ посыпает нас сажей из трубы.
- Ну и ладно, - соглашалась баба Шура, - но до тепла - то дотянуть хотелось бы, чтобы никому не в тягость. Комнату сыну берегу, так уж чтоб ему не по морозу ехать.
- Баба Шура, - не выдерживала, душа Машуни таких разговоров, - вы ещё летом на лавочке с соседками посидите!
- Там в тумбочке узелок посмотри. Видишь? Так это смертный мой. Обряжать меня будите, там всё приготовлено.
Как и желала того, дотянула баба Шура до первой оттепели. Похоронили её рядом с матерью Машуни. Георгий Фёдорович собственноручно вварил дополнительную секцию в оградку на могилке.
Сын приехал вместе с двумя внуками. Устроила их тётя Люда в комнате со своими мальчишками. А вечером, после похорон, послала Машуню позвать сына бабы Шуры, чтобы не сидел один в опустевшей комнате матери. Тогда Мария впервые в жизни слышала, как в голос то ли стонет, то ли воет взрослый мужик. Она стояла у дверей, и не решалась постучать. Так и вернулась ни с чем.
- И правильно сделала, что не потревожила, - одобрила Машуню тётя Люда. - Вишь, не было его рядом с матерью в дни болезни, и померла не на его руках. Вот сердце и рвётся.
- Тут мать, там жена и дети, ему не разораться, - кашлянул в кулак Георгий Фёдорович.
Эту ночь Мария провела почти без сна. Иногда в лёгкой дрёме, ей казалось, что ощущает прикосновение материнской ладошки к голове, или вдруг чувствовала её запах, так будто та прилегла к ней рядом. Мария старалась продлить эти мгновения, но они улетучивались и не было никакой возможности удержать их.
Приближалась первая в Машкиной жизни студенческая зимняя сессия. Однако особого переживания с её стороны дома не замечали. И в самом деле, в учебный процесс Машуня вошла бес проблем. Училась легко, даже азартно. Но вот ни друзей, ни подруг институтских завести у неё как-то не получалось. Зачеты получила автоматом. В общежитии мед. института не жила. Да и общих увеселительных мероприятий сторонилась. Мучительные воспоминания будили в душе бутылки портвейна три семёрки, того хуже - водка. А студенческие вечеринки без этого атрибута не обходились. Вот и получалось, вроде вполне дружеские отношения со всеми в группе и ни с кем конкретно.
В это утро Машуня проснулась и поняла, что весь день в полном её распоряжении. Помогла тёте Люде собрать четвёрку мальчишек в школу, подумала и решила проводить сама. И вроде школа недалеко, но надо переходить через дорогу, на которой нигде в обозримом горизонте не видно пешеходного перехода. Поэтому тётя Люда провожала их и встречала за дорогой. Чтобы их провожали до самой школы - мальчишки дружно воспротивились.
- Мы что детсадовцы какие, что ли? - возмутился Серёжка.
Но Машуня в этот раз решила не просто проводить, а узнать, как у них дела с учёбой.
Побеседовала с учительницей Гоши - вроде всё нормально. Но у Гоши вдруг возник вопрос, которого следовало ожидать. Однако и Мария, и тётя Люда вроде и ожидали чего-то подобного, но пока могли - откладывали.
- Маша, а почему и Ванька, и Андрюшка, и Серёжка тоже - Дороховы, а я один - Артемьев? - заглядывал в лицо Марии Гоша.
- Сейчас у тебя начинается урок, а вечером мы тебе объясним... почему так? Согласен?
Видно было, что Гошка не очень согласен, но прозвенел звонок на урок, и Мария вздохнула с облегчением:
- Я на урок к Серёжке. Ну, до вечера, ладно? - и заторопилась из класса.
У Серёжки - тоже порядок. А вот Андрюшка и Ванька... Братья близнецы и очень похожи. Правда для Машки как-то вроде не очень, а вот учителя... В общем определили их по разным классам. И упокоились. Начинался второй урок. И Машуня попросила разрешения поприсутствовать на уроке и послушать, как отвечает Андрюшка. Потому что, при всей внешней похожести с Ванькой, Андрюшка тот ещё хитрован!
Прозвенел звонок. Машуня устроилась на последней парте. В дверь дружно протискивались ребята.
- Андрюша, ну что ты замер у входа? Проходи на своё место. Урок уже начался.
- Ой, а я это... кажется классом ошибся, - не отводил глаз от Машуни Ванька.
Открывать эту тайну учителям Машуня не стала. А вот дома для мальчишек последовал "разбор полётов".
В этот вечер Андрюшка и Ванюшка с особым усердием занимались уроками. Пока учишь правила, какой 'разбор полётов'?
Для Гоши младшего вечер тоже выдался не радостным. После смерти бабы Шуры он взял на своё попечение Тузика, и вот теперь с расстроенным видом предлагал собаке то котлету, то конфету. Но Тузик только сильнее закапывал нос в старую кофту бабы Шуры. А кофту эту, отслужившую свой срок, баба Шура определила Тузику в качестве постели ещё в его щенячьем детстве.
На прогулке Тузик быстро сделал свои дела и потянул поводок назад, норовя подняться на второй этаж. А когда Гошка всё-таки разрешил ему, то он, подбежав к дверям комнаты бабы Шуры стал царапать и так жалобно скулить, что выглянула соседка.
- И чего ты с ним такое творишь?
Гошка не знал, что ответить.
- Тоскует, - кивнула соседка. - Погоди -ка, вот... - и скрылась за дверью. А буквально через минуту вынесла облезлого, рыже-пегого котёнка. - Утром подобрала. У подъезда в луже тонул.
И сунула это чудо Тузику под нос. Тот принюхался, отошёл в сторону, присмотрелся... а котёнок, задрав тоненький, как прутик хвостик, пытаясь разлепить только что открывшиеся глаза, жалобно пискнув, направился в сторону Тузика.
- Он его... укусит... - испугался Гошка. И Тузик, действительно, разинул розовую пасть и прихватил котёнка, как показалось Гошке за голову. Гошка от ужаса онемел. А Тузик аккуратно затрусил к лестнице, так же аккуратно спустился по ступеням и остановился у дверей комнаты, где теперь жил.
Забот в семье прибавилось. Потому что как бы Тузик не опекал своего приёмыша, но кормить его приходилось тёте Люде с помощью пипетки, потому что был он на то время так мал, что даже молоко из блюдца лакать не мог. Впрочем, молоко Тоська не пил и когда стал гораздо больше своего приёмного родителя. А ел тоже, что и Тузик.
- Гоша, почему Тоська? - поинтересовалась Машуня.
- Потому что Тузик его тоском притащил, - пояснил Гошка.
- Как, как? - улыбнулась тётя Люда.
- В зубы взял и тоском поволок, - удивился непонятливости взрослых Гошка. - Вон баба Шура его, - кивнул в сторону собаки, - почему-то Тузиком назвала, - напомнил историю появления щенка в доме. И всем почему-то стало грустно.
Однако заботы о щенке хоть и отвлекли Гошку от вопроса о фамилии, однако он всё-таки напомнил о нем Машуне.
- Вот, - тётя Люда протянула Гоше четвертушку серой бумажки: - это справка. О том, что Артемьевой Ирине сделали сложную операцию на сердце.
- Гоша, наша мама сильно болела, ей пришлось сделать эту операцию.
Гошка пятился к дверям и качал головой:
- У меня нет мамы? Ты не моя мама?! - задыхался Гошка, - ты их мама! А моя, где моя мама! - кричал Гоша.
- Братик, родненький, - прижала к себе бьющегося в слезах ребёнка Машуня, - у нас с тобой две мамы: мама Ира и мама Люда. Редко, но так бывает.
- Где, где моя мама Ира!?
- Понимаешь, операция прошла удачно, но сердце нашей мамы было слабым. И... она... - не решалась сказать о смерти матери Машуня.
- Как баба Шура? Да?
Мария кивнула:
- Да.
- Почему, почему я маму Иру совсем не видел? - не мог успокоиться Гошка.
- Ты её видел, но был тогда совсем маленьким, вот и не помнишь, - тётя Люда, осторожно обняла Гошу, посадила к себе на колени: - Гоша, и я, и папа - мы очень, очень тебя любим.
И тут испугались обе: и Машуня, и тётя Люда. Вдруг спросит про папу? Что говорить?
Но затаившиеся во время этого разговора мальчишки, облепили тётю Люду с Гошкой на руках.
- Вот, бери, - протянул Гошке фонарик "Жук" Серёжка. - Пусть он теперь твой будет.
Но Гошка только головой помотал и продолжал всхлипывать, уткнувшись в грудь тёти Люды.