Аннотация: Жизнь не кончается. Была бы душа жива...
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ.
Какая мать не мечтала о том времени, когда ребёнок её подрастёт, и она, о чудо, наконец-то выспится?!
Весь день Ирина занималась домашними делами: мыла, варила, стирала, гладила. В общем, занималась тем, что называется - женское счастье. Наконец осталось самоё приятное: сходить на прогулку с сынишкой, а заодно купить хлеба и получить детское питание. Однако для этого надо сначала как-то спуститься вместе с ребёнком и каляской с четвёртого этажа на улицу, а после прогулки повторить всё в обратном порядке, не забыв сумку с хлебом, молоком и детским питанием. А лифт в их доме не предусмотрен. Задачка про козу на переправе.
Вечер не подкрался, а наконец-то наступил. Сынишка сонно раскинулся в кроватке, муж, прикрыв лицо газеткой, дремал возле телевизора. Ирина разделась и блаженно юркнула под одеяло.
Посмотрела на открытую дверь спални, закрыть? Через коридор было видно кухонное окно, в котором дрожали звезды, а ещё различались край кухонного стола, табуретка и угол холодильника. Бог с ними! Сил вставать просто не было.
И спала-то, казалось, совсем недолго, а проснулась со странным ощущением, будто не чувствует собственное тело. Попробовала щевелнуться - не тут-то было. Приоткрыла глаза: вот её рука слегка свешивается с кровати, вот кухонная дверь напротив. Но, но, но... но что это?
Ровный белый свет заливает видимую часть кухни. Это бестеневое освещение охватыает трёх пожилых женщин. Это две её бабушки и тётя. Любимые, родные и дорогие люди, только... давно умершие. Снится? Но если это сон - пусть сниться дольше! Такой реальной была картина, такими казались досигаемыми родные люди! Ни страха, ни удивления, она хотела крикнуть: "Я вас люблю и помню!" Встать, кинуться к ним, но не могла двинуть даже пальцем! В этот момент тётя повернулась к её бабушке и Ирина каким-то внутренним слухом скорее поняла, чем услышала:"Говори, можем не успеть. Ты ей ближе всех по крови, тебя одну может и услышит!"
"Я вас слышу, слышу!" - пыталась кричать Ирина, уже ясно понимая, что это не сон. Но губы, как и всё тело, по-прежнему были ей не подвластны.
Бабушка повернулась в её сторону и Ирина увидела, как она невероятным усилием воли пыталась разжать свои губы, они искривились, так почти и не открывшись, но стало явно слышно:"Сёдни берегись, бе-ре-гись". Потом границу света пронизали зелёные, синие, филетовые и белые игы, длинные, острые, уходя обратными концами в бархотную черноту. И видение исчезло.
Утро было обычным. Решив помыть окна, и чтоб не простудить сына, отвезла его к сестре. Вернулась, не откладывая, заторопилась мыть, но откуда-то на ясном небе взялась тучка и пошел дождь. Пережидая его, поставила вариться мясо, решив приготовить к ужину плов. А пока мясо вариться, прилегла на диван. Неожиданно для себя вспомнила ночную картину, но преодолеть наступающее состояние не могла. Веки будто синцом налились.
- Встану. Я сейчас встану...
Очнулась от того, что перед глазами плыл белый ночной свет и шорох, странный шорох настойчиво звал: "Иришка, Иришка..."
Открыла глаза... свет?! В комнате темно от клубов едкого дыма. Она сидит на корточках возле окна, форточка которого всегда считалась накрепко забитой. Теперь была приоткрыта, в эту щёлку тонкой струйкой вливался свежий воздух. Как оказалась тут, а не на диване, куда прилегла, она не помнила.
Ирина метнулась в кухню. В едком полумраке ничего не было видно. На ощупь добралась до плиты. Отключила газ. В кастрюле под крышкой догорало мясо. Ирина распахнула оконную раму. Сил почти не осталось. Хватала и хватала воздух ртом.
- Бабушки, милые мои бабушки, простите меня. Простите меня. Бабушки...- и гладила руками табурету, трогала пальцами стол. Это не мог быть сон. Были они тут. Были. Они её любят. Они её помнят. Она их тоже.
А мир, а мир - он един для всех и живых, и мертвых. Была бы душа жива.