Аннотация: В этой сказке мне, по собственному мнению, достаточно удачно удалось перемешать сказочно-мифологические мотивы настоящего народного творчества.
Сказания передают, что в стародавние времена в одном из городов земли Лации был весьма могущественный царь по имени Темиан. И было у этого правителя пятьдесят три жены, но ни одна из них не родила ему сына, лишь пять дюжин дочерей наполняли своим шумом и смехом царский дом. Множество знахарей и ведуний приходили к Темиану, но никто не мог помочь ему в его деле, и царь весьма горевал, что будет последним мужчиной в своём древнем роду.
И вот в один из весенних месяцев в Лацию вторглось несметное войско под знаменем великой богини Антреи, владычицы снегов, и ни один из городов не избежал разорения. Темиан, несмотря на то, что был сильнейшим из царей этой местности, был таким же образом сокрушен, и жены его и дочери стали наложницами вражеских солдат. Что же до него самого, то он был заключен в темницу, где ожидал казни. По прошествии нескольких недель, когда все богатства были разграблены и не осталось ни одной неопороченной женщины, предводитель войска пришёл к своему пленнику, чтобы расправиться с ним, утвердив тем самым свою власть над покорённым народом, и с ним была жрица Антреи. Видя, что час смерти его уже близок, Темиан обратился к служительнице с такими словами: "Всю свою жизнь я исправно приносил обильные жертвы богам Лации и ни в чём их не ослушался, и каково же было воздаяние? Кватра так и не даровала мне наследника, а Тарей не сумел защитить от чужеземного врага. Воистину, ваша богиня сильнее всех моих богов. Позвольте мне, прежде чем прервёте жизнь мою, заколоть тельца в её славу, дабы она стала моей покровительницей в посмертном чертоге и защитила дух мой от невзгод и мучений".
И полководец позволил пленённому царю получить желаемое. На следующий день стражники привели Темиана на вершину холма, и он медным ножом перерезал горло молодому бычку и окропил его кровью сооруженный там жертвенник Антреи. Затем жрица извлекла горячие внутренности животного и произнесла: "Задавай свой вопрос, пленник". Темиан сказал: "Каковы были мои прегрешения в этой жизни, что у меня нет сына?" Служительница богини своим жезлом разложила телячьи кишки на жертвеннике, и изрекла такой ответ: "Ты не оскорблял ничем владычицу снегов, и отчаяние твоё напрасно. У тебя есть сын, о низвергнутый царь. Одна из твоих жен родила его на свет, но убоялась гнева завистниц - ведь мать наследника стала бы знатнее и могущественнее их всех! - а потому отдала ребёнка своей сестре, себе же взяла её дочь, родившуюся на той же неделе, и выдала её за свою". Услышав это, Темиан пал на землю и возопил: "О, каково же горе, лишь перед смертью узнать, кто из богов обладает истинной силой. Но род не завершится на мне, и за знание об этом благодарность моя безмерна". В ответ на такие слова полководец, стоявший неподалёку, сказал: "Не торопись прощаться с жизнью, я вижу, что ты впустил нашу веру в своё сердце, и поэтому хочу доставить тебя к царице Армиде, быть может, она сочтёт твои знания полезными".
Таким-то образом царь Темиан и оказался во дворце Армиды, и она сочла его речи весьма мудрыми и прелюбопытными, и оставила его при себе и одарила великими почестями. А он тем временем стремился отыскать своего сына, о существовании которого и не подозревал до того, как войско владычицы снегов разорило его земли, но удача отвернулась от него в этом деле. Со временем положение вельможи из Лации при дворе царицы стало столь высоко, что никто не осмеливался сказать слова против него, и по всякому делу Армида спрашивала у Темиана совета. Тогда он обратился к Армиде с просьбой возвратить ему власть над вотчиной. Но наместница Антреи отказала, и произнесла следующие слова: "Если ты оставишь меня, то без твоей мудрости мне не удастся сохранить мир и порядок на всех обширных землях, какие мне поручила опекать владычица снегов. Но рассказывают, что у тебя есть сын. Разыщи же его, и я дарую ему Герхеон, твердыню твоих предков, и ещё сорок городов в Лации".
Тогда Темиан объявил во всеуслышание, что ищет своего сына, чтобы посадить его на царство в богатой и плодородной стране. И весть об этом дошла до тех из царских жен, кто пережил разорение Лации, и они стали выяснять, кто же сокрыл рождение ребёнка, но никто не сознавался. Но в один из дней, когда все они собрались вместе, пришла Варвара, старшая из всех наложниц Темиана, и привела с собой юношу, поставила его перед женщинами и сказала: "Вот, это мой сын". А он был весьма хорош собой и бросал на всех надменные и кичливые взгляды. И когда жены увидели его, то красота его помутила их разум, и они в один голос произнесли: "Несомненно, это царский сын", а некоторые, утратив всякий стыд, бросились к нему и стали лобызать его ноги. И затем спросили: "Как твоё имя, наш будущий повелитель?" И юноша ответил так, как его научила Варвара: "Меня знают как Оста, сына Рамира, но та, кого я считал своей тёткой, говорит, что она моя мать, а отец мой - Темиан". Тогда все женщины окончательно признали, что это он был упомянут в словах священнослужительницы, обращённых к низверженному царю, и собрали его в дорогу в северные горы.
Спустя некоторое время Ост прибыл во дворец Армиды, и с ним находилось большое количество слуг и рабов, а также ценные подарки для царицы и подношения её богине. Когда же юношу представили наместнице Антреи, то его прекрасный облик зародил великую любовь к нему в её сердце, и она послала за Темианом, и сказала ему: "Смотри, это твой сын, наследник, и я вижу, что он предназначен для великих дел". Однако душа бывшего царя с первого же взгляда отвергла Оста, и он ответил царице: "Но как я могу знать, тот ли он, за кого себя выдаёт? Быть может, он послан сюда по сговору семей моих врагов из Лации, единственное желание которых - удостовериться, чтобы ни капли моей крови не было в будущих правителях этой земли. О могущественная царица, позволь мне испытать его". "Что ж, - с лёгким огорчением отозвалась царица. - я дарую тебе своё позволение назначить Осту то испытание, которое ты сочтёшь достойным".
Добившись от царицы такого позволения, Темиан отправился в башню, в которой мудрецы хранили записи и книги, и взял оттуда спасённые от огня свитки с летописями князей и царей Герхеона, а также других знатных семейств Лации, с которыми он состоял в родстве, и провёл над ними бессонную ночь. А следующим утром, когда царица призвала его к себе, Ост уже находился при ней, и бывший могущественный владыка огласил своё решение. Начал он его следующей историей:
Тремя сотнями лет ранее вся Лация находилась во власти князя Дарида, и вышло так, что две его жены родили сыновей в один и тот же день. Одному дали имя Урия, что означало "наследник" на древнем языке, а другому - Гред, то есть, "старший сын". Вестники с сообщением о появлении на свет детей тоже оказались в покоях правителя одновременно, и с того самого дня споры о первородстве не утихали ни на мгновение. Опасаясь, что Гред и Урия убьют друг друга, князь Дарид, лишь только они достигли возраста мужей, призвал их к себе и сказал: "Сыновья! Я люблю вас обоих великой любовью, но лишь один может унаследовать мои владения, и сделать выбор превыше моих сил. Потому моё решение таково: кто из вас добудет более прекрасный самоцвет, тот и получит корону, чтобы украсить её им". Прошло некоторое время, и Урия вернулся со смарагдом размером с куриное яйцо, и отец весьма обрадовался этому и поздравил сына, уверенный, что другого подобного камня не удастся отыскать. Но когда на следующий день Гред возвратился из путешествия, то у него был алмаз ничуть не меньше размером и сиявший столь же ярко, как изумруд у брата. Увидев, как сложилось дело, Дарид произнёс: "Значит, великие Боги хотят видеть вас обоих царями". И разделил Лацию на два государства.
Урия стал правителем в Тервонне, и поместил свой смарагд в скромном серебряном венце, который надевал во время важных празднеств и приёма гостей. Престол Греда расположился в Румиме, на земле валтов, выращивающих сладкую айву, и свой прекрасный алмаз он поместил на тяжёлую золотую корону. Но соперничество между братьями не иссякло, и лишь только умер князь Дарид, как Урия собрал войско из десяти тысяч мужей и пошёл войной на брата, разоряя города и деревни, вытаптывая поля и вырубая плодовые деревья. Валты взбунтовались и изгнали из своей земли царя, навлекшего на них такие невзгоды, и во главе их стал Ашмар Катай, и так в Лации появился третий правитель. Изгнанный Гред, от которого я веду свой род, вместе с верными ему людьми осадил крепость Парой, что на берегу реки Чан, и разрушил её стены, захватив тем самым богатейший из городов своего брата. И такие войны и междоусобицы продолжались сто сорок лет, и каждый смутьян в то время называл себя царём. А когда утихла вражда, оказалось, что Лация разбита на двенадцать государств.
"И вот теперь все они под божественно властью наместницы Антреи, - говорил Темиан, закончив рассказ о старинных временах, - и по великому её благоволению моему сыну позволено стать царём Герхеона и всех остальных сорока городов, и воссоединить её народы. И чтобы люди приняли его, как полноправного властителя, в короне его должны быть и изумруд Урии, и алмаз Греда, ведь только тому, в чьих жилах течёт кровь истинных повелителей Лации, по силам будет возвратить эти самоцветы, давно исчезнувшие среди войн, пожаров и разрушения. Потому я повелеваю тебе, Ост: иди и отыщи эти два камня, тогда ты покажешь, что ты действительно мой сын, и что достоин править большим и богатейшим царством, чем то, что было у твоего отца".
Ост выслушал эти слова и ответил: "Слушаю и повинуюсь", и тотчас покинул зал собраний, потому как был напуган и не знал, как ему быть, ведь о самоцветах, потребованных Темианом, ходили разные слухи, один страшнее другого, и ясно было, что такое задание дают только тому, кого хотят погубить. Но тут юношу поманила к себе скрывавшаяся в тёмном коридоре служанка и сказала: "Следуй за мной, господин". Ост послушался, и девушка провела его подземельем в часть дворца, где находились покои Армиды, а вход мужчинам был запрещён под страхом смерти. Увидев, где он очутился, он испугался пуще прежнего, но служанка успокоила его словами: "Не волнуйся, моя госпожа ждёт тебя, и никто не посмеет причинить тебе вред, когда ты её гость". С такими словами она откинула со стены драпировку, и глазам юноши предстала обнажённая наместница Антреи, лежавшая на пышной кровати. Осту рассказывали, что ей уже сто двадцать лет, однако, если это и было правдой, то какое-то великое чудо или колдовство сохранило могущественной царице красоту её юности. Кожа Армиды была гладкой и свежей, груди высокими и упругими, а длинные рыжие волосы сияли, будто живой огонь. Пораженный увиденным, юноша в смущении закрыл рукой глаза и упал ниц, дрожащим голосом произнося: "О прекрасноликая владычица! Чем твой покорный раб заслужил это счастье - лицезреть тебя? И ежели созерцание мной этой божественной прелести противоречит твоей воле, то молю - не вели казнить, ведь я едва стал счастливейшим из смертных". Армида рассмеялась: "Зачем мне наказывать того, кто и так приговорён к смерти? Тебе должно быть известно, что изумруд Урии попал во владение к великой ведьме Запада, той, что живёт на острове, именуемом Лала, или иначе Содон, где не бывает ни снега, ни жары, ни грома, ни молнии. У моря, отделяющего его от берега нашей земли, нет дна, а в глубине тёмной воды живёт огромный спрут, способный пожирать корабли целиком, со всеми снастями и находящимися на них людьми. И если это не делает испытание Темиана смертельным, то слушай, что говорят об алмазе Греда. После одной из усобиц он оказался в руках у деревенского головы, который первым успел снять его с трупа сражённого метким броском копья князя. От этой находки гордыня переполнила мужчину, и он объявил себя сыном Моаса, покровителя бранного дела. Оскорблённое божество послало на воина Фалака, стозевное огнедышащее чудище, поглотившее его вместе с добычей и всем войском, а после того возвратившееся в своё пристанище под горами крайнего Востока".
Возрыдал Ост, не оторвав лба своего от пола: "О, блистательная царица! Слова твои умножают мою скорбь и ранят душу. За тем ли ты призвала меня к себе?" Армида ответила: "Оставь слезы свои, не подобающие мужу. Я вижу, что красота лица твоего и сложение тела совершенны, и не может того быть, чтобы это не было даром Антреи, нашей повелительницы. Потому я хочу, чтобы ты возлёг со мной, и, когда наступит положенное время, зачал детей моих, что же до Темиана, то не беспокойся, хоть я и не в силах отменить назначенного им испытания, так как слово моё уже прозвучало, но смогу уберечь тебя от этой напасти". От таких речей одно волнение тотчас сменило в груди юноши другое, и он лишился чувств. Когда же Ост пришёл в себя, то понял, что он уже обнажен, и лежит на шелковой простыне рядом с прекрасной царицей, и при виде прелести её смятение его оставило, и они предались своим утехам.
Вот, что было с Остом, назвавшим себя сыном Темиана. Когда он не находился в покоях царицы, прекрасные девушки, уступавшие в прелести лишь Антрее и её наместнице, приносили ему изысканную пищу, пели песни и танцевали. Но прошло несколько дней, и волнение вновь охватило любимца Армиды. Тогда он задал вопрос своей покровительнице: "О, свет очей моих, ответь, что же делать с испытанием? Если я откажусь выполнить его, то буду убит, как самозванец". Царица ответила:" Напрасны твои опасения. Возьми эту табличку и отнеси её смотрителю моей сокровищницы. Он выдаст тебе сорок пудов золота. На эти деньги ты сумеешь нанять человека, который будет достаточно храбр, но в то же время глуп, чтобы попытаться выполнить задание. А когда найдёшь такого, возвращайся в мой дворец, не попадаясь на глаза Темиану, и останься со мной в неге и безопасности. Пройдёт время, и либо старик оставит этот мир, либо случится великое чудо и твой слуга сумеет разыскать самоцветы, и, когда так случится, ты сможешь стать царём всей Лации".
Ост взял глиняную табличку с печатью наместницы Антреи, весьма довольный этим решением, получил золото, собрал своих рабов и слуг, погрузил поклажу на ослов и лошадей и возвратился в Тервонн, где жила Варвара. Поместив деньги в сокровищницу, он призвал к себе человека из числа плутов, издавна помогавшего его семье в опасных и тайных делах, и сказал ему: "Ламаций, вот каково моё положение, и если ты поможешь мне в нём, то награда твоя будет весьма велика и составит сорок пудов серебра". Тот согласился и отправился в деревню, где жили подчинённые ему люди, включая разбойников. Там он собрал самых верных из них, рассказал о деле Оста и добавил: "Кто справится с этим, получит ровно пуд серебра". Но никто не отозвался, несмотря на щедрое вознаграждение, и тут один из стоявших поодаль произнёс: "У моей сестры, прачки из села недалеко от Пароя, есть приёмный сын, известный своей безрассудной храбростью. Она весьма нуждается в деньгах, и отправит его хоть на край света, если это даст ей кусок хлеба".
Через три дня этот человек Ламация, называемый Дах, постучал в дверь дома своей сестры, и, когда она открыла, спросил: "Герда, дома ли твой приёмыш по прозвищу Язык-Без-Костей?" Она ответила: "Нет, Лик снова глазеет на уток на реке, а какое у тебя к нему может быть дело?" Брат ответил ей: "О, подвернулась тут отличная работёнка, для которой этот бездельник подойдёт самым лучшим образом". "Неужели, - удивилась Герда, - разве есть на свете что-либо, на что годен этот несносный мальчишка". Но когда она узнала, в чём заключается дело, то произнесла: "Действительно, вряд ли найдётся ещё один такой дурак, чтобы взяться за такое задание, кроме моего пасынка. А велика ли плата?" "Весьма велика, сестрица. Десять монет червонного золота, " - откликнулся брат прачки. Глаза Герды тотчас загорелись, и она в волнении полюбопытствовала: "Можешь ли ты выплатить мне задаток?" "Хоть весь десяток сразу, - обрадовал её Дах, отстёгивая от пояса небольшой кошель, - только обещай мне, что уговоришь Языка-Без-Костей отправиться за самоцветами без промедления".
Когда тем вечером Лик пришёл домой, мачеха уже собрала ему вещи в дорогу: набила котомку луком, лепёшками и сменной рубахой. Увидев это, он спросил: "Матушка, к чему эти сборы?" "Сынок, - отозвалась Герда, - сегодня наш дом посетил мой брат, и сказал, что не осталось во всей Лации храбрецов, какие могли бы возвратить смарагд Урии и алмаз Греда на их законное место. А я возразила, что ты не таков, и у тебя хватит смелости совершить этот подвиг. Он обрадовался, оставил золотой тебе на расходы, и взял с меня обещание, что ты будешь называться в пути царевичем Остом, если всё-таки отправишься, тогда тебя везде будут принимать с радушием. И подумалось мне, что ты не откажешься от такого верного способа добыть славу, и я собрала тебе дорожную котомку". "Благодарю тебя, мама. Ты совершенно права, - сказал ей Лик, - меня называют Язык-Без-Костей, потому что я часто клянусь выполнить то, что все почитают глупым или невозможным, даже когда от этого нет никакого прока. Но разве кто-либо слышал, чтобы хоть одна из этих клятв осталась невыполненной? Сейчас ночь, и завтра же утром, после хорошего сна, я отправлюсь на далёкий запад за первым из самоцветов. Это дело мне по плечу. Клянусь, что добуду их и возвращу Лации подобающую славу!"
Наступило утро, и Лик, попрощавшись с мачехой, отправился в путь. Первым делом он добрался до лесопилки на окраине Пароя, где подошёл к лесорубам с просьбой позволить ему сплавить вниз по реке один из плотов. Те с радостью согласились, и даже пообещали за это небольшую плату. Таким образом Язык-Без-Костей собрался достигнуть западной границы Лации. И вот, вечером того же дня он уже сидел на влекомых мощным течением Горея брёвнах, и ужинал лепёшкой с луком, размышляя о предстоящем ему путешествии. И вдруг на самой середине реки(а в этих местах она весьма широка) перед его плотом из воды вынырнул ребёнок и громко всхлипнул. Лик без промедления взял свой длинный шест, уткнулся им в дно и приблизился к мальчику. Тот обхватил бревно обеими руками, выбрался из воды и сказал: "Благодарю тебя, добрый господин! Ты спас меня от неминуемой смерти!" Язык-Без-Костей обрадовался и задал ребёнку вопрос: "Кто ты, чей ты сын, и как очутился на середине реки? Позволь мне возвратить тебя домой". Мальчик затрясся от испуга: "Нет, господин, нет, только не домой! Меня зовут Али, я младший сын Дрейка, и отец хотел принести меня в жертву Горею, чтобы тот вновь стал заливать его поля весной и приносить с собой много плодородного ила. Пусть он считает, что его жертва принята". Лик хотел утешить ребёнка, но не мог отыскать нужных слов, и просто предложил ему одну из своих лепёшек. Тот с радостью накинулся на неё. И они поплыли дальше по реке вдвоём.
Наутро Лик проснулся, увидел спящего на плоту Али и подумал, что нужно пристроить куда-нибудь мальчика, ведь предстоящий путь весьма опасен, и ночь на плывущей вниз по реке связке брёвен, лишенной правящей руки, лишь меньшая из них. В скором времени течение принесло их к предместьям города Хар, где торговцы вылавливали из воды сплавляемый лацийский лес. И вот, плот Лика тоже подтащили к берегу, и он сошёл на землю, а мальчик последовал за ним. Язык-Без-Костей обернулся к спасённому им ребёнку и произнёс: "Прости меня, но я не вправе взять тебя с собой. Мне предстоит весьма опасное путешествие". Услышав это, Али сильно огорчился, и всё, что он мог сказать, было: "Позволь мне хотя бы узнать имя моего спасителя, чтобы прославить тебя!" Лик улыбнулся и ответил: "Что ты, я вовсе не так жесток, и не собираюсь оставить тебя прямо здесь, безучастный к тому, что может быть с тобой далее. Сейчас же мы войдём в Хар, этот город весьма богат, и наверняка я смогу разыскать для тебя место подмастерья. Что же до моего имени, то..." - тут он вспомнил про совет, данный братом мачехи, и продолжил - "...то зовут меня Ост, сын Темиана, и путь мой лежит на далёкий запад, за изумрудом Урии". Радость и безмерное удивление озарили лицо мальчика, когда он понял, кто именно спас его от смерти на речном дне, и он последовал за Ликом, преисполненный восторга.
Вдвоём они вошли в город через Плотницкие ворота, и Язык-Без-Костей, верный своему слову, немедленно принялся за поиски мастера, который принял бы Али в ученики, прервавшись только на то, чтобы перекусить мочёной дыней с кружкой ячменного пива. Но никто не хотел брать в свой дом мальчика из Лации, назначенного в родной земле в жертву реке. Кто же не боялся гнева речного бога и его служителей, тот просто не верил в историю о спасении из воды, и считал, что Али на самом деле незаконнорожденный или даже беглый раб. А лгать Лику очень не хотелось. Наконец, один из стеклодувов, по прозванию Казан, согласился принять к себе мальчика. Дело это было достаточно прибыльное, а ремесленник выглядел человеком порядочным, потому Язык-Без-Костей без опасений доверил своего юного попутчика мастеру, а сам, попрощавшись, отправился ночевать на постоялый двор. Что же касается Али, то он вовсе не был рад расставанию со своим спасителем, и чтобы не забыть о нём слишком быстро, со множеством подробностей рассказывал стекольщику о том, что произошло. Не преминул он поведать и о том, что это был не какой-то простолюдин, а Ост, сын Темиана, будущий царь Гархеона и всех сорока городов Лации. Казану это показалось весьма удивительным, и, когда он отправился выпить вечернего вина со своими друзьями и соседями, то, конечно же, упомянул это обстоятельство. Так по Хару и пошёл слух, что царевич из соседней страны путешествует в образе бедняка, и красные отблески солнца ещё освещали западный край неба, когда известие достигло Ману, ипата города.
Тот весьма обрадовался такой новости, и приказал своим людям немедленно отыскать Оста и с подобающими почестями доставить его во дворец. Слуги правителя тотчас отправились в гостиницы и постоялые дворы, но нигде не могли найти Лика, выдавшего себя за царевича. К восходу луны, изрядно выбившись из сил, они без особой надежды решили проверить в грязных и дешёвых местах, которыми брезговали даже путешественники из числа простолюдинов, если у них за душой были хоть какие-то деньги. К немалому удивлению искавших, именно в одной из них и обнаружился юноша, в точности соответствовавший описанию. И действительно, это был Язык-Без-Костей, не желавший тратить свои и без того скудные средства на излишне дорогую крышу над головой или изысканные яства. Когда вооруженные люди в одежде цветов правителя Хара подошли к Лику, он ожидал для себя худшего и собрался было улизнуть через окно, однако лишь только юноша поднялся на ноги, как стражник спросил его: "Ты ли Ост, сын Темиана?" Убегать уже было поздно, и Язык-Без-Костей ответил: "Да, меня знают под этим именем, но в чём моя вина?" - а сам не мог понять, была ли раскрыта его личина, или, быть может, его ждёт наказание за спасение ребёнка, или же что-то ещё. Но тут посланники Ману разом преклонили перед ним колена, и предводитель произнёс: "О достопочтенный гость! Позволь проводить тебя из этого грязного притона во дворец правителя, где тебя ждёт приём, более подобающий твоему высокому происхождению". Лик всё ещё не был уверен, что это не ложь, чтобы заманить его в темницу, однако если бы настоящий царевич не принял гостеприимства Ману, это нанесло бы тому весомое оскорбление, и юноша вынужден был согласиться.
Стражники послали гонца во дворец, чтобы доложить о скором прибытии важного гостя, и Ману приказал, несмотря на поздний час, зажарить быка на вертеле, а также приготовить различных закусок и сладкий рис с гранатовыми зёрнами. Множество слуг встретило Лика и проводило в отведённые ему покои, где уже были готовы богатые одежды, а переодевшись, путешественник вышел к градоправителю. Тот поприветствовал царевича, как подобало его высокому сану, и усадил на лучшее место за столом для пиршеств. После этого сотрапезникам ипата было дозволено занять свои места, и тогда повара внесли быка и все закуски, а виночерпий раздал собравшимся чаши с красным вином. Ману встал и произнёс длинную и весьма торжественную приветственную речь, прославлявшую великие дела рода царей Герхеона, а когда он закончил, все осушили чаши до дна, и Лик тоже не оставил ни капли. И вот так они пировали некоторое время, пока правитель Хара не заметил, что гость утомлён и того и гляди уснёт прямо за столом. Тогда он хлопнул в ладоши и приказал слугам отвести царевича в его покои. Язык-Без-Костей последовал за ними и забылся крепким сном.
Наутро Лик проснулся в отведённой ему роскошной комнате, и оказалось, что двое слуг уже ждут его пробуждения. Заметив, что гость открыл глаза, один помог ему встать с кровати и умыться, другой расчесал волосы и бороду. Когда с этим было покончено, юноша вышел из своих покоев и отправился в зал, где Ману принимал просителей. Встретившись с хозяином дворца, он сказал: "Благодарю тебя за оказанное гостеприимство, но теперь настало время мне продолжить свой путь, данное мне задание не терпит отлагательств". Ипат же рассчитывал произвести на царевича благоприятное впечатление, чтобы, когда тот станет царём Герхеона и всех сорока городов Лации, выторговать у него несколько деревень, на которые у семьи правителей Хара давно были притязания. Потому он ответил: "Благородный гость, неужели ты хочешь нанести оскорбление мне и всем тем, кто собрался поприветствовать тебя в нашем славном городе? Для сегодняшнего пира уже готовятся пять лучших быков и две дюжины баранов, а также множество других изысканных блюд. Не откажи нам в милости принять участие в трапезе. А после я снаряжу отряд, который будет сопровождать тебя в твоём путешествии, ведь с тем, что пришёл с тобой из Лации, видимо, что-то случилось". Быстрее, чем Лик успел возразить что-либо, Ману удалился отдавать распоряжения к празднику, и юноша вынужден был остаться на торжество.
И действительно, множество вельможных гостей собралось в тот день во дворце ипата, и стол ломился от яств, а вино и пиво лились реками, равно как и славословия в адрес Оста, его отца и его предков, а также покровительствовавших им богов. А на следующий день гость проснулся с весьма тяжёлой головой, и двое слуг снова находились при нём и умыли его и причесали, после чего он отправился к хозяину дома, чтобы поведать о своём деле и отправиться в дальнейший путь, но тот вновь не выслушал его, а вместо этого опять пообещал подобающее царю сопровождение в путешествии, и усадил Лика за стол, накрытый не менее богато, чем на вчерашнем пиру. И так продолжалось раз за разом ещё на протяжении пяти дней, и Ману не слушал рассказов гостя, но потчевал его разнообразными блюдами, потому как древний обычай жителей Хара гласил, что сотня слов не стоит доброго обеда. И вот в один из вечеров попавший в такое роскошное пленение юноша почувствовал, что начинает полнеть(что для ипата означало, что его гостеприимство добирается до сердца царевича), и, отойдя от стола, устроился на ложе в своих покоях, а слуг отослал. Вдруг тихий стук раздался за его окном, но Язык-Без-Костей поленился вставать, и решил, что ему померещилось. Но стук повторился, и тогда он, вздохнув, встал с кровати и отворил оконную створку. Тотчас в комнату, взобравшись по стеблям обвивавшего стены дворца винограда, запрыгнул Али, и, посмотрев на своего спасителя, сказал: "Царевич Ост! Как же твой поход за смарагдом Урии? Весь город вот уже седьмой день рассказывает о том, как ты пируешь во дворце у правителя, и на рынке берут за быка или барана уже вдвое против прежнего, потому что ещё много их предстоит заколоть, чтобы подать к столу важного гостя. Неужели ты забыл о своей цели, и останешься здесь в неге и довольстве?" "Вовсе нет, - ответил юноша, - но я не могу отвергнуть гостеприимство Ману, тогда он будет оскорблён, и если в отместку за такое оскорбление его войско разграбит близлежащие города и деревни Лации, то все сочтут это справедливым. И я не знаю, как избавиться от столь назойливого желания угождать мне". "Ну так позволь мне помочь тебе! - обрадованно воскликнул Али. - Стражи вокруг дворца не слишком много, я сумел без труда прокрасться сюда незамеченным, и точно так же мы вдвоём выберемся отсюда. А если разбить окно, то наверняка наутро решат, что ты был похищен разбойниками, чтобы получить выкуп".
Хоть живот Лика и был полон, но не настолько, чтобы он поленился выбраться на свободу, и он с радостью согласился на предложение своего друга. Тогда они разбили окно, замотав его в шелковую простыню, чтобы избежать громкого звона, и, затаив дыхание, выбрались через окно в сад, а затем через заднюю калитку на городские улицы. Тут Лик вдруг понял, что на нём царские одежды, и каждый может узнать, кто перед ним на самом деле. Тогда он подошёл к одному бедняку на улице недалеко от Болотных ворот, и предложил обменять богатое одеяние на его лохмотья, и тот с радостью согласился. А приняв более привычный для себя вид, Лик и сопровождавший его мальчик выскользнули наружу из города незадолго до того, как ворота заперли на ночь. Вдвоём они пошли по дороге, ведущей через поля на запад, и ночная прохлада прояснила голову Языка-Без-Костей, и он спросил своего попутчика: "Али, а почему ты оставил стекольщика, к которому я устроил тебя в подмастерья?" Мальчик смутился и не знал что ответить, тогда Лик продолжил: "Мне предстоит весьма опасный путь. Эта дорога ведёт к Великим болотам, где живёт страшное чудище, а что лежит далее к западу, даже самые учёные из мужей только догадываются. Прошу тебя, вернись завтра утром в Хар. А если ты сможешь, не навлекая на себя опасности, подкинуть во дворец записку с прошением выкупа за меня якобы от разбойников, то благодарность моя не будет знать предела". Али не хотелось возвращаться к суровому ремеленику, но он понимал, что его спаситель прав, однако же ухватился за предлог остаться с ним: "Царевич! Я не в силах выполнить твоё поручение, так как не умею писать". Лик отозвался: "Ну что ж, всё равно ты не сможешь попасть в город до рассвета, давай заночуем в той роще, а утром ты отправишься назад, и я напишу для тебя записку".
Так они и поступили, и наутро Али, хоть ему и очень не хотелось этого, пошёл обратно в Хар со спрятанным за поясом посланием для Ману, а Лик зашагал дальше на запад. Он прошёл через две деревни, а дальше большая дорога поворачивала на север, слева же от неё простирались обширные болота, окружавшие место впадения Горея в море. Увидев, что юноша свернул на западную тропу, один из крестьян закричал: "Стой, путник! Разве ты не знаешь, куда держишь путь, или ищешь смерти? Даже если трясина не поглотит тебя, то Болотное чудище расправится с тобой без всякой жалости". Но Язык-Без-Костей отвечал: "Я слишком много дней потерял в Харе, чтобы тратить ещё вдвое против этого на долгий обход по северной дороге. Быть может, среди вас найдётся проводник, знающий безопасный путь на запад?" Все тотчас же отвернулись от Лика, чтобы скрыть своё смятение, и тот же крестьянин прошептал: "Если твоё желание - смерть, так тому и быть, но никто из нас тебе в этом не помощник. Помни только: если увидишь человека с зелёными глазами и длинными спутанными волосами, беги от него, потому что с наступлением темноты он превратится в чудище с и сожрёт тебя". Полученный от местных жителей ответ раздосадовал юношу, но он не свернул с опасного пути.
Путь через Великие болота оказался вовсе не так страшен, Лик без труда избегал трясин и прочих опасных мест, следуя едва видным охотничьим тропкам, а росшие в изобилии ягоды утоляли голод и жажду. И лишь ночевки на сырой земле и без крыши над головой были совсем не те, что во дворце у ипата Хара. Вечером после трёх дней пути Язык-Без-Костей вышел к подножию небольшого холма, на котором стояла старая хибара, и он с радостью поднялся к ней и постучал в дверь. Изнутри тотчас отозвались: "Уходи, Болотное чудище!" Лик ответил: "Будь милосерден к путнику! Три ночи я провёл под открытым небом, и хотел бы укрыться от непогоды в сухом и тёплом доме". Голос из хижины завопил: "Я не верю тебе! Ты чудовище! Всем известно, что при свете солнца оно принимает человеческий облик, но вечер уже скоро". Юноша поклялся: "Именем Тарея, защитника Лации, я человек! А если ты не веришь даже таким словам, то отвори дверь и убедись своими глазами". Услышав такие слова, боязливый болотный житель наконец поверил, что перед ним простой путник, и отворил дверь. Язык-Без-Костей бросил взгляд на негостеприимного хозяина, и увидел, что глаза у него зелёные, как трава, а волосы и борода длинные и спутанные, но подумал: "Если он так боится чудовища, то не может сам быть им" - и вошёл в дом.
Житель болота, назвавшийся Иваном, пригласил Лика разделить с ним его грибную похлёбку, а затем уложил спать на старой и скрипучей, но вполне сухой кровати. И юноша забылся крепким сном, потому как был в высшей степени утомлён путешествием. Но прошло совсем недолгое время, и его пробудил ото сна неукротимый храп, сотрясавший стены убогого жилища. Язык-Без-Костей поднялся и увидел, что на полу лежит огромный косматый зверь с лапами, каждый коготь на которых подобен ржавому кинжалу, и это из его мерно вздымающейся груди вылетают жуткие звуки. Лик осмотрелся вокруг, но не увидел хозяина в хижине, тускло освещённой горящим в плошке маслом. Тогда он закричал: "Проснись, Иван! Чудовище пробралось в твой дом!" Ревущий храп немедленно прекратился, и зверь поднялся с пола, взглянул на гостя и сказал: "Где оно? Я его не вижу!" Юный путник отошёл на шаг назад и произнёс: "О, горе мне, попавшему в столь глупую западню! С детства все вокруг учили, что часто сам вор первым и громче всех кричит "Держи вора!" - но я не придал значения твоим зелёным глазам и спутанным волосам. И теперь наказание за такое безрассудство настигло меня, но знай, Болотное чудище, что я не сдамся без боя!" "Постой, - ответил принявший отвратительный облик Иван. - Неужели я сам и есть тот страшный зверь, который держит в ужасе всех жителей болот и окрестных земель? Увы, в этом нет сомнения, стоит только посмотреть на покрытые шерстью лапы, которые теперь у меня вместо рук и ног. О, воистину мне не стоило покупать приворотное зелье у ведьмы, сколько несчастий оно уже принесло на мою бедную голову!" Услышав про ведьму и поняв, что, несмотря на устрашающий вид, чудовище не станет нападать на него и пожирать, Лик ободрился и задал такой вопрос: "О какой колдунье ты ведёшь речь? Не та ли это самая, что живёт на острове, именуемом Лала, или иначе Содон, где не бывает ни снега, ни жары, ни грома, ни молнии?" Иван отозвался: "Да, именно эта ведьма - а разве есть на свете другие, которых не предают немедленно смерти жрецы богов и богинь, запрещающих чародейство? Но незачем тебе знать о ней больше того, что уже известно, немногие выживают после того, как имеют с ней дело, а те, кто останется в живых, подобно мне, завидуют мёртвым. Человек...или то, что им было когда-то...перед тобой - простой охотник, и мне довелось полюбить прекрасную девушку, Лиалу, невольницу одного из помещиков, живущих на краю Великого Горейского болота. Тогда я пришёл к нему и сказал, что хочу выкупить свою возлюбленную. Но тот назначил за неё такую цену, какую мне никогда не суметь заплатить, даже если бы все утки стали сами спускаться ко мне в руки, и добыча моя утроилась. Тогда я решил уговорить Лиалу бежать со мной, но, по всей видимости, страсть её не была столь велика, как моя к ней, она боялась сурового наказания, назначенного беглым рабам. Отчаяние овладело мной, и тут в один из дней во время охоты на самой западной оконечности болота ведьма спустилась с неба передо мной на своей кобыле цвета ночного неба с глазами, сияющими, словно звёзды, и предложила пузырёк приворотного зелья, чтобы сделать Лиалу сговорчивей. Тотчас же я отправился к своей любимой, и через пять дней преломил с ней хлеб и выпил бутыль вина, в которую вылил то, что дала мне ведьма. Девушка тотчас изменилась во мнении и согласилась бежать со мной, и лишь только тьма покрыла деревню, как мы вышли на улицу и двинулись к болоту. Но когда ветер с трясины донёсся до нас, Лиала вдруг споткнулась, и кровь потекла из её рта, носа, глаз и ушей, и быстрее, чем падает на землю подстреленная утка, жизнь оставила её. Убитый горем, я предал свою возлюбленную земле и отправился в свой дом в этом безлюдном краю. А спустя некоторое время путники, подобные тебе, стали приносить вести о Болотном чудище, похищающем девушек и съедающем их без остатка, и также не брезгующем детьми и мужчинами. И вот, оказывается, какова была правда! Воистину, не стоит тебе иметь дела с этой ведьмой, во имя всего, что есть на свете доброго!"
Печальной и удивительной была история, рассказанная Иваном, но Лик ответил: "Знай, что я Ост, сын Темиана, но также меня знают под именем Язык-Без-Костей. И если ты можешь решить, что это имя значит только то, что я говорю много лишнего, то это неправда: все обещания, данные мной, обязательно выполняются. Великое дело ведёт меня к этой вероломной ведьме, и если ты расскажешь мне, как её найти, то вместе с ним я добьюсь от неё и возмездия за всё, что она с тобой сотворила". Чудовище отозвалось гулким рёвом: "О, раве можно вернуть жизнь Лиале? А больше ничто мне не поможет. Что же до тебя, то раз ты столь настойчив в своём поиске смерти, то позволь рассказать, как тебе отыскать ведьму. В четырёх днях пути к западу болото закончится, и начнётся пустынная земля, поросшая сухой травой, где не живут ни люди, ни звери. Пересеки её, и ты окажешься на каменистом берегу. Не подходи близко к воде, глубина её такова, что говорят, это море вовсе не имеет дна, и живут там неведомые чудовища. Вместо этого взберись на высокую скалу, и тогда обязательно увидишь, что в одной из многочисленных бухт сооружен небольшой причал. Все эти места я посещал сам, о дальнейшем же знаю только по рассказам. Так вот, спустись на эту пристань и возьми монету, пряжку или любое другое изделие из серебра, и постучи им о доску, на которой стоишь. Тотчас из-за горизонта явится лодка, а на ней перевозчик, облик которого таков, что никто из увидевших его не остался в живых, потому не смотри на него и отдай ему своё серебро в плату. Путь займёт два дня и одну ночь, и на протяжении всего этого времени тебе не дозволяется открывать глаза и видеть кормчего. Когда же он высадит тебя и удалится, ты окажешься на острове Содон, столь же ужасном и негостеприимном, сколь благодатна его природа. Там стоит большой город, в котором нет ни единого жителя, потому как все они погибли от гнева ведьмы. Что же до неё самой, живёт она на горе и дети её пьют кровь, и нет пути совладать с ней смертному".
Лик поблагодарил Ивана за его рассказ, после чего оба отправились спать. Когда наступило утро, хозяин дома вновь принял человеческий облик. Он снабдил путешественника припасами на десять дней пути, за что тот вновь рассыпался в благодарностях и, наконец, отправился дальше в путь. Дорога была в точности такой, как говорил о ней охотник - недаром он промышлял в этих краях не первый год. После четырёх дней тяжкого пути по болотам Язык-Без-Костей вышел в пустынную местность с редкой сухой травой. Продолжив свой путь на запад, вскоре он вышел к обрыву, за которым несло на берег свои тёмные волны бездонное море. Тогда юноша взобрался на высокую скалу, и оттуда ему открылась уединённая бухта с деревянной пристанью. Устроив небольшой привал и передохнув, он спустился туда, и, как ему и сказал Иван, постучал по доскам серебряной монетой. Тотчас в отдалении появилась лодка. Лик отвернулся от моря и дождался, пока её борт не ударился о причал, а глухой голос не произнёс: "Закрой глаза, отдай мне серебро и спускайся. Но не смей взглянуть на тебя, или я буду вынужден забрать твою жизнь". Путешественник подчинился приказанию, и загадочный Перевозчик отчалил.
Долгое время лодка плыла по волнам бездонного моря и волны плескались за её бортами, а иногда раздавались и более громкие звуки, будто спруты, кальмары, киты и другие чудовища, живущие в глубинах, выбирались на поверхность. Но вот настала ночь, и Лик подумал, что может открыть глаза, так как всё равно не увидит ничего в темноте. Но лишь только он сделал это, как сияющая лиловая фигура на другом конце лодки, движущейся без вёсел и парусов, навечно отпечаталась в его памяти, и ужасающий голос произнёс: "Ты узрел мой облик, и за это я заберу твою жизнь, человек. И нет смысла молить меня о пощаде". "О таинственный Перевозчик! - вскрикнул в ответ Лик, - Никоим образом не прошу оставить меня в живых, но позволь мне умереть позднее. Дело в том, что я ни разу не нарушил данного мной слова, и если сейчас ты убьёшь меня, то не смогу исполнить обещание, ради которого и пересекаю это море. Позволь покончить с ним, и после этого делай со мной, что захочешь". Перевозчик выслушал его и сказал: "Ты говоришь дело, смертный, и намерения твои похвальны. Назови же своё имя, чтобы я сумел отыскать тебя, когда ты возвратишь свои долги". И путешественник ответил: "Меня зовут Ост, сын Темиана". "Жди меня," - ответила таинственная фигура, и оставшуюся ночь и последующий день они провели в молчании, пока не прибыли к острову Содон.
Оказавшись на берегу, Лик увидел, что леса острова прекрасны, в них могучие сосны соседствуют с солнцелюбивыми пальмами, ветви плодовых деревьев сгибаются под тяжестью фруктов, а поляны и опушки пестрят красивейшими из цветов. В некотором отдалении виднелись строения города, и путешественник направился туда.
Когда юноша пересёк заросли, истинный размер города открылся его взору и поразил воображение - он был многократно больше любого из мест, где селились люди. Но изо всех этих домов, узорчатых башен и богатых дворцов не доносилось ни единого звука. Лик помнил рассказ Ивана, но всё же бродил по улицам в недоумении, пока, наконец, не подошёл к подножию горы. Тогда в небе раздался гром, и в следующее мгновение на дорогу перед ним спустилась вороная лошадь, столь тёмная, будто часть ночного неба. А на ней восседала наездница, укутанная во много слоёв лохмотьев, и даже её лицо скрывалось за грязными тряпками, только глаза темнели из узких прорезей. Путешественник обратился к всаднице: "Ты ли та самая ведьма, о которой сказывают предания и которой родители пугают непокорных детей?" "Да, - отвечала она. - какое у тебя ко мне дело, человек?" "Говорят, что в твоём владении находится изумруд царя Урии, и я отправился сюда, чтобы получить его," - честно признался Лик. "Ты просишь у меня весьма драгоценной награды, дерзкий юноша, ничем её не заслужив. Но, на твоё счастье, у меня как раз есть работа, с которой мне не справиться самой. В моей хижине, что на вершине горы, варится зелье. И если ты на протяжении семи дней будешь на восходе солнца добавлять в него каплю своей крови, весь день мешать его, а после заката набирать кружку варева и давать одной из моих дочерей, начиная со младшей и заканчивая старшей, то по истечении этого срока я отдам тебе камень. Согласен ли ты?" - спросила ведьма. "Ручаюсь, что сделаю, что ты просишь," - отозвался Язык-Без-Костей, и тогда его собеседница приказала: "В таком случае располагайся в любом из этих пустующих жилищ, и будь на вершине горы завтра на рассвете. Я же на эти семь дней покину остров, и вернусь, чтобы вручить твою награду, если дело будет сделано".
Заключив с ведьмой такое соглашение, Лик выбрал из домов на окраине города один, приглянувшийся ему более других из-за блестящих голубых с алыми полосами стен, разделил свои скудные припасы на семь дней, и устроился спать. Во сне путешественнику привиделось, что все улицы вдруг ожили и наполнились людьми. На следующий день, проснувшись задолго до восхода солнца, он взобрался на гору и нашёл жилище ведьмы на вершине. Оно было небольшим и выглядело совершенно бедным. Посреди двора стоял большой медный котёл, под которым едва тлел огонь. Юноша добавил в костёр дров, а затем, собравшись с духом, взял со стола стеклянный нож и рассёк себе левую ладонь, чтобы выдавить каплю крови в колдовское зелье. После этого он взял большую деревянную ложку и принялся мешать ей содержимое котла, и продолжал делать это весь день. Когда же солнце стало клониться к западу, из хижины выползли семь отвратительных существ, похожих на огромных червей, завёрнутых в ветошь, и из их глоток вырывались омерзительнейшие звуки. Лик зачерпнул оловянной кружкой зелья, поднёс его к самой меньшей из ведьминых детей и влил в жадно распахнутый рот, когда последний луч света исчез за горизонтом. В тот же миг ужасные дочери уползли обратно в своё жилище, а юноша побрёл вниз по склону горы и, спустившись, уснул мёртвым сном.
То же самое повторилось на следующий день, и на третий, и так наступила ночь после шестого дня и перед последним. Утомившись за день, Лик пришёл в голубой дом с алыми полосами, перекусил лепёшкой и повалился спать. И снился ему тот же сон, что и в первую ночевку в пустынном городе, и во все последующие: будто место это вовсе не покинуто его обитателями, и с улицы доносятся их голоса. Вдруг дверь отворилась, и перед ним предстала юная красавица в бедной одежде и с медными браслетами на запястьях. Её чёрные глаза были исполнены печали и страха, и она незамедлительно обратилась к юноше: "Отважный герой! Выслушай меня, ибо предупреждение моё весьма важно". Лик ответил ей, памятуя о том, что всё это лишь сон: "Кто ты, наваждение, и почему я должен верить тебе?" Девушка объяснила: "Меня зовут Лиала, и я не наваждение. Этот город вовсе не пуст, но населён тенями погибших от рук жестокой ведьмы, но живые не могут видеть нас. Мне известно, что на болотах ты встретил моего возлюбленного, Ивана, на которого из-за моей робости наложено проклятье. Я помогу тебе, а ты пообещай, что поможешь ему". "Непременно! - согласился Лик, и тень Лиалы продолжила: "Знай же, что вечером седьмого дня ведьма задумала умертвить тебя и напиться твоей крови. Но есть способ одолеть её. Поднявшись на заре на вершину горы, выполняй все условия вашего договора, но когда будешь поить старшую из её омерзительных дочерей колдовским зельем, оставь один глоток в кружке и выпей его сам. Тотчас тебе станут известны все секреты ведьминского искусства, и ты сумеешь защититься от вероломного нападения и получить самоцвет, за которым прибыл сюда. А впоследствии они помогут исцелить моего любимого от вызванного зельем проклятья. Только, прошу тебя, не позволяй ему разыскивать меня - не место живому среди мёртвых. Также, когда одержишь победу над ведьмой, забудь о всякой жалости и предай смерти всех её детей, иначе они найдут тебя и отомстят за мать".
Лик поблагодарил тень Лиалы, и она оставила его спать до утра. А к восходу солнца он уже был на ведьминой горе и добавлял в зелье ещё одну каплю своей крови. И вновь мешал содержимое котла деревянной ложкой на протяжении всего дня, а на закате семь отвратительных существ вышли во двор, и юноша набрал варева в оловянную кружку и вылил в глотку самой большой из дочерей, но не забыл про полученное наставление и оставил на дне один глоток. Лишь только ведьмины отродья уползли назад в своё жилище, как он закрыл глаза и опрокинул остатки зелья себе в рот, и озноб пробежал по всему его телу, а кончики пальцев рук загорелись огнём, и после этого Лик ощутил в себе могучую силу и способность совладать с любым врагом. И стоило ему отворить очи, как он увидел, что ведьма на своей зачарованной лошади спустилась с неба в десяти шагах от него, и облик её в последних закатных лучах солнца испугал бы величайших храбрецов. Она медленно произнесла: "Воистину, честность твоя достойна похвалы, юноша. Ты выполнил все условия нашего договора. Увы, я не отличаюсь столь выдающейся добродетельностью, и наградой твоей будет лишь то, что ты насытишь меня своей кровью". С такими словами она взмахнула рукой, обернулась волчицей и бросилась на свою жертву, но Лик был наготове и тотчас произнёс тайные слова, которые превратили его в могучего медведя, и взмахом когтистой лапы он отбросил её к частоколу. Ведьма завыла, понимая, что её одолевают, и перекинулась ласточкой, чтобы сбежать и восстановить силы, а Язык-Без-Костей тотчас взмыл в воздух соколом и настиг юркую пташку, но та вырвалась из его клюва и, израненная, упала на землю, где рассыпалась пшеничным зерном. Лик же превратился в серую ворону, спустился на землю и по одному склевал все зёрна, пока не осталось только одно, и тогда колдовство рассеялось и перед вернувшимся в свой истинный облик юношей на земле лежала мёртвая ведьма, покрытая множеством ран, а из руки у неё выпал небольшой кожаный мешочек, в котором был смарагд Урии.
Забрав самоцвет и подивившись одно мгновение переливам его зелёных граней, Лик взял стеклянный нож и вошёл в дом, где были все семь ведьминых дочерей. Он подошёл к самой большой и рассёк её пополам без всякой жалости, столь омерзительно было это отродье. И пока первое дитя корчилось, истекая чёрной кровью, юноша совершил то же самое с пятью другими и уже занёс острое лезвие над самым младшим ребёнком, но вдруг тот запричитал тонким голосом: "Благородный пришелец! Не убивай меня, прояви жалость! Разве простительное это дело - предать смерти младенца двух лет от роду?" Смутился Лик и рука его дрогнула, а завёрнутое в ветошь ведьмино отродье только этого и ждало, и быстрее ветра бросилось к двери. Когда юноша вслед за ним вышел из дверей, след младшей ведьминой дочери уже простыл, и нельзя было в ночной темноте уследить, куда она бежала.
Лик не стал её преследовать, и вместо этого, памятуя о данном тени Лиалы обещании, оседлал вороную кобылу и приказал ей отправиться к дому посреди болота. Послушная своему новому хозяину, она оттолкнулась от земли копытами и взмыла в небо, где поднялась до такой высоты, что ещё немного - и голова всадника зацепила бы луну. И вот, ещё только самая ранняя заря занималась на востоке, а юноша уже прибыл к дому Ивана. Храп чудища был слышен издалека, и Лик решил дождаться восхода солнца, чтобы к хозяину хижины вернулся человеческий облик, а после этого вошёл, разбудил его и сказал в ответ на удивлённый взгляд: "Радуйся, друг, ибо мне посчастливилось одолеть ведьму, и теперь я смогу освободить тебя от твоей напасти". После этого он взял миску воды, прошептал над ней особенные слова, разломил палочку корицы и обрызгал Ивана. Сделав это, Язык-Без-Костей произнёс: "Всё, теперь ты свободен. Но давай дождёмся ночи, чтобы убедиться в этом наверняка". И, чтобы провести время с пользой, они отправились на болота охотиться на уток, а Лик рассказал, что с ним было после того, как он покинул дом на болоте, но умолчал о своей встрече с тенью Лиалы, чтобы не побудить её возлюбленного отправиться на остров Содон, ведь живому не место среди теней. Но Иван сердцем почувствовал, что друг утаивает что-то от него, и спросил: "Скажи, неужели совсем никого из людей не встретилось тебе в обширном городе?" И Лик был более не в силах скрываться, и рассказал обо всём полностью и до конца. К его превеликому удивлению, Иван не бросился безрассудно на запад, но только погрустнел и сказал: "Что ж, когда настанет мой час, мы непременно встретимся с ней в городе теней, а сейчас мне остаётся только ждать". И вот, они поймали нескольких уток, зажарили их на вертеле, охотник достал бурдюк отменного вина, который хранил для праздников, и, забыв о печалях, двое друзей провели вечер за едой, напитками и приятной беседой, покуда, наконец, Лик не выглянул в окно и не увидел, что на небе уже давно горят звёзды, а рядом с ним, тем не менее, нет чудовища, и радостно сообщил: "Воистину, мне стало доступно искусство ведьмы! Иван, ты свободен от проклятия!"
Переночевав в доме посреди болота, Лик вновь оседлал вороную кобылу и, попрощавшись с другом, отправился в Хар, где проведал Али, который постигал стеклодувное искусство с большим прилежанием. Убедившись, что мальчик в порядке, юноша на своей зачарованной лошади пересёк Лацию и спустился на землю в деревне, где жила его мачеха, но не нашёл её дома. Он прождал её до вечера, но она так и не появилась. Тогда Лик хорошо выспался в своей собственной кровати, но наутро приёмной матери всё ещё не было. Решив, что она отправилась погостить к кому-то из родственников, Язык-Без-Костей не стал ждать её дальше, и вместо этого спрятал изумруд в тайном месте, а затем сел на лошадь и произнёс ей на ухо: "Неси меня на восток, туда, где обитает стозевное огнедышащее чудище Фалак, у которого находится алмаз Греда". Кобыла поднялась в небо и понеслась быстрее вихря, оставив под собой Парой, затем Тервонн, а после этого, покинув пределы Лации, летела над бескрайними лесами Римеи. Когда наступила темнота, Лик приказал лошади спуститься, чтобы переночевать на твёрдой земле, привязал её к дереву на небольшой поляне, а сам устроился спать на мягкой траве.
Когда же он проснулся, то не увидел вороной кобылы нигде поблизости, и ужас охватил его от мысли о том, что на много дней пути вокруг - густой лес, и никакие чары не в силах подсказать ему, в какую сторону идти. Тут Лик вспомнил, как подзывают свистом коней, и свистнул сам, надеясь, что ведьмина лошадь отзовётся. Но вместо этого у него за спиной вдруг появился лохматый мужичок в тёртом кафтане, и грозно спросил: "Почто шумишь, зверей пугаешь, путник? Заблудился небось, да потерял дорогу?" Юноша обернулся и ответил: "Была у меня кобыла чародейская, которая любую дорогу знала, да только кто-то украл её, пока я спал. А ты откуда взялся, милый человек?" Тот произнёс, посуровев: "Так то твоя гадкая животина была! Ух, берегись, чужак, пришёл в мой лес, по мою душу - да не признаёшь лица моего? Я леший, владыка этих мест!" "Нет, нет, и в мыслях у меня не было погубить тебя, хозяин леса! - скорее произнёс Лик, пока его не втянули в драку. - Цель моя - Фалак, стозевное огнедышащее чудище, что живёт далеко на востоке, а вороная кобыла вовсе не для зла, неужели некто настолько могучий, как ты, будет бояться её?" "Вижу, ты говоришь правду, и это удивляет меня, ведь всем в Римее известно, что только лошади, звери широких степей, и могут одолеть лешего. Быть может, ты пришёл из другой земли, где не знают этого. Что же до Фалака, то это никчемное существо непрестанно сжигает своим огнём мои деревья, и если ты желаешь убить его, то я не только не возбраняю тебе этого, но и обещаю весьма ценную награду," - сказал леший. "Быть может, мне и не потребуется убивать его, - ответил Лик. - Мне нужен только лишь алмаз Греда, который находится у него". Хозяин леса обрадованно произнёс: "Нет, путник, всё же ты должен будешь расправиться с Фалаком! Знай, что этот самый алмаз он отдал мне в уплату за право поселиться в обширных пещерах, лежащих под моими лесами. Такова и будет моя награда, если ты предашь его смерти! Смотри же, видишь трухлявый пень на другом конце поляны? Подойди к нему и хлопни три раза - тебе откроется путь в подземелье. Когда же с чудовищем будет покончено - возвратись на это же место, снова хлопни три раза, и я дарую тебе твою награду, а также верну лошадь". С такими словами хозяин леса превратился в мышь и скрылся в траве, оставив Лика одного.
Тот же был весьма озадачен тем, как обернулось всё дело, потому как во всём открывшемся ему ведьминском искусстве не мог отыскать никаких чар, которые могли бы совладать с огнедышащим чудовищем. Призвав к себе колдовской свет, он хлопнул возле старого пня, и земля расступилась, открыв мрачную пещеру. Лик спустился вниз с тревогой на сердце и шёл, спотыкаясь, дальше на протяжении некоторого времени, пока узкий коридор вдруг не вырос в обширную пещеру, потолок которой терялся в темноте. Сверху капала вода, а на земле ковром росли диковинные грибы различных цветов и размеров. Юноша побоялся наступать на них и, произнеся заклинание, превратился в летучую мышь. Тотчас свет стал ему более не нужен и он понёсся через пещеру, широко взмахивая крыльями. Внезапно на пути его возник сполох огня, а вслед за этим могучий голос произнёс, многократно повторяемый эхом: "Глупый нетопырь, что забыл ты в моих владениях?" Лик хотел ответить, но изо рта его вырвался лишь писк. Тогда он принял человеческий облик и произнёс: "Я Ост, сын Темиана, и пришёл забрать твою жизнь, но не со зла, а так как такое условие поставлено мне, чтобы получить алмаз Греда". Чудовище не удостоило его ответа, и лишь изрыгнуло огонь из одной пасти, и в свете этого пламени стали хорошо видны все сто его длинных шей, покрытых скользкой чешуёй, и каждая заканчивалась дымящимся зубастым ртом. Великий страх внушил Лику вид его противника, но он не поддался ему и изготовился к битве, когда вдруг позади раздался ужасный грохот, а затем лучащаяся янтарным светом девочка вышла из темноты и закричала: "Готовься к смерти, сын Темиана, убийца моей матери и моих сестёр! Знай, что не далеко не все тайны нашего искусства стали известны тебе, и я немедленно обращу в пепел тебя и всю память о тебе!"
Лик обернулся к новой противнице, и в это время Фалак, увидев, что враг стоит к нему спиной, выпустил струи огня из всех своих ста пастей. Что же до младшей дочери ведьмы, то окружавший её янтарный свет отделился от крошечной детской фигуры и понёсся к юноше. Язык-Без-Костей едва не растерялся перед лицом такой опасности, но прежде, чем пламя коснулось его, рассыпался по разноцветным грибам множеством капель росы. В следующее мгновение дыхание чудовища достигло девочки, и никакое колдовство не спасло её от огня, издав дикий вопль, она сгорела и рассыпалась в прах. Вслед за этим желтое свечение, пройдя сквозь место, где только что стоял Лик, приблизилось к Фалаку, и тот стал таять, словно свеча, пока не растёкся в бесформенную кучу, вспыхнувшую зеленым огнём и превратившуюся в пепел. Язык-Без-Костей, вернувшись в своё тело, подивился такой невероятной удаче, а затем, переведя дыхание, вновь превратился в летучую мышь и поспешил к лешему за наградой.
Возвратившись на поляну, Лик стал человеком и трижды хлопнул в ладоши. Сразу после этого шмель, жужжавший возле цветка, обернулся хозяином леса, который произнёс: "Благодарю тебя, Ост, сын Темиана, за избавление моих владений от чудища. Но я смотрю, ты весьма искусен в колдовстве и чародействе. Откуда эти познания?" Язык-Без-Костей рассказал без утайки обо всём, что у него было с ведьмой из отдалённого западного края. Леший подивился такому делу, но предостерёг: "Не полагайся на эти способности, юноша. Семь дней ты мешал зелье, и семь дней оно будет давать тебе часть ведьминского могущества, но после этого чары рассеются. Будь осторожен, награда, которую я тебе сейчас вручаю, весьма ценная, и многие люди могут замыслить против тебя недоброе, чтобы завладеть ей". С такими словами он извлёк из кармана своего кафтана платок, развернул его, и огромный алмаз засверкал в лучах солнца. Из-за деревьев вышла чёрная кобыла и стала пощипывать траву, а Лик глядел на самоцвет и изумлению его не было предела, столь прекрасен был его блеск. Наконец, он оторвал от камня взгляд, поблагодарил лешего, завернул награду в платок, убрал в карман, оседлал лошадь и взмыл в небо.
Поздней ночью он достиг деревни на берегу реки, что недалеко от Пароя, и постучался в дверь дома, в котором вырос. Изнутри раздался крик мачехи: "И кому же не спится в такой час?" Отворив нежданному пришельцу, она едва не лишилась чувств: "Ты ли это, Лик, сыночек? Ох, я и не надеялась увидеть тебя живым. Прости меня, что подбила тебя дать такое обещание. Но какое же счастье, что ты отказался от своей глупой привычки всегда держать данное слово, даже если оно было неразумным, бросил поиски и возвратился домой невредимым!" Но пасынок ответил Герде: "Почему же, я всё так же верен тому, что говорю. И изумруд, и алмаз у меня". "Ох, Лик, неужели ты повредился умом? Ложись, поспи, быть может, сон избавит тебя от наваждений". Язык-Без-Костей с радостью согласился и вскоре уснул, а его мачеха ворочалась в кровати и мучилась вопросом: неужто и правда он добыл те самые сказочные самоцветы? Наконец, она не вытерпела, подкралась к спящему пасынку и стала обыскивать его карманы, покуда не наткнулась на платок, в который был завёрнут алмаз. Тут-то у женщины и перехватило сердце, и, стараясь не шуметь, она возвратилась к своему ложу, но до утра уже не заснула, волнуясь и чувствуя, что дело тут недоброе.
Когда же взошло солнце, Герда отправилась в соседнюю деревню, где жил её брат, чтобы сообщить ему о возвращении Лика, который спал, утомлённый многочисленными приключениями. Тот встретил сестру с искренним радушием, а когда она рассказала свою новость, сперва не поверил ей, но та уверяла, что самоцветы действительно сейчас в её доме, и Дах быстро собрался и пошёл убедиться своими глазами. На его беду, Ламаций послал своего подручного следить за всем происходящим, и, услышав слова Герды, шпион тотчас же помчался к своему нанимателю. Лик встретил дядьку, ещё не до конца пробудившись, и проворчал: "Чего тебе?" Герда возмутилась: "Как ты говоришь с уважаемым человеком и твоим родственником, сын! Он пришёл получить самоцветы, которые ты для него добыл". "Постойте, - воспротивился Язык-Без-Костей. - Я достал их для царевича Оста, чтобы он мог получить принадлежащий ему по праву трон Герхеона, а ты, Дах, человек весьма гнусный, и наверняка захочешь продать камни, чтобы на этом нажиться". Мачеха уже замахнулась на пасынка, но брат удержал её руку и сказал: "Поразмысли, Лик. Нет сомнения, что невзгоды и испытания, которые ты претерпел ради этих камней, весьма велики. Неужели это не заслуживает высокой награды? Золота, вырученного за изумруд и алмаз таких размеров, хватит, чтобы безбедно прожить остаток дней, и детям достанется богатое наследство. Мне известны купцы, которые заплатят нам эти деньги, поэтому давай работать вместе, и я не потребую у тебя великой доли выручки". Едва юноша хотел возразить, как в двери дома ворвался Ламаций с пятью головорезами и закричал: "Стой, предатель! Я слышал, что ты замышляешь. Но твоя доля уже заплачена, а теперь, если вам дорога жизнь, вы сейчас же отдадите мне сокровища Урии и Греда". Но Лик не пожелал сдаваться так просто. В то же мгновение он принял обличье льва, и могучим рыком обратил в бегство четверых разбойников, пятый же не успел бежать, и когтистая лапа повалила его на пол. Расправившись с подручными, Язык-Без-Костей обратился к самому Ламацию, но тот накинул свой капюшон и стал невидим, только лёгкий ветер пронёсся мимо львиного носа, когда он выбежал из дома.
Лик снова стал самим собой, и мачеха с братом смотрели на него в великом изумлении, но он упредил их вопросы: "Я расскажу вам свою историю позднее, а сейчас необходимо доставить смарагд Урии и алмаз Греда к их хозяину, иначе нам несдобровать". Утерев рукой пот со лба, юноша побежал к своему тайнику, извлёк из него изумруд, и, положив оба камня в кожаный мешочек, накрепко привязанный к поясу, оседлал вороную кобылу и приказал ей держать путь в Тервонн. Но ему было невдомёк, что сокрытый от людских взоров Ламаций уцепился за лошадиный круп, и теперь, вне себя от страха, летел вместе с ним.
Слуги в доме Варвары отказались впустить бедно одетого юношу, кроме того, сказали они, царевич Ост покинул дом, чтобы выполнить данное отцом задание, и его местонахождение им неведомо. Лик отвернулся от дверей и побрёл к своей кобыле, размышляя над тем, как ему следует поступить дальше, но тут неподалёку остановилась повозка, с которой сошла грузная женщина, выражение лица которой выдавало в ней хозяйку дома. Язык-Без-Костей обратился к ней: "Госпожа Варвара! Окажите мне помощь! У меня дело великой важности к вашему сыну". И, чтобы убедить её в правдивости этих речей, он развернул мешочек, и оттуда показались блестящие самоцветы. Почтенная женщина сразу осознала важность происходящего, отвела Лика в сторону, чтобы не услышал никто из слуг, протянула ему кошелёк, наполненный золотом, и сказала: "Не знаю, кто ты, мальчик, но благодарю тебя за оказываемое моей семье благодеяние. Возьми эти деньги и поспеши на север, во дворец Армиды. Когда прибудешь туда, не говори ни с кем, требуй, чтобы тебя приняла сама наместница. Ей ты можешь открыть своё дело, так как мой сын Ост скрывается в её покоях. Несомненно, они хорошо наградят тебя, но не трать зря времени, отправляйся в путь сейчас же".
Вняв словам Варвары, Лик вновь сел на свою волшебную лошадь и направил её к горам, а Ламаций всё так же тайком следовал за ним. Уже вечерело, когда кобыла опустилась неподалёку от дворца, и служительницы Антреи встретили юношу. К большому удивлению Лика, женщины повели его в глубину покоев царицы, не задавая лишних вопросов. Наконец, Язык-Без-Костей(а с ним и его невидимый спутник) оказался в большом зале, в центре которого был квадратный бассейн с водой, одного взгляда на которую было достаточно, чтобы понять, насколько она холодна. Из двери на другой стороне вышла Армида и жестом приказала служанкам оставить её наедине с гостем. "Тот ли ты, за кого я тебя принимаю?" - спросила она. Лик преклонил колено перед прекрасной и величественной властительницей и отозвался: "Мне неведомо, кем ты считаешь меня, но я тот, кто добыл смарагд Урии и алмаз Греда для царевича Оста, чтобы он смогу воцариться в Герхеоне". Армида обрадовалась: "Да, тебя я и ждала. Выйди из своего укрытия, Ост, и убедись, что удачно потратил те сорок пудов золота, что я выдала тебе для этого дела". "Золота? А мне негодяй дал такое же количество, но всего лишь серебра! "- подумал Ламаций, и хитрый план мести родился у него в голове. Тем временем сын Темиана стал рядом с наместницей Антреи - а оба были столь прекрасны, что сердце Лика забилось чаще - и сказал гостю: "Покажи же мне самоцветы. Неужели это действительно они? О, правда, не может быть сомнения. Обещаю тебе, когда я стану царём, ты получишь богатую награду и станешь виднейшим человеком во всей Лации, но сейчас необходимо спешить. Если отправиться в путь немедленно, то послезавтра мы сумеем достигнуть Герхеона, и это будет день середины лета, когда по давнему обычаю принято передавать власть новому правителю". Армида приняла изумруд и алмаз у Лика, после чего потянула за шнур, и в зал немедленно вбежала дюжина служительниц, которым она отдала приказание сейчас же начинать сборы.
Прошло совсем немного времени, и Лик, переодетый в богатый наряд, занял место в одной из повозок, направившихся на юг. Ему было жаль оставлять волшебную лошадь, но Ост и Армида настаивали, чтобы он отправился с ними. Сами они заняли наиболее роскошный экипаж, а ещё один снарядили для Темиана, который не мог поверить, что красавчик, назвавшийся его сыном, действительно выполнил задание, пока ему не показали самоцветы. Ламаций был весьма обрадован тем, что обстоятельства так обернулись, и сам оседлал ведьмину кобылу, чтобы оказаться в Герхеоне быстрее будущего царя, наместницы и их свиты. Тем временем на башнях разожгли сигнальные костры, и совсем скоро во всей Лации и окрестных землях было известно, что в день середины лета Ост, сын Темиана, станет царём Герхеона и остальных сорока городов. Дошла весть об этом и до города Хара, и Али сказал своему хозяину: "Мастер! Слушай, что говорят: человек, который спас меня на реке, становится великим царём! Мне хотелось бы отправиться и посмотреть, как это случится". Стекольщик не хотел отпускать мальчика, но потом подумал, что цари - люди весьма богатые, и хотя на церемонию им никак не успеть, можно явиться на приём и позже, и, возможно, получить от него ценные подарки, и сказал Али собираться в путь. Охотник Иван в тот день продавал свою добычу в деревне на краю болота, а вечером пил ячменное пиво в кабаке, когда вдруг услышал, что за соседним столом говорят о новом царе Лации. Распросив людей об этой новости, он собрался и отправился в Герхеон. А когда ночные птицы донесли известие до хозяина римейских лесов, он принял человеческий облик, почистил кафтан, попытался расчесать волосы и, пробурчав под нос "день середины лета...он же как раз лишится ведьминого искусства. Ох, не случилось бы чего!" пошёл на восток.
Но никто из них не мог успеть к назначенному времени, так как протяжённость Лации с запада на восток весьма велика, а Герхеон расположен в самой её середине. Что же касается Лика, Оста, Армиды и Темиана, то путь через горы прошёл без приключений, и в ночь, после которой должен был настать день середины лета, они достигли своей цели. На центральной площади окруженного неприступной стеной города уже соорудили украшенный разноцветными флагами помост, а повара трудились над множеством блюд для пиршества. Ост подошёл к Лику и сказал ему: "Друг, я безмерно благодарен тебе за оказанную услугу, но её необходимо держать в секрете. Так что прости моё плохое гостеприимство, но возьми лучше это золото и оплати им лучшую комнату на постоялом дворе". Язык-Без-Костей принял деньги от царевича и поступил так, как он просил, а отдохнув до утра, отправился на площадь, чтобы посмотреть на церемонию.
Люди со всей Лации приходили отпраздновать день середины лета в Герхеоне, но ещё больше явилось, чтобы взглянуть на нового царя, и Лик никогда ещё не видел такого скопления народа. Солнце приближалось к зениту, когда музыканты затрубили, и на помосте появился Темиан. Толпа встретила его радостным рукоплесканием. Он обвёл её благодарным взглядом и изрёк: "Люди Лации! Прошло то время, когда многие из вас были моими подданными, но сегодня милостью великой богини Антреи мой сын станет царём всей этой земли! Он достоин этого более, чем любой из живущих, ведь ему удалось вернуть самоцветы, которые дети Дарида принесли, чтобы утвердить свои права. Встречайте же!" После слов Темиана из-за занавеси вышли Армида и Ост, и царевич подошёл к самому краю помоста, а затем воздел руки и разжал кулаки, и на правой ладони засверкал смарагд Урии, а на левой - алмаз Греда. Великое ликование прокатилось по толпе, и вдруг воздух у плеча Лика шелохнулся и оттуда вылетел оперённый дротик, который пронёсся над головами людей и вонзился в бедро Оста. Царевич уронил самоцветы на доски, а в следующий миг упал сам, и крик поднялся на площади. Испуганные люди смотрели друг на друга, и тут невесть откуда взявшийся Ламаций указал на Лика: "Я видел! Это он! Этот человек - чародей и колдун, замысливший погубить доброго царя, это его рука запустила дротик!" Люди схватили юношу и удерживали, покрывая при этом тумаками, пока не явилась стража. Растерявшись и не зная, что делать, Язык-Без-Костей хотел обернуться пташкой, но не сумел, так как седьмой день прошёл и действие зелья прекратилось. Тогда он не стал противиться стражникам, которые притащили его на помост, где Армида завопила: "Ты! Подлый колдун, с самого начала эти самоцветы были обманом, задуманным, чтобы погубить и опозорить меня и моего священного супруга!" Темиан взглянул на царицу с недоумением, а она продолжила: "О, как бы мне хотелось разорвать тебя прямо здесь на части - быть может, твоя чёрная кровь исцелила бы рану моего возлюбленного Оста. Но Антрея запрещает вершить правосудие, не разобравшись, поэтому тебе даровано ещё несколько дней жизни, но не надейся, что они будут хоть сколько-нибудь приятны. Уведите его в темницу".
Тем временем Ост попытался подняться на ноги, но не сумел. Подоспевшие лекари остановили кровь, которая била струёй из раны на бедре, но яд, которым был смазан дротик, уже распространился по телу царевича. Его положили на носилки и отнесли в покои, где знахари по очереди применяли различные противоядия, но ни одно не помогало. Тогда решено было добиться от Лика под пытками сведений о применённом яде, и мастера по такого рода допросам отправились в темницу. В это время в комнату, где испуганные лекари обсуждали, какие ещё средства могут исцелить Оста, вошёл высокий, но очень худой человек, который, несмотря на летнюю жару, был плотно укутан в одежду из войлока, а лицо его скрывалось за улыбающейся белой маской, и некоторым показалось, что из прорезей в маске идёт лёгкое лиловое свечение. Он попросил позволения войти к царевичу, и никто не посмел отказать. Затворив за собой дверь и оставшись с больным наедине, загадочный человек сказал: "Ты Ост, сын Темиана?" "Да," - с трудом прохрипел юноша, на прекрасном лице которого отражалась невыносимая боль. "Я пришёл за тем, что ты обещал мне," - сказал гость, и в тот же миг царевич умер.
Через некоторое время знахари забеспокоились, что незнакомец вошёл к царевичу достаточно давно, и из-за двери не доносится никаких звуков. Войдя в покои, они обнаружили, что от незнакомца не осталось и следа, а Ост мёртв и тело его уже остывает. "Колдовство!" - воскликнул один из них, и остальные подхватили этот крик, и весть быстро разнеслась по Герхеонской крепости. Дошла она и до темницы, и в тот день и в последовавшую за ним ночь Лик подвергся тяжелым пыткам, хотя тюремщикам уже и не нужно было ничего от него узнавать. Если бы он был хоть самую малость слабее духом, то уже начал бы молить всех известных богов о смерти.
На следующий день Темиан спустился в темницу и приказал тюремщикам прекратить истязания. Он усадил Лика на стул, сам сел по другую сторону чугунной решетки, и сказал: "Знай, негодяй, что Антрея назначила меня твоим судьёй. Потому расскажи мне немедленно всё, что привело тебя к этом злодеянию". Юноша без утайки поведал обо всём, что с ним приключилось, изредка постанывая, так как следы от плетей на спине причиняли ужасную боль. Но Темиан закричал: "Я не верю ни одному твоему слову, за исключением, разве что, вороной кобылы, летающей по небу, потому что добрый человек, указавший на тебя в толпе, привёл её к нам. Но остальное - гнусная ложь. Мой сын, Ост, сам добыл царские самоцветы, претерпев для этого великие невзгоды, а тебя, должно быть, обуяла зависть к его красоте и высокому положению!" Лику нечего было ответить на это, так как он уже рассказал всю правду. Тогда старик изрёк: "Уже скоро твоя вина будет доказана на площади перед большим скоплением народа, и после этого ты будешь заживо предан огню". Сказав это, он плюнул узнику в лицо и ушёл.
Тем временем Али и мастер-стеклодув Казан, охотник Иван и леший из римейских чащоб - все они находились в пути, когда по Лации пронеслась печальная весть об ужасной гибели царевича Оста. Но вместе с тем рассказывали, что виновный, мерзостный колдун, схвачен и в скором времени будет предан смерти на той самой площади, на которой он помешал сыну Темиана стать царём. Тогда все они подумали, что не стоит поворачивать назад на полпути, и решили посмотреть на то, как убийца их друга получит положенное возмездие.
И вот огромная толпа вновь собралась в Герхеоне, едва ли не большая, чем в тот злосчастный день середины лета. Закованного в цепи Лика вывели на помост, и люди осыпали его проклятьями, а некоторые кидали камни и гнилые абрикосы. Только когда Темиан и Армида вышли, шум и крики улеглись, и наместница Антреи произнесла: "Сегодня мы судим Лика, известного также под глупой кличкой Язык-Без-Костей, приёмного сына прачки Герды, мерзостного колдуна, за убийство Оста, моего священного мужа, который должен был править Лацией". Затем слово взял Темиан, и он поведал собравшимся то, что ему удалось узнать - что юноша этот никогда не отличался послушанием или прилежанием, но вечно ввязывался в споры, в которых шёл на любые средства, чтобы одержать верх, и вот, видимо, в одном из них Лик и выучился колдовству. Тут на помост пригласили Ламация, и тот свидетельствовал, что видел, как обвиняемый спустился с неба на лошади, а затем превратился во льва. Толпа закричала. Дождавшись тишины, Темиан продолжил: "И вот тогда он навёл свои колдовские наваждения на моего сына - я не мог найти объяснения тому, что этого негодяя везут в роскошной повозке вместе с нами в Герхеон! - а здесь метнул ему в бедро отравленный дротик. Лик хотел не просто убить Оста, но сделать это при большом скоплении народа, чтобы покрыть его дом несмываемым позором! Но, по всей видимости, яд оказался недостаточно силён, и, уже находясь в темнице, колдун послал свою тень, завёрнутую в войлочные одежды, чтобы завершить злодеяние!" А надо сказать, что Лику ранее не говорили о высоком незнакомце, и только теперь он узнал, что Перевозчик пришёл за Остом, чтобы забрать долг, как и было условлено. Осознав это, юноша, гремя цепями, упал на колени и закричал: "Виноват! Я признаю свою вину!"
Никто не ожидал признания, и все умолкли. Вдруг из тишины раздался детский голос: "Не могу понять. Зачем судить Оста за убийство самого себя?" Темиан закричал в ответ: "Кто смеет говорить такое?" Казан поднял Али на руках, и тот произнёс: "Я!" Вдруг с другой стороны площади к нему присоединился охотник с болота: "Да, этот человек - твой сын, господин, в этом нет никакого сомнения". Услышав этих двоих, лохматый мужичок в красном кафтане произнёс гулким голосом:"Действительно, Ост закован в цепи, и ему вменяется в вину убиение себя самого!" Тогда Темиан, уже было обрадованный, что обвиняемый признался, приказал немедленно привести всех этих людей, и они взошли на помост и каждый рассказал ему свою историю. Тогда старик понял, что тот рассказ, который Лик поведал ему в темнице, был истинной правдой. Взгляд его обратился к Армиде, и он спросил наместницу, посуровев: "Что же, значит, Ост всё время скрывался под твоей юбкой, а настоящий герой, добывший великое сокровище царей Лации, сейчас находится перед нами в железе?" Могущественная царица в смятении ответила: "Да, это так. Но не забывай, кто здесь чей хозяин!" Однако голос её дрожал и звучал весьма жалко. Возмущённый Темиан завопил: "Но как такое возможно? Неужели на эти подвиги способен человек, в котором нет царской крови?" Тут от взволнованной толпы отделилась Варвара, и, склонив голову, призналась: "О, в нём есть твоя кровь, господин. Это в Осте её не было ни капли, потому как он - ребёнок моей сестры. А Лик был сыном Гелы, которая умерла при родах. Я тоже тогда была беременна твоей дочерью, и мечтала, что если родится мальчик, то он станет твоим наследником, потому подкупила повитух, и они сообщили тебе, что и младенец тоже умер, а на самом деле отдали его прачке Герде, у которой взяли мёртвого малыша". Темиан ответил: "Варвара, то, что ты делала - ужасно, и не надейся, что признание полностью избавит тебя от наказания. Но не будем сейчас об этом. Я всё-таки нашёл своего сына, того самого, о котором говорила мне Богиня! Немедленно снимите с него оковы и дайте мне обнять его!" Стражники расковали Лика, и старик хотел заключить его в объятья, но во время сообразил, что тот изранен бичами, и вместо этого стал просить прощения за все приченённые невзгоды.
Тем временем Армида собралась с мыслями, вернула себе гордое выражение лица и властным голосом заявила: "Постойте, но ведь здесь мы судим убийцу моего священного мужа, отца моей будущей дочери. Разве сняты с Лика эти обвинения? Кто же тогда метнул отравленный дротик? Кто послал незнакомца в маске?" Лик ответил: "Что касается дротика, то я знаю, кто это мог быть. Он среди нас. Это Ламаций, известный вор и мошенник. Когда он надевает свой капюшон, то становится невидим для человеческого взгляда. Хватайте его, пока он не сбежал!" Но было поздно. Едва услышав своё имя, негодяй скрылся под накидкой и исчез, и больше никто никогда не видел его в Лации. Когда вызванная охотой на неведимку суматоха улеглась, Лик продолжил: "А высокий человек с сокрытым лицом - это Перевозчик, что обитает на западном море. Я задолжал ему жизнь, но назвался Остом, потому, когда пришло время расплаты, он потребовал долг с меня, а не с него. В этом всецело моя вина". Но Темиан возразил: "Нет, сын мой. Разве можно винить тебя в том, что ты исполнил данное слово - представляться всем именем Оста, пока ты в своём путешествии? И теперь ты по полному праву станешь царём в этой земле, как и обещала царица". "Нет, отец, - отказался Лик. - я слишком молод и недостаточно знаю, чтобы править Лацией. Возвращайся на трон сам, а когда придёт время, я унаследую его от тебя - если нам позволит наместница Антреи". Армида с некоторым недовольством отзвалась: "Что ж, я давала такое обещание, и негоже отрекаться от него, особенно когда столь дивную верность слову демонстрируют мои подданные. А Темиан более мне не мил, так как лишил меня возможности отплатить сторицей тому, кто погубил моего любимого, так что больше не желаю видеть его в своём дворце, и он может править здесь и передавать трон по наследству детям, с тем только условием, что Антрея будет получать обильные жертвоприношения, а все другие боги будут забыты". "Даю слово, - ответил Язык-Без-Костей, - и, кроме того, каждый день середины лета мы будем устраивать поминальный пир в честь Оста".
На том и порешили. Наместница Антреи вернулась в свой дворец, а Темиан поместил смарагд Урии и алмаз Греда в золотую диадему, которой и до сих пор венчают царей Лации. Он правил восемнадцать лет и четырнадцать дней, а потом умер, будучи счастливым и весьма уважаемым человеком. Лик многому научился у своего отца за эти годы, и, когда он взошёл на престол, стал одним из мудрейших и справедливейших царей, какие когда-либо были на белом свете.