Аннотация: В одном сборнике "русская фантастика - 2008" были опубликованы рассказы с конкурса, темой которого был "плоский мир". (Не Пратчетт, а просто - плоский мир) В данном случае, получилась какая-то своя вариация. Хотя, здесь это - не главное.
Ткачиха или Плоский мир
1.
Страшно хочется...
Шарю по карманам в поисках заветной маленькой коробочки, но там пусто, как на космодроме, с которого вчера поднялся корабль. Уже убрали старый мусор, а новый ещё не успел появиться.
Выпрастываю из карманов руки и потряхиваю ими, в лёгкой панике размышляя, могли ли закончиться...
Это же ужасно! В космосе ларьков не раскидано, до самой следующей станции придётся сидеть без...
Гневно оглядываю свою маленькую комнату. Хорошо бы, мой взгляд был равен сканеру! Маленькая неразумная пачка не может обмануть чутьё сканера, только с помощью изощрённого человеческого ума она может проникнуть на борт, потому что здесь запрещено...
Проклятье! Со мной сюда "проникло" почти шесть упаковок! Не сами же себя они уничтожают, как только я отворачиваюсь? А мои, смешно сказать, коллеги никогда не рискнули бы воровать, а потом оказаться под взглядом-прицелом нашего "фараона"! Только я имею смелость в его присутствии...
Миллиметр за миллиметром переворачивая свою комнату, прихожу к мысли, что всё происходящее - признак потери над собой контроля. Меня и так, конечно, никто не назовёт человеком сдержанным, однако можно было и зафиксировать, как испаряются одна за одной такие ценные штучки!
Заканчиваю перетряхивать постель (в последнюю очередь стал бы прятать ценные вещи в постели! постель предназначена совсем для других вещей!), и в это время открывается дверь. Все знают, что эти проклятые порядки меня бесят, и что я могу и зубы выбить, если войдут без стука, но всё равно не стучатся. Сейчас я как раз в подходящем состоянии духа...
На пороге, не переступая красной полосы, замирает Хонс. Не стучатся, но боятся получить! Даже Бивень, которому "фараонский" жезл даёт право нас хоть расчленять... Смотрит обычно своими маленькими злыми глазками, помахивает своей палкой, но максимум выбьет, рассеча губу, изо рта...
Вообще-то, просто халява выпала. Если бы Фонька не сдох от отравления на третью неделю после укомплектования команды, не видать мне неприкосновенности незаменимого члена команды! А так, даже если "фараону" придёт в голову меня избить, членовредительством это не кончится. И медицинскую помощь я получу сразу. Иначе корабль останется без навигатора. И заблудится в подпространстве.
Зибен только и ждёт, когда пройдёт положенный срок, и он сможет взять в команду кого-то ещё. Тогда, наверное, и на мне оторвутся. Как пока отрываюсь я.
- Что ещё?! - интересуюсь я. Слишком очевидно, что я сейчас не в себе. Хонс, конечно, не из тех, кто будет этим пользоваться, но всё равно неприятно. Ты на взводе, и все видят взвинченность и слабость в данный момент. Опасную слабость - так я скорее брошусь помять кулаками чужие физиономии. Но я терпеть не могу терять стиль. Стильно - это отвесить шутовской поклон "фараону" по дороге к "аквариуму". Стильно - это потушить о потянувшуюся к тебе ладонь отвратительного тебе человека...
- Что случилось? У тебя всё вверх дном перевёрнуто!
Мы тут все живём в порядке. В строгом. Как дети в приюте. Без сладкого, без настоящего чая, без пива, без шуток и без...
- Кончились, - говорю.
- Быть не может, - миролюбиво отвечает он. - У тебя же они не кончаются!
Пожимаю плечами. Это была не ирония, так что вряд ли есть смысл подозревать, что Хонс к этому причастен.
- Все равно, тебе сейчас нельзя курить, - говорит Хонс. - "Хлопушка" сработала. Бивень послал меня за тобой.
Крепко ругаюсь, засовываю руки в карманы и внезапно обнаруживаю что-то не очень твёрдое, продолговатое, слегка измятое... Немного криво улыбаюсь. Всё-таки, одна сигарета ещё осталась. Это уже не так плохо. Можно будет сейчас выровнять курс, или что там случилось, и на какой-нибудь станции затариться новым блоком. Парочку было бы тоже неплохо взять, но тогда "фараон" без сомнений отберёт один. И даже не чтобы выкурить самому - он бы, может, и не против, но боится господина Зибена как "хаота". Выкинет, показательно, а зубы только у меня скрипеть будут - остальные только рады, когда мне не везёт. Клопы. Без меня они и парсека не преодолеют, просто не будут знать, в какую сторону направляться.
Сигарета греет мне карман. Разумеется, мне её сейчас не выкурить. Кто же курит перед тем, как войти в "аквариум"? Хорошо выкурить её после, только пройдя очистку, с самодовольной улыбкой сунуть в рот белую слегка мятую палочку, под взглядами случайных свидетелей, полными ужаса, щёлкнуть зажигалкой... Ведь если по какой-то случайности очистка была пройдена нескрупулёзно, то я - ходячая бомба, которая уничтожит всё судёнышко. Поэтому я никогда не отключаю внимание.
- Ссыльный 9Д-42, - говорю я круглой двери в "аквариум". Мы с Хонсом уже дошли. - Должность: навигатор.
- Доступ разрешён, - мерзким голосом отвечает мне охранная система. У неё специально такой голос, чтобы нас раздражать, это точно. Все эти законопослушные ящерки так любят знать, что мы, совершившие преступления, будем мучиться от осознания своей асоциальности всю оставшуюся жизнь. Они делают всё, чтобы мы этого не забывали. Лишают личной жизни, запрещают развлечения, и даже если выпускают из тюрем - то только чтобы отправить в какие-нибудь бестолковые и опасные космические полёты, на которые жалко было бы изводить нормальных людей.
Думаю обо всём этом без особого раздражения. Пять лет, проведённых в тюрьме, несколько (не знаю, сколько) месяцев в лаборатории и ещё полтора года службы у Зибена... За это время ко всему привыкнешь. А если очень не хочешь забывать, что ты не клоп, а человек, можно - точно знаю, что можно - получить свою маленькую свободу. Я по счастливой случайности имею право курить, потому что если у меня его отнять, я могу разозлиться и бросить всё судно в центр какой-нибудь звезды. Тут всем, кроме Зибена, нечего терять. Даже Бивню.
А все остальные здесь, кроме меня, клопы. И Хонс тоже клоп.
Оставляю Хонса позади и забираюсь внутрь. Дверь в "аквариум" такая, что два человека в неё не войдут, только один. Наверное, это тоже для безопасности. Прямо за мной она захлопывается, и я приступаю к стандартной процедуре. Сначала целиком раздеться, сложить одежду в шкафчик, потом активировать все датчики, чуть воспалёнными бугорками рассыпанные по коже, немного потерпеть, пока начнут открываться тонкие щёлки жабр, и, пока не заблокированы лёгкие, нырнуть во влажный туман навигаторской.
Всегда неприятно переходить из одного состояния в другое. Но к дискомфорту привыкаешь скоро. Я даже считаю, что это разумная плата за особое положение навигатора на борту, и за тот кайф, который можно здесь испытать. Есть куча вещей, из-за которых остальные завидуют нам, и презрительно называют водомерками, как мы их - клопами.
Мы другие. Мы - навигаторы. Без нас не обходится ни один корабль, но мы - расходный материал.
Сначала жидкость, заполняющая навигаторскую, кажется холодной. Это тёмное помещение - идеальный полый шар в центре нашей скорлупки. Пилоты, техники, вылизывающие двигатели, господа - каждый считает себя на корабле главным.
В действительности, всё дело в нас. Конечно, без господина Зибена мы будем скорлупкой с приводом подпространственного движения. И коды доступа к любой системе есть только в его чёртовом компьютере, который ему дороже сердца. Конечно, кто-то должен давить на нужные рычаги. И без обслуживающего техперсонала риск поломки фантастически велик. Но корабль, которому неизвестен точный курс, погибнет точно.
Машины, создающие копию космического пространства вокруг меня, едва слышно гудят.
Я дышу сейчас не водой, внутрь проникает жидкость более плотная. Она же обволакивает меня снаружи, и я чую путь всем телом. Немного галлюцинаций... Мои движения будут зафиксированы, переведены из маленького масштаба в 1:1, и дальше - уже не моё дело.
Главное - не слишком задерживаться здесь, а то можно отравиться, как Фонька. В навигаторской хорошо, это вам на каюта и не столовая; нет этих клоповьих рож, а главное, жидкость, в которой мы работаем, обладает удивительным релаксирующим эффектом. Она максимально увеличивает чувствительность всего тела, но чувствовать по большому счёту нечего, кроме окружающего космоса. Плаваешь себе тихонько между планетами, чувствуешь и определяешь по уровню тепла характеристику звезды, ощущаешь лёгкие волны от так называемых "хаотов" - астероидов и других небесных тел, летящих не по чёткой траектории, а как придётся. Самых опасных для космических путешественников.
Здесь просто забыться. Я нахожу нашу цель и сигнализирую об этом. Включается слабый свет, и я снова вижу мир, а не чувствую. Теперь можно понять, где люк и куда мне плыть.
Выбираюсь на воздух, выплёвываю остатки жидкости, делаю первый вдох; это тоже весьма мерзко. Пока меня выворачивает, раздражаемые грубым сухим воздухом датчики саднят и просят вернуться обратно. Всё тело страшно чешется. Закрываются жабры.
Мне предстоит десятиминутный душ, чтобы и следов от пребывания в "аквариуме" не осталось...
Удовольствие кончилось. Мне пришлось пережить ради этих развлечений операцию, исковеркавшую тело и сделавшую меня в глазах других, таких же ссыльных, как я, мутантом или даже киборгом (кто разберёт, что там в жалких клоповьих мозгах), а также пережить болезненный реабилитационно-тренировочный курс. В общей сложности, процентов семьдесят таких операций заканчивается смертью заключённого.
А меня можно записать в везунчики. К тому же, у меня есть сигарета, она лежит в складках одежды и ждёт меня.
2.
Настройщика - собственно, Хонса - уже нет, зато узкий коридор заполняет собой туша Бивня. Я, с мокрой головой, в кое-где прилипающей к телу одежде, перед ним выгляжу слизнячком.
- Такая честь, чувствую себя госпо...
- Заткни пасть, - рявкает на меня "фараон", - и иди за мной.
Мне это совсем не нравится, но покачивающийся в воздухе жезл Бивня приводит меня к выводу, что сейчас не время для проявления наглости.
Наша маленькая скорлупка удивительно пуста. Я никого не вижу даже на местах, только пилот нервно оборачивается, когда мы с Бивнем проходим мимо. У него удивительно перепуганные для преступника со стажем глаза. Нехорошие ощущения становятся всё навязчивей, по телу пробегают мурашки, как будто я всё ещё под душем, и обогрев воды сломался.
- Где все остальные? - спрашиваю у мощной спины Бивня. Мои руки в карманах, и пальцы слегка перебирают сигарету. Это чуть-чуть успокаивает.
- Не твоё дело, - по привычке огрызается "фараон", но поправляется, - сейчас узнаешь.
Мы идём к господину Зибену, я эту дорогу знаю. Да кто не знает? Половина из ссыльных, если не больше, мечтает свернуть ему шею, пристукнуть "фараонов" и захватить корабль. Вот только без кодов Зибена корабль - только скорлупка и есть. Так что самый настоящий идиот решится на бунт. Однако поначалу всякий верит в возможность освободиться, поэтому изучение своего корабля досконально - стадия, через которую проходит каждый ссыльный.
Дверь в каюту господина Зибена, капитана нашего корабля, такая же узкая, как в "аквариум". Бивень пролезает вперёд, а второй наш "фараон", Ирви, остаётся у двери.
"Фараоны" частенько тоже преступники, как и прочие ссыльные, только выслужившиеся или ещё в тюрьме, или уже в полётах. Они имеют привилегии разного рода, кроме того, что следят за порядком и третируют менее удачливых и подобострастных членов экипажа, они имеют надежду на освобождение. За такую возможность можно и свободным пятки лизать, вот только мне, к сожалению, это не светит. Навигатор - навсегда "водомерка", мне дорога обратно в общество заказана. В обществе нет киборгов и мутантов.
А то он не знает. Господин знает всю команду своего корабля. А уж единственного навигатора...
Зибен смотрит на меня с раздражением, как будто мы с Бивнем страшно некстати. Я вытаскиваю руки из карманов - вроде как неподходящая поза для того, чтобы представать перед капитаном. Да ещё хорошо бы, никто не заметил моей сигареты. Сейчас, кажется, что-то произошло, или происходит, и если Зибену понадобилось моё присутствие, то лучше не рисковать со своей любовью к стилю и эпатирующему поведению. Лицо "господина Свободного" несёт отпечаток наивысшего волнения. Глубокая складка на его лбу притягивает моё внимание, обычно Зибен спокоен и уверен во всём, как и положено капитану.
- Что случилось, господин капитан? - не выдерживаю я молчания. Бивень ударяет меня по спине жезлом, несильно, но за наглость. Ах, с какой бы я радостью, да по его широкой тяжёлощёкой морде...
- Во время прокладывания курса мы подверглись атаке бандитов. Корабль несколько раз сошёл с предыдущего курса, - Зибен закусывает нижнюю губу, но быстро справляется с собой. - Было возгорание в главном питательном блоке.
Бандиты разного рода любят атаковать корабли колониального снабжения. У нас на борту много полезных для этих отбросов вещей. Для господ, впрочем, мы такие же отбросы, только подобранные и отмытые. И нас не интересует наш груз, на всех не хватит, доступ - только у Зибена.
- Но "хлопушка" сработала по расписанию, - удивляюсь я. Бивень злится, что я не молчаливо слушаю, а вставляю свои комментарии. Зато Зибена это не возмутило, уж не знаю, почему.
- Уже после задействования навигаторской, - поясняет господин Зибен. - И она потеряла связь с аналитическим комплексом, пока мы налаживали питание.
- Но, - начинаю понимать, в чём дело. И нехорошо начинает сосать под ложечкой. - Карта в навигаторской не менялась... То есть, проложенный мной курс не...
- Не имел отношения к нашему положению в космосе, - кивнул Зибен, отнюдь не любуясь моей растерянностью.
Честно признаться, я чувствую настоящий страх. Наверное, у меня большие глаза и приоткрытый рот. Сердце колотится бешено и аритмично.
- И куда мы полетели?..
- Неясно, - отвечает Зибен. - Пока никак не заставить компьютер определить наши координаты. Настройки сбиты...
- А Шон? - имею в виду пилота.
- Следит, чтобы мы ни с чем не столкнулись. Остальных я приказал запереть в столовой, чтобы не устраивали волнений.
Если компьютер зафиксировал мой путь в "аквариуме" и наложил на совсем другую реальную карту космоса, и направил скорлупку в плавание по на самом деле неверной траектории, то мы можем внезапно врезаться во что угодно. Теперь ясно, почему Шон так смотрел на нас с Бивнем. На него свалилась внезапно ответственность, которой никто не ждёт, потому что это беспрецедентный случай, чтобы корабль потерял ориентацию в космосе. И он-то явно винит меня.
Но моей вины в этом нет! Мне даже не было известно об атаке! В "аквариуме" забываешь о внешнем времени и каком-либо ином пространстве, кроме космического, которое ощущаешь всем телом. Едва хватает сознания, чтобы следить за внутренним временем, чтобы не передержать себя в этой опасной сфере.
Зибен должен понимать, что я не при чём. Но теперь мы все в смертельной опасности.
- Что я могу сделать? - спрашиваю, уже не так уверенно. Если Зибен засунет меня обратно в навигаторскую, я спорить не буду. Хотя для меня это опасно - навигатор должен делать перерывы, чтобы не активировались токсины. То время, которое я плаваю в "аквариуме", ограничено, и если я пробуду там слишком долго, искусственная защита моего тела не выдержит. И я закончу, как Фонька, в луже собственной кровавой рвоты.
Но капитан имеет право заставить меня выправить курс к ближайшей нашей базе. Тогда они всего лишь потеряют навигатора. Меня можно и заменить...
- Пока тебе нужна пауза, будем надеяться, что твой курс был удачным, - слепая удача - это гиблое дело. - Но как только сможешь...
Я удивляюсь, потому что мне странно слышать это. Как это расценивать? Внезапная забота обо мне - потому что только я могу выдернуть нашу скорлупку из этой дыры? На всякий случай, что ли? Навигатор на корабле - самая ценная фигура из ссыльных, но не настолько же?
- Так точно, господин капитан.
- Имей в виду. Я буду ждать, - машет рукой Зибен. Мол, убирайся уже с глаз долой. Видимо, понимание, что моей вины в положении нашей скорлупки нет, не сильно его радует.
Бивень выпихивает меня из капитанской каюты. Я всё не могу прийти в себя, и очень хочу закурить, но для этого лучше остаться в одиночестве. Последняя сигарета, как-никак, и если её отберёт "фараон", или ещё кто...
Ирви провожает меня странным взглядом. Он тоже думает, что сбой - не случайность, а следствие человеческого фактора? Он-то - свободный. Просто любитель космических путешествий, не побоявшийся отправиться служить в общество ссыльных. Они все смелые, кто крутится со злыми вонючими клопами в дальних опасных перелётах, и даже Зибен.
3.
Мы не умерли за первые несколько часов следования произвольным курсом, и нам до сих пор везёт. Если удача корабля зависит от личной удачи его капитана, то господин Зибен сам не представляет, насколько обласкан фортуной.
Впрочем, это только глупое поверье, враньё. Все давно повесили вину на меня. Думаю, если бы мы столкнулись с чем-то, или нашей скорлупке неминуемо грозила гибель, первым делом растерзали бы меня. Противно смотреть на эти клоповьи рыла, но я сижу вместе с ними, под постоянным наблюдением двух "фараонов". Зибен боится бунта.
И это правильно, хотя и нелогично с точки зрения всех сторон, и заключённых, и начальства. Кому какая разница, что за режим будет на корабле, когда мы залетим в поле притяжения какой-нибудь звезды или в нас врежется "хаот"?
Скорость скорлупки тем временем падала, и это говорило о том, что финальная точка нашего курса близко. У меня постоянно слегка вибрировали сухие и потому не такие чувствительные, как в воде, датчики. Это всегда значило, что мы останавливаемся. А ещё это значило, что мне вскоре привалит работа.
Бивень тычет в меня пальцем, мол, вставай, подъезжаем. Неужели, эта поездка не стала для нас последней?
Меня провожает много безрадостных и даже злых взглядов. Весь преступный персонал корабля захлёбывается от паники. Мне уже надоело отмахиваться от расспросов, требовательных, как будто снова судили за убийство.
- Нам повезло, - говорит мне Зибен. У господина лёгкая испарина на лбу, и морщины под глазами. Он слишком законопослушен, чтобы умирать. Сейчас он мне нравится, хотя меня и никто не спрашивает. Я вообще - всего лишь деталь скорлупки, - мы начали торможение вовремя.
Скоро оживёт "хлопушка", требуя нового курса. Эти корабли такие ненасытные. Но это справедливо - им вредно простаивать.
- На нас действует притяжение этого небесного тела, - он указал пальцем себе за спину через плечо. - На орбите нет других объектов
Не знаю, зачем он разглагольствует. Меня надо всего лишь послать в "аквариум", это уже даже безопасно для меня.
- Это планета? - в абсолютной темноте на широком смотровом экране нет ничего. Ну то есть, я ничего не вижу. - Но здесь нет звезды.
- Наши сканеры говорят, планета обитаема. Она чуть больше земной Луны в диаметре, ничем не обогревается, не освещается, но там есть разумная жизнь. Мы получаем сигнал, который можно истолковать как пригласительный. Используется стандартная флотская кодировка.
Такого ещё никто не слышал - если только эта планета не какая-нибудь станция. Но человечески станций за Кругом быть не может.
- Это уже Неизведанный космос? - осторожно уточняю я.
- Да. Наши приборы считывают местную карту и пытаются определить, где мы можем быть.
"Чудесно, - думаю, - ну удачи им!"
Стою молча.
- У них могут быть более точные навигационные карты. Ты полетишь туда с Бивнем.
Конечно. Толкового ремонта наша скорлупка так и не получила, так что мало ли что с нашими приборами. Зибен рискует, конечно, отправляя единственного специалиста неведомо куда, но ему не из чего выбирать.
Мне не хочется покидать борт. Со всей командой творится неладное, все злы, напряжены, но тут безопаснее, чем на сомнительной планете без Солнца. Там же чертовски холодно!
- Как прикажете, господин капитан.
Последний раз моё общение со скафандром происходило на учениях. Скорлупки насаживаются на топорщащиеся из баз туннели напрямую, так что нужду в скафандрах мы испытываем нечасто.
Я даже почти не помню, как застёгиваются все эти ремни. Бивень ругается, что я его задерживаю, а на самом деле внимательно следит за моими действиями. Потом забиваемся в катер, по-нашему, клеща. Перебирая механическими лапками и выдувая пар (колёса в условиях округлых стен большинства помещений в скорлупке мало помогли бы перемещаться), маленький катер, называемый то исследовательским, то эвакуационным, а на самом деле использующимся по желанию господина, выбирался из открывшегося бока корабля.
Перед нами действительно планета, как это ни удивительно, обитаемая. Мне кажется, это точно станция, которую вынесло за Круг. Только такая большая...
4.
- Садись, девочка... Сейчас я налью чаю.
Меня так давно не называли девочкой, что я опешила.
Здесь всё выбивает из колеи, и хозяйка достойна места своего обитания.
Приземлившись, мы очутились сразу внутри планеты, хотя я не заметила, когда и как мы прошли окружающий планету кокон, делающий её ещё более похожей на космическую станцию искусственного присхождения. Темнота не отпускала, и пялиться в иллюминатор было бессмысленно.
Нас проглотило что-то, подсвечиваемое лишь огнями катера, не то шлюз, не то пасть огромного змея. Бивень нервничал, потел (видимо, что-то неважно было с кондиционером в его скафандре) и пучил глаза за стеклом.
Я уже сомневалась, что база принадлежит человечеству.
Мы выкарабкались из "клеща" в не менее невнятную темноту. Ощущалось притяжение, зато ничего не было слышно или видно.
А потом из черноты вынырнула она, в длинной клетчатой юбке, белой просторной рубашке на завязках, с радушной улыбкой на морщинистом лице, выставив нас нелепыми уродцами, черепахами с аквалангами.
Первым делом, она предложила нам чаю. И не слушала вопросов, пока мы не согласились и не выкарабкались из сковывавших движения (и отчего-то ещё способность связно мыслить) скафандров.
Было смешно смотреть на Бивня. Женщина, представившаяся просто хозяйкой, угнетала его добродушной приветливостью, непонятным, ископаемым видом, охотной болтовнёй о том, как она сейчас поставит чайник и какую заварит траву.
Я ничего не понимала, но мою агрессию кто-то накрыл стеклянным колпаком. Это было болезненно, потому что пришлось начать думать о ней как о каком-то отделимом от меня факторе, и позволить незнакомой женщине взять себя под руку и куда-то повести.
Мы нырнули в светлое квадратное пятнышко двери, и оказались в просторном странно обставленном помещении. Середину её занимает какая-то огромная штука из нескольких блоков, или рамок - я только теперь могу рассмотреть, что между ними протянуты нити, перпендикулярно друг другу. Эта штука выглядит подвижной, но я никак не могу разобраться, для чего она здесь. Если это и техника, то, по крайней мере, не электрическая - я ни одного провода не вижу.
Хозяйка пододвигает ко мне один из стульев, я сажусь.
- Зачем вы слали нам сигнал? - только это интересует Бивня, он игнорирует стулья, и вообще интерьер.
А мне интересно, как идёт дымок из дырочки в крышке тёмного глиняного заварника.
- Я очень соскучилась по непринуждённому чаепитию, - безоружно улыбается она. Её пальцы порхают над чайником, и это завораживает. Взгляд притягивает кольцо на среднем пальце, с большим чёрным камнем, гладким и отражающим свет, в своей геометрически-узловатой оправе похожее на зеркало, потерявшее способность отражать.
- Вы тут одна живёте?.. Какие-то сотрудники есть? - требует он ответов. Как он меня раздражает, представить невозможно.
- У меня много родственников, но все они далеко, - туманно говорит хозяйка. Я смотрю на неё и вижу, что она вовсе не имеет никаких родственников, и что ей невероятно скучно.
- Вы что, хотите сказать, вы тут одна?! - едва не кричит он. - Это невозможно! Человек не может выжить один!
Это восклицание человека, всю жизнь плевавшего на других, отправленного в ссылку за целый пучок убийств, смешит меня. На этой планете все неправильно, какая-то часть меня это прекрасно понимает и испытывает дискомфорт. С другой стороны, я столько лет не видела уюта и гостеприимности, что у меня вроде как просто шок.
- Но здесь нет никого кроме меня! - отвечает хозяйка, и вид у неё удручённый. Тёплые глаза перемещаются на меня и явно ищут ответа. Что имеет в виду этот громкий большой человек?
Бивень едва не задохнулся от возмущения.
- А обеспечение жизни? Техника? У вас есть навигационные карты? Что-нибудь есть?! - Бивень в ужасе от её отрицательного покачивания головой, мне кажется, что его вот-вот хватит удар. - Оборудование?..
- Вот всё моё оборудование, - указывает она рукой на огромный агрегат в центре комнаты, из которого с одной стороны выходит широкое тёмное полотнище, или напротив, он втягивает ткань с ближайшей стены. Ей было обито и устлано здесь всё: потолок, пол, стены, только дверь выделяется светлым прямоугольником.
Похоже, будто она смилостивилась и сделала ему одолжение, назвав любимую собачку псом из уважения к тому, кто ненавидит собак.
- А что это? - спрашиваю я, следуя взглядом по её руке, по тяжёлому чёрному перстню, к устройству.
- Это мой ткацкий станок, - улыбнувшись, отвечает хозяйка. Она одинаково улыбается мне и Бивню, но меня это не мучает, а он на грани между пассивным непониманием и желанием придушить пожилую женщину за обиняки. По его мнению, она просто издевается. - Я на нем работаю.
Это абсурдно. Я имею смутные представления о том, что такое ткать, но чётко понимаю, что дело это бессмысленное и ненужное.
- И что вы ткёте?
- Вы назовёте это картой, - улыбается она, и раздаёт нам чашки.
- А вы говорите, нет карт! Зачем врёте? - распаляется Бивень. Ему хочется обратно на корабль, его что-то грызёт. Он огромный и нелепый с этой милой пухленькой чашкой с крупными цветами и золотым ободком. Мне становится смешно, и я испытываю острое желание это показать.
Засовываю руки в карманы, и пальцы натыкаются на сигарету. Ах! Она до сих пор тут болтается! Бедняжка. Надо избавить её от этого несчастья, валяться в тесноте, рискуя сломаться.
У Бивня, когда он обнаруживает, что я закуриваю, глаза наливаются кровью. Я насмешливо выпускаю изо рта дым, мятая сигарета кажется пальцам тёплой, ещё после чашки, содержимое которого обжигало горло. А "фараон" на меня не кинется здесь, и вообще пока мы не выпутаемся из этой истории, вряд ли изобьёт. К тому же, его дубинка осталась на скорлупке, без неё он словно лишился своей власти. Он хлопает губами, открывая и закрывая рот, как выброшенная на берег рыба. Я в восторге, и от этого ещё приятнее насыщать лёгкие никотином.
Отчего-то курение всегда повышает мою чувствительность. Если ткнуть меня иголкой в руку, мне покажется, что у меня без наркоза берут пробу костного мозга. Я обнаруживаю, что запах, поднимающийся из чашки, проникает внутрь меня, заполоняет голову, как дым, растворяет в травяном привкусе, и причиняет горячее, физиологическое удовольствие.
Это почти как плавать в "аквариуме", дыша взрывоопасной технической жидкостью, и, поддаваясь её наркотическому влиянию на рецепторы, с большим трудом заставлять себя покинуть навигационный отсек.
Поэтому один глоток напитка, приготовленного хозяйкой, выбрасывает меня прочь из этого мира, со странной чёрной планеты без солнца, далеко от скорлупки, в такое же всеобщее вселенское пространство, всеобъемлющее и приятно обволакивающее, какое всякий раз принимает меня, когда я погружаюсь в "аквариум". Как удар по голове, внезапный поцелуй человека, от которого ты никогда не ждал чувств, сладкий наркотический пар.
Вдруг замечаю, что получившийся эффект настолько парализовал меня, что я уже неизвестно сколько времени сижу неподвижно, с пустым мутным взглядом, положив руку с чашкой на колено и опустив руку с сигаретой вниз, к полу. У хозяйки смеются глаза, пока я выныриваю из чашки чая. Бивень смотрит на меня так, словно у меня случился инсульт. Они у нас, водомерок, бывают, и всегда значат приближающийся конец. Для него и мистера Зибена это смертный приговор.
Обнаруживаю, что сигарета из пальцев выпала, нагибаюсь за ней и наконец-то получаю возможность рассмотреть поближе тёмную ткань, которой тут всё обито. Она не очень гладкая, а слегка ворсистая, и далеко не однородная. На тёмном, местами чёрном, местами тёмно-синем фоне хаотично рассыпались светлые точки, голубые, желтые, красные. Я не обращала на это внимания...
Сигарета прожгла в ткани неровную дырку и засыпала пеплом немножко материала вокруг. Ну, хотя бы не пожар!
- Извините, - выпрямляюсь и раскуриваю почти погасшую сигарету. Мне не особенно стыдно, и хозяйка тоже не сердится.
- Да неважно! - она машет рукой. - Бывает! Даже не думай!
- Карты! - напоминает Бивень, разрушая спокойствие происходящего. Как же он бесит!
- Они вам не подойдут.
- Что зна...
Перебиваю Бивня, чтобы наезжал поменьше. Мне хочется быть с хозяйкой повежливей:
- Нас вообще-то любые устроят...
- Не переживай, девочка, вы вернетесь, - женщина добро щурит глаза, и я понимаю, что она что-то знает. - Пейте, пейте чай, - добавляет она и "фараону" тоже.
Я с удовольствием следую этому совету, чувствуя действительную уверенность в том, что мы выберемся.
5.
Темнота вокруг катера больше не беспросветна. Земля (или пол?) под ногами устлана той же тонкой тканью, но теперь видно: она излучает лёгкое сияние, множество тусклых точек, найденные мной когда я наклонилась за сигаретой, создаёт мутный светящийся туман.
Подбираем наши брошенные скафандры и забираемся в катер. Хозяйка нас не провожает. Она уже попрощалась с нами, отпуская из плена своей приветливой улыбки. Ко мне возвращается ясность мышления. Не быть же при "фараоне" размякшей от необычности и невозможности этого места амёбой.
- Сумасшедшая старуха, - роняет Бивень.
- Чудесная, - отвечаю я, дожидаюсь своего тычка, ещё не такого сильного, какие они бывают ("фараонский" жезл всё-таки травматичнее), и завожу двигатели. Планета (станция? обитаемый "хаот"?) выплёвывает нас не без охоты, а корабль проглатывает безо всякой брезгливости.
Первым делом мне в лицо утыкается "фараонский" жезл. И он не в руках у Иври, что я сразу замечаю. Ясное дело - бунт. Думаю, какая это глупость, но всё равно - не моё дело. Бивень реагирует, как ему и положено - бросается на Брейта с кулаками. Я едва успеваю нагнуться, чтобы не оказаться между ними.
С Брейтом оказываются ещё двое. Они втроём кидаются на "фараона", и в ход кроме электрической дубинки идут кулаки, ноги, ближайшие углы. Избитый и окровавленный, Бивень сползает на пол и ещё несколько секунд хрипло дышит, пока Брейт не проламывает ему череп.
Я не шевелюсь, только наблюдаю. Мне неприятно смотреть на этих троих, и на Брейта, когда он ко мне оборачивается. Его глаза блестят азартом и яростью. После короткого общения с той женщиной, он кажется мне жалким клоуном, хотя его жажда к разрушительной свободе - следствие природы, подобной моей. Воспользовалась ли бы я ситуацией, будь такой шанс?
- Вы не теряли время даром, пока нас не было, - говорю.
- Теперь он наш, - говорит Брейт мне, обнажая желтоватые зубы. Разумеется, он имеет в виду скорлупку.
- Что же ты тогда тычешь в меня этой штукой? - демонстративно засовываю руки в карманы. - Зибен мёртв?
- Разумеется, - удовлетворённо отвечает Брейт.
А тычет он потому, что я не клоп, как они. Брейт мне не верит, хотя я тоже ссыльный, и не меньше получала от Бивня и Ирви, чем он. И Семнадцатый с Керри мне не верят по той же причине. Они охотно избавились бы от высокомерной водомерки, но, несомненно, нужда в навигаторе не даст этого им сделать, поэтому я чувствую себя точно так же, как рядом с Бивнем или перед господином Зибеном. Уже покойным. Мне ничего не грозит, только если они не самоубийцы. А вряд ли.
- А что насчёт его компьютера?
- Он активирован. Мы застали его врасплох, вломились в кабинет. Если не выключим его, пароли не понадобятся.
Есть куча систем, доступ к которым возможен только для капитана корабля. Кажется, Брейт этого не учёл, как и все, кто участвовал в бунте. А Семнадцатый, впрочем, мог бы знать.
Вместо того чтобы сказать об этом, я киваю и, перешагивая через бивневы ноги, по короткому коридору направляюсь к пилотскому отсеку. Мне просто даже интересно проверить.
- А где Шон?
- Его "фараон" пристукнул. Они перебили большую часть, прежде чем сдохли.
Ну да. У Зибена пистолет. У Ирви тоже оружие. Им было, чем усмирять взбесившихся цепных зверей, и, может, троих бы хватило. А двоих - уже нет.
- Я ведь запасной пилот, - сказал Семнадцатый.
- А я забыла, - слегка кривлю губы. Шон работал бессменно. Пилотов вообще не принято менять, в конце концов, настройки личные, уникальные. А судя по тому, что я видела только что тело Хонса, менять их на Семнадцатого некому.
- Оторвёмся теперь, верно? - спрашивает меня в спину Брейт. Вернее, он-то говорит утвердительно, но и мне полагается согласиться. Я опять киваю, потому что чувствую, что на самом деле всё фигня. Не любят они меня, и не хотят. Даже если их всего трое осталось, что не факт. Меня сейчас ласково засунут в "аквариум"... Будто они знают, что теперь делать, куда лететь! Четыре, даже пять, даже шесть человек на целый корабль - половина из которых ни на что не годится - это то истинное самоубийство, которое они себе устроили, пока я наслаждалась чаем.
Стоил ли того чай? Впрочем, улети туда только Бивень и останься я здесь, неужели я приняла бы сторону Зибена в бунте, понимая даже всю глупость этого предприятия? Я такая же посаженная в спичечный коробок вошь для любого из господ, что и Брейт, и Семнадцатый, и Шон, и Керри...
- Хорошо бы вернуться домой, - говорит Семнадцатый. На его лице налился объёмистый синяк, правый глаз заплыл. Хриплая мечтательность - не очень трогательно.
- На Землю, - говорю я задумчиво.
- Мы так решили, - соглашается Брейт.
Теперь ясно, что они правда сумасшедшие. Но я тоже давно не была дома. Даже если это очень дурной шанс ступить на её поверхность, потому что вряд ли мы сможем посадить корабль, вряд ли нам даже даст это сделать земная космическая оборона, я бы согласилась рискнуть. Там светло и воздух другой, другой чем в скорлупке, чем на станциях, где мы обычно проходим техосмотр. За восемь лет разлуки с Землёй мои воспоминания о ней почти стёрлись.
- Налаживайтесь, - решительно отвечаю я, - потом я проложу курс.
Брейт словно ждал от меня сопротивления, и очень удивлён, что не получил его. А я удаляюсь в свою каюту. В ней, по крайней мере, не лежат трупы. Хотя, сигарет там тоже нет, а сейчас снова хотелось покурить.
- Ссыльный 9Д-42, - через пару часов говорю я двери в навигаторскую. Я не знаю, зачем мы полетим на Землю, но это вполне в духе людей, сотворивших самое бессмысленное дело в истории - убивших господина на своём корабле. Если что-то случится, мы будем ещё беспомощнее, чем если бы снова мчались по неизвестному курсу за пределы известного человечеству космического пространства, потому что задействованы могут быть только те программы, которые были включены на момент смерти Зибена. На самом деле, не думаю, что их много, но... - Должность: навигатор.
И дверь сдвигается.
7.
- Ну что?
- Движемся куда-то. Надеюсь, на этот раз твой курс верный, - Брейт не расстаётся с "фараонским" жезлом, ему приятно держать его в руке, помахивать им, как будто не двусмысленно, а из новой, ещё не устаканившейся привычки. Наверное, когда Бивень влюблялся в эту дубинку, он вел себя так же. А Ирви наверняка не любил её, ему она отнюдь не давала свободы, он и так был свободным. Но над ними обоими стоял господин, а над Брейтом теперь никого нет. Практически, ему эта штука не нужна. На самом деле, она просто символ.
- Два раза подряд не повезти не может.
- Семнадцатый сказал, что всё вроде в порядке. Он пока справляется.
Главное, чтобы с ума не сошёл. Ему приходится разговаривать с нашей скорлупкой на том языке, на котором с ней болтал Шон. Пока корабль летит сам, по проложенному мной курсу, общение будет пассивным. Но если мы вдруг доберёмся до цели... Хорошо бы Семнадцатому понимать корабль с полуслова.
- А Керри где?
- Он помешался, - кривится Брейт. Я уже понимаю, о чём он говорит, но даю рассказать до конца. Ему же страшно неприятно со мной разговаривать. Один мой вид после "аквариума" и душа, красный, мокрый, бугристый от ещё не совсем успокоившихся датчиков, внушает ему отвращение. Люди не любят мутантов. Мне это нравится. - Начал паниковать, что у нас ничего не выйдет.
- То есть, понял, сколько в действительности разнообразных факторов есть, чтобы помешать нам даже приблизиться к Земле? - переспрашиваю.
- Едва не выдрал из кресла Семнадцатого, потом бросился в господскую нору, я едва с ним справился. Потом хотел помешать тебе, вмешаться в работу компьютера и осушить "аквариум". Пришлось его убить.
- Значит, нас трое? - уточняю я. Получаю в ответ кивок. Да, трое. Как будто червь сгрыз изнутри орех и оставил в скорлупке только крошки. Мы и есть эти крошки. Брейт это понимает? А Семнадцатый?
На корабле отвратительно пахнет. Здесь жарко, трупы быстро портятся, и надо их хотя бы свалить куда-нибудь в одно место, иначе вовсе станет невозможно дышать. Но мы всё ещё одержимы идеей сесть.
Проголодавшись, устраиваю себе обед.
Хозяйка была права, наши машины справились с выяснением координат. Мне пришлось постараться, чтобы проложить безопасный путь к Земле, я проплавала в "аквариуме" дольше, чем обычно. Теперь надеюсь, что это на мне не отразится. Можно было бы пропутешествовать в два этапа, но, кажется, меня поглотила мысль о возвращении, и не хочу тянуть.
Пусть лучше почешутся датчики и поболит тело от того, что я дышала в навигаторской дольше обычного, чем вдруг скорлупку случайно обнаружит какой-нибудь другой корабль.
Если мы не погибнем, Семнадцатый посадит нас на Землю, и мы станем свободны. В этом заповеднике можно ловить нас вечность. Спрятаться, переждать, просто не совершать новых преступлений... У нас маленький шанс, но он важнее того, что у меня что-то болит.
Хозяйка сказала мне: вы "вернетесь". Не "спасётесь", не "выберетесь", а "вернетесь". Не мне и Бивню, а только мне. И откуда она только могла знать?..
8.
Ничего не было.
Скорлупка должна была выйти неподалёку от Земли, а на нас несётся с сумасшедшей скоростью непонятное небесное тело, поверхностью напоминающее обожжённый астероид.
- Что происходит?
- Не знаю, Брейт. Мы падаем!
- Это не Земля! - смотрю на экраны.
- Приборы говорят, координаты верны! - стонет пилот, и подбитая щека дёргается. Заплывший глаз обращается к Брейту, но тот стоит с открытым ртом и смотрит на экран, а пальцы теребят "фараонскую" дубинку.
- Мы должны были выйти на приличном расстоянии от планеты!.. Что-то не так! Выводи нас отсюда! - приказываю я, пока мозг пытается соотнести реальное с предполагавшимся.
- Я не смогу! - Семнадцатый с ужасом, не моргая, смотрит прямо перед собой, у него трясутся руки.
- Идиот! Ты собирался его сажать! Так сажать некуда! - от того, чтобы ударить его, меня удерживает только то, что вся скорлупка висит на нём. Но кулак сую ему под нос. - Давай, двигатели на полную, и вон!
Нам может и не хватить силы, чтобы преодолеть поле притяжения, но чем дольше Семнадцатый трясёт головой, тем меньше шанс на удачу. Мы слишком неожиданно и слишком близко вышли к этой здоровой штуке...
А я бросаюсь к кабинету Зибена. Его тело лежит лицом вниз, и под ним - высохшее пятно крови. Судя по положению тела, он пытался дотянуться до своего личного стола. Может, чтобы послать сигнал о бунте, в неизвестную пустоту вокруг, или запустить самоуничтожение корабля, или безо всяких мыслей, будто эта штука, дававшая абсолютную власть над скорлупкой, может спасти от почуявших свободу ссыльных.
Отпихиваю его в сторону - он мешает добраться до компьютера - и впиваюсь пальцами в клавиатуру. Что-нибудь должно быть. Приборы опять сломались?.. Или и не чинились никем?
Мной овладевает паника. Я ничего не понимаю в этой штуке. На экране какие-то цифры, строчки, иногда всплывают цветные объёмные схемы. Я даже не сразу понимаю, что передо мной совершенно незнакомые буквы.
Передо мной на огромном смотровом экране какая-то смутно знакомая система, газовое скопление на месте звезды, издававшее лишь очень слабое сияние, и вместо Заповедника-Земли близко перед нами тёмный неровный голый шар. Я не вижу ни Меркурия, ни Венеры.
Отворачиваюсь к экрану, но ничего там не изменилось.
- Ну? - визгливо спрашивает подоспевший Брейт.
- Не знаю! Тут всё на другом языке.
- Что значит?! - хватает он меня за одежду и пытается встряхнуть. - Где мы?!
Я бью по руке и пытаюсь говорить спокойно.
- Вся суть в том, что все данные состояния и положения корабля - на языке, который знал только он, - киваю на мёртвого Зибена. - Поэтому нельзя выжить, даже захватив здесь власть!..
Слышу собственные истеричные нотки. Брейт взбешен.
- Ты! Ты опять облажалась!
- Я не понимаю этот язык, но мы должны быть на месте! Я не ошиблась!
Брейт меня не слушает. В воздухе щёлкает электрическое поле жезла, и я едва успеваю уклониться.
- Я знал, что тебе нельзя верить! - выдыхает он, раз за разом пытаясь достать меня жезлом. Мы обегаем вокруг стола Зибена. - Ты завела нас чёрт знает куда!
- Мы у Земли! - ненавижу оправдываться. Брейт - не Бивень, чтобы мне угрожать! Так какого дьявола?.. - А ну прочь! - рычу. - Это Земля!
- Проклятый мутант! - Брейт толкает меня в плечо, я не удерживаюсь и падаю, по счастью, не на голый пол, а на твёрдое, но всё-таки не такое, как палуба, тело господина Зибена. Оно подо мной сипит, видимо, я выдавливаю последний воздух из мёртвых лёгких.
Он явно не собирается меня слушать. Даже если я говорю правду, и что-то случилось с Землёй, это всего лишь значит, что мы точно погибли, и надо сорвать на ком-то свою злость. Поворачиваю голову и вижу лежащий у самой ножки стола пистолет. Так вот к чему тянулся Зибен!.. Судя по синему огоньку, тускло горящему на рукояти, патроны в нём ещё есть. Был Брейт один, когда добивал его, или с кем-то - взбунтовавшихся ссыльных интересовало только то оружие, которое символизировало для них власть. Никто даже не подобрал заряженный пистолет!
Брейт собирается обрушить мне дубинку на голову. Перекатываюсь через плечо, хватаю пистолет Зибена и, прежде чем Брейт даже снова занёс руку, стреляю ему в голову. Благо огнестрельное оружие не первый раз держу в руках. Синий огонёк гаснет. Надо же, это был последний патрон.
Брейт удручённо моргает, смотрит на меня изменившимся, помутневшим взглядом, а потом падает рядом с Зибеном.
Поднимаюсь с пола, стараясь не глядеть на экран, и возвращаюсь к Семнадцатому. Мы пока ещё разговариваем, и он, хотя и похож на вытащенную из своей раковины устрицу, всё ещё за штурвалом, и жив, а не умер от истощения. А значит, он справился и вывел скорлупку из поля притяжения того, что когда-то было Землёй.
- А где Брейт?
Почти не думаю, что ответить:
- Он помешался.
Семнадцатый меня понимает, кажется, только когда замечает пистолет в руке. Пусть в нём нет больше патронов, но всё равно, эта штука нравится мне больше "фараонских" примочек. К тому же, я не думаю, что Семнадцатому понадобится что-то доказывать. Он и так испуган.
А ещё, мы вдвоём остались.
- Что случилось? Это действительно Земля?
- Это Земля. Вон Сатурн, - тыкаю пальцем в экран. - И Юпитер. Почти все на местах, кроме... центра, - у меня только школьное образование, давно полученное, и много лет в тюрьме. Я ничего не знаю на самом деле о том, что может случиться с планетами. Для меня всегда планета - что-то незыблемое, потому что они не меняются. Я всегда плаваю между ними, как рыба между кораллами, и не верю, что они могут куда-то деться.
- И ку...
- Я не знаю! - кричу. Разворачиваюсь на пятках. - Отдохни пока, - всё равно, от него никакого проку.
Начинает грохотать "хлопушка", отсюда хорошо слышно. Корабль не любит простаивать.
Семнадцатый за моей спиной выкарабкивается из проводов. Пилотом стать не так сложно, как навигатором, всего пара контактов в мозгу. Их даже мутантами не считают, потому что почти ничего не видно. Зато с непривычки, на ненастроенном оборудовании, можно легко сойти с ума. Я очень надеюсь, что с ним такого не случилось. Если он тоже спятит, я останусь одна.
Сажусь в своей каюте на кровать. И даже сигареты нет.
Звезда умерла. Солнце вдруг прошло за считанные дни те стадии, на которые ему отводились еще миллионы лет? Или просто взорвалось, и на его месте образовалось это газовое скопление? Что могло случиться?..
Теперь слова хозяйки, словно из далёкого прошлого, звучали почти насмешливо. Вернуться - куда, если ничего нет? Зачем было захватывать корабль, если на нём некуда лететь? Свобода возможна только на Земле - а здесь, на борту, мы как были пленники...
Я, конечно, не последний человек во вселенной, все станции, колонии, корабли, которые были в других системах, должны были остаться целыми. Или... Или это какая-то ловушка? Мы провели в прыжке столько времени, что звезда успела погибнуть? В космосе могут быть любые ловушки, почему бы не временные?
Нет, это какая-то дурная фантастика!..
Но что тогда случилось, пока я пила чай у хозяйки, пока плавала в "аквариуме", пока мы возвращались из-за Круга?..
Надо было остаться у неё, думаю. Там было уютно, хотя и возникало странное необычное ощущение, стоило взглянуть в её глаза, окружённые неглубокими морщинками, или на чёрное кольцо, отражавшее абсолютное ничто, на ткацкий станок, нелепый в наше время и органичный там, и тёмные сияющие маленькими точками полотнища-звёздные карты...
Вместе с другими воспоминаниями возвращаюсь к моменту, когда у меня из пальцев выпала сигарета. Ни разу я не испытывала пиетета перед чужой собственностью, кроме как тогда. Мне хотелось бы не ронять эту дурацкую сигарету и прожигать ковёр.