Буйкова Ольга : другие произведения.

Девушка с веслом

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Если не по своей воле взять отпуск в феврале, отправиться в пансионат с нелепым названием, к тому же не с самой приятной попутчицей - ничего хорошего от такого отпуска не жди. И нечего удивляться череде смертей, это же МЁРТВЫЙ СЕЗОН! Только и здесь могут случаться совершенно непредвиденные, зато самые настоящие романтические истории. (Черновик)
   Пансионат "Девушка с веслом"
  
   1. Ночь на новом месте
  
  
   Пансионат с диким названием 'Девушка с веслом' находился в конце улицы '3-я степная', на самой окраине города М. Так было написано в памятке отдыхающего, но я бы назвал это место пригородом, или, скорее, вымершим пригородным посёлком. Таксист Миша в разговоре упомянул его местное название - Бакланы.
   Водитель нам достался гостеприимный. Он не умолкал ни на минуту, и это сильно напоминало экскурсию по провинциальному краеведческому музею, маленькому, зато имеющему в штате энергичного и одухотворённого работника. В рассказы о былом процветании рыболовецкой отрасли славного города М., рыбколхозах и рыбкомбинатах, от которых теперь мало что осталось, я не слишком вслушивался, предоставив поддерживать беседу своей спутнице. Юлия Сергеевна с ролью экскурсантки справлялась вполне, а я пытался рассмотреть мелькающий за окном вечерний пейзаж, впрочем, почти безрезультатно - уже совсем стемнело, а действующие фонари попадались вдоль дороги всё реже.
   Голова гудела. После сложного стыковочного рейса, неразберихи с получением багажа, трёхчасовой тряски в развалившемся ржавом 'междугороднем' автобусе единственным желанием было поскорее добраться до конечной точки путешествия, принять ванну и упасть в постель. Странно, обычно я легко переношу дороги. Или на меня так действует голос Юли Сергеевны? Надеюсь, нас поселят на разных этажах.
   За очередным поворотом мигнули огоньки, мы оказались, наконец, на месте и сердечно распрощались с довольным Мишей. Из здания, стоящего в глубине сада, выскочила такая же жизнерадостная, как и Миша, дежурная - полненькая аккуратная женщина лет шестидесяти или около, с лёгкой химической завивкой на чуть седеющих волосах. Она тут же окружила вновь прибывших заботой, и я подумал, что дело, пожалуй, в здешнем климате, а место для оздоровления нашим профсоюзом выбрано правильное. Отдохнувшие и подлечившиеся работники будут возвращаться отсюда энергичными, радостными и полными сил.
   Дежурная назвала своё имя, но в моей голове оно не задержалось. Лилия... или Лидия... вроде бы Ивановна. Пусть пока так. Лидия Ивановна фонтанировала информацией, до которой мне сейчас не было никакого дела, и этот поток раздражал, а сама дежурная уже не казалась такой симпатичной, как вначале.
   -...Уверяю, вы обязательно заметите, как точно подобраны наши интерьеры! Воссоздан самый настоящий советский авангард! - Лидия Ивановна сделала паузу, ожидая наших восторженных возгласов. Я холодно промолчал, а Юлия Сергеевна, действительно, вежливо ахнула. Однако в следующую секунду дежурная, кажется, вдруг засомневалась в сказанном, потому что попыталась смягчить пафос: - Ну, это соцреализм уж точно. Новый хозяин пансиона, - она произнесла слово 'хозяин' со сдержанным почтением, а 'пансион' немножко в нос, - ещё не до конца определился с конечным результатом, то есть с тем, чего он в конце концов хочет. Кстати, посоветовала ему поменять статус заведения на бутик-отель, как минимум, - я удивлённо посмотрел на женщину, но та не дрогнула, а с гордостью пояснила: - Я недавно прошла курсы по гостиничному бизнесу. За счёт предприятия, - зачем-то добавила она и продолжила: - Кстати, возможен и такой вариант: resort-отель. У нас ведь море, солнце, климат просто волшебный! И даже можно подумать о СПА, но это уж как получится с финансами. А 'бутик-отель', я уверена, было бы очень удачно! Ведь это здание видело на своём веку несколько эпох! Обратите внимание, некоторые предметы приобретались на блошиных рынках не только у нас, но и в Европе! Когда будет закончен ремонт в правом крыле...
   Лилия Ивановна попыталась развить экскурс в историю и в будущие радужные планы, но тут я не выдержал и невежливо её остановил, кивнув на щит с ключами. Лидия (или Лилия?) Ивановна обиженно замолчала. Ключи нам были вручены в полном молчании, но потом дежурная всё же сухо сказала:
   - Не опаздывайте на завтрак. Обычно он бывает у нас с семи до десяти утра, но сейчас мёртвый сезон. В нашем пансионе, - она снова чуть не перешла на прононс, - занято всего несколько номеров, и большинство работников отправлены в отпуск, а кого-то вообще хозяин принимает по контракту ближе к лету. Так что завтрак вас будет ждать в восемь.
   Я ни с того ни с сего вдруг спросил:
   - А название?
   - Что - название?
   - Вы не предлагали хозяину поменять название бутик-отелю?
   - С названием всё нормально! - холодно отрезала Лидия Ивановна. - Извините, если вопросов больше нет, я хотела бы попрощаться, сейчас за мной приедет сын. Да, если вы не в курсе, ночью номера не обслуживаются, на ресепшн зимой никто не дежурит. В номере есть телефонный справочник, на крайний случай.
   Мы отправились в свои комнаты, и я с досадой отметил, что жить с Юлией Сергеевной нам предстоит на одном этаже, да ещё и в одном крыле. Хорошо хоть не в соседних номерах.
  
  
   Рассматривать эксклюзивный интерьер номера не было никаких сил. Я достал из сумки спортивный костюм и несессер с бритвой, решив разобраться с остальными вещами утром, и отправился смывать дорожную пыль.
   Вода нагреваться не собиралась, как и было обещано разговорчивой Лидией Ивановной: бойлер включат теперь только к утру. Баллончик с пеной для бритья вернулся на полку. Я вздрогнул: из зеркала на меня смотрел чужой мужик, угрюмый, злой, какой-то серый и слегка потрёпанный. Я провёл ладонью по уже проклюнувшейся щетине. Да ладно, чего это он чужой? Очень даже родной. Серость - явление временное, только умыться-побриться надо. А потрёпанность... У таких вот угрюмых мужиков за сорок это нормальное состояние, пора привыкать.
   Привыкать не хотелось. Я придал взгляду независимое выражение, сексапильно улыбнулся уголком рта - вышло почему-то не очень сексапильно. Попробовал втянуть несуществующий живот, развернул плечи, подвигал лопатками - чёрт, в спине что-то хрустнуло. Забрался в душевую кабину, быстро переключил рычажок и подставил измученное тело под латунную псевдо-ретро-лейку. Тело содрогнулось, покрылось мурашками и довольно-таки резво для своего преклонного возраста выскочило из фаянсового поддона. А потом мстительно отказалось засыпать.
   Вот и бессонница - в комплект к серости и потрёпанности!
  
  
   ...По потолку бродили зыбкие тени. И мысли были такими же зыбкими, нехорошими: что-то в жизни перестало клеиться. Не успеешь отбиться от одних неприятностей - новые на подходе; только смиришься с какой-нибудь маленькой неудачей - а вот вам, не желаете ещё парочку до кучи? Всё не так, всё раздражает. Работа уже не радует. Командировки бесят, а раньше нравились. Всегда любил путешествия, а с этими участившимися командировками, кажется, уже не люблю.
   Отпуск так подло навязали в никому не интересном феврале - конечно, меня же не было на месте, когда график составлялся. Да ещё и путёвка эта... Спасибо Юлечке.
   Юлечка Сергеевна - наш новый работник отдела труда и зарплаты. С трудовиками всегда какие-то сложности - то авансовый отчёт не по форме, то комплект документов из гостиницы не полный, или билеты не разрешённого для рядовых специалистов класса. Но со старой трудовичкой удавалось нестыковки улаживать, а вот Юлия Сергеевна с самого начала расставила все точки над 'i' - с ней договариваться бесполезно, будьте любезны соблюдать правила. Однажды дёрнул меня чёрт сцепиться с ней из-за какой-то ерунды, и кажется мне теперь, что к моим бесконечным командировкам руку приложила именно она.
   Не люблю деловых женщин, бывшую жену напоминают. Не дождавшись от супруга карьерного взлёта (а супруг взлетать не очень-то и собирался, кстати), моя Галка, такая милая когда-то, вдруг взялась строить собственную карьеру. Голос даже изменился, стал таким... командирским. И очень мне знакомы все эти скучные серые костюмы, тугие узлы из волос и строгий макияж. Почему-то это называется 'бизнес-элегантностью'.
   Новая трудовичка - как раз такая, строгая и бизнес-элегантная. Правда, показалось мне вначале: что-то здесь не так. Встречаются иногда женщины, которых с юности хочется называть по имени-отчеству. Вот заведующая садиком, например, куда дочка ходила, совсем салагой была, лет двадцать пять от силы, а язык не поворачивался назвать её Машей, даже если не знать, что она заведующая. Только по имени-отчеству: Мария Андреевна. Или это профессиональное? Все воспитатели и училки даже между собой так обращаются друг к другу, а потом, наверное, просто привыкают.
   Но им, как ни странно, идёт. И даже Галке моей в конце концов пошло, если уж быть объективным. А наша Юлия Сергеевна, по-моему, выглядит карикатурно. Вряд ли ей уже исполнился хотя бы традцатник, только успела она из себя сделать... Мымру! Вот как это называлось в каком-то фильме.
   А ещё у меня есть подозрение, что к нам в контору она попала не просто так, явно по протекции, потому что неожиданно для всех 'наша мымра' вдруг стала председателем профкома. Что-то не помню, когда мы за неё голосовали? Или я, как обычно, был в отъезде? Сам дурак, давно хотел написать заявление о выходе из профсоюза. Не дошли руки до заявления - вот и живи теперь три недели в задрипанном пансионате, который дежурная Лидия Ивановна на европейский манер гордо именует 'пансионом'. Ах да, Лидия Ивановна прошла курсы по гостиничному бизнесу. Тогда конечно - пансион. Бутик-отель! Бойлер бы включили, что ли.
   Отбиться от навязанной профсоюзом путёвки не получилось. Оказалось, что сверху спустили список санаториев, где трудящиеся нашей компании должны отдыхать и лечиться, и директор обязан обеспечить заполняемость этих доживших до XXI века динозавров. В общем списке, кстати, были довольно приличные курорты, но нашему филиалу достался город М. и этот самый пансионат 'Девушка с веслом'.
   Знаю я одну хитрость в отношениях с Фортуной: терпение и лёгкое ко всему отношение. Гоняют по командировкам - зачесть их в список своих путешествий. Отпуск в феврале - начать, наконец, ремонт в квартире. Навязали путёвку - отлично, во-первых, профсоюз оплатит 90% её стоимости, вроде как экономия и халява, а во-вторых... не очень хочется заниматься ремонтом.
   Вот так я лечил, как обычно, свои неприятности, выворачивая их на изнанку и превращая в приятности, и даже немножко помечтал о лёгком курортном романе, раз уж на курорт отправляют. Метод работал.
   А за два дня до поездки стало известно, что у меня будет попутчица, и попутчицей оказалась наша Юлия Сергеевна. Дело в том, что количество 'отдыхающих' в феврале от нашего филиала неожиданно увеличили до двух. Не знаю, директору ли удалось уговорить мадам председательшу взять исполнение директивы на себя - в связи с дефицитом февральских отпускников, или сама она проявила патриотизм, но факт оставался фактом: в пансионат со странным названием я отправился не один.
   Надо ли говорить, как я рад. Грёзы о курортном романе мгновенно поблёкли, и я впервые засомневался в универсальности своей тактики при общении с фортуной.
  
  
   Тени на потолке стали складываться в рисунок, во что-то определённое, знакомое... На увиденное в зеркале серое небритое лицо!
   Я психанул и перестал бороться за сон. Нестерпимо захотелось курить. Вообще-то я не курю, иногда только, вот как сейчас.
   Дежурная пачка нашлась в боковом кармане дорожной сумки. Как и во всех заведениях, курить в номере запрещалось, но на этаже есть, кажется, балкон. Я натянул спортивный костюм, подумав, поддел под олимпийку свитер и вышел в длинный коридор с цепочкой еле дышащих тусклых плафонов под потолком. Наверное, таинственный хозяин заведения имеет пунктик - экономить по ночам электроэнергию, начиная с бойлера и заканчивая освещением.
   Кое-как обнаружилась нужная дверь - как раз у мраморной лестницы, ведущей вниз. Я вышел на полукруглый балкончик с каменными балясинами и тут же шарахнулся обратно - метрах в десяти от меня под высоким безлистным деревом стояло привидение. Отругав расшатанные нервы, я осторожно вернулся, выглянул в сад - привидением оказалась белая статуя, наверное, гипсовая. Мои глаза уже совсем привыкли к темноте, и стало понятно, почему у пансионата такое дурацкое название. Вдоль еле заметной дорожки белели пустые постаменты, и лишь на одном из них сохранилась скульптура, и была это пресловутая девушка с веслом. Во всяком случае, фигура выглядела довольно мощно, как и положено спортивным девушкам, а в руках она держала длинный предмет, похожий, как принято писать в протоколах, на весло.
   Я вдруг подумал, что моя Юлия Сергеевна чем-то похожа на эту девушку. Нет, она совсем не мощная, и даже, наверное, изящная, если не быть предвзятым. Только уж больно энергичная, настоящая комсомолка-спортсменка.
   Я докурил, постоял немножко, любуясь графитовым зимним небом и вдыхая совсем не зимний воздух, и уже собрался уходить, когда что-то привлекло внимание, я даже не сразу понял, что именно. Я оглядел тёмный сад - ни одно окно из тех, что сюда выходили, не светилось. В обе стороны от моего балкона уходили полукругом правое и левое крылья здания. Как я уже сказал, дорожка с постаментами и девицей-спортсменкой рассекала сад и резко обрывалась, а дальше - только чернота. Наверное, там начинался спуск к морю. Было так тихо, что и сюда долетал шелест гальки, перебираемой слабой волной. Больше, кажется, ничего не нарушало ночного покоя.
   Надо лечить нервы. Лидия Ивановна говорила вечером о приходящем массажисте, ещё о каких-то процедурах... И тут я опять заметил то, что, наверное, меня и напрягло: на первом этаже правого крыла мелькнул огонёк и тут же погас. Такой голубоватый, каким бывает свет фонарика или ещё что-то искусственно-электрическое. Я замер, долго всматривался в чёрные окна, но больше ничего необычного не заметил. Наверное, привиделось. Нервы.
   Закрыв за собой балконную дверь, я направился было к себе, но опять показалось, что что-то не так. Снизу, как будто из-под лестницы, доносились приглушённые звуки, похожие на стоны и всхлипы. Постояв пару секунд, я стал осторожно спускаться. В холле первого этажа было ещё темнее, чем в нашем коридоре, только над входной дверью горела зелёная надпись 'Выход', да слабый ночной свет едва просачивался сквозь оконные стёкла.
   Я сделал ещё пару шагов по ступенькам и увидел то, что издавало звуки. Вернее, тех. Это были мужчина и женщина. Они так безумно обнимались в углу за гостевыми креслами, что меня бросило в жар. Мужчина был одет во что-то тёмное, и его почти невозможно было рассмотреть. А женщина стояла ко мне спиной, её обнажённые руки и плечи, казалось, чуть заметно светились. Я замер, совершенно заворожённый.
   Вдруг мужчина сделал резкое движение, женщина вскрикнула и подняла руки, позволяя снять с себя кофточку или, может, майку. Разлетевшиеся волосы рассыпались по открывшейся ослепительно-белой спине. Придя, наконец, в себя, я бросился на второй этаж. И нос к носу столкнулся с Юлей.
   Я не сразу въехал, что это именно она, потому что никогда не видел её такой - в цветастом халатике и с двумя косичками вместо привычного узла. Ещё и освещение...
   Юлия Сергеевна фыркнула и глянула презрительно, будто застала меня подглядывающим в замочную скважину. Чёрт, правда, некрасиво вышло. Что-то бормотнув, я быстро ретировался и только в номере перевёл дух.
   Кстати, что она сама делала в это время в коридоре?
   И кто эти сумасшедшие влюблённые?
   Я добрался до кровати, кое-как стянул свитер и мгновенно уснул.
  
  
   2. Светское общество
  
  
   Солнечный зайчик дрожал в углу крашеной деревянной рамы и собирался спрыгнуть на пол, тоже деревянный и крашеный, только не белый, а тусклого серо-голубого оттенка. Накрыл почти детский ужас: я в больнице!
   Господи, да нет же, это просто интерьерные изыски сумасшедшего хозяина пансионата. Я в пансионате, вчера прибыл.
   Интересно, к чему подобный стиль всё же можно отнести: к советскому авангарду или к простому соцреализму? Вот и восторженная дежурная сомневалась. Я хотел ещё поваляться в размышлениях о разнообразии чужих художественных вкусов, но глянул на часы и, чертыхнувшись, понёсся умываться.
   Горячая вода появилась, но решено было отложить бритьё на потом - есть хотелось зверски, а шёл уже девятый час. Что-то подсказывало: Лидия Ивановна не шутила, опоздавшие останутся без завтрака.
   В коридоре я налетел на Юлию Сергеевну. Опять! Охотится она на меня, что ли? И снова я её не сразу узнал, так кардинально меняет женщин всего лишь новая причёска. Сегодня это была волна из волос, наверняка тщательно продуманная - из жизни богемы Серебряного века, никак не меньше. Надето на Юлю было тоже нечто странное, бледно-розовое и воздушное - широкие шёлковые брюки, миниатюрная маечка и длинная, лёгкая, вязаная крупноячеечной сеткой кофта. К чему это она так вырядилась? В этом заведении требуют ещё и соблюдать к завтраку дресс-код?
   Я поправил ремень на джинсах и вдруг вспомнил о теперь уже двухдневной щетине. Чёрт. Пробормотав: 'Доброе утро', хотел прошмыгнуть мимо, но был жёстко остановлен.
   - Игорь Николаевич, будьте любезны объясниться, - Юлечка, окинув меня холодным взглядом, отвернулась, убрала за ухо светлую прядку, плотнее запахнулась в свою розовую рыбацкую сеть и сделала вид, что изучает одну из фотографий на стене. - Что вам вчера понадобилось в моей комнате?
   - Мне?! - я был поражён.
   - Не разыгрывайте невинность! Вы осторожненько закрыли свою дверь... У меня, между прочим, за плечами музыкальная школа и абсолютный слух, а у вашего замка - характерный щелчок, не заметили? А потом вы подёргали мою дверную ручку. А не повезло! Я всегда проверяю на ночь замки. Думали, если спрячетесь на первом этаже, никто вас не обнаружит? Не находите, что это просто наглость? Ну у вас и самомненьице!
   Это у меня-то самомненьице?!
   Я тупо посмотрел на юлечкину дверь.
   - Это не я... Я бы ни за что! - и это правда, ни за что! Очень надо ломиться к такой... мымре!
   - Не вы? Ну конечно! А кого я поймала на лестнице?
   - Юлия Сергеевна, честное слово! Просто курил на балконе, а потом пошёл вниз... я хотел погулять... подышать свежим воздухом...
   - Да? Погуляли? И всё это вы успели сделать за какую-то минуту?
   Я развёл руками:
   - Не-ет. Я минут пятнадцать курил... двадцать. Может, сквозняк?
   'Или приснилось?' Я еле сдержался.
   Юлия Сергеевна неожиданно смутилась, так мне показалось. Она развернулась и молча пошла к лестнице, гордая и оскорблённая, окутанная тонким облачком из колышущейся ткани. Я поплёлся следом.
   Давным-давно девчонки из нашей группы, жившие в общаге, рассказывали о 'сексуальном маньяке'. Маньяк бродил ночью по женскому этажу и проверял: вдруг попадётся незапертая дверь? Ребята устраивали на него засады, долго безрезультатно; потом тот всё-таки случайно попался. И хоть оказался бродяга никаким не маньяком, а обычным парнем, пусть и немножко странным, просто терзаемым взбесившимися гормонами, ярлык 'Маньяк' приклеился к нему навсегда. А ко мне с моей небритой физиономией приклеится ещё быстрее.
   Это несправедливо! Никаких дверных ручек я у соседок по этажам не проверяю!
   А вдруг это... лунатизм, и я не помню, что творю по ночам?
  
  
   Столовая пансионата оказалась просторным и довольно уютным помещением. Сразу вспомнилось детское путешествие, и поразившая меня гостиная в московской квартире папиной дальней родственницы. Прежде я никогда не видел таких удивительных квартир, только значительно позже, в старых советских послевоенных фильмах. Всё тут было необычным, но больше всего прочего меня поразило стадо слоников. Слоники брели по комоду, как по тёмной потрескавшейся земле саванны в поисках водоёма, и я помню, что жалел самого маленького - он чуть отстал и вот-вот должен был отбиться от остальных...
   В здешней столовой они тоже были - стадо фарфоровых слонов. Компания эта красовалась не на комоде - комода в столовой не было, а за стеклянной дверцей буфета, рядом с коллекционными тарелками и чашками, украшенными революционной символикой. А ведь и правда - хозяин, вдохновлённый, по-видимому, гипсовой девушкой-спортсменкой, пытался вернуть ушедшую эпоху, во всём пансионате это чувствовалось, а в столовой особенно. Всё здесь было именно так, каким представляется то время: паркет ёлочкой, кофейного цвета обои, люстра с пожелтевшими от времени плафонами молочного стекла, даже откуда-то из кухни доносились звуки 'Марша энтузиастов'. Только больших круглых столов было несколько, и за тремя из них уже сидели постояльцы 'Девушки с веслом'.
   Моей попутчице компанию составляла семья, почему-то это сразу было заметно: муж с женой и печальная девушка примерно Юлиного возраста, по-видимому, их дочь. Одеты они были слишком, на мой вкус, изысканно для простого завтрака, как раз под стать нарядной Юлечке.
   За соседним столом резвилась под рэтро-марш юная парочка, наводившая на мысль о свадебном путешествии, довольно экзотическом для нашего времени. Ещё двое - пожилой мужчина строгого вида в инвалидном кресле и очень красивая женщина, намного моложе спутника, скорее всего дочь, но может, и сиделка. Хотя вряд ли, никогда не встречал сиделок с таким аристократичным профилем и сдержанно-спокойным, будто врождённым чувством собственного достоинства. Женщина мягко улыбалась молодожёнам, а её спутник, помешивая в чашечке кофе, читал газету. Выглядело всё это несколько странно и даже как будто наигранно. Или это только мне кажется странным? Я же никогда не бывал в подобных... пансионах.
   И ещё один стол был занят пока единственным отдыхающим, мужчиной с длинными тёмными волосами, отброшенными назад, и не очень привычным в это время года загаром на впалых щеках.
   Я собрался было прошмыгнуть в дальний угол или хотя бы занять место рядом с длинноволосым - его простой свитер действовал на меня очень даже успокаивающе, но как раз в эту секунду из кухни вышла Лидия Ивановна с подносом и строго указала мне на место рядом с Юлией Сергеевной. Пришлось подчиниться. Зря всё же я был с ней вчера не очень вежлив. Начальник тут она, а с начальством надо бы поаккуратнее.
   - Доброе утро, - я осторожно пристроился на венский стул, ожидая, что такая древность подо мной обязательно развалится. Ничего, стул оказался крепким и довольно удобным.
   - О, как приятно, что мы сегодня приобрели сразу двух симпатичных соседей, - мать семейства, встрепенувшись, прервала беседу.
   Вернее, это она что-то живо говорила, остальные слушали. Папаша изображал внимание, дочка скучала, даже Юля не слишком старалась выглядеть заинтересованной, и вообще казалась необычно притихшей и задумчивой.
   Дама окинула меня оценивающим взглядом, поправила кружевной воротничок и жеманно протянула руку:
   - Марина Юрьевна.
   Я привстал и пожал неожиданно сильные пальцы, лихорадочно соображая, не следует ли мне протянутую ручку поцеловать.
   - Игорь... Николаевич, - как я не люблю представляться по имени-отчеству!
   Теперь поднялся и папаша:
   - Борис Андреевич Сутяжников.
   Я повторил, чувствуя себя немножко идиотом:
   - Игорь Николаевич. Чехов.
   - Прекрасная фамилия! Однако, наверное, обязывает? - дама чуть неодобрительно посмотрела на мой небритый подбородок, но я к этому времени успел придумать для себя, что никаких правил не нарушаю, а просто... отращиваю бороду! Почему бы и не чеховскую? По-видимому, даму успокоил мой уверенный ответный взгляд, потому что она прекратила меня изучать и повернулась к печальной девушке: - А это наша дочь Светочка.
   Светочка руку для поцелуя не протянула, только глянула безразлично, и я быстренько плюхнулся обратно на стул.
   Дама что-то строго шепнула дочери и вернулась к светским приличиям:
   - Как вам у нас нравится? - она так и сказала: 'у нас'. - Правда, здесь совершенно очаровательно? - Я подтвердил, что да, очаровательно. - Вам вчера Лидия Ивановна успела рассказать историю дома? Нет? О, это всегда так замечательно - жить в доме с историей. Возможно, даже с привидениями!
   Она засмеялась своей шутке.
   - Наверняка привидения здесь тоже есть, - я улыбнулся, всеми силами стараясь быть галантным, и боковым зрением заметил, как вдруг покраснела Юля, и это неожиданно меня развеселило. То-то, мадмуазель, к вам вчера ломилось всего лишь местное привидение, и нечего делать злоумышленников из приличных людей.
   - В мире столько непознанного! - продолжала Марина Юрьевна. - Боря, что ты молчишь? Никогда не поверю, что на вашей кафедре ни разу это не обсуждалось!
   Борис Андреевич поспешно кивнул:
   - Нельзя с полной уверенностью утверждать, что нечто невозможно, если не доказано обратное, - выдав всё это, Борис Андреевич покосился на жену и с видимым облегчением вернулся к блинчикам.
   Тоже хочу блинчик!
   - Борис Андреевич - физик, - с гордостью пояснила Марина Юрьевна. - И Светочка вся в него, очень умная и перспективная девочка!
   - Мама, - Светочка хотела, наверное, вспылить, но получилось вяло и как-то безнадёжно.
   Оп-па, а девочку ведь сватают, и, похоже, не в первый раз. Ищут надёжные руки.
   Появилась Лидия Ивановна с моим завтраком. Овсянка, сэр.
   Колбаски бы, что ли...
   - Наша Леночка прекрасно готовит, попробуйте, - Лидия Ивановна была всё так же строга со мной. Я смутился. - Кстати, повара недавно участвовали в городском конкурсе, и именно Леночка в номинации по кашам заняла первое место. Сейчас принесу блинчики и джем. Вы будете чай или кофе, Игорь Николаевич?
   - Лидия Ивановна, - остановила её Марина Юрьевна, - расскажите нашим новичкам легенду о доме.
   Дежурная оттаяла.
   - Мариночка, извините, не могу сейчас. Лучше вы сами, у вас это тоже получается прекрасно, - и она убежала.
   Марина Юрьевна покачала головой и повернулась к мужу:
   - Боря, расскажи ты. Кто в нашей семье самый опытный лектор?
   Боря вздохнул, но возражать не посмел.
   История, обещанная как интригующая и мистическая, поначалу показалась скучной, под стать овсянке, которую я мужественно мучил в ожидании блинчиков. Какое отношение к нашему пансионату имеет родословная никому не известных купцов Колычевых, живших в одной из центральных губерний России? Однако очень скоро пришлось признать, что рассказчиком Борис Андреевич был неплохим, и я уже слушал его с удовольствием, засомневавшись, правильно ли понял, что Сутяжников физик, а не историк или литератор, например.
   Да и довольно скоро подобралась эта колычевская родословная уже совсем близко, к концу XIX века.
   Участок земли под строительство дома в рыбацком селе Бакланы купил потомок тех самых купцов, а теперь промышленник Алексей Колычев, занимающийся стекольным делом, литьём чугуна, ещё чем-то, и вроде бы успешно. Заинтересоваться этими местами его вынудила болезненность дочери Александры. Девочку ежегодно возили на самые известные европейские курорты, перепробованы были и целебные источники Мариенбада, и горный альпийский воздух, и проживание по нескольку месяцев на итальянском побережье, однако особых улучшений врачи не отмечали. Пока однажды Колычеву не посоветовали испытать необычный здешний климат: влажный морской воздух в смеси с сухим степным, пропитанным целебными травами, давал потрясающий эффект. В нескольких километрах от села имелись небольшие озёра, образовавшиеся в кратерах грязевых вулканов. За очень небольшую плату местные могли привозить целебную грязь хоть бочками, и хоть ежедневно. К тому же море изобиловало рыбой ценных осетровых пород, макрелью, сельдью - морскую рыбу и паюсную икру доктора советовали обязательно вводить в рацион девочки.
   В первое лето семья остановилась в доме зажиточного атамана крупной рыбацкой артели Василия Кавьяра. Саша быстро сблизилась с атаманскими детьми - раньше друзей у неё не было, она же постоянно болела. Старший из сыновей Лёнька Кавьяр взял над девочкой, как сейчас бы сказали, шефство. Дети целыми днями играли у моря, облазили все бухты, прибрежные скалы, брошенные сады, а отец не запрещал любимой дочери такие опасные игры.
   По возвращении домой врачи отметили в состоянии здоровья Саши положительную динамику. Она ожила, посвежела, а морозную зиму перенесла легко и без обострений. Именно тогда, окрылённый такими результатами, Колычев стал всерьёз задумываться о переезде в Бакланы.
   Дом строился в очень короткие для того времени сроки. На месте старого фруктового сада разбили парк, удачно вписавшийся в холмистый ландшафт. Был оборудован удобный спуск к морю, а почти у самой воды - небольшая беседка, чтобы девочка могла подолгу находиться на берегу, не боясь южного солнца. Пока шло строительство, Колычевых всё так же каждый год принимали в доме Кавьяра.
   Колычев привык быть предприимчивым человеком, очень быстро он стал присматриваться к возможностям открыть и здесь своё дело: табачную ли фабрику, завод по переработке рыбы, добычу соли. Или даже основать на месте Бакланов новый курорт, почему нет? В проект дома архитектор срочно внёс изменения, небольшие, но в будущем позволившие бы с комфортом разместить предполагаемых гостей. Несколько комнат на первом этаже решено было отвести под лечебные помещения для принятия грязевых ванн. Удалённость от города можно было легко обернуть из недостатка в достоинство, с этим, скорее всего, проблем не будет. А вот нехватка в здешних степях пресной воды могла стать серьёзным препятствием для организации комфортного отдыха и лечения в серьёзных масштабах. Но наш промышленник надеялся и эту проблему решить: был у него среди знакомых грамотный специалист по буровым водозаборным скважинам.
   Борис Андреевич на секунду задумался.
   - Промышленник Алексей Колычев был умным человеком, лишённым снобизма и гонора. Он многого смог в жизни добиться. Его потомки после революции семнадцатого не эмигрировали, и даже при советской власти сумели не сгинуть в лагерях, а стать довольно известными в стране людьми...
   Марина Юрьевна неожиданно прервала мужа:
   - Жаль, что задумкам Алексея Ивановича не суждено было осуществиться так, как хотелось бы. Климат здесь, действительно, волшебный, сам бог велел в таких местах строить курорты.
   Мы с Юлией Сергеевной, переглянулись - значит, не одному мне показалось совершенно не логичным, что Марина Юрьевна, так рвавшаяся сначала приобщить новеньких к знанию легенды дома, ни с того ни с сего вдруг передумала.
   Борис Андреевич закашлялся, но всё же попробовал закруглить рассказ.
   - Нет, дом тогда был достроен, однако пожить в нём семье удалось всего одно лето, потом случилось несчастье... Колычевы дом бросили. После революции его национализировали и организовали клуб для Баклановского рыбколхоза. В 50-х, кажется, дом снова отремонтировали и перепрофилировали в профсоюзный санаторий, только он не был особо известен в стране. Трудящиеся стремились хоть раз в жизни побывать в Сочи или Ялте, а здешние места совсем не похожи на модные курорты. А потом, в 90-е, всё вообще развалилось...
   - Да, но теперь у нашего пансионата появился хозяин. Я уверена, когда-нибудь цены на отдых здесь подскочат до небес! - Марина Юрьевна хихикнула. - А мы с вами можем наслаждаться тишиной и совершенно невероятной дикой красотой за вполне разумные деньги.
   Светочка покраснела и быстро допила давно остывший чай.
   Брови моей Юлии Сергеевны сердито съехались на переносице:
   - А как же привидения?
   - Ах да, привидения...- Сутяжникова заулыбалась. - Осталась легенда...
   Продолжить она не успела. Девушка за соседним столиком, та, из юной парочки, неожиданно громко фыркнула в чашку с чаем и расхохоталась, вытирая салфеткой брызги со скатерти. Марина Юрьевна, оглянувшись, поджала губы.
   - Тоня-я-я...- парень старательно делал виноватый вид, не очень успешно, впрочем.
   - Всё, больше не буду, - девчонка продолжала давиться смехом. - Правда, Олежка, пойдём уже, а то опять не успеем заехать на страусиную ферму. У охранников пересменка уже закончилась, сейчас ворота на стоянке откроют.
   Она выскочила из-за стола, тряхнув на прощание рыжей чёлкой, и через секунду парочка уже была вне досягаемости застывшей Марины Юрьевны.
   - Вот на страусиной ферме таким самое место, - она поджала губы. - И разве я сказала что-то смешное?
   Я хотел было возразить, что вряд ли, привидения - это очень-очень страшно, и совсем не смешно, но решил не умничать. Тем более что в пансионате есть, оказывается, охрана. С охраной никакие привидения не страшны.
   - Марина, - попытался успокоить жену Борис Андреевич, - дети просто радуются жизни...
   - Радоваться тоже можно прилично! - отрезала Марина Юрьевна. - Наша дочь не намного старше, но не позволяет себе безобразий в обществе.
   Дочь тут же уткнулась в пустую чашку, спрятав от родительницы проскользнувшую в глазах зависть.
   А я почему-то вдруг вспомнил о ночном свидании, которому стал свидетелем. Кто-то же целовался под зелёной надписью 'Выход'! Наверняка - наша невоспитанная парочка, больше в таком приличном обществе некому.
   Тоже завидую?
   - ...Как же теперь сложно найти для жизни надёжного человека... - продолжала причитать Марина Юрьевна, а потом - вполне предсказуемо - бросила на меня короткий цепкий взгляд.
   Я сделав вид, что ничего такого не заметил, и вообще - я не слишком надёжный для жизни человек. Зарабатываю не очень, разведён, небрит, и даже блинчик ем без ножа.
   Тем временем и остальные постояльцы за соседним столиком тоже засобиралась. Пожилой господин, остававшийся всё это время невозмутимым, сложил газету; его компаньонка (или дочь?) привычным движением выкатила инвалидное кресло из-за стола и, пожелав неизвестно кому приятного аппетита, покинула столовую. Мне она сейчас показалась даже моложе, чем при первом взгляде, и ещё красивее.
   Почти тут же встал длинноволосый и молча направился следом. Светочка проводила его своим печальным взглядом, который, конечно же, не остался незамеченным матушкой.
   - Вы меня поправьте, если ошибаюсь, - обращаясь то ли ко мне, то ли к Юлии Сергеевне, сказала Марина Юрьевна таким тоном, что Светочка окончательно вжалась в стул. - Может ли в наше время художник считаться успешным человеком? - Наверное, она имела в виду длинноволосого. А ведь, и правда, похож на художника. - Глупости и юношеские мечты должны остаться там, в этой самой юности. Художники, актёры, музыканты... профессию надо иметь серьёзную, позволяющую твёрдо стоять на ногах и содержать семью. Вот вы, Игорь Николаевич, расскажите о себе. Чем конкретно занимаетесь?
   Мне вдруг всё надоело. Я осторожно вернул на блюдце опустевшую кофейную чашку, посмотрел на несчастную Светочку и неожиданно для себя выдал:
   - Я пишу.
   - Что... пишете? - опешила Сутяжникова.
   - Ну, что пишут... книги, вероятно. О привидениях.
   Честно признаюсь, я с удовольствием отметил, какими огромными могут быть у Юленьки глаза, если её капельку удивить. Впрочем, наблюдать за реакцией моих новых товарищей было уже неинтересно. И над своей выходкой я не стал думать тоже. В конце концов, у меня обязывающая фамилия, и бородка скоро отрастёт.
   Сутяжникова, кажется, растерялась.
   - Юля... Но ведь вы сказали, что работаете вместе в проектной организации...
   - Некоторые и у нас иногда только и умеют, что писать, писать... - почти прошипела Юлия Сергеевна. Быстро пришла в себя, острит, молодец. А я уже чуть не забыл, кто у нас в проектной организации мымра.
   - Приятно было провести с вами такое чудесное утро, - улыбаясь и чуть ли не раскланиваясь, я пошёл к двери. - Благодарю вас, Лидия Ивановна, и передайте мои восторги Леночке, никогда не ел такой изумительной каши.
   Я бы, наверное, продолжал паясничать, но в дверях меня чуть не сшиб влетевший в столовую жизнерадостный дядька пролетарского вида, в шикарных усах и с казённым полотенцем через плечо. Пришлось притормозить перед занятым дверным проёмом. Отлично, ещё один неприличный тип в нашей неприличной компании.
   - Всем физкульт! - проорал дядька. - Лидия Ивановна, попросите Леночку придержать мою порцию. Проспал! Я только окунусь, и сразу сюда. Ёксель-моксель, совсем лето на улице!
   Морж! Я с сочувствием посмотрел на Сутяжникову.
   Выглянула Лидия Ивановна, из-за её спины - раскрасневшаяся Леночка, такая же большая и жизнерадостная, как и спортивный дядька.
   - Доброе утро, Коленька, - Лидия Ивановна явно симпатизировала весёлому моржу. - Для вас, северян, сегодня, и правда, лето! А где же ваш товарищ? Тоже проспал? На него не похоже. Опять вы с ним допоздна играли в шахматы?
   - Самохина тоже ещё нет, что ли? - Коленька пожал могучим плечом. - Не знаю. Вчера он рано спать ушёл, сказал, что не шахматное настроение. Ну всё, побежал. Я быстро. Леночка, греть завтрак не обязательно, я сам кого хошь согрею, - он подмигнул театрально смутившейся Леночке и освободил, наконец, выход.
  
   Поднимаясь к себе, я опять думал о приближающейся старости. Совсем почему-то не тянет искупаться в зимнем море.
   И ещё подумалось: первый день отпуска, а уже такая скука.
   Как же я ошибался.
  
   3. О вреде прогулок на свежем воздухе
  
  
   Заняться в номере было нечем. Wi-Fi работала плохо, мобильная связь ещё хуже. Я, кажется, обрадовался, потому что звонить бывшей жене не хотелось. А надо бы. Ничего, наша дочь разберётся с деканатом сама, без родительских пинков. Тем более, что папаша у неё - 'лентяй и пофигист', права Галка.
   А у меня отпуск! И вообще, я теперь сам по себе. Хочу - ленюсь, хочу - прикидываюсь суперменом. Или, например, писателем.
   Ну, и нахрена было ёрничать? За маньяка уже приняли, на очереди 'клоун'. Настроение испортилось окончательно.
   Я выглянул в окно. С территории на подержанной иномарке выезжали молодожёны. Маленький пухлый парень-охранник закрыл за ними ворота, лениво потянулся и побрёл к кирпичной сторожке. Я оценил уровень защиты нашей обители, послонялся ещё без всякой цели и решил, что надо быть последовательным: активно взяться за отдых, лечение, оздоровление и другие подобные мероприятия. Можно записаться на массаж. Или даже начать закаляться, как сегодняшний весёлый дядька с усами. Хотя что-то пока не тянет.
   Полезно ещё просто подышать морским воздухом. Вон какое солнце! И трава зелёная. А клумба у ворот - сиреневая. Красота.
   А ещё можно съездить в город, или куда там собиралась молодёжь? На страусиную ферму. Ходит же в Бакланах общественный транспорт. Или не ходит? Даже отсюда видно, что столб с жёлтой табличкой у дороги давно заржавел.
   Тогда - дышать.
   Я выудил из сумки мятую ветровку, спустился на первый этаж, обнаружил ещё один выход из здания, со стороны моря, взялся за ручку... Дверь распахнулась, чуть не выбив мне плечевой сустав. Мимо пронёсся всклокоченный, мокрый и полуодетый Коленька. Вот олень! Олень-тюлень. Коленькины выпученные глаза не видели ничего, кроме двери в столовую. Туда он и рванул. Совсем замёрз, наверное.
   Нет, зимние купания - точно не вариант.
  
  
  
   В парке было пусто, только в стороне от дорожки, на самом краю обрыва пристраивал этюдник впавший в немилость к Сутяжниковой длинноволосый художник.
   Никогда не видел, как пишут на пленэре. И, кстати, так и не знаю, как зовут Рафаэля. Ещё там, в столовой, показалось, что мы могли бы найти общий язык, не зря же его демократичный свитер внушал доверие. Я двинул к художнику, но тот вдруг напрягся, засуетился. Стеснительный какой! Пришлось тормознуть и направиться к морю, как и положено нормальному отдыхающему.
   Под ногами похрустывал гравий, перемешанный с крупным песком и колотыми ракушками; в голых ветвях орали какие-то птахи. Всё, как и ожидалось: воздух вкусный, травка зелёная, клумбы сиреневые. Я чуть было не умилился всей этой идиллии, но передумал: умиляться - ещё один признак приближающейся старости. Лучше думать о девушках. Вот хоть об этой, с веслом.
   Днём гипсовая фигура совсем не напоминала привидение. Скорее - музейный экспонат, немножко отреставрированный, покрытый для практичности краской и установленный на надёжный высокий пьедестал. Вблизи девушка показалась ещё мощнее, а вот лицо - примечательное и не типичное для наших женщин. Лицо греческой богини, которая знает что-то, не доступное простым смертным. Наверное, мастер лепил её с античной статуи. А может, с журнального портрета молодой Нонны Мордюковой? Есть в ней тоже что-то такое... Хотя, кажется, во времена моды на девушек с веслами о Мордюковой ещё не слышали...
   За спиной опять грохнула дверь. Я оглянулся и еле успел отскочить, только больно ударился локтем о пьедестал. Мимо нас с девушкой по направлению к обрыву пронёсся чумной тюлень Коленька. Он что-то бормотал и оглядывался на отставших Лидию Ивановну и повариху Леночку. Остальные - Юля с семейством Сутяжниковых - остались на крыльце. Из-за угла вырулил пухлый охранник и не слишком охотно присоединился к бегущим.
   Что же такое увидел Тюлень? Ископаемого морского змея? Русалку?
   И я тоже пошёл к лестнице.
  
  
   Передо мной перевёрнутым гигантским блюдцем лежало сонное море. У берега вода оживала, накатывала пеной на песок и валуны, разбросанные по краям бухты, обнимала полузатопленное основание старой каменной беседки. Наверное, это та самая беседка, которую построили на берегу для девочки Александры. Все эти годы море подступало, подбиралось к изящному строению, потихоньку, по чуть-чуть затягивало добычу в любовные сети...
   Да я поэт, а не писатель! Ха.
   Тюлень тем временем уже добрался до нагромождения камней у правой границы пляжа. Только сейчас я догадался, что это тоже лестница, очень старая, разрушенная и заваленная осыпавшимся грунтом и камнями. Под лестницей в неестественной позе лежал человек. Человек был мёртв.
  
  
   Вызванную 'скорую' за ненадобностью отпустили, потом приехала следственная группа. Зевак, то есть нас, разогнали, пришлось вернуться в дом.
   Следователь выбрал для работы помещение столовой, и первым для опроса вызвал тюленя Коленьку - как свидетеля, обнаружившего тело. Остальные дожидались своей очереди в холле.
   Атмосфера здесь воцарилась не столь печальная, сколько подавленная. Леночка плакала. Лидия Ивановна перекладывала рекламные брошюрки - со стойки на журнальный столик, с журнального столика на стойку. Сутяжникова громко и возбуждённо что-то шептала то дочери, то притихшей Юлии Сергеевне. Лоск с наших дам слетел моментом, утренние наряды казались сейчас неуместными, особенно декадентская юленькина сеть, в которую она нервно куталась.
   Я, как и остальные мужчины, просто помалкивал. Ёрничать давно расхотелось. Совсем не весёло отпуск начинается: с несчастного случая, 'скорой' и опергруппы.
   Как стало понятно из разговоров, погибшим оказался тот самый припозднившийся к завтраку отдыхающий Самохин. Несмотря на серьёзные повреждения, постояльцы-старожилы Самохина узнали сразу, хотя вряд ли в его внешности было что-то особенное. Всё, что я сам успел рассмотреть - при жизни Самохин был человеком лет пятидесяти, не высоким, не маленьким, с животиком и наметившимися залысинами. Да, ещё он носил очки - они валялись на песке рядом с телом, разбитые и присыпанные землёй. Вполне интеллигентный человек, Марина Юрьевна даже рассматривала его поначалу в качестве претендента на руку Светочки. Это я уже додумал, наверное, но так показалось из обрывков услышанного. Только оказался Самохин не очень подходящим женихом, он работал в каком-то провинциальном городке учителем музыки (музыканты, помнится, тоже не слишком приличные люди), а потом ещё умудрился подружиться с простоватым тюленем Коленькой. Этого Марине Юрьевне было достаточно.
   Сейчас она продолжала болтать, и время от времени вставляла в свои речи что-то о привидениях, по-моему, даже связывала происшествие с ними, и ещё почему-то с историей семьи промышленника Колычева. Я вдруг пожалел, что утром не дождался легенды. Все понимали, о чём речь, а я не понимал.
   Когда в холле появились направлявшиеся на прогулку господин в коляске и его спутница, и Марина Юрьевна бросилась к ним с трагической новостью, я решил, что пора заполнять пробелы в знаниях.
   - Светлана... - я обратился к Светочке, вроде бы, мягко, но она вздрогнула и быстро отвела взгляд от опального Рафаэля. Эх, не светит тебе, девочка, ничего. Не похоже, что ты его хоть немножко интересуешь. Зато наша грозная матушка не дремлет, не забывает сюда поглядывать. Писатели, к счастью, её тоже не устраивают. - Светлана, не расскажете легенду, про которую тут все вспоминают?
   Светочка успокоилась и послушно ответила:
   - Да это просто фольклор, легенда. Якобы бухта, у которой построен наш пансионат, считается нехорошей. За мысом начинаются скалистые места, там никогда никто не рыбачит и не купается. А в одном из затопленных гротов живёт морская дева, или русалка, не знаю. Когда-то она была простой девушкой, рыбачкой. Её обманул возлюбленный, женился на другой, и девушка погибла. То ли сама утопилась, то ли была не в себе и просто оступилась и упала в море со скалы. Много же таких легенд.
   - Местные эту деву, конечно, боятся...
   - Да. Потому что иногда по ночам она выходит на берег и уводит за собой мужчину, если такой вдруг попадётся. Забирает в мужья. А тот, кто пытается сопротивляться, всё равно погибает, падает с обрыва, например. Но так случается редко, потому что дева очень красива, мужчины забывают обо всём и сами идут за ней. А если деве-русалке попадаются женщины, она их сразу тащит в свой грот и держит в заточении, чтобы не стали соперницами.
   Интересно. А ведь я, кажется, про русалку тоже подумал, когда увидел ошалевшего тюленя Коленьку.
   Я вдруг наткнулся на насмешливый взгляд Юлии Сергеевны. Вот ведь вредная девица! Может, я собираю материал для будущего романа! И вообще, нечего подслушивать.
   - То есть вы думаете, Света, что Самохин спасался от морской девы, поэтому упал? - Светочка на мой тон не обиделась, только пожала плечами: это просто сказка. - Подождите, с легендой понятно, а при чём тогда Колычевы? Ну да, построили в нехорошем месте дом... Значит, кого-то из них тоже уволокли на дно?
   Ответить Светочка не успела - к следователю вызвали Марину Юрьевну, и та потащила за собой всё семейство.
   Из столовой вышел Тюлень. Он уже пришёл в себя и не выглядел больше чумным. Впрочем, не знаю, какой бы у меня самого был вид, если бы случилось одним прекрасным солнечным утром наткнуться на труп. Тем более, на труп товарища.
   Тюлень тут же выдал нам страшную следственную тайну: смерть Самохина по предварительным данным наступила несколько часов назад, ночью. Когда до меня дошла очередь давать показания, то, конечно же, среди прочих был задан и вопрос: что я делал между нулём и двумя часами. Я чуть замешкался, ведь не смотрел на часы, когда маялся бессонницей, болтался по спящему пансионату, курил и изучал с балкона статую-привидение. А потом вообще... подглядывал за сумасшедшими влюблёнными, ещё и попался караулившей меня Юленьке. Не признаваться же следователю, к происшествию вся эта эротика отношения не имела.
   Я ответил, что спал. А в пансионат прибыл только вчера вечером, и с погибшим познакомиться не успел. На том и был отпущен.
   А если Юлия Сергеевна расскажет о моих ночных брожениях? Даже наверняка расскажет. И получится, что я от следствия что-то скрываю. Вот ведь чёрт!
  
  
   Не знаю, сдала ли меня Юля, но на допрос больше не вызвали. Следователь уехал, пообещав появиться здесь завтра, чтобы застать молодожёнов.
   Рафаэль, которого на самом деле звали не Рафаэлем, а Григорием, так и не вступил ни с кем в разговоры и вернулся со своим этюдником в парк. Охранник убежал на рабочее место. Остальные расходиться почему-то не торопились, продолжали слушать причитания Лидии Ивановны: о бедном Самохине, которого какой-то чёрт понёс ночью гулять на берег; о том, как же теперь искать его родню; о нехорошей рекламе для пансиона (о да, для бутик-отеля!); о давно развалившемся ограждении на опасном участке; о деле, заведённом по поводу несчастного случая, предстоящих проверках... Обращалась Лидия Ивановна всё больше к пожилому господину и его спутнице. К моему удивлению, эта пара оказалась не просто семьёй, папой с дочкой, например, а мужем и женой. Не думал, что встречаются ещё такие неравные браки. Как зовут господина, я прослушал, а вот женщина обладала довольно редким теперь именем: Любовь, престарелый муж называл её Любушкой. Занимали супруги дорогой двухкомнатный люкс на первом этаже.
   Вообще, за несколько часов, проведённых в обществе, я стал обладателем целой горы бесполезной и ненужной информации. Зачем мне знать, что и Самохин, и Тюлень тоже прибыли сюда по профсоюзным путёвкам? И что молодожёны просто путешествовали, в 'Девушке' остановились всего на несколько дней. А Сутяжниковы увидели по телеку документальный фильм про возрождение наших морских курортов, очень прониклись, даже отыскали в интернете какие-то статьи про эти места. И нисколько не жалеют, что повелись на рекламу...
   - Есть хочется, - сказал вдруг Тюлень.
   Леночка перестала хлюпать красным распухшим носом и посмотрела на нас дикими глазами:
   - Божечки, а обед-то! Говорила же, не надо занимать столовую. А у меня только куриный бульон готов, зелень быстро добавить, и всё. Еще можно сделать омлет...
   - С помидорами! - Тюлень помялся и добавил безнадёжно: - И сто граммов бы.
   Леночка так стрельнула в его сторону глазом, что можно было не сомневаться: у неё на кухне найдётся заначка, и наверняка не сто грамм, а побольше.
   А меня омлет не вдохновил. И вообще, пора выбраться город. Там и кафешки есть, и от ста грамм я сейчас не отказался бы, и от дозы городского смога тоже. Что-то перебор у меня сегодня с морским воздухом.
  
  
   - Чехов! - от ворот, на ходу застёгивая куртку, бежала Юля. Умеют женщины быстро переодеваться, если очень надо. - Игорь Николаевич, подождите. Вы в город? Обедать?
   Кажется, теперь уже нет.
   Я придал голосу беззаботности:
   - Нет, хочу просто погулять вдоль берега, полюбоваться окрестностями и достопримечательностями.
   - Ну да, с этим здесь всё в порядке, даже русалки имеются, - Юленька перешла на шаг и мило улыбалась: - Что же вы так и не дослушали до конца историю дома? Марина Юрьевна всё замечательно описывает, в красках, не хуже Борисандреича. На парочку романов вам точно хватит. Может, всё-таки в город? Я бы по дороге рассказала.
   В животе голодно и зло булькнуло. Хорошо бы среди достопримечательностей найти кафе или хотя бы столовку.
   Я тоже мило улыбнулся:
   - Я и сам могу рассказать, прямо сейчас, хотите? - Мы остановились у ржавого столба. На табличке едва угадывались цифры и автобусный значок 'А'. - Приезжали, значит, сюда Колычевы каждое лето, жили у артельного атамана Кавьяра. Девочка Саша всё так же дружила с его детьми. В тот год, когда семья впервые остановилась в собственном доме, старший сын Кавьяра Лёнька - а он к этому времени стал вполне взрослым - вдруг взял, да в Сашеньку и влюбился. Она ведь тоже не осталась ребёнком, расцвела и похорошела. И, конечно же, любовь их была взаимной. Только никто бы не дал разрешение на такой брак. И ещё имелось одно обстоятельство: Леониду Кавьяру уже сосватали в посёлке невесту, свадьба намечалась на осень. Но влюблённые не могли жить друг без друга. Стали встречаться тайно. А потом Лёнькина невеста обо всём догадалась. Надо сказать, что это была решительная и гордая девушка, других среди рыбацких дочерей не водилось...
   Я сам себе удивлялся, но продолжал нести ахинею и с удовольствием наблюдал, как у Юли вытягивается личико.
   - ...Выследить нашу парочку оказалось делом не слишком сложным: встречались они в той самой беседке на берегу. А спускаться к беседке надо по крутой каменной лестнице, в темноте это иногда бывает опасным... В общем, если коротко, все умерли, - я быстро поставил в драме точку и полюбовался эффектом. Неужели угадал? Зная местный фольклор, угадать несложно. - Юлия Сергеевна, вы уверены, что автобусы сюда ходят? Может, лучше на такси? Дать Мишин телефон?
   - У меня есть... - Юля мотнула головой, будто отбросила какую-то мысль, и стала прежней Юлией Сергеевной. - Со связью здесь плохо, сами-то пробовали? Если только повыше подняться, на горку...
   - На дерево ещё можно...
   Юля удивлённо вскинула глаза - неожиданно, невероятно голубые, прозрачные... и я вдруг осёкся.
   - Приятного аппетита, - я пошёл в сторону домиков, и сам себе я был противен. У крайней хатки оглянулся. Юля одиноко топталась на дурацкой остановке и воевала с телефоном. Отсюда её фигурка показалась совсем маленькой.
   Я, как выясняется, не просто клоун, я - злой клоун.
  
  
   На берегу пахло рыбой и прелыми водорослями. Погода быстро портилась. С моря задул ветер, погнал барашки и растрепал валявшиеся на берегу обрывки выгоревшей рыбацкой сети.
   По кромке прибоя шла босая девушка. Трудно было рассмотреть её лицо, и всё же я знал, что девушка красива. Сильные ноги, гибкое тело, змейки каштановых волос, тонкое платье. Греческая богиня. Дочери рыбаков тоже бывают похожими на богинь.
   Богиня подошла совсем близко, подняла голову. Глаза её были тёмными и влажными, в них плавилась уже тающая боль и торжество. И спокойствие - страшное, необратимое. Девушка отвернулась и зашла в воду...
   Я прогнал видение. Вот сяду за ноут и напишу роман, как грозился. О вечном, всегда прекрасном море, об обманутой любви, тайных ночных встречах. О том, как сладко видеть смерть врага, и как иногда совсем не страшно принимать последнее решение... Прямо сегодня и начну писать. Только съесть бы, в конце концов, хоть что-нибудь. Ещё рюмочка не будет лишней, замёрз, как собака. Это тюленям зимой не холодно, и ещё брошенным невестам, их греет жажда мести.
   Я заставил себя встать с перевёрнутой облезлой лодки и пошёл обратно в цивилизацию, обедать и писать роман.
   Почему-то цивилизация никак не обнаруживалась. Какой-то морок водил по кругу, тянул обратно к морю. Я бродил между неухоженными домишками, путался в заросших бурьяном переулках, возвращался из очередного тупика на берег, злился, а найти дорогу, с которой сюда свернул, не получалось.
   Люди покинули эти места? Ни птички, ни котёнка - никого. Будто попал в параллельную реальность.
   Совсем ведь не смешно, скоро темнеть начнёт.
   Хочу домой, в свою маленькую, неликвидную, неотремонтированную однушку у Сортировочной. Там день и ночь за окном бряцают железом составы, и станционные диспетчера бубнят что-то противными голосами. И до работы далековато. И экология не очень. Зато там тепло, можно по телефону заказать пиццу, а в барчике припрятана бутылка 'Кристалла'. И никакого морского воздуха...
   Да что ж такое?!
  
  
   Я уже паниковал, когда наткнулся на свеженький плакат: 'Сборные щитовые дома. Монтаж. Вывоз мусора. Тел. +7.....'. Я обрадовался незнакомым сборщикам, как родным - да здесь просто дачи! Не сезон, вот и нет никого. Цивилизация где-то рядом.
   А потом я увидел, наконец, первого человека: совсем старый высохший дед тянул за собой козу. Я рванул к ним. Коза вдруг пошла на меня, выставив рога. Не глянулся я ей, что ли? Вид у меня сейчас совсем не цивильный, это правда, глаза безумные, щетина опять же...
   Не обращая внимания на боевую козу, я бросился к деду:
   - Скажите...
   Но тот уже с подопечной справился и как-то шустро скрылся за ближайшим сараем, только зыркнул через плечо, что-то проскрипел сердито. Показалось: 'Тикай, сынку'. Куда тикать? От кого тикать? Что за бред вообще? У меня температура?
   Я точно знаю, на что потрачу следующий отпуск, если доживу, конечно. На ремонт маленькой, неудобной, неликвидной, такой родной квартиры. И больше никаких курортов.
  
   4. Дежавю
  
  
   ...Погоня была близко. Казалось, затылок вот-вот обожжёт чьё-то мерзкое дыхание, а мои шейные позвонки хрустнут в чужих скрюченных пальцах. Скулы свело от ужаса, но поделать я ничего не мог, ноги не слушались. 'Тикай, сынку!' Да не тикается, блин!
   Я беспомощно огляделся. Двор с облезлыми блочными двухэтажками показался не совсем безжизненным: на верёвках сохло бельё, а за костлявыми силуэтами деревьев кое-где светились окна. Позвать на помощь не получилось - голосовые связки, как и ноги, тоже не слушались.
   А потом мне показалось, что кто-то тихонько поёт. Я пошёл вперёд, медленно, как сомнамбула. 'Расцвета-а-ли яблони и груши...' Женщина в куртке, наброшенной поверх домашнего халата, качала на верёвочных качелях ребёнка. Женщина равнодушно посмотрела на меня и отвернулась. 'Поплыли-и-и туманы над рекой...' Я перевёл взгляд на ребёнка и вздрогнул: на качелях, болезненно сжавшись, сидела худенькая девушка, совсем уже взрослая. Её синюшные губы растянулись в улыбке...
   Ноги мои вдруг ожили, понесли меня прочь от качелей. Так вот же она - дорога, которую никак не удавалось найти! Впереди видна уже кирпичная сторожка, фонарь над воротами...
   'Сюда, сюда! Он здесь!'
   Я опять рванул. Бросился влево, чуть не переломал в канаве ноги, лёг, затаился. Преследователи пронеслись мимо, топот стих, а я пошёл, теперь уже не разбирая дороги, и вдруг обнаружил, что стою на самом краю скалы, над беснующимся морем. Снизу позвали еле слышно: 'Давай, иди, ну же!' Голос был мягкий, нежный. Я шагнул...
   Пульс забил в висках, и эта отвратительная барабанная дробь вырвала меня из кошмара.
  
  
   Я слушал завывания ветра за окном и пытался сфокусировать взгляд на потолочной лепнине. Это мой номер, а значит, я всё-таки домой добрался, и вчерашний безумный день пережил.
   Сердце потихоньку успокаивалось, но думать было больно. Не получалось разделить настоящие события от ночных кошмаров, особенно с того момента, как я покинул берег в надежде перекусить и согреться. Кажется, долго плутал, а потом встретил деда с боевой козой. Да, дед точно был. Они с козой сбежали, но я пошёл следом и сумел выбраться в жилую часть посёлка, даже наткнулся на продуктовый магазин. Только был он закрыт по причине позднего часа, зато рядом работало кафе с милой вывеской 'Приют'.
   Внутри оказалось темновато, не очень чисто, но тепло, а на полочке раздачи ждал моего прихода последний бутерброд с маслом и копчёной рыбинкой. Но главное - здесь были живые люди. Крашеная девица за стойкой строчила что-то в телефоне, в самом углу 'отдыхала' троица хануриков. Люди!
   Девица лениво на меня глянула, отложила телефон и потянулась за пивной кружкой. Я мотнул головой: пива не хотелось, а хотелось чего покрепче. Девица так же невозмутимо достала пластиковую бутылку: 'Коньяк. Домашний'. Я сделал вид, что поверил.
   Что, что было потом? Наверное, я не понравился ханурикам, и они за мной гнались до самого пансионата. Или это гнались не они? Или вообще никто не гнался?
   Я застонал от очередного приступа мигрени: кто-то, громко топая, пробежал по этажу в сторону лестницы. Одни олимпийцы вокруг! Моржуют, бегают трусцой, а потом не очень трезвым гражданам снятся погони с хануриками и крашеными барменшами.
   А девушка с синюшной улыбкой?! Придорожная канава, обрыв, штормящее море, голос... Поплыли туманы над рекой...
   Ну и что, сон, не сон, мало ли, где меня вчера носило. Сейчас я жив, только немножко болен. Не надо просто пить всякую дрянь. А надо встать, умыться, сходить за аспирином к строгой Лидии Ивановне, а потом забраться на самое высокое дерево (если получится), вызвать Мишу и отправиться в город на поиски авиакасс. Отпуска мне хватило, спасибо.
   Как я вообще умудрился не ошибиться номером? А вдруг опять ломился к Юлии Сергеевне?! Я представил удивление в голубых глазах... Лунатик! Маньяк!
   Я кое-как привёл себя в божеский вид - для выхода в свет, и тут только увидел, что крышка моего ноутбука поднята. Я вчера ещё и работал?
   В компьютере был открыт вордовский файл. Я быстро пробежался по тексту.
  
   '...Огоньки исчезли за мысом, и уже невозможно было различить, где кончается вода и начинается небо. Саше показалось, что прибой теперь слышен совсем слабо, а лодка уходит всё дальше от берега.
   - Анюта, ты сказала, что это рядом, а мы плывём, плывём... - Саше вдруг стало страшно. - Лёня точно ждёт в этих скалах?
   - Да.
   - Зачем? Почему там?
   - Потерпи.
   Анна перестала грести, тяжело посмотрела на силуэт разлучницы...'
  
   Я в панике захлопнул крышку. Это уже слишком. Я сочинял ночью финал трагедии Колычевых, даже имя сопернице придумал, вот идиот! Ничего я не собирался сочинять, это была шутка...
   Не собирался, но писал. Ночью. Пьяный.
   Не помню, совсем ничего!
  
  
   В коридоре больше никто не бегал, было тихо и пусто. У двери обнаружилась брошенная тележка с какими-то бутылочками, а на полу валялась швабра. Радуясь, что разминулся с горничной, я побрёл к ресепшн, однако Лидии Ивановны там не застал. Наверное, она всё ещё кормила жильцов завтраком. Попадаться на глаза соседям не хотелось, но я уже так размечтался об аспирине, что плюнул на всех и осторожно заглянул в столовую. Результат тот же: никого. На столах стояли чашки с горячим чаем, бормотало радио, а людей не было, и на кухне тоже. Команда внезапно покинула 'Летучий голландец'.
   Я стащил с большого блюда кусочек ветчины, вспомнил о вчерашней копчёной рыбинке, поморщился, но ветчину съел; немножко поудивлялся, почему сегодня нет знаменитой леночкиной каши; зачем-то пересчитал слоников в буфете - как и положено, семь... а потом догадался, куда делся народ: голоса доносились со стороны лестницы, у выхода к морю.
   Не знаю, буду ли я теперь всю оставшуюся жизнь ходить на голоса, но сейчас я опять пошёл, потому что под ребром кольнуло от плохих предчувствий.
   У двери негромко разговаривали наши женщины - Юля, мадам Сутяжникова с дочерью, какая-то девчонка в синем халатике, наверное, та самая горничная с этажа. В сторонке бледную Лидию Ивановну успокаивала Любушка, а забытый всеми господин в коляске мрачно изучал в окне непогоду. На моё появление вся эта компания не отреагировала, только Лидия Ивановна оторвала ладони от лица, как-то нехорошо на меня посмотрела, хотела что-то сказать, но только судорожно всхлипнула и махнула рукой в сторону берега.
   Собственно, я и так догадался: произошло что-то очень плохое. Опять... несчастный случай?
   Я не стал спрашивать: кто? Идти не хотелось, но я шагнул под гадкий мокрый снег - а ещё говорят, что здесь в феврале всегда весна! - и направился к пляжу, туда, где должны были сейчас находиться мужики.
   Конечно, они были там, внизу: Григорий и вчерашний колобок-охранник - оба мокрые с головы до ног; растерянный Борис Андреевич; какой-то незнакомый человек в отсыревшем ватнике. И ещё один лежал на песке... Ветер трепал кусок мешковины, которой он был накрыт, и я никак не мог заставить себя оторвать взгляд от сизой ступни.
  
  
   Обнаружил Коленьку дворник. Наверное, сегодня санитарный день, вчера никаких дворников и горничных не наблюдалось... Волны изрядно побили окоченевшее тело утопленника о ступеньки беседки, и сразу трудно было понять: захлебнулся он, когда плавал в такой шторм, или умер от удара головой о склизкие камни ещё при заходе в море.
   Если честно, я был рад, что проспал, и не мне пришлось вытаскивать Коленьку из воды. Не то чтобы я боялся покойников... Не хочу видеть, как море равнодушно играет телом мёртвого тюленя. Всю ночь играло. Пусть лучше он останется для меня весёлым дядькой, мечтающим о рюмочке и омлете с помидорами.
   ...Мы сидели в холле, следователь занял столовую. Всё, как вчера. И свидетели в том же составе, обслуживающий персонал не в счёт. Ну, почти в том же составе... Хотя нет, ещё отсутствовала повариха - отпросилась до обеда. Наверное, будет горевать, когда узнает...
   Голова без обещанной таблетки всё ещё раскалывалась. Тревожить Лидию Ивановну я не решился, её саму сейчас отпаивали валокордином. К тому же я всё утро чувствовал некую враждебность со стороны присутствующих. Наверное, вчера я всё же что-то натворил. Не могу сказать, что это сильно расстраивало, не до того. Только вот... Меня упорно игнорировала Юлия Сергеевна, один раз сюда глянула, да так, что я почувствовал себя каким-то предметом, и это почему-то серьёзно задело. Вспомнить бы, что было вечером!
   Молчание в холле долго никто не нарушал. Марина Юрьевна попробовала это исправить, подняла было тему ночных встреч с морской девой, но супруг взял её за руку, заставив замолчать. Я даже немножко удивился, не ожидал от Бориса Андреевича.
   Однако бесконечно сидеть в тишине такие дамы не умеют.
   - А где Антонина с Олегом? Им же за ужином передали, что нужно встретиться со следователем.
   Лидия Ивановна встрепенулась, видно, вспомнила, что она здесь за главного:
   - Они ещё затемно уехали на грязевые вулканы встречать рассвет. Обещали быстро вернуться.
   - Сомневаюсь, - Марина Юрьевна поджала губы. - Молодёжь теперь необязательная.
   - А помните, что сказал Николай Петрович, когда Олегу за ужином сообщили о следователе? - неожиданно поддержала разговор Юля. Все непонимающе посмотрели на неё. И я тоже: кто такой Николай Петрович? Ах да, наверное, это Коленька... - Он тогда сказал, что тоже пойдёт ещё раз к следователю. Вроде бы вспомнил что-то о Самохине, или о каком-то разговоре с ним.
   - Вот и 'встретился' сегодня, - зло съязвила Марина Юрьевна. - Не надо было пить, 'Пьяный на воде - быть беде'. Я вообще не понимаю, как можно лезть зимой в море, в шторм, да ещё и подшофе!
   - Да, зря Леночка ему налила, - растерялась Лидия Ивановна. - Но ведь совсем немного...
   Упс. Что-то щёлкнуло в голове, пока совсем слабо. Я лихорадочно погнался за ускользающей мыслью. Коленька что-то хотел сегодня сообщить, что-то о погибшем Самохине... Пойматься мысль не успела - на допрос вызвали меня.
  
  
   Следователем был мужчина средних лет, худощавый и какой-то незаметный. Только вчера я с ним общался, а сегодня бы прошёл мимо и не узнал. Таким шпионами хорошо работать. Фамилия незапоминающаяся, имя-отчество тоже. Впрочем, у меня с именами вообще проблемы, оказывается. И зря, хотя бы поэтому меня в разведчики не примут. Может, это от переутомления? Скорее, от домашнего коньяка. А следователь похож... на кого же он похож? Не на Штирлица точно. А может, похож...
   - Итак, - Штирлиц закончил вносить мои данные - второй раз за вторые сутки, - когда и где вы познакомились с погибшим Гончаром Николаем Петровичем?
   С каким гончаром? Не знаю я никакого... А, это, наверное, Коленька, Николай Петрович. Я всё так же туго соображал.
   - Вчера утром познакомился. Здесь.
   - И раньше с ним никогда не встречались? Ну, хорошо. И какие у вас с ним были отношения?
   - Никаких. Почти не разговаривали даже, - я отвечал старательно. В конце концов, у каждого своя работа.
   - Хорошо, оставим пока, - Штирлиц покладисто кивнул. - Что вы вчера делали с двадцати до двадцати трёх часов?
   Ого, а ведь и ответить толком не могу!
   - Я не помню...
   Я вдруг подумал, что на месте следователя такого свидетеля немедленно бы арестовал, во всяком случае, перевёл бы в категорию подозреваемых. Не важно, в чём подозреваемого, но ведь правда странно: человек не помнит, что было несколько часов назад.
   Однако Штирлиц остался невозмутим, порылся в своих бумажках и достал одну.
   - Будем восстанавливать события вместе, не против? В девятнадцать пятнадцать вы вернулись... Откуда, кстати?
   - Из посёлка... Я гулял.
   - Хорошо. Гуляли. Вернулись в девятнадцать пятнадцать и устроили на проходной драку с охранником.
   - Драку?! - я возмутился. - Да я просто взял его за шкирку и тряхнул разик...
   - Вспоминаете, значит?
   И правда, что-то такое, кажется, вспомнил. Колобок в камуфляже не хотел меня пускать. Наверное, не узнал. Впрочем, представляю, какой имел вид, никто на его месте не пустил бы. Только драться с этим пацаном ни за что бы не стал, я его в два раза больше. Солдат ребёнка не обидит.
   -...Потом вы зашли в столовую, где, по словам свидетелей, приставали к дежурной, - продолжал Штирлиц, - ходили за ней по пятам и выкрикивали что-то по-французски.
   Я приставал?! Дежурная - это Лидия Ивановна? Не может быть. И не знаю я никакого французского! 'Лямур' помню, 'мерси' ещё...
   -...От ужина вы отказались под странным предлогом: вы заявили, что пишете роман, и у писателей от овсянки бывает несварение, и это плохо отражается на творчестве. Между прочим, как я выяснил, на ужин были сырники со сметаной. Но оставим. Погибший, гражданин Гончар, тоже, кстати, нетрезвый, спросил, о чём роман, на что вы ему ответили... читаю дословно: 'Про вас всех и пишу. Я акын, что вижу, о том пою', после чего запели что-то о тюленях, - в холодных штирлицевых глаза впервые за время допроса промелькнул интерес: - Песню про тюленей помните?
   Да, песню про тюленей помню. Из фильма 'Последний дюйм'. 'В далёкой северной стране, где долгий зимний день, в студёной плещется волне маленький тюлень'. Дочке часто пел, когда спать укладывал. А вчера, значит, пел большому Тюленю...
   Мне стало совсем нехорошо, хотя куда уж хуже. Вот почему на меня все так реагируют! А ведь раньше я считал себя человеком миролюбивым и приличным. Даже Галка считала миролюбивым. Лентяем и пофигистом - да, но не скандалистом.
   -...Гражданин Гончар на вас бросился, остальные жильцы драку остановили, а вас отвели в номер. Всё правильно? Так вот, что вы делали дальше?
   Я мрачно молчал. Что делал, что делал - роман писал!
   А ведь я, кажется, попал. Куда, во что, не важно. Да в подозреваемые!
   - Почему вы спрашиваете? Я, правда, почти ничего не помню. Вы... вы меня в чём-то обвиняете? Думаете, это не несчастный случай?
   - Мы проверяем все версии. Я думал, писатели о таких вещах знают, - Штирлиц, кажется, ухмыльнулся. Вот гад. - Игорь Николаевич, прошу вас из города пока не уезжать. Путёвка рассчитана на двадцать один день, так? Можете спокойно отдыхать. Если понадобитесь, мы с вами свяжемся.
  
  
   После допроса я сразу ушёл к себе. Созерцать картину 'Свидетели в холле, следователь в столовой', ставшую уже привычной, я сейчас был не в состоянии.
   И ещё мне надо было подумать.
  
   5. Спасение утопающего - дело рук самого...
  
   В том, что подозреваемым в смерти гражданина Гончара Н.П. назначат именно меня, сомнений не осталось. Один нетрезвый отдыхающий на почве личной неприязни утопил другого, такого же нетрезвого.
   При желании логическую цепочку можно продолжить: Самохин тоже не сам свалился с обрыва. Мог главный подозреваемый ему помочь, даже если утверждает, что с погибшим не знаком, и ничего такого не помнит? А у этого подозреваемого с памятью проблемы! Возможно, он ещё и лунатик, или даже шизофреник. Моя бывшая, кстати, мстительно заявила на прощание, будто бы наукой доказано: одинокие мужчины долго не живут, а пока не помрут, часто и продолжительно болеют, и наверняка головой болеют тоже.
   Сама на развод подала, а виноватым во всём теперь считаюсь я.
   Ну и пусть, одному жить совсем не плохо, никто мозг не выносит - хоть здоровый, хоть не очень.
   Так вот, курил этот одинокий мужчина ночью на балкончике... А никотин усугубляет недуги, и душевные тоже. Курил, а потом вдруг принял бледную девицу на постаменте за призрак, тут его больную голову окончательно замкнуло, и поплыли туманы... Пошёл он в смятении бродить по саду, там и сбросил с горки первого встречного.
   Но этого не может быть! Юлечка Сергеевна сколько угодно может намекать на непотребности, которые я в ту ночь якобы вытворял, но точно знаю: никаких амнезий со мной не случалось, пока сдуру не продегустировал 'приютский' коньяк. А коньяк был вчера, а не позавчера, так что с Самохиным точно ничего такого у меня быть не могло.
   А с Тюленем, значит, могло?
   Ну хорошо. Утопил я его на почве личной неприязни. Тоже в воду полез, чтобы поплавать, а заодно и утопить? Не верится что-то. Даже если я, подогретый алкоголем, плюнул на некупальный сезон, всё равно странно - плаваю я не очень.
   Тогда так: стукнул камнем Тюленя по голове ещё на берегу, а потом затащил в море, чтобы сымитировать несчастный случай и ввести следствие в заблуждение. Но я должен был промокнуть, хотя бы кроссовки промочить, и они до утра бы не высохли. Джинсы тоже высохнуть не успели бы. Разулся? Разделся? Всё аккуратно сложил на песочек... Штирлицу такой расклад не покажется бредом, ему надо дело закрывать. Его начальство вряд ли поверит в версию с ночными русалками. Да и в несчастный случай трудно поверить, слишком много случайностей для такой небольшой территории, и в течение всего двух дней.
   Дело закроют, нашему следователю дадут медаль, или премию, тоже неплохо. А моя дальнейшая судьба никому не интересна.
   Значит, буду защищать себя сам. Либо попробую доказать, что это всё-таки нелепые совпадения, либо буду искать настоящего преступника. И преступник этот где-то рядом.
   Всё это успело пронестись в голове, пока я поднимался на свой второй этаж. Общение со следствием действует на подозреваемого не хуже аспирина - просветленное сознание начинает работать с компьютерной скоростью.
   Компьютер, компьютер... Что-то в номере вдруг показалось не так. В солнечном сплетении неприятно щекотнуло. Я осторожно осмотрелся, но ничего особенного не обнаружил. Просто убрано всё, постель по-другому заправлена. Когда сюда шёл, тележки в коридоре уже не было, значит, горничная работу на нашем этаже закончила. Её, кстати, вместе с дворником следователь самыми первыми отпустил, сто раз успела всё перемыть.
   Это уже нервы. Придётся просить у Лидии Ивановны вместо аспирина валерьянку... Вот оно! Ноутбук! Он там же, на столе, где я его утром и оставил, только почему-то открыт. Я точно помню, что захлопнул крышку со психу, когда наткнулся на свою страшную историю про девочку Сашу. Может, это горничная решила стереть пыль с клавиатуры? Странно, никогда не слышал о таких старательных горничных. И трогать личные вещи им, кажется, запрещено.
   Тогда кто мог рыться в моём компе? А ведь я вчера вечером, кажется, плёл невесть что о своём гениальном романе, полную чушь. 'Про вас всех пишу', что-то такое. А если это убийца решил проверить, не накатал ли наблюдательный писатель чего опасного? Зайти в номер мог кто угодно, не только обслуживающий персонал, потому как есть у меня дурная привычка - не запирать двери. А кто этот 'кто угодно'? Любой! Для допроса народ собрался в холле не сразу. Да и позже, когда следователь меня долго мучил, кто-то из ожидающих запросто мог отлучиться.
   А вдруг это у меня паранойя, и никому дела нет до моих литературных изысков? Или вообще ноутбук я сам оставил открытым. Закрыл, открыл... Частичная амнезия. Одинокие мужчины долго и продолжительно болеют головой...
   Или это всё-таки горничная?
   Или нет?
   Да, спасать себя пока не получается.
   Надо попробовать поймать того любознательного, если он существует, конечно. Например, оставить под крышкой волосок или ещё что-нибудь не очень заметное. Исчезнет - значит я был прав, кто-то мою писанину изучает. Так частенько поступают в детективах сыщики и шпионы. Решено!
   Хоть на чём-то остановившись, я немного успокоился и начал соображать, какую бы ловушку соорудить для преступника... и зачем-то снова сунулся в роман. Завис, как дурак, на последнем эпизоде: куда бы лучше вставить убийство Лёньки Кавьяра - до гибели Саши или после? Чёрт!
   Надо сбрить дурацкую бороду. Не сделает она из меня Чехова, только самого сбивает с толку.
  
  
   Я уже собрался открыть воду, когда вдруг показалось, что щёлкнул входной замок - а щелчок у моего замка характерный, помню. Так утверждала одна девушка с абсолютным музыкальным слухом. Я замер, а потом быстро спрятался за полуоткрытой дверью ванной комнаты. Зачем я это сделал, объяснить бы не смог. Просто стало не по себе. Я тут ищу способы спастись от тюрьмы, а ведь могу и до такого будущего не дожить - где-то рядом бродит убийца! Не очень верится, что это мифическая русалка.
   Сердце ещё раз нервно бухнуло и затаилось. Я стоял, неудобно вжавшись в угол, и пытался уловить хоть что-то, происходящее в комнате, но слышал только, как за окном скрипит под разгулявшимся ветром голая зимняя акация.
   Прошла минута, две, или целая вечность, не знаю, а ничего не происходило. Паника стала отпускать. И что, так и буду здесь торчать, как дурак, с зажатой в руке бритвой? Может, замок и не щёлкал вовсе, мне показалось. Или это сквозняк, сам же вчера озвучивал для Юлии Сергеевны версию про сквозняк ...
   Входная дверь скрипнула, теперь явно.
   - Игорь Николаевич, вы дома?
   Юля!
   Отзываться я почему-то не стал, зато из ступора вышел - точно, дурак! Пугливая лань.
   Я осторожно выглянул в дверную щель: гостья обошла комнату по периметру, на несколько секунд исчезла из поля зрения, появилась снова, постояла у стола, а потом медленно направилась к ванной. Она была так близко, что я уловил аромат чуть горьковатых духов. Моё вновь ожившее сердце заколотилось предательски громко. Сейчас я буду позорно разоблачён... Но Юля ничего такого, наверное, не заметила, потому что вернулась к столу и склонилась над открытым ноутбуком.
   Я некоторое время тупо изучал её маленькую, обтянутую джинсами, нахально выставленную попку - пожалуй, те тоненькие розовые брючки мне понравились бы больше... А потом тихо покинул убежище и подошёл к гостье почти вплотную. Юля продолжала читать и опасности не чувствовала.
   - Можно нескромный вопрос...
   Задать вопрос я не успел - девчонка дико оглянулась и шарахнулась к двери. Я был к такому повороту готов и бросился наперерез. Юля заметалась по комнате, я не отставал. Мы, как два идиота, молча закружили вокруг стола. Грохнул о подоконник мешавший бегать стул, с консоли полетела китайская ваза. Под ногами противно захрустели раритетные осколки, но мне было плевать, закипающая в голове кровь отбивала только одно: догнать, поймать, зажать, чтоб не вырвалась.
   Юля неожиданно сбила траекторию и кинулась от стола к дубовому шкафу, но обманный манёвр не удался - у шкафа я оказался раньше и сумел загнать нашу мымру в угол. Так-то вот, птичка, отсюда не выпорхнешь. Я упёрся руками в стену, замкнул вокруг птички кольцо, и только сейчас заметил, что продолжаю сжимать в руке бритву. Ещё бы от меня сейчас не бегали! Настоящий маньяк-убийца. Сам только что трясся в ванной от страха и с жизнью прощался... Отлично, пусть теперь меня все боятся.
   Юля тяжело дышала и смотрела на меня снизу вверх вовсе не со страхом. Глаза, уже не голубые, а почти стальные, полыхали решимостью. Она всё ещё надеется удрать? Да это просто смешно! В её нынешнем положении даже особо пошевелиться не удастся, не то что со мной справиться. Птичка в клетке!
   Птичка мотнула головой, но светлая прядка снова упала ей на глаза. Эта непослушная прядка сильно мешала метать в победителя молнии. Тогда пленница смешно оттопырила нижнюю губу и дунула, и опять безрезультатно. Господи, да она совсем ещё девчонка, а вечно строит из себя мымру. И не похожа она на мымру, наоборот...
   - Чехов, пусти!
   - Ага, только сначала получу ответ на свой нескромный вопрос. А лучше на два, - я со злорадством вспомнил, как она меня допрашивала ещё вчера утром, и вдруг развеселился. Пожалуй, не стоит торопиться и отпускать добычу, даже если получу исчерпывающий ответ. Нескромных вопросов у меня накопилось с десяток. - Итак, для начала: что тебе здесь понадобилось? Только не говори, что соскучилась.
   Юля опять дёрнулась, попыталась выскользнуть у меня из-под мышки, но я был начеку и побег пресёк. Её губы задрожали от бессилия. И так вдруг захотелось их поцеловать... Эти дрожащие губы, и порозовевшие от ярости щёчки... Хватка моя ослабла, и я тут же получил сильнейший удар под дых.
   - Кретин! - Юля в мгновение оказалась у двери и вылетела в коридор.
   А я остался - согнутый пополам, задыхающийся от нехватки воздуха и, кажется, с глупой улыбкой.
  
  
   Я продолжал улыбаться, и когда приводил комнату в порядок. Разбитую вазу было не очень жалко, не люблю подделки. Хотя, может, она и настоящая, купленная где-нибудь на парижской блошинке.
   Хозяин расстроится. И помириться с Лидией Ивановной будет сложнее. А мириться придётся, наша дежурная - лучший источник информации из имеющихся. Я же решил, что буду защищаться и искать настоящего преступника.
   И с жильцами надо восстанавливать контакт.
   А кто-то из них убийца...
   Следственная группа уехала, отдыхающие наверняка собрались в столовой, теперь уже на обед. И я пойду, и не только из оперативно-следственных соображений. Кабана бы сейчас проглотил! В крайнем случае, двойной омлет, раз уж Леночка задерживается, и даже овсянку. По-моему, я после вчерашней овсянки толком ничего не ел.
   На обед-то я явлюсь, и перед народом извинюсь запросто. А как извиняться перед Юлей? До меня только сейчас дошло: вёл я себя, как самая настоящая свинья, разве нет? Девушка зашла к сослуживцу в гости, а этот похмельный тип устроил на неё самую настоящую охоту.
   Вчера пацана-охранника бил, сегодня за девчонкой гонялся... Вот позорище! Всё согласно теории об одиноких мужчинах. И кому теперь доказывать, что к последним трагическим происшествиям я не имею отношения?
   Настроение опять испортилось. Я без энтузиазма закончил уборку. Осколки собрал в пакет - лучше не буду их выбрасывать в корзину, а отнесу на мусорку, вдруг горничная не сразу обнаружит потерю. Заодно загляну с примирением к охраннику.
   А дальше - как получится.
  
  
   Лидия Ивановна за стойкой возилась с бумагами. Вместо того, чтобы извиниться, как собирался, я бормотнул что-то невнятное и быстро пересёк холл, пока она не успела заинтересоваться моим пакетом. Вот настроюсь получше, и извинюсь.
   Снаружи творилось какое-то безумие - ветер трепал ветви, как траву, выдувал на водосточной трубе жуткие ноты, это подвывание не заглушал даже грохот моря. Дорожки покрылись тонкой ледяной коркой и казались отполированными, будто их выложили глянцевой плиткой. И снег уже не таял, а забивался рваными клочьями под те сиреневые цветочки, которыми я вчера утром умилялся.
   Интересное растение - тонкие листья, напоминающие хвою, а маленькие цветы-колокольчики собраны в кисти. Похоже на вереск, каким я его себе представляю. И слово такое красивое: вереск. Школьное что-то... 'Из вереска напиток забыт давным-давно. А был он слаще мёда, пьянее, чем вино'.
   Один знакомый рассказывал, что жена так его проверяет на степень опьянения: смог произнести слово 'сиреневенький' - считай, трезвый. Я сосредоточился и сказал вслух: 'Сиреневенький'. Ветер швырнул куда-то в сторону проверочное словечко. Я повторил, но всё равно не понял, прошел ли тест, или коньяк ещё бродит по организму.
   А ещё я помню со школы, что сиреневую краску можно получить, если смешать голубой с розовым. Голубые глазки, розовые щёчки... светлая прядка...
   Особо бешеный порыв ветра так толкнул в спину, что я заскользил по дорожке, как по ледовому полю. Всё правильно, нечего отвлекаться и оттягивать задуманное.
   Пакет с останками вазы гулко стукнул о дно пустого мусорного бака, я поздравил себя с первой победой и покатился дальше, к сторожке.
   На стук никто не ответил. Уйти? К этому времени я так замёрз, что мысль вернуться сюда ещё раз показалась не очень удачной. Я осторожно приоткрыл дверь и заглянул в помещение. Мой охранник-колобок спал прямо на стуле, втиснутом между холодильником и шкафом. Утомился парень. Конечно, уснёшь, если работать вторые сутки подряд. По-видимому, к подменам персонала здесь относятся лояльнее, чем в моей организации. Юлия Сергеевна такое нарушение ни за что бы не допустила.
   Будить пацана было жалко. Я тихонько прикрыл за собой дверь и отправился обратно - восстанавливать отношения с остальными и думать о дальнейших действиях.
  
   6. Дедукция, индукция и прочие следственные изыски
  
  
   Прощение от Лидии Ивановны я получил легко. Она только вздохнула, тут же вспомнила, что постоялец не кормлен, и повела меня в столовую чуть ли не за ручку. Хорошая всё же женщина.
   Я порадовался быстрому успеху, однако с остальными так гладко не получилось. Встречен светским обществом я был настороженно. Пришлось притормозить у порога, набрать в лёгкие воздуха, досчитать до семи - жаль, что не положено держать в буфетах слоников хотя бы с дюжину, только семь...
   - Уважаемые... господа, - я почувствовал себя совсем глупо, - хочу извиниться за вчерашнее. Если кого-то обидел...
   Дальше слова не подбирались, да и особой реакции на мои расшаркивания не последовало. Присутствующие, выслушав сие жалкое блеяние, вернулись к тарелкам и обязательным в обществе разговорам. Юля вообще равнодушно скользнула взглядом по моей растрёпанной голове, а может, и поверх. Ну и правильно, другого не заслужил. Одна только Светочка смотрела с сочувствием. Хорошая девочка. Как и Лидия Ивановна.
   Я решил, что худо-бедно миссию выполнил, и плюхнулся на ставший почти родным венский стул. В воздухе витали такие умопомрачительные ароматы, что я прекратил рефлексировать и сосредоточился на солянке, её как раз принесла заплаканная Леночка. Оказывается, накануне она работала допоздна, чтобы сегодня отдыхающие не остались без обеда, раз уж ей пришлось задержаться. Леночкин нос совсем распух, лицо покрыли малиновые пятна, как у бракованной и неудачно раскрашенной матрёшки. Стало нашу повариху по-настоящему жалко. Наверное, строила какие-то планы о будущем, своём и тюленьем...
   Соседи вяло обсуждали погоду, я в разговор не встревал. Расправившись с солянкой, немножко расслабился. Моё тюремное будущее сейчас уже не казалось фатальным, надо только вспомнить, наконец, о планах и приступить к расследованию.
   И я приступил. Начал, как мне показалось, правильно - с выбора метода. У сыщиков их, вроде, два: дедукция и индукция, логические рассуждения строятся от общего к частному, и наоборот. Я тут же засомневался, что из этих двух методов что, каким из них пользуются сыщики, и главное - как именно пользуются... Бесплодные философствования увели в какие-то дебри.
   Наверное, лучше не умничать, а действовать проще, даже совсем примитивно - например, внимательно присмотреться к каждому из подозреваемых. Буду считать вероятными преступниками всех, а там посмотрим.
   Начнём с Юли. Да, птичка, и ты под подозрением, можешь хоть просверлить оконное стекло своими голубыми глазками. Что ж не допиваешь компот и не уходишь, раз так отвратителен сосед? Так вот. Юля. Для преступления нужен мотив и возможность задуманное злодейство совершить ... Я споткнулся уже на мотиве - оказалось непросто представить, что у моей птички были какие-то дела с Самохиным и Тюленем, они все даже из разных городов. Но мне ведь о Юлии Сергеевне почти ничего не известно - например, о её прошлом. Откуда пришла в нашу контору, где жила раньше? Она, кажется, приезжая. Может, носило её по просторам Родины, то на север залетит, то в российскую глубинку. Во время перелётов с погибшими и познакомилась! А они, например, знали о ней что-то нехорошее. И возможности расправиться со свидетелями тёмного прошлого у моей первой подозреваемой были, теоретически. Кого я встретил в коридоре в ночь убийства Самохина? А вчера... Есть ли у неё алиби на время гибели Тюленя?
   На этом месте я снова притормозил. Информацию взять пока негде, но главное - не смог представить, как маленькая Юля топит здоровенного мужика. Если только с сообщником... Откуда сообщник? Из того же тёмного прошлого! Ещё один? И в городе М. у всей этой криминальной компании встреча, вроде как сходняк.
   Я весело хмыкнул и чуть не подавился котлетой, за что тут же был награждён неодобрительным взглядом мамаши Сутяжниковой.
   Ну хорошо, Юлю пока оставим, как любит говорить наш следователь. Ненадолго.
   Я переключился на следующие персоны и немножко приуныл: с остальными женщинами то же, что и с Юлей. Не затурканная же Светочка убивает мужиков - от обиды на свою одинокую молодость! Если и так, всё равно ей нужен сообщник, а таковых что-то не наблюдается.
   А Светочкина мамаша? Решительная дама. Дать ей в помощники мужа-подкаблучника Бориса Андреевича... Но какой у Марины Юрьевны может быть мотив? Те несчастные заигрывали с дочерью, а она не могла отвадить непрезентабельных женихов? Ага, очень сильный мотив.
   И с красавицей Любушкой мотив не придумывается. И с Лидией Ивановной. Дежурная точно вне подозрений, её здесь по вечерам не бывает, по ночам тем более.
   Зато Леночка вчера задержалась. Кстати, силёнок у неё побольше будет, чем у иного мужика. Может, Тюлень обманул её надежды, и это убийство - месть брошенной женщины? А теперь она оплакивает то ли свою судьбу, то ли тюленью... Женщины - они непонятные. И ещё актрисы хорошие.
   Самохин тогда при чём?
   Может, зря я Самохина дёргаю, и он сам по себе - никто его не убивал, просто оступился человек в темноте... Нет-нет, с Самохиным второе убийство стопроцентно должно быть связано - я поймал, наконец, ту самую мысль, что утром никак не хотела ловиться: Коленька что-то вспомнил о погибшем товарище и собирался бежать к следователю. Скорее всего, именно поэтому погиб, его заставили замолчать навсегда. Настоящий сыщик был бы наверняка рад такому раскладу, с серийным убийцей профессионалу есть где разгуляться. Но я же не профессионал, меня этот дубль только путает.
   М-да.
   Я начал злиться, но успокоил себя тем, что вместо дедукции у меня получается ещё один метод - исключения. Кстати, не такой уж плохой метод, могу 'оставить пока' девушек и перейти к парням.
   Да, у парней для совершения убийства возможностей больше, они хоть физически сильнее. Я с сомнением посмотрел на Бориса Андреевича - тихий немолодой человек, учёный-физик. Какой у него может быть мотив? Не совсем трезвый пролетарий Гончар Н.П. обозвал его 'вшивым интеллигентом' и 'шляпой'? Допустим, но тогда кем его обозвал первый труп? Самохин сам был из интеллигентов, учитель музыки. Или всё-таки Марина Юрьевна зудила, зудила - из-за их нежелательного интереса к Светочке, Самохина и Коленьки; Борис Андреевич не выдержал и вспомнил, кто в доме мужчина, пошёл, да и расправился с обидчиками. Нормальный мотив. Правда, физподготовка у Сутяжникова не очень, один бы не справился. Действовал на пару с подзуживающей женой? И с обиженной дочерью, ага.
   А пожилой господин? Тоже товарищ интеллигентного вида, я бы даже сказал, аристократического. Правда, странный он немного, будто человек-невидимка - молчит, и вроде как не смотрит ни на кого, только на свою Любушку, а такое ощущение, что потихоньку окружающих изучает.
   Но колясочника подозревать было бы совсем глупо. Не может инвалид вытворять с врагами такие кульбиты, как наш преступник, тут даже жена ему не помощник.
   А вот Григорий... Сильный здоровый мужчина, ничуть не менее странный, чем пожилой господин, зато руки-ноги на месте. Тоже ни на кого никогда не смотрит. Молча поест - и в сад со своим этюдником.
   Кстати, почему он сюда приехал? Во-первых, не сезон совсем, да и место уж больно неприметное, будто Богом забытое. Ну, хорошо, показали по телевидению какой-то рекламный фильм, снятый по заказу хозяина, вон Сутяжниковы даже прониклись. И Григорий тоже проникся? Хотя, наверное, я не прав, как раз такие заброшенные места лучше всего подходят для пленэров. Только что ж так напрягся, когда я хотел на его этюд глянуть? Стеснительный? На стеснительного не похож. И Марина Юрьевна, когда вчера на творческих людей ворчала, высказалась ехидно, что никому наш художник не показывает свои работы, мол, видно, не гений. Разве не странно? И, кстати, если кто-то рылся в моём компьютере, почему бы и не он? Возможностей зайти незамеченным в мой номер у Григория было больше, чем у остальных - перед тем, как явиться к следователю, он долго переодевался, промок ведь, когда Коленьку доставал. И мокрая обувь? Как лучше всего её спрятать? Намочить ещё раз, теперь на глазах у всех!
   Я напрягся, стал в стойку, как охотничья собака, почуявшая дичь...
   С логической цепочки сбила закипающая за нашим столом ссора. Занятый дедукцией, я прозевал начало и не сразу понял, о чём речь. Спорили, уже на повышенных тонах, Марина Юрьевна с дочерью. Борис Андреевич помалкивал, впрочем, как всегда. Но то, что затурканная и вечно погружённая в себя Светочка вдруг взбунтовалась, удивило очень.
   - Мама, почему ты к ним всё время цепляешься? Люди просто живут, а не прозябают! Вместе встречают рассвет... Они счастливы!
   - Не думала, что воспитала тебя в таком представлении о счастье, - Марина Юрьевна, похоже, сама не ожидала от дочери всплеска эмоций, но оставлять последнее слово за кем-то не собиралась, и теперь лихорадочно подбирала аргументы. - Болтаться в такую погоду по степям - ты тоже подобного будущего для себя хочешь? Какой рассвет, посмотри на небо! Впрочем, что ещё может дать жене нищий, только дарить звёзды с неба! Правильно, что я взяла твою судьбу под контроль, а то со своим никчемным Стасиком и ты бы питалась одними красотами!
   Я уже хотел вступиться за хорошую девочку Свету - и плевать на последующий мамашин гнев, но, видно, аргумент с неведомым Стасиком оказался убийственным, Света потухла и опустила глаза.
   - Мама...
   Повисшую неприятную тишину разрушила хлопнувшая где-то в холле дверь. В столовую заглянули наши молодожёны, немного потрёпанные климатической аномалией, но вполне довольные.
   - Легки на помине, - Марина Юрьевна ещё раз строго глянула на дочь и отвернулась.
   Молодожёны попытались одновременно протиснуться в дверь, застряли, немножко поборолись, и всё это со смешками и фырканьем. Худенькой Тоне удалось, в конце концов, вырваться из ловушки и первой усесться за стол:
   - Мы голодные, ужас.
   Присутствующие оживились, разулыбались, кроме Марины Юрьевны, конечно, и ещё Светы, она снова спряталась в свой привычный улитковый домик. Всё правильно, невозможно слишком долго находиться в состоянии траура и скорби, тем более - траура по малознакомым людям. Юля перестала пялиться в окно, а то витала неизвестно где. Птичка. Улыбнулся вечно серьёзный пожилой господин - наверное, на него всегда так действует теплеющее лицо жены. И даже Григорий чуть встрепенулся, хоть глаза его и остались непроницаемыми. Странный всё же тип, а жаль, показалось вначале, что он мне симпатичен. А теперь первый в моём списке потенциальных убийц.
   Из кухни выглянула Лидия Ивановна:
   - Ой, а что же Павлик не позвонил? Обещал меня предупредить, когда подъедете.
   Здесь есть ещё какой-то Павлик? А, наверное, это колобок-охранник. Спит ваш Павлик.
   - Не знаю, тёть Лид, - Тоня тряхнула растрёпанной рыжей чёлкой, привычка у неё такая, видно. - Ворота были открыты, мы заехали на стоянку, а он так и не вышел.
   Лидия Ивановна покачала головой, но тут же забыла про своего Павлика, засуетилась:
   - Тонечка, ты опять будешь первое без хлеба? Олежка, соляночку погорячее?
   Мне даже обидно стало. Олежка, Павлик, Коленька... Хоть бы раз меня Игорьком назвала. Не вызываю, видно, материнских чувств, вот только бы все ворчали. Конечно, кто здесь самый наглый дебошир и основной подозреваемый?
   Кстати, о подозреваемых. Могла эта влюблённая парочка кого-нибудь убить? Так-то да, Олежка - парень неслабый, ростом под два метра будет. А Тоня вроде как на подхвате, или на стрёме, в зависимости от обстоятельств. Эдакий криминальный дуэт, Бонни и Клайд. Почему нет? И с обоими погибшими они здесь сталкивались, не то что я. Может, конфликт какой у них с Тюленем и Самохиным вышел, просто я о нём не знаю. Не поделили, например, бриллианты из взломанного сейфа. Ну да, банда налётчиков, Бонни и Клайд у них за главных. А славный город М. так и кишит сейфами с бриллиантами, ломай - не хочу. Прям Эльдорадо.
   Что-то чем дальше мой пасьянс, тем смешнее. Можно подавиться теперь даже компотом.
   Всё равно не буду исключать Тоню с Олежкой из чёрного списка, мало ли? Сомнительно, конечно, заняты эти двое исключительно собой. Я бы на их месте тоже никого в медовый месяц не замечал, а вытворял бы чёрт знает что - таскался бы по степям в непогоду, дразнил страусов, а по ночам устраивал свидания в самых немыслимых местах, не только под зелёной табличкой 'Выход'... В ушах вдруг так ясно прозвучал тот непритворный женский вздох-крик, что побежали мурашки. Шелковистые волосы струятся по ослепительной обнажённой спине...
   Мои мурашки вдруг притормозили где-то в районе поясницы, замерли, и я стал медленно выплывать из омута - у той ночной женщины волосы были длинными, ниже лопаток, или даже по пояс. А Тоня пострижена под мальчишку. И манеры такие же, пацанские, а моя ночная женщина совсем не напоминала пацана. Это была не Тоня!
   Кого же тогда я застал ночью - целующимися, в страсти срывающими одежды? Мысли задёргались, как в поломанном калейдоскопе, один нелепый вариант сменял другой. Я их нервно перебирал, отбрасывал, переходил к следующему: кто?
   Леночка с Тюленем? Может, у Леночки спина тоже ослепительная, даже наверняка, только вот габариты повнушительнее.
   Чета Сутяжниковых? Ой, вряд ли.
   Люба со своим пожилым мужем... нет, ночной любовник был на ногах, и явно не поздне-пенсионного возраста, так думаю.
   Юля?! Вот дурак, я же встретил её наверху.
   Света с Григорием... Вырвалась девочка из маменькиных рук. А на людях делают вид, что друг другу не интересны, Григорий точно делает вид.
   Больше некому. Светочка с Григорием!
   А если всё же не с ним... А с кем? С колобком Павликом? С Коленькой? Он утонул только на следующий день. Даже Самохин в тот момент мог быть ещё жив.
   Но тогда это совсем другой расклад, и с убийствами, кстати, тоже. О боги, надо начинать всё заново!
   Голова чуть не лопнула от такой перспективы. Я даже застонал. Присутствующие стали удивлённо поглядывать в мою сторону, а добрая Лидия Ивановна подалась к нашему столу - вот сейчас участливо предложит болезному таблеточку, о которой тот всё утро мечтал, и назовёт Игорьком.
   Не надо никаких таблеток, оставьте меня все в покое! Достали.
   Боги меня услышали, на полпути Лидию Ивановну остановил звонок. Она выудила из кармана телефон, запуталась в кнопках, видно, нечаянно нажала громкую связь. Помещение потонуло в криках и всхлипах вперемежку. На том конце истерила женщина.
   Сумасшедший дом, а не пансион.
   Я проглотил последнюю ягоду из компота, собрался встать и скрыться хотя бы в своём номере... но остался. До меня вдруг дошло - остальные уходить не собираются и внимательно слушают, о чём кричит та женщина, и что ей пытается отвечать бедная Лидия Ивановна.
   -...Ведь отговаривала! - визжали из трубки. - Просила - давай лучше лета подождём, может, другие путёвки предложат. Нет, он упёрся!
   - Я понимаю вас...
   - Мне плевать, кого вы понимаете!
   - Пожалуйста, успокойтесь, нельзя так волноваться. Хорошо, что вы нашлись... Нет, я не то хотела сказать, нехорошо всё, конечно. Просто мы никак не могли с вами связаться, - Лидии Ивановне с трудом удавалось вставить хоть несколько слов. Выйти из столовой она не догадалась, только металась между столами и продолжала методом тыка искать в телефоне нужную кнопку, чтобы отключить громкую. Кнопка не находилась. - Это страшная трагедия... Мы тоже скорбим...
   - Скорбите?! Думаете, если мы простые люди, управы не найдём? Да я вас засужу! Кто мне мужа вернёт? Вы?! Я разговаривала со следователем. Так вот. Он почти уверен, что Николай был пьян, ждут только результаты какие-то. Экспертизу! Как бы он утонул, если бы не напился? Он плавал, как дельфин! Ещё лапшу мне на уши вешал, что в вашем идиотском пансионате бара нет, и якобы рядом подогрев купить негде. Врал, да?
   Только сейчас я догадался - звонит жена нашего дельфина, то есть Тюленя. Вернее, теперь уже вдова. Я посмотрел на бледную Леночку, она тоже вышла из кухни, когда услышала скандал, и уже совсем не напоминала краснощёкую матрёшку, пусть и бракованную - скорее, нашу гипсовую спортсменку из парка. Вот так, Лена, мало того, что из-за трагедий рушатся мечты - рушатся даже иллюзии, особенно женские. Коленька наш был женат. И женат был безнадёжно, такие жёсткие женщины развода не дают...
   - Руководство пансионата сделает всё возможное...
   - Что ваше руководство может? Что там у вас вообще творится?! Пьянки-гулянки? Люди до белочки доходят? Николай, когда последний раз звонил, рассказывал про какого-то мужика, тому русалки по ночам мерещились, всё поймать хотел. Допился! Или на территорию запускаете этих, 'прости господи'...
   Тут у Лидии Ивановны нашлась нужная кнопочка, и крики заметно поубавили децибелы. Стало почти тихо. Ободренная хоть таким успехом, Лидия Ивановна взяла себя в руки, даже сумела плавно закончить разговор и упала, совершенно обессиленная, на свободный стул.
   - Леночка, принеси компотика, что-то мне нехорошо. Ой, может ещё кто-то хочет?
   Компота захотели все. Никто не собирался деликатничать, ждали чего-то ещё, не только компота, это точно. Пожилой господин даже свою вечную газету отложил - где он их берёт, интересно? Сам я сто лет газет не выписывал и даже не покупал, разве что 'Ярмарку', когда квартиру разменивали...
   У Марины Юрьевны злорадно сузились глазки, мол, вот она, народная культура, что я вам говорила? А жена у Гончара - хабалка.
   И вечно помалкивающий Григорий ждал компота, и моя Юля. И я буду ждать.
   Леночка вынесла поднос, он мелко дрожал в её руках. В тишине тонкое позвякивание стаканов показалось зловещим. Выглядела Леночка хуже прежнего - всё ещё бледная, только похожая уже не на девушку с веслом, а на довольно странную снежную бабу с глазами, сделанными из чего-то большого и круглого вроде блюдец. Дикие глаза, если честно.
   Раздав компот, повариха постояла немного в задумчивости, и вдруг ожила:
   - Лидия Ивановна, можно, я завтра задержусь, до обеда только?
   - Опять? - дежурная удивлённо оторвалась от стакана.
   - Я останусь вечером подольше, всё приготовлю, нормально же сегодня получилось.
   Лидия Ивановна нахмурилась, и я поёжился - не люблю, когда она такая строгая.
   - Сегодня у тебя была веская причина. С зубами не шутят.
   - У меня опять веская! Мне надо к следователю, он же хотел со мной связаться...
   - Так я тебе телефон сейчас дам. Кстати, он и тебя, Олежик, просил позвонить, никак вас застать не может, - Лидия Ивановна полезла по карманам. - Где же этот листочек? Прекрасно можешь по телефону поговорить. Если надо, вызовет к себе, или подъедет. Совсем не обязательно из-за этого оставлять наших жильцов без горячего завтрака.
   Леночка смутилась, но отступать не собиралась:
   - Я и кашу могу сварить, есть же микроволновки.
   Лидия Ивановна листочек с номером так и не нашла.
   - Сейчас Павлику позвоним, у него тоже записано... Что ж не отвечает? Гудки идут. Лена, не выдумывай, я сейчас сама сбегаю и принесу тебе телефон.
   Она ушла, Леночка потопталась ещё немножко и вернулась на кухню.
   В наступившей паузе никто не торопился допивать свой компот.
   - Всё это очень печально, - совсем не печальным голосом вдруг сказала Марина Юрьевна. - Я думаю, что в таких местах особая энергетика. Не надо здесь по ночам бродить, просто так легенды не рождаются.
   - Да прекратите вы! - неожиданно вспылил Григорий. Все удивлённо повернули головы, я так точно удивился - уже привык, что наш Рафаэль постоянно безмолвствует. А Рафаэль совсем разошёлся: - При чём здесь легенды? Не надо ночами по обрывам бродить, и в море в темноте лезть не надо, вот и всё. Что вы людям голову морочите?
   Марина Юрьевна от возмущения завертелась, ища поддержки.
   - Как вы позволяете себе разговаривать с женщиной?
   - Марина, успокойся, - попытался погасить конфликт Борис Андреевич. - Правда, хватит уже о привидениях.
   - Ну почему хватит? - вскочила Тоня. - Это же здорово - призраки, русалки, медные всадники...
   - Девушки с вёслами, - это уже меня какой-то чёрт дёрнул встрять в склоку, за что был обожжён гневным Юлиным взглядом. Права, девочка, уж мне-то лучше помалкивать - как главному подозреваемому.
   - Перестаньте! Вы, все! - закричала вдруг Светочка и со слезами вылетела из столовой.
   Склока захлебнулась, не успев разгореться. Опять повисла тишина - теперь настороженная и тревожная.
   - Послушайте, здесь произошли трагедии, - подала голос Люба. Красивый голос. - Давайте не будем ссориться, иначе станет совсем невыносимо.
   - При чём здесь ссоры? Хамить не надо! - снова взвилась Сутяжникова. - В приличном обществе... - она вдруг замолчала и уставилась куда-то на дверь. Мы повернулись... В дверях, прислонившись к косяку, стояла наша дежурная, совсем на себя не похожая - в наброшенном на голову пуховом платке, с безумными глазами и будто постаревшая. Сутяжникова икнула и шёпотом спросила: - Лидия Ивановна, что случилось?
   Лучше бы меня спросила. Я, кажется, догадываюсь, что случилось... Если хоть немного тренироваться, дедуктивный метод начинает работать даже у таких сыщиков-неудачников, как я.
   И лучше бы я сейчас опять был не прав.
  
   Гл. 7. Павлик
  
  
   '...На вересковом поле
   На поле боевом
   Лежал живой на мертвом
   И мертвый - на живом...'
  
   Мы шли мимо моей сиреневой клумбы, уже основательно забитой снегом, мимо мусорного контейнера, по скользким дорожкам, под озверевшим ветром. Мы втроём шли к Павлику.
   Григория я пропустил вперед - почему-то не хотелось, чтобы он оказался у меня за спиной, пусть уж лучше Олег. Бориса Андреевича мы не взяли, оставили с женой - она впала в настоящую истерику. А в помощь Сутяжникову - наш пожилой джентльмен, чтобы держал ситуацию с оставшимся в столовой женским коллективом под контролем. Впасть в истерику могла не только Марина Юрьевна, наблюдалась там такая тенденция.
   Не знаю, о чём сейчас думали остальные, а мне было так тошно, что и не передать. Жалко очень Колобка. И себя. Эту новую смерть запросто опять припишут главному бузотёру. Дрался вчера с охранником? Дрался. Видела меня Лидия Ивановна идущим в ту сторону? Да. И отпечатки пальцев в сторожке я оставил. Вполне достаточно. Сыщику-профессионалу всегда есть где разгуляться с серией, а у нас убийств не дубль даже, а уже полноценный хет-трик*.
   Легко наш Штирлиц с этим делом справится. И повезут меня в тундру лес валить. Или в тайгу, лес, вроде, в тайге валят.
  
  
   ...У кирпичной сторожки наша скорбная процессия притормозила на секунду, потом Григорий вздохнул и взялся за дверную ручку. Второй раз за день разбираться с трупами, думаю, перебор, особенно творческому человеку. Если только не он всё это и организовал. Кстати, его отпечатки теперь тоже здесь останутся, только поверх моих. Схватиться за ручку ещё раз, после Григория? Пусть мои будут сверху... Глупости, эксперты прекрасно разберутся, что к чему, науку не обманешь.
   Стереть незаметно?
   А может, Лидии Ивановне всё померещилось? И нет никакого мёртвого Павлика...
   Павлик был. Он всё так же сидел на стуле между холодильником и шкафом, чуть запрокинув голову. Совсем мальчишка, даже рот приоткрыт, так спят маленькие дети. А я, болван, его ещё вроде как за шиворот тряс. Говорят, даже бил...
   Мы не знали, что делать дальше, и бестолково топтались у порога. Первым подал голос Олег:
   - Наверное, его нельзя трогать. Позвоним в '02', пусть приезжают и думают сами.
   - Нет, сначала проверим пульс, вдруг ещё живой. Тогда в 'Скорую', - Григорий подошёл к мертвецу поближе, но пульс проверять не торопился.
   - Ещё как-то по зрачкам смотрят, кажется. Веко подними... - сказал Олег и на всякий случай отступил, хотя отступать здесь было некуда.
   - Вот сам и подними, - огрызнулся Григорий.
   Он ещё постоял, подумал, потом взял с холодильника круглое настольное зеркало, осторожно поднёс его к носу убитого.
   - Ну как? - не выдержал Олег.
   - Подожди. Не пойму что-то.
   - А ты поближе!
   - Вот сам и...
   Покойник вдруг открыл глаза, непонимающе скосил их на зеркало под своим носом. Зеркало из рук Григория выпало, покатилось под стол и треснуло, а покойник сипло спросил:
   - Что?
   Мы с Олегом рванули к двери, застряли, ни один не хотел уступать. Тонин сегодняшний фокус с прорывом у меня не получился, я всё же покрупнее Тони буду...
   За спиной покойник опять спросил, теперь шёпотом: 'Что?', и Григорий ему ответил:
   - Ничего. Телефон следователя гони.
   Я перестал бороться за дверной проём, сполз с хохотом по стеночке. Истерике моей могла бы позавидовать сама мадам Сутяжникова.
   Оставшийся с проёмом один на один Олег выпал наружу и растянулся у порога.
  
   __________
   *Хет-трик - три гола, забитые в одном матче одним игроком. А два гола - это дубль, четыре - покер, пять - пента-крик...
  
  
   Гл. 8. Отцы и дочери
  
  
  
   Я валялся прямо поверх покрывала, отделанного грубым вязаным кружевом, думал о том, каким же болваном я иногда бываю, и чувствовал себя почти счастливым. С чего вдруг я - кандидат в обвиняемые? Да и были ли убийства? Несчастные случаи на воде (и на берегу, кстати) не редкость. Неприятно, конечно, и погибших жаль. Но я тут при чём?!
   Сейчас бы выпить что-нибудь красивое... Не коньяк! С этими контрафактами совсем поехал головой, даже следствие развернул, пару версий разработал - хоть детектив пиши, а не мистическую драму из жизни рыбацкой деревни.
   Кстати, да. Детектив. Какой-никакой опыт в криминальных расследованиях я уже имею, и ничего, что не слишком удачный. Впереди отпуск, погода паршивая - буду вот так валяться и сочинять... например, остросюжетную историю про ещё не слишком старого героя-одиночку, который сражается со всем миром.
   Хотя можно, для начала, потренироваться на классике, там всё просто: уединённое место, минимум персонажей, и убийца - один из них. С прототипами проблем не будет, народ здесь собрался колоритный. Антураж тоже ничего - старый дом с привидениями. Набью руку, посмотрю, что из этой затеи выйдет - вдруг бестселлер, вот тогда и за крутого парня можно браться.
   Или нет, чего тянуть? Сразу начну с боевика, что-нибудь из жизни мафии времён Сухого закона. Мой герой попадёт в самое логово подпольной империи где-нибудь на восточном побережье США - в старинный особнячок, спрятанный от остального города за высоким забором. Надо только сначала хорошенько продумать, кто он: честный коп, вздумавший воевать с алкогольной организованной преступностью, или начинающий конкурент самой жестокой в городе 'семьи', клана... пусть это будет клан Леоне.
   Любил когда-то такие вещицы - за флёр времени, роскошный антураж, дорогие автомобили, кольты и автоматы 'чикагское пианино', туфли-браги, шляпы Борсалино с заломами, бриллиантовые запонки. За своеобразный кодекс поведения, погони, кровавые разборки, свинцовый дождь перестрелок, бархат столов в казино и приглушённый свет в борделях. Мужской мир, слегка разбавленный раскованными боевыми подружками и загадочными женщинами - 'femme fatale', куда ж без них...
  
  
   Разбудил меня сотовый. Я сонно таращился на темнеющее окно и слушал невнятные бульканья в трубке, пока связь не умерла окончательно. В списке вызовов последней значилась Галка, бывшая жена. Я не успел ни расстроиться, ни испугаться - не случилось ли чего, как заверещал теперь телефон на прикроватной тумбочке. Галка кого хочешь из-под земли достанет, если сильно захочет.
   Как обычно, она не посчитала нужным поздороваться. И правильно, чего политесничать?
   - Чехов, отдыхаешь! А жизнью дочери хоть иногда интересуешься? - вопрос был, конечно, риторическим. - Ты в курсе, что Машка с хвостами так и не разобралась? Ты отец или кто?
   И с чего опять всех переполошила? Маша - девочка взрослая, вполне разумная, я-то её прекрасно знаю. Подумаешь, хвосты, и не с такими проблемами самостоятельно справлялась. Это её мамочка привыкла решать вопросы быстро, решительно и кардинально.
   А ведь Галка всё больше становится похожей на своего отца, большого начальника маленькой фирмы. Фирма маленькая, а начальник большой. Даже голос у тестя такой же холодный и уверенный, как сейчас у Галки.
   Почему-то вдруг пожалел будущего Машкиного мужа. С тестем-то ему повезёт, я добрый, а вот тёща попьёт крови, как столько лет их семейка пила мне.
   А впрочем, Галка права. Папаша из меня так себе. Не про заблудшую дочь думает, а о кольтах, шляпах и очаровательных гангстерских подругах.
  
  
   Музыку было слышно уже на лестнице - из столовой плыли меланхоличные блюзовые волны. В холле за своей стойкой Лидия Ивановна перебирала бумаги. Увидев меня, тяжело встала: 'Сейчас Лена подогреет ваш ужин', но я её остановил:
   - Нет-нет, не беспокойтесь. Сам виноват, что опоздал, сам и попрошу, - однако заходить в столовую я не торопился. - А что это у нас - вечеринка?
   - Не совсем. Для вечеринки день сегодня не очень весёлый, - Лидия Ивановна поёжилась под пуховой шалью, вид у неё был совершенно измученный. - И вчера был невесёлый... Но людям надо же как-то дальше отдыхать, они для этого приехали. И погода разошлась. Вот, решили немного отвлечься, пообщаться, музыку послушать. И правильно. Это Тонечка придумала, они здесь последний день, хотят успеть посмотреть ещё два города.
   - А разве... - я хотел спросить про подписку о невыезде, но решил сформулировать вопрос понейтральнее: - С ними же следователь хотел увидеться.
   - Сказали, что после завтрака уедут, по дороге заглянут в прокуратуру, как раз рабочий день начнётся. И Лену с собой прихватят. Упрямая девчонка, уболтала меня всё-таки. Переночую, говорит, на диванчике в комнате для персонала, зато всё успею. И завтрак, мол, утром сварю, тогда его греть не придётся - каша разогрев не любит. Но ей виднее, лучшая же в номинации по кашам...
   Я заглянул в столовую. Люстру молочного стекла не включали, горели только настенные бра, такие же старомодные, и от этого было уютно и таинственно, даже романтично. Атрибуты настоящего советского авангарда, а может, сталинского ампира - это уж как хозяину пансионата больше нравится - растворились в полумраке, и мне вдруг привиделось, что помещение заставлено не обеденными столами, а карточными, обтянутыми зелёным сукном. За одним из них тихо разговаривали пожилой господин со своей ненаглядной Любой и чета Сутяжниковых, только Светы нигде не было видно. Показалось вдруг, что на плечи Марины Юрьевны наброшено боа из перьев. Нет, просто обман зрения и моя разыгравшаяся фантазия. Казино а-ля Чикаго - это у меня, в будущем боевике, а не в столовой захолустного пансионата.
   В свободной части комнаты Тоня с Олегом изображали под блюз нечто, отдалённо напоминающее то ли танго, то ли фокстрот, больше дурачились.
   А у окна стояли Юля и Григорий. Юлин профиль чётко прорисовывался на фоне освещённого с улицы стекла, и видно было, как она что-то говорит. Лёгкие прядки выбились из причёски, колыхались серебристым нимбом. Наш художник смотрел в сад и лишь иногда лениво поворачивал голову, коротко отвечал.
   Юля вдруг оглянулась и посмотрела прямо на меня, на секунду замерла - и я мог поклясться, что в темноте её глаза сверкнули. Потом вздёрнула подбородок, поплотнее запахнула на груди свою дурацкую сетчатую кофту и, по-моему, улыбнулась Григорию. Даже наверняка улыбнулась - томно и загадочно. Ага, настоящая 'femme fatale'.
   А этот Пикассо хренов! Вскружил голову младшей Сутяжниковой, теперь за мою Юлю взялся. А младшая Сутяжникова где-то рыдает сейчас в одиночестве.
   Я мрачно закрыл дверь и вернулся к стойке.
   - Почему не стали ужинать? - Лидия Ивановна начала было дежурно расхваливать местную кухню, но посмотрела на меня и вдруг просто предложила: - Игорёк, а может, чайку со мной?
   Дождался таки 'Игорька'! Совсем плохо выгляжу, уже вызываю жалость у добрых женщин.
   Фиг вам, Юлия Сергеевна.
   Я притащил высокий стул из лобби-бара, закрытого в связи с мёртвым сезоном. Ничего, я тоже не собираюсь скучать. Вот сейчас попью чайку и...
   - Лидия Ивановна, а где ещё одна наша отдыхающая? Все собрались, а Светы не видно.
   - Марина сказала, что девочка приболела.
   Ну конечно! Знаем мы, как такая болезнь называется.
   Жаль.
   Моя добрая Лидия Ивановна продолжала суетиться, шуршать пакетами и потихоньку оживала. Видно, забота о грустных постояльцах - её любимое занятие.
   В недрах стойки сухо щёлкнул кнопкой закипевший чайник.
   - Игорёк, вы кушайте, не стесняйтесь. Заварочки покрепче? Печенье попробуйте, очень вкусное. Это наш хлебозавод открыл кондитерский цех. Дай бог, оживёт производство, а то на одних курортниках город еле сводит концы с концами. Сезоны у нас короткие, не то что в тропиках. Вон как гудит на улице! Такие шторма быстро не успокаиваются, три дня - это самое меньшее. А если не затихнет, то шесть или девять.
   - Почему? - спросил я, только чтобы поддержать разговор. Энтузиазм по проведению вечернего досуга стал угасать.
   - Не знаю, так у нас говорят: штормит три дня, шесть или девять. Вы к нам летом приезжайте, летом даже шторм отдыху не помеха, позагорать можно. Пляж у пансионата маленький, зато удобный, и можно сказать - собственный. Выход к морю приватизировать не разрешают, но у нас место такое, удалённое от цивилизации. Правда, пока молодёжи здесь скучновато, не цените вы покой. Ничего, хозяин реконструкцию закончит, с финансами станет полегче, думаю, возьмётся и за инфраструктуру. Покупка собственного автобуса в планах, можно будет выезжать в город или на экскурсии. Только застряли мы немножко с реконструкцией. Я рассказывала, наверное, в правом крыле пока склад...
   Тут дежурная углубилась в тонкости хранения экспонатов из бывшего музея, и бывшего Клуба рыбаков тоже, потом ожидаемо перешла к планам своего чокнутого хозяина. Я вежливо кивал - есть у меня неприятный опыт неуважения к её лекциям, но слушал не очень внимательно, только чтобы не обидеть. Перед глазами стоял нимб из лёгких прядок, и думал я сейчас о происходящем в столовой. И ещё о том, что будет после вечеринки.
   Может, не Григорий взялся за Юлю, а как раз наоборот? Это Юля с ним флиртует и строит из себя сейчас там, в столовой, роковую женщину? Зачем? Роковые женщины, если я правильно понимаю, манипулируют мужчинами для достижения каких-то своих целей. А мужчины не могут сопротивляться их чарам, и часто потом гибнут. В известных мне фильмах обычно так.
   А я ещё хотел написать с неё верную подругу героя своего будущего бестселлера! Теперь нет, не буду. А станет она у меня, например... крёстным отцом мафиозного клана Леоне! То есть крёстной матерью, конечно. Притащили моего героя в логово, стоит он под дулами автоматов, равнодушно поглядывает на бандитские рожи, любуется дубовыми панелями, дорогими светильниками и пальмами в кадках. Судьбу его сейчас сам крёстный отец решать будет. А вместо 'отца' в гостиной появится 'мать' - и не в сетке своей любимой розовой, а в дорогом мужском полосатом костюме и шляпе с заломами. А помада на губах кровавая!
   Ха-ха! Кто бы мне сказал ещё неделю назад, что нашу деловую Юлию Сергеевну я буду представлять в таком виде!
   Я быстро глянул на Лидию Ивановну - не удивилась ли она странному веселью гостя, но та, кажется, ничего не заметила, продолжала говорить:
   -... И тогда папаша ей сказал: 'Хочешь второе высшее - заработай'. И он прав, второе высшее бюджет не предусматривает. А где в том городишке особо заработаешь? Папаша своё: приезжай, я тебя к себе в контору устрою, здесь зарплаты повыше, чем в вашей Тмутаракани. Справишься, проявишь себя - оклад ещё подниму, тогда на свой юридический как раз подкопишь. Только чтобы не филонила, пахала, как положено, и не ныла, а то работа, мол, у нас нервная и ответственная. А девочка и так про ответственность всё прекрасно понимает, следователем быть - куда уж ответственнее. Вдруг невинного человека посадишь, а преступник сбежит. И опасно - с таким бандитским элементом от зари до зари работать. Но она же всегда мечтала! И логику развивать училась, и информацию проверять. Это мать её уговорила идти после школы на экономический. Мы, родители, думаем, что знаем, как лучше, и часто детям портим жизнь...
   Я тщетно пытался сообразить, какая связь между нашим чудесным пансионом и какой-то девочкой с её папашей и мамашей. Не признаваться же, что всё это время думал о своём. Похоже, это Лидия Ивановна про каких-то своих родственников, женщины любят поговорить на жизненные темы.
   -... Он, видно, вину чувствовал, что бросил когда-то её мать, а дочка безотцовщиной выросла. Вот вроде бы теперь помог, только кажется мне, что помучается она хорошенько, пока на мечту заработает. Звонил уже вчера, указания строгие выдал. И так разговаривал, будто он мне начальник. Тяжко вам там с ним приходится, по всему видно - самодур.
   - С кем тяжко приходится? - я спросил по инерции, потому что, кажется, стал догадываться...
   - Да с директором вашим, с кем ещё? Юлечка, видно, папашу-то своего неплохо успела изучить, догадалась, что и сюда позвонит, любит он всё под личным контролем держать. Очень она меня просила не рассказывать отцу о наших последних несчастьях. Долго мы потом с ней сидели. Наверное, и поговорить по душам девочке не с кем, раз историю свою рассказала. Только и вы, Игорёк, уж не проговоритесь там, на работе, хорошо?
   - А-а... - это всё, что мне удалось ответить.
   Вид у меня сейчас был, наверное, совершенно идиотским. Вот откуда в нашей Юлии Сергеевне столько гонору! Работу старательно работает, даже чересчур старательно - папеньку ублажает, чтобы оклад повысил. Хотя, конечно, детская мечта... Кем она там хочет стать? Следователем?! А ведь сумеет. Куда до неё зануде Штирлицу...
   -... Юлечка - девочка славная на самом деле. Просто в жизни ей всё даётся труднее, чем многим её ровесникам. И ещё из таких хорошие жёны получаются, поверьте. Ничего вы, мужчины, в этом не понимаете, даже когда вроде бы совсем взрослыми становитесь и бороды отращиваете. Кажется мне, сынок, сюда она приехала не только для того, чтобы из-под отцовского контроля сбежать. Вон, глаз с тебя не спускает, а ты что ж?
   - А я...
   Что 'а я'? Я просто поперхнулся словами, так она меня саданула сейчас. Мало того что Юля - директорская дочь, пусть и незаконнорожденная, она ещё и не отрывает от меня глаз?
   Не может быть.
   Или это она так тренируется, готовится, так сказать, к будущей профессии? Изучает, улики собирает...
   Тут ожил внутренний телефон, Лидия Ивановна закивала кому-то невидимому и засобиралась:
   - Сын подъехал. Оставьте-оставьте, не надо ничего убирать, я сама мигом. Только очень прошу, Игорь Николаевич, не выдавайте меня Юлечке. Что-то разболталась сегодня совсем. Старею, наверное.
  
  
   Я остался один в пустом холле. Юля мечтает стать следователем! Юля... глаз с меня не спускает? Из неё получится хорошая жена, а мы, мужики, ничего в этом не понимаем, только бороды умеем отращивать.
   Ничего не понимаем и ничего не замечаем... Или Лидия Ивановна ошибается? Женщины вечно во всём ищут романтику.
   Но самое удивительное: Юля - директорская дочь! И никакая она не 'донна Леоне' в полосатом мужском костюме, с чего я взял? Дон у нас папа-самодур. От дочерей, кстати, неприятностей не меньше, чем от их высокопоставленных папаш, есть, слава богу, опыт. И повторения что-то не хочется.
   На душе стало тоскливо, почти безнадёжно. Будто посреди пустыни, с которой вроде бы уже и смирился, увидел оазис, рванул... а оказалось - мираж.
   Почудилось вдруг, что снаружи в окно кто-то смотрит. Мой вчерашний дед с козой! Тот, что 'тикайсынку'... Я потряс головой - нет, это ветер треплет заснеженный куст. Хотя дед, конечно, прав. Бежать надо от всей этой романтики.
   И в ненаписанном гангстерском романе можно смело ставить точку. Пристрелят моего парня, и делу конец. Стоял он перед доном Леоне, пальмы в кадках рассматривал, ждал своей участи, и надежда на хэппи-энд была, пока не забежала в гостиную милая девушка - папочку перед сном поцеловать. Стрельнула в парня глазками, ткнула пальчиком: 'Это плохой человек', вот и решена судьба неудачника! Этот дон тоже, может, какую-то вину свою чувствует, мало ли. Полно вон таких донов, души не чающих в красавицах-дочерях.
   Кстати, я сам папаша, и не мешало бы и мне Машкиными проблемами заняться. Я хоть и не бросал её беременную мать, как некоторые, воспитывал доченьку почти до выпускного, а только родительской ответственности никто с меня не снимал: Машке восемнадцать будет только в апреле. Да и вообще...
  
  
   Мобильник толком так и не работал, дозвониться удалось с местного телефона. Машка обрадовалась, защебетала о чём-то, и мне тут же расхотелось нудить. Не только дон Леоне души не чает в своём ребёнке.
   Я всё же сосредоточился и придал голосу строгости:
   - Марусь, что там у тебя с мат. анализом?
   Машка лишь на секунду затихла, а потом сказала с вызовом:
   - Папуль, я не буду его сдавать. Ну не моё это совсем! Ты же знаешь, я не хотела здесь учиться, а мама с дедом настояли, - она выдохнула, видно, собираясь воевать дальше. Я молчал. - Па-ап? Давай я летом на филологический попробую. Ну тошнит меня от экономики...
   Как там Лидия Ивановна сказала? 'Мы думаем, что знаем, как лучше, и часто детям портим жизнь'. А дети сами чувствуют иногда, как им лучше. Вот и Маша, может, чувствует.
   А вдруг всё не так? Бросит она институт, и кто знает, как дальше жизнь повернёт? Или всё же так? Кто это будет решать? Наверное, и я тоже. Я отец или кто?
   - Маруся, давай вот что. Ты сейчас возьмёшь себя в руки, сдашь этот паршивый экзамен, и второй семестр отучишься, ничего с тобой не случится. А если не передумаешь, обещаю - буду на твоей стороне.
   Машка заканючила. Чтобы последнее слово в этом вопросе оставить за собой, я резко сменил тему и неожиданно для самого себя спросил:
   - Дочь, ты вот словесностью увлекаешься, наверняка знаешь... Что сейчас читают?
   - В смысле? Книги? Всё читают.
   - Нет, всё - это понятно, а что у читателей в тренде? Детективы, мистика? Может, фантастика? - хорошо, что дочь не видит, как покраснел её папочка.
   - Научная фантастика давно не так популярна, как раньше. Во всяком случае, никто бы сейчас за 'Аэлитой' или 'Гиперболоидом' не гонялся. Вот фэнтези - это самый тренд, особенно женское, с элементами любовного романа. А остальное... детективы народу поднадоели, и триллеры, боевики, апокалипсические вещи, а мистика всегда была на любителя...
   - Подожди, ты сказала фэнтези. Типа Толкина? Он, вроде, умер...
   - Пап, ну это 'высокое фэнтези', а сейчас писатели всё больше пользуются мирами, похожими на Средиземье, что он придумал, или свои создают. Получается что-то типа гибрида фантастики и средневековых легенд. Самые массовые читатели - женщины, и вот у них на пике популярности не просто фэнтези, а именно любовное - академки, властные вампиры, держащие в заточении юных дев, попаданцы...
   - 'Попа-'... кто? - я ничего не понял, только про вампиров, а Машка расхохоталась. - Нет, Маш, правда, странно немного. В академку, когда я учился, уходили по болезни, или студентки - детей рожать, вроде декретного отпуска. И что, такое и в средневековье было?
   - Папуль, ты совсем отстал от жизни! Ой, слушай, за мной тут пришли... давай завтра, а? Это долго объяснять. Чмоки! - дочь не стала дожидаться родительского вопроса - кто это за ней так поздно явился - и отключилась.
  
  
   Отстал от жизни... Нет, про вампира я понял, очень правильный вампир: держит юную голубоглазую деву в заточении, и плевать ему, какого правителя она дочь...
   Я пошёл в ванную, включил уже почти остывшую воду, вытерпел холодный душ, потом сбрил щетину. Чеховым мне всё равно не стать, а так хоть лет пять сброшу. Или бесполезно? Неужели правда - старею? Даже писателем становиться, похоже, поздно...
   Дежурная пачка сигарет лежала на месте. Я нацепил свитер, куртку и отправился на балкон, радуясь, что вечеринка внизу затихла. Встречаться сейчас с кем-то не хотелось.
   Ветер, вроде бы, немножко поубавил ярости, а всё равно гасил пламя, и прикурить никак не удавалось. Я прятал зажигалку за полой куртки, в ладони, поворачивался к ветру спиной... А потом вдруг увидел в тёмных окнах правого крыла дома огонёк - точно такой, как в первую ночь.
  
  
  9. Скелеты в чужих шкафах
  
  Уголёк разгорелся на прощание и медленно умер. Я щелчком отправил окурок на заснеженный газон - интересно, что бы на это сказала Лидия Ивановна? Ещё постоял на продуваемом холодном балконе. Любоваться было особо нечем, кроме одинокой гипсовой статуи. В сторону правого крыла я больше не смотрел, и так знал, что мне не померещилось - кто-то бродит по складу.
  Ну бродит и бродит. Может, это оживший охранник совершает ночной дозор, проверяет, не спёр ли какой злодей мешок штукатурки или трухлявый стул из музея 'Быт посёлка Бакланы до и после революции'. Всё это, по словам Лидии Ивановны, хранилось на складе вперемешку - экспонаты, инструменты, стройматериалы.
  Пойду лучше спать. Или нет, выспался. Подумать над историей с вампирами? Помнится, я собрался на своём писательстве поставить крест. Тогда займусь ещё какой-нибудь ерундой, решил же, что всё теперь хорошо, а у меня отпуск. Вот только... Как бы ни радовало чудесное воскрешение Павлика, как бы ни отвлекали от тревожных мыслей посторонние вещи - приятные и не очень, я всё это время знал: ничего не закончилось.
  
  
  В правом крыле выключатель не работал, сюда попадал лишь слабый свет с лестницы. Вместо длинного коридора, как в жилой левой части дома, сначала обнаружился небольшой предбанник, и почти сразу - массивная дверь. Я замешкался, прислушался, попытался уловить хоть что-то, происходящее на складе, взялся за ручку... Дверь оказалась запертой.
  Отступать от задуманного я не пожелал, вышел на улицу и двинул вдоль дома, вглядываясь в чёрные окна и стараясь не попадать на освещённые фонарями участки. За углом скрываться почти перестал: здесь было совсем темно, только чахлый снег, присыпавший землю, не давал тьме стать кромешной. Пришлось идти осторожнее - пару раз я чуть не полетел через валявшийся на земле хлам и больно подвернул ногу, когда наступил на что-то типа длиннющей швабры. 'Швабра' оказалась старым веслом. Я зло отбросил его в сторону и ругнулся в адрес руководства пансионата. Не шататься надо по блошинкам в поисках раритетов, а нормально организовать складирование и вывоз мусора. Не хватает на них нашего инженера-эколога.
  Я обошёл всю эту часть дома, а ничего примечательного пока не обнаружил; полюбовался светящимся окном Павликовой сторожки - отсюда она была хорошо видна - и повернул обратно. Затея казалась теперь глупостью, ребячеством, детской игрой в сыщиков.
  Интересно, моя гипсовая девица стоит сейчас на постаменте с веслом или без? Когда крался мимо, не обратил внимания. Дамы - они рассеянные. Или весло обронила таинственная морская дева? Может, она мужиков к алтарю веслом загоняет, откуда я знаю...
  Я резко притормозил. Показалось вдруг, что одно из окон закрыто неплотно. В этом месте у стены образовалась довольно приличная кочка из утрамбованного строительного мусора. Я забрался на неё, подоконник стал теперь на уровне пояса - попасть отсюда в помещение мог кто угодно, даже старик или женщина. А рама, действительно, была просто прикрыта. Ветер с этой стороны не слишком свирепствовал, и рама не хлопала, а лишь слабо поскрипывала.
  Я в мгновение спрыгнул на землю и прижался спиной к стене. Только сейчас стало страшно. Нет, не то чтобы страшно - не по себе. Казалось бы, ничего особенного, окно и окно, мало ли, кто и когда забыл его закрыть. Но вот снег с подоконника был сметён, по углам немного осталось. Значит, человек с фонариком, бродивший только что по складу, забрался туда именно через окно. Возможно, и сейчас он никуда не делся, и очень сомнительно, что это охранник.
  Не знаю, сколько я так простоял, но замёрз здорово. Бешено колотившееся сердце потихоньку успокоилось.
  Уходить вот так, ничего не выяснив, не хотелось. Я попробовал изучить следы, благо на снегу они были хорошо видны, но сам успел здесь так натоптать, что стало понятно - идея бессмысленна. Наверное, всё же придётся повторить путь преступника. Только лезть в неизвестность с голыми руками было бы совсем глупо.
  Я оторвал себя от стены, поискал среди мусора какой-нибудь дрын, вспомнил о злосчастном весле, и уже вооружённым вернулся на кочку. Окно открылось с отвратительным скрипом. Я немного подождал, затем просунул внутрь весло - в боевиках из-за угла всегда сначала появляется рука с пистолетом, и только потом сам герой - красиво и мужественно. А у меня получилось некрасиво: весло во что-то упёрлось, я с ним завозился, начал цеплять всё подряд и наделал столько шума, что злоумышленник - если он был ещё здесь - сто раз успел подготовиться к встрече. Я перестал скрываться и с грохотом ввалился внутрь. И никаких злоумышленников не обнаружил, зря только поднял пыль.
  Склад оказался хоть и большим, но довольно плотно заставленным. То, что, по-видимому, служило когда-то экспонатами музея и занимало большую часть помещения, было прикрыто кусками плёнки или просто мешковиной. Вдоль одной из стен на стеллажах стояли банки, коробки, бумажные мешки, в углу валялся заляпанный краской инструмент. Вряд ли здесь кто-то мог надёжно спрятаться.
  Чихая и матерясь, я бросил весло, на всякий случай ещё раз обошёл склад, выключил мобильник, послуживший фонариком, и с чистой совестью спрыгнул с подоконника на землю. И увидел за углом тень.
  В животе ухнуло, противно заныло. Я снова мгновенно прилип к стене, и так, вприлипку, дополз до угла, осторожно выглянул.
  Тень принадлежала Григорию. Он старался держаться в стороне от фонарей, но я всё равно узнал его по сухощавой фигуре и длинным волосам.
  Это он по складу бродил, что ли? В моём последнем дедуктивном раскладе именно Григорий числится самым подозрительным персонажем...
  Мне вдруг всё это надоело. Плевать, вот так-то! Пусть бродит, кто хочет, а следствие должен вести тот, кто за это получает зарплату. Может, Григорий болеет лунатизмом - климат здесь такой. Или забрался ночью на склад... например, за растворителем - кисточки отмывать! А если этому мелкому воришке приспичит избавиться от свидетеля, пусть сначала попробует со мной справиться.
  Я уже хотел выбраться из укрытия и пройти с независимым видом к двери, но в этот момент опять заметил движение. Рядом с Григорием возникла ещё одна тень. Тень была женской. Это... Юля?!
  Я метнулся обратно за угол, ставший почти родным. Сердце прыгало, билось в рёбра, я никак не мог его угомонить. Я болван, болван! Юля! С Григорием!
  Сам виноват. Какое мне дело до её незаконнорожденного папаши? Незаконнородившего. Не нравятся мне, видите ли, папаши-начальники. Надо будет - уйду из нашей конторы, легко! И Юлю заберу, если что.
  Намекнули же сегодня - девочка глаз не спускает, куда уж толще может быть намёк? Ведь представлял последствия вечеринки, очень мило эта парочка у окна беседовала. И не сказать, чтобы я слишком сильно тогда переживал, ещё о гангстерском боевике думал, идиот!
  Сейчас всё было иначе. Додумывать ничего не пришлось: судя по теням, всего в нескольких метрах чужой мужик целовал мою Юлю, лениво, самодовольно, лишь изображая страсть. Хотя нет, совсем не лениво, очень даже с энтузиазмом.
  А эта дурочка... Она явно не собиралась бить наглеца по роже.
  Я зажмурился - картинка стала только ярче. Мои кулаки сжались до боли, а зубы скрипнули так, что где-то, в предвкушении приличного заработка, завозился в своей постели лучший стоматолог нашего города. Спи, друг, сейчас о личном стоматологе придётся думать нашему Рафаэлю.
  Ничего не видя и уже не соображая, я вырулил из-за угла. Парочка больше не целовалась, порыв ветра швырнул в меня обрывок разговора
  -...Ты его не любишь!
  - Откуда тебе знать?
  Я замер. Женский голос был низкий, красивый, и я его уже сегодня слышал...
  - Но это неправильно! Нельзя себя хоронить, мало ли, какие глупости с нами случаются в юности...
  - Глупости?
  - Ты меня так и не простила...
  - Мне пора. Вадим может проснуться.
  - Что-то ты о нём все эти дни не вспоминала! Прости...
  - Гриша, всё. Мы с тобой больше не увидимся, и не смей меня снова искать. Я жалею о том, что здесь случилось.
  - Люба!
  Незамеченный, я медленно вернулся на своё место. Любушка. Красивая, аристократично-мягкая, всегда спокойная... Верная заботливая супруга. Вот, значит, за кем я в первую ночь невольно подглядывал. Люба и Григорий.
  В странном состоянии, на ватных ногах, не замечая больше холода, я обошёл здание. Парадный вход был закрыт, пришлось идти дальше, по кругу. Стараясь не смотреть туда, где разговаривали сейчас эти двое, я быстро проскользнул в дверь...
  У окна стоял пожилой господин. На своих ногах, без инвалидной коляски.
  Пожилой вздрогнул на стук двери и, будто с усилием, повернул голову. Сейчас он показался мне совсем древним, больным, от аристократического лоска не осталось и следа. Мы некоторое время молча смотрели друг на друга. В полумраке я никак не мог разглядеть его глаз. О чём он думал? Не знаю, но у меня было ощущение, будто это я, а не Григорий, был сейчас в саду с его Любушкой.
  Наконец, старик выпрямился и даже, кажется, улыбнулся.
  - Молодой человек, хотите коньяку? - Я медленно кивнул. - Мартель. Правда, V.S., но вполне достойный.
  Чудной старик. Я бы сейчас согласился и на 'коньяк домашний'.
  
  
  Мы сидели с Вадимом... кажется, Марковичем (никак мне не удаётся с первого раза запоминать имена) в самом дальнем номере первого этажа. Я не стал спрашивать, откуда взялся ключ, я вообще пока помалкивал. И про метаморфозы с инвалидностью тоже не спрашивал, тем более, что сюда старик приехал в своей привычной коляске.
  Номер был так же своеобразно оформлен, как и всё в пансионате, только чувствовался чуть затхлый запах, и от пыли опять хотелось чихать. Похоже, сюда давно никто не заходил. Несколько раз люстра мигнула лампочками, и мой визави на это довольно тревожно отреагировал, но потом успокоился.
  Только сейчас в моей голове оформилась первая здравая мысль: может, я всё же дурак? Пью с малознакомым человеком неизвестно что - мне не хватило вчерашних алкогольных экспериментов? Тем более, что товарищ, который первым был вычеркнут из списка подозрительных лиц - как неходячий, оказался вовсе не таким уж немощным. Но я заставил себя поверить, что от отравлений уже приобрёл иммунитет, а всё остальное... Я терпеливо ждал, потому что был уверен: сейчас всё станет понятнее.
  Я не ошибся. Старик погрел пузатый бокал в ладонях, чуть пригубил, и лишь тогда начал свой рассказ.
  
  
  - Как вы догадываетесь, Игорь, лет мне уже очень немало. Фамилия моя вам ничего не скажет, да и чем занимался в жизни, сейчас уже не имеет значения. Вы слишком молоды, вряд ли что-то могли обо мне слышать, но когда-то я был довольно известным человеком в стране. И очень обеспеченным - по тем временам.
  А вот с личной жизнью как-то всё не получалось. Сначала отнимала время серьёзная интересная работа, потом как-то уж и привык жить один. А угораздило меня влюбиться в том солидном возрасте, когда многие уже внуков имеют. И влюбился я совершенно для себя неожиданно - в дочь своих приятелей. Пока она была совсем девчонкой, я просто её не замечал, ребёнок и ребёнок. Милый, очаровательный, то стишки читает, то на рояле музицирует. И она меня, конечно, тоже не очень замечала. Я для неё был 'дядя Вадим'. Хорошо хоть не 'дедушка'...
  Но девочки имеют обыкновение взрослеть, и вот тут я пропал. Любушка выросла не просто красавицей, в ней сохранилось что-то такое, что давно потеряно большинством женщин... Наверное, виной тому воспитание, или окружение, обстановка, а может быть, это что-то свыше даётся, не знаю. И в то же время она не была занудой или синим чулком - весёлая современная девушка. Она была чудо как хороша.
  Шанса на ответные чувства не было ни одного. Я мучился, но открыться ни за что бы не решился. Тем более, что уже на первом курсе в жизни Любы появился парень. Любушка была счастлива, я же видел. Вот только родителям эти отношения не нравились - юноша учился на художника, а сами знаете, что это за публика, и в каких компаниях бывают люди искусства. Хоть я его и не видел ни разу, но был посвящён во все родительские тревоги, и тоже переживал. Возможно, не меньше, чем они, или даже больше.
  Вы, наверное, догадались, как звали того парня. Я теперь тоже знаю.
  А потом случилась крайне нехорошая история. Не буду её вам рассказывать, уж не обижайтесь. Всё банально, и такое случалось в нашем мире миллионы раз - измена. Впрочем, вся моя история - сплошная банальность...
  Измена, да ещё ставшая достоянием публики - это для взрослого человека не так страшно. Больно, но не смертельно. А в юности предательство любимого человека - настоящая катастрофа. И для Любушки тоже это стало катастрофой.
  Теперь думаю, что не всё там было так однозначно. Тот парень сам пребывал, по-видимому, в шоке, потому что бросил учёбу и уехал из города. Куда - не знаю, меня это мало волновало. Моя девочка чуть тогда не погибла, пыталась покончить с собой, попала в клинику... Прямо там, в больнице я сделал Любе предложение, она неожиданно дала согласие. Наверное, ей было всё равно, а я... я был просто на небесах от счастья! И знаете, тогда мне казалось, что я её спас, и поступил правильно, а теперь... Не уверен. Может, пусть бы всё шло, как тому положено? Теперь могу честно признаться: я просто воспользовался ситуацией. В моём возрасте бессмысленно врать, особенно себе. Я просто не мог с собой ничего поделать. Моя первая и последняя любовь...
  Всё случилось очень быстро, без свадьбы, просто расписались в загсе. Я добился перевода в другой город. Наверное, надеялся, что на новом месте всё быстрее забудется, а может, просто не хотел, чтобы встретился кто-то из прошлого.
  После потрясений Люба изменилась, стала другой, не весёлой восторженной девчонкой - взрослой женщиной. Хорошей женой, верным другом. Мне казалось, что всё наладилось.
  Не знаю, как долго ещё продлился бы наш брак, но случилось несчастье, теперь уже со мной - инсульт, все последние потрясения не прошли для меня бесследно. Теперь Любушка вытаскивала меня с того света, ухаживала за полупарализованным мужем, искала хороших врачей, массажистов. Благо средства на это имелись - заработанное за всю свою трудовую жизнь я сумел сохранить, несмотря на катаклизмы, сотрясавшие страну. Спасибо друзьям, среди них были очень умные люди. Больному лучше быть богатым, чем нищим.
  Не смотрите на меня так, молодой человек. Да, я уже не парализован, смог встать на ноги, и уже давно. Только жена об этом не догадывается, я очень тщательно маскируюсь, ха-ха... М-да. Как бы это сказать помягче... Впрочем, зачем придумывать - я просто струсил. Испугался, что Любу потеряю, она ведь меня так и не полюбила, а все эти годы помнила свою первую любовь... Что я мог ей дать? Старик.
  
  
  ...Он замолчал, мы выпили. Я всё никак не мог решиться на вопросы. Да и имел ли на них право?
  Опять мигнула люстра, Вадим Маркович встрепенулся и сам нарушил паузу.
  - Я не знаю, как Григорий нас нашёл, но это не важно, правда? Судьбу не обманешь. Всё будет так, как задумано Богом. А как всевышний решит поступить со мной - позовёт к себе или отправит за грехи в преисподнюю - я скоро узнаю. Да, Игорь, мне осталось 'грешить' совсем недолго - врачи приговор не скрывают, жить мне осталось несколько месяцев. Любе я пока ничего не сказал, опять струсил. Глупо. Если она бросит меня сейчас, роптать не буду, это мои ошибки. Рад только одному: смогу оставить ей хоть что-то. Надеюсь, она не будет нуждаться. Не успеваю, правда, довести задуманное до ума... Вон, с электрикой, надо разбираться, и ремонт, наконец, закончить.
  Я недоумённо посмотрел на Вадима Марковича, и он скрипуче рассмеялся:
  - Думал, что вы догадались. Впрочем, что удивляюсь, сам же всё это придумал... Я - хозяин пансионата. А здесь сейчас для всех нахожусь инкогнито, в курсе только Лидия Ивановна.
  Я сейчас выглядел, наверное, полным идиотом, потому что старик пояснил, очень довольный собой:
  - Вы, конечно, уже слышали, что после войны дом был перестроен под санаторий. Именно сюда каждое лето меня привозили родители. В памяти так и осталось - лето, море, счастье. Родители очень любили друг друга, по-настоящему любили, - он помолчал. - Когда я случайно узнал, что заброшенное здание продаётся, причём, совсем недорого, потому что за последние годы стало разрушаться, я вложил в его покупку и основной ремонт почти все оставшиеся средства. Наверное, это наивно, но показалось вдруг, что если я всё восстановлю - получу, наконец, то, о чём мечтал: семейное счастье. Только счастье невозможно купить, разве что попытаться создать иллюзию... Так вот, здание вместе с территорией я купил, начал ремонт, занялся интерьерами. Только деньги так быстро таяли, что пришлось позаботиться хоть как-то о пополнении бюджета. Надо было пансионат поскорее открывать, я даже вложил часть средств в небольшой рекламный фильм. Сам его, кстати, так и не посмотрел, всё не до того было. И ведь сработало! И ещё у меня остался кое-кто из знакомых по линии профсоюзов, они тоже помогли. А сам я решил лично проверить, что из задуманного получилось. Не хотелось только, чтобы другие отдыхающие обо мне знали, отсюда и конспирация. Пока отдыхающих мало, но что поделать - мёртвый сезон. И неприятности сыплются что-то одна за другой...
  Я вздрогнул. Мёртвый сезон... Да, не очень что-то это место смахивает на идиллию. Очень странное место.
  - Скажите... - я немного посомневался, но всё-таки спросил: - Это вы сейчас были на складе?
  Старик удивлённо поднял бровь:
  - На складе? Нет, я туда заглядывал только по приезду. Никак не могу разобраться, что выбросить, а что может пригодиться - моему пансионату или местному музею. Ключа у меня сейчас нет, пришлось Лидии Ивановне отдать, она свой потеряла. А что там не так?
  Ответить я не успел: в коридоре послышались быстрые шаги, и в комнату влетела встревоженная Люба. Я быстро опустил глаза - не знаю, что бы она там сейчас увидела.
  - Господи, Вадим! Ты меня напугал.
  - Ну что ты, Любушка. Что может со мной случиться? Вот, захотелось с молодым человеком немножко расслабиться. Коньяк, кстати, хорош. Не хочешь попробовать с нами?
  Я исподтишка всё же на Любу глянул. На её лице не было ничего такого - ни раскаяния, ни попытки что-то скрыть, только остатки тревоги, облегчение, и ещё, пожалуй, лёгкое недоумение. И всё же лицо, обычно бледное, заливал румянец. Вдруг подумал: хорошо, что муж не стал спрашивать, куда она пропала, когда он якобы уснул. Не хотелось бы услышать, как она лжёт. И правду тоже бы не хотелось услышать.
  - Вадим, врач же сказал...
  -...соблюдать режим, помню, - пожилой господин улыбнулся. - Да, Любушка, пойдём. Уже глубокая ночь, давно пора спать.
  
  
  У лестницы я оглянулся, но Люба с инвалидным креслом уже скрылась в своём семейном люксе. На душе вдруг стало тяжело.
  Неравный брак.
  А ведь и у меня с Юлей приличная разница в возрасте. Пусть не такая огромная, как у хозяина странного пансионата и его жены, но всё же.
  А папа-начальник - это такая ерунда.
  
  
  10. Хет-трик
  
  Я стоял у Юлиной комнаты и не мог себя заставить ни постучать, ни убраться восвояси. Или Юля сейчас окончательно решит, что я маньяк, и на этом всё закончится, или - в чём я совсем не был уверен - согласится хотя бы на разговор.
  Внизу хлопнула дверь, кто-то вскрикнул, мигнули и без того тусклые коридорные светильники, а потом ночную тишину доломали истеричные причитания. Меня будто взрывной волной отшвырнуло к своему номеру. Господи, совсем забыл, где нахожусь - в бутик-отеле с диким названием, где вечно никому не спится, а любимое народное развлечение - шататься по ночам. Не пойду разбираться, гори всё синим пламенем.
  Юлина дверь со щелчком открылась. Не только у моего замка характерный щелчок...
  - Игорь Николаевич?
  - А-а, добрый вечер, Юлия Сергеевна, - прятаться было поздно, я придал голосу беззаботности и сделал вид, что ищу по карманам ключи.
  Опять мигнул свет.
  - Что происходит?
  - Где? А, это... Наверное, кого-то убило током.
  - Очень смешно, - Юля завязала пояс халатика и вышла в коридор. - Там помощь нужна.
  Действительно, снизу уже кричали: 'Помогите!'
  Ну, раз просят...
  Мы спустились в холл, где обнаружили старших Сутяжниковых. Борис Андреевич, грязный и мокрый, держался за голову, руки его были перепачканы в крови. А Марина Юрьевна птицей кружила вокруг и продолжала то причитать, то звать на помощь.
  - Папа! - с лестницы слетела Светочка и бросилась к отцу. - Вызовите кто-нибудь 'Скорую'! И полицию!
  Несчастный Борис Андреевич хотел что-то ответить, но жена его перебила:
  - Не надо никого вызывать, - она вдруг успокоилась. - Уже всё в порядке. Боря дышал свежим воздухом и... неудачно упал, ничего страшного.
  Я хотел спросить, как там погодка, но решил не умничать, сам только что 'дышал воздухом'. Юля тоже пока не сказала ни слова.
  - Это ты! Ты виновата! - Свету забила крупная дрожь. - Вечно какие-то идеи! Ты когда-нибудь папу угробишь!
  - Прекрати истерику, - холодно оборвала её мать. Не сама ли только что металась и истерила?
  - Доча, всё нормально... - Борис Андреевич поморщился.
  - Нормально?! Папа, посмотри на себя! Зачем ты потакаешь её капризам?
  Чудно́. Сутяжникова в любую погоду гоняла мужа совершать вечерний моцион? Точнее, ночной. Впрочем, здесь все ведут себя чудно́, и сам я, кстати, тоже.
  - Надо Бориса Андреевича перевязать, - Юля, наконец, вмешалась в семейные разборки. Она подошла к стойке, задвигала ящиками. - Где здесь может быть аптечка?
  - В ящиках нет? - это появился из своего коридора Вадим Маркович в сопровождении Любы. - Плохо. Тогда на кухне точно есть, в шкафчике над мойкой.
  Никто, кажется, не удивился такой его осведомлённости, или всем было не до того. Мы гуськом двинули за коляской в столовую. Честное слово, я себя чувствовал немного неловко, даже глупо. Будто попал на спектакль, где невидимый режиссёр постоянно пытается компенсировать паршивую актёрскую игру какими-нибудь новаторскими штучками вроде мигающих софитов, внезапных истошных криков или вовлечения в действие кого-то из зрителей. В данном случае меня.
  Ну да ладно. Может, это разыгралось моё писательское воображение. А всё же странное здесь место, и странные люди, очень странные.
  В столовой раненого усадили, Света побежала искать аптечку. В дверь заглянули взъерошенные молодожёны: 'Что случилось? Ни фига себе!'; потом совсем не сонный Григорий: 'А что с электричеством? Ого!'. Ну вот и весь отдыхающий контингент в сборе. Вечеринка продолжается...
  Марине Юрьевне надоело ждать:
  - Света, что ты там возишься? Принеси хотя бы полотенца или скатерть, папа весь в крови.
  Света появилась на пороге, белая, как бинты в её руках.
  - Там Лена... Тоже упала.
  
  
  Сначала я увидел босую ногу - большую, крестьянскую. Как же они похожи - Леночкина нога и Коленькина. Её ступня была такой же синюшной, как у Тюленя там, на берегу.
  Лена лежала между мойкой и разделочным столом. Черепки от посуды, которую она выронила при падении, разлетелись по всей кухне, даже у двери под моей ногой что-то хрустнуло. Я зачем-то глянул, что именно хрустнуло - отбитый носик от чайника; потом поизучал валявшийся в стороне шлёпок, лужицу у Леночкиных ног, а на неё саму я старался больше не смотреть. На виске - тёмная ссадина, застывший взгляд... вряд ли она жива.
  Мы всё стояли у порога в оцепенении, даже Марина Юрьевна молчала. Лучше бы, действительно, происходящее оказалось спектаклем.
  А может, всё, как с Павликом? И Лена... например, просто в шоке?
  - Надо пульс проверить, - Олег будто прочитал мои мысли.
  Я глянул на Григория - он же у нас по этой части, но Олег пошёл к Леночке сам, чуть не упал, поскользнувшись на мокром полу, но схватился за край стола и сумел удержаться.
  - Олег! - Тоня дёрнулась к мужу, тот мотнул головой: 'Всё в порядке', присел рядом с Леной, неуверенно взял её за руку. И именно в этот момент погас свет.
  Кто-то вскрикнул. Роняя и опрокидывая всё, на что натыкались, мы рванули вон из кухни, под теперь уже истошные женские вопли.
  - Спокойно! Прекратите немедленно панику! Сейчас во всём разберёмся, - Вадим Маркович пытался навести хоть какой-то порядок.
  Его не слушали, метались между столами. Лишь спустя несколько минут стало чуть спокойнее, крики затихли. Фонари в саду, как и внутри дома, не горели, но показалось, что темень уже не такая густая. Или это глаза стали привыкать.
  - У кого с собой телефон? Можно же подсветить, - продолжал командовать хозяин нашего безумного заведения. Телефон нашёлся у меня. - Игорь, в буфете должны храниться свечи.
  Он прав, трудно в темноте восстанавливать порядок.
  Я что-то опрокинул на нижней полке буфета, на средней чуть не разбил коллекционное фарфоровое блюдо, потом добрался до своих слоников. Они всё так же цепочкой брели на водопой, вот только первый, самый большой, показался каким-то... Если бы не лопухообразные уши, слона запросто можно было бы принять за свина - на месте гордо поднятого хобота красовался какой-то обрубок-пятачок. Точно помню, что днём, когда считал до семи, все атрибуты власти у вожака присутствовали, я ещё подумал тогда: есть в этом хоботе что-то не очень приличное...
  - Не нашли? - Вадим Маркович вывел меня из ступора. - Плоская серая коробка.
  Коробка лежала в самом углу. Вместо подсвечника - он так и не нашёлся - я бесцеремонно прихватил из буфета пару чашек с красноармейцами на донышке. По ободку одной из них было написано: 'Мы зажжём весь мир огнём III Интернационала'. Я вывалил добычу на стол: зажигайте. Ах да, у меня ещё где-то в кармане была зажигалка.
  Я снова взялся за телефон. Связи не было. Не просто срывалась, как всегда - её не было вообще.
  Я так и сказал:
  - Связи нет.
  - Можно забраться на дерево... - обронила Юля, капая расплавленным парафином в эксклюзивную чашку, чтобы закрепить свечу.
  - Вы что, ещё и шутите?!! - разозлилась Света. Она уже бинтовала отцовскую голову дрожащими руками. - Есть же городские телефоны. Вызовите кто-нибудь 'Скорую'! Там Лена, ей нужна помощь.
  - Уже не нужна, - мрачно буркнул Олег.
  - Почему? - на Тонин глупый вопрос никто не ответил.
  - Надо полицию! Срочно! - взвизгнула Марина Юрьевна. А ещё недавно была против полиции.
  Но я бы с ней согласился: полицию надо, и срочно. Городской телефон есть в холле...
  - А-а-а! - опять заорала, теперь совсем дико, Сутяжникова и зажала себе рот ладонью.
  Я психанул и хотел сказать: 'Да уже иду, уже звоню', но, глянув на её искажённое ужасом лицо, быстро обернулся к двери. Там кто-то стоял.
  Тьфу ты, чёрт! Павлик!
  Доблестный охранник осторожно шагнул через порог, махнул рукой куда-то в потолок и спросил:
  - Что?
  Я бы удивился, если бы он сказал что-то более существенное.
  - Ничего, - так же традиционно ответил Григорий. - Света нет.
  - И у меня нет. Я вышел на дорогу - в Бакланах тоже совсем темно. И связи, никакой вообще, даже городской. И радиоточка молчит, - Павлика вдруг прорвало. Недооценивал я его, однако. - И воды на КПП нет. У вас есть вода?
  - Может, война? - ядовито предположил Григорий.
  - Вы все сошли с ума! - опять ожила Сутяжникова. - Лена погибла. Вы не понимаете? И мы погибнем! Нас всех тут перебьют!
  - Кто? Морская дева? - фыркнула Тоня.
  - Цыц! - хлопнул по столу Вадим Маркович. - Немедленно все сели по местам.
  - По своим? - кротко уточнила Тоня.
  - Можно по своим. Но лучше - вместе, за одним столом. Я думаю, вам самим так будет спокойнее, - старик подождал, пока народ чуть угомонится. - Надеюсь, приступы остроумия исчерпаны? Если надо, в аптечке есть успокоительное, - все промолчали, но нервозность, кажется, чуть притупилась. - Значит, так. Скорее всего, на баклановском участке электросети авария. Здесь такое не редкость: штормит часто, а коммуникации изношены. Обычно в течение часа-двух всё восстанавливают.
  - Не восстановят за час, - тихо сказала до сих пор молчавшая Люба. - Авария серьёзная, пропала даже связь, и с водой что-то. Скорее всего, проблема и на телефонной станции, и на Горводоканале - во всём городе, не только в Бакланах.
  - Или на всём земном шаре... Вдруг это всемирная катастрофа? - опять с невинным видом сострила Тоня, но Вадим Маркович на провокацию не повёлся:
  - Значит, будут восстанавливать не час-два, дольше. Но у нас тут тоже серьёзное ЧП, не хотелось бы ждать так долго. Надо кому-то ехать в город. В Бакланах даже медпункта нет, и отделение полиции давно закрыли. Вымирающий посёлок. Олег, вы здесь единственный на колёсах...
  - До города не доеду, бензин почти на нуле.
  - Вы же утром хотели уезжать, - напомнила Юля, - разве нет?
  - До баклановской заправки хватило бы, - Олег отвечал мрачно, ни на кого не глядя. - А если заправка тоже не работает?
  - Всё равно попробовать надо, - Вадим Маркович сохранял твёрдость в голосе. - Или взять в посёлке такси, сейчас многие этим зарабатывают. В крайнем случае, заплатить кому-то из местных. Может, какое заведение открыто.
  - Кафе 'Приют'! Они до шести утра... - я осёкся: вряд ли там до утра досидит трезвым хоть один потенциальный таксист.
  - Олег, попробуйте, - поставил точку в дискуссии Вадим Маркович. - Павел вам откроет ворота. Григорий, вы тоже с ними идите, возьмите только свечку.
  А ведь старик опять прав. Не стоит нам сейчас ходить по одному.
  
  
  Олег вернулся из Бакланов минут через сорок, без результата. Заправка не работала, женщина-оператор даже не стала открывать окошко ночному покупателю. Олег проехал по посёлку, немногочисленные заведения были закрыты, и 'Приют' тоже. Во дворах кое-где стояли припаркованные автомобили, но ни на стуки, ни на крики под окнами их хозяева не откликнулись и не вышли.
  Теперь на смену нервозности пришла вялая, мутная заторможенность. Мы тупо наблюдали за оплывающими свечами и молчали.
  - Значит, так, - Вадим Маркович второй раз за ночь, показавшуюся мне бесконечной, взял командование в свои руки. - Что мы имеем: отсутствие света, воды, но главное - связи. Считаю это не смертельным. В любом случае, даже если аварию не устранят, и даже если в Бакланах местное население решит спать до обеда, утром Лидию Ивановну на работу привезёт сын. Связь с городом будет. С погибшей Леной сложнее, но сделать сейчас мы ничего не можем, будем ждать утра. И очень всех прошу - больше никаких несчастных случаев! Главное, чтобы больше никто не поскользнулся и не...
  - Вы сами верите в то, что говорите? - подпрыгнула Марина Юрьевна.
  - Во что я не должен верить?
  - В несчастный случай! - Сутяжникова обвела нас горящим взглядом.
  - А как это ещё назвать? - удивилась Тоня. - Вы видели лужу? Лена поскользнулась, упала и ударилась головой об угол стола. Несчастный случай, да.
  - А я ещё раз предлагаю вам, милочка подумать. Не слишком ли много несчастных случаев всего за несколько дней? Очень уж всё смахивает на имитацию, а Лену просто ударили чем-то, и она от этого умерла. И убийца среди нас...
  - Чем, интересно, её ударили? Дубиной? Кастетом? - съехидничала Тоня. - Может, веслом? И где все эти орудия убийства?
  А кстати... До меня вдруг стало доходить, что случилось с главным фарфоровым слоном. Я на кухне наступил вовсе не на носик чайника, это хобот! И тогда... тогда Марина Юрьевна права, права на все сто процентов: повариху могли ударить в висок слоном, он довольно тяжёлый, и эта смерть - не трагическая случайность. Даже больше - одно звено в целой цепи убийств. Я же это и без мадам Сутяжниковой чувствовал, как бы ни уговаривал себя весь день, что всё хорошо.
  И убийца среди нас. Классика.
  - Вот что, - вмешался в женский спор Вадим Маркович. - Разбираться, что здесь произошло, завтра будет опергруппа, вернее, сегодня, - он глянул на часы. - А сейчас мы все разойдёмся по своим номерам, и я очень надеюсь, что до утра никто по пансионату бродить не будет.
  - Что это вы раскомандовались? - фыркнула Сутяжникова. - Я не собираюсь никуда идти. Мы должны всё время находиться друг у друга на глазах, только в этом гарантия безопасности!
  - Ещё чего! - Тоня от возмущения даже подпрыгнула. - Вы потом будете спать, сколько вздумается, а нам с Олегом рано уезжать. Водитель перед дорогой должен хоть немного отдохнуть.
  - Вы утром никуда не сможете уехать, даже если заправку откроют, разве непонятно? - хмуро заметил Григорий. - Нас всех ждёт очередное общение со следствием.
  - А до утра нас перебьют! - опять закричала Сутяжникова. - Я требую охрану!
  - Вот же охрана, - я кивнул на Павлика, тот вздрогнул.
  - А вдруг убийца он?! Надо всех мужчин собрать в одном месте, пусть следят друг за другом.
  - А почему мужчин? - ласковым голосом уточнила Тоня. - Может, это вы убийца? Теперь кричите тут громче всех, чтобы вас не заподозрили. Переигрываете, уважаемая.
  - Ах ты...
  - Всё, хватит! - вмешался Григорий. - Если мы сейчас не разойдёмся, тогда точно поубиваем друг друга.
  - Я ухожу, - встала Света. - Как только разрешат, уеду.
  - Куда? - испугался Борис Андреевич.
  - Уж не к своему ли Стасику... - мамаша Сутяжникова внезапно оборвала привычный тон и растерянно оглянулась на мужа, ища поддержки.
  - Какая разница? Подальше от вас. Прости, папа, - Света взяла одну из свечей и направилась к двери, но вдруг притормозила: - А Лена? Она так и будет там лежать? Надо накрыть...
  - Нет, трогать до приезда полиции ничего нельзя, - устало ответил Вадим Маркович. - Павел, вам придётся остаться здесь. А остальным советую всё же идти спать. И осторожно со свечами, только пожара нам не хватало.
  - Ага! Вот оно, проговорились! - Сутяжникову не выбил из колеи даже бунт дочери. - Нас убеждаете, что всё это случайность, а сами про улики думаете? Охрану ставите, чтобы их не уничтожил преступник!
  - А что про улики думать? - обронила Юля беззаботно и тоже встала. - Я вот знаю, где их искать, проверить только...
  Ну ничего себе заявление! Убийца здесь, я в этом уже почти не сомневался. Она с ума сошла!
  - Никакой самодеятельности! - попытался остановить её Вадим Маркович.
  - Да, конечно, не волнуйтесь, - покладисто ответила Юля от двери, но я ей не поверил.
  - Юля! Юлия Сергеевна, подождите, - я бросился следом, на ходу включая фонарик. - Давайте провожу.
  
  
  Мы подошли к её номеру, а я так и не решился сказать хоть что-то. У двери она вдруг оглянулась и посмотрела мне в глаза. Мобильник уже садился, свет был совсем слабым, но мне и не нужен был свет. Я точно знал - она ждёт.
  - Юля... Я... - всё, что я ещё пару часов назад собирался сказать, из головы испарилось, исчезло.
  Она вздохнула.
  - До завтра, Игорь Николаевич.
  Её голос был непривычно мягким, и показалось - грустным. Я дёрнулся, но Юля уже проскользнула в комнату и закрыла дверь.
  
  
  Я смотрел на заснеженный сад за окном и ни о чём не думал. Все последние события казались сейчас далёкими и не имеющими ко мне никакого отношения. Странности, смерти, даже мои ненаписанные романы - это всё происходило где-то там, в другой реальности. А моя реальность - этот пустой сад, где понемногу стихающий ветер гоняет остатки снежной крупы. Вот только у сада совсем не такое будущее, как у меня. Завтра, или через шесть дней, а может, даже через девять, шторм затихнет, и вернётся весна. Для природы всё начнётся заново. А для меня - вряд ли. Это только показалось, что я ещё молод, и жизнь впереди, и всё ещё может случиться.
  Какое дело молодой красивой девчонке до взрослого мужика, у которого в жизненной копилке всего лишь годы не слишком удачной семейная жизни, работа, от которой он последнее время стал уставать, и хобби, зачахшее в самом зародыше? Да у меня дочь всего на несколько лет младше Юли! Как сказал Вадим Маркович? 'Что я могу ей дать? Старик'...
  
  
  Я вздрогнул: кто-то на нашем этаже вышел из номера. И я, кажется, узнал этот характерный щелчок.
  Меня мгновенно выбросило из глубин рефлексии на землю, в колючую реальность. Юля не шутила, она, и правда, собралась искать какие-то улики! Соплячка, сыщица хренова, это же смертельно опасно!
  Стараясь не стучать и не щёлкать своим музыкальным замком, я вышел в коридор.
  
  
  11.
  
  В первую секунду темнота на этаже показалась кромешной. Но нет, там, где заканчивалось наше крыло, через балконную дверь сочился чуть заметный серый свет. В этом зыбком пятне на мгновение мелькнул силуэт, и я не успел понять, пошла ли Юля дальше по коридору, или повернула к лестнице.
  Ночная тишина была обманчивой, за одной из дверей притаился убийца - тот, кого Юля решила выманить. Она задумала именно это, я только сейчас понял. Когда идут на поиски улик, не объявляют о планах во всеуслышание и не щёлкают так громко замками.
  Мелькнула мысль, что сам я остаюсь в Юлиных глазах по-прежнему крайне подозрительным типом. Откуда, например, я вернулся, когда начался переполох с раненым Борисом Андреевичем? Лена в это время была уже мертва. А ещё можно было заметить, что тянет от меня коньячком, а я, как известно, вытворяю подшофе что попало. Да и не подшофе тоже.
  Пусть думает, что хочет.
  Я притормозил у лестницы и вдруг уловил в воздухе горчинку знакомых духов. Я замер, а потом метнулся за угол, к балкону, и прижал к стене не успевшую даже пискнуть сыщицу. Мой нос уткнулся в тёплую макушку, и я сам не понял как... но стал покрывать поцелуями её лоб, глаза, щёки. Она почему-то не сопротивлялась, была тёплой, податливой, только дрожала чуть-чуть. Ей нравилось то, что я вытворяю! И это было, кажется, моей последней вразумительной мыслью. Сердце заметалось между животом и рёбрами, наверное, это были сразу два сердца, а потом меня окончательно накрыло волной восторга и нежности, и ещё чем-то горячим, тёмным. Юлечка, Юля, девочка моя...
  От нашей возни балконная дверь вдруг с противным скрипом открылась, ворвавшийся ветер обдал холодом. Юля вздрогнула и коротко, как-то судорожно вздохнула.
   - Чехов... пусти.
  Ага, что-то такое я уже недавно слышал... Не пущу.
  Она всё же умудрилась вывернуться, схватить меня за руку и вытащить на балкон. Свежий воздух меня не остудил, и девчонка тут же снова попала в плен.
  - Игорь, не сейчас...
  Нет, сейчас! Я добрался до губ. Как я понимаю каннибалов! Её губы - мандариновые дольки...
  - Игорь, ты мне мешаешь.
  А мне вот мешает серёжка в маленьком ушке! Серёжка острая, а мочка такая мягкая и тонкая...
  - Ты меня слышишь?!
  Я медленно выпустил Юлю из рук.
  - Да. Слышу.
  Желание, блаженство, горячечное помешательство, нежность... всё это отступило, нехотя растаяло, остались только тяжесть в теле и досада - на неё, на себя.
  Разве я не знал, что для неё на самом деле важно? Охота на преступников, азарт расследования - вот это мечта, а вовсе не какой-то влюблённый 'кретин'. Кретин может и подождать.
  Я с тоской посмотрел в ночной сад - в саду ничего интересного не было, как и раньше, впрочем. Только равнодушная гипсовая девица. Я достал сигареты. Зажигалка в карманах не находилась, и это меня почему-то особенно разозлило. Нет, мои дрожащие руки злили больше.
  - Игорь...
  Я резко повернулся:
  - Скажи... - Юля стояла под холодным ветром, обхватив себя за плечи. Тоненькая, прямая, напряжённая, как струна. Мой голос вдруг сел, я прокашлялся. - Скажи, это ты вечером была на складе?
  Она помедлила:
  - Да.
  Я кивнул. Конечно, это была она. И она меня видела... Кретина с веслом.
  - А в моём компьютере рылась тоже ты?
  - Тоже я.
  - Зачем? Улики искала?
  - Ты классно пишешь, Игорь.
  Я поморщился от такого неприкрытого подхалимства и снова отвернулся.
  Ну хорошо, оставим пока, как говорит наш Штирлиц. Ха, ролевые игры в следователей? Тогда нет, продолжим.
  - Про то, что я... ломился к тебе ночью, зачем выдумала?
  
  
   (Продолжение следует)
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"