Я - сиамский близнец - так решила, коль есть две макушки.
Предсказали мне кто-то, что будет и двое мужей.
Я никак не могу угнездиться на здешней подушке,
А о первом не помню, как не было в жизни моей.
Да, двоична моя бухгалтерия жизни, как спорить.
Два отца постучались и скрылись в туманной дали.
Стала матерью бабушка мне, чтоб и это удвоить.
Няньки две, а родные два города ли?
Да и нации две мне судьба подсудобила, стерва.
У каких алтарей мне придется склониться к земле?
Ждет третейский судья, когда лопнут гибридные нервы,
И каким же путем в бесконечность отправиться мне?..
БРАТ И СЕСТРА
Прожив с бабушкой 11 лет, я затосковала по маме. Хотя она и приезжала в Баку, а я приезжала в пионерлагерь в Тучково от нефтяного института, где работал дядя Эмма, и по другим случаям - но мне этого было мало. Смотрите-ка, по стопам мамы - и мне нехватало ее.
Боря же к этому времени уже был отослан снова в Баку.
Я не в Москве появилась на свет,
И назвать предлагали Лейлой.
Этого дома в Москве уже нет,
Где возникло "Я" под луной.
И одиннадцать лет пронеслось--проползло,
И Москва стала домом моим,
И по ней различалось добро или зло,
Въелся в сердце отечества дым.
И вот я в Москве, в одной комнате с мамой и отчимом в комунальной квартире. Скоро меня переводят к тете Гите, а потом и к тете Розе. Мне пришлось выселиться из этой комнаты, но не так далеко, как Боре. И вот почему - будучи воспитанной в девичьей атмосфере дома бабушки, я реагировала на малейшее шуршание на супружеской постеле возмущением, что мне не дают спать. Боря - постарше - подслушивал и был выслан к бабушке.
Нина Каганская через много лет - вы живете безнравственно - о коммуналках, о родителях с детьми в одной комнате. Что с нее взять - француженка!
После отъезда Славочки в Америку, мама получает от нее письма к те Ги из Баку. И среди них это.
"17-го сент. 53 г.
Дорогая Гита Борисовна, сердечно, душевно благодарю Вас за родственный приют, оказанный Вами и Славочкой родному и любимому ребенку - Леночке.
В сентябре 1941 г. я получила от Оси последнее и единственное письмо из Действующей Армии, в котором он мне писал, что, получив мое августовское письмо о благополучном приезде в Баку, он теперь сможет спокойно продолжать свой труд на войне, т.к он теперь спокоен, когда они под моим крылом...
Его слова.
И с тех пор, думая о детях Оси и Милицы, я всегда помнила о поручении Ошера Борисовича, как о его завещании мне. Умирая, - он знал, что близкие ему люди - остались под моей защитой. О возвращении Леночки в семью матери я думала последние два года. Но опасность быть в квартире, где жили Иосиф Борис. и Тамара, была непреодолимым препятствием для соединения девочки с матерью. Вы разрешили со Славочкой последнее препятствие к этому справедливому и важному в жизни Лены событию. Вы помогли Лене преодолеть ее сиротство, т.к. дали ей возможность соединения со своей родной мамой. И жить у Вас, т.е. в родной семье ее отца.
У девочки теперь есть семья, есть близкие. - Дядя Эма, насколько я убеждаюсь, вполне хорош и заботлив в девочке. Она научилась самостоятельно учиться, читать, рисовать, интересоваться природой и ее жизнью, в ней развито чувство ответственности. Она привязчива. Но внешне, в проявлениях своих чувств, она сдержана - как Славочка. Я вижу в них сходство. Не правда ли? Кроме того, Лена склонна к иронии. -
Этот иронический склад ума она могла получить в наследство по линии моей матери, отчасти от Милицы. - Но вообще я нахожу, что в ней много черт от ее отца, даже во внешнем облике лица и фигуры. Я очень люблю Леночку, она - дитя моего сердца, моя радость. - Для ее будущего, для ее несиротства, я стремилась пересадить ее в московскую почву, под крыло мамы.
"Мне время тлеть - тебе цвести".
Надо мыслить перспективно и знать свои лета и возможности. -
Для Бори я также делаю все, что считаю лучшим для него. Такова его поездка в Ереван и попытка держать там в аспирантуру Академии Наук. Но сейчас там уже 3 кандидата из местной национальности, кроме Бори, и тем самым перспективы для него сузились. Однако упустить этот случай - было грешно. Вот почему я стараюсь изо всех сил, чтоб Боря там додержался до конца экзаменов, не упал духом, проверил бы свои возможности, знания и способности. Материально для меня эта поездка его была почти невозможна, тем более, что перед этим Боря жил в Доме отдыха. Но я знаю одно - приняты все меры для помощи Боре в борьбе за дальнейшее его научное продвижение. Если он не будет принят, будем думать о сдаче кандид. минимума этой зимой. Будет дома учиться, и жить со мной. Лишь бы работал над собой!
Я вновь согласилась работать в двух вузах, т.к.надо помогать всем трем внукам и жить, имея домработницу. А без ее помощи я не справлюсь, т.к. очень много работаю. Чтоб держаться на высоте преподавания в Высшей школе при все растущих требованиях. Да и так много дополнительной работы в вузе, научно-преподавательского и текущего характера. Целую Вас, Славочку, Леночку. Буду очень Вам благодарна за каждую весточку о всех вас и о моей умнице Леносеньке. Ваша ОНЩ. Окончание письма:
--
"письмо, которое я сегодня написала Вам, дорогая Гита Борисовна, пишут раз в жизни. В нем все - и благодарность Вам и отчет о близких нам детях. И завещание дорогого Оси о его детях. Целую вас и обнимаю дружески. Желаю много радости и жизни Вашей Славочке. О.Щ.".
--
Моя бабушка так всегда подписывалась ОНЩ. Я даже совсем в розовом ученичестве научилась подделывать ее подпись для своего дневника. Славочка тоже отмечала, что бабушка, даже в письмах близким людям, подписывается столь официально - ОНЩ с таким хвостиком. Я нахожу, что в почерках бабушки, мамы и моем есть что-то общее, фамильное. А что до иронии, то у бабушки ее в изобилии, - вспомнить ее насмешливые прозвища Валентина Иосифовича, Кирилла, а потом у меня - Нюськины. Моя бабушка присутствует всюду в моих записках, о ком бы я не писала - все через нее и с ней.
Я уехала в Москву, а Боря остался в Баку. Двенадцатый день своего рождения я отмечала впервые в Москве.
"Февраль - достать чернил и плакать",
Умыться светлою слезой,
Вдыхая, как горбушки мякоть
Запахла раннею весной
В зеленом городе приморском,
Где расцветает олеандр,
И девочка в смешной матроске
Вне прорицаний всех Кассандр.
И хорошо. В неяви зыбкой
Тень не растаяла пока,
Февральской слабою улыбкой
Ей шлю привет издалека...
В феврале 1954 г. (первого года моей Москвы) бабушка пишет сестрам отца:
"Дорогая Гита Борисовна и сердечно-уважаемая Екатерина Борисовна, в конце января 54 г. я издали смогла мысленно присутствовать при вашей встрече с сыном дорогого Ошера Борисовича - Борисом, вашим племянником.
Очень интересуюсь тем - какое впечатление вы вынесли от встречи с ним? Конечно, я считаю его и своим сыном, которому я, сколько могла, сколько умела, сколько хватало у меня для него времени, пыталась дать правильное советское трудовое направление мыслей и чувств. Правду сказать, я не во всем преуспела. Но, думаю, что сама жизнь его многому научит. Достижения его таковы: он умеет работать, умеет заставлять себя достигать успехов в науке, в овладении наукой. Умеет интересоваться искусством, т.е. не схоласт, замкнутый только в своей дисциплине. -
Борис добр к людям. Внимателен к ним, готов всем пожертвовать для помощи друзьям, товарищам, подругам и их семьям.
Недостатки Бориса: избалован деньгами, тратит их, не считаясь с трудом своей бабушки. - но я выражаю надежду, что теперь, когда он начнет получать стипендию, я буду ему только досылать дотацию до 1000 р. в месяц, чтоб он смог на них жить, т.е. 600 р. стипендии и 300 или 400 р. от меня в месяц. Пусть поживет, считаясь с этими возможностями. Я отдала ему все свои сбережения с августа по январь включительно, чтоб он мог в Ереване утвердиться в аспирантуре, посылая ему тысячу руб. в месяц, на дорогу дополнительно. Достижения, надо надеяться налицо. Теперь ему остается основательно работать, закрепить общее признание, изучить армянский язык, через год начать писать диссертацию. В этом смысле я могу умереть спокойно: Боря поставлен на правильный, на свой путь. Он сможет пробиться дальше. В этом уверены и его здешние преподаватели его факультета.
Леночка также воспитала в себе хорошие качества: она с чувством ответственности относится к своей учебе, ко многим школьным обязанностям. Она не знала слова "скучно", т. как умела занять себя, еще малым ребенком, то книжкой, то рисованием, то вышиванием. Но, как писал Пушкин, - "куклы, даже в эти годы, - Татьяна в руки не брала". И Леночка, если играла в игрушки, то предпочитала Кота или Мишку, одевала или "шила" для них одеяния. -
Вот я и пустила в жизнь "третье поколение", занявшее мою жизнь в последние десять лет. -
Позвольте вас сердечно поцеловать, пожелать вам и вашим близким здоровья и счастья.
Преданная вам О.Щербинина.
Завтра день рождения Леночки".
Какие воспоминания будит во мне это давнее письмо! Борик, он правда, был готов "всем пожертвовать для помощи" другим, впрочем, во многом, за счет своих близких. Кому-то он "помогает" сдать экзамены для поступления в вуз и попадается, т.к. знает слишком много для поступающего. Бабушке приходится на старости лет позориться, упрашивать - ведь его исключали из университета и комсомола, и лишь "из уважения к его бабушке" дело приостановили. Помогает Светлане Карабчевской, в которую влюблен, которая его использует, не любя, не интересуясь им. Принимает народ у себя в заповеднике без счета. До сих пор я не довольна собой, что не была у него в заповеднике. Подбрасывает мне "подарочки", помогает как-то маме. Степень его помощи не велика, однако он обладает чудесным свойством доброты, поэтому его любят, и его подарки дольше помнятся. Учился он всегда хорошо и в школе, и особенно в университете и в аспирантуре. Судьба его не очень-то баловала. Москву он потерял и, конечно, Армения не компенсирует такую потерю. Женитьбы его на армянской красотке - женщине с сыном, длилась не долго. Сын был от какого-то известного в Ереване бандита, так говаривали у нас, и Боря, к счастью, не усыновил его. Но вырастя, мальчик стал работать в Аэрофлоте стюардом и иной раз помогал с билетами. Боря потерял зубы из-за отсутствия в горной воде каких-то нужных солей, и очень долго не мог их починить. Жил он бедновато, я это заметила, когда приехала в Ереван после 1-го курса института. Зато у него были друзья, которые его любили, я так надеюсь, и родня - дети Людмилы Иниевой, т.е. Нийка и ее дети и муж.
Он был способный не только к работе, у него было много работ по дереву в стиле "Природа и искусство" из корней, сучков, некоторые он мне дарил, и теперь у меня хранятся его кое-что. А еще он хотел писать и рассказы, и кое-что у него получалось. "Препушистенький бегемотишка" - это из его какого-то рассказа. Лучше у него получались рассказы о природе, о птицах - он же был орнитологом. Хищные птицы - вот его специализация. У меня есть его фотографии каких-то хищных птиц в полете, в гнезде - очень убедительные птички. Помню, как в казахской степи присела я по делам за пологим холмиком, и рядом приземлился какой-то орелик - было неуютно. Мешал зритель. Боря купил мне зимние сапоги, когда это было весьма кстати, подарил серебряную ложку и т.п. Но важнее - он подарил мне чучелко пингвинчика, погибшего и передаренного поочередно - кто-то с китобойной флотилии "Слава", сотрудница зоомузея МГУ (Валя Муцетони?), Боря - и я, и клык касатки, великолепный тяжелый зуб, который покрылся трещинами (от обезвоживания, от старости?). Обещал маме полярную сову, но не удалось организовать. Полярную сову сделала мне Нюська в стиле макраме в пионерлагере. Не зря ездила.
О Борике можно писать очень много; как он говорил "тепленькие", держа в руках кого-то из моих малышей. Он защитил - таки диссертацию, и руководитель его был ленинградский Юдин. Тот самый Юдин, чей предок подарил американской библиотеке свою библиотеку и архив, ставшие основой русского отдела в Библиотеке американского Конгресса. Он очень отдалился от мамы, и той пришлось приложить немало сил для восстановления отношений. Бабушка и тетя Гуга (родня через Кирочку) помогли ему жениться второй раз на Марте Мархасевой, львовянке. Он съездил во Львов, познакомился с ней и решил свою судьбу на всю жизнь. Теперь у них дочь Ольга и внук Давид и живут они далеко.
А мы вернемся в Москву начала 50-х. В моем распоряжении был диван с подушками и мутаками, сменившийся раскладушкой у те Ги или тети Розы.
Помню, как тикали ночью часы, и я их останавливала. За это мне было отплачено тем же, когда Элла Крайнова, проведшая несколько дней в нашем доме, останавливала бабушкины часы, чем извела их напрочь.
Помню, как шли на меня в атаку клопы, и мои битвы с ними: и физически, и химически. О, дезинсекталь, спаситель Москвы! Я лазила на шкаф, который сейчас в разобранном виде повсюду разложен по квартире, и поливала их из резиновой груши. Но это уже на Ленинском. В Малом Ивановском сражения происходили вручную с помощью спичек. Читала я потом, что отлично помогает голодная синичка. Но тогда такой биологический способ борьбы с вредителями был и неизвестен мне, да и недоступен, пожалуй. Боже, как все воняло - и клопы, и дезинсекталь! Думаю, что клопы - экологическое бедствие, связанное с нищетой и неспокойным солнцем