Дремала я недолго. Слышала, как спустилась в коридор Летта, как вышла во двор. Слышала, как блеяли козы, позвякивали колокольчики. Потом женщина вернулась на кухню, закрыла дверь в гостиную. Думала, возня на кухне разбудит Ромэра. По крайней мере, сама больше заснуть не могла. Встала, привела себя в порядок, заплела косу, но платок надевать не спешила. Арданг ни словом не обмолвился о нашей супружеской маскировке, а дразнить Летту показным причислением себя к замужним дамам не хотелось. Она и так странно расценила наши с Ромэром дружеские отношения.
В гостиной было тихо и жарко, так же как в моей комнатушке. Я встала в дверном проеме и чуть отодвинула занавеску. Сквозь закрытые шторы в комнату проникал утренний свет. Не помню, какого цвета они были вчера вечером, но в солнечных лучах шторы казались золотистыми. Как и скатерть, как и диван, как и ржаные волосы Ромэра. Он еще спал, а я замерла в нерешительности, не зная, что дальше делать. Разбудить Ромэра мне не хотелось, но думала, стоит мне пошевелиться, произойдет именно это.
Арданг, укрывшись одеялом лишь по пояс, лежал на боку, подложив одну руку под подушку, пристроив правую руку рядом с лицом. Удивительно мирная картина. Я всегда восхищалась Ромэром, как сильным духом человеком, как полководцем, как политиком. А теперь в который раз поневоле залюбовалась и довольно красивым мужчиной. Которого не портил даже крупноватый нос.
Не знаю, сколько времени я простояла там, разглядывая Ромэра, прежде чем сообразила, что первый раз вижу его спящим без сорочки. Это не смутило против ожидания. Наверное, потому что арданг спал на боку, и клейма не было видно. Стоило мне подумать об этом, как Ромэр повернулся во сне на спину. Я как завороженная смотрела на широкие белесые шрамы-буквы, частично скрытые рукой арданга, не в силах оторвать от них взгляд. Даже не заметила, что Ромэр проснулся. Поняла это, лишь когда арданг знакомо прикрыл клеймо ладонью с растопыренными пальцами. Глянула ему в глаза. Он казался очень виноватым.
- Прости, - чуть слышно шепнул Ромэр.
Этот взгляд серо-голубых глаз, это 'прости' вывели меня из равновесия. Он еще и извиняется!
Не знаю, что на меня нашло. Не знаю... Возможно, нужно было улыбнуться, покачать головой и отвернуться. Но я не смогла. Просто откуда-то взялась уверенность, что поступаю правильно, что говорю правильные слова. Я решительно и быстро подошла к ардангу, присела на краешек дивана рядом с Ромэром. Вовремя поймав его руку, не дала возможности прикрыть клеймо одеялом. Он замер, не сводя с меня удивленных глаз, но запястье высвободить не пытался.
- Я не боюсь твоих шрамов. Ни этих, - шепнула я, легко касаясь пальцами букв. - Ни тех, что здесь, - положила ему ладонь на грудь. Туда, где сердце. - И ты их не бойся. Они делают тебя только сильней.
Он молчал, осознавая сказанное, а в его взгляде снова появилось то странное выражение. Удивление, восхищение, растерянность и что-то еще... Ромэр улыбнулся, ласково, нежно. Мягко взял мою руку и поднес к своим губам. Поцеловав тыльную сторону ладони, шепнул: 'Благодарю, ангел'.
Кажется, это был первый раз в жизни, когда в ответ на такую искреннюю благодарность я не покраснела от смущения.
Ромэр ушел проверить и накормить коней, Клод чем-то занимался на втором этаже. Я помогала Летте накрывать на стол для позднего завтрака. Мое 'Доброе утро', осторожно произнесенное на ардангском, произвело впечатление. Женщина заулыбалась и тоже на ардангском ответила 'Доброе утро, лайли'. Эта фраза меня и удивила, и порадовала. Почему-то считала, что Летта обратится на шаролезе, хотя потом подумала, что она не хочет заводить этот щекотливый разговор без мужа. Но все же стать чьей-то любимой племянницей было неожиданно приятно. Именно эта замена имени убедила в том, что отношение ко мне изменилось. Ведь женщину никто не обязывал так меня называть...
Признаваться в том, что знаю ардангский, я не собиралась. По крайней мере, не здесь и не сейчас. Возможно, вообще никогда и не придется. Но тишина, повисшая на кухне, казалась неловкой, и я постаралась завязать беседу. Причин в то утро не подыгрывать Летте, старательно не показывающей свое знание шаролеза, у меня не было. Официально мой словарный запас был ограничен приветствиями, обращениями и 'Спасибо-Пожалуйста'. Поэтому с выбором темы поначалу возникла проблема. Но я ее с честью решила, указав на свежий ароматный хлеб и знаками и интонацией попросив женщину назвать мне его на ардангском. Стремление выучить что-либо на ардангском вызвало у Летты не удивление. Оторопь. Причем совершенно искреннюю. Я начала понимать реакцию женщины, только вспомнив поведение шаролезца-стражника на воротах. Он не первый день жил в Арданге, но изучением языка себя не утруждал.
За полчаса я 'выучила' с десяток слов. Хлеб, тарелка, печь, ложка... Конечно, называя предметы, ошибалась. Но мои успехи Летту воодушевляли, на похвалы она не скупилась.
Я расставляла приборы на столе в гостиной, когда со двора на кухню зашел Ромэр.
- Чем занимались? - спросил он тихо у тети на ардангском. Видимо, тоже решил без дяди тему языков не поднимать и не выдавать секрет родственников.
- Ты не поверишь, - все еще удивленно ответила Летта. - Она хочет научиться!
- Чему? - уточнил Ромэр.
- Нашему языку, - пораженно выдохнула женщина. - Это так нетипично для шаролезки... Удивительно. Обычно они с пренебрежением, с неприязнью относятся к ардангскому. Если изредка попадаются мужчины, которые учат наш язык, то я еще ни разу, - ни разу!, - не слышала о женщине, хотевшей научиться.
В голосе Ромэра слышалась улыбка:
- Я же говорил, что прежде не встречал таких, как она. Кажется, ты тоже.
- Да уж... - хмыкнула тетя. - Ты же знаешь, людям редко удается меня удивить. Но эта девушка умудрилась поразить меня уже дважды. А мы знакомы меньше суток.
- Я знаю ее дольше. Но и меня она не перестает удивлять, - признался Ромэр.
Прислушиваясь к разговору, раскладывая приборы, не сразу заметила Клода, остановившегося в дверях. Он следил за моими действиями, но поняла, что дядя тоже прислушивался к беседе.
- Доброе утро, - вежливо на ардангском поздоровалась я.
Он улыбнулся, легко поклонился и тоже поприветствовал меня на ардангском. Этот театр потихоньку начинал меня смешить. Но выказать свое понимание проблемы я не могла. Поэтому, не просто глядя на нарочито вежливые и немногословные расшаркивания, но и принимая в них живейшее участие, заняла свое вчерашнее место рядом с Ромэром. Только когда все расселись, Клод, внимательно посмотрев на меня, заговорил на чистейшем шаролезе. С едва заметным акцентом.
- Нэйла, простите нас, пожалуйста. Но поймите, мы вынуждены были вчера прибегнуть к этому обману. Ведь вчера Вы были для нас лишь совершенно незнакомым человеком.
Я изображала сдержанное молчаливое удивление и только переводила взгляд с Клода на Летту и обратно.
- Прости, - тихо сказал Ромэр, прикрыв мою руку своей ладонью. Из этой троицы он единственный выглядел виноватым.
- Меня ловко обвели вокруг пальца, - кивнула я. - Но перед мастерством, с которым это было сделано, в пору преклоняться.
Поняв, что я не обиделась и даже восприняла ситуацию с юмором, Ромэр радостно улыбнулся. И он единственный из этой троицы не был удивлен.
- Вы не сердитесь? - уточнил Клод.
- Нет, - ответила, отрицательно качнув головой. - Я понимаю причину поступка.
- Три раза, - не сводя с меня распахнутых глаз, констатировала Летта. - Вам удалось меня удивить три раза.
- Честное слово, не нарочно! - изображая чистосердечное раскаяние, с чувством заверила я, прижимая правую руку к груди.
Оказалось, что Ромэр и Клод очень похоже смеются, а веселящаяся Летта чуть запрокидывает голову и кажется моложе лет на десять.
Несмотря на переход на шаролез, право называться 'лайли' я сохранила, а меня официально попросили обращаться к Клоду и Летте 'адар' и 'адали'. Разумеется, в таком случае обращение на 'Вы' было неуместно, и мы от него без сожалений отказались.
За завтраком ничего важного не обсуждали. От серьезных бесед тоже нужен отдых.
Клод, так же впечатленный моим беспрецедентным стремлением научиться, завел разговор об ардангском эпосе. Упомянул уже знакомую легенду о лунном олене и еще несколько сказаний о городах и других родах. Я внимательно слушала и не стала говорить, что большая часть легенд мне уже знакома. Читала или слышала от учителя. Сказания покоренного народа на шаролез, разумеется, не переводили. И это Клод с особой, едкой горечью в голосе подчеркнул.
Мы не забывали, что завтрак - в первую очередь прием пищи, поэтому часть легенд рассказывал Ромэр. А я, слушая совершенно непохожие голоса мужчин, с удовольствием отмечала одинаковые обороты, такие же, как у дяди, интонации Ромэра. Одно слово - родственники. Летта, подперев щеку рукой, казалось, вообще не обращала внимания на произносимые слова. Только смотрела на племянника с нескрываемой нежностью. И этим напомнила мне кормилицу. Временами я ловила на себе такой ее взгляд. Думаю, кормилица любила меня наравне с родными детьми и к Брэму с Аримом относилась очень похоже. Я скучала по ней и по братьям, а в уютном семейном тепле этого дома разлука ощущалась значительно болезненней, чем прежде. Но я слушала истории, улыбалась и делала вид, что все в порядке. Могла поклясться, что мои переживания на лице не отразились. Тем больше я удивилась и тем больше была... благодарна Ромэру. После завтрака, когда Клод ушел наверх, а Летта, закрывшись на кухне, гремела тарелками, арданг спросил, что меня обеспокоило. Вначале собиралась отнекиваться, но, глянув в участливые, проницательные серо-голубые глаза, неожиданно для себя призналась. Ромэр вздохнул, тихо сказал 'Понимаю' и осторожно сжал мою ладонь в своих. Ласковая нежность этого движения стоила сотен слов. Удивительно, но на сердце стало легче.
Во время завтрака Клод говорил о разных городах и семействах, об их истории. Единственный род, который долго не упоминался даже косвенно, был род Аквиль. Несколько неожиданно, особенно учитывая, что Клод, первым делом рассказал легенды Тарлан и Берши, рода Летты. Словно знакомил меня с присутствующими. Причину этой избирательной молчаливости я поняла в конце завтрака.
Когда булочки с сыром, яйца и каша были съедены, я помогла тете убрать со стола, принести из кухни чашки и медовую ковригу. Когда Летта вернулась с кухни со свежим чаем, мужчины обменялись короткими взглядами, Ромэр едва заметно кивнул. И Клод рассказал легенду, о которой я прежде встречала только упоминания. Признаться, она меня раньше не очень интересовала, но теперь в свете недавних событий и туманных намеков прошедшей ночи показалась важной.
- Знаешь, лайли, - осторожно подбирая слова, начал Клод. - То, что я сейчас расскажу, не легенда вовсе. Это история. История Арданга. Не стану спорить, она несколько романтизирована. Но от этого не перестала быть историей.
Он не ошибся в определении. Былина дышала особой рыцарской романтикой, так свойственной тому периоду. Перед мысленным взором возникали благородные девы, отважные рыцари. Слышались песни менестрелей, лязг доспехов, звон мечей...
Оказывается, без малого четыреста лет назад в Арданге был король. Первый и до избрания Ромэра единственный король за всю историю страны. В те времена эти земли часто подвергались нападениям со стороны Баринта, Оровэлла и того же Верея. Разрозненные княжества, каждое из которых было само себе государством, проигрывали, уступая захватчикам все больше и больше земель. Князья, каждый из которых считал, что не может положиться на соседа, не сумели объединиться, так же, как это было во времена шаролезской войны.
Кардинальный поворот свершился, когда после гибели Эорлана Аквильского в сражении власть унаследовал его старший сын, Риотам. Этот самоуверенный молодой человек созвал на совет четырех князей еще не захваченных земель и провозгласил себя королем. Разумеется, не по праву рождения, но опираясь на церковь и сильную знать своего надела. Клод пересказывал старинную легенду, словно пропитанную запахом древних манускриптов. А я представила, как молодой, едва достигший тридцатилетия воин в кольчужном доспехе, таком же шлеме, увенчанном короной, появляется перед князьями. Как произносит речи о необходимости объединения, о единстве говорящих на одном языке, исповедующих одну веру, одни идеалы.
Четверо князей, взвесив шансы выжить в одиночку, признали Риотама своим королем и предводителем. Молодой король поклялся князьям на крови, что считает их побратимами, что он сам и его родичи по крови всегда придут на помощь названным родственникам. Впечатленные князья принесли такие же клятвы и, преклонив колени, поклялись своему королю в верности. Пять объединенных княжеств смогли дать отпор захватчикам, освободить земли до самого Пенного моря, оттеснить верейцев за хребет. Бывшим владыкам княжеств Риотам возвращал их земли, требуя лишь принести клятвы верности, известные в народе как Клятвы Побратимов. Так Риотам Аквильский не только избавил страну от агрессоров, но и объединил разрозненные княжества. По сути, создал Арданг как государство. С советом князей, со сводом законов, основанном на рыцарском кодексе чести.
Да, не спорю, король Риотам был идеалистом, свято верящим в благородство каждого из Побратимов. Иначе он князей не называл. Да, король Риотам был романтиком, ставящим кодекс чести и долг перед родиной превыше всего. Да, короля Риотама воспевали барды, сложив о нем множество, к сожалению, не слишком правдоподобных легенд, сослужив этим ему плохую службу. Воспринимать столь идеализированный персонаж как реально существовавшую личность было сложно. Но факт оставался фактом. Риотам Аквильский был прагматиком и мудрым королем. Правление Риотама, длившееся двадцать пять лет, осталось в истории, как золотой век Арданга. Расцвет рыцарства, эпоха Единства, когда на земли слепленного из кусочков в монолит государства никто не осмеливался посягнуть. Времена легендарного величия Арданга, память о которых отцы передавали детям. Времена, которые многие хотели бы вернуть.
Брак короля Риотама был бездетным. Младший брат короля, Витиор, почему-то больше известный под именем монаха из Ноарна, чем под своим собственным, так же не оставил потомков. После смерти короля Риотама никто не осмелился предъявить права на трон, надеть его корону, занять его место за столом Совета. До прихода шаролезских войск в Арданг место короля в Золотом Зале Собраний в Ноарне пустовало. Почти четыре сотни лет. И хоть от его идей правления остался лишь совет князей в Ноарне, великий легендарный король не стерся из людской памяти.
В таком свете избрание Ромэра не полководцем-предводителем, а именно королем с предоставлением тех же полномочий, с принесением ему Клятв Побратимов, казалось почти невероятным. После всего услышанного, думаю, я бы не поверила в избрание Ромэра королем до конца, если бы не увидела на левых ладонях Ромэра и Клода одинаковые шрамы, - следы клятвы на крови. Заметив мой взгляд, арданг посмотрел на свою ладонь и, сжав ее в кулак, горько сказал:
- Вряд ли после всего обо мне ходят такие красивые легенды.
- Ты ошибаешься, если думаешь, что истории о тебе и войне забылись, - наставительно отрезал Клод, нахмурившись. - Многие помнят тебя, победы, которые ты одерживал. И, пожалуй, нет ни одного человека в Арданге, который не знал бы о предательстве Ир-Карая. Думаю, нет ни одного, кто в наши времена забыл бы 'Сказ о возвращении короля'.
- Адар... - голос Ромэра прозвучал просьбой оставить эту тему. Но слова были произнесены, и к неудовольствию арданга вопрос я задала.
- И в чем ее суть? - я сдаваться не собиралась. Почему-то была уверена в том, что именно из-за этого сказания Ромэр хочет куда-то ехать и что-то проверять.
- Как следует из названия, - вмешалась Летта, - в легенде говорится, как вернется король. И поднимет страну из руин. Ты же понимаешь, людям нужно во что-то верить. Особенно в наши дни.
Она обезоруживающе улыбнулась. Не люблю, когда от меня скрывают сведения. Не выношу! Что же такого особенного в этой, в принципе, очевидной легенде, если Ромэр и его семья вдруг замкнулись? Но я решила не настаивать и не донимать расспросами. В конце концов, это не моя страна, не мои легенды, у меня в планах не было оставаться в Арданге. А от любопытства и разыгравшегося воображения еще никто не умирал. Так что я совершенно спокойно позволила увести разговор от интересующей меня темы в другое русло.
После позднего завтрака, который плавно перетек в ранний обед, отдыхали. Клод ушел добывать нам одежду местного образца. Летта возилась на кухне.
- Прости, я не дал дяде рассказать легенду. Не подумай, в ней нет никакой тайны. 'Сказ' знает любой ардангский ребенок, - начал оправдываться Ромэр, когда мы остались одни. Удивительно, но, судя по тону, он считал эти слова доводами в свою пользу.
- Так почему мне ее нельзя знать? - возмутилась я.
Он улыбнулся и произнес фразу, на время лишившую меня дара речи.
- Хочу тебя в некотором роде использовать, - поняв, что подобное заявление я с юмором воспринимать не могу, поспешно продолжил. - Понимаешь, ты единственная из всех моих знакомых, кто не знает легенду. Значит, ты единственная сможешь трезво оценить вещи, о которых прежде не слышала.
Я попыталась осознать эту логику.
- Предположим.
- Я хочу съездить с тобой в одно место и кое-что показать. Послушать твое суждение. Суждение разумного непредвзятого человека. Это для меня крайне важно, - кажется, Ромэр так и не понял, что невероятно польстил мне этими словами. Да, с похвалами у нас обоих проблемы. Ни делать, ни принимать комплименты что он, что я не умеем.
- Далеко?
- Нет, три дня туда, три обратно, - уголок рта арданга дернулся в намеке на усмешку. А горечь отразили глаза. - Мы поедем в Тарлан.
- В замок? - такая возможность меня испугала. Я отлично знала, что Стратег передавал захваченные замки своим ставленникам. Тарлан точно не мог пустовать.
Ромэр заговорщицки подмигнул:
- Ты все узнаешь, когда окажемся на месте.
- Мучитель, - изображая обиду, хмыкнула я. - Отдаешь меня на растерзание собственному любопытству! На целых три дня!
- Не хочу портить сюрприз, - неожиданно серьезно ответил арданг.
Мы оба очень устали, поэтому не удивилась, когда Ромэр, раз пять извинившись, устроился спать на диване. В голове шевельнулась мысль, что нужно было бы уйти в свою комнатушку или предложить ардангу там лечь. Но даже додумать мысль до конца было лень.
В комнате было тепло и сумрачно из-за задернутых штор. Тишину нарушало только спокойное глубокое дыхание Ромэра, Летта давно ушла во двор. Я разглядывала развернутую на столе карту Арданга... Даже не заметила, как меня сморило. Поняла, что заснула прямо за столом, положив голову на сложенные руки, только когда где-то за спиной услышала голос Ромэра. Поняла, что говорили на кухне, за закрытой дверью.
- ... Нет, я не хочу оставлять ее здесь. И нет, дело не в вольной, - судя по тону, арданг был очень рассержен.
- Забери у нее бумагу! - шипел Клод. - Ты с ума сошел, оставлять такой документ в чужих руках? Как бы она тебе не помогала прежде, может предать в любой момент!
- Она мне не чужая. Думал, после моего рассказа это стало очевидно и вам. Она. Меня. Не предаст! - Ромэр старался говорить спокойно, но чувствовалось, уже едва сдерживался.
- Ниар, послушай, - мягко начала Летта. - Она неплохая девушка. Милая. Положа руку на сердце, признаю, она мне нравится. Поверь, я бы слова против нее не сказала, отдай она тебе вольную.
- Я сам ее не взял! - отрезал Ромэр. - И не хочу ее брать. Это значит лишить Нэйлу уверенности в моей защите.
Хм, нужно будет как-нибудь намекнуть, что в нем я и без таких залогов не сомневаюсь...
Женщина коротко вздохнула и, видимо, остановила Клода. Потому что дядя осекся на полуслове.
- Понимаю, - ее голос звучал настойчиво и твердо. - Хотя странно, что ей не хватило твоего слова. Но не будем об этом. Ты посмотри и другими глазами на ситуацию. Она тебя к себе привязала этой бумагой. Чтобы ты и помыслить не мог о том, чтоб оставить ее. Ты вынужден ее с собой брать. Тебя будут видеть с ней, да еще в такой роли... О слухах и мнении других ты не подумал? Король Арданга, ты готов жениться на полудворянке шаролезке?
Ромэр попробовал возразить, но Летта оборвала и его.
- Послушай, что тебе говорят и подумай, что происходит! А теперь отвлекись от всего, от своего к ней отношения. Посмотри на факты. Они более чем странные! Девушка, как она утверждает, сама, без чьей- либо помощи каждую ночь приходила в тайную тюрьму. Сама, без чьей- либо помощи организовала побег. Двойной побег. Сама раздобыла вольную. Это все крайне подозрительно! Либо ей помогали, либо она солгала. Но в любом случае я не верю в рассказанную нам историю. Не верю!
- Иногда правда бывает и такой. Но чего ты от меня хочешь? - глухо спросил Ромэр.
- Критичного отношения к ней. Не больше. Еще раз говорю, из благодарности я готова, мы готовы простить многие странности, попытаться найти объяснения подозрительной истории. Я не могу простить лишь одного. То, что она не отдает бумагу. С помощью документа, от которого зависит твоя жизнь, и который ты даже не прочитал, она вертит тобой. Оправдывать такого человека у меня желания нет.
Голос женщины звучал словно приговор высшего судьи. Жестко, требовательно, не оставляя и мысли о том, что с этим суждением можно не согласиться.
- Адали, пойми, я верю ей. Каждому слову, - Ромэр казался бесконечно расстроенным. - Мне жаль, словами не сказать, как жаль, что вы ее просто не знаете. Зная, не сомневались бы.
- Ниар, - куда мягче заговорила Летта. - Пусть она тебе не все рассказала. Пусть, ее право. Твое право верить ей и так. А наш долг - защитить тебя от необдуманных поступков. Забери вольную, обезопась себя. Как бы тепло мы не относились к ангелу, ты нам дороже. Я не переживу, если снова тебя потеряю.
Да, Летта озвучила беспроигрышный, безотказный аргумент. Такому противопоставить нечего. Приятно, конечно, что Ромэр мне доверяет. Но в этой ситуации, когда арданг оказался между двух огней, - мнением родственников и собственными принципами и представлениями, - я ему не завидовала. Не сомневалась, что Ромэр пойдет на уступки и пообещает поговорить со мной о вольной. И это было бы разумно. Поэтому безмерно удивилась, когда в ответ на слова Летты услышала твердый, суровый голос Ромэра.
- Нэйла едет со мной. В дороге представляется моей женой. Одевается соответственно. Документ остается у нее до тех пор, пока она не сядет на корабль. И мы больше не обсуждаем эту тему!
- Упрямый слепец! - в сердцах выпалил Клод.
- Адар...
Сколько скрытой угрозы прозвучало в этом ласковом слове. Даже меня холодом пробрало, словно смотрела в глаза свирепому хищнику, предупреждающе оскалившему клыки. Думаю, взгляд у Ромэра в этот момент был похожий. Клод и Летта промолчали. Молчание затянулось, а я кожей чувствовала растущие напряжение и саднящую обиду друг на друга. Ну вот, теперь из-за меня они поссорились... Не предполагала, что, оберегая меня, Ромэр пойдет против вновь обретенных родственников. Горько... А ардангу сейчас еще хуже. Ужасней всего то, что Клод и Летта совершенно правы, подозревая меня, пытаясь открыть Ромэру глаза на прорехи в легенде. И делали это, искренне волнуясь за племянника. Он, связанный словом, не мог рассказать правду, я тоже не могла вмешаться. Это было не в моих интересах. Смахнув выступившие то ли от обиды, то ли от осознания своей беспомощности слезы, я поняла, что в этом случае готова была своими интересами поступиться. Сцепив пальцы, приказав себе успокоиться, всерьез собралась зайти на кухню и рассказать Клоду и Летте правду. Уже почти встала, но меня остановил голос тети.
- Ромэр, прости, - вот уж не ожидала, что Летта после всего сказанного сдаст позиции. - Мы просто за тебя очень переживаем.
- И вы простите, - тихо сказал арданг. - Мне неприятны ваши сомнения и наветы. Не думал, что придется защищать ее перед вами.
Поблагодарив небеса за то, что уберегли меня от необдуманного поступка, постаралась рассуждать трезво, а не поддаваться эмоциям. Клод говорил о телеге, предлагал Ромэру взять надежного человека в качестве возницы. Но от сопровождающего арданг отказался...
Мир был восстановлен, но сомневалась, что надолго. Ведь главное требование, передача вольной, выполнено не было. Ромэр заговаривать со мной об этом отказался категорически. Причин, кроме подслушанного разговора, самой вновь поднимать эту тему у меня, честно говоря, не было. Да, из-за напора и настойчивости Ромэра Клоду и Летте пришлось отступить. Хотя правы были они, а не арданг. Не думаю, что из-за этого они стали испытывать ко мне теплые родственные чувства. Однако на внешней стороне отношений, на обращениях ко мне это никак не отразилось. Если бы я не слышала разговор, не понимала ардангский, то подозрение, что ко мне относятся настороженно, даже не возникло бы.
Клод принес много вещей разных размеров. Темные штаны, светлая рубашка Ромэра были уместны и в Арданге. А вот куртка, отличная по крою и отделке, создавала чуть другой силуэт моего спутника. Отчего он казался немного крупней, чем был на самом деле. А подчеркнутая талия делала его фигуру странным образом более мужественной, придавая облику воинский шарм. Женский ардангский костюм вначале показался мне простым и непритязательным. Но, надев юбку, приталенную блузу и отороченную полосой светлой ткани жилетку, увидела, что одежда изящно подчеркивала достоинства женской фигуры. В костюме я казалась не просто стройной, а даже хрупкой. Головной платок, предложенный Леттой, отличался от купленного в Соломе. Начнем с того, что традиционный ардангский головной убор состоял из двух платков. Первый, полностью прикрытый вторым, поддерживал собранную в узел на затылке косу, чтобы волосы не выпадали из прически. Наружный платок был расшит по краям светлой ниткой, а его удлиненные кончики удобно завязывались на затылке. Летта, помогавшая мне укрепить платки, ни словом не обмолвилась о том, что не одобряет супружескую маскировку. И даже наблюдая за женщиной в зеркало, я не увидела ее истинного отношения к этой идее.
Вообще и Клод, и Летта держались более чем корректно. Не просто вежливо, а дружелюбно, почти по-семейному. Не знаю, чувствовала бы я фальшь, если бы не слышала разговор, но к концу обеда это лицемерие бесило. Они по-прежнему называли меня 'лайли'. Зачем? Чтобы подчеркнуть этим обращением незаслуженное мной доверие? Чтобы показать благодарность, перевесившую подозрения? Но не мне, ведь считалось, что нюансов значения обращений я не знала. Ромэру. Но арданга это не радовало. Я же замечала, он хмурился каждый раз, когда слышал, что меня так называли. Клод и Летта не могли этого не видеть.
А я понимала, что Ромэр нервничал, а оттого сама переживала еще больше, с трудом сдерживала дрожь. Легче стало, когда арданг как бы невзначай положил ладонь рядом с моей, почти касаясь. Но только почти. Еще вчера он, не колеблясь, коснулся бы меня... Неожиданно для себя добавила 'подобно шаролезцу'. Нет смысла отрицать, что у нас проще относятся к прикосновениям. Не в этом ли кроется основа уверенности в распутности наших женщин? Вспомнив те правила ардангского этикета, что просачивались сквозь страницы книг, поняла, что, не касаясь меня, Ромэр подчеркивает исключительно дружеский характер наших отношений. Уверена, Летта и Клод заметили и это.
Я подчинялась их правилам, замалчивала свое понимание их разговоров... А хотелось заставить высказать мне в лицо претензии, недовольство, прояснить недосказанности, возможно, даже открыть тайну своего происхождения или сказать, что прекрасно понимаю ардангский. Разумеется, никакую из этих глупостей я совершать не стала. Девушка королевской крови обязана быть осмотрительной, ей не след показывать истинные эмоции посторонним. Так что я держала себя в руках и скромно помалкивала, опустив глаза долу.
Никогда бы не подумала, что настолько болезненно восприму закономерное недоверие родственников Ромэра. Что их отношение будет меня так ужасно обижать.
Ложиться спать собирались рано, задолго до захода солнца. Я этому радовалась, думала, хоть удастся отдохнуть перед дорогой. Надежде оправдаться не судилось, но так было только к лучшему.
Пока мы в гостиной пили чай, серьезных разговоров не заводили. Потом зашел Варлин, дальний родственник Летты, владелец того самого дома, из которого можно было попасть за городскую стену. Высокий светловолосый мужчина лет сорока, увидев Ромэра, побледнел и замер в дверях как вкопанный. С минуту он молчал, не сводя с Ромэра расширенных от удивления глаз, которым, кажется, не верил. Судя по всему, Клод не сказал родственнику, зачем пригласил его в тот вечер к себе. Но с удивлением Варлин справился быстро и, издав восторженный вопль, бросился обнимать Ромэра. Да так, что кости едва не хрустели.
Вопросы посыпались, как горох из мешка. Разумеется, вначале разговаривали на ардангском. Когда Ромэр через десяток минут вынырнул из этого моря, попросил Варлина перейти на шаролез и представил мне родственника. Услышав определение 'спасительница', Варлин отвесил мне поясной поклон и принялся благодарить. А узнав от Ромэра краткую историю нашего побега, и вовсе упал передо мной на колено и, поцеловав руку, стал убеждать, что я просто не представляю, не могу понять, что именно сделала для Ромэра, всей его семьи и Арданга в целом. Я же в совершеннейшем смущении краснела, не находя слов.
Варлин ненадолго задержался в доме, несмотря на приглашение выпить с нами чаю с ковригой.
- Какой чай? Летта, Господь с тобой! Ромэр вернулся! Король вернулся! - выпалил мужчина. - Поспешу домой, расскажу все семье. То-то Ирла обрадуется!
С этими словами он подхватил узел с не подошедшей одеждой и вместе с Клодом вышел на улицу.
- О твоем возвращении к утру будет знать весь город, - глядя в окно на мужчин, выходивших за калитку, сказала я.
- Нет, это вряд ли, - усмехнулся Ромэр. - Варлин и его семья умеют хранить секреты.
- И в такой ситуации? - недоверчиво уточнила я.
- И в такой, - твердо ответил Ромэр и шутливым тоном добавил: - Так что думаю, дня полтора безвестности у нас точно есть.
- Он никому не скажет, пока ты не захочешь, - вмешалась Летта. - Но и я боюсь, что надолго ни его, ни Ирлиной выдержки не хватит. Значит, в твоих интересах побыстрее захотеть.
Летта ушла во двор, Ромэр тоже вышел, чтобы проверить коней. Я проверяла сумки, сворачивала выстиранные и высушенные бинты, выкладывала ненужную шаролезскую одежду, упаковывая вместо нее ардангскую. Вскоре вернулся Клод и, кивнув мне, вышел через кухню во двор.
- Я попросил его никому ничего не рассказывать. Ни про тебя, ни про нее, - услышала я слова Клода. - Ирла вне себя от радости, но держится. Детям даже не сказали. В десять лет трудно хранить такие тайны.
- Что верно, то верно, - усмехнулся Ромэр.
- Ниар, я бы попросил тебя еще раз, но не хочу ссориться перед дорогой, - мягко сказал Клод.
- Ценю твою тактичность, - серьезно ответил арданг. До чего же он упрямый... Хотя прежде не замечала за ним такой неспособности к компромиссам.
- Ты хоть себе признайся, что мы правы, ладно? - в разговор вплелся тихий голос Летты.
Ромэр вздохнул, но ответить не успел. На кухне что-то зашипело, я бросилась к позабытой кастрюле и, подняв крышку, из-под которой вырывалась пена, позвала тетю.
- Адали, тут что-то кипит!
- Ой, иду,- заторопилась Летта.
Вслед за ней на кухне появился и Ромэр. Думаю, он просто не хотел давать дяде возможность развить тему. Пытаясь утешить охающую Летту, арданг похвалил аромат сбежавшего рагу. Но тетя досадливо отмахнулась от племянника и его предложений помочь. Ромэр, поманив меня рукой, ушел в гостиную. Через открытую дверь во двор было видно, как Клод достает из колодца воду для мытья. Летта возилась с ужином, тихо ругая себя за забывчивость. Посмотрев на Ромэра, склонившегося над разложенной на столе картой, поняла, что другой случай поговорить с ардангом до отъезда может и не представиться. Обсудить вольную было необходимо, но подобрать слова, чтобы это сделать, не получалось. Понадеявшись, что нужные фразы найдутся сами, я зашла в комнату и села на свое место рядом с ардангом.
- Ромэр, - робко начала я. Он оторвался от карты, повернулся ко мне. Посмотрел вопросительно, левая бровь знакомо чуть приподнялась. О, небо, почему я теряюсь, когда он так на меня смотрит? Выдохнув, начала снова, стараясь придать голосу твердость.
- Ромэр, послушай, у тебя теперь возникнет много забот, и мое присутствие в некоторых случаях может быть обременительным или даже нежелательным. И мало ли что... Жизнь непредсказуемая... - замялась, не зная, что говорить дальше. Ромэр хотел возразить, но я не дала, положив руку ему на запястье. - Думаю, тебе лучше самому хранить ее, держать все время при себе.
С этими словами я протянула ему заблаговременно вынутую из пояса коробочку с вольной. Готова поклясться, Ромэр отказался бы ее взять. Но тут на счастье в дверях появилась Летта и спросила, что это у меня такое в руках.
- Вольная, - глухо ответил Ромэр, не отрывая от меня ласкового взгляда серо-голубых глаз. И, улыбнувшись, принял у меня коробочку.
К чести Летты женщина отреагировала на это заявление спокойно. Интерес, разумеется, проявила, но без ажиотажа. Арданг покрутил в руках коробочку и, словно извиняясь, сказал:
Он кивнул и ушел на кухню за ножом, оставив вольную в гостиной. Летта, рассеянно вытирая руки о длинное пестрое полотенце, подошла к столу и несколько долгих мгновений рассматривала коробочку, хмурилась. А я не понимала, что ей не нравится.
- Что это? - спросила Летта, наконец, проведя пальцем по желтоватому слою воска.
- Воск, - недоуменно пояснила я.
Она подняла на меня удивленные глаза и, осторожно подбирая слова, сказала:
- Теперь я понимаю, о чем говорил Ромэр... Он не смог бы так защитить документ... Спасибо.
Я почувствовала, что краснею. С ответом не нашлась. Только смущенно смотрела на улыбающуюся Летту. Пусть она мне не доверяет. Пусть. Она даже права в своем недоверии. Но надеюсь, что хоть Ромэру теперь станет полегче. Не хочу, чтобы, защищая меня, он портил отношения с родственниками.
Вернулся Ромэр и, сев рядом, принялся счищать воск, чтобы добраться до замка. Судя по звукам, на кухню зашел Клод. Летта поспешно вышла и зашептала мужу:
- Он с ней о вольной не заговаривал! Она сама отдала!
Клод ответить не успел, - Ромэр многозначительно прокашлялся, призывая родственников прекратить шушукаться у нас за спинами и зайти в гостиную.
Вольная, осторожно извлеченная из коробочки и разложенная поверх карты Арданга, серьезно вчитывающийся в документ Ромэр, терпеливо ожидающий своей очереди Клод, поглядывающая на меня Летта. А я волновалась, опасаясь, что сейчас при внимательном прочтении выяснится, в вольной учтено и отражено не все. В конце концов, подобный документ при мне выдавали лишь однажды. Конечно, составляя вольную для Ромэра, просмотрела в архиве множество судебных дел, изучая прецеденты. Но формулировки порой сильно разнились, оставляя вдумчивым законникам много возможностей обойти вольную. Я очень старалась подобных дыр не оставлять. Закончив читать, арданг передал бумагу дяде.
- У судебного писаря красивый почерк, - заметила Летта, заглядывающая мужу через плечо.
- Это я писала, - потупившись, призналась я.
- Очень изящно, - снова похвалила тетя. - Читается легко.
На этом обсуждение документа временно закончилось. Но ненадолго.
- Странная печать, - пробежав глазами документ, недоверчиво нахмурившись, сказал Клод. - На других бумагах, что мне приходилось видеть, стоит лев.
- Правильно, так и должно быть, - подтвердила я.
- Но здесь грифон! - неприязненно подчеркивая последнее слово, Клод указал на красный оттиск.
- Это же королевская печать, - все еще не понимая сути претензий, ответила я.
Ромэр не вмешивался в разговор, только опять положил ладонь рядом с моей рукой.
- Нэйла, - видимо, призвав на помощь все свое спокойствие, продолжил допытываться Клод. Заметила, что бумага в его руках мелко задрожала, а на щеках дяди проступил румянец. - Я видел документы, написанные Стратегом во время войны и после, в последние четыре года. Печать на них была отражением герба и флага Шаролеза. На бумаге должен быть Шаролезский Лев.
- Нет, - я тряхнула головой. - Такие документы как вольная, помилование, некоторые договоры скрепляются именно королевской печатью. Я проверяла.
Клод хотел что-то возразить, но Летта положила руку ему на плечо и, глядя мне в глаза, спросила:
- Погоди. Ты хочешь сказать, в Шаролезе действуют две печати?
- Конечно.
Мне даже в голову не пришло, что такое заявление могло стать новостью. Но по лицам коренных ардангов видела, что да, к такому повороту они готовы не были. Выдержав долгую, оторопело-напряженную паузу, Клод попросил:
- Поясни.
Я несмело улыбнулась, пытаясь скрыть нервозность.
- Не думала, что и мне доведется рассказывать легенды...
Замолчала, пытаясь собраться с мыслями. Глупо, конечно, но прежде, когда нужно было выступать в Совете, когда приходилось защищать свое мнение, всегда чувствовала за своей спиной силу, поддержку. Прежде опорой была корона. И, как бы странно это ни звучало, дополнительным стержнем, несмотря на мое к нему отношение, был Дор-Марвэн. Теперь же я осталась одна. Перед людьми, которые мне изначально не верят. Прикрыв глаза, постаралась сообразить, с чего начать, и, самое главное, успокоиться. Теплая ладонь Ромэра легла мне на запястье. Я выпрямила спину, расправила плечи, почувствовала, как на губы сама собой скользнула холодная уверенная улыбка. Нет, я не одна. Даже в Арданге я не одна.
- Шаролез, как государство, немногим старше Арданга, - вежливо начала я историческую справку, глядя в глаза Клоду. - Образовалось лет на сто раньше, когда дружеский союз заключили между собой три больших княжества. Алон, Леску и Кираос. Название 'Шаролез' переводится с древнего языка как 'Братство'. В государственной символике перекликаются знаки трех родов. Алонский Лев на гербе и флаге, Ворон Леску на малом гербе, щитах и доспехах, Грифон Кираоса на королевской печати. Именно грифон, как символ правящей фамилии, дома Орисна. Я думала, это общеизвестные сведения.
Судя по реакции ардангов, эта часть истории соседнего государства была для них тайной. Но, к счастью, печать стала единственным камнем преткновения. Сам документ единогласно признали 'мастерски составленным', что мне очень польстило. И мир в семье был восстановлен, поскольку Ромэр, наконец, завладел вольной. Думаю, он понимал, что мог получить ее в любой момент. Жаль, что ссорился из-за этого с родственниками, вопрос того совершенно не стоил. Тем более, я сразу почувствовала, как изменилось отношение ко мне Клода и Летты. Стало меньше вежливого дружелюбия, больше тепла. И это было очень приятно.
Клод сказал, что лучше выйти перед рассветом. Ромэр не спорил, а я и подавно. Пока ходила мыться, Ромэр заливал воском щели коробочки, Летта собирала нам еду в дорогу. Не знаю, о чем разговаривали в мое отсутствие, услышала только последнюю фразу. Очень довольная, лучащаяся радостью Летта мягко сказала мужу: 'Она сама отдала'. Пока тетя стелила племяннику постель, Клод поблагодарил меня за то, что добыла вольную.
- Я не представляю, как ты смогла достать эту бумагу. Понимаю, что просто это не было... И я восхищен. Спасибо тебе.
Я не стала говорить, что раздобыть бумагу с печатью было лишь полбеды. За эту услугу можно было действительно расплатиться так, как намекала Летта. Но на самом деле содержание документа представляло куда большую ценность. Ведь составить вольную правильно полудворянка, за которую я себя выдавала, просто не могла. Она бы не присутствовала на судебных заседаниях, не видела бы документы, не ознакомилась бы с правилами их оформления. Кроме того доступ к архиву судебных дел ни за какую плату получить нельзя.
Когда расходились по спальням, желали друг другу спокойной ночи. Следуя моему примеру, на ардангском. Мне было приятно доставить Ромэру и его родственникам удовольствие таким, в сущности, простым действием.
Заснуть, несмотря на усталость, получилось не сразу. Слышала, как Клод и Летта, в свою очередь выкупавшись, стараясь не шуметь, заходят через парадную дверь. Как поскрипывают ступеньки и половицы над головой.
- Ты думаешь, он пойдет на это? - сквозь дремоту услышала я тихий голос Клода.
- Думаю, да, - так же тихо ответила Летта.
- Но он не может не понимать, как воспримут ее окружающие.
- Думаю, он понимает, - вздохнула женщина. - И, кажется, ему все равно. Честно скажу, мне теперь тоже.
Глава 20
Вышли мы чуть позже назначенного часа. Припозднились самую малость. Я с непривычки не могла уложить волосы правильно, так, чтобы платки их закрывали. И Летте пришлось мне помогать. В теплом свете лампы женщина, отражавшаяся в зеркале, казалась близкой и почему-то растерянной. Она очень долго возилась с косами. Вспомнив, что в первый раз тетя справилась гораздо быстрей, я поняла, она хотела поговорить, но не решалась начать.
- Ромэр сказал, ты хочешь уехать в Верей, - шепотом сказала Летта, встретившись взглядом с моим отражением.
- Совершенно верно, - так же тихо подтвердила я.
- У тебя там родственники?
- Нет, никого нет, - я отрицательно качнула головой.
- А вернуться в Шаролез ты не хочешь? Наверняка же есть люди, которые готовы были бы тебе помочь, - предположила Летта.
- Нет, - усмехнулась я. - Ни возвращаться не хочу, ни таких людей нет.
- А как же ты будешь жить дальше? Одна в целом мире, - в голосе женщины ясно слышалось сочувствие.
- Постараюсь найти работу. В конце концов, у меня хорошее образование, - я улыбнулась, стараясь отгородиться от этих пугающих мыслей. Кажется, Летта поняла мою уловку.
- И красивый почерк, - кивнула она, ободряюще погладив меня по плечу. - Ты не переживай. Ромэр уже говорил с нами об этом. Мы постараемся помочь, найти тебе хорошее место. Например, гувернанткой или секретарем.
- Спасибо, - искренне поблагодарила я, сцепив руки на коленях. Зря, очень зря Летта завела со мной этот разговор. Я только больше разволновалась. Из-за отъезда, из-за того, что сама ни на что повлиять не могла, из-за дел Ромэра и Арданга, из-за неопределенности своей судьбы.
- Не волнуйся, - утешила меня Летта, обняв за плечи. - Конечно, на поиск надежного нанимателя для тебя нужно время. Но что бы ни было, мы тебя не оставим. Все образуется.
Я выдохнула, пытаясь взять себя в руки. Подняв глаза, смело улыбнулась своему отражению, кивнула. Летта поцеловала меня в висок и шепнула 'Умница'.
Прощание с родственниками Ромэра меня еще больше растревожило. Стало боязно покидать этот уютный, гостеприимный дом, этих людей. Удивительно, но, даже осознавая закономерное недоверие Клода и Летты, я чувствовала себя у них в безопасности. Летта обняла меня на прощание, несколько раз попросила быть острожной. Клод явно нервничал. Еще раз попросил прощения за историю с языком и первоначальное недоверие. Обнимать меня он не стал, - склонившись, поцеловал руку. Как позже объяснил Ромэр, по ардангскому этикету это было единственное допустимое прикосновение мужчины к чужой женщине, тем более незамужней.
Летта на племяннике просто повисла и, не скрывая слез, повторяла 'Да защитит тебя Господь'. Клод, стиснувший Ромэра в прощальных объятиях, был лишь немного сдержанней жены. Провожать нас до дома Варлина они не стали, чтобы не привлекать внимание стражников. С этим доводом сложно было не согласиться. Четыре человека, идущих по городу в предрассветных сумерках, не могут не вызывать подозрений.
Я волновалась ужасно. Даже не постеснялась взять Ромэра за руку. Мне, как 'замужней' женщине это разрешалось. Мы оба старались ступать как можно тише и не шуметь. Когда спутник провел меня по какой-то очень узкой улочке, где над головами почти смыкались дома, невольно вспомнила тайный ход в подземелье. Разумеется, это воспоминание не принесло радости и не ослабило напряжения.
Город еще спал. Кое-где уже горел свет, изредка из открытых окон доносились обрывки разговоров. Я поежилась от порыва пронизывающего холодного предутреннего ветра и, к сожалению, от страха. Я честно пыталась успокоиться и унять дрожь. Почти удалось. Сердце трепетало, поймала себя на мысли, что жду появления стражников из каждой тени. Ромэр ободряюще сжал мою ладонь и шепнул 'Все будет хорошо'. Стало несколько спокойней, но до идеала было далеко.
Осторожно пробираясь по тихим улицам Челна, лишь кое-где освещенным фонарями, я вспоминала пьесу Стэндграунда 'Любовь враждующих домов'. Там главные герои тоже убегали из города через тайный ход. А заметивший их стражник спросил: 'Что вы крадетесь словно воры, в ночной тиши тревожа город?'. Эта фраза оказалась неимоверно навязчивой, все крутилась в голове. Сообразила, что произнесла ее вслух, только когда Ромэр шепотом продолжил речь стражника: 'Какое дело совершили вы под покровом темноты?'. Не знаю, почему это меня так поразило. Я остолбенела в совершенной растерянности. Он удивленно глянул на меня, не понимая причины остановки.
- Ты знаешь эту пьесу? - выдавила я, справившись с замешательством.
- Конечно, - Ромэр недоуменно пожал плечами. - Это же Стэндграунд.
Да, нельзя мне долго сильно волноваться, простые и очевидные ответы вызывают болезненное веселье. Я улыбалась, с трудом сдерживая смех. Ромэр тоже улыбнулся, качнул головой и легко потянул меня за руку, побуждая идти дальше. А его следующая фраза выбила почву из-под ног.
- Не стоит так переживать, все будет в порядке.
Я онемела, веселость как рукой сняло, улыбка испарилась. Даже мама, даже кормилица многие годы не понимали, что моя смешливость в некоторых случаях - проявление крайней степени волнения. А он понял... Осознание этого факта подарило такую радость, такую опьяняющую легкость, что все остальное вдруг стало совершенно неважным.
Дорогу к дому родственника Ромэр прекрасно помнил. Хоть мы и прошли по ощущению почти через весь Челна, о направлении арданг ни разу даже не задумался. Дом Варлина стоял значительно дальше от городской стены, чем я считала. Большой, кажущийся в утреннем сумраке громоздким дом стоял прямо на улице, а не было отделен двором, как дом Клода. От двери пахло свежей краской, а вычурный латунный молоточек, поблескивающий в свете окон соседнего дома, свидетельствовал, что дела у Варлина идут хорошо. Нас ждали, так что дверь на стук открылась сразу. Взволнованный Варлин впустил нас в широкую хорошо освещенную прихожую. Там нас встретила радостная молодая женщина, во все глаза глядящая на Ромэра. Едва ее муж закрыл за нами дверь, Ирла подошла к моему спутнику и, взяв в ладони его лицо, поцеловала в обе щеки.
- Поверить не могла, пока не увидела... - утирая слезы, пробормотала она. - Это же чудо, сбывшаяся сказка... А Вы, - она повернулась ко мне, с придыханием произнесла имя, - Нэйла.. Вы настоящий дар небес. Будьте же благословенны!
Она взяла меня за руки, а потом, видимо, отказавшись от очередных условностей ардангского этикета, просто обняла. Краем глаза заметила довольную улыбку Ромэра и его удивление.
- Идемте завтракать, - предложила Ирла, увлекая меня в сторону открытой двери в просторную светлую кухню.
Я в растерянности переводила взгляд с влажного от слез лица счастливой женщины, на уставленный разнообразными блюдами стол, на улыбающегося Ромэра. Мы позавтракали, думаю, любому было ясно, что Летта нас голодными не отпустила бы ни при каких обстоятельствах. Так же я смутно вспоминала, что это, если не требование этикета, то часть обычая, но как реагировать на такое предложение, не знала.
- Спасибо, - вежливо поблагодарил за нас обоих Ромэр. - Мы не голодны, но от шедай не откажемся.
Шедай! Ну, конечно, как же я могла забыть! Ардангов всегда отличала не только вежливость, проявляющаяся, например, во множестве обращений, но и гостеприимство. Отношение к гостю всегда было трепетное, более чем почтительное. В некоторых сказках даже говорилось, что гость, похваливший какую-то вещь, получал ее в подарок. И, разумеется, арданги считали недопустимым не напоить и не накормить гостя. Даже если он заходил в дом всего на несколько минут. В свою очередь отказ от угощения приравнивался чуть ли не к объявлению войны. Вспомнив этот обычай, я бросила взгляд в сторону входной двери. Так и есть. Справа на резной полочке стоял плетеный коробок, украшенный яркими бусинками. Мне даже не нужно было поднимать его крышку, и так знала, что внутри лежат шедай. Круглые солоноватые сухие лепешечки, которые давали с собой торопящимся гостям.
Ирла, сжимая мою ладонь в своих, настаивала. Варлин, положив руку Ромэру на плечо, сказал:
- Хоть чаю с нами попейте, - и, явно соблазняя, лукаво добавил. - Ирла знала же кого ждет. Специально сделала снощи.
Это название мне ни о чем не сказало, но Ромэр, мечтательно улыбнувшись, ответил:
- О, Ирла, право, не стоило.
- Для тебя же, - сказала женщина, словно обнимая арданга ласковым взглядом.
Снощи оказались маленькими шариками теста, вываренными в медовом сиропе с добавлением сока белого винограда и специй. Золотистые, будто сияющие внутренним светом шарики принято было подавать теплыми прямо в горшке, в котором их варили. Одного восхитительного тонкого аромата, исходившего от пузатого терракотового горшка, было достаточно, чтобы я немедленно согласилась с Ромэром, назвавшим Ирлу непревзойденной мастерицей снощи. А когда золотой полупрозрачный шарик оказался на моей тарелке, когда я попробовала это чудо, сразу и незамедлительно высказала Ирле свой восторг. Потому что ничего даже сравнимого в жизни я не ела. Мы с Ромэром нахваливали лакомство, а, несомненно, привыкшая к похвалам женщина лишь скромно кивала, доливая нам в чашки зеленый чай.
За столом мы посидели недолго, меньше получаса. Я не волновалась из-за отсрочки. Ведь ход за пределы города находился в подвале, подготовленную к путешествию телегу берегли для нас жители соседнего села. Ромэр тоже не торопился, но и засиживаться не хотел. Поэтому, отдав дань великолепным снощи и допив чай, 'муж' встал и поманил меня за собой. По-прежнему разговаривая вполголоса, вышли в коридор. Мы с самого появления в доме старались не шуметь, чтобы не разбудить детей. Но предосторожность была напрасной. Со второго этажа по лестнице в коридор спускалась позевывающая и сонно потирающая глаза девочка в ночной сорочке. На полдороге она заметила нас и замерла, рассматривая гостей. Особого удивления она не выказала, видно, ходом время от времени пользовались посторонние люди. Но постепенно серьезное, немного настороженное выражение лица девочки менялось на удивленно-недоверчивое. Чуть прищурившись, она подалась вперед, не сводя с арданга глаз.
- Дядя Ромэр... - потрясенно прошептала девочка. - Дядя Ромэр, - повторила она громче и уверенней, срываясь с места.
- Дядя Ромэр! - восторженно выкрикнула она, обнимая вставшего перед ней на колено арданга.
- Здравствуй, Дайри, - счастливо улыбаясь, откликнулся Ромэр. - Я очень рад тебя видеть. Но признаюсь, не думал, что ты меня узнаешь.
- Скажешь тоже, - отстраняясь и заглядывая в лицо дяде, хмыкнула девочка. Тут же нахмурилась и неимоверно строгим тоном спросила: - Ты почему не писал? Мы думали, ты умер.
Ох уж эта детская непосредственность... Не знаю, правда, что больней ударило, слова девочки или ответ Ромэра:
- Отчасти так и было... Пойми, Дайри, я не мог написать... Честное слово, хотел. Но не мог.
Девочка глянула на меня, на родителей, удивительно по-взрослому грустно погладила пальцами лямку сумки на плече дяди.
- Ты должен уйти?
Он кивнул:
- Да. Должен.
Взгляд девочки стал серьезным, твердым. Между бровями залегла вертикальная складка, а губы решительно сжались. Даже не верилось, что ей всего десять.
- Обещай, что в этот раз вернешься, - сказала она с нажимом.
- Все в Его руках. Я обещаю только, что буду стараться, - честно ответил Ромэр.
Она снова прижалась к дяде, обвив тонкими руками его шею.
- Старайся лучше, чем в тот раз.
Арданг не ответил, только кивнул.
Не отпуская руки дяди, Дайри проводила нас в подвал. У короткой стены стоял массивный шкаф из темного дерева, казавшийся незыблемой твердыней. Варлин отодвинул его немного, в образовавшуюся щель стал виден ход - темный провал в стене. Видно было, что ход использовали редко. Очень редко. Слой пыли, трудности, с которыми Варлин отодвигал шкаф, натужный скрип деревянных ножек по камню. Если бы не знала, что в этом подвале существует возможность выбраться наружу, никогда бы не заподозрила.
- Оларди сказал, у кого в каких селеньях лучше останавливаться? - спросил Варлин.
Он использовал для Клода замену имени как для князя, старшего мужчины в своем роду. Это обращение я прежде встречала лишь в книгах. И теперь усомнилась в правильности толкования, тем более точно помнила, что Варлина представили мне как родственника Летты. Поэтому сделала себе мысленную пометку спросить об этом Ромэра.
- Да, конечно, - ответил арданг.
Варлин, ненавязчиво оттеснил 'мужа' от меня и шепотом давал еще какие-то советы. Ирла говорила мне что-то обще-ободряющее, я благодарила за прием. Такое поведение не удивило. Ардангские женщины не вмешивались в дела мужчин, а те, в свою очередь, не прислушивались к женским разговорам. Больше удивляло то, что такое невмешательство было осуществимо даже в небольшой комнате, на расстоянии пары шагов друг от друга. Дайри, отошедшая к нам с Ирлой, вдруг сообразила, что при мне говорят на шаролезе. Тут же извинилась и тоже перешла на мой родной язык.
- А Вы откуда? - с любопытством заглядывая мне в лицо, спросила девочка.
- Из Ольфенбаха, - честно призналась я. Эту часть моей биографии мы с Ромэром решили не менять.
- О, это очень далеко, - протянула Дайри. Она нахмурилась, видимо, представляя себе расстояние. - Очень далеко, - подвела черту она. - А Вы давно замужем за дядей Ромэром?
Ох уж мне это детское любопытство...
- Я не замужем за ним вовсе.
- А за кем?
- Ни за кем, - ответила я, прекрасно понимая, что девочку смущает мой костюм замужней женщины.
- Жаль, - вынесла вердикт Дайри. И невероятно серьезно, словно решала проблему мировой важности, продолжила. - Вы добрая и красивая. Как ангел на храмовых росписях. Дядя Вам не нравится?
От самого вопроса, от тона, которым он был задан, я онемела. Ирла, наклонившись к дочери, быстро полушепотом принялась ей втолковывать на ардангском, что задавать такие вопросы неприлично. И вообще, не ее ума дело, и не след влезать в чужие отношения... Дайри пробовала защищаться, время от времени вставляя: 'Я только спросила'. Меня разбирал смех, с трудом сдерживала улыбку. Ведь она была совсем неуместна, когда смущенная и расстроенная Дайри просила у меня прощения за бестактность, а Ирла извинялась за дочь.
- Все в порядке, я не обиделась, - заверила я. - Это был логичный вопрос. Хоть и несколько прямолинейный. Ожидаемое проявление женского любопытства.
- Мне жаль, это все из-за одежды, - одной рукой прижимая к себе дочь, оправдывалась Ирла.