Булгари Шайда : другие произведения.

Окончание и эпилог/последний Тёмный

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:


   Жерар Лекой замер, не отрываясь глядя на Паолоса - того, кто будет принимать решения. Он уже понял, как тот ненавидит магов, и не верил, что тот пойдёт на сделку. Но Паолом не спешил.
   - Скажи, колдун, зачем ты хочешь помочь нам? Ради чего и кого? Мне сложно поверить, что тебе есть дело до жителей этого города.
   Лукреций презрительно и зло ухмыльнулся.
   - Поверьте, последние приступы человеколюбия у меня выбили ещё в вашем Дольхане. И ваши мерзкие рожи лишь только усугубляют моё желание ускорить ваше путешествие в ад. Но...
   - Но?
   Тёмный маг мазнул взглядом по Лавелю и тут же отвёл глаза. "Нет, нельзя здесь показывать свою слабость. Ведь есть и другая причина, не менее значимая".
   - Мне отвратительны иеронимцы, скрывающие своё невежество и жестокость за маской добродетели. Мне претят енохианцы, погрязшие в самодовольстве и оправдывающие свой эгоизм верой. Но больше всего меня бесит Медея. Эта сука врала мне в лицо, а потом, вслед за остальными, использовала. Она осмелилась украсть мою силу! - Лука почти выплюнул эти слова. - Я не хочу, чтобы это сошло ей с рук. Пусть её план провалится. Я хочу своими руками принести ей поражение! Так что, вы согласны принять помощь от такого исчадия зла, как я, а, святоша?
   - Да будет так.
   Полученный ответ удивил пожалуй всех.
  
   Едва ли кто-нибудь из присутствующих на самом деле мог понять решение Паолоса Доргарсона. Ведь не было секретом, что он ненавидел магов до глубины своей души. Слишком часто ему приходилось видеть, как из-за неосторожности или глупости магов умирали невинные люди. По мнению инквизитора, власть, которую давала человеку магия, была иллюзорна. Не маг владел силой, а она им. От того магам нельзя было доверять, и тем более - полагаться на них хоть в чём-то. Да и жалеть их было бессмысленно. Только уничтожать. И пусть официальная позиция Церкви была кардинально другой, Паолоса многие поддерживали, открыто или втайне.
   Для Паолоса и ему подобных чернокнижник был опасной ядовитой змеёй, и следовало уничтожить не только его, но и весь его род, всю порченую кровь. Вот только сейчас инквизитор был вынужден заключить временный союз с Лукрецием Горгенштейном. Не доверяя его словам, не полагаясь на его силу. И всё же - идя на уступку собственным принципам. Нельзя, нельзя было повторять ошибок прошлого.
   Не только Йохан Шварц слышал о Медее Орхе. Паолос, в силу своей должности и специфики ремесла тоже знал о старейшей ведьме Гортензы. Вот только если Йохан располагал только слухами и легендами, то инквизитор в своё время читал письменные и наиболее достоверные источники, которыми только обладала Церковь. Один из этих документов был единственной, не имеющей копию записью расследования произошедшего в Шелгоре. О спятившем некроманте, о Эльгеренте, пытавшемся его остановить. И совсем вскользь упоминалась в тех бумагах ведьма Медея, которую сочли пособницей тёмного колдуна. Вот только колдун то был - не то что Лука, тёмная лошадка с неизвестными способностями. Того колдуна выслеживали не один месяц, и знали о нём многое. И всё говорило о том, что некромант был не так уж силён, и уж тем более, не так хорошо обучен, чтобы наслать на город древнее проклятие. А значит, скорее всего, колдун был лишь ширмой, за которым стояла Многоликая Змея, ведьма Медея.
   Вот только если ей удалось сделать столь мощное орудие из малосильного колдуна, на что ведьма могла быть способной, попадись ей в руки кто-то столь талантливый, как Лукреций Горгенштейн? По словам Йохана Шварца, внимательно следившего за учениками Орхана, этот юноша пятнадцати лет являлся вторым по способностям и знаниям учеником магической школы. Первый же стоял сейчас рядом с инквизиторами. Жерар Лекой, маг с большим будущим, и к сожалению, с сомнительными знакомствами. Паолос едва ли доверял ему намного больше, чем Горгенштейну, но Варавва явно показал главе инквизиторов, что заинтересован в Жераре Лекое.
   Впрочем, у Паолоса были некоторые подозрения, что Лукреция Горгенштейна было приказано схватить живым не только из-за опасения за судьбу города...
   - Что делать со вторым колдуном? - отвлёк Паолоса от мрачных размышлений один из его подчинённых. - Мы не можем к нему подобраться. Синее пламя мешает.
   "Ах да, точно, второй...".
   - Йохан, займись.
   Отвлекать внимание от Лукреция Горгенштейна, о чём-то тихо переговаривающегося с ведьмой, не хотелось.
  
   "Я делаю это не ради того, чтобы спасти неблагодарную ведьму. Я просто не хочу, чтобы она мешалась у меня под ногами", - пытался убедить себя Лука, споря с Делией.
   - ... ну уж нет, я не настолько тебе доверяю, чтобы принять твою помощь.
   - Ты хочешь, чтобы я бросила тебя здесь одного?
   - А ты хочешь поближе познакомиться с инквизиторами? Я не ребёнок, справлюсь. А вот вам, тётушка Дели, лучше не привлекать к себе лишнее внимание.
   Делия бросила быстрый взгляд в сторону Жерара и тут же отвернулась, опасаясь встретиться с племянником глазами. Если она переживёт эту ночь, то ей придётся многое объяснить.
   - Почему ты просил только за меня? Ави...
   - За ним присмотрит Лейла, к тому же он ещё может мне пригодится. А вот глупым женщинам нечего делать в такой компании. Беги как можно дальше. И учти, что если я ещё встречу тебя в компании с Медеей, то не пожалею.
   - Спасибо. И... я позабочусь о твоей семье, обещаю. Не бойся за них, сражайся за свою судьбу.
   Лука удивлённо смотрел в спину уходящей ведьмы, спокойно идущей между расступившимися псами Церкви. Что ж, таких слов от Делии Лекой он не ожидал, как и невесомого, прохладного поцелуя в щёку, почти усмирившего бушующий внутри юноши гнев. Впрочем, Лука хоть и не был склонен к всепрощению, никогда не умел злиться долго.
   - Жерар, - негромко окликнул тёмный маг зябко кутающегося Лекоя. Тот встрепенулся и наконец взглянул на Луку.
   - А?
   - Мне нужна твоя помощь.
   Жерар неуверенно покосился на Паолоса. Тот поморщился, но кивнул.
   - Так что нужно? - уточнил Жерар.
   - Базовый инвентарь. Кисть и белая краска. Также нужен хороший источник света. Придётся много чертить, не хотелось бы в темноте ошибиться.
   - Я думал, такие как ты должны хорошо видеть в темноте, - пробормотал Лекой, выискивая в сумке бутылёк с краской, но всё время натыкаясь на что-то другое. Зная, что возможно придётся использовать магию, выпускник Орхана притащил из дома много лишнего. Лавель почти насильно заставил его оставить вторую сумку в церкви.
   - Ага, а ещё у меня должны быть нетопыриные крылья за спиной и глаза красным светятся, - устало ответил Горгенштейн. Жерар обиженно засопел.
   - Это всё, что от меня нужно? - немного резко спросил он.
   - Нет. Помниться, ты всегда был хорош в стихийной магии. Скажи, ты сможешь вызвать сейчас дождь?
   Жерар задумчиво вгляделся в тёмное небо, глубоко вздохнул ртом, как будто пробуя на вкус воздух, и уверенно кивнул.
   - Конечно. Какой интенсивности?
   - Чем сильнее, тем лучше. Гниль хоть имеет магическое происхождение, но разносится с помощью ветра. Если мы прибьём её к земле ливнем, то это поможет остановить дальнейшему распространению проклятия. И дальше будет проще.
   - Хорошо. Постараюсь изо всех сил.
   Теперь, найдя себе дело, не связанное с убийством или поимкой друга, Лекой успокоился и настроился на работу. Чтобы не мешать начавшему чертить руны Вальдо чернокнижнику, Лекой отошёл подальше, и закрыв глаза, воздел руки к небу, сосредоточенно шевеля губами. Тройгар, сухопарый церковный маг в сутане, следил за его действиями с таким напряжённым вниманием, что привлёк внимание Паолоса.
   - Жерар делает что-то не так?
   - Не могу сказать, - негромко ответил Тройгар. - Вязь заклинаний я узнаю, и могу подтвердить, что тёмные искусства он не использует, но... Вы знаете, что среди всех магов Гортензы только двое магистров могут призвать дождь?
   - Это так сложно?
   - Скорее, требует очень специфических знаний и умений. Хотя, судя по тому, как Лекой легко управляет магическими потоками, то он явно превосходит этих магистров. Но всё равно, требуется много времени для подготовки подобного заклинания, а у нас его совсем нет...
   Над городом громыхнуло, а затем небо разрезала вспышка молнии. Ещё один раскат грома, совсем близко.
   - Требуется время, а? - поджав губы, переспросил Паолос.
   "А этот Жерар действительно заслуживает самого пристального внимания.
  
   Пока Жерар и Лукреций готовились к снятию проклятия, Августин лихорадочно пытался найти выход из сложившейся ситуации. Пока круг из лисьего огня защищал его, но инквизиторы не оставляли своей попытки ослабить "демонскую магию". От унылых песнопений монахов у мошенника уже разболелась головой. Поэтому до самого простого решения он смог додуматься отнюдь не сразу.
   - Милая моя, - ласково зашептал он напряжённо сжавшейся у него в руках лисичке. - Скажи, а ты не можешь вытащить нас отсюда с помощью своего пламени? Ну как тогда, с камином?
   Та недовольно завозилась в руках, и вскинув голову, с таким упрёком взглянула своими чёрными пуговичными глазами, что Ави стало стыдно.
   - Устала, да? Ты так много тратишь сил, защищая меня. А я, неблагодарный... Может бросишь меня? Вон, даже Делия ушла.
   Лисица предсказуемо не ответила. Решив хоть чем-то отвлечься, Ави решил понаблюдать за тем, что затеял Лука, но тут его отвлекли.
   - Простите, мы знакомы? - излишне вежливо для столь странной ситуации спросили у Ави.
   Августин с сомнением взглянул на высокого рыжеволосого священника с весьма располагающим и открытым лицом. "Из таких вот, кстати, получаются лучшие мошенники" - рассеянно подумал Горгенштейн, и покачал головой:
   - Не думаю. Я бы вас запомнил. Как и вы меня, полагаю.
   - Да уж, парня с глазами разного цвета я бы запомнил. Тем более рядящегося в женские одежды, - добродушно усмехнулся священник, и представился: - Йохан Шварц.
   - Поверьте, я в таком виде обычно по улицам не разгуливаю, - сухо ответил Августин, отнюдь не горя желанием представляться.
   "Странный тип. И совсем меня не боится. Вон, как близко встал. Того и гляди на него огонь перекинется".
   - И всё же, вы на удивление кажетесь мне знакомым. Лавель, вы... - Шварц обернулся к своему молодому коллеге, намереваясь у него что-то спросить, но так и не договорил. Замерев, он внимательно изучал Лавеля, как будто увидев его впервые. Затем его взгляд рванул в сторону Лукреция, говорившего о чём-то с Жераром, и лишь только потом вновь вернулся к Августину.
   - Да не может быть, - поражённо выдохнул Йохан. - Ещё один?! И тоже маг?!
   - С последним, я боюсь, вы ошибаетесь, - с достоинством ответил Ави, обречённо размышляя о том, сколь много хлопот всегда ему приносило семейное сходство. Вот же Августине повезло - по ней никто не скажет, что она Горгенштейн!
   - Но... вы ведь хозяин этого демона?
   Ави вздохнул.
   - Скорее, она моя хозяйка.
   - Одержимость?
   Взгляд Шварца вспыхнул интересом, а вот Лавель наоборот скривился.
   - Нет-нет, ничего подобного. Но в какой-то степени я тоже заложник обстоятельств, - поспешно объяснил мошенник. - Господа, может вы отпустите меня? Тут, я гляжу, и без меня проблем хватает.
   - Не раньше, чем вы объясните причину своего присутствия здесь, и связь с демоном, замешанном в недавних пожарах.
   Лавель легко коснулся рукава Шварца, обращая на себя внимание старшего коллеги.
   - Брат Йохан, я вижу, вы поняли, кто перед вами, - негромко сказал он, так, чтобы его не слышали отошедшие в сторону святые псы. - У меня, если честно, нет объяснений, что мой... что этот человек делает здесь. Но он действительно не маг. Полагаю, он просто хотел помочь Лукрецию, а это... это создание решило вмешаться. Насколько я понимаю, демон весьма опасен, и братья ордена не знают, как его усмирить. Так не лучше ли, во избежание новых жертв позволить им уйти?
   - Думаю, вы, Лавель, не очень объективны сейчас, - вежливо ответил церковный следователь, аккуратно отцепляя от себя чужую ладонь, и стараясь не глядеть во взволнованное и огорчённое лицо Лавеля.
   Глухо загрохотал гром, а в воздухе ощутимо потянуло сыростью. Шварц посмотрел в сторону волхвовавшего Жерара.
   - Тем более, что наш Лекой скоро решит проблему с лисьим огнём, - продолжил Йохан задумчиво.
   - Что вы имеете в виду?
   С небес хлынул ливень, заливая всё вокруг кроме небольшого сухого пятачка, на котором Лукреций Горгенштейн сосредоточенно что-то чертил. Синее пламя, до этого поднимавшееся почти в человеческий рост, зашипело, начав съёживаться.
   У Йохана Шварца не было ни грамма магического таланта, но теория магии и её возможности его интересовали хотя бы по долгу службы. Поэтому когда около года назад начали происходить странные события, связанные с синим пламенем, Шварц, как и Петер Зингер когда-то, обратился за разъяснениями к магистру Гидеону. И вот наконец-то это знание пригодилось Шварц.
   То, что пламя, являясь по сути лишь иллюзией, не подчинялось физическим законам, Йохан знал, поэтому совсем не ждал, что ливень сможет его затушить. Но знал он и то, что у аривейского духа огня, которым на самом деле являлась лисица, есть свои слабости. Дитя пустыни, питаясь теплом и огнём, плохо выносило высокую влажность и слабело от воды. Дождь должен был истощить её силы, а значит, скоро этот юноша с разноцветными глазами и совершенно горгенштейновским лицом, останется без защиты. И тогда разговор с ним будет же совсем другой...
   "Вот только бы побороть эту дурацкую дурноту". Несмотря на то, что молитвы инквизиторов защищали иеронимцев от "гнили", полностью избавиться от её влияния было сложно. Некоторые из инквизиторов уже почти шатались, да и трагичные, полные неизбывной муки лица говорили о том, что мысли в их голове бродили не самые счастливые. Впрочем, как и у Шварца, хотя он не уставал себе напоминать, что это только результат тёмного проклятья, а не его истинные чувства.
   Шварц подставил дождю лицо, почти чувствуя, как смывается с его кожи неприятная липкая плёнка, а дышать становится легче. В голове постепенно прояснялось.
   А между тем вокруг чернокнижника постепенно собирались водяные потоки мутной воды, отсекая мага от окружающих его людей. Так это видели большинство инквизиооров. И лишь Паолос, Шварц и маги могли наблюдать то, что происходило на другом плане - как от ручейков воды отделяются тёмные, скользящие тени и устремляются к ногам Лукреция Горгенштейна. Тьма возвращалась к своему источнику, вот только обратно Лука получал гораздо больше, чем когда-то невольно отдал. Тьма напиталась людскими страхом, ненавистью и отчаянием, наполнилась пороками и похотью города, и где-то там, под всем этим, всё ещё таилась злобная воля Медеи Орхи, многоликой ведьмы...
  
   По знакомой улочке Делия Лекой спешила к дому Горгенштейнов, опасаясь, что кто-нибудь из членов семьи Томаса не успел уехать из города. А ведь особняк Горгенштейнов стоял достаточно близко, чтобы они могли подпасть под медленно, но неотвратимо расползающееся проклятие. По крайней мере, улочка, по которой она сейчас шла, была на удивление тиха, а те, на кого она наткнулась, едва ли были живы...
   Поэтому внезапно метнувшийся к ней силуэт, плохо различимый из-за сплошной пелены дождя, застал её совершенно врасплох. Ведьма лишь успела испуганно взвизгнуть, прежде чем чья-то рука зажала ей рот.
   - Тихо, Дели, не трону...
   "Уф-ф-ф, не инквизитор", - было первая мысль ведьмы, но стоило ей осознать, кто именно сейчас волок её в подворотню, как она забилась в чужих руках ещё сильнее.
   Грубо толкнув Делию к стене, Равель с раздражением взглянул на девушку, прижимая к себе укушенную ладонь.
   - Ты чего, дурная что-ли?
   Небо осветила ещё одна вспышка молнии, позволив ведьме лучше разглядеть лицо Рави, с которого уже сошёл ведьмовской морок. На удивление спокойное и вменяемое лицо, не считая печати досады. Впрочем, для человека, которого сначала ударили по голове, а потом укусили, он выглядел вполне мирно.
   - Ты... пришёл в себя.
   - Во всех смыслах. Даже не хихикаю, - на редкость сдержанно для своей вспыльчивой натуры ответил воин. Он казался усталым, хотя где-то на дне синих глаз ещё горела искорка ярости. - Где Медея?
   Равель стоял слишком близко к Делии, почти прижимая своим телом к стене. Ей даже казалось, что она может слышать ровное биение его сердца. "Медея поймала дикого зверя, вот только не смогла, или не захотела, его контролировать".
   - Я не знаю. Она исчезла, после того, как наложила проклятье.
   - Проклятье?
   - Да. Не знаю, планировала она это заранее, или решила воспользоваться моментом, но город она прокляла знатно.
   - Что она сделала?
   - Долго объяснять, - нервно ответила Дели. - Коротко говоря... все умрут. Если Лука, конечно, не сможет это остановить. Послушай, может дашь пройти?
   - Хочешь сбежать? - презрительно спросил воин, даже не думая освобождать путь.
   - Нет, хочу спасти хотя бы кого-то! Томас сказал, что не все ваши домашние успели уехать. Конечно, ты можешь мне не верить, но...
   - Я не буду тебя останавливать. Иди.
   К счастью, Делия оказалось слишком мелкой и незначительной добычей для дикого зверя. Сейчас Рави отслеживал совсем другую ведьму, вздумавшую оставить его с носом.
   "Но перед этим..."
   Равель вернулся к тому мест, где он оставил свой трофей.
   - Ох, вы уже очнулись, Ваше Святейшество. Полагаю, будет уместно представиться ещё раз. Меня зовут Равель Горгенштейн... Надеюсь, ваши верёвки не сильно трут?
   Это была не слишком удачная ночь для Равеля. Но для Доминика Бромеля всё складывалось гораздо хуже.
  
   Дождь иссяк так же резко и неожиданно, как и начался. Жерар тяжело осел, растерянно посмотрел на свои дрожащие руки, потом на небо, как будто не веря, что у него всё же получилось, и наконец-то вырубился.
   Почти в тот же самый момент всполохи синего пламени вокруг Августина растаяли, оставив его без защиты. Сжимая в руках лисичку, мошенник рванул, пытаясь избежать удара инквизиторов, но не успел. Вокруг щиколотки обвился кнут, заставив Ави потерять равновесие и упасть. Стараясь не раздавить Лейлу, Ави развернулся в воздухе, упав не на живот, а на плечо, тут же хрустнувшее.
   Сверху его накрыла металлическая цепь, неприятно обжёгшая кожу юноши холодом, но Лейле, кажется, пришлось гораздо хуже. Лисица в объятиях Августина панически заскулила - освящённое серебро могло ей повредить. Августин сжался в клубок, прикрывая подругу:
   - Тихо, тихо...
   Заметив перед собой небольшой просвет, он рывком передвинулся, выталкивая Лейлу наружу.
   - Беги!
   Сверху на него обрушился удар, ещё один, и ещё... А потом всё потонуло в синем пламене, не обжигающем, а напротив, дающем успокоение и избавляющем от боли.
  
   Синяя вспышка неподалёку едва не стоило Лукрецию потери концентрации.
   "Если я не справлюсь, мы все погибнем. Нельзя отвлекаться". Стиснув зубы, тёмный маг вернулся к своему заклинанию. По щиколотку в грязной воде, он пытался впитать как можно больше силы, не обращая внимания на шёпот в своей голове, становившейся всё громче и громче.
  
ВПУСТИ МЕНЯ. ОТКРОЙ МНЕ ДВЕРИ. ВПУСТИ.
  
   Он должен был трансформировать во что-нибудь Тьму, пока она окончательно не поглотила его. Но... на самом ли деле маг боялся этого, или желал? Чем больше вливалась в него сила, тем сложнее ему было избежать соблазна. Поддаться своей богине, стать полностью её...
   "Нет, я не должен терять ясность сознания. Не здесь".
   Внезапно что-то резко смяло структуру тёмного заклинания, а вокруг опустилась гнетущая тишина. Как будто все звуки вокруг просто отключили. Святые псы возились вокруг, но он не слышал их голоса. Впрочем, понять, что они сделали, было не сложно.
   - Шелудивые собаки, - процедил Лукреций, - решили блокировать меня?
   Паолос высокомерно улыбнулся, и развёл руками: "неужели ты действительно решил, мальчик, что мы позволим творить тебе то, что ты хочешь?"
   - Думаете, сможете удержать меня?
   Маг вытянул руку, и с кончиков пальцев его протянулась тень, коснулась невидимой преграды, и отдёрнулась обратно. "А барьер действительно хорош, - отстранённо подумал Лука. - Возможно, он и впрямь сможет защитить вас от Тьмы. Вот только меня, запертого внутри, вот вот может разорвать в клочья. Но ведь тебя это едва ли расстроит, Инквизитор?"
   Жгутья Тьмы вокруг мага хаотично шевелились, пытаясь найти выход из ловушки. Они окутали тело мага, придавая ему демонический, пугающий вид, но ещё больше пугала мрачная решительность, появившаяся в глазах мага.
   "Вы не оставили мне выбора".
   Лукреций закрыл глаза и раскинул руки.
   "Я весь твой".
   В тот же самый момент мага окружила, скрывая его от чужих взглядов, непроницаемая сфера из сомкнувшейся Тьмы. Паолос отступил назад, нервно сжимая серебряное перо на своей груди. "Что это? Я никогда подобного не видел! Колдун пытается прорваться?" - лихорадочно размышлял глава ордена.
   - Что нам делать? - встревоженно спросил один из инквизиторов.
   - Укрепить защиту! К сфере не прикасаться и не атаковать!
   Но отвердевший матово-чёрный кокон вокруг колдуна пошёл трещинами, и начал осыпаться без всякого вмешательства со стороны монахов. То, что было скрыто от людских глаз, стало явным.
   Паолос ожидал увидеть что угодно. Демона, крылатого змея, даже сам воплощённую богиню тьмы, в которую он, конечно же, не верил. Но там был всё тот же Лукреций Горгенштейн.
   А затем за спиной мальчишки распахнулись крылья. Два огромных палево-чёрных крыла, на фоне которых тёмный маг казался совсем хрупким. Не будь Паолос так испуган, он наверное подумал бы, что это красиво.
   Один из инквизиторов рухнул на колени:
   - Иероним Защитник!
   "А ведь и правда, похож" - отстранённо подумал глава ордена. Именно так часто изображали Иеронима скульпторы и художники - чернокрылый человек со сложенными на груди руками и пронзительным взглядом, как будто бы видевшим всё, что твориться в душах людей, в страхе смотрящих на него. Вот только Паолос всю жизнь думал, что крылья Защитника это не более чем символ, точно такой же, как и перо на груди иеронимцев.
   - Не богохульствуй! - Шварц резко дёрнул излишне впечатлительного монаха вверх, а затем вырвал копьё из рук другого, пытавшегося поразить святым огнём чернокнижника.
   Паолосу бы разозлиться, что выкормыш Вараввы командует его людьми, но иррациональный ужас, который рождал в душе инквизитора один лишь вид крылатого существа, парализовал его волю и язык.
   Лукреций взмахнул крыльями, раз, другой, а затем поднялся над землёй. Он медленно поднимался вверх, тяжело махая вороными крыльями. Наконец Паолос отмер:
   - Нельзя дать уйти тёмному отродью! Атакуйте! - хрипло приказал он.
   Монахи вскинули копья, осветив небо яркими вспышками белого огня. Большинство залпов взорвалось, так и не задев мага, но один из выстрелов всё же смог прорвать защиту чернокнижника. Тот, пытаясь сохранить равновесие, яростно захлопал крыльями, роняя вниз обагрённые кровью перья.
   Одно перо, крупное - такое вроде бы называют маховыми, спланировало под самые ноги Паолоса. Тот машинально нагнулся и хотел было поднять его, но стоило ему коснуться пера, как невыносимая боль пронзила тело инквизитора. Паолос Доргарсон рухнул, так и не успев издать ни звука и уже едва ли будучи живым.
  
     Лукреций Горгенштейн был влюблён в Тьму, и она, кажется, отвечала ему взаимностью. Так, по крайней мере, он думал всегда. Чувствуя себя единственным, чувствуя себя избранным. Это чувство единения, близости с нечто большим, чем он сам, было самым большим сокровищем в жизни мальчика, оправдывая все жизненные неурядицы. Лука готов был на всё ради Тьмы, в конечном счёте, даже отказаться от себя.
   Но сейчас, позволив Тьме проявиться, юноша чувствовал себя разочарованным. Преданным и обманутым. Потому что для своей богини он был одним лишь из многих человечков, глупых и нелепых. Он не был её возлюбленным, он даже не был её слугой. Лишь орудием, средством для достижения собственных целей. Здесь не было любви и заботы, он всё это выдумал, желая стать кем-то особенным для богини. Как Иероним когда-то. Но у того хотя бы осталась собственная воля, чтобы отвернуться от лживой богини. А у Луки не было даже этого.
   "Я не хочу. Не хочу! Отпусти меня!"
   Вот даже если Тьма и слышала мольбы человечка, едва ли она собиралась к ним прислушивалась. У Тьмы были свои планы, в которые отнюдь не входило уничтожение этого города.
   Глазами Луки, воспарившего в небе, смотрела Тьма на столицу внизу. Город, полный людей, считающими себя заслуживающими спасения. Ищущих благодати, но всё больше погрязающих во лжи. Гнавших и уничтожавших её посланников.
   Но Тьме не нужна была месть. Она просто не знала она подобных человеческих слабостей. Ей нужно было лишь восстановить баланс, вернуть человечеству утраченное им знание. Тьма искала души, в которых пока только разгоралась искорка магии, юные сердца, способные принять её дар.
   И когда Тьма нашла их всех - ждущих своего рождения в материнских утробах, спящих в колыбелях и родительских кроватях, ей нужно было лишь вложить в их сердца искру, семя, которое взойдёт спустя годы. Но что десятилетия для той, что ждала своего триумфального возвращения веками? Мир изменился за одно лишь мгновение, пусть пока и не знал об этом.

Эпилог

   Брат мой, брат
   Огонь поднебесный,
   Мне ответь - где ты отныне?
   Молний ряд
   Был тебе тесным,
   А теперь - не тесно в камине?
   Я ушел, и теперь не жди,
   Отсвет молнии впереди
   Это все, что тебе дадим;
   Ты теперь один...
  
   "Холодно. Почему так холодно?"
   Августин с трудом разлепил глаза, пытаясь понять, где он. Потёртые обои в пошлый цветочек, трескающаяся побелка на потолке, застоявшийся запах плесени. Он дома. Не в поместье Горгенштейнов, а в том доме, где он жил последний месяц с лисичкой Лейлой. Одежда всё ещё была мокрой, а влага не высохла с лица, значит, прошло не так уж много времени с тех пор, как он покинул Улькире. Видимо, Лейла последним усилием перенесла его обратно.
   Ави уселся, потирая раскалывающийся затылок. "Неслабо же меня приложили..." Придерживаясь стеночки, Горгенштейн встал.
   - Лейла? - негромко позвал он. - Милая, ты где?
   Тишина угнетала. В бесплодных попытках Августин заглянул под ветхую кровать, в платяной шкаф, поворошил холодные угли в камине. Он не хотел, не мог признать, что огненный дух покинул его, или же вовсе погиб, истратив все свои силы на глупого слугу...
   - Пламя! Нужен огонь, иначе она не захочет вернуться! - лихорадочно воскликнул Августин.
   Мошенник всегда держал в своей квартирке с нерационально большим камином запас дров, на тот случай, если нужно было развести огонь. Лейла не любила холод, и мёрзла даже летними ночами, да и Августин уже привык к постоянной жаре от натопленного камина.
   Чиркнув спичкой, Августин осторожно раздул огонь, аккуратно подкладывая сухие и ломкие веточки в камин. Спустя несколько минут жёлтое пламя уже весело полыхало, ярко освещая комнату. Вот только Лейлы всё так и не было.
   Августин пустым взглядом смотря на пламя и не знал, что ему делать дальше. Мокрое платье на нём постепенно начало сохнуть, источая весьма неприятное амбре. И как бы не был Августину плохо в этот момент, позволить остаться себе в грязных тряпках он не мог. Медленно, стараясь не потревожить ссадины и синяки, он развязал шнуровку на груди, и начал стаскивать его через голову. И хотел уже отбросить в сторону, но заметил, что к линялому тёмному воротнику платья пристал клочок белой лисьей шерсти. Аккуратно отцепив от воротника шерстинки, Августин задумчиво поднёс их к лицу. "Последнее, что от неё осталось..."
   Ведомый то ли глупой надеждой, то ли наитием, он подкинул клочок в огонь. Тот вспыхнул, и... ничего не произошло.
   - Идиот, - невесело улыбнулся собственной глупости Ави, опускаясь на пол и утомлённо закрыв глаза. Он так и заснул сидя перед камином. А между тем среди красных и жёлтых языков пламени всё больше и больше проскальзывали синие искры.
  
   Брат мой, брат,
   Душа водопада,
   Мне ответь - где твоя радость?
   Как же так
   Наполнилось ядом
   То, что пело, то что смеялось?
   Я ушел, и теперь не жди;
   След размоют весной дожди
   Средь воды и звенящих льдин
   Ты теперь один.
   Лавель потерянно стоял рядом со Шварцем Йоханом, совершенно не зная, что ему делать. Августин исчез в синем пламени лисицы, уничтожившей перед этим двух монахов, кинувших сеть. Лукреций превратился в непонятно что и в прямом смысле воспарил в небеса. Паолос был мёртв, а Жерар всё так и валялся в отключке.
   - И что теперь? - задал вертящийся на языке Лавеля вопрос Тройгар.
   - Да ничего, - устало вздохнул Йохан. - Отправляемся обратно. Соорудите носилки, нам нужно будет забрать все тела с собой. Тройгар, ты можешь послать весть, что чернокнижник сбежал? Пусть Варавва отправит своих людей на его поиски. И нужно будет организовать помощь тем, кто возможно пострадал от ведьминской гнили.
   Тройгар кивнул, а следователь повернулся к Лавелю.
   - Ну и что ты думаешь?
   - Что? - растерянно переспросил Лавель.
   - Куда, ты думаешь, твой брат пойдёт... точнее, полетит, и что он будет делать?
   Лавель Горгенштейн с прохладцей взглянул на своего старшего коллегу:
   - Не вы ли говорили, что я не слишком объективен в том, что касается родственников? Простите, но... едва ли окажусь для вас полезен. Хотя вы и так лишь видели во мне лишь заложника, надеясь, что моё присутствие заставит Лукреция сдерживать свои силы.
   - Но ведь так и получилось? - вскинул брови Шварц. - Нежели вы не рады, что большинство из нас остались живы? Да и проклятье удалось предотвратить.
   - Надеюсь, это окажется достаточным, для того, чтобы ваше начальство осталось вами довольно, - сухо сказал молодой священник.
   - Не беспокойтесь. Я отмечу вашу с Лекоем лояльность.
   Лавель скривился как от зубной боли.
   - Простите, если я вам не нужен, могу ли я пойти домой? Я беспокоюсь о домашних.
   - Разве ваша семья не собиралась покинуть город? - проявил удивительную осведомлённость Шварц.
   - Я должен сам в этом убедиться.
   - Что ж, вы можете идти. До встречи, - Йохан пожал Горгенштейну руку, и тут же и отвернулся, заговорив с Тройгаром.
   На полпути к дому Лавеля догнал Жерар.
   - Ты уже очнулся! - Лавель вполне искренне обрадовался магу. - И вполне себе живчик! Как ты?
   - Мог бы и подождать, - проворчал Лекой. - Нормально. Магичить я конечно ещё несколько дней нормально не смогу, да и простуду, кажется, подцепил, но в остальном всё в порядке.
   - Тебе наверное стоит пойти домой, - мягко сказал Лавель.
   Маг упрямо тряхнул спутанными каштановыми волосами.
   - Не хочу. Всё равно... всё равно там никого нет.
   - Думаешь, твоя тётка...
   - Она не такая идиотка, чтобы возвращаться туда, где её могут найти. Тем более что Шварц узнал её.
   - Возможно, он не выдаст Делию, - задумчиво предположил священник. - Тем более что тут столько всего произошло, что всем будет просто не до неё. Столько людей погибло...
   - Я слышал про Луку, хотя это и невероятно... Но, он всегда умел меня удивлять, - хмыкнул Жерар Лекой. - А Августин? Когда я очнулся, его нигде не было.
   Лавель помрачнел.
   - Он просто исчез в пламени. Раз - и его же нет.
   В задумчивом молчании они дошли до особняка Горгенштейнов. Дверь дома, к удивлению и тревоге Лавеля, была не заперта. Он переглянулся с Жераром, и они, стараясь не шуметь, зашли внутрь.
   В доме было пусто и темно, лишь где-то на втором этаже тускло горел свет. Не сговариваясь, Горгенштейн и Лекой поспешили наверх.
   Свет горел в комнате Августины. Сама хозяйка комнаты лежала на застеленной кровати, и в свете свечи лицо её казалось бесстрастной, выточенной из мрамора маской.
   - Сестра! - в ужасе вздохнул Лавель, бросаясь к кровати. Он коснулся девушки, и с ужасом понял, что кожа её неестественно холодна. - Нет, нет...
   - Да жива она, жива.
   Отстранив плечом опешившего Жерара, загородившего проход, в комнату вошла Делия, держа в руках поднос с дымящейся кружкой.
   - Вот, когда очнётся, дадите ей выпить отвара. И обязательно сводите к лекарю.
   - Что с ней? И что ты тут делаешь? - хмуро спросил Лекой свою тётку, невозмутимо усевшуюся в кресло рядом с кроватью.
   - Августину отравило проклятие Медеи. Но если вы сделаете, как я сказала, последствий не будет, - не обращая внимание на последний вопрос, ответила Делия. - Кстати, почему она одна? Это конечно хорошо, но немного странно.
   - Поверь мне, как только она очнётся, это первое, о чём я её спрошу, - хмуро заверил Лавель, не отпуская бледную ладонь сестры. - Полагаю, это из-за её дурацкого упрямства. Наверняка отказалась уехать, когда отец приказал. Хорошо хоть, Анна оказалась не настолько дурна и забрала с собой детей.
   - А что с Лукрецием и Августином? Они...
   Вздохнув, Лавель коротко пересказал то, чему он был свидетелем.
   - Есть хоть какие-нибудь предложения, куда он мог подеваться? - поинтересовалась Делия.
   - Шварц меня о том же спросил, и я ответил ему то же, что и вам - не знаю, - мрачно сказал Лавель, потирая лоб.
   Делия перевела внимательный взгляд на Жерара, но злить вопросами явно рассерженного на неё племянника не стала.
   - Ладно, - вздохнула ведьма, легко поднимаясь с кресла и расправляя юбки. - Я пойду, пока ваши дружки-церковники не надумали заглянуть в гости.
   - Пойдёшь? - спокойно переспросил Лавель. - А что же Томас?
   Делия как можно более равнодушно пожала плечами, впрочем, это едва ли могло обмануть Лавеля.
   - Как я уже говорил Жерару, возможно Йохан Шварц не будет распространяться о том, что он знает, кто ты такая. Так что возможно о тебе просто забудут.
   Делия негромко рассмеялась:
   - Это предложение стать членом вашей семьи, милый? Посмотрим, как всё сложиться и для меня, и для вас. Кстати, если уж говорить о твоих беспокойных родственниках... не думаю, что вам стоит ждать, что Равель вернётся. Я его видела, и похоже, что события этой ночи изменили Равеля больше, чем кого-либо из нас.
   Ведьма ушла, оставив задумчивых мужчин у кровати Августины.
   - Если я всё-таки найду Луку, и он будет... в порядке, то вы сможете помочь ему покинуть Гортензу? - неожиданно нарушил тишину маг.
   Лавель встрепенулся.
   - Это в моих интересах, - осторожно ответил он. - А ты знаешь, где он?
   - Есть некоторые предположения, - туманно ответил Жерар. - Будь на связи, и попроси Томаса всё приготовить.
   Когда Жерар покинул дом Горгенштейнов, Лавель, убедившись, что Августина мирно спит, наконец смог добраться до своей бывшей комнаты и привести себя в порядок. Стянув с себя мокрую сутану и отсыревшие ботинки в ванной, он умыл лицо и руки. А затем, немного поколебавших, снял с шеи цепочку с висящим на ней серебряным пером. Взглянул на себя в тусклое зеркало и грустно подмигнул своему отражению:
   - Вот и настиг тебя кризис веры, а, брат Лавель?
  
  
   Брат мой, брат
   Молчание камня,
   Мне ответь, где твоя сила?
   Горных врат
   Нет больше, а мне
   Лишь остались скорбь да могила!
   Я ушел, и теперь не жди;
   Камнем сердце стучит в груди
   Скорбной памяти господин
   Ты теперь один!
  
   Равель Горгенштейн сорвал с окровавленной шеи епископа изумрудные чётки, и не обращая внимание на неприятное жжение от прикосновения к бусинкам, положил их в карман куртки. Оружие, столь эффективное против колдунов, и, возможно, ведьм, ему ещё пригодится.
   Хотя одно оружие у него уже было. Меч, пожирающий чужие жизни. Сегодня он впервые за долгое время испил крови - да ещё какой!
   Впрочем, перед тем, как обезглавить Бромеля, Равель успел узнать у него весьма занимательные вещи. И больше всего из сказанного его заинтересовала история о покинутом храме.
   - Место, столь тщательно охраняемое енохианцами, и столь сильно ненавидимое Медеей... наверное, стоило заглянуть туда!
   Над городом поднимался рассвет, а по его улицам, фальшиво насвистывая, шёл дикий зверь в человеческом обличии.
  
   Брат мой, брат
   Холодное сердце,
   Что мне скажешь вместо ответа?
   Как мешал боль с медом и перцем,
   Как устал лететь против ветра?
   Я ушел, и теперь не жди
   Перья крыльев моих найди;
   В облаках и среди вершин
   Ты теперь один!
  
   В носу неприятно свербело от пыли. Лука чихнул раз, другой, а затем всё же открыл глаза.
   И с удивлением понял, что он находится не где-нибудь на нижних кругах ада, как следовало бы ожидать, учитывая всё случившееся, а в тайном убежище Гохра. Живой, хоть, кажется, и не вполне здоровый, но зато явно полностью в своём уме. Более того, он был здесь не один. Прислонившись к книжным полкам, его пробуждения терпеливо ждал Жерар Лекой.
   - Это ты притащил меня сюда? - хрипло спросил тёмный маг, поднимаясь с ледяного пола.
   - Нет. Я уже обнаружил тебя здесь утречком.
   Лука недовольно поморщился, щупая свой явно горячий лоб. "Ну вот, заболел" - с досадой подумал он, хотя недавно даже не верил, что сможет просто остаться живым. Но ведь не радоваться же теперь простуде!
   - А положить на сундуки ты меня не мог?
   - Извини, приятель, но что-то мне не очень хотелось к тебе прикасаться. Паолос, вот, я слышал, твоё пёрышко потрогал и тут же откинулся, - спокойно ответил Лекой, с некоторым недоверием глядя на Горгенштейна.
   "Точно, крылья!" Лука, не обращая внимания на тянущую боль в шее, попытался повернуть голову.
   - Да нет там у тебя ничего. Ходить тебе, как и всем смертным, ножками по земле, а не в небесах летать как птице чудесной, - фыркнул Жерар.
   - Издеваешься? - холодно поинтересовался Лука.
   Жерар вздохнул:
   - Если бы. Скажи лучше, ты... это ты?
   - Иначе стал бы я терпеть твои подколки.
   - Ты помнишь, что произошло этой ночью?
   Лукрецию больше всего на свете хотелось соврать в этот момент, но Жерар этого явно не заслуживал.
   - Да. Большую часть. Правда, как я добрался до этого места, не представляю. Видимо, искал безопасное место, - тут его внезапно осенила неприятная мысль. Ведь Жерар был тогда с инквизиторами... - Ты ведь никому не рассказывал об убежище Гохра?
   - Никому. А ты?
   - Не успел. Хотя в Дольхане меня спрашивали так, что будь у них больше времени, то они узнали бы и об этом, - криво улыбнулся маг.
   - Значит, мы в безопасности, пусть и на короткое время.
   Больше Жерар ничего не спрашивал у своего друга, как и тот у него. Утолив жажду и голод запасами, припрятанными на чёрный день в убежище, Лукреций снова лёг, провалившись в глубокий сон. Проснувшись, он обнаружил, что Жерар ушёл, оставив записку, обещавшую, что он скоро вернётся, уладив некоторые вопросы.
   - Скоро - это несколько часов или несколько дней? - поинтересовался Лука у пустоты и тоскливо вздохнул.
   Ожидая в одиночестве своего друга, маг не раз и не два порывался уйти. Останавливала его лишь мысль, что идти ему просто некуда. Да и чувствовал он себя так плохо, что он не мог даже читать книги, не говоря ж о каких-либо решительных действиях.
   "Ничего ведь плохого не случилось, - уговаривал Лука себя. - Я остался собой, а Тьма, выполнив, что хотела, просто ушла, не причинив ни моему телу, ни моем дару никакого вреда". Он всё ещё оставался тёмным магом. И пусть почти вся его сила была потрачена той ночью, Лука чувствовал, что она постепенно восстанавливается. Возможно, он станет даже сильнее.
   Но от сказанных себе слов ощущение предательства и одиночества не становилось слабее.
   Лекой вернулся, принеся с собой одежду, плащ и всякие мелочи, которые могли пригодиться в дороге. Всё незнакомое, чужое.
   - Я не рискнул ничего тащить из дома, - коротко объяснил Жерар. - За мной уже пытались установить магическую слежку, но у Тройгара кишка тонка со мной тягаться.
   - У кого? - автоматически переспросил Лука, натягивая явно великоватую рубашку на худые плечи.
   - Да у мага Вараввы. Не бери в голову, - махнул рукой Жерар.
   - Надеюсь, у тебя нет серьёзных проблем из-за меня, - неловко сказал чернокнижник. Что твориться в городе?
   - Плачь и похороны, - внимательно следя за реакцией Горгенштейна, коротко сказал Лекой.
   Лука замер, невидяще уставившись в стену.
   - Сколько?
   - Несколько сотен. В основном, погибли те, кто жил в ближайших кварталах.
   - А моя семья? - задал вопрос Лука, на который больше всего боялся получить ответ.
   - В доме была только Августина. Она болела, но теперь в порядке. Равель и Августин же просто исчезли, хотя Делия утверждает, что Равель жив.
   - Вот уж о ком я не беспокоился, - бледно улыбнулся Лукреций, испытывая огромное облегчение. - Ави, я думаю, тоже жив. Иначе бы город пылал бы уже в синем пламени. Духи огня весьма мстительны, знаешь ли.
   Мысли о том, что сама Лейла может быть мертва, Лукреций старательно гнал от себя.
   Маг набросил на плечи плащ, предусмотрительно снабжённый глубоким капюшоном, и подхватил сумку.
   - Мы же вроде спешили? - с фальшивой легкомысленностью спросил он у Жерара.
   - Да, нам уже пора. Ответь только на один вопрос. Что ты сделал тогда, Лука? Ты проглотил так много силы... а теперь ты абсолютно пуст.
   - Если я скажу, что всё ушло на нейтрализацию заклинания Медеи, ты мне поверишь?
   - Нет.
   - Тогда мне нечего сказать.
   "Прости, мой друг, но не стоит тебе знать о том, что сделала Тьма... что сделал я".
   Лука знал, что Жерар догадается обо всём сам, пусть и не сейчас, но когда придёт время. И уж кто-кто, а он сможет выжить, и даже преуспеть в мире, где Тьма станет не просто страшной легендой из прошлого, а неотъемлемой частью реальности.
   Единственный друг Лукреция простился с ним на той же поляне, на которой они когда-то впервые колдовали вместе. Луку уже ждал его старший брат, Томас. Встретил Том его, правда, весьма неласково.
   Поднявшись с земли, Лука, кривясь, потёр ноющую скулу.
   - А тебе никто не говорил, что бить тёмных магов опасно?
   - Старшим братьям можно. Особенно когда младшенькие зарываются, - ласково ответил Томас. - Садись в седло. Нам с тобой ещё надо добраться до берега так, чтобы нас не заметили.
   - Ты берёшь меня с собой в путешествие? - с интересом спросил Лукреций, не слишком ловко забираясь на нервно перебирающую копытами лошадь, которую держал за узды Томас.
   - Нет, дела требуют остаться в городе, - коротко сказал Томас. Не объяснять же глупому подростку о своих проблемах с пропавшей невестой? - Но плыть ты будешь на моём корабле.
   Спустя несколько часов утомительной конной поездки, они оказались на речном берегу в нескольких милях от города. На волнах у галечного пляжа терпеливо ждала лодка, надпись на которой гласила, что она была частью "Святой Мари". Конечно же, не обошлось без занудных наставлений от старшего брата:
   - ... у меня есть хорошие знакомые в Виарди, они примут тебя. Я дам тебе определённую сумму денег с собой, но ты должен тратить деньги с умом. Не смей баловаться с магией, виардцы хоть и язычники, но...
   Лука послушно кивал, не слишком-то вникая в нотации Томаса. Вполне возможно, он просто не доберётся до Виарди, а даже если окажется там, едва ли задержится надолго.
   Лукрецию Горгенштейну было пятнадцать, уже не ребёнок, но ещё и не взрослый, когда он окончательно понял, что всё, что происходит в его жизни, его совершенно не устраивает. Жизнь была полна разочарований, он знал это ещё с ранних лет, вот только надеялся, что когда вырастет и станет более самостоятельным, ситуация исправится.
   Но только став по-настоящему несчастным, узнав вкус предательства и бремя одиночества, вынужденный покинуть свою семью и страну, Лука понял - ничего не исправится. По крайней мере, само по себе.
   "Но разве я не тёмный маг, пока ещё последний и единственный в своём роде? Тёмный, а не добыча и не жертва для алчущих силу и власть. Так зачем же мне продолжать притворяться послушным ягнёнком на закланье?". Губы мага расплылись в такой предвкушающей и зловещей улыбке, что проходящий мимо матрос схватился за висящий на груди оберег, забормотав молитву.
   - ... И не смей пугать моих людей, Лука! Хватит так мерзко скалиться! - возмущённое шипение старшего братца едва ли могло испортить настроение Лукреция, полностью погружённого в построение планов на ближайшие годы.
   Новые земли и новые знания для тёмного мага, решившего перестать играть по чужим правилам. Что ж, это обещало быть интересным.
  
   Ты смешал на углях горелых
   Явь со снами,
   Веру с любовью;
   Ты не черный - ты и не белый,
   Ты не с нами. Мы - не с тобою.
  

Конец.

   P.S. В эпилоге использована песня Канцлер Ги - "Брат мой, брат"
   P.P.S. Продолжение истории Последнего Тёмного вполне возможно, но во многом зависит от интереса к книге читателей. И лучший способ его выразить - это оставить комментарий к тексту
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"