Татьяна нюхала кота,
И чтоб никто не догадался,
В параличе была рука,
И рот, как навсегда, зажался.

Насильно всунутый в обхват,
Смущённый в нелюбви пространства,
Прижался к девичьей груди,
Но задом, в жажде постоянства.

Маэстро  опустил затвор,
Угрюмо шевельнув бровями;
Подушкой на пол рухнул кот,
А гистамин достался Тане.