Владимир Буревестник

Перевал Чумного ветра.

Пролог

    Ярко-зеленые лучи восходящего солнца падали на крыши просыпающегося города. Эреван Мекло мог бы наблюдать эту картину из окна своей старой башни, что в Дентре, каждое утро... Но обычно к этому времени он как раз ложился спать.

    Впрочем, сегодня он был слишком взволнован для того, чтобы заснуть. Комета, замеченная им несколько часов тому... Если расчеты верны, она является вестницей бед и несчастий, которых Родения не видывала уже почти век.

    Хоть Эреван и не сильно верил в Бога, но на всякий случай перекрестился. Правда, в глубине души он чувствовал, что это не поможет.

    А тем временем начинался новый, девятый день восьмого месяца тридцать второго года. Со дня восхождения на трон первого из Алби, разумеется.

Глава 1

     

     

    - Милорд, милорд! - негромко, но настойчиво окликнул Эдвиг уже далеко не молодого, но все столь же крепкого человека, сосредоточенно любовавшегося рассветом в объятьях любимого кресла.

    - Что такое? - потер герцог Болнессийский виски, чуть тронутые паутиной седины - Я сейчас не в настроении, ты же видишь...

    - Ну что же, я-то подожду, а вот подождут ли новости - вряд ли. - с этими словами потревоживший его человек развернулся на каблуках и направился к выходу, держа спину предельно прямо.

    - Так... Я надеюсь, это не посольство, о котором я от старости забыл?

    - Нет, это срочное донесение по поводу мятежей. - он еще раз провернулся на каблуках, демонстрируя шикарные, почти моржовые усы.

    - Отлично, не могу быть тактичным с утра.

    Владелец моржовых усов усмехнулся краем рта, и поправил шерстяной жилет, разглаживая складки. Он помнил, что случилось, когда Ричарду не так давно, всего полтора года назад, пришлось принять не слишком тактичных послов из Лепани ранним утром. С тех пор мало кто осмеливался беспокоить герцога Болнессийского по утрам.

    Тем временем герцог уже снял со стены скипетр, каждую ночь водворяемый между боевым топором и широким мечом - с годами Ричард стал педантичен, и начал ценить порядок.

    - Эдвиг, будь любезен, поясни суть дела по пути.

    - Я как раз и собирался, ваше величество. Мне донесли, что в Тесвиге опять неспокойно. Горожане ропщут, кажется, их не устраивают пошлины... и вдобавок, там все чаще раздаются призывы открыть ворота Борису де Алви.

    Ричард вздохнул. Этот злокозненный город уже Господь знает сколько времени докучал ему всяческими способами, меняя цвета владельца чаще, чем жена покойного ныне Сердзима - фаворитов. Ходили слухи, не лишенные изрядной доли правды, что в том городе даже был пост флагового, ответственного за быструю и правильную смену флагов. Муниципалитет Тесвига умело пользовался тем, что располагался сей город аккурат на шатающейся туда-сюда границе, разделявшей владения наследника династии, взошедшей на трон не ранее, чем тридцать лет назад - и потомка древнего рода, который был полон решимости исправить текущее положение дел. То есть Бориса де Алви - и Ричарда Седьмого соответственно. Причем масштабы торговли в оном городе были таковы, что прибыли от налогов стоили даже тех болей в заду и голове, которые герцогу Болнессийскому доводилось испытывать, просто слыша упоминание о нем.

    - Вдобавок еще слышны недовольства в Карадхе, Ривере и Брении. Там уже почти в открытую говорят о переходе к Ребентантскому.

    Ричард снова с усталостью потер виски. Шпионы Бориса, похоже, не зря ели свой хлеб.

    - Просто прикажи там отрубить пару особо рьяных голов. А пока дай мне отдохнуть...

    - Хорошо, милорд.

    - Положение дел серьезное... Обсудим это позже, за завтраком.

     

    Солнечный свет, ниспадая сквозь проемы бойниц, создавал иллюзию столбов зеленого света, подсвечивая мельчайшую пыль, что была без тени злого умысла унесена игривым ветром с тяжелых гобеленов. Впрочем, Ричард не обращал на это и толики того внимания, которое уделял бараньей ноге, обгладываемой со звериным урчанием.

    - Ну вот теперь я готов тебя слушать, Эдвиг. - сказал седой лорд, утерев от жира усы и отправив остатки кости под стол, собакам.

    Эдвиг, сидевший по правую руку, отставил недопитое вино в сторону, и начал:

    - Дела таковы - Карадх, Ривера, и Брения не на шутку заворошились. Они все, как один, вдруг заговорили по другому... И если Тесвиг еще посмотрит в нашу сторону, как флюгер, при малейшей перемене ветра - то с ними все будет обстоять намного серьезней... За этим чувствуется длинная рука, вы и сами знаете кого.

    Ричард вздохнул. Он действительно и сам знал, что дела обстоят не ахти - по шпионским делам Борис медленно, но уверенно превалировал над ним, тесня по многим позициям. Вот и сейчас...

    Ричард еще раз вздохнул, откинувшись на спинку стула. Сейчас не помешал бы какой-то, пусть и не слишком серьезный, военный успех, чтобы подбодрить боевой дух и вселить уверенность в завтрашнем дне в сердца пошедших за ним. Но нападать на войска Бориса сейчас было бы крайне необдуманно: все же, это была родная для Ричарда страна, которую старый лорд хотел бы видеть целой и расцветающей... Под своим правлением, разумеется. Ну а также, если напасть сейчас, то это означало бы нарушить хрупкое перемирие. А удержать его, во первых, было делом чести. Ну и во вторых, намного более важным было дать восстановиться экономике, выжатой налогами в предыдущие годы войны, и дать вылезшим из лесов кметам успокоиться, и ...

    - Вы уже обдумали подавление мятежей силой? - вывел лорда из размышлений голос Эдвига.

    - Нет, хитрый лис, я конечно стар, но еще не выжил из ума - ухмыльнулся Ричард. Он видел насквозь Эдвига, и что именно к такому ответу он и подталкивал его такой постановкой вопроса, прекрасно зная натуру правителя, но ничего поделать с собой не мог.

    - И знаешь что... - задумчиво добавил герцог - Передай по своим каналам, что если города останутся под моими знаменами - то я позабочусь о личной награде для сделавших это.

    - Но казна...

    - Знаю я, что казна. Именно поэтому нам и нужны эти города. А что до награды, не беспокойся - коль не найдется ничего подходящего, то вручу памятные знаки, по совету Йозефа, моего троюродного племянника. Он клялся, что подданные за них готовы порвать на кусочки друг друга. Вот и проверим.

    Закончив вполголоса излагать свои планы, лорд прокашлялся и осушил кубок, инкрустированный золотом, одним залпом, после чего смачно рыгнул.

     

    - Мой Лорд... Вы не собираетесь ни в какой поход? - спросил наместник, ожидавший, когда он закончит беседу.

    - Верно - посмотрел Ричард на него абсолютно трезвыми глазами.

    - Я старый солдат, и не могу сказать красиво, как это меня печалит. Но если вам будет нужна еще одна отважная рука - дайте только знак, и старый Кольдер всегда пойдет за вами куда угодно.

    - Не беспокойся, Руфус - герцог Болнессийский подошел и положил руку на его плечо. - Когда вновь прозвучат боевые горны, поверь - я о тебе не забуду.

     

    **

     

    - Сир - как только Ричард встал из-за стола, его тут же окликнул советник - Вы не забыли, что припасы в этом замке уже на исходе, и нам пора бы...

    - Не волнуйся, Эдвиг. Я помню. Оповести всех разгильдяев, что мы отправляемся в Кернштерн. Выступаем завтра утром. И передай конюхам, что если к завтрашнему утру кони не будут в порядке, то я сам займусь чисткой лошадей, сделав скребки из костей лентяев.

Глава 2

    - Леонтий! - раздалось откуда-то из-за спины. - Леонтий!

    Он обернулся, чтобы увидеть, как какой-то мужик в серой рубашке и с серым лицом тянется к нему всеми руками. В испуге отшатнувшись назад, он почувствовал, что толпа, вместо того чтобы расступиться, встала стеной, не давая ступить и шагу назад.

    - Леонтий... - раздавался нечеловеческий хрип из уст создания, подбиравшегося все ближе и ближе. - Леонтий... Ты не спишь?

    Леонтий рывком сел в кровати, даже не успев удивиться тому, что у создания из сна было три руки. Но зато он понял, что этот аритмичный грохот, раздававшийся время от времени, был вовсе не громом, а стуком в дверь. Причем источником этого стука была вполне конкретная особа. А точнее - Клемент Бродский, его товарищ... И сожитель.

    Но не в том смысле, который стал на слуху благодаря любителям восточных забав, а во вполне прозаическом - благодаря судьбе они имели счастье снимать одну комнату на двоих. Ну или, возможно, несчастье - ибо эта комнатушка мало того, что была темна, тесна и грязна до такой степени, что грязь, казалось, въелась в доски до самой сердцевины, так при этом еще и находилась на краю у самого поганого района Брении. Что, в свою очередь, значило, что клопов отсюда невозможно было вывести никакими средствами - на место одного погибшего завтра становился десяток, еще более злей и кусючей.

    Тем временем повторный стук в дверь отвлек Леонтия от дум тяжких, и заставил его подняться со старого тюфяка, набитого сеном, и попереться открывать дверь товарищу по несчастью.

    При всех его недостатках, перечислять которые сейчас не имеет смысла, у Клемента было и немало удивительных способностей, одна из которых позволяла находить ему дорогу куда угодно, в каком бы состоянии он не пребывал. А судя по тому, что по мере открывания двери он буквально сползал с нее, состояние было далеко не из лучших.

    - Я тебе не мать, но поверь моему опыту - постоянные гулянки до добра тебя не доведут... - бурчал Леонтий, таща на себе товарища. Товарищ пьяно хихикал и от кого-то воображаемого отмахивался. Наконец, вывалив ношу в их комнату, Леонтий спросил, незлобливо пиная сожителя в бок:

    - Надеюсь, ты помнишь, что завтра надо платить за жилье?

    - Леон... - тут левая бровь Клемента приподнялась, и при этом лицо приняло практически трезвое выражение. Его портили только жуткий перегар да охрипший до сипоты голос - Долганешь мне на пару дней четыре гроша?

    Леон тяжело вздохнул, глядя на товарища, вырубившегося сразу же после произнесение этой сентенции. А это действительно был приговор - хозяин сей халупы, по недоразумению не доходившей на пару корпусов до черты трущоб, в случае задолженности готов был сожрать постояльцев живьем, в этом сомневаться не приходилось. А значит, до завтра необходимо раздобыть средства...

    Почесав филейную часть туловища, и с искренностью садиста надеясь, что клопы переключатся на более доступную цель, Леон достал щетку для одежды и начал аккуратно проходиться по поверхности камзола, снятого со стула. Ибо как ни крути, а одежда являлась единственной вещью, на которой не стоило экономить, и о виде которой следовало заботиться как можно лучше. Во всяком случае, в его ситуации...

     

***

 

    Старый хозяин харчевни обвел помещение взглядом своего единственного глаза. Второй был надежно скрыт под повязкой, делавшей его владельца похожим на пирата. Правда так подумать мог только тот, кто не знал, что видеть глаз перестал никак не в следствие абордажа, а после уличной драки, и что воду седой хозяин видел только когда доводил себестоимость вина или пива до нужных высот.

    Только в харчевне он не увидел ничего угрожающего, но бдительности не потерял, да и дубинку далеко не откладывал - вполне могло оказаться, что вон тот здоровяк в кожаном дублете и лосинах сейчас начнет крушить и буянить. А быть может, что тот молодой человек с патлами до шеи, в камзоле старинного покроя, сейчас обсуждает вместе с подсевшим к нему пронырой, который постоянно кутался в плащ, что-то недоброе. А то и какой-то коварный план, что может ввергнуть в разруху все королевство...

    Впрочем, старик здраво рассудил, что даже если это и было так, то опасаться ему не стоило. Короли меняются и остаются, люди убивают - и падают безжизненно... Но пока живы, жрать хотят все, пусть даже на словах и питаются одним лишь духом святым. Главное, что за ножи хвататься эти двое пока не собирались.

     

    ... и вот она встречается с ним, когда муж в отъездах или по делам занят. Конечно, я могу и ошибаться - как ни крути, я свечку не держал, но сведя кое-какие слухи с кое-какими данными получил такую картину.

    - Так-так-так... А вот это уже интересно - постучал пальцами по столу агент и шмыгнул носом. Но прости, все остальное что ты мне поведал, расскажет какой угодно слепой и полуглухой калека, сидящий на Храмовой площади.

    - Хотел бы я такой же остроты зрение, как у этих слепых калек. - фыркнул Леонтий на это замечание. Шпик улыбнулся.

    - Слушай, вот еще что я могу тебе сказать. С текущим положением дел надо что-то делать, ты ведь это понимаешь?

    Леонтий понимающе кивнул.

    - Эд... - собеседник прокашлялся и посмотрел по сторонам. - В смысле, Лорд сказал, что наградит тех, кому удастся вернуть этот... это место под его крыло. Лично.

    - Понятно... - протянул Леон. - Есть у меня пара задумок. По корням это вряд ли ударит, но могу попробовать набросать дерьма на золото ночного горшка. Только деньги вперед.

    - Разумеется. Сколько тебе?

    - Хм-м... Шесть.

    - Многовато будет. Есть пять.

    - Пойдет.

    Координатор ловко выудил деньги из кошелька и, прикрывая ладонью блеск серебра, придвинул к нему монеты. Тот не менее молниеносно сгреб монеты в карман камзола. Координатор вполголоса добавил, утерев нос:

    - Если будет что-то срочное, спроси альбинойское восьмидесятого в кривых ножках.

    - Понял.

     

    Девка-прислужница живо подбежала, как только молодой человек встал из-за стола, и смахнула оставленный на столешнице медяк в карман передника, не забыв прихватить посуду со стола. Хозяин харчевни ухмыльнулся, видя ее расторопность.

     

    Леон прижался к стене дома, пропуская кавалькаду всадников в серых плащах, промчавшихся куда-то вперед. В кармане ощущалась приятная тяжесть денег - пять сребреников, как ни крути, были внушительной суммой. Во всяком случае, теперь можно было заплатить за комнату не только свою долю, но еще и одолжить Клементу. Потом мысли вернулись к разговору... К примеру, о репутации трактира "Кривые ножки", где была предложена встреча, можно было судить хотя бы по тому, что до смены названия он назывался "Кривые ножи".

    Раздавался звук пастушеских рожков, заглушаемый звоном - кузнец, не обращая никакого внимания на прохожих, усердно плющил молотом какую-то заготовку. Зеленые блики играли на нагрудном доспехе манекена рыцаря, выставленного у лавки оружейника. Булочник уже давно разложил изделия на столе, поставленном у входа в лавку, нищий тянул грязную руку за подаянием, толпа все так же брела по своим делам... И казалось, всем было наплевать на текущее положение политических дел. Тем временем, оказавшись на главной площади, Леонтий взглянул на красный льняной флаг, висевший тряпкой на ратуше, и вздохнул - торги уже начались, а это значит, что у менялы будет очередь. Впрочем, это как раз даст время, дабы обдумать, что делать дальше...

Глава 3

    - ... и да будет так воистину, отныне, и до скончания дней. Амен. Фух - утер пот с бритого лба молодой послушник.

    - Маанериик! Ты уже начал работу? - раздался голос отца Лаврентия, сопровождаемый грохотом шагов (а фигуры он был грузной, нельзя не заметить).

    - Сейчас, отче. Я только-только закончил десятую молитву, которую надобно произносить перед каждым благим начинанием.

    - А-а... - смягчившись, сказал отец Лаврентий. - Мытье стен, конечно, не относится к начинаниям, поскольку начинания это начало нового дела: первый камень в фундамент; первая литера в книжице... Но усердная молитва никогда лишней не бывает, и я рад видеть твое стремление. Ну а теперь за работу. Благо, она не волк, и в лес не убежит.

    - Да, отче. - смиренно согласился Манерик и выудил тряпку из дубовой кадки. Первый же мазок по стене смыл с нее немалое количество грязи, так что вода, стекающая по ней, окрасилась в грязновато-коричневый цвет. Впрочем, стена от этого чище не стала.

    - Вот так и душа человеческая... Поначалу сколько ни три, кажется, что только грязь и грязь из нее льется, а выглядит она, как и не было тех усилий. И даже кажется, что еще больше грязи появилось. Но если не сдаваться, и не прекращать молиться, то душа показывает свой первородный блеск, с каким она была сотворена Создателем, до того как была запятнана тяжким покровом грехов...

    И действительно, стена мало-помалу начала приобретать первичный, белоснежный цвет, какой и подобало иметь белому известняку (а именно им были отделаны наружные стены монастыря святого Проспирика).

    - Отче, я не уставаю поражаться вашей мудрости. - все так же смиренно согласился послушник, продолжая тереть камень тряпкой.

    - Вот тебе еще одна мудрость, в который раз повторяемая, но смысла своего от этого не теряющая: Труд - высшая добродетель. Потому как он помогает очистить и тело, и душу. А также потому, что все, постигаемое через труд нами, ценится превыше остального, такова природа человеческая. И ничего с этим не поделать, ровно как и с тем, что получаемое без труда мы не ценим, и вряд ли сразу заметим пропажу, ежели вдруг исчезнет оно. Так что смиренно работай, сын мой, и пребудет с тобой Благодать Божья. Ну а я пойду, с торгашом поговорить надобно мне по поводу соли. Не хорошо это, заставлять людей ждать.

    - Да, отче.

    Лаврентий неспешно пошел по своим делам, трамбуя землю возле монастыря соломенными сандалиями. Манерик снова утер пот со лба и про себя вознес хвалу Господу - отец Лаврентий был замечательным человеком, но шибко увлекался проповедями. Да так, что был готов читать их всегда и везде, какая бы ситуация не была. И при этом, когда он был рядом, каким-либо образом отлынуть от работы было невозможно. Даже на пару минут, посидеть на траве, чтобы дать отойти и просохнуть рукам.

    Домылив еще один квадрат, послушник, внимательно вслушиваясь (не раздастся ли снова звук шагов?) бухнулся задницей на красную траву. В голову сами собой лезли воспоминания недавних дней:

     

***

     

    - Эх... У меня такое чувство, что мы можем никогда не увидеться... - тоскливо протянул Манерик, болтая ногами, свешенными с кровати.

    - Та лана тебе, шо ты беспокоишься, - все будет пучком, дружище - успокоил его Маврик. По воле Божьей их, двух таких непохожих внешне, и казавшихся далекими друг от друга как небо и земля, привели в обитель святого Луки почти одновременно. А еще их объединял общий возраст, потому как крещены они были в один и тот же день. Этим-то как раз и было обусловлено одно имя на двоих, доставшееся им от Святого Манерикуса, покровителя нищих и бездомных.

    Правда, не лишним будет добавить, что на этом их сходства и заканчивались. Один был черноволосым, худым и постоянно витал в мечтах, второй же - рыжим, коренастым и приземленным. Возможно, именно это и способствовало их дружбе.

     

    - Главное, не вешай нос. Не давай унынию поглотить твой дух, иль как там отче Дуверден говорил.

    - Отче-то прав, но... Но... - Манерик вздохнул и махнул рукой. Добродушному отцу Дувердену, смахивающему по пропорциям на ходячий коржик из сказки, легко было говорить - он заведовал винным погребом, и не упускал случая причаститься. В любое свободное время, коего у него было предостаточно. А потому уныние попросту не могло к нему подступиться, благо что употреблял он часто, но не по многу, не давая похмелью причинять себе неудобств.

    - Ну и все. Просто забей на это, и давай поспи. Глядишь, к утру и пройдет твоя печаль.

    - Наверное ты прав... Давай отдохнем. - с этими словами Манерик скрестил руки на груди и начал читать предсонную молитву.

     

    Это было последним днем, когда им удалось поговорить с глазу на глаз. На следующее утро оказалось, что теперь Маврик будет оруженосцем у славного паладина Реджинальда. Конечно, это не было удивительным - этот златоволосый гигант, с крестообразным шрамом на лице, был одним из наиболее искусных в бою паладинов, не имеющих сейчас учеников. А Маврик же показывал недюжинные успехи в фехтовании, причем не только в сражениях против своего тощего друга, у которого с этим делом явно не ладилось - а и в боях с остальными послушниками их возраста. Так что это было ожидаемым фактом... Но менее горько от этого не становилось.

     

***

 

    - Манерик - вывел его из раздумий голос молодого послушника, прибывшего в монастырь недавно, так что имя его еще не отложилось в памяти. - Хорошо, что ты тут. Тебя библиарий Оммель искал. Прошу тебя, зайди к нему как закончишь со своими делами.

    С этими словами он поклонился, и мигом умчался восвояси. Манерик выжал тряпку, затем сделал несколько мазков по стене. Посмотрел на тряпку. Посмотрел на стенку. Затем хмыкнул и начал быстро драить стенку, схватив тряпку обеими руками...

Глава 4

Видимо, в дальнейшем придется их объединять в глобальные главы, объединяющие 2-3 нынешнего размера.

    Серое небо, плюнув на землю сыростью и влагой, с удобством разлеглось над всей видимой окрестностью, не давая и одному солнечному лучу пробиться сквозь свое густое одеяло.

    Называющий себя Липрихом Диретсейном, исконный уроженец Кернштерна, где такая погода была не в редкость, затравленно усмехнулся. Именно от такой погоды, а также от нескольких долговых обязательств он в свое время сбежал на... вольные хлеба. В ложбину с живописным названием "Волчья пасть".

    Бывало так, что люди, по некоторым причинам повздорившие с другими людьми или их группами, не находили с ними общего языка и были вынуждены бежать от справедливой или не очень кары.

    Это же место как раз было одним из таких, куда стекались подобные субъекты. Воры, браконьеры, грабители - самые сливки человеческого общества. Всех их можно было найти тут без особого труда.

    И в здешнее общество Липрих попал как рыба в воду. Хотя воду он не любил ни в дождевом, ни в лужевом виде, оставляя ей единственное достойное предназначение как средству для утоления жажды.

    Занимался он профессией, достаточно законной для того, чтобы за нее просто потащили в карцер, а не прямиком на эшафот. В этом она была довольно уникальной на фоне занятий большинства. И заключалась в следующем - он торговал с купцами, имевшими счастье... или несчастье заглянуть в эти края, и, разумеется, не уплачивал при этом каких-либо пошлин. А выменянные товары доставлял в поселок по известным немногим тайным тропам. Ну и наведывался в ближайшие города за чем-нибудь специфическим, буде возникала нужда. А все потому, что внешность у него была также довольно-таки уникальная для данного места - он не мог похвастаться ни специфическим клеймом на видных многим конечностях, ни отсутствием какой-либо из частей тела, ни обилием шрамов.

    И при всем при том он еще и просто не выглядел уродом, так что если бы чуть состриг свою черноволосую шевелюру, затенявшую пронзительный взгляд карих глаз и широкие крылья носа - то в любом другом месте вполне мог бы сойти за нормального человека.

    - Эй, старина, налей-ка мне еще кружечку. Причем покрепче, я-то пью от всей этой слякоти вокруг, а не для слякоти вовнутрь.

    - Держи - старый Томас метнул по отполированной многими рылами стойке кружку, на две трети полную эля.

    - Оп-па - Липрих вытянул руку и поймал кружку, не расплескав ни капли. - Благодарю.

    - О, красавчик! - донеслось со стороны входа. Липрих скосил глаза набок. - Не угостишь девушку кружечкой чего-нибудь?

    Липрих перевел взгляд на кружку и флегматично сказал: "Не-а". Он был довольно консервативным человеком, и считал, что бабе самое место в поле или за прялкой. На худой конец в борделе, которых, кстати, в окрестностях насчитывалось целых две штуки. Но никак не светить сиськами в местах, подобных этому. Правда, не смотря на то, что они скрывались под обтягивающим кожаным дублетом, явно подшитым под женские габариты, даже из-за стойки можно было заметить что эти габариты вполне неплохие.

    Картину дополняли спускавшиеся до них же медно-рыжие, чуть выцветшие на солнце волосы. вздорно поднятый к верху носик и зеленые глаза, почему-то напомнившие ему два озерца рядом с родимым домом в тот редкий период, когда они не были заболочены. И завершали портрет тонкие, как будто ухмыляющиеся губки и изящная попка. А возможно, причина его проснувшегося консерватизма была в том, что даже половины из этих штрихов хватило бы чтобы опознать в ней Нельду из банды Грогерса. Ежели кто и владел ягодой раздора местного пошиба - так это, без сомнения, она. Поскольку она без стеснения раздаривала знаки внимания направо и налево. Вот только воспользовавшиеся этими знаками внимания неизбежно получали в довесок знаки внимания со стороны Грогерса и компании, причем последних знаков некоторые и не переживали. Правда, этот малозначимый момент ни в коей мере ее не останавливал, но зато делал невеселое настроение Липриха еще более хмурым.

    - Что, совсем не угостишь? - Она умостила свою попу на стульчике рядом. Он взглянул на нее - и, видимо, во взгляде отразилась часть тоски, снедавшей его со вчерашнего вечера, так что "Оу..." было всем, что она смогла произнести в ответ. Проведя в задумчивом молчании еще с половину минуты, она обратилась к хозяину:

    - Плесни-ка и мне сидру, дедуля.

    Томас, что удивительно, никак не отреагировал на "дедулю", и просто выполнил ее заказ.

    Некоторое время они сидели, не произнося ни слова, и установившуюся тишину нарушали только звуки тарабанящего по крыше дождя, да опустошаемых кружек. По пленке из бычьего пузыря, натянутой на оконные рамы, неторопливо сползали капли воды.

    Наконец, в устоявшуюся мелодию вклинился новый звук - звук распахиваемой двери. Распахиваемой ударом.

    В помещение вошел, чуть согнувшись, дабы не стучаться о притолоку, бородатый мужик с шрамом над глазом и покатым лбом, здоровый как бизон.

    - О, ты вовремя, Грогги - девушка одним глотокм прикончила кружку и подскочила к нему. - Я как раз собиралась уходить. Ты ведь за меня заплатишь?

    Неспешно, в перевалочку, он подошел к стойке, запустил лапищу в кошель и вывалил оттуда на стойку горсть разнообразных медных монет, среди которых попадались и пару серебрянных.

    Хозяин аккуратно взял одну, и спрятал в передник. Здоровяк сгреб все монеты обратно, при этом одна улетела на пол и ускакала куда-то под стенку. Поглядев на место, откуда в последний раз донесся звон, он поморщился и повернулся:

    - Надеюсь, вы не обижали мою девочку?

    Хозяин перестал протирать кружку и покачал головой. Диретсейн продолжал молча потягивать эль.

    - Надеюсь, вы не трогали мою малышку? - произнес мужик, подойдя на три шага к Липриху, и пристально разглядывая его при этом.

    Липрих медленно повернул голову, и, глядя в глаза Грогасу, без каких-либо эмоций сказал: "Неа".

    - А что ты сразу не сказал? - начал допытываться Грогас. Секунд через пять после вопроса Липрих, все так же глядя в глаза, медленно пожал плечами.

    - Понятно. Ну ладно, пошли, лисичка.... - и он направился к выходу, приобняв Нельду за узкую талию.

    Дождавшись, когда они покинут трактир, Томас с уважением в голосе заметил:

    - Ну и рисковый ты мужик, паря. Так говорить с Грогасом, который на всех рядом с ней смотрит как буйвол на красную тряпку.

    В трактире воцарилась тишина.

    - Ты что-то сказал? - внезапно спросил Липрих, как будто отойдя от тяжких дум.

    - Кишка, говорю, у тебя не тонка. - сказал трактирщик, подбирая укатившуюся монету в углу.

    - А, это точно. Сколько я твоей бурды выпил, а кишки мне еще не завернуло. Налей-ка, кстати, мне еще одну кружку...

 

Текст обновлен автоматически с "Мастерской писателей"

Перевал Чумного ветра.