Смирнов Дмитрий, Бурланков Николай : другие произведения.

Песнь Сокола. Часть 2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Вторая часть романа.


   Часть 2. Путь в Светлый Град
   Глава 1. Предел земли.
   Попадая в земли Будинов, сразу чувствуешь, как отличаются они от других краев. Тут нет того - для кого-то давящего, для кого-то вдохновенного - простора, окружающего тебя на берегу моря или посреди необъятной южной степи. Но нет здесь и духоты бескрайнего леса, где ты - либо чуждый гость, либо часть лесного мира, в котором лес является хозяином и сам диктует свои законы. Перелески сменяются пашнями и лугами, и стоя посреди самого большого поля, видишь вдалеке темную полосу густых сосен, ограждающую окоем; а забредая даже в самую глубь дубравы, различаешь залитые солнцем поляны и просвечивающую сквозь редеющий на опушке строй деревьев позолоту дальних полей.
   Эти места - для тех, кто любит уют и спокойствие. Тут есть все: озера и реки, поля и леса, холмы, переходящие на востоке в горы, и даже далекое Море, о котором, правда, больше рассказывают, чем знают. Зимой метели, зажатой меж грядами холмов и перелесков, негде разыграться. Летом жара может настигнуть только в самой середке распаханного поля, но рядом уже дружелюбно журчит ручей, приглашая в тень прохладной рощи.
   Живут здесь тоже небольшими селениями, широко разбросанными по пригоркам близ тихих речек, струящихся под сенью берегов. Иногда можно увидеть укрепление на холме вроде частокола с башней, сделанное из плотно пригнанных стволов, обмазанных глиной, - но по большей части вид вокруг кажется неизменно мирным и безмятежным.
   Больших городов в этих краях не найти, только возле княжеской крепости раскинулось несколько поселков, обнесенных общим валом и гордо именуемых "городом Верх", да на южной границе Будинских земель высится богатый Велиград, древний и могучий, где всяк стремится побывать, да не всякому это дано. В преданиях же, передаваемых от дедов к внукам, толкуют о загадочном Светлом Граде, расположенном где-то в горах Северного Заслона, городе, в который может попасть лишь чистый душой и смелый сердцем. Сказывают, что там такие счастливцы, отмеченные богами, трудятся и украшают город вместе с самими небожителями, живущими вечно. Будто бы прекраснее этой обители нет ничего на всем белом свете, и она одним своим существованием перевешивает все ужасы, свершающиеся в окрестном мире...
   Сохранились еще и предания о далекой Срединной Державе, расположенной не то на востоке, не то на юге, за бескрайними степями, откуда некогда приходили лукавые купцы и беспощадные воины, - но из тех краев давно не было никаких вестей; и лишь самые смелые торговцы из Велиграда отваживаются иногда пробираться туда сначала по течению реки, а потом берегом моря, минуя узкий степной перешеек, разделяющий морскую пучину и горные отроги. Так они достигают земель Срединной Державы.
   С юга земля будинов граничит со сколотами. Многие и будинов полагают родичами сколотов, однако сами они считают себя более древним народом, а сколотов - всего лишь своими потомками. Во многих поселениях, теснящихся на бугристых травяных нагорьях, поросших лещиной и ревенем, будины и сколоты живут рядом, так что различить их тут уже никто не возьмется.
   Ближе к северу, где еще больше становится дремучих лесов и рощ, встречаются иные люди - потомки древних колдунов, обитавших некогда в непролазных чащах. Говорят, что они и сейчас еще сохранили свое природное колдовство, превращаясь в деревья, в волков и медведей. Но и они все чаще теперь селятся рядом с будинами, чтобы сообща обороняться от врагов и вместе пользоваться дарами леса.
   В самом Велиграде во множестве проживают не только будины, но и выходцы с морского побережья - из ионийских городов. Некогда они поднялись на судах по могучему Борустену, чтобы избавиться от постоянных опасностей прибрежной жизни. Теперь в их руках - торговля со всем лесным краем. Город этот неспроста назван Велиградом - он поистине велик и красив. Ионийцы зовут его Мегалоном - Великим.
   Сюда, следуя извилистым берегом вдоль верхнего течения Борустена, прибыл небольшой караван изможденных трудной дорогой путников.
   - Хозяйка! - в дверь крайнего дома с ивовой крышей, сложенного из толстых бревен, постучал коренастый русоволосый купец в длинном меховом плаще, почти скрывающем его невысокую фигуру. Краем глаза он покосился на деревянного истукана, стоящего перед палисадом в окружении густых зарослей горицвета.
   Следом за ним его спутники стали распрягать лошадей. С двух из них сняли подростков, скорее еще мальчиков, измученный вид которых говорил о том, что они вдоволь натерпелись мытарств.
   - Великие боги! - хозяйка, круглощекая пожилая женщина в расшитом хохлатыми журавлями переднике, надетом поверх белого холщового платья, всплеснула руками и бросилась помогать гостям. Вместе они завели детей в дом. - Измучились-то как, бедные! Откуда вы их везете?
   - Из владений князя Собадака, - отвечал купец. - Там сейчас разброд и смута. От самого князя уже полгода нет вестей, брат его вроде объявился, да снова пропал, сын погиб, власти никакой, и те, кто посильнее - уже сколачивает свои шайки... Мы едва прошли теми краями - благо, у нас в караване людей достаточно, чтобы отвадить охотников до чужого добра.
   Дэвоур и Стозар, оказавшись под крышей, без сил опустились на лавку. Несколько томительных месяцев они бродили по земле сколотов, скрывались от разбойников, расплодившихся как саранча на бесхозных полях, расспрашивали о дороге в Светлый Град. Все было напрасно. Но вот наконец, совсем отчаявшись и выбившись из сил, они повстречались с караваном будинских купцов, ведомым многоопытным торговцем Гойтаном. Этот сутулый, просоленный всеми ветрами дорог человек с крохотными глазками и рыхлой бородкой пепельного цвета отнесся к вопросам подростков с неожиданной серьезностью. Видимо, ему уже не единожды доводилось от разных людей слышать о далеком северном граде. С ним вместе отроки и достигли земли Будинов - края, где, по словам Стозара, жил когда-то его дед.
   - Сегодня отдыхайте, - взглянув на их осунувшиеся лица с темными кругами под глазами, позволил Гойтан. - А завтра нужно явиться к нашему князю и рассказать, кто вы такие и куда держите путь.
   Дэвоур лишь молча кивнул, говорить сил не было. Оказавшись в тепле и безопасности, предательское тело расслабилось и, похоже, не желало подчиняться хозяину, пока тот не даст ему отдыха. В очаге потрескивали березовые дрова, сладковатый запах дыма приятно кружил голову.
   На рассвете хозяин разбудил мальчишек, сладко проспавших всю ночь на большой медвежьей шкуре, велев им умыться и собираться.
   Велиград привольно раскинулся по берегу реки, то спускаясь срубами и линией частоколов к самой воде - то взбираясь на круглые холмы. Все жилые строения тут были деревянными, пахнущими сосновой смолой, но крыши их украшали резные коньки с фигурами птиц и зверей, а ставни окон - нанесенные желтой краской солнечные лучи. Вход в дом приподнимался над землей порогом, а не спускался вниз, как у сколотов. Вокруг сруба обычно благоухал тенистый сад, в котором дикие бессмертники и резеда соседствовали с тюльпанами и пионами. На грядках жители высаживали бобы и горох для приготовления похлебки и каши, а также лен и коноплю, из которых ткали одежду. Встречались здесь и плодовые деревья: яблони и груши.
   На одном из холмов расположился двор размерами больше других. Высоко в небо поднимались уступами светелки, а крепкие дубовые башни укрепляли частокол, окружающий двор, словно безмолвные стражники, выстроившиеся по углам и по бокам ворот.
   Князь будинов - остроносый и чернобровый Зар Долич - принял гостей на крыльце своего терема, на просторном внутреннем дворе с яблонями и сливами. Черная бобровая шапка его с нашитыми поверху войлочными зубцами, изображавшими крепость, говорила о высоком положении хозяина. Испещренный золотыми стежками кафтан, подбитый горностаем, на груди которого был вышит воин, на корточках доивший кобылицу, фетровый плащ и окованный железом пояс с литыми головами леопардов выделяли его из среды слуг и рядовых дружинников.
   - Какие вести вы мне принесли? - обратился к купцам князь. - Какими слухами полнится земля?
   Гойтан поклонился.
   - Идем от самой Ольвии. В земле наших соседей - сильное разорение. Там мы подобрали двух этих отроков, ищущих дорогу на север.
   Долич мельком взглянул на Дэвоура и Стозара и словно забыл о них - известие о смуте, похоже, сразу завладело его мыслями.
   - Что же там творится?
   - Собадак пропал, и теперь сколоты выясняют, кто достоин ими править.
   - Почему же они не прибегли к старому обычаю выбора князя по воле богов? - удивился князь.
   - Как видно, забыли их старейшины о своих богах, - усмехнулся Гойтан то ли грустно, то ли злорадно. - Сами хотят решить, кому из них сколотами править. Боюсь, многие теперь не преминут воспользоваться смутой у сколотов. Я слышал, тарчи, вадары и геверы уже собирают дружины для похода, а иованы готовы присоединиться к ним.
   - Это действительно важные известия, - произнес князь с выражением благодарности на лице. Он нагнулся к одному из своих дружинников и тихо отдал распоряжение. - Не мог бы ты повторить свой рассказ перед всеми моими советниками и дружиной?
   - Как пожелаешь, князь, - поклонился Гойтан.
   - Сейчас они соберутся.
   Гости отошли чуть в сторону от крыльца, ожидая начала княжеского совета.
   Из терема выходили заспанные младшие дружинники, еще не подпоясанные кушаками, потягивались и направлялись к колодцу. Старейшины входили в ворота более степенно, по одному, с посохами в руках, и чинно рассаживались на лавках возле ограды.
   - А кто такие тарчи и геверы? - спросил Дэвоур купца, пока собирался совет.
   - Тарчи, или тарки - называются у иованов траками, или тракейцами, а у вас - скудрами, - пояснил Гойтан. - Геверы - у иованов носят имя гельветы, а вы, наверное, знаете их под именем галатов.
   Между тем, князь открыл совет и велел Гойтану во всеуслышание донести до народа то, что он узнал в земле Сколотов.
   Когда купец умолк, собравшиеся принялись бурно обсуждать принесенные вести.
   Зар Долич выжидательно оглядел стоящих вокруг него соплеменников.
   - Что скажете? - спросил он старейшин. - Если обратятся к нам соседи за помощью - должны ли мы помочь им в беде? Мы можем собрать до пяти тысяч конных удальцов.
   -С чего бы нам взваливать на свои плечи чужое бремя? - высказал молодой синеглазый воин в двубортном кафтане, на груди которого красовался бронзовый амулет: лев с развевающейся гривой терзал дикого кабана. - Это дело сколотов, пусть они и разбираются.
   На лицах других дружинников Зар Долич тоже заметил признаки недовольства. Среди племен и родов Великой Степи многие недолюбливали сколотов за их чрезмерную гордость и заносчивость.
   -Князь Собадак любил говаривать, что сколоты - первые среди людей по доблести и отваге, - сказал другой воин, закутанный в черный плащ с меховой опушкой. - Вот пусть его единоплеменники докажут это остротой клинков, а не языка.
   Зар Долич покачал головой.
   -Сейчас не время помнить ничтожные обиды. Наши прадеды всегда стояли плечом к плечу против недругов. Топсач и Идан-Турс ходили в побратимах. А вы спустя столько кругов лет желаете нарушить древний союз? Как будете потом в глаза смотреть собственным женам и детям?
   - Пусть они сперва нас попросят, - заметил один из старейшин. - Помогать, коли не звали - не будет ли обида от того еще горше?
   - Нет времени дожидаться просьбы, Стан Вотич, - резко возразил ему князь. - Может статься, что и просить-то будет уже некому...
   - Мы-то что с этого получим? - спросил другой.
   - Помочь соседу - этого требует закон степной дружбы! - возразил Долич. - Благодарность сколотов будет нам наградой, а, коли вдруг обрушится на нас самих беда - да не допустят этого Свеагор и Лада! - соседи так же бескорыстно протянут нам руку помощи.
   - Их князь тоже хотел помочь ближнему - и что из этого вышло, помнишь? Сгинул на чужбине, - произнес третий, самый старый из советников князя. - Себе такой же участи хочешь?
   Князь с гневом и ужасом во взгляде смотрел то на одного, то на другого старейшину.
   - Неужели вы не понимаете, что не отсидеться нам теперь в наших лесах? Пожар междоусобиц войдет в них и спалит дотла, если мы не остановим его! Звор Атарич! Стан Вотич! Лихан Крутич! - по очереди называл он имена старейшин, подходя к каждому. Те отворачивались, не отвечая на его слова.
   - Большая сила идет в степь - тьму народа перемелет, - задумчиво покачал головой третий старейшина.
   Престарелый дружинник Илег, до сих пор хранивший молчание, поднял руку. Сразу все затихли, зная, что этот прославленный в битвах воин редко раскрывает рот.
   -Вот что я вам скажу, - сдвинул он брови. - Будины никогда прежде не отказывали соседям в час лихих испытаний, не бросят их и ныне. Точите мечи, братья! Натянем туго наши луки! Клянусь Папаем, что не выпью и чарки вина, пока не выбьем недруга с земли сколотской. Не пристало, чтоб кони чужаков и наемников топтали степь и пили из наших рек.
   В наступившей после его слов тишине слышно было, как где-то на опушке леса весело щебечут соловьи. Ветерок пронесся над собравшимися общинниками, мягко прикоснувшись к щекам каждого из них, и умолк, затаившись в кронах деревьев.
   - Мы охотно примем соседей на нашей земле, если враги вынудят их оставить свой кров, - прозвучал посреди тишины неторопливый голос Лихана Крутича. - Мы даже поможем им, если они пришлют гонца дружбы, от кого бы ни исходил зов. Но отправлять помощь, пока сколоты не договорились промеж себя и не решили, кто будет ими править, мы не станем. Кому ты хочешь помогать? Любой воин у них мнит себя князем! Ты лишь увязнешь в их склоках и погубишь наших людей.
   - Это ваше последнее слово? - спросил Зар Долич.
   Старейшины переглянулись молча.
   - Да, - ответил Стан Вотич. - И тебе, князь, мы не позволим покинуть своих соплеменников подобно тому, как это сделал князь Собадак. Я знаю, что у тебя на уме. Ты ведь сразу надумал стать хозяином соседского края и соединить наши земли - благо, меж нами много родичей. Только боюсь, что в сколотских станах найдется немало тех, кому это будет не по нутру и кто обратит меч против тебя. Тогда тебе придется биться не только с инородцами - но еще и с доброй половиной наших соседей, - старейшина сделал выразительную паузу. - Вот поэтому, знай: пока сколоты не изберут себе вождя - помощи им от нас не будет. Они сами должны решить свою судьбу.
   Как видно, старейшина угадал замыслы князя, потому что во взоре Зара Долича промелькнула досада.
   - Ну, что ж, воля ваша, - смирился он. - Однако ж вы не помешаете мне поступить по-моему там, где еще имеет силу мое слово. Илег, готов ли ты прийти на выручку нашим братьям?
   Воин с готовностью поднялся на ноги.
   - Вот тебе сотня моих удальцов, - князь обвел рукой стоящих вокруг дружинников. - Бери их, сажай на коней и отправляйся к сколотам. Отыщи их старейшин и убеди собрать совет, чтобы избрать князя полюбовно. Пусть все будет по законам степи.
   Глава 2. Запустение
   - Минуло больше половины срока, который ты отвел для моего обучения, - произнес Атай, входя в избушку отшельника. - И за все это время я и полслова не узнал о том, как живут мои отец и мать. Они остались в кочевье совсем одни, но даже сюда, под своды этого дремучего леса из степи доходит голос тревоги. Сегодня, услышав, как плачет выпь на болоте, я понял, что семья моя в беде и терпит сильную нужду.
   - Ты хочешь сказать, что обеспокоен судьбой своих родителей? - спросил ведун с прищуром. - Что ж, ступай - я не стану тебя отговаривать. У человека, топчущего дороги жизни, есть несколько святых обязательств: перед небом, перед землей и перед людьми, породившими его на свет из безмолвного сумрака вечной ночи. Иди, но возвращайся как можно скорее. Твое обучение еще не завершилось.
   Уходившие по весне дальше в степь, осенью сородичи Атая возвращались к опушке леса, где снег был не так глубок, где были обильны реки, а в приречных равнинах можно было в достатке запасти на зиму корм для лошадей. Тут протянулась цепочка невысоких строений, полуземлянок - полусрубов. Вход в них опускался на несколько земляных ступеней вниз, а под потолком были проделаны небольшие проемы для света. Они же вытягивали дым очагов, непрестанно горевших в долгую зиму - благо, топливо в достатке поставлял лес.
   Атай вышел на опушку и замер. Над селением тянулся черный дым.
   Юноша стремглав кинулся к родительскому дому, но не нашел его. Не было не только дома, но и всего селения. Обрушенные кровли срубов завалили своими обломками земляные ямы под собой, кое-где еще торчали обугленные бревна. Вокруг унылых пепелищ шевелились уцелевшие жители с желтыми осунувшимися лицами, потерянно бродили собаки, уже не приветствующие юношу своим звонким лаем. Бегло оглядев становище, Атай не увидел ни лошадей, ни коров, ни овец.
   В сильном волнении он отыскал останки своего жилища, о котором теперь говорила лишь копоть и пепел очага, да ворох истлевших жердей, в которых копошились большие крысы. Здесь он увидел родителей.
   Мать лежала ничком на обгорелом куске овчины, содрогаясь в рыданиях. Отец сидел рядом на земле с видом полного безразличия.
   - Мать! Отец! - окликнул их Атай. Ноги с трудом повиновались ему, он едва
   заставил себя приблизиться к руинам.
   - Атай! Мальчик мой! Ты вернулся! - мать вскочила на ноги и прижалась к сыну, еще недоверчиво гладя его по щекам и заглядывая в глаза.
   - Да. Что здесь стряслось? - юноша повернулся к отцу.
   - Долго рассказывать, - отец с трудом разомкнул губы. - Присядь рядом.
   Атай с готовностью сел рядом с отцом.
   - Степь теперь уже не та, что я знал раньше, - вздохнул Олкаба, и на лице его проступило какое-то безжизненное выражение. - Мужчины больше не охотятся и не гонят табуны на пастбища, девушки не поют песен, старики молятся богам, не смыкая уст. В степи веет раздором.
   - Но ради великих богов - скажи мне, что же случилось? - умоляюще попросил Атай.
   Отец перевел дыхание, припоминая.
   - Несколько месяцев назад, в конце весны, князь Собадак оставил вместо себя старейшину Крума и отправился со многими удальцами искать счастья на юге. Говорили, что его пригласил какой-то тамошний правитель. Поначалу все тихо было, а потом прошел слух, что Собадак погиб на чужбине. Никто из ушедших с ним не вернулся, и это внушало тревогу.
   - Но вы могли послать людей на поиски князя, - заметил Атай.
   Олкаба печально улыбнулся.
   - Как видно, старейшина Крум сам захотел стать князем. Сын Собадака погиб еще весной, на охоте, и наследников не осталось. Крум потребовал было избрать себя князем, но ему возразил наш старейшина, Токсар - ты его помнишь. Мол, разве у тебя больше прав, чем у меня, наследовать правителю?
   - Но ведь у князя есть брат!
   - О том давно нет никаких вестей. Он пропал еще прежде Собадака - больше лета тому назад, в тот самый день, когда вдруг появился на состязании, и когда небо разлучило нас с тобой! - вставила мать.
   - Каждый вождь, каждый глава рода понял, что сам может стать князем, - продолжал отец. - Вожди, старейшины, простые дружинники стали сколачивать свои отряды. Зазывали всех молодых. Поначалу просто разъезжали туда и сюда, заманивая в свои ряды. Селения не трогали. Потом начались разбои. Кто-то из них попытался напасть и на нас, но наши селяне быстро выгнали непрошеных гостей. Тогда они пообещали вернуться с подмогой и обещание свое сдержали. Я не знаю, откуда взялись чужаки. Судя по оружию, по краске на лицах и волосах, это были галаты. Они напали ночью. Крыши домов запылали сразу с обоих концов селения.
   - Всех молодых, кто пытался сопротивляться, перебили или увели. Всех девушек увели. Всех коней, вместе с твоим Златосветом, увели, - вздохнула мать. - Скот угнали. Даже древние курганы не пощадили.
   - Ничего, лес всех прокормит, - заверил Атай.
  
   - Если бы только это было нашей бедой... - покачал головой отец. - Черная буря уже несет на крыльях гром большой войны. Я чую, грядет лихолетье бед, и оно не обойдет стороной ни стар, ни млад...
   - Да кто же виновник всего? - спросил юноша, чувствуя, как в нем просыпается гнев.
   -Я и сам теперь не разберу: кто правый, кто виноватый. Твердой власти нет, вот все и делят земли да людей. Чужие в степи появились - тоже зарятся на наше добро. А что из всего этого выйдет, одному Папаю и ведомо. Но без большой крови теперь не обойдется...
   Когда Атай вернулся в лес, Белый Ведун встретил ученика неласково.
   - Я знаю, о чем ты хочешь говорить со мной.
   - Наставник! Насколько мне ведомо, ты всегда помогал князьям и общинникам сколотским. Ты был разумом и душой нашего народа. На тебя надеялись, как на ясное светило, греющее землю и прогоняющее тучи. Что изменилось теперь? Или в силу каких-то причин ты больше не хочешь помогать людям?
   - У меня нет ни права, ни возможности изменить естество человека, - спокойно отвечал кудесник. - Я помогал тем, кто шел по жизни, не нарушая законов земли, не оскверняя единокровных уз. Тем, кто прислушивался к моим советам и разумел смысл человеческого блага. Собадак всегда советовался со мной и внимал моему слову. Его сердце было открыто для принятия правды жизни. Лишь единожды он ослушался меня и смог настоять на своем... - ведун на мгновение умолк. - Но те, что нынче подняли головы в степи, не имеют никакого желания слушать кого-либо. С кем из них ты мне предложишь говорить? И о чем? Жизнь Великой Степи исходит из тайного союза, соединяющего природное и человеческое. Судьба ее - упирается в завязи изменений, привносимых промыслом небесных сил. Однако хозяева племен и общин презрели и естественный порядок, и законы своих предков. Их волнует лишь то, как получить власть над людьми. Им безразлично, что земля их сгорит в огне братоубийственной распри. Они готовы слушать только советы, как более умело уничтожать своих врагов - кому и что я должен теперь посоветовать?
   - Прости меня, - потупился Атай. - Я уже привык, что ты всесилен...
   - Никто не может спасти людей, которые сами не хотят спасаться. Нельзя заставить жить человека, решившего умереть. Человек слаб перед лицом богов - но он слишком силен перед лицом других людей...
   - Но, может быть, найдется тот, кто восстановит нарушенный порядок и приведет наш край в соответствие с благом предков, завещанным Папаем и Табити?
   Кудесник заговорил так тихо и равнодушно, будто беседовал сам с собой.
   -Каждое существо человеческой породы от рождения наделено судьбоносным знаком. Этот знак, несущий в себе одну из сил Мироздания, определяет весь его земной удел.
   - Ты раньше ничего не говорил мне о них, - удивленно заметил Атай, когда старец примолк.
   -Так слушай и запоминай, ибо кто, кроме тебя, сможет найти такого человека? Тот, чьей исконной природе соответствует металл, есть прирожденный воитель, - пояснил Белый Ведун. - Это человек-металл, который неутомимо сражается со своими врагами, не ведает страха и остается в памяти потомков, как доблестный герой. Таких всегда водилось в степи немало. Он весь - лезвие меча, рассекающее преграды на своем пути без колебаний и сомнений.
   Есть человек-огонь. Лучший тому пример - наш Оршич. Он способен воспламенить души людей, заставить их идти за собой и верить в свою звезду. Но всякий огонь горит ярко, да недолго. А по себе оставляет только пепел и золу. На такой почве невозможно вырастить свежих плодов, нельзя построить новый мир.
   Человек-дерево неустанно общается с богами. Он -посредник между небом и людьми. Из таких получаются прекрасные предсказатели грядущего. Но человек-дерево обречен на вечное одиночество, и ему не сыскать места и приюта ни под кровом сородичей, ни на чужбине.
   Человек-вода есть воплощенная мудрость. Людей подобного корня немного. Они способны принимать всяческие формы, изменяться сами и приспосабливаться к изменениям внешнего мира. Сама по себе водная стихия есть необъятное знание, сохраняющее в себе память всех ушедших времен и эпох. Ты уже знаешь, что именно воде предназначено таить самые древние откровения.
   Атай кивнул с едва сдерживаемым нетерпением.
   -А человек-земля? - произнес он, затаив дух.
   -Человек-земля есть та почва, на которой могут распускаться цветы новой жизни. Это питательная среда, созидающая рода, племена, страны и державы. Это основа существования людей в общностях.
   - Значит, нам нужен человек - земля? Или, - тут юноша запнулся, не сразу решившись высказать свою мысль, - нам помогут Предвечные из Светлого Града?
   -Никто не ведает помыслов Предвечных... - задумчиво ответил старец.
   Кудесник вдруг испытующе посмотрел на Атая.
   - Похоже, душа твоя утратила покой, - отметил он.
   - Да, учитель, - честно сознался Атай. - Мое селение разорено лихими людьми и теперь, перед лицом надвигающейся зимы, единокровникам моим грозят голод и смерть. Если бы я мог возвратить им скот и припасы, а также их братьев и сестер, ставших пленниками, я выполнил бы свой сыновний и родовой долг.
   -Полагайся на свое чувство необходимого в действиях, - сказал Белый Ведун. - Поступай так, как велит тебе твое сердце.
   Атай поднял глаза.
   -Тогда, - заговорил он с неожиданной твердостью, - позволь мне, учитель, взять с собой Оршича и настичь разбойников. В селении найдется еще несколько молодцов, которые будут рады сопровождать нас.
   -Действуй, как считаешь нужным, - невозмутимо отозвался кудесник. - Я не буду тебе ни советовать, ни указывать.
   Более Атай не стал ни о чем спрашивать.
   Когда он начал собираться в дорогу, в памяти невольно всплыла давняя сцена беседы с Оршичем на озере, которой юноша сначала не придал никакого значения.
   "Великая Степь подобна гигантскому одеянию, - сказал ему Оршич. - Представь себе раскинутый во всю длину плащ Таргитая. Он столь велик, что покуда не находилось героя, способного примерить его на себя. Этот плащ охватывает долины, нивы, горы и холмы. Теперь его пытаются растащить на ворохи цветных лоскутов".
   "Ты хочешь сказать, что все земли степи могут находиться под властью одного вождя?" - удивился тогда Атай.
   "Истинно так. Под властью того Единственного, который объединит под своей рукой все рода и племена, кто сможет быть Отцом и сколотам, и будинам, и вадарам, кто не просто будет вершить суд - но направит все их усилия к единому, общему для всех благу..."
   "Никто еще не пытался достигнуть подобного, - возразил Атай. - Ныне даже малые станы и кочевья разобщены, а ты мечтаешь, чтобы сплотились все степные народы. Им важно, чтобы никто не мешал пасти их стада, да чтобы засидевшиеся молодцы изредка могли разгуляться в дальнем походе. К большему они не стремяться. Да и для чего им объединяться? Сделать Степь единой - задача непосильная для смертного человека".
   "Простого смертного - да, - согласился Оршич. - Но это посильно тому, кто сумеет опереться на волю богов".
   Атай не стал тогда спорить с княжичем. Лично ему Великая Степь всегда
   представлялась большим необузданным скакуном, который несется куда-то по своей воле и позыву и которого некому объездить и приручить. Но слова наставника заставили его отнестись к этой мысли по-иному.
   Оршич с готовностью поддержал замысел Атая настичь разбойников и отбить захваченное добро и соплеменников. Вдвоем они вернулись в пропахшее едкой гарью поселение, где княжич тут же собрал народ на пустыре. Он предложил следовать за собой всем тем, кто желает возвращения утраченного имущества и возмездия лиходеям за причиненные тяжбы. Люди слушали его с горящими глазами. Вызвалось с десяток селян, еще достаточно крепких, чтобы держать в руках лук и копье, и достаточно выносливых, чтобы совершать длинные конные переходы. С немалым трудом отыскали дюжину лошадей, которые давно уже не ходили в верховых, а тягали повозки и телеги, достали припрятанное оружие, надели прочные дорожные сапоги. Женщины, лишившиеся своих детей, провожали их со слезами надежды на глазах.
   Степь кажется большой только для тех, кто не умеет читать ее следы. Уже на третий день погони сколоты начали настигать отряд, медленно бредущий на запад. Он был отягощен повозками и пленниками, отметины босых ступней которых оставались на отмелях заводей и в грязевых лужах, а потому делал частые привалы.
   Чем ближе подходили сколоты, чем яснее становились следы - тем сильнее вытягивалось лицо Оршича.
   - Похоже, я знаю, кого мы преследуем. У наших врагов большие мечи - вот отпечаток одного из них. Здесь его владелец положил его на землю во время привала. Еще у них круглые деревянные щиты. Это галаты, сомнений быть не может!
   - Отец тоже говорил мне про галатов, - припомнил Атай. - А можешь ты сказать, сколько их?
   - Больше, чем нас, - ответил княжич. - Намного больше. Всадников не менее трех десятков, и еще два десятка пеших. Столько следов я насчитал на месте их последней стоянки.
   Атай с грустью оглядел следовавших за ним пожилых воинов, уцелевших после погрома. Тяжелое дыхание, вырывавшееся изо рта, заскорузлые кисти рук, нетвердая уже осанка. Волосы и бороды схвачены сединой, а нужно воевать... Но по крайней мере, все они горели неугасимой жаждой мщения.
   - Вот если бы нам удалось вооружить пленников, силы наши немного бы уравнялись, - добавил задумчиво Оршич.
   - Это хорошо, что среди них есть галаты, - прошептал Атай, думая о чем-то своем.
   Еще через три дня впереди обозначилось серое облачко пыли над головами скачущих к западу людей.
   - Нельзя появляться перед ними всем сразу, - высказал свое соображение Атай. - Если они увидят, что нас много, они, скорее всего, просто перебьют пленных. Мы пойдем с тобой вдвоем, Оршич, и скажем, что мы - посланники князя сколотов.
   - Но ведь князя сколотов нет, - с улыбкой возразил Оршич.
   - Но ведь никто не мешает тебе стать им на некоторое время, - так же с улыбкой отозвался Атай, оглядев его синий кафтан и накидку из меха барса, наброшенную на плечи. Княжич выглядел вполне внушительно, а его величественная стать сразу бросались в глаза.
   Оставив своих спутников в ближайшей роще, откуда был виден лагерь врагов и откуда сколоты в случае нужды могли придти на помощь своим переговорщикам, Атай и Оршич, не таясь, направили коней к расположению разбойников.
   Пленники - мужчины, женщины и дети - понуро сидели в центре поляны, возле разведенных костров. Конные воины, среди которых по преимуществу были сколоты в войлочных шлемах с закинутыми на спину громоздкими щитами из деревянных рам, несли дозор на окраине лагеря. Верховых галатов Оршич насчитал всего шесть человек.
   Особняком высился войлочный шатер, в котором, по-видимому, и находились
   предводители отряда.
   Подняв руку, дабы оповестить о своих мирных намерениях, Оршич двинул коня к шатру. Атай последовал за ним, придерживая за узду своего жеребца.
   Три копья почти уперлись им в грудь, и чей-то голос на корявом сколотском языке приказал остановиться.
   - Мы - посланники князя Сколотов! - громко объявил Оршич.
   Из шатра вышел высокий человек в темно-лиловом кафтане с нашитыми на нем бронзовыми чешуйками - любимый доспех галатов, - а сразу за ним... Оршич вздрогнул. Следом за галатом появился старейшина Крум, которого Оршич помнил еще по детским воспоминаниям.
   Впрочем, Крум вряд ли его узнал. Прошло много лет, сам Крум лишь поседел, да морщин прибавилось - Оршич же из мальчика превратился в зрелого мужчину.
   - У Сколотов нет князя! - уверенно заявил Крум.
   - Ты ошибаешься, Крум, - зло усмехнулся Оршич. - Недавно все старейшины кочевий собрались на сходе в Священной Роще, где родной брат Собадака, Оршич, был избран Великим князем Сколотов!
   - Этого не может быть! - отпрянул Крум. - Ты лжешь! Его не могли избрать! Он трус и предатель, он беглец, он отказался от власти, он...
   - Замолчи! - приказал Оршич властно. - Замолчи и не смей позорить имени своего законного вождя. Предатель здесь - ты, задумавший сам встать на его место. Тебе Собадак доверил сохранение мира на его земле - и чем ты отплатил ему за доверие?
   Крум напряженно всматривался в черты лица незнакомого всадника, пытаясь понять, где он мог с ним встречаться, но память отказывалась давать ему ответ.
   - С чем вы прибыли? - прервал их спор чернобровый галат с золотым поясом вождя.
   - Мы требуем отпустить пленников.
   - Это наша добыча, - спокойно отвечал галат.
   - Сколоты не начинали войны! - возразил Оршич. - Вы напали на нас тайком, исподтишка. Либо мы ответим вам тем же, и тогда польется кровь - либо вы возвратите нам награбленое, отпустите пленных, и мы разойдемся полюбовно. Знайте, что погоня только слегка замешкалась, пока длились выборы князя. По пятам за нами идет две тысячи всадников. Слышите, как дрожит земля, как звенят мечи у них в ножнах? Они силой оружия утвердят то, что положено нам по праву, и покарают за вероломство!
   Крум переменился в лице. Бросившись ничком на землю, он стал отчаянно вслушиваться в звуки степи...
   - Похоже, он говорит правду! Я слышу стук множества копыт, - признал старейшина, побледнев как снег. - Дэйр, нам не уйти в степи от сколотских всадников! И стреляют они без промаха...
   - Пленных придется убить, - произнес предводитель галатов с легким сожалением. - И этих двоих тоже - будут еще два коня в добычу. Моих пеших воинов верхом ездить не заставишь, но они побегут, держась за холки коней твоих наездников.
   - Если я пойду на это, не бывать мне уже никогда князем сколотов! - воскликнул Крум гневно.
   - Тебе и так им не бывать, - презрительно отозвался Дэйр, - без моей помощи. - Так решай скорее!
   - Подумай, прежде чем сделаешь свой выбор, - предупредил Оршич, обращаясь к Круму. - Ты виноват перед сородичами, но прощение еще можно заслужить, - почти слово в слово повторил он то, что сам слышал от Белого Ведуна. - Если же ты предпочтешь помощь иноплеменников - прощение станет невозможно.
   - А кто, кроме вас, узнает об этом? - с тихой ненавистью спросил Крум. - Кто расскажет в степи?
   - Кажется, нам нечего здесь делать, - Атай потянул Оршича за кафтан.
   - Может, хотя бы девушек возьмем на коней? - Крум повернулся к Дэйру. - С остальными делай, что хочешь.
   Галат расхохотался.
   - Что, седина в бороду - бес в ребро? Я так и думал, что ты затеял набег не только ради мести. Кто она? Впрочем, дай догадаюсь... Дочка старейшины Токсара? Угадал? Ты с нее глаз не сводишь, когда она идет своей гордой походкой в середине толпы пленных. Ее бери, но остальных убить, - голос галата стал холодным, как сталь.
   - Ко мне, мои воины! - натянув поводья так, что конь его встал на дыбы, закричал Оршич.
   Атай оглянулся. Он с чувством обреченности ждал, что из рощи появится скромный десяток сопровождавших их ветеранов кочевья - но случилось иное.
   Воздух потемнел, сгустившись множеством туч по всему окоему. Вправо и влево от рощи понеслись тени всадников, которых становилось все больше и больше.
   - Мы пропали! - взвизгнул Крум неожиданно высоким голосом.
   Через миг старейшина был уже в седле, и на ходу подхватил на спину своего коня Камасарию, дочь старейшины Токсара.
   - Нет, нет! - отчаянно закричала она, вырываясь. - Атай!
   Повсюду уже метались всадники и пехотинцы. О пленниках больше никто не думал - всех волновало только спасение собственной жизни. А грозные тени между тем приближались, смыкая крылья позади беглецов - и те, забыв обо всем, беспорядочным стадом хлынули в последний оставшийся проход.
   Атай попытался пробиться к Круму, но перед ним то и дело возникали то галаты, то сколоты, то освободившиеся от пут соплеменники. В наступившей тьме он потерял даже след коня старейшины...
   Вскоре тьма рассеялась, и перед Атаем и Оршичем оказались все те же десять всадников, подоспевшие из рощи. Еще победителям достался почти весь полон - только Камасарию увез Крум - и почти вся добыча, взятая в поселке: ее галаты побросали в спешке.
   - Что это было? - Атай посмотрел на княжича совершенно новым взглядом. Оршич загадочно улыбнулся.
   - Как видно, земля сама помогает своему князю, избранному природным порядком.
  
   Глава 3. Погоня
   Беглецы давно скрылись из виду, но в ушах Атая все еще стоял отчаянный призыв Камасарии, обращенный к нему.
   Отправив с Оршичем спасенных полоняников и повозки с отбитым добром назад, в селение, Атай решил никого не брать с собой и один помчался по следу. Он полагал, что без труда догонит отряд, состоящий наполовину из пеших - однако минул вечер, потом бессонная ночь, когда юноша едва не падал с лошади, носом роя траву в поисках следов беглецов, - а тех все не было видно.
   "Атай! Атай!" - слышал он, и сильнее погонял своего коня.
   Покинув степи, галаты и примкнувшие к ним сколоты Крума углубились в лесистые холмы правобережья Борустена. По обеим сторонам тропы вздымались крутые склоны, по дну оврага бежал ручей. Листья в рощах начинали желтеть в преддверии осени, а сейчас, на рассвете, подернулись красным.
   "Атай!" - отчетливо прозвучало у него в голове. Он протер лицо каплями росы и прислушался.
   "Атай! Они едут по оврагу меж двух холмов! Впереди река!"
   За крутым холмом перед взором Атая блеснула гладь реки, освещенная восходящим солнцем у дальнего берега, но купающаяся в сумраке у ближнего спуска к воде. Тут, у илистой отмели, он различил суету переправы.
   Возблагодарив Таргитая, Атай устремился вниз по склону. Его все еще не замечали.
   Лошади беглецов с брызгами вошли в воду, одна за другой ступая по узкой полоске брода. Рядом с каждым всадником бежал пеший воин, держась за холку коня одной рукой, а второй поднимая над головой оружие. Когда последний конь оказался в реке, Атай изо всех сил погнал своего скакуна - и оказался замыкающим в цепочке раньше, чем голова отряда появилась на другом берегу.
   Он уже видел Камасарию на седле Крума, переброшеную через круп лошади, словно тюк, и связаную ремнями по рукам и ногам. Тряхнув поводьями, Атай с фонтаном брызг налетел на последнего беглеца - и тот оказался в воде, упав с брода. Потом туда же полетел второй, третий... Атай отшвыривал их одного за другим, не думая, что будет делать дальше.
   Крум как раз выбирался из реки. Он обернулся, в ужасе успев заметить разгневанное лицо Атая - и рухнул из седла от мощного толчка в грудь.
   Второй рукой Атай успел подхватить падающую Камасарию, и, повернув коня, помчался с ней обратно, пока отплевывающиеся воины еще барахтались в реке, пытаясь выбраться на мелководье.
   - Стреляйте! - завопил Крум, выхватывая лук у ближайшего дружинника.
   Внезапно по воде ударил ветер. Стрела, подхваченная его порывом, взвилась ввысь - и упала в журчащий поток, скрывшись под его темной поверхностью. По воде побежали круги, быстро разрастающиеся в высокие волны.
   - Вернемся! - потребовал Крум.
   - Ни за что! Ты хочешь угодить в засаду? - возразил Дэйр. - Он наверняка не один!
   - Как хочешь, - Крум направил коня обратно в воду. - Я не вернусь без нее, а ты можешь бежать хоть на край света, трус!
   - Ты еще ответишь мне за свои слова, старик! - угрожающе скривил рот Дэйр. Но Крум его не слушал. Сколоты, ехавшие за своим старейшиной, в изумлении увидели, как он с разгона влетел в воду и стал пересекать реку в обратном направлении.
   - За мной! - рычал Крум, погоняя плетью своего скакуна. Волны сбивали его с тропы, конь то и дело оступался. Еще недавно спокойная река вдруг превратилась в один клокочущий поток. С немалыми усилиями старейшина добрался до берега.
   Ветер тут же стих. Волны еще немного поиграли на воде - и вновь воцарилось холодное спокойствие.
   - Придет время, и ты прибежишь ко мне как ободранная собака! - прокричал Дэйр вослед уносящемуся Круму. Тот не обернулся. Мало-помалу сколотские дружинники начали возвращаться на восточный берег реки за своим предводителем, и вскоре на высоком западном склоне остались только галаты.
   Считая ниже своего достоинства продолжать пререкания, Дэйр движением головы велел своим людям следовать за собой, и небольшой отряд продолжил путь на запад.
   На миг Атаю пришло в голову остановиться и сразиться с Крумом один на один, прежде чем подтянутся его воины - но пока он колебался, время было упущено. Оставалось гнать коня на восток, так же неистово, как он гнал его на запад несколько мгновений назад.
   Еще недавно он и мечтать не смел о подобном: скакать по лесу с любимой девушкой, лежащей у него на руках и прижимающейся головой к его плечу. Теперь мечта стала явью, а он не мог даже на миг остановиться, дабы насладиться всей полнотой своего счастливого настоящего. Погоня не отставала.
   Конь Атая вновь ступил под своды леса, протянувшегося между двух холмов. Корни деревьев точно сами расступались, давая дорогу беглецам. Позади Атай услышал возмущенные вопли: кого-то из всадников резко распрямившаяся ветка сбросила с седла.
   - Не волнуйся, - юноша на скаку развязал Камасарии руки, и она обхватила его за плечи, - мы уйдем. Они не догонят нас.
   - Я верю тебе, - девушка склонила голову к его груди, дурманя запахом распущенных волос.
   Измученный конь начал спотыкаться.
   - Надо спешиться, - отметил Атай с сожалением. - Иначе мы не доберемся до своих.
   Он повел коня в поводу, Камасария пошла рядом.
   - Что с моим отцом и матерью? Ты что-нибудь знаешь о них? - заговорила она с волнением. Атай покачал головой.
   - О Токсаре ничего не слышно с тех самых пор как он уехал на сбор, где поссорился с Крумом. А мать твоя уже отчаялась тебя увидеть. Она дожидается нашего возвращения в селении.
   Камасария наклонила голову и брела, задумчиво глядя себе под ноги.
   - Скажи, а куда ты исчез в прошлом году, сразу после праздника? - решилась она спросить. - Говорили, тебя забрал к себе Белый Ведун?
   - Это и вправду так, - признал Атай. Камасария удивленно изогнула тонкие черные брови:
   - Так вот откуда все это? Вот почему я слышала тебя, словно ты был рядом, хотя ты ехал в сотнях шагах позади нас? Вот почему река взбунтовалась, мешая нашим преследователям? Этому тебя научил Ведун?
   - Не думаю, - усмехнулся Атай. - Быть может, мысли мои и в самом деле теперь принадлежат земле, и она может нести их вперед на многие версты - но это не то, чему я обучался. Однако я надеюсь, что сумею тебя защитить.
   Далеко позади беглецов раздался заунывный вой волков. Камасария испуганно прижалась к Атаю, тот приобнял ее, готовясь уберечь от новой напасти. Их конь захрапел, натягивая удила и не желая идти дальше.
   Мимо промчался взмыленный гнедой скакун, из тех, что ходили под воинами Крума. Следом за волчьим воем послышались и крики людей: они ловили в чаще разбегающихся коней.
   Атай рассмеялся.
   - Немало теперь им потребуется времени, чтобы вновь пуститься за нами в погоню!
   - А нам что же, волки не страшны?
   - Не волнуйся, - Атай обнял девушку за плечи. - Волки - обитатели леса. С ними я как-нибудь договорюсь.
   Они посмотрели в глаза друг друга, и Атай почувствовал, что время жизни, проведенное в Запретном Лесу, словно исчезло, растворилось без остатка. Он снова был тем молодым парнем, что впервые увидел красавицу Камасарию... Душа его утонула в ее серых глазах, дыхание перехватило...
   - Вон они! - донесся вдруг торжествующий клич одного из преследователей.
   - Хватайте их! - вторил ему голос Крума.
   - Скорее! - Атай подбросил девушку на седло, вскочил следом, и конь, устало тряхнув гривой, вновь поскакал по лесной тропе.
   А вокруг все ярче разгоралась осень. Желтые листья слетали с веток под ноги бегущим лошадям, хруст сухого колосника и стрелолиста разносился в воздухе. В зарослях пестрели ягоды, а там, где рощи становились густыми, витал грибной дух.
   "Великие творцы всего сущего! Великий дух Агор, наполняющий мир своим дыханием! Великая Мада, мудрость мира, дающая форму и жизнь! Защитите!"
   Атай и Камасария вырвались из-под полога леса. Впереди показалась пустошь, возле которой Атай с Оршичем настигли отряд Крума. Серый дымок еще вился здесь над неостывшими кострами. А позади уже вновь доносились удивленные и разгневанные возгласы.
   Юноша обернулся и рассмеялся от души, указывая своей спутнице на незадачливых преследователей:
   - Похоже, им придется еще долго бороться с лесом!
   Корни деревьев, точно змеи, обвивались вокруг лошадиных копыт, растопыренные ветки словно тянулись к всадникам, пытаясь их сбросить.
   - Как хочешь, Крум! - выкрикнул один из дружинников, потеряв терпение. - Ты можешь гнаться за своей девицей хоть до края земли, а мы за этим колдуном не пойдем!
   Из леса старейшина выехал один.
   - Подожди, - Атай спешился и оставил Камасарию на седле, вручив ей поводья. - Пусть подъедет ближе.
   Совершенно потеряв голову от гнева и досады, седовласый Крум летел на юношу во весь опор. Он уже вытащил меч, приготовившись рубить с седла - как вдруг его скакун резко встал на дыбы.
   Взмахнув ногами, старик свалился на землю.
   Атай мгновенно оказался возле него.
   - Забудь о ней. Ради твоих седин, ради твоей старости - я прощаю тебя. Ступай, куда хочешь. Но не смей возвращаться к нашим кочевьям, ибо там тебя ждет смерть!
   Крум слабо кряхтел, пытаясь подняться.
   - Ты еще пожалеешь, мальчишка, - с трудом пробормотал он, приподнявшись на локте. Атай протянул ему руку.
   Презрительно уклонившись от помощи, Крум наконец встал на ноги. Побитый, понурый, он посвистом подозвал коня и повел его обратно, туда, где его воины продолжали свое безнадежное противостояние с лесом.
   - Едем, - удовлетворенно сказал Атай, садясь в седло.
   Через некоторое время они увидели впереди бредущих селян, освобожденных из плена княжичем и Атаем. Они погоняли волов и лошадей, впряженных в скрипучие повозки. Юноша хорошо различал их с вершины высокого косогора. Погладив скакуна по шее, он велел ему спускаться на равнину.
   - Ворон кружит, - с опаской посмотрела в небо Камасария.
   - Ворон - такая же часть степи, как волк - часть леса, - отозвался Атай спокойно. Но черная точка в вышине ему самому показалась зловещей.
   Он тряхнул поводьями, чтобы быстрее нагнать своих соплеменников, но не успел.
   Страшный удар смял его коня, так что юноша опомнился лишь на земле. Все произошедшее было столь неожиданно, что он даже ничего не успел толком понять. А девушка уже была на седле его нового врага.
   - Атай! - прокричала она в отчаянии.
   - Камасария! - Атай быстро поднялся и попытался бежать за уносящимся всадником, в котором сразу узнал Дэйра, предводителя галатов.
   В вышине послышалось насмешливое карканье ворона. Грудь сдавило, дыхание пресеклось. Атай остановился, не в силах продолжать погоню.
   Конь его лежал без движения, раздувая ноздри. Дыхание его становилось все слабее и вскоре затихло совсем.
   Опустившись рядом со своим погибшим товарищем, Атай закрыл голову руками и зарыдал.
   - Не гневи богов, - раздался знакомый голос. Атай поднял глаза.
   Опираясь на сучковатую палку, над ним возвышался Одрий, сын Арпаксая, победитель прошлогоднего состязания борцов.
   - Какова бы ни была твоя беда, ей не поможешь слезами, - заметил воин.
   - Откуда ты взялся? - Атай поднялся на ноги.
   - Вернулся из похода, в который ушел вместе с князем Собадаком.
   - А где же сам князь?
   - Его уже нет в живых, - Одрий нахмурил брови.
   - Ты уверен в этом? Откуда ты знаешь? - подался к нему юноша.
   - Я был там, - ответил Одрий. - Я видел последнюю битву князя сколотов.
  
   Глава 4. Последняя битва князя сколотов.
   ...На рассвете вся необъятная равнина зашевелилась. Переливающиеся как изумруды и аметисты, яркие людские колонны начали перемещаться и громыхать, выдвигаясь из лагеря царя царей. Можно было разобрать даже отдельные возгласы и команды. Над шатром Артахшассы, заметным издалека, подняли огромный золотой штандарт: солнце с веером из длинных лучей.
   -Пора и нам выступать, - сказал Куруш своим военачальникам.
   По лагерю разбежались вестовые, взлетели сигнальные флаги. После того, как все жертвы были принесены, каран, соблюдая верность отцовским обычаям, дал знак магам вынести перед войском священный огонь на пяти серебряных алтарях. Жрецы запели яшты Победоносным Воинам, сокрушителям Данавов. Следом заотары в белых плащах с золотыми ветвями мирта в руках вывезли колесницу Ахуры, в которую был запряжен белоснежный рослый аргамак, посвященный Солнцу.
   Насколько могли видеть со своих позиций воины Куруша, в войске неприятеля совершались похожие ритуалы, с той лишь разницей, что вслед за божественной колесницей вышли триста шестьдесят пять юношей, одетых в алые шелка - они символизировали количество дней в году. Потом началось построение боевых частей. Клеарх и Менон, распределив боевые порядки один на правом крыле у реки, другой - на левом, еще раз напомнили солдатам про угрозу серпоносных колесниц и тяжелой мидийской конницы. Лаконских пельтастов Клеарх усилил тысячей пафлагонских всадников, к гоплитам Менона примкнули конники гиппарха Ариея.
   Сколотам досталось место в самом центре строя, впереди шестисот отборных лидийских всадников, которых вел в бой сам царевич. Князь Собадак осознавал всю ответственность своего положения.
   -Не ударим в грязь лицом, братья, - сказал он соплеменникам. - От того, каков будет наш первый натиск, быть может, и судьба битвы решится.
   Однако Одрий оглядывал статных степных молодцов с невольной грустью. Юные, румяные лица, сверкающие жаждой подвигов глаза. Эх, удальцы, краса Борустеновых кочевий. Бывалый воин ясно понимал, что все передние шеренги этих лихих наездников, красующихся сейчас на своих скакунах с золотыми фаларами, лягут наповал как примятая трава. Пять, десять шеренг - не останется даже следа. Те же, что замыкают сколотский клин, дойдут до середины неприятельского войска. Если очень повезет. А может и нет: уж больно густо стоит враг, конца и края не видать. Да и фронт его вдвое длиннее. Что ждет Одрия к исходу дня? Услышит ли он трубы победы - или увидит своих праотцов? Говорят, Золотая Степь Таргитая, колосящаяся на Млечном Пути, прекрасна. Дивные птицы поют там песни без умолку, антилопы и зайцы свободно бродят среди вечнозеленой травы...
   Затрещали дудки, забили барабаны. Колонны царя царей приблизились на несколько десятков шагов, и их целиком поглотила клубящаяся пыль. От движения тысяч ног и копыт воздух скоро напитался вкусом сухого песка, а люди стали кашлять и чихать, пытаясь избавиться от этой заразы, заползающей внутрь, словно дым, и не позволяющей дышать.
   Теперь Одрий уже не мог рассмотреть, кто и где стоит в строю у Артахшассы. Лишь редкие проблески меди с кончиков пик или шлемов иногда прорывали серый удушливый туман. Ему показалась, что голодная мгла ползет на войско Куруша, чтобы заглотить его в свою смердящую утробу. Дружинники вокруг забеспокоились, до боли растирая пальцами глаза. Ветер гнал пыль в их сторону.
   "Недобрая примета", - подумалось Одрию.
   Наступило короткое затишье. Воины царевича по всей длине боевой линии ждали команды. Между тем лязг и скрип металла, хлопанье надутых ветром, словно пузыри плащей, и густое дыхание людей и животных катились на них лавиной.
   -Вперед! - махнул плетью князь Собадак, увидев взметнувшиеся в разных местах шеренг сигнальные знамена, призывающие к атаке.
   Куруш, видно, что-то еще пытался сказать солдатам в середине строя, но слов его было уже не разобрать. Земля наполнилась гулом, будто кто-то бил по гигантской наковальне. Людские массы потекли вперед.
   Сколоты, выставив копья с красными темляками, с ревом врубились в ряды белопанцирных конников Артахшассы, оказавшихся прямо перед ними. Они обрушились на них подобно стае ястребов, влетевших в курятник. Застучало оружие, затрещали доспехи, а щиты, подставляемые под тяжелые удары дружинников, отзывались низкими скрипами, режущими слух.
   Бой сразу вспыхнул по всей линии, и конная шеренга персов начала крошиться. Но белопанцирные держались упорно и, как видно, были неплохо обучены. Пики у них были длиннее, чем у воинов князя, а потому сколоты, когда не могли достать неприятеля, поворачивали коня, будто убегая, и поражали его брошенными копьями неожиданно, наклоняясь вбок и держась за гривы коней. Немало персов было сбито таким образом со своих леопардовых потников, обшитых красными кистями.
   -Арий с нами! - выкрикивали воины Собадака.
   Несмотря на свое мужество, персы не могли тягаться со сколотами в боевой ярости и напоре. Строй белопанцирных неуклонно оседал под их натиском. Вскоре над гущей сражающихся вскинулась пика с насаженной на нее человеческой головой - командир конного персидского отряда был убит. Воины Собадака дружно заревели, будто медведи, вырвавшиеся из берлоги, откликаясь радостному знаку. Это окончательно сломило противника. Белопанцирные показали спину. Князь и его ратники преследовали их, подобно орлам, клюющим удирающих зайцев. Но вот персы влетели в открывшиеся расщелы второго конного строя, и перед сколотами оказались воины в высоких стеганых колпаках и куртках, обшитых литыми бляхами с наручнями и набедренниками. Бронзовыми пластинами были покрыты и кони.
   "Мидяне", - догадался Одрий.
   Сблизиться с новым противником сколоты не смогли, так как конники Артахшассы засыпали их густой тучей дротиков. Эти смертоносные жала так и въедались в тело, пробивая даже прочные панцири. Дружинники Собадака, уже вытащившие мечи и секиры, чтобы вступить с врагом в долгожданную ближнюю рубку, оказались позорно остановленными всего в пяти-шести шагах от цели. В рядах их началась бестолковая возня и сумятица, так как слишком много удальцов застряло в седлах, сраженные персидским оружием, или же полетели на землю вслед за убитыми лошадьми. В воцарившемся хаосе персы продолжали забрасывать дружинников дротиками, которыми были тесно обвешаны их поясные ремни.
   Одрий, долго прикрывавшийся щитом, вынужден был отбросить его, потому что тот слишком отяжелел и оттягивал руку. В его деревянной поверхности, обшитой бычьей кожей, застрял добрый десяток коротких ясеневых пик.
   -Отходить! - распорядился Собадак. - Стрелки - вперед!
   Затрубил рог, и потрепанные дружинники отвели назад коней. Пять сотен проворных лучников в легких кожаных башлыках и куртках сменили панцирную конницу князя, обескровленную боем.
   Знакомый напев множества стрел, выпущенных из тугих луков, был для сердца сколотов самой сладкой музыкой. Собадак нисколько не сомневался, что стрелами он отгонит мидян, и тогда его тяжеловооруженные дружинники повторят свою атаку, ударив
   по смешавшемуся в беспорядке врагу. Персы действительно оробели под непрерывным шипящим дождем железа, однако сзади на сколотов уже напирали лидийцы царевича Куруша. Каран отдал приказ наступать единым фронтом. Это решение привело к разброду и путанице в центре всего его войска. Различные отряды с неизбежностью перемешались и устремились вперед скученной массой.
   Здесь началось настоящее побоище, в котором уже некогда было думать о стратегии. Каждый действовал тем оружием, которое держал в руках, а приказы командиров стали путанными и неразборчивыми.
   Наконец-то Одрий попал в глубину неприятельских рядов! По крайней мере, он видел персов и слева, и справа, а иногда даже у себя за спиной. Но и в самом разгуле жаркой сечи дружинник старался не упускать из виду князя.
   - Арий с нами! - грозно рычал Одрий, вращая своей четырехгранной палицей.
   Он наносил такие сокрушительные удары, что крошил вражеские доспехи как яичную скорлупу. Даже если неприятель успевал подставить щит, ударная волна сносила его, опрокидывая вместе с конем. Пространство вокруг немного расширилось, и теперь в нем можно было разгуляться на славу. Целиком захваченный стихией боя, Одрий даже не обращал внимания на зудящие ожоги: в бедре его застряло чье-то короткое копье, а левое предплечье было рассечено и исходило кровью.
   -Сила и доблесть! - кричал Собадак дружинникам, приободряя изнуренных упорной схваткой людей. - Покажем свою отвагу, братья! Добудем голову персидского царя и увезем к себе в степи!
   Однако, несмотря на большие потери, персы не убывали. Мертвые валились вокруг как сорванные бурей гроздья рябин, но живых становилось все больше и больше. Тогда как сколоты теряли одного воина за другим. Лидийцы теперь стояли с ними бок о бок, но из шестисот отборных конников карана Одрий мог приметить едва ли более двух сотен. Оглушительно ревели персидские трубы.
   Собадак, не падая духом, вновь и вновь призывал своих воинов сокрушить вражеский строй. Князь наотмашь рубил тяжелым мечом, и при столкновении с ним от персидских всадников отлетали головы и руки. Одрий бился рядом. Палица его стала липкой. Она ныла и стонала, чуть не гнулась, но неизменно наводила ужас на недругов. Персидской кровью были густо забрызганы лицо и латы дружинника, а несколько противников, которым могучий сколот раскроил черепа вместе со шлемами, замарали его руки содержимым своих голов.
   Совершенно было неясно, что творится на других участках боя, кто побеждает, кто бежит. Взглядом кипящее море железа было не объять. Раза три Одрий замечал Куруша в развевающемся плаще, с непокрытой головой. Каран направлял коня в гущу вражеского строя. Похоже, он увидел царя или его личный штандарт с золотым орлом, и теперь уже не обращал внимания ни на какие препятствия. Следом поспевали сепобода Артакат и телохранители.
   Сражающиеся снова сгустились, сгрудились в тесный ком, лязгающий железом, пышущий жаром и исходящий кровавыми парами. Горько было видеть, как рядом валятся от ран безусые юноши родного кочевья, которых Одрий помнил еще детьми. Кому-то разрубили ключицу вместе с грудной клеткой, кому-то снесли половину лица. К персам подошли новые подкрепления, однако Куруш, находившийся в середине сражения и, точно безумец, поглощенный единственной целью добраться до Артахшассы, перестал управлять собственным войском. Похоже, все его военачальники уже давно действовали на собственный страх и риск, без всякого согласования и связи. Подмоги и резервов ждать было неоткуда.
   Князю Собадаку, который сразил вокруг себя столько врагов, что конь его запутался в телах и седельных постромках, кто-то рассек мечом шею до самого уха. Продолжая сражаться, он хватал ртом воздух, а рана его набухала красными пузырями. Одрий, разбрасывая персов, поспешил на выручку, но не успел: обессиленного князя, уже выпустившего из руки меч, насквозь пронзили копьем и стащили с седла.
   В глазах Одрия потемнело от гнева и отчаяния. Он хлестал коня, прорываясь к телу своего вождя, но добраться до него было невозможно из-за густоты людских масс. Раненные, оказываясь на земле и пытаясь с нее подняться, опрокидывались всадниками, которые невольно затаптывали их, превращая в черное месиво. Руки, упорно тянувшиеся к оружию, дробились копытами коней, становясь вязкой кашей из крови и костей. Среди искореженного металла и перемолотых, словно исполинскими жерновами, людских и конских тел, Одрий совершенно потерялся. Он так и не понял, с какой стороны пришел к нему предательский удар, погасивший всякую волю к сопротивлению. Только затылок его хрустнул, и тело обмякло, устремляя в черную яму без дна и краев...
   Об исходе битвы под Кунакшом Одрий узнал много позже со слов тех немногих сородичей, что остались в живых и вытащили его с поля боя. Битва была безнадежно проиграна. Князь Собадак и шесть сотен борустенитов пали в бою, большинство азиатских частей Куруша бесславно бежали. Погиб и сам царевич, который сумел добраться до Артахшассы, убив сепободу Артагерса и ранив самого царя царей. Куруша сразили брошенным копьем, угодившим в скулу и вышедшим из затылка. Потом ему отрубили голову и правую руку, чтобы отвести как трофей в Суавадзан. Пали почти все военачальники карана, кроме Ариея, который в бою на левом крыле был опрокинут со своей конницей и бежал с ее остатками.
   Клеарх и Менон, добившиеся успеха на своих участках сражения, отступили в лагерь, но позже были предательски убиты по приказу Тишшапарны, пообещавшего жизнь и свободу в случае их добровольной сдачи. Остатки иованов и сколотов под командой простого всадника Ксенофонта из Атен смогли спастись, пройдя с боями от моря до моря и возвратившись на родину.
   С ними добрался до отчего края и Одрий. Путь его был трудным. Все земляки его погибли один за другим. Расставшись с иованами на понтийском побережье, они пересекли море на рыбацких лодках, и попали в землю тавров. Здесь многие, уцелевшие в дальнем походе, лишились жизни почти на пороге родных земель. Дальше были тропы через Степь, мытарства и лишения, прежде чем бывалый воин увидел свое родное селение.
   Но и здесь его ожидало несчастье. Он, ушедший от войны, внезапно нашел ее на своей родной земле. Поселок был выжжен дотла, сородичи подняли мечи друг против друга. Сердце Одрия заполнилось скорбью, и раны, еще не затянувшиеся после Кунакша, снова открылись.
   "Вот она, немилость богов, - подумал он, - Папай отвратил от нас свой лик и отныне не будет покоя и радости на берегах Борустена..."
   Глава 5. Тучи сгущаются.
   Внутри Атая по-прежнему звучал голос Камасарии, но уже как-то глухо, точно пытаясь пробиться сквозь толстую стену. Она звала его, а он пытался ей ответить - но девушка его не слышала. Атай настойчиво брел на этот зов, хотя уже сознавал, что пешему ему не догнать стремительно удаляющихся всадников.
   Однако он продолжал идти, и дыхание его не сбивалось. Юноша оставался так же полон сил, как и в начале своего пути, когда, расставшись с Оршичем, отправился в свою безнадежную погоню. Он не понимал только одного: как могло случиться, что все силы земли, столь пылко помогавшие ему на первых порах, вдруг от него отвернулись, и какой-то чужак сумел так запросто его одолеть?
   Чтобы совсем не пасть духом от неудач, Атай решил прибегнуть к спасительному приему, показанному некогда наставником. Он назывался "Мост через Бездну" и заключался в том, чтобы мысленно выстроить тонкую связь с человеком, находящимся далеко, с силами природы и даже с самими богами, воссоздав в сердце их зримый образ.
   Бросив клич в глубокую темень пространства, шевелящегося вокруг него зыбкими волнами, юноша попытался увидеть Белого Ведуна. Ум его не сразу сумел выхватить из дрожащей темноты его светлый лик - потребовались большие усилия. Белый Ведун стоял на холме: его фигура отчетливо вырисовывалась на фоне сумеречного неба. Однако Атай увидел, что глаза кудесника закрыты, а черты лица бездвижны, словно в них совсем не было жизни. Еще миг, и на месте наставника юноша увидел обросший серым мхом гранитный камень. Атай вновь сделал попытку воссоединиться с Белым Ведуном, чтобы получить от него совет или помощь, но все было тщетно. Ответом был лишь холодный промозглый ветер.
   Тогда юноша сосредоточил все свое внимание на Светозарном Граде, силясь извлечь его образ из потаенной глубины своего существа, выстроить перед собой его блистательные очертания и напитаться лучезарной силой Предвечных. Ему действительно удалось увидеть город, окруженный пенными водами и зубчатыми скальными пиками. Но от конусоверхих кровлей не исходило ни лучика света. Город был окутан тенями, а в вышине трепетали мохнатые темные тучи, угрожающе нависнув над скалами. Потом пошел тяжелый, черный дождь...
   Атай почувствовал настоящее отчаяние. Он вдруг понял, что что-то необратимо изменилось в пространстве и события стали ему неподвластны. В жизнь его вмешалась могучая сила, неизвестная, но таящая страшную опасность. Хор темных сил пробудился даже в шевелении земли под ногами. Веяние мрака наблюдалось в накренившихся соснах, в поникшей траве. И только далекий, угасающий с каждым мгновением голос Камасарии еще отдавался где-то в голове последней путеводной надеждой.
   Юноша шел и шел, не останавливаясь. На ходу срывал ягоды, чтобы поддерживать силы, пил из ручьев. Наконец за перелеском ему открылось огромное облако пыли. От него доносился сильный гул, слышалось лошадиное ржание и лязг металла. Судя по всему, здесь разбило лагерь большое войско.
   На просторной равнине, огражденной цепью невысоких холмов, раскинулся стан - вернее, сразу пять лагерей, тесно прижавшихся друг к другу и заставленных палатками, телегами и крытыми повозками. На каждой вершине холма выделялся дозорный на коне, озирающий взглядом окрестности. Во всех лагерях стоял неумолчный шум, какой бывает обычно на месте большого скопления людей.
   Атай обратил внимание, что многие палатки были холщовыми, а не войлочными, как это принято у степных племен. Еще он приметил высокий штандарт с коротким алым полотнищем и бронзовым диском, на котором выделялись ветви оливы.
   Внезапно юноше показалось, что ближайший всадник с вершины холма обратил свое выбритое лицо в его сторону. Ничком рухнув на землю, Атай замер и только спустя некоторое время продолжил изучать лагерь чужаков, приподняв голову.
   Над холмами кружили вороны - обычные спутники войска. Повсюду дымили костры - воины готовили завтрак.
   Неосторожно шевельнувшись, Атай задел локтем сухую ветку, и она с хрустом разломилась. В тот же миг прямо над его головой гаркнул ворон, и воины его заметили. Нужно было немедленно бежать. Он поспешно повернулся, успев увидеть, что с десяток ратников, подхватив копья, бросились за ним, скрипя кожаными ремнями и бряцая доспехами. Они рассыпались среди берез и кустарников с неожиданной проворностью.
   Рука Атая невольно потянулась к мечу, но он передумал. Остановившись, юноша прижался спиной к шершавому древесному стволу. Собрав все свое дыхание в живот, он раскачал его там, словно сгустившийся шар, встряхнул и направил в гортань, издав такой оглушительный звук, что задрожали ветви деревьев, а шишки и желуди посыпались в траву. Это был рев целой стаи голодных львов - прием, которому также обучил Атая Белый Ведун. Воины остолбенели. Посовещавшись, они развернулись назад, испуганно озираясь по сторонам. Похоже, желания схватиться со сворой кровожадных хищников ни у кого не возникло.
   Атай остался один и смог спокойно обдумать свои дальнейшие действия.
   Люди, которые преследовали его, по своему военному облачению слишком сильно отличались от всех известных ему племен. Бронзовые панцири, большие круглые щиты, расписанные яркой краской, длинные пики и обнаженные бедра навевали в памяти рассказы о воителях городов Иониды. Но каким ветром занесло чужеземцев так далеко от их родного побережья?
   Юноша вдруг вспомнил, что и Крум, и Дэйр также скрылись за укреплениями этой лагерной полосы - сюда вели их следы. Выходит, набег Крума был не простым разбойным налетом. Уж не была ли это разведка перед крупным походом? Что же за силы стоят тогда за этим огромным войском?
   Выбравшись из кустов на тропу, Атай решительно направился обратно к лагерю. Сомнений у него не осталось. Если его о чем-либо спросят, он отговорится именем Крума, скажет, что ищет своего военного начальника. Вот только, на каком языке его спросят, и что будет, если его увидит сам Крум?
   Между тем, ноги принесли юношу к самой границе лагеря, где на укрепленных шестах были развешены продолговатые щиты, обтянутые кожей, и стоял бронзовый гонг. Атай подступил к дозорным в кожаных рубахах с бляхами, лениво зевающими на пригорке.
   - Я ищу старейшину Крума, предводителя сколотов, - произнес он, слегка холодея от мысли, что сейчас воины доставят его прямо пред самые очи его врага.
   - А! Ты из скифов, - понимающе кивнул один, переходя на знакомое Атаю степное наречие. - Твои давно вернулись. Иди дальше. Найдешь их за шатрами галатов - видишь, кабаньи головы торчат, - воин махнул рукой и, что-то пробурчав своим товарищам, уселся на деревянную колоду. Посовещавшись, спокойно повернулись к костру и остальные.
   Атай двинулся краем лагеря дальше.
   Он еще не вполне представлял себе, что скажет и о чем попросит, но по мере того как ноги приближали его к часовым у земляного вала лагеря галатов - или геверов, как чаще называли их у сколотов, - в памяти все отчетливее всплывал день прихода Оршича в Запретный Лес. Именно тогда Белый Ведун вдруг заставил юношу "стать княжичем" - увидеть другого человека своими глазами и проникнуть умом и чувствами в самое его естество...
   Вот и теперь, приблизившись к дозорному у вала, Атай посмотрел на него в упор, но туманным взглядом - так, словно видел его изнутри себя.
   Воин, высокий бородатый гевер, с длинными светлыми волосами, убранными под ремешок, с овальным щитом, испещренным рисунками звезд, и копьем, наконечник которого он нацелил на незваного гостя, окликнул его.
   - Я иду к Дэйру, - ответил Атай на языке галатов. О том, что уста его источают иноплеменную речь, он догадался, скорее, интуитивно, так как никогда ранее ее не слышал. - Вождь недавно вернулся из разведки.
   - Что-то я тебя не узнаю, - подозрительно покосился на него дозорный, - да и одет ты не так, как мы...
   Но в лице его уже читались следы внутренней борьбы и происходящего преображения. Недолгое время дозорный еще сопротивлялся вторгающейся в самое его нутро инородной силе, а потом вдруг напряженные складки на его лбу разгладились, и на губах проступило подобие улыбки. - Ты, наверно, из скифов, что недавно примкнули к его отряду?
   - Именно так, - кивнул Атай и беспрепятственно прошел внутрь лагеря.
   Дэйр вырос как из-под земли. Вряд ли вождь успел позабыть молодого сколота, которого поверг на землю вместе с конем несколько дней назад. Однако сейчас галат смотрел на Атая, как на совершенно незнакомого ему человека.
   - Чего тебе? - спросил он с холодом в голосе.
   - Дозволь остаться в твоей дружине, - попросил Атай неожиданно для себя самого.
   Галат оценивающе оглядел юношу.
   - С недавних пор я недолюбливаю выходцев из вашего племени. Ступай к своим. Вон они встали, на отшибе. После всех недавних размолвок...
   Атай различил в отдалении несколько сколотских шатров, а возле них - людей в стеганых кафтанах и башлыках.
   Над лагерем пропел боевой рог.
   - Гебелейзис опять сзывает всех на сбор, - поднял руку Дэйр. - За мной! - позвал он своих воинов, сразу позабыв о госте.
   С замиранием Атай дождался, пока в лагере останутся только часовые, и проскользнул в шатер вождя галатов.
   Камасария была там. Она сидела у центрального столба, привязанная к нему за руки. Когда Атай вошел, она испуганно дернулась - и с трудом улыбнулась, узнав его. На лице у нее багрово сиял кровоподтек.
   Юноша глубоко вздохнул, пересиливая желание убить Дэйра на месте.
   - Идем, пока нас никто не видит! - одним движением Атай разрезал веревки, стягивавшие запястья девушки.
   - Нет, Атай, - Камасария попыталась подняться на ноги - и не смогла. Атай подхватил ее. - Мы не уйдем далеко. Тут собрались слишком большие силы из разных земель, враждебных нам. Они не отпустят меня. Скачи к старейшинам, предупреди - они идут на нас!
   - Так не пойдет, - нахмурился юноша. Он сам еще не понимал, что сделает - но, прочно обхватив девушку за талию, вынес ее из шатра почти силой. - Ступай к холмам. Сейчас все собрались на совет, тебя могут не заметить. Можешь идти сама?
   Камасария охнула - и тут же опустилась на колени.
   - Вон там, слева, протекает ручей, из которого они берут воду, - Атай нагнулся к ней и быстро зашептал на ухо. - Там трава еще высока и зелена, там можно укрыться. Доберись дотуда, спрячься в кустах и жди меня. Скоро я к тебе вернусь.
   Припадая на ушибленную ногу, Камасария медленно побрела в сторону ручья.
   Прежде чем обсуждавшие что-то у своих шатров сколоты заметили беглянку, она уже скрылась в высокой прибрежной траве. Атай постоял, глядя ей в след - и под его пристальным взглядом трава, примятая ногами девушки, вновь распрямилась, точно по ней никто никогда не ходил.
   Убедившись, что Камасария достигла ручья, Атай, не таясь более, направился к поляне совета.
   Меж пятью лагерями, расположенными по разным концам долины, было обширное свободное пространство. Здесь сходились теперь воины самого разного вида - в боевой раскраске, с копьями, с мечами, со щитами, в высоких шлемах, украшенных перьями, крыльями или рогами, или просто в кожаной шапке и с каменным топором в руке.
   На возвышении в центре поляны стоял высокий человек в бронзовых доспехах, покрытых сетью мелких рисунков. Шлем с высоким гребнем он держал в руках, и Атай рассмотрел его лицо - с крупными чертами, чернобровое, окруженное черной гривой волос.
   Половина собравшихся приветствовала его радостным ревом:
   - Гебелейзис! Гебелейзис! Ге-бе-лей-зис! - скандировали воины.
   У него за спиной, на нижнем уступе возвышения из земли и бревен, стоял другой человек. Черная накидка, скрывающая лицо, и выдающийся вперед капюшон делали его похожим на ворона.
   Гебелейзис поднял руку - и народ стих, готовый слушать вождя.
   - Страна сколотов перед нами. Все, что в ней есть - ее женщины, ее хлеб, ее кони - будут вашими. Довольно ждать! Кто не успел присоединиться к нам - пусть догоняет, или покроет свое имя позором! Мы выступаем.
   Собравшиеся ответили радостным воем. Атаю вдруг показалось, что все поле покрыла стая воронов, собравшихся терзать трупы павших, и павшими заполнилась вся степь...
   Стоявший позади Гебелейзиса человек поднялся и что-то прошептал ему.
   - Самые смелые и сильные из тех, кто решит продолжать поход, - вновь заговорил Гебелейзис, - пойдут с нами дальше! После того, как мы сметем сколотов вместе с их кочевьями и курганами, мы вступим в земли будинов. А откуда уже рукой подать до земли благодатной, где текут молочные реки, и вечно стоит лето. Мы заставим будинов показать дорогу в эту счастливую страну, и мы - те, кто пойдет с нами - станем ее полновластными властителями!
   - Да будет так! - отозвались вожди. Атай окинул взглядом равнину - не менее десяти тысяч воинов собрались на ней, и все они истово жаждали крови. Его крови - и крови его сородичей.
   Не привлекая к себе внимания, юноша тихо отступил за спины воинов - хотя ему и показалось на миг, что человек, схожий с вороном, повернул капюшон в его сторону и проводил его невидимым взглядом. Но потом Атай быстро нырнул в траву - и вскоре был уже рядом с Камасарией.
   Тут, в кустах, им пришлось просидеть до вечера. Они слышали гневные крики Дэйра, обнаружившего пропажу своей добычи, слышали, как он яростно разносил часовых и как часовые неловко оправдывались дрожащими голосами, заверяя всеми богами земли и неба, что не видели в лагере посторонних. Но времени искать беглецов уже не осталось - один за другим отряды снимались с лагеря и выступали на северо-восток, сливаясь в длинную походную колонну.
   Погрозив кулаком в сторону кустов у ручья, Дэйр велел сворачивать шатры и догонять уходящее войско.
  
   Глава 6. Избрание.
   У почерневшего от времени идола Гойтосира, стоящего на пересечении трех степных дорог, сгрудился самый разношерстный люд.
   - Зачем мы здесь? - ворчали люди. Еще недавно бывшие добрыми соседями, теперь они недоверчиво косились друг на друга - и вставали в отдалении, каждый со своими сородичами. Некоторые привезли с собой кибитки с семьями, оставив их у дороги, пригнали скот, чтоб не оставлять без присмотра - ненадежно стало в округе.
   Однако, несмотря на вражду, ни один старейшина, ни один вождь не отказался от приглашения, которое разнесли воины будинов по родам и дальним выселкам. Всех созывали на священное место схода.
   Слух о разбойном налете на родовой выселок Собадака и возвращении захваченных в полон соплеменников Оршичем, вернувшимся с далекой чужбины, быстро облетел все сколотские кочевья. Из самых разных станов прибыли старейшины и именитые воины, ведуны и простые общинники.
   Под кронами трех вековых дубов расстелили шкуры, войлок и кашму. Говорят, близ этих дубов когда-то торчал из земли священный меч Ария в человеческий рост высотой, но потом бесследно пропал во времена вадарского нашествия. Теперь там чинно воссели на пятки самые почитаемые борустениты, запахнувшись в соболиные и барсучьи шубы. Взгляды, которыми они обменивались между собой, не предвещали ничего доброго.
   Среди сколотских старейшин выделялся одетый в чешуйчатую броню седобородый воин Илег, из числа будинов. Он сидел рядом с другими, положив рядом короткий меч, и хмуро наблюдал за собравшимися. Вдалеке сгрудились его воины, готовые утихомирить излишне горячие головы, если потребует этого их воевода.
   Старейшины ждали, когда успокоится народ, чтобы начать сход. Повсюду запылали костры, кто-то пил патоку, кто-то - кобылье молоко. Вся поляна заполнилась запахом дыма и шерсти. Люди спорили, ругались, и вовсе не обращали внимания на старейшин.
   Наконец Тириксад - старейшина Берестяного Поселка, раскинутого за лесом, - закряхтел, неловко привстав с кашмы. Он поднял руку, чтобы остановить непрекращающийся гул и громкие разговоры общинников. Прокашлялся беззубым ртом - лицо сухое, глаза водянистые. Откинул с груди серый замшевый плащ, заговорил. Народ примолк, чтобы узнать, что скажет старожил.
   -Как жить будем, родичи? - Тириксад обвел взглядом сидящих вокруг людей.
   -А как жили всегда, так и будем, чего спрашиваешь? - крикнул ему какой-то веснушчатый юнец в синей дерюге.
   -Ты, я вижу, совсем дурень, ежели еще не понял, что в Степи творится, - спокойно осадил его старейшина под раскатистый смех общинников. - Как жили - так уже не выйдет. Ушло прежнее время.
   - Так на что вы нас всех собрали? - спросил кто-то.
   - Князя выбирать надо. Негоже, чтоб племя без вождя оставалось.
   -А чем тебе Собадак не вождь?
   - Сказывают, отходил он свое по земле, - напомнил Тириксад. - В страну теней подался.
   -Языки бы повырывать тем, кто такое говорит...
   - Что же ты предлагаешь? - поднялся другой вождь, сидевший рядом с Тириксадом, Урамсаг, дородный бородатый мужчина с вышитым золотом поясом. - Или ты сам в князья метишь?
   Тириксад готов был уже ответить на вызов, но поднялся Илег.
   - Мы тут собрались для того, чтобы решить, что делать дальше, а не обиды старые поминать. Сядь, Урамсаг!
   Вождь запахнул меховую накидку и гордо уселся обратно. Некоторое время старейшины обменивались гневными взглядами, но наконец Тириксад продолжил.
   -Негоже, говорю, без порядка и защиты жить. Народ под князем должен ходить. Видали вы, кто теперь в Степи хозяйничает? Лихоимцев развелось, что волков в лесу и все норовят ощипать, как курей. Нужно князя нового выбрать всем миром.
   -Кого же ты нам прикажешь выбирать? Токсар умер, Крум разбоем нынче промышляет. А вас кого ни выбери, вы друг другу бороды повыдираете! - рассмеялся кто-то из задних рядов.
   -А чем вам Оршич плох? - неожиданно предложил Тириксад. - Не он ли княжеский брат?
   -Труса и предателя в вожди прочишь? - вновь вскочил Урамсаг. - Где твой ум, старый? Вспомни, как он бежал от Собадака с ристалища, хоть и обещал ему свою жизнь отдать.
   -Верно, - поддержали говорившего другие. - Постыдился бы людей, такое предлагать. А то, что полонян и добро отбил, так тем он вину свою хотел перед нами загладить. До сих пор его козни расхлебываем...
   -Не пойдем за Оршичем! - кричали люди. - Не годится он нам. Чтоб народом править, голова нужна. И честь.
  
   -Ты что же, Урамсаг, на Крума надеешься? - прищурил глаза Тириксад. - Он тебя от врага защитит?
   -По мне лучше Крум, - скривился Урамсаг. - Он хоть из своих. А этот скитался всю жизнь неизвестно где, а теперь вернулся в родные края верховодить. Гнать его из всех кочевий, как поганого шакала! Для таких в старину ни хлеба, ни крова, ни очага не было в земле сколотов.
   -Ты еще Анахарсиса вспомни, - пошутил кто-то.
   -Почему же не вспомнить? Велик был человек, да мудр, а все одно предали смерти за отход от обычаев дедовских. С иованами жил и порядки их принес в степь...
   Казалось, спорам не будет конца. Некоторые общинники так распалились, что готовы были броситься в драку. Но тут поднялся белый как лунь старейшина Навсак, умерив все настроения.
   -Мы собрались, чтобы вопрос решить. Говорите по делу. Хотите ли вы, чтобы брат
   Собадака жил с вами на одной земле, делил с вами пищу и кровлю?
   -Нет ему здесь места! - закричали люди, прибывшие из дальних кочевий. - Пусть уходит назад, к иованам!
   Похоже, неприязнь к княжичу была еще очень сильна.
   -Оршич добрый воин, - невозмутимо заметил коренастый дружинник Аримасад, покрутив ус. - И мудрый правитель. Кто из старейшин взялся наводить порядок в степи? Кто сумел скотину вернуть? Кто людей отбил? Кто разоренное селение отстроил? Пока те, кому мы верили, ругались меж собой, Оршич дело стал делать. Вот как теперь Степь благодарит защитников своих? Лучшего князя нам и не сыскать. Или вы Собадака ждете? Так он сейчас за ваше здравие чашу поднимает в шатре своих праотцов.
   -Кто сказал? - послышалось сразу несколько недоверчивых голосов. - Вернется князь, наведет порядок...
   -Князь убит, - из толпы протиснулся плечистый воин в линялом армяке, которого общинники узнали не сразу. Он шел, опираясь на палку, и подволакивал одну ногу.
   -Одрий, ты? - не веря глазам, спросил Аримасад.
   -Я, - невесело отозвался воин. Лицо его потемнело, массивная некогда фигура как будто стала меньше и неприметнее. - Я видел как погиб Собадак. Я был там... Всем бы нам так почить - на груде убитых врагов. Хвала богам, прославил нас князь среди иноземцев.
   Наступило долгое затишье.
   -Так вот что я вам скажу, сколоты, - продолжил Одрий. - Из всех удальцов степи, которых видели мои глаза, только один способен встать на место нашего князя. Это Оршич. Он и смекалист, и силен как два медведя, и ратное дело отменно знает. Да и сам он княжьей крови. Сколь не спорьте, а другого такого нет во всей Степи.
   -Ты что же, готов служить тому, кто тебя на ристалище опозорил? - спросил Урамсаг.
   -Первый вступлю в его дружину, - без колебаний подтвердил Одрий. - И каждый, кто любит свою землю, за ним пойдет. Без Оршича не отстоять нам отчий край, помяните мое слово. Я много воевал, знаю, о чем толкую. А что до позора - так разве позор проиграть сильнейшему?
   -Пусть жрецы раскинут прутья, посмотрим, хороши ли знамения, - предложил кто-то более примирительно.
   - Рано гадать, еще будинов не слышали. Что скажут соседи? - кивнул Урамсаг на молчаливо сидящего Илега.
   -А что нам соседи? - усмехнулся Аримасад. - Им под нашим князем не ходить. Сами решим.
   -Позвать Белого Ведуна! - посоветовали из толпы. - Он скажет, какой князь нам нужен. Он нас рассудит.
   -Довольно! - Тириксад покачал головой, так что его пектораль, изображавшая крылатого льва, натягивающего лук, звякнула на груди. - Мы слишком долго на него полагались. Уберег он нас от набега геверов? Хоть словом, хоть намеком предупредил?
   -Видать, осерчал на нас лесной кудесник, - предположил Аримасад. - Отвернулся от нас за то, что богов забыли. Как ушел в поход Собадак, так и жертвы стали редко приносить.
   -Поголовье оскудело, - проворчал Навсак, - где тут набраться овец и ягнят. Самим есть нечего...
   -Нельзя забывать богов, - стоял на своем дружинник. - Иначе нам жизни в степи не будет.
   Илег встал и одним взглядом остановил начавшиеся пререкания.
   - Я собрал вас всех здесь, чтобы положить конец смуте в вашей земле! Пусть, наконец, Папай поможет вам выбрать достойнейшего вождя. Кого вы желаете видеть князем?
   - Свидетельствую перед родичами всех сколотских станов, что Оршич, сын Фаргабака имеет большее право на княжеский пернач, чем иные общинники, - произнес Тириксад. - Перед лицом вражьей угрозы только за его мечом найдем надежную ограду.
   - Ни за что! - возразил Урамсаг. - Пусть Оксарид принесет жертву и рассудит, угоден ли твой Оршич богам. Что воду в ступе толочь?
   Однако разыскать Оксарида - дряхлого ведуна-гадателя, который проводил все самые важные обряды в племени - не успели.
   Громкий цокот копыт возвестил о прибытии всадника. Он примчался на поляну на совершенно взмыленном коне, с морды которого свисали белые клочья пены. Из седла скорее вывалился, чем слез раскрасневшийся молодец. Головная повязка намокла от пота, грубый кафтан из сыромятной кожи, обвязанный шерстяным кушаком был забрызган грязью, к сапогам пристали обрывки травы и пучки репея.
   -Канит? - удивленно зашептались общинники, признав старшину дозора с Белой Поймы, бывшей самой южной границей борустеновских владений.
   -Они уже по нашу сторону степи, - Канит отер рукавом лицо. - Идут быстро, слажено. Видать, командир у них - голова. И кочевья на пути жгут.
   -Кто идет?! Говори толком! - народ обступил старшину со всех сторон.
   -Войско. Много людей, коней. Идут, но порядок держат. Лазутчиков высылают вперед, хвост охраняют. Словом, все толково. Враг ратное дело разумеет.
   -Сколько идет людей, каких племен? - допытывались старейшины.
   -Те, что в бронзу одеты - иованы. Тысячи две пик будет. По стольку же гетов, трибаллов и данов - главных племен тарчей. Там и пешие, и конные есть. С ними еще геверы - тоже тысячи две, я насчитал больше сорока знамен вождей, - у всех большие щиты и мечи. Эти все одно, что звери - никого не щадят. Два села уже спалили, народ посекли.
   Поляна огласилась проклятиями и стонами.
   -Дождались! - Аримасад развел руками в бессильной досаде. - Пока мы тут сходы водим, недруг наш край губит...
   -Всемогущие боги! Это что же выходит? - Навсак поднялся со шкуры и оперся на посох, который подали ему слуги. - Войск у инородцев тысяч десять будет, и обучено что надо. А у нас? Тысячи три ратников насилу соберем со всей разоренной земли. Отщепенцев, таких, как Крум, развелось как мух на болоте. Юнцов за собой сманивают, рыщут по степи, точно стервятники. От них подмоги не жди.
   -Если вадары врага поддержат, нам всем конец, - сумрачно проговорил Тириксад. - А нет - все равно несладко придется. Конная сила кочевья примется теперь терзать налетами, пешие пойдут вглубь страны, оставляя за собой выжженную пустыню... Что
   делать будем?
   -Надо звать Оршича! - густым басом выкрикнул Одрий.
   -Верно! - подхватили десятки голосов. - Какого еще знака богов нам надо? Пошлите за Оршичем, приведите княжича! Пусть собирает дружину. Не станем мы ждать, пока нас как щенят передавят - сами ударим!
   -Добрые слова, - Аримасад потер руки. - Накормите коней, наточите мечи. Будем воевать, пока еще есть в руках сила и удаль. Княжич нас поведет.
   - Вот только согласится ли он сам принять власть над вами? - покачал головой Илег. - Сперва надо его найти и спросить.
   - Он в южных выселках, что недавно разорили геверы, - сообщил Канит. - Помогает восстанавливать жилища.
   Старейшины переглянулись.
   - Пошлите за ним немедля! Будем просить его принять княжий пернач...
  
   -...Слушайте, борустениты! - Оршич возвысил голос перед собравшимся народом. - Рожденные от пурпурной крови бога-героя Таргитая, не позабыли ли вы еще свое родство? Слышите ли вы, как ваши предки по ту сторону Млечной Дороги упрекают вас ныне в бессилии? Над вами - бескрайнее небо. Под вами - Великая Степь. Но способны ли вы, как прежде, обнимать их просторы с гордо поднятой головой? Соседи давно забыли силу вашего клича, заморские правители смеются над вашей слабостью. Когда прежде было такое?
   -Тебе ли попрекать нас в слабости? - крикнул кто-то из толпы.
   Оршич не растерялся.
   -Солнце и луна обновляют свой лик каждый новый день. Великие горы разрушаются, меняя форму; бесконечные реки оставляют старое русло и ищут новые пути. Так и я давно уже не тот, что был раньше. Слабость свою я изжил вместе с прошлогодним снегом. Но в тяжкий час для моей земли не могу стоять в стороне от ее бед и кручин.
   - Говори, как ты думаешь справиться с нашими тяготами, - сказал один из старейшин с ожерельем на шее в виде волчьих клыков. - Для того тебя и позвали.
   -Чтобы отвадить пришлых людей от наших станов, нужно сплотиться всем миром, собраться в один железный кулак. Врага мы побьем - я знаю как, но дальнейшее процветание земли сколотской будет зависеть от вас.
   Атай, совсем недавно возвратившийся в селение, стоял среди своих соплеменников, наблюдая за княжичем. Он видел его сейчас словно объятым ало-бордовыми языками пламени, колышущимися в такт произносимым словам. Давно уже научившись замечать скрытые проявления человеческого естества - его тонкие потоки и образы, излучаемые сердцем за покровом плотной формы - юноша отчетливо различал костер духа, пылающий в Оршиче. Этот костер разгорался все сильнее, охватывая руки, ноги, туловище и распространяясь далее за пределы тела. Постепенно поляна насытилась его ало-бордовым цветом, а трава затрещала от едва сдерживаемой, пульсирующей мощи. Сколоты все как один были объяты воодушевлением. Морщины сомнений, гримасы недоверия, насмешливые улыбки сгладились - выражение лиц слушателей сделалось одинаковым. Это был волнительный момент душевного единства.
   -Мы готовы поверить тебе, - сказали княжичу старейшины. - С тобой в наш разоренный край пришла удача и вернулось расположение богов, о котором мы успели забыть. Мы согласны наделить тебя военной властью.
   -Видят боги: я не домогаюсь верховенства над вами, - заверил Оршич, - но желаю лишь благости для отчей земли, подарившей мне жизнь.
   Старейшины поднялись первыми.
   -Мы предлагаем тебе испить из чаши согласия, смешав, как положено по обычаю, вино и жертвенную кровь, - сказал Тириксад. - Твой род велик былыми свершениями, твой символ - разрывающий волка барс - известен во всех кочевьях. Сила борустенитов не иссякла с гибелью князя Собадака и его сына Оксатра, которых призвал к себе Папай. Твое сердце того же цвета. Мы окажем тебе честь, став тенью твоей удачи, но и ты окажи нам честь, возложив на себя бремя наших тревог.
   -На том и порешим, - согласился Оршич. - Я не претендую на право вершить дела внутри ваших общин - решайте их на толковищах, как и прежде, но готов направлять вас на стезе войны и возглавить вашу дружину.
   После совета старейшины и Оршич надломили хлеб и вкусили вина из большой чаши с фигурами чибисов и диких кабанов, предварительно оросив землю становища. Общинники запели песни под бубны жрецов и трели старого гусляра Мадая. Атаю Оршич указал сесть по правую руку от себя, на деревянной колоде, накрытой лисьим полушубком.
   Улучив время, Оршич наклонился к юноше.
   - Я ведь еще не говорил с тобой после твоего возвращения. Что с тобой было?
   - Сейчас не время пересказывать все мои странствования, - отозвался Атай. - Но я был в лагере врагов. Ты знаешь, кто ведет войско?
   -Знаю, - не моргнув глазом, ответил Оршич. - Гебелейзис из племени тарчей. Незаконнорожденный отпрыск царя Одриса Ситалка, создателя могучего царства. Ему не дают покоя лавры его родителя.
   -Ты не все знаешь, - в голосе Атая Оршичу послышалась угроза.
   -Говори, - потребовал князь.
   - Да, Гебелейзис - военный вождь, умело распоряжающийся в бою. Но с ним пришел тот, кто куда страшнее всех воинов, вместе взятых. С ним колдун, подобных которому я еще не встречал. Ему повинуются люди, и он способен повелевать всеми темными стихиями гор, рек и лесов. Этот человек очень опасен.
   -Ты хочешь сказать, - еще не вполне поверив услышанному, начал Оршич, - что нам придется сойтись в смертельной брани не только с воинской силой, но и с духами сумрака?
   Атай молчал, и князь тяжело задышал всей грудью.
   -Все это может нарушить мои замыслы... - озабоченно выговорил он. - Может быть, Белый Ведун поможет нам?
   Атай вспомнил свои видения и покачал головой.
   -Сам этот колдун, пришедший с Гебелейзисом - ничто. Обыкновенный человек, обуреваемый желаниями. Но в его оболочку уже заползло нечто куда более древнее и страшное. Не колдун управляет силами тьмы - они сами ведут его в направлении, неведомом никому из смертных. Существо, движущее им, желает изменить условия жизни и порядок, существовавший на протяжении многих веков. Вот потому война - лишь внешняя мишура, за которой разворачивается совсем иная игра.
   На лицо Оршича упала тень сомнения.
   -Что же тогда можем сделать мы?
   -Искать милости у тех, кого зовем Преждерожденными, - чуть слышно прошептал Атай.
   Оршич помолчал, обдумывая его слова.
   -Будешь ли ты со мной до конца в моих начинаниях? - спросил он наконец. - Поддержит ли меня Белый Ведун?
   -На все воля неба, - так же тихо ответил юноша. - Наставник желает, чтобы я был рядом с тобой. Значит, быть посему. Сейчас наши жизни сплетены, как два конца одной тесемки.
   На другой день юноша разыскал в лесу Белого Ведуна.
   - Я знаю, зачем ты пришел, - встретил его тот на пороге хижины, не дав даже раскрыть рта. - И я отвечу тебе сразу, чтобы исключить любые неясности. Теченье реки перемен нельзя обратить вспять. Оно требует твоего участия во всем, что будет отныне и впредь свершаться на земле сколотов - во всем, что еще только грядет в туманных отсветах облаков на самых вершах небосвода. По-другому теперь нельзя.
   Старец пригласил юношу войти внутрь.
   Кудесник тихо вздохнул:
   - Об одном сожалею: не всему успел научить тебя из того, что предугадывал изначально. Но бег времени неумолим. Ныне пристало тебе самому о себе заботиться и обрести свой собственный путь на дорогах жизни. Ты должен раскрыть себя, опираясь на те знания и умения, которыми овладел в Запретном Лесу. Пусть они позволят тебе незамутненным взором проницать тайны вещей и не забывать о неделимости мирового пространства, приводимого в действие небесной пружиной.
   Вопросительное выражение не исчезло с лица Атая.
   - Изнуренность ума и тела ведут к рассеянию жизненной силы, - неторопливо заговорил Белый Ведун, опускаясь на лавку. - Чрезмерные потуги разума правителей влекут разрушение их страны и горе для подданых. Неограниченная сила воина становится причиной его гибели. Помни, что лишь пустое вместилище есть основа существования всего. Только позволив проявиться в себе безначальному свету истины, ты сохранишь мир в равновесии. Тогда будет согласие между правым и левым, верхом и низом, светом и тьмой, вещью и ее тенью. Следуя первородному истоку жизни, но не истощая себя в столкновениях вещей, ты сможешь объединить свою земную и небесную природу. Став бесформенным во всех воплощениях своего духа - будешь раскрываться вместе с раскрытием каждого явления, и пребывать в вечном благоденствии...
   Угадав чувства юноши, Белый Ведун подвел его к столу, на котором было разложено множество разных предметов. Атай увидел перстень с хризолитом, короткий меч, жезл-пернач, шейный обруч, свиток из воловьей шкуры и плеть-двухвостку.
   -Сейчас ты сам сделаешь выбор, чтоб убедиться, что промысел богов лишен случайностей и ошибок, - старец кивнул на стол. - Но не спеши. Закрой глаза и почувствуй всем своим существом каждую из находящихся здесь вещей. То, что ты выберешь, определит твою долю, предписанную высшим законом.
   Атай повиновался. Он смежил веки и расслабился. Затем вытянул руку и стал водить ею над предметами. От одного исходил липкий холод, от другого - покалывание, словно тысячи мелких иголок воткнулись в ладонь, что-то сильно обожгло пальцы, будто пламя свечи. И только одна из всех вещей источала мягкое тепло. Она ласкала ладонь, и к ней Атай почувствовал притяжение.
   -Открой глаза, - велел кудесник.
   Юноша увидел, что рука его простерта над жезлом.
   -Разум может подвести, но сердце не лжет, - заметил старец. - Твоя судьба: быть Охранителем и Собирателем земель. Земля - основа твоего естества. Твой путь - созидать благо людей, живущих по заветам Таргитая.
   На миг Атаю стало немного грустно.
   -Выходит, - сказал он, - мне не суждено быть ни Наследником Учения, ни Наперстником Преждерожденных, ни даже отшельником, привольно скитающимся по свету, словно ветер?
   -У каждого своя роль и свое место в пространстве Мироздания. Ты сделал свой выбор. Точнее, его сделали сами Создатели - еще до твоего рождения. Это значит, что теперь путь твой проявится во всей своей полноте, - старец обнадеживающе улыбнулся. - Не унывай: мудрый человек никогда не противоречит своей природе, какова бы она ни была. Он принимает свою стезю и следует ей до конца.
   -Я все понимаю, учитель, - склонил голову Атай.
   -Великая Степь должна стать единой, - продолжал Белый Ведун. - Такова
   необходимость нашего времени. Я не берусь судить, хорошо это или плохо, но так предрешено небом. Это неизбежный черед в движении земного порядка. Когда он свершится сполна и исчерпает себя, наступит другой черед.
   -Это значит, что я... - начал Атай нерешительно.
   -Служитель людей, Верховодец племен. Ты как пастух, направляющий к тучным пастбищам свои отары, будешь ограждать их от невзгод и заботиться об их процветании. Оршич подготовит для тебя благодатную почву, сплотив борустенитов, а ты, когда придет пора, расширишь землю свою до пределов всего степного края. В том не моя случайная прихоть, но предвечная воля судьбоносных сил. Запомни то, что узнал сегодня, но сберегай до срока в своем сердце...
   Таково было последнее напутствие Белого Ведуна Атаю.
   Юноша вышел из его избушки смятенный и растерянный. Однако грусть его была недолгой, улетучившись, пока он возвращался в селение, где теперь делил один кров с Оршичем. Ведь если ему не суждено стать отшельником - значит, Камасария, дожидавшаяся его в доме своей матери, сможет теперь быть с ним?
   На празднике Колаксая, когда вынесены были жрецами хранимые как главная реликвия племени плуг, ярмо, секира и чаша, отлитые из золота, Оршич предстал перед народом в зеленом парчовом чекмене с золотой пекторалью на груди, изображавшей бой львов и грифонов. Под ноги ему борустениты бросали колосья пшеницы, чтобы воздать почести своему защитнику.
   -Получили что хотели, - услышал Атай чей-то насмешливый голос за своей спиной. - Собадак со всех три шкуры драл, а этот десять слупит и бровью не поведет. Всюду уже своих людей поставил за порядком следить...
   Атай, стоявший в толпе, обернулся, но говоривший уже умолк. Возвратив взгляд на луговину в середине поселка, где проходили главные торжества, он увидел, как слуги и воины Оршича, одетые в узорчатые шаровары и рубахи с подкладкой из красного войлока, выносили длинные скамьи и столы для пиржества. Всюду расставили жбаны и котлы, развели огонь, чтобы зажарить туши нескольких заколотых баранов. Народ пригласили отведать вина и яств, а княжич, громыхнув тяжелыми ножнами, усыпанными мелкими стразами, обратился к общинникам племени.
   -На заре времен Создатели мира предрешили самому сильному из сынов Таргитая править всей Великой Степью. Только он сумел натянуть исполинский лук отца-героя. Долго длилось благоденствие степного народа и журавлиные стаи, пролетавшие над кочевьями, разносили весть о счастье и достатке его среди четырех морей. Но зависть людская черна как ночь. Иноземцы ядом хитрых речей разобщили сердца сколотские и рассыпалась Степь на ворох бесчисленных станов, таких же слабых, как сухие осенние листья. Много бед и тягот претерпели с тех пор потомки могучего Таргитая и продолжают терпеть их по сей день. И вот я спрашиваю вас сегодня, братья: не устали ли вы ходить в изгоях у своей удачи? Не пришла ли пора изменить безрадостную судьбу?
   Народ загудел.
   -Я обращался к великомудрым старцам, умеющим прозревать грядущее, - продолжал Оршич, - и вопрошал их о знамениях для Степи. И знаете вы, что было поведано мне их устами, источающими правду небес? "Когда северный ветер поднимется и превратится в бурю, придет время восхода звезды нового Колаксая". Таковы знамения богов.
   Княжич помолчал, обводя взглядом общинников и беря в руки широкую чашу, наполненную до краев пурпурным вином.
   - Ныне дорогой, соединяющей окраины степного простора, станет клинок сколотского меча. Благочинный мир невозможен без войны - таково наше время. Иного пути не предложено нам Создателями, а потому для всех недругов, желающих разорения и пагубы для Степи, наши колчаны станут могильным склепом...
   Оршич вдруг замолчал, вперив куда-то напряженный взгляд. Через толпу к нему пробился вестовой в запыленном плаще. Он что-то сказал на ухо княжичу, и тот, нахмурив брови, поднял ладонь, призывая ко всеобщему вниманию:
   -Зажигайте сигнальные огни на вышках, братья. Неприятель в одном дневном переходе от нашего становища.
   Глава 7. Горы Северного Заслона
   На юге еще золотилась теплая погожая осень, а здесь, на северной окраине Запретного Леса, выли вьюги, и зима уже вступила в свои права.
   Небольшую избушку, выстроенную башмачником Гиамором на опушке, замело почти до самой крыши. Окна, засыпанные снегом, едва пропускали дневной свет. Хозяин недовольно постучал по слюдяной пластине, вставленной в переплет окна.
   - Надо бы выйти, снег расчистить.
   - Сейчас вместе пойдем, - гостем у Гиамора был сам Белый Ведун. Он сидел в накинутом на длинное белое одеяние меховом тулупе, с белым посохом в руке. Фигура его, прямая, несгибаемая, как будто светилась в полумраке избушки.
   - Но прежде того у меня к тебе будет дело.
   Сияние волхва точно померкло, когда он опустил взгляд.
   - Говори, - Гиамор подался к нему навстречу.
   - Далеко ли ты в своих странствиях заходил на север?
   - Я проходил всю землю Будинов, до самого подножия Охранных Гор, и немного поднимался на их южные отроги.
   - А до моря ты не добирался?
   - Случалось и до моря.
   - Ты начнешь путь зимой, по снегу, чтобы к весне быть у истоков реки. Но прежде в Велиграде тебе нужно обзавестись надежными спутниками, которых ты выберешь сам. С ними отправишься к Северному Морю. Сначала вы достигнете истоков Борустена, потом перевалите к истоку Великой Реки, несущей свои воды на Восток. Следуя далее вдоль ее течения, вы войдете в ее приток, струящийся из круглого озера. Там вам предстоит последний перевал в третью реку, известную как Воронья Река - по ней уже дойдете до моря. Вдоль морского берега в начале следующей весны вам предстоит на лодке обогнуть Охранные Горы.
   Гиамор замер в изумлении.
   - Но туда же никто никогда не заходил!
   - Однако теперь пришла пора.
   Волхв поднялся.
   -Подожди! - удержал его Гиамор. - Я слышал, это проклятый край, откуда не возвращаются. Где-то там стоит гора Земляной Запор, возле которой постоянно воюют за золотой рудник великаны-циклопы и крылатые грифоны.
   Белый Ведун остался невозмутим.
   -Циклопами ты называешь аримаспов, - произнес он, - самое дальнее племя, живущее близ Земной Оси. Их встречал Аристей Проконесский, и благополучно вернулся назад. Некоторые ошибочно полагают их демонами, но мы зовем их "прекрасноконными воителями" или "друзьями коней", потому что никто лучше них не может объезжать диких скакунов. Они не так опасны, как ты думаешь. Одноглазыми же они лишь кажутся из-за длинных волос, падающих им на один глаз при скачке - да из-за привычки щуриться, ибо они очень умелые стрелки из лука.
   -А грифоны? - не мог успокоиться Гиамор.
   -Я сам никогда не видел этих зверей, - признался волхв, - но знаю, что это слуги Северных Ветров. У них львиное тело, орлиные голова и крылья. Грифоны в равной мере владеют силами света и тьмы. А потому, конечно, лучше избегать встречи с ними.
   - А еще, - вспомнил Гиамор, - там стоят лютые холода и гонимый ветрами снег похож на бесчисленные перья.
   - Тебе ли, живущему на северной окраине Запретного Леса, бояться снегов и ветров? - возразил гость, указывая за окно.
   -Вот так задачу ты поставил, - Гиамор вздохнул, озабоченно почесав затылок. - Как бы это путешествие не оказалось последним в моей жизни...
   Белый Ведун остановил его жалобы, подняв руку.
   - Мир - это не только то, что явлено в формах нашим очам. За его видимым слоем ищи мир истинный, тот, что напрямую исходит из зеркального озера твоей души. Если Земные Стволы и Крона Небес соприкоснуться друг с другом через самое твое существо, никакие враждебные силы тебе уже не повредят. Все забавы теней разума не властны скрыть сияние кристаллов истины, не забывай об этом. Когда мы видим вокруг себя все превеликое множество вещей, наделенных превеликим множеством обличий, мы должны сознавать, что смысл за ними сокрыт только один. И этот смысл станет ясен, если свет нашего сердца достигнет всех оконечностей Мироздания.
   Волхв подошел к двери.
   - В одно лето вам не управиться. Скорее всего, вы встретите зиму на берегу, у подножия гор, устроите там заимку. По весне выйдете в море. Запасов возьмите с собой на два лета по меньшей мере, хотя, будем надеяться, все они вам не понадобятся. Остатки перед возвращением сохраните в тайнике, в скалах. Потом вам придется еще не раз туда возвращаться.
   Гиамор молча стоял, слушая волхва. Он не понимал его замысла.
   Тот же не стал более ничего объяснять, заговорив о другом:
   - А теперь пойдем, помашем лопатами, чтоб стала видна дорога к твоему дому.
  
   Осень то кружила снегом, то дразнила поздней оттепелью, и вот в который раз в теплую избу купца Гойтана постучалась капель.
   Вскоре после того, как дружина ушла на подмогу к сколотам, князь снова вспомнил о двух отроках, про которых ему сказывал купец, и призвал их к себе. На сей раз к рассказу Дэвоура о Светозарном Граде Зар Долич отнесся более внимательно.
   - Насколько велика ваша решимость достичь этого города? - спросил князь испытующе.
   - Мы готовы умереть ради этого, - ответил Дэвоур до того просто, что Стозар поежился - сам он умирать был не очень-то готов.
   Поглядев на мальчишек, Зар Долич кивнул им головой:
   - Следуйте за мной.
   Выйдя из хором, они миновали двор, потом городскую стену - и вскоре оказались на опушке леса. Ничем не примечательная роща чуть выдавалась из густой лесной стены.
   - Эту тайну передают от князя к его наследнику, перед самой смертью, хотя бывает, что князь уходит, так и не успев посвятить в нее сына. Но есть и еще один посвященный - верховный жрец. В подобном случае он открывает новому князю тайну пути к Светлому Граду.
   - Значит, он все-таки существует? - не веря своим ушам, вскричал Дэвоур.
   Князь улыбнулся.
   - Ты собрался в дорогу, не зная, существует ли на самом деле твоя цель? Велика же твоя вера, в таком случае. Да, к нему ведет тропа. И она начинается вот здесь, в этой самой роще. Но только путь туда невероятно долог и труден. Обитатели Светлого Града порой появляются среди нас, однако их невозможно отличить от обычных людей. Также никто не знает, кого они изберут достойным своего знания и кому покажут дорогу в свои земли. Некоторым путь туда дается безо всяких усилий с его стороны - словно сами хозяева Града решили пригласить его в гости. Однако тем, кто ищет путь в город сам, на свой страх и риск, приходится преодолевать множество разных преград. Цель отдаляется от них с каждым шагом, и многие, отправившиеся на поиски светлой обители, пропали, погибли или вернулись ни с чем. Не единожды перед нашими князьями вставало искушение испросить помощи у жителей этой загадочной земли, да только ни разу еще ушедший туда не вернулся назад с радостной вестью. Ну, так что? - Зар Долич оглядел подростков пристальным взглядом. - Не пропала у вас охота искать город?
   На один миг Дэвоур помедлил с ответом. Его охватило сомнение.
   - Я не тороплю вас, - внезапно сжалился князь. - Помните, что ступив на эту тропу, вы должны идти по ней до конца. Назад хода нет. Вернувшись с половины пути, вы вряд ли сумеете сохранить жизнь и рассудок. Впрочем, даже добравшись до цели, вы едва ли останетесь прежними. Итак, завтра я жду вашего ответа.
   В задумчивости Дэвоур и Стозар побрели назад, к дому Гойтана. Стозар крутил головой во все стороны, пытаясь отогнать мрачные мысли; Дэвоур же шел, почти не поднимая глаз. Внезапно Стозар дернул друга за рукав, указывая на странного прохожего.
   Навстречу им шел невысокий, слегка сутулый человек средних лет, кудрявый, с черными волосами. Одежда его была слишком необычна для этих мест, невольно напоминая Дэвоуру его родные края. Взгляд его почему-то был обращен не на лица встречных людей, а на их ноги. Остановившись на ногах Дэвоура, он замер на миг и вдруг обрадованно поднял заблестевшие глаза.
   - Я знаю тебя! Ты сын благородного кшатрапавана, которому я обязан своей свободой! Какими путями ты оказался здесь? Здоров ли твой отец? Сопутствует ли ему удача?
   - Отца убили, - нехотя ответил Дэвоур, признав башмачника Гиамора. - Убили те люди, что похитили тебя. А какой дорогой тебя занесло в эти далекие края?
   Известие о гибели Сугдияна повергло Гиамора в страшное огорчение. Дэвоур же был так рад встретить хоть одно знакомое лицо, что продолжал неудержимо расспрашивать башмачника.
   - Почему ты пропал после того, как тебя вызволили из плена? Гилдар говорил, ты бросил свое дело, свою жену и учеников?
   - Да, и ушел, - наконец, заговорил башмачник. - Неожиданно для себя я обнаружил, что мои руки сами выполняют работу, без участия моей головы. Мне вдруг показалось, что меня больше нет, что я - лишь приложение к моим рукам, которые что-то строгают, разминают, подрезают, шьют... И я испугался за свою душу. Неужели она существует лишь для того, чтобы давать жизнь моим рукам? Неужели я всю свою жизнь проведу среди кож и колодок, не увижу просторов и дорог этого необозримого мира? Вот я и ушел вместе с первым караваном. Шел через степи, краем моря, пока не добрался до земли Борустенов. Там же я встретил удивительного человека... - Гиамор внезапно замолчал. - Но как ты сам оказался здесь? Я слышал, отец хотел определить тебя в Школу Воинов в столице?
   - Я был там. Но потом слишком многое произошло. Оказалось, что твои похитители имеют всюду большое влияние. У них нашлись друзья и среди вадаров, и среди царских людей. Меня с моим другом выкрали из школы, а потом убили отца... - на глаза Дэвоура вновь навернулись слезы, и он торопливо умолк, чтобы не разреветься.
   - Неужели это я навлек на голову милосердного Сугдияна столь страшное несчастье? - с испугом спросил Гиамор.
   - Ты здесь ни при чем. Скорее, все из-за меня, - Дэвоур справился с порывом отчаяния и решил сменить тему разговора. - Так что за человека ты встретил?
   - Если будет на то его воля, я вас познакомлю. Он настолько не похож на обычных смертных, что иногда даже кажется мне воплощением бога на земле. Впрочем, сам он утверждает, что является всего лишь человеком, узнавшим вкус настоящего знания. Говорит, что любой из нас способен достичь того же. Он-то и отправил меня сюда с поручением... - Гиамор внимательно посмотрел на мальчика, размышляя, можно ли поведать ему о необычном задании, полученном от Белого Ведуна.
   За минувшие полтора года Дэвоур вытянулся и повзрослел. Скоро - в начале зимы - ему должно было сравняться тринадцать лет. В четырнадцать в их краях многие становились воинами. Но перенесенные несчастья заставили его повзрослеть гораздо раньше.
   - Расскажи для начала, как ты попал сюда?
   - Мы держим путь в Светлый Град, - просто признался Дэвоур.
   Гиамор едва не подскочил на месте.
   - Не может того быть! Ты решил надо мной подшутить?
   - Почему же? Ты тоже не веришь, что он существует? - удивился Дэвоур.
   - Все дело в том, - башмачник даже растерялся, - что человек, о котором я говорил тебе, как раз отправил меня искать дорогу в Светлый Град... Что же получается? Нас свела сегодня сама судьба?
   Дэвоур переглянулся со Стозаром.
   - Как видно, боги нас не оставляют. Пойдем и скажем князю, что мы согласны. Незачем теперь дожидаться завтрашнего дня.
   На дворе князя их ожидало еще большее удивление. Зар Долич стоял вполоборота к воротам и беседовал с высоким широкоплечим старцем, сохранившим крепость и силы молодости до глубоких седин. Когда гости вошли на двор, старик обернулся к ним.
   - Дедушка?! - не веря своим глазам, Стозар замер на месте.
   Перед ними стоял дед Стозара, пропавший почти год назад, в пору разорения усадьбы Дэвоура.
   - Колад Тарич - твой дед? - не меньше Стозара удивился Зар Долич.
   - Как ты его назвал? - переспросил Дэвоур.
   - Колад Тарич, герой битвы с Тарчами более полувека назад. Недавно он бежал из плена вадаров и добрался до нас степными дорогами.
   Стозар, забыв обо всем, бросился в объятья деда, и тот горячо прижал его к груди.
   - Вот уж не верил, что свижусь, - в голосе старика промелькнуло сдерживаемое рыдание.
   Дэвоур несмело подошел - и тоже удостоился объятий деда Стозара.
   - Судя по вашему скорому возвращению, вы уже приняли решение, - прервал их князь. - Что же вы скажете?
   - Мы идем в Светлый Град, - произнес Дэвоур, отстраняясь от деда Стозара.
   Стозар посмотрел на друга исподлобья - он не горел желанием разлучаться с только что обретенным дедом.
   - Тогда вам не сыскать лучшего проводника, чем Колад Тарич, - заверил князь.
   - Почему? - удивился Гиамор.
   - Я был там, - признался дед. - И даже жил в молодости. Надеюсь, что мне по силам отыскать дорогу туда вновь. Но нам еще рано выступать.
   - Когда же ты предлагаешь идти? - спросил Гиамор.
   - Когда зима вступит в свои права, и мы сможем обновить санный путь. По снегу мы доберемся до истока Борустена, затем по весне - пройдем на лодке по всей Великой Реке, а за лето ее притоками достигнем отрогов гор Северного Заслона. Потом вдоль хребта поднимемся до моря, где окажемся к концу осени. Перезимуем в горах и в начале весны, когда море освобождается ото льда, завершим свой путь.
   - Да, все так, как мне и говорил мой учитель! - воскликнул Гиамор.
   - А кто он, твой учитель? - не преминул спросить князь.
   - Вы знаете его как Белого Ведуна, - ответил башмачник.
   Князь и Колад Тарич невольно переглянулись.
   - Это Белый Ведун послал тебя в Светлый Град? Раз так, то, сдается мне, медлить нельзя, - покачал головой князь. - А то будет поздно. Если уж сам кудесник решил просить помощи у жителей Лебедии - то видно, иной надежды на спасение у нас не осталось.
   - И все-таки, по снегу мы доберемся быстрее. А дальше, за Борустеном, нам предстоит пройти такими краями, которые никто не одолеет зимой, - возразил дед Стозара. - Не только пространство отделяет нас от Светлого Града. Есть множество сил, недоступных нашему пониманию, которые просыпаются именно в зиму, во тьму и мороз. И чем дальше мы будем двигаться на север, тем сильнее они будут становиться - а потому я хотел бы, чтобы самый тяжкий участок похода пришелся на летнюю пору.
   - Но ты же сам говорил: вадары тоже собрались идти на сколотов! А когда рухнет княжество наших соседей, все эти орды обрушатся на нас!
   - Тогда ты должен сделать все, чтобы этого не случилось, - отвечал Колад Тарич. - Да, те самые вадары, что некогда величали себя побратимами сколотов, ныне идут на них войной. Кудеяр - тот, что разорил наше имение! - напомнил он Дэвоуру, - собрал вокруг себя все шайки степи и примкнул к походу тарчей и геверов. И получается, что теперь у сколотов нет иного тыла, кроме нас. Только здесь они еще могут укрыть свои стада и семьи.
   - Тем более вам следует поторопиться! Я забыл вам сказать, но не так давно в селище объявился человек, который уверял, что принес Ключ к тропе. Одет он был в дорожную черную накидку, но выглядел, как жрец из Срединной Державы. Я посмеялся над ним, хотя он и в самом деле показал всем покрытую древними письменами палочку. Некоторые из наших жрецов признали, что она похожа на ключ к Светлому Граду. Однако вид его не вызвал у меня доверия. Он ушел, да только вряд ли отказался от своего намерения. Вот поэтому я боюсь, что вас могут опередить, и дорога будет уже недоступна.
   Колад Тарич покачал головой.
   - По этому пути не дано пройти тем, кому хозяева Светозарной Обители не захотят его открыть.
   - А кому они его откроют? - спросил Стозар.
   - Тому, кто идет с чистым сердцем и с искренней просьбой в душе своей, - ответил Колад Тарич. - Безупречна ли чистота наших помыслов - покажет сам путь. Не только горы, реки и леса отделяют от нас Город Света. Нам предстоит пройти землю, населенную служителями Нави - Наврами, великими колдунами и чародеями. Там нельзя верить ничему, все может оказаться обманом и обернуться совсем не тем, чем кажется на первый взгляд. Но мы должны преодолеть все свои сомнения и сохранить верность долгу перед отчей землей. Тогда удача непременно улыбнется нам.
   Глава 8. Навь
   Одрий ехал, сопя и вздыхая. В памяти его всплывали последние напутствия князя.
   "Убеди старейшин прислать нам хотя бы тысячу ратников, - говорил Оршич дружиннику. - Как хочешь упрашивай их, но только поспей до прихода Черного Мага. Он тоже явится к будинам за людьми и может сбить их с толку хитрыми речами или затмить их разум своими чарами".
   "Все сделаю, князь, - обещал Одрий, ударив себя кулаком по нагруднику, так что тот зазвенел. - Положись на меня. Хоть непривычно мне такое дело - ходить в посланниках, - но во благо земли своей исполню все, как велишь".
   "Добро, - промолвил Оршич. - Только будь настороже. Мне спокойнее отпустить тебя на бой с целым войском тарчей, чем отправлять туда, где пути твои могут пересечься с носителем тьмы".
   Князь снял с шеи оберег с костяной фигуркой лебедя.
   "Надень это. Быть может, он спасет тебе жизнь".
   Воин молча повиновался.
   И вот теперь Одрий спешил, едва не загоняя коня на равнинах, и чуть придерживая его на косогорах и в низинах. Однако когда он достиг окраины земель будинов, распростершихся перед ним душистыми полями и нагромождением дремучих лесов, он вдруг понял, что опоздал. Наблюдательный глаз бывалого воина углядел у всех деревянных идолов, торчащих из земли, сильно сгустившиеся тени. В них уже копошились змеи и ящерицы.
   После неохватного простора равнин изрезанные оврагами лощины и котловины, заросшие дубняком, показались тесными и неуютными. Мимо потянулись трухлявые пни, поваленные деревья и непролазные кустарники. Одрию почудилось, что сердце его стало биться сильнее, но прислушавшись, он понял, что это колотится оберег, словно пытаясь его о чем-то предупредить.
   А природа вокруг притаилась в недобром ожидании. Воин положил ладонь на рукоять меча, напряженно озираясь по сторонам и стараясь держаться дальше от деревьев. И все же звук, прокатившийся по земле, застал его врасплох. Сначала он был совсем низкий, похожий на стон, потом усилился и побежал по траве. Все птицы слетели с верхушек дубов, и Одрий остановил коня. Он никак не мог сообразить, с какой стороны ждет его опасность. Внезапно стон преобразился в истошный вой, разорвавший пространство на части. Дружинник едва удержался в седле - конь привстал на дыбы.
   Вслед за тем беспорядочные тени посыпались, словно из пустоты. Одрий только успел сообразить, что это дикие степные псы. Черная шерсть их стояла дыбом, глаза пылали, налитые кровью, с оскаленных клыков капала пена.
   Вся свора этих оголтелых бестий ринулась на всадника и его коня с таким проворством, что Одрий, выхвативший меч, был ошеломлен невиданной яростью черных зверей. Псы запрыгивали на него, разрывая плащ и вцепляясь в руки и ноги, они вырывали целые куски мяса из тела несчастного коня, дико ржавшего от боли. Доспехи спасли воина, хотя бедра и левое предплечье покрылись рваными ранами.
   Одрий крутил мечом вокруг себя, рассекая безумных тварей на части, так что головы, лапы и хвосты катились с него целым ворохом, барабаня по панцирю и седельной подпруге. Но черные звери совсем не чувствовали боли и не отступали. Они прекращали свои страшные атаки только тогда, когда из их искалеченных тел вылетала жизнь. Обессилев от кровоточащих ран, вороной Одрия рухнул на землю, коленями вперед, и воин кубарем скатился с него. Не выпуская из рук меча, он продолжал обороняться на земле, подтянув к себе ноги - вновь задетая старая рана заставляла его самого выть от боли. Орудуя клинком в правой руке, левой дружинник сжимал в кулаке оберег князя.
   Наконец натиск псов ослаб. Те из них, у кого еще остались конечности, скуля, потрусили прочь. А вокруг громоздились целые завалы мертвых тел, бесчисленные обрубки и заводи клубящейся крови.
   Конь Одрия пал, и доблестный воин, скрепя сердце, закрыл его глаза ладонью. Сам он едва мог шевелиться - целые лоскуты кожи с бедер оказались сорваны, и кровь хлестала неудержимым потоком, ткани левого предплечья были повреждены глубоким
   прокусом. Только приложив к ранам оберег, дружинник смог остановить кровотечение и немного унять боль.
   Кое-как Одрий доковылял до пригорка, опираясь о землю мечом, и присел на нем, кручинясь о произошедшем. Деревянные ограды стана были уже отчетливо видны сверху, но в сердце заползали тяжкие думы. Неуязвимый воитель, привычный к ратному труду, победам над противниками и трудным походам, он оказался совсем непригодным к противостоянию с силами тьмы. Сможет ли он выполнить веление князя, если уже потерял коня и надежду? Мысленно Одрий призвал на помощь Папая и поцеловал оберег, сохранивший ему жизнь.
   Спуск с пригорка был труден - ноги едва повиновались. Одрий побрел к березнякам, за которыми проглядывали колья палисадов, шатаясь и прихрамывая. В лицо дохнул запах свежего сена. Неожиданно воину повезло: несколько вывалявшихся в траве ребятишек, игравших среди деревьев, заметили его. Окружив со всех сторон шумной стайкой, они взяли его под руки и помогли идти. Но дети повели дружинника не в селище, а куда-то стороной, мимо полей, засаженных льном, репой и морковью, мимо маленьких домов-землянок, пчельников, загонов и хлевов. На отшибе основного городища, у раскидистой ветлы стояла покосившаяся избушка, сложенная из тонких ветвей, связанных лыком, с замазанными глиной щелями.
   - Тебе сюда надо, к деду Волосу, - щебетала ребятня. - Он знахарь и тебя вылечит.
   Опираясь на своих юных помощников, Одрий вошел в избу и огляделся. На полу лежало несколько циновок из травы, в середине был очаг из камней, в углу - охапки сена и шкура косули. Еще две скамьи, деревянная бадья с водой и плетеные короба. На стенах - полотнища с вышитыми рябчиками и тетеревами, у оконца - оберег в форме филина. Но сильнее всего привлекли внимание многочисленные веревки, натянутые под потолком. На них вместе с глиняными грузиками в виде пряслиц висели пучки каких-то листьев, корешков и стеблей.
   -Опять озорничаете, - послышался сердитый голос. - Сладу нет с вами...
   Старец в длинной рубахе из льняного холста повернулся к вошедшим, оторвавшись от глиняного блюда, в котором что-то толок деревянной ступкой.
   Уже собравшись напуститься на детей, он осекся на полуслове, увидев Одрия.
   -Эвон как тебя потрепало, - дед задумчиво почесал затылок. - Медведь, что ли? Или волк?
   -Дикие псы, - молвил дружинник.
   -Псы, говоришь? - брови старца поднялись. - А не шутишь? У нас таких отродясь не водилось... Ну-ка, - прикрикнул он на детей, - оставьте нас.
   Ребятишки, усадив воина на лавку, поспешили убежать, прикрыв дверь.
   -Сказывай, - велел хозяин избушки, - кто таков будешь. Откуда держишь путь.
   -Воевода я, - поведал Одрий. - Из дружины нового князя сколотского. А к вам пришел, чтоб старейшинам в пояс поклониться. Худо нынче живется на нашей земле. Враг поля и села терзает. Вот и хотим о подмоге просить. В одной степи живем, от одних родичей происходим.
   -Насчет родичей, это ты верно сказал, - согласился знахарь. - Я тебя пока подлечу, да на ноги поставлю. А уж там будем думать, как делу твоему пособить.
   -Некогда думать, старик, - твердо сказал воин. - Медлить нельзя. Помоги лучше встретиться со старейшинами. Пошли к ним кого ни то, иначе поздно будет.
   Хозяин избушки неожиданно нахмурился и опустил голову.
   -Заняты они сейчас, - сказал он нехотя. - Гость у них со вчерашнего дня сидит. Все разговоры разговаривают, чего-то для себя там решают.
   -Кто? - Одрий приподнялся с лавки, позабыв о ранах, и тут же застонал от боли.
   Старец налил в деревянную чашу зеленовато-бурого настоя из кувшина.
   -Испей, боль уймешь. А о госте я тебе так скажу: не добрый это человек. С лихой
   силой дружбу водит. Как появился в Велиграде - всюду в домах плесень пошла, цветы сохнут, скотина хиреет и чахнет.
   -Один пришел?
   -Один. Да только ведет себя так, будто целое войско за спиной стоит. Не сладишь ты с ним.
   -Ну, это мы еще поглядим, - Одрий нащупал пальцами оберег князя.
   Знахарь только головой покачал.
   -Порешим так, - сказал он. - Есть у меня знакомец один - человек сильно во всех делах разумеющий. Я его кликну, и он подскажет, с какого конца к твоему делу подступиться. Зовут его Колад Тарич. Он с самим князем накоротке.
   -С сами князем? - переспросил Одрий. - Это хорошо. Зови своего знакомца.
   -Экий ты прыткий, - усмехнулся дед.
   Подойдя к двери, он приоткрыл ее и что-то шепнул детям, которые по-прежнему крутились возле избы.
   Однако Колад Тарич пришел в дом знахаря не один. С ним был сам князь Зар Долич. Должно быть, обоих уже посвятили в намерения, с которыми прибыл в город посланник Оршича.
   -Беда, - буркнул Долич, едва взглянув на знахаря и дружинника. Нашивные бляшки и пуговицы в виде шариков зерни на его кафтане тихо звякнули. - Наши старейшины совсем ума лишились! Хотят разорвать вековой союз и идти на сколотов войной.
   Одрий побледнел от этой вести.
   - Одурманил их колдун, - покачал головой Колад Тарич. - Утратили волю свою, теперь темные силы их волей правят.
   -Чем же он их взял, ваших старейшин, этот Черный Маг? - сведя брови в одну черту, спросил Одрий будинов.
   -Одним богам ведомо, - ответил Колад Тарич. - Как провели с ним день - совсем другими людьми стали. Подбивают дружины идти на Оршича. Самого князя из совета изгнали, чуть руки на него не подняли!
   - Земля наша стремительно падает во тьму, - с мрачной решимостью произнес князь.
   -У нас теперь только одна надежда - выполнить волю Белого Ведуна, - проговорил Колад Тарич, присаживаясь на скамью. - Иначе гибель ждет всю степь.
   -А где мне сыскать Белого Ведуна? - Одрий посмотрел в глаза Коладу Таричу.
   -Гиамор знает, - отвечал тот. - Иноземец, что у нас прижился. Башмачник.
   Некоторое время он что-то напряженно обдумывал, а потом поднялся с лавки.
   -Мое мнение такое. Ты, князь, - он повернулся к Доличу, - оставайся в стане. Вразумляй старейшин, чтоб дурным уговорам не поддавались - только тебя они еще послушают. Ну, а я с посланником сколотов пойду к башмачнику. Нам, видят боги, предстоит нелегкая дорога.
   Зар Долич не стал возражать. Выйдя за дверь, все увидели, что сумрак окутал небосклон, хотя не истек еще день. Одрию, которому знахарь промыл раны и наложил травяные повязки, помогли взобраться на княжьего коня.
   Башмачник временно обосновался на окраине Велиграда, в небольшой ветхой избушке, почти касающейся земли скатами крыши. Весть о нем как-то удивительно быстро облетела все городище. С утра до вечера к нему заглядывали зажиточные будины, просящие кто починить, кто сделать новые сапоги. Большую часть короткого осеннего дня, если не было дождя, Гиамор сидел на улице, работая молотком и ножницами.
   Но сегодня стемнело как-то особенно быстро. Гиамор поднялся, поглядев на небосклон, и, забрав скамейку, пошел в дом.
   Когда входил в его лесное жилище Белый Ведун, избушка обычно будто освещалась изнутри, приветствуя почтенного гостя. А сейчас - то ли показалось ему, то ли в глазах потемнело - но только полумрак внутри дома только сгустился, собравшись из всех потаенных углов и погребов, и расползся по стенам, пытаясь загородить едва брезжащее светом окошко.
   - Давно я тебя не видел, Гиамор, - произнес чей-то давно знакомый, но неприятный голос. - Вот, оказывается, куда ты забрался.
   - Уртум? - Гиамор обернулся в ужасе, не веря своим глазам. - Ты и здесь меня разыскал?
   - Будь спокоен, башмачник, - с кривой усмешкой сказал маг. - Я пришел не за тобой. Случайно услыхал на торге, как народ хвалит нового искусника в обувном деле, и догадался, что кроме как о тебе, говорить им не о ком. Зашел проведать.
   Маг без приглашения уселся на лавку.
   - Что ж это ты сбежал от меня на край света?
   - Знал, что с тобой мне жизни не будет. Сугдиян, мир его праху, меня вызволил из твоих рук. Да только, как я посмотрю, ты не успокоился.
   - К чему эти мелкие ссоры между двумя давними знакомыми? - ледяное спокойствие в голосе Уртума обеспокоило башмачника еще сильнее, чем само его появление. - Сегодня мы можем просто поговорить под сенью этого крова, не поминая былое. Ты, как я слышал, собрался в Светлый Град? Я не прочь составить тебе компанию.
   Гиамор испуганно огляделся в поисках защиты. В углу стоял образ Мады, Той, Которая Вечно Пребывает, великой матери Сколотов; и башмачник, хоть и привык молиться иным богам, в отчаянии воззвал к ней.
   И она его услышала.
   За дверью раздались шаги, и в избушку, разгоняя мрак, вошли двое. От них сразу повеяло теплом и светом.
   -Ну, здравствуй, маг, - с решимостью в голосе произнес Колад Тарич, обращая на колдуна прямой взгляд.
   Одрий встал рядом, положив обе ладони на рукоять упертого в пол меча.
   Уртум невозмутимо прищурился, разглядывая гостей башмачника. Казалось, их появление не произвело на него никакого впечатления.
   -Глупость человека безмерна, - проговорил он, растягивая слова. - Часто она толкает его добровольно вложить свою голову в пасть зверю.
   Он еще не успел договорить, как дверь, оставшаяся приоткрытой, вдруг с шумом захлопнулась. Одрий обернулся и попробовал надавить на нее плечом, но сразу убедился в тщетности своих усилий. Будто целая скала подперла ее снаружи.
   -С кем состязаться надумали, неразумные? - усмехнулся Уртум, окинув пришедших презрительным взглядом. - Нет, пока глупость правит миром, возможностям настоящих людей не будет предела.
   Одрий поднял меч, нацелив его в грудь колдуна, однако клинок задрожал в его руках, вырываясь из пальцев, и с грохотом упал на землю.
   Стало еще темнее. В воздухе появился удушливый запах гнили, по стенам побежали большие пауки. Гиамор, Колад Тарич и Одрий смотрели на Уртума расширенными глазами, словно в глубоком оцепенении. Ни говорить, ни шевелиться не было сил. Не было даже желания что-либо делать для своего спасения.
   А между тем снаружи что-то происходило. Сначала это были только шорохи, потом начали доноситься какие-то скрипы, стоны и приглушенный вой, переходящий в бессвязное мычание. Стало ясно, что кто-то окружил избушку со всех сторон и теперь царапал стены ногтями, бился в дверь и раскачивал опорные столбы. Зловоние сделалось нестерпимым, хор низких голосов усилился.
   Люди похолодели. Даже Одрий, бесстрашный и доблестный воитель, побелел как
   воск. В оконной слюде он уже несколько раз увидел мятущиеся тени растрепанных
   существ, напоминающих мертвецов. Гиамор вспомнил про древнее захоронение у Берестяной Поймы за перелеском. Пол избушки заныл.
   В тот момент, когда всеми уже овладело отрешенное отчаяние, граничащее с безнадежностью, скрипы, толчки и стоны разом прекратились. Звонкий луч света упал на настил пола, лопнула оконная слюда. Вслед за тем в избу впорхнул белоснежный сокол и уселся на плечо Гиамора.
   При виде его глаза Уртума изменились. Сначала в них отразилось недоумение, потом - бессильная ненависть.
   -Это не последняя наша встреча, - бросил он, втянув голову в плечи.
   Большими шагами маг направился к двери, которая распахнулась перед ним.
   -Беги, колдун, пока еще цел, - Гиамор ощутил в себе небывалый прилив уверенности и спокойствия. - Беги, и в Велиграде больше носа не показывай.
   -Благодарение Создателям, - наконец выдохнул Колад Тарич, с лица которого катился пот. - Белый Ведун все же вспомнил про нас...
   Одрий поднял с пола меч и убрал его в ножны.
   Дверь захлопнулась за магом, темень отступила - и только хлопанье крыльев улетающего ворона нарушило воцарившуюся тишину.
   В тот же вечер, после того как Уртум бесславно покинул главный стан будинов, возвращаясь в сколотскую степь, а Зар Долич водворил порядок среди его жителей, Гиамор в тереме князя объявил о воле кудесника.
   -Мы, - он указал на Одрия и Колада Тарича, - должны немедля собираться в дальний поход. Наша цель - страна Лебедия и Город Света. А ты, князь, бери дружину и ступай на соединение с Оршичем.
   -На что мне идти в этот неведомый Город Света? - недовольно заворчал Одрий. - Что ты выдумал? Нам нужны воины, нужна поддержка будинов. Я воин и пойду с князем. Мое дело - война.
   -Свое ты отвоевал, - мягко осадил его Колад Тарич. - Князья и без тебя управятся. А нам в трудном походе защита необходима. Без твоей крепкой руки не обойдемся.
   - Тем более что с нами дети идут, - добавил башмачник.
   -Дети?! - удивился дружинник. - Детей-то зачем берем?
   - Не такие уж они и дети, - возразил Колад Тарич. - Один из них - мой внук, а друг его, Дэвоур, из славного южного рода. Они ни в чем не уступят иному взрослому! Давеча я гадал на Золотом Колесе Предвечной Матери: так оно и выходит. Дальняя дорога предрешена нам пятерым высшим промыслом. Никто ее за нас не пройдет.
   - Моя дружина готова, - произнес князь с довольной улыбкой. - Я готов выступить хоть сейчас.
   Скрипнула дверь, и собравшиеся обернулись в сторону приоткрывшегося проема.
   В горницу вошла статная женщина чуть моложе князя.
   - Я слышала твои последние слова, - произнесла она упавшим голосом. - Неужели тебе так надо туда ехать?
   - Да, люба моя, - князь нежно взял ее за руки. - Не жить нам здесь спокойно, если не отстоим степь.
   Решительно отстранившись от жены, Зар Долич вышел из горницы и свистнул конюхов - седлать коней.
   Под приветственные крики посадских дружина Зара Долича - числом более двух тысяч - выступила в поход, по четыре всадника в ряд, растянувшись на версту. Еще тысяча должна была подойти чуть позже, когда соберутся воины из отдаленных селений.
   Желтыми огоньками светились окна изб, раскинувшихся по пригоркам вдоль дороги. Где-то в лесу слышался стук топора, на речке женщины стирали белье. Спокойствием и уютом дышала земля будинов, укрытая перелесками.
   Но уже побежали цепи сторожевых огней, уже протянулись по земле зловещие крылья полков... Впереди них серыми тенями мчались демоны страха.
  
   Глава 9. Выселок.
   Все, кто откликнулся на призыв князя, собрались в недавно восстановленном родном поселении Атая. Вид их, выстроившихся перед князем, вызвал у Оршича грустную улыбку. Было, конечно, тут немало доблестных вояк, успевших повоевать в разных концах земли, но куда больше пришло молодых, впервые собравшихся принять участие в настоящем бою. Многие из старых дружинников, на которых так рассчитывал Оршич, и вовсе не появились - то ли надумали отсидеться, то ли, как поговаривали, и вовсе переметнулись на вражью сторону, под стяг наступающего сообща с иноземцами Крума.
   Имена их проклинали, но сами перебежчики, предавшие свои общины, вряд ли страдали от этих проклятий.
   По сообщениям дозорных, войско шло, выжигая все вокруг, но нигде надолго не останавливаясь. Не дойдя до поселка одного дневного перехода, неприятель повернул к востоку.
   - Хотел бы я понять, на что они рассчитывают, - покачал головой Оршич, обращаясь к Атаю. - Куда они поперлись, на зиму глядя?
   - Они идут к будинам, - прошептал Атай, сосредоточенно выискивая луч разума своих главных врагов. - Но прежде - собираются стереть нас в пыль, чтобы оставить за спиной надежный тыл.
   Князь вздрогнул. Юноша сказал это таким тоном, что Оршич ни на мгновение не усомнился в правоте его слов.
   - От Одрия нет никаких вестей, и будины медлят. Если верно то, что ты говоришь, мы можем и вовсе не дождаться помощи от соседей. Беспокоясь о защите своих жилищ, они могут просто оставить нас на произвол судьбы.
   - Они придут, князь, - заверил его Атай. - Можешь не сомневаться в этом. Хотя, быть может, лучше бы им было не приходить...
   Сомнений быть не могло - главное войско иноземцев обтекало поселение с востока, и вскоре князь был вынужден объявить об оставлении выселка.
   - Куда идти? - ворчали дружинники. - Зима на пороге!
   -Удержаться здесь мы все равно не сможем, - пояснил Оршич. - Тем более что иованы везут с собой камнеметы. А зима - она и врагу страшна. Он сильнее нас не только числом, но и тем, что везет с собой обозы - вот по ним нам и надо ударить.
   Ручьи по утрам уже сковывал тонкий ледяной панцирь, и пробуждение на сумрачном морозном воздухе давалось с трудом. Хотелось забиться подальше на лавку, к очагу или костру - и не вставать, не вылезать из-под теплой кашмы. Однако ж чудовищная воля все гнала воинов противника дальше на северо-восток.
   Оршич отдал приказ выступать. Позволить врагу вклиниться между родными кочевьями и краем будинов он не мог. Сколоты вооружались, готовясь к бою.
   Пришлось и Атаю облачиться в железо и бронзу. Примерив на себя панцирь из воловьей кожи, обшитый треугольными бронзовыми бляхами, посмотрел на себя в отражение на оконной слюде, усмехнулся. Словно рыба в чешуе.
   Стариков, женщин и детей, что еще оставались в поселке, решили с собой не брать: если главный удар врага направлен на север, то им ничего не угрожает. В походе же семьи будут обременять войско, сдерживая маневренность лихих конных частей. На всякий случай в становище оставили несколько опытных воинов - следить за порядком и, в случае особой нужды встать на защиту жилищ и мирного люда. Оршичу трудно было расставаться с каждым бойцом, но не позволить остаться тем, кто желал охранять свои семьи, он не мог.
   Наконец, длинная вереница из двух тысяч всадников выдвинулась на перехват обходящим сколотский край неприятельским силам. Уже отъехав от выселка, Атай вдруг вспомнил, что не простился с Белым Ведуном и не сообщил о своем отбытии. Лесной кудесник наверняка знал обо всех событиях в сколотских станах, но навестить его требовал закон ученического послушания. Поэтому Оршич отпустил юношу без возражений, однако просил не задерживаться и поскорее нагнать выступившее в поход войско.
   Уже приближаясь к окраинам лесной обители, Атай вдруг остановился, пораженный картиной, которую не мог представить даже в страшном сне. Геверы, рассыпавшись среди древних дубов, поджигали сухой вереск и коряги. Пожар еще только занимался робкими всполохами и дымками, но вскоре грозил распространиться на все селение, тесно прижавшееся к Запретному Лесу.
   Сомнений быть не могло: в гости к родичам Атая вновь пожаловали Крум и Дэйр, причем причиной тому был не лихой разбойный набег или сладострастный порыв похотливого Крума. Они пришли, чтобы отомстить - поразить в самое уязвимое место именно его, Атая.
   Юноша натянул поводья коня, закрыв глаза. В памяти всплыли слова Белого Ведуна о том, что несмотря на успехи в стяжании духа, он сохранил еще слишком много земных привязанностей. Но неужели, если бы в сердце своем Атай без остатка изжил любовь к своим близким, его враги не явились бы сегодня сюда? Но наставник Атая не ошибся в своем ученике, ибо, получив свободу, он обрел и истинное понимание происходящего.
   Отыскав его близких, Крум и Дэйр смогли нанести ему тяжелейшую рану. Теперь он был скован по рукам и ногам. Но близкие - это не просто слабое место человека. Это ближний круг, который связует его со всем миром. Они - корни его дерева, дающие опору и жизненные соки, позволяющие расти, раскрываться и подниматься к самому солнцу. Это исток, необходимый каждому, чтобы обрести в пространстве жизни свое собственное место. Когда такое место обретено, исток не остается в забвении. Человек не в праве отказаться от сил, вскормивших его своей кровью, но теперь уже весь мир - весь большой круг - становится ему близок. Каждая травинка, каждое дуновение ветерка и былинка в поле становятся его единокровниками. Он даже может отнять кусок хлеба у своих родных - чтобы накормить умирающего от голода неведомого бродягу, ибо тому он нужнее. Он может причинить и боль, и страдание - если по-иному нельзя образумить своих близких, ибо все, и они, и он - часть единого мира, разрушая который, в итоге разрушаешь самого себя, а малое наказание порою удерживает от бед куда больших. Так вождь без трепета и сомнений посылает на смерть своих воинов - чтобы жила его земля. Но он в ответе лишь за тех, кто связан с ним узами родовой присяги, те же, кто поднялся выше, хранители самой земли, в ответе за весь мир. Хранители любят весь мир. Кручина за судьбы его чад не забирает их силы, не заполняет сердца страданием - она наделяет пониманием, куда и как двигаться дальше по жизненной стезе. Однако даже хранители способны чувствовать боль людей. Самые великие из них умели любить даже своих врагов...
   До такой высоты свободы духа Атай пока не поднялся, но он уже ясно понимал, что сам виноват в появлении здесь Крума и Дэйра. Не разрешив однажды вставшей перед ним задачи, не пройдя этот урок жизни, а лишь отсрочив его разрешение - он заставил эту задачу вернуться к нему, да еще и усиленную многократно. "Неужели было необходимо забрать жизнь Крума, чтобы избежать общей беды?". Юноша отчетливо различал языки пламени, обнимавшие старейшину со всех сторон. Это был огонь сладострастия и жажды власти. Внезапно он понял, что Крум и его союзники все равно пришли бы к нему в селение. Даже если бы им пришлось довольствоваться разорением пустующих жилищ вместо захвата добычи. Человеку низменной природы необходимо вымещать на чем-то свои обиды и неудачи.
   Выселок на окраине Запретного леса, окруженный недавно отстроенным частоколом, тоже был весь обложен хворостом. Воины Дэйра деловито забрасывали крайние дома вязанками валежника и прутняка.
   - Остановитесь! - произнес Атай, выезжая вперед. - Вы пришли отомстить мне - я перед вами!
   Дэйр и Крум, стоящие чуть в стороне, но порознь - как видно, время не излечило их от недоверия друг к другу, с удивлением обернулись.
   Глаза Дэйра полыхнули огнем.
   - Смотри, Крум! Вот это добыча. Сейчас позабавимся по-настоящему.
   Дэйра Атай тоже видел насквозь. Суровый вождь, воспитавший себя в безжалостности к врагам, гордящийся умением переступить через любого и верностью своему даже случайно сказанному слову, какую бы гнусность и злодейство не обещали его уста, он сошелся с Крумом не случайно. Если всех этих разноплеменных воителей, собранных с разных краев земли гнало на войну чародейство магов, заманчивые посулы предводителей, собственная жадность и жажда славы - то Дэйр пришел в Степь, отчетливо понимая свою причину. Он вовсе не собирался уступать власть ни Круму, ни кому-либо из сколотских вождей, воспринимая их как временных союзников на пути к заветной цели. А целью его было утвердиться и над сколотами, и над будинами, став их верховным правителем.
   Еще Атай почувствовал, что далеко не все ратники Крума разделяют намерения своего вождя. В отличии от галатов, которые насилие над мирным людом на войне воспринимали непреложным правилом и законом, дарованным богами, сколоты поддерживали старейшину из чувства преданности его роду. Они шли за ним, как за человеком, достойным княжеской власти. Однако происходящее уже посеяло первые сомнения в
   их душах.
   - Уходи, Дэйр, - Атай спокойно подъехал к галату. Тот на миг обомлел от подобной дерзости, потом его рот исказила презрительная усмешка.
   - Ты пугаешь меня?
   - Просто - уходи. Ты еще можешь спасти себя и своих людей. Возвращайтесь туда, откуда пришли. Остальные уже обречены. Им никогда не вернуться из этих степей. Но у тебя есть выбор - тебя ждут родные леса, горы и реки. Им сладостно было бы еще раз услышать звук твоего рога.
   Безжалостный воитель, казалось, смутился.
   - Я обещал отправить твоих сородичей к их предкам и сдержу свое слово, ибо никогда не отступаюсь от задуманного, - отвечал тот.
   - Как видно, ты считаешь себя сильнее богов, - в голосе Атая появилась жалость. - Даже боги иногда меняют свое решение. Но ты, похоже, ставишь себя выше их?
   - Да кто ты такой, чтобы говорить от лица богов?! - Дэйр уже разъярился. Больше всего его раздражало то, что он до сих пор разговаривал с каким-то мальчишкой. Он мог в мгновение ока разрубить его своим тяжелым мечом до самого седла или сделать знак своим копьеносцам насадить на пики. Но тогда все увидели бы слабость своего предводителя, проигравшего словесный поединок противнику. Как вождь, Дэйр обязан был владеть не только мощью оружия, но и даром убеждения.
   - Я ученик Белого Ведуна, - спокойно ответил Атай, мгновенно отметив, что имя это эхом стало передаваться из уст в уста по рядам сколотов Крума.
   - Это тот самый колдун, которым так пугал меня Крум? - усмехнулся Дэйр. - Где же он сам? Мои братья уже давно топчут его землю и льют кровь его соплеменников, а он все молчит, прячась в своих чащобах.
   - Думаю, он еще надеяться спасти твою пропащую жизнь, - ответил Атай. - Встреча с ним будет последним, что ты узнаешь на этом свете.
   Крум невольно подъехал ближе к своему союзнику и зашипел дрожащим шепотом:
   - Дэйр, не гневи богов! Белый Ведун - страшный человек! Ему повинуются все ведомые и неведомые силы...
   - Да где же он тогда? Где его молнии и громы? - Дэйр со смехом раскрыл грудь, раскинув в стороны руки и подняв голову к небесам.
   Однако молния не ударила с небес. Но Дэйр покачнулся и бок его окрасился свежей кровью. Уронив меч, он с хрипом выкатился из седла на землю.
   Один из воинов Крума уже опускал лук.
   - Довольно терпеть эти издевательства над нами, братья! - воскликнул он. - Чужаки смеются над нашей верой, над нашими жрецами - а мы будем стоять и слушать?
   Среди галатов началось замешательство. Одни потянулись за топорами и мечами, чтобы свершить немедленное возмездие за раненного Дэйра, другие отпрянули, опасаясь сколотских стрел. Лишившись своего вождя, они не знали, как им действовать дальше.
   - Убить мерзавца! - взревел Крум, указывая на стрелявшего плетью.
   Но, угрожающе зашумев, его воины вдруг сдвинули ряды и закрыли собой бунтовщика.
   - Уходи, Крум, - вновь попросил Атай. - Ты преступил законы земли и неба, но я все равно готов простить тебя. Другой возможности спастись у тебя уже не будет.
   Крум несколько раз перевел взгляд со своих взбунтовавшихся воинов на одиноко стоящего перед ним Атая. Сообразив, что порядок можно навести, лишь устранив саму причину неповиновения, старейшина выхватил меч и погнал коня прямо на юношу.
   Атаю еще ни разу доселе не приходилось убивать людей. Он хорошо помнил отчие обычаи: человек, не сразивший ни одного врага на войне, не считался у сколотов мужчиной. Но юноша покинул селение и ушел в ученики к лесному кудеснику еще до того, как князь Собадак начал собирать дружину добровольцев для похода в персидские земли. Не случись того, быть может, и он бы уже лежал в чужом краю вместе с павшими воителями своего князя. Судьба сберегла его, но сберегла для того, чтобы принять бой на самом пороге своего дома.
   Атай невозмутимо дожидался приближения Крума. Старейшина так ничего и не понял. Жажда власти, ненависть, стыд ослепили его, и только смерть могла принести ему избавление от жизни, которую он сам же презрел. Потянув коня в сторону, юноша едва заметно махнул клинком перед грудью несущегося на него противника.
   Глухо застонав, старейшина ткнулся в гриву коня. Скакун его замедлил шаг - и наконец замер, а бездыханное тело Крума с выпученными глазами и окровавленной бородой сползло на землю, не выпустив из сведенных судорогой рук ни меча, ни поводий.
   С хриплым карканьем приподнялся на локте раненый Дэйр.
   - Вот и отбегал свое старый хрыч. Вот тебе и княжеский пернач. Вот тебе и родная земля. Но и ты, парень - не радуйся. Ты так и не понял, зачем мы сюда пришли? Крума князем делать? Нет! Он сам прибежал ко мне, уговаривая взять в союзники и услужливо виляя хвостом - знал, старый плут, где таится истинная сила... - галат косо усмехнулся и повысил голос. - А позвал нас тот, кого ты называешь сейчас своим князем. Персидский царевич Куруш дал ему войско, чтобы он силой забрал то, что считал своим по праву рождения. Но он предал нас и бежал. А теперь предал и вас.
   Дэйр верно рассчитал. После его ранения и смерти Крума сила незаметно склонилась на сторону Атая: сколоты, превосходящие галатов числом и способные без большого труда побить их стрелами, не доводя дело до рукопашной схватки, уже придвинулись ближе к новому предводителю. Потому Дэйр нанес удар туда, где еще мог одержать верх. Он вновь поколебал веру в Атая.
   - Я знаю все, что было с Оршичем, - спокойно отвечал юноша. - И даже то, о чем не знает он сам. Ты говоришь верно: горячий порыв заставил его искать поддержки у иноземных правителей. Но он сам отказался от такой помощи, когда постиг в ней угрозу для своего родного края. Он презрел услуги наемников, когда понял, чем за них придется расплачиваться. Но вы все равно явились сюда за своей долей добычи. Только ты забываешь, что теперь вы - уже не поборники попранной справедливости, которой могли прикрываться, следуя за Оршичем. Вы - враги, и степь будет бороться с вами, как с врагами. И Оршич, наш природный князь, первым возглавит эту борьбу. Потому и нет в его деяниях предательства, которое ты ему приписываешь - вашим вождем он никогда не был. А уж слугой - тем более. Потому, - юноша обвел взглядом неподвижных воинов Дэйра, - еще раз говорю вам: возвращайтесь туда, откуда пришли, и тогда, быть может, уцелеете. А нет - эта земля покроется вашими костями.
   И, не обращая более внимания на вождя галатов, к которому подбежали его люди, помогая подняться, Атай повернулся к сколотам, оставшимся без предводителя.
   - На севере назревает большое сражение. Именно туда воины, собранные чужой волей из разных мест, устремились за добычей под водительством Гебелейзиса. Там нужен каждый лук, каждый клинок, и если вы пойдете со мной - вы поможете своей земле и не опозорите память своих предков.
   Сколоты, как один, обступили нового предводителя.
   Галаты исчезли. Атай не заметил, куда они ушли, его занимало сейчас иное.
   Жителей поселка необходимо было уводить со старого становища. Стало очевидно, что пришельцы не пощадят никого и ничего, стоящего у них на пути и отделяющего от заветной цели. Потому, собрав пожитки на телеги и согнав скот в стада, родичи Атая вновь двинулись в путь под охраной его отряда.
   Как видно, Белый Ведун был прав - не судьба была более встретиться учителю и ученику. Незаметно для всех вздохнув, юноша возглавил колонну, двинувшуюся на соединение с дружинами Оршича.
   Человек, что стрелял в Дэйра, молодой еще воин, пробился в голову колонны, поближе к Атаю.
   - Скажи, вождь, - спросил он его, - почему сам Белый Ведун не покарал святотатца? В самом деле, где молнии, которые он мог бы обрушить на его главу?
   Атай улыбнулся.
   - Почему же непременно нужно обрушивать молнии? Разве не сам кудесник Запретного Леса вложил в твою душу стремление исправить несправедливость? Разве не он направил твою стрелу? Если мы считаем, что творимое вокруг нас есть зло - разве не мы должны собственноручно его исправлять? Или мы будем ждать, пока разверзнутся небеса? Нет, друг мой, - покачал головой юноша. - Боги вложили в руки людей достаточно силы, и дали достаточно разума, чтобы нам самим разобраться, где правда, а где ложь - и поступать в соответствии с нашим пониманием. Если ты считаешь, что прав - действуй сам. Если же не уверен - почему боги должны защищать твою правоту?
   Парень задумался, отстав на несколько шагов. А Атай с удивлением понял, что, похоже, и у него стали появляться собственные ученики.
  
   Глава 10. Поход
   По глубокому снегу, когда устоялся санный путь, небольшой отряд двинулся в поход на Север.
   Выступили на двух санях. В первых ехали Колад Тарич, правящий конями, и Гиамор, во вторых - Одрий, Дэвоур и Стозар. Князь дал им невысоких лохматых коней с широкими копытами, способных бежать даже по глубокому снегу. Говорили, они - родственники широкорогих северных оленей, что спокойно находят прокорм в самую лютую зиму.
   Сани будинов походили на обычную волокушу, однако были поставлены на широкие доски-полозья, загнутые спереди наподобие лука. Двух-трех человек с поклажей по снегу легко мог везти и один конь, впряженный в сани, но путники предусмотрительно взяли с собой пятерых, предвидя все тяготы и мытарства передвижения по весенней распутице.
   По левую руку отряда иногда угадывалась широкая гладь потемневшей реки, по правую густел зимний лес. Тропа, вдоль которой двинулись в путь искатели Светлого Града, вскоре спустилась по отлогому склону берега на полотно замерзшей реки - и повела их кромкой льда вверх по течению Борустена.
   Вода не везде еще покрылась толстым ледяным слоем, кое-где выступали черные промоины, и тогда гладкая поверхность начинала трещать под тяжестью людей и поклажи. В таких местах путники вылезали из саней и бежали рядом с конями, восхваляя искусство Гиамора. В Велиграде перед самым отбытием башмачник подарил каждому участнику похода новую пару сапог, сшитых из меха, на широких толстых подошвах, так, что в них можно было свободно ходить по снегу, не проваливаясь, или бежать по льду, почти не скользя, а главное - ноги в них не мерзли и не потели. Колад Тарич тут же окрестил их "сапогами-скороходами".
   Дэвоур со Стозаром открыли для себя новую забаву: там, где лед был толще, они вылезали из саней, цепляясь за них сзади, и, пока Одрий управлялся с лошадьми, с гиканьем неслись следом на меховых пятках сапог-скороходов, поднимая тучи снежных брызг.
   Колад Тарич с добродушной ухмылкой оглядывался на резвящихся парней, что-то вспоминая про себя. Гиамор внимательно следил за берегом, чтобы не пропустить знак, переданный ему Белым Ведуном - исполинский черный вяз в пять охватов с глубоким дуплом. Достигнув его, следовало оставить реку и продолжать путь через лес.
   Неожиданно он затаил дыхание и вытянул руку в направлении пологих заснеженных холмов.
   -Что это там за темные точки? - спросил он у Колада.
   -Похоже, волки, - ответил тот, приглядевшись.
   Рука Одрия потянулась к луку.
   - Постой, - удержал его Колад Тарич.
   - Чего ждать? - удивился воин. - Ты хочешь, чтобы они нас загрызли?
   - Это земля лютичей, - объяснил Колод Тарич, - племени, которое поклоняется
   волку.
   -Что ж с того? - не понял его Одрий.
   -Говорят, у них бытует один древний обычай: раз в год каждый общинник проводит священный обряд и обращается в волка. Потом он бродит по полям и лесам, иногда один, а иногда сбиваясь в стаю своих сородичей. Но такой волк никогда не нападает на людей.
   -Волки это или люди - мне все одно, - буркнул Одрий. - Каждый получит стрелу в брюхо, если приблизится к саням.
   Однако темные точки, в которых все уже отчетливо различили серых хищников леса, так и остались стоять на холме, будто провожая взглядом удаляющихся путников.
   Для привала выбрались на пригорок. Натаскали сухих веток, расчистив землю от снега, устроили шалаш, прикрыли его кожаными накидками - внутри оказалось совсем не холодно. У входа развели костер, и вскоре, поужинав, уже беспечно сидели, глядя в быстро темнеющее над рекой небо.
   - Ты ведь ходил раньше этой тропой? - спросил Дэвоур. - Ты знаешь дорогу?
   - В Светлый Град не ведет ни одна из существующих дорог, - покачал головой Колад Тарич. - Дорога сама выбирает путника, который сможет по ней пройти. В этот раз нашим проводником будет Гиамор, но меня, быть может, еще помнят в Светлом Граде.
   - Расскажи нам о нем! - попросил Стозар.
   Колад Тарич усмехнулся.
   -Что толку рассказывать о том, что превыше всяких слов? Там не бывает невзгод, лишений и вражды. Там нет зла, ибо люди, таящие в душе своей недобрые мысли, не выдерживают света. В немыслимо древнюю пору град сей был создан теми, кто вынес из мрака разрушения светлые крупицы мудрости, уцелевшие от прежних эпох. Покуда он стоит, покуда есть надежда вернуться под его блистающие своды - в моей душе будет сохраняться совершенный покой. Когда тебе покажется, что в мире властвует только мрак, ужас и бессмысленная злоба - приди туда, и ты поймешь, что только наши дела превращают окружающий нас мир в нестерпимое царство страданий. И ты увидишь, что в наших собственных силах сотворить из него блаженное место вечного счастья. Я не пожалею собственной жизни, лишь бы сберечь этот очаг светозарной истины и отстоять право человека вернуться к ее питающему истоку.
   - Но как же так? - с досадой спросил Стозар. - Жители Града живут сами по себе, в благоденствии и радости - а вокруг столько зла? Почему они не исправят это? Почему мы вынуждены идти к ним за помощью, а позади нас гибнут люди?
   Колад Тарич помолчал, не торопясь с ответом.
   - Главная заповедь, данная нам Творцами, Ладой и Свеагором, такова: все, сущее в этом мире, имеет в нем свое законное место и смысл. И нам, людям, дано такое право - искать и находить место для каждого из явлений. Даже беспутному сыну Лады и Свеагора, Харну, несущему, казалось бы, беспросветное зло, мы можем - да что там можем, должны! - отыскать присущее только ему место под небесами. Даже если порой нам кажется, что пагубный разгул темных сил, обращающий мир в прах, не заслуживает права на существование. Однако мы ищем, и находим. А пока не нашли - необходимы воители, готовые удерживать зло в границах допустимого. Там, на границе зла, они и несут свою нелегкую стражу.
   - Где же эта граница? - удивился Стозар.
   - Повсюду. Но прежде всего: в душе каждого. Нет такого зла, которое не могло бы преобразовать свою природу и служить благу, ибо у зла нет постоянной природы. Его сущность призрачна, она зависит от того, где проявляется. При благоприятных условиях зло изменяется в своей основе, и тогда сумрак становится светом. Но только сам человек, своими искренними усилиями должен породить такие условия. Когда же сил на это не хватает, прибегают к помощи богов. Важно понять, что никто не властен принудить человека стать добрым, поскольку добро также не обладает постоянной природой.
   - Как же тогда жить? На что опираться? - спросил Дэвоур.
   - На существующие в этом пространстве законы творения. Это единственная непреходящая истина. Чтобы мир развивался, он должен постоянно обновлять себя, изменяться, двигаясь извне наружу. Так распускается цветок. Это и есть сила созидания. Разрушение - движение вспять, расщепляющее основу вещей. Оно бывает естественным, когда старое изживает себя без остатка. Но оно станет злом, когда разумный порядок явлений меняют насильственным путем, запуская дух разрушения в еще не отжившее и полное сил. Тогда войны стирают с лица земли целые города и страны. Воплощать собой светоносное начало и служить добру - значит, следовать пути цветка, жить по законам творцов мира, а не идти против этих законов, постигать их и направлять в надлежащее русло. В том, быть может, и состоит наш пример Харну. Никто не знает, для чего Творцы породили такого сына, но в том явно кроется их великий замысел. Говорят даже, что в конце времен, когда Харн сумеет наконец постичь замысел своих родителей и вернуться к ним, мир станет невообразимо прекрасен...
   - То есть, ты хочешь сказать, что мы - всего лишь "пример для подражания" Харна? - с недоверием спросил Одрий.
   - Да, и каждый раз, когда мы уступаем его соблазнам - он доказывает Творцам, что мы - не лучший пример для подражания.
   - А как же я сам? Как же все мои мысли? Желания? Устремления? Они ничего не значат?
   - Подумай еще немного - и ты поймешь, что твои мысли, желания и устремления тоже сотворены Творцами. Ты можешь расти и развиваться. Сначала ты растешь в семье, маленьким мальчиком, и учишься всему, что предоставляет для освоения окружающий мир. Когда ты вырастешь, ты сам можешь создать семью и сотворить для нее небольшой мир, в котором она будет расти. И если ты научишься всему, чему должен научиться в этом мире - ты затем обретешь способность творить собственные большие миры, населенные существами по твоему желанию. Ибо все в этой Вселенной обретает собственное бытие лишь по желанию нашего разума, осененного любовью ко всему сущему...
   С каждым днем путники углублялись все дальше на север, и видели, как неуклонно сужаются берега реки - они приближались к ее истоку.
   Наконец, Гиамор тронул своего спутника за рукав.
   - Вот он, - башмачник указал на огромный вяз угольно черного цвета, резко выступающий из заснеженной белизны леса.
   - Тут заночуем, - Одрий оглядел темнеющее небо.
   Как всегда на привале, перед сном, дети подступили к Коладу Таричу.
   -Дедушка, - спросил Стозар, - а почему ты думаешь, что жители Светлого Града вообще захотят нас у себя принять, а тем более помогать станут?
   -Видишь ли, - охотно разъяснил Колад. - Народ наш связан с обитателями Лебедии очень давними связями, о которых сейчас уже никто не помнит.
   -О чем это ты? Расскажи!
   Старик внимательно посмотрел на Стозара и Дэвоура, глаза которых уже блестели
   в предвкушении увлекательного рассказа.
   -Хорошо, - согласился Колад Тарич, - я расскажу вам Предание о Каменной Воде.
   Услышав столь необычное название, даже Одрий подсел поближе.
   -В незапамятные времена, - неторопливо начал он, пригладив бороду и чуть прикрыв глаза, - будины были народом, отмеченным перстом богов. Не случайно их имя на древнем языке означает Прозревшие. Предки наши общались с создателями мира, вот как мы сейчас говорим друг с другом, а потомки их - с Наследниками Богов, называемыми Предвечные или Преждерожденные. При строительстве новой твердыни в главном граде страны Лебедия, далеко на севере, куда и лежит наш путь, несколько родов будинов помогли Предвечным возвести смотровые башни и каменные хранилища, созидая место, где они будут жить бок о бок с Перворожденными.
   Старание, исполнительность и беззаветная преданность будинов были оценены хозяевами Светозарного Града по достоинству. В это время как раз была завершена закладка врат в Святилище Светоносного Ока, для которых сам бог Кей изготовил невиданное дотоле чудо - камни, подобные застывшей воде. Но это был не лед, они не таяли, а светились и днем, и ночью, светились удивительным зеленым светом, точно солнце проглядывало сквозь густую листву. Говорят, это была душа камней, наподобие тех, что ныне зовутся самоцветами - но куда чище и ярче. Этих камней насчитывалось ровно восемьдесят, и все они приносили благополучие, удачу и процветание, а также излечивали любые недуги и отводили несчастья. И вот, по завершении строительства один камень Наследники Богов подарили старейшинам будинов, велев оберегать пуще ока от дурных людей, охочих до его магической силы.
   С той поры будины стали носителями Каменной Воды, а старейшины - ее Служителями. Это чудотворное изделие сделало народ Прозревших самым счастливым и благополучным среди всех обитателей степей, гор, долин и приморских стран. Слава о них пошла гулять по земле. Говорят, что в мудрости, силе и богатстве они не знали себе равных в то время. О Прозревших слагали сказания и на западе, и на востоке, и далеко за солеными морями. Тропа в Лебедию всегда оставалась открытой для посланников племени, а Наследники Богов с неизменным гостеприимством привечали их у себя, одаривая знаниями и полезными советами. Другим народам и племенам оставалось лишь наблюдать за шагами будинов с богобоязненной почтительностью или бессильной завистью.
   Так продолжалось на протяжении нескольких поколений. Камень был помещен в особое капище и охранялся Служителями. И вот однажды в селение прибыл странник из далекой земли, о которой толком ничего не было известно. Гость сразу приглянулся всем единоплеменникам своей открытостью, здравостью суждений и ладными речами, в которых сквозила мудрость. Прожил он в селении всего несколько дней, но настолько заворожил старейшин своими знаниями, что нарушили они древний завет: позволили инородцу взглянуть на святыню, в обмен на щедро раздаваемые им советы.
   Надо сказать, что род Служителей Камня был самым влиятельным и почитаемым среди Прозревших. Они являлись не только старейшинами племени, вершившими от своего имени дела общин, но и верховными жрецами, отвечающими за все вопросы культа и исполнение законов богов. Только они могли нарушить давний запрет и впустить чужеземца в капище. Впрочем, Служители полагали, что божественный дар способен уберечь себя сам от любых посягательств. Был он столь тяжел, что ни один силач, ни даже целое войско не смогли бы оторвать его от земли и на волосок. Поэтому будины не страшились похищения своей святыни.
   Однако произошло непредвиденное. Странник оказался великим магом и чудотворцем. Наслав туман своими чарами, он усыпил трех Служителей, спустившихся с ним в капище, а потом прочел заклинание - и обратил камень Кея обратно в воду. Божественная вода стекла из святилища и повела чародея за собой, он же на место исчезнувшей святыни положил скорлупу от ореха, силами магии превратив ее в точное подобие камня.
   Когда чары рассеялись, странник был уже далеко. Служители очнулись, призрачный камень вновь стал скорлупой. Тогда охватили будинов паника и отчаяние: капище было разорено, дар Предвечных утрачен, бесчестие несмываемым пятном легло на все племя. Снарядили погоню из числа самых смелых удальцов. Они ринулись верхами по следу инородца, но назад не вернулись. Позднее в высоком бурьяне нашли мертвые тела людей и лошадей. Их убило зеленое свечение, обернувшееся в дурных руках страшным оружием.
   -А что же странник? - спросил Дэвоур.
   -От Наследников Богов будины узнали, что человек, посетивший их край и лишивший их Каменной Воды, был учеником Великанов из загадочной западной земли, расположенной среди морей. Он достиг цели, к которой стремился. На одном из островов в Срединном Море он создал всемогущее царство и правил там успешно и счастливо, опираясь на силу дара Предвечных, вновь обратившегося его магией в камень, но сохранившего власть над Водой...
   -Как его звали, дедушка? - не удержался от любопытства Стозар.
   - Наши предания молчат о его настоящем имени, но жители Иониды по сей день называют его Миносом, - отвечал Колад Тарич. - Царство его процветало среди всех соседей, вызывая страх и восхищение, а божественный камень был заключен в золотую оправу и хранился в особом склепе со множеством разветвленных ходов. Его стерегло порожденное Миносом чудище - огромный человеко-бык.
   Так и повелось, что с той самой поры боги и Преждерожденные отвернулись от нашего народа. Жрецы наши, стыдясь своей утраты, не смели больше обращаться к ним, и все больше наш народ отчуждался от Предвечных. Связь с Городом Света и страной Лебедия пресеклась, а сама тропа, ведущая в сокровенный край счастья и блаженства, оказалась укрыта таким образом, что только искренние сердцем и крепкие духом люди могли ее отыскать. Прозревшие превратились в одно из многочисленных кочевых племен, населяющих Великую Степь, и спустя ряд поколений уже ничто не напоминало об их некогда избранном положении и высокой судьбе. Осталась только легенда...
   - Значит, нам надо всего лишь вернуть самоцвет обратно, чтобы восстановилась связь с Преждерожденными? - догадался Стозар. Дед его усмехнулся.
   - Не в камне дело. И не в Предвечных. Дело в нас, забывших о доверенном нам сокровенном знании - ради призрака чужих даров...
   Приречные леса постепенно сгущались, обступая частоколом оголенных деревьев. На ночлегах теперь оставляли кого-нибудь из старших сторожить у костра покой спящих товарищей. Опасались и дикого зверя, способного задрать лошадей, и окрестных племен, чьи нравы были неведомы, и нечистой силы, о которой были немало наслышаны.
   Днем продвигались вперед по хрустящему насту, искрящемуся голубыми блестками. Повсюду стелились заснеженные поля, густели полесья. Налетавший ветер порою выл, как голодный хищник, задувая с головы до пят мокрыми белыми хлопьями. Снежинки кололи глаза и щеки, оседали на бровях, мгновенно превращаясь в ледышки. Приходилось часто растирать лицо и теребить коченеющие пальцы.
   Леса и перелески были, по преимуществу, хвойными. Стройные сосны взмывали в небеса, а отяжелевшие от снега ели и пихты тесно жались друг к другу. Редко на пригорках глаз мог приметить осину или бук. Но вот однажды на пути отряда оказались крепкие широкие дубы, которые увлекли людей в обширный тенистый пролесок.
   Дэвоура и Стозара как-то по-особенному поразила величественность этого места. Несмотря на суровый мороз, от которого лица путников раскраснелись, а изо рта валил густой белый пар, в дубраве было уютно, сухо и безветренно. Среди деревьев темнели многочисленные прогалины, и Гиамор с удивлением приметил на них прекрасно сохранившийся вереск. Еще дальше нашли листья ясменника, даже не покрывшиеся ледяной коркой.
   Тени дубов будто следили за путниками. Они постоянно двигались и смещались, неизменно сопровождая все передвижения отряда. Также от них исходил непривычный шелест.
   -Похоже, место это непростое, - признал Колад Тарич. - Сколько живу на свете, а никогда прежде не слышал, чтобы древесные тени издавали звуки.
   -Лучше будет здесь не задерживаться, - посоветовал Одрий. - Одному Папаю известно, что за силы скрываются за этими стволами...
   -Кони и люди устали, - возразил Колад. - Надо обогреться у огня и передохнуть.
   -Тебе виднее, - махнул рукой воин, - но только помни, что здесь нужно все время быть настороже.
   Коней распрягли и привязали к могучим дубовым сучьям. Гиамор насыпал им из дорожного мешка мелко нарубленных колючек. Одрий, кликнув подростков, отправился за дровами.
   Осмотрев валежник и мелкую поросль, воин с ворчанием отметил, что все они вымокли до основания и для костра не погодяться. Тогда он выбрал стройную молодую осину и пригнул ее, намереваясь срубить под корень. Однако деревце внезапно застонало, и Одрий сперепугу едва не выронил топор. Стозар попробовал сломать несколько сухих ветвей и тоже отпрянул: все они заревели, будто живые существа.
   -Зачем деревья губите? - прозвучал чей-то укоризненный голос.
   Путники огляделись - и замерли перед странной картиной. На пологом холме ярко выделялась хрупкая фигура женщины, закутанной в меховой плащ и восседающей на спине белой рыси. С ушей зверя свисали длинные кисточки, шерсть на брюхе касалась снега. У женщины были черные, запорошенные снежным бисером волосы, рассыпанные по плечам, а строгий взгляд маленьких глаз блистал, как горный хрусталь.
   Путники на миг онемели.
   -Это Дубрава Теней, - молвила незнакомка, - святыня всех древовичей, населяющих наш край. Здесь все деревья живые и обижать их нельзя.
   -Прости нас, хозяйка леса, - с поклоном ответил за всех Колод Тарич, чутьем угадавший, с кем имеет дело. - Прости за недомыслие. Не знали и не ведали, что место это особенное. Хотели лишь обогреться с дороги.
   -Ступайте вперед, - велела женщина. - Вам откроются три озера. Возле них и обогреетесь. Вода в них теплая круглый год.
   -Эти озера тоже непростые? - осведомился Гиамор на всякий случай.
   -Да. Они укажут вам вашу дальнейшую судьбу.
   Тут внимание путников привлек треск ветвей и шум осыпающегося снега за спиной. Пока они осматривались, женщина на белой рыси изчезла.
   -Много всего необычного рассказывают про землю древовичей, - вздохнул Колад Тарич, - но про Чудотворные Озера и хозяйку Дубравы Теней мне слышать не доводилось...
   Одрий и подростки только теперь очнулись от оцепенения.
   -Что же выходит? - уныло спросил Стозар. - Привала не будет?
   -Прежде мы должны добраться до озер, - ответил Колад.
   Коней снова впрягли в сани и продолжили путь среди дубов. Сначала Дэвоур и Стозар часто вздрагивали от шорохов теней, но потом к ним привыкли, и только женские голоса, которые слышались им в этих приглушенных звуках, застилали ум пепельным туманом.
   - Что ты еще знаешь о землях, через которые лежит наша дорога? - с некоторым напряжением спросил Колада Одрий. - Чего стоит опасаться впереди?
   - Вся округа Великой Реки, как известно, кишит разной нечистью, - ответил за него Гиамор. - А где-то впереди, у самых истоков Борустена и Великой Реки, в заповедных источниках обитают Водяные Люди.
   Воин только покачал головой.
   Вскоре лесное пространство немного расступилось, и перед отрядом действительно оказались три круглых маленьких озерца, похожие на зеркала. Расположенные в одной низине, целиком оттаявшей от снега, они отстояли друг от друга на расстоянии всего нескольких шагов.
   Хозяйка Дубравы Теней не обманула. От водной поверхности поднимался теплый пар. Это так восхитило Дэвоура и Стозара, что они стремглав кинулись согревать замерзшие руки. Одрий хотел привязать коней к одиноко торчащему на отшибе деревцу, но вдруг остановился, как вкопаный.
   - Да это же береза, - недоуменно вымолвил он. - Черная береза!
   - Где это видано, чтобы были черные березы? - хотел посмеяться над незадачливым воином Стозар, но осекся, перехватив серьезный взгляд деда.
   - Мне приходилось слышать, - сказал тот, - что в старину все березы и тополя были черными. Тогда каждый из смертных еще владел безграничными волшебными силами. В лесах и степях жили племена, о которых ныне почти ничего не известно. Кто-то называет их Черноокими Людьми. Почему они ушли, не оставив следа, тоже никто не знает, но с их уходом все березы и тополя сразу посветлели, ибо Черноокие Люди забрали с собой их первородную мощь, наделяющую способностью к превращениям.
   -Почему тогда эта береза осталась черной? - спросил Дэвоур.
   Колад Тарич задумался.
   -По воле всевышних путь наш пролегает через края, о которых неведомо не только жителям городов Запада и Востока, но даже сыновьям Великой Степи. Должно быть, именно тут, в этом заповедном мире, овеянном дремучим покоем, еще сохранились отголоски той стародавней эпохи, когда люди жили бок о бок с богами и не знали предела своим возможностям. Боюсь, это не последняя странность, с которым нам довелось столкнуться...
   Однако Дэвоуру не давали покоя озера.
   -О какой судьбе говорила хозяйка леса? - припомнил он.
   Мальчик упорно рассматривал водную гладь, но видел в ней лишь собственное отражение.
   Колад Тарич поднялся с мешков, которые сгрузили с саней, и подошел к нему.
   -Я думаю, ты ничего не видишь только потому, что очень хочешь увидеть. Позволь сокрытому просто проявиться, безо всяких усилий с твоей стороны. Пусть вода будет просто водой. Тогда она сама раскроет все хранимые ею тайны. Ничего от нее не жди и не требуй, тогда все получиться.
   Дэвоур послушался совета. Выбросив из головы все мысли и ожидания, он просто смотрел в темный омут, как в зеркало, отстраненно примечая отсветы проплывающих в небе свинцовых облаков. Внезапно безликая гладь ожила и всколыхнулась. На поверности ее отразились катящиеся валом речные волны, захлестывающие берега, которые стремительно гнал ветер. Они вздымались с необычайной силой. Потом все пропало.
   -Я ничего не понял, - признался Дэвоур, ожидая подсказки, но Колад Тарич тоже озадаченно молчал.
   Мальчик подступил к другому озеру и так же рассредоточено скользнул глазами по его гладкой, словно отполированной поверхности. Здесь картинка оказалась совсем иной. На долю мгновения озеро отразило какие-то темные пещеры или подземные шахты. Образ рассеялся с той же внезапностью, с какой возник.
   В третьем озере подросток различил зубчатые отроги высоких гор, которые
   вспыхнули голубоватым световым пятном и растаяли серой тенью, смешавшись с серебром воды.
   Когда Дэвоур поделился своими наблюдениями с товарищами, ни Гиамор, ни Колод Тарич не смогли объяснить значение знаков и ответить на вопрос, каким образом картины бурной реки, подземелья и высоких гор могут быть связаны с дальнейшей судьбой отряда. Возможно, каждый из них имел свои соображения на этот счет, но высказывать их вслух никто не пожелал.
   После полудня путники покинули Дубраву Теней.
   Дорога отряда пролегала дальше, через необозримые снежные поля, пересеченные холмами, оврагами и лесами. Бесконечно долго тянулось это утомительное странствие, испытывая терпение и волю людей зимней стужей, свирепыми вьюгами, снегопадами и унылым однообразием пейзажей. И только когда погода переменилась, улыбнувшись первой весенней оттепелью и звенящей капелью, путники совершенно забыли о времени и перестали считать дни.
   Наст уже всюду проседал, обнажились пни, бугры и кочки. Сани теперь только замедляли движение отряда, застревая во всех рытвинах и ухабах, так что от них пришлось отказаться. Разгрузив поклажу, путники двинулись дальше верхами. Они приближались к истокам реки. Где-то там, впереди, уже запела весна, одев еще мерзлую землю платьем из робких трав и напоив воздух запахом жимолости.
   Глава 11. Проба сил.
   Войско сколотов отступило на север, перекрыв дорогу в землю будинов, и заняло небольшой поселок неподалеку от священного изображения Гойтосира, где не так давно избрали Оршича князем. Тут Оршич велел обустраивать стан, делать запасы и готовиться к большой войне.
   Жилище для князя возвели добротное: стены сложены из крепких сосновых бревен с примесью глины, крыша укреплена деревянными столбами и покрыта соломой. Все поселение тоже отстроили быстро. По наказу Оршича его окружили со всех сторон высокой насыпью из земли и щебня, а еще прокопали широкий защитный ров. Князь, искушенный во всех военных премудростях, все делал по уму. Распоряжения давал самые точные, но два раза никогда не повторял. Нерадивых помощников тузил по плечам и спине ножнами своего меча.
   За короткий срок Оршич приучил борустенитов к повиновению и насадил среди общинников отменную дисциплину. Также отстроены были новые загоны для скота и лошадей, выделены помещения под склады и оружейни, чего никогда не делали прежде. Возле них теперь неусыпно стояла стража, сменявшаяся по часам.
   Старожилы ворчали. Многие новшества казались им неудобными или излишними.
   Но спорить и возражать княжичу уже никто не решался. Осанка Оршича преобразилась еще больше, став величественной и гордой, в голосе появилась властность, во взгляде - искрометность. Попадаться ему под горячую руку никто не хотел.
   Зато княжича очень полюбили оружейники, для которых он поставил новые печи и плавильни. День и ночь выдували они горн, чтобы ковать для стана мечи, латы, секиры и палицы. Самому князю поднесли в подарок наборный панцирь с выгравированными на пластинах кабанами и беркутами, щит с серебряной бляхой в виде сфинкса, длинный меч и шлем с надбровными дугами-валиками, скованный из ромбовидных чешуек.
   Дружину княжич разбил на десятки и сотни, поставив над ними новых начальников. Всех, кто не стоял в дозорах, сутками заставлял упражняться в боевом мастерстве, пока с воинов не сходило по нескольку потов. Стук мечей и копий почти не смолкал в селении и скоро стал столь привычным делом, что люди под него спали крепко.
   Вспоминая полученные некогда уроки, княжич пытался привить соплеменникам и некоторые формы иноземного боя, как то: уменье сплотить пеший строй, оборонять занятые позиции и биться на два фронта в кругу, полумесяце и синтагме. Атай также усердно постигал ратное дело, не отходя от Оршича и слушая его рассказы о битвах и походах.
   В числе новых распоряжений князя был приказ сделать кладовые для пшеницы и ячменя в виде землянок со стенами, обмазанными глиной, чтобы надежнее сохранить их от огня. Все запасы, какие были в селениях, свозились на север, ближе к границам с Будинами, где была сильнее надежда уберечь их от неприятеля.
   Новый князь был хорошо осведомлен обо всех маневрах противника, словно мог читать его мысли. Назначив воевод из числа самых смекалистых и опытных дружинников и закрепив за ними отряды ратников, он поставил каждому боевые задачи. Одни угоняли скот с пастбищ перед приближением вражеского войска, другие - несли разъездные дозоры, третьи - тревожили недруга внезапными налетами.
   Тарчи имели свою конницу, но тягаться в поле с неуловимыми как ветер степными воителями они не могли. А потому, дабы обезопасить идущие по-походному боевые колонны, иноземцы стали окружать их строем тяжеловооруженных иованов, большие медные щиты которых отбивали стрелы, как гранитная твердь. За ними теперь стояли лучники геверов, которые стреляли через головы гоплитов при каждом приближении сколотов.
   Аримасад, избранный воеводой летучих отрядов, дразнивших врага короткими атаками подобно соколам, клюющим большого неповоротливого льва, быстро убедился, что воевать иноземцы умеют. В каждой стычке они сохраняли строй, почти не несли потерь и ни на какие уловки не попадались.
   Тогда этот бывалый вояка, изучивший за долгие годы походов разные способы ведения войны, изменил тактику. Он заставлял воинов обматывать стрелы паклей, поджигать и стрелять не по людям, а по телегам и повозкам, в которых везли дорожные припасы. На некоторое время эта хитрость возымела успех. Враг потерял несколько обозов. Но иноземцы вновь перестроили колонны, разместив тягловый скот и повозки в середине войска и обтянув последние кожей, обильно вымоченной в воде.
   Оршичу сообщили, что противник дошел до Каменной Балки и разбил там лагерь, а
   легковооруженный отряд в четыре сотни геверов отрядил на поиски фуража и провианта.
   Так как коровы, лошади и овцы были уведены с полей, а ближайшие кочевья оставлены
   жителями, эта вылазка закончилась безрезультатно. Увидев выжженные хранилища и пустые загоны, геверы озлились всерьез. Их отряд занял Вороний Холм с древними курганами на нем, хранящими в себе прах сколотских предков.
   - Шелудивые псы! - Аримасаду только и оставалось, как скрежетать зубами от ярости. - Давно такого позора не было на нашей земле. Не можем могилы дедов огородить от поругания! Пошли, князь, конных молодцов - пусть сбросят этих стервятников с холма, да растопчут лошадиными копытами как навозных жуков.
   -Пусть идут пешие стрелки, - неожиданно сказал Оршич. - От геверов можно ждать любой каверзы.
   Воевода поворчал, но подчинился. Во всех станах уже знали, что новый князь владеет даром предвидения и зрит то, что сокрыто не только от глаз, но и от мысли человека.
   И действительно, все подступы к холму оказались усеяны железными шипами, скрытыми под тонким слоем свежевыпавшего снега. Это была излюбленная заморская ловушка, предназначенная для выведения из строя кавалерии неприятеля, совершенно, однако, неизвестная в степи. В ходе короткого боя лучникам Аримасада удалось обратить геверов в бегство, хотя те и встретили сколотов свинцовыми шарами из пращей и длинными дротами. Только клубы пыли, взметнувшиеся у перелеска и возвестившие о подходе крупных сил тарчей, спасли отряд иноземцев от поголовного истребления стрелами. Аримасад, следуя наказам князя, тотчас отступил, не искушая судьбу. В становище сколоты вернулись с десятком неприятельских голов, привязанных к поясам.
   -Худо бы нам пришлось, если бы пустили в дело конницу, - угрюмо заметил на совете Илег, вождь отряда будинов. - Враг воюет не по правилам.
   -Что ж, - отозвался Оршич, - враг на то и враг, чтобы не соблюдать правил. Но мы ответим ему тем же.
   И он распорядился копать на подходе к становищу длинную колею.
   -Для чего нам ров, если ты не собираешься ждать врага в поселке? - не уловил замысла князя Илег.
   -Приготовим ему теплую встречу, - загадочно ответил Оршич.
   -Ты хочешь дать тарчам большой бой?
   -Нет. Время для этого не пришло. Пока наше дело - чинить недругам ущерб. Нужно, чтоб они несли постоянные потери и терпели лишения. Тогда дух наших противников ослабеет, и мы сможем их одолеть.
   Вскоре вражеское войско подступило к окраинам поселения. Здесь уже не было нужды в дозорных: о продвижении инородцев говорила сама земля. Дороги, луга и холмы гудели, как металл, который отбивают в кузне тяжелым молотом. Катился и нарастал рокот большой волны, от которой даже жерди оград стали подрагивать и скрипеть. Закудахтали куры, завыли собаки. Несколько глиняных горшков, надетых на колья плетней, треснули и разлетелись вдребезги от мерной поступи множества ног.
   Темная цепь пехотинцев и конников, проступившая на косогоре, неуклонно увеличивалась и наконец перетекла в бурную лавину. Ее сотрясал беспорядочный гул голосов, перемешавший в себе гортанные завывания галатов, ритмичные выкрики тарчей и заливистые напевы иованов. Выросли густые кущи пик и знамен над головами солдат. Цокот копыт звучал как дробь бесчисленных барабанов. А в поднебесье, нависая над колосящимся железом войском, уже двигалось, одолевая ветер, другое войско: черная туча воронья. Его хриплое карканье сливалось с металлическим звоном щитов и стуком деревянных копий.
   Тень от иноземной орды скоро накрыла собой все окрестные поля. Воробьи поспешно взлетали, чтобы успеть избежать ее все расширяющегося покрова, пахнущего мраком и смертью. На миг показалось, что солнце погасло и настала ночь. Умолкли собаки, затаились в углах домов сверчки.
   Войско, подошедшее к голым лужайкам, обрамлявшим подступы к стану, встретила тишина. Иноземцы не обнаружили ни воинов, ни жителей, ни крупного домашнего скота. Пустое пространство за насыпью словно остыло. Срубы выглядели чахлыми и безжизненными.
   Вождь тарчей, отбросив с груди скомканный ветром белый плащ с синим подбоем, выехал на пригорок. Гравированные латы сверкнули золотыми лучами. Он долго смотрел на соломенные кровли домов и палисады. Наморщенные брови медленно распрямлялись, складки вокруг прищуренных глаз разгладились. Наконец на губах его появилась презрительная улыбка.
   -Берите тут все! - Гебелейзис вытянул руку с плетью, указав на укрепления, срубы и загоны. - Скифы бегут, как тушканчики от лесного пожара, спасая опаленную шкуру.
   С радостным воем передовой отряд устремился в поселок через распахнутые ворота. Однако вскоре воины замерли в недоумении - везде было пусто. Враг отступил в полном порядке, унеся все запасы и оставив амбары пустыми.
   - Они были тут совсем недавно! - указал один из вождей отряда на еще дымящийся очаг.
   - Ищите! - Гебелейзис сдвинул брови.
   Небольшой отряд трибалов со щитами-полумесяцами, расписанными красными жаворонками, отделился от главного строя и двинулся по следам ушедших скифов. Звякнули топоры и мечи, прицепленные к кожаным ремням. Чтобы поддержать его крылья, Гебелейзис отправил следом с полсотни всадников в бронзовых колпаках и кирасах.
   Однако слишком глубокая тишина не могла не насторожить искушенного военачальника. Он крутил головой по сторонам, жевал губами и с силой тискал поводья. Что-то тут было не так.
   -Отозвать людей! - неожиданно рыкнул он трубачу.
   Но было слишком поздно. Голая земля под ногами трибалов зашевелилась сразу в нескольких местах и с грохотом обвалилась вниз, увлекая в глубокие провалы. Вопли и проклятия прокатились над полями - воины падали на заостренные колья, которыми были усыпаны многочисленные ямы-ловушки, окружавшие стан снаружи сплошным кольцом. Заржали кони, сбрасывая тяжелых панцирных всадников.
   Видя беду, в которую попали его воины, Гебелейзис послал легковооруженных гетов со штурмовыми крюками и веревочными лестницами вызволять боевых товарищей. Рассредоточившись, воины в лисьих шапках устремились на помощь.
   Но едва они добрались до провалов, в которых барахтались, цепляясь за землю и корни, обезумевшие люди, как над ними полыхнули алые огни. Это бесчисленный рой горящих стрел из-за холма посыпался на крыши домов, на ограды, на плетни, в долю мгновения превратив поселок в один пылающий костер. Жаркая стена огня выросла позади гетов, отрезав путь к отступлению. Оставшиеся в поселке воины отчаянно метались в дыму, объятые языками пламени. Многие уже выли от боли и бессилия.
   Гебелейзис, до которого докатился запах горелого мяса, побелел.
   -Камнеметы! - закричал он иованам.
   Метательные машины, груженные на телеги, находились теперь в хвосте построенного в боевой порядок войска. Однако обслуживающие орудия команды и приставленные к ним воины-щитоносцы не успели стащить их на землю и установить на платформы. Неведомым образом сколоты оказались и в самом тылу войска. Вздыбилась земля, и из-под дощатых настилов выросли стрелки в черных башлыках. Целая лава стрел накрыла иованов, буравя их тела смертоносными жалами.
   Тут уже лошади и люди смешались, началась паника. Гебелейзис, пытаясь перекричать гул и вопли, принялся строить тяжелую пехоту в шеренги. Он даже спрыгнул с коня и сам суетился среди солдат, стегая плетью тех, кто самовольно нарушал боевую линию. Целиком захваченный происходящим в тылу, военачальник только по сигналам горнистов понял, что удару подвергся фронт его войска. Тяжелая конница сколотов, появившаяся у становища, с разгону врезалась в ряды тарчей, занятых перестроением, и смяла их с оглушительным кличем, от которого у многих душа ушла в пятки.
   Иованы, тарчи и галаты, каждый вереща на своих языках, похоже, окончательно вышли из повиновения. Не слушая команд командиров, они лишь бестолково метались по равнине. Огромные столбы дыма и пышущее жаром пламя застилали весь обзор и мешали понять, что же на самом деле происходит. Гебелейзис сам оробел: сколоты теперь были со всех сторон, а воцарившийся хаос не позволял привести войско в боевой порядок. В разгоряченном воображении воинов рисовались десятки и сотни тысяч противников - озверевших рычащих степняков, которые обступали их тесным кольцом, жаждая крови. Казалось, что врагов на равнине стало не меньше, чем травинок, торчащих из земли. Страх не давал управлять своими чувствами. Опаленные вороны сталкивались в вышине и дико верещали, теряя перья.
   Кое-как Гебелейзис восстановил нарушенную дисциплину, сгруппировав солдат в каре, развернутое на два фронта. С сильным запозданием гоплиты сомкнули фалангу, а конники заняли свои места по краям позиций. Разброд и суета прекратились в тот самый момент, когда сколоты неожиданно пропали. Войско, изготовившееся к бою и опустившее перед собой лес копий, застыло в недоумении. Мечи и секиры тарчей, уже занесенные для разящего удара, беспомощно опустились. Неприятель растворился без следа, а вокруг остались только мертвые и раненные тела товарищей, обгорелые до черноты и изувеченные кольями солдаты, возносящие проклятия к небесам.
   Такого бесславного сражения у Гебелейзиса еще не было. Потери его оказались немалыми, а уверенность войска в себе и своем полководце - безвозвратно подорвана. Сняв шлем и отерев потный лоб, военачальник обводил тяжелым взглядом выжженные поля. Солнце играло в вышине, разогнав облака.
   -Это еще не конец войны, - услышал он хрипловатый голос за спиной.
   Кто-то коснулся его плеча. Повернувшись, Гебелейзис встретился глазами с человеком в черном плаще с капюшоном.
   -Ты ждал слишком легкой победы и потому проиграл сегодня, - сказал тот.
   -Куда же ты смотрел, колдун? - с закипающей злостью спросил военноначальник. - Ведь ты умеешь читать мысли людей. Почему не предупредил меня о засаде?
   Глаза мага потемнели.
   -И я не всесилен. По крайней мере, пока. Человек, стоящий князем над сколотами, совсем непрост. Полагаю, что ему помогают силы Светлого Града. Вот потому твоя сегодняшняя неудача - это моя неудача.
   Колдун внимательно наблюдал за солнцем. Оно почти полностью разогнало мрак, а тяжелый смрад, исходящий от темного воинства, развеял налетевший ветер. Он принес с собой запах свежего снега. Поля медленно заполнялись звенящим и чистым светом. Даже остатки теней и потрепанные вороны сжались, пытаясь спастись от нестерпимо яркого сияния небесного светила.
   -Война будет труднее, чем мы полагали, - маг нахмурился. - Но мы добьемся успеха. Ты должен мне верить. Скоро подойдут вадары, прибудут наемники из Ольвии, и твои силы умножатся - силы же сколотов лишь тают, как снег на верхушках весенних деревьев.
   - Но скоро зима! Чем будем кормить людей на этих выжженных равнинах? Как уберечься от холода? Иованы не умеют воевать зимой, да и мои воины, хоть и спустились с гор, не горят желанием застрять тут в самые морозы!
   - Об этом не беспокойся. Зима равно ударит и по нашим врагам. Твое дело - пробиться с войском в землю будинов, а уж там мы в избытке найдем, чем поживиться, - усмехнулся маг. - Я был в их краю не так давно и знаю, о чем говорю - старейшины у них беспечны как дети. Они не чуют угрозы.
   - Смотри, Уртум! - Гебелейзис стиснул в кулаке стрелу, поднятую с земли, и та с хрустом сломалась в его руке. - Ты первый будешь держать ответ, если мы потерпим неудачу в этих злосчастных степях!
   - Не грозись тому, кому ты не в силах причинить зло, - под тяжелым взглядом колдуна военачальник опустил глаза. - Я на твоей стороне и сделаю все, чтобы привести тебя к победе - так что не спеши хоронить свое высокое будущее, поддавшись мимолетной слабости.
   Гебелейзис овладел собой и отправился проверять, как устроили раненых.
   ...Атай измученно вытянулся на земле. Он видел и слышал разговор неприятельских предводителей так же отчетливо, как если бы стоял с ними рядом. Князь потряс его за плечо, ожидая рассказа. Придя в себя, юноша передал Оршичу все то, что только что узнал.
   -Я всегда удивлялся, как это у тебя получается, - князь присел рядом на камень. Умом, зрением и слухом ты проникаешь в любые слои пространства.
   -Помнишь, как говорил наш наставник? - Атай поднял на него глаза. - "Путь естества всегда поддерживает того, кто живет в незапятнанной чистоте сердца. Отражая собой корни и ростки мира, позволяешь проявляться всей тьме вещей".
   -Я помню, - князь кивнул головой, - но только это слишком мудрено для меня.
   -Что ж тут трудного? Держи сердце все время открытым и не давай мутнеть от вороха суетных мыслей, волнений и страхов.
   - Да, всего-то и делов, - усмехнулся Оршич. - И что же, если сердце будет открытым, я тоже смогу слышать все, что захочу?
   - Не только это, - ответил Атай. - Возможность слышать и чувствовать других - лишь малая толика тех возможностей, что открываются перед человеком, претворяющим чистоту мира в самом себе. Но нельзя забывать, что все они - лишь награда за прямоту и искренность твоего пути. Если ты устремишься к обладанию властью, которую дают тебе эти возможности - путь для тебя окажется закрытым. Так учил меня Белый Ведун.
   - Как видно, потому, несмотря на все мои мучения, я так ничего толком и не смог освоить из уроков кудесника, - вздохнул Оршич. - И могу лишь надеяться на твою помощь.
   Вечером, сидя у костра, когда в темноте были слышны только переклички дозорных, Оршич вернулся к затронутой теме.
   - Люди считают меня провидцем, не зная, что я всем обязан лишь твоей помощи. Способен ли я сам на что-то достойное? Могу ли оправдать перед небом и людьми выпавший мне высокий удел? С недавних пор я все чаще задаю себе эти вопросы... А самое главное: каково мне придется, если ты вдруг решишь меня покинуть?
   - В каждом из нас дремлют великие силы. В тебе же эти силы приоткрываются с каждым новым днем все ярче и отчетливее. Они помогли тебе стать князем сколотов и одолеть в бою иноземцев. Просто ум наш устроен так, что мы не сразу можем заметить самое очевидное. Я помню, как в первые дни моего пребывания в Запретном Лесу Белый Ведун сказывал мне одно поучительное предание. Оно называется Путник и Зеркало.
   -Поведай мне его, - попросил Оршич.
   Атай приподнялся, оперевшись на локоть:
   -Некогда жил на свете молодец, который мечтал отыскать Гору Истины. Был он от природы наделен пытливым умом, настойчивостью и могучей волей. С самого детства тянулся он к знаниям и хотел выведать все секреты неба и земли. Но когда задумал он начать свое странствие, о цели его случайно услыхал Хранитель Мрака. Он решил сыграть с молодцем злую шутку.
   Приняв облик убеленного сединами старца, Хранитель Мрака сел на пенек у пересечения нескольких дорог. Встретивши его, путник спросил, как добраться до Горы Истины и старец указал ему дорогу, пояснив, что за дальним леском откроется ему сверкающая вершина. Поблагодарил молодец старца и пошел по тропе, согреваемый надеждой. Не ведал он, что Хранитель Мрака направил его прямиком в Лес Смерти.
   Долго ли шел путник, иль нет, он и сам не знал. Лесу не было конца и края. Истомившись плутать среди кустов и деревьев, присел молодец на пригорке и вдруг ахнул: увидел он на опушке свою любимую, которую оставил ждать своего возвращения в родном селении. Девушка собирала хворост.
   -Как ты попала сюда? - спросил он ее, не веря своим глазам и обомлев от нежданного счастья.
   Забыв обо всем на свете, молодец сжал любимую в крепких объятиях и заглянул в ее прекрасные глаза.
   -Поцелуй меня, - сказала она, лукаво улыбнувшись, и потянулась к нему.
   Но юноша был сметлив умом, и заморочить его оказалось не так просто. Он почуял исходящий от девушки холод и приметил синеву на ее губах. Вмиг отпрянув назад, он выхватил меч, что висел у него на поясе, и одним махом снес ей голову с плеч. В следующее мгновение превратилась его любимая в лисицу-оборотня, упавшую на землю бездыханно. Отшвырнув ногой голову зверя с оскаленными клыками, продолжил путник свое странствие через лес.
   Ноги уже изнывали от усталости, во рту пересохло от жажды, когда наконец добрел он до маленькой избушки близ пустоши. Хотел было постучать в оконце, да дверь оказалась приоткрыта, и доносился изнутри сильный шум. Вошел молодец в дом и понял, что подоспел кстати. Орудовали там двое разбойников с дубинами, собравшиеся было лишить жизни дряхлую старушку. Кинулся на них путник, разоружил и взашей выгнал,
   строго-настрого запретив возвращаться. Хозяйка упала ему в ноги.
   -Благодарствуй, спаситель ты мой! Одна живу, некому дом защитить. Вот и обижают разные лиходеи.
   Молодец поднял старушку, а она оглядела его с головы до ног.
   -Небось, притомился в дороге. Испей молока, подкрепись немного.
   И поднесла она путнику полный до краев кувшин с молоком, к которому он жадно потянулся пересохшими губами. Но бдительный ум и тут его не подвел. Взяв в руки кувшин и поднеся его ко рту, ощутил путник легкую дрожь в ладонях, а еще заметил, что пар от молока как будто странный, желтоватого отлива. Разбил молодец кувшин об пол, и тут же зашипело, заполыхало огнем колдовское варево, которым надеялась старуха путника извести.
   - Ах ты, старая ведьма! - вскричал он, потянувшись к мечу.
   Да только колдунья, обратившись в мышь, юркнула под пол.
   Так второй раз избежал юноша верной смерти. Покачав головой, продолжил он свой путь.
   К ночи достиг окраины леса. Смотрит - стоит домишка: точь-в-точь, как в его отчем селении. Постучался в двери и обмер: на пороге встретили его отец, мать и старшие братья.
   -Заждались мы тебя, сынок, - сказала мать. - Заходи, клади котомку.
   Окружили тут родные молодца такой заботой, лаской и вниманием, что он совсем разомлел. Все мысли словно отлетели от него, а тревоги и заботы растворились в тепле отчего крова. За угощениями да разговорами не заметил он, как сумрак окутал лес в черный плащ.
   -Намаялся ты за день, - сказал отец, - приляг - отдохни.
   И проводил молодца к лавке, накрытой старой рогожей. От дорожных мытарств и пережитых опасностей гудело у путника в голове, все застилал сплошной туман. С охотой улегся он на лавку, вот только веки сомкнуть не успел: тело сразу как обмерло все. Чует - пошевелить нельзя ни рукой, ни ногой. Оказалась та лавка заговоренной, и отнимала она у человека всю силу его без остатка. Даже кричать мочи не было. А родители и братья обратились в уродливых демонов и притащили большой котел, чтобы сварить несчастного на огне живьем.
   Здесь не выдержал молодец. Взмолился он, воззвал ко всем Светозарным Богам:
   -В чем же провинность моя перед вами, что судьба так жестоко со мной обошлась? - причитал он. - Разве допустил я дурное в делах или мыслях моих? Только лишь к истине, к светочу знания с измальства влеклась душа моя, как цветок к солнцу! Отчего же расплата моя столь страшна?
   -Все беды твои от того, - отвечали ему Светозарные Боги, - что не научился ты видеть очевидное. Нет на свете никакой Горы Истины. То, что ты ищешь - в тебе самом, ибо сердце человека и есть единственная под небом обитель истины. Оно - Зеркало, которое отражает собой весь мир. Если бы очистил ты его от пыли своих сомнений, то увидел бы все вещи воочию, и не осталось бы для тебя в мире никаких тайн.
   Как услыхал те слова молодец, так сразу и пробудился от оцепенения. Застучало сердце его, раскрылось и засверкало мириадами ослепительно ярких лучей зеркало его существа, словно полуденное солнце. Не выдержали этого сияния демоны и сгорели в нем дотла. А молодец, ощутив в членах былую силу, встал с лавки счастливым и прозревшим. Возблагодарил он Светозарных Богов, ибо достиг всего, о чем мечтал. Ведь тот, что ищет правды мира за пределами себя самого, находит лишь тяготы и несчастья.
   -Если я верно уразумел смысл этой истории, - сказал Оршич, - то когда сердце наше чисто и открыто - мы ведаем все и обо всем. Его светлая сила позволяет нам отражать все
   существующие вещи.
   -Так и есть, - подтвердил Атай. - Тогда любой клочок земли под ногами становится для нас Горой Истины.
  
   Глава 12. Гиамор.
   Расчеты Белого Ведуна оправдались. Когда путники достигли истоков Борустена, здесь уже ярким цветом расцвела весна. Ветви деревьев покрылись первой листвой, земля облачилась в травяной покров, и запах ранних цветов витал в воздухе, опьяняя после студеных морозов. Мир ожил. Смахнули с ветвей долгое оцепенение кедры, березы и лиственницы, потянувшись к солнцу, в прорехах вереска робко
   проглянули ягодки черемши.
   Верных коней, сослуживших всем такую добрую службу, отпустили на волю, потому как теперь путникам предстояло спуститься к истокам реки и строить там лодку.
   -Завтра к полудню будем у Журавлиного Мыса, - проговорил Гиамор, что-то высчитывавший про себя. - Будем сплавляться по воде, чтобы добраться до Великой Реки.
   Колад Тарич легким кивком головы с ним согласился. Он поискал глазами Дэвоура: тот опять отстал от остальных, любуясь цветами на пригорках. Похоже, подростком уже овладело весеннее настроение, и он целиком отдался на волю необузданных чувственных порывов.
   Дэвоур любил весну. С ее приходом краски мира словно обновлялись, как будто Творцы стирали пыль, покрывающую землю. Но никогда раньше он не испытывал такого волнующего ощущения возрожденной жизни. Там, на юге, где он вырос, не существовало такого неимоверного разрыва между зимой и летом, не столь печальна была осень - но и не столь сильна радость при наступлении весны.
   И теперь он останавливался у каждой кочки, чтобы рассмотреть трепещущий на ветру белокопытник или коснуться рукой омытых каплями росы нежных лютиков, совершенно перестав обращать внимание на нетерпеливые оклики Стозара. Задирая голову, он словно в забытьи наблюдал за полетом белоклювых гагар и черных казарок. Соловьи заливались песнями в рощах, в траве стрекотали кузнечики.
   "До чего хорошо", - думал мальчик, в очередной раз отбившись от своих спутников и вдыхая полной грудью разлитый в пространстве сладковатый нектар, смешанный с влажным ветром. Однако что-то в этом пейзаже ликующей природы заставило его насторожиться. От неожиданности подросток даже перестал дышать.
   На широком пне с могучими корнями сидел человек, разглядывавший его немигающими глазами. Ничего подобного Дэвоур прежде не видел. Кожа странного незнакомца была зеленого отлива, волосы, борода и усы, свешивающиеся до земли, вились, точно веревки. Нет, это были даже не волосы - речные водоросли. Саван незнакомца состоял из нескольких клочков тины, упертые в пень кисти рук имели между пальцами перепонки, совсем как у утки. И это пучеглазое существо не отрывало взгляда от подростка.
   Дэвоур потер глаза, чтобы согнать наваждение. Когда он снова глянул на пенек, там сидела большая пузырчатая жаба, раздувавшая испачканное в тине брюхо. С лап ее свисали обрывки водорослей.
   "Тьфу ты, почудилось..." - с явным облегчением подумал мальчик, когда сердитый крик Одрия заставил его встрепенуться и броситься бегом догонять спутников, остановившихся на вершине холма.
   -Чего ты там забыл? - с упреком спросил друга Стозар.
   -Все равно не поверишь, - отмахнулся Дэвоур. - Показалось, что какой-то зеленый дед за нами с пенька наблюдает. Не то человек, не то жаба.
   -Пора делать привал, - заметил Колад. - Раз всякую небыль глаза стали видеть, значит, ум тебя от устали морочит.
   Остальные с ним согласились. Трудности пешего перехода через несколько косогоров сейчас напоминали о себе ломотой в мышцах и костях. Ступни ног гудели. На холме сгрузили всю поклажу, развели костер. Одрий отправился в перелесок искать орехи и ягоды, подростки с наслаждением разлеглись на траве, подложив под головы переметные сумы.
   Пока Колод возился с костром, сгребая валежник в одну кучу, Гиамор решил спуститься к реке, чтобы зачерпнуть воды в походный котелок и сварить похлебку из диких бобов, которые набрали недавно в лощине. Все уже порядком истосковались по горячей пище.
   Отчаянный крик башмачника нарушил безмятежный покой, установившийся на холме. Дэвоур и Стозар вскочили на ноги, Колад Тарич выронил огниво. Глянув на береговую отмель, усыпанную пучками тины и мелкими камнями, все увидели, что Гиамор барахтается по пояс в воде. Казалось, что что-то крепко ухватило его за бороду и теперь тянет в реку, на самую глубину. Башмачник несколько раз взмахнул руками и пропал в серебрящемся потоке.
   Первым с холма сбежал Колад и, не раздумывая, прямо в дорожном плаще бросился воду. Вскоре на пригорке показался и Одрий, которого тоже всполошили крики. Вместе они кое-как выволокли башмачника на берег. Гиамор, наглотавшийся воды, кашлял и моргал глазами. Его трясло, словно в лихорадке, и было непонятно, результат ли это нахождения в холодной реке или пережитый ужас.
   -Я видел, видел! - твердил он, тряся головой.
   -Чего видел-то? - нетерпеливо выпытывал Стозар.
   - Там дева была! Под водой! Вся собой пригожая, одно загляденье. Да только не ноги у нее, а хвост -рыбий... Хотела к себе в пучину меня утянуть.
   -Экий ты выдумщик, Гиамор, - махнул рукой Одрий. - Где ж это видано, чтоб у дев рыбьи хвосты были?
   Однако Колад Тарич отнесся к словам башмачника более серьезно.
   -Сказывают в народе, есть такие существа. Живут на дне рек и порою выходят на берег, чтобы губить неосторожных людей. Еще песни поют.
   -Глупости это, - поморщился воин. - Что-то я никакой девы сейчас не углядел. Может, просто рыба?
   - Может, и рыба, - задумчиво произнес Колад Тарич. - Водятся в реках и такие рыбы, что человека способны затащить на глубину. Но мне кажется, Гиамор не из тех, кто рыбу с девой перепутает...
   - Конечно! - горячо поддержал Гиамор. - А уж ноги - это первое, что я в людях замечаю! А тут глянул, а вместо ног - хвост!
   -Пора обед варить, - Одрий остановил спор. - В животе все свело. А ты, башмачник, у костра сейчас живо обсохнешь. Глядишь, и страхи из головы прочь уйдут.
   Гиамор продолжал тревожно озираться.
   -Чувствую, не доброе это место. Лучше нам держаться дальше от реки.
   -Вот-вот! - поспешно подхватил Дэвоур. - И дед еще этот с волосами из водорослей...
   -Какой дед? - удивился Колад.
   -На пне сидел. Я сам видел.
   Одрий плюнул.
   -Еще до Журавлиного Мыса не добрались, а уж все умом тронулись. Девы с рыбьими хвостами и речные деды им мерещатся. Что ж дальше будет?
   Несмотря на возражения воина, решили подняться выше за гряду холмов. Там перекусили и высушили мокрую одежду. Вскоре все успокоились, забыв о речном происшествии.
   Когда продолжили путь, за первым же пролеском внезапно натолкнулись на селище. На нескольких крутых отрогах, поросших кривыми ивами, рассыпались плетеные лачуги с плоскими кровлями.
   -Вот так удача! - восхитился Одрий. - А ведь не чаяли здесь никакого жилья встретить.
   -Нам бы поостеречься надо, - предупредил Гиамор, но его никто не услышал.
   В самом деле, вид у становища был самый безобидный. Ни вала, ни частоколов. На жердях были растянуты рыбацкие сети, близ жилищ лежало несколько перевернутых днищем вверх лодок. Впрочем, отсутствие загонов и хлевов немного удивило всех. Поднявшись в селище, не обнаружили даже признаков домашней скотины.
   -Наверно, тут одни рыболовы живут, - сделал вывод Колад Тарич.
   -Посмотрите! - произнес Стозар. - А это что за знак такой?
   На каждой из хибар, прямо над дверным проемом, был выведен углем рисунок коня с рыбьей мордой.
   -Никогда не видал такого, - признался Колад. - Не знаю, что означает.
   Путники обошли все становище, стучась в каждую лачугу. Им никто не открыл. Возникло такое чувство, будто селище вымерло. И только на круглой поляне между домами Гиамор приметил следы свежей золы.
   -Стучитесь сильнее, - сказал он. - Жители должны быть где-то здесь. Наверное, просто боятся чужаков.
   И в самом деле, после настойчивых попыток привлечь к себе внимание, путники наконец услышали, как сдвинулся запор в покосившейся и серой от дождей хибаре на самой окраине стана. Пригнувшись, из дома вышел скуластый человек в рубахе из белого холста, ноги которого от колен до пальцев были туго обмотаны лыком. Вслед за первой открылись двери и других жилищ. Селяне стали появляться перед путниками, вскоре окружив их со всех сторон. Все, включая женщин и детей, одеты были совершенно одинаково. Холщевые белые рубахи, перевязанные лыком ноги. Лица казались бледными, лишенными всякого выражения, водянистые бесцветные глаза смотрели словно в пустоту.
   -Благословение вам и вашему крову! - приветствовал их Колад Тарич, почувствовав невольное беспокойство. - Мы держим путь к истокам реки. Дозвольте, люди добрые, попроситься на ночлег, чтоб в поле не мерзнуть. День к закату клониться, а путь наш еще долог. Не откажите странникам в приюте.
   Скуластый хозяин хижины на окраине стана просто указал на дверь, не говоря ни слова. Остальные селяне так же, молча, разошлись по своим домам.
   Силясь побороть неприятные чувства, вызванные столь странным приемом, путники прошли в хибару. Убранство внутри было очень простым: подсыпанный песком пол, покрытый всего двумя травяными циновками, глинобитный очаг в центре, керамические горшки с насечками, расставленные на скамье, костяные фигурки уток, подвешенные к потолку. Дэвоура и Гиамора слегка насторожило полотнище на стене, сплетенное из водорослей, на котором минеральными красками был изображен все тот же знак - конь с рыбьей мордой.
   Хозяин жестом показал, чтобы гости располагались в дальнем углу хижины, и поставил перед ними деревянную бадью с вяленой рыбой, а также глиняную плошку с какой-то жидкостью, пахнущей рыбьим жиром. На все вопросы он отвечал неизменным молчанием.
   -Немые здесь все что ли? - угрюмо пробурчал Одрий. - Или, может, глухие...
   Ночь подступила быстро. После ужина притомленные дорогой путники расположились на ночлег, постелив на полу шерстяные плащи.
   - Есть одно старое предание, - стал рассказывать Колад Тарич. - О людях воды.
   Дэвоур заметил, как насторожился хозяин хибары, незаметно приблизившись к рассказчику.
   - Говорят, в незапамятные времена люди жили на берегу Великого Моря. Добывали рыбу, охотились. А когда приходили враги или дикие звери, прятались в воде. И потом иные из них стали водить дружбу с морскими хозяевами, которых иованы называют дельфинами... Вот от этих-то людей и ведут свой род Люди Воды.
   Едва хозяин погасил лучину, как могучий храп Одрия заполнил всю хибару. Колад Тарич бесшумно лежал на спине, скрестив на груди руки, подростки мерно сопели, свернувшись калачиком.
   Одному Гиамору не спалось. Он несколько раз менял позу, ворочаясь с боку на бок, но сна не было ни в одном глазу. На душе было тревожно. Совершенно измучившись в бесплодных попытках забыться, башмачник поднялся и сел на лавку. Оглядел все помещение: хозяина нигде не было. Тогда он набросил на плечи плащ и тихонько, чтобы не разбудить товарищей, вышел из хижины.
   Гиамор сразу заметил колеблющийся свет в середине полянки. Донеслись до него и голоса. Осторожно, боясь обнаружить свое присутствие, он прокрался вдоль стен домов и приблизился к месту, с которого можно было незаметно наблюдать за происходящим. Здесь, на углу небольшой рассохшейся хижины рос густой куст дикой смородины. Из-за него башмачник увидел людей с факелами в руках и понял, что на поляне собрался весь люд стана. Скуластый человек, приютивший путников, стоял перед ними и что-то говорил приглушенным голосом. Гиамор догадался, что это старейшина племени. Он прислушался.
   - ...Вот этот благоприятный момент мы и не должны упускать, раз сама судьба послала нам в руки удачу, - слова старейшины были встречены одобрительными репликами жителей. - Князь Реки давно ждет от нас щедрой жертвы, а мы все не можем его уважить. Оттого он и не балует нас своей милостью в последнее время.
   -Верно! - подхватили селяне. - Пять человек - хороший улов, добрая добыча. Владыка будет доволен...
   Дальше Гиамор не слушал. Одолевая внутреннюю дрожь, он поспешил назад в дом, где спали мирным сном его ни о чем не подозревающие товарищи.
   -Вставайте! - сказал он, войдя в дверь и тихо притворив ее за собой.
   Башмачник стянул с Одрия и Колада плащи.
   -Что еще стряслось? - спросонья загрохотал воин, но Гиамор поспешил зажать ему рот ладонью.
   -Не шуми, ради всех богов... Мы в беде. Эти люди служат какому-то Князю Реки. Нас скоро всех убьют...
   Путники сразу лишились дара речи, а Дэвоур и Стозар в ужасе прижались друг к другу.
   -Надо бежать немедля, - продолжал Гиамор. - Я все оглядел: шагах в тридцати от дома есть роща. Это единственное место, где можно укрыться. Если не поторопитесь - все кончим свои дни на дне реки.
   Пораженные страшной вестью, люди задвигались неловко и неуклюже. Только Одрий смог быстро овладеть собой, подхватив сумы и котомки.
   -Берите только легкие вещи, - напутствовал башмачник, - с грузом далеко не
   уйдем.
   Когда вышли из хибары, со всех сторон объяла глухая тьма.
   -Ступайте за мной, - сказал башмачник.
   Гул множества голосов и отсветы факелов скоро стали отчетливо различимы, прогнав остатки сна. Путники, чуть не бегом, устремились к спасительным пихтам и елям, обозначившимся у северного склона холма. Шум позади них все нарастал, подгоняя, словно плетью. Но беглецам повезло: они успели достичь рощи прежде, чем жители селища обнаружили их пропажу. Гневные крики и угрозы с окраины стана возвестили о том, что слуги Речного Князя вошли в покинутую хижину.
   -Тут им будет непросто нас найти, - отметил Колад Тарич, когда кроны деревьев сомкнулись над головами путников. - Но надо спускаться к реке.
   Здесь, где тесной вязью сплетались ветви хвойных и лиственных деревьев, а кущи борщевика и кедрового стланика образовывали целые ограждения, было темно почти как в склепе. И только лиловая луна, висящая над рощей, высвечивала отдельные куски этого зеленого пространства, помогая не потеряться во мраке. Двигаться приходилось очень медленно, ноги запинались о корни и высокую траву.
   Однако, несмотря на всю тревожность обстановки, беглецы заметили одну странную особенность: жители селища не вошли за ними в рощу. Звуков погони за спиной не было, хотя слуги Князя Реки, обнаружив исчезновение своих жертв, должны были догадаться, по какому пути они ушли из стана. Впрочем, мысль эта, только на миг промелькнув на задворках сознания, сразу же забылась. Все внимание поглотили непролазные тропы рощи.
   Гиамор, как первопроходец, пробивался через трескучие заросли, увлекая за собой остальных. Он даже успевал подбадривать Дэвоура и Стозара, совсем впавших в уныние. Внезапно земля ушла у него из под ног, и он оказался по щиколотки в воде.
   -Болото! - мгновенно сообразил башмачник. - Стойте на месте!
   Одрий протянул ему руку и помог выбраться из хлюпающей жижи. Приглядевшись, путники увидели, что дорогу им отрезала непролазная топь, укрытая ковром из камыша и осоки. Вода здесь ухала и вздувалась, как пузыри.
   Попробовав обойти препятствие левее, беглецы опять натолкнулись на вязкую
   и зловещую трясину. Подростки даже застонали от отчаяния: для них все эти невзгоды были уже чрезмерным испытанием. Колад Тарич хотел успокоить их, но замер на полуслове. Над рощей прокатился низкий и скрипучий звук, похожий на смех. Беглецы окончательно растерялись. Они не знали, как им быть и что делать. Совершенно утратив способность ориентироваться, они беспомощно крутились на одном месте, а шипящая болотная жижа теперь оказалась у них со всех сторон.
   В роще явно творилось что-то неладное. Скрипучий звук постепенно усилился. Теперь все безошибочно распознали в нем мерзкий старушечий хохот, от которого ветви кустов и деревьев ходили ходуном. Одрий, спасаясь от вездесущей воды, наступил ногой на мшистую кочку, и та, задвигавшись под ним, едва не сбросила с себя воина, так что он чудом успел отскочить. Зашевелились разом и другие, до той поры неподвижные кочки, которые в изобилии выступали из ила и притоптанного вереска. Они вдруг поднялись и протянули к людям мохнатые грязные лапы.
   -В круг! - крикнул Колад. - Никому не разбредаться!
   Одрий, обнажив меч, срубил несколько загребущих конечностей.
   Но Гиамор только покачал головой.
   - Здесь всюду правят силы воды, - сказал он отрешенно. - Нам не сладить с этой стихией.
   - Сделай хоть что-нибудь! - Колад с последней надеждой повернулся к нему. - Неужели Белый Ведун не научил тебя, как вести себя в таком положении?
   -Увы, хозяин реки слишком силен. Похоже, ему подвластны все окрестные земли и их духи, так что мы перед ним беспомощны, словно дети.
   -Что же делать?
   Глаза башмачника неожиданно блеснули.
   -Возвращаться в селище.
   Хохот и буйство в роще нарастали, заставив людей сжаться в комок.
   -Опомнись, Гиамор, - возразил Одрий. - От одной напасти в другую нас толкаешь?
   -Там у нас есть хрупкая, но надежда. Можно попробовать договориться с селянами. А здесь нам не спастись - все уйдем под воду.
   И действительно, даже твердые участки засыпанной хвоей почвы начали хлюпать и проседать под ногами путников, схватывая ступни ног, точно щупальцами.
   -Возвращаемся в поселок, - принял решение Колад Тарич.
   Вся разбушевавшаяся нечисть в роще вдруг разом угомонилась, будто только и дожидалась этих слов. А пятеро путников, скрепя сердце, повернули назад.
   Близ стана их уже дожидались бледные люди с бесцветными глазами.
   -Гневить Князя Вод - себе дороже, - встретил их старейшина. - Наперегонки со смертью долго не пробегаешь.
   -Всякое живое созданье погибели страшиться, - ответил ему Гиамор. - Это в самой природе заложено, не искоренишь.
   -Ты о том с Владыкой потолкуешь, когда перед ним окажешься.
   Гиамор не дрогнул.
   -Что ж, скажу, коли судьба такая. Только товарищей моих отпусти. Позволь идти своей дорогой.
   -Да как же я их пущу? - удивился старейшина. - Они уже Князю принадлежат со всеми потрохами.
   - Что же делает ваш владыка с путниками, отданными ему в жертву? Ест? - попытался придать себе бодрости шуткой Одрий.
   Старейшина посмотрел на него с неожиданным лукавством.
   - А почему ты решил, что вам непременно грозит смерть?
   - Кто может выжить на дне реки? - рассмеялся Одрий. - Может быть, вы?
   - Да, мы можем, - спокойно ответил старейшина. - С рождения этой способностью наделены и часто спускаемся в пучину. Все мы принадлежим Князю Воды и верно ему служим. Он же уберегает нас от врагов. Предки наши когда-то пришли в этот край вслед за Людьми Воды, о которых вам, как я знаю, доводилось слышать, вверх по течению реки. Они же научили нас почитать путь воды. Остальные племена - люди полей и люди лесов - гонят нас и преследуют, называя нечистью. Но мы - такие же люди, что и вы, только живем иными обычаями. А Князю нужны слуги и помощники. Если вам повезет, и он сохранит вашу жизнь, вы тоже будете служить ему и выполнять его повеления.
   - Ну, уж нет! - отрезал Одрий. - Лучше погибель, чем жизнь в услужении подводных хозяев. - У нас слишком важное дело, чтобы мы могли от него отказаться!
   - Но мы не можем вас отпустить! - старейшина развел руками.
   Башмачник посмотрел на него очень внимательно.
   -Ты, я погляжу, мудрый человек. И власть имеешь. К тебе сам Речной Князь наверняка прислушивается.
   Слова Гиамора польстили старейшине, и он потеребил бороду.
   -Упроси его, ты ведь можешь, - продолжал башмачник. - Я готов остаться, но остальные должны идти. Я еще на многое сгожусь.
   -Какой же с тебя будет прок? - старейшина приподнял брови.
   Гиамор задумался на миг.
   - Скажем, научу всех твоих соплеменников обувь для ног мастерить. Довольно уже их лыком-то подвязывать. И ходить неудобно, и размокает быстро. Я сделаю вам кожаные сапоги, непромокаемые, в которых вы сможете забираться в болота и ручьи, и сносу им не будет.
   Неожиданно старейшина засопел.
   -Твоя правда, - признал он, - завсегда с ногами мучаемся, сладу никакого нет. И мозоли вечные на ногах, и простуда, оттого что лазить в воду приходится и весной, и осенью, и даже зимой... Из поколенья в поколенье мыкаемся ...
   - Мое ремесло будет тебе полезным, - заверил башмачник. - Буду верным слугой тебе, твоим людям и вашему Князю, если отпустишь моих товарищей.
   - Чем же ты князю поможешь? Ему по земле не ходить.
   - Как знать, не жалеет ли он об этом? - загадочно улыбнулся Гиамор. - Быть может, я подсказал бы ему, как вернуть себе не только водную стихию, но и давно позабытую землю...
   Старейшина еще колебался.
   -Не в праве я такие дела решать... Ну, да ладно, - тут он оглядел спутников Гиамора и махнул рукой, - пущай идут. Ежели захочет их прибрать к себе Владыка - всюду достанет. Участи своей нигде не избегнут. А за тебя я слово замолвлю. Только придется тебе, умелец, со мной на самое дно реки спуститься, чтоб пред очами Повелителя Вод в его тереме держать ответ. Коли позволит - будешь жить с нами, да о ногах наших заботиться. Коли нет - останешься навек в речной пучине.
   -Благодарю тебя, - поклонился ему башмачник.
   Он повернулся к друзьям, смотревшим на него взволнованными и грустными глазами.
   -Ну же, ступайте. Обо мне не беспокойтесь. Судьба человека во власти провидения. Если повезет, здрав буду. Авось когда-нибудь с вами еще свидимся.
   Колад Тарич, Одрий, Дэвоур и Стозар поочередно простились с Гиамором, пожелав ему удачи. Забрав котомки и сумы, брошенные в хижине старейшины при поспешном бегстве, они покинули селище слуг Речного Князя, чтобы продолжить свой путь.
   Глава 13. Противостояние.
   Будто огромное стадо тяжеловесных кабанов-секачей, прижавших к земле сверкающие клыками гребнистые головы, вспарывали иноземцы Великую Степь, движимые жаждой крови. Это шла тяжелая пехота иованов и геверов, с каждым шагом все глубже вгрызаясь в сколотские кочевья. Она была похожа на огромный стальной квадрат, медленно, но неотвратимо придвигавшийся к границам будинов. А вокруг летели черные коршуны, сминая тонкую наледь луж. Это катилась конница и легкая пехота тарчей и геверов. Рыская во всех направлениях, она последовательно и старательно разоряла все станы, сжигала рощи и остатки пожухлой травы вокруг себя, так что сколоты не могли даже на версту приблизиться к главным неприятельским силам.
   То ли чутьем, то ли колдовством находили они все заимки, устроенные Оршичем, лишая запасов сколотов и пополняя свои обозы. В степи зима малоснежная, но вьюжная и холодная, и теперь уже сколотам приходилось страдать от бескормицы, отступая все дальше, в нетронутые земли.
   В который раз Оршич стискивал с досады кулаки, не зная, как подступиться к противнику.
   - Наша сила - в быстроте и внезапности, - говорил он Атаю. - Но враги наши знают свое дело. Они идут, не позволяя близко к себе подойти. А по весне, когда с ними соединятся вадары - мы утратим даже наше нынешнее, шаткое преимущество.
   - Тогда у тебя есть только один выход - разбить иноземцев по частям, пока они не соединились, - заметил Атай. - Оставь здесь тысячу будинских ратников, пусть они тревожат Гебелейзиса, не давая ему развить наступление. А сам с главной дружиной ступай навстречу вадарам. Говорят, их собралось не больше трех тысяч, так что мы еще сможем сокрушить их нашими силами, если небо пошлет удачу в бою.
   Зар Долич поддержал предложение Атая.
   - Бери половину моих удальцов, пусть их ведет Илег. Я же сделаю все, чтобы враг не переступил пределов моей земли.
   Несмотря на беспокойство и сомнения, царившие в сколотских кочевьях и станах в преддверии решающего столкновения с врагом, перед выступлением Оршич решил возродить древний всенародный праздник Сакея с плясками, играми и весельем. Он сам подал пример остальным, собрав хоровод из своих дружинников.
   -Уж не повредился ли умом новый князь? - шептались старики, качая головами.
   Перед этим все общины, включая старух и детей, несколько дней кряду помогали чистить доспехи, точить мечи и секиры, заготавливать и оперять стрелы. Оружейники отлили множество наконечников: треугольных, лавролистных, ромбовидных и конусообразных. Изготовили пики с крюками, чеканы с двойным обухом и наборные панцири, составленные из медных, бронзовых и костяных пластин. Женщины вышили полотнища для отдельных ватаг: с пантерой, свернувшейся кольцом, бараном с птичьим клювом, соколами и грифонами.
   Старый Оксарид, кочуя от стана к стану, заговаривал оружие, опрыскивая его кровью косули.
   -Войди сила Ария в плоть металла, насыть его мощью своей несгибаемой, - вещал он. - Пусть не затупятся клинки и стрелы, не погнуться топоры и палицы, а несут всем недругам смерть и поругание.
   Много проведено было разных обрядов, возносились моления и жертвы Папаю и Таргитаю. Кости врагов, павших в бою под становищем, сожгли в пыль и развеяли над зловонными болотами и мертвыми прудами, призывая погибель на рать иноплеменную.
   Но сегодня все это осталось позади. Князь Оршич надумал воссоздать единение с предками сколотов в стихии безудержного танца. Всякие думы об опасностях, тревоги и заботы нужно было смыть без остатка.
   Общинники ели иппаку и мед, пили вино и бузат. Сколоты и будины вместе сидели у одних костров, обнимаясь за плечи, как братья. Хмурые лица постепенно начинали светлеть, лихие песни и шутки оживили взгляды. Вскоре разгоряченные плясками и хмелем дружинники стали сбрасывать с себя полушубки и шерстяные армяки, оставаясь в одних рубахах, несмотря на промозглую погоду и порывистый ветер.
   Оршич, накинув на плечи чапак из крашеной верблюжьей шерсти, присел на пенек,
   наблюдая за веселящимся людом. Атай примостился рядом.
   - Прошу тебя, - сказал ему князь. - Пусть ты и твой отряд останутся с князем будинов. С вадарами я управлюсь и сам, а ему без твоей помощи явно не обойтись.
   Наутро, оставив заслон из тысячи воинов у себя за спиной, Оршич с остальными четырьмя тысячами поспешил наперерез вадарам, чтобы настигнуть их прежде, чем они соединятся с конницей тарчей. По всем донесениям, войско их, едва на юге зазеленела трава, выступило в поход и уже вступило в сколотские земли следом за нарождающейся весной.
   Будины провожали уходящих на битву собратьев тревожными взглядами.
   - Оршич много рассказывал о тебе, - подъехал к Атаю Зар Долич. - Он говорил, ты посвящен во многие жреческие тайны, которыми владеет Белый Ведун. Надеюсь на твою помощь.
   Атай поклонился князю до земли.
   - Коли пребудет с нами благословение богов, мы остановим ворога, - произнес он. - Однако силы и способности мои слишком скромны, недругам же помогает могучий колдун.
   - Мы встречали его, - нахмурился князь. - Но только нет такого колдуна, который смог бы одолеть человека, твердого духом.
   Он оглядел высыпавших на поле многочисленных селян из раззореных кочевий, нашедших убежище в воинском стане. Старики, женщины и дети провожали сородичей напутственными словами и глаза их светились надеждой.
   - Всех беглецов нужно отправить в Велиград, - произнес князь. - Иначе духу нашему будет нелегко сохранять свою твердость и непоколебимость. Как может воин жертвовать собой - если за его спиной стоит мать, жена или дети? Да и свободно перемещаться, обременеными обозами, нам будет трудно.
   По приказу князя все селяне, оставшиеся в стане, грузились на повозки и длинной вереницей уходили на север.
   Перед их отправлением Атай разыскал Камасарию. За минувшие дни он не перемолвился с девушкой и несколькими словами.
   - Тебе надо идти, - произнес Атай с трудом. - Что бы ни было, я непременно отыщу тебя потом. Сейчас же твоя вера и душевная сила поможет тем, кто вынужден покинуть наш край.
   - Я буду ждать тебя, - склонила голову девушка. - Кто ответит мне, чем покорил меня этот парень? - губы ее тронула легкая улыбка. - Подумать только: столько молодцев искали моего расположения, а я сейчас не могу даже вспомнить их лица. Все сливаются в одну туманную полосу, всех затмил твой образ... Не иначе, это тоже колдовство?
   Атай прижал ее к себе, обнял - и потом, боясь, что еще немного - и не сможет оторваться от нее, отстранился - и бросился прочь.
  
   Вадары надвигались черной тучей, растянувшейся вдоль зеленеющей весенней долины, устланной примятым перистым ковылем, одуванчиками и дроком. На миг показалось, что тень от этой тучи остановила ход солнца, и наступила тьма. Но вот уже златосветные лучи светила пробились сквозь гущу приближающегося людского потока. Засверкали шлемы и латы. Вся масса неприятельского войска была конной - Оршич хорошо знал, что вадары не любили и не умели сражаться пешими, а человек, передвигающийся без коня, вызывал у них презрение. Поэтому каждый всадник брал с собой в поход еще двух сменных лошадей.
   Сколоты нетерпеливо дожидались сигнала на пригорке. Лошади покусывали удила, всадники потемневшими глазами всматривались в гущу неприятельских колонн, все увеличивающихся в размерах. Все отчетливо сознавали, как опасны в бою вадары, вот уже несколько столетий терзающие кочевья сколотов и вытесняющие их племена с отчих угодий, завещанных первопредками. В своей доблести, силе и упорстве они ничуть не уступали лучшим сынам Таргитая.
   Показались округлые и остроконечные шлемаки с широкими нащечниками, наносниками и назатыльниками, спускающимися на спину: кожаные пластинчатые, литые бронзовые, вязаные кольчатые. Заискрили белыми лучами панцири: стеганые с железными накладками, обшитые медными бляхами кожаные, кольчато-чешуйчатые с фаларами и льняные с нашитыми роговыми пластинками, связанными между собой бычьими жилами. Знамена с головами барсов, кабанов и орлов вздыбились над летящими кавалерийскими отрядами, а где-то в самой глубине потока вздымался на высоком шесте главный штандарт вадаров: тряпичный дракон из красного полотна с золотой головой.
   -Чего ждем, князь? - спросил Аримасад, придерживая солового жеребца, храпящего и бьющего копытом.
   Гул множества всадников нарастал и вскоре подкатился к пригорку, так что вздрогнули древки копий и сбруйные бляхи.
   -Вот теперь пора, - промолвил Оршич и поднял плеть.
   Из строя дружинников вырвались конные стрелки и понеслись вперед, поднимая коричневые столбы пыли. Лавина вадаров остановилась. От нее тоже отделились верховые лучники в легких шлемах и латах из сыромятной кожи. Многоцветные бусы и кисти из крашеного конского волоса, прицепленные к горитам, заколыхались на ветру.
   Продолжая двигаться навстречу друг другу, конники выпустили из своих тугих луков плотный шквал стрел. Подобно сколотам, вадары неизменно начинали бой атакой кавалерийских стрелков, за которой следовал неотвратимый таранный удар броненосных всадников с копьями и мечами. Стрелы заполонили небо и землю, от белых, синих и желтых оперений зарябило в глазах. Лучшие лучники степей сошлись сегодня, чтобы посостязаться в меткости, быстроте и удачливости. Однако удальцы Оршича в этом споре оказались куда успешнее вадаров, успевая выпускать по нескольку стрел подряд, почти не целясь. Они волчком крутились в седле, поворачиваясь влево и вправо, стреляли с любого бока, отклоняясь назад, свесившись до земли и почти лежа на седле. Были и такие, кто посылал в цель по две стрелы одновременно.
   Остановившись примерно в сотне шагов друг от друга, противники топтались на месте в завесе пыли, которая вскоре сделала пространство почти непроницаемым. С обеих сторон под копыта коней свалилось уже немало людей, прежде чем звуки рога отозвали стрелков назад.
   Когда коричневая пелена рассеялась, Оршич увидел, что на него движется, набирая разгон, вся масса броненосной конницы вадаров. Князь высоко поднял копье, давая знак дружинам спуститься с пригорка. Сколоты только этого и ждали, с громким криком устремляясь в долину.
   -Арий! - грянули они.
   -Апутара! - так же дружно отозвались вадары.
   Когда две неукротимые лавины столкнулись между собой, раздался скрежет и треск, во все стороны полетели щепки, клочки одежд и куски снаряжения. Все молодцы Оршича были хорошо обучены и крепки, как на подбор, но сила вадаров, неодолимая в лобовом бою, дала о себе знать почти сразу. Неприятельские пики с листовидными наконечниками и широкие мечи были гораздо длиннее, так что вадары, удерживая их двумя руками, сбивали с седел дружинников князя, не приближаясь к ним вплотную. Да и латы вадаров отличались завидной прочностью, выдерживая самые сильные удары. Сколоты же, выпустив в противников несколько метательных копий, с бессильным рычанием пытались дотянуться до них короткими клинками.
   Настоящая рубка началась, когда груды тел под копытами коней застопорили движение людей, заставив их сражаться вплотную, лицом к лицу. Удальцы Оршича, сняв с седла секиры и палицы, принялись крушить перед собой все подряд, лихими ударами от плеча перебивая пополам длинные копья и мечи вадаров. Дружинники словно озверели в своей ярости, силясь остановить вражескую рать и обратить вспять ее страшный натиск. Каждый стоял насмерть и падал лишь, рассеченный на части или пронизанный несколькими пиками насквозь. Оршич, Аримасад и другие воеводы бились в самой гуще потоков, ободряя воинов личным примером.
   Однако сила вадаров была слишком велика. Всюду железный напор сколотов натыкался на такую же железную стену, которая почти не давала бреши. Привычные к конному бою, вадары с успехом разили дружинников князя. Равнина клокотала, лязгала металлом и плевалась болью, исходила кровью и стоном. То сколоты начинали теснить вадаров, то вадары теснили сколотов. Убитых и увечных становилось все больше, но никто не хотел уступать. В разгаре битвы не обращали внимания на раны: у кого-то были отрублены пальцы, выбит глаз, раздроблены ребра.
   Лишь через час неистовой сечи сколоты начали медленно оседать, продавленные врагом. Отваги и удали уже не хватало, чтобы далее сдерживать латную вадарскую рать. Сотни доблестных юношей - самый цвет сколотских кочевий, полегли под горой искореженных тел. Видя, что войско его поредело, а сила его иссякла, Оршич велел отступать. Вадары встретили эту весть оглушительным ревом.
   -Апутара! - выли они, устремляясь за сломленным врагом.
   Дружины князя отходили к приречным холмам, неся на плечах наседающих недругов. Пытаясь сохранять подобие порядка, они отбивали вадарские копья, оборачиваясь в седле, и подстегивали взмыленных лошадей. Вадары шумно торжествовали победу. Они так увлеклись преследованием разбитого противника, что не заметили, как оказались внутри полумесяца из высоких узловатых холмов, заросших гребенчуком и дерном.
   Пространство здесь было узкое, не позволяющее двигаться развернутым строем, а потому преследователи вынужденно скучились в тесный поток. Когда кто-то из
   неприятельских командиров заподозрил неладное и приказал остановиться, остановились и сколоты, вновь развернув навстречу вадарам своих коней. А высокие склоны холмов вдруг обросли поднявшимися из травы лучниками Оршича. Еще мгновение - и целый водопад свистящих стрел рухнул на вадарские порядки, буравя людей и лошадей. Когда лучникам не удавалось пробивать прочные неприятельские латы, они поражали коней под тяжеловесными всадниками, лишь немногие из которых были покрыты пластинчатыми попонами.
   Вадаров охватило смятение. Они с большим опозданием поняли, что угодили в расставленную западню. Клич их сразу утих, боевой порыв угас. Сгрудившаяся масса конников представляла собой отличную мишень и ни одна стрела не пропадала впустую. Впадая в отчаяние, неприятель начал разворачивать ряды, чтобы покинуть пагубное место. Однако единственный путь к отступлению уже был отрезан. Узкий проход между холмами перекрыли пехотные шеренги Оршича с ростовыми щитами, обученные сомкнутому бою. У всех у них были длинные пики с крючьями. Вадары оказались в кольце.
   - Вот теперь повоюем, - кивнул князь дружинникам. - Ну, други мои, вперед! Во имя Ария и Папая довершим начатое дело.
   И конница сколотов вновь атаковала растерянного врага. Вадары, осознав, что они обложены со всех сторон, как беспечный волк охотниками, поняли, что у них остается только один выход - почетно сложить голову на поле брани. Каждый из них вдруг преисполнился беспредельного мужества, желая как можно дороже продать свою жизнь. Вот тут началась настоящая битва, страшная и безжалостная.
   Не звучало ни боевых выкриков, ни ругани, ни воплей - противники дрались в холодном молчании, крепко стиснув зубы. Стало так тесно от обилия мертвых тел под копытами коней, что спешиться пришлось и сколотам, и вадарам. Тех же конников, которые попытались на всем скаку прорвать сомкнутый строй пехоты князя, сколоты стащили с седел крюками. Теперь, на липкой от крови земле, покрытой вмятинами и еще шевелящимися обрубками плоти, рубились люди, доведенные до последней крайности.
   Оршич, пробиваясь через тесные ряды неприятеля, забрызганные кровавыми потеками, кого-то настойчиво выискивал. Под ударами его клинка снопами валились отборные мечники в рубахах из железных колец и высоких шлемах с поперечными пластинами. За ними показались в прорехах воины в доспехах, отделанных серебром, сгрудившиеся вокруг стяга: навершия широколезвийных мечей переливаются янтарем, ониксом и халцедоном, портупейные ремни испещрены золотыми скобами, на плечах -оранжевые плащи с фибулами. Здесь бой особенно жаркий. Даже измочаленные разрезами, черные лицом и сочащиеся кровяными ручьями - они еще опасны. Сколоты рубят им головы с плеч, работая мечами и секирами как дровосеки в чаще.
   Вот и тот, кого он так долго искал. Воин в чеканных латах с фигурками пантер. На высоком шлеме с бармицей навершие в виде сидящего леопарда.
   -Ну, здравствуй, Кудеяр! - окликнул его Оршич.
   Перекошенное ненавистью лицо, затравленный взгляд.
   -Что же ты не приветствуешь своего старого знакомца? - князь одним ударом разбил пополам деревянные щиты двух воинов, попытавшихся преградить ему путь. - Теперь ты у меня в гостях. Не взыщи, если мой прием оказался тебе не по нраву.
   Кудеяр молчал. Кадык и грудь его, закрытая лепестковыми бляхами, тяжело двигались. Ему не хватало дыхания. Рука, сжимающая клинок, дрожала.
   -Сложи оружие и проси пощады, - велел Оршич.
   Глаза Кудеяра налились кровью, на губах выступила пена. Глотнув воздуха, он ринулся на князя со всей прытью, на которую еще был способен. Однако Оршич без труда
   отбил меч, ведомый нетвердой рукой и, отступив в сторону, нанес столь сильный поперечный удар, что почти перерубил противника пополам. Кровь хлынула как вода из пробитой бочки. Подмяв под себя ноги, предводитель вадаров крякнул и испустил дух на земле. Остекленевшие глаза его остались открыты, гримаса на лице походила на оскал загнанного зверя, пытавшегося укусить на последнем издыхании.
   Слух о смерти Кудеяра в один миг облетел вражеское войско. Вадары пали духом, движения их стали неловкими и беспомощными. Началось избиение. Позже посыльные, разносившие вести о разгроме вадаров по всем кочевьям, говорили о двух тысячах убитых и превеликом множестве пленных, которых утащили в стан на арканах. Как бы то ни было, но выбраться из сколотского края удалось лишь нескольким сотням безоружных и изможденных людей, которые своим жалким видом уже никак не напоминали ратников некогда могучего войска.
   Оршич высоко вскинул меч.
   - Победа!
   Радостным ревом ответили ему измученные воины. Иные без сил опустились на землю, чтобы больше не встать - но остальные вышли на поле, собирая раненых и добычу.
   Однако Оршич оставался тревожен. Возвратившись в лагерь, он разглядел небольшой отряд всадников, несущеийся во весь опор с севера, и узнал в нем отряд Атая.
   Юноша соскочил с седла перед князем.
   - Мы здесь, чтобы предупредить, - произнес Атай. - Я слышал землю. Не только мы оказались способны на хитрость. Гебелейзис знает свое дело. Против будинов он оставил свою легкую пехоту и малую часть конницы, чтобы удержать их на месте. Иованов отправил юг, на соединение с вадарами. А вся конница тарчей сейчас идет по вашему следу, чтобы ударить с тыла. Скоро обе половинки клещей сойдутся здесь.
   Глава 14. Колад Тарич
   Расставание с Гиамором оказало на всех тягостное воздействие. Даже когда добрались до Журавлиного Мыса и начали выбирать материал для строительства лодки, все мысли и разговоры были только о нем.
   -Такова уж видно его судьба, - промолвил Колад Тарич, потупив взгляд.
   -Да какая там судьба, - досадливо отозвался Одрий. - Мы сами от него отступились, вместо того, чтоб стоять до конца.
   -Ты видел, - возразил Колад, - на нас ополчилась такая сила, против которой мечом не помашешь. Вода - первоначало, из которого, говорят, произошла жизнь. До самого Северного Моря все общины воде поклоняются: и навры, и тиса-геты, и йирки.
   -Символ утки есть во всех станах, через которые мы проходили, - вспомнил Дэвоур.
   -Верно, - сказал Колод. - В сказаниях утка - прародительница всех вещей. Она снесла Мировое Яйцо. Из всех стихий вода - самая могучая. Она не имеет формы, но может любую форму принять. Мы просто ничего не могли сделать. А Гиамор это понял первым. Он предпочел пожертвовать собой, чтобы мы могли выполнить свою задачу. И теперь наша задача - дойти. Хотя, - Колад на мгновение призадумался, - как знать, быть может, башмачник как раз осуществил свое земное предназначение, уготованное ему богами...
   -О чем ты говоришь, дедушка? - удивился Стозар.
   -Помните три Чудотворных Озера, которые мы встречали в Дубраве Теней?
   -Конечно, помним, подтвердил Стозар. - Мы попросили у них показать наше будущее, а ничего толкового не вышло.
   -Ну отчего же не вышло. В первом отразилась бурлящая река, во втором - темное подземелье, в третьем - высокие горы. Разве не так? Теперь я понимаю смысл этих видений. Первое предсказание уже сбылось: мы узнали власть реки, с которой смертные, подобные нам, тягаться бессильны...
   -Это значит, что впереди нас ждет встреча с подземным миром? - Дэвоур озвучил то, в чем каждый из путников сейчас боялся себе признаться.
   -Очень может быть... - нехотя пробормотал Колод Тарич.
   -Чепуха все это, - прогремел Одрий. - Не верю я во все эти предсказания. Нам бы скорей до Города добраться...
   Колад Тарич замолчал, и только густые брови его как-то угрюмо топорщились.
   -Ладно, - поднялся он. - Хватит бездельничать. Пора за работу приниматься.
   Посудину соорудили по типу лодки-однодеревки. Свалив в лесу добротный дуб в два обхвата, усекли и обтесали его, а середину выжгли огнивом, смачивая края водой. Для того чтобы закрепить борта, расперли их ясеневыми жердями. К бортам прибили высокие шпиньки, чтобы волны Великой Реки не заливали днище. Также Одрий тщательно просмолил его снаружи.
   Великая Река или Река Рек, как ее еще называли за ее поистине гигантские размеры и многочисленные притоки, поразила воображение путников. Стояла середина весны, но и сейчас ее уровень, напитанный талыми водами, был еще очень высок, охватывая ближайшие луга и песчаные поймы. Местами река простиралась до самого горизонта, что заставляло Дэвоура и Стозара постоянно опасаться за свою жизнь - в этом безмерном потоке их утлая посудина казалась крошечной песчинкой, отданной на волю волн. А волны гремели, ударялись о борта и раскачивали лодку из стороны в сторону, так что Колад Тарич и Одрий, сидевшие на веслах, находились в постоянном напряжении.
   Между тем просторы, открывавшиеся взгляду, были удивительными и чарующими. Берега утопали в пышных зеленых лугах, дремучих лесах и травяных косогорах. Но это были совсем иные луга и леса, чем те, к которым успели привыкнуть путники. Сам облик мира стал древним и первозданным, подобным тому, какой Дэвоур представлял себе, слушая старинные предания. Казалось что здесь, среди травостоя в рост человека и раскидистых сосен, не имеющих возраста, кроются бесчисленные тайны, что в этом не оскверненном людьми краю может совершаться все, что угодно.
   Колад Тарич словно уловил мысли мальчика.
   -Земли, расположенные вдоль течения Великой Реки, никем не изведаны. Толкуют, что тут процветают всевластные духи, которых немногочисленные местные жители называют богами. Но это иные духи, нежели те, что водятся в наших лесах. Они гораздо сильнее, ибо сила их не растрачена в общении с миром людей, а постоянно подкрепляет себя соками земли и неба. Этот заповедный край лежит ближе к Оси Мира и обители Преждерожденных, а значит - существует по другим законам, пока еще неизвестных нам.
   -Как же мы сможем здесь выжить, если не знаем местных законов? - спросил Дэвоур.
   -Самое важное: сохранять чистоту разума и управлять своими страстями, - пояснил Колад. - Они могут сделать человека сильным, но могут и ввергнуть его в пучину бед и разрушений, если хоть одна из них возьмет верх над другими и выйдет из повиновения. Так уже много раз бывало в прошлом; и, боюсь, еще не раз будет в будущем. Помните о них, и держите мысли и чувства свои в незапятнанной чистоте.
   - О каких страстях ты говоришь, дедушка? - присоединился к разговору Стозар.
   Колад Тарич помолчал, разглядывая лица слушателей. Стозар, напряженный, готовый умчаться по первому зову, любопытный и нетерпеливый. И Дэвоур, сосредоточенный, взрослый не по годам.
   Свалив охапку дров возле костра, к ним незаметно подошел и Одрий.
   - Четыре страсти вложено в нас, четыре темные силы, способные помочь человеку уцелеть там, где, казалось бы, ему суждена гибель и забвение. Обычно они находятся в равновесии, и человек может сам владеть своими поступками, в соответствии с тем, что он выбрал себе в качестве цели. Но в случае, когда разум не может принять решение, начинают проявляться они. И Харн, поставленный следить за их равновесием, иногда сам выпускает их на свободу, насмехаясь над людьми.
   - Какие же это страсти? - нетерпеливо спросил Дэвоур.
   - Первая из них живет здесь, - Колад указал на свой лоб. - Это страсть величания. Если утесняют тебя, отнимают надежду на будущее, умаляют справедливость, и все, что для тебя дорого, грозят смешать с грязью - тогда пробудившаяся страсть эта побуждает тебя подняться над обычным своим смирением и идти вверх. Но вырвавшись на волю, страсть эта сама начинает умалять других, давить и утеснять, возвеличивая лишь своего владельца. Иначе эта страсть зовется гордыней. Она погубила древнейшую из Империй, ту, что достигла невиданной мощи и попыталась встать вровень с Творцами, изгнав их из этого мира - но в итоге разрушила лишь саму себя.
   -Вторая страсть, - продолжал Колад, указывая на грудь, - живет в сердце. Когда нападает враг, когда грозит опасность - тогда просыпается она и выходит на свободу, и придает сил сражаться, даже когда нет надежды на победу. Это гнев. И он, освободившись, рушит все, к чему прикасается, лишает людей дружбы и доверия, ссорит близких и начинает войны. Так пала вторая из известных держав - о ней мы по крайней мере хоть что-то знаем. Это была та самая империя Каменной Воды, обладавшая островами и побережьем и позднее погибшая в междоусобицах.
   - Третья страсть гнездится еще ниже, - Колад указал на живот. - Жадностью ее называют. В малом она толкает человека на поиски пропитания, дабы не умер он от голода. Но став полновластным хозяином человека, она заставляет его собирать больше и больше, стремиться к тому, чтобы все запасы мира стали его собственностью - и чтобы не было никого, кто бы мог на эту собственность покуситься. Увы, Срединная Держава, в которой вы выросли, уже давно идет по этому пути. Там начинают править торговцы - те, кто стремится к безудержному накоплению, к захвату всего того, что плохо лежит.
   - Но на западе уже поднимается четвертая держава. Есть и четвертая страсть. Самая низкая, - Колад указал Дэвоуру на низ живота. - Эта страсть, усиливаясь, приводит к рождению детей, к продлению рода, к великим свершениям. Но она же, овладев разумом человека, заставляет его стремиться к неограниченным удовольствиям и разврату, и тогда она называется похотью. Держава, лелеющая ее, недолго будет царствовать в мире, и такая держава сама погубит себя, презрев будущее своих потомков... Увы, рано или поздно те, на ком лежит забота о поддержании этих страстей в подчинении разуму, устают бороться с их проявлениями. Если один человек не может с ними справиться, то ему могут помочь другие, поскольку человек живет в сообществе себе подобных. Другие способны либо ослабить пагубу этих страстей, либо отгородить от них с помощью силы своих традиций. Но что будет, если сами люди, все вместе, вдруг решат, что не стоит удерживать свои страсти под спудом, а нужно отпустить их на волю, всячески поощряя и поддерживая? Произойдет то же самое, что и с лесным пожаром, в который вместо того, чтобы тушить, подкидывают новые и новые дрова. Конечно, рано или поздно он остановится - но только тогда, когда сгорит весь лес...
   Мальчики глубоко задумались.
   - Вот что я еще вам скажу, - добавил Колад. - Любой из нас по своей природе наделен способностью присутствия и в высших, и в низших мирах: и в божественной юдоли, и в чертогах тьмы. В нас в одинаковой мере существуют частички светлых и темных сил, образы духов, богов и демонов. Поэтому они так легко находят способ общения с нами. Когда эти частички начинают кормиться нашими страстями, они делаются могучими, выходят на поверхность и начинают жить самостоятельной жизнью...
   Плавание продолжалось так долго, что путников охватило уже ощущение какой-то бездонности, бесконечности времени и пространства, в которой не существует ни начала, ни конца. Картины дикой природы, предстающие перед ними во всей своей красе, неизменно поражали величием и божественным совершенством. Редкие общины скотоводов и земледельцев были в этом девственном царстве зелени столь редки, что напоминали островки в море. Укрепленных станов почти не было, встречались все больше малые селища на холмах в несколько десятков землянок, крытых соломой. Иногда где-нибудь на берегу реки открывались взгляду одиночные бревенчатые срубы. У общинников Колад Тарич и Одрий выменивали на украшения свежее молоко, рыбу и
   мясо. Люди здесь были на удивление доброжелательны и радушны.
   Однако по прошествии еще нескольких дней все вдруг изменилось. Все селения, которые посещали путники, прибиваясь к берегу, оказывались заброшенными и безлюдными. Но не это удивляло сильнее всего.
   -Никогда не видел ничего подобного, - сказал Дэвоур, указывая на многочисленные каменные изваяния, рассыпанные по всему становищу от покореженных хижин до склонов холма. - Что означают эти фигуры?
   Колад Тарич недоверчиво разглядывал темные глыбы, в которых без особого труда можно было угадать очертания мужчин, женщин, детей, кур и овец. Все они словно застыли, замерли в неестественных позах: кто-то присел на корточки с веретеном в руках, кто-то задрал голову к небу, держа в руках кувшин. У некоторых были выпучены глаза и приоткрыт рот, будто они увидели что-то необычное.
   Страшная догадка шевельнулась в душе Колода, и он нахмурился, ничего, однако, не сказав своим товарищам.
   -Идемте дальше. Нам нечего тут делать.
   -А где же люди, дедушка? - недоуменно спросил Стозар.
   -Ушли, - проронил Колад, - может, дальше по течению найдем населенные становища.
   Однако и следующее поселение встретило путников глубокой тишиной, холодом давно покинутых и полусгнивших лачуг, клочьями висящей всюду паутины. На земле валялись остатки разбитой посуды из обожженной дресвы и шамота, костяные отщепы, куски рогожи, оселки и мотыги. И снова, повсюду меж пустых жилищ разметались каменные изваяния в неестественных позах.
   - Кому поклонялись здешние люди? - вопросил Одрий, покручивая ус.
   -Эти, судя по всему, воздуху, - ответил Колад Тарич, как ни в чем не бывало. - Видишь рисунок двух перекрещенных стрел? А в том селище почитали древо жизни - я видел там знак ели с шестью вертикальными ветвями.
   -Я не о том толкую, - возразил воин. - Для чего нужны все эти каменные фигуры? Это что, изваяния? Тогда почему их так много?
   Дэвоур, настороженно ходивший между рассыпанных черепков, черных от времени черпаков и лопаток, вдруг остановился и хлопнул себя по лбу.
   -Это не идолы. Они все были когда-то живыми, а потом обратились в камень.
   -Что ты такое говоришь? - холодея от страха, спросил друга Стозар.
   -Дэвоур прав, - наконец признал Колад Тарич. - Все эти люди и животные стали жертвой неведомой силы, которая хозяйничает в этих местах.
   -Это что же? - засопел Одрий, - мы тоже в опасности?
   -Выходит, что так.
   Стозар испуганно ухватил рукой костяной нож, недавно прицепленный к поясу - защиту от злых духов.
   -Боюсь, это здесь не поможет, - угрюмо молвил Колад.
   -Что же делать?! - одновременно спросили подростки.
   Колад, немного подумал, толкнув распахнутую дверцу пустого загона.
   - Судя по всему, сила, обращающая все живое в камень, господствует на всем пространстве этих земель. Это значит, что ни на реке, ни на берегу мы не можем от нее уберечься. Нужно искать другое укрытие. Поспеть надо до темноты.
   Люди были сильно подавлены новой угрозой, нависшей над их головами. Небо уже подернулось серой дымкой: близился вечер. Поэтому лодку спрятали на берегу, забросав ветками ракитника, а сами двинулись вдоль извилистой береговой полосы.
   -Чего мы ищем? - через некоторое время спросил Одрий у Колада.
   -Не могу объяснить словами, - отозвался тот. - Только я разумею, что ежели нет нам ограды от лиха на земле, то она должна быть под землей. Переждем ночь в какой-нибудь норе или пещере, чтоб с рассветом оставить этот окаянный край...
   Дэвоур и Стозар, немного успокоенные таким разумным соображением, принялись высматривать у подножия холмов подземные ходы или расщелы.
   Поиски продолжались долго. Только когда небосклон начал чернеть, Стозар натолкнулся у бегущего с холма ручейка на человека, наполнявшего водой кожаную бутыль. Мальчик опешил от неожиданности: незнакомец, заросший длинной пушистой бородой, был так мал, что не доставал ему до груди. Увидев путников, он перепугался и выронил бутыль из рук.
   -Сгинь, наваждение! - Стозар схватился за оберег.
   Незнакомец закрыл голову руками.
   -Спокойно, - Колад подошел ближе, - это такой же человек, что и мы, только иной породы.
   Человечек попытался убежать, но Одрий преградил ему дорогу.
   -Сказывай, кто будешь! - грозно надвинулся он на него.
   -Не убивайте! - заверещал незнакомец, - я не причиню вам зла...
   Он дрожал как осиновый лист и переводил взгляд с Одрия на Колада, готовый упасть им в ноги.
   -Никто тебя не тронет, - заверил Колад Тарич. - Просто скажи нам, кто ты есть и откуда взялся.
   -И что здесь вообще происходит, - прибавил Одрий.
   -Мы - Подземные Люди. Живем под землей вот уже несколько поколений. А на поверхность выходим, только чтоб набрать чистой воды - у нас все ключи соленые или горькие.
   -Откуда вы взялись? Сколько вас? - продолжали допытываться путники.
   -Когда-то наши прадеды были такими же большими, как и вы, и жили счастливо в своих селениях у истоков реки. Все они были пахари и кормились за счет посевов, которые высаживали на полях. Но нас становилось все больше. И вот, в ту пору, когда мой прадед был еще ребенком, часть нашего народа решила двинуться вниз по Великой Реке, чтобы присмотреть для поселения новые места. Говорят, тогда и являлся к нашим жрецам бог Семаргл, и предупреждал, чтоб не ступала нога наша в заповедные земли. Но не послушались мы его, и остались здесь. И тогда проклятие пробудилось, сведя со свету почти все племена и роды. Те немногие, что уцелели, сошли под землю и создали общину. Однако с каждым новым поколением дети их становились все меньше и меньше ростом.
   -Что за проклятие? Почему все живое здесь обращается в камень?
   - Некогда здесь было Священное Поле, на котором круглый год колосилась золотистая рожь. Оно считалось неприкосновенным. Семаргл, как владыка дома, очага, семян и посевов строго-настрого запретил трогать колосья, которые посадил своей рукой. Пока росла божественная рожь, край был надежно защищен от чар Чернобога - хозяина всех окрестных лесов и повелителя смерти и страха. Но в тяжкую пору засухи и неурожая, когда народ приел всю скотину и люто страдал от голода, старейшины собрались на сход и порешили испечь хлеб из священных колосьев, чтоб избавить семьи от голодной смерти. Если б они только знали тогда, как тяжко за это придется расплачиваться...
   Человечек вздохнул.
   -С тех самых пор темная сила властвует здесь безраздельно, так как Семаргл отвернулся от нас и не дает нам защиты. Выбираясь из чащоб, Чернобог обращает в камень всех людей и зверей, которые попадаются ему на пути. Потому из укрытия мы выходим редко и только по необходимости. Здесь, на поверхности, всегда очень опасно. Мы не можем уйти отсюда, ибо власть Чернобога простирается слишком далеко, и не можем жить здесь, ибо чахнем и задыхаемся в подземельях...
   Колад Тарич в раздумье смотрел на незнакомца.
   -Что ж, - сказал он наконец, - тогда веди нас в свое жилище.
   Человечек испуганно заморгал.
   -Как же я могу? Чтоб братьев своих выдать? Убежище раскрыть?
   - Сказано тебе, веди! - рявкнул Одрий. - Нам только ночь переждать, а там видно
   будет...
   - Сам посуди, - примирительно произнес Колад Тарич. - Нельзя нам в сети попасться вашего Чернобога и сгинуть тут без вести для наших родичей. Дело у нас важное. Ты нас у себя схорони, а поутру мы в путь тронемся.
   Видя, что иного выхода нет, человечек вынужден был подчиниться, еще раз глянув на чернеющее небо.
   -Быть тому, чего не миновать. Ступайте следом.
   Двигаясь дальше вдоль берега, дошли до густых зарослей бурьяна и крапивы. За ними оказался лаз, закрытый полукруглым валуном.
   -Подсобите мне, - попросил провожатый, указывая на камень.
   Одрий поднял его руками и впустил в проход человечка и своих товарищей. Сам он вошел последним, кряхтя от того, что пришлось согнуться в три погибели. Лаз снова закрыли валуном.
   На какое-то время наступила кромешная тьма, так что Дэвоур и Стозар, опасаясь, что проводник скроется, догнали его и пошли рядом. Вскоре, однако, забрезжили проблески света. Как оказалось, его излучали многочисленные розовые сталактиты, свешивающиеся с потолка в виде бахромы. Постепенно ход расширился настолько, что даже Одрий смог выпрямиться в полный рост. Пахло сыростью.
   - Чего ты все время прислушиваешься? - спросил Дэвоур проводника, заметив, что тот то и дело замедляет шаг, прикладывая ладонь к уху.
   - Надо быть начеку, - тихо ответил человечек. - И здесь опасностей хватает...
   -Что еще за опасности? - насторожился Колад.
   - Сам Чернобог никогда не спускается в подземелья, но он насылает на нас всякую напасть: страшных гадов, острозубых гиен, огромных летучих мышей... Иногда они появляются прямо из ниоткуда и губят людей. Потому мы не расстаемся с оружием и стараемся держаться все вместе.
   Путники только сейчас заметили меч на поясе человечка.
   -А еще он сотрясает землю, устраивая обвалы, - продолжал тот. - Живется нам тут не сладко. Многие мрут, как мухи.
   -Чем же вы здесь питаетесь? - решился спросить Стозар.
   -Мы выпариваем мох и подземные грибы. Готовим мышей и ящерок.
   Одрий скривил губы.
   -Хорошо, что у нас осталось немного вяленой рыбы, - пробурчал он себе под нос.
   Между тем подземные своды приподнимались все выше. Неожиданно в нос ударил запах какого-то фимиама, и в клубах дыма показалась маленькая женская фигура, закутанная в серое покрывало. Юноша, похожий на служку, нес за ней чашу с ладаном.
   - Добро пожаловать в Подземную Обитель! - произнесла она звенящим голоском. - Мы рады приветствовать долгожданного благодетеля, посланного Свеарглом.
   -Это еще кто? - бесцеремонно спросил Одрий у проводника.
   -Наша главная жрица.
   -Ступайте за мной, вас уже ждут старейшины, - снова заговорила женщина.
   -Почему ты назвала нас благодетелями? - осведомился Колад Тарич.
   -Потому, что вы явились изменить нашу судьбу, - загадочно ответила жрица и больше не сказала ни слова.
   Пройдя еще несколько шагов, путники остановились. Навстречу им вышли трое крохотных, седых как лунь старичка, подметая пол пещеры своими длинными бородами. Приблизившись к Коладу Таричу, они низко ему поклонились.
   - Мы ждали тебя, странник.
   Колад Тарич пристально взглянул в их глаза, замерев на миг. В испуге Стозар дернул деда за рукав:
   -Что с тобой, дедушка?
   -Ничего особенного, - как то странно отозвался Колад.
   -Просим посетить наши покои, - снова склонились в поклоне старцы.
   Подземная галерея вскоре разделилась на несколько ходов, но старейшины уверенно вели своих гостей хорошо известной им дорогой. Когда свет от нескольких костров сделал своды подземелья ярко алым, они остановились. Путники увидели перед собой сложенные из валунов жилища, чем-то напоминающие склепы. Между ними прямо на земле горели кострища, возле которых сутулились маленькие человечки, одетые в куртки из шкурок ондатр и выдр. Здесь были и мужчины, и женщины. Кто-то возился с плошками и горшками, кто-то штопал большими каменными иглами лоскуты кожи и шкур.
   Старейшины привели гостей в самое высокое жилище. Стол и скамьи здесь тоже были вытесаны из камня и прикрыты циновками, сплетенными из сухих листьев. В центре находился очаг и стоял черный котел на треноге. На полу лежало оружие и кожаные бутыли для воды.
   - Здесь вы будете отдыхать, - объявили старцы. - Пища наша небогата, но мы рады предложить то, что посылают нам боги: для вас приготовлено жаркое из бобрового мяса.
   -Уж это будет получше, чем мыши и мох, - заметил Одрий.
   -Некогда наши предки ели червей и пили грязную воду, - наставительно проговорил один из старейшин. - Они научили нас с благодарностью относиться к любым дарам земли.
   Одрий виновато потупил взгляд.
   После трапезы Дэвоура и Стозара разморило с дороги. Забывшись крепким сном, они очнулись только от прикосновения и голоса Одрия.
   - Пора собираться, - хмуро сказал воин. - Уже утро.
   Стозар выпрямился на скамье, протирая глаза. Он осмотрелся по сторонам.
   -А где дедушка?
   -Не знаю я, где твой дедушка, - насупился воин. - Как ушел вчера куда-то с этими карликами, так до сих пор не возвращался.
   Дэвоур наморщил лоб.
   - Не нравится мне это.
   Он хотел сказать что-то еще, но увидел, что Колад Тарич показался в проеме.
   - Наконец-то, - пробурчал Одрий. - Надо в дорогу отправляться. Только тебя ждали.
   Однако к всеобщему удивлению Колад отрицательно покачал головой.
   - Вы должны идти без меня. Я остаюсь.
   - Ты что, дедушка?! - Стозар соскочил со скамьи.
   - Не шути так, - Одрий сдвинул брови. - Ты ведь не хочешь бросить родного внука на произвол судьбы?
   - Ты уж за ним пригляди, - решительно, но отстраненно попросил Колад Тарич, - да и за Дэвоуром тоже. Говорил я, что без тебя нам не справиться - так оно и выходит. А мне тут нужно остаться: теперь я знаю тропу своей судьбы. Позаботься о молодцах, как подобает, Одрий. Когда-нибудь еще свидимся.
   -Не бросай нас! - воскликнул Дэвоур - Как же твое обещание привести нас в Город Света?
   Колад опустился на скамью.
   -Всю ночь я беседовал со старцами этого народа. Думал. И понял - я должен остаться. Творцы уготовили мне иную роль: возродить жизнь на равнинах Великой Реки. Без этого и вам не пройти дальше, и людям здесь не жить. А в Лебедию нужно идти вам, - он указал рукой на подростков, - только вы, непорочные телом и духом, можете справиться с этой нелегкой задачей. Я для того слишком стар. Одрий же защитит вас от невзгод и напастей.
   - Одумайся, - вздохнул воин, хотя по непреклонному тону Колада Тарича было уже ясно, что он не изменит своего решения. Видимо, он узнал нечто такое, что не мог сейчас поведать.
   -Выходит, мы снова с тобой расстаемся? - с видом крайней обреченности спросил Стозар.
   - Так угодно Творцам. Вы еще убедитесь в справедливости их воли. Я же буду неустанно молить их приблизить день и час нашей новой встречи. А еще - просить послать вам удачу и счастливое возвращение.
   Колад Тарич поднялся.
   -Ступайте. Мысли о вас всегда будут согревать мое сердце.
  
   Глава 15. Бой на Рыжей Равнине
   " Творцы вселенной! Вы наделили меня дыханием и формой, позволив распуститься как цветку среди лугов жизни. Солнце, луна и звезды сокрыты в моем естестве, ибо одно исходит из многого. Голова моя - само небо. Ноги - земля. Дух мой - искрометный жезл, которым высекается среди хаоса вещей дорога истины. По воле Всевышних, завещавших мне правду совершенного созидания, не отступлю от пути Лучезарного Света и направлю по его стопам всех тех, кто нуждается в моей помощи", - эту молитву, которой научил его Белый Ведун, Атай пламенно повторял накануне решающего сражения.
   Для столь пылкой молитвы у него были веские основания.
   С севера на последних защитников степи надвигалась конница тарчей. Воины, вернувшиеся из погони за разбитыми вадарами, сообщили, что с юга подступают новые отряды иованов. И наконец, главные силы противника во главе с Гебелейзисом приближались с запада, оттесняя сколотов в вадарскую степь.
   Оршичу оставалось либо отступать, либо попытаться прорваться через этот железный круг, который с каждым днем все плотнее сжимался вокруг него. Он долго размышлял и советовался с Атаем, прежде чем принял решение: попытаться пробиться на север - туда, где лежали еще не тронутые войной селения будинов, где можно было получить помощь и людьми, и конями, и провизией.
   И вот, когда до встречи с врагом оставался всего один переход, и воины, и воеводы, и сам князь внезапно утратили веру в победу и в собственные силы. А потом в главном стане войска, разбитом у Рыжей Равнины, начали происходить странные вещи.
   Мечи, топоры и наконечники стрел вдруг покрылись слоем ржавчины, которую никак не удавалось счистить. Острие оружия необъяснимо затупилось, и ни один точильный круг не мог его заточить. Полотнища знамен прогнили вместе с древками. Кони хромели и сбивали копыта без всякой видимой причины. В придачу ко всему каменный идол Таргитая начал обильно кровоточить, напугав всех окрестных жителей.
   Сник и Оршич. Он принес Атаю свой бронзовый щит с золотым оленем. На его блестящей поверхности теперь постоянно мелькали уродливые тени каких-то крылатых существ.
   А на днях князю приснился тревожный сон. Сначала он увидел колосящуюся ковылем степь, по свеже - зеленым стебелькам которой скакали бойкие кузнечики. Потом степной чернозем превратился в песок пустыни, а все травинки - в белые человеческие кости, по которым ползали черные жуки.
   -Что все это значит? - хмуро спросил юношу Оршич.
   -Все силы и духи тьмы собираются сейчас воедино, чтобы погасить очаг Первородного Света, освещающий Великую Степь с незапамятных времен. Нам предстоит действительно страшная битва... - ответил Атай.
   В утро великого сражения Рыжая Равнина выглядела непривычно угрюмой. Свистал едкий мокрый ветер, сгоняя в кучи прошлогодние палые листья, сухие ветки и траву. Сколоты, выехав в поле для построения, втягивали головы в плечи. Воеводы, завернувшись в плащи, отдавали приказы хриплыми, простуженными голосами, переходящими в кашель. Они походили на окоченевших от холода пичуг, поджавших свои крылья.
   Отряды же, еще остававшиеся в стане, невозможно было выгнать в поле и оторвать от костров, над которыми воины грели посиневшие ладони. Только оклики Оршича заставляли их с усилием разгибать спины и разминать плечи и поясницу. В седла взбирались медленно, шерсть на холках лошадей стояла дыбом. От усиливавшихся порывов ветра скрипели пластины на панцирях. Атай заметил, какими тусклыми стали взгляды людей, их оружие и доспехи. Щиты-полумесяцы, плетеные из бересты и обтянутые дубеной кожей выглядели почти черными.
   Князь, объезжая заполнившее равнину воинство, был мрачен. В этих съежившихся шеренгах людей и лошадей не ощущалось дыхания жизни. Народ уныло сопел. Внезапно небо над равниной лопнуло, словно туго натянутая ткань. Это громовой раскат сотряс пространство, а вслед за тем дальний горизонт осветился вспышками молний. От этого звука содрогнулись не только люди и кони, но даже земля и деревья. Несколько чахлых берез, коряг и пней, разбросанных близ оврагов, заполыхали алым пламенем.
   Сколоты смотрели в небо с предчувствием беды. Разыгравшиеся молнии выписывали там дуги, кольца и овалы. Эти пламенные сферы плясали в каком-то неистово буйном порыве, переходя порою в косые фигуры. Воины угадывали в них очертания копий и стрел.
   Атай, видя, что соплеменники его впали в трепет, окончательно утратив боевой дух, тронул поводья Златосвета и выехал перед дружинниками. Оршич подбодрил его взглядом.
   -Братья! - закричал юноша, вложив всю силу в звук собственного голоса. - Радуйтесь! Всемогущий Арий посылает нам знамение близкой победы! Вы видите отсветы неодолимого оружия наших предков. Боги с нами. Они помогут нам сокрушить иноплеменную рать.
   На мгновение дружинники воспряли духом. Они стали бить копьями по нагрудникам и издавать воинственные кличи. Ряды выровнялись, и князь с удовлетворением отметил, что боевые порядки расположились согласно его замыслу.
   Центр позиций заняла личная дружина Оршича из числа самых опытных воинов, имевших тяжелое снаряжение. Среди них был и Атай. Правое крыло, там, где равнину бороздили ухабы и проплешины, взял на себя Аримасад. На левом крыле встали будины Илега. Все эти части были конными. Чуть позади панцирной конницы Оршича начинались заготовленные заранее укрепления на холмах, окруженные с внешней стороны палисадами и валом. За ними разместилась пехота - лучники и копейщики. В Кленовой Роще князь спрятал резерв из четырех сотен легковооруженных всадников.
   Казалось, к сколотам вернулась поколебленная уверенность и боевой задор. Однако погода снова переменилась. Серое морозное небо помутнело, растекшись в дымчатый туман молочного оттенка. В считанные мгновения он сделал равнину почти непроглядной. Оршич привстал в седле. Заерзали и его дружинники. Впрочем, вязкая пелена держалась недолго, постепенно освобождая пространство. Когда клочья белесого марева спали, словно лоскуты большой паутины, перед сколотским войском оказался черный лес зловеще ощеренных пик. Неприятельские шеренги стояли на поле в полном боевом порядке, хотя никто не слышал звуков их подхода и построения.
   "Будто из-под земли выросли, - подумалось Атаю. - Как сорняки".
   За ночь две главные части вражеского войска успели соединиться, и теперь стояли единым фронтом. Но отступать было поздно.
   Войско Гебелейзиса выглядело громадным, исполински растянувшись поперек равнины через все возвышенности, низины и овраги. Противник казался неисчислимым - люди и кони заполонили пространство от края до края, словно река без берегов. В середине, прямо напротив конницы князя, холодно поблескивала бронированная рать иованов. Сумрак теней уже размяк, обнажив отполированную медь круглых щитов, шлемов и кнемид. Конные притоки на крыльях тоже были узнаваемы. Тарчи - своими высокими колпаками и косыми длинными мечами, галаты - продолговатыми щитами, кольцевыми рубахами и рогами на шлемаках.
   Рассмотреть же силы, размещенные за внешней линией Гебелейзиса, было невозможно - ряды уходили в бесконечность, размываясь вместе с дымчатым горизонтом. Со стороны вражьего войска уже катился гул и рык, будто на поле выпустили свору разъяренных зверей. Забили барабаны, завыли рога.
   Оршич еще не успел дать знак к началу битвы, как вся темная армада Гебелейзиса тронулась с места. Князю показалось, будто качнулась и ожила целая каменная гряда. Мгновенно переменился ветер. Став совсем ледяным, несущим снежную крошку, он ударил в ряды сколотов и своим бешеным напором едва не расстроил их ряды. Кони вздыбились и заржали от боли - ветер хлестал и сек их кожу точно кнут. Воины подняли щиты, по которым забарабанила мелкая дробь.
   -Держать строй! - крикнул Оршич, объезжая передовую линию.
   А между тем вся глыба иноплеменной орды сдвинулась еще на несколько шагов. Атай увидел, что иованы в своих чопорных шлемах с гребнями, делающими их похожими на петушиную стаю, разом спустили перед собой стену пик. Небо опять потемнело, и мохнатая туча побежала вперед, заглотив свет. Юноша понял, как опасен удар противника, остающегося неразличимым. Он достал спрятанное под подкладкой панциря белое лебединое перо и подул на него. Это было то самое перо Лебединой Девы, которое он некогда подобрал в пещерах Земляной Головы Запретного Леса и сберег, следуя советам Белого Ведуна.
   Сначала ветер и ледяная крошка заколотили о щиты и латы с еще большей силой, потом стали крутиться спиралями, поднявшись выше в воздух, и, наконец, осыпались вниз, перейдя в вялый трепет травы. Темнота схлынула, и под малиновыми куполами облаков проснулось солнце. Атай, возблагодарив Деву-Спасительницу, вставил перо в
   недоуздок Златосвета и посмотрел на князя.
   Оршич поднял руку. Рога запели протяжный мотив, увлекая в атаку. Князь повел в бой девять сотен отборных панцирных всадников, вооруженных копьями, мечами и секирами. На ходу они перестроились, образовав верхушку треугольника - страшный таран, способный проломить любую стену. Конные стрелки двигались с двух его краев в рассыпном порядке, застилая строй неприятеля дождем стрел.
   Фаланга иованов зашлась мелкой дрожью, но фронт ее не расстроился, хотя несколько человек осели в траву: князь дал наказ стрелять только в незащищенные броней ноги противника, выводя его из строя. В ответ из-за чешуи щитов вылетели свинцовые шары, выпущенные из пращей. Но они лишь раззадорили всадников. Миг столкновения был уже близок - фаланга перешла на бег.
   "Воздух, земля, вода и огонь! - взывал Атай, поднимая копье. - Все свойства стихий да сойдутся в один росток, чтоб расщепить вражескую твердь".
   Водопад сколотской конницы размыл казавшуюся нерушимой гряду иованов, разметал ее на осколки и крошки, будто она была сделана не из железа, а из глины. Расписные щиты захрустели как смятая скорлупа. Следом за князем Атай на всем скаку влетел в широкий провал по груде смятых тел. Огненное дыхание сколотских жеребцов обжигало все вокруг, дружинники разили врага копьями и мечами в совершенном опьянении духом боя. Иованы суетливо пытались сплотиться, собрать по кирпичикам разрушенное здание фаланги и остановить бешеный напор. Все больше щитов вставало на пути, все больше пик жалило ноги коней, нанося им глубокие раны. Некоторые из дружинников не удерживали равновесия, натыкаясь на скрещенные копья, или перелетали через беспорядочно падавших противников, отделяясь от седла. Но грозный натиск был неудержим. Будто стая матерых тигров продиралась сквозь дебри орешника, царапая свои шкуры о ветки, но ни на миг не отступая от своей цели, силясь добраться до белеющего за густой чащей просвета.
   Фаланга оказалась разрублена на две неравные части, а сколотские стрелки, довершая успех железного клина, жалили смешавшиеся ряды врага вездесущеми стрелами. Тела раздавленых и рассеченых иованов разметались повсюду подобно вырванным бурей деревьям. Те же, что еще продолжали отбиваться от панцирных удальцов Оршича, выглядели поистине дико: исступленные взгляды с изрезанных лиц с лохмотьями кожи, слипшиеся от крови пучки красных волос, выбивавшихся из-под искореженных шлемов.
   Однако и дружинники князя, впавшие в боевой угар, несли потери. Иованы стремились теперь поражать не защищенных броней лошадей под ними, а воинов, слетавших на изрытую горячими ямами землю, добивали сверху копьями и мечами. Некоторые падали под копыта коней своих же товарищей, неостановимым валом катившихся следом, и оказались затоптаны.
   Показался желанный просвет: середина вражеской рати пробуравлена насквозь. Если сейчас развить свой успех, ее можно без труда разбить по частям. Так подумалось Оршичу, прежде чем сразу трех его дружинников, идущих рядом в стремительном галопе, вынесло из седел огромными ростовыми стрелами. Конники в недоумении остановились перед маленьким овражцем, за которым били по цели с бревенчатых платформ расставленные вдоль позиций стрелометы Гебелейзиса. Груда стрел, выпускаемых с немеряной силой этими иованскими машинами, сдувала всадников, будто игрушечные деревянные фигурки.
   Оршич заколебался. Пытаться прорвать линию стрелометов, невзирая на неминуемые потери лучших бойцов, или отходом выманить недруга к палисадам? Думать ему не пришлось, потому что из проемов между орудиями вылетели конники,
   звякнувшие рельефными латами и округлыми шлемами с пучками черных перьев. У всех были короткие плащи пестрых расцветок, легкие кавалерийские щиты и страшные секачи на длинных рукоятях. Оршич сразу узнал Бесстрашных - отборную гвардию Гебелейзиса, целиком состоящую из гетов.
   Подстегивая скакунов, тарчи с визгом неслись на сколотов. Удары махайр, как назывались эти демонические конные мечи, сеяли ужас. Они не ранили, не поражали, а просто разделяли на части любое встречное препятствие.
   Завязавшийся конный бой был лютым. Видя, что ослабленная дружина уже не в силах совладать с Бесстрашными, Оршич приказал отступать. Он рассчитывал, что геты, раззадоренные его бегством, последуют за ним беспорядочной лавой и будут двигаться, пока не напорются на сколотские палисады. Однако князь ошибся. Похоже, тарчи были предупреждены об обманных маневрах сколотов. Сохраняя полный порядок, Бесстрашные придержали горячих коней, беспрепятственно позволив дружине князя оставить позиции. Оршич вынужден был отдать должное предусмотрительности и дальновидности Гебелейзиса, который являлся поистине опасным противником.
   С ловкостью искушенного военноначальника князь изменил замысел боя, решив добиваться перевеса на флангах и попытаться зайти Гебелейзису в тыл. Половину панцирных всадников он отрядил во главе с Атаем на правое крыло - там вел упорный бой с галатами корпус Аримасада. Остальных Оршич развернул и повел на выручку будинам, так же увязшим в кровопролитной сече.
   Когда Атай со своим отрядом достиг северной оконечности равнины - самой выпуклой и шероховатой, там образовался целый завал из сцепившихся между собой людей. Это было похоже на замысловатую вязь, беспорядочно сросшиеся дебри разнородных растений. Юноша не сразу различил, где свои, где чужие. Ясно было только одно: воины с обеих сторон изнывали от тяжести боя. Сколоты были отважны, как барсы или беркуты, но галаты дрались остервенело, подобно взбесившимся волкам или гиенам. С нечеловеческими воплями они кидались прямо на выставленные пики, не думая об опасности. Все они будто вошли в транс или опились колдовского зелья. Вращая своими топорами, длинными мечами и усыпанными гвоздями палицами, они буквально вгрызались в плоть сколотов, запрыгивали на них и терзали все на своем пути. Но это не было бесконтрольным безумием. Атая поразила непривычная ему тактика бойцов и выучка лошадей: всадники галатов порою соскакивали на землю и рубились пешими, а потом вновь взбирались на свои потники из волчьих шкур - скакуны послушно дожидались рядом своих хозяев. Молодцам Аримасада приходилось туго: они и на десяток шагов не потеснили окаянных рыжебородых воителей с рогами на шлемах.
   Удар отряда Атая пришелся очень кстати. Он сразу сдвинул, спихнул в низины свирепого неприятеля и вернул надежду истомленным сородичам. Угловатая масса орущих бойцов оказалась примятой, подобно кустарникам, на которые с вершины скатился огромный валун.
   Галаты подались назад, однако не пали духом. Видя угрозу своего положения, они окончательно озверели. Многие с презрением отбросили теперь деревянные щиты и с воем разорвали на себе кожаные куртки, обнажив торс. Они кидались на врага, не замечая ран, не чувствуя боли. В первом ряду Атай узнал Дэйра, бившегося широким длинным мечом. Каждый взмах его клинка повергал на землю одного из дружинников.
   Обескураженые нечеловеческой яростью недругов, сколоты замерли, опуская оружие. Казалось, что обуздать эту дикую стаю невозможно.
   -Убивать, - бурчал Аримасад, панцирь которого был уже пробит в нескольких местах, - убивать как бешеных собак всех этих нелюдей...
   Земля под копытами коней стала хлипкой, точно ее размыло ливнем. Это клюпала кровь, которой заполнились все вмятины и ухабы. Ноги лошадей и людей разъезжались, не хватало твердой основы, чтобы как следует размахнуться, поэтому удары мечом и секирой оставляли, скорее, царапины, чем серьезные раны. Они больше злили, чем выводили из строя. Копья же и вовсе соскальзывали, не врезаясь глубоко в плоть.
   -Арканы! - протяжно прокричал Атай.
   Сколоты мгновенно поняли молодого вождя. На каждом седле был приторочен пук конопляной веревки, с которым степняки обращались не хуже, чем с луком. Теперь эти веревки с прочными петлями взвились в воздух разом со всех сторон, намертво стягивая шеи упорных рогатых воителей. Дэйра и многих других рядом с ним тут же стащили с лошадей и проволокли по свежевспаханной пашне брани, задевая об торчащие всюду обломки оружия.
   Масса галатов поредела. Там, где еще недавно шелестела копьями роща отчаянных всадников, осталась пустошь с редкой порослью. Но и эту поросль теперь нужно было рубить, очищая поле от черного сорняка. Воздух стал совсем мутным, вобрав в себя слишком много пыли, пота и кровяных паров.
   Когда основные порядки галатов сравняли с землей, выкорчевали, рассеяли, растоптали копытами коней в черную кашу - сколоты даже застонали от усталости. Такой непосильной работы им делать еще не приходилось. А между тем, это был еще не конец сражения, и главный труд ожидал их впереди.
   Юноша краем плаща вытер кровь со щеки, стряхнул белую пену с глаз Златосвета и погладил его огненную шею. Он обозрил клубящееся степное пространство, пытаясь разобрать, что происходит на равнине. Битва, распавшаяся было на несколько разрозненных схваток отрядов, разбросанных по всему полю, стала почти цельной, собравшись в огромное озеро на южной окраине, подходящей к отрогам и косогорам. Там скопилось большое количество конной и пешей силы. Атай понял, что пока он бился с галатами, в других местах успех сражения склонился на сторону неприятеля. И Оршич, и Гебелейзис ввели в бой свои последние резервы. Не было уже шеренг и боевых линий - общая форма сражающихся потоков напоминала издали фигуру лежащей лани. Но огромный перевес врага делал свое дело - сколотов вокруг Оршича окружили, прижали к холму и методично уничтожали.
   -Ты понимаешь, Аримасад? - Атай взглянул на воеводу заблестевшими глазами. - Если мы сейчас ударим - мы еще можем их спасти!
   -Где ж силу взять? - угрюмо пробурчал тот себе под нос, - и людей... От моих, - он оглянулся, - и трети не осталось. У тебя - не наберется и сотни.
   -Арий с нами, - напомнил юноша древний сколотский клич.
   -Арий с нами!!! - подхватило сразу множество глоток. Воины сразу позабыли о ранах и усталости.
   Оценив их отчаянный порыв, Аримасад кивнул.
   -Веди нас. Удача отметила тебя своим знаком.
   Оставив на месте лишь тех, кто уже не мог держаться в седле, Атай выстроил дружинников в клин. Набралось около трех сотен бойцов, готовых сражаться до славной победы или стать пеплом и черноземом Рыжей Равнины.
   "Во имя Творцов, взрастивших корни неба и земли, оделивших вещи обликом, а жизнь смыслом, - прошептал юноша, - молю тебя, Первородный Свет, указать мне верный путь! Да удостоится каждый того, что заслужил, и пусть высший промысел распорядиться судьбами людскими в разумении с божеской правдой..."
   Небо над раскаленной равниной прояснилось, облака окрасились золотом. Казалось, удивительное спокойствие и безмятежность царили там, в высших сферах. Этот благовест словно почуяли и люди, и кони. Прочь откатились сомнения. Глаза зажглись огнем духа, сердца наполнила невозмутимая, но могучая вера.
   - Смотрите, братья! - вдруг крикнул Атай, простирая руку к небесам.
   На фоне далекого моря окрашенной лазурью синевы появилась белоснежная точка. Когда она увеличилась в размерах, все увидели грациозного лебедя, который парил над землей, словно бесплотный дух.
   -Это Светозарная Дева, - молвил Атай, - она прочит нам победу.
   Сколоты замерли, следя за полетом птицы завороженными глазами. Величественный свет, похоже, проник в каждого из них, напитав душу умиротворением. Разгладились суровые складки на лицах, распрямились хмурые брови. Это был высший пик небесного равноденствия, тот редкий момент, когда человек достигает полного согласия с божественным началом. Через поле отряд Атая летел, словно на крыльях.
   А между тем, пламенная сеча бойцов Оршича и Гебелейзиса не утихала ни на мгновение. Спутавшиеся воедино, словно буйные лесные лозы, разноплеменные отряды образовали многоцветное полотнище, ткань из неровных лоскутов. Но над этой громадной тканью уже веяла другая, холодная ткань, сковавшая воздух. Это была тень смерти. Конные, пешие воины, все смешались даже уже не в битве, а в давке, в беспорядочной толчее, где каждый бился подручным оружием, которое мог найти. Все звуки человеческих голосов, лошадиного ржания, скрежета железа и треска материи превратились в оглушительный рваный гвалт.
   Воины Атая, посвежевшие и приободренные, со всей стремительностью вплелись в этот вращающийся волчок фигур. Направляя Златосвета в неприятельские ряды и поражая противников в головы проворным, точно ветерок, мечом, Атай различил здесь и Бесстрашных Гебелейзиса - уже порядком потрепанных и обескровленных, и трибаллов, и наемников меотов: все последние силы, которые недруг кинул в дело. Со стороны поредевших сколотов и будинов сражались пешие ратники с линии укреплений и резерв из Кленовой Рощи - последняя надежда сколотских земель.
   С приходом дружинников Атая и Аримасада сколоты возликовали. Секиры, мечи и копья застучали гораздо быстрее, отяжелевшие руки вновь стали наносить точные удары. Вороги поникли, как цветы, размоченные проливным дождем. Застонала неприятельская сила, заныла от отчаяния. Стала она шаг за шагом проседать, поддаваясь сколотскому напору. Должно быть, только страх перед собственным командиром еще удерживал тарчей и наемников от того, чтобы разбежаться подобно стаду напуганных овец. Земля уже была устлана их обезображеными телами как осенняя роща листвой. Те же, что продолжали сражаться, дрались обломками пик и мечей, кинжалами и ножами. Шлемы и шапки были потеряны или измяты, щиты обратились в труху. Назревал коренной перелом в ходе боя.
   Однако не только воины с обеих сторон почуяли это. Атай вновь уловил в пространстве присутствие темной силы. Она будто проснулась сейчас, зарокотала, задвигалась, готовая вмешаться в дела людей. Черный Маг был где-то поблизости, хотя никто его не видел. Должно быть, осознав всю неизбежность поражения своей орды, он сам решил вступить в тяжелую борьбу, происходившую на равнине.
   Прокатившийся над полями звук поначалу расслышал только Атай. Это был не вой, не визг, не скрежет, но почти бесшумное содрогание воздуха, катящаяся волна, исторгнутая из черного зева. Она покачнула сколотов, поглощенных битвой, сотрясла их до самого основания. Из ушей у многих пошла кровь. Те из общинников, что выжили в этом жестоком противостоянии, рассказывали потом, что головы их в этот миг точно сдавили кузнечными тисками. Воздух пульсировал, оглушал, отнимал волю к сопротивлению. Однако удар этой незримой звуковой волны был очень точно выверен,
   потому как его испытали на себе только воины князя. Человек, сумевший его породить, соединил в едином горловом выбросе все пневмы своего естества.
   Бойцы Гебелейзиса воспряли, видя, как искажены от боли лица противников, как оружие валится у них из рук. Дружины Оршича подались. Понимая, какой оборот принимает битва, Атай начал проталкиваться сквозь ряды сражающихся, выбираться из густых потоков. Кое-как пробившись за пределы живого кольца, он погнал коня среди примятых трав и уже остывающей земли. Там, где гул сражения был слабее, а перед взором открывался пустующий простор неподвижных полей, он придержал Златосвета и откинулся в седле. Какой-то незримый советчик подсказал юноше, что нужно делать. Разведя руки в стороны, Атай попытался вобрать в себя голос тьмы, вытянуть из пространства всю силу сумрака, выпущенную на волю колдуном. Нарастающий звук разрушения вошел в него, обдав трепетом праха. Юноша пропустил его через все свое существо и сумел сдержать.
   Когда воцарилась долгожданная тишина, Атай вывалился из седла как древесная колода. Силы ушли из него. Ползком добравшись до белесого круглого камня, торчащего из земли, он припал к нему руками, испуская прочь из тела яд Черного Мага. Камень вмиг потемнел, но к юноше вернулась жизнь. Златосвет ждал, тревожно кося умными глазами на своего хозяина. Атай немного полежал на спине, потом поднялся и подошел к нему, беря за узду. Погладил гриву, приласкал.
   Однако чары колдуна еще не иссякли. В разных концах равнины вдруг появилось большое количество диких зверей: барсов, вепрей, волков и пантер. Прижав головы к земле и сверкая красными безумными глазами, они приближались, сжимая кольцо вокруг сражающихся людей.
   Медлить было нельзя. Вскочив в седло, Атай направил коня к месту побоища.
   Ворвавшись в ходящие ходуном дебри бойцов, и срубив на своем пути несколько
   вражеских голов, он закричал сколотам во все горло:
   -Победа наша! Арий с нами!
   Дух воинов вновь вспыхнул, словно уже погасший костер от дуновения свежего ветра. Казалось, никакие силы тьмы уже не могут остановить торжества сколотов. Неистовый клич дружинников пронесся над полями, и был он столь могуч, что недруги сжались от страха, а звери, жаждавшие крови, разбежались без оглядки.
   Атай искал князя. Орудуя клинком, он прорубался через перелески вражеских шлемов и мечей. Юноша видел, как убывает круг ратоборцев. Будто огромное некогда озеро высохло и ушло с занимаемых берегов, оставляя после себя только сухой песок и водоросли. Вместо обширного водоема осталась лишь мелкая лужа. Там, за холмами бездвижных и еще шевелящихся тел оказался небольшой пригорок, на котором сошлись остатки враждующих войск. Тут еще пламенел бой.
   Атай со скорбью увидел распластавшихся в разных позах сородичей из числа славных общинников его стана: Лигдама, Агара, Саура... Все они были мертвы. Погибнув от ран в этой страшной сече, они устлали свою дорогу в небесные угодья Таргитая десятками и сотнями убитых иноземцев. Среди тех, кто еще держался на ногах, был сам Оршич и несколько его лучших дружинников. Залитый собственной и чужой кровью, князь бился пешим, опираясь о землю обломком копья - левая нога его была перебита. Рядом, поддерживая и закрывая вождя своими телами, сгрудились Аримасад, Илег и старик Сайтар. Лица их были порублены, руки тряслись от измождения, а панцирные куртки, изрезанные и исколотые вдоль и поперек, походили на колючие лохмотья.
   Оршич дышал тяжело и движения его давно замедлились. Он сразу узнал Атая, хотя взгляд его был уже затуманен. На губах проступила слабая улыбка.
   -Победа наша, - прошептал князь. По его бледному лицу было видно, что он
   потерял слишком много крови.
   Атай хотел спешиться и встать в ряд дружинников, но Оршич остановил его.
   -Ищи Гебелейзиса. Сверни шею стервятнику, пьющему кровь сколотов. Не дай ему уйти с поля.
   -Как же ты, князь? - с волнением спросил юноша. - Я не могу тебя бросить!
   -Ступай! - со всей твердостью, которую он еще мог проявить, велел Оршич. - Мы здесь управимся. Но только помни, - голос его стал хриплым, - с тобой связано будущее нашей земли. Чем бы не закончилась эта битва - ты возьмешь на себя все княжеские заботы.
   Атай хотел возразить, но князь ему не позволил.
   - Коль слово мое еще хоть что-то значит в степи, я объявляю тебя своим наследником...
   С досадой и сожалением юноша погнал коня, сбивая копытами тарчей. Ему не хотелось покидать Оршича в этот тяжелый миг, но он не мог ослушаться приказа.
   Побоище подходило к концу. Неприятель, сломленный и духом, и телом начал медленно отступать. Атай, преследуя тарчей, был беспощаден. Клинок его взлетал быстрее молнии и не ведал промаха. Множество недругов нашли от него смерть на просторах Рыжей Равнины.
   Однако разыскать Гебелейзиса юноша не успел. Смешавшиеся ряды противника, уже охваченные паникой и готовые обратиться в безоглядное бегство, внезапно остановились и замерли. Остановились и сколоты. Победный клич застыл у них на устах. Весь грохот сражения, от которого еще недавно содрогалась равнина, мгновенно утих и повис в какой-то неестественной, пугающе холодной тишине. Мечи и палицы опустились: сколоты напряженно вглядывались в линию горизонта.
   Атай повернулся в седле. С запада Рыжей Равнины, там, где желтели редкие островки высохших кустарников, проглянули еще неясные контуры надвигающегося людского потока. Когда они увеличились в размере, юноша увидел длинный палисад пик
   и знамен, оттенивший небосклон густой зубчатой линией. Шло войско. Мчалась конница, маршировала пехота, бежали пращники.
   Воины Гебелейзиса все как один издали громогласный вопль ликования, взлетевший под самые небеса и распугавший птиц. Сколоты безжизненно поникли. Всего мгновение назад находившиеся в шаге от победы, они уныло осознали теперь собственную обреченность. Как видно, на помощь Гебелейзису шли отряды с юга, о которых доносили разведчики.
   Омрачились сердца сколотские. Увяла воинская доблесть. Угас пламень духа. Руки уже не могли сдержать выпадающего оружия, ноги подгибались от устали и ран. Дрогнули княжеские дружины, поддались ворогу. А тарчи, возрадовавшись и осмелев, принялись крушить силу их пуще прежнего, заклевывая противника подобно стае курганников, облепивших со всех сторон раненную антилопу. Опрокинули они воинство сколотское, сокрушили его твердь, потопили в крови его славу.
   Атай стонал от собственного бессилия, от горя за судьбу сородичей. Он сделал все, чтобы принести победу отчей земле, да видно самим богам было угодно провести сынов Великой Степи через тяжбы потерь и заставить испить сполна чашу позора.
   Повернув Златосвета и горя последней надеждой вызволить из рук недруга хотя бы князя, Атай неожиданно вздрогнул. Его поразила странная догадка. Подступающее к месту боя войско не издавало никакого шума. Не звенели доспехи, не стучали копыта коней. Не клубилась пыль. Юноша пригляделся: вражеские воины не походили ни на тарчей, ни на галатов, ни на иованов. У всех у них были серые лица, пустые глаза.
   -Призраки... - прошептал юноша, не веря своим глазам.
   Он слишком поздно сообразил, что сколоты стали жертвой чар Черного Мага.
   -Стойте, братья! - закричал Атай, будто очнувшись от сна. - Это не войско, это обман! Тени без плоти и крови...
   Но слова его запоздали. Его уже никто не слышал. Битва превратилась в жестокую бойню, в которой дружинники гибли один за другим. На равнине полновластно царила смерть. Каким-то чудом из этого кипящего пекла удалось вырваться лишь сотне бойцов, которые вынесли на руках тело своего князя. Оршич уже не дышал. Илег, Сайтар и лучшие удальцы кочевий на Борустене, прикрывая своими телами их отход, полегли до последнего человека.
   Гебелейзис, упоенный успехом, не стал преследовать ничтожные остатки сколотского воинства, побежденного не силой оружия и воинским умением, но магическим искусством темного чародея. С тяжким стоном покидали борустениты равнину, покрытую ковром мертвых тел и еще дымящейся кровью товарищей.
   Тем не менее, им удалось пробиться на север, и вскоре они встретили на своем пути отряд Зара Долича, спешивший на помощь своим собратьям.
   - Вы опоздали, - выдохнул Атай и покачнулся в седле.
   - Я знаю, - скорбно отозвался князь. - Нас удержал на месте чудовищный морок, наведенный вражеским колдуном. Когда мы открыли обман, было уже поздно.
   Князь спешился и подошел к Оршичу.
   - Неужели все было напрасно? - спросил Аримасад, едва сдерживая рыдания.
   Князь покачал головой.
   - Вы проиграли - но поражение это выше иной победы,
   - Что же теперь? - все общинники взволнованно посмотрели на Атая.
   - Он назвал тебя нашим князем, - Аримасад протянул Атаю княжескую накидку, расшитую оленями. - И нет среди нас того, кто не согласился бы с его решением.
   Зар Долич набросил накидку на плечи Атаю и отступил, приветствуя нового князя сколотов.
   Молодой вождь огляделся. Не войско, но всего лишь горстка храбрецов, покрытых кровью и потом, стояла вокруг него - все то, что уцелело от сколотских кочевий.
   - Люди будут помнить этот день, - Атай возвысил голос, - и говорить о вашем мужестве и бесстрашии. Вы сделали невозможное: повергли в пыль, быть может, самого лютого врага, который когда-либо приходил в наши степи. Не только наши дети и внуки будут складывать предания о битве на Рыжей Равнине, но даже иноземцы за стенами своих гордых городов станут отныне отзыватся о доблести сколотской со страхом и восхищением. Здесь, где лучшие наши братья легли костьми, чтоб отстоять свою отчизну, начинается новый день Великой Степи. Здесь зародился путь, освещенный зарею победы. Мы пойдем по нему, чтобы стать хозяевами собственной судьбы и возродить благоденствие земли, отмеченной богами.
   - Что же это за путь? - спросил Аримасад.
   - Единение, - ответил Атай. - Сила сколотов - в единении и согласии меж собой. А потому, все потомки великого Таргитая вновь должны стать одной большой семьей. Не врагами, не равнодушными соседями - но братьями, готовыми помочь друг другу и в горе, и в радости. Такова была мечта князя Оршича, сына Фаргабака. Мы должны претворить ее ради его светлой памяти. Пусть там, за гранью леса теней, в Золотой Степи наших предков он посмотрит на наши свершения благодарным взглядом, и лицо его озарит ясная улыбка и гордость за нашу судьбу.
   Глава 16.Одрий
  
   Лодка медленно несла троих путников по широкой реке.
   - Гиамор говорил, нам надо отвернуть в левый приток, - напомнил Дэвоур.
   Одрий, безразлично работая веслом, вздохнул.
   - Какая теперь разница! Мы все равно не доберемся до цели без Колада и Гиамора. И даже если доберемся - не успеем спасти тех, кто остался позади нас!
   Дэвоур тревожно переглянулся со Стозаром. Как видно, на воина навалилось уныние, от которого они не знали средства.
   - Нам остался всего один долгий переход, - попытался взбодрить Одрия Дэвоур. - Пожалуйста, Одрий, прошу тебя - не отчаивайся! Мы непременно выполним то, ради чего отправились в этот трудный поход.
   Одрий равнодушно оглянулся на своих спутников.
   - Я обещал Коладу сопровождать вас, и я это сделаю. Но большего от меня не требуйте.
   Великая Река, вобрав в себя множество дочерних притоков, становилась все шире и необъятнее, однако вскоре путникам пришлось распрощаться с ее молчаливой силой, свернув в небольшой приток, вливающийся в нее с севера. Еще три дня пути - и река затерялась в осоке и извилистых ивах.
   Теперь надо было тащить лодку на себе по кочкам и оврагам, так что Дэвоуру и Стозару приходилось нелегко. Они приуныли и почти не разговаривали между собой. А когда потянулась череда зловонных зеленых болот, которые с риском для жизни обходили по хлипким и ненадежным перешейкам, хрустящим сухостоем, Одрий не выдержал.
   На очередном привале, когда, злые и молчаливые, перемазанные в грязи, путники отчаянно отбивались от мошкары, Одрий с грохотом бросил принесенную им вязанку хвороста и выпрямился.
   - Все. Я ухожу. Я возвращаюсь. Там гибнут мои друзья и родичи, и я должен быть с ними!
   - Одрий, мы для того и идем, чтобы спасти их! - напомнил Дэвоур. - Только сила Светлого Града еще может встать на пути наших врагов...
   - Нет никакого города! - закричал Одрий в отчаянии. - Нет и быть не может! Довольно нам продираться через глушь и топи, пора возвращаться домой. Ну? Кто из вас идет со мной?
   Подростки молчали. Они не знали, как убедить павшего духом воина продолжить путь.
   Один долгий миг Одрий стоял, оглядывая своих юных спутников, тяжело дышал и даже не замечал тучи мошкары, облепившей его лицо. Внезапно краска стыда прилила к его щекам.
   - Вот уж не думал, что доживу до такого позора, - хрипло сказал он, садясь на поваленное бревно возле костра. - Безусые юнцы готовы идти до конца - а я, опытный воин, распустил нюни, как малолетка...
   С этих пор Одрий стал совсем хмурым и молчаливым. И только когда путники доволокли лодку до реки, именуемой местными племенами Воронья Река, и спустили ее на воду, чело его немного прояснилось.
   Двигаясь вдоль живописных берегов, покрытых ракитником и кедром, из которых доносились неугомонные птичьи трели, воодушевились и подростки. Во время стоянок лакомились кедровыми орехами и ягодами бузины. Одрий, не растававшийся с луком, неизменно добывал для трапезы дичь, которую обжаривали на костре или пекли в углях.
   Приречные леса снова стали густыми, землю плотно устилали мхи и хвойные стланики. Несколько раз видели огромные грибы, стоящие вровень с кустарниками, а однажды Стозар еле унес ноги, спасаясь от выбежавшей из чащи медведицы. Впрочем, это была не единственная опасность, которой подверглись путники.
   Как-то ближе к полудню лодку вытащили на отмель близ огромного поля, шумящего на ветру спелыми колосьями ржи. Заслышав звуки песни, которую напевали печальные женские голоса, Дэвоур и Стозар отправились прогуляться и встретили девушек в блестящих платьях с серпами в руках. Увидев ребятишек, они ласково им улыбнулись, поманив их к себе.
   -Бежим! - внезапно закричал Стозар, и судорожно сгреб друга за запястье.
   -Ты что? - опешил Дэвоур.
   -Бежим, потом объясню.
   И они припустили с поля во весь дух, пока не добрались до лодки, возле которой безмятежно разлегся на плаще разморенный полуденным солнышком Одрий.
   -Что несетесь, как затравленные сайгаки? - недовольно спросил тот, приподнимая голову.
   -Межевые духи! - с шумом выдохнул Стозар. - Мне дед о них рассказывал. Ты видел их волосы? - он обернулся к Дэвоуру.
   -Не успел рассмотреть, - признался подросток.
   -Они все из колосьев, - с жаром продолжал Стозар, - точь в точь, как описывал дедушка.
   -Чем же так страшны твои межевые духи? - недоверчиво поинтересовался Одрий.
   -В полдень они заманивают людей в поля и там либо душат, либо отрезают им головы серпами. Их еще полудницами называют.
   Воин только покачал головой.
   Окрестные поля вновь изменились. Еще после расставания с Гиамором Колад Тарич предложил отряду иной путь движения к Горам Северного Заслона. Был он гораздо короче, но изобиловал трудными участками, на которых нужно было идти против течения реки и совершать пешие переходы вдоль ее берега. Теперь Дэвоур, ставший негласным предводителем похода, решил этим путем воспользоваться.
   Петляя вдоль заливных лугов, река вскоре покрылась бурными порогами. Через несколько дней утомительной борьбы с речными струями, грозящими разнести лодку, путники заметили на горизонте угловатые горы с редкой растительностью.
   -Неужели это и есть Горы Северного Заслона? - с волнением спросил Дэвоур.
   -Похоже, что да, - Одрий внимательно вглядывался в каменные твердыни. - Если это так, мы достигли внешних врат Севера. Впереди должен быть Мыс Быка.
   И в самом деле, за криволесьем, протянувшимся вдоль всей береговой полосы чередой скрученных и согнутых лип, обнажился точеный обрывистый мыс, напоминающий своей формой голову быка с двумя рогами.
   Здесь путники устроили последний привал у реки. Теперь им следовало оставить лодку и двигаться дальше пешком. Предстояло нелегкое восхождение в горы.
   Воздух в горах был кристально чистым и словно таял на губах. Картины, открывающиеся перед людьми, несли в себе особую торжественность и грандиозность.
   Особенно был поражен Одрий. Он видел далекие южные горы, видел холмы запада - но тут в молчаливом величии перед ним высились неизмеримые пики, холодными башнями вырастающие из желтого покрова окрестных равнин.
   Воин постоянно озирался, подмечая каждую мелочь. На некоторых отрогах он усмотрел непонятные узоры, напоминающие человеческие рисунки.
   Светло-фиолетовые каменные стены вставали теперь со всех сторон грозными цитаделями, словно оберегающими сон вечности. Путники двигались очень медленно, стараясь не делать неосторожных движений. Камни крошились у них под ногами, слетая с узкой тропы, которая вилась между зубчатых круч. Каждый звук мгновенно разносился на множество верст, заставляя испуганно вздрагивать.
   Краем глаза Дэвоур разглядывал вздымающиеся вдалеке острые вершины. Некоторые напоминали ему гордых скакунов, поднявшихся на дыбы, другие - лежащих быков. Фиолетовым хребтам, уходящим за горизонт и лишь местами рассекаемым дымчатыми ущельями, не было ни конца, ни края.
   - Смотри! - Стозар вздруг дернул друга за рукав, указав на две вершины, стоявшие особняком от остальных. Одна из них переливалась сочным зеленым цветом, другая - темным пурпуром.
   - Провалиться мне на этом месте, если это не изумруд и порфир, - проговорил Одрий, останавливаясь. - Целые горы из драгоценного камня...
   Он подошел ближе, чтобы полюбоваться редким зрелищем, и облокотился локтем о высокий уступ. Однако неустойчивый валун вздрогнул, затрещал и гулко откатился в сторону, увлекая воина в глубокий провал. Подростки закричали от ужаса. Бросившись к образовавшейся расщелине, заполнившейся густой пылью, они попытались заглянуть в нее. Снизу донесся сухой кашель Одрия.
   - Жив, хвала Таргитаю... Спускайтесь сюда, тут пещера.
   Дэвоур и Стозар боязливо приникли к провалу. Похоже, под ними действительно
   было пустое пространство. Первым юркнул в темный лаз Стозар: Одрий подхватил его снизу и поставил на землю. За ним последовал Дэвоур.
   В высоту пещера была невелика, но по протяженности достигала не менее двух десятков шагов. Сразу бросилось в глаза, что стены ее очень ровные, будто вытесанные в толще камня.
   -Может, это чье-то жилище? - предположил Стозар, но Одрий покачал головой.
   Никаких следов утвари в пещере не было. Зато в середине находилась большая каменная платформа в полтора человеческих роста с ровными краями, накрытая какой-то полуистлевшей материей, похожей на холст.
   -Что бы это могло быть? - Стозар с любопытством потянул край ткани и стащил ее на землю, подняв облако едкой пыли.
   -Не трогай! - хотел предостеречь друга Дэвоур, но не успел.
   От увиденного зрелища путники обомлели. На обтесанном каменном ложе прямоугольной формы лежали костные останки человека необычно больших размеров. Могучая грудная клетка, широкий шароподобный череп и длинные конечности.
   - Что за невидаль... - ахнул Одрий.
   - Я понял, - прошептал Дэвоур, попятившись. - Это какое-то древнее захоронение.
   -Какое еще захоронение? - возразил Стозар. - Где это видано, чтобы люди были
   такого исполинского роста? Скорее, мы влезли в склеп какого-то бога...
   - Боги не умирают, - резонно промолвил Одрий. - Похоже, мы добрались до горы Земляной Запор.
   -Это той, где живут аримаспы? - припомнил Стозар.
   -Аримаспами их зовут у нас. Твой дед называл их горянами. Это племя великанов.
   Все трое с необычайным волнением рассматривали потемневший скелет гиганта. Задерживаться здесь явно не хотелось.
   - Не будем нарушать покой усопших, - решил Одрий, - ищите внимательно, тут должен быть другой выход.
   Обследовав все оконечности пещеры, подростки действительно обнаружили в ее глубине контуры свода, задвинутого каменной плитой и пропускавшего узкие золотистые лучи. С немалыми усилиями Одрий сдвинул плиту, расчихавшись от пыли. В глаза сразу ударил бодрый солнечный свет. Выбравшись из склепа, путники оказались на гребне скалы, от которого спускалась вниз по склону зажатая угловатыми валунами тропа. Едва глянув вдаль, на изрезанный горными вершинами горизонт, Одрий снова заворчал.
   - Никогда мы не выберемся из этих теснин...
   Со стоном он начал первым спускаться по тропе. Подростки двигались за его широкой спиной. Тропа была очень извилистой. Она так замысловато петляла и змеилась, будто играла с людьми. Через некоторое время впереди вырос громадный дуб, заслонив собой солнце. Крона его была непроглядно густой, бугристая поверхность ствола походила на множество вздувшихся пузырей.
   -Ай да дерево, - присвистнул Стозар. - Видать, давно на свете живет.
   Однако дорогу к кряжу путникам преграждал круглый валун, сплошь обросший желтым мхом. Обойти его не позволяла узость тропы и Одрий, поднатужившись, откатил его в сторону, сбив в пропасть несколько тяжелых камней.
   -Хорош удалец, - тут же услышали путники чей-то одобрительный, но сиплый голос. - Добрый силач.
   Все растерянно огляделись. Они были на тропе совершенно одни.
   -Кто ты? - напрягшись как струна, спросил Дэвоур, догадавшийся, что звук доносится из древесной кроны. - Человек или дух?
   - Зови меня Вещун, - откликнулся сиплый голос. - Я страж Стародуба.
   - Чего тебе нужно? - Одрий положил руку на рукоять меча.
   - Ничего. Жизнь щедро всем наградила. А вот вам бы удача не помешала, ибо ждут вас впереди превеликие напасти.
   -Что за напасти? Говори! - потребовал воин.
   - Поведай нам, чего сторониться, раз ты тут стоишь и все обо всем знаешь, - более любезно попросил Дэвоур.
   - Будь по-вашему, скажу, - согласился Вещун. - За тропою у подножия склона ждет вас развилка. По правую руку будет Горюч-Гора. Перемалывает она судьбы людские, долю и недолю раздает. Редкий человек под ней пройдет и не сгинет под обвалом. По левую руку будут два горных ключа, но вода в них не простая. В одном ключе живая, в другом мертвая. Но лучше вам к тем ключам близко не подходить, чтоб не накликать беды.
   - А если пойдем прямо? - нетерпеливо спросил Одрий.
   - Через версту будет кузня. Живут там два молодца - молотобойца Вестрень и Ярун, которым столько же годов, что и самим горам. На заре времен нашли они клещи и молот, упавшие с небес, и с тех пор исправно трудятся на благо людей. Куют для горян и рало, и плуг, и меч, и топор. Лучших умельцев нет во всем белом свете. А еще, избавили
   они некогда край наш от лютого чудища, что раз в год здесь объявлялось и народ губило без счета.
   - Как же это они сумели? - полюбопытствовал Стозар.
   - Заманили к кузне, да и затворили перед носом железную дверь. Чудище в нее билось, а все тщетно. Стало тогда языком лизать, пока язык внутрь не проник. Тут Верстень схватил его раскаленными щипцами, а Ярун молотом расплющил. Заскулило чудище от боли, кровью изошло. Так и забыло оно с тех пор наш край.
   - Вижу я, мастак ты всякие небылицы рассказывать, - усмехнулся Одрий.
   - Может, небыль, а может, быль - поди знай, - загадочно ответил Вещун. - Да только не пройти вам через землю горян, ежели братья-молотобойцы вам не помогут.
   - С чего бы это им нам помогать? - спросил Одрий.
   - Время никого и ничего не щадит. Даже древних гор. Тяжко стало братьям дело свое делать без помощников. Вот и ищут они себе подмастерья, да такого, чтоб и телом крепок был, и духом могуч.
   Дэвоур сразу смекнул, куда клонит Вещун.
   -Что же нам делать? - не понимал Одрий.
   - Требу воздать. Если не хотите в бурьяне под горой лежать. Без того в Землю Нави вам не попасть.
   -Это еще что такое? - нахмурился воин.
   -Сами уразумеете.
   Голос умолк.
   Поклонившись Стародубу, путники двинулись дальше в сильном смятении.
   Когда они спустились со склона, перед ними действительно предстало перепутье трех дорог, на которые разделелась горная тропа. Не желая искушать судьбу, путники послушались совета Вещуна и пошли прямо. Вскоре они добрались до массивного бревенчатого строения, стоящего между двух горных отрогов, с огромными железными воротами. Из отверстия в кровле валил густой белый дым. Похоже, это и была кузня.
   Одрий постучался кулаком в ворота. Ждать пришлось долго. Наконец внутри что-то зашумело, загремело, и с лязгом отворились засовы. На пороге появился в клубах едкого пара человек, перед которым даже дюжий детина Одрий показался совсем ребенком. Дэвоур и Стозар отпрянули, устрашеные видом гиганта. Умелец, обвязанный кожаным передником поверх рубахи, глянул на них с высоты своего исполинского роста. Черные волосы его были стянуты ремнем, со смуглого лица с ровными и прямыми чертами смотрели прищуренные глаза.
   -Кто будете? - прогрохотал великан, уперев могучие руки в бока.
   -Здрав будь, добрый человек, - ответил ему Одрий, поборов невольную робость. - Странники мы. Идем в Светлый Град. А сюда нас Вещун направил, страж Стародуба. Сказывал он, будто могут тут делу нашему помочь.
   -Отчего ж не помочь, - великан задумчиво пожевал губами. Он внимательно изучал гостей, и широкие плиты его груди шевелились от глубокого дыхания. - Вот только надобно еще посмотреть, на что вы можете сгодиться...
   Кузнец не успел договорить. Его взгляд, устремленный в небо, потемнел, на лбу пролегла глубокая рытвина.
   -Живо в кузню! - грянул он. - Шевелись, коль жить охота.
   Слова его испугали путников. Заскочив в приоткрытый проем, они посмотрели на кузнеца.
   -Что стоите? Навались! Помогайте затворить ворота.
   Вместе сдвинули тяжеленные железные створки и вставили засовы. Едва управились, как наступила кромешная темень, и огонь в печи погас. Вслед за тем удар страшной силы сотряс все строение. От него раскатистый гул прокатился по полу, чуть не опрокинув подростков. Молоты, крючья и гвозди попадали со стен. За первым ударом последовали другие, а от железного скрежета заложило уши. Будто били стенобитным орудием. Ворота стонали, гнулись, но выдержали ужасный натиск. Скоро все стихло.
   Люди отерли градом катящийся пот. Кто-то снова разжег печь и в отсветах пламени проступили очертания горна и наковальни. Потом из темноты появился второй гигант: светловолосый, румяный и голубоглазый с округлым лицом и пухлыми губами - он выглядел полной противоположностью своему товарищу.
   -Я Верстень, - молвил великан. - А это мой названный побратим Ярун. Мы живем здесь испокон веку.
   Бледные как мел путники заговорили не сразу.
   - Что творится в вашем краю? - решился спросить Одрий.
   - Беда у нас одна, - отвечал Верстень, - мы кличем ее Чернокрылами. Еще прежде, когда они на Изумрудном Пике жили, были мы с ними не в ладу. А ныне, ополчились они на наш народ крепко. Стонут сородичи наши в станах, не знают покоя. День и ночь куем теперь мечи да стрелы для дружин, что на сечу с ними отправляются. Да только не можем отвадить окаянных от нашей земли. Много уже добрых воинов пало, много и чудищ повергнуто. Но они вновь и вновь прилетают, чтоб терзать людей. Не иначе, как хотят со свету нас сжить.
   - Чернокрылы это грифоны по-нашему, - догадался Дэвоур. - Твари с туловищем, как у льва, а головой и крыльями - орлиными.
   -Верно толкует отрок, - согласился Ярун.
   Одрий как будто что-то припоминал.
   -Говорят, в краю вашем много злата?
   Кузнецы ничуть не смутились.
   -Правда твоя, странник. То злато нам бог Белун завещал стеречь еще в стародавнюю пору, - произнес Верстень. - Когда-то был рудник на горе у Красной Вербы, но он давно разорен. А все самородки с него, каждый из которых величиной с бычью голову, храним в тайном месте до той поры, пока не придут за ними из Светозарного Града...
   Пока Верстень говорил с путниками, Ярун разглядывал Одрия, обходя его со всех сторон.
   -Ну-ка, молодец, - сказал он ему, указав на наковальню, - подыми-ка мой молот.
   -Это еще зачем? - удивился воин.
   -Подыми, - велел кузнец.
   Одрий послушно подошел к округлой наковальне с большим рогом и наличником с отверстиями, стоящей на высокой древесной колоде, поднатужился, и поднял прислоненный к ней продолговатый молот на длинной рукояти.
   -И даже не раскраснелся, - одобрительно отозвался Верстень.
   -Добро, - признал Ярун. - Ты нам подходишь.
   -Для чего подхожу? - все еще недоумевал воин, тогда как подростки, давно обо всем догадавшись, уныло опустили глаза.
   - Будешь в кузне нам помогать, - объяснил Верстень, - горн раздувать, литьем и ковкой заниматься. А в час брани с Чернокрылами с дружиною в строю стоять. С мечом, как я посмотрю, ты обращаться тоже умеешь. Глядишь, всем миром отвадим эту нежить.
   Одрий почесал затылок.
   -Вроде как, не могу я с вами остаться. Надобно мне в Светлый Град идти, да отроков охранять.
   -В Град они и без тебя дорогу найдут, - заверил Ярун. - Мы им поможем. Подскажем, как туда без помех добраться. А чтоб не сгубили их Чернокрылы, дадим испить особого зелья из бузины, сусака и осиновых листьев, после которого чудища их не почуют. Они малы, проберутся там, куда ни нам, ни тварям хода нет. Но помни, ежели откажешься ты с нами остаться, никто из вас троих до Града не добереться, ибо земле горян треба надобна, чтоб могла она обновиться и новые силы из себя породить.
   - Что ж это получается? - вздохнул Одрий. - Сколько ни идем, все время кого-то теряем! Гиамора - в земле водяных людей, Колада Тарича - в подземном краю... Теперь до меня черед дошел?
   - Так вот и выходит, - заметил Ярун, - что не случайно судьба вас всех вместе свела. Каждый в свой черед свою долю нашел. Не прошли бы вы до конца, если бы хоть один испугался или уклонился от своего жребия.
   - Ты пойми, удалец, - мягко промолвил Верстень, - чтоб такое дело сладилось, нужно Мать Сыру Землю уважить. Уж больно задача у вас тяжела. Вода, это кровь Земли. Не сослужив ей добрую службу, и на шаг вперед не продвинишься. Пещеры да подземелья - ноздри Земли, которыми она дышит. Не пособив дыханию Матушки, успеха не сыщешь. А горы - кости Земли. Не почтив их, как подобает, ни с чем назад воротишься.
   -Почему все так сложно? - удивился Дэвоур.
   - Этот мир - вообще сложно устроен, - с улыбкой объяснил Верстень. - Каждое дыхание твое вплетается в узор целого мира. Обитатели Светлого Града понимают больше других и смотрят дальше других, кто же может до конца понять их замысел? Кое-что, правда, я объяснить вам могу. Все это время Хранители Града, коим дарами земли распоряжаться назначено, за вами наблюдают да присматривают. Решают, достойны ли вы в их край ступить и помощи просить. Ибо не только брать и получать рожден человек на белый свет, но еще и отдавать, собою жертвовать ради сбережения единого порядка всех живущих. Это и зовется требой.
   -Выходит, только дети и могут в Город Света войти? - прозрел Одрий. - Какова же их служба?
   -Придет время, и они воздадут Создателям и Матери-Земле за заботу и благую долю, - сказал Верстень. - Пока же они до конца не раскрылись, их дело - соки жизни в себя вбирать подобно росткам в поле, да уму-разуму набираться. Когда-нибудь и они этому миру понадобятся...
  
   Глава 17. Последний оплот.
  
   Все пространство внутри городских стен было забито повозками, шатрами и конями беглецов. Сюда свозили запасы из окрестных сел, сгоняли скотину, чтобы идущим с юга силам врага досталась лишь голая земля.
   По краю города быстро возводили новый вал и ров, вкапывали частокол - старые крепостные стены были слишком малы, чтобы укрыть всех тех, кто пришел сюда искать спасения от вражеского нашествия. Трудились и днем, и ночью, но времени все равно не хватало.
   Иногда город замолкал в тяжком ожидании, словно в болезненном забытьи, и тогда снег укрывал его, точно погребальный саван. Зима заканчивалась и здесь, на севере, скоро настанет пора пахать землю, сеять хлеб - но некому уже идти за плугом и бросать в землю зерна...
   Зар Долич с горечью рассматривал последнее ополчение сколотов и будинов. Тут были почти одни старики и молодые парни, недавно взявшие в руки оружие. Все зрелые воины полегли в двух битвах на Рыжей Равнине, и защищать последний оплот - Велиград - собралась лишь горстка дружинников, уцелевших от отряда князя.
   - Что делать, Атай? - все чаще князь советовался с молодым кудесником, ставшим ныне князем сколотов. - Мы не можем покорно дожидаться здесь неизбежной гибели. Наши посланцы вряд ли доберутся до цели, на что еще мы можем рассчитывать?
   - Все в руках богов, - отвечал Атай. - Велиград хорошо укреплен, и надолго задержит врага. Здесь сама наша земля, все ее силы будут помогать нам; чужаки же вскоре ощутят ее мощь на собственной шкуре. Если бы мы имели дело с обычным противником, его армия давно бы уже разбежалась; только колдовская сила еще держит в строю людей. Если мы сумеем одолеть колдуна - мы победим.
   - Что толку в нашей победе! - горестно сказал князь. - Сколько воинов полегло! И сколько еще погибнет. Те, кто не успел укрыться в городе, падут от рук чужеземцев, а те, кто сейчас сидит в этих стенах, умрут от голода и болезней. Как сможет возродиться наша земля?
   - Малые подрастут и заменят ушедших. Главное, чтобы было, кому их обучить и наставить. Ваши старейшины, ваши старики будут учить тех, кто придет на смену. Нескончаема череда веков и лет...
   Вечером поле на южной оконечности города засветилось огненным маревом. Это подошли передовые отряды тарчей - их конница и легкая пехота. Число их тоже поредело за последние несколько месяцев - но прослышав об успехах захватчиков, подтянулись новые охотники из числа вадаров и тарчей, подошли наемники из Ольвии, о которых когда-то Уртум говорил Гебелейзису... Казалось, все битвы, выигранные Оршичем, были напрасны - вновь не менее десяти тысяч воинов расположилось лагерем близ стен города.
   Зар Долич в сопровождении Атая и нескольких дружинников осматривал лагерь неприятеля с южной стены, когда к нему приблизились трое старейшин.
   - Мы не удержим город, - спокойно, но твердо, так, что, казалось, ему невозможно возразить, произнес старший из них, Стан Вотич. - Надо уходить в северные леса. Воины еще могут сражаться, но падение наше - лишь дело времени. Оно неотвратимо и мы это знаем, - по его словам князь догадался, что старейшины говорили с богами.
   - Тогда я велю всем беглецам готовиться к отходу, - отвечал князь.
   - Нет, - мягко удержал его второй старейшина, Лихан Крутич. - Пусть сколоты остаются. Враги пришли сюда за ними, так пусть они добровольно примут свою судьбу.
   - Судьбу?! - поразился князь. - Мы дали им убежище - а теперь хотим прикрыться их телами, позорно бросив на погибель?
   - Иноземцы пришли не за нами, - вступил в разговор Атай, и голос его прозвучал сурово и грозно. - Если вы и в самом деле умеете слышать богов - вы уже должны знать, чего они добивается. Им не нужны наши леса и степи. Им не нужны даже пленники - все они станут рабами или погибнут, но не в том заключается их цель. Они ищут тропу в Город Света.
   Стан Вотич не удержался от смеха.
   - В Город Света? Что ж, пускай ищут! Многие пытались ее найти...
   Смех старейшины внезапно умолк под пристальным взглядом молодого князя.
   - Похоже, общение с колдуном из Срединной Державы заставило вас позабыть свои родовые корни, - угрюмо произнес Атай.
   Старейшины напряглись.
   - Даже если и так, - невразумительно промямлил Стан Вотич, - но для чего вести целое войско туда, где и не способен пройти и один?
   - Я отвечу тебе, - сказал Атай. - Я слышал разговор Уртума и Гебелейзиса. Войско не пройдет - но колдуну и не нужно войско. Будины - последний народ, который еще хранит память о Светлом Граде. Во всех иных краях знание о нем давно превратилось в ветхое предание, которому никто не верит. Но если не останется никого, кто знал бы о нем и верил в него - он как бы исчезнет, растворится. Будет стоять там, в далеких горах, неприступный и сияющий - но дорога к нему навеки забудется, люди не смогут обращаться за помощью к его хранителям, а из его врат перестанут выходить мудрые наставники, чтобы учить нас своим искусствам. И тогда Уртум превратится в последнего и единственного носителя знаний об Обители Света. Он сможет безраздельно использовать его мощь в собственных целях. Но Уртум уже служит Харну! Получается, что самый оплот сил, противостоящих Харну, окажется у него же на службе. Разве это не чудесный замысел? Для его воплощения нужно лишь истребить народ будинов. Вот потому помните: заслоном на пути недруга были и есть наши мечи и воля, а цель его - ваша земля и народ. Теперь, - юноша обвел трех старцев внимательным взглядом, - можете принимать любое решение, которое подскажут вам разум и сердце.
   Старейшины в смущении отступили.
   - Возможно, мы неверно истолковали значение небесных знаков, - пробормотал, словно оправдываясь, Стан Вотич. - Мы будем снова говорить с богами.
   Когда они ушли, Зар Долич с удивлением обернулся к Атаю.
   - Правда ли то, что ты говорил?
   - Да, - подтвердил Атай. - Каждый из наших противников выступил в этот поход со своими целями. Тарчи и геверы мечтают о земельных владениях с безропотными невольниками, которые будут не покладая рук трудиться на них. Иованы идут, прельщеные обещанной богатой наградой. Вадары, как и всегда, жаждут грабежа и добычи. Но их настоящий предводитель, Уртум, смотрит дальше. Он ищет бессметрия для себя - и власти над всеми земными стихиями. А еще - награды от своего нынешнего хозяина. Хотя, кто знает, может быть, оседлав небо и землю, Уртум надеется сам стать хозяином мира...
   - Но тогда нам остается только умереть здесь, - задумчиво произнес князь. - Светлый Град - не просто наша надежда на будущее. Это - тот мир, ради которого мы живем. За ним стоит совершенная истина, заложенная самими богами, правда неба и земли. Сколь бы ни было тяжко сейчас, одно его существование уже наполняет душу музыкой вечности. Даже если Город Света всего лишь сказка - это сказка, ради которой не жаль отдать свою жизнь...
   Старейшины более не приходили к князю с предложением оставить город. Неизвестно, что повлияло на них сильнее: беседа с Атаем или новые предсказания жрецов, но только теперь они стали появляться и на стенах, всячески воодушевляя защитников крепости.
   С самого утра враги пошли на приступ, но были быстро отбиты. Атаю показалось, что намерением их было только прощупать силы защитников, а не добиться немедленного успеха. И еще - сколько не вглядывался юноша, сколько не силился дотянуться мыслью до главного своего врага, Уртума - он нигде не ощущал его присутствия. Временами он подмечал неподвижную фигуру колдуна рядом с Гебелейзисом - но в ней не чувствовалось прежней силы, не было того грозного и необузданного сосредоточения темных потоков, которое так беспокоило раньше. Казалось, Уртума слишком мало занимает то, что разворачивается перед его глазами и душа его бродит в краю, отделенном от Велиграда многими верстами...
   Объяснения тому могли быть самые разные. Возможно, Черный Маг полагал, что его помощь Гебелейзису уже не потребуется - враг был крепко заперт в ловушке, и оставалось лишь терпеливо дожидаться падения города. Но скорее всего, он пытался мыслью своей пробраться в обход Велиграда, достигнуть путников на их тропе - и потому совершенно не уделял внимания разворачивающемуся сражению.
   Как бы там ни было, но иноземные воины шли на штурм без всяких колдовских ухищрений, с которыми пришлось познакомиться сколотам в битве на Рыжей Равнине. Они подкатывали осадную башню, наспех собранную из бревен, старались подступиться к стенам под прикрытием переносных укреплений, связанных из ивовых щитов, но неизменно отступали назад, неся потери. Даже попытки подпалить Велиград не дали результата: княжеские воины постоянно обливали стены студеной водой, а вражеским стрелкам не позволяли подойти близко, поражая их меткими стрелами.
   Все сильнее ощущалось лето. Из лесов тянулся горячий дух; от воды разливалась приятная прохлада... С унынием и тоской взирали зажатые в стенах жители на порастающую травами землю, забывшую плуг.
   Каждый день Гебелейзис испытывал прочность защиты будинов, предпринимая новые и новые атаки. Однажды ночью стража схватила двух иованов из числа жителей города - они пытались открыть ворота отряду своих соотечественников.
   Пылая гневом, Зар Долич повелел собрать всех иованов на площади и приказал им покинуть Велиград со всем своим добром и семьями.
   - Много лет наши предки жили под одним кровом в дружбе и согласии. И вот теперь, перед лицом общей опасности вы решили купить милость врага ценою наших голов? Убирайтесь! Это единственная милость, которую вам могут оказать будины, избавив вас от расплаты за подлое преступление. И пусть никогда впредь ни вы, ни ваши родичи не переступают предела наших земель.
   Когда отворились ворота, к ним резво устремились всадники Гебелейзиса, но их тут же отогнали со стены густым потоком стрел. Длинная вереница повозок потянулась из города.
   А дальше сколоты и будины стали свидетелями неприглядного зрелища. С дикими воплями и тарчи, и геверы, и иованы ринулись к изгнанникам. Напрасно те кричали наемникам Гебелейзиса из городов Эгеиды, что они одной с ними крови и поклоняются общим богам, напрасно умоляли о пощаде. Женщин хватали и вязали ремнями, мужчин истребляли на месте или затаптывали лошадьми в безумном азарте, а уложенные в мешки пожитки с обозов растаскивали с хохотом, радуясь нежданной наживе. Похоже, озверевшие от затяжной войны бойцы Гебелейзиса утратили последние остатки человеческого достоинства.
   Князь не выдержал первым.
   Сбежав со стены, он велел вооружаться и вывел на вылазку отборный отряд своих ратников.
   Забывшие строй тарчи, геверы и иованы сначала попытались отразить атаку, укрывшись за повозками, но отбить напор дружинников князя было им не под силу. Тогда, побросав награбленное, они в беспорядке бежали в лагерь. Гебелейзис, видя панику у ворот, начал строить свою конницу и пехоту в боевой порядок.
   Однако прежде чем он с основным своим войском приблизился к городу, в ворота Велиграда заскочили обезумевшие от страха изгнанники, сопровождаемые ратниками Зара Долича. Одни ревели от полученных ран, другие - стенали о погибших сородичах, третьи - сокрушались об утраченном имуществе.
   - Зачем выгнал нас на погибель? - с горькой укоризной взывала какая-то женщина, обращаясь к князю.
   Зар Долич посмотрел на нее с сожалением.
   - А на что вы обрекли моих людей, когда открыли ворота врагу? Разве не той же участи им желали?
   - На нас нет вины: призываем богов в свидетели! - шумели иованы. - А этих отщепенцев мы не знаем, пусть земля развергнется у них под ногами!
   - Не знаете? Разве это не Сатис и Калис из Заречья?
   - Отрекаемся от всякого родства с ними! - высказал за всех старейшина иованов. - Казни их, князь - но не подвергай каре невинных! Мы узнали твою милость и будем верно тебе служить.
   В тот же день городская община иованов выставила отряд в триста пехотинцев, составленный из добровольцев. Он усилил ополчение будинов, защищающее крепостные стены.
   Но шло время, и запасы в крепости истощались. Появились болезни, вызванные ослабленностью защитников и большим скоплением людей. Недуги гуляли и по вражеским рядам - но там заболевших сразу отправляли в дальний лагерь, и зараза не наносила ущерба остальным. Из города же, подвергнутого всем тяжестям осады, больным деваться было некуда...
   Чаще стали вспыхивать ссоры и разногласия в тесных стенах, разобщая войско. То будины припоминали сколотам старые обиды, то сколоты начинали обвинять будинов в своих бедах, то иованы ворчали на своих хозяев...
   И стоя на башне, Зар Долич все чаще обращал свой взор на север, вспоминая посланников в Светлый Град с последней молчаливой надеждой...
   То и дело осаждающие, обложившие город плотным кольцом, проверяли бдительность его защитников. Один раз Гебелейзис попытался совершить прорыв со стороны реки, где стоял лишь невысокий палисад, но из-за несогласованности атакующих отрядов не смог добиться успеха. Будины вовремя отбили это нападение. В другой раз с севера, из леса, в город полетели горящие стрелы из стрелометов, но жители были начеку, не дав распространиться огню и затушив его водой. Все эти мелкие стычки не давали защитникам спокойно вздохнуть и исподволь, понемногу, лишали их сил. А более всего отнимало силы осознание того, что лето было уже на исходе, запасы таяли и
   восполнить их было нечем и неоткуда...
   - Хотел бы я знать, где сейчас наши посланники, - с грустью сказал однажды Зар Долич, пересчитав оставшихся в строю ратников. Их было чуть больше двух тысяч, включая и стар, и млад.
   - Ты еще надеешься на хранителей Города Света? - в вопросе Атая впервые промелькнуло сомнение, удивившее князя. Еще не так давно он сам пламенно убеждал Оршича в помощи Перворожденных, но последние события сделали его веру не столь прочной. Злосчастная битва на Рыжей Равнине и изнурительная осада Велиграда не давали повода к радости.
   - Нам больше не на что рассчитывать,- мрачно ответил князь.
   Вместе с Атаем они спустились с башни на стену. В темнеющем восточном небе плыли редкие облака, вспыхивая по краям алыми и золотыми бликами.
   - Смотри! - князь с внезапной силой сжал руку юноши, указав ему на дальний горизонт
   Там, где небосклон был темнее всего, появилось легкое золотистое облако. Но двигалось оно совсем не туда, куда неслись прочие его собратья, плывущие вдаль спутанной густой вереницей. Будто втягиваемое в себя гигантским воздушным круговоротом, оно постепенно раскручивалось и становилось все ярче. Вскоре перед изумленными взглядами защитников Велиграда предстала исполинская золотая спираль, озарившее небо над городом ярким сиянием.
   - Это знак Светлого Града! - боясь поверить своим глазам, прошептал Зар Долич.
   Он повернулся к Атаю.
   - Теперь я знаю, что нам делать.
   На эту ночь князь назначил вылазку. Он собрал всех, кто был еще способен носить оружие, и расположил их у главных городских ворот. Остающиеся в городе женщины, дети и дряхлые старики должны были закрыть ворота за выступившим в тишине войском. Возвращаться князь не собирался.
   Но прежде, отыскав Камасарию, Атай привел ее к старейшинам.
   - Я не знаю, как сложится наше будущее, - сказал он ей. - Но до последнего вздоха душа моя будет рядом с твоей. Готова ли ты быть со мной?
   Девушка посмотрела на него.
   - Я пошла за тобой, когда ты был простым общинником. Теперь ты князь - неужели ты думаешь, что я покину тебя в этот час?
   - Возможно, это мой последний час. Подумай, нужен ли тебе такой супруг, который к утру может стать бездыханным трупом?
   - Ты не погибнешь, - с непререкаемой уверенностью произнесла девушка. Подойдя Атаю, она крепко обхватила руками его шею и заглянула в глаза. - Ты вернешься ко мне, и мы будем счастливы.
   А на закате, перед лицом Творцов, Земли и Неба, немного отступив от принятого обряда, старейшины общин будинов и сколотов отдали Камасарию, дочь Токсара, в жены Атаю, сыну Олкабы.
   У ворот уже собирались конные и пешие дружины. Пеших стало больше - слишком много коней погибло от бескормицы. Но свою личную дружину князь берег до последнего.
   Стемнело. Только золотые нити продолжали в небе таинственное кручение.
   - Помни, Атай, и вы все помните! - обратился Зар Долич к собравшимся вокруг воеводам и старейшинам. - Если мне уготовано пасть в битве - я объявляю тебя своим преемником! Пусть под твоей твердой рукой объединятся и сколоты, и будины, возродив былое величие Степи.
   - Да будет так, - склонил голову Атай. - Но если мне не суждено вернуться, твои преемники будут по праву владеть землями будинов и сколотов.
   - Увы, - молвил Зар Долич с волнением, - боги не подарили мне наследника; но пусть знают Святогор и Лада, я не желал бы лучшего сына, чем ты!
   Он взял в руку копье и кивнул двум ратникам у ворот.
   Поздней ночью последние рати защитников Велиграда выехали в поле. Темными тенями они достигли лагеря Гебелейзиса прежде, чем его дозорные успели поднять тревогу. И теперь, когда до врага оставалось меньше броска стрелы, все воины издали пронзительный боевой клич, устремляясь в последнюю решающую схватку.
   Глава 18. Земля Нави
   Оставив Одрия в кузне братьев-молотобойцев, Дэвоур и Стозар покинули край горян. Верстень и Ярун дали им несколько дельных советов и помогли благополучно выбраться за пределы Гор Северного Заслона.
   Теперь путь искателей Светозарного Града пролегал через вотчину Велеса - темную и загадочную Землю Нави, о которой когда-то предупреждал их Колад Тарич.
   "Навь, чертог, который постоянно меняется, - всплыли в памяти подростков слова деда Стозара, - подстраивается под каждого человека. Он как слепок формы - принимает оттиск личины нашей, служит отражением самой сокровенной нашей сути, о которой мы даже ведать не ведаем. Тем он и опасен".
   Поначалу все складывалось хорошо. Подростки уверенно продвигались широкими тропами по полям и лугам, чтобы отыскать первый ориентир, о котором поведал им Верстень: гору Пик Жемчужного Ожерелья. Солнце ярко светило в небе, горихвостки прыгали под ногами, в кустах что-то напевали дрозды. Однако вскоре тропа потерялась в густом травостое, и путники начали бесцельно блуждать среди холмов и плоскогорий.
   Они уже выбились из сил и потеряли всякую надежду, когда словно из пустоты появился седобородый старик в развевающемся на ветру белом плаще. Он стоял на гребне холма и смотрел на них с улыбкой.
   -Многопочтенный старец! - поспешил обратиться к нему Стозар с поклоном. - Помоги - заплутали! Мы ищем землю Лебедия и уже целый день без толку бродим по этим кручам. Нам сказали, что дорога туда начинается от подножия горы Пик Жемчужного Ожерелья. Но где она, эта гора? Где нам искать этот Пик?
   -Вы почти пришли, - ответил старик. - Держите путь севернее этого предгорья. Если никуда не свернете, то скоро увидите перед собой горную вершину Пик Перевернутой Чаши. Ее связывает с Пиком Жемчужного Ожерелья большой мост.
   -Что за мост? - удивился Дэвоур.
   -Мост Тысячи Хрустальных Звуков. Вы узнаете его, если будете верить.
   -Во что верить? - не понял Дэвоур, но старик больше ничего не сказал.
   Стозар, торопливо поклонившись, уже убежал вперед по тропе, даже забыв поблагодарить старика. Дэвоур, произнеся слова благодарности, отправился догонять товарища, хотя ему очень хотелось задержаться и расспросить старика обо всем более подробно.
   Они шли вдоль едва различимой тропы, окруженной темными пихтами и большими ломаными валунами. Клочья облаков, словно паруса, качались над головой, многоголосым эхом разносился клекот орлов. В предгорье было довольно ветрено, но сам массив горы, называемой Пик Перевернутой Чаши встретил подростков настоящим порывистым вихрем. Гора эта действительно очень напоминала чашу или кубок, который невидимая рука великана перевернула вверх дном.
   Восхождение далось мальчикам нелегко, и они основательно выбились из сил, прежде чем достигли вершины. Здесь, на почти плоской скалистой площадке Дэвоур и Стозар осмотрелись. Пик Жемчужного Ожерелья вздымался напротив. Они легко узнали его по узловатым обветренным отрогам, которые окружали основание горы подобно шейному украшению. Между двумя вершинами пролегало ущелье.
   -Ну и где тут мост? - с досадой развел руками Стозар. - Этот вредный старикашка нас одурачил!
   -Погоди, не горячись, - успокоил его Дэвоур. - Давай вспомним, что он нам сказал: "Вы узнаете его, если будете верить".
   -Ну и что это значит? Ты понимаешь?
   -Кажется, да, - глаза Дэвоура блеснули. - Мост существует тогда, когда ты в него веришь. То есть, на деле его нет, но если ты сумел построить его силой своего воображения - он будет действовать. Так я думаю.
   -Ничего себе задача: построить мост! - Стозар совсем потерял спокойствие. - Здесь что, все так странно устроено?
   -Поглядим - узнаем, - спокойно ответил Дэвоур. - Но сначала нам нужно как-то попасть на ту сторону.
   Он еще раз посмотрел на темнеющий провал между двух вершин. В лицо ему из разверзшейся пустоты дохнул страх. Глухая пропасть, дна не различить... Неужели это и вправду тупик? Что же делать?
   Дэвоур поднял глаза вверх: солнечные лучи искрились в голубых разводах неба. Точно перламутр. Воображение Дэвоура невольно навеяло ему образ радуги. Он представил себе светящуюся разными цветами арку-дугу, скрепляющую землю с зыбкой вышиной. И вдруг - показалось, что в лазоревом море небес с бирюзовым отливом проступают совсем туманные контуры сводов. Целая вереница куполоверхих сводов, образующих арочную конструкцию. Почти прозрачные, они угадывались очень смутно.
   -Я вижу мост, - сообщил Дэвоур Стозару.
   -Где? - не поверил тот, протирая глаза.
   -Иди за мной!
   -С ума сошел?! - Стозар похолодел. - Хочешь, чтобы мы оба разбились?
   -Давай руку и ни в чем не сомневайся. Доверься мне.
   Стозар подчинился. Сын Сугдияна умел убеждать!
   Дэвоур первым приблизился к обрыву и занес ногу над пугающей пустотой. От страха у него у самого замерло сердце, а холодный ручеек побежал по спине. Но он пересилил себя. Стопа уперлась в незримую твердь.
   -Есть! - сказал Дэвоур. - Мост перед нами.
   Его безумная уверенность передалась товарищу. Подростки осторожно ступили вперед и нащупали пальцами ног прочную ступенчатую опору. Вниз старались не смотреть и не думать о пропасти.
   Мост Тысячи Хрустальных Звуков вполне оправдывал свое название. Он звучал множеством звенящих голосов, расходился переливами различных тонов и оттенков. По краям поднимающихся ввысь ступеней ощущались перила в форме соединенных между собой цветочных лепестков, которые тоже позвякивали и вздрагивали на ветру.
   Дэвоур и Стозар шли, почти не дыша. Несмотря на основательность платформы моста, хрустальные звуки навевали опасные мысли о хрупкости и непрочности.
   "Лишь бы не провалиться", - крутилось где-то в голове Дэвоура, словно жужжащая муха, от которой нужно было постоянно отмахиваться.
   Наконец мост закончился, и мальчики оказались на вершине Пика Жемчужного Ожерелья. Здесь оба с шумом выдохнули.
   -Перешли! - не веря удаче, устало улыбнулся Стозар. - Мы смогли, мы сумели...
   Но Дэвоур, похоже, его уже не слышал. Он впился глазами в блистающее пространство, которое расстилалось у самой линии горизонта. Точеные шпили высоких каменных башен и треугольные своды терялись в облаках.
   Подростки спустились с вершины по горной тропе и оказались на душистом просторном лугу, усыпанном белыми и желтыми хризантемами. Здесь было очень красиво, однако они ускорили шаг, чтобы быстрее добраться до города, чье туманное мерцание неудержимо манило их к себе. Трава доставала до груди, и мальчики раздвигали ее руками. Неожиданно впереди появилась тихо мерцающая заводь, тронутая легкой ряской.
   -Эх, искупаться бы! - мечтательно вздохнул Стозар.
   Но Дэвоур, склонившийся над водой и что-то внимательно разглядывавший на ее поверхности, отрицательно покачал головой.
   -Она не отражает предметы.
   Он подобрал сорванный с дерева кленовый лист и бросил в воду. В тот же миг лист вспыхнул ярким пламенем и сгорел.
   -Ничего себе... - ошалело выдохнул Стозар, потрясеный увиденным зрелищем.
   -Пошли дальше, - сказал Дэвоур, увлекая за собой товарища, - обойдем заводь краем.
   Мальчики продолжили свой путь, хотя Стозар все чаще стал жаловаться на усталость и голод - в их переметных сумах остались только крошки.
   -Вон, смотри! - Дэвоур указал на маленький огонек, вьющийся впереди на высоком косогоре. - Там и отдохнем. Должно быть, охотники на привал встали. Может, чем угостят?
   И они с новыми силами устремились к колеблющемуся лепестку огненного цветка. На косогоре подростки действительно нашли костер, а еще закипавшую на огне бобовую похлебку в медной плошке, надетой на толстый прут. Рядом, на расстеленном белом полотнище лежал разломленный пополам ломоть черного хлеба.
   -Где же люди? - Стозар недоуменно крутил головой по сторонам. - Тут явно кто-то собрался отобедать.
   Он громко позвал в пустоту, но не получил ответа. Только взгляд его случайно упал на большого черного ворона, сидящего на ветке ивы. Птица поводила блестящим глазом.
   Стозар поспешно снял с огня плошку, прихватив горячий прут рукавом.
   -Подожди, - Дэвоур хлопнул товарища по руке, уже потянувшейся к хлебу. - Мы не можем брать чужое без разрешения хозяина. Кто-то же разжег этот костер и приготовил пищу?
   -Ладно тебе, - махнул рукой Стозар - Ты же видишь: мы здесь одни. Кого спрашивать? Давай лучше есть. Скоро солнце сядет, а путь впереди неблизкий.
   Дэвоур сдался. У него возникла странная мысль, что эта еда оставлена им двоим.
   Мальчики сытно перекусили, довольно отерли ладони и стряхнули крошки с одежды. В кожаной бутыли у них оставалось еще немного воды, и они честно поделили ее пополам.
   -Не нравиться мне этот ворон, - Стозар снова покосился на неподвижную птицу, взгляд которой, казалось, неотступно следил за подростками. - Чего он высматривает?
   Дэвоур поднял глаза на ветку и поежился.
   -Отец мне рассказывал о черных магах, - пришло ему на память, - которые во время сна отпускали свою душу бродить по свету. Она вылетала изо рта черным вороном и носилась над землей, бдительно наблюдая за делами людей. Точно также светлые маги отправляли свою душу в странствие белым соколом.
   У Стозара сразу испортилось настроение.
   -Ну и нагнал ты жути, - с досадой сказал он. - Теперь вот буду думать об этой птице. Пошли лучше отсюда!
   Спустившись с косогора, подростки чуть не налетели на гладкий вертикальный валун, обтесанный с двух сторон. На нем был выбит рисунок креста, замкнутого в круге.
   -Он был здесь раньше? - с тревогой спросил Стозар.
   -Не помню, - отозвался Дэвоур растерянно. - По-моему, нет.
   Они торопливо пошли по вытоптанной тропе среди пустошей, стараясь отгонять прочь дурные мысли.
   До самой ночи продолжался их путь. Со всей своей настойчивостью Дэвоур и Стозар стремились к городу, но стремление это оказалось напрасным. Проходя каждый раз по целому фарсаху, и почти сбивая ноги в кровь, они делали привал, но непостижимым образом обнаруживали рядом с собой все тот же странный камень.
   -Что же это получается? - в голосе Стозара появилось отчаяние. - Мы идем и идем, и все время возвращаемся на одно и то же место? Как это может быть?
   -Не знаю, - хмуро откликнулся Дэвоур.
   Он почему-то начал подозревать, что они не смогут попасть в город без посторонней помощи. Смятение ребят усиливал ворон, который тоже всегда оказывался поблизости и смотрел на них блестящим глазом.
   -Вот окаянная птица! - злился Стозар. - Никак не хочет оставить нас в покое...
   Сгустились сумерки, и пришлось остановиться у камня на ночлег.
   -Утром решим, что делать дальше, - сказал Дэвоур. - А пока давай спать. Ноги гудят...
   Однако на рассвете, когда подростки проснулись, они не поверили своим глазам. Они очутились на маленьком круглом острове, крестообразно рассеченном торчащими из земли каменными кряжами. Вокруг, покуда хватало глаз, плескались бурные воды непривычно белого цвета.
   Стозар присел на отмели и коснулся воды. Он зачерпнул ее в ладонь и поднес к губам. Догадка его подтвердилась.
   -Молоко! - вымолвил он восхищенно. - Честное слово, молоко.
   Дэвоур недоверчиво набрал воды в руку и понюхал ее, не решаясь пробовать.
   -Похоже, здесь текут молочные реки, - отметил он задумчиво. - Только что нам с того? Мы теперь отрезаны от земли, а до Города нужно как-то добираться...
   -А ты уверен, что этот Город вообще существует? - вопрос Стозара был неожиданным.
   Дэвоур не сразу нашел, что сказать.
   -Чтобы не потеряться без следа в этом краю, где все так быстро меняется, - начал он размышлять, припоминая школьные уроки, - мы должны на что-то опираться. Иначе останемся здесь вечными скитальцами.
   -Что же ты предлагаешь?
   -Давай просто предположим, что Город существует, и попробуем его достичь.
   -Пробовали уже, - кисло сказал Стозар. - С каждой новой попыткой наше положение только ухудшается...
   -Я просто не знаю другого решения, - честно признался Дэвоур, пожимая плечами. Он еще раз оглядел остров. - По-крайней мере, ворон пропал...
   Мальчики беспомощно толкались на берегу, соображая, из чего сделать плот. К их сильной досаде, на острове не было ни одного деревца. Они уже совсем было пали духом, как вдруг Стозар что-то приметил вдалеке.
   -Лодка! - выкрикнул он радостно. - Смотри! Она плывет прямо к нам. Неужели нас заметили?
   Дэвоур проследил за направлением жеста товарища. Действительно, небольшая утлая посудина, скорее челн, раскачивалась на волнах, медленно приближаясь к острову. Однако радость подростков очень скоро опять сменилась сомнениями: лодка была пуста.
   -Что будем делать? - в полном смятении чувств, спросил Стозар. - Либо это наше спасение, либо новый подвох.
   -Воспользуемся тем, что посылает в наши руки судьба, - принял решение Дэвоур.
   Стозар подчинился.
   -Как бы не пришлось потом жалеть... - только и проворчал он себе под нос.
   Лодка взрезала край береговой отмели, дрогнула и остановилась. В ней мальчики нашли две пары весел.
   -Пусть боги укажут нам путь, - прошептал Дэвоур, берясь за весла. - Намерения наши прямые и искренние.
   -Что ты там бормочешь? - спросил Стозар.
   -Ничего, - Дэвоур жестом велел ему залезать в лодку.
   Так началось их путешествие по бескрайним просторам молочных вод. Хрупкую посудину долго носило по бурлящим волнам, пока не прибило к плоской скалистой гряде. Мальчики узнали ее сразу. Они уже видели ее с вершины Пика Жемчужного Ожерелья.
   -Город находится сразу за этим массивом, - припомнил Дэвоур, - нам нужно только пересечь нагорье.
   Стозар молча кивнул, не веря еще в столь удивительную удачу.
   Возблагодарив небеса, подростки пристали к каменистому берегу и начали взбираться по склону, изрезанному обилием расщелин и провалов. Здесь нужно было соблюдать осторожность, потому что камни и щебень осыпались из-под ног при каждом шаге. Среди рыхлых уродливых выступов гуляло гулкое эхо. Они успели пройти благополучно не более двух десятков шагов, огибая расщелы и вертикальные отроги, появляющиеся на пути, как вдруг земля затряслась у них под ногами. Горы заходили ходуном так, будто началось землетрясение. Скальные обломки, песок и пыль стали лететь со всех сторон, засыпав и без того узкую тропу. От ужаса и отчаяния мальчики растерялись, не зная, что им делать. Стозар зажмурился: он ждал, что горы вот-вот рухнут на них всей своей тяжестью, навеки похоронив под обломками. Однако скалистая твердь устояла.
   Зато над горной грядой нависла такая огромная тень, что почти накрыла собой пространство. Стозар не отважился поднять на нее глаз, но Дэвоур украдкой успел различить очертания великана, оказавшегося прямо у них за спиной. Мальчику показалось, что это невероятный исполин в доспехах и остроконечном шлеме с длинной пикой наперевес, ведущий в поводу такого же тяжелого и большого коня. Своими непомерными размерами он в два раза превосходил великанов-горян.
   -Я Хранитель Гор, Светозарный Воин, - будто громовой раскат расколол небо на части. - Ступайте смело - никто не причинит вам вреда в моих владениях. Но все изменится, как только вы окажетесь в долине за горами. Путь в Город лежит через лес. Там будьте настороже. Сторонитесь беззубой Хозяйки Пустоши, которая подстерегает доверчивых путников. Не попадайтесь в ее сети.
   Дрожащими голосами Дэвоур и Стозар поблагодарили великана. Снова загромыхала земля, и гулкая поступь Светозарного Воина разнеслась по всей округе, медленно затихая в беге речных вод.
   Не сразу придя в себя после пережитого страха, мальчики продолжили продвигаться через нагорье. Все еще пребывая под впечатлением только что увиденного, они почти сразу забыли совет Хранителя Гор.
   Миновав скалистую гряду и найдя почти пологий спуск с одного из ее склонов, они оказались в цветущей солнечной долине среди фиалок и пионов. Здесь на пути им встретилась старая мельница, на которую они заглянули из простого любопытства. Представившаяся взгляду картина вызвала у мальчиков недоумение. Сразу несколько жерновов и дробилок работали, перетирая и раскалывая зерно, но людей возле них не было. И только хорошо присмотревшись, они различили целую гурьбу маленьких человечков не более ладони высотой, которые бойко суетились вокруг. Были они такими блеклыми, почти прозрачными, что Дэвоуру даже пришлось опустился рядом на корточки, чтобы получше их рассмотреть. Человечки тоже заметили гостей и все разом остановились.
   -Вы кто такие? - спросил Дэвоур странных тружеников.
   -Люди Утренней Росы, - ответил самый высокий из них, который, судя по всему, был старшим. - Капли Рассвета.
   -Что же вы делаете на мельнице?
   -Наше дело - служить хозяину, поручения которого мы выполняем.
   -А кто ваш хозяин?
   -Вы встретитесь с ним, если пойдете прямо.
   Дэвоур не стал больше ни о чем расспрашивать. Он лишь покачал головой, поражаясь непостижимости всего существующего на свете. А вот Стозар, похоже, уже начал привыкать к непривычным прежде явлениям и большого удивления не выказал. Вскоре тропа, по которой шли подростки, достигла окраины густого леса.
   -Ты не помнишь, что нам говорил Воин-Хранитель о лесе? - вдруг озаботился Дэвоур.
   Стозар напрягся.
   -Чего-то там надо остерегаться. Только я не помню чего.
   -Ладно, - Дэвоур махнул рукой, - разберемся. Главное - не разделяться. Если встретим что подозрительное - просто обойдем стороной.
   Они вступили под сень ветвистых кленов, тополей и лип. Лес казался неживым: не пели птицы, не стрекотали кузнечики, не шелестел ветерок. Совершенная неподвижность деревьев и кустарников, листья которых не шевелились и на волосок, объяла глубокой тишиной.
   -Нужно скорее миновать это место, - сказал Стозар, беря товарища за рукав. - Есть в этом что-то недоброе...
   Он еще не успел договорить, как прямо перед подростками выскочила растрепанная черноволосая девушка с большими заплаканными глазами.
   -Благодарение небу! - воскликнула она. - Какое счастье, что встретила вас. Помогите, славные отроки! Не оставьте в беде...
   -Что случилось? - живо спросил Стозар, моментально позабыв о своих предостережениях.
   -Мой отец охотник, - объяснила девушка, сдерживая рыдания. - Пошел проверить яму на волка, да сам в нее и угодил. Ногой напоролся на кол. Кричит так, что сладу нет. Идемте, вместе мы его вызволим!
   Дэвоур и Стозар без колебаний последовали за незнакомкой, проникнувшись чужим несчастьем.
   Через груды валежника, нагромождений рябин и елей они добрались до колючих зарослей, за которыми находилась волчья ловушка.
   -Совсем затих, - всхлипнула девушка. - Живой ли?
   Мальчики подступили к яме.
   -Возьмите, - незнакомка передала им длинную сучковатую корягу.- Пусть цепляется за нее, а вы его вытянете.
   Склонившись над ямой, подростки спустили конец коряги вниз.
   -Где же твой отец? - собрался спросить Стозар, окинув взглядом зияющий черной пустотой провал, да не успел. Обоих мальчиков столкнули вниз с решительной, совсем не женской силой. А в следующий миг над головами их раздался скрипучий смех старой лесной ведьмы.
   -Вспомнил! - выкрикнул Стозар, больно ударяясь о дно ямы. - Хозяйка Пустоши, вот о ком говорил Воин!
   -Ты вовремя вспомнил, - угрюмо пошутил Дэвоур. Сам он упал неудачно, подвернув ступню, и теперь с трудом сдерживал стоны.
   -Охраняй! - услышали подростки тот же скрипучий голос.
   На краю ямы примостился большой черный ворон.
   -Так вот куда он вел нас всю дорогу! - с негодованием выдохнул Дэвоур, сразу узнав птицу. - Как же мы были глупы! Так нелепо попасться в западню...
   Досада бередила его еще сильнее, чем боль от поврежденной ноги.
   Стозар ему не отвечал. Он сделал несколько попыток взобраться по стенкам ямы, цепляясь за выступающие из нее корни и ворохи травы, но все они закончились
   безрезультатно. Яма была слишком глубока, а сырая и рыхлая земля не давала возможности удержаться. К тому же проклятый ворон начал угрожающе ухать над головой.
   -Как же мы могли забыть! - продолжал размышлять вслух Дэвоур. - Ведьма умеет изменять свое обличье...
   -Брось, - откликнулся Стозар. - Теперь ничего не поделать. Мы в ее власти.
   -Что же с нами будет?
   От этого вопроса в груди похолодело у обоих. Мысли одна страшнее другой полезли в голову.
   -Выходит, все было зря? - Дэвоур ощутил глубокую безнадежность. - Выходит: всему конец?
   Он не скоро успокоился. Стозар же затих, похоже, смирившись с неотвратимостью своей судьбы. Только губы его чуть шевелились, повторяя мольбы к Фраваши-заступникам. Наступила тишина, и подростки впали в тревожное забытье.
   Уже начинало смеркаться, когда до слуха их донеслись приближающиеся шаги. Сердца мальчиков снова сжались от страха. Однако вместо мерзкой старухи они увидели над собой седобородого человека в высоком черном колпаке с белыми крылышками. Склонившись над ямой, он внимательно оглядел пленников переливающимися, словно хризолит глазами.
   -Вы-то мне и нужны, - промолвил незнакомец.
   -Кто бы ты ни был, добрый человек, - обратился к нему Стозар, - мы отдаем себя в твои руки, надеясь на твое благородство и великодушие.
   -Ваши злоключения закончились, - голос, которым были сказаны эти слова, в один миг рассеял все сомнения подростков. - Я Звездочет из Города Света. Вы продолжите путь под моей защитой.
   Человек не удержался от улыбки:
   -Долго наблюдая за вами, я убедился, что вы так и не научились отличать истиное от ложного, прямое от кривого и предмет от его тени. А потому: существование ваше под небесами остается шатким и ненадежным. Без хорошего поводыря вы пропадете и в мире людей, и в Краю Северных Ветров.
   -Так за тем мы и идем в Город Света! - пылко воскликнул Дэвоур. - Чтобы не пасть жертвой лихих сил и людей. Чтобы найти мудрецов, готовых научить нас разумению жизни. Чтобы...
   -Не утруждай себя, - остановил его Звездочет. - Я знаю о вас все. И даже то, что вы сами о себе не знаете. Сегодня я беру вас под свою опеку и покровительство, а завтра вы будете держать речь перед Мудрейшим в его покоях. Нити от ваших судеб - в его руках.
   Звездочет сделал какое-то едва уловимое движение двумя ладонями, и в яме закрутился стремительный ветряной волчок. Он чуть не опрокинул подростков своим холодным дыханием, но потом подхватил их в мощном порыве и вытолкнул на поверхность. Дэвоур сразу заметил, что нога больше не беспокоит его.
   - Странствие к поставленной цели часто уводит человека в причудливый мир его фантазий и представлений, - заметил Звездочет. - Так случилось и с вами. Пора начинать странствие подлинное, в котором дорога пряма, ровна и не разбегается вереницей окольных троп, а вещи успевают показать свое собственное нутро до того, как мнительный разум превратит их в балаган призраков.
  
   Глава 19. Светлый Град.
  
   Город, спрятанный высоко в горах, сразу словно бы и не был виден. Он затаился за завесой зеленых лесов и седых водопадов, низвергающихся с крутых обрывов. В необъятной вышине, на самой вершине самой высокой горы глаза зоркого охотника могли различить темную точку храма в окружении вечных снегов, откуда брали начало
   горные ручьи и речки, но все то, что находилось ниже него, было скрыто за окружающими
   храм горными склонами, подобно крепостным стенам возносившимся к небесам.
   Когда Дэвоур и Стозар в сопровождении Звездочета достигли каменистых холмов на подступах к городу и перед ними проступили очертания загадочной обители Перворожденных, они невольно зажмурились. Ослепительное сияние многочисленых кровлей, взметнувшихся ввысь, показалось им нестерпимо ярким.
   - Вот он, "Град, который не то в небе, не то на земле, созданный пречистым оком богов и росой жизни!" - припомнил Стозар слова деда.
   - Счастливая земля, - прошептал Дэвоур в восхищении.
   Город Света казался огромным многогранным алмазом, излучение поверхностей которого создавало невообразимое сочетание алых, розовых, золотистых и серебряных оттенков. Это было тем более странным, что при ближайшем рассмотрении большинство строений оказались каменными. Самые большие были, по-видимому, вытесаны из цельных скальных пиков и представляли собой фигуры хохлатых птиц, другие - сложены из каменных блоков в причудливые остороверхие фигуры. Основное пространство града обносили длинные крепостные стены с башнями и только несколько маленьких капищ и деревянных домиков ютилось на вершинах разбросанных по округе холмов.
   По расширившейся тропе, превратившейся вскоре в мощеную камнем дорогу, Звездочет провел путников к широким полукруглым воротам. Приблизившись к ним, подростки затрепетали от страха: с земли поднялись рослые тигры с длинной шерстью огненного отлива и тяжелыми лапами.
   - Все в порядке, - успокоил ребят Звездочет, - это стражи. Вам нечего бояться.
   Взяв Дэвоура и Стозара за руки, он переступил с ними врата цитадели.
   Внутри оказалось еще светлее. Дэвоур, недоуменно расматривавший каменные сооружения, никак не мог понять, каким образом они могут блистать, подобно злату и драгоценным каменьям? Стены зданий были испещрены глубоким рельефом: тут преобладали фигуры человекоподобных птиц, женские лица в обрамлении крыльев, спирали и окаймленные кругами кресты вроде того, который подростки видели в Земле Нави. Были строения и деревянные, сложенные наподобие бревенчатых срубов, но с резными кровлями в виде голов драконов, топорищ и цветочных бутонов. Перед одним из них Дэвоур и Стозар остановились, пораженные до глубины души. Дом был сооружен из бревен, брусьев и планок таким образом, что походил на гигантскую голову воина в остоконечном шлеме, а окнами в нем служили проемы на месте глаз и ноздрей. Помимо зданий на всех улицах было множесто конусообразных столбов, увенчанных каменными шарами, и изваяний филинов с бородатыми мужскими лицами.
   В городе царило совершенно спокойствие: не суетился народ, не гремела речь. В первые мгновения путникам даже показалось, что город необитаем. Звездочет вел их через аллеи высоких деревьев неизвестной породы с листьями в три человеческих ладони, мимо пахнущих фиалками прудов и треугольных храмов, на кровлях которых распростерли свои гордые крылья каменные журавли. Сияние, источаемое самим пространством, оказывало на ребят какое-то гипнотичемкое воздействие. Забывалось все то, что они знали и помнили прежде. Бескрайнее забвение времени словно побуждало их плыть в пространстве, перемещаться, не чуя собственного тела. Это было течение реки блаженства, вскормленной небесным равновесием. В ушах даже звенели переливы музыки, напоминающей звучание тонких кристаллов, колеблемых ветерком.
   -Препоручаю вас Смотрителю Янтарных Палат, - голос Звездочета пробудил затуманенный ум подростков, прогнав овладевшее ими магическое упоение.
   Подростки стояли перед входом в длинное здание, кровля которого была украшена коньками в виде оленьих голов и подперта по всему фасаду витыми
   каменными столбами. Над его двустворчатой дверью выделялось огромное изображение солнца с восемью лучами. На входе Звездочета и его спутников уже приветствовал голубоглазый старец в длиннополом кафтане с широкими рукавами и накидке из белых перьев. В руках у него был посох с набалдашников в форме головы цапли.
   - Мы еще увидимся с вами позже, - проронил Звездочет, покидая Дэвоура и Стозара.
   Подростки растерянно посмотрели ему в след, не понимая, что им теперь делать.
   -Ступайте в дом, - молвил старец с посохом.
   Убранство внутри было довольно простым, но стены переливались, словно янтарь. Над длинными скамьями, стоящими по углам, подростки тоже приметили резные изображения: знак молнии, колосья пшеницы и большую звезду, над каждым лучом которой помещались женские и мужские лики.
   - После того, как откушаете с дороги, - сообщил старец, - отведу вас к Мудрейшему.
   - Нельзя нам время терять, - горячо возразил Стозар, - тем более после всего, что пережить довелось. Веди сейчас. Край моих предков в беде.
   -Мы держим путь из земли сколотской... - начал было объяснять Дэвоур, но Смотритель Янтарных Палат поднял руку, прерывая его.
   - Откуда пришли, мне ведомо. Но только намерений ваших я пока не пойму.
   -Да какие там намерения? - вскричал раздосадованый Стозар. - Война позади нас лютует, кровь человечья рекой льется! Вражья сила отчизну прадедов моих гнетет, а люд ее на корню извести хочет...
   - Останови свой пыл и умерь желания, - неожиданно строго сказал старец. Под взглядом его подросток сразу притих и успокоился. - Цель ваша, с которой шли, одолевая напасти в страну Лебедия, мне известна. Но я спросил вас о намерениях. Что каждый из вас собирается делать, чтоб утраченное равновесие своей земли воссоздать, чтоб помочь людям, оставшимся позади, и терпящим невзгоды?
   - А разве мы можем что-то сделать? - Дэвоур недоуменно переглянулся со Стозаром.
   - Именно вы, - подтвердил старец, - способны и обязаны в столь тяжкий час помочь своим родичам.
   - Как же это? - удивился Стозар.
   - Узнаете, если сможете прояснить свою исконную природу, понять свое собственное естество, которое нерасторжимо связано с естеством других людей и отделено от него лишь завесой вашего ума. Только помогая себе, вы помогаете другим. Прозревая до самого дна свою первородную натуру, можно очистить и выправить весь окружающий вас мир. Если же внутри вас не будет равновесия и чистоты, хаосу земель вокруг никогда не наступит предел.
   Подростки совсем растерялись. Смысл слов Смотрителя Янтарных Палат был им не понятен.
   - Прошу тебя, - обратился к старцу Дэвоур, - просвети нас. О чем ты толкуешь? Что нам нужно делать?
   - Не моя забота учить вас. Это дело Мудрейшего. Только он укажет путь, по которому вы должны будете пройти.
   После трапезы в Янтарных Палатах старец проводил гостей Светозарного Града в покои Мудрейшего, расположенные выше по склону горы. Хранитель Земли Лебедия принял их в своем саду. Одетый в распашной белоснежный халат, окаймленный алыми фигурками трезубцев и солнечных лучей, он сидел на высоком деревянном ложе, а у ног его мирно дремали пятнистый леопард и молодая антилопа. В саду веяло душистыми хризантемами. Дэвоур вгляделся в лицо Мудрейшего. Окладистая борода, расчесанные на пробор длинные волосы, скрепленные золотой тесьмой, глубокие глаза, подобные двум маленьким озерцам. Безмятежный покой окутывал всю его фигуру.
   Подростки низко поклонились.
   - Мы рады приветствовать тебя, правитель Светозарного Края! - проговорил Дэвоур. - Много дорог нам пришлось одолеть, чтоб предстать пред твоими ясными очами.
   Выражение лица Мудрейшего осталось невозмутимым.
   -Дозволь просить помощи и защиты для люда Великой Степи! - вступился Стозар.
   На миг в озерцах глаз Мудрейшего отразились солнечные лучи.
   -Просьба ваша услышана, - произнес он протяжным и отстраненным голосом. - Вы можете остаться гостями в Городе Света.
   Подростки переглянулись.
   -И это все? - недоверчиво спросил Стозар.
   -Нет, - брови Хранителя Земли Лебедия изогнулись. - Вы должны оправдать выпавший вам жребий судьбы. С завтрашнего дня вы оба начнете постигать искусства Предвечных Небес. Вы вступите на путь Светозарной Истины.
   -Но как же Степь? Что будет со сколотами и будинами? - не мог успокоиться Стозар.
   -Теперь это не ваше бремя. Судьба степного народа уже предрешена божественным промыслом: мир и согласие скоро возродятся на всех просторах его земель. Но свой вклад в воссоздание единства человеческого и небесного вы уже внесли.
   От слов Мудрейшего исходила безграничная уверенность, и подростки поверили ему безоговорочно, впервые за долгие месяцы дорожных мытарств ощутив душевный подъем.
   На другой день с самого восхода солнца в Янтарные Палаты явились вестники от Хранителя Лебедии. Они принесли мальчикам новую одежду: белоснежные рубахи с красной каймой и такие же белоснежные штаны. Потом Дэвоура и Стозара препроводили в высокогорный храм Солнечного Камня, где развели по разным покоям.
   -Разве мы не вместе будем учиться? - удивились они.
   -Каждому человеку светит своя звезда, - ответили вестники. - Вы должны идти по тропе, которую прокладывает во мраке ее неугасимый свет. Как не существует двух одинаковых звезд на небе, так нет и одинаковых судеб у тех, кто движется по земле через лес жизни.
   Это объяснение совсем не удовлетворило друзей, но они вынуждены были подчиниться. С этого дня они виделись лишь во время общей трапезы и в часы коротких прогулок по городу, когда им было позволено покидать храм. Даже опочивальни у них находились в разных уголках обители. Особенно строго Дэвоуру и Стозару запрещалось обсуждать формы и методы своего обучения.
   Прошло немало времени, прежде чем подростки свыклись со всеми особенностями и ограничениями своей новой жизни.
   Однажды Мудрейший привел Дэвоура к подножию скалы, с которой открывался вид на бушующее пенными волнами необозримое море.
   -Сегодня я попытаюсь прояснить для тебя важные моменты, связанные с особенностями человеческого ума. Это необходимо для того, чтобы остановить бесконечное порождение иллизий, которые ты сам высекаешь резцом своего воображения из однородного древа жизни.
   Дэвоур поднял на него внимательные глаза.
   -Существует три вида воспринимания окружающего мира. Первый и единственно верный из них - это Кристальное Распознавание.
   -Что это значит?
   -Видение вещей в их подлинном, чистом свете до того, как их преображает работа ума. Увы, на это способны лишь совершенные люди, те, чье Око Света полностью раскрыто. Они видят мир таким, каков тот на самом деле.
   Второй вид воспринимания: Дорога Общих Образов. Это видение мира, которое закладывается в нас еще в детском возрасте родовыми устоями, обычаями и традициями. Влияние сообщества на формирование отдельного человека создает у него Взгляд Представлений. Поэтому целый Лес Символов становится полем жизни и для сколотов, и для персов, и для эллинов. Их изначально приучают верить в богов и духов, почитать предания племени и не сомневаться в избранности собственного народа, отмеченного некими творцами реальности. Поэтому люди подчас встречают не только своих богов, но и духов воды, земли, камней и деревьев, сведения о которых заложены в их памяти с
   материнским молоком. Они способны их видеть и даже с ними взаимодействовать.
   Дэвоур по-настоящему ужаснулся.
   -Уж не хочешь ли ты заставить меня усомниться в богах и духах?
   -Я лишь объясняю тебе, что реальные боги и духи выглядят совсем иначе, чем их привыкли себе представлять. В них гораздо меньше показной внушительности. Да и дела людей их мало интересуют.
   Дэвоур открыл было рот, но Мудрейший продолжал, не давая ему опомниться.
   -Однако гораздо опаснее третий вид воспринимания мира. Он зовется Играми Тумана или Колыбелью Призраков. В нем уже ум каждого отдельного человека производит из себя образы вещей, побуждаемый к этому непониманием жизни и страхом перед ее неизвестностью. Такие образы у всех особенные. Они зависят от уровня развития человека, его наклонностей и интересов. Наблюдая мир из Колыбели Призраков, человек создает то, чего не может быть, и закрепляет плотную оболочку за своими иллюзиями. Но это только мертвые формы.
   -Ты хочешь сказать, - взволнованно проговорил Дэвоур, - что и общинные предания нереальны, и наш собственный ум нас тоже запутывает?
   -В обоих этих случаях, - спокойно отвечал Мудрейший, - ум имеет дело с реальностью, но не может распознать ее в чистом проявлении. Лишь Совершенные, взошедшие на Божественную Вершину, познают истинную действительность и никогда не совершают ошибок. Ибо как можно ошибиться, когда все ясно и понятно?
   Дэвоура поразила одна внезапная догадка, и он тут же высказал ее, не в силах сдержаться.
   -Тогда получается, что все наши дорожные злоключения, такие, как встречи с водными людьми, окаменевшими селениями, карликами, великанами и жителями Земли Нави - совсем не то, что мы в этом увидели?
   -Можно и так сказать, - признал Мудрейший. - Но каждый из этих образов содержит зерна настоящих явлений. Просто ваш ум в силу отдельных и общих причин смог развить их в иллюзорные Картины Событий. За причудливыми существами и необычными превращениями кроется правда, но только она совсем не такая, какой ее видели ваши глаза.
   Никогда еще Дэвоур не испытывал таких сильных чувств. Весь мир в нем словно перевернулся.
   -Мне не хотелось бы тебя разочаровывать, - прибавил Мудрейший, - но в действительности мир - довольно прост и безыскусен. Все его чудеса заключаются в его простоте. И еще в том, - тут Мудрейший улыбнулся, - что он наградил нас столь затейливым разумом, который сам творит свою реальность! Пожалуй, наш разум - единственное сложное образование в этом мире. От него исходят все тяготы и несчастья человечества, но с ним же связаны и все его главные достижения. Хотя... Вот только нужны ли для подлинной жизни эти достижения?
   -То есть, как? - не понял Дэвоур.
   -Когда ты постиг простоту и безыскусность мира, ты более ни в чем не нуждаешься. У тебя уже все есть: небо и земля, леса и реки. Небо прикрывает, земля поддерживает, леса и реки кормят. А главное - бессмертный свет согревает сердце, которое каждое мгновение отражает собой великую истину...
   Этот день стал переломным в жизни и судьбе Дэвоура. Он словно переродился, увидев реальность совершенно новыми глазами.
   С течением времени менялось не только восприятие жизни мальчика, но и его ощущение собственного тела. Дэвоур научился управлять различными пневмами, кровеносными токами и тончайшими жидкостями собственного существа.
   -К знаниям Низшего Мира относится покорение первостихий, - объяснял ему Мудрейший. - Средний Мир - слияние Неба и Земли в человеке. Высший - Путь Преображения и познание Божественного Дыхания.
   -Что означает Божественное Дыхание? - спросил Дэвоур.
   -Сущность воздуха. То загадочное вещество, которое мы вдыхаем непрестанно, но никогда не отдаем себе в том отчета. Приручение этой невидимой силы делает человека неичерпаемым в превращениях. Опираясь на множественность своих тел, он может проявляться одновременно в разных частях света. Еще освоение Высшего Мира включает в себя умение создать Звезду Пути.
   -Я, кажется, понимаю... - начал было Дэвоур, но Мудрейший остановил его.
   -Да, ты уже знаешь, что Звезда Пути подразумевает личную судьбу человека. Но здесь, как и в случае с Древом Жизни, мы имеем в виду еще и особую работу по самосозиданию.
   Увидев нахмуренные брови Дэвоура, Мудрейший улыбнулся.
   -Если Древо Жизни мы выращиваем внутри позвоночного столба, что называется "Крона Тянется к Солнцу", то Звезда Пути создается в голове, вот здесь, - он приложил палец ко лбу. - Она позволяет проникать в многочисленные слои реальности, перемещаться через разные эпохи.
   -Наверно, это очень сложно, - Дэвоур попытался представить то, что говорил ему Мудрейший.
   -Узнаешь в свое время. А пока целиком сосредоточься на том, что уже изучил. Ты должен находиться в непрестанном созерцании мира вокруг себя. Это способ орошения сердца всеми водами жизни. Из созерцания вытекает глубокое осознание пространства, всех его срезов и собственой в него помещенности. Осознание позволяет добиться осиянности духа божественным светом.
   Вскоре Дэвоура научили выстраивать воображаемую спираль внутри туловища и делать ее осязаемой, вращая и закручивая яркие светоносные потоки. Так достигалось очищение и перераспределение первородных пневм естества, заложенных в него его родителями. В своем сердце мальчик воспроизводил образ креста, замкнутого в кольцо. Сначала он наполнял этот образ силой света, расширяя до размеров собственного тела, потом выводил за его пределы, создавая вокруг себя блистающую сферу, и, наконец, вбирал обратно в сердце, уменьшая до размеров лесного ореха. Так раскрывался центр творческих способностей. Работая с Седалищем Духа - зоной, расположенной в переносице, Дэвоур привлекал в нее истечения солнца, луны и звезд, неустанно очищая и кристаллизуя внутреннее сияние своего Небесного Ока.
   Время летело незаметно. Дэвоур возмужал и сильно изменился. Познание тайн мира сделало его уверенным в себе человеком, понимающим мельчайшие связи пространства и времени. Он оказался поистине способным воспитанником учителей Светозарного Града.
   Но вот настал час испытать приобретенные умения. По распоряжению Мудрейшего
   Звездочет привел Дэвоура в старую приземистую башню с расколотыми и уродливо торчащими зубцами над смотровой площадкой. Она стояла особняком и от основной цитадели города, и от жилых строений.
   -Это Башня Сумрака, - тихо проронил Звездочет.
   Дэвоур невольно вспомнил цокольную башню с подвалом в Школе Воинов.
   -Здесь ты будешь совершенствовать полученные навыки, - голос Звездочета стал очень серьезным и мальчик догадался, что его ожидает нешуточное испытание. -Простому человеку, не знакомому со способами защиты души и тела, здесь не прожить и часа. Все потому, что стены этой заброшенной обители населяют могучие темные духи. Как ты заметил - башня отделена от других зданий, а единственную дверь запирают
   несколькими тяжелыми засовами.
   -Что я буду здесь делать? - спросил Дэвоур, силясь побороть подкрадывающееся волнение.
   -Учиться контролю над разумом, дыханием и пространством внешней среды. Из естественых пневм своего тела ты создашь силы, которые будут оберегать тебя. Пришло время вспомнить все наши уроки.
   Дэвоур выглядел слегка озадаченным и Звездочет посмотрел ему прямо в глаза.
   - Когда-то Колад Тарич рассказывал тебе о четырех страстях, имеющих власть над человеком. Так вот, есть еще одна страсть - страх. Он способен в долю мгновения уничтожить человека, но он же может и сохранить его там, где ему грозит неминуемая гибель. Страх, как уведомление самих Творцов, обостряет наше восприятие, когда нам грозит опасность. Поддавшись его разрушительной силе, человек может сгореть как лучина, потеряв не только жизнь тела, но целостность души. Так бывает, если движение страха идет вспять человека, повергая в руины его естество и искажая первоприроду. Но все меняется, когда мы преображаем силу страха в деятельную пневму огня. Тогда мы способны одолеть целое войско врагов и противостоять всемощным духам. Помни об этом.
   Дэвоур осмотрел верхнюю келью, в которую Звездочет провел его по каменной лестнице. От стен и плит пола веяло сыростью и вязким холодом. Но было здесь еще что-то такое, что нагоняло необъяснимую тревогу. Какая-то гнетущая тяжесть, мгновенно ослабляющая дух и волю. Мальчик физически ощутил за гнилостным запахом стен чье-то незримое присутствие.
   Из всего убранства кельи была лишь простая деревянная скамья, накрытая оленьей шкурой. Под потолком поблескивали узкие, не шире ладони щели-бойницы.
   -Ты готов? - испытующе посмотрел на Дэвоура Звездочет.
   Тот кивнул, стремясь не показать своей слабости.
   -Тогда я оставлю тебя. Через три дня служители освободят тебя из этого заточения и выведут на свет. Если конечно найдут тебя живым и в здравом рассудке. На нижнем этаже есть провизия и вода.
   Шаги Звездочета вскоре затихли на лестнице, и мальчик услышал лязг железных
   засовов, которыми запирали скрипучую дощатую дверь. Осталась лишь темная пустота и вопросы, так и не успевшие слететь с уст.
   Дэвоур попытался здраво осмыслить положение, в котором он оказался. Внимательно изучив стены, испещренные выбоинами и неровностями, мальчик передвинул скамью на середину помещения и залез на нее, подобрав под себя ноги. Прикрыв глаза и выровняв дыхание, он попробовал интуитивно определить главные зоны опасности. Их было несколько. На потолочных балках, прямо над его головой уже сгустились черные тени. Из всех четырех углов доносился приглушенный шелест - будто раскачивалась листва. Пол едва заметно поскрипывал.
   Пока Дэвоур сосредотачивал свой дух и раскрывал главные жизненные центры, он оказался словно на маленьком острове в целом море мрака. Протерев глаза, мальчик сразу увидел многочисленные мятущиеся фигуры вокруг скамьи. Это было настоящее болото теней, трясина, развергшаяся у его ног. Неясные очертания перемещались по полу, издавая пока еще слабый шум и свист.
   Активизировав Седалище Света в переносице, Дэвоур начал поспешно распространять его сияние вокруг себя. Однако тени мешали и отвлекали его. С потолка посыпались пыль, щебень и осколки каменной кладки, падая на скамью. Стоило мальчику только на миг растеряться, как весь этот серый ворох превратился в скорпионов, расползающихся по оленьей шкуре.
   Дэвоур вскочил, распрямившись во весь рост, и стал вызывать Дыхание Северного Ветра. Ему это удалось. Колыханье свежих воздушных струй, сразу обступивших его, расчистило скамью и разогнало тяжелый смрад. Вернувшись в сидячую позу, подросток выпрямил спину и усилил свою концентрацию. Теперь важно было создать Световой Кокон - защитную оболочку тепла вокруг тела, которая не пропускала бы внутрь вредоносные силы, а образы, непроизвольно создаваемые предательским умом -разрушала в зародыше, не позволяя им обретать форму. Нужно было непременно победить все сомнения, добиться непоколебимой устойчивости духа. Но как раз с этим не все обстояло гладко.
   Сильное шипение и шорохи, доносящиеся теперь прямо из-под скамьи, вынудили Дэвоура немного наклониться вперед и осмотреться. Этого было достаточно, чтобы
   разрушить твердь сосредоточения. Кольцо пневм, выстроенное с таким трудом внутри организма сразу дало брешь. А пол уже сотрясали глубокие толчки. Скамья заходила ходуном как судно при морском шторме. Мальчик уперся ладонями в шкуру, чтобы удержать равновесие, но руки его тут же обвили крепкие путы веревок, вылезшие словно из ниоткуда. В один миг все тело Дэвоура оказалось захомутанным и привязанным к скамье так, что он не мог даже пошевелиться.
   Стараясь не поддаваться отчаянию, мальчик представил себе рассекающее острие Меча Свеагора и сумел освободиться. Понимая, как непросто ему будет сейчас сформировать защитный Кокон, Дэвоур решил прибегнуть к другому способу: окружить себя надежными Стражами. Он хорошо помнил эту технику из наставлений Мудрейшего.
   Дэвоур знал, что область грудной клетки, заключающая в себя дыхание человека, соответствует белому цвету Мироздания. Направив на нее все внимание своего ума, мальчик воспроизвел из ее глубины образ-оберег дыхания: Белого Волка. Он даже почувствовал в воздухе запах этого зверя, который, проявившись среди гнетущей темноты большим белым пятном, бесшумно улегся у его ног.
   Поясница, хранящая первородную пневму жизненной силы, соотносилась с черным цветом. Дэвоур призвал Черного Филина. Взмахнув крыльями, эта мудрая птица уселась ему на плечо.
   Центр сердца имел красный цвет. Мальчик предельно точно воссоздал в памяти образ чудесной птицы Красного Феникса, известной у служителей капищ Града под именем Жар-Птица. В келье сразу стало светло и просторно. Широко разведя в стороны алеющие, словно пламя костра тонкие крылья и гордо вскинув точеный длинный клюв, Красный Феникс вспорхнул к своду башни и уселся на потолочной балке.
   Облеченные самостоятельной формой, тонкие сущности дыхания, первородной силы и сердечного начала разогнали все тени вокруг и насытили пространство кельи ласкающим кожу теплом и спокойствием. Наконец-то Дэвоур смог немного расслабиться. Напряженная борьба с духами башни потребовала от него таких беспримерных усилий, которые ему еще не приходилось совершать в своей жизни. Оставив Стражей ограждать его покой, мальчик устало заснул все в той же сидячей позе.
   Он проснулся только от ощущения непонятной, пугающе звенящей тишины. Внимательно огляделся. Стражи бесследно исчезли, зато у дальней стены появилась еще одна скамья, накрытая оленьей шкурой - точно такая же, как и у него. Еще не веря своим глазам, Дэвоур уставился на фигуру подростка в белой рубахе, неподвижно восседающего на скамье. На мгновение взгляды их пересеклись, и Дэвоур похолодел: он отчетливо увидел самого себя. Силясь отогнать наваждение, мальчик встряхнул головой и тщательно растер ладонями лицо. Фигура двойника не исчезла, хотя что-то в ней изменилось. Дэвоур почувствовал это, скорее, интуитивно. С каждым мгновением она наполнялась силой и внутренним светом, тогда как сам он заметно ослабел.
   Плечи стали какими-то рыхлыми, руки повисли, а спина заболела и согнулась, не справляясь с тяжестью собственного позвоночника. Неуклонно дряхлея, Дэвоур обнаружил, что совсем не может двигаться, раздавленый небывалой телесной немощью. Существо его угасало, как задутая свеча.
   Что же это было? Мальчик никак не мог отыскать причину своего незавидного положения. Либо он стал жертвой новых происков духов башни, либо сам совершил какую-то ошибку, перепутав порядок и последовательность применяемых методов. Кровь отливала от его конечностей, кожа сохла и желтела. Двойник же становился все румянее, увереннее, от него исходила настоящая жизненная мощь. На Дэвоуре же даже одежда вдруг обветшала. Она тлела на глазах, обращаясь в лохмотья.
   Последним усилием собрав воедино волю, мальчик заставил вновь разгореться померкший сердечный центр, а потом начал настойчиво его вращать. Расширяя нарушенный ток пневмы, он применил технику Огненной Спирали или Тропы Змеи, прогоняя горячие потоки по всему телу таким образом, чтобы они своими извивами напитали каждый участок его отмирающего организма.
   В тело медленно возвращалась жизнь. Кровь забурлила, заполняя вены, хрупкие кости отвердели, а в мышцах и сухожилиях пробудилась сила. Бросив взгляд на фигуру двойника, Дэвоур заметил, что она стремительно стареет. Кожа сначала натянулась, потом засохла, углами выступили кости. Потом, будто кора, сдираемая с дерева, сошла вся вместе с клочьями одежды, обнажив белый скелет. Вскоре и он раскрошился, превратившись в серую пыль вместе со скамьей. Дэвоур снова остался в келье один.
   Переведя дух, мальчик с трудом поднялся с лавки и подошел вплотную к бойницам. Теперь, чтобы восполнить израсходованные запасы пневмы, ему был необходим солнечный свет.
   Дэвоур не знал, сколько времени провел в башне. Прошло ли несколько часов или дней - определить было невозможно. Но на его счастье солнце стояло в зените, и он смог втянуть в себя его лиловые лучи, растопившие тело точно воск горячими игривыми ручейками. Вскоре мальчик почувствовал себя гораздо лучше.
   Когда срок заточения истек и служители, озаряя стены отсветами чадящих факелов, поднялись за ним в келью, мальчик невозмутимо сидел на лавке, предаваясь созерцанию Корней Жизненности.
   -Твое испытание завершилось, - из-за спины жрецов прозвучал голос Звездочета. -Ты можешь покинуть Башню Сумрака.
   В тот же вечер Мудрейший уже ждал Дэвоура в своих покоях.
   -Путь человека на земле либо мелок, либо глубок, - сказал он. - На мелком пути бури, грозы и ураганы жизни играют им как щепкой в реке или сорванным с дерева листком. Швыряют из стороны в сторону, повергая в уныние и вынуждая делать ошибки.
   Глубокий путь исходит из Осознанности Сердца. На нем мы постоянно достигаем слияния со всеми ростками мира и черпаем силы из открытого истока. Потому и основание нашего разума покоиться на понимании Божественной Вершины: мы можем выходить за пределы всех относительных форм и пребывать в незамутненной ясности.
   Возникнув в океане пустоты, человек лишен постоянного облика, лишен любых устойчивых очертаний. Он - челн, бороздящий волны вечных перемен. Но этот челн несет в себе искру божественного пламени, никогда не затухающую в путешествии, называемом Жизнью. Мудрый бережет эту искру, сознавая, что это дар создателей Вселенной, позволяющий ему постичь ее тайны. Он движется через Мир Тысячи Обличий и Бесформенное Ничто, прозревая в них одну и ту же нерасторжимую реальность. Любой уголок в пространстве времен - дом его души.
   Ты уже познал возможности разума и вкусил плоды с Божественной Вершины. Но
   это лишь первый шаг на длинной лестнице самосовершенствования. За слиянием духа и
   тела тебя ожидает объединение с Созидательными Началами и Преображение Человеческого в Небесное. Только освоение этих высших уровней позволит тебе стать прямым проводником воли богов в этом мире. Тогда среди всех полюсов Вселенной ты будешь вечно свободен, проявляясь в начале и конце вещей. Ты сможешь скользить по миру подобно солнечному лучу без тени и звука, отмечая благодатью небес все мириады живых существ, уравновешивая события и обращая в светоч совершенной истины каждую былинку необозримой бездны существования...
  
  
  
  
   Примечания
  
   Иованы (яваны) - скифское наименование греков (ионийцев), обитающих на побережье Черного моря.
   Галаты, Гельветы, Геверы (Эверы) - названия различных кельтских племен, которые часто переносились на название всех кельтов вообще.
   Тракейцы (тарки, или тарчи) - Фракийцы (Греческая Фита в названии читается как Т - Тета)
   Битва под Кунакшом - сражение между Киром (Курушем) и Артаксерксом (Артахшассой) в гражданской войне в Персии; подробно описана Ксенофонтом в сочинении "Анабасис". Многие исследователи полагают упоминание скифских стрелков там позднейшей вставкой, ибо они не упоминаются ни до, ни после; но учитывая цель Ксенофонта - показать героизм именно греков, выбирающихся на родину, - скорее можно предположить, что именно там Ксенофонт случайно о них проговорился, дальше переложив честь сопротивления персам на самих греков.
  
   Терем - в силу того, что в арабском есть заимствование из персидского "тарим", есть похожие слова типа "тэрэм" в кипчакском - можно предположить скифское происхождение этого слова, а потому его использование у скифов вполне законно.
   Пельтаст - легковооруженный воин в древнегреческом войске.
   Гиппарх - начальник конницы в древнегреческом войске.
   Гойтосир - бог-хранитель скота у скифов.
   Таргитай - в скифской мифологии первочеловек, прародитель скифов. Отец Липоксая, Арпоксая и Колаксая, положивших начало разделению скифского общества на роды.
   Колаксай - сын Таргитая, получивший верховную власть.
   Пернач - разновидность булавы, которая служила символом верховной власти.
   Иппака - сыр из козьего молока.
   Ситалк - царь Одрисского Государства во Фракии, правивший в 431-424 г.г. до н. э.
   Анахарсис - скиф, получивший воспитание в Греции, потом вернувшийся на родину и убитый соплеменниками за отступление от обычаев предков.
   Минос - мифический правитель Критского Царства, основавший город Кносс.
   Ватага - боевое соединение у скифов.
   Апутара - богиня сарматов, соответствующая азиатской Астарте.
   Семаргл - бог огня и луны, дома и очага, хранитель семян и посевов у протославянских и славянских племен. Мог оборачиваться крылатым псом.
   Чернобог - бог холода, смерти, зла и безумия.
   Велес (Волос) - бог скота, хозяин дикой природы и повелитель Нави.
   Белун (Белбог) - бог блага, счастья и света.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"