Бурланков Николай Дмитриевич : другие произведения.

Глубина

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Начало давно задуманного романа об Океане.


  
  -- Глава 1. Сбор.
  
   Дорога через парк была любимым местом прогулки Андрея.
   Тут сохранились первозданные сосны, не выращенные вновь, а уцелевшие от вырубки древнего лесного массива.
   Тут были бугорки и ложбинки, не сглаженные катком и тенисными площадками.
   Даже воздух тут казался не городским, а сохранившимся с еще доисторических времен.
   Андрей не торопясь шагал по неприметной тропинке, торопясь к своему учителю.
   На днях тот позвонил и сказал, что приглашает его принять участие в новом проекте. Андрей не раздумывая (как обычно, о чем частенько потом сожалел) согласился. И сегодня Сергей Григорьевич собирал всех участников проекта у себя на квартире.
   После окончания биологического факультета МГУ Сергей Григорьевич успел поучаствовать в огромном количестве проектов, самых разных, авантюрных и не очень. Некогда, разочаровавшись в науке, он ушел из нее преподавать в школу, где и сумел увлечь Андрея с Дмитрием своими идеями. Правда, Андрей все-таки потом выбрал физику, а вот Дмитрий пошел по стопам учителя, поступил на биофак и закончил его. После чего вслед за учителем вернулся в науку.
   Так что на квартире у Сергея Григорьевича Андрея должны были ждать старые знакомые. И, видимо, новые. Уже подходя к подъезду, он заметил невысокую стройную девушку в полосатой футболке и подвернутых синих джинсах, которая тоже направлялась ко входу в подъезд, чуть впереди него.
   Однако перед самой дверью путь ей преградил сильно подвыпивший мужик.
   На вид мужик был обычным пьянчужкой, заросшим, небритым, в мешком висящей одежде. Разве что к девушке он устремился слишком уж целенаправленно для пьяного; но, возможно, после долгой гулянки потянуло на женщин.
   - Мадам, прогуляемся? - произнес он. Девушка направилась в сторону, чтобы обойти мужика, но тот сдаваться не собирался.
   - Эй, ты! - хриплым голосом пьянчужка окликнул девушку, - я к тебе обращаюсь! - и попытался схватить ее за руку.
   Девушка вырвалась и с легким возгласом отпрянула в сторону.
   - А ну, отпусти ее! - Андрей, с тайным удовольствием покрасоваться перед девушкой, оттолкнул подвыпившего ухажера. В своей победе он не сомневался.
   - Да я тебя!.. - размахнулся тот, но, не рассчитав замаха, упал, сваленный собственным ударом.
   - Спасибо, - девушка подошла к Андрею. Внутри у него что-то вздрогнуло.
   - Не за что, - Андрей оглянулся на лежащего. Тот порывался встать, но безуспешно.
   - Вам сюда? - Андрей взялся за ручку двери.
   - Да, - кивнула она. - Спасибо. Таня, - представилась она.
   - Андрей, - отозвался он.
   Знакомство произошло. Оставалось не растерять завоеванное.
   Они вместе вошли в лифт.
   - Вам на какой этаж? - услужливо спросил Андрей.
   - Седьмой, - отозвалась она.
   Андрей решил рискнуть:
   - А вы не к Сергею Григорьевичу?
   - К нему, - с удивлением отозвалась Татьяна.
   - И тоже по поводу глубинных разработок?
   - А вы откуда знаете?
   - Думаю, оттуда же, откуда и вы, - Андрей жестом руки пригласил девушку выйти из остановившегося лифта.
   Их уже ждали. Дверь была открыта. У Сергея Григорьевича сидел Дмитрий, и они что-то с увлечением обсуждали за столом.
   - Ага, вот и вы! - радостно поднялся к ним навстречу хозяин. - Почти все в сборе.
   - Кого-то нет? - Татьяна в удивлении принялась разглядывать комнату.
   - Я жду еще одного гостя, - объяснил Сергей Григорьевич. - Поскольку он профессор и англичанин, то должен быть точно в срок, а срок я ему назначил на четыре часа ровно. У нас еще есть время, чтобы я ввел вас в курс дела. Проходите к столу.
   Рассевшись вокруг небольшого древнего стола, похожего на круглый стол короля Артура (кто бы знал, сколько идей родилось во время подобных посиделок!), гости взялись за чашки - кто с чаем, кто с кофе, - и приготовились слушать хозяина.
   - Разработка глубоководных газовых и нефтяных месторождений - это, по большому счету, только приманка, то, подо что можно сейчас выбить деньги из наших магнатов. Но там дело куда глубже, простите за каламбур. Поистине необъятные запасы энергии открываются нам, если мы научимся использовать энергию земных недр.
   Дмитрий с Андреем с любопытством подались вперед, Татьяна довольно равнодушно тянула кофе из чашки.
   Хозяин продолжал:
   - И вот для этого разрабатывается совершенно беспрецедентный проект. На дне океана возле Курильской гряды будет построен целый подводный поселок, в котором люди будут жить и работать вахтенным методом, по нескольку дней подряд.
   - Вы и нам предлагаете спуститься на дно моря? - спросила Татьяна, оторвавшись от кофе.
   - Это как получится.
   Сергей Григорьевич не ошибся: когда часы показали шестнадцать-ноль- ноль, в дверь позвонили.
   На пороге стоял высокий худощавый мужчина, лет сорока или чуть больше, с короткими черными волосами и вытянутым лицом, - в общем, весь вид его напоминал классического англичанина, что дополняли серый костюм и галстук.
   - Профессор Джон Хамфри Тейлор, доктор геофизики, - кивнул гость, протягивая визитку. - Я получил ваше письмо с просьбой помочь вам с расчетами возможных колебаний рельефа океанского дна в указанном вами районе, и, честно говоря, удивлен, почему вы решили обратиться ко мне.
   - Вы - один из крупнейших специалистов в области геофизики, как мне вас рекомендовали, и вы уже давно сотрудничаете с нашими фирмами, - охотно объяснил хозяин.
   - Спасибо за лестный отзыв, - Тейлор поклонился. - Я, действительно, помогал многим вашим людям проводить оценку геофизических условий в районах строительства гидроузлов, в районах добычи нефти, я прожил в России почти двенадцать лет, но не думал, что кто-то из моих бывших заказчиков сохранил обо мне хорошие воспоминания.
   - Отчего же? - удивился Сергей Григорьевич. - Я разговаривал с Василием Сормониным, с которым вы сотрудничали около пяти лет назад, он очень хорошо о вас отзывался.
   - Ах, Василий, - кивнул Тейлор. - Да, с ним мы сработались. Но он всего лишь занимался строительством домов в условиях вечной мерзлоты. Я с приятностью работал с ним.
   Тейлор говорил по-русски с легким акцентом, впрочем, почти незаметным.
   - Почему же тогда вы думаете, что другие о вас худшего мнения?
   - Я делал свою работу, но почти всегда говорил заказчику, что ему лучше отказаться от своего проекта.
   - Очень интересно! Почему?
   - Они залезали туда, куда им лазить не стоило.
   - Откуда вы это знаете? - спросила Татьяна. Тейлор взглянул на нее.
   - Видите ли, мисс, я знаю довольно много, причем не только из своей области. Я не страдаю проблемой многих своих соотечественников, ограничивающих себя лишь одной профессией. И по мере сил изучаю мир целиком. Потому могу за свои слова отвечать.
   - Вы и мне это скажете? - спросил Сергей Григорьевич со скрытым вызовом.
   - Скажу. Ибо и вы полезли туда, куда не следует.
   - Почему же не следует?
   - Я могу вам объяснить, если вам это на самом деле интересно. Но это займет некоторое время.
   - С удовольствием вас послушаем. Присаживайтесь, - пригласил Сергей Григорьевич, указывая гостю на кресло.
   Тейлор сел, заложив ногу на ногу, и не торопясь оглядел сидевших вокруг него. Андрей с Дмитрием, вытянувшись вперед, внимательно рассматривали гостя. Таня пристроилась чуть позади, на кушетке. Хозяин вольготно развалился в своем кресле, делая вид, что заранее знает, что может сказать ученый гость из Англии.
   Помолчав, Тейлор начал.
   - Вы гоняетесь за энергией, хотя давно известно, еще из школьного курса физики, что важна не сама энергия, а ее поток, разница между энергией, получаемой от нагревателя, и отдаваемой охладителю.
   - Холодильнику, - машинально поправил Андрей.
   - Холодильнику, - кивнул Тейлор. - Мы каждый день получаем энергии полностью в достатке, от самого горячего доступного нам источника - Солнца. И ночью земля отдает эту энергию - ровно столько, сколько получила, иначе бы она перегрелась - самому холодному известному нам источнику: мировому пространству. И этой энергии, которую мы получаем от Солнца каждый день, вернее, этого потока от Солнца в мировое пространство, нам с запасом хватит на все наши каждый дневные дела.
   - Вы имеете в виду солнечные батареи? - поморщился Сергей Григорьевич. - Они очень капризны и неэффективны, и к тому же зависят от погоды.
   - Поначалу и электродвигатели были неэффективны. Если чем-то заниматься - это всегда можно улучшить; а если не заниматься - оно лучше не станет. Но даже и в том виде, что из себя представляет сейчас солнечная батарея, она вырабатывает энергии вполне достаточно.
   - Достаточно для чего? Автомобиль на ней не поедет, - возразил Сергей Григорьевич.
   - Как я уже сказал, всем нужно заниматься. Кроме того - позвольте еще одно небольшое отступление, - почему-то люди очень любят искать универсальное средство от всего. Придумали пар - стали все делать на пару. Открыли электричество - стали все делать электрическим. Изобрели двигатели внутреннего сгорания - и все теперь зависит от нефти. Между тем, давным-давно известно, что сила мира - в его разнообразии, и чем больше различных источников вы используете, тем больше выигрыш. Тут придется немного повозиться, зато вы избавляете себя от множества проблем.
   - Каким это образом? - недоверчиво спросил Дмитрий.
   - Очень просто. Зачем вам энергию солнца переводить в электричество, чтобы потом нагревать воду? Можно напрямую использовать концентраторы света для нагревания воды, создавать баки с прозрачными крышками, пропускающими свет только в одну сторону - и вы не будете тратить энергию на преобразование ее туда-сюда. Фотоэлементы отпадают. Можно напрямую использовать энергию ветра - чтобы поднимать тяжести, крутить двигатели стиральных машин и так далее. Никто не запрещает делать подводку разных видов двигателей, разные приводы к одному и тому же движку, и вы только выбираете, который использовать, переключаясь между ними в зависимости от возможностей. Наконец, у человека остается всегда его личная сила, которая - благодаря изобретению велосипеда - может быть использована на что угодно. Покрутив педали, можно и воды натаскать, и сена накосить.
   - Как-то все это... - покрутил рукой Сергей Григорьевич.
   - Сложно? Только для городского жителя. По сути это как раз просто. Если вам что-то нужно, вы делаете только то, что вам нужно, а не поддерживаете множество промежуточных инстанций, необходимых, чтобы все работало.
   - Но все равно вряд ли этой энергии хватит для современной жизни, - заметил Дмитрий.
   - А на что вам - лично вам - нужна энергия? - спросил Тейлор. - На что вы тратите все то, что не получаете из еды? Да, замечу вам, что и едим мы гораздо больше, чем надо нам для поддержания сил - едим по традиции, по привычке; и мне даже страшно представить, сколько еды мы выбрасываем! Одна моя родная Англия выбрасывает треть того, что покупает! Это нам никакой тепловой двигатель не ровня. КПД менее семидесяти процентов! Да любой инженер бы рассмеялся такой конструкции - а наше общество так существует.
   - Ну, мы уже сталкивались с преобразователями общества, и это плохо для нас кончилось, - покачал головой Сергей Григорьевич. - А что до вашего вопроса, куда я трачу энергию, которую получаю не из еды - на чтение книг, то есть, на освещение и на работу компьютера; на готовку этой самой еды; на то, чтобы просто доехать до работы.
   - А на работе вы пишете отчеты и статьи, ставите эксперименты и так далее... Итак, можно выделить три главных траты энергии: это обогрев - сюда же я отношу готовку и мойку, - транспорт и связь. И вот по большому счету для жизни человеку из этих трат необходимо только первое - и оно, при этом, требует меньше всего энергии! А все остальное возникло сравнительно недавно, является приятным дополнением к нашей жизни, однако съедает больше всего энергии.
   - Как-то вы очень бедно определили наши потребности, - возразил хозяин. - Вы считаете связь роскошью? Или транспорт?
   - Будем говорить, чтобы не пугать вас пещерными людьми, об определенном уровне комфорта. Для нынешнего уровня комфорта транспорт и связь, конечно, необходимы. Связь - это мобильные телефоны, компьютеры и телевидение. По большому счету, компьютеры ведь тоже всего лишь хранят нашу информацию, обработка ее происходит в нашем мозгу, компьютеры лишь меняют формат ее представления. Согласны? То есть, компьютер просто служит для связи разных людей и разных идей в едином формате. Что нынешние сближение компьютеров и сотовых телефонов только подтверждает. Телевидение посылает нам информацию, так что мы чувствуем себя частью единого общества, не брошенными им, ну, а мобильные телефоны - это, конечно, большое достижение, когда можно позвонить из совершенно невероятных мест и даже спасти людей, спасение которых раньше было невозможным. Равно как и развитие транспорта позволяет добираться до таких мест, которые раньше были недоступны.
   - Больше всего энергии, насколько я знаю, "съедает" промышленность, а не транспорт, - возразил Сергей Григорьевич.
   - Да, но это происходит из-за того, что мы используем крайне неэффективные технологии - в силу традиции, привычки или же недостатка средств для их изменения. Например, выплавка алюминия - очень энергоемкая технология; алюминий жизненно необходим для самолетостроения - то есть, в транспорте; а мы из него делаем ложки и вилки! Много ли из того, что делает промышленность - не роскошь, а реально нам нужные вещи? Разве в том же транспорте - каждому нужен автомобиль? Или куда логичнее развивать транспорт общественный, сохраняя систему такси и, возможно, "автомобилей общего пользования"? Ведь редко так бывает, чтобы всем разом надо ехать в разные стороны, а если надо в одну сторону - для этого служит общественный транспорт. Однако даже сохраняя необходимый уровень этих вещей - разве не превращаем мы их дальнейшим развитием в игрушки, впустую расходующую так необходимую нам энергию?
   - Что вы имеете в виду? - спросил Сергей Григорьевич.
   Тейлор помолчал.
   - Я был на днях в одном из ваших торговых центров. Там в одном месте была забавная игрушка для детей. Сверху проецируется на пол картинка, а на полу в этом месте - сенсорный участок, который реагирует на нажатие ноги. И вот, картинка там, куда ребенок наступит, начинает дрожать, как будто там налита вода. Забавно. Потом еще там был "видеофутбол", сверху проецируется изображение футбольного поля и мяча, ребенок наступает на мяч - и мяч летит вперед. Тоже очень забавно.
   - Конечно, забавно! - заметил Дмитрий. - Таким мячом окно не разобьешь.
   - Вы понимаете... - протянул Тейлор. - В моем детстве дети любили бегать по настоящим лужам. И играть в настоящий футбол. Там, конечно, был риск промочить ноги и разбить окно - но это было живое, реальное. Можно восхищаться разумом, сотворившим такие игрушки - но грустно, когда игрушки заменяют человеку реальный мир. Конечно, не мне переделывать современное общество. Но я могу лишь констатировать некоторые тенденции в нем. В нем все ужасно боятся ответственности. В нем всё стараются превратить в игру, где не будет расплаты от реального мира за неправильное действие.
   - Если расплачиваться за каждую ошибку, можно ничему так и не научиться - слишком рано жизнь кончится, - произнес с грустью Сергей Григорьевич.
   - А вот здесь мы и подходим к вопросу, из-за которого я затеял весь этот разговор, - оживился Тейлор. - Если жить так, что мы - лишь случайное скопление биомассы, чувствующее и мыслящее, но затем уходящее в никуда - конечно, хочется просто потянуть наслаждение жизнью. Но если воспринимать себя просто как часть этой жизни, огромной - но, к сожалению, очень хрупкой и нежной - все становится совсем по-другому. Не думаю, что я смогу в чем-то вас убедить, я только выскажу вам свои мысли.
   Тейлор помолчал, даже прикрыл глаза, чтобы лучше сосредоточиться.
   - Меня поразил один момент, который я слышал в ваших новостях. К каким-то из ваших эскимосов - не помню, как они называются, - приехали журналисты и спрашивают, сколько у них детей. А тот говорит "несколько". И потом про оленей, сколько у него оленей - "много". Я подумал - с некоторой, свойственной нам, англичанам, гордостью - насколько мы выше этих дикарей, которые даже толком считать не умеют. И тут же получил щелчок по носу за свою гордыню. Чуть дальше журналист разъяснил, что, оказывается, у них просто нельзя называть чужому человеку точное число своих детей или оленей, чтобы не сглазить! Ну, само понятие сглаза мне, уже пожившему в вашей стране довольно долго, хорошо знакомо, чтобы я стал спорить о его реальности. Лет двадцать назад я бы посмеялся, а сейчас я уже не столь уверен. Впрочем, у нас тоже, хотя официально над "родовыми проклятиями" и смеются, но нет такого англичанина, уверяю вас, который бы внутренне не содрогнулся от подобного словосочетания. Одним словом, для вида этого нет, но в душе в это верят все.
   - А то кто же не читал "Кентервилльское привидение!" - поддакнула Татьяна.
   Тейлор кивнул.
   - Но я не об этом. А о том, что существующее представление о наших предках как о каких-то дикарях во многом базируется вот на этом самом случае. Когда наши ученые приезжали к "дикарям", уцелевшим до наших дней, и спрашивали их подобные вещи, и получали уклончивые ответы - они решали, что дикари и не знают, как там на самом деле. Тогда как те просто не собирались откровенничать с чужаками. И это понятно. И наши ученые, изначально относившиеся к дикарям как к дикарям, как к недоразвитым, которые должны смотреть на них, на ученых, как на богов и посланцев высшего мира, и думавшие, что те сразу ответят им всю правду, и о своем племени, и об устройстве мира, и обо всем остальном - получали то, что хотели, записывали это и потом преподавали в школах. И получалось, что, на самом деле, человечество сделало невероятный скачок вперед в познании мира, по сравнению с записанными нашими учеными байками "дикарей". А оказывается, им на самом деле рассказывали "байки", сказки, придуманные для чужих, которым не надо знать, "как там на самом деле было". И эти "дикари", приезжая в наш современный мир, прекрасно в нем осваиваются - тогда как современный человек, если он не прошел подготовку спецназовца, попав в их "дикий" мир, скорее всего, умрет с голода и холода, если не от отравления или укуса диких змей.
   - Мне кажется, вы преувеличиваете возможности примитивных народов к приспособлению, - возразил Сергей Григорьевич. - Цивилизация, образование дает возможность приспособиться в наших условиях куда лучшую, нежели "первобытное воспитание". Оно расширяет кругозор, учит видеть взаимосвязи вещей. Я видел казахских парней на улицах Берлина - у них был совершенно потерянный вид. Да и большинство приезжающих из деревень и глухих мест людей составляют потом в городе "городское дно", а далеко не его элиту. Тот же, кто вырос в городе - легко освоится в другом городе.
   - Но и большинство тех, кто составляет "дно", выросли в самом городе, а те, кто спивается, спиваются у себя в деревнях. Те же, кто приезжает, чаще всего добиваются многого, - резко ответил Тейлор. - Разные люди живут везде, но по моим наблюдениям, подготовка, получаемая людьми в "диких условиях", позволяет им затем адаптироваться к городской жизни, хотя, конечно, не всегда без проблем; тогда как "подготовка" городского жителя очень плачевно сказывается затем в природных условиях. Поверьте мне, эти ваши казахские парни, постояв в удивлении, очень скоро найдут свое место. Наше общество устроено почти как древнее индийское, у нас очень сложные касты, попасть в которые очень непросто. Если у тебя нет диплома о высшем образовании, то будь ты семи пядей во лбу, тебя не возьмут на престижную работу - и наоборот, лодыря с дипломом могут взять на хорошее место. Так что человеку из глубинки трудно подняться наверх, поскольку он с детства привык мерить жизнь другими мерками, но когда он понимает правила игры в городе, он добивается даже большего, чем выросшие здесь. Все учебные заведения находятся в городах - человеку из деревни труднее туда попасть, труднее даже подать документы, не говоря уже о том, что учат его скорее всего те, кто сам не смог найти работы получше, у него нет выбора, если одна школа на десяток деревень, и учителя, преподающие там, далеко не всегда в курсе последних требований университетов. То есть, человек, приезжающий из деревни, может банально чего-то не знать, что нужно знать для учебы - но он, узнав, способен применить это гораздо проще и быстрее. Мы обставляем наше образование большим количеством слов, которые позволяют нам отделять себя, "образованных" людей, от "непосвященных" - но ведь по сути любая наука тогда имеет смысл, когда изучает что-то реальное, а не придуманное ею самой, а раз у нас общая реальность, то независимо от слов, которыми мы это называем, человек из деревни способен в ней разобраться по сути, хотя и не знает, что мы понимаем под словами "энтропия", "индекс Доу-Джонса", "Маркетологические исследования", "пародонтоз" и так далее. Вы знаете, средневековые алхимики или богословы тоже придумывали множество терминов, которые старательно изучали, но реальный мир от этого не менялся. Так вот, наши предки жили в таком же реальном мире, и умели приспосабливаться к нему гораздо лучше, чем мы, которые теперь даже в туалет не могут сходить в лесу!
   - Что же - назад, в пещеры? - рассмеялся Дмитрий. - Да здравствует костер, шкуры и бивни мамонта?
   - Вам никогда не доводилось сидеть у костра? - спросил его Тейлор. - Вам это было неприятно?
   - Приятно; но все равно из похода хочется вернуться в цивилизацию, - ответил за него Андрей.
   - К душу, горячей воде и чистому белью, - усмехнулся Тейлор. - Вы знаете, практически все это было и у наших предков.
   - Ага, когда рабы нагреют воду для патрициев, те с удовольствием принимают ванну! - подтвердил Дмитрий с иронией.
   Тейлор с грустью покачал головой.
   - Я вижу, байки наших как бы ученых прочно вошли в ваши головы. А вы подумайте сами - где в начале жили люди?
   - Ну, как считается сейчас - в районе экватора.
   - Верно. Там температура не бывает ниже двадцати градусов, а на солнце вода нагревается в небольших водоемах почти до сорока! А есть еще и горные теплые источники. И люди довольно долго жили там - пока не изобрели костер и способ добывать огонь. Тогда они рискнули залезть на север, туда, куда они раньше не заходили. Там приходилось немного трудиться, чтобы прокормить и обогреть себя, там надо было строить дома - но это был не очень тяжелый труд, не требующий больших усилий, и урожай там собирали по четыре раза в год. Но потом и там люди расплодились, передрались между собой, но при этом они научились строить теплые дома и шить теплую одежду - и смогли забраться еще севернее! Там уже значительные усилия приходилось прикладывать, чтобы нормально жить, там надо было строить большие общинные дома, или жить в землянках - для тепла, - и мыться в банях, и охотиться и есть мясо - но люди все это научились делать и хорошо жили.
   - Хорошо? В землянках? - присвистнул Дмитрий. - Не уговаривайте меня, что это - хорошо.
   - Вы опять же смотрите на это с точки зрения современного человека, который большую часть времени проводит в помещении. Тогда как для древних людей его дом был только хранилищем и спальней, большую часть времени он проводил на улице. Домом для него были лес, поле, река, горы, сад...
   - И зимой?
   - И зимой. Наши предки были куда более приспособлены к жизни, чем мы. И наслаждались куда большим простором, ибо им принадлежала вся округа. У нас это отняли, мы - даже на собственном участке - ютимся на нескольких акрах, а все остальное - Приватная собственность.
   - Частная, - мимоходом поправил Сергей Григорьевич.
   - Неважно. Я не об этом - а о том, что мы привыкли жить в очень нежных условиях и отвыкли прилагать усилия для их обеспечения. Хотя, в принципе, подобная изнеженность время от времени повторяется в истории. Так, в эпоху заката Римской империи - то есть, это мы сейчас знаем, что это время ее заката, а сами римляне думали, что это время ее расцвета - многие сенаторы выступали с обличениями, что "римляне обленились и изнежились, забыли, как жили их предки". За римлян все стали делать "варвары", и "варвары" в конце концов и стали править Римской империей, поделив ее между собой. То есть, дело не в техническом прогрессе - человек мог обеспечить себе все необходимые блага в любое время, просто он не забирался в такие места, где, чтобы выжить, у него еще не было необходимых технологий. Туда шли отдельные "походники", отдельные экспедиции - которые точно так же стремились "по возвращении" вернуть себе все "блага цивилизации", доступные им на их уровне знаний.
   По лицам Дмитрия и Сергея Григорьевича было видно, что они не согласны с собеседником, но не знают, что ему возразить; Андрей же внутренне уже чувствовал, что Тейлор в чем-то прав.
   - Так вот, все эти блага, как я сказал, были и у наших предков. Но они не разоряли природу, пытаясь вырастить "яблони на Марсе". Хотя некоторые - сильно зарвавшиеся - цивилизации пытались переделать природу, но это плохо кончалось, и для природы, и для цивилизации.
   - Вы про Атлантиду? - уточнил Дмитрий.
   - Ну, Атлантида - слишком древний и неизученный предмет, чтобы можно было о ней что-нибудь говорить с уверенностью. А знаете ли вы, что там, где сейчас Сахара, еще в начале нашей эры была зеленая равнина, и там пасли свои стада бедуины? И только когда Северная Африка была завоевана Римлянами, они превратили ее в свою житницу - север Африки кормил почти всю империю! - и вскоре после этого пустыня, до того совсем незначительная, стала наступать и заняла теперь пол-Африки.
   - Ну, это, насколько я знаю, не доказано, - возразил Сергей Григорьевич. - Виновата ли древнеримская цивилизация в наступлении Сахары.
   - Конечно, не доказано, - иронично кивнул Тейлор. - И сейчас очень многие говорят, что цивилизация совершенно не виновата в изменении климата, что он бы все равно менялся. Да, менялся бы! Но не так! Даже если цивилизация вносит хотя бы пять - десять процентов изменений в климат - значит, этих процентов можно избежать! А у нас - все то же желание избежать ответственности, спрятать, как страусы, голову в песок - "мы не виноваты, он сам меняется". Да, он меняется - но мы, вместо того чтобы сглаживать его колебания и готовиться к ним, лишь усиливаем их и стараемся их не замечать. А это уже пагубно для всего человечества и даже для самой жизни на Земле!
   - Ну, жизнь пережила многие катаклизмы, - махнул рукой Сергей Григорьевич. - Вымерли динозавры - пришла эра млекопитающих. Будет что-нибудь еще.
   - А вот теперь вы вроде бы говорите, как человек, воспринимающий жизнь как единое целое, и свою жизнь - как часть общей. Да, что-нибудь будет. Только там не будет ни нас, ни наших потомков. Вас это устраивает? Меня - нет.
   - Что же вы предлагаете?
   - Я предлагаю скорейшее сворачивание использования энергии недр - любых, нефти, газа, угля, магмы - и переход исключительно на энергию солнца. Оно дает нам достаточно, и только от наших технологий зависит, насколько эффективно мы это используем для комфортной жизни. Надо снижать разбазаривание энергии от включенных компьютеров, от зомбирования мозгов телевидением, от тупого впаривания в пространство излучения сотовых вышек - заменять их сетевыми телефонами, когда напряжение электромагнитного поля на порядок ниже. Вы думаете, эти запасы нефти и газа просто так существуют? О них знали давным-давно, но не использовали. Это - запасы природы на "крайний случай", так же как и земные недра. Если придет новый ледник, если действительно будет "край", когда не останется, чем еще топить очаги - тогда нефть, газ, уголь будут востребованы, и гейзеры будут главными источниками горячей воды. Но если мы все это сожжем сейчас, просто из жажды наживы, потому что "живем один раз, и надо получить все блага сейчас", - этого не останется, и ледник придет гораздо раньше.
   В комнате повисла тишина. Дмитрий переглянулся с Татьяной. Обоим показалось, что перед ними - не вполне нормальный человек. Андрей слушал завороженно, боясь спугнуть наступившую тишину.
   Сергей Григорьевич пожал плечами, сбрасывая наваждение.
   - Я делаю то, что умею, и то, что могу. Что там будет через пятьдесят лет, и зачем природа что-то делала десятки и сотни тысяч лет назад - я не знаю, и не мне за нее решать. Я не настолько умен. А сейчас - у нас есть задание, надо его выполнить наилучшим образом. Надеюсь, вы нам поможете.
   Тейлор встал и поклонился.
   - Очень жаль. Я думал, русские немного более склонны задумываться о будущем.
   - У нас и прошлое-то непонятно какое, где уж нам думать о будущем! - заметил Дмитрий, тоже вставая.
   - Я сделаю расчеты, которые вы просите, - продолжал Тейлор. - Но я считаю своим долгом приложить и свои расчеты о вреде, который может принести ваша работа.
   - Это ваше право, - кивнул Сергей Григорьевич. - Только отнеситесь к расчетам серьезно. От их точности зависит жизнь людей, которые будут там работать.
   - Точность - это единственное мое качество, которое во мне ценят, - поклонился Тейлор. - Всего хорошего.
  -- Глава 2. Океан.
   Даже если бы им было в разные стороны, Андрей придумал бы повод пойти вместе с Таней. А тут и повода придумывать не надо. И -- редкий случай! - еще и для разговора общих тем хоть отбавляй.
   - Странный какой-то этот профессор, - произнесла Таня явно с вызовом.
   - А мне понравился, - принял вызов Андрей.
   - Что ж он, живет в современном мире -- а хает его? Хочет залезть обратно в пещеру?
   - Но мы ведь умные люди, правда? - произнес Андрей окрыленно. - Мы можем отобрать хорошее и отбросить плохое? Как иначе жизнь станет лучше? Разве не стремимся мы жить так, как лучше? Но почему-то большинство изобретений человечества не улучшают нашу жизнь, а лишь приносят новые проблемы.
   Пьяный, позволивший им познакомиться, уже куда-то улетучился, и Андрей быстро забыл о нем. Тем более что ему было о чем подумать - гораздо более приятном.
   - В итоге мы проболтали больше часа ни о чем, - вздохнула Таня.
   - Разве это ни о чем? Ведь мы решали, по сути, как нам жить дальше...
   - Но от наших обсуждений ничего не изменится! Никто не откажется от того, что есть, из страха каких-то неведомых катаклизмов.
   - То есть, надо сложить руки и ждать, пока случится то, о чем он говорил?
   - А случится ли оно?
   Андрей погрустнел.
   - Вы считаете, участившиеся катастрофы, землетрясения, смерчи, наводнения в последнее время, зима и лето, сходящие с ума - это все случайности, которые вот-вот утрясутся, и все будет нормально? По-моему, и невооруженным взглядом заметно, что мир меняется. И жить по-старому в нем не получится. Сколько можно считать "случайностями" и "чрезвычайными ситуациями" то, что повторяется из года в год? Это все равно что зиму считать случайностью!
   - Ну, я не знаю, - Таня расстроилась. - Разве кто-то может заглянуть так далеко вперед?
   - Если мы этого не можем - чем мы отличаемся от первобытных людей? Наверное, когда кто-то из них, как рассказывал Тейлор, впервые залезли в места, где наступала зима, они тоже воспринимали зиму как что-то невозможное. Мы долго изучали мир, думаем, что знаем, как он устроен - и что же?
   - Так вы не хотите участвовать в проекте? - спросила Таня в упор.
   - Хочу, - Андрей отвернулся. - Но по другим причинам.
   Таня заинтересованно подняла бровь, но Андрей замолчал и более не произнес ни слова.
   Они молча шагали по темнеющим улицам. Остановились возле таниного подъезда.
   - Спокойной ночи, - поклонился Андрей старомодным поклоном. - Надеюсь, скоро увидимся.
   Увиделись они уже в самолете до Владивостока.
   Внезапно на всех обрушилась масса дел, которые надо было срочно выполнить до отъезда, и все будущие участники носились с утра до вечера как угорелые. Но в день отлета они наконец встретились.
   Неожиданно для себя они встретили там и Тейлора.
   Сергей Григорьевич поднялся со своего места, где попытался расположиться с доступным комфортом, и подошел к профессору.
   - Вы тоже летите этим самолетом?
   - Да, как видите, судьба опять нас сводит, - поднялся тот навстречу. - А вы думали, я буду сидеть дома за компьютером?
   - Да, я полагал, вы используете свои компьютерные модели для расчетов.
   - Модели - это хорошо, но надо и своими глазами посмотреть. Я бы еще испросил разрешения у вашего начальства опуститься на дно и посмотреть там. Предварительные результаты я уже отдал, но хотелось бы самому убедиться в их справедливости.
   - Похвальная добросовестность. Ну, что же, садитесь, лететь нам долго.
   Они расположились на соседних местах, и к ним поближе переползли Андрей, Таня и Дмитрий.
   - И каковы же ваши предварительные результаты? - спросил Сергей Григорьевич.
   - Район, который вы выбрали, сейсмически очень активен, так что я бы не советовал вам строить там какие-либо стационарные сооружения на дне.
   - Ну, ваше отношение к нашему проекту мы знаем. Я просил вас сделать более точный расчет, а не давать общие соображения.
   - Точный расчет приложен к отчету. Но имейте в виду: девяносто процентов всех теорий, не только в геофизике, основываются на банальной интерполяции: мы смотрим за весь доступный период в прошлом, как оно было, считаем, как оно в принципе может быть, и пытаемся интерполировать для конкретной ситуации по каким-то параметрам. Но если хоть один параметр неучтен, поскольку, например, время его проявления больше всего периода наблюдений - то все наши расчеты летят к чертям. Но зато вы своими жизнями позволите человечеству узнать этот новый неучтенный параметр.
   - Спасибо за приятный прогноз, - иронично поклонился Сергей Григорьевич. - Однако запугать вам нас не удастся.
   - Я вас не запугиваю, - Тейлор откинулся в кресле. - Я просто предупреждаю. Самая добросовестная теория может не учитывать какой-то, до сих пор не проявлявшийся, фактор, из-за чего в данном конкретном случае она будет лишена всякого смысла.
   - Вы всю жизнь занимаетесь наукой - и до сих пор ей не доверяете? - усмехнулся Сергей Григорьевич.
   - Именно потому, что я всю жизнь ей занимаюсь, я знаю, как часто она ошибается. К счастью, я пока еще ни разу не ошибся. Но это не говорит о моей непогрешимости.
   Для Андрея полет долгим не был. Дмитрий остался где-то возле Сергея Григорьевича и Тейлора, и Андрей с полным правом занял место возле Тани. Весь полет он занимался тем, что удерживал себя от желания начать безудержно шутить, болтать о всякой ерунде, как первокурсник, впервые ухаживающий за девушкой. Правда, получался у него довольно старомодный образ. Но по крайней мере, ему не в чем было себя упрекнуть.
   Таня, казалось, была заинтересована и удивлена. Видно было, что она "зацепила" спутника - но держался тот подчеркнуто вежливо и никаких вольных действий не допускал. Это было так непохоже на других ухажеров...
   Наступила ночь, короткая для летящих на восток. Внизу расстилалась почти сплошная мгла, самолет летел высоко, и даже отдаленных огней городов было не различить.
   Пассажиры дремали, и только в хвостовом отсеке продолжали вполголоса что-то обсуждать профессор Тейлор и Сергей Григорьевич.
   - А давно вы знакомы с Сергеем Григорьевичем? - полюбопытствовала Таня у спутника.
   Андрей улыбнулся.
   - Да вот как в школе появляется предмет биологии, так и знаком. Он у нас еще зоологию вел, так что класса с шестого.
   - Он и в школе преподавал? - удивилась Таня.
   - Да, тогда как раз пошли новые веяния в школе, профессора из университетов подрабатывали учителями в школах. А вы его откуда знаете?
   - Я делала у него диплом по микробиологии, - отозвалась Татьяна.
   - А сейчас на вас какие лежат задачи?
   - Ну, как же! Пробы воды на содержание органики... Исследование микромира глубин... И много чего еще! А вы, раз так давно знакомы - значит, слышали эту историю, как Сергей Григорьевич чуть не вывел динозавра?
   - Почему же "чуть не вывел"? - делано обиделся Андрей. - Очень даже вывел. Правда, вопреки ожиданиям, тот вырос не до тринадцати метров, как полагалось по находкам для тираннозавра, а едва дотянул до четырех. Такой вот мелкий оказался. А потом в начавшейся неразберихе и вовсе погиб в результате разборок мафиозных кланов.
   - Шутите? - нахмурилась Татьяна.
   - Ничуть, - убежденно ответил Андрей. - Оказалось, в наших условиях даже при сохранении генотипа древних ящеров такими огромными они не вырастут. Кислорода не хватает для обмена веществ. Ну, и кому он такой мелкий интересен? Хороший нильский крокодил его больше!
   - Так, значит, тогда может быть верна теория, что динозавры не вымерли, а просто каждое следующее поколение рождалось мельче предыдущего, и нынешние крокодилы и вараны - их прямые потомки?
   - Почему бы нет? Были еще летучие ящеры, но их прямых потомков перебили древние герои, - добавил Андрей.
   - Это вы о драконах? - обернулся к ним Тейлор. - Боюсь, я вас разочарую, но они к динозаврам отношения не имели.
   - А вы-то откуда знаете? - спросила Таня не очень любезно.
   - Ну, точно знать я, конечно, не могу. Просто в более поздних отложениях костей летучих ящеров не находят. Зато находят вот что... Воздушных змеев знаете?
   - Конечно! - отозвался Андрей.
   - Так вот, изобрели их в Китае. Причем довольно давно. С семнадцатого века воздушный змей - всего лишь забава; но все, что сейчас игрушки - когда-то было весьма серьезными вещами. Порох в Китае изобрели еще в третьем веке, но с самого начала была проблема - как взрывную силу пороха доставить к противнику, а не убить им своих? Первые пушки чаще взрывались сами, чем посылали ядра к противнику. И вот китайцы придумали подвязывать заряд пороха к воздушному змею - змей, конечно, был побольше, чем нынешние игрушечные - разгонялись с ним, поджигали ему хвост - и он падал на вражескую крепость со взрывами и грохотом. Отсюда и "огнедышащие драконы", и рыцари, которые с ними сражались.
   - Версия интересная, - согласился Андрей, - но она не объясняет, почему воздушный змей называется именно змеем? Змеи-то вроде как не летают!
   - Вероятно, за его сходство с коброй с раздутым капюшоном, - ответил Тейлор, подумав.
   - У нас кобры не водятся, - возразил Андрей. - А тем не менее, Змей Горыныч - наш персонаж.
   - Может быть, он сохранился в сказках с тех пор, когда ваши предки жили гораздо южнее, в степях? - предположил Тейлор.
   - Может быть, - Андрей не желал уступать, - но тогда странно, что и в России, и в Европе, и в Китае, и даже у индейцев Америки образ дракона так похож, и это именно летающий змей. Не странно ли? Я так думаю, в ту пору, когда индейцы добрались до Америки, пороха у китайцев еще не было. А вот если еще живы были мелкие потомки древних рамфоринхов и птеродактилей...
   - То теоретически они могли быть и не такими мелкими, - сдался профессор. - Нынешние кондоры достигают пяти метров в размахе крыльев. Мелкую скотину такая тварь вполне может утащить. Если ваши драконы действительно жили в одну эпоху с людьми, размеров нынешних кондоров они могли достигнуть. Вот только если на них охотились рыцари - где кости убитых ими драконов?
   - Вероятно, их принимают за кости змей или крокодилов, - предположил Андрей. - Ведь "все знают", что драконы выдумка. Вон, есть же парящая ящерица. У нее скелет от обычной ящерицы и не отличишь. А тут та же ящерица, только побольше. От крыльев давно и следа не осталось, ну, и думают, что это совсем другие животные...
   - Профессор, вы отвлеклись, - одернул своего соседа Сергей Григорьевич.
   - Простите, - Тейлор улыбнулся по очереди Андрею и Тане и повернулся к биологу. - А вы правда занимались выведением динозавра?
   - Был грех по молодости, - отмахнулся Сергей Григорьевич. - Пересмотрел американских фильмов.
   Почувствовав, что собеседник не настроен обсуждать свои старые проекты, Тейлор умолк.
   - Позволите вопрос? - обратилась к замолчавшему англичанину Таня.
   - Конечно, мисс, - оживился тот.
   - А почему наши обратились к вам, а не к нашим геофизикам?
   - Ах, мисс, такой вопрос следовало бы обратить к вашему начальству. Я по тщеславию своему сперва подумал, что дело тут в моей исключительной дотошности и настырности. Но, когда обращался за исходными данными для своих расчетов, был удивлен, что почти все они исходят не от ваших институтов, а взяты от каких-то иностранных - довольно часто китайских и японских - исследовательских групп. Как вы знаете, никакая наука не может существовать в голове одного человека, должна быть среда для ее развития. Я как правило общался со своими коллегами за границей и редко встречался с вашими геофизиками, а тут заинтересовался - и с грустью могу констатировать, что положение в вашей геофизике довольно печально.
   - Вот только не надо сейчас про нашу геофизику! - довольно резко отозвался Сергей Григорьевич.
   Тейлор улыбнулся понимающе.
   - Да, я слышал высказывание, чем отличаются русские от американцев. Американцы любят свою страну - и ненавидят тех, кто с ними не согласен. Русские не любят свою страну - и ненавидят тех, кто с ними согласен.
   - Это не так, - Сергей Григорьевич уже держал себя в руках. - Свою родину любят не за то, что в ней удобно или красиво жить. Но как еще говорят у нас, "где родился - там и пригодился". Да, в геофизике у нас сейчас весьма удручающе обстоят дела, океанологи рассказывали, что они собирают деньги на топливо для экспедиции в Антарктиду тем, что продают путевки на теплоход желающим экстрима. Но многие из них все-таки примут участие в нашей экспедиции, вы же действительно приглашены за свою пунктуальность, поскольку вас рекомендовали некоторые, имеющие отношение к проекту.
   За окнами внезапно посветлело, в салоне забегали отблески. Выглянув в иллюминатор, Андрей замер: до самого горизонта простиралась розовая от восходящего солнца гладь океана, едва подернутая рябью волн.
   Самолет пошел на посадку.
   В аэропорту в зале прибытия к Сергею Григорьевичу подскочил невысокий круглый человек (не полный, а именно круглый - все черты в нем были какими-то мягкими, округлыми), радостно тряся ему руку.
   - Сергей Григорьевич, наконец-то! А вы представляете, - с ходу начал он жаловаться, - они не хотят выпускать мою базу?
   - Куда не хотят выпускать? - не понял профессор.
   - Никуда! Ни в море, ни в производство!
   - Так мы им сейчас объясним, - пообещал Сергей Григорьевич.
   - Только устроимся в начале, - удержал его Тейлор, указывая на свой чемодан.
   - Ах, да, разумеется, простите, - встречающий повел их к своей машине, припаркованной где-то на дальнем конце стоянки.
   - Юрий Грибов, - наконец представился круглый человечек. - Инженер-конструктор. Автор проекта базы. У меня тут свои интересы, в вашем проекте, - он хитро улыбнулся.
   - Но как я понимаю, вашим интересам кто-то противостоит? - предположила Таня.
   - Ах, барышня! - рассмеялся тот. - В мире столько интриганов и завистников... Но в данном случае речь идет совсем о другом. Мой проект может в корне изменить вообще жизнь на этой планете! Мы покорим новую стихию, до того остававшуюся для человека только суровым пограничьем, но не родным домом.
   - Вы считаете вашу базу таким проектом? - предположила Таня.
   - Да. Это не просто база. Это - наш шаг в Океан. Сейчас мы будем только проверять, как она подходит для чисто исследовательских задач. Но заодно мы опробуем совершенно новый тип дома. Плавучий дом.
   - Корабль?
   - Не совсем. Вернее, нечто прямо противоположное кораблю.
   Грибов вдохновенно взмахнул рукой, оторвавшись от руля.
   - Корабль -- борец с морем. Он противостоит водной стихии. Он должен быть неподвластным течениям и ветрам, и, невзирая на их сопротивление, как можно скорее преодолеть водное пространство и доплыть до нужного места.
   Наш дом не борется со стихией. Он живет в нем. Дому нужно дрейфовать так, чтобы у его обитателей всегда были идеальные условия для жизни. Он не должен подходить близко к берегу, чтобы избежать гибели от цунами или даже обычного шторма. Далеко в море ему не страшны волны. Он будет достаточно велик, это по сути плавучий остров. Полностью обеспечивающий себя сам. У него будет возможность встать на якорь, или перемещаться -- с помощью парусов, винтов, работающих от солнечных батарей, топлива или хоть мускульной силы. Быстро двигаться ему не надо, только преодолевать сопротивление течений и воды. Да вы сейчас сами все увидите.
   Андрей сразу не понял, что перед ним уже не часть острова, а искусственное сооружение. Далеко в море выдавалась блестящая конструкция, похожая на огороженную строительную площадку.
   Дом представлял из себя огромный шар, верхняя половина которого была выполнена из прозрачного материала, похожего на стекло, но обладающего прочностью металла. Нижняя часть делалась из металла и дерева. Все механизмы для перемещения крепились по бортам, не нарушая целостность днища.
   Внутри этого шара были обычные дома, расположенные вдоль его края, или отнесенные вглубь конструкции. Посередине -- большой искусственный пруд. Все необходимые службы жизнеобеспечения находились внизу, "под землей".
   - В случае опасности дом превращается в шар, закрытый со всех сторон, и может хоть катиться по волнам или по земле. Согласно расчетам, прочности должно хватить. В обычном состоянии стеклянный купол открыт. Его можно закрывать и на зиму, дрейфуя в полярных высотах. За счет круглого дна вмерзание в лед ему совершенно не страшно. Даже столкновение с другим таким домом в ураган не приведет к существенным поломкам. Теоретически, если будет возможность поднять такой дом на космическую орбиту, он может существовать даже там. У него предусмотрен замкнутый цикл воздуха и воды. Видите, часть площади отданы под пашни, луг и фруктовый сад -- так что тут можно содержать домашних животных и выращивать хлеб. Разумеется, всегда доступна рыба из океана.
   - А как быть со всевозможной гадостью, живущей в тропических морях? Я про насекомых, пауков и других? - с видом брезгливости спросила Таня.
   - Если они в дом и попадут, справиться с ними будет достаточно просто - средства борьбы есть. Разумеется, совсем все предусмотреть невозможно, вот нам и предлагают поучаствовать в испытаниях подобной конструкции. Она будет служить нам плавучей базой во время наших экспериментов.
   - А связь с миром, как я понимаю, будет все равно с помощью кораблей и катеров? - уточнил Андрей.
   - В основном, конечно, да, - кивнул Грибов. - Вдоль всего края дома идут причальные бухты, так что каждая семья может иметь свой катер или яхту и пользоваться ими. В одном месте предусмотрен "порт" для крупных судов. Конечно, такой дом правильнее назвать городом или хотя бы поселком. Он рассчитан не на одну сотню человек. И с его помощью человек освоит практически безграничные просторы океана, вместо того чтобы ютиться на жалких отведенных ему клочках суши.
   - А судьбу "Титаника" повторить не боитесь? - спросила Таня.
   Грибов усмехнулся, покачав головой.
   - "Титаник" был всего лишь кораблем. Ему надо было плыть от одного порта до другого. У нас же задача -- сделать конструкцию максимально надежной, неважно, с какой скоростью она будет перемещаться. По сути это -- гигантский поплавок. В нем огромное количество герметичных отсеков. Да мало того -- даже утонув, он может существовать под водой очень долгое время. Разве что темновато будет.
   - А если выйдет из строя ваш прозрачный купол?
   - Все механизмы в доме имеют дублирование ручным управлением. Купол можно натянуть руками -- правда, конечно, это займет больше времени. Но пока в плавучем доме есть живые люди, он способен бороться за живучесть. И победить. Наконец, ему не смертельно даже выбрасывание на берег, в отличие от корабля. Это огромное круглое яйцо -- полностью независимый объект, способный существовать где угодно. Даже если погибнет Земля, обитатели такого дома выживут. И, теоретически, могут достичь нового места жительства!
   - Да, разве что взрыв Солнца ему угрожает, - понимающе кивнул Дмитрий. Тейлор скептически оглядел сооружение.
   - Кто знает, может, благодаря такой конструкции, человек освоит и еще две трети земной поверхности? - покачал он головой. - Ведь на самом деле, мы и сейчас занимаем ничтожную часть суши - но пытаемся заставить на себя работать ее всю... А пока использовать ваше изобретение под станцию - весьма продуктивная идея!
   - Благодарю, - Грибов с гордостью поклонился. - Надеюсь, комиссия сегодня вечером будет столь же благосклонна.
   Однако надежды Грибова не оправдались. Выслушав его доклад, члены комиссии обрушились на автора с яростной критикой.
   Председатель, он же глава проекта по разработке Васнецов, вовсе не стеснялся в выражениях.
   - Полный бред! Во-первых, ваш дом, носимый ветром и волнами, представляет огромную угрозу нормальным кораблям. Во-вторых, пусть даже он немыслимо безопасен для собственных обитателей -- он может нанести вред другим: обитателям побережья. Что делать, если волны прибьют его к берегу, или выкинут на берег -- там, где есть другие постройки? Это же огромный монстр, снесущий все на своем пути!
   Грибов с достоинством отбивался.
   - Для избежания столкновения с кораблями он имеет все необходимые сигнальные средства. Корабли ведь не вслепую идут, верно? Если плаванье происходит в тумане, плавучий дом оснащен сигнальными огнями и сигнальными сиренами. Ночью он светится габаритными огнями. Днем он блестит так, что не увидеть его может только слепой. Так же на любом радиорадаре он будет хорошо заметен. Так что здесь я проблем не вижу.
   Что же до второй вашей опасности -- для этого предусмотрено, что в случае штормового предупреждения или цунами наш плавучий дом должен уйти на глубину, подальше от любых берегов.
   - Как он может в течение длительного времени двигаться поступательно против течения, если он круглый? - скептически вопросил один из членов комиссии.
   - Для этого применена особая технология покрытия его снаружи. Как вы знаете, долгое время у нас процветала бионика, подсмотревшая многие секреты живой природы и применившая их в технике. Так вот, в данном случае обивка похожа на кожу дельфина и способна благодаря пробегающим по ней волнам уменьшать сопротивление в одном направлении и увеличивать в другом - а потому, хотя дом и круглый, двигаться в одну сторону ему будет проще, чем в другую.
   - Ну, а как будут питаться обитатели вашего дома? - выкрикнул другой.
   - Все необходимое есть на нем. Там целые фермы по производству еды. Если что-то недоступно для производства внутри дома -- остается связь с внешним миром. Слава Богу, этот мир пока еще жив.
   Комиссия с сомнением разглядывала картинки и чертежи.
   - Но ведь в таком доме существует замкнутая община на протяжении многих лет! Вырождение, ссоры от тесноты -- как со всем этим справляться?
   Инженер задумался, когда поднял руку Тейлор. Не зная, чего от него ожидать, Грибов переводил взгляд с профессора на Васнецова. Председатель кивнул, разрешая Тейлору высказаться.
   - Со сколькими людьми вы общаетесь в своей жизни? - начал тот, как обычно, издалека. - Каждый день -- человек десять-двадцать, не более? Коллектив из двухсот человек -- достаточно стабилен. Такова численность древних племен. А тут -- хоть и обособленное племя, но с возможностями современной цивилизации! Да, это замкнутая община. Но живущее не в пещерах, а во вполне благоустроенных домах. И перебивающаяся не с хлеба на воду, а питающаяся вполне разнообразно. Обитатели суши будут завидовать таким поселенцам, которые могут всегда жить в условиях вечного лета!
   - К слову, это хорошая тренировка для возможных в будущем дальних полетов, - заметил Сергей Григорьевич.
   - Тоже верно! - обрадовался Грибов неожиданной поддержке.
   - Но тогда скажите, - не унимался Васнецов, - к какому государству будет относиться ваша община? Океан ведь "ничей"! Вы не видите тут политическую проблему?
   Опять слово взял Тейлор, еще не опустившийся на свое место.
   - Я думаю, что юридически на такой плавучий дом должны распространяться все нормы и правила кораблей. Корабль считается территорией того государства, которому принадлежит и чей флаг на нем поднят. С этой точки зрения плавучий дом -- тот же корабль.
   - А как быть с пиратами? Если плавучий дом -- корабль, тогда и средства защиты не только от природы, но и от людей у него должны быть?
   На это у инженера был готов ответ.
   - Как во всякой общине, тут будет своя милиция, небольшая, но вооруженная. И, видимо, в случае серьезной угрозы придется прибегать к ополчению, - нахмурился Грибов. - Но с другой стороны, он ведь находится под охраной своего государства, у которого есть свой флот! Так что думаю, что возложить охрану такого объекта можно на вооруженные силы своей страны.
   - Забавно. То есть, такой плавучий курорт, ни с кем не связанный. Но защищать его должны все остальные? А этим остальным какая польза от вашей общины?
   - Они могут производить все, что угодно. Плавая в солнечных местах, собирать энергию солнечных батарей. Ловить рыбу. Проводить глубоководные исследования. Вот именно в нашем случае я планирую использовать это сооружение для разработок донных ископаемых. Это -- готовая база. Куда лучше приспособленная для работ на воде, чем стационарная платформа. Доставить ее к месту будет чуть посложнее, зато не придется тратить время на сборы ее на месте. И потом она может служить местом жительства тех, кто работает на добыче ископаемых.
   Последний аргумент заставил Васнецова задуматься.
   - Значит, вы хотите проверить его в нашем проекте? Что же, посмотрим, что он из себя представляет. Отправляйтесь завтра же, и поглядим, насколько он себя оправдает.
  
  -- Глава 3. На станции
  
   Огромный шар неторопливо плыл по безбрежному океану. Размеры его были столь огромные, что волнение практически не ощущалось. Верхнее полушарие едва намечено было серебристыми полозьями, по которым натягивалась прозрачная оболочка при необходимости, нижнее же плавно огибалось струями воды, разбивая набегающие волны.
   Чтобы блеснуть перед обитателями станции, Грибов приказал поднять паруса, и станция превратилась в настоящий корабль. Хотя главной движущей силой его были вовсе не паруса, а глубинные электродвигатели, приводимые в действие всеми мыслимыми источниками - ветряными, солнечными и даже водяными батареями.
   Вчера отплывали, как обычно, в полной суматохе. До последнего возражавший против плавучей базы Васнецов внезапно сам захотел плыть, и присутствие начальства только усилило неразбериху. Андрей даже не смог прогуляться по Владивостоку, о котором слышал и мечтал в детстве. Уцелевшие с Крымской войны бастионы остались позади в темноте, а впереди расстилался темнеющий океан.
   Несмотря на тревоги главы проекта, база двигалась довольно уверено. То, что вышли ночью, помогло продемонстрировать и полную безопасность сооружения Грибова: база даже в почти полной темноте предупреждала встречные корабли и успевала замедлить ход, избегая столкновения.
   Разместив всех участников экспедиции в отведенные им небольшие домики, рабочие базы разошлись спать. Знакомство со станцией было отложено до утра.
   Зато утром Грибов лично прошелся по домикам путешественников, нещадно стуча в двери и поднимая на ноги.
   - Завтрак готов! - сообщил он и ушел в столовую.
   Сергей Григорьевич, Тейлор, Таня, Андрей и Дмитрий выползли из своих жилищ и осмотрелись.
   - Сразу так и не скажешь, что мы в море, - Сергей Григорьевич осмотрел горизонт.
   - Да, кажется, что мы на острове, - согласилась Таня. - Совсем не укачивает.
   - Я так думаю, что вон тот большой приземистый дом - столовая, - сказал Тейлор, высматривая, куда им идти.
   - Как вы догадались? - удивилась Таня.
   - Просто на нем написано "столовая", - ответил Тейлор.
   В столовой собрался почти весь персонал станции, кроме тех, кто нес дежурство на вахте. Воспользовавшись случаем, Грибов начал представлять всех друг другу.
   На базе жило более ста человек - кроме ученых и техников, тут были и матросы, и охрана, и всевозможный обслуживающий персонал.
   Более всего из персонала станции Андрею запомнился врач, Виктор Камушев. Он был по возрасту, наверное, ровесник Тейлора, но держался более легко и непринужденно. Лицо его излучало такое спокойствие, что в минуты душевных бурь многие сотрудники приходили к нему просто поговорить. Сам Камушев говорил мало, негромко и тоже очень спокойно и неторопливо, однако каждое его слово было отчетливо слышно собеседникам.
   - Хочется верить, что мои услуги вам не понадобятся, - произнес он с улыбкой после знакомства. - Но на всякий случай я тоже должен тут быть.
   - Медперсонал у нас невелик, - признал Грибов. - Виктор и вот, медсестра Даша, - указал он на невысокую круглолицую девушку, тоже подошедшую знакомиться. - Но надеюсь, мы не будем прибегать к их помощи слишком часто.
   - Не надейтесь, - улыбнулась Даша. - Профилактику никто не отменял.
   В столовой - просторном светлом помещении - были расставлены большие столы, за каждым из которых могло усесться по восемь человек. Завтраки, обеды и ужины включали в себя бесплатную часть - из обязательных продуктов, чей состав был одобрен Камушевым лично, - и по желанию каждый мог сам себе набрать дополнительно "всевозможной отравы", по выражению того же Камушева.
   - У нас тут последний уголок непуганного социализма, - шутил Камушев (они с Дашей сидели за одним столом с прибывшими из Москвы). - Все бесплатно, кроме вредного.
   После завтрака для всех новичков Грибов устроил экскурсию по станции. В основном, конечно, она была предназначена для Васнецова, пожелавшего лично осмотреть все закоулки, но присоединились все спутники Сергея Григорьевича и Даша, тоже, как оказалось, прибывшая совсем не давно.
   - Все жилые и технические постройки расположены в середине базы, - рассказывал Грибов. - Многие вспомогательные помещения отправлены на нижние этажи, находясь, так сказать, "под землей". Деревня дорогами связана с портом, куда мы прибыли, и со всеми краями базы - там по краю идет еще одна дорога.
   - А это что за озеро? - спросил Васнецов, указывая на небольшой пруд в самом центре "деревни".
   - Это не озеро, это шлюз, - объяснил Грибов. - У нас есть выход в океан прямо отсюда. Сюда ведет "канал" от края базы, по которому могут проходить лодки и даже небольшие суда - это необходимо для погрузки и разгрузки. А в дне "озера" расположены еще одни "ворота", открывающиеся на глубину.
   - А мы не утонем? - с сомнением спросила Даша.
   - Ну, что вы! - рассмеялся Грибов. - Тут каждый отсек плавуч, и то, что в каком-то месте открывается и закрывается дыра, на общую жизнестойкость базы никак не влияет. Более того, шлюз регулирует осадку базы и повышает ее остойчивость. Заодно он дает возможность не переносить все к краю базы, а выходить в океан прямо от технических помещений.
   Тейлор рассматривал каждую мелочь во всех подробностях.
   - По правде сказать, - признался он, - у меня была еще одна причина для поездки сюда. Я слышал, что тут будет по сути создана этакая община, но не первобытная - а высокотехнологичная. И мне было интересно узнать, сможет ли такая община действительно полностью себя содержать - но на более высоком уровне. Ведь есть такие технологии, которые требуют очень сложных и тонких приборов, починить и уж тем более создать которые ни один специалист в одиночку не способен. Потому меня порадовали здешние приборы в лаборатории. Равно как и машины, да и все остальное.
   - То есть, и вы имели корыстный интерес, кроме проверки результатов своих расчетов? - улыбнулся Сергей Григорьевич.
   - В каком-то смысле, да. Но только корысть тут не столько моя, сколько всего человечества. Да, создать такой плавучий дом ни одна община не в состоянии - но организовать свою жизнь по его подобию - вполне.
   - Вы еще многого не видели, - заманивающее произнес Грибов. - Тут у нас действительно практически замкнутый цикл жизни общины.
   Сразу за деревней начинались поля. Тут были и сельхозугодья, и спортивные площадки. Андрей с удивлением узнавал места, которые видел недавно на схемах и чертежах Грибова.
   По небольшому полю бегало двенадцать парней, шестеро в красных майках, шестеро в зеленых. У всех в руках были мячи, которыми они, как в баскетболе, перекидывались и стучали об землю, а за спиной у каждого висела длинная плетеная корзина наподобие корзины для белья.
   - Что за странное занятие? - удивилась Даша.
   Грибов улыбнулся.
   - Мы давно просили повесить на площадке корзину, чтобы играть в баскетбол. Народ очень хотел. Но просьбу так и не выполнили, а играть хотелось. Пришлось придумать свою игру, в которой корзины висят не на столбе, а на спинах игроков. И как ни странно, игра прижилась! Мячей у нас было много, вот и придумали правила. У каждого игрока в руках по мячу. Они должны забросить мяч в корзину за плечами соперника, и не дать забросить мяч в свою. Мячами можно перекидываться, вести их можно как в баскетболе. Побеждает команда, первой забросившая мячи во все корзины противника. Ну, а тем, разумеется, надо не дать этого сделать. Хватать противника нельзя, а вот мешать руками можно. Так что чаще всего используют тактику нападения с тыла, внезапно, - рассмеялся ученый. - Не хотите сыграть? Я планирую проводить по этой игре всестанционный чемпионат, тем более что правила - чисто наше изобретение.
   - Можно будет попробовать, - согласился Дмитрий. У Андрея загорелись глаза.
   - Так, может, лучше корзину повесить и играть в нормальный баскетбол? - предложил Васнецов с насмешкой.
   - Можно и корзину повесить, и такой чемпионат провести, - заметил Сергей Григорьевич. - Игра остроумная.
   - А как вы ее назвали? - спросила Таня.
   - Пока условно - "баскетбол-вышибала"; но, возможно, вы придумаете что-то более интересное.
   Среди молодых спутников Грибова начался оживленный спор, как лучше назвать игру, а Васнецов неожиданно спросил инженера:
   - А где у вас хранится оружие? Вы ведь говорили, что готовы к обороне?
   - Да, на этот счет у нас имеются все необходимые разрешения. Есть договор с охранной фирмой - вы видели ее представителей как раз на площадке, в одной из команд! - она вполне легально завезла на борт ручное стрелковое оружие и держит его под замком - в подвале дома, где живут ее представители.
   - Это хорошо, - кивнул Васнецов.
   - Может быть, осмотрим технические помещения? - предложил Грибов.
   - Вы осматривайте, а мне на сегодня достаточно, - отмахнулся начальник экспедиции, отправляясь к себе.
   - А мы с удовольствием осмотрим, - ответил за всех Сергей Григорьевич, и остальные его дружно поддержали.
   - Тогда пройдемте.
   Грибов подвел спутников к небольшому дому, открыл дверь:
   - Прошу вас! Это лифт.
   В просторной кабине лифта поместились все желающие. Он едва вздрогнул, как уже пора было выходить.
   - А если лифт сломается - можно как-то попасть с верхнего яруса на нижний, а с нижнего - на верхний? - поинтересовался Сергей Григорьевич.
   - Да, есть лестницы в разных концах базы, но до них надо еще дойти, - отозвался инженер. - Ну, вот, тут находится сердце базы, - он пригласил гостей следовать за собой.
   Подземные, если можно их так назвать, помещения были тоже ярко освещены - причем, пока было солнце, работали не электрические светильники - энергию солнечных батарей запасали для вечера, - а система зеркал, посылающая свет прямо с верхних этажей.
   - Прямо как вы предлагали, - шепнул Сергей Григорьевич Тейлору. Тот ничего не ответил, завороженно слушая Грибова.
   - Ну, а вот и лаборатории, - подвел инженер гостей к помещению, похожему на бункер. - Тут все стерильно, закреплено, изолировано и надежно. Тут многим из вас и придется работать. Света тут не меньше, чем наверху, зато отвлекающих моментов почти никаких. Ну, и к океану ближе!
   - Нам уже можно приступать к работе? - спросила Таня. Грибов рассмеялся.
   - Мы же еще не прибыли на место! Пока отдыхайте и считайте это, как сказал Васнецов, "пловучим курортом".
   За обедом все уже были друг другу почти как родные. Грибов, правда, отсел за столик Васнецова, где располагался также начальник охраны - немолодой человек в камуфляже, морщинистый, чисто выбритый; Грибов представил его как Владислава Нефедова. А вот Камушев с Дашей остались за их столом.
   - Ну, как вам станция? - спросил врач.
   - Вот о чем я точно не пожалею - что поехала сюда, - призналась Даша. - Мне ведь предлагали работу и в Москве, и в Питере, но я всегда мечтала об океане!
   - Да, я тоже потрясен, - сказал Тейлор. - Как только вы успели построить такое небывалое сооружение? Учитывая, сколько времени вы строили второй космодром...
   - Разные задачи, разные заказчики, - погрустнел Камушев. - Вы зря упомянули о космодроме. Космос сейчас - очень модная тема, но уже никто не знает, зачем он нужен. А тут - добыча подводных ископаемых, огромные деньги. Да и я подозреваю, что Грибов не просто так рассказывал о том, что база может существовать в любых условиях: у меня такое впечатление, что многие "сильные мира сего" рассматривают строительство таких баз как возможность уцелеть в грядущих конфликтах и катаклизмах. Ну, а мы всего лишь протестируем ее возможности.
   - А мне больше запомнилось другое его высказывание - о том, что теперь можно жить и на просторах океана, - заметил Тейлор. - Человек рвется в космос - а у него прямо под носом находятся необъятные просторы, где поселиться куда проще, чем где-нибудь на Луне! Туда не надо возить продукты дорогостоящими ракетами; там не надо создавать замкнутый цикл, ибо воздух можно подавать с поверхности; там нет проблем с питанием, ибо Океан производит совершенно невероятное количество продуктов... Как бы мы ни экономно расходовали то, что нам дано, понемногу мы все равно увеличиваем ареал своего обитания. Не просто так древние вышли из своего африканского эдема и стали расселяться сперва по лесам, потом по полям, потом залезли в тайгу и тундру - они постоянно стремились увеличить свой ареал. Такие переселения занимали много поколений, человек учился жить сперва на границе с новой местностью - и лишь потом первые переселенцы отваживались отправиться туда. Так и мы - последние жалкие две-три тысячи лет живем на границе с Океаном. И вот теперь, я думаю, мы дозрели, чтобы начать его заселять.
   - Я, откровенно говоря, не верю в африканский эдем, - заметил Камушев. - Но в целом вы правы: наверное, именно так люди и расселялись. Только на берегу Океана мы живем не две-три тысячи лет, а почти с самого своего появления.
   - Интересно-интересно, - оживился Сергей Григорьевич. - Вы не согласны с эволюцией?
   - Отчего же? Именно по теории эволюции и получается, что человек изначально жил на берегу океана. Судите сами. Густой волосяной покров у нас находится только на голове. У всех морских животных волосяного покрова нет совсем, а у наземных - есть, и густой. Получается, что голова у нас торчала из воды, а тело было в воде. Дальше, именно в воде проще всего встать на "задние лапы" - нагрузка на позвоночник гораздо меньше. Молочные железы у женщин, - Камушев слегка смутился, скользнув взглядом по внушительной груди Даши, - расположены очень высоко, примерно так же они расположены у выдры. Наконец, сырая рыба у человека переваривается, а вот сырое мясо - нет. Так что первой нашей едой были не мамонты, а рыба.
   - Довольно убедительно, - согласился Сергей Григорьевич. - Не зря нас всех тянет на море. Видимо, память о древнем месте обитания? А почему вы не согласны с африканским раем?
   - Думаю, он мог быть где угодно на побережье океана, - отозвался Камушев. - Хоть в Индии, хоть на аравийском полуострове. Но скорее всего, колыбель человечества теперь покоится на дне моря.
   - Атлантида? - спросила Таня.
   - Об Атлантиде ничего не знаю, - извиняющимся движением отозвался врач, - но думаю, что скорее всего изначально люди обитали там, где сейчас колышится Средиземное море. Тогда там была небольшая лужа в самом центре, куда текли полноводные реки из Африки. Потом разошлись африканская и европейская плиты, океан хлынул во впадину - и затопил нашу прародину. Спаслись только те, кто жил далеко от берега.
   - И потому море не только манит, но и пугает, - заключил Сергей Григорьевич. - Вы думаете, мы сумеем преодолеть этот страх?
   - Посмотрим, - отозвался Камушев. - Тут все будет зависеть от нас. Вы планируете опускаться на дно?
   - Непременно! - горячо отозвался Тейлор.
   - Тогда вам обязательно надо будет пройти у меня обследование.
   Камушев поднялся, готовый выйти из-за стола.
   - А как вы относитесь к проблеме эвтаназии? - заигрывающе спросила Даша, чтобы привлечь внимание врача и задержать его подольше.
   Тема была горячо обсуждаемой в последнее время, и собравшиеся за столом с любопытством ждали, что скажет врач.
   Камушев улыбнулся, усевшись обратно.
   - По правде сказать, для меня этой проблемы не существует.
   - Как так? Весь мир спорит об этом, а для вас этой проблемы не существует?
   - Как врач, я обязан помогать людям. Иногда любой врач совершает ошибки, и порой в результате его ошибок люди погибают - но убивать сознательно, вместо того чтобы попытаться помочь? Вам не кажется это лукавством?
   - Так ведь если мы не можем помочь?
   - Откуда вы это знаете? Есть свидетельства излечивания от самых тяжелых болезней. Есть операции, у которых пусть очень мал процент счастливого исхода - но они помогают. Однако врачи не берут на себя ответственность, и предпочитают замариновать больного в состоянии овоща, вместо того чтобы попытаться спасти. А потом, когда такое состояние больного измучает всех, и врачей, и родственников - появляются просьбы об эвтаназии. Это признак уныния - смертного греха. Просят не о спасении, не о помощи - о смерти! Мой мозг этого принять не может.
   - То есть, вы полагаете, что всегда есть возможность спасти даже безнадежно больного?
   - Пусть ничтожная, но есть. Мы не знаем всего. Знаю только, что если не пытаться, а сразу сложить руки - то надежды точно нет. А если пытаться - да, человек может умереть. Но может и выздороветь - по крайней мере, вернуться к человеческой жизни. Когда мы не умели поддерживать искусственное существование органов человека, проблемы эвтаназии не стояло. Человек просто умирал. Теперь на время операции мы включаем искусственные аппараты - но дальше мы должны делать операцию, что-то предпринимать! А вместо этого мы оставляем его в этом временном, искусственном состоянии бесконечно долго, и перекладываем ответственность за судьбу больного с себя на его родных и близких. Они-то откуда знают, можно ли человеку помочь?
   - Ну, а если врач точно знает, что помочь нельзя, но все же берется делать операцию - разве это не будет убийством?
   Камушев покачал головой.
   - Еще раз повторю, мы не можем знать точно, что надежды нет. Она может быть очень слабой - но быть. Нельзя рассчитывать, выпрыгнув с девятого этажа, что останешься жив - но если случайно упал, нельзя тут же считать, что для тебя все кончено, ибо есть примеры, когда люди оставались в живых, упав даже с самолета! И, зная человека, зная его болезнь - мы можем попытаться что-то сделать. Но это риск, и требуется определенная смелость. Проще оставить человека в подвешенном состоянии. Авось, потомки придумают, что делать. Ну, может и придумают. А вдруг человек пойдет на эвтаназию, полагая свою болезнь неизлечимой - а на следующий день появится лекарство от этой болезни? Разве такого быть не может?
   - И что же, теперь вечно мучиться?
   - Как я сказал, помочь можно всегда. Если человек в сознании и сам считает свои мучения непереносимыми, и не знает, как помочь - это его право распоряжаться своей жизнью; но если он приходит к врачу, тот должен его лечить, а не убивать. Вот и все. Так что, как я сказал, для меня этой проблемы нет. Я пытаюсь помочь любому, самому безнадежному больному. И что любопытно, многие выздоравливают.
   - Но не все?
   - А это уже право больного выбрать, куда ему перейти, - заметил Камушев. - Но на мой взгляд, лучше погибнуть в борьбе, чем сдаться.
   Хотя Грибов говорил, что работать в лабораториях пока рано, после обеда физиков попросили пройти на рабочие места.
   В "физической команде" - а точнее, в физико-геологической, - кроме Андрея и Тейлора были еще океанолог, сейсмолог, зачем-то вулканолог - хотя никаких вулканов в районе погружения обнаружено не было, - собственно геолог и трое лаборантов, отвечающих за оборудование. Все они встретились на нижнем этаже возле рабочих мест.
   Тейлор с увлечением разглядывал приборы, а Андрей почувствовал себя неуютно.
   - Вы, я так понимаю, уже из поколения компьютерных технологий? - с сочувствием спросил его англичанин. - Реальные приборы вызывают страх?
   - Нет, но я действительно привык иметь дело с компьютерным интерфейсом к большинству датчиков. Да и сами датчики сейчас другие, имеют прямой выход к компьютеру.
   - Если помните, я ведь говорил, что компьютер - не более чем форма представления информации. Он позволяет ее хранить и обрабатывать - но обрабатывать по тем законам, которые мы в него заложим. А приборы стали точнее - но измеряют все те же величины, что и раньше, и только в нашей голове эти величины обретают смысл и сообщают нам о том, что происходит в реальном мире. И компьютер, и книги, и сотовые телефоны, с моей точки зрения относятся к области связи - к способности людей общаться друг с другом, с теми, кто отделен от нас временем и пространством.
   - Что же, по-вашему, книга и смс-ка - одно и то же? - недоверчиво спросил Андрей.
   - Разница между книгой и смс-кой - как между океаном и лужей, - ответил Тейлор. - И то, и то - водоем. И на поверхности океана может быть такая же рябь, что и на поверхности лужи. Но в луже не может быть цунами. Кстати, о цунами - посмотрите на данные эхолота. К отраженному сигналу явно примешиваются волны удаленного источника. Похоже, за этим нас и собрали.
   Андрей присмотрелся. На экране эхолота шла картина океанского дна, постоянно нарушаемая помехами. Помехи эти действительно складывались в какую-то картину, для Андрея пока непонятную.
   - В смс-ке не выскажешь глубокую мысль, - продолжал Тейлор, подкручивая настройки приборов. - Длинный текст не просто сообщает много мыслей, там важно все: последовательность изложения, подбор слов. Поменяйте местами абзацы - и вы прочтете совсем другое; хотя все мысли и слова останутся теми же! Особенно это ярко видно на примере поэзии. Поменяй там местами два слова - и образ окажется совсем другой. Я помню, как когда-то, в пору начала моего изучения русского языка, купил сборник стихов Высоцкого, и там была "Баллада о борьбе". А потом я услышал саму песню в его исполнении. Разница была только в последних строфах:
   "Если мяса с ножа ты не ел ни куска,
   Если руки сложа, наблюдал с высока,
   А в борьбу не вступил с подлецом, с палачом -
   Значит, в жизни ты был ни при чем, ни при чем!" - негромко пропел Тейлор. - Так заканчивалось стихотворение в сборнике. А сам Высоцкий, видимо, хорошо чувствуя слово, переставил позднее местами последнюю и предпоследнюю строфу, и образ стал совсем другим:
   "Если, путь прорубая отцовским мечом,
   Ты соленые слезы на ус намотал,
   Если в жарком бою ты узнал, что почем-
   Значит, нужные книги ты в детстве читал!"
   И песня сразу стала жизнеутверждающей, а не попрекающей. Две строфы поменять местами - и совершенно другой образ! Я не филолог, и не лингвист, но такие вещи могу почувствовать. А потому и говорю, что в длинном тексте важно все. Так что современное общение - действительно, совсем не то, что книга. Как говорят у вас о книгах? "Слишкам многа букафф"? - передразнил Тейлор популярное изречение. - В смс-ке можно высказать поверхностную, обычную мысль, но переворот в сознании она не вызовет. Хотя афоризм тоже может нести немало информации... - Тейлор замер перед экраном. - Друг мой, сходите к сейсмологу - Владимиру, кажется? - скажите ему, что меня смущают эти помехи!
   Владимир - молодой человек, чуть старше Андрея, полноватый, добродушный, - тоже внимательно рассматривал показания самописцев, пока не кивнул удовлетворенно головой.
   - Да, вы правы. Похоже, идет цунами. Но где-то очень далеко, в пределах Огненного кольца. Нам с вами точно ничего не угрожает, и даже до Сахалина или Курил дойдут лишь слабые отклики.
   - Надо связаться с землей и узнать, о чем говорят их приборы, - предложил Тейлор. -От наших-то сейчас толку никакого, наши датчики давления слишком далеко от дна. Хотя и по ним кое-что можно узнать.
   Владимир отправился в рубку управления, расположенную наверху, а Андрей с Тейлором пристально всматривались в приборы.
   - Хотя Тихий океан не зря опоясан Огненным кольцом, - заметил Тейлор, - но в последнее время частота землетрясений и подводных извержений явно растет.
   - Может быть, дело просто в том, что мы стали лучше их регистрировать? - предположил Андрей. - Раньше замечали только те, что вызывали разрушения и цунами, а теперь фиксируем самые малые толчки.
   - Мы снова пытаемся отказаться от ответственности за происходящее, - покачал головой англичанин. - Боюсь, подвижность плит увеличилась из-за проводившихся тут долгое время подземных и подводных ядерных испытаний. А теперь еще и мы собираемся вторгнуться в подземный мир...
   - Вы снова пытаетесь настоять на отказе от экспедиции? - спросил Андрей. - Теперь уж, кажется, поздно: мы почти на месте!
   - Отрицательный результат - тоже результат, - возразил Тейлор. - Если мы убедительно докажем, что этого делать не стоит - потомки будут нам благодарны. А не сможем - потомков может и не быть...
   - И что вы сделете? Пойдете к Васнецову и предложите ему отказаться от многомиллиардного проекта?
   Тейлор грустно улыбнулся.
   - Да, вы правы, я забыл, в какое время мы живем. Когда-то нам рассказывали как страшный сон, что в России деньги не имеют значения. Вы правы, можно идти к Васнецову только с неопровержимыми фактами - хотя и тогда он вряд ли согласится.
   - А сами вы как относитесь к деньгам? - спросил Андрей. - Разве вы живете без них?
   - Нет, слава Богу, я достаточно обеспеченный человек. И меня беспокоит не отсутствие денег у меня, - а зацикленность слишком многих окружающих меня людей, на деньгах. И в моей стране, и вообще в Европе большинство считает правильным, что производство - и даже разработка нового - выводится из Европы туда, где труд стоит дешевле. С точки зрения бизнеса - то есть, служения деньгам - это правильно: экономия, удешевление себестоимости. Это вроде бы даже правильно с точки зрения пользователя: товары становятся дешевле и доступнее. Но ведь при этом из страны выводятся и рабочие места, и технологии, и, главное - экспертиза, опыт, знания! Все это приобретается там, вдалеке - а свои этого лишаются. Не думаю, что такая проблема прожить без нового сотового телефона и так хорошо иметь возможность купить новый подешевле. Но утратить навыки его производства - вот это уже куда хуже. И получается, что тот, кто заботится прежде всего о выгоде - служит в далекой перспективе совсем не лучшим целям.
   - Зато он служит развитию других стран, у которых бы такой возможности не было.
   - Не думаю, что для них это благо. У них создается узкая прослойка тех, кто работает на Запад - и живет неплохо - и огромная масса далеких от этого производства людей, за счет которых и происходит развитие: их сгоняют с их мест проживания, строят заводы на их полях, и небольшая кучка людей в их стране обогащается за счет почти бесплатного труда тех, кого они же лишили прежнего заработка.
   - Всякое развитие требует жертв, - заметил Андрей.
   - Вы знаете, развитие ничего не требует, - почти возмущенно сказал Тейлор. - Развитие - это дело каждого человека. Дело каждого человека - делать по утрам зарядку или нет. Развивать свои таланты или пялиться в телевизор. Что-то строить - или что-то ломать. Современные люди не получили больше благ - они просто стали более изнеженными и могут существовать только в очень узком диапазоне внешних условий. Раньше люди были более стойкими.
   - Но это достигалось большой детской смертностью. Выживали самые стойкие - им были уже не страшны прочие жизненные невзгоды.
   - Не уверен. Статистики о детской смертности в прошлом нет. Хотя, из общих соображений, возможно, вы и правы касательно века девятнадцатого - но для более ранних времен я уже не был бы так уверен. Смертность была от несчастных случаев - так они и сейчас происходят, и тут "медицина бессильна". Но я речь вел о другом, а вы опять сводите спор к извечной теме, когда жить было лучше. Поверьте, я не доказываю, что раньше было лучше, чем сейчас. Я хочу, чтобы сейчас было хорошо. А вот этого-то я и не вижу. Так вот, возвращаясь к деньгам. Врач, выписывая лекарства, все чаще руководствуется не соображениями о том, что поможет больному (зачастую он и не знает, что же из нынешних лекарств ему поможет) - а тем, за что ему заплатят производители лекарств, с которыми у них договор. Не подумайте, это не сейчас придумано, врачей таких всегда было много, и я речь веду не о том, как стало плохо - а о том, как опять же соображения личной выгоды вступают в противоречия с долгом врача лечить людей. Я могу привести множество примеров, и из всех будет ясно, что Христос был прав, когда говорил: "Не можете служить Богу и маммоне". Если вы думаете о выгоде - вы не поступите по божеским законам. А на что направлены все современные программы? На "оптимизацию", то есть, на максимальную выгоду.
   Однако в природе "оптимизация" тоже есть, но совершенно по другим параметрам! Возьмите клетку. Ее жизненный цикл очень избыточен, а уж постоянный - казалось бы, ненужный - рост волос или ногтей, постоянная смена клеток эпителия - это вообще разбазаривание сил и средств! Но все это оптимально отвечает задаче долгосрочного выживания всего организма, когда за три недели полностью обновляются клетки печени - а, значит, даже если она была чем-то отравлена или повреждена, она может восстановиться! Если, конечно, ее правильно лечить и не давить снова.
   И врач, если он думает о здоровье своих пациентов, а не о выгоде - он служит задачам долгосрочного выживания общества в целом, поскольку у здоровых пациентов скорее родятся здоровые дети, и жить всем будет радостнее, если они не будут мучиться болезнями. Но с точки зрения выгоды врачу лучше, чтобы все вокруг болели и чаще к нему обращались.
   И бизнесмен, если он думает о счастье, о жизни, о развитии того общества, в котором живет - будет выполнять свои обязанности, организовывать производство, находить посредников, производителей, продавцов - но оптимизировать все это не по деньгам, а по результату. А если он начинает гнаться за выгодой - на прилавках оказывается гнилой товар, образуются разные сложные схемы "ухода от налогов" и так далее.
   То есть, как видите, законы выгоды и божественные законы прямо противоположны.
   - Что же по-вашему, все должны быть нищими? - спросил Андрей.
   - Разве бизнесмен, если будет не пытаться максимизировать выгоду, а просто сохранить уровень своего товара, обязательно станет нищим? Да, он не будет шиковать, будет ездить на такой же машине, как и его подчиненные - но он выполняет свой долг, а вовсе не нищенствует. Вы понимаете, нищий - он тоже думает о выгоде, потому и нищий. Нищ тот, кто ощущает себя таковым, кому все время на что-то не хватает денег. А надо ли ему то, чего ему не хватает? Может быть, он может что-то сделать сам? Не страдать, что ему чего-то не хватает, а пойти и чего-то сделать? Но ведь в чем его проблема? В том, что если ему за это не заплатят - он будет чувствовать себя "последним лохом" - так, кажется, у вас говорят? Если человек просто делает что-то нужное для других - ну, у нас это называется "благотворительностью", за это даются освобождения от налогов, но просто так этим могут заниматься только далекие от мира сего подростки, выросшие в инкубаторе, а отнюдь не полноценные граждане. А ведь посудите сами. Если каждый живет со своего огорода и ест мясо от своего скота - ну, сколько у одной семьи этого скота и огорода, чтобы она могла содержать его? А скотина дает приплод один раз в год, а то и реже. Значит, мясо они едят редко, и, забив одного теленка, потом пытаются сохранить мясо всеми силами. А если бы они поделились мясом с соседями, соседи - с ними, то у всех было бы свежее мясо круглый год. Умение делиться - важное качество человека. Но каждый ищет свою выгоду, он не поделится просто так, потому что другой с ним поделится: он продаст другому свое мясо. А потом сосед, может, продаст ему свое - и тогда получится, что каждый остался при своем! - а, может, продаст в город, где больше дадут - и тогда все останутся без мяса. Вот и получается, что стремление к деньгами и приводит к нищенскому существованию...
   - То есть, получается, что деньги придумали "темные силы"?
   - Как я вам говорил, я воспитывался в атеистической семье и довольно плохо воспринял христианскую религию. Но я изучал историю, в том числе и историю религии, и знаю изначальное христианство. Так вот, в изначальном христианстве нет противостояния Бога и дьявола. И темным силам там относится довольно скромное место. Если помните притчу об Иове, дьявол там выступает, по сути, как - говоря программистским языком - тестер божественных законов, проверяет их на прочность. Они проходят проверку на прочность, а вот люди, которым изначально дана свобода воли - и возможность выбирать, куда стремиться - проходят ее далеко не всегда. И люди, выбравшие "путь силы", или, вернее, "путь временного", о котором говорил Христос: "не копите богатства тленные, что червь точит и тать крадет" - так вот, на этом пути они могут достигнуть огромной власти и даже что-то сотворить - дьявол, как вы помните, творить не может, - но сотворенное ими будет чаще служить злу.
   - И деньги, стало быть, порождение таких людей?
   - Они - порождение недоверия людей друг к другу. Вспомните, что есть деньги? Это "универсальный эквивалент товара", и "средство обмена". В принципе, зачем людям меняться? Сделали тебе добро - сделай добро в ответ, и к чему меряться добром? Но стремление к справедливости - а также, конечно, желание некоторых жить за счет других, ничего взамен не отдавая - приводит к желанию точно учитывать, кто кому сколько хорошего сделал. Вот для этого измерения деньги и служат. То есть, они - не более чем учет полезного вклада человека в жизнь общества. Работать ради денег - это все равно что учиться ради оценок. Многие, конечно, так и делают, но наиболее развитые ученики учатся просто потому, что это интересно, что они чему-то научаются - и, вообще говоря, так могут учиться все ученики.
   Позвольте мне провести более простую параллель. Во многих фирмах сейчас вводят всевозможные "показатели эффективности работы". Это какие-то графики, учет часов, учет дат, и много чего еще. Вообще говоря, показатель эффективности работы один - это хороший продукт. И по замыслу, все работники должны стремиться именно к этому. Но требовать от всех такой преданности делу сложно, и придумывают множество "коэффициентов", которые как бы должны помочь заранее, еще до выпуска продукта, понять, хороший он будет и плохой. Но тут оказывается, что, зная, по каким параметрам будут оценивать их работу, работники перестают следить за главной и конечной целью - качеством продукта - и начинают стремиться улучшить эти "промежуточные показатели". Работают на сиюминутный интерес, забыв о главном, о том, ради чего вообще их фирма существует.
   Деньги - это точно такой же показатель. Он показывает "важность человека для общества". Ну, и заодно позволяет приобрести определенные материальные блага. То есть, выполняет роль некоторого стимулятора и организатора общества. И с этой точки зрения плохого в них ничего нет. Но хитрость, опять же, в том, что можно добиться их большого количества и без полезной для общества деятельности. А, наоборот, даже вредной. Это и мошенничество, и взятки, и прямой грабеж, вплоть до массового гипноза, когда людей убеждают, что им нужно то, что на самом деле им совершенно не нужно.
   - Помните, из "Приключений Тома Сойера", где он выменял у других учеников синие, желтые и красные билетики, дававшие право на получение Библии? - сказал Андрей. - Хотя изначально эти билетики давались за хорошую учебу.
   - Именно так, - кивнул Тейлор. - Примерно так же обстоит дело в спорте. Изначально состязания придуманы, чтобы люди улучшали свои достижения, чтобы побеждал тот, кто "выше, дальше, быстрее" - и показывали путь другим. Но если целью становится не улучшение собственных достижений, а победа сейчас любой ценой - появляется допинг, устранение конкурентов и так далее. Оценки придуманы просто чтобы оценивать знания учеников - но если ученик учится ради оценок, он начинает списывать, подглядывать, похищать журналы и творить прочие бессмысленные - с точки зрения главной цели учебы - действия.
   Снова происходит подмена дальней цели, цели глобальной, того, ради чего это все было придумано - целью локальной, улучшения сиюминутного, без понимания, к чему это может привести потом. Если милиционер забыл, что его глобальный долг - это охрана людей, а помнит только о разнарядках и должностной инструкции - вы получаете то, что имеете. Если чиновник забывает, что он получает зарплату за то, что помогает организовать управление государством, а начинает мнить себя мелким царьком, имеющим право казнить и миловать, разрешать и запрещать - начинает прорастать коррупция. Да и где угодно это так. Если в качестве конечной цели стоит Бог - это бесконечность и вечное развитие. Если в качестве конечной цели выбран сам человек - как бы он ни был велик, это в конце концов тупик и гибель. Таким образом, противостояние Бога и маммоны - это не противостояние добра и зла, а, скорее, вечного и смертного, бесконечного - и ограниченного, а потому вырождающегося.
   Вы знаете, даже в тех религиях, где есть противостояние добра и зла - в частности, в митраизме и зороастризме - признается, что добро первичнее. Я уже сейчас не вспомню, где я это читал, но якобы изначально Создатель, который был бесконечен и всеобъемлющ, создал существа и миры прекрасные и умопомрачительно сложные, но уже конечные. Созданные им, в свою очередь, стали творить других, еще менее сложных, и миры, подходящие им для жизни. И все это жило в гармонии, стремясь вверх, к своему изначальному Создателю.
   Но одно из созданий, сотворившее некоторые низшие миры, захотело продвинуть свои творения вверх быстрее, чем они могли, и открыло им знания высших миров. Однако создания его были неспособны воспринять эти знания во всей полноте, и, получив некоторые возможности, при этом оказались неспособны их применить на благо. Так возникли все наши отрицательные чувства.
   - Любопытная легенда. Но разве есть чувства положительные и отрицательные? Сейчас, кажется, любые чувства считают благом.
   Тейлор задумался.
   - Всякое чувство, которое можно назвать отрицательным, есть именно соединение нашей ограниченности и нашего стремления к высшему. Нашего знания о чем-то большем - и невозможности реализовать это знание. Ведь подумайте, что такое зависть? Это знание о жизни, которую вы почитаете хорошей, но которая вам недоступна. Что такое злость? Это знание о препятствии на вашем пути к тому, что вы почитаете благом - но когда вы ничего с этим препятствием поделать не можете. Таким образом, всякое подобное чувство несет в себе элемент неполного знания, с одной стороны - а с другой, ощущение бессилия.
   Так что противостояние в нашей жизни - не между добром и злом, а между вечным и временным. Между глобальной целью - и сиюминутной выгодой. Врач, не лечащий больных, а занимающийся зарабатыванием денег; бюрократ, следящий за точным исполнением написанного в бумажке, вместо реальной помощи людям; милиционер, гонящийся за показателями раскрываемости вместо борьбы с преступниками, и так далее. Это сказано еще в вашем "Слове о полку Игоревом": "Стали про малое - "Се великое" - говорить". Это названо одной из главных причин падения Земли Русской. То есть, признание малого великим, признание частного - общим, а локального - глобальным ведет к катастрофе.
   Вернулся Владимир.
   - Вы правы. Передали предупреждение о цунами.
   - Ну, что ж, проверим наш пловучий дом, - Тейлор оживился. - И давайте собирать информацию, чтобы было с чем идти к начальству.
  
  -- Глава 4. Спуск.
   - Понимаете, Андрей, что меня угнетает, - говорил Тейлор, когда вечером, убедившись, что цунами им не угрожает - разве что будет легкое волнение высотой не больше дециметра, - они возвращались из лаборатории. - То, что разговаривать с руководителями проекта можно только на их языке. А сейчас это только язык денег. Они понимают, если это касается их прибыли или убытков, если это уменьшает их капитализацию или дает возможность освоить новые рынки. Все рассуждения о судьбах мира, о жизни человечества они считают просто философским бредом, забывая, где живут и за счет чего. И вот эти-то факты - в плане финансовых воздействий - мне добыть и не получается. Хотя когда-то я умел превращать все в экономические показатели. Как-то мне удалось убедить одного предпринимателя уменьшить рабочий день, потому что я показал, что из-за ненормированного рабочего дня люди чаще болеют, что ведет к простаиванию работы; а если он увольняет болеющих и набирает новых - это ведет к еще большему замедлению, потому что новым приходится очень долго объяснять суть дела. В итоге он задумался. Но здесь, кажется, объяснить что-либо невозможно. Если мы заявим, что вторжение в шельф приведет к усилению сдвига платформ, нам рассмеются в лицо. И где-то будут правы, потому что реально это усиление ничтожно. А притчу о перышке, сломавшем спину верблюду, никто уже не помнит. Все повисло на волоске, и сейчас наши усилия в ту или другую сторону могут быть решающими.
   Вокруг простиралось безбрежное море; солнце золотило полоску воды, протянувшуюся от горизонта к плавучей базе, и весь мир казался прекрасным и спокойным, так что тревога Тейлора выглядела в нем чем-то чужеродным.
   - Может быть, вы все-таки преувеличиваете? - предположил Андрей.
   - В таких ситуациях лучше оказаться паникером, которого потом высмеют, нежели корить себя за то, что ничего не сделал, когда мог. Может, конечно, и пронесет - но ради чего мы рискуем? У нас что, нехвата энергии? Да мы не знаем, что с ней делать! Пустыни стоят неосвоенными, вон, Марокко уже решило стать "сверхдержавой", застроив свою часть Сахары солнечными батареями. Элементарно современные двигатели внутреннего сгорания переводятся на водородные - а водород получается разложением воды под действием того же электричества, получаемого теми же солнечными батареями! Да, там есть ряд технических проблем - но они все решаемы небольшими усилиями; а тогда, когда добыча нефти становится все менее необходимой, мы собираемся мало того что начать разрабатывать ее в крайне тяжелых условиях - мы еще и планируем добраться до земных недр... Я бы сказал, это чересчур.
   - Но ведь вы же знаете, что это свойственно человеческому роду, - заметил Андрей. - Люди всегда куда-то лезут, что-то пробуют; из одних попыток ничего не получается - зато другие приносят свои плоды...
   - Только плоды эти - разные. То, что в шестьдесят третьем году все-таки не началась ядерная война - это действительно была случайность и немыслимая сила воли. И как показывает история, очень часто начинались такие войны, превращавшие цветущие земли в пустыни. Масштаб был поменьше, но для живущих там отличия были невелики. Можно выпустить такого демона, которого затолкать обратно будет не по силам всему человечеству...
   Тейлор помолчал.
   - Думаю, собрать необходимые данные мы можем лишь на дне. Хоть мы и не доплыли до места, нам надо спуститься и обследовать дно в этом районе.
   - И что нам это даст?
   - Колебания коры можно зафиксировать и здесь. У нас ведь в составе прочего парка машин есть батискаф? На нем под водой можно двигаться гораздо быстрее, чем ползет наша плавучая база; так что мы сможем осмотреть дно на значительном протяжении вокруг и составить представление о возможных изменениях в случае вмешательства человека. И чем быстрее мы это сделаем, тем меньше придется исправлять потом.
   - А вы уверены в своих прогнозах? - Андрей все еще сомневался.
   - Более чем, - отозвался Тейлор. - Я не знаю точно, что нам грозит, но вмешательство в земную кору никогда ни к чему хорошему не приводило. Даже добыча полезных ископаемых: пустоты в земле приводят к полному изменению картины грунтовых вод, запустыниванию и заболачиванию, а полости в итоге обрушаются, иногда увлекая за собой целые города. Подземные испытания ядерного оружия довольно серьезно подорвали целостность коры в районе Тихого океана, почему землетрясения там явно участились. К чему приведет наше вмешательство - даже подумать страшно; но я не надеюсь, что такие соображения остановят наших хозяев. Только точные данные об опасности и возможных убытках - а они, в их терминах, будут огромными. Вот это я и надеюсь показать. Вы со мной, мой юный друг?
   - Разумеется! - решительно тряхнул головой Андрей.
   - Биолога с собой не возьмем, - усмехнулся Тейлор. - Мы идем изучать не животный мир океана, а безжизненное дно.
   Грибов на просьбу Тейлора выделить им батискаф почему-то замялся и сказал, что вопрос надо решать с Васнецовым.
   - У меня еще смета по горючему не согласована, - сказал он, отводя глаза.
   - Пойдем к Васнецову, - повернулся Тейлор.
   У начальника в гостях сидел Сергей Григорьевич. Андрей про себя улыбнулся - видимо, без его учителя все-таки подводная экспедиция не обойдется.
   - Вы слишком легко себе это представляете, - выслушав Тейлора, ответил Васнецов. - Это вам не прогулка по мосту! Вам необходимо выделить двух механиков, которые сейчас заняты проверкой узлов базы, к тому же, надо провести предварительные испытания...
   - Рано или поздно это все равно придется делать, - возразил Тейлор. - Или мы взяли батискаф просто так, для галочки?
   - Вы понимаете, какой это риск? - продолжал убеждать глава экспедиции.
   - Кто не рискует - тот не пьет шампанское, - отозвался Тейлор популярной поговоркой.
   - Только не забывайте, что тот, кто рискует, тоже далеко не всегда его пьет, - ядовито произнес Васнецов.
   - Наше предприятие вообще весьма рискованно, - спокойно ответил Тейлор. - Как, впрочем, и сама наша жизнь на Земле.
   - О чем вы? О падении астероидов? О взрыве Сверхновых? - презрительно пожал плечами Васнецов.
   - Нет, я о нашей с вами работе. Сейчас мы плывем еще над шельфом, под нами материковая плита - это около пятидесяти километров земной коры. Вы только вдумайтесь: тонкая кора толщиной меньше, чем расстояние от Англии до Франции, отделяет нас от подземного ада. А дальше, под океаном, ее толщина всего десять километров. А за этим - раскаленная магма, которую мы можем легко выплеснуть на поверхность. Представьте: пересечь Ла-Манш - и ты в огненной лаве. И если мы начнем устанавливать платформу в сейсмичной зоне, да еще и в момент колебаний - вы потеряете гораздо больше.
   - Но до места еще очень далеко! - попытался настоять на своем Васнецов, хотя и не так уверенно.
   - Мы идем как раз над тем разломом шельфа, который меня беспокоит, - отозвался Тейлор, и Андрей не понял, придумал ли он это только что, или это правда следовало из его расчетов.
   - Ладно, - сдался Васнецов, нажимая кнопку коммутатора. - Антипова ко мне! - распорядился он.
   Пока ждали механика, Сергей Григорьевич тихо подошел к Тейлору:
   - Имейте в виду - я еду с вами!
   - Еще неизвестно, поедут ли они! - услышав, возразил Васнецов. - Это батискаф, а не подводная лодка, там место на четверых, из которых двое - механики.
   - Нам хватит и одного, - заметил Тейлор. - Я сам вполне могу заменить другого. Если вы видели мои рекомендации, то знаете, что я уже опускался на батискафе и знаком с его устройством.
   - Не на этом! - довольно резко ответил глава экспедиции. - У всего своя специфика. Опять же, вам еще надо пройти осмотр у врача - возможно, вам вообще противопоказано погружение.
   - С чего бы это? - удивился Тейлор. - Это же не акваланг и не водолазный костюм. От давления воды мы защищены стенками батискафа, а внутри него давление вполне нормальное. Так что условия там почти как в автомобиле.
   - Интересно, есть хоть что-то, чего вы не знаете? - с легким раздражением спросил Васнецов, но ответить Тейлор не успел.
   В кабинет вошел невысокий коренастый мужчина, обязательно для своей профессии вымазанный то ли мазутом, то ли соляркой.
   - Валентин Тимофеевич, - уважительно обратился к старшему механику Васнецов, - завтра к утру можем подготовить батискаф для погружения?
   - Чего же нет? - отозвался Антипов. - Когда пожелаете.
   - А кто из механиков может на нем отправиться?
   - Да вот, Василия пошлю, - подумав, отвечал механик.
   - А он один справится? - с сомнением уточнил Васнецов, переводя взгляд с Тейлора на Антипова.
   - Он парень толковый, - произнес механик степенно. - А коли что случится, так ведь и двое не спасут. А кто еще пойдет?
   - Эти двое, - Васнецов указал на Тейлора и Андрея.
   - Мы трое, - встал к ним Сергей Григорьевич.
   - Ну, вот с утра, часам к восьми, и подходите к центральной бухте, - Антипов поглядел на начальника, и тот махнул рукой, отпуская.
   - А вы-то с нами куда? - Тейлор, выйдя из домика начальства, повернулся к биологу. - Вы ведь, насколько я помню, микробиолог, и имеете степень по генетике? Что вам магма и разломы?
   - Мне помнится, вы сами говорили, что в мире все взаимосвязано, - усмехнулся Сергей Григорьевич. - Не вздумайте сбежать без меня!
   Андрей спал плохо, точно подсознательно боялся, что его могут забыть и не взять. Потому был возле бухты еще в семь, когда только начинало светать.
   Тейлор, потягиваясь, подошел к половине восьмого.
   - Не спится? - спросил с сочувствием. - Если вечером совершать пробежку, сон будет гораздо лучше.
   Андрей отмолчался - внутри начинался явный мандраж.
   Еще через пятнадцать минут подошел Сергей Григорьевич. Он шел не торопясь, уверенный, что без него ничего серьезного не произойдет.
   - Вы все-таки решили ехать? - повторил Тейлор. - Помните, работать там придется руками.
   - Это очень хорошо, - кивнул Сергей Григорьевич. - К сожалению, в нынешнем мире принято, чтобы человек был специалистом в чем-то одном, а мне всегда казалось, что надо иметь две профессии - на всякий случай.
   - Почему именно две? - удивился Тейлор.
   - Одну умственного труда, другую - физического, - охотно пояснил биолог. - Так и для здоровья полезнее, ибо лучший отдых - это смена деятельности. И в случае кризисов и потери работы легче найти другую - из второй области.
   - Любопытное убеждение.
   - К сожалению, его мало кто разделяет.
   - Да, сейчас в основном каждый пытается стать очень узким специалистом, черпая прочую информацию от журналистов, - кивнул Тейлор. - Хотя я бы с вами согласился. Такой подход действительно дает более полное представление о мире. Взгляд, так сказать, с двух сторон, вместо одной. Но я всю жизнь занимаюсь наукой и стараюсь все-таки составить собственную научную картину мира, которая не всегда совпадает с общепринятой - особенно среди специалистов.
   - Вам, вероятно, тяжело живется. Если вы имеете собственное мнение по любому поводу, в том числе, и в областях, где вы не специалист.
   - Убеждения - это то, на чем ты сам строишь свою жизнь, их не должен кто-то еще разделять, - возразил Тейлор. - Убеждения - для себя, а не для других. Мне достаточно того, что мои убеждения не противоречат моим знаниям.
   - Трудно жить с убеждением, скажем, что то, что у соседа, должно принадлежать тебе, - усмехнулся Сергей Григорьевич. - Наверное, все-таки убеждения должны как-то следовать из реальности.
   - Даже если они следуют из реальности - их не обязательно будут разделять другие. Вы один можете быть носителем истины - увы, такое тоже бывало.
   - Ну, это уже мания величия, - отмахнулся биолог. - Я так думаю, что если ваши убеждения основаны на истине, их обязательно разделят и другие люди. А вот если вы что-то высосали из пальца - тогда вы будете оригинальны, но одиноки.
   - Я одинок, - признал Тейлор. - Но это не заставляет меня отказаться от моих убеждений.
   - И какие же они? - с любопытством спросил Сергей Григорьевич.
   - Убеждений у меня всего два. Первое - следующее поколение должно быть лучше предыдущего. Мудрее, здоровее, смелее... И второе - что бы ни учудили разные странные личности, человечество в целом должно выжить. Но должно - в русском языке слишком многозначное слово, - Тейлор забормотал, подбирая английский аналог, - не в смысле выживет в любом случае, а в смысле мы должны сделать все, чтобы так случилось. Тогда жизнь наша будет не напрасной.
   Сергей Григорьевич хотел что-то ответить, но вместо этого посмотрел на солнце, поднимающееся над голубым океаном, превращая его в золотой, посмотрел на часы и покачал головой.
   - Что мне всегда нравилось в англичанах - это их пунктуальность. А вот в наших людях ее нет.
   - Пунктуальность - то, что развивается, а не то, что передается в генах, - заметил Тейлор. - Вот и Василий.
   К ним подходил молодой парень - младше Андрея - в серой робе, круглолицый, с невыспавшимся лицом. Молча кивнул следовать за собой и, открыв люк, стал спускаться по лестнице в нижний ярус.
   Батискаф - округлый, вытянутый, похожий на маленькую подводную лодку с привязанным воздушным шаром, - располагался на подпорках в отдельной шлюзовой камере. Василий осмотрел спутников, приставил лестницу и полез открывать люк в верхней части батискафа.
   - Обратите внимание, - Тейлор указал на отверстия в стенах, - у Грибова все предусмотрено. После того как вода заполняет шлюзовую камеру - куда она потом девается, как думаете, когда надо камеру опустошить?
   - Выкачивается обратно, разве нет? - предположил Сергей Григорьевич.
   - Не угадали, - улыбнулся англичанин. - Это было бы слишком расточительно. Нет, она самотеком попадает в соседнюю камеру, где медленно испаряется под действием солнца, и таким образом обитатели получают и пресную воду - после конденсации - и запасы соли и других веществ, содержащихся в морской воде.
   - А если вода грязная?
   - Она проходит через фильтры, да и после дистилляции там уже ничего не остается. Таким образом, энергия на откачку воды не тратится.
   - Любопытно, но не технологично, - заметил Сергей Григорьевич.
   - Первый шаг к замкнутому циклу, - возразил Тейлор.
   В это время Василий махнул им рукой подниматься.
   Протиснувшись в узкий люк, все трое оказались в рабочем помещении батискафа.
   - А метод всплывания и погружения - как у рыб с воздушным пузырем, - Тейлор постучал пальцами по внутренней стенке балластной камеры.
   - Что вы имеете в виду? - удивился биолог.
   - Рыбы, как вы знаете, меняют глубину, сжимая или накачивая воздухом воздушный пузырь. Вот эта камера - аналогичный пузырь. Ее можно наполнить водой - тогда опустимся. Можно вытеснить воду, вдавливая в нее полый конус с газом - тогда поднимемся. А на крайний случай предусмотрен сброс груза, уравновешивающего плотность воды с плотностью нашего батискафа.
   Василий пропустил исследователей в переднюю часть, вернулся и задраил люк, наглухо закрутив винтами.
   - Герметично? - зачем-то спросил Сергей Григорьевич.
   - А вот сейчас и узнаем, - вместо Василия отозвался Тейлор.
   Всех охватила бурная жажда деятельности. В креслах, сходных с авиационными, были предусмотрены и ремни безопасности. Тейлор уселся в правое кресло в переднем ряду, предоставив Андрею и Сергею Григорьевичу располагаться позади него, и с любопытством изучал рычаги и кнопки на панели управления.
   - Ну, поехали, - рядом с ним плюхнулся Василий, перекрестился, отвернувшись от соседа, и положил руку на рычаг "погружения".
   В начале предстояло заполнить камеру водой. Она хлынула сразу из многих отверстий, быстро подбираясь к иллюминаторам. В батискафе было широкое смотровое окно впереди, перебранное стальными перегородками, выпуклое, причудливо искажающее шлюзовую камеру, где они только что были, и три маленьких - по бокам и сзади.
   Вскоре вода заплескалась у самых стекол - и вдруг стены комнаты приобрели резкость, приблизились. Потом их слегка тряхнуло - и пол камеры уехал в стороны, а лодка начала быстро опускаться.
   Вокруг еще бурлили пузыри, в верхней части окон видна была темная громада станции - а вдалеке через толщу воды пробивались лучи солнца.
   - Сколько раз о таком слышал - а ведь вот оно как в действительности-то красиво, - выдохнул Сергей Григорьевич за плечом Тейлора.
   - Да, - кивнул Тейлор. - Стоял я сегодня утром, смотрел на океан - и думал: вот ведь, чего-то добиваешься, стремишься - но разве может что-то сравниться с этой золотой полоской солнечной дорожки на поверхности океана? Разве не ради этого стоит жить?
   Сергей Григорьевич покачал головой:
   - Даже в тропических красотах лилась кровь и велись войны. Как видно, людям надо чего-то еще?
   - Как же все сложно у вас, - усмехнулся Василий. - По мне так все просто: бьют своих - надо защищать; а уж кто и за что бьет - не наше дело. Вот и сюда: приперлись эти, ваши, - он покосился на Тейлора, - местные-то и взялись за топоры.
   Тейлор промолчал, не найдя, что ответить, за него вступился Сергей Григорьевич:
   - Ударить легко, если понимаешь, что прав. А чтобы понимать, что прав - нужно очень основательно подумать!
   - И все равно ошибешься, - уверенно сказал Василий. - Коли в глубине души уверенности нет. Ну, все, теперь внимательно. Понеслись.
   Он направил рычаг от себя, и лодка стала медленно опускаться.
   Тейлор переводил взгляд от темнеющей за толстым стеклом воды на стрелку манометра. В батискафе не было новомодных цифровых приборов - хотя в случае чего можно было включить и автопилот, - конструкторы полагали, что старые добрые, проверенные конструкции надежнее, ибо никогда не знаешь, во что придется вляпаться - а цифровая техника очень капризна и имеет привычку отказывать в самый неподходящий момент.
   - Куда двигаемся? - Василий смотрел на компас на приборной доске.
   - Вперед по ходу станции, - махнул рукой Тейлор. - Надо добраться до края шельфа раньше, чем туда придут остальные. Где-то тут, - он посмотрел в окно, - по шельфу идет разлом.
   - Сейчас разыщем, - продолжая опускать лодку, Василий направил ее на восток. Наверху золотилась поверхность океана, внизу уже проступало мутными очертаниями дно. Тейлор схватил Василия за руку:
   - Вон, темная расщелина - нам туда!
   И вдруг мерно крутившиеся винты провернулись еще несколько раз - и замолкли.
  
  -- Глава 5. Меж дном и поверхностью.
   Они зависли между поверхностью и дном, метрах в ста и от того, и от другого.
   Немного подумав, погасло и освещение в батискафе. Теперь внутри него виднелся лишь слабый рассеянный свет, проникающий сквозь толщу воды.
   Василий подергал за все рычаги, зачем-то подул в микрофон связи со станцией - полная тишина.
   - Я же вчера все проверял! - с какой-то обидой произнес он.
   Отстегнув ремень, Василий пошел к щитку с проводкой. Пару минут провозившись, он вытащил маленький кусок медной проволоки, вставленной в провода - кусок расплавился и позеленел.
   - Сейчас запущу резервный генератор, - пообещал механик. Долго возился, что-то крутил, однако генератор отказывался запускаться.
   - Ну, вот, уважаемый профессор Тейлор, вам и предоставляется возможность проявить свои знания и навыки, - с легкой издевкой сказал Сергей Григорьевич, слушая приглушенные ругательства механика, воюющего с генератором.
   Однако Тейлор как-то весь сник, сжался в кресле и даже прикрыл глаза, скрестив на груди руки.
   - У меня складывается впечатление, что вы знаете, почему с нами это произошло? - настойчиво требовал ответа биолог.
   - А что произошло? - не открывая глаз, отозвался Тейлор. - Достаточно сбросить балласт, мы начнем всплывать, вылезем через люк, пустим сигнальную ракету - нас подберут. Ничего страшного - кроме того, что мы не сможем осмотреть расщелину, о которой я говорил.
   - То есть, вы думаете, кто-то не хотел, чтобы мы туда попали? - Сергей Григорьевич заерзал на своем месте.
   Тейлор, наконец, оживился, открыл глаза, повернулся к спутникам.
   - Я думаю, что если Василий вчера все проверял, то кто-то ночью влез в систему подачи электричества батискафа и вставил "жучка". И едва Василий чуть увеличил нашу скорость - "жучок" перегорел, - Тейлор на редкость хорошо владел специальной терминологией российских электриков.
   - Значит, вы полагаете, нас хотели убить? - биолог приподнялся в кресле.
   - Да не дождутся! - подал голос из угла Василий. - Вас мне доверили, вас я и доставлю в целости и сохранности на базу.
   Тейлор, не отвечая и не возражая механику, добавил:
   - Если бы кто-то хотел нас убить, он мог это сделать еще на станции, ночью. Сбросил бы тела за борт, и только утром нас бы спохватились. Значит, против нас лично этот кто-то ничего не имел. А вот против того, чтобы мы добрались до чего-то под водой - имел.
   - А если бы "жучок" перегорел чуть позже?
   - Судя по тому, что от него осталось, он был такой, что сгорит от любой серьезной нагрузки, удивительно, что он выдержал так долго. Василий, а нельзя поставить такой же на его место?
   - Поставить можно, да запустить систему все равно не получится без резервного, - отозвался тот. - Там можно хоть накоротко кабели соединить, да скрутку сделать - до базы дотянем, если удастся хотя бы разряд выжать.
   - Так давайте вместе крутить, - предложил Тейлор.
   - Тут второй только мешать будет, - отмахнулся Василий. - Посидите пока, я поправлю.
   - Вряд ли это удастся, - обреченно сказал англичанин. - Тот, кто это устроил, явно предусмотрел такую возможность. Не зря резервный генератор не заводится. Нам как будто остался только один выход - всплыть и ждать помощи.
   Василий бросил мучить генератор и сидел, ругаясь в бессильной злобе.
   - Вы так хорошо все понимаете, что у меня складывается впечатление, будто это ваших рук дело, - в упор глядя на Тейлора, произнес Сергей Григорьевич. - Не вы ли больше всех были против нашей экспедиции? И чем больше будет неполадок - тем это больше вам на руку, не так ли?
   Тейлор в изумлении поднял глаза на говорившего.
   - Такая трактовка событий мне в голову не приходила. Но это делает вам честь как поклоннику детективов. Только вы не учли одного: я-то тоже с вами.
   - Уж если говорить о детективах, то это обычный прием преступников: устроить какую-то мелочь, чтобы отвести от себя подозрения.
   - Ну, в таком случае, у меня аналогичные претензии к вам, дорогой профессор. Вы ведь ни с того - ни с сего напросились в нашу экспедицию, хотя вам тут ну совершенно нечего делать.
   - Ну, я-то напросился из любопытства, - возразил Сергей Григорьевич. - А вот вы ее сами и организовали, и неоднократно говорили, что ее противник - откуда такое противоречие?
   Рывком отстегнув ремень безопасности, Тейлор порывисто встал и ударился затылком о низкий потолок, но словно бы не заметил этого.
   - Ну, что же, как у вас говоря, давайте расставим все точки над "и".
   - Сейчас чаще говорят - "расставим все точки над ё", - попытался отшутиться Сергей Григорьевич, хотя видно было, что он тоже с трудом сдерживает гнев.
   - Вы попросили меня сделать некоторые расчеты якобы для нефтедобывающей платформы. Район меня удивил: нефть добывают на шельфе, а тут место было уже за склоном, над океанским дном. После моих настоятельных расспросов вы намекнули мне, что речь идет о попытке проникновения к потокам магмы. Я вам объяснил, что этого делать не стоит. Вы сказали, что тут замешаны очень могущественные силы, и вряд ли что-то можно изменить. Я сказал, что вопрос может идти о жизни если не всего человечества, то по крайней мере, близлежащих районов, а вы назвали меня паникером. Тогда я вызвался сам лично поехать на место строительства базы, чтобы на месте собрать доказательства невозможности вашего проекта. Использовав старые связи, я добился разрешения. И вот, когда мне представилась возможность собрать эти данные, ради которых я здесь, кто-то мне отчаянно мешает. И вы еще пытаетесь утверждать, что я сам это устроил?
   - Что же вы надеялись здесь найти?
   Тейлор ткнул пальцем за иллюминатор, где не спеша проплывали тени косяков рыб, а ниже змеился черный провал расселины:
   - Видите этот обрыв? На картах и профилях дна, которые я получил как исходный материал, ее не было! А между тем, она явно идет в сторону океанского дна, и либо ее не заметили и не нанесли на карты - что странно, - либо она появилась совсем недавно. Это я и хотел выяснить.
   - Мне вы об этом не сказали вчера, - произнес Андрей.
   - В самом деле? - удивился Тейлор. - Я имею привычку рассуждать вслух, но, оказывается, главного-то и не говорю.
   - Так мы всплываем или нет? - обратился к спорщикам Василий.
   - Ни в коем случае! - почти хором воскликнули оба.
   - Уж если мы не можем двигаться вперед - опустимся на дно для начала, - предложил Тейлор. - Мне надо осмотреть то место, от которого меня отваживают.
   - Думаете, если вы будете изображать заинтересованность - я вам поверю? - буркнул Сергей Григорьевич, отводя взгляд - все еще с прорывающимся гневом, но уже пытаясь придать своему голосу миролюбие.
   Тейлор ничего не ответил, наблюдая, как Василий открывает ручным управлением шлюз балластовой камеры для наполнения ее водой.
   - Только учтите, - предупредил Василий, - чтобы всплыть, тоже придется вручную поработать насосом.
   - Все-таки хорошо, что у нас предусмотрены аварийные системы без автоматики, - несколько ернически произнес биолог.
   Кабина вздрогнула и начала опускаться.
   Андрею было ужасно стыдно за учителя, хотя он и находил в его соображениях какую-то логику. Вот только то, что говорил вчера Тейлор, никак не вязалось с его якобы заинтересованностью в их сегодняшнем провале.
   - Взгляните! - Тейлор показал в сторону расселины, черной змейкой уходящей на восток. - Посмотрите, как ровно обработаны плиты! Вряд ли это последствие извержения.
   - Подножие древнего храма? - Сергей Григорьевич прильнул к иллюминатору. - Да, углы такие ровные, что вряд ли это работа природы. Сколько ему может быть лет?
   Тейлор пожал плечами.
   - Может быть, это остатки японского храма позапрошлого века. А, может быть, это остатки доисторической цивилизации много тысяч лет назад. Сразу не скажешь. А не можем мы подплыть поближе?
   - Мы и подальше отплыть не можем, - сообщил Василий. - И если не хотите совсем утонуть, надо всплывать, а то прижмет ко дну.
   - Надо было еще, как на первых американских подводных лодках, предусмотреть педальные приводы к винтам, - продолжал ехидничать Сергей Григорьевич, подходя к Василию.
   - Вы снова напрасно смеетесь, - возразил Тейлор вполне серьезно. - Мне кажется, лучше тратить свою силу с пользой, чем впустую в спортзале, гоняя на таком велотренажере. Мы вообще мало используем сейчас мускульную силу человека, предпочитая доверяться электричеству. Ну, и сами видите, что получилось.
   - Можно подумать, что без электропривода этого бы не случилось!
   - Просто не надо придумывать одного универсального решения, - Тейлор, отвечая биологу, одновременно крутил ручку насоса, выдавливая воду из балластной камеры и пытаясь добиться того, чтобы их батискаф завис неподвижно, не всплывая и не опускаясь. - Всегда хорошо многообразие. Многообразие видов. Многообразие источников энергии. Многообразие видов двигателей.
   - Ну, вот, а вы возмущаетесь, что мы лезем к энергии магмы.
   - А без нее вам мало? - Тейлор заскрипел, чувствуя, что законы физики оказываются сильнее и он сейчас выпустит ручку насоса. - Василий, помоги!
   Вдвоем они затянули винт камеры и опустились на пол, переводя дух.
   - Мы не задохнемся? - обеспокоенно спросил биолог.
   - Вот подача воздуха тут, к счастью, не зависит от автоматики, - тяжело дыша, отозвался Тейлор. - Обычный баллон под давлением, - он протянул руку, открутил кран и с шипом впустил дыхательную смесь.
   Андрей чувствовал себя лишним. Приборы не работали, то, ради чего он пошел с Тейлором, выполнить не удавалось. В починке батискафа он тоже принять участие не мог по причине незнакомства с его устройством.
   - Смотрите, рыбы! - Сергей Григорьевич радостно прильнул к переднему окну. - Без электричества они нас не боятся, даже не думают о нашем существовании. Правда, и рассмотреть их не получится.
   - А то бы вы нам выдали их научную классификацию, - не остался в долгу Тейлор.
   - Увы, по рыбам я не такой специалист, как по микроорганизмам, - признался биолог. - Но карпа от леща отличу. Впрочем, тут не водится ни тот, ни другой. Так что мы будем делать? Всплывать?
   - Надо бы, - с опаской заметил Василий, поглядывая в иллюминатор, но не на рыб, темными тенями проносящихся за стеклом, а на угадываемую вверху поверхность. - А то база, хоть она и тихоходна, уйдет слишком далеко.
   - По логике, - возразил Тейлор, - если Васнецов знает инструкцию, как только прервалась связь с нами, он должен был остановиться и начать поиски пропавшего батискафа. А вот связь как раз осуществлялась автоматически, и после нескольких пропущенных сообщений система на станции должна бы поднять тревогу.
   - Если с ней не поступили так же, как с батискафом, - произнес Сергей Григорьевич мрачно.
   - Тогда по крайней мере с меня это снимает все подозрения - тот, кто устроил нам ловушку, должен был остаться на станции и проследить, что тревоги нет.
   - Но тогда летит ваша версия, что ему не нужна наша жизнь!
   - Отнюдь. Рано или поздно нас хватятся и без всякой автоматики, - Тейлор поднялся с пола и перешел в кресло. - Ладно, всплываем.
   Василий дернул ручку сброса балласта - и снова ничего не произошло.
   - Ваш неведомый друг или враг постарался, - упавшим голосом сказал биолог. - Кажется, он хорошо поработал, чтобы нам было невозможно вернуться на станцию. Вы уверены, что все нам рассказали? У меня такое впечатление, несмотря на вашу исповедь, что вы знаете еще что-то.
   Тейлор помолчал.
   - Я никогда не скрывал своих убеждений и говорил о них перед самыми разными людьми. Но увы - далеко не все склонны действовать, исходя из разумных соображений или из собственных знаний. Иные охотно подчиняются авторитетам, принимая за истину все, сказанное более-менее уверенно. Так вот, однажды - несколько лет тому назад - после того как на каком-то приеме я высказывал мысли, которые излагал вам, ко мне подбежал молодой человек, горячо пожал руку и сказал, что теперь он знает, зачем ему жить. Больше я с ним не встречался, но слышал о многих таких, решивших, что на них миссия спасти человечество. Они готовы уничтожать людей болезнями - чтобы сократить численность населения и "сохранить ресурсы для последующих поколений"; или устраивать войны, или теракты, - причем, надо отдать им должное, они и сами готовы погибнуть, если с ними вместе уйдет и десяток - другой ни в чем не повинных людей. Но все это "во благо человечества" - и это вместо банального урезания нашей жадности и расточительности и разумного устроения общества! Поверьте, при разумных технологиях и социальном устройстве Земля способна прокормить в десятки раз больше людей, чем есть сейчас - однако, разумеется, те, кто сейчас тратит огромные ресурсы просто на рекламу своего товара, или сжигает топливо для поддержания напряжения в мобильной сети, никогда не пойдут добровольно на самоограничения. Все усилия по таким ограничениям закончились жалким Киотским протоколом, который все равно не подписали крупнейшие производители.
   - И который сам лоббировали "зеленые компании", - добавил Сергей Григорьевич.
   Тейлор махнул рукой.
   - Зеленые компании, как вы их называете, живут на субсидии государства. Разумеется, им не хочется терять эти субсидии, но государство их легко могло бы перенаправить на другую деятельность - если бы научное сообщество предоставило это направление. Но мы, к сожалению, находимся во власти лоббистов далеко не "зеленых технологий". Да, вы правы, во многом экологическими требованиями воспользовались те, кто уже им удовлетворял - для разорения конкурентов, которые им не удовлетворяли; причем, не только для разорения, но и для прямого закрытия руками государства. Однако из того, что есть продажные врачи, никак не следует, что нет врачей, которые лечат болезни! Или что болезней не существует, или их невозможно вылечить. В данном случае то же самое: изначально справедливую идею - сохранение ресурсов земли от варварского истребления - отдельные представители "золотого миллиарда" извратили и попытались извлечь из них прибыль.
   - А вы верите в байки о глобальном потеплении? Давно же доказано, что это - дело рук Солнца, а не человека, это происходило и происходит с незапамятных времен, и наш вклад в это ничтожно мал, чтобы мы могли повлиять на происходящее.
   Тейлор покачал головой:
   - Еще недавно люди считали себя царями природы, где им все известно и все подвластно - а теперь оправдываются, как набедокурившие мальчишки: "Это не я, это она сама!" Простите, но я физик и верю в закон сохранения энергии. Главный источник энергии на Земле - это Солнце. Эта энергия нагревает воду океанов и морей, землю, воздух, поглощается деревьями и травами, а потом, ночью, отдается. Частично она запасается в реакции фотосинтеза, в глубинном прогреве земли - но примерно столько же ее выделяется в пожарах, в гниении, в извержениях и грозах, и общий баланс сохраняется. Именно потому, что в среднем за год Земля отдает столько же энергии, сколько получает от Солнца, ее график среднегодовых температур и совпадает с графиком колебания солнечной активности. Однако сейчас люди выделяют, плюс к энергии Солнца, энергию Солнца же, но запасенную в деревьях много лет назад, окаменевших или разложившихся и превратившихся в нефть и уголь. Выделяют энергию из урановых и плутониевых руд, прилетевших на Землю с метеоритами из далеких звезд. И я очень не уверен, что вся эта энергия успевает рассеяться в мировом пространстве. Более того, я уверен, что не успевает. А раз выделяется энергии больше, чем отдается, это ведет к нагреванию тела, то есть, к глобальному потеплению. Это происходит не мгновенно. Это, конечно, слабая добавка к солнечной активности. Но год за годом этот излишек накапливается, и графики, оказывается, в последнее время немного, но начинают расходиться.
   - Но все равно это влияние не столь значительно, чтобы стоило о нем беспокоиться.
   - Вы забываете о накопительном эффекте. Если слабый фактор действует продолжительное время, его эффект становится очень значительным. А рассуждения "противников глобального потепления" мне напоминают такие: "Пыль появляется в результате природного процесса выветривания. Она появлялась до людей, и люди мало влияют на ее количество. Поэтому какой смысл вытирать пыль - она все равно будет появляться!". Ну, да, давайте перестанем вытирать пыль и зарастем грязью! Вам не кажется такое рассуждение где-то ошибочным?
   - Мне кажется, что вы передергиваете.
   - Ничуть. Если мы даже не можем повлиять на главную причину глобального потепления, мы можем - так или иначе - повлиять на его последствия, и либо смягчить их, либо сделать более гибельными. Но для этого придется задуматься, придется перестать думать, что все решено за нас, придется, может быть, даже в чем-то себя ограничивать... Одним словом, как-то взять ответственность за происходящее. Но современный человек хочет оставаться ребенком в резиновой комнате без углов, где его поят и кормят и ничего не требуют. Он хочет заниматься сексом, потому что это приятно - но чтобы "без последствий". Он хочет есть от пуза - потому что это тоже приятно - но не страдать от ожирения. Не знаю, может быть, в будущем и придумают таблетку "для силы воли", которую примешь - и станешь волевым и решительным; но сейчас тот, кто хочет только потакать своим желаниям, быстро утрачивает способность к принятию решений и становится рабом тех, кто еще умеет держать себя в руках.
   - А какой смысл начинать дергаться сейчас, если ничего исправить нельзя?
   - Вы снова забываете о слабом факторе в течение долгого времени. Мгновенно, конечно, ничего не исправиться. Но если ничего не делать - ничего не исправится точно! Это как рассуждения ребенка: " А почему мне нельзя плевать на улице? Все плюют, и я буду плевать!". Конечно, если все плюют, можно ходить по заплеванным улицам. Но если один, затем второй, затем третий перестанут это делать, то потом уже на того, кто так делает, будут смотреть косо, и улицы станут чистыми.
   - Что же, по-вашему, надо делать?
   - Начать думать. Разрабатывать технологии, не требующие такого расхода энергии, как сейчас. Одна мобильная связь вбухивает в окружающую среду больше, чем все человечество еще пятьдесят лет назад! Вы думаете, это остается без последствий?
   - Вы снова призываете назад в пещеру? - усмехнулся Сергей Григорьевич.
   - Нет, это мы можем оказаться в пещере, если не начнем думать уже сейчас. Но, увы, продажа нефти, газа и угля приносит большие прибыли - и к чему вкладывать в другие технологии, когда, наоборот, можно заработать на уже существующих? Однако это называется близорукостью. И нежеланием думать наперед.
   - Есть и другие точки зрения.
   - Есть. Но вы понимаете - понять, кто прав, кто виноват, можно лишь посмотрев, а что получилось в результате. Все эти рассуждения - "Каждый имеет право на свою точку зрения" - это болтовня. Если от твоих действий всем стало плохо - ты действовал не лучшим образом. Если кому-то стало хорошо, а кому-то плохо - ты действовал в интересах какой-то группы. Как говорил ваш классик, "практика - критерий истины". И другой классик, гораздо более известный и почитаемый, говорил: "по плодам судите о деяниях их". Лучше этого мерила ничего не придумали.
   - Вот и посмотрим, кто прав!
   - Вы живете на другой планете, или у вас есть благоустроенный участок на Луне? Знаете, лучше уж пугать крокодилов в Волге, чем отмахнуться от падающего столба! Помните такие анекдоты? В одном случае человек спасал мир от несуществующей угрозы, в другой - люди не верили в угрозу реальную.
   - Может быть, вы и правы, но если человеку постоянно повторять, в каком он болоте, это вряд ли поможет ему из болота выбраться.
   - Однако и убеждать его, что его болото - это лучшее место на земле, а то, что его затягивает все глубже - это временное явление, думаю, тоже не стоит.
   - Надо указать ему какую-то тропу из болота!
   - Вот этим мы с вами тут и занимаемся. Ищем эту самую тропу. Но пока в нашем мире правит жадность, возведенная в ранг добродетели - а именно жадность есть "погоня за прибылью" - вряд ли мы сможем что-то разумно организовать.
   - Мне кажется, что вы называете жадностью нежелание умирать от голода.
   - Страх голода может быть, если голодал. Откуда у всех этих откормленных сынков богатых родителей может быть такой страх? Я бы понял, если бы какой-нибудь выходец из голодного африканского племени стремился наесться за все голодные годы; но у нас - нет. И потом, голод не бывает "двигателем прогресса". Голодному надо наесться сейчас, ему некогда думать, как улучшить процесс добывания еды. Когда в Европе начался малый ледниковый период, голодные прежде всего нашли, у кого еду можно отнять - монастыри, - и устроили Реформацию, ограбив монастыри. Но трудные годы продолжались, и тогда европейцы хлынули во все стороны, где сопротивление было меньше - попутно еще и поубивав друг друга в десятках войн! - и ограбили всех соседей. И долго бы еще продолжали грабить, если бы мои соотечественники наконец не взялись бы за ум и не создали Королевскую академию, и не начали бы научно подходить к вопросу об использовании ресурсов.
   - Любопытная история Нового времени, хотя она и несколько расходится с общепринятой. А как же классовая борьба? Классовые интересы? - спросил Сергей Григорьевич.
   Андрей с удивлением отметил, что даже Василий перестал возиться с генератором и, усевшись на полу, повернулся к Тейлору с любопытством.
   За окном плыли равнодушные рыбы, со дна поднимались водоросли, поверхность моря над ними серебрили солнечные лучи - а они висели посередине и говорили о чем-то совсем далеком, точно и не связанном с ними; и в то же время каждому казалось, что то, что они делают - тоже маленький кусочек истории, о которой говорил профессор.
   - Откровенно говоря, я не очень понимаю, что это такое, - признался Тейлор. - Есть интересы конкретного человека. Они следуют из его биологических потребностей - еда, жилье, - и из его воспитания - забота о своем роде, или о своем племени, или своем народе, или своих единоверцах. Эти интересы могут у группы людей совпадать - например, в племени все должны заботиться об интересах племени в целом, чтобы племя уцелело. На корабле каждый, от капитана до юнги, должен заботиться о выживании корабля. Но что такое класс - я слабо себе представляю. Есть группа людей, так или иначе подчинившая себе других. Либо силой, либо обманом. Ну, вот у этой группы есть задача выживания себя как группы. Они, чтобы уцелеть, могут начать искать, на кого опереться, в других группах - подчиненных, заигрывать с ними, принимать "в свою группу". Вот эту прослойку можно назвать "классом" - но откуда эта прослойка взялась? Как она ухитрилась подчинить других? Какие у нее интересы? Все это ваша классовая теория никак не освещает, "борьба классов" там есть некая данность свыше, хотя это не более чем отражение борьбы разных групп, которые в поисках союзников объявляют "своими" кого-то еще.
   - У вас весьма широкие знания по истории, хоть вы и прикидываетесь, что "не понимаете, что такое классовая борьба", - заметил Сергей Григорьевич. - Вы не думали заняться историей профессионально?
   - Думал, и разговаривал со многими профессиональными историками, но выяснил, что мы говорим на разных языках. Они мыслят в категориях эпох, экономических укладов, культур, для них фраза "Наступало новое время" что-то объясняет. Тогда как я понимаю, что, конечно, можно выделить в жизни общества периоды, отличающиеся друг от друга и обладающие какими-то характерными свойствами - но это следствие каких-то процессов в этом обществе, а никак не причина. И для меня утверждение, скажем, что "время потребовало создание новой армии" звучит бредом. Во-первых, как физик, авторитетно заявляю, что время ничего не требует. Во-вторых, можно в то же время заметить другие общества, которые со своей армией ничего не делают. Но - возможно! - в каком-то обществе смогли заметить, что такое устроение армии приводит к поражениям, напряглись, подумали и приняли решение что-то поменять. Но это деятельность сознательная и определенной группы людей, а не какое-то "веление времени". И деятельность эта следует не из мистического требования времени - а из конкретных задач, но не которые "стоят перед обществом" - а которые эта группа людей увидела, сформулировала и поставила перед другими людьми. И вот, такая деятельность неких групп - самых разных! - и приводит к тому, что что-то меняется, и историки могут спустя некоторое время зафиксировать "новую эпоху", даже не задумываясь об этих самых группах и об их деятельности. То есть, во многих работах задачами царей, королей, императоров - является выдать такой закон, который бы "отвечал велению времени". А уж что время велит - знают только историки.
   - Как вы к ним сурово, - усмехнулся биолог.
   - Почему же? Есть и другие, которые прекрасно отличают наконечники стрел англо-саксов от наконечников эпохи короля Артура, или керамику времен строительства Стоунхенджа от керамики римской эпохи. Но кто из них задумывается об устроении общества, сумевшего построить Стоунхендж? "Это было культовое сооружение!" - говорят они, как будто эти слова что-то объясняют. Культовым действием может быть крестное знамение. Может быть ритуальное приветствие. Но соорудить культовое сооружение подобных масштабов - это должны быть огромные знания, множество технологий, и на это должно быть организовано множество людей - как на то, чтобы строить, так и на то, чтобы кормить строителей! Никто не сомневается в высоком развитии египтян, строивших пирамиды - а строителей Стоунхенджа относят к "диким племенам". Которым вдруг стрельнуло в голову натаскать камней и выстроить их так, чтобы они указывали на день зимнего и летнего солнцестояния. Нет, бывают "дикие племена" (хотя насколько их можно считать дикими, я уже как-то вам говорил), которые находят руины древних сооружений, полагают их созданиями богов и молятся им - но они не строят подобных своих сооружений! Некоторые племена и до людоедства докатываются, но такие долго не живут.
   - Почему же?
   - Потому что трудно жить в племени, где сосед рассматривает тебя как потенциальную еду. Нет, бывает, в голодные годы, племена доходят до людоедства и втягиваются - но это, повторюсь, редко, только отдельные группы (не только в диких местах - людоедство встречалось и даже встречается до сих пор и в Европе), и ничем хорошим для самого племени не заканчивается. Показательно, что и неандертальцы, и денисовцы, и кроманьонцы - все древние народы всегда хоронили своих умерших. Хотя, казалось бы, вот - источник дешевой еды! Ан нет. И как это объясняют историки? "Религиозными воззрениями", как будто религиозные воззрения возникают сами по себе.
   - А разве нет?
   - Ну, в таком случае, наши нынешние "обычаи" делать вскрытие умерших - тоже "религиозное воззрение"!
   - У нас этот, как вы говорите, обычай вызван конкретной потребностью правоохранительных органов выяснить, была ли смерть случайной или преднамеренной.
   - А почему вы отказываете своим предкам в аналогичной разумности? Считается, что в могилу клали вещи, чтобы покойный мог ими пользоваться в будущей жизни. И христианство с этим боролось - справедливо полагая, что в будущей жизни богатства земные не потребуются. Однако что, если, напротив, в могилу с человеком клали не то, чем он мог бы пользоваться на том свете - а то, чем не хотели, чтобы пользовались остающиеся на этом? Скажем, вождь - провел множество походов, пограбил, пожил в свое удовольствие - но если он оставит награбленное сыновьям, то они или передерутся, или перестанут ходить в походы и почиют на лаврах отца. И дружина разбежится. А если добро отца уйдет вместе с ним - то им точно так же придется крутиться, как и ему. Не зря же во многих погребениях встречаются "ритуальные убийства оружия", то есть, оружие которое клали в могилу, ломали. Зачем на том свете сломанное оружие - не понятно; а вот если не хотели, чтобы им кто-то воспользовался на этом - вполне понятно. Разумеется, кому-то из неразумных могли объяснять это как "папе на том свете надо будет этим пользоваться"; с течением времени смысл изначальный мог забываться, оставался ритуал - но в начале, в основе его появления вполне могли быть рациональные, а не религиозные соображения.
   - Ну, мы это не проверим сейчас.
   - Так мы и "религиозную подоплеку" не проверим. Но верить, что предки были дикими и неразумными, мы можем. Однако верить, что они просуществовали пару миллионов лет, будучи неразумными - и при этом лишенными приспособлений к выживанию, какие есть у других, окружавших их, животных - не могу я. Вот потому и не получается у меня найти общего языка с историками.
   - Да, я вас понимаю, - усмехнулся Сергей Григорьевич. - Они ведь написали столько монографий, восстанавливающих религиозные мировоззрения далеких наших предков - а тут приходите вы и говорите, что это только "сказки для детей", а взрослые люди в это не верили.
   - Да почему же - верили; вопрос, во что и как. Думаю, вера эта была далеко не такой, как сейчас представляется. Ведь если в обществе верят во что-то, не способствующее выживанию этого общества - оно развалится, вымрет, погибнет. И до наших дней могли уцелеть только те общества, где то, во что они верили, способствовали существованию этого общества. Только те, где были готовы умереть ради своего народа - могли уцелеть и передать свой язык и обычаи потомкам. А где считали, что главное уцелеть самому - учили язык завоевателей и приходили на поклон.
   - Так зато их генетика уцелела, - заметил Сергей Григорьевич.
   - Это тоже вопрос спорный, - возразил Тейлор. - Обычно генетика победителей распространяется лучше и быстрее. Возможно, у тех, кто покорился, и уцелеет в малом количестве их набор хромосом - но он будет явно разбавлен победителями, а уж что там сохранится через пару поколений - никто не скажет. Так что, как видите, тот, кто, отказываясь от своего языка, от своего обычая, от своего народа, надеется спасти свою кровь в грядущих поколениях - теряет все. Кто сражается до конца - теряет свои гены, но сохраняет память. И даже враги будут о нем рассказывать предания - со страхом, с ненавистью, перевирая и искажая, но будут.
   - А вы романтик, - усмехнулся биолог.
   - Я просто пытаюсь смотреть на мир целиком. Ведь все науки изучают один и тот же мир, просто с разных сторон. И одни и те же законы математики действуют в самых разных процессах, а одни и те же законы физики выполняются и у нас, и на другом конце Земли, и в дальних уголках космоса - равно как и сотни и тысячи лет назад. И, наверное, это умение увидеть мир целиком, не заморачиваясь на несущественные частности, и называют романтизмом. Умение выделить главное?
   - Тогда вы еще и обладаете небывалым самомнением.
   - Может быть, - признал англичанин. - Но если я не прав - я всегда приму это к сведению. Я всю жизнь учился. И если я сейчас делаю какой-либо вывод - то не потому, что прочитал в книге, а потому что пришел к нему долгими наблюдениями, размышлениями и опытом. И опытом не только своим - но и всего человечества. А многочисленные науки и научные сочинения приводят к тому, что ученые сейчас изучают не этот единый мир - а представления о нем предшествующих поколений ученых. Вот что изменится, если я вот этого угря обыкновенного назову муреной обыкновенной?
   - Где? - Сергей Григорьевич прильнул к иллюминатору, на который указывал Тейлор.
   За стеклом промелькнуло и исчезло длинное змеевидное тело - метра три в длину.
   - А вся аппаратура не работает! - в сердцах воскликнул биолог.
   - Не волнуйтесь, мы еще увидим много таких чудес, если доберемся. Я вел речь к тому, что терминология важна при передаче теоретического знания. То есть, если я рассказываю на конференции, надо, чтобы коллеги меня понимали правильно. Но если я придаю терминологии какой-то сакральный смысл, и вместо изучения реального мира начинаю изучать мир терминов - смысл всей науки пропадает.
   - Товарищи ученые! - обратился к ним Василий. - Сейчас нам очень важно придумать, как всплыть. Приложите свои знания к этому.
   - А вообще там груз есть? - внезапно пришло в голову Андрею.
   - Должен быть, иначе бы мы не опустились, - начал возражать Тейлор и осекся:
   - Впрочем, может и не быть. Если камера изначально была заполнена водой. Сейчас, вытесняя воду из камеры ручным насосом и подкачивая воздух из баллонов, мы вполне можем всплыть и без сбрасывания груза. Правда, нам придется дышать почти чистым кислородом. Но мы надышим себе углекислоты, правда? - он подмигнул Василию, и они вдвоем принялись опять крутить насос.
   Батискаф медленно стал подниматься. За стеклом иллюминаторов взбудораженные их движением пузырьки воздуха понеслись вниз.
   - Мы не слишком быстро всплываем? - Сергей Григорьевич уставился на стрелку манометра.
   - Не волнуйтесь, - успокоил его Тейлор. - Как вы знаете, кессонная болезнь возникает из-за резкого уменьшения давления. А у нас тут давление практически нормальное, так что нам бояться нечего.
   Правда, и он, и Василий были сплошь покрыты потом, и Андрей чувствовал, как в голове у него зашумело.
   Батискаф пробкой вынесло на поверхность. В глаза ударил свет солнца, совсем еще невысоко поднявшегося над океаном.
   - А ведь мы пробыли под водой всего пару часов, - Тейлор с удивлением посмотрел на часы.
   Василий открутил люк. В батискаф ворвался чистый морской воздух, разгоняя затхлость, скопившуюся внутри. Все бросились к люку, но механик попросил отойти и вытащил ракетницу. Раздался хлопок, в небо взвилась сигнальная ракета.
   - Ну, теперь остается только ждать, - Сергей Григорьевич опустился в кресло. - А мы пока можем продолжить научный диспут.
   - Да я ведь не дискутирую ради дискуссии, - произнес Тейлор устало. - Я постоянно пытаюсь выяснить, чего хочу я - и чего надо людям. Хотя, когда-то в детстве я мечтал, что у каждого жителя Земли будет своя личная планета, где он сможет обустраивать жизнь по своему выбору. Возможно, мечта наивная - но я не вижу принципиальной невозможности развития технологий до уровня, позволяющего изменять сами планеты. Почему невозможно превратить человека в по сути демиурга, бога данной планеты? Да, для этого, при этом, необходимо согласование труда огромного числа людей и немыслимого роста и технологий, и знаний (и знаний даже в первую очередь). Не как у Шекли - где герой лишь ищет подходящую ему планетку - но самому создавать и обустраивать, заселять, направлять эволюцию... Для одного человека, может, и не по силам - но для целого рода уже возможно... Не исключаю потом, что люди докатятся обратно до "звездных войн" (если кто-то захочет вернуться к конкурентному пути) - но мне кажется, что уж там-то точно победа будет за теми, кто умеет объединять усилия.
   Андрей про себя даже позавидовал подобной мечте - его собственной фантазии хватало только на отдельный остров.
   Судя по тому, как быстро появился катер с базы, их пропажу уже давно обнаружили и только не знали, где искать. С катера бросили буксирный трос, Василий довольно ловко его поймал и закрепил на носу батискафа, после чего их плавучее средство медленно потащилось за катером.
   На берегу причальной бухты выстроились все обитатели базы. Андрей с дрогнувшим сердцем заметил Таню, которая высматривала кого-то на батискафе. Он высунулся из люка и помахал ей, и она обрадовано замахала ему в ответ.
   Им помогли выбраться, батискаф прицепили к кранам. Василий ушел отчитываться о происшедшем, и Тейлор отправился с ним.
   - Удивительный человек, - проговорил вслед уходящему Тейлору Сергей Григорьевич. - Я, правду сказать, страшно перепугался, когда случилась поломка. Почему и начал несправедливо его обвинять. А он, кажется, не придал этому значения - ни поломке, ни моим словам. Для него в самом деле как будто есть нечто более ценное, чем его собственная жизнь. И я практически поверил в его слова об иной тропе...
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"