Буров Владимир Борисович : другие произведения.

Небо в Алмахах

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Это сделали мы сами, Это наш великий труд. - Роман с Продолжением.

   18.10.16
  
  
  
  
   НЕБО В АЛМАЗАХ
  
  
   Эпиграф
   Мечта многих не может принадлежать одному.
  
   Мэрилин Монро
  
  
   Глава 1
  
   - Я никогда не буду летать!
   - Почему?
   - И знаешь, почему? Не умею.
   - Я умею, посмотри.
   И Владимир прыгнул с недостроенного дома, в котором они играли. Метра три, четыре не было, и так отбил пятки, что самостоятельно дойти домой не мог.
   - Зачем ты прыгнул со второго креста? - спросил Валера, когда их вместе несли домой на носилках, применяемых для перенесения на небольшие расстояния смеси, соединяющей камни для погреба между собой.
   - Ирония судьбы, - сказал Владимир, - нас, летчиков, несут на средстве продвижения под Землю.
   - Мы летчики? - с сомнением спросил Валера.
   - Да.
  
   - Тогда почему мы еще ни разу не летали?
   - Завтра полетим.
   - Завтра уже? - удивился Валера. - Но мы еще не научились.
   - Этому не надо учиться, - ответил Вова.
   - Это удивительно, но почему?
   - Потому что, потому.
   - А именно?
   - Небо в алмазах.
  
   - И каждый может летать?
   - Да, но только тот, кто их видит.
   - Я еще ни разу не видел.
   - Ничего страшного.
   - Да, и знаешь почему? Я верю, что ты их видел. А сегодня?
   - Представляешь? Забыл. Забыл посмотреть на небо, прежде, чем прыгнуть.
   - Тебя заворожила Земля.
   - Именно так, как магнитом.
   - Хороший ответ: смотреть надо не на Землю, а на Небо, чтобы не было страха.
  
   Боль в пятках не проходила долго, месяц, может больше. Хотелось попробовать еще раз, но.
   Но было страшно. Даже удивительно: четыре метра, даже меньше, и намного, три семьдесят, максимум.
  
   Медиум:
   - Вы хотели бомбить Кремль?
   - Нет, ну, что вы! - ответил Валера.
   - Докажите!
   - Так очевидно, ибо уже полетели, - Валера посмотрел на часы.
   - Куда?! - ахнули оба, так как было ясно, что до Кремля давно бы уже долетели.
   - Бомбить Рейхстаг.
   - Рейхстаг - это где? - удивились все, так как абсолютно забыли на этот очень неожиданный момент, что:
   - Германия -это еще не Россия.
  
   Возможен вариант:
   - Друг нелегально полетел бомбить Берлин, а другому дается приказ:
   - Сбить его на обратном пути.
   Друг полетел бомбить Берлин, так как хотел доказать, в ответ на обвинение, что его целью будет Кремль.
   Валера говорит летчику, который должен второй раз лететь в Америку через Северный Полюс, что:
   - Лететь не надо, так как:
   - Небо не будет в Алмазах.
   ---------------------
  
   - Так как, ты говоришь, твоя фамилия? - спросил руководитель авиамодельного кружка.
   - Питчер.
   - Имеется в виду, Питчеров? Это, что, Ловец Снов?
   - Думаю, это вполне возможно, но скорее, наоборот.
   - Наоборот, что вы имеете в виду?
   - Ну-у, мне кажется, это производитель снов.
   - Когда кажется, тогда крестятся. И кстати, ты в бога-то веришь?
   - Естественно.
  
   - И правильно, а то летать не получится, - сказал Максим Максимыч, руководитель кружка.
   - Мы будем летать?
   - А ты думал?
   - Я думал, пока что только других учить летать.
   - Ты хотел меня обидеть, парень?
   - Нет, ибо, я думал: учить мы будем летать самолеты.
   - Тогда принят, Питчеров, - и так и написал по Фрейду правильно:
   - Питеров.
  
   И скоро они пришли в Военное Министерство.
   - Вам, что нужно здесь, ребята? - спросил дежурный капитан на входе?
   - Так, - начал Владимир, - мечта есть - летать.
   Капитан чуть не поперхнулся дымом, который он, казалось, заглотил в слишком большой затяжке.
   - Может у вас есть какие наводящие вопросы? - спросил Валера.
   - Наводящих нет, а вот простое предложение, пожалуйста.
   - А именно? - сказал Владимир.
   - Прыгните с памятника царю Освободителю.
  
   - Но и вы обещайте, пропустите нас к начальнику полетов.
   Капитан потрогал усы, которые недавно сбрил, и резюмировал:
   - Согласен. - Высота шесть, даже семь метров - не удастся.
   - И да! - крикнул он, - вместе не залазьте.
   - Почему? - спросил Владимир.
   - Один пусть пока останется жив и сбегает за Скорой.
   - Она, куда возит, в морг?
   - Большей часть наоборот: пока еще в клинику.
   - Будем надеяться, - сказал Валера, - что не душевнобольных.
   - Значит вы сами понимаете, что делаете невозможную глупость? - спросил капитан.
   - Так-то и я могу сказать, - резюмировал Владимир.
   - А именно?
  
   - Капитан - никогда ты не будешь майором.
   - В этом вы ошибаетесь, я уже назначен на получение следующего звания, и это именно: майор. - И тут же подумал, что из-за этих ребят, звание могут не дать, если кто-нибудь из них разобьется.
   Но ничего не успел сказать, так как один из них уже прыгнул. И удивительно: даже не сделал пару кувырков вперед, чтобы смягчить неожиданное столкновение с Землей. Для, нее, имеется в виду, неожиданное.
  
   Полковник Бутлеров увидел в окно - сам еще не понял, что, а именно:
   - Толи издевательство над памятником царю, - толи, наоборот:
   - Эти черти разобьются, и тогда его совесть человека, видевшего всё это своими глазами из окна, не позволит ему принять очередное внеочередное звание генерал-майора.
   Он постучал в окно, сильнее, еще сильнее, и наконец, оно разбилось.
   - Не обращай внимания! - крикнул он капитану, выглянув через стеклянную дыру - имеется в виду, наоборот, наружу. Но не успел договорить, что имеет в виду себя, а не наоборот, ребят, собравшихся совершить еще один прыжок.
   Но капитан так и сказал, сделав отмашку рукой:
   - Следующий!
   Прыгнул Владимир и, к удивлению полковника и капитана не только не упал при приземлении, но даже:
   - Проехал немного - метра два - вперед, как на лыжах.
   - Показалось, - подумал полковник и протер глаза.
  
   Капитан не знал, что делать, но полковник крикнул из разбитого окна:
   - Пропусти.
   - Что вы хотите? - спросил он, даже не переступающих с ноги на ногу у дверей детей.
   - Мы не дети, - сказал Валера.
   - Это верно, - сказал Владимир. - И знаете, почему?
   - Почему? - спросил полковник.
   - Мы умеем летать.
   - Приятно слышать, нам скоро будут нужны летчики. Согласны бомбить Берлин?
   - Мы не знаем, - ответил Владимир, - ибо хотели сбивать самолеты противника.
   - Это во вторую очередь, - сказал Валера, - а так-то, по большому желанию, хотим слетать на другую сторону Земли.
  
   - Вы уверены, что она существует?
   - Да.
   - В любом случае надо проверить.
   - Но туда не ходят поезда.
   - Мы на самолетах.
   - Само - что это значит?
   - Сами умеют летать.
   - Так бывает?
   - Я бы ответил, что мы научим, - сказал Владимир.
   - Я скажу более позитивно: да, они умеют летать.
   - Так вы, что, собственно, хотите: научиться летать, или учить самолеты летать?
   - Один будет делать одно, а другой другое.
  
   - Чай, кофе, квас? - спросил Бутлеров.
   - Всего по одному, - сказал Владимир. - Вам квас, мне кофе, Валерию чай. Просто шоколад, который очень любят летчики.
   Внесли коробку шоколада штук на пятьдесят.
   - Мы, наверное, все не съедим, - сказал неуверенно Валерий.
   - Вы, возможно, не до конца поняли, но дело в том, что пришли вы именно в тот момент, когда я думал над реальностью проекта:
   - А не попытаться ли нам защититься?
   - Возможно, это секретная информация, и вам не очень надо рассказывать её нам? - спросил Валера.
  
   - Нет, если я чего решил, то выпью-т обязательно, - и пригубил из чашки кофе Владимира. - Вкусно. - Полковник улыбнулся. - Думаю, я все-таки расскажу вам тайну, которую вы не сможете открыть никому.
   - Вы потом нас убьете? - спросил Валера.
   - Скорее меня убьют раньше вас, - улыбнулся полковник.
   - Тоже хорошая новость, - сказал кто-то, но они даже не поняли кто, ибо логично и так:
   - Плохих новостей нам не сообщают, ибо они приходят сами.
   - И мы должны именно к этому подготовится, - сказал полковник.
   - А именно?
   - Чтобы они не пришли, - ответил за полковника Владимир.
   И полковник рассказал - они думали, просто сказку, чтобы отвлечь их внимание от полетов в реальности.
  
   - Германия скоро начнет войну против России, но это не главная весть, а наоборот: всем известная.
   Главная, что эта война нужна лишь для того, чтобы внедрить сюда армию, а точнее, пока что отряд монстров, пока даже неизвестно с какой планеты.
   - Потом пришлют больше? - спросил Валера.
   - Это уже будет не нужно, - сказал полковник, - если эти смогут базироваться здесь, ибо.
   - Ибо?
   - Ибо они - размножаются!
   - Неужели неизвестно, с какой они будут планеты? - спросил Валера.
   - Более того, есть мнение, что их и вообще-то сделали здесь, на Земле, природные, надо сказать:
  
   - Немцы.
   - Вывод! - сразу поднял руку Владимир, поставив прежде пустую уже чашку, - сами немцы - тоже не местные.
   - Не думаю, что в большей степени, чем все остальные, - сказал полковник. - Но важно то, что вы должны перехватить этот десант. И знаете почему?
   - Почему?
   - Почему?
   - Контрразведка с ними не справится, ибо они, да, друзья мои, они действительно монстры.
   - А прикидываются обычными людьми, - констатировал Владимир.
   - Да, ибо это легко: никто не верит в злых инопланетян, а, как правило только в добрых.
  
   - Так что им, собственно, здесь надо? - спросил Валера.
   - Вопрос хороший, потому что: неизвестно. Если не считать их охотниками за разумом. Но не в том смысле, что у них у самих ума мало, а, чтобы его не было в таком большом количестве, как, видимо, сейчас они обнаружили на Земле.
  
   И более того, этот приход монстров предвидел уже Аристотель:
   - Раб лишен половины человеческих достоинств.
   - Но зачем им лишать нас половины разума, не совсем понятно.
   - Нет, не для того, чтобы было кому подавать им чай и кофей, а именно, я думаю:
   - Для души, - которая и есть главный атомный реактор любого космического организма.
   - Нас хотят перебить для души, - резюмировал Владимир, - новость хорошая уже тем, что:
  
   - Что мы согласны, - сказал Валера.
   - Вы выбрали нас, потому что душа детей, точнее, еще не совсем взрослых людей, более способна к сопротивлению Неправде, чем душа уже состоявшего хомо сапиенса, частично примирившегося с ней? - спросил Владимир.
   - Нет, - ответил полковник, - и знаете почему? Вы сами себя выбрали. Вы люди, посланные, чтобы оказать сопротивление монстрам, называющим себя:
   - Систы.
  
   - Откуда эти сведения? - спросил Валера. - Нет, меня интересует не сам источник, а только: достаточно ли он достоверен?
   - Вполне, - ответил полковник, - и если вопрос есть, то это только: он уже работает под их контролем, или пока еще самостоятельно.
   - Я уже могу сделать один вывод, - сказал Владимир. И осмотрелся по сторонам.
   - Можете говорить.
   - Если планируется десант под прикрытием целой войны, то, значит, их здесь уже ждут.
   - Да, ребята, если бы вы не были прирожденными летчиками, то работать бы вам в контрразведке вплоть до генерала. Я хотел сказать, как Доктор Зорге:
  
   - С самого детства.
   Надеюсь, для летчиков вы еще пригодны. Ибо, напомню еще раз:
   - Разум взрослых уже потерял на Земле иммунитет от рабства.
   - Но как вы нашли нас? - высказал разумную мысль Владимир.
   - Я контрразведчик, - ответил полковник Бутлеров.
  
   Было предположение, с которым полковнику Бутлерову надо было бороться, а именно: генерал Столыпин перед самой смертью высказал, как он сам вымолвил хриплым голосом, прежде, чем умереть:
   - У них есть вирус.
   Контрразведка с вирусами не работает. Следовательно, если Столыпин ошибся, то и никакой защиты от Ино-Вторжения уже не будет даже предусмотрено. А если нет - тем более, ибо никто не верит Ивановскому, что вирусы:
  
   - Вообще бывают.
   А уж тем более, в виде:
   - Самих лудэй.
  
   Но этот вопрос пока был неясен самому полковнику Бутлерову:
   - Сам человек - вирус, или: в нем находится вирус.
   - Что значит, - как сказал капитан Буров: вирус уже родился, или его только еще будут рожать здесь, в России.
  
   ---------------------
  
   Медиум:
   Не Призрак бродит, а Вирус.
   ----------------------
  
   И вот ваше первой задание - кстати, звать вы друг друга будете:
   - Чук и Гек, - перебил полковника Владимир.
   - Это шутка? - удивился полковник. - Ибо: нет, а наоборот: Том Сойер и Гекли Финн.
   - Простите, полковник, но эти вещи нам только что прочла одна милая леди в прямом переводе с подлинника, - сказал Владимир, а Валерий добавил:
  
   - И будьте уверены, пока что больше не надо.
   - Хорошо, тогда назовите сами ваши рабочие имена, - сказал подходя капитан Буров.
   - Охотно.
   - А именно?
   - Питчер и Кетчер.
   - Вот из ит?
  
   - Это значит, когда один бросает, то другой обязательно ловит.
   - Это действительно отличные псевдонимы, ибо никто никогда не догадается, что они обозначают, - сказал капитан.
   - Вам не хватает только Баттера, - сказал полковник.
   - Чтобы сыграть в эту игру по правилам Александра Дюма.
   - Их было больше, - сказал Владимир.
   - Сколько? - спросил полковник.
   - Я пока не считал.
   - Не читал?
   - Думаю, в этом случае нет разницы между счетом и четом, - сказала Валерий.
   - Пожалуй.
  
   - Пусть третьим с нами летит капитан, - сказал Владимир, - он человек лояльный и, значит, не убьет нас по ошибке.
   - К счастью, да, но к сожалению, нет, - сказал Бутлеров.
   - Почему?
   - И знаете почему? Он имеет вес, которого у вас нет, ибо - если я еще не говорил: полетите вы на планере.
   - Кажется, вы говорили, - сказал Владимир.
   - Я, кажется не слышал, - сказал Валерий.
   - Наверное, потому, что это не так интересно, как лететь на настоящем самолете.
   - Самолетом полетите обратно, - сказал капитан Буров.
   - Пароль?
   - Он ответит:
   - Майер.
  
   Удивительно, но на секретный аэродром на Западной Границе их пришла провожать та леди, которая читала им Приключения Марка Твена в собственном переводе, а именно:
   - Щепка, - как они ее называли про себя, а иногда и между собой, - а так-то, как она просила: Пушкина.
   Почему не Шекспир - они не понимали, ибо больше всегда говорила о нем, а не о Пушкине.
  
   - Почему? - спросил ее Владимир, вы же, мэм, Татьяна.
   - Потому что я его люблю, как живого по Заветному вензелю О да Е, который будет нашим паролем, когда вы меня не узнаете в Америке.
   - Возможно, вы и будете в Америке, мэм, - сказал Валера, - но мы: чё-то сомнительно.
   - Хотя и не исключено, - добавил Владимир.
  
   Планер сел в баварском замке прямо на площадку перед летним рестораном Чайный Домик.
   - Хорошо, что мы еще не в Америке, - сказал Пит.
   - Да.
   - Почему, как ты считаешь?
   - Думаю, потому, что здесь не бывает индеек, а только колбаса.
   - Колбаса хуже?
  
   - Лучше. И знаешь почему? - ответил Кетч.
   - Да.
   - Почему?
   - Индейка - традиционное американское блюдо на День Благодарения, - они часто передерживают ее в духовке, чтобы сгорела до черноты.
   - Может не получиться.
  
   - Тогда есть второй вариант: выбрасывают в окно, и вместо праздничного ужина идут с ней гулять.
   - С индейкой?
   - С той, кто ее готовила.
   - Щи с колбасой здесь, наверное, не бывают? - спросил один из них у официанта.
   - Вы правы, только суп.
   - Суп - это? - спросил Пит.
   - Тоже самое, что и щи - только без капусты.
   - Хорошо, добавьте капусты и приносите.
   - Извините.
  
   - Проблемы какие-нибудь?
   - Да, есть условие, - ответил официант.
   - Несите, мы его выполним, - сказал Валера.
   - Кроме одного, - пошутил Владимир.
   - Да, вот об этом я и хотел вас предупредить: здесь нельзя этого делать.
   - Хорошо, не будем, - сказал Валера, а когда официант удалился, спросил:
  
   - Ты понял, чего здесь нельзя пить или есть - я не разобрал?
   - Скорее всего, нельзя не давать на чай, - ответил Владимир.
   - Я думал, что нельзя курить, а я как раз подумал начать.
   - Сейчас мы закажем по гаванской сигаре, и будет ясно: можно или надо выходить к краю крепости.
  
   - Скорее всего, он хотел нас проверить: кружится у нас голова или нет при взгляде в этой высоты э-э орлиного полета.
   Но официант, как только они съели щи, повторил с добавлением конкретизации:
   - Вы поняли, господа, только не пердеть.
   - Ах это! - даже обрадовался Пит, а Кетч немного расстроился, ибо:
   - Если я в самолете могу - здесь:
   - Тем более.
   - Мы, собственно, для того и заказывали щи, а не суп, - сказал Владимир, - что хотели почувствовать себя господами на самом деле: хотим и: пожалуйста!
   - Нет, вы шутите, или правду говорите? - спросил парень.
   Но тут же понял, что, да, всё происходит на самом деле, а не только ему кажется.
  
   И это был пароль, придуманный капитаном Буровым, и понравившийся полковнику Бутлерову, который был раньше не только химиком, но и физиологом.
   - Это вам не: я милого узнаю по походе, а паролю натюрлих без обмана:
   - Подставной контрразведчик не сможет сыграть эту роль, если не подготовлен к ней заранее.
   И именно поэтому ребята решили проверить его до конца:
   - Вдруг притворяется?
  
   Далее, что они придумали для испытания Майера - это был он.
  
   И они поняли, что это Майер, но не потому, что он сам сел в планер, а:
  
  
   Глава 2
  
   - Не расстроился, - когда никто не применил против него газовую атаку собственного производства, если не брать в счет капусту, как одушевленного сокамерника.
   - Это слово - сокамерник, сокамерники, - Майер часто повторял в планере, который, слегка не выдерживая его вес, шел и шел постепенно на снижение.
   - Чему вы радуетесь, мистер? - спросил, не выдержав его ёрзания Кетч - кстати, ребята пока еще точно не определились, кто них Пит, а кто Кетч, поэтому часто говорили про себя, а думали:
  
   - За другого!
   - Что пароль совпал? - спросил Владимир.
   - Что покидаете достопочтенные сосиски ради фляков господарских? - спросил Валерий.
   - Я рад, что вы не пёрнули.
   - Почему?
   - Вам пришлось бы нас пристрелить?
   - Нет, но пришлось бы остаться. А так хочется малинки.
   - Вот их ит - малинка?
   - Так-то бы, да, но это не для ваших еще не окрепших ушей.
   - Секс?
  
   - Хуже.
   - Что может быть хуже?
   - Джаз?
   - Нет.
   - Неужели, на самом деле вы так любите вирусологию?
   - Да! Ибо это и есть: революция!
   - Вот из ит, рэволюшен?
   - Это Вирус.
   - Нет, вы серьезно, или просто шутите?
   - Вы никогда не слышали песню: Вирус мчится по Земле, чтобы скрыть себя в - слово на букву п.
  
   - А-а! Так вы не из другой Галактики? - так сильно удивился Пит, что планер немного потерял управление и увеличил угол свой угол падения относительно Земли.
   - Вы не можете помочь планеру выровнять полет? - спросил Кетч.
   - Я уже не помню ни Альфу Центавра, ни Орион, ни Марс, ни Сириус.
   - Как же не помнишь-те, если только об этом и болтаете? - спросил Пит.
   - Начитался в последнее время в библиотеке Чайного Домика. И теперь лезет и лезет в башку, как: вижу море, вижу дом, вижу Щепку, а кругом есть приличненький содом.
  
   Это был известный в кругах более-менее известных Че - любитель магии и некоторых экстрасенсорных сеансов одновременно, которые в часы свободные от ночного купания в море, он записывал на пальмовых листьях, специально для это цели отутюженных.
   Щепка ему говорила:
   - Мил херц, вы меня, извините, но последний ваш сеанс - это опупенно-трафаретный балаган.
   - В том-то и дело, логичный Кувырок, что какая удивительная реальность кроется под этим, как вы изволили выразиться: опупенным трафаретом. Ибо думаем:
  
   - Волны, - а это:
   - Чайка. - И следовательно, кто-то приближается к нашему берегу, как Ной:
   - С Того Света. - Он послал ее вперед, не как весть: мы уже близко, а:
   - По крайней мере хотели добраться до вас - если утонули в буре - а эта Чайка есть свидетельство, что мы не только:
   - Были, - но мы здесь! Хотя и в законсервированном состоянии.
   - Простите, но я вам не верю, - ответила благородно-готовая на многое, если не на всё, леди, невысокого роста, и очень похожая, как думали-мечтали Владимир и Валерий на мяч для игры в Америку, в виде ее:
   - Бейсбола. - Секретные имена-псевдонимы из которого она им и предсказала.
  
   - Еще один Чайный Домик? - спросил, свесив лысую башку вниз мистер Смит, но не в этом случае, так было в Англии, а здесь скрытый смысл - это, как и было запланировано:
   - Майер.
  
   Че спросил Щепку-Кувырка:
   - Как ты думаешь, на кого он похож?
   - Уверена, они выйдут из воды, как Черномор и два его богатыря.
   - Богатыря? Ты не оговорилась, ибо только сегодня утром я от вас слышал:
   - Не понимаю, как этим ребятам доверили везти сюда Вирус.
   Да, таков был план полковника Бутлерова, везти инопланетный Вирус в Россию самим, чтобы его было легче контролировать, на что Ивановский возразил:
   - Лучше не надо, мы не сможем от него избавиться.
   - Неужели вам не интересно будет доказать то, во что никто не верит: Вирус существует.
   - Это смертельный вирус, полковник, мы все погибнем, и знаете почему?
  
   - Почему?
   - Потому что никто не сможет поверить: убивать - его единственная цель.
   - Убивать, чтобы жить?
   - Нет, именно, что нет, мечта убивать у него выше жизни.
   - Так не бывает, - сказал Бутлеров.
   - Почти не бывает, но иногда есть, - ответил Ивановский. - Хотя не исключено, что он будет убивать ради жизни здесь Других.
   - Людей, вы имеете в виду?
   - Не знаю, кто это будет, не исключено, что такие же Вирусы. С программой: жизнь можно иногда допустить, но только, как:
   - Рабство.
  
   И думаю, вы выбрали правильно: детей он не примет всерьез.
   - Вы считаете именно в этом их иммунитет?
   - Нет, считаю, что в них есть, если так можно сказать, противоядие.
   - Вы хотя бы предположительно можете сказать, в чем оно заключается? - спросил капитан Буров.
   - Они не верят, что Вирус бессмертен, - ответил Ивановский.
   - Да? Что-то не очень оригинально, ибо я - тоже не верю.
  
   - Это вам только кажется. Как только вы его увидите - поверите.
   - Ну, это мы скоро узнаем, - сказал Бутлеров, наблюдая в бинокль, как самолет идет на посадку, и скорее всего, не до тянет до берега.
   - Нет, нет, сейчас вы это не узнаете, - заторопился Ивановский, - вы рухнете на пол от безнадежности, именно тогда, когда он вынет жало.
   - Предвидение придет в последний момент, но будет уже поздно? - немного удивился Буров. - А они, значит, и тогда не поверят?
   - Да.
   - Из этого следует, что Вирус попытается от них избавиться, - сказал Бутлеров.
   - Но не думаю, что сегодня, - сказал Ивановский, но тоже, как Бутлеров, посмотрев в бинокль воскликнул: - Он хочет утопить самолет!
   - Не может быть, ибо вряд ли он сам так хорошо умеет плавать, что сможет доплыть сюда самостоятельно.
   - Он верит, что мы спасем его.
   - Нет, нет, - уже засмеялся Ивановский, - Майер начал свою атаку, но! Но не в один ход.
   - Вы думаете? - Майер решил их напугать?
   - Именно!
   - Хочет научить их страху, - подытожил Буров.
   Их дом находился тоже на горе, но ниже чем Цветник Че и Щепки, где должны были остановиться Пере-летчики.
  
   Ребята испугались, потому что планер резко пошел вниз. И Пит даже пожалел:
   - Мы слишком рано отделились от самолета.
   Мне уже не поднять его вверх.
   - Мы утонем? - равнодушно спросил официант Майер.
   - Вы умеете плавать? - спросил Кетч.
   - Да, но не на такое большое расстояние.
   - Почему вы не боитесь? - спросил Пит.
   - Я знаю, парень, что ты сможешь посадить планер даже на воду.
   - Нет, я не умею садиться на воду, тем более без поплавков.
   - Знаешь, что я тебе скажу: найди мель.
   - О, мистер Майер, вы очень умный э-э донор, - сказал Кетч.
   - Донор? Вы сказали: донор?
  
   - Вас это удивляет?
   - Так-то, нет, пожалуй, я именно донор, но почему вы решили, что я донор, который помогает людям?
   - Просто, - ответил Пит, - до берега вы не доплывете.
   - Да, но меня спасут, - ответил Майер.
   - Спасибо, что сообщили о шпионе среди встречающих.
   Майер очень удивился, когда планер сел на мель, тянущуюся далеко-далеко от берега. Он был уверен, что мелей здесь нет.
  
   Далее, кто шпион, Ивановский?
  
   Щепка Таня прожила несколько лет в Германии, где была завербована в свои сожительницы Роз Люкс, а потом к ним присоединилась и Клар Цет, хотя по сути дела никогда никуда и не отлучалась. Но они с Роз были, как два берега у одной реки - Щепки, которая думала, что это она вводит их в счастливый мир Декамерона.
   Правда, Щепка-Кувырок поняла, что из нее может выйти очень слабый шпион, если она так долго думала:
   - Эти фрау не в курсе, что любит из них, то одну, то другую.
   В том смысле, что по очереди. Но они до некоторых пор имели мнение, что:
  
   - Просто так - интересней.
   Интересней иметь тайну. Но скоро все, и Татьяна в том числе, поняли:
   - Знать всё - лучше.
   И таким образом, как они решили:
   - Предпочли Джованни Боккаччо Вильяму Шекспиру.
   И только когда Щепка поняла это окончательно - вернулась в Россию, как его первая переводчица на язык родных ей любовников и любовниц.
   Она не знала в лицо Майера, но знала, что опознать его можно в трех местах: на пляже, в бане и в постели, когда люди обычно снимают пижаму. Ибо на его плечах были наколки:
  
   - Красная на правом плече изображала Розу Люкс, предположительно обнаженную сверху, а на левом Клару Цет - синего, и обнаженную снизу.
   Эти подробности могут кого-то удивить, или даже шокировать, но не тех, кто их носил, или обладал с ними похожестью. Ибо давно - почти сразу после окончившегося детства - понимали:
   - Шокировать человека можно только галстуком, неподходящим по цвету костюму, или носками не под ботинки.
   Даже нос не под цвет лица - что значит: с пере-чего-то, и не только с перепоя, значит больше, чем если вы явились встретить его - или он вас - днем - представляете:
  
   - Безо всего. - Ибо, как давно было ими усвоено:
   - Человек красив и так. - И даже более того: намного больше, чем в одежде, не совсем понятно, в общем-то, для чего на Земле придуманной.
   Ибо:
   - Человек - это и есть наша одежда!
   И тулуп из овчины на нем, если и нужен, то только для того, чтобы сделать овцу.
   Так и было принято:
   - Что человек на себя надел - та скотина он и есть.
   В символическом плане так думали многие законодательницы мод, но не:
  
   - На самом же деле, - в самом деле.
   Только не эти ребята. И никто, кроме вирусолога Ивановского, полковника Бутлерова и капитана Бурова больше не знал, что это мировоззрение:
   - Правда.
   Именно Правда, как и было написано на его газете.
   Но бестолковость людей доходит до таких степеней, что:
   - Вот, что вижу - тому обязательно не верю.
   Ему по голове хоть пачкой этих газет молоти - не верит, и не верит. Не верит, что Правда - это правда, а не наоборот:
  
   - Я просто так погулять вышла, и вы, чтобы надо мной посмеяться.
   Была еще одна валькирия, замешанная в этой истории переброски Майера в Россию, пока что в Крым, в Ялту, Шура Дом по прозвищу Кали, которая и пригласила Щепку в этот круг людей:
   - Заинтересованных не только в риске, но и в его любви.
   Риск по любви - это наш девиз, - так и запомни на всю оставшуюся жизнь.
  
   И собственно, как считал Бутлеров, не все участники этой Комедии Жизни были в курсе:
   - Чем они занялись на самом деле.
   И все же капитан Буров высказал сомнение, что:
   - Вирус один, - неужели?
   - У него должен быть связной, - согласился Бутлеров. - По крайней мере, в замороженном состоянии.
   - Вы думаете этот Связной даже не знает пока, что он не местный?
   - Скорее всего. Так легче сохранить тайну до нужно часа, название которого мы даже не знаем пока.
   - Не говоря уж о времени, - добавил капитан.
   - Пока мы можем верить только Ивановскому, - резюмировал полковник.
  
   Майер попросил поселить его:
   - В верхнем домике.
   - Мы с ними не знакомы, - ответил Буров.
   - Конспирация? - улыбнулся Майер, - мне это нравится.
   И он обернулся на спокойное море, только что чуть не поглотившее его, если бы перевозчики не заметили мель, идею про которую он сам им и подал. Потом у него была идея не дать им доплыть до берега, и достиг цели:
   - Ребята поняли его и испугались.
   Как испугались бы неизвестности. Но дождались лодки, хотя и с чувством:
   - Неизвестного мрака. - Такого мрака, про который - им казалось - не знает и Майер, как будто он и сам был не только донором этого беспричинного страха, но и тоже:
   - Его реципиентом.
  
   - Впрочем, не похоже, что он чем-то разочарован, - сказал Пит.
   - Наверное, нам показалось, - сказал Кетч.
   - Вы ни о чем хотите сообщить? - спросил полковник Бутлеров.
   - Нет, впрочем, извольте, там был этот, как его? - спросил Пит.
   - Да, этот, - подтвердил Кетч.
   Все недоумевали, но капитан Буров догадался:
   - Там был страх, похожий на мрак.
   - Да, - ответил Пит, - мы не боялись, стоя с ним на мели, но было так плохо, как будто, - он не договорил.
   - Да, там был такой мрак, как будто будущего не только не будет, но и вообще:
  
   - Нет.
   - Что это значит? - спросил Ивановский. - О каком будущем вы говорите?
   - О будущем Земли, - ответил Пит.
   - И, кажется, даже больше, - добавил Кетч. - Я почувствовал себе Ловцом Снов, которые, нет, не то, что обязательно сбудутся, а они:
   - Уже сбылись.
   - Что вы на это скажете? - обратился полковник к Ивановскому, когда Пит и Кетч ушли наверх в свои комнаты.
   - Не удивлюсь, если узнаю, что они решили спать не в разных, а в одной комнате.
   - Неужели он сразу повел на них такую сильную психическую атаку? - удивился Бутлеров.
  
   - Возможно и нет, - ответил Ивановский.
   - Почему тогда они это почувствовали? - спросил Буров.
   - Он несет этот мрак с собой, и не всегда, но иногда им от него веет.
   - Веет?
   - Да, несет, как попутным ветром.
   - Именно попутным?
   - Да, не Земля же встречает его неизвестностью, а наоборот:
   - Это завихрение пришло за ним Оттуда.
   - Откуда? - спросил полковник.
   - Я точно не знаю пока, - ответил вирусолог.
  
   - Давай как-нибудь покатаемся вместе?
   - Я? - очнулась как будто от летаргического сна леди Кувырок.
   - Я не умею кататься на водных лыжах, помогите научиться, - сказал с полуулыбкой Май-ер.
   - Кстати, можно, я запишу ваше фамилиё? - спросила она.
   - Зачем, для надгробного памятника? Впрочем, извольте.
   - Ну, как правильно: Майер, или Май-ер?
   - Возможно даже Ма-йер, - ответил официант из Чайного Домика в Альпах.
   - Что значит - Ма?
  
   - Майя.
   - Значит, вы прибыли с Того света?
   - Ты нашла основания, чтобы принять такое решение?
   - Если только вы действительно прибыли ради жертвоприношения.
   - Если вы намерены выпытать у меня тайну, - ответил Майер уже на катамаране, - то напрасно.
   - Почему?
   - Вы не знаете, почему нельзя узнать тайну?
   Она нагнулась, чтобы поймать любопытную рыбку, и поймала её.
   - Нет.
   - Я вам не верю.
   - Почему?
  
   - Вы пишите что-то из Шекспира?
   - Да.
   - Тогда - если вы пишите правильно - узнали не только, как сохранить тайну, но и как ее узнать.
   - Да? Продолжайте, пожалуйста, ибо теперь я точно верю: вы что-то знаете.
   - Вы думаете, Отелло был неправ, что убил Дездемону? - спросил Майер.
   - Не могу сказать точно. Но, понимаю, что по-вашему, он убил наугад, так как не мог знать тайну, которой нет. В том смысле, что нет:
   - В её голове.
   - И?
   - И? Ах, да, и. И попытался сделать Перевод!
   - Вот это верно, и значит, милая дама, вы для меня опасны, так как можете сделать перевод, открывающий тайну, которая мне самому:
   - Неизвестна!
   - Ах, вот оно что, я вам нужна, как переводчик Правды.
   - Да, но боюсь, не найду оснований - после всего - оставить вас в живых, милое дитя, уже за один катамаран узнавшее намного больше, чем я ожидал.
   - Вы не думали о том, я и есть ваш Связной?
   - Нет, и знаете почему? Связной должен быть из Не-отсюда. А ты Земная, может быть, и любовь, но земная.
   - Как тогда я могла сделать правильный перевод?
  
   - Ты только догадалась, милое дитя, как и зачем делается перевод, но еще не сделали его. Более того, не ответили на вопрос:
   - Прав был Отелло в измене Дездемоны, или ошибся?
   - Думаю, что всё-таки он ошибся, но точно сказать не могу.
   - Верно, ибо тогда надо сказать: почему?! И когда ты найдешь ответ, тогда только можешь быть уверена, что ты:
   - Мой Связной из другой Галактики.
   - Думаю, это выше моих сил.
   - Тогда ты, как и все здесь - жертва, которую принесу, чтобы узнать то, чего пока мне еще неизвестно.
  
   Удивительно, но этот же вопрос Ивановский задал одному из летчиков-планеристов, а именно Питу, и парень, почти не задумываясь ответил:
   - Отелло понял, что Дездемона изменила ему с Будущим, а сам он, значит, был из Прошлого.
   - Не наоборот?
   - Не наоборот ли? - переспросил парень. - Не знаю.
   - Почему?
   - И знаете, почему? Пока для меня координаты прошлого и будущего - одинаковы.
  
   - Тогда, как тебя понимать, товарищ, Маузер?
   - Я еще не понял, кто я Маузер или Сэр.
   - Ты уверен, что сэр не может быть с маузером?
   - Да, сэр не летает, но ездит верхом, и с Кольтом.
   - Вы уверены?
   - Нет. И знаете почему? Ко мне иногда выходит на связь какой-то парень.
   - Ты знаешь его позывные?
   - Авиа-Тор.
   - Что такое Тор, ты знаешь?
   - Думаю, он тореадор, выступает на в боях с быками.
   - Сомневаюсь, что это правильно, - сказал Ивановский.
   - Хорошо, я как-нибудь слетаю к нему в Америку, и поинтересуюсь, что это за Авиа-Тор.
   - Ты знаешь, где Америка?
   - Думаю, не дальше, чем лучше, но, надеюсь не на Орионе, ибо я еще в детстве слышал предсказание, туда я не долечу. Что-то случится.
  
   - Хочешь, я сыграю с тобой Отелло? - спросил Майер на очередной прогулке по морю.
   - Спасибо, лучше возьми и съешь-те Ка.
   - Вот из ит, Ка?
   - Подруга, скоро приедет на каникулы из французской Сорбонны.
   - У тебя есть французский одеколон Богарт? - спросил Ма.
   - Зачем?
   - Я хочу, чтобы ей понравился мой запах.
   - А обычно?
   - Что, обычно?
   - Обычно ты чем пахнешь?
  
   - Так говном, наверное, хотя не знаю, сам я не чувствую, но судя по тому, как все меня боятся - значит, говном.
   - Может быть, вам сходить в баню? - спросила Щепка.
   - Вот из ит, баня? - не понял Майер.
   - Как море, только маленькая, и вода горячая.
   - Совсем горячая?
   - Да, отмыть можно многое.
   - Даже грехи?
   - У вас они есть?
  
   - Им не обязательно быть сейчас - но пахнуть они могут, как будущее.
   - Всё-таки вы не намерены отказаться от втемяшенной вам где-то в Космосе идеи о всемирном жертвоприношении? И знаете: я приглашу в гости Кали, она лечит вашу безысходность стаканом воды.
   - Так просто?
   - Да, мир - это стакан воды, следовательно, и так можно лепить из него любую форму правления, не обязательно не только сажать на кол, колесовать, четвертовать, сжигать на костре.
   - Очень, очень интересно. Когда она приедет?
   - Вот сегодня к вечеру и приедет.
   - Надо куда-то отослать вашего команданте Че.
  
   - Вы думаете, он будет стеснять вас?
   - Я об этом не думал еще, но знаю: хочу сделать Вилку.
   - Вот из ит, вилка? - удивилась даже Щепка, знавшая все переводы этого дела на язык тех мест, где мы пока что находимся.
   - Я вам покажу.
   - Нет, нет, я вас боюсь, как Отелло. Потому что вы сначала, да, а потом сами же найдете повод приревновать меня к Кали.
   - Вы думаете, что кого-нибудь из вас я принесу в жертву?
   - Боюсь, что обеих.
   - У меня есть рекомендательные письма из Германии, Швейцарии, Франции, Бельгии и Люксембурга, что меня там уже нет, а.
   - А?
  
   - А все так и остались там живы.
   - Может быть, они уже муми-фицированы?
   - Так уже никто не делает сейчас, как в Египте, где покойникам придавали живой вид, а живым покойников, из знаете почему? Форма уже настолько связана с содержанием, что почти буквально отражает его на лице.
   - Не могли бы вы доказать, что не могут быть вариации?
   - Вари-акции?
   - Ну, или так.
   - Вы думаете, что при мне всё было, как обычно, а через неделю все сдохли?
   - Нет, не сдохли, как вы изволили сообщить, а изменились, и неизвестно, что из этого лучше, ибо вдруг они не могут даже выйти из дома, пока их не затрахают до бесчувствия.
  
   - Как лошадь? - деловито поинтересовался Ма.
   - Нет, не как лошадь, а наоборот, как автомобиль, который, чтобы ему было хорошо, надо заправить под самую горловину бензо его бака.
   - По самые уши, вы говорите?
   - Ну, или так, как вы сообщаете, или так, чтобы мурашки перестали по спине бегать при виде вас.
   - Умри, но с наслаждением! - так вы подумали? Нет, пока еще рано думать о смерти крылатой. Но, а с другой стороны, вы правы: время летит даже быстрее автомобиля марки Тюрка-Мери, который вы мне приготовили. Я хочу Роллс-Ройс на гусеницах.
   - Здесь не бывает зимы.
   - Тем не менее, скажите спасибо, что я не прошу летающий автомобиль.
  
   - Аэростат? Надо подумать.
   - Купите мне Монгольфьера, я боюсь летать на Ку-Ку с этими оборванцами.
   - Это не Ку-Ку, который еще в проекте, а планер Гер-Мания. От слова, лететь куда был специально спланирован.
   И не перебивайте, ибо Гер - это место, а Мания - всегда:
   - Величия.
   - Место Величия, - повторил Ма слова Щепки. - Я сразу не догадался.
   - Это что-нибудь меняет?
   - Да, как два человека меняют одного.
   - Меняют на что, на кого, простите?
   - Одного на два, - констатировал Ма.
   - И вы это уже чувствуете?
   - Достаточно того, что я знаю.
  
   - Из вас выйдет отличный абстракционист.
   - Вот из ит?
   - Художник, такой как Пабло Пикассо, Ван Гог, Тулуз Лотрек, и еще один, работает мастерком вместо кисти, а получается: правда.
   - Сезанн.
   - Вы знали?
   - Нет, вы только что мне сами сообщили это имя, и не только, но я увидел его полотна:
   - Настоящего будущего.
  
  
   Глава 3
  
   Прибыла Кали и было, как выразился фигурально Май:
   - Не хуже, не хуже.
   - Вы с кем-чем нас сравниваете? - спросила Ка. - С Вавилонской башней, или с Пизанской?
   - Это одно и тоже, милые леди, ибо Пизанская и показывает падение Вавилонской.
   - В том смысле, что пала для того чтобы так и стоять раком до Конца Света?
   - Да. Что значит: упавший - уже не споткнется.
   - Тогда я так и буду называть мою любимую позу: Пизанская башня.
   - Тогда я, - сказала Щепка, - Вавилонская.
  
   - Напишите мне короткие рефераты на тему: чем они все-таки отличаются. Ибо я должен вас не путать, хотя бы в ночном полете.
   - Я уже решила, - сказала Ка: - Люблю падать направо, она налево.
   - Уточните, пожалуйста, координаты полностью, ибо Бета и Альфа, хотя и похожи, но имеют одно важное отличие:
   - Очередь, в которой они стоят, - резюмировала Ка.
   И решили определять местоположение все-таки не по Ориону или Сириусу, а по Полярной звезде, так как она ближе, вроде.
   - Я люблю делать это днем, - сказала Щепка.
   - Днем проще, будем ориентироваться по Солнцу. Тень справа - ложись, тень слева - уступи очередь.
  
   - Это, если мы смотрим на запад? - спросила Кали.
   - Да, у нас одни окна смотрят на океан в Турцию, где для нас восходит солнце, а другие, наоборот, на Швецию, где на мир смотрят через цветные стекла, и я не понимаю, зачем?
   - Скорее всего, - сказала Майер, - хотят столкнуться с тем, кто так даст в лоб, что искры вызовут разноцветное сияние, и чтобы оно не затухало со временем, эти стекла и нужны:
   - Радужные сны будут казаться не только ночью, но и днем, - констатировала Щепка.
  
   Вот так, если люди учатся в университетах, им некогда заниматься этим прямым исследованием действительности - лишь бы запомнить, как взять все производные, а тут, пажалте:
   - Других занятий нет, как только изучать эту действительность на практике.
   Поэтому ребята из нижнего домика, так и называли благородных вам-пир-ш революции:
   - Практикантки.
   Но какой революции, пока додуматься никто не мог. И естественно:
   - Трудно, трудно. - ибо почему-то кажется, что вечно то, чего, практически, и вообще-то не бывает, а если кто и додумается:
   - Редко, - и вечное, не что иное, как Прошлое.
   Поэтому им - Бутлерову, Бурову и Ивановскому - было первое, ужаснувшее их сообщение, сакральные слова Майера:
  
   - Я принес вам Будущее.
   - Ужас. - Но все тут же и задумались:
   - Почему так страшно?
   - Скорее всего, потому, - сказал Буров, - раньше будущее принадлежало каждому, и более того, только в мечте.
   - Сейчас предполагается одно на всех, - сказал Бутлеров.
   - И в реальности, - констатировал Ивановский.
   - Что это может быть? - никто не знает.
  
   - Я знаю, - сказал Кетч, входя в эту хижину, как ее называли наверху:
   - Подполье, - что значит: находящееся под нами.
   Сам-то Кетч вместе с Питом жил в соседнем сарае, под одиозным сообщением:
   - Флигель.
   Ибо, как и констатировал Пит - Владимир:
   - Мы здесь гости.
   - Что это значит?
   - Значит скоро улетим в Ванкувер.
   - Почему именно в Ванкувер, приснилось?
  
   - Не знаю. Более того, есть какое-то сомнение, что именно в Ванкувер.
   - Всё просто, - сказал Кетч: - Ванкувер будет потом, а сейчас мы сделаем пробный вылет в какой-нибудь другой город.
   - Так, значит, наше будущее - это Америка? - сказал капитан.
   - Или Австралия, - сказал Ивановский.
   - Нет, точнее, да, завтра полетим в Америку, - выдохнул, как тяжелую ответственность полковник Бутлеров.
   Все ахнули: никто не готовился к полету.
  
   Самолет вывел планер, и исчез в тумане облаков, как будто его здесь никогда и не было.
   - Ты знаешь, куда мы летим? - спросил Пит. Сегодня он был вторым пилотом - вел планер Кетч - Валера. И он хотел спросить Майера об этом, несмотря на то, что давно уже было ясно: Майера лучше не спрашивать, ибо после ответа будете знать не больше, а меньше.
   Никто ничего не знает.
   Но и сами руководители полетов знали немного, почти ничего, так как не хотели мешать Маю своими вопросами, как он выразился:
   - Найти здесь Точку Опоры.
   И все же Кетч сказал:
  
   - Я так больше не могу лететь, ибо: скажите куда?
   - Я не говорил? - спросил Ма, как будто встретил на вершине своей пирамиды очередного испытуемого и удивился:
   - Ты кто, собственно?
   Кетч хотел ответить прямо и зло:
   - Нет, сэр! - но Пит опередил его:
   - Спасибо, что напомнили, а то я чуть не забыл: в Америку, конечно.
   - Почему? - решил добраться до логики этих реципиентов Ма.
   - Ты ищете пирамиду, не вершине которой можно узнать правду.
   - Так-то бы, да, милый мальчик, но не в этот раз. По крайней мере, не сразу. Сначала мы выполним вашу миссию.
   - А именно?
   - Вы познакомитесь с Авиа-Тором.
   - Зачем? - спросил Валера.
   А Владимир добавил:
   - Это действительно очень важно, так как, если договоримся с ним, то свяжем Ялту и Техас в одно целое.
   - Мы сможем ходить друг к другу в гости, как могли бы, но не делаем этого в наших Верхнем и Нижнем домиках? - спросил Кетч.
   - Ну, не знаю, можно ли будет вот так просто, в домашнем халате, бродить оттуда сюда, но по специальному приглашению, как делал Очень способный Мистер Рип, думаю, получится.
  
   - Но а нам-то какой смысл, в этом вашем открытии, закрытии всех заграждений? - спросил Владимир. - Мы, кажется, не получаем ничего.
   - Я куплю вам шоколадный торт с изюмом и орехами.
   - Этого мало, - ответил Валерий.
   - Ну-у, пожалуйста, попросите сами чего-нибудь, - махнул лапой Май.
   - Нам нужен личный канал связи с Техасом и его Ванкувером.
   - Там нет никакого Ванкувера.
   - С тем, что есть.
   - Зачем вам связь?
   - Честно?
   - Только. Только честно.
   - На случай вашей смерти, мистер, - ответил Владимир.
   - Я никогда не умру, - ответил Майер.
   - Так-то, да, возможно, но мы имеем в виду частично.
   - Что значит, частично?
   - Частично - это значит: тело ваше умрет, а мысли останутся.
   - Ах, это! Да, мей би, мей би.
  
   И прежде чем Майер успел продолжить, Владимир добавил:
   - Мы не хотим стоять с поднятыми вверх в сторону Ориона руками, и задавать недвусмысленные вопросы по каждому пустяковому поводу.
   - Связь!
   - Связь!
   Начали они молотить лапами - один по штурвалу, другой по навигационным приборам.
   Ма посмотрел вниз, и сказал:
   - Мы не пролетели Гнездо Кукушки?
   - Может быть, - радостно ответил Валера.
   - И что теперь, придется делать круг вокруг?
   - Если бы Кетч не разбил навигационные приборы - нет.
   - Развернемся и так! - радостно сообщил Валера.
   - Как, так сказать, так? - не понял Май.
   - Как обычно, наугад.
  
   - Наугад мы может уйти в отрытый океан, а там - как иногда бывает - может не быть ветра для нашего э-э само-лёта.
   - Тогда оставьте нам на память связь с Америкой.
   - Но вы не того? не грохнете меня раньше времени?
   - Раньше времени, мистер Икс, могут, конечно, кого-то грохнуть, но только не вас.
   - Почему?
   - Вы уважаемый человек, поэтому ваша смерть может наступить только вовремя.
   - Вы знаете это время? - спросил Майер.
   - Почему-то идет цифра шестнадцать, - сказал Пит.
   - Это небесный огонь, - сказал Кетч. - он разрушит корону на башне.
   - И двое упадут с разрушенной башни, - сказал Пит.
   - Если башня - это я, то упадете с меня вы, - сказал Ма. И добавил: - Но в разное время.
   - Капитан Буров сказал, что в шестнадцатом году рухнет Империя, а в семнадцатом возникнет другая, которой будет управлять девушка, одна нога которой опущена в воду, а левая рука поднята вверх.
   - Это Сириус, - сказал Ма, - я оттуда.
  
   - Вы с Ориона, сэр, - сказал Пит, - не путайте, пожалуйста, нас.
   - Но у меня еще есть время, как вы считаете? - спросил Майер.
   - Мало, - сказал Кетч.
   - Больше, чем вы думаете, - сказал Майер - ибо шестнадцать - это не только шестнадцатый год падения империи, но одна тысяча девятьсот двадцать четвертый год моей консервации. Поэтому.
   - Поэтому?
   - Поэтому исчисляйте год своей смерти, исходя из даты моей, - определил Ма.
   - Когда мы умрем, мы сможем приходить к вам в гости? - спросил Владимир.
   - Думаю, что сможете и раньше, если разгадаете пароль-загадку Сфинкса.
  
   В это время планер пошел вниз и упал в Мексиканский залив.
   - Здесь мы точно не выплывем, - сказал Владимир. - Нет, точно, я чувствую, здесь что-то не то.
   И действительно, через полчаса уже мимо них прошел катер на большой скорости, но только нагнал еще больше волну, и обрызгал.
   - Не остановился! - удивились все. Даже Майер констатировал:
   - Хотят, чтобы утонули, по крайней мере, не спаслись.
   - А разница? - спросил Валера.
   - Им нужен планер, - догадался Владимир.
   - Верно, - подытожил Ма. - Надо его утопить.
   - Тогда мы никогда не вернемся назад, мистер! - воскликнул Валера. - И более того, их либэ дих. Я его люблю.
  
   - Пока он еще не утонул нужно его продать, - сказал Май.
   - Как? - только и ахнули оба.
   - Поставьте на нем цену, ибо я уверен, катер только для того и приближался к нам, чтобы понять именно это.
   - Что именно?
   - Продадим мы его или нет, или нас придется грохнуть. А умереть в Техасе не хочется.
   - Почему?
   - Не хочу конкурировать с древними пирамидами, которые здесь находятся в большом количестве.
   - Жаль только, что у нас нет пера и бумаги.
   - Рядом плавает что-то.
   - Это фломастер.
   - Вот из ит, фло-мастер. Впрочем, я сам вижу, что это банка с краской и привязанная к ней кисточка.
   - Они знали наши намерения, продать катер? Прошу прощения, планер.
   - А еще точнее, ему нужно только наше согласие на этот обмен планера на его катер.
  
   - Это невозможно, и знаете почему? Тогда мы уже никогда не вернемся назад.
   - Может быть, включить в договор пункт о возвращении нас назад?
   - А смысл? Только один: мы этого Карла Мая оставим в России, пусть и не навсегда, то, по крайней мере, до двадцать четвертого года, когда я умру по летоисчислению этих пирамид, которые здесь находятся неподалеку.
   - Его звать иначе.
   - Как?
   - Авиа-Тор.
   - Вы думаете, это он?
  
   - Да, это был он, уверен, Говард Хьюз.
   - Если это он, то толку от него нам будет немного.
   - Почему?
   - И знаете, почему? Отец не даст ему денег на самолет, который мы должны построить в России, чтобы лететь э-э куда подальше от уже скоро начинающихся строиться там пирамид.
   - Пирамид, однако, смерти.
  
   И скоро Говард появился.
   - Жаль, но через пять минут планер утонет, - сказал он.
   - Мы согласны, - сказал Пит.
   - Будут еще какие-нибудь предложения, может ужин в Амбассадоре с какой-нибудь знаменитой актрисой? Желаете поселиться в отеле Ритц?
   - Ноу, сенкью, кроме денег на строительство большого самолета нам больше ничего не надо, - сказал Кетч.
   - Только через несколько лет, сейчас у меня нет денег, - ответил Говард Хьюз Младший.
   - Тогда есть другой вариант, - сказал Майер.
   - А именно?
   - Мы оставим вас в заложниках, пока не получите наследство. И вы нам построите самолет в кредит.
   - Кредит? В чью сторону, кредит?
   - Потом вы его выкупите, и повезете нас.
   - Куда?
   - Туда, откуда уже не возвращаются.
   - Если я откажусь?
   - Вы никогда не узнаете тайны построения настоящего самолета, - ответил Ма.
  
   И после нескольких перезагрузок было решено не делать:
   - Ни того, ни этого. - А именно, Говард сам предложил остаться вместо него в Техасе Маю - планер не брал четверых - это первое ни, второе:
   - Остался Кетч, - и благодарная Америка, что в ней не проделали 17-й и последующие годы для отправки на Орион копии, а скорее всего, наоборот:
   - Самой всей России.
  
   Сначала Май даже забрыкался:
   - Мне здесь понравилось, я никуда больше не поеду.
   - Вас просто вдохновила случайность: Дон Корлеоне предложил ему тридцать процентов со всех мафиозных операций в своём бизнесе, если войдет с ним в долю, а Лакки пятьдесят на всю оставшуюся жизнь, если отвалит из Америки восвояси, - как он выразился.
   - И неизвестно: толи во всю Россию, толи на весь Млечный Путь.
   И можно сказать:
   - Провожали их с цветами.
   Такой устроили фейерверк над Мексиканским заливом, что и при желании:
  
   - Назад вам не прорваться.
   И когда приводнились, как обычно, в Ялте, встречающая их Щепка только и спросила, не узнав Кетча в лицо:
   - Как ты помолодел!
   Получается, что из одной половины ее головы так и не дошло в другую:
   - Ай, не он! - хотя на лбу было достаточно ясно написано:
   - У меня есть деньги, чтобы тебя купить.
   - Я согласна за бесплатно, - только и молвила переводчица Шекспира, нечеловеческим, можно сказать, языком, ибо ответила на его чистом американском, а думала:
   - Я его не знаю.
  
   Тем не менее, если связи с Орионом еще не было - с Америкой она уже была.
   - Вот так просто вы ее проложили?! - радостно воскликнула Кали на банкете у Че в Верхнем Домике.
   - Это было непросто, - сказал Майер, - мне пришлось пересилить себя, и отказаться владеть лесами и горами Ванкувера, нефтяными вышками Техаса, а также властью над половиной Чикаго и его мафией, и знаете почему?
   - Почему?
   - Они признали меня за родоначальника их древнего Ма-фиозного ствола, ибо Ма - и значит:
  
   - Мафия в её мировом масштабе.
   - Можно вы расскажете мне подробно и наедине о планах вашего э-э ма-фиозного предприятия.
   - Нет.
   - Почему?
   - И знаете почему? Хочу, чтобы все!
   - И Че?
   - Он, что, святой?
   - Нет, но у него больные легкие, - подбежала Щепка тяжело дыша, так как поняла: была уже на грани опоздания увидеть во всю красу Орион-нянина в костюме Человека Разумного наполовину. А на вторую - пока что никого не было.
  
   И Майер торжественно сообщил всем собравшимся, что создаст эту вторую половину здесь на Земле.
   - Это будет ? - молвил Че, надеясь на взаимопонимание.
   Но Ма неожиданно заорал, как будто его не поняли:
   - Ты кто? Грибоедов, Пушкин, этот - как его - Лермонтов, авось Байрон?
   Что ты из меня жилы-то тянешь, как будто готовишься написать автобиографию, хотя знаешь:
  
   - Пока, перо покоя просит, я слишком много написал - четыре - практически - евангелия.
   - Я не умру, - упрямо тявкнул Че.
   - Что?! Что-с? Простите?
   - Слишком много вопросов инопланетян, у нас здесь не игра Что? Где? С кем?
   - Что же у вас здесь, позвольте узнать?
   - Кто с кем хочет - тот и может, - решила примирить их Щепка.
   - Да, он наш учитель, - высказалась и Кали.
   - Хорошо, - согласился Майер, - тогда и я буду учеником.
   Он неожиданно вскочил, забегал и ущипнул Кали за задницу, потом Щепку.
  
   Многие ужаснулись, но Че это одобрил:
   - Хороший финал моей трагедии Вишнево-смородинного сада: герой бегает по сцене и щиплет всех за жопу, как будто хочет изобразить пробу блюд на своей свадьбе.
   - Отличная идея, милейший з-э, как тебя, Шекспи, сегодня и будет моя свадьба.
   - Мы не привыкли плясать на шабаше ведьм, - опять решил нарваться Че на какое-нибудь новое открытие Ма. Но сам же добавил:
   - С другой стороны: надо попробовать.
  
   Вечером они пошли в ресторан, который находился прямо на прикрепленном к берегу корабле, под названием:
   - Тихое Место, - которое, говорят, раньше называлось Чайка.
   Че напился и предложил Ма сплясать на столе:
   - Пока не принесли шампанское.
   - Если это так здесь принято - я это сделаю, - ответил Ма.
   - Да, здесь нет спиртного.
   - Почему?
   - Репетируют общество будущего, - решила помощь Ма понять происходящее Щепка.
  
   - Трахаться можно, а пить даже шампанское нельзя? - очень удивился Ма. И добавил: - Значит, если я станцую на столе официантка принесет шампанского?
   - Да, и со льдом.
   - Хорошо, но тогда она будет моей сегодня.
   - Именно, именно, дорогой сэр.
   И он попросил песню:
   - Чубчик-чубчик кучерявый, вейся-развевайся, чубчик на ветру, и карман, который был дырявый, но теперь понравился вору-грабителю банков, и не только частных, но и государственных.
   И выдал такое антраше, что загляделись не только некоторые официантки, но и многие музыканты.
   Вышла Кали с серебряным подносом и запотевшим кувшином на нем. Майеру пришлось затратить приличное количество умственной энергии, чтобы догадаться:
   - Там и находится шампанское, - додуматься до этого просто так - было невозможно.
   Ма, отдышавшись, предложил Ка выпить с ним:
   - Тоже.
   - Я только после работы, ибо так-то нам нельзя трахаться с гостями.
   - Я только выпить предложил.
   - Это одно и тоже.
  
   - Хорошо, раздевайся.
   - Мы еще не пили, я минут через тридцать принесу еще бутылку.
   - В запотевшем кувшине?
   - Да.
   - Почему так долго?
   - Могут заметить остальные гости.
   - Могут отнять?
   - Нет, но!
   - Подождите, я догадаюсь: получить тоже самое, но без двойной переплаты!
   - У вас ума хватило бы раздеть меня, а потом опять одеть.
  
   Ресторан еще не закрылся, но и Щепка, и Кали, и еще какая-то телка пошли на берег, где был пляж, купаться. Куда делся Че - неизвестно.
   Ма брел вслед за ними до тех пор, пока один парень не приотстал и посоветовал отвалить.
   Ма вернулся в какой-то один из двух домов - верхний или нижний, - так он подумал, и принял решение:
   - Они не считают его за человека.
   Он поднялся в мезонин и к своему удивлению увидел Че, про которого думал, что он тоже ушел трахаться на берег моря.
   - Что ты здесь делаешь? - спросили они одновременно.
   - Они тебя тоже боятся? - спросили они еще раз вместе.
  
   - Ко мне они уже привыкли, - сказал Че, - но всё равно немного боятся и, чтобы вспомнить юность ходят на пляж с ублюдками.
   - Скотство.
   - Да.
   - Надо что-то делать.
   - Человека Будущего, вы считаете?
  
   - Именно, именно, дорогой мой, Че, люди не должны лазить друг другу в жопу, чтобы получать при этом удовольствие, ибо.
   - Ибо? - Че тоже посмотрел на небо.
   - Надо трахаться через Орион.
   - Это лучше? - поинтересовался Че.
   - Чем через жопу? Разумеется, и не только потому, что очень культурно, а это:
   - Настоящее кино.
   - Вот из ит, кино?
   - Важнейшее из искусств, - ляпнул Ма.
   - Как цирк?
   - Да, но только всё по-честному, ибо борцы и иллюзионисты - это не одно и тоже.
  
   - Иллюзионисты честные, а борцы: врут, врут и врут?
   - Так-то бы да, сплошные договорные матчи хоть один на один, хоть все вместе.
   - Да, одно слово: реслинг.
   - Мы, - сказал Майер, - и попытался схватиться за голову - привычка, от которой отвыкал нечеловеческими усилиями воли, - пригласили с собой Эрика Вайса.
   - Белого?
   - Да, я разработал Белый План захвата Империи - пока не скажу какой! Впрочем, вы, как такой же, как я, любитель секса через з-з Орион, можете прямо сейчас узнать одну арльхи-важнейшую подробность:
  
   - Он не поехал с нами, но выдумал, что будет здесь раньше нас даже. Так может быть?
   - Гарри Гудини обещал приехать на наши э-э похороны?
   - Почему похороны? На свадьбу.
   - В том смысле, что из свадьбы сделает похороны?
   - Наоборот.
   - Кого будем хоронить?
   - У нас нет выбора.
   - Меня?!
   - Почему тебя - меня! Надеюсь, вы не против?
   - Против. Ибо, чтобы жить здесь - я должен умереть, но под руководством Гудини и по Белому Плану.
   - По плану Гудини? - не совсем понял Че. И попытался схватиться за голову от ужаса, ибо в первую очередь подумал:4
   - Он и будет теперь Майером, посланцем старины глубокой из другого небесного архипелага.
   И.
   И еще неизвестно, что он не прав.
   - Я боюсь смерти, прошу, не надо! - простонал Че, и попытался объяснить доступным языком, что и так скоро умрет:
   - У меня чахотка намечается, посмотри на платок.
   - Это менструация, - быстро ответил мастер Ма.
   - Вот?! Что вы говорите, прошу повторить.
   - Вы неправильно, скорее всего, меня поняли, маэстро, вы леди, но только в душе. Да, да, благородная принцесса цирка, имеющая свой вишнево-грушевый сад, и вся-то задача только решить, наконец:
  
  
   Глава 4
  
   - Продать его или оставить в наследство Новой Республике.
   - Вы не Гудини, ничего такого не будет.
   Майер взял подзорную трубу навел на Восьмерку Ориона, и молвил русским языком:
   - К утру будет точно известно.
   - Я не верю, что свет так быстро идет к нам, - сказал Че.
   - Сегодня шестьсот лет расширится до шести часов одной ночи. И я тебе точно говорю:
  
   - Бетельгейзе упадет на Землю.
   - Вы уверены, что это не Ригель? - спросил Че.
   - Будь он неладен этот Ригель, - только и ответил Ма, предложивший называть себя, на выбор:
   - Бетельгейзе или Вайс.
  
   И на следующий день - точнее, через день, ибо раньше никто не мог собраться в единое целое:
   - Полковник Бутлеров настаивал, что только в нижнем домике, а некоторые: только в верхнем, ибо он, как нельзя лучше подходит под аналогичное название:
   - Чайник Домик, - в Альпах.
   Бутлеров хотел ответить:
   - Там нет мезонина, но передумал, ибо.
   Ибо уже бесполезно.
   Щепка сказала:
   - Можно я буду называть вас мистер Бель?
   - Бель?
  
   - Ну, или Бэти.
   - Это вон его ты можешь называть Бэтти, - Ма указал на притаившегося в углу дивана Че.
   - Извините, но я вам не Джульетта, мистер! - рявкнул Че, и тут же хотел продемонстрировать свою сдержанность: плюнул в платок, но крови - именно к его ужасу:
   - Не было.
   - Что? - участливо спросила Кали.
   - Проклятие, - констатировал Че.
   - Будем жить вечно? - решила она пошутить.
   - Именно, именно, дорогая синьора, - залепетал Ма, как будто хотел кого-то здесь уговорить:
   - Но также ж намного лучше!
   По большинству голосов его решили называть Вайс. А после 24 года:
   - Гудини.
   Но народ никогда не поступает по плану, ибо уже привык - по посланию из будущего:
   - Всегда его перевыполнять.
   И значит:
   - Для кого Вайс, а для иных, как тяжелый крест, пришлось называть его Гудини, ибо - как они говорили:
  
   - Вот что ни скажет, а получается всё наоборот.
   Как у Гудини, которому никто не верит, что он может проползти под полом, а он:
   - А он так и делает. - Вот и пойми, где правда?
  
   - Вот я вам сейчас докажу, что всё уже не так, как было, - сказал Ма. И добавил: - Летим в Альпы, в Зальцбург.
   - Здесь только вы и я, - ответил Владимир, - один я не дотяну на такое расстояние.
   - Там в багажнике еще Щепка, - ляпнул Ма, так как Пит - Владимир не поверил, и возразил:
   - Она нам не нужна, - и нажал кнопку сброса груза багажника. - Как раз удачно, - добавил он, - внизу что-то мне напоминает море.
   - Она не утонет, - возразил Ма.
   - Почему?
   - И знаете почему? Я запер его наглухо.
   - Напрасно, сэр, вы это сделали, ибо планер может поймать такой воздух над самым Чайным Домиком, что я не смогу посадить его добровольно. Более того, она может задохнуться.
  
   - Я оставил ей щель, чтобы могла иногда продохнуть.
   - Задержка дыхания ведет к развитию потенциала секса.
   - Вы думаете, сломает дверь, чтобы наброситься на одного из нас?
   - Чтобы съесть?
   - Бывают вещи пострашней, чем еда, - резюмировал Ма.
   - Что может быть хуже, чем отсутствие еды?
   - Потребность съедать ее больше, чем требуется.
   - Зачем? Чтобы чувствовать себя приземленнее, и не улететь слишком далеко, как в безвоздушном пространстве.
   - Вот-вот, скоро здесь так и будет: люди будут весить настолько мало, что начнут летать.
   - Серьезно? - изумился Пит. И добавил: - Знаете, что?
   - Что?
   - Можно я посплю?
   - Очень хорошо, просто-таки прелестно, - возразил Ма на бушующую в нем страсть выбросить этого летчика вообще из самолета, и насладиться неочевидной уверенностью:
  
   - И так долетим, куда надо.
   Он сам взял штурвал, и пошел на крутой вираж, силой воли, выправляя планер к Северному Полюсу.
   Силы Воли, собственно, никакой не требовалось, а нужно было просто отказаться от своей воли добровольно:
   - Как пересесть на другой трамвай. - А если его нет, то, как Пушкин, попросить лошадь, тем более:
   - Сейчас моя очередь.
  
   И, похоже, Ма решил, что его Почтовая Станция - это Северный Полюс.
   Он даже не заметил, как Щепка вывалилась из багажного отделения, и болталась, как бежево-фиолетовое полотенце на ветру во время сушки на солнышке, но и при:
   - Не попутном ветре.
   Майер понял, что надо идти галсами,
   Щепка подняла ноги вверх, и едва не оторвала дверь багажного отделения, на которой продолжала висеть. Наконец, ей удалось обхватить туловище этого ястреба, пожирающего пространство, как жеребенок молоко матери:
  
   - Забыв об опасности.
   - Что? - крикнул Май.
   - Не дрягай крыльями!
   - Вот ду ю сей?
   - Я сейчас залезу и заменю тебя.
   - Ноу, сенкью, я сам хочу сделать это перемещение пространства без времени.
   Но она всё-таки изловчилась и села в третьем ряду, как зритель, но не без потенциала:
   - Проползти на сцену в качестве хотя бы суфлера с родных дубов Шервудского леса Шекспира на русские карликовые кустарники, которые - она думала - растут на Северном Полюсе, и более того:
   - Если надо. - Что это значит, она не понимала, но почему-то очень поверила в эти претензии Ма, который так и сказал на прощальном ужине в Верхнем Домике, обращаясь, как все поняли:
  
   - К Че, - я тебя вылечу, когда открою полезные не только оленям карликовые кустарники на Северном Полюсе.
   - Я и так здоров, - печально ответил Че, - я не чувствую себя больным.
   - Это ненадолго, - обнадежил его Ма.
   Но вот после северных кустарников пойдешь по жизни, как мой зам по антитеррористическим операциям.
   - Нет.
   - Почему?
   - Я таких слов не могу выговорить.
   - Говорить буду я - ты: только делать!
   - Слово и Дело? - подошла Кали. И добавила: - Мне это не мешает, я могу как стакан и воду объединить болтовню и секс в одно целое мероприятие.
  
   - Вы собираетесь читать лекции в деревенских клубах именно таким образом? - усомнился даже Ивановский, предположивший научно-спиритическим путем:
   - Смеху не будет.
   И никто пока что так и не понял:
   - Почему?
  
   А Щепке уже сейчас было не до смеха, она замерзала. Ма надел тулуп - скорее всего - из инопланетной шерсти, и также, как оказалось был одет спящий Пит - ей:
   - Ни рожна!
   - У меня шкура не дубовая, - крикнула она Майеру.
   - Скоро будет теплее, - ответил ведущий планер посланник, скорее всего, Дальнего Марса, а не проблематичного Сириуса или еще более неприступного Ориона.
  
   - Для меня это скоро, скорее всего, не наступит, сэр.
   - Называй меня просто Ра.
   - У вас так много имен, что, да, я-то их запомню, но другие, боюсь, плюнут, и будут звать вас просто:
   - Ма-Ма.
   - Зачем второе-то Ма? - спросил он.
   - Па-Па всегда будет на войне - к кому еще обращаться.
   - Я рожать никого не намерен.
   - Ошибаетесь, сэр, только этим вам и придется заниматься по моим сведениям, полученным из тайных шифров рукописей Шекспи.
   - Рожать?
   - Да.
   - Что значит, да?
  
   - Так, а вы как думали, зачем еще вас заслали сюда первым?
   - За этим?!
   - Вам не сказали?
   - Мне никто ничего не может сказать.
   - Почему?
   - Ибо потому, что я сам только и делаю, что говорю, говорю и говорю - остальные записывают.
   - Простите, сэр, но я вижу Северное Сияние.
   - Это невозможно.
   - Почему?
  
   - И знаете, почему: я забыл взять с собой Авиа-Тора, этого, как его, кого всегда помню?
   - Говарда Хьюза?
   - Зачем ты два раза повторяешь?
   - Я?
   - Ну, не я же сказал про него только что два раза.
   - Хорошо. Теперь что, будем за ним возвращаться?
   - Поздно.
   - Может этот спящий Пит успел узнать у Авиа что-то про это Сияние?
   - Для того, чтобы узнать некоторые вещи - самому надо быть Ловцом Снов.
  
   - Он и есть Ловец Снов, ибо сам их посылает, - ответила Щепка. - Не утруждайтесь, сэр, я поймаю.
   - Он еще молод связываться с тобой, - сказал Ма.
   - Но вы не сможете. И знаете почему? Мы - трое, - она положила лапу на замкнувшегося в себе - как говорят на Орионе - Пита, и кивнув в темное мрачное небо по предположительному направлению Говарда - любим друг друга. В будущем.
   - Вы так умеете? - удивился Ма.
  
   Далее, как пройти Северное Сияние?
  
   - Существует пароль, - сказала Щепка, - Небо в Алмазах.
   - Ты не можешь этого знать, - ответил Ма.
   - Почему?
   - Ты не можешь знать больше меня.
   - Да?
   - Да. И знаешь почему?
   - Почему?
   - Априори известно: я с неба, а ты всю оставшуюся жизнь трахала здесь всё, что блестит на вид.
   - Откуда такие сведения, мистер?
   - У тебя на лице всё написано.
   - А именно?
  
   - Жажда радости.
   - Вы против?
   - Против ли я?
   - Зачем вы переспрашиваете, контакты электрические замкнуло в генераторе идей и мыслей?
   - Хорошо, я приму ваш ответ, как правильный, что Небо в Алмазах означает, что?
   - Что?
   - Вы не знаете?
   - Знаю, но сейчас немного подзабыла, мне коньяка рюмку Амбассадор - всё вспомню.
   - Я не пью.
   - Неужели ничего не взяли для согрева?
   - Взял.
  
   - Что?
   - Запасную канистру керосина для самолета.
   - Но вы ошиблись, мистер, это планер, самолет давно упал бы в море.
   - Нет, это вы, милейшая и добрейшая из всех фей Шекспира еще не знаете, что самолет - сам летает, а те самолеты, про которые ты говоришь - это просто керогазы.
   - Ничего не понимаю.
   - Что именно вам, пухлейшая, непонятно?
   - Если мы на планере - зачем вы взяли керосин?
   - Сам буду пить.
   - Я вам не верю.
   - Хорошо, отдам Медиуму, он это дело любит.
   - Их бин не понимайт? По-вашему, Медиум питается керосином, как самолет? Если это так, то ваш Медиум, скорее всего, будущий тракторист, перепутавший Калину Красную с Березой Белой в чистом поле напополам со своим трактором.
   - Хотите проверим?
  
   - Нет, я и так знаю - Медиум, если и не откажется, то только от запаха - пить не будет. И знаете почему? Ему это делать не обязательно, всё равно, что для хомо вульгарис жрать картошку с салом.
   - Не будет?
   - Только понюхает и ему уже достаточно. Более того: на всю оставшуюся жизнь.
   - По-вашему получается: все Медиумы диабетики.
   - Вы считаете, не один Медиум не может пожаловаться:
   - Их бин больной?
   - Скорее всего, вы правы, мой Меди как раз сейчас не выходит на связь.
   - Конечно, болен!
   - Дать ему керосину?
   - Конечно, если не боитесь, что помрет совсем.
  
   Они помолчали, и Майер решил разбудить Пита.
   - Вот ду ю сей, мистер? - сразу же спросил Владимир, хотя иногда уже забывал - особенно в полете - что так его звали на земле.
   - Прошу прощенья, что не разбудил тебя раньше, май диэ чайлд, но мы не видим Неба в Алмазах. А впереди маячит Северное Сияние.
   - Я должен подумать, - ответил Владимир.
   - Это будет твой решающий мяч, дорогой, - промямлила Щепка, испугавшись, что Пит ничего не знает более экстраординарного, чем они.
   - Послушайте, Пит, - сказал Май, - здесь думать бесполезно: если ты не знаешь - то не знаешь никогда.
   - Да?
  
   - Да. Поэтому.
   - Да? - повторил Владимир, всё ещё не приземлившись после какого-то сна.
   - Вы должны вспомнить свой сон, - сказал Ма. - И не повторяйте, как попугай, что не помните, иначе он уйдет и уйдет навсегда.
   Слова:
   - Я не помню, - опять чуть не захлестнули его.
   - Ну!
   - А! - наконец очнулся Владимир, - я не вижу его.
   - Хорошенькое дело, - сказал Ма.
   - Не надо было лезть поперед батьки в пекло, - совсем проснулся Владимир.
   - Хорошо, хорошо, лезьте на мое место.
   - Я уже на нем. Ибо - если вы забыли - ваше место за моей спиной.
   - Я боюсь перелазить назад.
   - Я вам не верю.
   - Нет, точно, я специалист не по перелетам, а могу только засечь время перехода Венерой Рубикона на солнечном диске.
   - В том смысле, что поймать позитивный сигнал с Ориона вы можете, а летать нет? - тоже влезла Щепка.
  
   - Тогда зачем вы, милейший, полезли на моё место пилота? - рявкнул совсем проснувшийся Владимир.
   - Я еще не сказал, что не умею летать, - пролепетал Ма. И добавил: - Просто сегодня я, похоже, взял с собой не ту канистру керосина.
   - Конечно, надо было брать коньяк Амбассадор.
   - Нет, нет, нет, вы даже не представляете себе, что у меня есть за напиток, - рявкнул Ма. - Если останемся живы - опупеете.
   - Может вы его еще раз проверите - вдруг канистра опять поменяла свой состав, - высказала удивительное предположение Щепка.
  
   Далее, Пит заявляет:
   - Вижу Небо в Алмазах. - И следовательно, всё, что надо - это:
   - Видеть его при пересечении Северного Полюса.
  
   - Уже совсем холодно, я замерзаю, - сказала Щепка. - Мы какого числа вылетели, не в августе? Ибо, если да, то это уже конец, не имеющий даже начала.
  
   Владимир увидел Небо в Алмазах, но планер стоял на месте, как между Сциллой и Харибдой, ожидая:
   - Ну хоть кто-нибудь здесь есть?
   - Здесь не живут существа, - сказала Щепка.
   - Я должен выйти на связь с Говардом Хьюзом, - сказал Пит.
   - Разрешаю, - сказал Ма.
   - Я тоже не против, - сказала Щепка.
   - Этого мало, - сказал Пит.
   - Скажи, как - и мы сделаем.
   - Вы должны непрерывно разговаривать до тех пор, пока я не скажу:
   - Связь есть.
   - Я так не могу с бухты-барахты молоть.
   - Мне тоже, - сказал Ма, - нужна хотя бы небольшая аудитория.
   - Пригласи ее на свидание, как будто ты только что прилет с Ориона, а она читает курс Шекспира на английском языке.
  
   - Простите, мэм, не могли бы вы меня сначала научить английскому?
   - Кто вас принял на мой курс? Ибо:
   - Без знания Шекспира - нет и английского.
   - Хорошо, скажите мне только, какой ваш самый любимый звук?
   - И?
   - Я пойму уже половину ваших последующих измышлений. Зачем мы будем разводить трали-вали?
   - В переводе - это стук пружин, проваливающихся до пола.
   - Батут?
   - Садись - два.
  
   - Можно я поэтому начну сначала?
   - Причина?
   - Я не успел встать, мэм.
   - Давай, но обычно, я два раза не повторяю.
   - Я повторяю три - и заметьте - всегда с новым смыслом.
   - Хорошо, если я вам поверю в ваших измышлениях - можете взять дополнительный ответ на тот же самый вопрос.
   - Лечить, лечить и еще раз: лечиться.
   - Теперь я поняла, и думаю, скоро можно будет поставить зачет за весь следующий семестр. И знаете почему?
   - Почему?
  
   - Во-первых, я поняла правильно, что вы больны мной, и во-вторых, в течение следующего семестра достанете мне новую раритетную кровать, на которой Шекспи проводил свои опыты над жизнью.
   - Ну, что, получилось? - спросила Щепка у Пита.
   - Нет еще, быстрее продолжайте говорить, пока канал связи не заткнулся.
   - Сколько она стоит?
   - А разница? Если вы меня любите, неужели вам жаль денег на удовольствия со мной.
   - С вами?
   - Ты думал, с кем?
   - Я думал, с кроватью.
   - Сам ты дерево.
   - Нет, мэм, я имел в виду, интеллектуальным образом:
   - Не кровать Шекспира будет стоять на вас, а я трахну всех, кого имел в виду на ней Шек, совершенно не замечая вас под собой и над, но вы там:
   - Будете.
  
   - Хорошо, хорошо, если это так сложно, как вы намекаете, ибо:
   - Чем сложнее - тем дольше.
   - К началу следующей сессии мы успеем.
   - Ничего страшного, если немного опоздаешь даже на защиту диплома.
   - Ну-у! - теперь Ма обратился к Владимиру, - ты хоть вообще нашел его позывной на континенте?
   - К сожалению, нет, ибо от расстройства, что не он повел самолет в свой родной Техас с близлежащими к нему пирамидами Майя - Говард Хьюз удаляется от нас по направлению:
   - К Австралии.
  
   - Будем ждать, что он промахнется мимо нее, и придет нам на помощь с обратной, так сказать, его стороны.
   - Кого его? - я не понимаю.
   - Слона, на котором стоит Земля.
   - Вы ошибаетесь, милейший, ибо он не один, а как у нас принято:
   - Как минимум:
   - На Троих.
   - Жаль.
   - Почему?
   - Заблудиться можно.
  
   - Можете прекратить ваши взаимоизлияния в любви, - я понял, сейчас будет кратковременная связь, а потом пойдем на бреющем.
   - Как это у вас, Пити, легко получается, - обиделась Щепка, - мы мучились, мучились, а благодарности ноль.
   - Хорошо, я вам разрешаю: поблагодарите друг друга.
   - За что мне ее благодарить? - спросил Ма.
   - За хорошо проведенное время.
   - А мне его?
   - За мебельный гарнитур.
  
   - Спасибо, и: можно, я немного подумаю, какой цвет лучше выбрать? И знаете почему? Я люблю сине-голубой, а пока еще ни у кого не видела.
   - Ты боишься быть первой?
   - Не могу сразу понять, ошиблась я или просто неправа.
  
   - Лучше пока помолчать, есть сигнал от Хьюза, - сказал Владимир.
   - Так быстро он не мог покинуть Австралию, - сказала Щепка.
   - Почему?
   - На жертвоприношения нужно время, - ответил за нее Май.
   - Говард Хьюз не будет возиться с их жертвоприношениями, тем более известно: они просто так едят людей.
   - Как так?
   - Без просьбы у Кецалькоатля, как индейцы Майя, чтобы сначала принести в жертву.
  
   И действительно, скоро Хью передал из Ванкувера, что пробная связь установлена.
   - Нам осталось только долететь до Ванкувера, - сказал Пит.
   И добавил:
   - Но это будет виток вокруг Света.
   Что и значит:
   - Связь замкнута, - и:
   - Земля может принимать Поселенцев!
   - Я верю только в Связь - в Поселенцев - никогда не поверю.
   - Я здесь - тебе мало? - спросил Май.
  
   - Так-то бы, да, но в общем-то ничего особливого.
   - Ты кричала, как будто тебя приносят в жертву на Зиккурате Пирамиды.
   - Может быть, хотя я уже мало что чувствую.
   - Ты надеялась, что это послевкусие будет длиться неделю.
   - Да, мэй би и месяц.
   - Зачем? Хочешь иметь, как минимум, тридцать любовни-ков-ц, чтобы остальные приходили в виде прошлой эманации?
   - Кали говорит, что так не только скоро можно будет делать:
   - Все со всеми, - но вообще, как выпить стакан воды:
   - Вместе со всеми друзьями, а возможно, и не только.
   - Всё будет просто? - спросил, отвернувшись от приборов наведения на местность Пит.
  
   - Твое дело работать, не отвлекайся, - мягко рявкнула Ще.
   - Если это не только удовольствие, но и работа - хочу, чтобы мне платили, по крайней мере, заплатить за этот круиз придется.
   - Что ты хочешь? - спросила Щепка.
   - Кое-что.
   - Кое-кого?
   - Можно и так сказать, ибо это Вещь - одушевленная.
   - Вещи - неодушевленные.
   - Многие так думают, но большинство ошибается.
   - Мне нужен бриллиант.
   - Бриллианты друзья только девушек, - ответила Кувырок. - Ты не девушка?
   - Это вопрос?
   - Нет, нет, скорее всего, прямой ответ.
   - Ты не знаешь, чего он хочет, - перебил Ма.
   - Ах, это! - сразу догадалась Ку - от слова: от-Ку-тюр, что значит:
   - Кувыркаться - так во всем хорошем, - и главное, всегда в разном.
  
  
   Глава 5
  
   - Для этого надо иметь коллекцию, - сказал Ма, и добавил: - Я свою не отдам.
   - У тебя есть коллекция?
   - Скоро прибудет.
   - Еще долететь до Ванкувера надо, - сказал Владимир.
   - Парус не бреет? - спросил Ма.
   - Вот ду ю сей?
   - Ветер, что ли, дует не в ту сторону?
   - Вы очень верно заметили, сэр, но только не тот, о котором вы вместе мечтали с леди.
   - Вы имеете в виду ветер элементарных частиц?
   - И это уже было, было, было. Ибо это ветер, идущих на Землю Симфоний. Они мне мешают.
  
   - Возьми чуть выше, - сказала Кувырок.
   - Возьми немного ниже, - сказал Ма.
   - Вы приводите такие возражения, как будто оба упали, но что самое изумительное:
   - С одной Планеты.
   - Так естественно, если уж падать с ледяной горки, то вместе, чтобы по пути и целоваться, целоваться и целоваться, - сказала Щепка.
   - Так в чем ваше да, и ваше - нет? - спросил Май.
   - Симфонии не чувствуют ни верха, ни низа.
   - Так не бывает. - И что удивительно, Май согласился с ней.
   - Вы - Подставное Тело! - рявкнул Пит, - то-то я чувствую:
   - Самолет не тянет!
  
   - Но почему, Пити? - удивился Ма.
   - Потому что инопланетянин должен знать про Мелодии, что это именно то, что еще не стало Вещью.
   - Да?
   - Да.
   - Не знал. Может, за всё, что я для тебя сделал, я заслужил право на ошибку?
   - Никаких ошибок, ибо летчик ошибается только один раз, самое большое - три.
   - Еще один куда делся, оставил себе на случай?
   - Да, как запасной парашют.
   Наконец, Щепка не выдержала, и спросила, чуть не плача:
   - Мы так и будем стоять на месте? Отвезите нас хотя в казино Атлантик-Сити.
   - Пусть отдаст мне Орден Розы и Креста.
   - Я?
  
   - Отдайте, мистер, - взмолилась Щепка, - он не отстанет!
   - У меня его нет, и знаете, почему?
   - Почему?
   - Именно потому, что настоящей связи с Орионом у нас так и нет.
   - Зачем нужен Орден?
   - Дает право на Революцию в отдельно взятой стране, и не только. А для ученых - это Открытие.
   - В чем проблема?
   - Связи с Орионом нет!
   - Я думаю, это вообще ошибка, - сказала Щепка, - ибо масонский Орден не с Ориона, а с Сириуса.
   - Не будем сейчас об этом спорить, откуда он, но надо объяснить факт: кто его перехватил?
  
   - Мей би, Ивановский - этот хирург маленьких тварей - микробов.
   - Мей би, Бутлеров и Буров? - передразнил ее Ма. - У них нет никаких инструментов для этой ловли.
   - Ловли, вы сказали, - изумился Пит. И констатировал:
   - Это Кетч, - ибо не, как я, а природный Ловец Снов.
   Что и значит, если Мелодии несли нам этот масонский орден, то он и перехватил его.
   - Но зачем? - удивилась Ще, - он хочет помешать тебе.
   - Обиделся, что его не взяли в эту экспедицию, а он-то и есть: действительно:
   - Летчик.
  
   Кетч прошелся по грушевому саду, посмотрел на вишневый, находящийся на левой стороне, и решил:
   - Они чем-то отличаются.
   - Но вот чем - не могу понять!
   Скорее всего, тем, что их не удалось скрестить вместе, и теперь они любуются друг на друга, как два берега у одной реки. С другой стороны, может быть и наоборот: знаю:
   - Им никогда не встретиться.
   И приблизившаяся, как змея - страшно неожиданно - Кали спросила:
   - Ты понял, что они зависли над Северным Полюсом?
   - Ай, ая-яй!
   - Я тебя чуть не напугала?
   - Нет, наоборот, ты решила противоречие Вишневого Сада, который распространил здесь Че.
   - А именно?
   - Он может расти только на одной стороне.
   - Потому что расти на другой ему мешает грушевый?
   - Вы очень умны, мэм.
  
   - Ты догадался?
   - До чего и чего?
   - Разве я не говорила? Они не могут пройти полюс. И даже Авиа-Тор не может оказать им помощь из Ванкувера.
   - Из Ванкувера?
   - Прошу прощенья, не из Ванкувера, а из, он не долетел до Ванкувера, сел в Голливуде.
   Они сели за чайный столик, Че принес малиновое варенье, чем он разозлил Кетча:
   - Грушевого или вишневого не было?
   - Я решил внести в этот сюжет разнообразие, - высказался Че.
   - Невероятно! Вот о чем только ни подумаю, как обязательно кто-то сделает наоборот. Я хотел найти тайну перелета через СП - Северный Полюс - за чаем, сравнивая грушевое и вишневое варенья, а вы, сэр, приперли малину.
  
   - Напрасно вы занимаетесь этим колдовском, - сказал поднявшись из нижнего домика Ивановский, - ибо.
   - Не тяните, пожалуйста, - хлопнула его по спине Кали.
   - Я и сам знаю, - сказал Кетч. - Посылка с Ориона застряла на орбите.
   - Невероятно, но это правда, - хлопнул себя по лысине профессор.
   Невероятно, но нам самим ее не достать.
   - Что ей мешает упасть к нам в лапы? - спросила Кали.
   - В том-то и дело, кто, а не что, - сказал Ивановский.
  
   - Прошу, внимания, господа, - сказал Кетч и встал около своего стола, как учитель прежде чем попрощаться с учениками навсегда, ибо, как оказалось:
   - Учил летать без закона божьего.
   - К нам едет ревизор? - спросил Че. - Или этот, как его, брат Дяди Вани, профессор Серебровский. Что, в общем-то, тоже самое.
   - Наоборот, друзья, я еду в Москву или Петербург - это смотря куда ближе.
   - Зачем?
   - Я там учился.
   - Летать?
   - Именно, именно, друзья мои, и чувствую:
   - Я и полечу на орбиту за этим подарком Небес.
   - На планере? - участливо спросил Бутлеров, уже поднявшийся тоже сюда вместе с Буровым.
   - На самолете.
   - Он не долетит и меньше, чем полпути.
   - Надеюсь, мне сбросят парашют.
   - С бриллиантами? - удивилась Кали. - И знаешь, что? Я поеду с тобой.
   - Не надо, я возьму тебя на полпути.
   - Это шутка? - спросил Бутлеров.
  
   - Что не шутка, - сказал Буров, - есть самолет, который довезет тебя.
   - Довезет? - он неодушевленный, что ли? - оговорился Кетч - если кто не забыл: Валерий.
   - Да, - ответил Бутлеров, - это настоящий самолет. Надо только взять с собой побольше керосина, и тогда что-нибудь обязательно будет у тебя, как на ладони:
   - Или Москва, или Россия.
   Кетч ничего не понял почти, но согласился.
   Но когда увидел самолет, сказал, что лучше пойдет пешком, или поедет на перекладных, ибо:
   - Этот самолет никогда не полетит.
   - Почему? - спросил Бутлеров.
   - У него нет крыльев, - ответил не менее, чем Бутлеров удивленный Кетч.
  
   - Да, - наконец согласился полковник, - а то я тоже думал, что чего-то нет, но теперь уже точно ясно:
   - Именно крыльев.
   - Нет, - сказал Кетч, и продолжил: - Это шутки, или что-нибудь еще?
   - Крылья забрал руководитель авиамодельного кружка.
   - Зачем?
   - У него была бумага, - ответил капитан Буров. - Но он просил передать тому, что захочет лететь на этом самолете, чтобы.
   - Чтобы тоже лететь со мной? - удивился Кетч.
   - Нет, он сказал, как он выразился:
   - Я буду в доле.
   - Это какой-то мафиози, не Лакки из Чикаго случайно? Наверное, его Авиа-Тор из Америки притащил на хвосте.
   - Скорее всего, не простой человек, - высказался капитан.
   - Почему?
   - И знаешь почему: у него были бумаги на право владеть этими крыльями.
   - Что-то я боюсь идти туда к нему.
   - Чего тебе бояться? - сказал Бутлеров, - заложишь душу, ибо так-то у тебя всё равно больше ничего нет.
   - Есть.
   - Что?
  
   - Я умею летать.
   - Да, это кое-что. Но. Но не продается, правильно?
   - Но и себя я не буду продавать в рабство даже за крылья, с которыми можно летать.
  
   Это, действительно, был Максим Максимыч. Он сразу сказал:
   - Хорошо, что ты не побоялся, пришел.
   - Я бы и так пришел.
   - Деньги принес?
   - Я сам деньги.
   - Я думал, для тебя легче заплатить, чем продать душу.
   - Так неужели это правда, - удивился Валерий. - Или вы всё-таки шутите?
   - Ты не чувствуешь, что время шуток кончилось?
   - Значит, вы взяли мои крылья по-настоящему?
   - Это был старый вариант, придуманный Циолковским, чтобы вылезти на орбиту. Мы имеем более реальный вариант этого выхода на контакт и пришельцами. Точнее, с одним пришельцем.
  
   - Вы не думаете, что это какой-то жулик или, что еще хуже, шарлатан?
   - Ты намекаешь на Гудини? Нет, он из другой системы координат.
   - Так вы считаете, что это он перекрыл нам путь на СП - Северном Полюсе?
   - Да, хочет войти в долю.
   - Это очень маловероятно, - ответил Кетч, - у нас уже есть человек с деньгами, и более того: даже с мозгами. Зачем нам мафиози.
   - Значит нет?
   - Нет.
   - Учти, Валера, они погибнут над Полюсом, пока ты ищешь решение этого вопроса самостоятельно.
   - Но это не вы сам? - улыбнулся Кетч. - Ибо, если это вы, то, пожалуйста, для вас место найдется в проекте.
   - Возьми его вместо меня.
   - Но ваше место, если будет, то на земле.
   - Этого вполне достаточно, но представь его, пожалуйста, как меня, как твоего бывшего учителя летному делу.
   - Учитель летать, так пойдет? - улыбнулся Валерий.
   - Да, но лучше: руководитель полетов.
   - Там уже этих руководителей хватает.
  
   - Кто да кто?
   - Многие, трое, да еще Че тоже просится, что не зря его называют:
   - Чайка.
   - Вот чахоточный паралитик, а туда же - летать! Нет, честное слово, плюнуть некуда - всем бы только оторваться от Земли.
   - Он уже вылечился, и больше не плюет кровью.
   - Невероятно, если только ты говоришь правду.
  
   Далее:
   - Фи, а потом и Лин.
  
   - Перевозчик назначил встречу, - сказал Кетч, входя на веранду избушки на курьих ножках, как ее называл Че, когда не мог найти начала своей следующей эпопее.
   - Како - Перевозчик? - ахнула Ка.
   - Како - Назначил? -рявкнул Че, - я сам полечу.
   - Како - Сам? - изумился вирусолог Ивановский, - в третий раз, исказив вопрос, следовательно, предполагающий такой же искаженный ответ.
   - Где? - наконец задал естественный вопрос Бутлеров.
   - Наверное, на орбите, - высказал предположение Че, но на него только махнули руками, а Кали так вообще толкнула, как извозчика, повернувшего не в тот глухой переулок.
  
   Че сел, но погрозил пальцем:
   - Я всё равно полечу куда-нибудь.
   - Здесь?
   - В нижнем домике?
   - Может быть на лодочной станции?
   Раздались беспорядочные, как ружейная стрельба отступающей армии, вопросы.
   - Все правы, - ответил Валерий, - в одном из этих трех мест.
   - Как?
   - Так как, так и сказал: выбирайте сами, где вам удобно встретить гостя.
   - Когда? - уже с осторожностью спросил капитан Буров, ибо боялся, что ответ опять будет недостаточно определенный.
   И точно, Кетч ответил:
   - Через пятнадцать минут.
   Че встал с кресла, в котором мрачно качался, как заведенный, но не могущий взять небо вертолет. Ибо:
   - Не верю, что можно взлетать вот прямо так:
  
   - С места.
   Но Че именно полетел:
   - Забегал по комнате с розовыми - сегодня - шторами и, остановившись у двери, раскинул руки в стороны.
   - Что? - уже не так грубо, как прежде, а участливо спросила Ка.
   - Ибо, если здесь, то встречи не будет, - начал свою расшифровку Че. - Так как здесь должен быть званый ужин, а времени, тю-тю, извините, нет.
   - Тем более, его нет, в нижнем домике, пока дойдем, туда-сюда, индейку, думаю, хочет с орехами и черносливом, только к ночи успеем, ибо, как всем известно:
   - В погребе кончился снег, и запасы уже не появляются сами собой, и знаете почему?
   - Почему?
   - Их туда не тянет. - И добавила: - Как человека Земля.
   - Следовательно, чтобы летать это и надо сделать! - рявкнул обрадованный Кетч.
  
   - Надо сделать так, чтобы нас сюда не тянуло? - удивился Бутлеров.
   - Он прав, - поддержал Валерия капитан Буров.
   - Так вы, что, предлагаете, сжечь дом, и уйти жить в палатке у моря, или даже просто так:
   - Прямо на песке? - спросил Кетч.
   - Ты меня спрашиваешь? - удивилась Ка, - но ты сам именно это и предложил! Ибо:
   - Если уж улетать - то улетать навсегда.
   - Напрасно вы все испугались, - сказал Че, - это не настолько серьезная встреча, чтобы вот так просто всё бросить и улететь на Северный Полюс.
   - Почему?
   - И знаете, почему? Юг - лучше.
   - Разумно, - резюмировал полковник, - я и сам не понимаю, чего так сильно все испугались, как будто на самом деле.
   - Что?
  
   - Он хочет сказать: как будто на самом деле мы идем на встречу с Неизвестностью в виде её инопланетянина, - расшифровал Буров.
   - Думаю, это будет микроб, - решил пока что отстаивать свою точку зрения профессор Ивановский. - Поэтому идет вниз и, думаю, как раз успеем открыть бутылку Киндзмараули, бутылку Хванчкары, и две бутылки Саперави.
   - На всех этого мало, - сказал Буров.
   - Больше у нас нет, - сказал Бутлеров, - значит идем на берег, там если будет мало - попросим у кого-нибудь в залог так и так уже ненужной нам недвижимости.
   - Действительно, - поддержал его Че, - теперь уже будем всегда двигаться.
  
   И Кали:
   - Как цыганский табор до первой опушки леса.
   - После ваших рассказов теперь уж и я боюсь, что зря пошел на эту сделку с совестью, ибо да, но она явно не хотела и предвидела, значит, такую неординарную ситуацию.
   - Надо всегда советоваться с совестью, - сказал Че.
   И опять Ка:
   - И поступать наоборот, так как правило, значит, нам уже известно, осталось только узнать исключение.
  
   Так и решили: набрали огурцов с грядки, помидоров огромнейших, луку зеленого, петрушки, как сказал Че:
   - Побольше, чтобы всем хватило, - соль, перец, яиц вкрутую десятка три, и еще один всмятку, для тех, кто любит, но не боится измазаться, как чукча желтком, который, как подтвердила Кали слова Валерия:
   - Можно и вообще стирать до второго пришествия.
   - Мясо забыли? - ахнул уже спустившись со ступенек крыльца капитан.
   - Сегодня рыба, а ее мы.
   - Мы, что мы?
   - Сами наловим.
   - Да бросьте вы, купим, конечно по пути.
   - Этих, что ли, допотопных бычков? Я не буду.
   - Я тоже.
   - Хорошо, зайдем в магазин, купить стерлядь, - сказал Бутлеров, я только что достал из подпола последние сто рублей, но как говорится:
   - Зачем они уже мне, если улетаем, правда?
   - Вдруг это будет только предварительная договоренность? - ужаснулся Че.
   - Вряд ли.
   - Почему?
   - Мы бы так не трепыхались.
   - Это верно.
   - Жаль дома были хорошие, уютные.
   - С обстановкой по личным мебелям этого, как его?
   - Царя Александра Третьего?
   - Нет, его камердинера.
  
   - Ну, я не знаю, вдруг у нас были на самом деле мебеля Александра Третьего - Демократического?
   - Ну и что теперь, вернуться, что ли? - разгорячился Че.
   - Действительно, - сказал Кетч, - может это и есть примета, по которой мы должны вернуться?
   - Давайте вернемся, а Пит вместе с Майером на Северном Полюсе пусть остекленеют, как утки без соуса. К тому же с ними моя любимая Щепка. Кто стихи будет подавать нам к ужину из Шекспира?! Я его так люблю, - и Кали даже - если не заплакала - то точно:
   - Прослезилась.
   - Значит надо идти, - со вздохом констатировал Бутлеров.
  
   - И да, - неожиданно остановился капитан Буров, - может быть кому-то надо остаться на всякий случай?
   Все остановились, как вкопанные. Точно!
   - Надо было раньше думать, - вставил Кетч.
   - Еще есть эта возможность - подумать, - сказал веско Ивановский.
   - Хорошо, давайте останусь я, - сказал Валера.
   - Да ты что?! Ты начал вести эти переговоры - ты и продолжай уж.
   - Перевозчик всё равно никого из нас не знает, - сказал Кетч.
   - Перевозчик? - удивился Бутлеров.
   - Разве я не говорил, что этот парень берется нами на должность Перевозчика?
   - Может и говорил, только никто этого уже не помнит, - сказал капитан. - А так-то логично: значит на Северном Полюсе есть Переправа.
   - Да, которая и преграждает путь нашим сотрудникам Питу и Маю.
  
   Они пришли на берег, разложили все на двух скатертях, вишневой и грушевой, как любил некоторое разнообразие Че, но оказалось всё не так просто, как это казалось сверху:
   - На берегу тут и там сидели парочки, троечки, и даже больше, вплоть до семи человек, как посчитал Ивановский.
   - Собрались, как будто в ожидании Второго Пришествия, - недовольно сказала Ка. И добавила: - При таком скоплении народа он может и не прийти.
   - Куда он денется, не может же такого быть, что он людей боится, - сказал Бутлеров. И добавил: - А с другой стороны, если нет, то надо было лучше собраться в кабаке, ибо, как уже говорил недавно:
   - Деньги у меня были.
  
   - А теперь? - участливо спросил Че.
   - Далече, - просто ответил полковник. - Остались в магазинах города, которого, я думаю, мы уже больше никогда не увидим.
  
   Но время шло, есть хотелось, и они всё почти съели - оставили только одно крыло той птицы, которая была когда-то толи страусом, толи индейкой, толи петухом огромных размеров, полбутылки Киндзмараули, и так по мелочи:
   - Лук, чеснок, огурцы, помидоры, на дне банки немного вишневого варенья, грушевое так и не нашли - куда-то затерялось.
   - Надо было оставить еще ногу, - чуть-чуть отрыгнувшись сказал Кетч.
   - Рожденный летать - никогда не должен ползать, - резонно прекратила эту дискуссию Кали.
  
   Перевозчик не пришел и все, в общем-то, обрадовались, что вернуться домой:
   - Еще можно.
   - Хорошо, что мы не продали наши дома, - улыбнулась Ка.
   - Хорошо, что не сожгли, - сказал Че.
   - Почему? - удивился, не способный умно рассуждать Кетч, так как съел чуть больше, чем надо, думал он.
   - Потому что я их продал, - сказал Че.
   - Ты продал вишневый сад?! - ахнула Ка.
  
   Далее, где Фи-Лин?
  
   Че пошел к берегу, и Кали уже хотела пойти за ним, но Кетч сказал:
   - Он любит быть в одиночестве, сам придет, - и уже хотели собрать остатки, но еще думали:
   - Или лучше все это оставить рыбам, если будет прилив.
   И что-то ей начало казаться:
   - Бывает здесь прилив или нет? - хотела спросить, но постеснялась.
   Так-то, да, прилив везде бывает, но как-то не вспоминается, что на пляже:
   - Тоже.
   - Я думаю, он ждет нас острове! - крикнул негромко Че, но все услышали:
   - На самом деле, он мог уплыть на остров, так как подумал, что на пляже много народу, ибо:
  
   - Всем хочется, но не всех сегодня звали.
   - Послушайте, - сказал капитан Буров, - мне кажется это колдовство.
   - Почему? - удивилась Ка.
   - У нас нет никакого документа, подтверждающего приглашение на этот берег, - ответил он.
   - Кетч принес его на словах, - сказал полковник Бутлеров. - Или мы уже ему не верим?
   Ивановский:
  
   - Мы уже заражены инопланетным вирусом: доверия к Ним.
   - Да? - спросил Кетч, так как сам не понимал, что происходит. - Да? - опять сказал он, и добавил: - Надо было ждать в доме.
   Но тут он заметил, наконец, что Че стоит на берегу не один, а рядом с ним, действительно, лодка.
   Бутлеров тоже увидел лодку, и предложил:
   - Не будет ничего особенного, если мы скатаемся на остров. - И тут же добавил: - Я думаю он недалеко, иначе тут нужна моторка.
  
  
   Глава 6
  
   Когда уже поплыли, Ивановский сказал:
   - Здесь запрещены моторные лодки, пляж все-таки для людей отдыхающих.
   - Логично, - ответил Буров, - это значит, что остров далеко?
   - Вот именно.
   - Будем надеяться на лучшее, - сказал Бутлеров. Удивительно, но он не чувствовал ничего противоестественного в поведении других, а самого себя только чуть-чуть. А именно: не хотелось командовать, и он предоставил это другим, как будто был уверен, что они не делают ничего, что бы ему не понравилось. Как в Раю:
  
   - Не успел подумать, а уж выполняется.
   Че помотал головой, как будто хотел отделаться от этой поездки на остров, как от наваждения, но тут же успокоился:
   - Всегда успеется вернуться назад.
  
   На острове их встретил мужик с бородой, как будто жил здесь один года три. И до них ему не было никакого дела, кроме того, что приблизился и вытащил лодку на берег.
   - Это какое-то немое кино! - наконец не выдержал капитан Буров.
   Мужик только что-то промычал на незнаком никому языке, как выразилась Кали:
   - И Щепка не сможет перевести.
   - Я могу, - сказал Кетч. - Это Робин Кру.
   - Зон Зо, - почему-то добавил Ивановский. Но было ясно: очень логично.
  
   - Скорее всего, он нас ждал, - сказал капитан Буров.
   - Это логично, но не настолько очевидно, чтобы можно вызвать его на разговор простым предложением:
   - Дружеской беседы у костра.
   - Почему?
   - И знаете почему? Вы все съели.
   - Я захватил с собой крыло с некоторым количеством белого мяса. - И тут же предложил мужику:
   - Вы любите белое или красное мясо?
   - Мычание - знак согласия, - сказал Ивановский.
   Но мужик, оказывается, что-то понял. Он взял крыло и бросил его прямо в уже разгоревшийся костер.
   - Давайте, я разогрею его более приличным способом, - сказала Кали.
   - Как? - неожиданно прокаркал мужик, но, похоже, не на не совсем незнакомом языке, да так, что почти все, кроме Че, поняли:
  
   - Если бы знал, что вы разогреваете мясо между своих грудей, то:
   - То могу и передумать. - И голой лапой, на которой даже не задымились волосы, вытащил назад куриную ногу. Точнее, это было крыло.
   И что уже совсем удивило: попер ее к Кали, намереваясь уложить между их.
   Она молча побежала. Именно на столько молча, что Че даже крикнул вдогонку:
  
   - Смотри здесь недалеко не споткнись - не позволю при мне! - И добавил: - Вот дура.
   - Почему? - спросил Кетч. - Лезет в исследователи потустороннего пространства, а ни гу-гу, и её вместе с цыпленком сожрать может.
   - Ты прав, Валерий, беги за ней тоже, - сказал Ивановский.
   - Я? Не смогу.
   - Я пойду, - сказал капитан Буров, и проверил наган в кобуре. Но Бутлеров его предупредил:
   - Стрелять нельзя, ибо если это он, то потом будем жалеть всю оставшуюся жизнь, что не воспользовались этим шансом.
   - Каким? - не понял даже вирусолог Ивановский.
   - Жить в двух мирах: и здесь, чтобы не было больно за прошлое, и там, чтобы не бояться смерти.
  
   - Вы думаете, это возможно?
   - Ну, а зачем, собственно, мы уполномочены на это секретное дело?
   Буров хотел уже отдать наган, но передумал, и просто высыпал из него патроны.
   Он пробежал кусты, и думал, что дальше опять будет песок, но.
   Но был, да, но даже не лесок, а:
   - Вишневый сад напополам с грушевым.
   Капитан даже обернулся по сторонам: не попал ли он опять в Верхний Домик Че, где этот первопечатник разводил свои сады, как некоторые кроликов: в далеко не единичном количестве.
   И нашел их под развесистой грушей с одной стороны и такой же пышногрудой вишней с другой. И более того, как и ожидалось:
   - В состоянии Адама и Евы, - в том смысле, что не обратили на Бурова никакого внимания.
   - Ну, вы совсем, что ли, страха не боитесь? - опешил он.
   - Что вы имеете в виду, мистер?
  
   - Он еще не проверен Ивановским, и может иметь вредные для обычного человека неприятности на своей шкуре. И даже бороде.
   - Может еще где? - улыбнулась Кали полу улыбкой, так как второй предположительно части ее лица не было заметно с того ракурса, где замер от изумленного восхищения капитан.
   Восхитился её красоте, а изумился быстроте, с которой когда надо можно делать это дело.
  
   - Да ничего не было, что ты так испугался, как будто давно хотел на мне жениться, но вот только теперь понял:
   - Это правда.
   И действительно, к изумлению, капитана, мужик и сказал на русском, правда, немного ломанном языке:
   - Я хотэль сразу наказать вам, чито могу, и не кое-что, а именно то мохгу, что вам будэт жениться прямо зидэся.
   - Я боюсь, мистер, она обманет, - сказал, уже немного оправившийся от первого изумления Буров.
   - Сбежит? Не бойся, я так прикую ее к себе, что, честно, не отпущу одну даже в туалетум.
  
   - Серьезно?
   - Я тебе точно говорю, потому что прямо сейчас продемонстрирую ее ко мне почти прирожденную привязанность, - и хотел завести Кали на пару вишен подальше от его любопытных глаз.
   Но тут капитан неожиданно даже для самого себя надел на этого донора новых технологий наручники.
   - Это зачем? - удивился Зон Зо.
   - Вам так будет лучше, - заступилась за капитана и Ка. - И знаете почему?
   - Нет.
  
   - Если что-то будет не так на вас никто не подумает.
   - Неужели и так, по виду не видно хорошего человека? - спросил мужик
   Тем не менее так и двинулись к основной стоянке людей. И была мысль, которую тут же - ознакомившись с докладом Бурова - поддержали все:
   - Это обычный абориген, а не тот высоколобый имитатор пространства и времени, который назначил им встречу.
   Бутлеров даже сказал:
   - Надо было мне остаться на берегу. - Он разлил остававшееся вино всем по пять грамм, и сам первый выпил за счастливое, но, увы, неудавшееся завершение операции.
   Мужик тоже выпил, и даже добавил, чем привел всех в еще большее отчаяние:
  
   - Моё любимое. - Ибо теперь уж ясно точнее точного:
   - Местный рыбак, а уж если фарисей, то тем более. - Ибо:
   - Ни рыбы, ни особливого ума - не обнаружил, не говоря уже о экстраординарных способностях, как-то:
   - Переправке их через Северный Полюс.
   Но для смеха Ивановский спросил:
   - Не поможете перебраться нам назад по домам?
  
   Медиум:
   - Конечно, - ответил мужик, - но только через Северный Полюс.
   -------------------
  
   Некоторые не удержались на ногах и попадали, как будто сраженные выстрелами из ковбойского пистолета. Несмотря на то, что это были наганы.
   Уже сели в катер, когда Зон Зо вспомнил:
   - Одну минуту, я чуть не забыл крылья.
   - Чито? - только и спросила Кали, и тут же упала за борт, как будто ее не так поделили шкипер и юнга. Но Кетч, как юнга только и ждущий случая показать свою удачу - опередил Зона.
   Но островитянин хотя и прыгнул в воду за ее телом позже - схватил одновременно и, как назло, удачно:
   - За голову, - а Кетч только за ноги, обняв их как игрушечные лапки Бабы Яги. И даже, кажется, поклялся больше никогда в жизни их не лапать, если даже в такой ситуации она предпочла ему другого, можно уже теперь точно сказать:
  
   - Не человека.
   - Что? - спросил его с борта Ивановский, - не получилось?
   - Человек не может обладать такой сверхбыстрой реакцией на приключения, которые его не касаются.
   - Тебя они трогают? - без улыбки спросил Ив. И было ясно: не равнодушен не только к простым микробам, но и намного более сложным.
   Зо уложил леди, и как нарочно, головой на колени Бутлерову, а ногами в лицо Ивановскому, как будто один будет ее вносить на костер или пирамиду для жертвоприношений, а другой оттаскивать. И пока они недоумевали, капитан Буров сказал:
  
   - Я уже думал, что сейчас крылья окажутся уже здесь, как будто времена поменялись местами: сначала второе, а суп потом, как будто его забыли, а выбрасывать жалко, ибо это пюре и, значит, над ним долго мучились, чтобы позеленел и не свернулся.
   - Достаточно и того фокуса, что крылья оказались здесь, на острове, а не материке, куда мы опять возвращаемся.
   - Да, что-то не то, - высказался и полковник.
   - Скорее всего, - сказала Кали, поворачиваясь задом, чтобы вылить изо рта лишнюю воду, - мы туда, в наше счастливое детство с его садами грушевым и вишневым, да и с самим Че - уже никогда не вернемся.
   - Надо было взять с собой по паре - тройке кустов этой сирени, - сказал он.
  
   - Смотрите, он уже заговаривается! - воскликнула Ка, так и не удосужившись повернуться лицом к миру. - У нас не было сирени.
   - Была, - невозмутимо ответил Че.
   - Хорошо, где? - наконец соизволила она привстать.
   Ответа не последовало, так как с берега запросил помощи Зон Зо:
   - Не могу один донести крылья!
   Погребли быстрым темпом к берегу, а Кали, как забытую игрушку выбросили за борт, случайно. И вышло:
   - Также быстро отчалили, как будто знали: в море их ждут, и опоздать нельзя, ибо контрабандный договор с патрульным катером может быть к тому времени уже просрочен.
  
   На фарватере, действительно, появилась шхуна, или даже двухмачтовый бриг с пиратскими номерами.
   Прикрутили крылья, и хотели тут же взлететь, но Че как-то жалобно пропищал:
   - Неужели не видно, что здесь мало места?
   - Больше надо? - спросил Зон Зо.
   И все согласились, конечно, надо плыть к берегу. Пираты, или, скорее всего, это и был сам патрульный корабль, запросили сразу больше денег, и более того:
  
   - Заплатите вперед!
   И теперь уже почти все поверили, что это точно Робинзон Крузо, ибо вынул он прямо изо рта большой зеленый камень, который не мог быть ничем иным, как обязательно:
   - Настоящим изумрудом с магическим свойством: кому принадлежит - того скоро обязательно грохнут, как пошутил капитал брига, и.
   И принял этот камень, как плату, достойную даже того, чтобы своей неимоверной скоростью помочь уже собранному самолету взлететь.
   - Спасибо за усердие, - тем не менее сказал Зон, - но тут нужен не самолет, а уже вертолет.
  
   - Он знает будущее, - зашептались некоторые. Хотя - если честно - думали, что вертолет давно летает. Ибо летать - как они не знали почему-то реальности - это только оторваться от Земли. А насколько высоко - можно только говорить:
   - На какую высоту вы желаете?
   Понятно? Думали:
   - Если оторвался, то полетит хоть на Луну. - Увы, увы. Но только не в этом случае. Ибо этот Зон Зо сделал все, чтобы можно было лететь, как он улыбнулся и погладил бороду:
   - На Северный Полюс.
   Но оказалось, что никто не может летать, а Кетч отсутствовал.
   - Куда он делся? - спросил пока что спокойным голосом полковник.
  
   Он оказался на другой стороне острова и не собирался возвращаться.
   - Пусть летает Зон Зо - если может.
   Скорее всего, Максима купили, - решил он.
   Может, заставили. Но кто? Откуда конкуренты могли узнать о не:
   - Существующем?
   И на самом деле, что Максим Максимыч делал здесь, на берегу моря? И вдруг увидел, идущего прямо на него человека. Откуда? И очевидно, что идет из моря.
   - Черномор! - крикнул Кетч.
   - Вы такой маленький, сэр, хорошо, что я вас увидел, - сказал мужик и сел рядом на возвышающуюся над морем песка траву. - Но с другой стороны это неплохо, ибо:
  
   - Да, - только и мог ответить Кетч.
   - Надо меньше кислороду, чтобы протащить тебя через стратосферу.
   - Я не могу поверить! - воскликнул Кетч, - мы думали, что уже нашли вас. - И добавил: - Вы Перевозчик?
   - Да.
   - Я не понимаю, кто тогда тот субъектум?
   - Прошу прощения, но это очень жаль, что есть кто-то еще, кроме меня.
   - Да?
   - Да, скорее всего, вас обманули.
   - И еще больше жаль, что обман уже нельзя исправить.
   - Да, тем более, я не умею летать.
   - Летать умею я.
  
   - Ну, я и имел в виду, что могу тебя переправить через Северный Полюс. Точнее, мог бы, но надо расторгнуть контракт и обманщиком.
   - Как?
   - Просто. Откажись от неё в душе - и всё.
   - И всё? Простите, вы сказали: её. Точно, я не перепутал?
   - Два Он на одном острове не живут.
   - Хорошо, можно еще один, только один вопрос?
   - Да, охотно.
   - Как давно вы здесь кукуете?
   - Очень давно. Впрочем, не в твоем случае, ибо время не имеет значения.
  
   - Мне вас как-то называть, или просто Эй? - спросил Кетч.
   - Меня и называть не надо - я всегда сам скажу, кто я, - ответил парень. - Впрочем, если это принято начинать с твоей стороны, то запиши.
   - Я запомню.
   - Нет, запиши на всякий случай. Мало ли еще кого встретишь, запутаешься, а дело может пострадать.
   - Охотно, охотно, сэр, но у меня нет писчих принадлежностей.
   - Ты выходишь на охоту без Паркера и блокнота? Какой после этого ты репортер?
   - Так, мил человек, я и не репортер!
   - Серьезно?
  
   - По крайней мере, я так думаю. И знаете почему? Я практически не знаю ничего, кроме направления, куда лететь.
   - И больше ничего?
   - Так влюблен в одну и - если это можно - и в другую тоже девушку, но они старше меня, и абсолютно не замечают моего пристрастия.
   - Как боги?
   - Примерно.
   - Вообще-то хорошо, что у тебя нет мыслей в голове - легче поймешь направление главного удара.
   - Простите, вы не беглый каторжник?
   - Развей пустую думу, Бомарше, как сказывал намедни друг Сальери, ибо и сам можешь им стать - не заметишь как.
   - Как, простите?
   - Не виновных людей на каторгу не отправляют.
   - Если есть такое положение, то, очевидно, что есть и обратное.
   - Но с меньшей вероятностью.
  
   - Можно так изменить условия, что и вероятность повернет свою полярность.
   - Кто невиновен - будет сидеть в тюрьме, а виновный - наоборот?
   - Да, мой милый, а виновный, наоборот, будет править миром.
   - Так бывает?
   - Более того: скоро только так и будет.
   - Всё наоборот?!
   - Ты сомневаешься?
   - В чем и в чем?
   - Что я беглый каторжник?
   - Уже нет, сэр.
  
   - Тогда мы должны провернуть одну хитрую операцию - если ты не испугаешься.
   - А именно?
   - Украдем самолет, который должен лететь на Северный Полюс, чтобы обеспечить застрявшему там экспериментатору переправу.
   - Отличная идея, скажите мне, как вас зовут, чтобы мне не запутаться ночью.
   - ОК.
   - ОК?
   - Нет, нет, ОК - это значит: будет сделано. А звать меня Май.
   Кетч споткнулся у самой кромки воды, куда они пришли, чтобы во время отлива набрать морских ежей, и глядя на которых попытаться додуматься:
   - Как их сожрать, чтобы не было потом слишком больно.
   - У тебя, что, припадок? - решил успокоить его парень. - Случайно, не эпилепсия?
   - У вас?
   - Так-то нет, но я ей пользовался в кругах отселе очень отдаленных, чтобы посмешить охранников, а мои друзья-товарищи в это время воровали хлеб.
  
   - Мало давали?
   - Наоборот, слишком много, чтобы можно было отсидеть весь срок, и поэтому люди часто уходили в побег, что в простонародии называется:
   - Условно-досрочное освобождение.
   - Условное, потому что намеревались вернуться назад? - удивился Кетч, уже сам не совсем отчетливо понимая, чему, собственно.
   - Я назад больше не вернусь.
   - Почему? Не хочется.
   - Именно, мил человек, но главное, что ты пришел на стрелку, и поэтому я теперь только в небо.
  
   - Будете работать Перевозчиком на Северном Полюсе?
   - Хотел на Южном, но узнал, что там еще холоднее, поэтому согласился и на Северный. Май.
   - Что?
   - Ты спрашивал, как меня звать - вот ответ.
   - Прошу повторить, я не понял: вы сказали Май?
   - У тебя отличное произношение.
   - Но этого не может быть.
   - Почему?
   - Потому что не может быть никогда. Май уже на Северном Полюсе, и более того: застрял там, как пробка с обратной стороны бутылки. В том смысле, что наоборот, внутри ее.
  
   - Тогда называй меня просто Ма.
   - Он и это словосочетание употребляет.
   - Как, Ма - бессмертный? - спросил парень.
   - Нет, просто, Ма - вездесущий.
   - Сомневаюсь, ты что-нибудь напутал, парень. Это я вездесущий.
   - Простите, но через чур много хвалебных эпитетов, давайте мне что-нибудь попроще.
   - Лагерную кликуху?
   - Думаю, подойдет.
   - Батька Ма.
   - Без Ма никак нельзя?
   - Тебе не нравится это слово?
   - Да, что-то слишком близко к Пирамиде жертвоприношений индейцев Майя.
  
   - И это верно, парень, намечается великое жертвоприношение народов.
   - Не думаю, мне кажется наоборот, жить скоро будет лучше.
   - Так-то бы хорошо, но лучше без веселей не живет. Поэтому лучше и веселей - это и значит:
   - Жертвоприношение началось.
   - Какая-то непонятная мне логика, сэр, прощу прощенья, но до конца я вам не верю.
   - Я сюда и прибыл, чтобы многие смогли проверить, прежде чем верить.
   - Можно, я буду звать вас Черномор?
   - Хорошо, тавтологично, но логично.
  
   Самолет, уже с крыльями, стоял у кромки моря, и казалось, не ждал никого - просто дышал полной грудью перед дальними странствиями.
   - Мы его украдем, - сказал Черномор, или Бат, как сам Кетч предложил его называть, чтобы абсолютно не запутаться в терминологии исторических событий, настигающих нас так быстро, что создать таблицу образов и их подобий - успеть нельзя.
   - Не думаю, что самолет уже заправлен, - прошептал Кетч.
   - Почему ты так думаешь? - спросил Бат.
   - Не знаю, впрочем, именно поэтому.
   - Почему, чтобы не угнали?
   - Есс.
  
   - Но здесь нет никого, кого они могут опасться.
   - Ты думаешь, этот, как его, Ма-Ма не знает, что я здесь?
   - Уверен.
   - Почему?
   - Ему сейчас не до тебя.
   - Может быть, может быть. Будем надеяться. И знаешь почему? У нас нет другого выбора.
   Бат пощупал бок самолета, как будто это был кит, выброшенный на брег пустынный и глухой в неведом царстве, в не совсем знакомом государстве.
  
   - Что, стучит? - прошептал Кетч.
   - Чё-то тихо.
   - Может быть, они нас ждали? - опять чуть не заплакал Кетч, что такая важная операция по угону самолета может сорваться.
   - Ты прав, парень, но только наполовину. Пойдем искать бензин.
   - Он летает на керосине.
   - Ничего страшного, разбавим морской водой.
   - Это уменьшит его горючесть?
   - Да.
   - Только бы вообще не перестал гореть.
   Они нашли за бугром целый штабель канистр, и задумались:
   - Таскать их придется, как минимум до утра, а потом и сил лететь не останется.
  
   - Тем более, это вообще не канистры, а бочки, - сказал Кетч. - Намучаемся по самые уши.
   - Кого бы нанять, - согласил Черномор.
   - Тут кроме них никого нет.
   - Надо разбудить тех, кто не имеет отношения к контрразведке.
   - Я их знаю, - сказал Кетч.
   Он разбудил Кали, которая чуть не набросилась на него с упреками:
   - Где ты был, мы тебя искали, - но он зажал ей рот ладонью и попросил разбудить Че.
   - Ты решил угнать самолет? Но Че слишком дохлый, чтобы таскать тяжести.
   - Я думал, у него всё прошло.
  
   - Да, это так, но не настолько, чтобы еще и мускулы рук и ног выросли, как у этого, - она кивнула в дальний угол палатки, где, предположительно, спал Фи-Лин, или как его там?
   Неожиданно поднялся вирусолог Ивановский, и сказал:
   - Я буду вам помогать.
   - Зря ты проснулся, - хотела опять уложить его Кали.
   - Почему?
   - И знаешь почему? Потом ты запросишь благодарности, а я буду уставшая, и так и так не смогу тебя отблагодарить за всё.
   - Я согласен постепенно, - промямлил вирусолог.
   - Нет.
   - Почему?
  
   - Я улечу с ними, ибо там на Севере Дальнем зависла моя любимая Щепка, и не могу больше терпеть, чтобы не спасти ее.
   - Это двуместный самолет, - успокоил ее Ив.
   - Серьезно? Я не знала. Можно по очереди ехать на нем верхом.
   - Боливар, может и выдержит двоих, но сколько народу - это уже слишком. Ибо и я тогда полечу с тобой.
   - В качестве кого?
   - Как Доктор.
   - Какой еще доктор?
   - Доктор Живаго.
   - Извини, но это уже через чур. Ибо: я вам не институтка для экспериментов.
  
  
   Глава 7
  
   Начали таскать канистры - если кому велики, а кому малы, то бочки.
   - Я не могу поверить, что самолет взлетит с таким количеством керосина, - сказал Бутлеров.
   Кетч огляделся, зари еще не было, но все равно было ясно, что проснулись все, и как безмолвные тени:
   - Таскали и таскали бензин. - Или что у них есть еще там.
   - Самолет не поднимется с каким грузом, - наконец выдохнул один грузчик, и с тяжелым вздохом сел на последнюю бочку.
   - Кто это? - спросил Бат и тоже сел на песок.
   - Не знаю, - автоматически ответил Кетч.
   И вдруг Бат сам понял, что это и есть Фи-лин.
  
   Он потихоньку зашел сзади, и взял голову противника в замок: одна рука под шею, другая цепляет ее сзади головы.
   Фи даже не шевелился.
   - Не получается? - тихонько спросил Кетч, подойдя поближе.
   - Он перешел в состояние Грогги.
   - Вот из ит?
   - Как пенек, или камень на Ялтинском пляже: под водой скрыт, но он там есть.
   - Неужели он правда не настоящий человек? - спросила Кали. - Я думала шутит.
   Полковник Бутлеров наконец проснулся, и теперь только решал:
   - Кто полетит: первый, Фи-Лин, или второй, Бат.
   И выбрал Фи.
  
   - Подождите, полковник, что вы делаете?! - закричал Кетч, - этот парень пришел со мной, зачем вы заковали его, как арестанта?
   - Не надо было?
   - Вот именно, что не надо, ибо он только-только сбежал из тюрьмы, а вы ему напомнили.
   - О чем?
   - О самом печальном в его жизни приключении.
   - Это опасно? - спросил Буров.
   - Очень, сэр, очень, ибо человек, вспомнивший всё способен очень на многое.
   - А именно?
   И тут Бат накинул цепь на шею полковника, и выбил из руки пистолет. Он потащил его к самолету, как будто кто-то из них умел летать.
  
   Тем не менее, как это здесь принято почти постоянно:
   - Ушли с перегрузкой: кто-то успел залезть в багажное отделение, где лежали керосиновые канистры.
   - Сколько нас? - спросил Кетч, когда самолет скрылся из вида обитателей пляжа, смотревших, как древние индейцы, на уплывающий, возможно, навсегда к счастью, корабль.
   - Человека три-четыре, - ответил Бутлеров.
   Кетч обернулся.
   - Кто в багажнике?
  
   - Я не заметил, кто успел туда проскочить, - ответил Бат.
   - Может это Кали?
   - Скорее, это капитан Буров.
   - Почему?
   - Слишком незаметно он себя вел на берегу. И значит имел возможность, пробраться вместе с керосином туда.
   - Поставил канистру и сам не вышел? - спросил, чуть обернувшись Кетч.
   - Да, уверен, так и было, - сказал полковник.
   - Да и какой смысл вспоминать, кто с нами, а кто остался против? - сказал Бат.
  
   - Я имею в виду, только бы не Фи-лин.
   - Только бы не Че, - сказал Бутлеров. - И знаете почему? Я не хочу носить его на себе, если придется идти в Америку через льды. Хотя это и бесполезно, ибо шкур для сохранения жизненного тепла у нас нет.
   - Можно снять с кого-нибудь, - возразил Бат.
   - Да, так-то можно, но если с людей, то это разрешено делать только в Южной Америке, где есть для этого специальные пирамиды.
   - Мы можем остаться навсегда в Аляске, и добывать там, как все, золото вместе с Джеком Лондоном.
  
   - Это кто сказал?
   - Ты, Кетч?
   - Нет.
   - Значит, кто-то из подвала с бензином. Кто мог такое ляпнуть?
   - Только Кали, она мечтала об одном из двух: или золото добывать на Аляске, или быть послом в Берлине.
   - В Берлине-то чего хорошего?
   - Говорит, люблю говорить по-немецки не как здесь все тявкают, а:
   - Мурлыкать.
   - Значит, она сейчас в нижнем блокгаузе, - сказал Бутлеров. И добавил: - А то я уж думал: мы никогда больше не встретимся, и стало мне ее так жалко, жалко.
   - Может не ее, а себя? - спросил Бат.
   - Ты чем занимался в тюрьме? - спросил Бутлеров. - Книги читал?
   - Да, ибо люблю работать не только руками, но и головой.
  
   Когда достигли северного полюса, оказалось, что там никого нет.
   - Где все? - не понял пилот.
   - Грохнулись на землю, - печально ответил Бат.
   И действительно, самолет стоял на земле, но когда они тоже сели, оказалось:
   - Никого.
   - Я так и думал, что они пойдут пешком, - сказал Че. И всех очень напугал, так как думали:
   - Сам он вылезти из багажника не сможет, и пусть лучше так и сдохнет без мучений. - Точнее, так выразился Бутлеров.
  
   Тем не менее, даже он удивился, что это всё-таки Че, который не дал полковнику даже возразить, а сам констатировал:
   - Я с детства мечтал разоблачить хорошую жизнь на Сахалине, так как там выбрасывают рыбу, а берут себе только икру.
   - Это не Сахалин.
   - Думаю, будет не хуже.
   - В том смысле, что не легче?
   - Да, я люблю трудности.
   - Да, но другое дело любить их в меру, а третье: здесь ледяная пустыня. Хотя с другой стороны, ты здесь лучше сохранишься для потомков.
   - Так, может, и нам идти пешком? - спросил Бат. Но сам же и ответил: - С другой стороны, нет смысла, только что останемся живы, а не замерзнем здесь, как скелеты.
  
   - Какие скелеты? - поинтересовался Че.
   - Древних мамонтов.
   - Сам ты мамонт, - хотел сказать Че, но вовремя понял, что это будет тавтология, и показал обратную его сторону:
   - Ты не мамонт. - Что Бат вспомнивший некстати про мамонтов, очень удивился:
   - Этот парень не дурак.
   - Послушай, обнял он Че за плечи, ты, оказывается, умный мужик, Че.
   - Раньше не было видно?
   - Нет, честно, ибо мало, кто не только из умных, но и из дураков захотят лететь на северный полюс в бензобаке самолета.
   - Не надо меня обнимать, Бати, - ответил Че, я, знаешь ли, в тебе женщину не вижу.
   - А зря, - просто ответил Бат, но отошел подальше. Почему? Даже сам он не понял.
   - У меня есть мнение, - сказал Кетч, - что они превратились в белых медведей.
  
   - Ты на самом деле так думаешь, или?
   - Или?
   - Или нет?
   - Иначе бы они замерзли.
   - Да, я тоже не нашел здесь ледяных мумий, - сказал полковник.
   - Не сквозь землю же они провалились? - сказал Кетч.
   - Это выход, да, - сказал Че, - его использовали Вергилий с Данте, но, похоже, у них был еще один проводник, кроме самого Вергилия.
   - Кто?
   - Значит был кто-то.
   - Почему? Вдвоем не справиться?
   - Точно.
  
   - У меня есть идея, - сказал Кетч. И высказал ее.
   - У нас есть еще керосин? - спросил Бутлеров.
   - Вы меня спрашиваете? - удивился Че.
   - Ну, если вы мой помощник по работе с пространством и временем, то точно, вы поняли, где его искать.
   - Да? Но здесь нет садов, тем более, о вишнях даже мечтать не придется ближайшие сто лет.
   - Я мог бы попробовать сейчас найти Небо в Алмазах, - сказал Кетч.
   - Давай, - ответил Бутлеров.
   - Мне нужна помощь.
   - А именно?
  
   - Я должен взлететь.
   - Хорошо, - ответил полковник, - но придется немного подождать.
   - Сколько?
   - Как только лед здесь растает - так взлетная полоса освободится от торосов.
   - Значит взлететь не удастся? - спросил Кетч зачем-то. И добавил:
   - Я мог бы попытаться сосредоточиться, и прямо с земли заглянуть за облака.
   - Да? Ты в этом уверен?
   - Нет, и знаете почему? Все хотел, но еще ни разу не пробовал.
   - Хорошо, что для этого нужно? Взорвать самолет?
   - Зачем?
   - Чтобы у тебя появилось чувство безысходности.
   - Нет, вы идите в сторону Нью-Йорка или Лос Анжелеса, а я если что, вас догоню.
   - Если что? Мне это нравится.
  
   Кетч остался один, и беспокойство овладело им.
   - Да, но видимо не в этот раз, - решил он, ибо не чувствовал ничего похожего на подъем в небо, где встав на облако можно посмотреть еще выше:
   - Есть?
   Все шкуры они забрали с собой, и он залез в самолет, чтобы чувствовать себя в помещении. Но холод побеждал, не давал сосредоточиться. Кетч завел мотор, и даже не удивился, что на таком холоде он верно застучал пропеллерами. Ибо думал только о том, как найти для него разбег.
   Кетч объехал несколько торосов и дальше не увидел ничего.
   - Значит там пропасть, или, по крайней мере, уступ метров в пять, - и не стал снижать газ.
  
   Сначала он ничего не понял: толи есть внизу что-то, толи нет ничего. Но это блеск солнца, отражающегося в воде.
   Да, это была вода, ибо на ней была льдина и:
   - Люди. - Но они почему не махали ему шапками.
   И только заходя на второй круг Кетч понял, что они не только не видят его, но и не слышат звука.
   - Что-то одно они должны бы распознать.
   Понемногу самолет начал снижаться. Кетч раздумывал:
   - Можно ли сесть на льдину?
   Наконец, ему удалось понять, что нет:
   - Слишком мала для того, чтобы успеть затормозить перед ледовитым океаном.
   Мотор неожиданно заглох. И вот тут ему замахали люди на льдине. Но смотрели они в другую сторону, туда, где он был несколько минут назад - значит его самого не видели, а вдруг услышали звук, который уже умолк.
   Самолет пошел на льдину.
  
   - Зачем? - ахнул Кетч, - если сяду, то взлететь всё равно не удастся!
   Тем не менее, чуда не произошло, и он сел, остановив межконтинентальный лайнер у кромки плещущегося океана.
   Но нет, как он надеялся, его все еще не видели. Люди продолжали бросать в воздух шапки.
   Наконец самолет замолчал, и один хомо повернулся. Он изумился, и молча побежал. Именно навстречу ему, на бегу раздеваясь, забыв, кто пред ним, а именно:
   - Это была Щепка.
   Она свалилась на него, как шарообразная лавина тепла и хлеба из рода полусладких:
  
   - Это был рулет с вишней, изюмом и маком немецкого производства, по- видимому присылаемый Майеру до самого последнего времени из Чайного Домина на Зальцбургской горе.
   И бывший официант не запылился тут же явиться:
   - Вот ду ю сей? - спросил он и тут же попросил Щепку сделать достойный, прибывшего инопланетянина перевод, подбавив, как напутствие:
   - Не верь, если скажет, что местный.
   - Я его узнала, - хотела сказать Щепка, но логично почувствовала: - Майер не поверит ни за что. Хотя она ничего и не обещала.
   - Вот ду ю сей? - опять зачастил Майер.
   - Говорит, - сказала Щепка и подумала.
   - О чем ты думаешь? - спросил ее Кетч.
  
   - Думаю, что ты сказал в качестве благоприятного приветствия.
   - Не могу ничего такого плюсного придумать.
   - Вот придумал новое слово на местном диалекте, а это же мысль. - И обернувшись на следующие вполоборота к Майеру, молвила на его любимом немецком:
   - Он знает путь на Ванкувер.
   - Что хочет? - спросил Май.
   - Пароль на прием посылки из космоса.
   - Я его не знаю.
   - Знаешь.
   - Нет, нет и нет, - опять зачастил Майер. - И знаешь, почему? Когда я говорю неправду - на голове выпадет один волос.
   - У тебя их и так почти нет, - зачем-то встрял Кетч.
   - И знаешь почему? - спросил Ма. - Вот так же, как ты: слишком много умничал.
  
   - Вы думаете - думать - это значит обманывать не только других, но и себя? - не понял Кетч.
   - Как-как? - удивился Май его изворотливости. И добавил: - Тем не менее, я не полечу с человеком мне малоизвестным.
   - Да? - удивился Кетч.
   И еще больше он удивился, что его не узнал Пинч, когда подошел и сказал:
   - Я таких самолетов никогда не видел.
   Кетч отошел на пять шагов, и осмотрел свой, как он его любовно называл:
   - Самовар издали:
  
   - Ничего особенного, почти обычный Ку-Ку-рузник.
   И не узнавший его Пинч ответил просто:
   - Никогда не видел, чтобы у самолета был керосин.
   - Там, мил человек, - решил просветить его Кетч, - это обычное дело.
   - Нет, - упрямо ответил Пинч, - обычно - это самолет без керосина.
   - Так, стало быть, вы здесь очень давно кукуете?
   - Да ты что! Очень давно, - ответила Щепка, - опухли уже от рыбы, которую нам бросает океан на льдину.
   - На сейчас ничего не осталось? - спросил Кетч.
   - Только что была, но не переживай, если хочешь оставайся, и тогда поешь вместе с нами, - сказала ласково Щепка.
   - Хорошо бы, но без хлеба, я не люблю рыбу.
  
   - Ну, это уже слишком парень, у нас здесь не так много места, чтобы приглашать гостей на лето, когда будем сажать овес.
   - Из овса надо делать овсянку? - спросил нарочно без удивления Кетч.
   - Да вот решили заняться этим летом.
   - Нам нужна польза для здоровья, - высказался и Майер.
   И Кетч правильно решил:
   - Они еще не спятили, но считают за правду всё происходящее: если оказались одни на льдине в Северном Ледовитом океане - значит только для чего-нибудь хорошего, нового, и как-то:
   - Сеять и собирать овес, а из него - в дальнейшем! - делать овсянку для Шерлока Холмса.
   И соответственно этому резюме пилот спросил:
  
   - Кто из вас Шерлок Холмс, можно я сам угадаю?
   - Понимаете, - сказал Майер, прежде чем ответить, - среди нас действительно есть Шерлок Холмс, но - поймите нас правильно - распознать его может только Доктор Ватсон.
   - Думаю, я не готов им быть.
   - Доктором Ватсоном можешь ты не быть, - высказалась Щепка, - но теперь уж - извини - казаться обязан.
   - И знаете почему? - оживился Майер, - у меня есть предсказание с Ориона, что Шерлок Холмс найдет выход даже из нашего безвыходного положения.
  
   - Но мы не знаем, кто Шерлок, - сказал Пинч, поэтому даже не можем решиться начать искать имеющийся выход, ибо:
   - Вдруг заблудимся, - согласилась и Щепка.
   - Я могу подумать? - спросил Кетч. - Ибо если правда именно то, что вы придумали, то и я сразу не могу согласиться.
   - До весны у тебя время есть? - спросил Пинч.
   - Скорее всего, нет, ибо мои спутники, которых я потерял, тоже могли еще не погибнуть в льдах, а вот также, как и вы:
   - Сажают вишни и груши.
   - Хорошо, тогда говори сразу: кто? - улыбнулась Щепка. - Кто из нас может увидеть на этой льдине самолет, предсказанный нам с Ориона?
   - Последний вопрос можно?
  
   Они пошептались и ответили да.
   - Могу я по вашей системе отсчета сам быть Шерлоком Холмсом?
   Ребята отошли на несколько шагов и провели диспут-совещание, с правом решающего голоса Майера.
   - Нет, - ответил он молча, и покачал головой.
   - Я рад, сэр, что вы болгарский шпион, - ответил ему таким же приветствием Кетч.
   - Он понял, - обрадовались все, а не только Май.
   И тогда Кетч показал им самолет.
   Но они его не увидели.
   - Что ты хочешь сказать своим обманом, путешественник? - спросила Щепка.
   - Да, - поддержал ее Майер, - обманщиков мы съедаем.
   - Если не на сегодняшний ужин, то на завтрашний обед - одного однозначно, - прищурил один глаз Пинч.
   Кетч понял, что самолета они не видят даже по прямой наводке. И сказал:
  
   - Я имел в виду, давайте сначала поиграем в игру, прорепетируем, как будем вести себя в самолете, если я его найду.
   Они согласились.
   - Только один вопрос, - сказал Май, - кого его, самолет? Нам нужен Шерлок Холмс.
   Кетч начал внимательно осматривать каждого, и после окончания осмотра заглядывал в глаза с немым вопросом:
   - Это не ты. - И все понимали его правильно:
   - Это ответ.
   - Ничего не вышло? - спросила Щепка после окончания осмотра.
   - Сейчас немного подумаю и получите ваше резюме сразу и без конверта.
  
   - Это я, и более того, в одном лице и Шерлок Холмс, и Доктор Ватсон.
   - Я так и знал, - сказал Май, - он нас обманет.
   - Вы мне не верите? - сказал Кетч, - так проверьте!
   - Нет, парень, обмануть нас легко, но, к счастью, не всех, - сказала Щепка, и вынула наган, объяснив для изумленных: - Подарила Кали при прощании на Земле.
   - На Земле, а мы где? - спросил Кетч.
   - Не волнуйся так человек: на Большой Земле.
  
   И Кетч решил попытаться передать информацию о самолете Питчеру - если уже самому не дают найти свой самолет на одной льдине, пусть попробует Питч.
   И он посмотрел на него пристально. Еще пристальней. Еще!
   - Чего ты хочешь? - наконец спросил Пит.
   - Иди и лети.
   - Что? Прости, что ты сказал?
   Майер тоже вмешался:
   - Вот ду ю сей?
   Кетч хотел рискнуть и указать на Пита, что он Шерлок Холмс, но абсолютно не почувствовал уверенности. Неужели нет никого? А если есть, то Ма или Щепка? Надо выбрать Майера.
   - Ты!
   - Что?
   - Ты будешь Шерлок Холмсом.
   Май улыбнулся, и молвил ангельским голоском:
   - Не угадал.
   - Подождите, подождите, я имел в виду, Щепка, простите, немного оговорился.
   - Нет, нет и нет! - точно также не утешила его дама, считавшая себя подмастерьем Шекспира, но никак не реципиентом медиума, посланного к ней от неизвестного гипнотизера. Но все же спросила:
   - Вы не Гудини?
   - Гудини среди вас, - ответил Кетч, даже не думая.
  
   И не зная уже, что придумать, он предложил всем взяться за руки и бежать туда, где стоит самолет.
   - Но в нас нет уверенности, - сказал Пит, - что он там.
   - Да? Все так думают?
   - Разумеется, - ответил Майер.
   - Тогда это именно то, что вам нужно, а именно: надо поверить.
   Они уже побежали, но метров за пять до самолета, с которым - рассчитывал Кетч - они столкнутся, Майер вдруг задергался, как перед огненной лавой, но, к счастью, его отпустили и Пит, и Щепка с обеих сторон, и:
   - Упали в воду, обогнув самолет с разных сторон.
   Майер уже было простерший лапы с невысказанной мыслью:
   - Подождите, друзья, - звонко рассмеялся.
   И:
   - Я сказал, надеюсь, что был уже заговоренный?
  
   - Невероятно, - только и сказал Кетч.
   Они втащили промокших и уже замерзающих Щепку и Питча, но что делать дальше никто не знал.
   - Вы правильно решили эту задачу, - стуча зубами протявкала Щепка, - теперь остается только одно. Чтобы мы не мучились, съешьте нас и вам будет тепло, так как мне очень холодно.
   Питч предложил почти тоже самое:
  
   - Разделайте на полутуши и заморозьте: дольше будете мечтать о жизни вечной.
   Тогда Кетч сказал:
   - Просто идите за мной.
   Но это оказалось тоже не так просто. Промокшие Щепка и Пит отказались.
   - Мы не пойдем.
   Тогда вмешался Майер:
   - За рога поведем, - промямлил он.
   Но они почему-то согласились.
   - Неужели они уже привыкли к такому к себе отношению за небольшое время проведенное с Майером? - успел подумать Кетч, пока все шли к самолету, видимому только ему одному.
   Но и здесь случилась непредвиденная неувязка. Пит и Щепка не могли подняться по лесенке внутрь самолета.
   - В чем дело? - спросил Кетч. - Высоко?
  
   - Не то, что высоко, - ответил Пит, - но не понятно: зачем?
   - Какая вам разница уже теперь? Лезьте и всё!
   - Без понимания ничего не получается, - стучала зубами ответил Пит.
   - Вот и я говорю, - вмешался Майер, - человек закостенел в древнем обществе от постоянного увязывания всех своих поступков с их пониманием.
   - А как? - спросил даже Кетч.
   - Не надо ничего понимать - лезь и всё.
   - Ну, вот они не могут.
   - Отчаливаем вдвоем, будешь моим личным пилотом. Давай, давай, всё равно уже поздно пить боржоми: они замерзли почти совсем.
   - Давайте их вместе втащим, а потом, я думаю, оттают, оттают.
  
   - Два раза, как написано на упаковке мороженой рыбы - не оттаивают, - сказал Май.
   Тем не менее, они попытались это продемонстрировать, и вышло, ибо реципиенты уже не оказывали никакого сопротивления.
   Но, о ужас! стекляки не лезли в дверь, как будто она была закрыта, а не наоборот, открыта, как сейчас.
   - Не хочут, - сказал Кетч растерянно.
   - Да, не хохочут, - подтвердил и Ма.
   Ну, что, - добавил он, - полетим, или так и будем думать, куда их девать?
  
   И Кетч обрадовался, что наконец вспомнил:
   - Можно погрузить их в бомболюк вместе с канистрами топлива.
   И оказалось, что вошли.
   - Они уже не считали себя за людей, поэтому и не могли пройти в верхние этажи человеческого языкознания, - резюмировал ситуацию Майер.
   - Что-то не нравится мне всё это, - сказал Кетч, переключая кнопки запуска двигателя.
   - Так это, - заглянул в окно Ма, - там нет пути, чтобы разогнать самолет.
   - Надо было его развернуть, - ответил Кетч, продолжая крутить и вертеть ручки и задвижки. - Впрочем, - ужаснулся он, - вы правы, идите и занесите хвост в обратную сторону.
   - Я не умею, - просто ответил Майер.
   - Вместе пойдем, - сказал пилот, и первым полез из кабины. Он подождал Майера, и попытался один занести хвост самолета, и получилось, но не совсем.
   Ибо самолет стоял у самой воды, и, следовательно, хвост тащить было некуда.
   Он решил подумать, и заодно осмотреть небо: нет ли и там чего-нибудь интересненького.
  
  
   Глава 8
  
   И хотел уже крикнуть Мая, что он там так долго возится, как самолет заверещал пропеллером, потащил свой хвост прямо в воду, расплескивая ее, как переполненный тазик с живой рыбой, которого только и ждал кот, чтобы переловить их, этих живых рыб, и:
   - Съесть, - как будто так и надо.
   - Кто за рулем?! - только и успел подумать Кетч, как самолет пошел прямо на него, и, оторвавшись от противоположного края льдины:
   - Начал набить высоту.
   - Майер, сволочь, обманул, я не знал, что он умеет летать, - только и промолвил Кетч, вытирая лицо от пота, откуда взявшегося?
   - Непонятно.
  
   Единственная мысль, которая кидалась на прутья решетки в этом момент в его голове, была:
   - Неужели люди могут поступать так безжалостно?
   Вот бросили его одного, и как будто это так и надо. И если предположить, что, действительно надо, возникает непреодолимое противоречие:
   - Не понимаю зачем?
   Заморозить его здесь на случай? Полетим когда-нибудь мимо этой льдины, а тут:
  
   - Мясной гастроном: не только мясо, но уже в его вялено-сублимированном виде, только бери с собой спирт - коньяк замерзнет на таком холоде - и внизу на льдине открывай консервные банки, хочешь:
   - С печенью, а можно и с чистым филе из жопы, и так далее, и тому подобное, вплоть до ночной стоянки, когда кое-какие части этого склада продуктов питания можно потушить.
   - Кажется, я докатился до полного вымысла, - сказал сам себе Кетч, - ибо никто не будет строить планы так далеко вперед.
   Вот так если кому сказать, что не только весь экипаж потерял на северном полюсе, но и сам самолет - никто не поверит. Потому что всё сразу не теряется. Ибо:
  
   - Кто украл самолет, если и так все потерялись?
   Он посмотрел в небо, надеясь, что хоть там-то его поймут, что хотел, как лучше, а получилось:
   - Обманули уже не в первый раз.
   Конечно, надо быть спокойным, так как выхода отсюда уж если нет, то нет навсегда, но а:
   - Беспокойство почему-то чувствовалось, как будто всё еще предлагалось не забывать про надежду.
  
   И самолет появился, неужели Майер что-то забыл, и решил вернуться? Нет, вряд ли. Такие не возвращаются, ибо как-то запомнили на всю оставшуюся жизнь:
   - Случайность - это и есть настоящая жизнь, которую надо прожить так, чтобы она состояла из них по больше своей части.
   И никакой логики. Тогда противник, который всегда за нами гонится, как Циклоп за Одиссеем - абсолютно потеряет ориентировку в пространстве.
   В принципе здесь жить можно, если бы было потеплее, и водились Незнаю, с которым можно поиграть в настольный теннис, как минимум, и футбол - если повезет, что их полная резервация.
   Ибо льдина - это та же резервация, где не только есть все, что нужно человеку для жизни, но и плюс:
  
   - Свое казино, - со всеми полагающимися благами:
   - Рэкет, вино и девочки. - Как, собственно, и решили Адам и Ева, что попали на Землю:
   - Не зря, не зря, - и здесь жить можно на нетрудовые доходы.
   Пчелы несут мёд, а мы продаем его медведям в два раза дороже, и так дальше по цепочке:
   - Медведи продают свою шкуру, охотники свою жизнь в битве с ними, эту жизнь, которая уже ничего не стоит, мы берем себе, и таким образом:
   - Живем вечно.
  
   Он стал вспоминать, почему Пит, Майер и Щепка бросили свой планер, почему он не смог преодолеть Северный Полюс? Но пока так и не мог понять. Не мог даже вспомнить точно, на чем они летели:
   - На самолете, или на планере.
   В такой ситуации полной адаптации памяти к местной жизни в виде ее полного отрицания - понять ничего не удастся, решил он. Но тут как раз и вспомнил с третьего, кажется, раза, что:
   - Надо увидеть Небо в Алмазах.
   И, к счастью, увидел, как будто вне очереди наступила ночь.
   Он лежал на льдине и улыбался, ибо:
   - Это правда, - думал он, - потому что видит он ее уже не в первый раз, как могло бы быть с оптическим обманом, появляющимся иногда, но потом исчезающим навсегда.
   - Ей? - не понял Кетч. - Кого, именно? Её - это, естественно, дорогу.
   Дорогу через Северный Полюс. И жаль только, что видно одного, а другого нет. Куда - да, а на чем - нет.
   Самолет, наконец, появился.
   - Это Май, понявший, наконец, что без Кетчера, Ловца Видений - Обрывков Миров - ему не пройти на другой берег.
   Самолет прошел над ним два раза, но так и не сел.
   В третий раз самолет бросил ему лестницу, но Кетч только протянул руку. Пальцы не согнулись, чтобы зацепить её.
   - Значит, точно замерзаю, - заключил он. - С другой стороны, ни на что другое здесь надеяться не приходится.
  
   Летчик не решился сесть на льдину, и пролетел мимо еще раз.
   Так долго продолжаться не может, решил он.
   Кетч взглянул на небо. Оно было таким же:
   - В алмазах.
   И небо так прижало самолет, что он почти остановился над ним, когда пролетал очередной раз. Но всё равно пилоту пришлось пойти еще на один круг, и только тогда он смог поднять Кетча на борт.
   И скоро стало понятно, что это кто-то другой, а не Майер на его украденном самолете, и не его экспедиция, состоявшая из полковника Бутлерова, Бата и Че.
  
   Он очнулся и сказал первое, что ему хотелось сказать:
   - Хорошо, ибо я и мечтал всегда жить на горе.
   - Здесь нет моря, - ответил парень.
   - Если нет моря, то, уверен - река - обязательно.
   - Ты можешь видеть через стену?
   - Да, - сам не зная почему сказал Кетч.
   Но! если я уверен, почему не сказать правду.
  
   Наконец, через неделю, Кетч решился спросить:
   - Ты кто?
   - Разве я не похож на посланца с неба? - без улыбки спросил парень.
   - Мы оба спросили, - резюмировал Кетч. Но удивительно, никто не посмеялся.
   - Хочешь вести самолет на Москву? - спросил парень после того, как представился ничего не говорящим Кетчеру именем:
   - Гаргантюа.
   - Нет.
   - Почему?
   - И знаешь почему? Я хочу в Америку, где живут Незнаю.
   - По крайней мере, прими пока что имя.
   - Зачем?
   - Оно необходимо для того, чтобы искупаться в этой речке внизу.
   - Серьезно?
   - Ты читал когда-нибудь Библию? И даже, если не читал все равно знай:
   - Без имени ты находишься, как в резервации.
   - Только дом, сад и персиковая теплица?
   - Да, не больше.
  
   - И даже в реку нельзя, несмотря на то, что она твоя?
   - Да, река - это уже не суша.
   - Неужели такая большая разница?
   - Да, разница есть, и действительно, большая. Вода - не наша стихия, и ей надо заплатить за пользование.
   - Только человек с именем может дважды войти в одну и ту же реку?
   - Почему дважды?
   - Не знаю, но уверен, что не оговорился случайно, - ответил Кетч.
   - Ты значит, думаешь, что можешь вернуться в Москву, и второй раз начать свой полет, как первый? - удивился Говард Хьюз, которого Кетч не узнал, и более того:
   - Никак не мог вспомнить: знал или нет раньше.
   Да и зачем вспоминать, оставим памяти памятное, а сами пойдем вперед.
  
   Только через месяц с лишним они опять полетели.
   - Куда? - спросил Кетч. Хотя надеялся, что в Москву.
   Но Гаргантюа ответил:
   - Мы летим в Ванкувер.
   И да: ты не забыл, как твое имя?
   - Пан?
   - Иногда нужно знать полное имя.- Пан-та-грю-эль. Может быть, вообще лучше думать, чтобы меня звали Эль. Потому что я думаю, Эль - это летающий.
   - Ты летал когда-нибудь?
   - Да, раньше иногда летал, даже часто.
   - Жаль, я не умею, - сказал Говард Хьюз. - И знаешь почему? Чтобы научить летать самолеты.
  
   Они сели в Ванкувере.
   - Я думал, мы уже там и были, - удивился Кетч.
   - Мы были в моем Техасе, - ответил Авиатор, - это южнее.
   - Вот так, действительно, когда-нибудь, резюмируют:
   - География вполне может существовать без ее карты.
   - Мы проложим свою географию на этой Земле.
   - Именно на этой?
   - Возможно, останутся силы, и мы доберемся до Ориона.
   - Там не жарко?
   - Жарко в настоящем, а мы, скорее всего, попадем в будущее.
   - Только бы не было слишком холодно.
  
   - Это потому что простудился на Северном Полюсе?
   - В принципе, ты прав: Полюс должен быть, чтобы было можно иногда переползать на другую сторону:
   - С напряжением.
   - Может оказаться, мы истратим на доставку туда себя столько напряжения, что на долгое время хватит гладкого пляжа с морем, или реки под горой.
   Они сели в Ванкувере, которого достигли быстро и без напряжения:
   - Как люди!
   И все там обрадовались, цветов было столько, что позавидовали бы многие джазисты, такие, как Билли Холидей.
  
   Говард притащил ее в номер первосортной гостиницы, чтобы дать интервью.
   - Я не беру, - ответила она просто, а только даю.
   - Простите, что? - не понял даже Кетч.
   - Я могу дать вам первое в жизни интервью.
   - Хорошо, - ответил Говард, мы вас прославим, а вы нам что? Сделаете какую-нибудь услугу.
   - Прямо так, без знака вопроса? - спросила она без улыбки, ибо никак не могла понять:
   - Чего вам, собственно, надо?
   - Нам нужна связь с Землей, - сказал Хью.
  
   - Но я не разбираюсь в позывных сигналах, - ответила Билли.
   - Достаточно, если вы будете петь, леди, - сказал неожиданно для самого себя Кетч. И добавил: - По пять тире восемь часов в день.
   Билли хотела возразить, что ей нужно еще время на жизнь.
   - Зачем? - не совсем понял Кетч.
   - Чтобы на нее зарабатывать, - ответил за нее Говард Хьюз. Но Кетч добавил:
   - Мы тебе будем платить всё время.
   - Нашего сотрудничества, - добавил Авиатор Хьюз.
   - Не знаю, справлюсь ли я.
   - Есть еще какие-нибудь проблемы?
   - Да, одна есть, - улыбнулась Билли.
   - А именно? - удивился Говард. И почти догадавшись, спросил: - Ты хочешь летать?
   - Почти.
   - А именно?
   - Я хочу полететь с вами.
  
   - Кто-то должен петь, - сказал Кетч.
   - Я поставлю свою пластинку, - сказала Билли.
   - Хорошая идея, давай прорепетируем, - сказал Хьюз.
   - Хорошо, - сказала Билли, - тогда надо начать с начала: записать ее.
   - Ладно, - согласился Говард Хьюз, - это даже лучше, что ничего нет, потому что уже похоже на правду. - И добавил:
   - Я закажу продюсера и фотографа, и ты им споешь на двадцать пять часов, и снимешься на десять альбомов для пластинок.
   - Только один вопрос можно?
   - Хорошо, но не больше, потому что мы уже опаздываем.
   - Почему на двадцать пять, а не на двадцать четыре: начинайте слушать каждую пластинку с утра, и вам на северном полюсе жизнь покажется бесконечной, ибо всегда будет начинаться:
  
   - С начала.
   - У меня уже другая программа в голове, - сказал Авиатор, ибо думал наоборот:
   - Продолжать жизнь.
  
   Они ушли на банкет по случаю их перелета в Америку через Северный Полюс, где президент - Герберт Гувер или Делано Рузвельт - они сразу не смогли точно определиться - должен поздравить их с результатом, для американских летчиков еще неповторимым.
   И почти все - за исключением тех, кто вообще не знал, повода встречи, ибо богатые и знаменитые так часто справляют праздники друг у друга в поместьях и на виллах, что стараются не помнить их причину, ибо:
   - Можно и перепутать - после третьей под жареную на 88888гриле колбаску - что сегодня не день рождения Кэтрин Хепберн, а ей опять:
   - Дали Оскар. - И более того, можно спросить, чтобы совсем уж не запутаться:
   - Ты кто, Ава Гарднер или Кэтрин Хепберн? - и вплоть до драки, естественно, между ними.
   Так это было до перелета через Северный Полюс, а после, когда сегодня узнают - если сегодня и узнают - что летели они вместе с Кетчем, а не один он прорвался сюда, то:
  
   - Согласятся обе, но тоже не без этого, без того, чтобы обязательно набить друг дружке лицо.
   Но все прошло на банкете благополучно, вплоть до того, что их никто их не поздравил. Сначала Кетч подумал, что здесь так принято, чтобы не портить остальным гостям настроения, ибо их самих поздравлять никто не собирался.
   - Так-то логично, - сказал он Хью.
   - Что плохо? - спросил Авиатор, облокотившись спиной с одной стороны и локтем с другой о барную стойку.
   - Нас никто не приглашает танцевать.
   - Мэй би сами кого-то зацепим?
  
   - Как герои перелета мы не должны так поступать, - ответил Кетч.
   - Так ты думаешь, что мы уже его сделали? - даже сам удивился Хьюз.
   - В принципе, да, если я здесь.
   - Ты прав, осталось только доказать, что это знают и остальные.
   К ним подошел Руз.
   - Выберете вон тех благородных леди, - указал он пальцем, но незаметно для других. Одна из них из королевского рода, - добавил он. И что удивительно:
   - Не только Кетч, но Хьюз не мог точно сказать:
   - Руз - уже президент, или еще только намечается со следующего года?
   И они подошли к девушкам именно с этим вопросом:
   - Что, простите? - спросила, даже не улыбнувшись одна из них, Ава Гарднер.
  
   - Они шутят, - сказала вторая Кэтрин Хепберн.
   - Зачем? - спросила Ава.
   - Хотят познакомиться, чтобы пригласить на танец.
   - Хотят потанцевать, чтобы познакомиться, и потом затащить в кровать?
   - Если только у них есть кровати.
   - Всё хочу спросить, - начал свой танец Кетч, - кто сегодня президент, и почему он не встретил меня, как первопроходца?
   - Это уже два вопроса, а не один, - ответила леди.
   - Почему?
   - Гувер не хочет уходить.
   - А Руз не хочет оставаться?
   - Оставаться, ты сказал - никак не могу понять, есть ли хоть какая-то логика в нашем взаимопонимании.
   - Это потому, что ты не знаешь моего имени, а я твоего.
   Например, ты можешь угадать, - продолжала она, - я уже имею один Оскар, или пока еще нет?
  
   - Так может спрашивать человек, только его не имеющий, - сказал Кетч, - но знает точно:
   - Вот как раз сегодня и дадут, - закончила за него леди.
   - Так бывает? - очень удивился парень.
   - Ты думал, в честь кого этот банкет на двести хомо сапиенсов?
   - В честь меня? Ты знала?
   - Не знаю, кто ты такой, но этот банкет в честь меня.
   - И эта честь начнется после чего? Ибо сейчас я ничего такого рукоплещущего не наблюдаю.
   - Как только будет сделано официальное объявление.
   - Хорошо, подождем, что это будет за объявление, ибо я думаю, что кто-то совершил перелет через северный полюс.
   - Нет, потому что такого перелета не было, так как давно доказано, что и быть не может.
  
   Но объявления, наконец, прозвучали, и как даже не мог высказать Кетч:
   - Одно хуже другого, - ибо первое он еще кое-как понял, но второе, вообще ни в зуб ногой. Ибо это было, да, сообщение о фантастическом перелете через Северный Полюс, но не его, а Авиатора, Говарда Хьюза. Второе, кажется, ей действительно, дали Оскар за лучшую роль в фильме:
   - Ранняя слава.
   И она так обрадовалась тому, что ей в общем-то и так обещали, за всё хорошее, а главное за то, что в ее детстве, точнее, еще раньше, много-много лет назад:
   - Были французские и испанские короли, - что прямо на банкете потащила его в садовый лабиринт, где можно легко трахнуться, но:
   - Также легко и заблудиться.
   Правда, не вышло, так как там уже были другие руководители и костюмерши этого фильма с теми же намерениями.
   - Пошли назад в зал ресторана, я видел там нишу.
   - Ты не боишься трахаться в нише, ибо туда могут зайти? Я, честно говоря, даже буду рада, если это случится.
   - Значит, я тоже, - ответил Кетч.
  
   И всё прошло удачно, заходили, да, но только два раза, и оба раза только смеялись тоже радостно, их счастью, второй раз даже хлопали в ладоши.
   - Ну, как? - спросил его Хью, - счастье приблизилось?
   - Настолько, что я думаю остаться здесь.
   - Надолго?
   - Навсегда, - ответил беззаботно Кетч, думая что настолько уже заблудился, что.
   Что никто его не слышит.
   И естественно, ибо: не видит - значит и не слышит.
   Но первое, что началось, а не должно бы - это началась драка между и между, а кем точно не понял не только первый, но и второй, а именно Хьюз сказал, что:
  
   - Нам лучше уйти.
   - Совсем?
   - Нет, ибо сразу здесь уходить никогда не принято, а перейдем на другую сторону зала, и сядем незаметно за барную стойку.
   Они сели, но Кетч всё равно незаметно обернулся. Дрались двое, а Кэтрин Хепберн, с которой он от волнения даже забыл:
   - Был ли вообще, или только так, приглашал поговорить по душам в ниже огромного зала.
   Ибо не мог поверить даже самому себе, что вот так, можно сказать, при всех трахнул два-три раза совершенно незнакомую девушку:
   - При всех. - А с другой стороны, уже никто не скажет, что в Америке я не был.
  
   Чего-то не хватает в моей мысли, - решил он и добавил:
   - Пропала.
   - Она на сцене.
   - Вот ду ю сей?
   - Да, - сказал парень с другой стороны колонны, поддерживающей небо свод этого кабака, чтобы не рухнул до начала новостройки, - вручать Оскар ей будут прямо здесь.
   - Серьезно? Так бывает? - обернулся он к Говарду. Но место рядом никто уже занимал.
   - Так, конечно, не бывает за просто так, но я выкупил это право у Голливуда.
   - Простите, я не понял: какое именно право?
   - Право первой ночи.
   - У Кэ-Хо?
   - Да, я купил её на сегодня.
   - За э-э, за сколько? - только и нашелся, что уточнить Кетч.
   - Недорого, всего за миллион долларов.
   - И у вас деньги сейчас с собой, или вы уже расплатились?
   - Половина с собой, а половина это уже моя на сегодня Кэти Хэби.
   - Простите, я, наверное, еще не сказал вам, что у меня юбилей?
  
   - Ты хочешь, чтобы я отдал ее тебе на сегодня? - спросил мужик.
   - Неужели вы имеете над ней такую власть, что можете даже торговать ей в розницу?
   - Ты думаешь, почему она тебе дала всё, что ты попросил и даже больше.
   - Где, на улице в цветнике лабиринта?
   - Нет, нет, ты не запутаешь меня. Это было в нише главного зала.
   - Хорошо, кое-что вы, действительно, знаете, поэтому я спрошу просто для интереса: сколько?
   - Хороший вопрос, и главное задан вовремя, ибо.
   - Ибо мы улетаем сразу после вручения ей Оскара.
   - Втроем? - только и нашелся что спросил Кетч.
  
   Далее, обратный перелет?
  
   - Послушай, парень, - сказал мужчина с другой стороны колонны, - хочешь со мной?
   - Что, простите? Выпить? У меня, вроде, кончились деньги в валюте страны этого мира, а Говард Хьюз - Авиатор пошел вручал ей Оскар.
   - Это вряд ли, ибо я - если ты, разумеется, этого хочешь, сам вручу ей Оскара.
   - Нет, не надо портить всю обедню.
  
   - Хорошо сказано, но. Но я всё-таки ее испорчу.
   Парень встал, а Кетч от неожиданности его - нет, не предложения, а:
   - Мужик встал с двумя фужерами, протянул один уже со стороны колонны, которая была обращена в зал, - а именно потому, что он на самом деле пошел к сцене:
   - Тоже выпил свой бокал.
  
   Распорядитель по вручению Оскаров в неординарной обстановке некоторых личных владений уже улыбнувшийся Говарду, вдруг приостановил движение своей рождественской улыбки - в том смысле, что не натренировал ее неустанными попытками быть членом любых комиссий по вручению и, наоборот:
   - Нет, - а имел, как Ван Гог способность к понимаю весчей от:
   - Бога.
   И повернулся прямо лицом к лицу к уже поднимавшему по ступенькам:
   - Добро пожаловать, мистер Фью-Черс, как говорят:
  
   - Наше будущее.
   И этот Фью-Черс вручил Кетрин Хепберн Оскара.
   Впрочем, эта беспрецедентная раскованная непринужденность только подтвердила Кетчу:
   - Мы точно в Америке, - где если надо, то это можно сделать даже при всех в нише ресторана - их храма борьбы с усталостью и всем остальным банно-прачечным комплексом.
   Можно даже сказать просто по-американски:
   - С комплексами трудовой неполноценности.
  
   - Вы хотите взять меня с собой? - спросил Кетч, когда процедура вручения Оскара была закончена, и Фью привел ее с собой к стойке бара, где все еще сидел очень удивленный, если не сказать больше:
   - Изумленный Кетч, - ибо:
   - Как он мог отбить Кэтрин даже у предполагаемого на завтра президента Руз?
   - Где вы берете деньги? - спросил Кетч, так и оставшись сидеть за колонной, как за занавесом, и более того:
  
   - Дама даже его не узнала, - а была всецело увлечена Фью-Черсом, который, как выяснилось, обещал ей дать еще миллион, если.
   - Если она покатается с ним на самолете, - и вот теперь ясно - понял Кетч - зачем нужен я.
   И Кетчер, неожиданно даже для самого себя, высказал - как он выразился:
   - Разумную мысль:
   - Я тоже хочу миллион.
   - В какой валюте мира вы предпочитаете получить свой гонорар? - спросил Фью. И Кэтрин тоже улыбнулась ему. Но, как показалось летчику: не узнала.
   Или - почему-то прошла мысль:
   - Узнала до неузнаваемости.
   Притворяется, стерва.
  
  
   Глава 9
  
   Говард ни в коем случае не хотел давать самолет.
   - Ты хочешь лететь со мной?
   - На своем самолете я всегда летаю сам с собой. Более того, без меня вы не переберетесь на другую сторону.
   - Боюсь мы и вместе не сможем взять эту бездну, - ответил Кетч.
   - Сможете, - сказал подходя с двумя фужерами Фью.
   - Вы уверены? - удивился Говард.
   - Да, если вместе с вами полечу я.
   - Мы летим на другую сторону Земли, мистер э-э Фью-Черс, - сказал с улыбкой Говард.
   - Я и есть Другая Земля, - ответил Эф.
   - Этого не может быть.
  
   - Почему?
   - Ну, вот так надо, на те, пожалуйста, тут как тут: я есмь!
   - С другой стороны, - сказал Кетч, - чему тут удивляться, ибо так и должно быть:
   - Хочется - значит так и надо.
   - Ты так думаешь? - удивился Говард.
   - Да, думаю, надо лететь на планере.
   - В Америке мистика есть, - ответил Говард, - но не до степени перелета через Северный Полюс на планере.
   - Значит полетим на твоем самолете?
   - Да, это будет испытанием Геркулеса.
  
   Удивительно, но Рузвельт захотел лететь с ними. Он подошел к стойке бара с бутылкой Вдовы из Франции, и предложил выпить:
   - За всех!
   - Чтобы все были, как Некоторые? - без улыбки спросил его Фью-Черс.
   - Зачем приводить сравнения, мистер, если они у каждого в голове? - сказал Руз.
   - Вы имеете в виду одинаковые?
   - Нет, наоборот: у каждого свои. Более того, я добавлю миллион долларов за перелет по России.
   - Вы считаете, что за перелет по Америке заплатил я?
   - Ну, если мы в Америке, и если вы предложили первый, то это логично, не правда ли?
   - Да, - ответил Фью, - что естественно, то не так уж и позорно.
   - Такое количество людей, действительно можно переправить только на моем Геркулесе, - сказал Говард Хьюз.
   Нет! Это только показалось Кетчеру по псевдониму Владимир - если не считать наоборот наоборот - но.
  
   Но сказал эти последние слова не Говард Хьюз, а девушка за его спиной.
   - Ава Гарднер? - с глупой улыбкой спросил Владимир, что по иронии - случаю судьбы ему достается не часть пиццы, а вся - как показал Остап Бендер - штуковина, которую можно удержать только:
   - Двумя руками. - Вот из ит?
   Сам не понимаю пока.
   И взял эту Аву, как свою воскресшую собаку, именно двумя руками, и понес, понес:
  
   - Куда? - крикнул ему вслед Говард. - Мы полетим вместе, а в самолете еще мало кто трахался первый раз в жизни!
   Но Кетч не понял, а тащил и тащил ее дальше и дальше, вниз по лестнице, потом наверх, и оказался опять в зеленой галерее - лабиринте, где так заблудился, что забыл, почему так очумел от нее, и только сказал вдохновенно:
   - Я пьян от запаха цветов!
   - Ты не преувеличиваешь, легионер? - спросил леди.
   И хотел, естественно, овладеть ей немедленно, как в кино:
   - Я тебя очень хочу!
   - И я не меньше, - поэтому давай, но только с одним условием: не торопиться.
  
   - Вот из ит?
   - Сейчас начнем, а в самолете кончим.
   Владимир отстранился от нее, но только на время, чтобы произнести:
   - Вы не то, что я думал, но теперь это уже не имеет значения.
   Тем не менее было:
   - Всё до конца, - так как леди сказала:
   - Я уже летаю, - а честно, так-то не очень верила, что ты настоящий летчик.
   - Так можно и всю Америку с собой захватить на новый континент, - пошутил бармен, когда все собрались за стойкой.
   И, о, чудо! Это был тот же бармен, который молчал всё время до этого, а теперь вдруг заговорил, а Владимир прозрел:
   - Это капитан Буров.
   Он осмотрелся, и ахнул:
  
   - Нет, рядом никого похожего на Змея Горыныча не было, но лицо девушки в прошлом, в недавнем прошлом - всего полчаса назад - приобрело очертания, даже не очертания, а взгляд, только взгляд, кого бы вы думали:
   - Кали!
   - Нет, нет, нет, - это была Ава Гарднер.
   И он боялся только одного:
   - Спросить: сколько лет прошло с тех пор, как покинул Россию.
   Ибо:
   - Что значит, покинул, кто это видел?
   - Я думал это было только вчера.
  
   Кетч думал, что полет начнется через два -три дня, может быть, завтра, но его разбудили ночью:
   - Вылет!
   Почему-то он думал, в самолете будет только Говард, а то и придет только проводить, так как хочет оставить себе одному и Кэтрин Хопберн, и Аву Гарднер.
   Но самолет по сравнению с этим был набит людьми, как икрой в новогодней банке.
   Кетч настолько расстроился, что не стал их считать, а сразу прошел к рулевому управлению.
   Он вспомнил, что не очень помнит:
  
   - Летит ли вместе с ним Говард, так как на соседнем кресле штурмана и по совместительству второго пилота никого не было.
   Скорее всего обиделся, что хотел себе захапать и Аву Гарднер, так как Кэтрин Хепберн купил - и значит - не на один день Фью.
   Владимир - Кетч - мрачно смотрел в лобовое стекло, и вряд ли хоть что-нибудь видел дальше. Он надеялся, что Северный Полюс его затормозит, и они грохнутся на какую-нибудь льдину. Но уже показалось Северное Сияние, а тишина, как будто здесь никто никогда не заблуждался. Даже криков из древних времен о помощи не было слышно.
  
   Он попытался посчитать, сколько человек здесь заблудилось. На первом самолете их было, сколько?
   - Пит, Майер, и кто-то из шекспироведов.
   Еще? Нет, кажется, всё.
   - На втором?
   Никого не помню.
   На третьем? Неизвестно, был ли третий.
   - А! На третьем мы летим, и будем надеяться, еще смогу пересчитать не только людей, но и собак - если они взяли с собой этих человекообразных посланцев нашего утешения:
   - До и после работы.
   Ему показалось, что где-то сбоку, слева блеснуло:
  
   - Небо в Алмазах! - что он чуть и не крикнул, но протерев глаза решил: показалось.
   - Не надо было протирать! - засмеялся кто-то сзади, но так как видеть никого не хотелось, то Владимир брякнул не поворачиваясь:
   - Сядьте, пожалуйста, на место.
   - Почему?
   - Иначе самолет укачивает не в ту сторону.
   - Вы не против, если я сяду на место второго пилота?
   - Только если вы имеете на это право.
   И тело так плюхнулось на сиденье рядом, что самолет лег на правое крыло, и начал зигзаг удачи.
  
   - Вы думаете именно так? - спросил Фью, ибо это был именно он.
   - Да, ибо выйти из вашего правого уклона теперь нам может помочь только госпожа.
   - Кто такая, я ее знаю? - спросил Эф.
   - Может быть, а скорее всего, вам известно другое ее имя.
   - А именно?
   - Ограбление.
   - Именно ограбление? -переспросил Фью.
   - В данном случае это угон самолета.
   - Хорошо, но думаю ваше открытие ничего не меняет.
   - Меняет.
   - Что?
  
   - Я хотел сделать кругосветный перелет, чтобы, значит, не только туда, но и обратно. Но.
   - Но?
   - Теперь нас арестуют, как угонщиков, ибо даже если Говард летит с нами - уверен: не по своей воле. А значит, сдаст нас полиции в первом же аэропорту, где мы сядем.
   - С такой логикой вам бы работать премьер-министром, - хохотнул Фью.
   - Еще не родился тот Эм-пиратор, кто взял бы меня на эту должность.
   - Эм? Почему не Ам?
   - Ам? Никогда ничего подобного не слышал. Эм - значит:
   - Ай эм - Я имею.
   - Считай, что это наш с тобой пароль, мистер Кетч.
   - Зачем?
  
   - На случай, если не узнаю тебе при встрече: так и скажешь:
   - Ай Эм - я имею.
   - Что, не понял, имею?
   - Имею честь его знать.
   - Простите, сэр, но кажется вы втягиваете меня в операцию по ограблению какого-то банка.
   - Ты так решил?
   - Да, ибо грабители банков так и пишут: Ай Эм - иду на Вы его сверхсекретных замков.
   - Фантастика, если бы я тебя не уважал раньше, еще когда в виде Кометы шел на Землю из Млечного Пути - грохнул бы, честно.
   - Почему?
  
   - И знаешь почему? Для простого смертного ты слишком много знаешь.
   - Спасибо на добром слове.
   - Не благодари, это еще может произойти, если ты не посадишь самолет.
   - Куда он денется.
   - Я имею в виду, мистер, что есть одна, но мелочь.
   - Да? Я вас слушаю.
   - Надо забрать на льдине кой-кого.
   - Именно кой-кого? Простите, что вы: вот ду ю сей?!
   - Да.
   - Да, но. Вы не понимаете, что если мы чудом сядем, то взлететь такой самолет уже никогда не сможет.
  
   - В этом нет проблемы, ибо я купил этот самолет именно и только до - Северного Полюса.
   - Но второй раз он уже не взлетит никогда!
   - Говард Хьюз кроме оплаты транзита получит страховку, так что не будет иметь к тебе никаких претензий.
  
   Далее, взлетают на старом самолете, который замерз во льдах три года назад.
  
   Кетч кружил, кружил - никого. В том смысле, что одни только торосы, и без посадочных площадок. Наконец, Говард, постучал его по плечу:
   - Разрешите прикурить?
   - Извините.
   - Что?
   - Не курю пока что.
   - Почему?
   - Не запасся табаком в Америке. И кстати, почему ты не сел за руль?
   - Так ты ничего не помнишь, что ли?
   - Помню всё, но ничего такого.
   - Тогда бесполезно тебе что-либо объяснять.
   - Хорошо, я тебя понял: садись, сажай свой Геркулес прямо на торосы, я ничего приличного не нашел. - И встал.
   Но именно в этот момент увидел, как увидел призрака:
  
   - Людей на льдине, машущих шкурами.
   Он даже не сказал ничего Говарду, и не только потому, что был на него обижен неизвестно на что, но и сомневался, что видел людей внизу.
   Он даже подумал, когда сел в салоне, но не у окна, а рядом с кем-то, где было свободное место, что это все-таки:
   - Была желанная галлюцинация, - а скорее всего, вообще ничего не видел.
   С другой стороны, зачем-то же отдал руль Говарду - неизвестно.
   - Вы уверены, что взлетим? - спросила девушка рядом, но через место, так как здесь было с каждой стороны не по два, а по три кресла, так сказать:
   - Для папы, мама и неизвестно от кого рожденного хомо сапиенса.
   - А мы-то кто?
   - Что, простите?
   - Я спросил русским, кажется, языком: у вас, - он положил палец ей на плечо рядом с малозаметной грудью, - были когда-нибудь дети?
   - Есть, оф кос-нешно.
   - Когда?
  
   - В будущем, ибо знаешь, что? - и прошептала ему на ухо. Прошептала то, что осознать он сразу не смог, и:
   - Задумался, - посмотрев не вниз, как она думала, а, наоборот, вверх, спрашивая немым вопросом:
   - Дак не знал, что ли? - И добавила:
   - Проверять надо.
   - Пожалуйста, я готов.
   - Не здесь же?
   - Разумеется, пойдем в туалет.
   - Вместе не пустят.
   - А зайду, а ты придешь.
   - За что мне это даже в этих неординарных условиях межполюсного перелета?
   - Ты мне сразу понравился.
  
   - Чем именно?
   - Ты именно тот человек, с которым я могу умереть в один день и час.
   Они заперлись в туалете, а самолет продолжал и продолжал движение, как по заданной траектории:
   - Ванкувер - Ялта.
   - Я пойду посмотрю, почему он не падает, - сказала дама.
   - Лучше я узнаю, не обнаружена ли пригодная для посадки льдина, - сказал Кетч.
   И она выдала сакральное:
  
   - Вместе поглядим.
   Владимир практически ничего не понял, кроме того, что она открыла - нет, не дверь, как все нормальные люди, а:
   - Люк прямо в туалете, где они не могли разойтись во мнениях, - и:
   - Вот она вот она Земля:
   - Приближается постепенно.
   - Не смотри вниз!
   - Почему?!
   - Что ты орешь?
   - Не надо?
  
   - Почему, пожалуйста, но там внизу только белые медведи, вряд ли они откликнутся.
   - Ты ошибаешься, сэр, там есть люди.
   - Как они выглядят, как медведи, или как тюлени?
   - Нет, судя по выражениям их лиц, удивлены, почему самолет пролетает мимо.
   - Неужели кто-то там мог надеяться. Неизвестно на что.
   - Почему?
   - И знаете почему? Самолеты всегда пролетают мимо.
   - Надо было назвать это место Лас Вегас.
   - Покидая Лас Вегас? Ты думаешь, мы еще вернемся?
   - А ты? Ты не знал, что у меня есть парашют?
   - А надо было?
   - Да, ибо: я никогда не выхожу из дома без парашюта. Земля же ж полна неприятностей. И даже неожиданностей.
   - Но ты не Венера Милосская?
  
   - Я вас не очень поняла, повторите, пожалуйста.
   - Я может быть, слишком неопределенно выразился, дорогая, но.
   - Но?
   - Земля уже близко.
   - Что такое Земля? Ах, Земля! Надеюсь, мы пролетим мимо.
   Дама только усмехнулась.
   - Вы не верите в неприятные встречи?
  
   - Да, хотя они и бывают не так редко, как думают. Но на этот раз нам повезло!
   - Уверена?
   - Да! Земля осталась позади!
   - Так бывает?
   - Хочешь, сам посмотри из-за моего плеча. Видно?
   - Да, вижу. И, думаю, что именно Землю.
  
   Далее, где самолет и кто на льдине?
  
   Парашют все-таки раскрылся и они встали на Землю, которая оказалась намного меньше, чем ожидалось.
   - Очень маленькая льдинка, - сказал Кетч.
   - Кровать еще меньше, - ответила леди соответственно своей логике.
   - Вы так привыкли к комфорту в Лас Вегасе, что я никак не могу понять: зачем летите - точнее, летели - в Ялту, где кроме моря больше ничего нет.
   - Ох, проказник, ты хотел скрыть от своей Маты Хари сусе-сусествование острова, где приземляются - пусть и не часто - инопланетяне!
   - Так-то бы, да, но это не инопланетяне.
   - Кто, не скажешь?
  
   - Охотно, ибо: беглые каторжники.
   - Серьезно?
   - Чаще всего.
   - Почему вы сделали такой необоснованный вывод?
   - Вы бы видели их рожи, мэм!
   - Не так страшен черт, как его внутренности, - отвечу я те, мил ухажер, русской поговоркой.
   - Я так примерно и думал, что вы охотник за внутренностями, что в переводе значит только одно.
   - А именно?
   - Хотите узнать тайну моего самолета.
   - Твоего? Я думала, что на планере может летать только твой друг.
   - Это наш общий самолет.
   - Спасибо, теперь я тебе верю, ибо точно узнала, наконец, что он существует.
  
   - Мата Хари, прошу вас не говорите об этом больше никому! - взмолился Кетч, в надежде, что можно запутать этот чуть раскрутившийся клубок. Впрочем, я больше не скажу ни слова. И знаете почему? Я люблю только Аву Гарднер, Кэтрин Хопбёрн, и может быть, Билли Холидей.
   - И меня.
   - Нет.
   - Но я спасла вас.
   - Я мог бы лететь на самолете до самого, как минимум Питербурха.
   - Это вряд ли, - и показала натурально пальцем на некоторые нераскрывшиеся парашюты, а самолет Хью не то, что развалился на несколько неравных частей, а его вообще не было уже видно.
   - Меня вот только одно интересует, - взволнованно сказал Кетч, - летел ли в этом самолете Руз?
  
   - Думаю, летел, как раз Гувер, - ответила неизвестно-прелестная инцидентка.
   - Если у вас такое мнение о легендарном борце с бандитами, то вы точно Мата Хари, как минимум. И да:
   - Я бы не хотел уже в таком юном возрасте попасть под влияние хоть какой-нибудь бандитской группировки. Более того, я вообще думал, что.
   - Что раньше мы были знакомы?
   - Честно?
   - Только честно.
  
   - Да, мэм.
   - Хорошо, я вас пока прощаю, и можете называть меня просто: Миледи.
   - Ми-леди, любовница Дартаньяна?
   - Да каки у вас тутоди Дар-тань-яны, - так только Мишка Япончик, да Батька Махно.
   - И?
   - И?
   - И Сонька Зе-Ро.
   - Ты?! Прошу прощенья, вы? Впрочем, извините, я никогда ничего такого не слышал.
   - Но интуиция подсказывает вам, что в этот торт воткнуты настоящие горящие, как глаза Филина свечи, - сказала дама без улыбки.
   - Простите, мэм, но почему у вас филин с большой буквы Эф?
  
   - Специально сделала эту ошибку, чтобы ты ее заметил.
   - Заметил ли?
   - Именно.
   И значит, расшифровка была в том, что мы оказались на разных льдинах.
   Кетч с этой неизвестной ему Элен Ромеч, а остальные только еще бежали им навстречу, но именно не как гостям, а:
   - Спасителям, - совершенно не соображая, что:
   - Извините, но мы без весчей пожаловали к вам в гости, даже сала с собой нет, не вспоминая о трюфелях с Дом Периньоном.
   - Да ладно, - выпалил один из них, - вы сами и так для нас большой подарок. И к своему ужасу Кетч узнал нет, не черта, а Майера.
   Есть ли между ними есть разница.
  
   С ним был Пит, который, однако, его не узнал, а только пощупал мышцы рук и ног:
   - Подходяще даже для праздника, - выпалил он.
   - Нас встречают, как Одиссея, - улыбнулся он своей воздушной даме.
   - Неужели ты думаешь, они ждали нас для того, чтобы принять участие в их олимпийских рекордах?
   - Так на радостях-то почему бы нет.
   - Я боюсь.
   - Чего?
   - Они нас съедят даже в том случае, если мы выиграем у них в футбол на снегу.
  
   Владимир присмотрелся к возбужденно радостным лицам аборигенов. Пожалуй, действительно, они сошли с ума.
   - Уже?
   - Что, простите?
   - Я грю, а это кто с вами? - с некоторой улыбкой спросил Владимир.
   - Это наши белые медведи, - ответил Май.
   - Как-с?
   - Им запрещено говорить, а только лаять и мычать в трубу, - ответил Майер.
   - Почему? - спросила Корреспондентка, как окрестили ее местные люди.
   - Потому что они тонули на своей неустойчивой льдине, а мы их спасли.
   - А теперь? - спросила эта Корр.
  
   - Теперь поклоняются, естественно, - просто без напряжения ответил Май. - Мы их особенно-то и не заставляли.
   - Оказалось достаточно, что они признали свою вину в исчезновении одного важного члена - летописца нашего самолета, шедшего на преодоление мирового рекорда по перелету Откуда-то в Америку.
   - И вы не помните, откуда? - удивилась Корр.
   - Нам это не особо и нужно, - ответил Пит - если кто не забыл, его звали:
   - Валера.
  
   - Разрешите нам покормить ваших белых медведей? - спросил Кетч. И попросил у своей дамы шоколадку и яблоко, которые видел еще в самолете, как она грузила в себя. И это при походе в туалет. Зачем, спрашивается?
   Вот, значит, может предвидеть некоторые привходящие обстоятельства.
   - Я сама.
   - Пусть, пусть она кормит зверей, а ты нас угости, высотник, - сказал Пит, абсолютно не узнавая друга, и можно, пожалуй, уже предположить, друга:
   - Детства.
   - Так, - он похлопал себя по карманам, - кажется ничего.
   - Нет? - спросил весело Ма, и хлопнул себя по ляжкам, как будто хотел пойти от этого известия вприсядку.
   - Тоже съедите?
  
   - Тоже, да, но сначала перейдешь на диету к нашим о-культ-и-вированным домашним э-э зивотным.
   - Мы любим всё только вкусное, - поддержал Майера Питч.
   - Пошли вы на хрен, - сказал Владимир, черти одичавшие, ибо вас не больше, чем нас, и не думаю, что мы проиграем.
   - Он хочет играть, слышь ты, - обратился Ма к Питу, - во что сёдня будем?
   - Как обычно: в моржей и белых медведей.
   И к ужасу Владимира дама согласилась с аборигенами, и даже фигурально перешла на их псевдолиберальную сторону.
   - А не могу играть, - сказал Владимир.
   - Почему?
   - И знаете почему, один в поле воин, и мне неудобно будет за вас, если, и скорее всего, придется наблюдать при всех ваши плачущие рожи.
   - Так-так-так, - Май завертелся на месте, и понятно, чтобы обнаружить еще невидимую опасность. Но первый ее в виде помощи увидел Владимир:
   - Люди бежали по льду, аки по Земле, думая, что она круглая, и значит, абсолютно не видели разделяющую нас и вас надменность:
   - Вы к нам никак - мы к вам, однако:
  
   - Тоже. - Ибо находимся в разных строках этого межпланетного письма.
   Владимир побежал навстречу спасшимся пассажирам самолета, но тут же упал, ибо, нет, не Майер со своими шутками-штучками, а его бывший друг Питч - Валера - подставил - и даже без улыбки на привычном лице:
   - Подножку.
  
  
   Глава 10
  
   Все пассажиры попадали в Ледовитое море - Океана, и только один очкастый мэн с колодой карт в лапе хотел повернуть назад, но всё равно упал в воду, а теперь ему удалось зацепиться за край льдины, и он карабкался на нее, как морской котик:
   - Без рук, - а только с ластами, ибо и другой лапе у него что-то было - уж не компас ли?! - ужаснулся Владимир неоднократному видению мира этого сапиенса, которым мог быть только один человек из его окружения, а именно:
   - Че, - но он остался в казино Лас Вегас! - Значит, нет, а как все поддался на уговоры песни:
   - Вернулся я на родину.
   И вот вам результат:
   - Он тонет! - закричал Владимир.
  
   - Это человек не из нашего чистописания, - рявкнул Май, как - без преувеличения - морской котик.
   - Да пусть лезет в холодную воду, если способен, - улыбнулась, а потом и захохотала леди, которая не только летела с ним в одном самолете, но и:
   - Падали же ж мы вместе!
  
   Он так разозлился - как будто любил её раньше - что подошел, встал на колено, как для собственного жертвоприношения, и поднял ее в небо, но.
   Но потом - чего не ожидала даже она - положил себе на плечи и побежал к водоразделу.
   - Он хочет построить из нее мост, - сказал Май.
   - Куда? - автоматически спросил его друг Питч.
   - В будущее, мой милый, в будущее, - ответил этот лингвист с глубоким инопланетным прошлым.
   Неожиданно - как будто освободившись от пут многовекового ярма - к проруби побежал тяжелыми шагами один из рабов-моржей-тюленей-белых медведей в одном лице, так как второй так и остался на месте в замороженном себе-стоянии.
  
   Май порылся в карманах:
   - Что бы в него кинуть, - но не нашел ничего, кроме вот этого большого зеленого с небольшим розовым оттенком на одном боку яблока в лапах, однако, уже, как постепенно распознал его Кетч:
   - Бутлерова, - а значит, второй - бежавший к холоднющей воде:
   - Бат, - посланец одной из планет близлежащих к Земле систем, а если нет, то:
  
   - С золотых приисков, - в их рабовладельческом и тюремном качестве. - Ибо:
   - Хотя мы всё знали раньше, но прошлое - как известно некоторым - меняется со временем.
   В общем, на этой льдине - если не считать Корри - были все ближайшие наши родственники. Но с разных разбившийся в этой ледяной пустыне посланцев еще не угасшей цивилизации:
   - Само -Летов.
  
   Майер хлопнул себя по ляжкам - признак возбужденного противостояния реальности, которую, тем не менее, можно изменить, и брякнул:
   - Так, что, давайте все побежим, ибо нельзя слишком долго ждать несчастья. - И добавил:
   - Все знают почему?
   - Почему? - пропищала одна только Корр. И сама же решила ответить:
   - Нас всё равно найдут?
   - Наоборот, дорогая ты моя Махи - нация, - возопил Май, да так, что все воочию увидели его на Зиккурате Пирамиды Майя, как на хребте медленно, но верно ползущего по её уступам Крылатого Змея Кецалькоатля.
   - Вот это называется:
  
   - Приехали - спустились-поднялись в его царство, - решил Владимир, так как не мог сдвинуться с места, чтобы бежать хоть туда, а можно бы и:
   - Обратно.
   - На-наоборот, что ли, мистер, оно нас будет слишком долго искать? - наконец догадалась эта леди летающего масштаба.
   - Й-е-е-с-с-с!
   - Ну, вот те, милорд, мер-се-де-ц-ц! - и вырвав уже подаренное полковнику Бутлерову огромное зеленое яблоко с соблазнительным боком:
   - Бросила его в Майера. - Но Май, смог поймать его, несмотря на то, что сия комета уже пролетала мимо, и тут же сожрал за несколько секунд.
   Леди было открыла рот от изумления, но природно-тренированно привычная точка зрения киллера, тут же бросила и шоколадку, как десерт, но, увы и уже:
  
   - Неудержимый.
   Майер не упал, а стоял, как остеклевший, но только:
   - Без рук и ног, - а:
   - На одной голове.
  
   И без удивления некоторые подумали, сейчас скажет:
   - Не удивляйтесь - мы же ж на другой стороне Земли.
   Осталось только произнести имена Вергилия и Данте, чтобы:
   - Победа, подобравшаяся к нам близко-близко - опять махнула хвостом, как Комета Галлея.
   Ибо:
   - У всех и так уже голова кружилась, как футбольный мяч по дуге Сухого Листа.
   Но к счастию, и Бат плюхнувшийся в воду на спасение Че, захлебнулся из-за малого остатка сил и.
   И так и не появился на ее поверхности.
  
   И к удивлению многих, Корреспондентка не только не убежала - хоть на другую льдину - а наоборот, вполне не потеряла над собой никакого контроля:
   - Заметила морже-образное поведение Бата только она, - и вытащила на сушу, состоящую, к сожалению, только из того же, что и раньше, снега.
   - Вы думали здесь уже зацвели апельсины? - улыбнулась она навстречу почитателям.
   - Нет, - ответил Владимир, - мы согласны пока что всё на те же яблони и груши.
   - Спасибо и на том что не предали меня раньше времени.
  
   - И самое главное, - сказал Пит, теперь уже, наконец, узнав своего друга Кетча, - все опять вместе.
   - И более того, - тоже изумился Кетч, - все пассажиры лайнера живы.
   - И Говард Хьюз?
   - Ты его знал?
   - Конечно.
   А когда, спрашивается? А с другой стороны:
   - Сократ мне друг, - и потому:
   - Истина дороже правды.
   А тем более её очевидности.
  
   Пит, тем не менее, получивший в обществе Майя за совершенно уже неопределенное время привычки достойные его образа и подобия:
   - Не согласился.
   - Она обещала мне отдельный бронированный кабинет уже в самолете.
   - Я не поведу такой самолет, - возразил Кетч, - ибо, мне она обещала всё тоже самое еще на нераскрывшемся парашюте.
   - Да?
   - Очевидно.
   - Я не наблюдаю.
   - Я вижу даже не наблюдая.
   - Хорошо, пусть выберет сама.
   - Такие дамы уже давно всё выбрали, а теперь ждут только одного: кто найдет их.
   - Так ты думаешь, она спряталась от нас.
  
   - Точно тебе говорю, и не одна, а с этим обнаглевшим Батом - Матом, у которого выросли новые ноги.
   - Почему?
   - Из-за доброго дела: он спас утопающего Гомера, или, как вас теперь называть?
   - Че.
   - Так это тот же самый Че, который в Ялте был Гомером, а в Лас Вегасе проигрался все свои сочинения за двести тысяч, и теперь только ищет крышу, где жить, и авось удастся:
  
   - Иногда трахаться.
   - Я понял, - сказал Пит, - на нее очередь, а наша проблема в том, что мы не знаем ее конца.
   - Ты как хочешь, а я с той стороны занимать её не буду.
   - Зайдем с тыла?
   - Ты имеешь в виду, надо опять обрушить этот самолет в свободное падение?
   - У нас нет другого выбора, ибо все здесь считают себя незаслуженно пострадавшими, и хотят получить утешение хотя бы в виде её любви.
   - Неужели больше не с кем?
   - Есть, конечно, и другие, но узок круг их мировоззрения: они никого только что не убивали.
  
   - Я считаю, нас как магнитом тянет в омут тех же самых сирен, которые не так уж давно испытали на себе Одиссея.
   - Отказать нет сил, не правда ли?
   - Да, остается только выпрыгнуть с парашютом.
   - В пассажирском лайнере не бывает парашютов.
   - Один всегда есть.
   - Зачем?
   - Был случай, что главнокомандующий армией Севера, не смог выйти из самолета до старта, ну, ты сам понимаешь почему:
   - Стюардесса оказалась не очень податливой, пришлось задержаться на лишний ипподром.
   - И так вместе с ней и разбился?
  
   - Да бы, но нет, ибо в том самолете как раз был один парашют.
   - Зачем?
   - Там был киллер, летевший в Москву или Питербурх, но, кажется, именно, как мы сейчас:
   - В Ялту, - чтобы грохнуть Распутина, развалившегося на ее курортах.
   - И он убил их, не дав возможности разбиться?
   - Нет, они разоблачили киллера, и выпрыгнули на его парашюте.
   - Он вслед за ними?
   - Если бы! Но этот командарм так хлопнул дверью, что после его слов:
   - Уходя - ухожу, - так разбил нос сунувшемуся в ту же телегу киллеру, что ему ничего не оставалось, как и дальше лететь на том самолете, который, кажется, так никогда и не приземлился.
  
   - Как просто, нам бы так-то. А с другой стороны, не напророчил ли ты и наше падение. Более того, и в этом самолете есть только один парашют, и находится он именно в той бронированной камере, где мы мечтали быть почти с самого взлета.
   - Послушайте, Кетч, - у меня есть мысль, и думаю, она хорошая.
   - Пожалуйста, продолжайте, Пит. И, думаю, я с вами согласен.
   - Это с-Смерть-ь.
   - Нет, нет, нет, зачем преувеличивать, это просто э-э кто-то или что-то из её посланцев.
  
   - Корр - посланец Фью-Черса.
   - Разве он среди пассажиров?
   - Уверен, только не знаю пока, кто.
   - Более того, доказать ничего не удастся, и знаешь почему?
   - Эта Корреспондентка очень похожа на ту мамочку, которую мы встречали в горах Зальцбурга.
   - Кто из них?
  
   - Мамочка приехала - так говорили про Ка-Це.
   - Клара Цеткин?! - и вздохнул облегченно: - Столько не живут.
   - Она была связана с Майером, и он мог дать вторую жизнь, как большое продолжение старой в милом образе детства, а скорее отрочества, когда всего хочется, но с условием.
   - Будет киллером? Не сходится, ибо она же его и убила.
  
   Говард Хьюз сам поднял свой Геркулес, на что оба пилота, и Кетч, и Пит, выразились:
   - Он умеет летать.
   И вышло: все попали туда, куда хотели, а не куда должны. Именно:
   - В Америку.
   - Опять?
   - Ты зачем привез нас сюда? - так и спросил напрямую Кетч, когда сел на высокий стул в том же баре Лас Вегаса, где простился со всеми прекрасными леди Америки и ее Голливуда.
   - Ты не поверишь, - ответил Говард, - мы попали в какой-то заколдованный круг.
   - Да?
  
   - Да, я нарисовал самолету три маршрута: Санкт-Петербург, Москва и Ялта - но оказались здесь.
   - Так не бывает.
   - Ты не веришь моим глазам?
   - Да, и своим тоже.
   - Тем не менее, очевидно, что на СП стоит отражатель времени.
   - Что это значит? - спросил, присаживаясь с другой стороны почти уже легендарной колонны Питч. И добавил: - Если нельзя в принципе перейти этот Рубикон, то, спрашивается, как мы попали сюда?
   - Хороший вопрос, - ответил Хью. - Думаю, с юга.
   - Да вы что?! - даже разозлился Пит.
   - Хорошо, скажите ваш контраргумент?
   - Со мной был Майер.
  
   - Вот из ит, Май-ер? - даже сморщился от улыбки Хью.
   - К сожалению, я не могу поминать плохими словами покойника, которого убила ваша агентка ЦРУ.
   - Серьезно? Вы думаете это и есть прощальный подарок Герберта Гувера? - не очень поверил Говард.
  
   - Кого ни спросишь - никого нельзя найти! - сказала, как пролаяла Корреспондентка, и:
   - И села между ними. - Так бывает? Ибо Кетч и Пит сидели рядом через колонну, а с другой стороны Говард Хьюз. Где место нашла - неизвестно.
   - Мы думали вы не выжили, - вежливо ответил Хьюз.
   - У вас очень странные воспоминания, мистер Хьюз.
   - Да? Мне казалось, что я всегда считаю свои победы.
   - Запомните и эту, - и хотела цапнуть его за нос, или хотя за галстук, распластавшись вдоль стойки бара, но поперек тел обладателей этой его части Пита и Кетча.
   Говард не захотел отшатнуться, и ладонь девушки совсем недавно превратившей Майера в инвалида, ибо:
  
   - Местный институт имени их Дровосека - как будто он кого-то лечил, и говорят, да, но даже от рабства - взял на поруки его голову и руки, и не только, а даже голову, которую, как говорили очевидцы еще на месте в Северном Ледовитом Океане:
   - Современными средствами отстоять будет трудно, может быть даже невозможно, но:
   - Мы сделаем невозможное - он будет хорошим:
   - Человеком.
   - Простите, но вы можете ответить, что это значит?
   - Он будет видеть только в темноте.
   - Вот из ит, темнота?
   И предположили:
   - Сам и расскажет.
  
   - Бросьте ваши шутки, леди, после таких шокирующих экспериментов люди не оживают, - сказал Говард, поправляя галстук, который она чуть не оторвала.
   - Вот это очень верно вы заметили, ибо он то, кто вы думаете, и очевидно, что далеко-далеко:
   - Не человек.
   - По крайней мере, не его хомо сапиенс, - вступился - впрочем, с угрюмым выражением лица Кетч за даму, надеясь, что раньше:
   - Они где-то встречались, - и более того:
  
   - При более сентиментальных обстоятельствах.
   - Все эти сказки - присказки про Орион, Сириус, Альфу Центавра я обычно пропускаю мило ушей. И знаете, почему? - спросил Хью.
   - Нет.
   - Не верю абсолютно ни одному слову. Но. Вот вчера - сегодня моя вера в реальное отсутствие здесь, на Земле, мира Звезд - поколебалась.
   - Потому что Май не умер?
   - Нет, потому что СП нас не пропустил без него.
   - Это очень верно, - сказал Пит, - этот мах-ин-а-тор, был необычный эксклюзив, а именно с инопланетной начинкой.
   - И начинкой зла, - решила она настоять на своём даже в этой благоприятной для близкого-близкого знакомства обстановке.
   Как говорится:
   - Если бы я был Фиде, а вы Е. Ромеч - никогда не откажусь от ваших услуг даже за пять тысяч долларов, которые - говорят - ей платили даже президенты США, в их перспективном масштабе.
  
   - У меня хотите узнать, что надо уметь за эти деньги? - спросил Говард, увидев эту одиозную даму по имени Корр, уже слева от себя, но о ее способности менять места незаметно для других, спрашивать пока не стал.
   - Я в следующий раз обязательно посмотрю, как вы это делаете.
   - Тут надо думать задним умом, - проблеяла леди и так оттянула первого летчика - как с самого рождения думал про себя Говард Хьюз - по заднице, когда он привстал, чтобы налить сам селф. Когда бармен вышел за капитально прожаренной мелкими кусочками курицей, не боясь насиловать ее при всех, ибо сожрать столько за раз:
   - Невозможно.
  
   Тем не менее, никто - даже Корри - не решились попросить что-нибудь себе, когда бармен, проходя мио, как шаровая молния, дыхнул на них коричневым жаром курицы, прожаренной, как многие считали:
   - Могут только в Клайпеде или в Паланге:
   - До рассыпчатых костей. - И честное слово:
   - Вплоть до песни:
  
   - Помню тебя после душа, в дыме остывших паров, платье твоё на запятках кареты нашего счастья. - И да, оно было не голубое, а цвета беж, но с большой, очень большой грудью. Вот руками мы цеплялись едва-едва при танце, а уж целоваться:
   - Если только через затылок.
   - Прекрасно, прекрасно, очень хорошо.
  
   Несмотря на это, утром Говард обнаружил на подушке ее голову - и хорошо, что после вчерашнего, не отдельно от тела лежащую, а наоборот:
   - Целиком со всеми делами, - и что запомнилось:
   - Вот вся эта курица по-прибалтийски целиком была тут.
   Вопрос:
   - Неужели бармен даже не попробовал?!
   - Очень маловероятно, что если, да, то разумеется не отдал бы даже за деньги, а значит ходила с ним под лестницу.
   От недоразумения Говард заглянул даже под кровать.
   - Там? - только и спросила Корри.
   - Ты спрашиваешь меня во сне, или только так: уже проснулась?
   - Если там - ты всё равно не пугайся, ибо он днем всегда спит.
   - Да? Специально так придумано? - Говард опять заглянул под кровать.
   - Никого?
  
   - Нет, - и пошутил через силу: - Я начал уже надеяться на шведскую тройку: я, ты, и твой покойник.
   - Ты до сих пор не веришь, что Майера реанимировали?
   - Верю, что не верю, ибо сам видел его стоящим на голове без ног.
   - Ну и что?
   - Да?
   - Ну, он же робот с одной из Мета-Галактик.
   - Не имеет значения. На Земле, он всё равно превращается в смертного.
   - Да, но не до такой степени, как люди, родившиеся прямо здесь.
   - У меня есть предположение, дорогая леди, что те, кто здесь родился давно вымерли, как динозавры и мамонты.
  
   - Неужели такое может быть?
   - Я думал для вас всё возможно, а уж тем более: более-менее верить во всё, что хоть немного похоже на правду.
   - Я связалась с тобой, и уже сама вижу: теряю квалификацию.
   Говард даже незаметно махнул рукой вдоль себя.
   - Нет, так ты ничего не обнаружишь, - ибо если и есть, то это магическая невидимая связь.
  
   Они сели за стол, и было такое впечатление, что кто-то, действительно, рядом есть.
   - Кто-то здесь сам третей находится.
   - Он был похож на самовар, там на льдине, когда перевернулся вверх без ног, но голова точно была внизу.
   - Хорошо, я сейчас позову полового, пусть принесет чемодан.
   - Что?
   - Чемодан, я сказала? Нет, пусть тащит самовар, будем считать его за него.
   - Называй, пожалуйста, вещи их именами, - сказал Говард.
   - Прости, но тогда придется самовар тоже перевернуть вниз рогами.
   - Зачем?
   - Чтобы было окончательно ясно: все дома.
   - Все ли дома, - повторил Хью, - мне это не очень нравится.
   - Нравится? Мне нет.
   - Мне тоже нет.
   - Ты оговорился?
   - Да, не знаю даже, как это получилось.
  
   Место на площадке сознания любителей оставаться не там, куда им хочется, а здесь, даже если это только для Некоторых:
   - Их либэ дих Америка, Лас Вегас и Голливуд, - впрочем, как сказал этот герой, которого, может и ждали, но мало, мало:
   - Лучше здесь не играть в карты.
   - Почему?
   Но несмотря на отсутствие полного ответа на этот вопрос, он - как еще не было сказано:
   - Занял это уже свободное место предводителя местных заблудившихся за стойкой бара.
  
   - Я догадался, - сказал Пит, - только сам ты будешь играть на наши общие деньги, которые пока еще только посулил нам Говард, как выкуп за Тай-но-пись - имя его будущей жены, которую все в недалеком прошлом звали Корреспондентка, или родственников, как она сама пропедалировала на помолвке:
   - Я так это чувствую.
   - Почему? - спросил Кетч.
   - И знаете почему? Я должна была умереть или, по крайней мере, серьезно пострадать, в этой конфликтной ситуации с Дери-басом Майером, но только благодаря вам со мной ничего не случилось, кроме:
   - Свадь-бы!
   - Не думаете ли вы, Ми-леди, что вас может догнать рок э-э много-замужества.
  
   - Я прекрасна, да, но, не ревнива только к Аве Гарднер и Кэтрин Хопберн, поэтому они меня не убьют, а других я не знаю.
   - И значит?
   - И знает, этот хрен летающий Говард Хьюз, что даже в своем завещании, я поставлю крест на его дальнейших брачных связях.
   - Вы уже знаете, что он - не буду говорить, что умрет совсем - но, по крайней мере, представится:
   - Мани-аком, - очень боящимся летающих вокруг его рук и ног микро-бов.
   - Позвольте предложить вам чашку кофе из импортной кофеварки? - спросил Бат, который с ней даже не познакомился как следует, - заметил Кетч, - а обращался почти как к человеку, да, но знакомому в прошлом, где-то на Орионе. А сейчас просто для него обаятельного.
  
   - Я сама налью, - неожиданно, сказала Корри, и перелезла прямо через стойку в бар, где и заварила сразу всем по чашке кофе, смолов его сначала из зерен.
   Удивительным было только то, что у кофеварки было четыре соска, а народу больше, но пили все одновременно.
  
   Далее, кто были еще двое, кроме Пита и Кетча?
  
   Естественно, там был Бат, или Черномор, как его называли на берегах теперь уже кажется настолько слишком отдаленных, что и неизвестно:
   - Справимся ли мы с синдромом Джеймса Кука:
   - Уходя - уходи, и больше никогда не возвращайся.
   Вплоть до предложения себя - нет, не рыбам, водным скитальцам, - а:
   - Натюрлих хомо сапиенсам, - только не инопланетного, а местного суррогатного производства. Как говорится:
   - Да, сожру, - но уже без того удовольствия, которое доставляет чистый импорт.
   Что, собственно, и сделал Бат в первую очередь в Америке, еще, как имеется в виду:
   - Не успев как следует даже присесть:
  
   - Купил в долг Мерседес.
   Правда, немецкий, ибо:
   - Я не знал, что других здесь не бывает.
   И так загорелся желанием: тоже назвать кого-нибудь этим достойным внимания всякого, влюбленного в машины еще на околоземной орбите, что до того растерялся, ибо не видел никого подходящего, кроме Корри. А она - если кто не забыл:
   - Да, машина, - но с одним внушением:
   - Адская.
   - А слышь, ты, милая! - гавкнул он через стойку этой леди - только что с постели Говарда Хьюза, и забывшей на некоторое время, зачем ее сюда притащило.
   И добавил:
  
  
   Глава 11
  
   - Я вот тоже не стипендиат, но намерен баллотироваться.
   - Вот ду ю сей? - думала, что ослышалась претендентка на всё пока что движимое имущество Америки. Но тут же собралась с мыслями и благопристойно добавила:
   - Только через мой труп.
   - Я согласный.
   - Почему?
   - Ибо понял тебя с полуоборота двигателя внутреннего не-сгорания, развивающего стольник за 5 с небольшим секунд:
  
   - Перед присягой я должен буду оживить тебя.
   И после этих слов дело дошло до того, что Корри пролила часть кофе вместе с еще не до конца растаявшими зернами на себя.
   - И это несмотря на то, что кофе у ней в чашке было только полчашки, - толкнул локтем в бок Пита Кетч, что Пит последовал примеру барменши:
  
   - Немного плеснул на галстук соседа, думая - не он, в общем-то, так думал, а сама чашка, решившая, что это ее и просят поделиться, а именно, что попала наоборот в другую сторону, как вылетает из не пристегнутого сиденья водитель, но непонятно, почему против хода движения, как будто кто-то его тянул за уши назад, а не вперед, как расписал Ньютон еще первом классе. Для тех, кто не согласен пусть считают, что им и вообще никогда об этом принципе противоестественного, но законного движения не рассказывали.
  
   И все же сомнения оставались вплоть до того, что:
   - Есть ли он вообще этот третий с правой стороны колонны, или пятый вместе взятый?
  
   Тут и так-то не совсем ясно, как мог Бат толкнуть Кетча, а он Пита, если Бат сидел, как предполагалось:
   - С другой стороны колонны.
   Оставалось предположить, что пятый появился буквально из кофейной пенки - его квинтэссенции.
   Решили выявить этого пятого путем медленного излучения.
   Излучения, я сказал? Да, но и изучения с помощью этого излучения его русского псевдо-нимба.
   Бат вынул из кармана внутренних штанов колоду, разложил ее и предложил каждому выбрать, что только душе угодно:
  
   - Первому, - второму чуть меньше, а третьему останется пиковая дама.
   Его шутку никто не понял, что три карты были налицо:
   - Тройка, семерка, дама, - прочитала, перегнув шею через стойку Корри.
   - Может быть, мне выбрать сразу пиковую даму? - пропела она.
   - Сначала надо выбрать выборщика, - сказал Бат, как здесь принято.
   - Что это значит? - спросил Кетч.
   - Надо решить, кто будет первым выбирать.
   - Ну-у, это уже много-ходовка, а в ней вольготно жить только шулерам.
   - Я сам запутаюсь, - сказал пятый. И добавил: - Вы никогда не догадаетесь, кто я.
  
   - Действительно, - сострила леди Корр за стойкой, - дураков много, а вы один - тут никогда не догадаешься, как мог он оказаться на нашем берегу.
   - Он, вы, я, один! - разозлился незнакомец, - не мельтешите мельницей своих убывающих по экспоненте мыслей, ибо и так уже давно скучно одному.
   - Давайте просто спросим каждую Эманацию, кто она, и она ли это? - предложил я.
   Кто я? Сейчас не до этих сантиментов - потом разберемся.
   - Майер может быть? - сразу начала подсчет голосов Корр, - нет. Все согласны? Все.
   Полковник Бутлеров? Тоже нет, так до сих пор не может отойти от сверх оригинального отхода реальности от его планов на будущее.
   Следующий. Кто следующий?
  
   - Вы, милая, не всех знаете? - удивился Пит.
   - Я не хочу впутывать в свою биографию без веских оснований, поэтому помолчу.
   - Ладно, я продолжу, - поднял лапу Кетч. - Че - может быть?
   - Он играет в Лас Вегасе, - ответил Пит.
   - Это вряд ли, - Корри. - Потому что его взяли на поруки. Но и здесь он не полез бы в руководители нашего драмкружка.
  
   - Отпадает.
   - Да.
   - Согласна.
   - Конечно.
   - Это кто сказал?
   - Дак я и сказал.
   - Тебя пока еще не спрашивают, ибо неизвестно: вдруг ты только весчь.
   - Да, это именно так, считайте меня неодушевленным, - пропел исследуемый реципиент.
   - Даже я не знаю, что лучше: одушевленная вещь, или неодушевленный человек.
   - Может быть, это кошка или собака - счастливые друзья нашего счастливого детства?
  
   - Скорее всего, - сказала, подняв - нет, не лапы пока что кверху Кори - а только своё очень хорошее зрение - это не Руз.
   - Почему?
   - И знаете почему? Он хочет баллотироваться в президенты, а Руз уже През.
   - Значит?
   - Значит, конкуренция, и это должен быть кто-то другой.
   - Хорошо, кто у нас дальше в списке? - спросил Бат.
   - Так-к, этот здесь, этот тоже, кого нет?
   - Ты меня спрашиваешь?
   - Так всех вроде уже посчитали, если не считать Щепки и Кали.
   - Они остались дома.
  
   - Это кто сказал?
   - Я.
   - Кто я? А то: я, я, я! А кто ты никому же ж неизвестно.
   - Может быть, на самом деле, на помощь Майеру, хотя он и в гипсе еще, прибыли его Зальцбургские сподвижники, эти пресловутые Клала Цеткин и Роза Люксембург?
   - Не надо их лучше вспоминать, а то приползут и сюда, а и без них разобраться почти невозможно, что их тут нет.
   - Логично.
  
   - Это капитан Буров! - радостно ответил Кетч, - потому что он был здесь барменом, а увидев, что место на сегодняшнее утро занято благородной синьорой - отступил на второй план.
   - Нет абсолютно никакой логики в вашем предложении, мистер, ибо я бармен, а претендую.
   - Здесь женщин в президенты не выбирают.
   - Думаю, что я теперь девушка.
   - Да?
   - Да.
   - После ночи с Говардом? - тоже засомневался Бат - Черномор.
   - Почему?
   - И знаете почему? Так не бывает.
  
   - Остается только вирусолог Ивановский, а он почил в Москве, хотя и оставался сторожить Ялту, - сказал сам потерпевший остававшийся пока что без имени.
   - Очень хорошо! - ударил колодой карт по стойке Бат, - раз мы решили, что их оставалось только двое - пусть будет хоть вирусолог Ивановский, хоть этот, как его, неважно.
   И попросил передать карту Кетча или Пита, так как кто из них точно сидел рядом с Черномором через колонну, как границу другой империи, а хоть и республики - мы ее не боимся, несмотря на передовые технологии, ибо имеем в ранце за спиной:
   - Древние.
  
   - Мы во что играем? - спросил мистер Х, получив свою карту в третьем ряду. - Опять в Фараона?
   - Да, кто из нас будет Кецалькоатль Тринадцатый, - ответил Бат - Черномор.
   - Вы мою карту не подсмотрели?
   - А разница?
   - Есть, ибо я мог бы ее подменить, а теперь вы будете за мной следить более внимательно, чем это принято в подобных обстоятельствах.
   - Хорошо, считайте, я ее забыл.
   И, о, ужас, Бати понял, что тут же забыл какую точно карту дал Иксу, или кто у них есть еще там.
   В этот момент Кетч понял, что это - о, мама мия! - точно, на кого не думали - вирусолог Ивановский. И значит, кто-нибудь достукается до микробного состояния. И сидящий рядом - между ними - Пит тоже это понял, и загадал:
  
   - Если Ивановский сейчас вернет карту для замены - всё, загружайте хоть чистым спиртом все канистры, а он будет президентом США в эманации Рузвельта, а если это всё еще Гувер - то и тем более:
   - Мы уже никуда отсюда не улетим - революция неизбежна.
  
   Кетч и Пит пересели на другую сторону колонны поближе к кофеварке, чтобы, вы их успокоила леди Корр:
   - Было куда бежать - выход был совсем рядом - если проиграет не тот, кто обязан.
   Так и вышло: когда одному всё-таки попалась Пиковая Дама, другой возопил:
   - Я не я!
   - Кто ты, мил человек?
   - Ты, - последовал сакральный ответ.
   Ну, и значится, возникло несогласие. И проиграл Бат, так как поклялся себе больше никогда не ошибаться, но, как и следовало ожидать:
   - Именно споткнулся.
   Он думал, что играет с Майером, имеющем кратковременную эманацию:
  
   - Человека со связями, - имеется в виду не только с ногами, но и с головой в том числе, но перед ним был Фью-Черс, о коем давно все забыли.
   И до такой степени, как Бат не отнекивался, что прилепил эту карту на груди его, как наколку, сделанную, нет, даже не на Мор-Флоте, а на собаке Ориона Альфе Центавра.
   Бат так обиделся, что не смог даже прослезиться.
   - Действительно, - прошептала леди Корр, подперев своей грудью кофеварку, которой - на мой взгляд - не было.
   Чего? Сами догадайтесь с трех раз, кого или чего, кофеварки или её груди, выдающейся до неприкосновенности в танце.
  
   Бат ушел в туалет, где его потом не нашли, и пошутили:
   - Если только в дыру провалился и ушел по трубе.
   - Так бывает? - спросила сегодняшняя барменша. Корр.
   - Нет, с ним было.
   И думали, что Фью теперь будет - если уже не этим - то тем президентом точно.
   Только никто, кроме пропавшего Бата, не знал, что рядом был Фью-Черс, от которого они бежали в Ялте. И, о чудо, и Фью исчез, как только понял, идя им навстречу, что они его:
  
   - Даже в упор не видят, - и прошли прямо сквозь него, когда он придержал обе вертящиеся створки двери в зал, чтобы им услужить в знак согласия быть их повелителем - покровителем.
   По-местному проще:
   - Мафиози.
  
   И ушел, куда глаза глядят, но знали, куда, поэтому привели его в номер на тринадцатом этаже, и вплоть до того, что не знал, кто в нем живет, а только постучался, чтобы спросить:
   - Можно войти?
   - Да-а!
   - Ес-сс! Спасибо.
   - Я ждал тебя и рад, что вижу, - ответил Говард, думая, что это Корр, в которую он влюбился по самые почти уши, но глаза точно не мог оторвать по полночи, хотя и делалось всё без света, но видимо, ее внутренний свет обладал и вполне приличными внешними достоинствами.
   - Дак, я это, насчет работы, - испугался Фью, что зашел, да, но, ясно даже, что ждали, но к счастию:
  
   - Не его.
   - Давно надо было, - ибо Говард ждал кого-то, и как выяснилось за первой же сигарой, летчика, но именно не Кетча или Пита, так как постепенно начал их бояться:
   - Всё больше и больше.
   - Вы штурман, или летчик в большей степени? - спросил Говард, чем привел приходимца в состояние непробудного грогги.
   - Вы не выспались?
   - Нет, окей, я всё помню.
   - Ответьте тогда, если вам не трудно.
  
   - Да, да, сейчас, сейчас, просто я забыл, кто такой штур-ман. Напомните, какое-то Зальцбургское мероприятие, как на планере взять Италию без шума и пыли?
   - Простите, что-с?
   - Я имею в виду, что, в принципе, мы можем полететь вчетвером, вы, я, Ава Гарднер, Кэтрин Хопберн.
   - Аа-а?
   - А в качестве обслуживающего персонала возьмем людей, которые пройдут конкурс.
  
   - В чем он будет заключаться? Будут ловить мышей?
   - Обязательно надо брать мышей в полет? - удивился Фью.
   - Нет, нет, что вы, если мы не передумали плыть на корабле, где они обязательно должны быть.
   - А здесь?
   - А здесь, как вы только что мне сообщили близость этой оправки к архипелагу Кука, - они и будут нашими мышами.
   - Так и объявить в газете, что набираем мышей для путешествия к Северному Полюсу?
   Хьюз поперхнулся коньяком.
   - Что изволите, сэр?
   - Вы обещали мне по телефону, что перейти эту границу у реки можно и без полюсов, несмотря на то, что они разные, как Северный и Южный.
   - Просто я, это, не забыл, конечно, но думал, вы передумали рисковать.
   - Нет.
   - Хорошо, тогда и мыши нам, скорее всего не понадобятся.
   - Нет, нет, если вы уже их заказали и познакомили с подробностями путешествия - пусть остаются.
   - Почему?
   - И знаете почему?
  
   - Иначе их пришлось бы кончать, а это по смете не предусмотрено.
   - Очень верно сказано, честное слово, я вас беру с годовым окладом сто долларов.
   - Так мало?
   - Я думал, чем меньше оклад - тем лучше.
   - Да?
   - Да.
   - А, ясно, значит, я могу воровать?
   - Нет, но понимаю и то, что без этого вы все равно не сможете, ибо должны содержать свою партию меньшевиков.
   - Именно меньшевиков?
   - Вы сами так сообщили мне по телефону.
   - Понятно, значит, мы пойдем в гору, чтобы становиться всё больше и больше относительно э-э:
   - Взгляда с Ориона, - по мере к нему приближения.
  
   И Фью скоро опять появился в баре, надеясь узнать, придут ли летчики вечером, и к своему удивлению:
   - Хау а ю?!
   - Вот ду ю сей?
   - Я вижу вас опять, хотя и не ожидал, что вы тут и живете, - ответил Фью, как посланец Земли инопланетянам, прибыв к ним в гости.
   - Это не мы, - решил пошутить Владимир.
   - Ладно, ладно, я вас угощаю финским ликером с шампанским, - и мы помиримся, - сказал Фью.
   - Это не так просто, монсеньор, ибо я, например, не люблю ничего смешивать, - сказала Кор, хоть, раньше ее здесь не было. Или из подсобки есть подземный ход?
   - Я так и знал, Ми-леди, что вы Джеймс Бонд в юбке.
   - Это оскорбление?
   - Нет, предупреждение.
   - О чем?
   - Я пришел набирать кадры в межгалактическую экспедицию.
   - Я, между прочим, так и думал, - сказал Бат, - что путь в Ялту лежит не через Северное Сияние, а через Орион.
  
   - Ты не с Ориона, - только и тявкнула наперевес ему Корри, что Фью на некоторое время забыл, как он хотел лететь туды-твою.
   - Ладно, ладно, - понял Валера по вкусу шампанского и по вкусу ликера, что первое брют, а второй, действительно, финский, что путешествие реально, - я согласен.
   - Сколько пилотов еще нужно? - спросил Владимир.
   - Так сам считай: ты да я, да мы с тобой, - ответил Фью, что некоторые даже засомневались:
   - На самом ли деле он жулик, или по крайней мере, член преступной организации?
   - Значит все, - почему-то тяжело вздохнул Бат, который появился, как даже Фью решил:
  
   - Скорее всего спал на помойке.
   - Да? - ответил Бат на незаданный вопрос. - Хорошо, соберите мне денег на кожанку, или я ограблю кого-нибудь.
   - Я отдам тебе мой костюм, - сказал Фью.
   - Прошлогодний?
   - Нет, еще свадьбашный.
   - Дак это сколько лет-то уже испарилось с тех незапамятных пор?
   - Двести, наверно, - крякнула Корри, подавившись куском сахара, через который она пропускала уже четвертую, как считал за ней Валера, чашку кофе, как будто из дармовой кофеварки, если она около нее стоит, как рыба в воде.
  
   - Прекратите балагурить, ребята, - сказал Фью.
   - Почему?
   - И знаете почему? Я только что, а именно в номере Говарда Хьюза перерезал пуповину, связывавшую меня с потусторонним миром.
   - И вы не узнаете меня? - опять попросила посмотреть на нее Кор. - Ну, приглядитесь, я и есть, ну!
   - Я не понял, что Ну!
   - Ваша оставшаяся, как вы решили, половина, - толкнул его локтем Бат, всё еще немного пахнущий помойкой, ибо несмотря на свою реинкарнацию, никто пока что так и не дал ему приличной одежды.
   - Прошу прощенья, но я не могу принять слов правды от человека, с запахом дохлой крысы, - сказал Фью.
   - Ладно, ладно, - сказала Кор, - пойдем я полью его из туалетного бачка, а ты подаришь ему свою кожаную куртку.
   - Что значит, пойдем? - прокрякал Фью, - я не буду его мыть.
   - Я сам сейчас помоюсь, - сказал Бат, и скоро все услышали крик с кухни:
  
   - Я его сварила вместо гуся!
   - Он залез в бак с горячей водой, который был на плите, - рассказал всем причину крика Кетч.
   - Но кричали женским голосом, - возразил Фью.
   - Так она и сказала: уже готоф-ф!
  
   Пошли на раздаточную, но не кругом, а все перепрыгнули через стойку, и обнаружив дверь бара незапертой, использовали для дальнейшего перемещения в пространстве.
   - Где он?!
   - Убежал скотина шкуро-дубленая, - ответила повариха.
   - Я никак не пойму, почему он всё бегает? - спросила Кор, возвращаясь назад, - в меня, что ли, влюбился.
   - Если только ты Сонька Зе-Ро.
   - Ладно, ладно, чё-то ты слишком много всего знаешь, - и только чуть засомневавшись, дала подзатыльник Фью.
   Но потом извинись:
  
   - Я думала ты кто-то один из них, - и стрельнула глазами в Кетча и Пита. - А с другой стороны, я, честно, их не различаю.
   Фью плюнул и тоже ушел.
   - Ну, вы-то хоть со мной, гуси лапчатые? - спросила опять усевшихся, но не за стойку, а за стол рядом с ней Кетча и Пита.
   Они молчали.
   - Так, что, вы тоже, что ли, обиделись на меня, гуси, э-э, нет, точно: которых я люблю.
   - Так не любят, - сказал Владимир.
   - Нужны реальные доказательства вашего сотрудничества, - сказал Валерий.
   - Ну-у, в принципе, я согласна, но сможете ли вы пересилить своё индивидуальное изображение?
  
   И всё уже шло хорошо, хотя и страшило немного, но кто-то сел с другой стороны колонны, и они подумали практически, все трое, что:
   - Один из них, чтобы не вернулся. - Оговорились, по Фрейду.
   - Значит, кто-то сидит, - прошептала Кори.
   - Майер, - сказал первое слов Пит.
   - Прости, что ты только что сказал? - даже не улыбнулась она.
   - Я имел в виду, - растерялся парень, но продолжать даже не стал, ибо лили-путик-лили-гном с той стороны залез на стойку и пробежал по ней, как для показа мод:
  
   - Во всей своей красе: голова внизу - ноги вверху.
   - В принципе, если рассуждать катастрофически, удивляться нечему, - сказала т Кор. - Но это точно Май.
   - Не шутите, пожалуйста, так, дорогая, - сказал Владимир - Кетч.
   - Мне тоже трудно согласиться с вашим аргументарием, - сказал Пит - Валерий.
   Но объект не растерялся и сел на верхнюю часть стойки ножками сюда, а головой к любезной - если это, действительно Майер - шпионке-диверсантке.
  
   Все растерялись, но не настолько, чтобы проявить это неудобство видимым образом. И споткнулись о поток сознания только тогда, когда объект прокрякал:
   - Та-ак-с-с, начнем понемногу заседание нашего, э-э, худсовета.
   Мама мия, мы же ж не художники, и поэтому не можем иметь состояние - как говорят некоторые посетители выставок - близкое, или даже буквально:
   - К дегенеративному.
  
   Тем не менее, объект поднял их с пола и посадил всех за стойку - даму в том числе - со стороны зала, а сам, как вздохнувший, наконец, полной грудью секретарь, что наконец опять стал Первый:
   - Облокотясь о кофеварку со стороны бара, - и оглянулся для верности на холодильник: тут его друг и товарищ по продаже холодного Брют в жару, и даже пива по тройной цене.
   Улыбка, и зал осветился, и который был пустым - стал полным танцующих пар с умильными, как живые, лицами.
   - Гутэн морген, леди и джентльмены, - промямлил он сразу на трех языках - пояснение на русском.
   Танцуйте, как в последний раз.
  
   Народу опять набилось чуть ли не полный самолет. Говард даже просомневался:
   - Ну, куда вы все лезете, я не понимаю?
   - Летим за счастьем, - был первый ответ.
   Второй:
   - Хотим жить, как все в Другой Галактике.
   - Их бин рэволушэн, - продрожал всеми членами еще один, которого все уже звали Батька Махнём из-за его не прекращающейся привычки пытаться обменять своё говно на приличные джинсы и легкий кожаный пиджак, ибо отказался даже от рогожи - как он ее назвал - Фью:
   - Несмотря на то, что она кожаная, но ее пуля не пробьёт.
   - Да, - так и похвалил сам себя Фью, - стреляли уже из маузера, действительно, не пробивает.
   - Когда это было? - спросила добрал дама, пристроившись поближе к кабине пилота. Как она объяснила:
  
   - Если отпадет хвост, я все равно останусь с летчиком, и более того, наедине.
   - Правильно, что не поддержал тебе на последнем съезде, - сказал Бат - тем не менее присаживаясь рядом с ней.
   Дама шарахнулась было вперед - убежать - но обросший на помойках Батька схватил ее за ногу и притащил назад, как сорвавшуюся с крючка рыбу:
   - В чем мать родила, - и значит:
  
   - Без платья.
   Некоторые зажмурились, но никто не отвернулся.
   Но были и такие, что даже не обернулись на эту дезорганизацию, ибо:
   - Поход это или полет это, но! жизнь-то продолжается, не правда ли?
   Но вот как раз в этом случае люди засомневались:
   - Да - жизнь пока что продолжается, но и в этот раз тоже?
   Потому что это была вообще никому - даже в запамятном прошлом - неизвестная золотая рыбка под много говорящим именем:
   - Ника Ович, - и как говорится, не каждый, не каждый взял бы себе эту роль.
   - Если только в надежде, что самолет никогда не приземлится, - сказал Кетч, но тут же внимательно посмотрел на нее:
  
   - Не обратила ли случайно на него внимания большего, что простое любопытство.
   Действительно, все люди, не абсолютно лишенные человеческого образа и подобия, и всех трахать никто никого не будет, но в ранний утренний час, когда все еще ни за что не хотят проснуться, могут и затащить за борт самолета, чтобы, и так далее, будете думать только об одном:
   - Чтобы ветром не сдуло.
  
   Корреспондентка и тут пристроилась разносить:
   - Чай, кофе, квас?
   - Ноу, сеннью, если только холодного пива, - ответил Бат, ибо ближе всех сидел к кабине пилотов, откуда она и поперла свою корзину на колесах, чтобы доставить удовольствие всем, но почему-то обязательно:
   - В обратном порядке.
   Поэтому понятно, занимать очередь надо, да, но с какой стороны:
   - Вот в чем вопрос?
   И даже вирусолог Ивановский был здесь, ибо кто, если не он шел из хвоста и брал в пробирки пробы крови, каждый раз объясняя:
  
  
   Глава 12
  
   - Надо знать, что вы еще не превратились в пришельцев с Ориона или его Собаки.
   - Что мне делать, если я чувствую: скоро точно узнаю, что я именно не оттуда? - спросил Фью, качавшийся на своем кресле в печальном одиночестве.
   - Откуда ты, милок? - мягко упрекнул его Ивановский.
   - С его островов нижнего архипелага.
   - С Сириуса?
   - Но это, это, в принципе, не большая разница.
   - Да, если мы далеко, а если близко.
  
   - Вы думаете, что мы - если так можно выразиться - уже прилетели?
   - Быстрота - это самый долгий путь, между прочим, - выдал Фью, что даже Бат на переднем сиденье вместе со своей парочкой, расслышал:
   - Только прилетели - сразу сели.
   И к его смехотворному ужасу корабль действительно пошел на снижение - так его прижало к ней, завалившей-ся за его заднее сиденье.
   - Можно подумать, - сказал Пит - Валерий, - здесь все вещи приспособлены под это дело.
  
   Тем не менее, - добавил он, - если в кабине пилотов Май-ер, почему он меня не узнал, что я вел его пропеллер в первый Северный Полюс.
   - Боюсь он решил, что забыл тебя, - высказал особое мнение контрразведчик Бутлеров.
   - Почему вы именно так решили?
   - С ним в кабине наш религиовед капитан Буров, он шлет мне записки, что этот пилот сам не понимает, что делает, и куда ведет самолет.
   - Да? Зачем вы тогда его внедрили вместо меня в кабину пилотов? - спросил Пит.
   - Буров знает.
  
   - Невероятно! - воскликнул и Кетч, автоматически обняв какую-то куклу, в человеческом живом ее образе, а это была изумительная в своей обычной неузнаваемости Щепка. Как? Просто:
   - Скрывалась в Вегасе среди незаметно танцующих пар.
   - Я надеялся, что вы, милая леди, и есть та с-ума-с-брод-ная занавеска, что весь прошлый вечер маячила у меня перед глазами около кофеварки.
   - Прости, но прошлый вечер там был головоногий Май-ер.
   - Ну-у, были и другие дни.
   - Все равно я вам не верю.
   - Вы думаете, я пытаюсь внедриться в ваше доверие, как Мата Хари в реинкарнации Клары Цет?
   - Лучше, наоборот, Розы Люкс.
   - Чем это лучше, если Цет на двадцать лет старше?
   - Старше лучше.
   - Впервые слышу, что те, кто старше, знают намного больше.
   - Ибо?
  
   - Я думал, что их вообще уже ничему новому нельзя научить.
   - Без нового вы не можете?
   - А как, если без этого не удается забыть старое.
   - У вас в жизни было много приключений?
   - В прошлой.
   - В прошлой, - повторила она, как эхо и посмотрела в окно, скоро ли Земля, где есть притяжение хомов друг к дружке.
   - Где Кали? - спросил он.
   - Не знаю никакой Кали - Мали.
   - Вы обиделись?
   - Да.
  
   - Но я не могу обнимать вас при большом скоплении народа.
   - Почему? Это как на битком набитом катке, где никто не обращает друг на друга внимания, пока ему не перережут дорогу.
   - Вы мне перерезали?
   - Наоборот, я упала в снег, и жду.
   - Когда вас вытащат?
   - Нет, я жду, милый, когда ты его растопишь слезой своего умиления.
   - Н-да, тут и пристегиваться не надо, ибо вы меня так плотно прижали, что боюсь.
   - Чего?
   - Как бы не захотелось выпрыгнуть в окно.
  
   - Жаль Че остался в Лас Вегасе, - сказал Ивановский, забирая у обо-обе-их кровь в чуть большем количестве, чем надо для анализа.
   - Зачем? - схватила его за руку Щепка.
   - Для вас нужны два анализа, а не один, - брякнул Ива. - И знаете почему? Вы слишком долго добирались с СП, чтобы все продолжали восхищаться вами, как хомо нормалис.
   - Докатились, люди уже должны доказывать своё право быть ими! - уже не крякнула, а так рявкнула Щепка, что ее подруга детства, Кали, очнулась в кабине пилотов, куда автоматически затащил ее Майер.
   - Но, как иногда бывает, - подумала Щепка, - всё перепутал, ибо хотел, как и в первый полет взять меня, а она по ошибке завалилась к нему в карман.
   Да и Питчер здесь. Вместо него в кабине Буров. Зачем? Скорее всего, захотел перемешать все карты заново. Так-то бы, чинно и благородно, по-старому я ему мешала руководить, Кетч или Питч вел самолет, а он можно сказать, был только:
  
   - На посылках, - как Золотая Рыбка!
   Ах, ты моя, Золотая Рыбка, я так поменяю тебе рекогносцировку, что больше не только сесть - лечь-встать не сможешь, - и поднялась, чтобы постучать так в кабину пилотов, когда не открыть было нельзя.
  
   Бутлерову стало ясно, что Корреспондента - это не наш человек, но только замаскировавшийся под Мату Хари, а, действительно:
   - Что-то не очень известное. - И так сам себе удивился, что переспросил:
   - Вы пойдете туда, или только передумали?
   И Корри очень удивилась, так как никогда не говорила никому, даже в кровати или под ней, о чем обычно думает.
   - Этот мерзавец читает мои мысли, - сказала она, - я это запомню.
   И вышло:
  
   - Полковник слышал звон ее голоса, но ничего толком не понял, слова, чуть угаснув, уже теряли смысл, как будто уплывали в даль.
   При нем она решила больше:
   - Не думать. - И ясно трех метров хватало, чтобы ему было уже:
   - Скучно.
   Бутлеров понял, что, если еще не влюблен в нее по работе, чтобы быть намного ближе, чем нельзя ее понять, и надо:
   - Всего эти три шага проползти на животе, - и она почувствует в нем родственную душу.
  
   И он буквально так и сделал, а она даже не ужаснулась притворно, мол:
   - Чё ты тут ползаешь, чудо морское, я же ж тебя и так люблю безнадежно. Почему безнадежно? Дак, я, как ты не думал:
   - Гермес Трисмегист!
   И поняла, что зря поставила восклицательный знак, ибо полковник, даже не начал, как именно, что:
   - Продолжал извиваться на полу самолета между его кресел, как будто только этим и занимался всю оставшуюся жизнь.
   - Не волнуйтесь, господа, - кивнула она Бату и его Ку-ку-шке, а также и похлопала по животу, проходящего мимо Говарда Хьюза, - это просто ток, а он - как известно уже многим:
   - Долго не может быть постоянным.
  
   Тем не менее, Бутлеров сказал:
   - Я больше не выдержу, давай очутимся в багажном отделении?
   - Я согласна, но вы лежишь-те, как неподвижная имитация пространственно-временного континуума.
   - Да, нет, как только вы будете там, то - честно вам говорю - найдете меня за штабелем своих весчей.
   - Я так быстро не бегаю.
   - Тем не менее, считайте, что вас уже давно жду.
   - Скидку можно?
   - А именно?
   - Ждите, да, но можно только недавно?
  
   - Хорошо, в будущем я попробую исправиться, и выйду к вам прямо на крыло, как Дездемона к Отелло:
   - Безо всего.
   - Лучше в халате, как Джульетта.
   - Почему?
   - Я должен надеяться, что всё будет хорошо, без устрашения.
   - Садо-Мазо? Я уже не практикую.
  
   - Но только, чтобы вам всё равно было интересно.
   - Я постараюсь настроиться, переоденусь, э-э, Майером.
   - Не смешно.
   - Хорошо, не будем, конечно, преувеличивать, но вы меня не узнаете.
   - Согласен, - пискнул, как ему показалось самому немного неудовлетворительно полковник, - но только, чтобы без выхода за борт на крыло не нашей реальности.
  
   Несмотря на то, что все были почти довольны жизнью, Пит разозлился на свои мысли, что они развалились на диване своей беспомощности, когда очень даже можно заставить этого Майера:
   - Образумиться, - и понять, что сам он, да, взлететь смог, ибо самолет, как планер прошлого шел на автопилоте, но тоже:
   - Самому, - невозможно.
   Нельзя, несмотря на то, что многие так и продолжают настаивать:
   - Все так!
   Нет, мил человек, вот именно, что не все, ибо существуют еще и:
   - Некоторые.
   И открыв иллюминатор, попросил Щепку держать его за конец веревки:
  
   - Как?!
   - Намотай его на соседнее кресло.
   И, как можно было сразу понять, оно оторвалось от постоянного места своего крепления, но - как тоже было заранее известно
   - В окно не пролезло.
   Тем не менее, самолет качнуло, и уже наклонившаяся к приготовившемуся к жертвоприношению полковнику Корреспондентка, вынуждена была отпустить Бутлерова в багажном отделении, как реципиента на её пирамиде:
   - Ужасающих наслаждений.
   И действительно, он, как и было сейчас подтверждено, смог прочитать ее мысли:
  
   - Хотела трахнуть его в подвешенном вниз головой состоянии прилива крови большей частью к голове.
   В принципе, да, но не много ли будет её там, чтобы ноги не отсохли?
   Почувствовав ветер перемен, идущих из разбитого иллюминатора Ми-леди, сказала сама себе:
   - Пусть подождет, - и только заклеила рот липкой лентой.
   Зачем, вот так спрашивается, если руки не связаны за спиной?
   Но как только она ушла стало понятно:
   - Бутлеров видел себя, но, увы, только со стороны потолка, и не мог пошевелить ни руками, ни ногами.
   А кажется, она ничего и не делала такого, смог он подумать. И продолжил:
  
   - Неужели она хотела подвесить меня вниз головой без веревок? Пожалуй, пришлось бы согласиться, и знаете почему? Я этому не верю.
   Майер заметил лезущего к нему бывшего сотрудника по имени Питч, и хотелось впустить его, так как сам он ни разу не сажал самолет, хотя и хотел рискнуть, но почему-то шло и шло, как поток сознания:
   - Лучше в другой раз,
   - Согласиться? - Но было и возражение:
   - Можно лететь без пересадки. - Как?
   Выкинуть этого Говарда Хьюза в этот раз с парашютом, и в благодарность за это ему ничего не будет стоить догнать мой самолет, и прямо в воздухе:
  
   - Дозаправить. - Если даже так никто не делал до сих пор - ему же будет интересней, ибо любит, сукин сын:
   - Быть первым.
   Майер думал, а Питч ему подмигивал через окошко.
   - Вот честно, не открою, пока не пойму: зачем подмигивать, если можно было сказать:
   - Я умею понимать по губам. - И так и промямлил беззвучно.
   Пит сползал назад и с протянутым ему Щепкой молотком, опять появился в окне Майера, который уже запустил в проект улыбку, где сообщалось:
  
   - В самолете окна, скорее всего, не только не пробиваемые, но и не разбиваемые, тем более, - как в окне появилась трещина после первого же удара Пита, и он замахнулся опять.
   И Майер решил:
   - Теперь не открою нарочно.
  
   И Пит полез на лобовое стекло, чтобы внушить этому передержцу:
   - И так, и так вы ничего не увидите.
   И Майер, даже протер лицо хвостом, как показалось Питу, ибо обычное для него видение мира:
   - Через препятствие, - обострилось до такой невозможности, что, как он выразился, опустив на произвол судьбы штурвал самолета:
   - Всё равно ничего не вижу.
   - Скорее всего, он чем-то намагничен, - прохрипела пьяным голосом Кали из-под стула.
   - Кого его, кто он? - только и решил осведомиться Ма у своей Пер-чатки.
  
   - Впрочем, если ты не хочешь, я могу и не говорить больше ничего нового.
   - Так, что нового-то? - мяукнул Май.
   - Щас подумаю.
   - Пока она думает, можно я предположу? - спросил Буров, разглядывая штурманскую карту.
   - Да, охотно, говорите.
   - Впрочем, я и так знаю, - перебил Май сам себя, - вы предложите впустить его. Это я и сам знаю, но не могу. Почему? Вот именно потому, это и правда, что:
  
   - Не понимаю.
   - Я хочу предложить другой вариант, - сказал Буров.
   - Да, да, да - нет? Хорошо, впускайте, если можете.
   И капитан приложил свою штурманскую карту к стеклу, напротив которого с другой стороны завис, вот до такой степени любитель полетов, Питчер.
   - Что, где он теперь?
   - Свалился, сэр.
   - Я тебе не сэр.
   - Тем не более, сэр, он сейчас держится за выпущенное мной предварительно шасси.
   - Вы хотите получить разрешение на впуск этого Пита внутрь?
   - Да, если только вы не против.
   - Хорошо, пусть войдет, ибо заслужил, заслужил, но в случае чего не давайте ему заменить меня у штурвала.
  
   Пит так устал от напряжения и волнения, что не мог сделать последнее усилие, и подтянуться на руках, как на турнике:
   - До пояса, - чтобы заползти внутрь самолета.
   - Теперь я понял, что он нам очень нужен, - сказал Май. - И знаете почему? Я думал мы летим через это полушарие, я вот только теперь понял по приборам, что, нет, все-таки:
  
   - Через Край.
   - Так вы настаиваете, сэр, - опять взялась за своё под-кресельная Калка, - что мы всё-таки летим?
   - Пожалуйста, не сбивай меня с пан-та-лыка.
   - Ты прав, если не летим, то и Пит нам не нужен, а ты его впустил.
   - Не пойму только одного: где он замешкался?
   - К сожалению, он устал, - сказал капитан Буров.
   - Почему?
   - И знаете почему, давно не летал, и отвык от высоты.
   - Не смог отжаться на руках ни одного раза, - сказала Кали.
   - Он достал парашют и сорвался нарочно вниз, - сказал Буров.
   - И вы считаете это правильно?
   - Более того, он мог выпрыгнуть из-за любви ко мне.
   - Брось, брось, ты любишь только меня.
   - Да, но он об этом только догадывается, а знать - не знает точно.
   - Я еще раз спрашиваю: у нас есть парашюты?
   - Летчикам не положено, - ответил Буров.
  
   - Значит, если я не умею сажать самолет, то нам и придется никогда не садиться на землю, а только летать и летать, как запущенные в космос зайцы.
   - Только если вы действительно умеете летать так долго.
   - Кто-то из вас должен перелезть в салон, находящийся пока что еще позади нас, и сбросить Говарда в преисподнюю его желаний:
   - Пусть догонит нас на самолете-заправщике.
   - Лучше спрыгнуть с парашютами, - сказал Буров.
   - Хорошо, это возможно, но если их нет, кто-то должен проявить настойчивость, и упросить Говарада не быть рабом своих только желаний.
   - Я не полезу.
   - Почему?
  
   - Вы видите в каком я состоянии, на кресло даже забраться не могу.
   - Я прокладываю курс, - тоже не согласился капитан.
   - Хорошо, вы у меня дождались, я сам полезу, но тогда смотрите, если встретится Северное Сияние - не бойтесь его, а идите прямо в центр его свечений.
   - Не проще ли открыть дверь? - спросил Буров.
   - Дверь?
   - Да.
   - Здесь есть дверь?
   - Как везде.
   - Нет, вот в том-то и дело, мои любезные, что этот самолет был переделан из учебного самолета Говарда Хьюза, где летчики запускались только через нижний люк.
   - Зачем?
   - Чтобы перепуганные их виражами приборо-экспериментаторы не рвались в кабину для искусственного, нет, конечно, не оплодотворения, а потому что:
   - Очень боятся высоты.
  
   Щепка поняла сердцем:
   - Если это не любовь, то что же это, если сердце стучит.
   И более того:
   - Стучит, стучит и стучит, - так что, ничего другого нельзя придумать, что Пита уже нет на самолете, а парашют, если и есть только один.
   Но и он спрятан в багажном отделении, на случай отрыва его хвоста. Почему-то Говард в последнюю ночь перед отлетом очень уж беспокоился именно о своем хвосте. А теперь самого хоть днем с огнем ищи. И действительно, Говард ночью ходил в кабину пилотов. Через маленькую потайную дверь для собаки, чтобы обычно она охраняла багажное отделение с парашютом и остальными запасными частями для непредусмотренного приземления, а иногда проверяла, если не самого Говарда в кабине пилотов, то тех, кто там, на предмет:
   - Жив ли вообще экипаж?
  
   И зайдя ночью, через эту собачью потайную дверь, заразился от Кали синдромом чистоты, и до такой степени, что не стал никого звать с собой в далекий путь до земли, мелькающей в его воображении зеленой и снежной тайгой.
   Ему казалось, что Кали потому и перешла в подкресельное состояние, что сама того не понимая до конца:
   - Служила Майеру змеей.
  
   Одно ее печалило:
   - Что и Пита нет на самолете уже по тому же критерию:
   - Русские князья должны быть, - но теперь уж абсолютно ясно:
   - Кончились еще восемнадцатом веке.
   Не может быть, но вот Ветер Перемен дует именно с этим сообщением.
   Щепкой овладело чувство безысходности, которое можно преодолеть только одним способом:
   - И я такая же: из Не-отсюда.
   Но должен быть, тем не менее, и простой реальный смысл, зачем бежать, если бежать незачем? Ответ есть:
   - Кто-то ее держит. - Майер? Разоблачен. Кали - тем более спилась.
   Этот, как его капитан Буров, уже надоел со своими открытиями:
   - Нового Пути, - в этом деле:
  
   - Продолжения и продолжения полета, что можно выйти на Северный Полюс по Листу Мёбиуса.
   Фью-Черс находится в маниакальном состоянии синдрома безучастности покачивания в кресле, как будто нашел то, что даже не искал:
   - Туда-сюда, - а остальное приложится.
   Корреспондентка? Неизвестная модификация человеко-образного существа, пока не поддающего никакому опровержению. Можно, конечно, предположить, что это существо, совмещающее в себе на некоторое время Аву Гарднер и Кэтрим Хопберн, переставших соображать - тоже, вероятно, не навсегда - что им делать, если не сниматься в кино вместе с Говардом Хьюзом. И это не самый плохой вариант. Хуже, гораздо хуже, что это какая-нибудь ожившая дверь, и хорошо, если в Голливуд, а то и просто в барак-сарай в Сибирском Крае.
   Но ясно, что она родственница Майера, ставшего за последнее время перевернутым чайником.
  
   - Самовар з ногами, - как кто-то пошутил, и кажется это был или Фью, или Бат. - Но так как они его конкуренты в борьбе за власть на Земле, то:
   - Наврать-то можно всё, - но не сбудется же ж всё равно.
   Бутлеров уже оплетен Корреспонденткой, как муха в меду, что можно испытать его на прочность даже зимой, в сибирские морозы, когда хочется, а чего непонятно.
   Как раз его и можно раз-стеклить.
   Ивановский? Не только не держит, но побуждает, если и бежать, то только:
   - В разные стороны.
  
   Корреспондентка попросила собаку по имени Тайга сделать для нее:
   - Что-нибудь хорошее.
   - А именно, мэм?
   - Притащи мне сюда Майера.
   - Во-первых, зачем, во-вторых, он не пролезет в мои ворота.
   - И знаешь, что я тебе скажу?
   - Да, мэм, что?
   - Разбери его на части.
   - Он не дастся. Настолько прилип к штурвалу самолета, что боится.
   - Чего?
   - Начинать хоть какую-нибудь новую трудовую деятельность.
   - Объясни ему просто, - и хотела сразу продиктовать дальнейшее развитие своих мыслей.
  
   - Подождите, я запишу.
   - У тебя, если ты не забыл, лапы, а это значит: рожденный лаять - летать никогда не сможет. Я сказала, летать? Нет, зачеркни и перепиши:
   - Плавать.
   - Тоже что-то не то.
   - Щас, щас, рожденный ползать - писать не может. Это тебе понятно.
   - Да, мэм. Но я имею в виду, что записать в уме.
   - Ты умеешь писать в уме?
   - А ты?
   - Ты меня потом научишь, хорошо? Я сейчас иди разбери Майера на запчасти, и тащи сюда.
   - Что потом?
   - Тебе нужен план на неделю?
   - Сколько мы будем лететь до Земли?
   - Ну-у, не больше одного дня.
   - Так долго?
   - Хорошо, если ты будешь понимать лучше, что я тебе внушаю, то полетишь с нами третьим, как воздушная подушка, на случай неточного попадания на мягкую елку.
   - Если вы бросите самолет - он разобьется, - сказала Тайга.
   - В принципе мне тоже жаль, придется набирать другую команду, одна печаль - их опять придется запоминать, поэтому.
   - Да?
  
   - Поэтому надо прямо сейчас узнать точно, есть ли на борту еще люди умеющие сажать самолет в принципе, окей?
   - Так-то бы, да, но они все думают, что это несложно, ибо на примерах своих жизней давно учуяли:
   - Встать могут все, а вот сесть - неоднозначно.
   - Наоборот, в смысле?
   - Да, конечно, сели - встали?
   - Нет, нет, что значит, сели-встали, я хочу, чтобы они разбились, но незаметно, при посадке.
   - Простите, но вы ставите такие задачи, что выполнить их может только тот, кто будет сам находится на борту.
   - Хорошо, останешься на борту.
  
   - А жить так хочется, ребята, но сил подняться больше нет, - проинтонировала Тайга, в надежде разжалобить Корри, задумавшую начать жизнь с новой красной строки, но почему без этого состава - не ясно.
   - Пожалуйста, не скули, я сейчас тебя успокою, - и ударила рукой благородное создание. Хорошо, что не ногой.
   Между прочим, решила Корр, собаки не борту не было, и это точно какая-то тварь оставила себе пути отхода.
   Когда Тайга очнулась, то без дальнейших рассуждений прошла в кабину пилотов и разобрала спящего Майера.
   Она вернулась в багажное отделение, нашла единственный, оставшийся на борту парашют и пристегнула к нему обо-обеих, так как Корри никуда не исчезла, а лежала здесь же, в багажном отделении, как кукла-манекен для рекламы журнальных мод.
   И Тайга уже открыла люк, чтобы прыгнуть вниз вместе с этим хламом, когда ее попросили придержать лошадей.
  
   - Боюсь, мой Боливар не выдержит, э-э, такую длинную очередь, - пропела Тайга. Но рядом стоял только один Фью, и он оглянулся, чтобы разъяснить остальным инструментам своей жизнедеятельности:
   - Не надо сегодня портить мне и так неудавшееся настроение. - И.
   И Тайга воспользовалась этим настроением. Фью решил не спорить больше ни с теми, ни с остальными, и шагнул в пустоту, как человек уверенный в своем успехе, но не настолько, чтобы не испугаться, ибо:
   - Парашюта внизу не было.
  
   Он потрогал свой нос - к счастью был на месте, значит ничего не кажется, а эта Корреспондентка оказалась не глупее, чем он думал. Но в таком состоянии решать загадки Энигмы ему не нравилось. И он попытался зацепиться за мешок, валявшийся неподалеку. Получилось, но это был не еще один парашют, несмотря на то, что они полетели дальше вместе.
   Это был Бутлеров, вошедший в состояние синдрома летаргической любви к Корреспондентке. И дело не в том, что у него не все шарики проверили при вступлении в контрразведчики, а просто:
   - Или не видеть ее лучше, или наоборот не просто любить, но и, как написал Нарцисс:
   - Наслаждаться.
  
  
   Глава 13
  
   Но в полете уже начал понимать, что ничего не чувствует. И действительно, рядом была собака с рюкзаком за спиной. Любить ее, конечно, хорошо, но слишком уж одиноко:
   - Я, дом над пропастью в персиковых теплицах и собака, в качестве служанки. - Что еще надо человеку, чтобы его не доставали журналисты?
   Не знаю, не знаю, но это всё-таки вопрос:
   - Что лучше: жена или собака?
   Вместе, как единство и борьба противоположностей? Добрая, как у Сократа жена, и злая собака, чтобы не подпускать эту жену к окну с помойным ведром, когда надо пройти под ним для выхода на свободу.
   Но всё равно Бутлеров понял:
  
   - Рядом существо среднего рода, - имеется в виду в мешке за спиной собаки Тайги.
   - Не надо было раньше - когда еще был в здравом уме и приличной памяти мечтать о ком-то, кроме Щепки ли Кали, ибо они были, а теперь уж их разобрали на шурупы.
   Вот сейчас кого первого увижу на Земле, тот и будет служить мне камнем преткновения для производства одной из них.
   И уже согласился с тем, что хватит и прошлого до самого конца жизни, как настоящее постучало в свои права:
   - Парашют зацепился за какую-то таежную ветку, - и она промямлила:
   - Ты здесь?
   - Да.
   - Спаси меня заодно.
  
   - Честно, - ответил Бутлеров, - вот так просто, сам, я ничего не смог бы сделать, но ради тебя - изволь:
   - И сорвался вниз. - За ним, к счастью, и собака только чуть-чуть не дотянула до земли, зацепилась за нижнюю ветку, как пропеллер, уже остановился, всё - будет падать, но вдруг опять завертелся, но как:
   - Если керосин уже кончился.
  
   Они распряглись и поняли, все свои на месте, а тот, кто просился четвертым мушкетером - так и остался сидеть метрах в десяти - пятнадцати, видимым шевелящимся мешком на фоне пасмурного неба.
   - Ты не можешь мне ее достать? - спросил Бутлеров.
   - Почему?
   - И знаешь почему? Я успел уже с ней познакомиться, и пусть это было:
   - Мимо-летом, - но всё равно ясно: без нее будет скушно.
   - У меня лапы без когтей, как у бригадира лесорубов, чтобы иногда лазить на деревья и смотреть:
  
   - Есть ли еще тайга впереди, - или уже пора оставить немного на ее приплод.
   Спроси, вон у Майера, ибо даже сам не знает точно, чего не умеет.
   - Ты думаешь, это Май?
   - Я сам его собирал в полет. Точнее, разбирала.
   - Спасибо, что сообразила сообщить правду. Ты Тайга?
   - Да, но ты лучше никому не говори, что я была на самолете, пусть так и будет:
   - Я жила здесь в тайге, и спасла вас от неминуемой гибели.
   - Да, скажу, если что: мы отбивались от медведя.
   - Вот это зря ты придумал, ибо здесь, что ни скажешь, то обязательно скоро сбудется.
  
   И действительно, скоро вдалеке замаячил медведь.
   - Ты сможешь с ним договориться? - спросил Бутлеров. - Или опять полезем на дерево?
   - Так-то бы, да, но боюсь, он не уйдет, пока мы, как спущенные воздушные шарики не упадем к нему в лапы.
   - Я попробую поговорить, но увидит, что я маленькая, а он, как скотобаза, огромнейший, и начнет выторговывать для себя место хозяина тайги.
   - Пусть.
   - Нет, нам это невыгодно. Знаешь, что, я думаю, надо по-быстрому собрать Майера, и пусть его опять зар-бирает.
  
   - А мы?
   - Убежим.
   - Шутишь? У меня любовь к тому мешку на дереве.
   - Да, брось ты эту надежду, как всякий попавший в тайгу человек, если не хочешь быть зайцем для съедения и подкрепления сил.
   - Нет.
   - Я тебе точно говорю, не знаю кто это, но будет только еще хуже.
   - Что может быть хуже?
   - Вот, пожалуйста, например, это может оказаться сама Корри.
   - Нет, она выпрыгнула раньше.
   - Так вот и висит здесь с тех пор.
   - Она не могла попасться в эти сети тайги, слишком ушлая меланхолия.
   - Хорошо, сейчас подойдет медведь, и увидим, кто первым полезет на это дерево: он или мы.
  
   Медведь подошел и сказал:
   - Хватит, хватит с меня этого дерьма, я и так устал вас ждать.
   - Если вы не медведь, не настоящий медведь, то: не сможете ли достать шевелящийся мешок с дерева, но так, чтобы не повредить содержимое?
   - К сожалению, нет.
   - Почему?
   - И знаете почему? Не только не люблю, но и не умею лазить по деревьям.
   - Но это предводитель нашего восстания, - сказала Тайга, поэтому я вынуждена просить вас более настойчиво:
  
   - Если да, то вы с нами - нет, идите своей дорогой, и больше не оглядывайтесь на всё это дело, сокрушенное вами, как жена Лота, иначе останетесь здесь навсегда, но не соляным столбом, как сейчас, а:
   - Будете кружить и кружить по тайге, как магнитная лента с прикованной к ней песней:
   - Май диэз без душейн.
   - Мой дорогой без души, - подтвердил ее напарник.
   - Прежде чем начать думать, мы должны разобраться, не только, кто с кем, но и:
  
   - Кем кто является на самом деле.
   - Вы-то сами, что про себя думаете, вы кто? - спросила Тайга.
   - Я полковник Бутлеров.
   - Этого не может быть, потому что не может быть никогда, - затараторила, нет, не Тайга, а тот на ком она сидела.
   - Вы думаете, что я Бутлеров? Нет, и знаете почему? Я слишком много потерял, всё потому, что ростом мал, вы Майер. Впрочем, в его пост-синдромном состоянии.
   - Я Бутлеров.
  
   - Хорошо, не будем пока что спорить до самого конца, но тогда кто на дереве, получается Корреспондентка. Но она не может там быть по определению, потому что Корри - это вы.
   - Я? - ахнула Тайга. Но не стала отказываться от такой чести: быть первой в мире шпионкой, как Мата Харри.
   Впрочем, если такая мистификация возможна, то да.
   Разборный челнок, который считал себя Майером сказал:
   - Если есть сомнения в реальной идентификации, то надо сделать, как на Марсе.
   - А именно?
  
   - Разберем таблички с именами согласно списочного состава.
   - Мне всё равно, - сказал медведь Бутлеров.
   - Мне нет, но я согласна, - ответила Тайга.
   - Мой голос уже не может быть решающим, - сказал Май, - поэтому единогласно.
   - Нет, - тявкнула Тайга, - зацепившийся парашют шевелится, значит тоже хочет принять участие в голосовании.
   - Вы можете не согласиться с ней априори, - сказал Май, на которого она облокотилась, - поэтому можно вообще не снимать ее с дерева - четвертый лишний, как сказал Дюма - отец и сын.
   - Это не благородно, - сказал Бутлеров.
   - Почему?
  
   - И знаете почему? Это могу быть я, ибо мы только предположили, что там Корри, а если это я?
   - Вы?!
   - Вы-с?!
   - Она не может быть таким медведем, как вы.
   - Да, но шкура может сползти уже через неделю, а то и раньше.
   - Вы думаете, мы изумимся растерявшемуся? - спросил Май.
   - Этого не может не произойти.
  
   Тем не менее, первой на дерево полезла Тайга, но как и сама предупреждала, сорвалась уже с трех метров. Медведь вообще не смог сделать ни одного шага вверх, из чего заключил:
   - Я кто угодно, но только не Бутлеров.
   Майер был такой маленький, и так часто переворачивался на голову, как будто ноги у него болели еще больше, чем она, что трудно было даже догадаться, что это не он сам и есть. Поэтому.
   Решили, что ему и лазить никуда не надо.
  
   - Ты напрягись и вспомни, что можешь не работать, как все мотыгой своего сознания, а только крякни, и он упадет вниз.
   - Ты кто? - обратился Май к советнику.
   - Так пока это точно неизвестно.
   - Примерно, я имею в виду.
   - В виду чего?
   - Хочу тебя бросить в нее, авось упадет.
   - Не поднимешь.
   - Вот и я хочу проверить - не подниму - ты, значит, и есть контрразведчик Бутлеров.
   - Ну, а если Бутлеров всё-таки наверху?
   - Мне казалось, этот ахинеус мы уже превзошли.
   - Всё равно я боюсь лететь вверх. Попробуй мысленно пригласить ее сюда.
  
   - Или сломай электромагнитным излучением сучок, на котором она висит, - сказал Бутлеров.
   Майер решил так мудро, что один из них решил:
   - Точно это не он, - а другой наоборот:
   - Так жестоко мог поступить только Май - жрец пирамиды жертвоприношений.
   Сказал он следующее:
   - Она нас догонит, если верит в светлое будущее не только своего, но и нашего спасения.
   И пошли куда глаза глядят.
   Шли, шли, а толку мало.
   - Никто не догоняет, - сказала Тайга.
   Бутлеров хмуро промолчал. Но скоро не выдержал, и взял свое слово назад:
  
   - Она и была нашими глазами, - оказывается.
   - Вы, милейший контрразведчик, слишком долго думали, - ответил Май, - теперь мы уже не найдем пути назад. Без глаз-то.
   - Я могу найти по следам, - сказала Тайга.
   - Замело.
   - Так что, теперь всем сдохнуть, что ли? Более того, если вы в магии ни бум-бум, то определите хотя бы мою идентификацию.
   - Почему?
   - И знаете почему? На борту не было собаки.
   - Да?
   - Вы ничего не помните?
   - Я был за рулем.
   - Впередсмотрящий должен затылком чувствовать, что бунт еще не начался на его корабле, а получилось, что вас самих, мил челове-чек - украли.
   Май промолчал, но решил:
   - Значит это входило в план полета.
  
   И только к вечеру они увидели огни Балагана, созданного по образу и подобию американских, однако, не:
   - Налогоплательщиков, - а наоборот, простых искателей золота.
   - Вот чего мне больше всего сейчас не понравится, никто не угадает, - сказал весело Май.
   - Что это не Россия еще, а все еще Американский Клондайк.
  
   - Как ты узнал? - удивился он, и похлопал Бутлерова по крутой спине.
   - Боюсь сглазить - не хочу отвечать. А впрочем, извольте: нас уже так прописали в Америке, что только вокруг нее теперь и придется кружиться всю оставшуюся жизнь.
   - Я тогда так думаю, что перейти эту границу нам не дадут.
   - Почему?
   - И знаете почему? Перелететь даже не дали, а уж перейти, тем более:
   - Не получится.
  
   Но они подошли поближе и без стука - не может же и здесь, в тайге, в кабаке быть швейцар, если так только, какая-нибудь метла в синем халате и красной косынке с такой же повязкой на руке дежурит по вечерам, но после всего ее наглое изумление:
   - Нас уже не остановит. - Вошли.
   И, нет, не изумились, так как такого большого народу не было, но несколько реципиентов еще ошивались, так сказать, на местном бульваре:
   - Запоздалых ожиданий наслаждений. - Как и воскликнул один из них:
   - Вот и они, явились к шапошному разбору.
   Что даже Майер прошептал:
  
   - У кого из вас дрожат коленки?
   - Здесь ты уже больше не командуешь нами, - тявкнула Тайга. А Бутлеров пошел к стойке, даже не оглянувшись:
   - Надо ли.
   Действительно, разумнее было сесть за стол, как люди, и заказать - если повар еще не начал сам пить - горячего гуляшу с картофельным пюре и по салату да свежими огурцами.
   Соленых вот не хочет чего-то, честно, как будто жил на консервантах с самой Америки.
  
   Всё-таки пришлось сесть за стол, так как бармен или барменша - не разберешь - приказала:
   - Я здесь одна, а сегодня только первый день Нового Года.
   - Вы имеете, в виду, что, мы уже пьяные, и всё равно нечего не купим.
   - Тем более.
   Бутлеров пожал плечами, а Майер, наоборот, кивнул головой, продекламировав:
   - Правильный ответ всегда самый непонятный.
  
   - Это ваше личное мнение? - пытаясь одновременно вынуть лед и формы, так как льдогенератор в тайге часто не работает, и не потому, что здесь не так много народу, как при штурме Зимнего Дворца, и даже не потому, что льдогенераторщик заболел, а еще намного проще:
   - Его здесь никогда и не было, ибо льдогенератор только завезли, и к несчастью:
   - Собственного производства.
  
   - Если бы у меня было собственное мнение, я бы делал такие же, как ваш, не в полную силу работающий генератор.
   - Нет, железо у него отличное, электрика неплохая, но связи между собой - часто не находят.
   - Вашими умо-понижающими способностями вы напомнили мне одного знакомого, - Май потеребил бороду, и глотнул прямо из бутылки, оставленной без принуждения к самосохранению.
   - С ним что-нибудь случилось?
   - Пошел в заплыв на дальнюю дистанцию, но вернуться к берегу так и не может.
  
   - Кант! - я его знаю, - так рявкнула барменша, что Май-ер споткнулся на ровном месте: бутылка, которую он опять цапнул, вырвалась из его цепких лап, и покатилась по стойке, с её обратной стороны прямо на растерявшуюся уже в свою очередь леди бара.
   - П-почему вы не пьете? - только и смогла спросить она.
  
   И когда она подошла к их столику, и пригласила:
   - Потанцевать, - почти не испугался, ибо у стойки Канта вспомнил, а почему с ним разругался - забыл.
   Теперь вспомнил, и даже мечтал еще раз с ней познакомиться, но:
   - Не с баяном же ж на самом деле?!
   Да, эта барменша не имела большого живота, как большинство здешних жителей, но носила на его месте даже не баян, а настоящий аккордеон!
   Скорее всего, человек так и рождается: - Не только в мыслях, - но и в душе с аккордеоном, материализованном в этом мире вот до таких огромных размеров. Как Кант с моральным законом и звездами на небе, так и Майер со своей собственной рекой, куда - еще до своего рождения - был записан Кант, но не в качестве гвардии сержанта, а простого:
   - Водоплавающего, - и что было не совсем ясно:
  
   - Он почему-то не тонул почти веками.
   - Я вынужден пригласить вас, Ми-леди, - сказал Май, - иначе никто не поверит, что именно я должен вести их на.
   - Прошу прощенья, на?
   - На штурм Зимнего!
   - Отлично, это здесь недалеко, сейчас немного погреетесь и под мой баян и поплететесь.
   - Я сомневаюсь, что это так уж близко, - сказал Май, но с вами, тем более, у вас не баян, а почти рояль, по крайней мере:
  
   - Пианино, - согласен.
   И пока все думали, как это может быть, Майер обнял барменшу почти без труда:
   - Предпочтя ее спину аккордеону.
   И так не расцепляясь они пропедалировали на площадку для танцев перед оркестром, которого еще не было, и дама сама аккомпанировала их взаимо-обоюдной обстановке:
   - Зад к заду.
   Шокированы были только гости, пришедшие вместе с Майером.
  
   Ибо остальные мечтали только об одном:
   - Как бы вышибить всех званых, а самим на их местах расположиться. Пусть и не на всех, но хотя бы на последнем восьмиместном, в частности.
   Кстати кто-то вспомнил, что оркестр уже не придет.
   - Почему?
   - И знаете почему?
   - Нет.
   - Уже двенадцать.
   - Простите, вы кто?
   - Зам. Зав. Зава.
   - На такой должности и не знаете, что сегодня все не так, все не так:
   - Девчата.
   - Если вы насчет конца света, то я не верю, а что может быть еще такого интересного нового - действительно:
  
   - Не нахожу, - даже в моем возбужденном праздником вечности мировоззрении.
   - Сегодня Новый Год, милая, э-э, девочка! - рявкнул Май.
   - Новый Год - это хорошо, но он, к счастию, начался не сегодня, а вчера. А вот за то, что вернул мне молодость - благодарю, ибо даже не надеялась, что найду хотя бы на сегодня себе какого-нибудь оглоеда.
   - Но не меня.
  
   - Вы заняты?
   - Да, ибо: уже танцую, - и Май хотел кивнуть назад, на сопровождающую его танец музыку, и тут же почувствовал боль ее затылка.
   Барменша-аккордеонистка хотела сказать этой зам-зав, чтобы, наконец, пронесла свои подносы дальше по курсу своего для своих стола, но посчитала ниже своего достоинства шевелить языком во время танца с молодым человеком в его интимном:
  
   - Зад к заду, - передвижении, и тоже:
   - Назад - кивнула.
   Май хотел замычать, но вспомнил, что обладает способностью:
   - Передавать боль другому.
   И решил проверить, не записывая этот план в месячный рацион. Музыкантов не было, так как, говорят, и не должно быть, а старшая повариха по имени Зам-Зав:
  
   - Так и маячила пред его Фердинандом:
   - Ферди - смотреть, - нанд наоборот:
   - Видеть. - Прошу прощенья, оговорка, а именно:
   - Гоу! Делать!
   И комиссионер-ша с аккордеоном, как пришитая танцующая с его задом, по мнению наблюдателей, как-то: Бутлерова и Тайги:
   - Даже поднялась немного над полом, чтобы с быстротой молнии поразить эту потенциальную - в сегодняшних мечтах - нет не мышь, а для многих всё еще желанную:
  
   - Добродетель, - ради которой и радуются до сих пор жизни старики, точнее, радуются дети, а оулд мэны:
   - Продолжают мечтать.
   Тайга спросила Бутлерова:
   - Ты имел в виду под стариками старух? Уверен?
   - Нет.
   - Тогда сделаем ставки на кофе: ты мне принесешь чашку, или я тебе?
   - Но там нет барменши, - ответил Бутлеров.
   - Мы и спорим на то, что ты перепрыгнешь через стойку и сам засыплешь Арабину в ее ячейку.
   - Я уже не в том возрасте, чтобы что-то делать самому. Но согласен, если это сделаешь ты.
  
   Обе дамы не сцене оказались:
   - Обожающими свои вещи, как-то, одна:
   - Аккордеон, - другая:
   - Вечерний ужин свой и своих подруг.
   И аккуратно поставили свои вещи, одна на сцену, другая на стол у окон.
   К счастью для Майера никто не понял, что он узнал:
   - Сила в затылке.
   Как легко повернуться, чтобы уйти, и:
   - Трах-ба-бах, - всё кончено, Юпитер, потому что даже не важно:
   - Был ли ты хоть когда-нибудь прав.
  
   - Аккордеониста выиграла! - так радостно захлопала в ладоши Тайга, далеко, вдвоем с Бутлеровым за восьмиместным столом у окон, что опрокинула на себе пиво.
   - Не переживай, - сказал Бутлеров, - всё равно ровно в двенадцать все разденутся.
   - Хорошо, тогда я разденусь сейчас.
   - Да, и знаешь почему? Ты могла и не одеваться.
   - Почему?
   - Ты не видишь?
   - Нет.
   - Ты не знаешь?
   - Вот из ит?
   - Ты Тайга?
  
   - Да.
   - Ну так знай:
   - Тайга не линяет.
   - Послушай, ты не этот, как его?
   - Кто?
   - Говард Хью?
   - Нет, милая, рад бы в рай, но знания не пускают. Поэтому, я и стал контрразведчиком.
   - Чтобы тебя никто не искал?
   - Да, чтобы никто никогда не ляпнул про меня:
   - Он слишком много знал.
   - Повтори, пожалуйста, какие у тебя есть способности.
   - Я всегда одета, как окружающие, только лучше, поэтому зови меня в личных, обоюдоострых отношениях Мечта.
   - Хорошо, но не могу, поэтому буду звать: Зависть, - зато честно.
   - Ты мне уже завидуешь?
   - Глубоко.
  
   - Значит, ты Сальери.
   - Не буду говорить, кто ты, и знаешь почему?
   - Нет.
   - Дольше проживешь.
   - Ты понял, на кого я поставила?
   - Ну ясно, что не на нашу Акку. Не на Аккордеонистку, я имею в виду.
   - Но вы сказали - нашу! А какая она наша, если только что выползла из-за барной стойки? Или вы уже подсознательно решили эту задачу в уме, а на выходе получился, похоже, даже для вас:
  
   - Непредсказуемый вариант.
   - Да, действительно, машинка, - он постучал себе по виску - сработала чисто, я даже не заметил, как Сократ, что уже знаю то:
   - Чего не знаю.
   - Но ты уверена, что это баянистка - Корри?
   - Ты сам сказал.
   - Сказал, но понять не могу: как?!
   - Ты хочешь, чтобы я тебе разъяснила это на собственном примере?
   - Да, пожалуй, это единственный вариант.
  
   И Тайга пошла - нет, даже не наоборот:
   - Соблазнять Зам-Заву вместо Баяна, а вообще, прошла сквозь них на сцену.
   И запела никому неизвестную песню. Никому, кроме Корреспондентки:
   - На призыв мой тайный и страстный, о, друг мой прекрасный, выйди на балкон-н!
   - Где балкон-то, гришь, я не понял?
   - Ты кто? - спросила Тайга - Мечта, прекратив на время песню.
   - Ты хочешь сказать, если я тебя не узнал, то и ты меня взаимно?
   - Ты думаешь, я поверю в наше предшествующее знакомство? - спросила Тайга, так как была уверена: в новом парике, кожаной летной куртке, этот Майер ее не мог узнать.
   - Так ты не Тайга, что ли?
   - Как ты меня узнал?
  
   - Так мы сколько вместе по лесу шлялись - тут козу и то узнаешь.
   - Ты находишь для меня слишком примитивные оскорбления. И да: я не верю, что ты меня узнал.
   - Почему я тогда так думаю?
   - Врешь.
   - Зачем?
   - Чтобы я в тебя влюбилась.
  
  
   Глава 14
  
   - По крайней мере, это смешно. И знаешь почему?
   - Почему бы ни было, но никто не будет, как я.
   - Конкретизируйте, пожалуйста, свою неоконченную модернизацию.
   - Носить тебя на руках.
   - Рипит ит, плиз!
   - Ты у меня в руках, профессор!
   Май поежился и осмотрелся.
   - Кажется я ошибся насчет вас, мэм.
  
   - Неужели ты и поверил, что кто-то нас опередил, как эта Баянистка - Кофеварка и теперь встречает тебя здесь в качестве Корри, скорее всего, так и оставшейся висеть на сосне в виде приданого для какого-нибудь ушлого медведя.
   - Да, конечно, я согласен, чудес не бывает. И знаешь почему?
   - Почему?
   - Я быстрее всех. Пойдешь со мной бок о бок на Штурм Зимнего?
   - Так-то бы да, но не верю, что мы уже в Питере.
   - Не думаю, что Зимний в Питере.
   - По-вашему в Москау?
   - Да.
  
   - Да, или точно, да?
   - Каждая точность соответствует только тому, что ей приготовлено.
   - Это что-то значит?
   - Только то, что я уже говорил вам за столом: возьмем отсюда добровольцев и пойдем на Штурм Зимнего.
   - Ах, понял, понял! - пробурчала Тайга своим главным, собачьим языком, - вы хотите провести революшен репетишен!
   - Нет, моя дорогая Прокламация, или, как тебя там, нет, а действительно, это будет только первый из трех ее этапов.
   - Последний выстрел Авроры?
  
   - Вы знаете?
   - Бутлеров вот за тем столиком у дальнего окна открыл намедни у себя способность Сократа:
   - Знать то, чего он не знает, - сам изложил эту теорию Независимого Мышления Майер.
   - Это хорошо, что вы в курсе, и поэтому мне во всем верите, - проплела Тайга - Мечта, и спрыгнула вниз, туда, где танцуют остальные грешники.
   Тайга наклонилась к его уху:
  
   - Если вы закажете мне то, что я попрошу, никому - честно - не скажу, что революция, о которой все так долго молчали, вот-вот начнется.
   - Если вы расскажите - никто не поверит, а если нет - всё равно выйдут на свет божий и побегут туда.
   - Вот как раз хотела спросить вас, дорогой мистер, спросила Тайга, усаживая Майера, не рядом с собой, а напротив, рядом с Бутлеровым:
   - Уверены ли вы, что уговаривать никого не придется?
   - Ему это безразлично, - сказал полковник, кивнув Маю, обнаруживая такт, что в его присутствии назвал третьим лишним.
   - Почему?
  
   - Потому что я знаю, что каждый знает то, что знаю я, - высказался Майер так просто, что ножка стула под Бутлеровым треснула, переломилась и он упал головой прямо Майеру на колени.
   - Что вы делаете? - спросила Тайга, заметив, наконец, после увлечения креветками с пивом, Майер крутит голову Бутлерова, надеясь оторвать совсем.
   - Он воровал, - кратко объяснил Май.
   Леди осмотрела стол.
  
   - Кроме креветок, которые я съела - всё на месте.
   - Он ворует мои мысли, чтобы предотвратить революцию. Вы правильно и вовремя успели заметить, что это шпион.
   - Простите, сэр, но мне казалось, он никогда и не скрывал этого.
   - Да?
   - По-моему, очевидно.
   - И вы так спокойно об этом говорите.
  
   - Волноваться пришлось бы в обратном случае: если бы мы не знали, кто здесь шпион, или контрразведчик.
   - Мне кажется я вас узнаю, - сказал Майер, ставя голову Бутлерова на соседний стул так, что Тайга была уверена:
   - Оторвал, - но нет, Бутлеров поднялся и через два ряда столов ушел к кофеварке. Он стоял и ждал. Но барменша за самым дальним столом у самого оркестра пировала вместе с поварами.
  
   - Давай выйдем, - сказала Тайга.
   - Зачем?
   - Это лучший способ собрать всех наших.
   - Ага, значит, ты тоже с разбившегося самолета.
   - Не преувеличивайте, это была просто фигура речи.
   - Хорошо, но я предложу вам альтернативный вариант: объявим набор добровольцев сразу перед боем курантов, - сказал Майер.
   - А потом?
   - Когда потом? Я имею в виду, после торта, или именно сразу же после первого Белого Медведя?
   - Перед.
   - Перед боем?
   - Да, часов.
  
   - Никто не успеет собраться в эту, мей би, и не дальнюю дорогу.
   - Ошибаетесь, милая, ибо никогда не надо разыгрывать пьесу. И более того:
   - Даже если в Джазе только одни девушки без Мэрилин Монро.
   - Вы ее знаете?
   - Вы уверены, что должен?
   - Нет?
   - Разумеется, да, ибо это хотя и отголосок будущего, но.
   - Но?
   - Но моего.
   Тайга постеснялась спросить, есть ли там для нее место. Но спросила, хотя и о другом:
  
   - Значит, это вы и открыли эту очередность реальности:
   - Участник пьесы никогда ее не разыгрывает.
   - Простите, вы поставили знак вопроса, я не расслышал.
   - А вы.
   - Вы предпочитаете играть в молчанку?
   - Уже нет? Простите, сэр, наоборот:
   - Я останусь в этой реальности.
  
   И действительно, как только Склянки за барной стойкой между двух витрин пробили без пяти полночь - все - нет, не черти, конечно - но субъекты очень похожие на них:
   - Побежали занимать места. - И ладно бы, соблюдая реальность, из входных створок с новогодними символами не только белых, снежных, но и зеленых таежных, а также красных, желтых, фиолетовых - если не цветов, то их оттенков, - а:
   - Полезли, как мы мыши с тонущего корабля, из всех щелей.
   Двое даже вышли из банкетного зала, а ведь там точно, кажется, никого не было. И как назло, намедни помянутый Говард Хьюз с Кетрин Хепберн и Авой Гарднер, или их было двое? Нет, вот именно, что, что всё:
   - Троится.
  
   - Бат, - прокомментировала Тайга с Кали и Щепкой, - или?
   - Что?
   - Не могу проверить: одна и та же это модификация, или разные?
   Смотрю туда, вижу:
   - Говарда с Авой и Кеэтрин, - назад:
   - Бат с Кали и Щепкой.
   - Думаешь, они одни и те же, и только перебегают, когда я хочу их видеть, от одного к другому?
  
   - Да, я так думаю, что нет смысла здесь быть и тем, и другим.
   - С одной стороны, нам лучше: считать меньше придется, а с другой люди нам нужны при штурме, - сказал Майер.
   - Ты опять про штурм, мистер?!
   - Так, о чем еще я должен говорить на его кануне?
   - Брось, брось, шутки кончились, или ты не видишь сколько народу привалило.
  
   - Количество, по-твоему, имеет значение? - удивился Май.
   - Да, и знаешь почему? Всех ты не уговоришь поверить в штурм Зимнего, вот прямо без пяти двенадцать.
   - Я не буду, как некоторые, ждать до четырех утра. И знаешь почему?
   - Нет. Расскажи, если еще можешь.
   - Не имею возможности проигрывать. А к четырем все напьются, как собаки, и кроме, как лай-ять и трахаться будут больше ни на что не способны.
  
   Все как будто уже знали о штурме - кроме поваров, разумеется, ибо и среди празднично - в красном с блесками - официантов уже были замечены одиозные личности, как-то:
   - Кетч и Буров, - а среди оркестрантов, про которых почему-то сначала думали:
   - Их сегодня вообще не будет - Пит и Ивановский.
   - Одного только не хватает, - сказал Май Тайге.
   - Да, сэр, не понимаю, кого?
   - Самого.
   - Кого его? - не расслышала Тайга. - Говарда?
   - Какого еще Говарда, пероварда, ты сама сказала, видела его выходящим в нарядах из банкетного зала.
   - Тогда я не помню больше никого, - сказала Тайга.
   И когда Майер чуть не догадался спросить:
   - Я даже не знаю: ху а ю? - выбросила из своего, однако, очень не маленького рта:
  
   - Нет Фью-Черса.
   - Вот из ит, Фью-Черс? - спросил, слегка поморщившись Май. - И да, прошу тебя, никогда больше не напоминай мне о том, что я знаю лучше тебя, но не хочу пока что помнить.
   - Так, может, мне вообще, называть тебя Им-Пиратор?
   - Не могу принять такие почести от неизвестного мне человека. Может скажешь мне, как Пушкин:
   - И вы не узнаете меня?
   - Так-то бы, да, но не уверен, кто из них точно ты.
   - А именно?
   - Жизнь или смерть?
   - Думаешь, я, э-э, смерть?
   - Нет, думаю, все-таки, ты пока что еще жизнь, поэтому.
   - Поэтому?
   - На штурм Зимнего!
  
   Многие были недовольны, но уже ждали чего-то подобного:
   - Необычно-праздничного, - и прямо в новогодних костюмах для бала Маскарада - только два деда Мороза и одна Снегурочка были одеты соответственного окружившему их на воле градусу реального мороза под его десять-пятнадцать единиц- это немного, однако, как выразился один верзила, неизвестного происхождения:
  
   - Как только победим пойдем громить не только Метрополь, но и Гум.
   - Теперь я уже ни во что не верю, - сказала Тайга, пританцовывая за семенящим Майером, и знаете почему?
   - Думаю, знаю, что ты действительно, еще не всё знаешь.
   - Всё равно я настаиваю: Петербург не в Москве, а следовательно, даже в Питере, а Гума - нет!
  
   - Милая, такими силлогизмами ты запутала даже саму себя, несмотря на то, что зовешься.
   - Ты не знаешь, как меня величать. Ибо я ни милая, ни славная, и даже ни нежная.
   - Да, ты Мечта.
   - Ай! Прости меня, крестный отец, наверное, я раньше времени тебе проговорились. Ибо, это так в миру, а в принципе больше похожа на эту, как её?
   - Не рассказывай пока что правду.
   - Почему?
   - И знаешь отчего: будет чем праздновать победу.
  
   Тем не менее все были так возбуждены прошедшими празднествами, что больше, чем опасность впереди их волновало содержимое желудка:
   - Вырвет раньше, чем начнется принудительное ее извлечение ударами противника, или все-таки лучше попросить кого-нибудь для верности сунуть палец в рот, и тут же один из них получил приглашение:
  
   - Суньте мне, а я вам, пожалуйста.
   - Сразу видно, что вы леди, - ответил, э-э, Кетч, хотя отлично помнил, что выходил из здания того аэровокзала, где они встречали Новый Год:
   - С совершенно другим человеком.
   - Спасибо, сэр, теперь мне легче, - ответила эта самозванка, так как смогла, наконец, удовлетворить и его:
   - Май нэйм Зина.
   Парень споткнулся, так как имен с подобным- рисунком никогда не видел, если не считать мультфильмов.
  
   - Королева воинов, - покачнулась она после того, как выплюнула остатки не успевшей выйти - через задний проход - по назначению пищи.
   Ибо:
   - Надо стараться успеть вовремя.
   - Пожалуйста, сними маску.
   - Не могу.
   - Почему?
   - Это мой естественный цвет лица.
   - Тебя не было в ресторане. Или ты пряталась под столом?
  
   Но тут же вспомнил: видел ее нет, вот именно, что не перед боем, а намного раньше, когда искал одного субъекта женского пола, а надеялся найти другого. Это уже после того, как Кетч поблевал один раз в туалете, и хотелось найти повод, напиться опять, но чтобы только:
   - Был повод для счастья.
   И нашел ее во дворе, у винного склада, под свесившейся рядом вишней, из которой - она наделась - тоже будут когда-нибудь лепить горбатого в виде винных бутылок с ее внутренностями.
   - Где она?
   - Я и есть она.
   - Нет, ты ее подруга.
   - Почему?
  
   - После всего я это понял.
   - Лучше?
   - Так-то бы, да, но почему ты никогда не кричишь?
   - Боюсь разораться.
   - Да ладно.
   - Нет, тогда прими другую версию: у меня нет связи между верхом и низом.
   - Да?!
   - Так бывает.
  
   - Почему?
   - Наверное, в детстве кто-нибудь напугал. Нет, если точнее, во мне два человека: один - это верх, а другой, ему противостоит, как низ.
   - Это хорошая мысль, и знаешь, тогда надень при штурме Зимнего костюм черно-белого домино, чтобы я тебя узнал:
   - Без лица.
  
   И вспоминал иногда на бегу к решающему препятствию, про которое, впрочем, никто ничего не знал, кроме того, что это Зимний, а как выглядит, думали:
   - Должен быть дворец, но разве может быть дворец в тайге?
   Поэтому так и бежали, хоть до легендарного Тихого Океана, где по умолчанию закончится поход, ибо плавать через него - это совсем другое дело, чем просто бежать до него. И знаете почему?
   - Теряется смысл, - ибо плавать - это не тоже самое, что бегать, что и понял первым Ной, чтобы отвалить куда подальше в неведомые дали.
  
   Пит тоже где-то бежал, но так как обиделся, и более того, так как сам не мог понять на кого надо обижаться - вообще ни с кем не хотел говорить, как-то:
   - Ты потом на мне женишься?
   - Нет.
   - Почему?
   - Ничего не хочу отвечать.
   - Ты не способен к нормальным человеческим отношениям?
   - Здесь нет людей, все монстры.
   - Тебя пугает жена монстр?
   - Ты мне не жена?
   - Но я и не монстр.
   - Бесполезно.
   - Почему?
  
   - Я летчик, поэтому не способен бегать, как страус на дальние дистанции, несмотря на то, то впереди вас ждет Зимний дворец.
   - Хочешь я тебя понесу, чтобы ты не умер?
   - Нет.
   - Почему?
   - Я слышал только об одном человеке, который способен на такие безумства,
   - Вот из ит?
   - Корреспондентка.
   - Я не она.
   - Значит, точно она. И знаешь почему? Она всегда врет, и более того, всегда неудачно.
  
   Говард Хьюз отказался бежать, как все, несмотря на уговоры вирусолога Ивановского и капитана Бурова, что:
   - В лесу мы тебе сделаем самолет.
   - Нет.
   - Мы найдем старый.
   - Он разбился. - И!
   И они везли его на салазках, которым обещали точно когда-нибудь:
   - Приделать самолет, - ибо, действительно и на самом деле:
   - Рожденный летать - бегать не умеет.
   Некоторые только удивлялись, как можно вот так перед новой жизнью, можно сказать, на борту Ноева Ковчега, и развалиться в санях, как хомо сапиенс летающий.
  
   - Если кто умеет летать, то умеет всегда, - сказал Буров Ивановскому, на что Говард ответил сам:
   - Зимний - это пропасть.
   - Вот из ит?
   - Я тоже ничего не понял, - поддержал капитан.
   И они продолжали везти санки с Хьюзом, несмотря на застрявшие где-то на полпути к пониманию слова:
   - Зимний пропасть. - Хотя надо было только поставить между этими словами маленькую черточку.
  
   - Зимний пропасть? - спросил капитан, - значит там много всего.
   - Порастрясло уже после первого захода? - спросил Говард.
   - А вас? - спросил Ивановский.
   - Мне как самолету есть хочется только во время полета.
   Но и сейчас еще лошадята не могли понять, как можно:
   - Штурмовать пропасть.
   Наконец, Ивановский высказал предположение, что этот Майер:
   - Скорее всего, думал по-немецки.
   - Так это не проще, а еще сложней, - ответил капитан.
   - Нет, это тоже самое, только название горы, а не пропасти, - неожиданно для самого себя догадался вирусолог.
  
   Имеется в виду, что кто-то смог додуматься штурмовать пропасть. Но полностью до его сознания это еще не дошло.
   Даже Тайга - Мечта подпрыгивающая за Майером, только и смогла протявкать с перерывами:
   - Мы куда?
   - Кто куда, а я в сберкассу! - рявкнул Май, не оглядываясь.
   - Сэр, я думала, что шутки кончились.
   - Почему?
   - Потому что пропасть, которую вы предсказали, я уже вижу на горизонте. Нет, даже ближе, и кстати: намного.
   - Будем прыгать, - только и ответил Май.
   - У вас есть парашют?
  
   - Естественно.
   - У меня нет.
   - Есть, есть, - пробарабанил Май.
   - Нет, я вам точно говорю, нет.
   - А! точно, я его снимал с тебя, после трахтенберга в банкетном зале,
   - И скорее всего, забыл надеть опять.
   - Точно! Я отдам тебе запасной.
   - Нет, я лучше не буду прыгать. И знаешь почему? Запасной слишком быстро летает, а я хочу - пока лечу - до конца понять, зачем мы идем на снижение.
   - Позже поймешь.
   - Когда?
   - Когда я пошлю тебя в Зальцбург на повышение квалификации.
   - Вот здесь ты ошибся, мил человек.
   - Почему?
   - И знаешь почему: я и есть твой агент из не оттуда.
   - Не надо писать вместе.
  
   - Что-с?
   - Вы ошиблись, и не там поставили точку, что значит: и есть тот двойной агент, которого я жду.
   - Спасибо хотя бы на этом, но раздеться прямо сейчас, чтобы доказать уже заодно и все остальные мои преимущества не могу.
   - Почему?
   - У меня недостаточная морозостойкость.
   - Жаль, но одежд здесь я не обещаю даже в будущем.
   - Но хотя бы шкуру с чьего-либо плеча ты можешь обещать уже прямо сейчас?
  
   - Только если возьмешь штурмом Зимний.
   - Так-то бы, да, но где его искать на самом деле я так и не знаю.
   - Значит, ты не поверила ни одному моему слову, а я так пытался вложить тебе в уши, всю ложь мира.
   - У меня нет свободы в мыслях из-за отсутствия парашюта.
   - Хорошо, я оставлю тебя на берегу в качестве шпиона, - и оттолкнувшись пошел, но удивительно, что камнем вниз.
  
   Тайга хотела растеряться, но неведомая сила в виде его магнетизма потащила ее к берегу. Это если бы все отплывали в дальние дали на Ноевом Ковчеге, а она только их печально провожала, как на Тот Свет, как вдруг:
  
   - Внезапный мрак, иль что-нибудь такое, - понял, и хорошо, если только постоять - пусть и в одиночестве, на его краю, но кажется, дело зашло чуть дальше, чем намеревалось сначала, - испугалась Тайга и замахала лапами, стараясь как можно сильней взбить воздух по методу лягушки Счастливой, решившей несмотря на отсутствие воды добраться берега:
  
   - Всё равно.
   Значит, вместо воды лягушка имела что-то другое, успела решить это уравнение Тайга. И несмотря на то, что пока не догадалась ни слова про сметану, но молоко уже пошло полными ручьями, и она поплыла.
  
   Говард попросил бинокль.
   - Сэр, чё там смотреть - мало что видно, даже если представить себе невозможное: мы видим низ, - выразился фигурально один из лошадят, толи Буров, толи Ивановский. Остальные сильно отстали.
   - Хорошо, - сказал Говард, - разберите парашюты, мы прыгаем. И разобрав салазки выдал каждому по их части.
   - Если это не парашюты - мы можем не долететь до земли, - сказал Буров.
   - Да, у меня точно раньше разорвется сердце, - согласился вирусолог Ивановский. - Ибо я привык, да, уже летать, но только:
   - Вверх.
  
   Тем не менее, парашюта не оказалось только у подруги Кетча, который решил для себя:
   - Больше никому не отказывать, даже если это будет жена только что ушедшего в армию друга, ибо, во-первых:
   - По всему уже видно, что это может быть и не она, - а во-вторых, только хуже будет: другие дорвутся, как до чужой, что может кончится синяками на ее детском еще, можно сказать, лице.
  
   Далее, Зальцбург, которому мало кто рад.
  
  
   Глава 15
  
   Уже с парашюта Говард смог рассмотреть на стоянке сзади домика замаскированный под летнее кафе самолет. Но радости не было и у его сподвижников, ибо все мечтали вернуться, как с прогулки в тот большой ресторан, где уже начали встречать новый, как кто-то смог рассчитать:
   - 1917 год.
   Хотя были и противники, причем с двух сторон:
   - Кетч, Пит, Тайга и еще некоторые личности, - утверждали однозначно, что времени прошло намного больше, - а другие личности, более одиозные, наоборот, утверждали, что, окей:
   - Мы попали в десятку. - Как например, Май:
   - Я никуда и не уезжал.
  
   - Как никуда и не уезжали, - повторила Щепка резюме, как будто ее не только здесь давно ждали, но именно она на пару с Кали и содержала этот притон сил новых, еще никому неизвестных, только что прибывших с Ориона, и уже почти не раздумывающих, куда в первую очередь обратить-ся их ужасающий перст.
   И усевшись в небольшом - мест на девяносто - зале, услышали приветствие Майера, как человека, только что вернувшегося из кругосветного путешествия:
   - Я видел мир, и знаю уже всё, что должно произойти сегодняшней ночью.
  
   - Здесь хорошо, пахнет вкусно немецкими колбасками с квашеной капустой, пивом - пока еще не понял - но кажется неразбавленным даже по такому торжественному случаю, и следовательно:
   - Остаться хочется еще хотя бы на неделю.
   - Более того, - тут же встала вторая, - вы, наверное, предлагаете нам прямо сегодня идти на штурм Зимнего, но.
   - Но,
   очевидно, что мы только что оттуда! - рявкнул звонким голосом третий.
   - Теперь мы будем праздновать наши победы беспрерывно! - бросил в зал Май, и руки большинства захлопали сами, без помощи головы.
  
   - У меня только два вопроса, - сказал один, имея в виду свой тост, - первое:
   - Это опять Новый Год, или продолжается старый?
   - Продолжайте, мистер, э-э, Говард, - протянул лапу к бокалу Май.
   - Но вы не ответили.
   - Я отвечу сразу на оба вопроса.
   - Вы уверены, что это будет возможно?
   - Почти.
   - Спасибо. Второй вопрос такой:
  
   - Впрочем, пусть его задаст ваш друг Питч.
   - Спич?
   - Напрасно вы не узнаете меня, сэр, - сказал Валерий, - ибо.
   - Ибо?
   - Я вас узнал сразу.
   - Хорошо, объясни: как?
   - По походке.
  
   - По-вашему, у меня прыгающая, как кенгуру походка?
   - Нет, сэр, кенгуру благоденствуют благодаря своему большому количеству, вы - своей большой голове, где много, много диких обезьян, с - заметьте - большим потенциалом каждая.
   - Так, так, так, - вы предлагаете мне мыслить обезьянами, а не своим умом?
   - Да. сэр.
   - Хорошо, пусть обезьяны подумают об этом прелестнейшем предложении, и дадут ответ до утра.
   - Утро уже скоро.
   - Рано и поздно, скоро или более медленно для меня не имеют большого значения. И знаете почему?
   - Потому, что не имеют никакого.
   Итак, слушаю второй вопрос.
  
   - Он уже пролепетал его.
   - Кого его? Впрочем, извольте, я отвечу вам, дорогие гости будущего, даже на незаданный еще вопрос, ибо первый был:
   - Тот ли это еще Новый Год, который мы начали, а второй:
   - Второй круг вокруг Земли мы начинаем, или это всё тот же, первый.
   - Просим ответ, сэр! - рявкнула Тайга, подражая пьяному коту, которым - предполагала - является мастер Бат.
  
   Почему мастер? Только потому, что во время этой переправы в Нижний Мир, находящийся, как все помнят из первой серии:
   - На горе, - прекратил рассказывать свои сказки Корреспондентке, так как испугался высоты, на которую эта Метаморфоза потащила его, чтобы потом еще, как все, спрыгнуть в пропасть. Но сделала это в ответ, на то, что она - по мнению Бата - никто, так как просто-напросто Тайга, и только переоделась, чтобы заманить его, более красочно.
   Наверху Бат сказал ей, что согласен:
   - Вы раздвоились, - но полностью от своей версии, что:
   - Вы очень похожи, - так и не отказался.
   - Ваш ответ - это ответ Сапожника, который в ответ на обрыв ленты в кино, заявил:
  
   - У меня пока еще нет пружинки, которые делают только в импорте.
   - Да, да, мистер, только сапожники говорят не подумавши, в надежде, что будущее будет за них.
   - Я есть будущее, - сказал Бат, как он думал: назло ей, но понял, что:
   - Очень похоже на правду.
  
   - Год тот же и круг тот же, - промяукал Май, - и почти все решили:
   - Чё-то знает, но всё равно этот парень заговаривается.
   - Действительно, - сказал Пит, - я отлично помню, как летал с ним на разведку Северного Полюса, поэтому не могу сказать, как многие:
   - Это уже было, было, было, - ибо:
   - Этого не может быть еще раз.
  
   И Май предложил конкурс на лучшего летчика, способного возглавить:
   - Второй межконтинентальный перелет, однако, до:
   - Москвы.
   И дело дошло до того, что абсолютно никто не мог вспомнить контекста, где слово Москва и её завоевание стояли рядом.
   - Разрешите вопрос, мистер? - сказала Тайга, стоя уже на сцене, - а мне соизволили поручить спеть победную песню, но я не знаю о чем.
   - Вопрос мне понятен, друг мой бывший Тайга, ибо прежде чем спрашивать, думать надо.
   - Да, мы не знали.
  
   - Хочу проверить? - пришла на помощь Тайге Корреспондентка, которую Майер немного испугался, ибо даже не знал, что она уже прошла реанимацию, и опять готова к бою.
   - Вопрос понял, вы хотите знать знаю ли я прошлый ответ на не заданный вопрос.
   - Да, скажите, какой был вопрос?
   - Как лететь всем на одном маленьком планере, - без запинки, как второй ученик ответил Май, ибо первый похвалится обязательно развернутым объяснением.
   - И?
   - Поедем поездом.
   - Многие ничего не поняли, а другие, что Май опять решил проиграть, ибо:
   - Мы так никогда и не увидим ваших побед? - спросил кто-то.
   Май присмотрелся кто это спросил, и как ни пытался остаться спокойным:
   - Разозлился.
   За отдельным столиком развалился - как в ресторане Прага - Фью-Черс. И более того, все еще только ждали горячее, а он, как будто вообще был здесь директором:
  
   - Кушал - никого не слушал шашлык по-Карски.
   Который был похож на голову человека и более того:
   - Еще с ушами, - которые изображали куски печенки.
   Кто-то даже не выдержал и пояснил:
   - Это не уши у него.
   - Что это? - автоматически спросил Май, чтобы выиграть время для правильного ответа, ибо понял: народ требует немедленных доказательств его правоты.
   - Это его уши, - сказал какой-то невидимый эстра-сенс. Ибо хотел пояснить:
  
   - Сам не знаю, почему, но у него везде уши, - имея в виду Фью.
   - Когда я найду этого экстрасенса в его видимой части - съем его голову вот также, как эту, вместе с ушами.
   И на глазах у изумленной толпы за несколько секунд сожрал всего барана вместе с его почками-печенками.
   И предложил Майеру, как гостю доказать свою честность, сразившись с быком в его реальной реинкарнации:
   - Минотавром.
  
   И Май даже не понял, как его язык сам зашевелился и провякал:
   - Охотно верю.
   - Что значит, охотно верю? - переспросил Фью, уже вставший, чтобы три раза прохлопать в ладоши.
   - Думаю, э-э, здесь найдется человек, способный сразить Минотавра ради меня, - ответил Май.
   И вышел не как все думали не сам Фью-Черс, а человек в маске, которую никто не узнал, так только выкрикнули несколько раз наугад:
   - Это Корри, - несмотря на то, что уж несколько раз здесь представилась:
   - Корреспондентка - это я.
   - Думаю, Май! - хотя какой еще Май-Лай, если сам Майер стоял на сцене, где обычно поют песни у всех на виду у микрофона.
   - Сомневаюсь, что это не Кетрин Хопберн, - вообще уже нельзя додуматься, как это возможно, если придется драться, и скорее всего, как бык, прикрепив к голове стул с четырьмя ножками, если судьи разрешат иметь столько рогов.
   - О чем только думают люди, - сказал капитан Буров Ивановскому. И добавил: - А так-то думал, что это ты.
   - Я на тебя не думал, - скромно ответил вирусолог Ивановский.
   - Кто это? - спросил Кетч у Пита.
   - Думаю, это Че.
  
   - Кто такой Че?
   - Владелец садов и огородов на горе в Ялте.
   - Да? Я думал он устроился в казино крупье, чтобы отработать все свои проигрыши.
   - Да, согласен, тем более, он тощий и чахоточный, как зараженный муравьедами табачный лист.
   - Почему?
   - Любит, чтобы его курили, но а кому он нужен?
   - Если он здешний Минотавр, то повезет тому, кто против него выйдет.
   - Я, пожалуй, верю, что это он, поэтому:
   - Я звал тебя и рад, что вижу! - рявкнул, но не он, а второй, которым был Пит.
  
   Зачем, спрашивается, летчику лезть в это сложное дело драки в кабаке? Надо, чтобы иметь право иметь своё желание, как объявил Майер:
   - Заветное желание победителя будет выполнено. - На что Фью не замедлил отозваться:
   - Пусть выбирает из двух, - ибо:
   - Я предложу победителю желание, от которого он сможет отказаться только с большими отрицательными последствиями для себя лично и более того, для всех, кого он знал хотя бы раз в жизни.
   И были люди, которые ужаснулись такому выбору, который при справедливом рассмотрении можно считать даже не за скрытую, а:
   - Прямую угрозу.
  
   При этом, кто знал, вспомнили неожиданное появление Фью-Черса на берегу моря, где и тогда-то он показался:
   - Только что вышедшим из леса Снежным человеком`, а по состоянию тогдашней погоды на:
   - Верлиоку с шипастой огромной палицей.
   Но быком, Минотавром, с которым надо было сразиться Майеру оказался Бат, чем вызвал недвусмысленные возражения:
   - Предатель.
   - Козел.
   - Волк в овечьей шкуре.
  
   Дело дошло до того, что Бат обиделся п попросил Фью уволить его с этого поприща сомнительных удовольствий.
   - Более того, - добавил Бат, и поднял недопитую бутылку пива, чтобы кинуть ее в Фью, - я никогда не был твоим вторым сапогом.
   - Первый будешь, - передразнил его Фью-Черс.
   - Да, я знаю, но: без тебя.
   - Я буду быком! - неожиданно для Кетча выдвинулся вперед Пит.
   - Тебе сколько лет, мальчик? - спросил Фью.
   - Прилично, я уже летал через Северный Полюс.
   - Но не долетел.
  
   - Вы не можете этого знать.
   - Почему?
   - Вас не было там.
   - Достаточно того, что вы знаете, а на моём Дэ воспроизведете всё лучше, чем в цветах радуги.
   - У вас есть Дэ - детектор лжи?
   - Есть, и ты с ним познакомишься, как только проиграешь бой не в мою пользу.
  
   Май решил, что легко справится с этим пацаном, не владеющим мистикой Ориона, но не стал спорить с Кетчем, который решил его защитить, как он выразился:
   - Только земными способами.
   Пит и Кетч вышли не на мраморный танцпол, где как многие ожидали можно ждать кровавых наслаждений, и не на сцену, где можно было убрать музыкальные инструменты, а в проход между столами, в левый короткий и ближний к барной стойке.
   Они уже протянули друг к другу руки, когда Фью предупредил:
   - Сразу после подачи горячего, - и подали бараньи ребрышки тем, кто смог отказаться от свиных немецких.
   И ребята продолжали стоять, как заколдованные, потеряв видимый интерес к схватке. Но гости, без особого приглашения начали бросать в них кости, пробудив таким образом не столько звериное чутьё, как принятые на себя обязательства. Они их вспомнили, и провели друг другу несколько бросков.
   Когда думали, что:
  
   - Это будет ничья, - Кетч бросил Пита прямо на стол, где сидели одни девушки. Можно перебрать всех известных: - Кетрин Хопберн, например, и Ава Гарднер, но, увы, они были привязаны, как веревочкой к Говарду Хьюзу, которого почему-то в зале не было.
   - Значит Кали или Щепка, - решил Кетч, все еще не желающий успокоиться: с кем из них у него было, а с кем только еще будет.
   Пит выбрал неизвестность, и обратился:
  
   - Дорогие Тайга и Карри, - это не случайность, хотя с другой стороны, я и не извиняюсь, но после смены готов исправить эту попытку неудачного знакомства.
   Но дамы на него разозлились, точнее, Корреспондентка, так как он назвал ее специей, которую если и любили, то только сами повара, чтобы подать дорогим гостям уже пошедшую к своим праотцам курицу, не успевшую самостоятельно добежать до стола, и долго плакавшую, что:
   - Если спрятали за батареей для дома, для семьи, то:
   - Вспоминать надо!
   Тем не менее, когда нашли и заодно случайно вспомнили, хоронить ее надо было, только Карри помогла:
  
   - Сожрали люди и более того, не пьяные под восторги водки Столичной, что идет, и хорошо идет.
   Корри вылила на голову Питу мандариновый сок, и даже хотела не пожалеть красную икру, недоеденную подругой, но Кетч, увидев униженно-оскорбленный Пита:
  
   - Ударил подъемом ноги, чтобы выбить эту икру из её далеко не игрушечной лапки.
   В результате дамы перевернули свой стол и еще два стола по соседству. Но не сразу, а предварительно пригласили на соседние столы - одна Пита, другая Кетча. Люди, сидевшие за этими столами, сначала разбежались, потом, когда их столы обратились содержимым к полу:
   - Тоже приняли участие в драке.
   Одним из них был Бутлеров, который в задумчивости сидел один, так как не мог вспомнить - после всего - кто он, и что умеет делать? И вот до драки ничего не выходило, а теперь ясно:
  
   - Защищаться умею - значит, контрразведчик.
   И как бык взял на себя и Тайгу и Корри. Пит и Кетч хотели присесть хотя бы за барную стойку, но Фью всё видел, и приказал:
   - Продолжить поединок.
   - Сколько можно? - спросил уставший Пит.
   - Пока кто-нибудь из вас не сдохнет. - И даже пояснил: - Хочу, чтобы у меня был летчик, а у него, - Фью указал перстом на притихшего Майера, - ничего.
   Бутлеров подбросил на руке бутылку золотого шампанского, и неожиданно бросил ее точно во Фью-Черса.
  
   Но на пути ее полета неожиданно поднялся притихший минотавр Че.
   Она так звонко ударила в грудь Че, что если он еще не был до этого чахоточным, то теперь, увы, придется вспомнить всё.
   - Стойте! - крикнул Майер, - пусть продолжат бой в воздухе, чтобы остался только один летчик - другой: никогда.
   Но каким образом никто не знал, так как все видели на площадке у домика только один самолет.
   И Фью только спросил:
   - Кто из них победил, проголосуйте, плииз.
   И выбрали Пита. Так, наугад.
  
   Он сел в планер, и его сдвинули в пропасть. Пит поплыл над дымящимися облаками, Кетча подвели к краю, и столкнули вниз на пролетающий самолет.
  
   Все ждали продолжения борьбы, но облако до этого стоявшее неподвижно закрыло падающего на самолет Кетча, и за его дымкой решили:
   - Не смог зацепиться за крыло.
   - Упал в пропасть, - сказала сокрушенно Щепка, - а меня он очень любил.
   На радостях, что Фью-Черс простил им их ставки на Кетча, все, кто за него болел, были оставлены, нет, не в живых - это пока еще было само собой разумеющимся - а:
   - Останетесь здесь, в Зальцбурге.
   - Навсегда?
   - Пока будете в силах отбивать атаки на него немцев, - прозвучал не совсем понятный ответ, ибо:
   - А каки у нас немцы? - Неизвестно.
  
   Некоторые, между тем, продолжали думать, и поэтому никак не могли понять:
   - Он их сожрет что ли?
   - Да, скорее всего, - печально ответила Щепка, что ее не берут на этот теплоход - пусть и летающий - до цесарской России, где по предсказанию того, что им здесь считался, да только забыли кто:
   - Теперь можно стать, как все - равным его величеству Случаю.
   - Но вот не случилось, сам не знаю почему, но меня записали в приспешники Майера, а я имела с ним так, можно сказать:
  
   - Только шапочное знакомство.
   - Отдала намедни ему свой пыжик, а он тебе? - спросил Бат, тоже не взятый на борт Фью-Черсом.
   - Нет, но прости, это тебя не касается, так как Майер еще тот гусь, точнее, Петух Гамбургский, отнял у меня шлем радиста во время пролета Северного Полюса из-за чего все и заблудились.
   Майер никому ничего не обещал, а только сидел за каким-то инструментом на эстраде, и пел заунывную песню про тундру:
   - А ля по ней, по железной дороге, где мчится скорый Петербург - Магадан.
  
   - Почему Магадан? - удивилась Кали, и подгребла сразу с тремя бутылками шампанского, в надежде возглавить этот, однако:
   - Беспилотный проект.
   - Вы хотите в другое место? - спросил Бат. И предложил Царицын, куда можно добраться, как он выразился: - Кружным путем.
   Но Май очнулся и просигналил с веранды:
   - Вот мчится поезд Зальцбург - Санкт-Петербург.
  
   Уже в поезде Бат спросил:
   - Мы всё взяли с собой, или придется идти в вагон-ресторан?
   - Больше тебя ничего не интересует? - спросила Кали.
   - Ты теперь со мной, что ли?
   - У тебя есть другие намерения?
   - В принципе, да, я должна взять Майера, пока он еще тепленький.
   - Зря, зря, леди, ибо.
   - Да, ибо?
   - Он сожрет тебя даже раньше, чем вы надеялись, успеет подавиться.
   - Ты как будто не такой же.
   - Мне никто не платил денег, поэтому, как свободный музыкант, я делаю только то, что мне:
  
   - Любо, братцы, любо, любо, братцы жить, с нашим атаманом не приходится тужить.
   - Атаманом буду я? - спросила Кали.
   - Только когда я буду спать.
   Майер тут же показал, что зря все поставили на него, хотя и вынужденно. Он показал свою неуверенность, приковав к себе Кали наручниками, а когда надо было в туалет - поступал культурно:
   - Приковывал себя или ее к верхней полке.
  
   - Себя зачем? - спросил его капитан Буров, оставшийся вместе с Ивановским здесь, а Бутлеров и Че, наоборот: удалились с Фью.
   - Боюсь, не удержусь, побегу, нет, не подглядывать за ней, а просто сторожить у туалета, как бы не ворвался какой-нибудь ее поклонник.
   - Не логично, - сказал капитан.
   - Почему?
  
   - Если наоборот, ты будешь в туалете.
   - Вы думаете, она сразу побежит искать мудреца, который заинтересуется ее вопросами?
   - Одним обязательно.
   - Каким?
   - Да?
   - Да?
   - Она не умеет говорить:
   - Нет!
   - Так только может сказать:
   - Ну, не знаю, может быть, конечно, нет, но пока, извините:
   - Да?
   - Да.
  
   - Это может значить только одно: денег эа это не берет.
   - Наслаждение выше денег.
   - Вы думаете, это не одно и тоже?
   - Я склонен считать их за противоположности.
   - Деньги и наслаждение?!
   - Да.
   - Разрешите, я это запишу.
   - Без сомнения.
   - На вашей спине.
   - Зачем?
   - Вы теперь всегда будете при мне, и всегда будете говорить мне правду.
  
   - И больше ничего?
   - С правдой хочу справиться, ибо с неправдой надо дружить.
   - Как вы сказали?
   - Вы думаете, наоборот?
   - Я не думаю, - ответил Буров.
   - На автомате вы проиграете, надо быть умнее.
   - Не способен.
   - У вас на земле слишком много неспособных.
   - Я так и думал, что вы не местный! - обрадовался капитан.
   - Говорят правду только ослы необразованные, - пролаял Майер.
   - С какого звания у вас разрешается говорить правду, с генерала или уже с полковника?
  
   - С генерал-полковника. И то не всегда. Ибо сказавший правду - потеряет ее.
   - Я думаю, наоборот, - сказал подошедший Ивановский: - Сумевший сказать правду, как раз приобретет ее.
   - Вы кто?
   - Микробиолог.
   - Вот! У микробов это верно, а для людей наоборот.
  
   И уже после границ с Россией Майер застал Кали один на один с Батом в позе не оставляющей сомнения, что они:
   - Трахаются. - Хотя и замерли в купе проводницы при его появлении.
   - Кто у тебя там? - спросил Май проводника.
   - Проводник этого вагона, забронированного немецкой разведкой.
   - Тем не менее, я должен зайти и увидеть всё своими глазами.
   - Это стоит денег. Если вы хотите занять очередь, то сначала заплатите.
   Майер думал, что он ослышался, ибо себя считал здесь главным. И заплатил, но предупредил проводника, что за золотые - пять штук - ему придется заплатить.
  
   - Как можно заплатить за деньги? - удивился проводник.
   - Ты их сожрешь! - рявкнул Май,
   Он открыл дверь и увидел второго проводника, который показался ему знакомым. Но он настолько разозлился, что поверил проводнику настолько, что есть второй проводник, что забыл про Бата и не узнал его с расстояния два метра, хотя тот повернулся вполоборота и прокрякал:
   - Не занимай, сегодня очереди не будет.
   И прошел в вагон-ресторан опечаленный, ибо поверил намедни гадалке:
  
   - Кто будет с ней - того не забудут сто лет. - Ну, бред, же ж, чушь и бред, а верить хотелось.
   В вагон-ресторан Майя не пустили, но за золотую пятерку дали ящик шампанского и ящик пива, также коробку шоколада и коробку кильки в томатном соусе.
   - Хлеба нет? - спросил Май, но дверь захлопнулась, и он понял, что точные немцы дали ему то, что было приказано, про хлеб, видимо, никто не подумал.
   И когда дотащил всё до купе, обнаружил в нем празднично улыбающуюся Кали и Щепку, готовую услужить, если злость Майера еще не прошла.
   Она и спросила:
  
   - Тебе не говорили на Орионе, что так бывает?
   - Говорили, но я думал - редко.
   - Хочу проверить тебя, - сказала Щепка, - правду ты говорить, или.
   - Или?
   - Или нет. Чем я отличаюсь от нее? - Щепка кивнула на Кали.
   - Она скромная.
   - Фантастика! Думаю, сэр, вы не очень разбираетесь в людях.
  
   Они выпили шампанского с килькой в томате, про которую Кали сказала:
   - Напоминает мне сосиски с капустой.
   - После Германии нам все теперь будет казаться сардельками с капустой, - добавила Щепка.
   Они легли спать, но Майер опять встал и включил свет.
   - Ты че, - спросила его Кали, - передумал?
   - Простите, вы опять за своё? Нет. И вообще, я найду себе переводчика, если хочешь общаться - общайся, но только через него.
  
  
   Глава 16
  
   - Я буду переводчицей ее претензий на твои проказы, милый друг, - тут же предложила Щепка.
   - Пожалуйста, но только не в таком тоне оказываемого мне каприза, - ответил Май, и добавил:
   - Думаю, нас могут ликвидировать раньше, чем я думал.
   - Но немцы за нас, - сказала Кали, - ибо ты, Май, и сам немец, ибо несмотря на претензии некоторых, что прошлого не было, как нет будущего, помню тебя во время первого перелета Ялта - Северный Полюс - Ванкувер, который начался, между прочим, тоже:
   - Из Зальцбурга.
   - Их купил Фью, - я догадалась, - сказала Щепка.
   - Я всё помню, - сказал Май, - вот только как попал в Зальцбург - забыл.
  
   - Так не бывает, - затараторила Щепка, - это помню, это не очень, а то совсем забыл.
   - Нет, бывает, - прервала ее Кали, честно, уже не помню с кем была в купе проводника.
   - То, что была помнишь? - спросил Май.
   - Пока, но прямо вот чувствую: уходит и это ощущение послевкусия.
   - Так бывает? - спросил Май Щепку, - или она врет? - кивнул на Кали, пока еще не желая больше никогда не разговаривать.
   Тем не менее, успокоиться не дали, в дверь постучали.
   - Это и есть те два проводника нашего вагона, которые меня запутали, - сказал Майер.
  
   - Вы говорили, что во второго уже не верите.
   - Сейчас опять поверил.
   Дверь в купе начала открываться, и Май прижал ее плечом. - Будьте готовы помочь мне! - рявкнул он, но тихим шипением.
  
   Все трое уперлись друг в друга, как в репку, приняв за нее дверь в купе, а точнее её потусторонние силы, и более того:
   - В обратном направлении.
   Силы с той стороны были большие, поэтому образовалась щель, в которую им удалось просунуть банку рыбы в масле, что при желании можно было принять за пароль уважения, а не уничтожения, ибо килька в томате уже не снилась, а натурально каждое утро находилась на столе, хотя ее давно уже съели - вот такое послевкусие.
   - Откроем? - спросила Кали.
   - Да, - согласился Майер, - ибо, ибо, я не помню, когда мы успели сожрать ящик кильки в томате, как будто остались на необитаемом острове.
   - Я тоже никогда не любила, не люблю, и более того, не буду любить даже на необитаемом острове, где кроме нее абсолютно не с кем: ни дать - ни взять, - изобразила даже руками презрение Щепка.
   - Но с другой стороны, они, значит, знают о нашем обострении меж-продуктовых отношений, и хотят подкупить однозначно.
   - У нас нет выбора, - сказал Май.
  
   И впустив их, очень удивились, ибо это были именно немцы, а ничего так не удивляет, как предсказание, которому не поверили даже греки, и несмотря на то, что сразу было ясно:
   - Всех убьют, - поплыли.
   Щепка так и сказала:
   - Мы поплыли.
   - Это хорошо, что вы нам поверили, - сказал высокий, и представился Щепке и Майеру, но не Кали, подчеркнув таким образом:
  
   - Я рад вас видеть и в этот раз. - А для других было понятно:
   - Он ничего от нас не скрывает.
   - Вот это называется: доверяй - так уж доверяй всегда.
   Второй с длинным носом только и провякал:
   - Я вас только нарисую и уйду.
   Что это значило никто не понял, но после его ухода Отто - так звали второго пояснил:
  
   - Он считает себя магом, и я в этом, между прочим, его поддерживаю.
   - Почему? - спросила Щепка.
   - И знаете почему? Человек, которого он нарисовал уже никогда не предаст его. Так сказать:
   - Шпион по соседству.
   - И вербовать не надо? - удивилась Кали.
   - Да, это есть способ его вербовки сторонников, - сказал Отто.
   - Но мы ничего не чувствуем.
   - Или так и должно быть?
   - Нет, через тринадцать часов, кто почувствует - считай себя уже в его животе, - ответил Отто сразу обеим --> девушкам[Author:п"] .
   И уже к вечеру стало ясно:
  
   - Наврали, - и более того, как изумился Май:
  
   - И нет в купе проводников.
   И даже сообщили, что проводников в одном вагоне никогда не бывает два.
   - Надо допросить третьего, - сказала Щепка.
   - Какого, третьего? - не поняла Кали.
   - Кто-то же там должен остаться.
   Они тихонько прокрались в конец вагона, где было отделение проводника, и:
  
   - И ахнули: за столиком сидел Майер и пил чай с лимоном. Кали так и сказала прямо ему в лицо:
   - Ты что здесь делаешь, я не понимаю?
   - Простите, леди, вы из какого нумера?
   - Что вы имеете в виду?
   - Я, кажется, не проверял у вас билеты.
   - Этот парень перевернул свое изображение с внутреннего на внешнее, - обратилась одна к другой.
   - Ты пойдешь с нами.
   - Куда?
   - В наше купе.
   - Я не трахаюсь с пассажирами.
   Они решили связать Майера, и удивительно:
  
   - Парень согласился.
   Они потащили его по коридору.
   - Он что-то задумал, - сказала Щепка.
   - Тебе видней, - сказала Кали.
   - Мне? Я не люблю таких лысых оборотней.
   - Он без погонов.
   - Тем более. Мне кажется вообще это кто-то другой.
   - Не Майер?
   - Думаю, те двое утащили его с собой.
   - Как?
   - Тайно.
   - Кто это тогда?
   - Это? Только его мумия.
  
   - Ты думаешь, из него выпотрошили все самое полезное, вкусное?
   - Конечно, теперь я понимаю, зачем приходили эти нелицеприятные художества.
   - Да, похоже, я с тобой согласна, они унесли с собой его половину, но вот какую, хочу знать? - сказала Кали, как человек, не способный сочинять стихи и поэмы без всякого смысла.
   - Он стал ученым без мозгов, или ямщиком балагуром?
   - Скорее всего, войдет в бандитскую группировку.
   - В нашу?
   - У нас уже есть группировка?
   - Думаю, теперь будет.
   - Слушай, ты, Мохнатый Шмель, пить будешь? Сейчас проверим, - обратилась она к Кали, - точно тебе говорю: нажрется до застольных песен.
   - Я не такой, - неожиданно возразил Май, - ибо.
   - Ибо?
   - Ибо, напьюсь, да, но только на твоих поминках, ми-леди.
   - Ну, что я вам говорила, рвется банк взять.
   И Щепка добавила:
  
   - Может, мне сходить узнать, не везет ли этот паровоз заодно и вагон - сейф с золотым запасом Хер-мании?
   - Дуй до ветра, дорогая Ветка Сирени.
   - Я буду Акацией, гут? - тут же посоветовалась с ним и Кали.
   - А ты - чтобы нам не запутаться - Георг-ин! - хлопнули они его разом по спине, что было уже не удивительно: э нью Май, что готов даже:
   - Подписаться кровью. - Впрочем:
   - Всем.
  
   Медиум:
   Худ и Отто унесли с собой половину Майера.
   Май:
   - Убиты должны быть все, и враги, и друзья.
   - Почему?
   - И знаете почему? У нас нет ни врагов, ни друзей, а только:
   - Конкуренты! - обрадованно крикнула Кали, что быстро догадалась.
   - Нет. У нас есть только:
   - Цель.
  
   Худ и Отто Эс несли Майера, но не все обращали внимание на их неестественную походку жрецов несущих пустоту.
   Тем не менее, эти ребята чувствовали реальную тяжесть в лапах. И люди удивлялись, не только встречные, которым они мешали до такой степени, что они прижимались к окнам, но и тем, что шли сзади для спешного попадания в буфет, или даже в сам вагон-ресторан, а эти, естественно, прислонялись к дверям купейных вагонов, так как здесь не было пока что ни японцев, ни англичан, чрезвычайно привычных верчению своих голов с левой стороны.
   И таким образом, один правый уклонист, выругался, упав внутрь незапертого для неотложных нужд купе:
  
   - Вы зачем меня толкнули, черти?
   Отто Эс и Худ переглянулись.
   - И знаешь, что, - сказал один из них, - помоги нам.
   - Как-с? - спросил этот подъесаул Мирон, - рипит ит плииз.
   - Подержи его снизу, - сказал Отто Эс.
   - Уверен?
   - В принципе, можешь и сверху, - ответил Худ. Если для тебя нет разницы между верхом и низом.
   - Охотно, - ответил Мирон, и нарочно хотел лечь на пол между этими иждивенцами пустоты.
   Но промахнулся, не упал, как думал, случится, а так и завис между полом и окном слева.
   И они поперли его, удивившись, что:
  
   - Легче не стало.
   - Куда его? - спросил проводник, таща к своей огромной пасти одновременно два бутерброда с колбасой, сыром и красной рыбой. Это три. Значит, точно, три.
   - С рыбой вкуснее? - спросил его Худ.
   - Что, простите? Ах, это! Вместо соли, забыл куда положил.
   - Почему? - задал вопрос и Отто Эс.
   - Цена на всё у нас одна и та же, - ответил проводник, как будто напоминал иностранцам - если, например, они возвращаются на родину:
  
   - Сегодня не сажают сразу по приезде.
   - Вот даже не спросил, обалдуй, куда мы едем, - сказал Отто С.
   - Этот поезд, между прочим, идет только до Сибири, - сказал проводник.
   - Без остановок? - спросил Худ.
   - Только по требованию.
   - Мы требуем.
   - Не вижу.
   - Сколько надо? - деловито спросил Отто.
   - Мы выпускаем только свободных людей, - ответил проводник.
   - Хорошо, - согласился Худ, - ты получишь всё, только открой нам дверь в Хер-Мании.
   - В Германии? Не могу.
   - Почему?
   - И знаете почему? Мы едем в обратную сторона.
   Худ особо не удивился, и только спросил:
  
   - Можешь открыть в каком-нибудь чистом месте?
   - Да. На берегу озера Байкал, устроит?
   - Устроит, - даже чуть не улыбнулся от радости Отто С.
   - Зря ты согласился, - толкнул его локтем в бок Худ, - туда не бегают даже олени.
   - Почему?
   - Спотыкаются.
   - Хорошо, тогда я еще раз спрошу: э-э, пораньше нельзя выйти? - спросил проводника Отто.
   - Только если прыгать на ходу.
   - Можно?
   - Оставите всё?
  
   - Да, вы сами сказали, что иначе нельзя.
   - И этого, - проводник потрогал Мирона.
   - Это шутка, здесь никого нет, - сказал Отто.
   - Как нет, если я его вижу, - сказал проводник и протянул руку.
   - Ладно, - сказа Худ, - мы не будем спорить, если видите - значит, сами его и берите.
   - Окей, договорились. - Он потянул Мирона, но, как резина подъесаул тянул за собой и Худа с Отто.
   - К сожалению, вам придется остаться, вы уже срослись со со своим кладом, как рыба и мёд - почти капитально.
   - Ничего нельзя сделать?
  
   - Можно только убить вас, тогда он отстанет.
   - Мы не знали, что это такой придурок, - сказал почти жалобно Худ.
   - Дело в том, что это Человек - Клад, - сказал проводник, - ему бы только сесть кому-то на хвост, а в Сибири у него деньги есть.
   - Почему вы не взяли их себе?
   - Не дает, говорит, куплю себе армию, и пойду громить Врангеля.
   - Зря мы сели на этот поезд, - сказал Отто С, - нам в другую сторону. Надо было.
  
   Тем не менее, все вышли, и как правильно пообещал проводник:
   - Все в одном месте, - и сам зашагал следом, махнув поезду, чтобы исчез, и исчез навсегда.
  
   Его хотели прогнать, но так как поезда уже не было, то оставалось только терпеть его на расстоянии. И что удивительно, сразу стало легче.
   - Видимо, он действительно украл у нас добычу, - сказал Отто.
   - Никуда не денется, пусть несет, пока сможет.
   - Жаль только, мы не знаем, кто это, ибо.
   - Ибо?
   - Да, это может быть, диверсант, но пока мы не раскроем имени этого проводника, узнать его намерения не удастся.
  
   Но еще больше ребята удивились, когда к их костру, в темноте уже, подошли еще двое. И одна из них, Щепка, молвила на чистом дойч, как будто всю оставшуюся жизнь переводила Пушкина на язык родных пышно зеленеющих елей, сосен, буков и дубов:
  
   - Нам надо первыми найти место, где они растут в количествах пропорциональных херманским.
   - Зачем? - на всякий случай спросил Худ, хотя ответ знал заранее.
   - Мы должны застолбить здесь канал связи в Германией, - ответила вторая. - И всем было ясно: пропорция лесов в местной Германии должна быть такой же, как в прошлой, откуда они бежали. Хотя зачем, спрашивается? - никто толком вроде не знал.
   Их уже хотели взять на по:
  
   - Руки, - как Отто заметил в их руках портрет, который они, видимо, перли от самой Остановки, идущего без остановок поезда в свернутом в скромную трубочку виде, а сейчас, как для праздника:
   - Вставили в раму.
   - Не беспокойтесь, - сказала Кали - мы не напрашиваемся на утверждение, что это наш Майский бог, но, как говорили древние турки своей Айше:
  
   - Пусть пока живет вечно.
   - Ибо, - продолжила вторая Ветка Сирени, - вторая его половина должна быть у вас.
   - А у вас иконостас? - грубо перебил ее Худ, ибо знал: у них ничего нет. Но на всякий случай окончательно попросил ответить своего Отто: - Скажи им, что мы имели, и иметь будем!
   - Нет, нет, подожди, не отвечай, - забегемотила вторая, Кали, Акация, ибо вы можете ошибиться так, как никто никогда еще не ошибался.
   - Что это значит? - спросил Худ.
   - Нет, скорее всего, они знают, куда пропал наш груз, так сказать:
   - 200 на 300, а на самом деле на все 700.
  
   - Триста у них, двести вы потеряли, и если мы их сложим, то получим искомые семьсот, - сказал подползая проводник, на нашем счету, уже, получается, третий.
   И действительно:
   - Были бы проводники, а поезда всегда найдутся, ибо:
   - Поезд уходит в Далека - скажем друг другу Прощай!
   Если не встретимся - вспомни!
   Если приеду - Встречай!
  
   Следовательно, этот оставшийся проводник имел возможность нести на себе, а точнее, в себе:
   - Внутренности Майера.
   Его приняли, но с условием, чтобы пока не лез в ближний бой, а оставался, буквально-таки:
   - На другой стороне истока озера Байкал, так где-то:
   - Метров сем - восемь.
  
   - Он этот, как его? - несет в себе Георга или Ина, и толкнула сидящего рядом с ее рыбой из осетровых пород в их здесь единственном числе, но тем более, значит, очень порядочных рыб, имеется в виду по вкусу, ибо сожрать кило:
   - Можно, можно, но все равно за раз, можно быстро получить отвращение к пище вообще, и даже, как говорят аборигены:
  
   - Кроме шоколада больше ничего не захочется.
   - Его делают из бука - вы верите?
   - Если они его никогда не пробовали, то вполне возможно.
   - Я вижу, вы знаток шоколада?
   - Какой предпочитаете, горький?
   - Вы догадались, я удивлена.
   - Очень?
   - Да.
   - Нет, очень, очень или просто так слегка удивлена, но особо не настаиваете на взаимообмене?
   - Вообще ночью я слегка боюсь ходить в брод, где кусаются осетры, хотя и хотят только, как ты поиграть со мной в кошки - мышки.
   - Но вы придете?
   - Под утро, когда вы уже устанете ждать.
  
   - Через чур непосильная задача, я уже засыпаю. Но дотерплю, если ты придешь с портретом его величества.
   - Брось, брось, он простой работник своей умственной отсталости. Впрочем, я тихонько приду с ним, но потом мы сами спросим, с кем он хочет здесь жить, со мной, или с вами, хотя я так до сих пор и не знаю, кто вы. Кто вы?
   - Я скажу тебе утром, ранним, ранним утречком, когда явишься мне из первого густого, как небо здесь тумана.
   - Я хочу сейчас.
   - Если я признаюсь тебе, что знаю, ты разлюбишь меня, как вкусное, но уже вчерашнее, даже позавчерашнее мороженое.
   - Почему?
   - И знаешь почему? Ты догадаешься по моему голосу, что сам я еще не в курсе:
   - Кто я?
  
   - Я устал его нести на себе и проглотил, - сказал проводник.
   Когда утром он увидел ее, точнее ее картину, которую она без обмана притащила с собой, то обиделся:
   - Ты обманула меня, несмотря на то, что под утро могла бы расшевелить и не совсем живого.
  
   - Да, милый, у меня вместо георгинов Подсолнухи, - сказала девушка.
   - Они не вытянут из меня Майера.
   - Надо попробовать.
   - Всё-таки: ты Кали или Щепка?
   - Я - Ветка Сирени.
   - Я так и думал, что что-то не совсем то, ибо раньше я знал только Акацию, как вы называете Кали в ее зашифрованном виде.
   - Тебе не надо строить из себя глубокомысленного посланца с того света.
   - Почему?
   - И знаешь почему, ты Бат, а кроме меня этого никто больше не знает.
   - Нет.
   - Да.
   - Был, но сейчас, - парень похлопал себе по животу, - уже не боюсь ваших профанаций.
   - Хорошо, но скажи, кто у тебя там? - спросила Щепка.
   - Их может быть двое?
   - Да, хотя жаль, что я проговорилась.
   - Кто второй?
   - Я должна быть уверена, что ты меня любишь.
   - Как быть, если я еще не совсем уверен?
   - Значит, отдашь так.
   - Как так?
  
   - Всё утро я была для тебя Калипсо напополам с Клеопатрой - ты будешь помнить обо мне всю оставшуюся жизнь.
   - Согласен, только мне не понятно, как?
   - С помощью мастурбации невозможно?
   - Конечно, ибо я не писатель, и не ученый, не артист даже, следовательно, страдаю отсутствием воображения.
   - Чего тебе надо?
   - Не знаю. Хочешь сама ходи за мной как призрак, а если нет: подсунь, чтобы я не заметил, какую-нибудь куклу.
   - В каком смысле?
   - Буду носить ее в себе, ибо Май обставил свой дом для приличного и долгого пребывания не только мебелью из красного дерева, но и есть проигрыватель Грюндик хотя пластинок немного, так только:
  
   - Апа-апа-аппасионата! - И:
   - По диким степям Забайкалья, где можно найти золото в чистых, как слезы, живших здесь когда-то людей:
   - Слитках.
   - Прошу вас, сэр, не омрачайте пока что праздника нашего прибытия на новую землю, предсказаниями будущих катастроф.
   - Катастрофа - это состояние души.
   - Спасибо.
   - Спасибо, да, или, спасибо, нет?
  
   Прибежали Некоторые, - как их называли - с вестью:
   - Мирон бежал!
   - Как, почему, зачем? - никто не стал даже спрашивать.
   А как полоумные начали бегать по лесу искать его. Только Бат сказал, увидев после ланча на другом берегу Щепку:
   - Придешь - скажу, где он.
   - Я тебе верю! - крикнула она, хотя шла в обратную сторону, к костру с оставленным для нее осетром в виде его нежных котлет.
   - Что?
   - Верю, кричу - не могу докричаться, но не настолько, чтобы выслушать тебя до ланча.
   - Почему?
   - После вчерашнего могу сожрать запросто.
  
   - Такие способности есть не у всех.
   - У кого еще?
   - У Некоторых.
   - У Худа и Отто Эс?
   - Да.
   - Но они проспали Мирона как-то!
   - Потому, что он ищет меня.
   - Зачем?
   - Я - его конкурент. Тем не менее, я его не боюсь. И знаешь почему?
   - Пока с тобой Майер - ты непобедим.
   - Да.
   - Значит ты не проверил с утра, что ночью отдал его мне?
  
  
   Глава 17
  
   - Нет. Но я бы чувствовал!
   - Ты ничего не чувствуешь по одной простой причине: он вернулся, чтобы забрать свои вещи.
   - А именно, и мебель?
   - Нет, мебель оставь себе, сделаешь из нее костер на своих поминках, как по Патроклу.
   - Извини, я чего-то не понял, и знаешь почему?
   - Ты не знаешь, кто твой Ахиллес?
   - Нет.
   - Я так и знала, что никакую армию без меня ты возглавить не можешь.
   - Ты не можешь быть Ахиллесом.
   - Не я, а.
   - Кто?
  
   - Если честно, я и сама не знаю, а если скажу, что думаю, всё равно не поверишь. Но чтобы ты знал, насколько много я для тебя значу: запиши:
   - Майер вернулся за своим Паркером и тетрадью, в которой он пишет только то, что обязательно сбывается.
   - Думаю, я знаю способ его задержать, - сказал Бат.
   - Нет такого способа.
   - Один есть.
   - Какой?
   - У нас появились разногласия, поэтому моя информация будет стоить.
   - Хорошо, я сейчас попрошу, чтобы мне дали не только второй завтрак, но и обед. Надеюсь, до ужина меня на тебя хватит.
  
   - Ну-у, не знаю, если нас будет двое, то придется задержаться и на после ужина.
   - Я вам не публичный дом!
   - Хорошо, возьми с собой Кали, он ее любил.
   - Кто? Майер? Я тебе уже сообщала: он не вернется.
   - Да?
   - Да.
   - Тогда это будет Мирон.
   - Ты готов праздновать победу с конкурентом?
   - Не думаю, что он мне конкурент.
   - А я тебе говорю, что ты будешь сражаться в армии Врангеля, которого он разобьет.
   - Ты подсмотрела эти сведения в тетради Майера?
   - Да.
   - Как же ты говоришь, что ушел за этой тетрадью.
   - Это другая тетрадь.
   - Двух одинаковых тетрадей не бывает.
   - Но я имела в виду.
  
   - Да, ты имела в виду, что я ради тебя соглашусь на обман. Но ты ошиблась также, как Дездемона, не разглядев во мне Мефистофеля. Не Мефистофеля, точнее, а этого, ну, как его?
   - Отелло.
   - Верно.
   - Хорошо, тогда задуши меня прямо сейчас.
   - Сначала я должен быть уверен, что ты мне изменила с моей второй половиной.
   - Ты не вторая половина Майера, увы, но это не ты. И более того, считай за счастье.
   - Все равно ты мне изменила.
  
   - Это не тот случай, так можно делать.
   - Да?
   - У нас не было с тобой раньше ни общего счастья, ни общего горя, тебе нечего жалеть.
   - Значит было, - логично ответил Бат.
   Щепка очень удивилась такому ответу. Ибо:
   - Даже не знала: верить ему или нет?
  
   - Кстати? - спросила она на прощанье, - ты никогда не видел Копьё Судьбы?
   - Так-то бы, да, но, к сожалению, не видел. А надо было?
   - Ты мог бы победить. Но, - она предупредительно подняла палец, - и проиграть тоже.
   - Оно и лучше, - ответил Бат, - ибо я не привык ничего не делать.
   - Хорошо, что тебе надо, чтобы поймать сбежавшего Мирона, ибо он нам нужен как союзник, а не противник.
   - Зеркало, не меньше метра.
  
   Медиум:
   - Зеркало может вытащить из человека его вторую сущность.
   Как говорится:
   - Ты дурак, что ли?
   - Ну, вот сейчас мы и посмотрим, кто из нас точно не владеет своими чувствами.
   ------------------------
  
   Буров и Ивановский тоже были здесь, но стояли отдельным лагерем поближе к тому Байкалу, который:
  
   - Шире не бывает, - но всё равно двадцать метров только еще ему было в этом заливе.
   - Но за деревьями они нас не видят? - спросил Буров.
   - Тебе виднее. Ты не имеешь об этом никакого научного объяснения?
   - Нет, у меня только Карамбура.
  
   - Ну посмотри, думаю, здесь, в тайге, у тебя получится точнее, чем в поезде, где мы проиграли Майера. И не только.
   - Ты меня не обманешь этим предисловием, - сказал капитан.
   - Да, ты должен сделать то, что сам знаешь, должен.
   - Да, знаю, я должен сыграть роль Ромео, который должен умереть.
   - Да, агента, которого забросили на заведомый провал. Только тогда они к тебе будут снисходительны и раскроют тайну своего завоевания Земли. Ибо.
  
   - Да, ты прав, экзерсис прошел неправильно. И, значит, я не знаю, как выполнить поручение, которое они мне дадут:
   - Поймать Мирона, который разобьет Врангеля.
   - Тут, я думаю, надо понять, зачем им нужно поражение Врангеля, ибо Германия - это тоже Антанта. Как ты думаешь?
   - Они не смогут поймать его раньше, чем я прибуду? - спросил капитан.
   - Это невозможно.
  
   - Почему? Я понимаю, что Мирон разрушил связь Худа и Отто Эс, и вряд ли они смогут починить свою сеть.
   - Но ты дашь им повод думать, что всё работает, так как попадешь в нее.
   - Бат на другой стороне потерял Майера, и освободил таким образом место, где я мог бы поселиться, пока он на самом деле не додумался сжечь всю мебель из натурального германского бука.
   - Да, в случае чего из нее можно сделать шоколад и съесть его.
   - Да, есть можно целый год.
   - Нет, Бат не возьмет тебя, он потерял уверенность после ухода Майера к Ветке Сирени и Акации.
   - Его обманули.
   - Надо быть умнее секса. Ибо: не одним им жив человек, и более того, даже местный.
  
   Худ и Отто могут предложить тебе сыграть в их компании роль Мирона. Тем более, если ты его не найдешь.
   - Ты думаешь, их не заинтересует идея, чем Мирон будет заниматься, если поведу полки против Врангеля?
   - Трудно гадать, если мы не знаем, зачем Худ и Отто хотят разбить Врангеля, - сказал Ивановский. Он сделал самокрутку из чьих-то толи листьев, толи крыльев, и пояснил:
   - Надо провести душевную дезинфекцию.
   - Почему?
  
   - Кто-то из демонов близко.
   - Но я не чувствую запаха серы.
   - Когда почувствуешь будет уже поздно. И более того, знаешь, что я думаю, - Ивановский прошептал Бурову на ухо:
   - Это Мирон.
   - Так ты думаешь, что от этого Художника - Пейзажиста есть только один путь сбежать, в ад?
   - Это доказал эксперимент. Он здесь. Но, точно тебе говорю, чувствую: прется снизу.
   - Жаль, мы не обладаем способностями к переносу одиозных личностей, как Некоторые: Бат, Худ и Эс, а также владелицы портрета Ван Гога, под названием Подсолнухи.
  
   - Я вот что думаю, - Ивановский даже хлопнул ладонью по свежесрубленному столу из бука, естественно, - этот Мирон сбежал для того, чтобы начать уже сейчас с тобой сражение.
   - Мы не знакомы.
   - Это значит только одно, - пропел вирусолог, - он знает будущее лучше тебя.
   - Всё равно мне эти намеки непонятны.
   - Ты Врангель!
  
   - Ерунда, этого не может быть, потому что не может быть никогда!
   - А придется. Вступив в бой с Мироном ты им станешь. И не отрицай, если ты ничего не предпримешь, когда он сейчас прорвется сюда - сожрет и более того:
   - Нас обоих. Нет, меня, конечно, не жаль, ибо я так и не смог открыть тот универсальный Вирус, от которого произошла вся жизнь на Земле, но твое поражение в самом начале, приведет к ужасным последствиям, что Сибирские рудники не только Некоторым, но и Многим покажутся школьным турпоходом с ночевкой.
  
   - Дело в том, что я потерял нюх, абсолютно не чувствую опасности.
   - Это плохо, - сказал Ивановский, - и знаешь почему? Именно это может быть в дальнейшем причиной твоего поражения.
   - Ошибка в предвидении?
   - Да.
  
   - Может быть, наоборот: несмотря На?
   - Несмотря на Предвидение поражения ты пошел в атаку? В принципе, тоже ничего хорошего, ибо.
   - Ибо?
   - Надо побеждать, и более того скажу тебе: прямо сейчас. - Как только Ивановский произнес эти слова чудовище прорвалось из потолка, несмотря на то, что они ждали его, именно оттуда, а не из-под земли.
   - Чтобы прикончить этого Мирона нужно Копьё Судьбы, не меньше, точно тебе говорю, - успел выплеснуть из себя Ивановский.
   - Ничего страшного, - успел сказать Буров, - ты беги, я встречу его один.
  
   Но когда Мирон появился вирусолог так испугался, что замер прижатый к стене, как будто увидел, наконец, тот Вирус, который искал всю жизнь, но это был, к сожалению, простой:
   - Минотавр.
   Просто, именно, как в песне:
   - Остался у меня на память от тебя портрет, твой портрет работы Пабло Пикассо.
  
   Медиум:
   - Надо любить слова, и применять их больше, чем обычно.
   И да:
   - Путь к спасению начинается сегодня.
   Прямо сейчас.
   ------------------------
  
   - Ты можешь мне ответить хотя бы на один вопрос?
   - Нет, - ответил Ивановский одним звуком, без движения губ.
   - Но я не знаю, как бороться с Минотавром!
   Увы, ответ был, но теперь наоборот: губы Ивановского задвигались, как у Буратино, разволновавшегося находкой клада, но знания, что с ним делать так и не успело появиться.
  
   Минотавр появился сверху, - удалось вспомнить капитану, и он прыгнул в эту дыру, которую, хотя и не видел, но надеялся, что она еще существует.
   Минотавр удивился, но даже не побежал, а подошел к прижатому к стене Ивановскому, и погнал впереди себя, как скотину, и как подумал сам вирусолог:
  
   - Думаю - если я еще думаю - это будет жертвоприношение.
   - Он так просто меня переиграл, - удивился Буров, и сделал то, что никак не входило в его планы еще пять минут назад. Побежал за Минотавром Мироном. - Хитер, зверюга, - подгоняла его, но почему-то сзади, веселая мысль.
   Но, скорее всего, это была радость, что не его гонят впереди, а Ивановского:
  
   - Вдруг, наконец, придет счастливая мысль: Вирус - это именно то, что может победить Минотавра.
   Но Мирон не стал есть Ивановского, и скорее всего, потому, что Минотавры вообще не едят людей, а только их пугают, и до такой степени:
   - Пока человек сам не обосрется.
   Наконец, Ивановский упал, и Буров обрадовался:
  
   - Сейчас что-то будет, - но Минотавр ушел вправо, как уклонист, но почему-то осталось послевкусие поражения.
   - Он у тебя что-то взял? - спросил капитан. Но Ивановский только прошамкал:
  
   - Каэтся зубы.
   - Но букву З ты выговариваешь?
   - Нет.
   - Но я ее слышу.
   - Это хорошо, потому что я ничего такого не брюзжу. Тем не менее, он украл у меня самое дорогое, что я уже и не надеялся найти.
   - Вирус?
   - Да, - Ивановский заплакал.
   - Не думаю.
   - Почему?
   - Ты проверял, его за пару минут до прихода Минотавра.
   - Не было?
   - Ты не помнишь?
  
   - Кажется, помню, но был или не был - нет, только сомневаюсь.
   - Вирус у него, - сказал капитан.
   - Ты меня успокоил, теперь знаю, где его искать: он был у меня в зубах. Теперь нам придется быть вместе, ибо кроме тебя меня без зубов никто не поймет, а тебе, как: кажется, что идет уже с переводом?
   - Да, мне все слышится, как на родном языке. - Даже сам не понимаю, - почему? Покажи зубы, может, они у тебя на месте?
  
   - Да, нет, я, можно сказать, даже вижу, что нет. Впрочем, изволь, давай проверим, стеблевой сельдерей у нас есть в меню сегодняшнего ужина?
   - Нет.
   - Почему?
   - Ты не заказывал.
   - Сейчас посмотрим, - Ивановский вынул записную книжку, и из нее листок с меню. - Вот, пожалуйста, есть!
   И Буров прочитал:
   - Да, - но, это вчерашнее меню.
   - А разница? Вчера мы сельдерей не ели, а до сегодня он испортиться не мог.
  
   - Не будем вдаваться в подробности, если ты вдаешься в такие подробности, то зубы у тебя на месте.
   - Да? ты сказал, что не видать.
   - Скорее всего, теперь они находятся у тебя глубже.
   - Где? У жопы, что ли?
   - Мей би.
   - Получается, ты меня обижаешь, друг.
   - Почему?
   - И знаешь, почему: получается, что и ем я жопой. Нет?
   - Надо проверить, - ответил капитан. - Сейчас тебе, чего-нибудь хочется?
  
   - Минотавра хочу.
   - Отлично, пойдем на охоту.
  
   После второго завтрака они поняли, что вдвоем воевать с Мино:
   - Бессмысленно.
   - Ты думаешь? Почему?
   - Он обладает Подставным Телом.
   - Но и нас двое.
   - Слишком мало для встречи с неизвестностью.
   - Кого взять?
  
   - Кого первым встретим, того и пригласим для помощи в его поимке, ибо эти сексуально-декоративно-литературные Щепки идеологизированы своими подругами, как-то:
   - Кали.
   - Что это значит? Ищут в сторону обратную очевидной?
   - Тихо. И более того, это слишком сложный вопрос, чтобы на него можно было ответить однозначно без предварительной подготовки будущим.
  
   Тем не менее, они нашли Минотавра в пещере не очень далеко от берега Байкала.
   - Будем брать?
   - Ты забыл?
   - Что именно?
   - Это, скорее всего, его подставное тело.
   - Тогда где он?
  
   - Думаю нам уже сейчас придется начать войну с Щепконосцами.
   И действительно, Щепка завладела Портретом, оставшимся от Ван Гога, и до такой степени, что к этому времени успела поссориться со своей Кали, и до такой степени, что решили к вечеру устроить поединок за этот портрет. Ибо в нем сидел Майер, украденный у Бата за небольшое - с его точки зрения - вознаграждение. Пригласили на этот концерт даже Худа и Отто С. Ребята были в печали из-за побега Мирона, и не понимали, почему их межличностная связь так ослабла в Сибири. Морозов больших не было - значит, не из-за них - тогда:
   - Почему? - был задан вопрос чуть ли не с неба.
  
   За празднично накрытыми столами сидели притихшие аборигены, как грустно назвал себя и Отто Худ, ибо:
   - Если Мирон сбежал, - то и самим им придется жить здесь вечно.
   - Откуда эта грусть-тоска, дорогие гости? - спросила их Кали, как распорядитель праздника.
   - Действительно, не на похороны, чай, собрались, - сказал Бат, - я тоже продал Майера любимой девушке, а пока так ничего и не получил взамен.
   - Что вы просите за него? - спросил Худ.
   - Хочу, чтобы мне лично отдали вагон - всего один вагон - золота, того затерявшегося в сибирской метели поезда, который, мы скоро найдем.
   - Этот поезд принадлежит мне по праву наследства, - сказал Майер, выползая, как пьяный из кабака, из георгинов - подсолнухов Портрета, который легкомысленная Щепка оставила без присмотра.
  
   - Его не держит даже Ван Гог! - заорал истерично Худ, проявляя свою сущность художника - оформителя богатых витрин.
   - Ты тоже хорош, Худи, - сказала Кали, - распродал по дешевке все свои картины за чьё-то нелепое обещание:
  
   - Подарить тебе армию!
   - Даже не армию, а армии, - спокойно уже ответил Худ, а Отто своим огромным кулаком подтвердил благородные намерения Худа, переломив одним ударом стол с жареными утками, некоторые из которых поднялись так высоко, что многие решили:
  
   - Точно, опять летают!
   - Нет, нет, дорогие товарищи, - отряхнув уставшие от пребывания в картине коленки от касания о приветливую сибирскую землю, сказал Майер, - это был не подарок, а обмен. Но на что пока не скажу!
   - Если ты не скажешь даже мне, - простонала Щепка, осознав его неуправляемость даже в Портрете, - я обвенчаюсь на время с Батом, так как он меня очень любит, а уж между двух огней тебе, ирод окаянный, не удержаться!
   - Я тебе потом сообщу.
   - Нет, ты напиши это слово заветное на лопухе, который тебе сейчас подаст на подпись Кали, - я после банкета сама решу:
  
   - Врал ты, аль просто притворялся?
   - Я никогда не вру.
   - Ну знала, знала же, что полезешь во всю четверть, а спросила тебя, как мага, по-человечески.
   Но лопух убрали под корыто с только что пойманным медведем - правда еще живым:
   - На глазах кто-то должен был заколоть его, как долгожданный подарок местных жителей сошедшим нежданно-негаданно в их раю:
   - Злобян-ам.
  
   Худ и Майер так напоролись, что к концу праздника, соображали еще, но слабо, слабо, ибо вместо того, чтобы вместе заколоть местный подарок - лапастого мишку - затеяли обычную драку между собой. Можно сказать, из-за ничего:
   - Поймали какую-то местную дуру, и почему-то каждый сказал только одно единственное, и самое главное, одинаковое слово:
   - Моё.
  
   Далее, кто это: Корреспондентка или Тайга?
   Медведь - Мирон.
  
   Эта местная дура так раззадорила Некоторых, потом Многих, а в итоге вообще Всех, что даже Щепка и Кали, повязанные со всех сторон, как-то:
   - Бат, - у которого они выпросили Майера, и сам этот Майер, обладающий необыкновенной способностью селиться, как у себя дома, как в Бате, так и в Портрете древнего индейца Майя, под одиозным названием:
   - Подсолнухи, - встали в очередь, хотя и думали только об одном:
   - Как ее обойти.
   И когда к ужасу своему одна из этих дам узнала в избраннице, к которой стояла, если не километровая, то близко к этому, очередь:
  
   - Тайгу, - то чуть не лишись сердцебиения.
   - Откуда?! - эта тварь могла проползти в эти девственные для древних демонов места.
   - Она осталась с Фью, - сказала Кали, - это не может быть.
   - Не стоит отчаиваться, - успокоила ее Щепка, - ибо может быть еще хуже.
   - Не думаю, - ответила Кали, - и знаешь почему?
   - Нет.
  
   - Даже редко, но этого не может быть. Ибо, если да, то что это?
   - Она родит от них детей, - ответила Щепка.
   - Да, ты права, я об этом не подумала, что такие чудовища могут рожать детей.
   - Это будет армия таежных шишек с глазами.
   - Ты посмотри на них: даже Бат весело воркует с Отто С, а Майер с Худом, а по написанному в Книге Смерти эти олухи прибыли сюда по:
   - Зову Предков, - воевать друг с другом.
   - На нас никто даже не смотрит.
   - Как ты думаешь, почему?
   - Наверное, у нее, как у сороконожки, всего по сорок.
   - И этих, как их, тоже?!
   - Глаз? Конечно, даже ушей.
   - Значит, она сейчас трахается, а нас, тем не менее, всё равно подслушивает.
   - Нас может спасти только война, - сказала Кали, - ибо это и есть:
   - Зов Предков.
   - Воевать не с кем, все противники счастливы у одной Тайги - Сороконожки.
   - Пусть жрец Майя Монтесума протрубит этот зов предков с Пирамиды Портрета Ван Гога. И воевать начнут даже те, кто вчера умел только обниматься и целоваться, как на:
  
   - Пасху, так и на Рождество.
   - Христос воскрес!
   - Воистину воскрес! - и целоваться.
   - Больше не будут.
   - Или только, как Иуда: чтобы предать.
   - Предать, однако, потому, что:
  
   - Так написано!
   - Так кто этот предатель? - спросила хриплым голосом Щепка.
   - Я взойду на Пирамиду Портрета, и ты его должна увидеть, - сказала Кали, и пошла к стоящему на задней открывающейся подставке Портрету Ван Гога Подсолнухи.
   - Там точно сейчас нет Майера? - спросила на всякий случай Щепка, - ибо эта тварь очень хитра и не менее коварна.
   - Да ты что, присосался так, что даже улыбаться начал.
   - Все смеются, - подытожила Кали, и взошла на пирамиду.
   - Что ты видишь? - спросила Щепка.
   - Вижу Войну, на нас гонят Минотавра.
   - Точно?
  
   - Ты права, это уже не очень точно, ибо является иллюзией, но совсем недавнего прошлого.
   - Настоящее можешь увидеть?
   - Пока нет, принеси мне пока кофе, эклер и рюмку коньяка Хеннесси.
   - К сожалению, на столе остался только Дом Периньон. Все крепкое вылакали, как будто знали: будут еще гости, и надо сделать так, чтобы им дурманило голову, но не настолько, как это может Хеннесси, а только чуть Периньонило.
  
   - Зачем?
   - Некоторые перед тем, как упасть мертвецки пьяными выпускают из себе зверей диких свирепых, а это может сорвать план нашего наступления.
   - На кого, ответь! - закричала Щепка, - пока еще не вышла из транса прозрения дней - даже минут - грядущих.
   - Какие-то олухи гонят на нас Минотавра, - ахнула сама предсказательница. - Хотя, подожди, кажется он уже здесь, - и при этих словах вышла из Портрета, сойдя с Пирамиды.
   - Ты сказала, что враг уже здесь, но я ничего, кроме продолжающейся и продолжающейся очереди к эманации Тайги на вижу.
  
   Вообще же, кошмар, если здесь размножатся Сороконожки.
   - Ты думаешь, потом с ними уже никто не справится?
   - Да, если только не предположить, что и они могут быть нам полезны.
   - Да, я уже начинаю любить их.
   - Почему?
   - И знаешь, почему? Умирать раньше времени не хочется.
  
   Между тем, в районе этого, как выразился один из них:
   - Аэровокзала, - появились Вирусолог и капитан Буров.
   - Вы откуда взялись? - только и провякала Щепка, как гостям, но не желанным.
   - Мы ищем Мирона - Минотавра, - рассказал вкратце Буров, после того, как откусил у Кали большую часть местного эскимо на палочке, скорее всего, из коко-сового масла.
   И точно, девушка только и заметила:
  
   - У тебя диабета если нет - так будет.
   - Вы его кушаете - и ничего, - ласково ответил капитан.
   - Я с приветом, - ответила милая девушка.
  
  
   Глава 18
  
   - Сколько стоит? - решил как-то ввязаться в диалог и Вирус Ивановский.
   - Для тебя ничего, ибо отравлю бесплатно.
   - Вы кто? - спросила в свою очередь подошедшая Кали, - местные ёжики?
   - Мы ищем Минотавра, - без шуток ответил Буров.
   Она осмотрела его с головы до ног и обратно.
   - Конкурирующая организация, - успокоила ее Щепка.
   - А, эти, гости из будущего! Мы были с вами знакомы в Ялте, но только шапочно, ибо ничего, кроме своей шапочки для плавания между брызг мне никогда не дарили.
  
   - В долг ничего нельзя пока? - спросил капитан.
   - Можно, почему нельзя, - ответила за нее Щепка, - возьми, вон, кедровую шишку и засунуть ее.
   - Куда?
   - Да вон хоть тому медведю на столе, чтобы не мучился и не срал направо и налево от страха.
  
   Буров подошел поближе к столу, и тут же узнал Мирона, которого сюда магическим способом, но кто именно заманил - неизвестно.
   Он хотел тут же сообщить эту радостную весть Ивановскому, что зверь, как обычно:
   - Бежит на ловца, - но успел заметить, что Мирон подмигнул ему, как приговоренный к повешению узнает Робин Гуда, чтобы умереть, но с надеждой на спасение.
   - Что там? - крикнул вирусолог.
   - Письмо какое-то лежит здесь под медвежьим подносом, думаю: взять или нет?
   - Бери! Я чувствую, когда-то и нам должна прийти достоверная информация.
  
   Капитан потянул письмо, прочитал его и приветливо помахал Щепке, Кали и Ивановскому.
   - Ладно уж лепи горбатого! - интеллигентно пообещала одна из них.
   - Их бин не понимайт.
   - Только в случае положительного ответа.
   Капитан подумал, что отсутствие в письме на лопухе текста и есть весть:
  
   - Радостная!
   Но дамы посовещавшись помотали головами.
   - Не голодные! - крикнул ему Ивановский.
   - Ми подождем, - ласково ответил Буров.
   - Ну, чё? - спросила Кали подругу, - мне с ним за кусты, что ли, идти, или, как Тайга - Сороконожка трахаться при неубранном столе.
   - А что?
   - Подумает, что не чистоплотная.
  
   - Но мы здесь хозяева - убирать не должны грязную посуду, тем более, с медведями, - сказала Щепка. - Я вообще вспомнила, что должна только сочинять чужие стихи, но как свои собственные.
   - Почему?
   - Чтобы было по-честному.
   - Я сейчас переведу тебе, олух царя небесного, что там было написано! - крикнула она. Но к своему стыду и ужасу вспомнила, что никогда и не знала текста, ибо: подсмотреть его надо было, а она тогда побоялась.
   Но вдруг поняла и заорала, как Диоген в бочке:
  
   - Теперь я поняла, что ему стало скучно жить при свете божьем, а в бочке весело - ничего не видно!
   - Нельзя говорить о самом себе в третьем лице, - хотел осадить ее Ивановский, но куда там!
   - Этот медведь украл письмо Майера о своих после-смертных желаниях, чтобы люди не быстро протянули ноги!
   - У меня когти, я не мог его взять, - сообщил медведь, и пощелкал ими для убедительности. Но вылетевшие между них искры привели к согласию в обществе:
  
   - Электрификация? Не надо, мы договоримся.
   И решено было отпустить медведя, если отдаст заветное, и возможно - после ненасытного секса с Сороконожкой - посмертное письмо Майера.
   - Хотя, вот так - если подумать, - сообщил Буров, - много ли может сказать всего одно слово?
   - Уклонист несчастный! - вякнула Щепка.
   - Может он и прав? - возразила Кали.
   - В том смысле, что это слово мы можем придумать сами? - сообразила подруга.
   - Не выйдет, - прервал их радость встречи со счастливой неизвестностью вирусолог, - оно было магическое.
   - Что это значит?
   - В огне не горит, и в воде не тонет.
   - Значит, говно.
   - Вы не верите в свет, - поддержал Ивановского медведь, и пощелкал для убедительности сверкающими пальцами.
  
   Тем не менее, многие посчитали, что медведь заслужил свободу, так как никто не смог придумать, ничего лучше слова:
   - Электрификация, - не только сказанное, но и доказанное медведем, хотя и прямо на пальцах.
   Уже начались сомнения в стане Бурова и Ивановского, тот ли это медведь, который взял псевдоним Минотавр, чтобы скрыть под ним врангелевскую сущность Мирона, или так только:
   - Развлекается местный житель этого леса?
   Однако скоро стало ясно, что:
  
   - Гражданская Война началась. - Мирон добился того, что ему не только разрешили сойти со стола - как будто он заколдован, и сам он не мог начать эту экспроприацию - а даже предложили милостиво - Кали:
   - Вали откуда пришел!
   - Вы имеете в виду ми-леди, Худа и Отто С?
   - Не отрицай, ты был между них, - посоветовал и Вирус Ивановский.
   - Вы, что, не помните, эти твари украли меня в поезде? - И уже хотел спеть песню:
  
   - Вернулся я на родину, чтобы сходить в ресторан Прага, и съесть шашлык по-Карски, как человек с репутацией:
   - Уже побывавший за границей, - ибо:
   - Иностранцам положен отдельный столик, - за который, впрочем, можно подсесть еще одному человеку.
   - Да не заморачивайся ты, милок, все равно всех проверять будем на новом детекторы лжи, ибо кто не ответит, что, да:
   - Я шпион английский, немецкий, или по крайней мере, японский - запишем в посланцы:
  
   - Не из нашей Системы Мироздания.
   - И тогда? - спросил Мирон.
   - В расход, - просто вздохнула Кали.
   - Выходит, нет разницы.
   - Есть, там просто, а здесь надо обязательно принести в жертву.
   - Ах, так значит, в жертву приносили тех на пирамиде Майя, которые были Пришельцы?
   - А ты как думал? - спросила Щепка.
   - Думал, вообще-то, наоборот, что и местные тоже когда-то прилетели с других планет.
   - Возможно это и так, - сказал Ивановский, но в них Вирус Земли уже настолько прижился, что вытащить его назад на пирамиде всё равно не удастся.
   - А здесь? - спросил капитан. - Вы думаете, выпорхнет, как голубь?
   - Голубь, вряд ли, скорее всего это будет что-то съедобное, - сказали Кали.
   Буров даже ударил себя ладонями по коленкам:
   - Так получается Куков съели не потому, что их мясо кому-то приглянулось, а этот:
  
   - Вопрос питания, - имел другой смысл: ловить выпорхающие из тела души в виде инопланетных жареных уток, и именно их употреблять?! Умно, очень умно. Это кто придумал, ты, Мирон?
   - Мне думать не надо, - только и ответил этот Минотавр, но только для того, похоже, чтобы скрыть свои истинные намерения.
  
   Распили на прощанье бутылку какой-то бурды под таким же, как сказал Буров:
   - Бурде-моден названием:
   - Дом Периньон.
   - Откуда здесь это пойло? - спросил Мирон. - С поезда?
   - Вы посмотрите не него, - мягко, но критично улыбнулась Щепка, - он еще помнит, что родился не здесь среди милых сердцу медведей и ясеней с елками-палками напополам, я человек разумный, следовательно:
   - С детства приученный врать, как.
   - Как?
   - Ну, как этот, как его?
   - Сивый мерин?
   - Не знаю такого.
   - Как Худ?
   - Такие люди вообще не врут, и даже не потому, что не умеют, а наоборот: говорят правду именно для того, чтобы:
  
   - Других заставить говорят всё, но именно, кроме правды.
   - Тем не менее, меня интересует, - перебил ее Буров.
   - Прекрати меня перебивать, когда я читаю поэму Шекспира.
   - Он писал поэмы?
   - Опять он за своё обособление! - разозлилась Щепка.
   - Кстати, у нас в лесу, обращение к себе, как к сидящему в себе третьему лицу в виде демона, не очень поощряется.
   - Я обращалась к вам, мистер.
   - Я - не он.
   - Да? - Щепка удивленно уставилась на капитана. - Так вот теперь я поняла, - продолжила она, как многим показалось, чуть ли не через минуту: - Он и есть Врангель.
   Была такая тишина, что казалось, как в кино:
  
   - Комары и мухи у нас здесь не живут!
   - Хорошо, вы меня раскололи, - наконец без смеха, сказал капитан, так как рассмеяться не получилось.
   - Он берет на себя то, чего у нет не только нет, но никогда и не будет, - сказал Ивановский, и добавил:
   - Я его знаю почти с детства, - и понял соврал, а зачем, не совсем ясно.
   - Мы сейчас проверим, кто у нас умеет сражаться, - решила Кали, чтобы ее тоже запомнили.
   Буров хотел отказаться, но медведь ущипнул его пальцами, которые уже почему-то не сверкали электричеством.
   - Я не хочу.
   - Что значит, не хочу, он с тобой заигрывает.
   - Может, это самка? - спросил Ивановский в надежде еще спасти капитана.
  
   Медиум:
   Буров на базаре в Одессе:
   - Продаю, продаю, продаю!
   - Что, милок, продаешь-то, - спросила одна, - плавки?
   - Плавки мужские, есть женские зажигалки в виде пистолета.
   - Это пароль?
   - Пороли-пе.
   - Четверых ты не потянешь, сынок, - ответил благородная леди.
   ------------------
  
   Тем менее, медведь снял свои электрические перчатки и первым вошел в круг людей избранных быть только:
   - Зрителями.
   И даже немного поиздевался над капитаном Буровым, изобразив публике низкие поклоны с целью доказать, что:
   - Только идущие на смерть приветствуют тебя!
   - Не обращай внимания, - поднатаскивал капитана Ивановский перед боем, - он нарочно сделал глупую рожу, чтобы заставить народ полюбить его и остолопом.
   - Ты можешь во время боя объясняться со мной только не сложносочиненными предложениями?
   - Проверю, если мне известно, что это такое - соглашусь.
   Мирон оказался таким злобным, что Буров не мог понять:
  
   - Почему это происходит?
   Тогда и получил почти сказочный ответ:
   - Ты - врангелевская морда!
   - Я не знаю его, - промямлил капитан.
   Многие рассмеялись.
   - Это не удивительно, - попыталась прояснить ситуацию Щепка.
   - Почему?
   - И знаешь почему, ты - это он и есть!
   - Сказки, - только и ответил он устало.
   - Почему? - удивилась и Кали.
   - Я устал так, что точно не он.
   - Доберись до пароли пе, - сказал и Ивановский.
   - Вот из ит?
  
   - Забыл?
   - Хорошо, если забыл, боюсь, что и не помнил часто.
   - Охлади голову и прочти двадцать третий псалом, - и высыпал на капитана ведро муравьев, зачерпнув его недалеко в лесу.
   - Зря ты это сделал, - сказал Буров, - они сожрут меня раньше, чем его.
   - Ты должен разозлиться.
   - Не вижу смысла злиться на медведя.
   - Если ты не можешь злиться, то хотя бы вспомни всё.
   - За три минуты?
   - Здесь раунды по десять.
   - За десять тоже не могу, договорись, чтобы раунды были по пять часов.
  
   - По часу, на большее не соглашусь, - отдиктовал своё Минотавр.
   - Я его представитель, - сказала Кали, - поэтому двадцать минут раунд - это и так почти перемирие.
   - Я его секундант, - ляпнула Щепка, - и делаю самоотвод.
   - Они меня путают своими разговорами, - сказал капитан, - какие-то маркитанты, интенданты, а я один на один с медведем никогда не ходил.
   - Предлагаю ничью, - Ивановский обернулся к медведю.
   - Он ничего не решает, - сказала Кали.
   И Щепка тоже кивнула.
   - Нет, нет, вы предлагайте, - сказал Мирон, - я подумаю.
   - Соглашайся, - сказал Ивановский.
   - Не могу.
  
   - У меня нет того, что он попросит взамен.
   - Я сам достану ему бочку меда, пусть обожрется, - сказал Ивановский.
   - Аппетит приходит во время еды.
   - Вот из ит? Что еще он может попросить?
   - Не буду озвучивать, и знаешь, почему? Он скоро сам скажет.
   И точно, после следующего раунда, когда Буров два раза даже не падал, а летал к ногам прелестных созданий, смотревших на него почти любовно: одна:
   - Возьму работать на кухню, или нет? - другая:
   - Он лучше половой тряпки, или также быстро придет в негодность? - Было предложено:
  
   - Вагон тебя устроит?
   - Без поезда? - спросил капитан, пытаясь понять, как он сможет уехать отсюда в вагоне без поезда.
   - Не надо думать, - прервал его фантазии Мирон, - просто: вагон золота.
   - Я?
   - Ты - Врангель, значит имел отношение к золотому запасу России, а меньше вагона в таких случаях не воруют, - показал свою способность к логике Минотавр.
   - Ты мне можешь ответить, что такое алгоритм? - спросил капитан.
   - Расстояние между шпалами, - ответил Мино.
  
   - Вот и видно, мил хомо сапиенс, что ты не местный, - и Ивановский хотел пролонгировать свою заветную мысль, что люди очень быстро забывают своё инопланетное производство, где пространство можно интегрировать, а потом разделить на точные производные, пусть и не совпадающие с видимыми шпалами.
   - А именно?
   - Именно это и значит, что мы будем двигаться прямолинейно и равномерно, а не стучать зубами на каждом повороте истории.
   - Что это значит? - спросила Кали. - Он согласен продать один вагон золота?
   - Не продать, что вы путаете! - мяукнул Мирон, - а они уже проиграли его.
  
   - Я не соглашусь с вами, - сказал Буров.
   - Почему? - спросила Щепка, - вагон не поезд, отдай мы уедем вместе.
   - Куда?
   - К морю, милый.
   - А.
   - Давай без А, я сама чувствую, что у тебя есть деньги, по крайней мере: точно будут.
   - Прочти мне что-нибудь из Шекспира.
   - Вот ду ю сей? Ну, не сейчас же! Впрочем, изволь, сонет номер четырнадцать:
  
   - Люблю я очень скрип кровати, но жаль нет у нее пружин, поэтому пробую научиться этому делу в гамаке.
   - Я не верю, что в гамаке тоже так делают.
   - Делают, но я не сказала, что именно также.
   - Спасибо, но я люблю помягче.
   - У меня зубы могут не выпасть и к старости. Так что, да, но можешь только мечтать.
   - Прости, но чтобы как-то разобраться в происходящем, я должен разозлиться, как настоящий художник, а для этого, в свою очередь, надо, чтобы ты разозлилась на меня.
  
   - Я не могу, - ответила Щепка, - но мне тебя жаль.
   - Хорошо, не можешь просто так - придется сознательно, ибо скажу тебе если не от души, то от самого сердца:
   - Я когда-то любил твою подругу.
   - У меня нет подруг.
   - Хорошо, скажу ясно: это была она.
   - Кто, Кали?
   - Может Кали, авось Мали, но вид: тот же самый.
   - А именно?
   - Она похожа на предводителя разбойников.
   - Хорошо, ты меня убедил, считай, что я уже разозлилась, - Щепка вышла в уже утоптанный круг и молвила:
  
   - Я буду драться за него.
   - В каком смысле? - не понял даже Минотавр. - Будем делить его, как шкуру уже грохнутого медведя?
   Без дальнейших слов дама попыталась достать Мино ногой. Но он только слегка пошевелился, а нога прошла мимо, а на обратном пути застряла в его лапе.
   - Я отпущу тебя, - спокойно сказал Минотавр, - если ты выкинешь из своей башки эту дурь: делить со мной вагон золота.
   - Обещаю, делить не буду, - но когда Мирон отпустил ее, добавила:
   - Возьму всё. - На что он только махнул рукой, как на невыполнимое обещание невозможного.
  
   Наконец, Буров настолько успокоил Мирона в своем бессилии, что смог прыгнуть ему на руку, и после совместного падения, взять на болевой. Мирон всё-таки вырвался, но лапа его уже болталась, как сломанная ветка.
   - Добей его! - заорала Щепка, мамонт не просит пощады в виде отказа от своей половины золота.
   - Всё-таки мне кажется, вы делите шкуру еще не остановленного паровоза, - наконец сказала Кали. - Так у нас ничего не выйдет.
   - Как так?
   - Вы играете на воздух. Пусть покажет, где он видел паровоз.
   Но к изумлению многих Минотавр только постучал себя лапой по башке.
   - Выдумал, скотина! - ахнула Щепка, а я поверила.
  
   - Я - нет, - сказала Кали. - Вы должны понимать, друзья мои, как на большом собрании завыла она, - что здесь нет ни кабаков, ни домов культуры, ни садов, ни парков отдыха, поэтому местные аборигены держат все свои впечатления только в голове, - она смело постучала палкой по голове Минотавра.
  
   - Значит, что у него в голове, то и есть на самом деле? - удивилась даже Щепка.
   - Да, - ответил Мирон, - у нас мечтателей не бывает.
   - Мечты - это как правда? - удивилась Щепка. - Так бывает, что всегда сбываются?
   - Если есть мечты - значит уже сбылось, - ответил раненый Мирон, поэтому стало понятно, что он мелет.
   - Да, человек проигравший, врать уже не способен, - сказал капитан. И добавил: - Я тоже проиграл, поэтому скажу правду:
   - Я специально засланный к вам шпион, не понятно только, почему вы не получили шифровку о моем разоблачении.
   - Может быть, и получали, - сказал Минотавр. - Вот из ё нэйм?
   - Что в имени тебе моем? Ибо, если вы его не знаете - значит это не вы.
   - Ну, ты, э-э, не Майер? Впрочем, конечно, нет, он в лесу за поворотом стоит в очереди к Тайге.
   - Неужели одной хватает на всех?
   - Эта тварь способна к метаморфозам, - вздохнула Кали, - какие мы не можем себе даже представить и в будущем. И добавила: - Я смотрю, здесь вообще собрались одни агенты иностранных разведок.
   - Я честный, - сказал Мирон.
  
   - Пока рука болит, - сказала Щепка.
   - К тому же нам известно, что у тебя Подставное Тело, - ляпнул не подумавши Ивановский.
   Но Мирон скромно промолчал, вызвав этим одобрение окружающих, что, кажется:
   - Мы его укротили.
   - Только эта, - добавил Мирон, - не считайте меня полной скотиной.
   - В каком смысле? - спросила Кали. - Не способен к половой жизни, или наоборот тебе нужно каждый час подтаскивать?
   - Говорите просто, у меня головокружение бывает при переходе к человеческой сущности.
  
   - Да, - согласились почти все, - лучше его больше не бить, ибо его гиппопотамья глупость уже меня злит, - добавил кто-то новый.
   - Тем не менее, - сказал этот новый, - капитан полетит в Ялту, где его примут, как засланца.
   - Вы кто? - спросил Ивановский.
   - А что? Или ты уже сосчитал всех своих, а я не подошел ни под одну кондицию?
   - Это вопрос? - счел нужным не задерживаться с ответом вирусолог.
   - Вопрос ли это? Я вас правильно понял? И если и так всё понял - прошу остальных пройти на посадку.
   - Вот ду ю сей?
   - Я больше два раза не повторяю, - мяукнул мужик.
  
   Кали неожиданно толкнула Щепку, чтобы она бежала, а сама прыгнула на неизвестного.
   - Бегите! - но побежал только Мирон, ибо знал: ему раствориться в лесу всё равно, что прикинуться деревом: искать будут долго и маловероятно, что найдут.
   Маузер застучал почти как пулемет Максим: не торопясь и с интервалами, чтобы реципиент мог изменить позу, и пуля нашла в его теле новое место. Кали откатилась к дереву, остальных мужик собрал у стола, и привязал к одной длинной палке - свежесрубленной елке, от которой были отрублены даже не все лапастые ветки.
   Тем не менее, явно всё было подготовлено заранее.
   - Тихо, - прошептала Щепка стоящему рядом капитану Бурову.
   - Что?
   - Я слышу предсмертный крик Кали.
   - Так бывает?
  
   - Что он до сих пор висит в воздухе?
   - Если я сказала, что почти слышу его - значит, да. - И добавила: - Тихо, кажется, всё ясно.
   - Прекратите болтовню цыплята, - рыкнул неизвестный. - К самолету мелкими шажками, тпру-у! Сначала цепью ищем лихоимца, который сбежал. Кто его увидит, долетит до Ялты, остальных сброшу в океан.
   - Вы знаете, что я слышала? - спросила Щепка топавшего впереди Ивановского.
   - Нет.
   - Это Роза Серебряная Нога.
   - Что за чушь!
   - Почему?
   - Никогда ничего подобного не слышал. Более того, не хочу даже, чтобы во сне такая Баба Яга приснилась. Но это точно не мужик?
   - Да ты посмотри, тварь.
   - Тварь? Где-то я уже слышал это слово.
   - Неужели ты подумал, что это Тайга?! - с шипящим ужасом прошептала Щепка.
  
   - Ты сама говорила - или погибшая Кали - Тайга вошла в Систему Метаморфоз. Больше здесь некому быть, но с другой стороны, если где-то за рекой в тени деревьев нас ждет самолет - значит кто-то на нем прилетел!
   - И возможно, эта Тайга и прилетела.
  
   - Роза Серебряная Нога - это из какого романа? - прошептал Буров Ивановскому, который шел впереди.
   - Вы что бормочете? - спросила РСН - почти РВС - Роза Серебряная.
   - Неужели она всё слышит издалека? - спросил капитан.
   - Да, скорее всего, - ответил Ивановский, не оборачиваясь, ибо я видел ее даже затылком: просто встала передо мной.
   - Как лист перед травой?
   - Наоборот, я замер, как лист дрожащий перед жертвоприношением.
   Когда их подвели к самолету удивляться уже было нечему. Мирон сказал:
   - Не вздумайте бежать.
   - Почему?
   - Он сам, скотина, хочет убежать, а мы полетим на Большую Землю для жертвоприношения.
   - Вам языки отрезать? - спросила Роза.
  
   - Так-то бы да, - ответил Ивановский, и сам ужаснулся, что лепечет его вездесущий язык ученого.
   Но РСН только улыбнулась:
   - Полетишь со мной в отдельном кабинете.
   - В таких самолетах не бывает кабинетов с ваннами и туалетами, а не обосравшись заранее, я не решусь к вам подползти, - опять ахнул словами вирусолог, и до такой степени, что уже даже не изменился в лице.
  
  
   Глава 19
  
   - Давай вперед, - толкнула она его сапогом в жопу по лестнице.
   - Что с нами будет, что с нами будет! - опять запричитал Ивановский.
   - Передай слово другому сказала Серебряная Нога.
   Я должна пересчитать всех по голосам.
   - Она слепая, что ли? - спросила Щепка Бурова.
   - Скорее всего, нет, но для полной идентификации её механизму нужен не только портрет, а и его озвучка, - сказал капитан.
  
   - У тебя сильная логика, ты точно Врангель, - сказала Щепка.
   - Да не!
   - А ты подумай, подумай хорошенько, да согласись.
   - Кто это сказал?
   - Я и сказала, - улыбкой отдельной от лица, - прояснила ситуацию Р.
   И.
   И вбросив лестницу, осталась на берегу, а самолет - как им осталось только быть уверенными - сразу начал набирать высоту.
  
   Медиум:
   - Куда проситесь?
   - Где полегче, сэр.
   - Значит, в башибузуки, там делать ничего не надо.
   - Это по мне.
   - Меня же ж, милостивый государь, запишите в янычары.
   - Почему?
   - И знаете почему, что не хочу, чтобы меня, как тупую скотину гнали на врага железными прутьями.
   - Думаете в янычарах, у вас хватит ума, подавать личный пример?
   - Да, мин херц, даже оркестрантам.
  
   - Надеюсь, они будут играть не Отбой!
   - Они будут барабанить: Абет!
   - Вот из ит?
   - Вы никогда не слышали название маркитантской повозки?
   - У нас нет этого, милейшая, пойдете пулеметчицей на тачанку?
   - Спасибо, сэр, вот так-то бы и мне научиться:
   - Вам с картофельным пюре котлетку, аль рыбкой управитесь?
   - Уверен, через вашу сеть белые не прорвутся, получите пулемет, лошадь, телегу, и пять человек скотов.
   - Один лишний, тижало будет.
   - Потом используете его в качестве подсадной утки.
   - Хорошо, я подумаю.
  
   - Прежде чем думать при мне, всегда сначала раздевайтесь.
   - Совсем?
   - Пулеметные ленты можете не снимать, так мне будет понятней, что вы кончали Сорбонну.
   -----------------------
  
   - Я не понимаю, откуда здесь Мирон? - прошептал капитан на ухо Кали, и почти сразу решил: - Мирон-то убежал сначала, а потом появился как из небытия, так бывает?
   И уже хотел озвучить эту информацию всему, что можно назвать салоном в виде двух диванов по бортам и двух тоже мягких кресел: в хвосте и у кабины пилота, куда удалились Серебряная Нога, и:
  
   - Не навсегда ли, к счастию?
   Его мысли перебил Ивановский, прошептав после того, как заглянул через отсутствующую дверь в кабину пилотов:
   - Там кресла от этого же спального гарнитура.
   - Так бывает? - удивилась Щепка.
   - Я не понимаю, что здесь удивительного? Жили на даче в Ялте, переехали в свой дом, купленный Че за продажу всей своей жизни оптом, он был уже меблирован, а эту подарил Кетчу для самолета, тоже, чай, самодельного, ибо:
  
   - На мерседесовский мотор Че денег пожалел - решил дальше жить, как человек несвободный.
   - Как?
   - Как раб. Своих удовольствий с женским полом в виде его модельных копий Щепки и Кали.
   - Я думаю, - сказал Буров, - он почти женился на этой Серебряной Ноге.
   - Зачем? - удивился Ивановский.
   - Их двое, а у РСН двенадцать метаморфоз, авось может представиться даже Кетрин Хепберн.
   - Вы, чё там разбушевались, кролики? - пришел отзвук эха из пилотской кабины, щас приду, становитесь раком.
   Наконец, капитан понял, что Кали ответила ему:
   - Это не Мирон, - и заорал, как будто только что понял, как не понял Гаусс:
  
   - Параллельные прямые могут пересечься, но всегда ли, - вот в чем вопрос?
   Как догадаться, что: пересекутся раз - значит будет и второй?
   Все замолчали, ожидая, кто первый скажет, что лучше:
   - Живая Кали, или Мирон - не Мирон, а кто-то успел приспичить из банды Майера или Худа, или кто у них есть еще там:
   - Странно, действительно, но все забыли, к кому у них там была такая большая очередь?
   Но все единодушно решили:
  
   - Только не к этой Серебряной Ноге.
   Хотя никто еще не знал, что всех, кто ей не дал - она убивала. Делала ли так Медуза Горгона - неизвестно точно.
   Наверное, Персей ее все-таки трахнул сначала, чтобы усыпить бдительность, а потом для аналогии и приличия придумали щит и меч.
   - Вы думаете, от зеркала магия не отражается? - спросил Мирон, и все уставились на него, не понимая смысла, а только, желая убедиться:
   - Ху из ит?
   - Может это вообще говорящая мумия? - сказала неопределенно Щепка.
  
   - Уколи его булавкой, проверим, не тряпочный ли, действительно? - сказал Ивановский.
   - Ты ближе меня сидишь, сам уколи.
   Наконец, Ивановский - после изображения для зрительного зала гримасы ужаса - опять загнул в кабину пилота.
   - Трясет че-то, - сказал капитан, - трахаются?
   - Думаю, это мне показалось, с неоднократными переменами цвета лица, - ответил вирусолог.
   - Не думаю, что стоит сомневаться, - сказала Щепка с заднего сиденья, - для некоторых полет - это и есть секс.
   - Почему?
  
   - И знаете почему? Резиной пахнет.
   - Да, я тоже думаю, что дым идет, - сказал капитан.
   - Тоже захотелось? - Щепка толкнула его лапой в плечо. - Хочешь пройти в хвост?
   - Ты думаешь, дорогая, он еще не отвалился? - тоже пошутил Буров.
   Но Ивановский не дал им как следует договориться, и полностью рассеял дым сомнения:
  
   - Там никого нет.
   - Вот ду ю сей?
   - Я только спросил: из нас хоть кто-то умеет летать на самолете?
   - Летим - значит вышло, научились, - ответила уже раскрасневшаяся слегка Щепка.
   - Вы не поняли, друзья мои, я уже, похоже, никогда не смогу открыть тот Вирус, от которого произошла жизнь на Земле, и значит, больше никто не узнает, как ее продолжить.
   - Короче, Ивановский, - сказал кто-то, но в его ушах это точно откликнулось, как последнее слово. - Да, я согласен, капитан, ты и веди самолет, ибо на лбу у тебя написано:
  
   - Врангель.
   - Да бросьте вы эти шутки, - махнул рукой Буров. И добавил: - Сам веди, ты сидишь ближе.
   Но Щепка решила выправить положение, встала, и как матрос на корабле: качающейся походкой двинулась к просвету, где должна находиться по определению кабина пилотов, или хотя бы одного из них. И только одна мысль ее тревожила:
   - Неужели там нет никого, кроме Серебряной Ноги? - Ибо:
   - Кто ее учил летать, неизвестно.
  
   Она уже почти заглянула в их путеводительные документы, как Буров сказал:
   - Серебряной Ноги там не может быть.
   - Почему? - удивился Ивановский.
   - Она не садилась в самолет, - был самоопределяющийся ответ.
   - Я ее видел, - сказал капитан.
   - Где, здесь?
   - Да.
   - Ну, это, - Щепка махнула рукой, - была только ее иллюзия.
   - Так бывает? - спросил Ивановский.
   - Если произвела до этого большое впечатление - почти всегда.
   - Что всегда?
  
   - Бывает кажется, что продолжает находиться.
   - Я не верю, - сказал капитан, и отодвинув замешкавшуюся перед неизвестностью Щепку, шагнул в кабину так, как будто ее там не было.
   И действительно споткнулся о чье-то тело.
   - Кто это? - опешившая Щепка пыталась заглянуть через плечо Врангеля, как по интуиции она сама и настаивала.
   - Скорее всего, пилот, но чем-то одурманенный, - ответил Буров.
   - Я не понимаю, зачем тогда СН нас пугала разными разоблачениями? - спросил, пристроившийся в очередь вирусолог, если сама прыгнула с парашютом.
  
   - Для того и пугают, мил человек ученый, чтобы довести до онемения, - ответила Кали.
   - Не обращай внимания, - сказал Ивановский, находившийся в данный момент ближе всех к ней, - скорее всего, это говорит кто-то другой вместо нее, а мы слышим только эманацию.
   - Так бывает?
   - Да.
   - С кем, на мышах проверяли?
   - Так бывает в принципе со всеми, кто обладает - если так можно выразиться - даром смерти.
   - Вот ду ю сей?
  
   - Он имеет в виду, если даже кошка или собака умирают, их присутствие еще некоторое время остается реальным.
   - Надеюсь, это не Мирон резюмировал? - спросил капитан.
   - Нет, - ответил, стоящим последним в очереди в кабину пилотов Ивановский.
   - Почему?
   - И знаете почему? Я его выбросил за борт вниз головой. Не специально - так вышло.
  
   Наконец, человек в кабине был опознан, и это был Кетч.
   - Мы спасены, у нас есть пилот, надо только его откачать, - сказал радостно капитан, так как был убежден до глубины души:
   - Рожденный побеждать на суше и на море - летать не пригоден абсолютно.
   Будет только еще хуже: голова закружится, и вместо того, чтобы лететь против ветра - пойдет галсами, а то и вообще так испугается, что заорет, как перед кораблекрушением:
  
   - Свистать всех наверх!
   - Зачем, спрашивается?
   - Дак, так дольше тонуть будем, - был естественный ответ.
   - В принципе, играть придется серьезно, - сказала Щепка, - ибо нас трое на трое: покойников тоже трое:
   - Мирон, Кали и вот Кетч еще.
   - Нет, он кажется дышит, - сказала Щепка.
   - Надо поцеловать его в губы, чтобы точно ожил, - сказал капитан.
   - Ты на себе проверял?
   - Если человек умер - его целуют в лоб, если наоборот, хочется поцеловать в губы - притворяется, - выдал вирусолог профессиональную тайну.
  
   - Отвернитесь.
   - Не знал, что ты такая, - сказал капитан.
   - Какая?
   - Стеснительная.
   - Хорошо, я уже хотела его поцеловать, но ты меня оскорбил, капитан, поэтому не только никогда не будешь майором, но и вообще:
   - Я целовать его не буду. Но так как, - продолжала она, - поцелуй уже заряжен, и, как говорится: не выплевывать же его!
   Она прошла в салон и по ошибке, видимо, поцеловала Мирона, так как потом вцепилась в сидящую рядом с Мироном на диване, тоже как истукан, Кали.
  
   Мирон к всеобщему удивлению испарился, как будто его здесь и не было, а был представлен своим соломенным чучелом, как резюмировал вирусолог Ивановский, обладавшим еще в древности способностями нечистой силы.
   - Спасибо за разъяснение, - сказал капитан, а то мы уже подумали, что это чудо. И да, - добавил он, увидев, что Щепка вцепилась в Кали, как кролик во взрослую морковь: сожрать всю нет возможности, так хоть сосать буду вплоть до второго пришествия, - необходимо их разъединить, чтобы не превратились две в одного.
  
   - Почему именно его? - не понял вирусолог.
   - Я имел в виду: если два в одном, то это по определению уже монстр.
   - Может быть, монстра?
   - Не спорь по пустякам, прошу: проведи над ними какой-нибудь эксперимент.
   - Ладно. Тут топор где-нибудь есть?
   - Зачем?
   - На случай, если опять сядем в тайге - пригодится. А сейчас применю его для разрубания их обоюдоострой туши на две полу-тушки. - И так и сделал.
   - Одна у тебя вышла, как шарик, - сказал капитан.
   - Кувырок, - резюмировал Ивановский. И добавил: - Вторая похожа на каланчу казанскую.
  
   - Да, это более модельный образец.
   - Не знаю только, - высказался напрямую ученый, - будут они помнить нас в виде своего прошлого или.
   - Или?
   - Или только меня одного, - закончил он.
   - У тебя замашки капиталиста, - сказал капитан, - а мне кажется мы рулим на битву с революцией, и не знаю даже, не уверен, что удастся её победить.
   К счастию, девушки веселились между собой, играя в ладоши друг другу.
  
   - Авось, они нас не видят, - безнадежно спросил капитан.
   - Да как же! - ответила одна, а другая подтвердила:
   - Распределитесь равномерно по самолету, а то качает.
   - Ладно, - сказал вирусолог, - я сяду в хвосте, и буду наблюдать за ними, а ты иди в кабину.
   - Зачем?
   - Зачем, я, или зачем ты?
   - По очереди.
   - Я хочу проверить: точно ли у них все дома, а ты присмотри за пилотом.
   - Зачем, я не умею летать?
   - Возможно, что он разучился еще больше, чем ты не умел.
   - Давай лучше наоборот: я присмотрю за ними, а ты за самолетом.
  
   - К сожалению, не могу, так как склонен к взаимодействию только с живой материей, а самолет, если и может поддастся управлению человеком, то только с помощью его разума, который я теряю при виде конструкторского хлама.
   И самолет действительно завибрировал, как недовольный поросенок, которого не погладили любовно по спине.
   - А скорее всего, - сказал капитан, - он хочет жрать, как не кормленная свинья.
   - Надо проверить, есть ли в багажнике запасные канистры.
   - Ты вот пока проверь, а я займусь рулевым управлением.
  
   Буров вошел в кабину и ахнул:
   - Что это за летчики, чуть что - за парашют!
   - Видите ли, сэр, это не мой самолет, а в воровстве по сговору с вами я участвовать не намерен, - сказал летчик.
   - Почему? - только и нашелся что спросить капитан.
   - Не приучен с детства - не могу.
   - А знаешь ли ты, мил человек, - намекнул ему капитан, - куда мы вообще летим?
   - Куда? - спросил и сам же сразу ответил летчик: - В Америку, естественно!
  
   - Для кого естественно, а для кого и наоборот: противоестественно. Кажется, я догадался, - добавил Буров, - ты думаешь, что ты Говард Хьюз.
   - Кто же еще? Естественно.
   - Нет, мил херц, ты Кетч, напарник Пита на перелете Ялта - Северный Полюс - Ванкувер.
   - Нет.
   - Почему?
   - Я не чувствую себя русским.
   - Если эта так, то зачем ты собрался прыгать вниз, где только медведь хозяин, ибо ничего, кроме тайги там нет? Ты-то, я надеюсь, капитально привык к цивилизации.
  
   - Если человек любит прыгать с самолета - он не человек.
   - Вот ду ю сей?
   - Прошу прощенья, сэр, - сказал Кетч, - возможно я только хотел напомнить себе, что:
   - Или не умею летать, так как не умел никогда, или эти способности кончились у самолета.
   - Вы уже решили, что хотите выбрать?
   - Вот теперь да, ибо всегда я сначала плохо думаю про себя, а только потом валю эти неспособности на его величество, самолет.
   - Почему?
   - Ибо только он самый красивый силуэт, который мне хочется и хочется трахнуть:
  
   - Эх, раз, еще раз, еще много, много раз!
   - Спасибо, что вы так думаете, - сказал капитан, - теперь, пожалуйста, напомните, что мы выбираем?
   - Я посажу самолет на остатке его керосина, ибо в запасных бензобаках ничего нет.
   - Почему?
   - И знаете почему? Серебряная Нога и Мирон еще на земле сговорились победить нас в воздухе.
   - Зачем?
   - Хороший вопрос, но! Именно для того, чтобы не мучиться с нами на земле. Хотя с другой стороны, я тоже не думал, что мы начнем свой поход прямо здесь, в тайге.
   - А ты где хотел?
  
   - Думал начать с Америки.
   - Ты, парень, сначала определись, кто ты? Кетч или Говард Хьюз.
   - Теперь я точно знаю, что Говард Хьюз - прошу прощенья, оговорился - Говард Хьюз в Кремле, а я планирую атаковать Россию с Бэкхэнда.
   - Из Америки?
   - Или из Америки, или отсюда, из Тайги.
   - Но через неожиданное направление?
   - В этом вы правы, мы не пойдем тем путем, который нам приготовила Серебряная Нога и Мирон.
   - Мы обогнем их через Северный Полюс, я правильно понял.
   - Да, настолько верно, что, думаю, мы с вами, как говорится:
  
   - Уже где-то встречались.
   - Приятно узнать, что у тебя, мой друг, появились воспоминания, - сказал Буров, но чуть-чуть улыбнулся.
   - Прошу прощенья, но, думаю, нам лучше познакомиться несколько раз.
   - Ладно. Хотя я и не в курсе пока, как это лучше проинтегрировать.
   Капитан вышел в полной неуверенности, что самолет пойдет на снижение, но едва не упал, и хорошо, что в обратную сторону, иначе хватило бы ума додуматься:
   - Летчик пошел на Горку, за которой последует Мертвая Петля, для таких самолетов вряд ли вообще выполнимая.
   - Простите, майор, - сказала Щепка, - вы проверили, куда он сажает нас?
  
   - Нет.
   - Так я и знала, что ошиблась: никогда ты не станешь майором.
   - И знаете почему, ми-леди? Здесь командую я.
   - Хорошо, я буду твоим комиссаром.
   - Нет, нет, комиссаром буду я, - оторвалась от Ивановского на заднем сиденье Кали, - я комиссар от рождения.
   - А я?
   - Без А, пожалуйста.
   - Хорошо, я буду твоим летописцем, милый.
   - Я милый?
   - А что?
  
   - Без А, пожалуйста. Летописи уже пишет Че, загнанный в угол Фью-Черсом, оплатившим его долги наполовину.
   - А на вторую, кто заплатит?
   - Без А, пожалуйста, впрочем, вы заслужили то, чего просите, как сказала секретарша своему адвокату:
   И Щепка поняла его интуитивно, а может и знала всю письмо-водительную литературу наизусть:
  
   - Встала, нагнулась ликом к иллюминатору, и получила семь горячих оладьев личной преданности, да так, что на двух последних закричала, как дикий волк, поняв, что в лесу есть заблудившиеся ягнята, и надо их только найти, что является:
   - Лишь делом техники.
   - Мы садимся? - спросила она.
   - Нет, милая, пока еще летчик только ищет место для посадки, и если, действительно, найдет:
   - Точно сядем.
   - Спасибо, дорогой, - и опять встала лицом к событию, которое, по ее мнению, разворачивалось под крылом самолета.
  
   Самолет сел прямо перед Добровольческим батальоном, спрятанным в лесу, и с воздуха его не было видно.
   Вместо того, чтобы по выходе из самолета гаркнуть:
   - Здорово, молодцы! - обнаружив тени их лошадей в лесном массиве, - Врангель пошел пулемету на пригорке, Кали за ним с присказкой:
   - Я умею стрелять из пулемета.
   - Нельзя.
   - Почему?
   - И знаешь, почему, Ивановский, как ненасытный Вирус ухайдакает и мою Щепку.
  
   - Твою? Ибо я думала, что всегда иду вне очереди.
   - Да, - сказал Ивановский, - ты вне очереди, но только к своей Щепке. - И вознамерился завладеть вторым пулеметом.
   Но его остановил летчик - кем бы он ни был:
   - Я пойду.
   - Како пойду! - передразнил его Ивановский, - ибо мы летать, кроме тебя не умеем.
   - Это на каком вы промямлили, сэр, - даже остановился Кетч. А может и Говард Хьюз - в правде пока еще никто не разобрался.
   По логике за второй пулемет таки прорвалась Щепка, и более того, со словами:
  
   - Ты со мной, что ль? - обращенными неизвестно к кому, ибо Врангель, которым, наконец - хотя, может быть, и на некоторое только время - осознал капитан Буров, несмотря на то, что ему сие уже не раз пророчили, - ибо:
   - Пророчеству кто верит-то?
  
   Три самолета вышли над лесом.
   Пулеметы заработали по очереди, чего, видимо, не ожидали в небе, и один самолет задымил.
   - Но к несчастью, только на время, - как высказал капитан, а потом решил сыграть в ящик, но вместе с одной пулеметчицей. - Беги!
   - Нет, мой милый, если я побегу, он - не имея уже неповрежденного рулевого управления - пойдет на тебя.
   - Беги, я тебе сказал! Я не дам ему дотянуть до земли.
   - Ошибается, у этих самолетов нижняя часть кабины вместе с мотором защищена бронированной пластиной. А в рожу ему попасть с такого расстояния не удастся, более того:
  
   - У тебя нет прибора для установки упреждения угла его наклона.
   - Какого?
   - Ты не знаешь, под каким углом точно он идет на тебя.
   - Относительно чего?
   - Хоть неба, хоть земли - теперь между ними уже нет разницы.
   - Уйди, я тебе сказал, ты мне мешаешь волноваться.
   - Что-с?
   - Я грю пляшут эти самолеты передо мной, как ноты до, ре, ми, фа, соль.
  
   - Не волнуйся так, их только трое, один я возьму на себя, точнее, он уже взял меня на себя, твои два.
   - Я до двух считать умею, но они прыгают на мушке, как комары, не способные определиться в своем жужжании.
   - Ты такой придирчивый, с тобой будет трудно.
  
   Самолет продолжал свое бездымное снижение, что Врангель высказал предубеждение:
   - Он притворяется!
   - Ты думаешь, это возможно? Но зачем?!
   - Они думают, что наш Говард сможет взлететь и нарочно отвлекает внимание.
   - Как?
   - Мы не сможем за короткое время проанализировать всю возможность случайностей.
   - На всех патронов не хватит?
  
   - Как обычно, ибо они тяжелые, а кому их носить, так только положили для приличия несколько ящиков. Более того, надо сказать Ивановскому и Кали, чтобы не мудрствовали лукаво во время боя, а приперли сюда боезапас самолета.
   - Поздно, милый, даже если там были патроны - теперь они уже в воздухе.
   И действительно, их самолет начал медленно набирать высоту, и более того, так медленно, что можно было сомневаться:
  
  
   Глава 20
  
   - Дотянет ли до верхушек дерев, когда они приблизятся вплотную.
   - Ну, дуролом, ну, дуролом! - запричитала Щепка.
   - Кто?
   - Кали, заставила летчика взлететь, а у него, да, патроны, может быть, и есть, но нет того, к чему они приспичены, пулемета.
   - Кидаться будут.
   - Патронами?
   - Связать их в пачку, поджечь фитиль, приравнять скорости с самолетом того, кто против нас воюет, скорее всего, Серебряная Нога, - и:
   - Набросить петлю на крыло.
   - На крыло?
   - В том смысле, если не получится сразу на пропеллер.
   Буров задумался. И резюмировал:
   - Долгая история, нас к тому счастливому моменту уже прикончат.
  
   Две очереди прошли параллельно, одна справа от капитана, другая между ними.
   - В меня не попали, - сказала Щепка.
   - Почему?
   - Я думаю, нарочно, пугают.
   - Зачем, чтобы мы убежали?
   - Да, им важно, куда мы покатим свои колеса.
   - Тебе такое место известно?
   - Надо подумать, ибо в принципе бежать некуда, самолет улетел - точнее, пока еще летит - а больше у меня здесь знакомых нет.
  
   Теперь две очереди прошли наоборот: слева от Щепки и посередине.
   - Третий раз они попадут, или оба фонтана песчаных брызг пропляшут между нами.
   - Лучше пусть убьют.
   - Да? Почему? Ты думаешь, две очереди параллельно между нами будут символизировать уже совсем непреодолимую преграду?
   - Она всегда существовала.
   - Я не замечала.
   - Забудь, что было в самолете.
   - Не могу, ибо после такого - я могу не только кидать Шекспира на бумагу, но и сама шлепать нечто похожее, правда, без временных усложнений.
   И знаешь, вот подпиши, на случай, если нас сегодня не убьют.
   - Что это, брачное обязательство?
  
   - Пока что я даю тебе испытательный срок, и буду поэтому твоим:
   - Комиссаром.
   - Ты что-то спутала, леди, здесь это не только не покупается, но и не продается.
   - Хорошо, я не только не буду с вами спорить никогда, но не буду даже сейчас, перед смертью выражать сомнение в твоей неразборчивости.
   - И?
   - Я буду поручиком ваших личных поручений.
   - Вы имеете в виду: чай, кофе, квас?
  
   - Я достану вам даже пиво, Дом Периньон, и коньяк Камю.
   - Этого нет?
   - Кого его?
   - Забыл, как назло, что лучше всего попросить перед смертью.
   - Хлеба с салом?
   - Ну вы скажете! Ибо помирать - так с музыкой!
   - Скажите, что вы предпочитаете слушать в этом месяце - я спою.
   - Да, мою любимую.
   - Ария Смита из оперы Пертская Красавица!
  
   - Наверное, вы подслушали во сне, когда я спал в самолете?
   - Нет, милый, но у меня есть канал связи с тобой.
   - И это?
   - Помню тебя перед боем, в дыме разрывов гранат, платье твое голубое, голос, улыбочку взгляд.
   - Много улыбок на свете, много чарующих глаз, только такие как эти в жизни встречаются раз.
   Два самолета пошли на новый круг, а третий решил разыграть эту трагедию всерьез.
   - Мы не успеем убежать?
   - Это вопрос?
   - Даже не знаю, скорее предложение, з-э, остаться.
  
   - Ты права, мы не можем его сбить, из-за бронированной пластины, которую ты напророчила.
   - Так ты думаешь, если бы не я, этот самолет развалится на части?
   - Пока еще точно я ничего не решил.
   - Вот, значит, такие между нами теперь будут взаимо-отношения? Ладно, и знаешь, что я скажу тебе на прощанье? Только:
   - Спасибо, - и она встала во весь свой богатырский с точки зрения муравьев этого подземелья, вырытого до, и даже выше пояса пулеметчика, - рост, увиденный летчиком самолета уже без пулеметных лент, а только с мыслью:
  
   - Или я - или она!
   Хотя каким образом, дальше мысль не работала, но почему-то умирать вместе не хотелось, - ибо:
   - Какие похороны без любви, - так только профанация дальнейшей жизни.
  
   Лицо летчика становилось всё знакомее и знакомее.
   - Кажется, я его знаю! - сказала Щепка.
   - Всё равно уже бесполезно, - сказал Врангель, - у него заклинило рули, он не сможет даже при большом желании изменить цель.
   - Может быть, как-то всё-таки можно?
   - Как?
   - Я придумаю, если ты придумаешь, как передать ему эту информацию.
   - Не будет слушать.
   - Почему?
   - Потому что он получает информацию с другой стороны, от Фью-Черса.
   - Неужели никак нельзя ее изменить, или хотя обмануть этого ирода?
   - Надо знать его имя, чтобы обмануть хомо сапиенса хотя бы на время, - сказал Врангель.
   - Это Пит.
   -
   - Теперь я понял, он продался Фью в обмен на обещание пустить когда-нибудь на Северный Полюс.
   - Зачем все так туда рвутся?
   - Там есть Тоннель для того, чтобы уйти от катастрофы, которая скоро произойдет на Земле, - сказал Врангель.
   - Ты можешь пообещать ему эту возможность?
   - Прямо сейчас?
   - Думаю, сейчас самое время.
   - Хорошо, более того, кажется, сбывается.
   И они увидели, что самолет Кетча, про которого они забыли на некоторое время, уже давно поднялся над лесом и сейчас шел в хвосте пикирующего на них бомбардировщика.
  
   - Я уже готова бросить связку гранат, сделанных из пулеметных патронов, - сказала Кали Кетчу.
   - Давай, пожалуй.
   - Пожалуй? Что значит, пожалуй?
   - Теперь уже, пожалуйста!
   Первая связка ударилась в хвост и не взорвалась. Вторая тоже упала вниз.
   - Что они делают? - спросила Щепка Врангеля.
   - Что-то задумали, но пока не пойму, что, - ответил командарм.
  
   Наконец третья граната попала внутрь пикирующего бомбардировщика. Пит как раз пошел, а точнее - карабкался к хвосту, чтобы найти там коробку сигар, недавно выскользнувшую из его хотя и не дрожащих сами по себе, но с учетом вибрации самолета:
   - Да, - руки дергались, переполненные до краев электрическим магнетизмом.
  
   Он даже подумал, что где-то замкнуло контакты, но это плясала уже влетевшая внутрь хвоста самодельна граната, изготовленная Кали по рекомендациям Кетча из остатков патронов и по необходимости отсутствия пулемета в их самолете.
   Пит даже забыл, успел ли цапнуть золотую с красными буквами коробку Гаваны, когда хвост, как пластилиновый покинул место своего постоянного жительства, и очевидно:
  
   - Навсегда.
   Очень печально. И Пит, конечно, стал бы думать, как быть, прежде чем покинуть самолет, когда у него нет даже хвоста, но только не в этом случае, ибо сразу сорвался вниз, как альпинист со скалы, но на несколько секунд задержался, как будто куст, росший на краю этой пропасти протянул ему лапу.
  
   - Только бы не с целью, - решил Пит, - возьми, друг, и меня с собой.
   Как будто не дне пропасти есть что делать? Не знаю.
   К сожалению, так и не удалось узнать, кто подал ему эту спасительную лапу, но самолет Кетча уже оказался как раз под ним, и Кали открыла калитку - верхнее небьющееся стекло, изогнутое, как Купол Собора Парижского Богоматери именно для того, чтобы положительная энергия на нем задерживалась, а отрицательная - нет, не могла быть приспичена даже горгульями, укрывающимися под карнизом и в щелях. Несмотря на то, что засомневавшийся Ван Гог убрал их видимые части с полотна жизни. - Но:
  
   - Жизнь - это всё ли, что бывает?
   Поэтому, да, Пит упал почти на колени Кали, но одна нога его ими - горгульями - была удержана снаружи на случай:
   - Авось еще удастся его вытянуть - и пусть даже на небо - только бы не оставался на земле.
   - Ты чё испугался? - отряхнув с себя обломки его самолета, спросила Кали, - мы не такие, сразу дичь не едим, а сперва её ощипываем на земле.
   - Я не хочу возвращаться на землю в чужом самолете. Пустите.
   - Что вы хотите?
   - Выпрыгните, пожалуйста, с парашютами, а я приведу этот самолет к своим, как трофей.
  
   - Вас научили такой наглости, сэр, или от природы любите зазнайство? - спросил Кетч, как будто это был не Пит, а его зомбированная эманация.
   - Напрасно вы меня не послушали, - сказал Пит, - я все равно сбегу.
   - Это не он, - сказал Кетч.
   - Нет, мой милый, - ответила Кали, - это как раз он, но уже находящийся под куполом вездесущих Горгулий, прибывших сюда вместе с Некоторыми - в частности, с Фью в данном случае - с Ориона.
   - Майер тоже оттуда, - оказался разговорчивым в этом отношении Пит.
   - Неужели вы на самом деле думаете, что взяли нас в плен?
  
   - Не совсем, - признался Пит, - но как только эта территория будет нашей, считайте, что можете обратиться ко мне за помощью по знакомству.
   - Мы еще не успели вам представиться.
   - Да мы уже привыкли, что люди мало разговаривают с нами, поэтому всё просто:
   - Их знали прямо в лицо!
   - Только в лицо? - удивился даже Кали.
   - Да, свои у нас фотографируются в красной зоне.
   - Остальные в белой?
   - Нет, они являются во всей своей красе, одетые во все цвета радуги.
   - Значит, - понял Кетч, - в красной зоне - люди только черно-белые?
   - Вы очень умны, сэр.
  
   - Мы его сбили! - воскликнула радостно Щепка.
   - Это вопрос? - Врангель все еще приглядывался в смотровую щель.
   Щепка неожиданно опустила пулеметную ленту, которую растянула шире плеч, как радостное напоминание о победе.
   - Что?
   - Он летит на нас, не сворачивая!
   - Да, как живой: летчика уже в нем лет, но самолет считает, что он сам:
   - Истребитель.
   - Только не дает пулеметные очереди.
   Но в этом время два пулемета под крыльями засветились бесцветными, как молния, зигзагами.
   - Беги! - закричал Врангель.
  
   - Я не успею, сэр.
   - Я тоже.
   Но пулеметные очереди самолета с отрубленным хвостом зарылись в бруствер перед пулеметами. Кетч, не видя другого выхода, уже шел на таран этого, покинутого всеми, и Питом в том числе, самолета. Хотя вряд ли кто там был, кроме него. Но оказалось, что был, ибо:
   - Раз, два, три, четыре! - радостно насчитала Щепка с земли парашютистов после того, как оба самолета после столкновения дымящими обломками повалились на землю.
   - К сожалению, один лишний, - сказал Врангель.
   - Вы ранены, сэр?
   - Нет.
   - Разрешите, я перевяжу, у вас не хватает части руки, или, по крайней мере, из нее всё равно течет кровь.
  
   - Надеюсь не ручьем?
   - Вы совершенно не заботитесь о себе.
   - У меня много крови.
   - Хорошо будет вашей жене.
   - Почему, не совсем понял?
   - Ну, например, если она вампир, кровь ей покупать не придется.
   - Логично. Но, надеюсь, бог меня милует, и Леди Батори не придет ко мне свататься.
   - Обычно бывает наоборот: вы сватаетесь к девушке, а после свадьбы из нее вырастает вампир.
  
   - Неужели можно притвориться до такой степени, что сразу нельзя разглядеть кровопийцу? - генерал улыбнулся.
   - Все мы люди, а человеку это свойственно, - сказала поэтесса.
   - Что, именно, леди?
   - Глядеть на недостатки сквозь пальцы.
   - Но.
   - Что?
   - Я еще ни в кого не влюбился.
   - Простите, сэр, но мне кажется, это оскорбление.
   - Хорошо, хорошо, но я еще не решил.
   - Это после того, как я за вами таскалась по гарнизонам? И вы до сих пор не поняли, что я люблю вас?
   - Этому я, пожалуй, верю.
   - Вы не верите себе? Понятно. Вам доверили всю Добровольческую Армию, может быть, это миллионы, или хотя бы десятки тысяч отборных головорезов с погонами бывшей царской армии. Сотни тысяч, и всё:
   - Офицеры, офицеры, офицеры!
  
   Я могла бы выбрать себе любого, пяток, десяток, сотню, другую, две-три сотни сынов собачьих, да больше! И намного. Тем не менее, я обречена любить только тебя, черного, как Черный Принц, влюбленного в себя Абармота.
   Она горько заплакала и до такой степени, что оба они увидели летящий прямо на них большой горящий обломок самолета только тогда, когда бежать было слишком поздно.
   - Ты можешь доказать свою любовь? - спросил Врангель.
  
   - По крайней мере, я готова, - ответила благородная Щепка.
   - Тогда, если я скажу: прыгай! - Обязательно поинтересуйся:
   - На сколько высоко?
   - Теперь вот как раз время уже совсем не задавать вопросы, а только:
   - Прыгай!
   И они оба прыгнули, но именно обоюдоостро:
   - В окоп, где до этого развлекались стрельбой по самолетам.
   И хорошо, что в ее - его был дальше справа, и они не могли успеть допрыгнуть до него, но здесь повезло:
   - Обломок был настроен выше. Чуть, но выше самой земли.
  
   - Рано радоваться, сэр, куда вы лезете со своими лапами, он над нами и горит.
   - Ты думаешь, если догорит до краев окопа - свалится на нас?
   - Очевидно, у него просто нет другого выбора.
   Четыре парашютиста подбежали к ним, и отбросили обломок в траву, где он недовольно зашипел, как будто имел разницу, что ему жечь:
   - Хотелось людей.
  
   - Рипит ит, плииз.
   - Я доунт ноу.
   - Я те русским языком говорю:
   - Повтори, кто тебя послал бомбить наши города?
   - Вы забыли повторить:
   - Пожалуйста!
  
   - Нет, я не забыла, а просто вижу, что ты не Пит, персональный летчик колдуна Фью с неизвестной даже мне планеты, поэтому больше никаких культурных мероприятий я проводить с тобой не буду, - и для наглядности положила слева перед собой двадцатипатронник - маузер, предназначенный для штурма, когда нет времени вставлять в него патроны, а сразу перед посадкой на коня, влуживается длинная обойма с двадцатью пулями. Пять в придачу.
  
   - Зачем так много патронов? - спросил Пит. - Боитесь попасть в окружение?
   - Что-с?!
   - Впрочем, я не это хотел сказать, а только: если ты, дорогая, меня отпустишь, я дам тебе канал в Германии, где их можно брать дешевле.
   - Насколько?
   - Да, практически, будете как грибы собирать в лесу.
   - На кладбище, что ли?
   - Тебя кто здесь трахает? - спросил Пит.
   - Да есть какой-то, но здесь не ты спрашиваешь, мил херц.
   - Хочешь, я трахну тебя на кладбище, как моё доказательство твоей правоты.
  
   - Что это значит?
   - Я никогда не сдам тебя Фью, если ты сама не попросишь аудиенции.
   - Думаю, тебя дешевле расстрелять, чем договариваться. - И крикнула:
   - Дежурный! Машину к подъезду. - А какой здесь, собственно, подъезд, так только:
  
   - Буквальный, - расчистили площадку от деревьев - вот и весь парадный выход.
   Тем не менее был подан немецкий джип, с десяток которых были оставлены бежавшей дивизией, или даже, предположительно, армией красных кавалеристов, похоже, так и не научившихся разговаривать на:
   - Ты, - с техникой, как с лошадьми.
   Собственно, многие так и думали, что это такие австрало-индийские животные, как выразился один блейзер:
   - Непонятно только, зачем ноги у них крутятся.
   И даже было высказано предположение, что:
  
   - У нас они тоже крутятся, - только мы это не всегда замечаем.
   - Ты, эта, куда? - остановил ее машину Врангель.
   - На кладбище, сэр.
   - Но он еще не покойник.
   - Я пока только попугать.
   - Не вижу смысла, о нас пойдет дурная слава.
   - Простите, я забыла: мы сегодня добрые или злые?
   - Мадам, если вы еще спросите этот вопрос, я сам напишу вам, э-э, не на лбу пока что, а прямо на спине:
  
   - Мы всегда люди добрые!
   - Восклицательный знак не уместится.
   - Вот ду ю сей?
   - Если я уже поехала, то не могу врать подозреваемому, что на немецком джипе даже до ближайшего кладбища нельзя докатить.
   - Что - не понял - докатить?
   - Его колеса, сэр.
   Машина уехала, а Буров - Врангель подумал:
  
   - Чему удивляться, как будто слово: кладбище я слышу в первый раз.
   - Так-то бы да, - сказал погребая Ивановский, - но здесь, действительно, пока еще нет кладбища.
   - Да?
   - Более того, сэр, эта монашка совсем отбилась от рук. И знаете почему? Хочет найти того, кто не сможет умереть.
   - Да, это мой приказ, - сказал Буров, - ибо умереть не сможет только Серебряная Нога, а именно она здесь командовала карательно-заградительным батальоном. Мы ее где-то потеряли, а теперь надо найти.
   - Сколько?
  
   - Что, сколько, вознаграждение? Хочешь начать копить на жизнь счастливую?
   - Да, хочу узнать, сколько надо, чтобы основать свой институт в Силиконовой Долине для поиска жизни, однако, без:
   - Смерти.
   - Сначала, дорогой доктор, надо поставить задачу полегче.
   - А именно?
   - Чтобы люди в нашей Добровольческой Армии не умирали.
   - Совсем?
   - Да, практически.
   - Вы имеете в виду, что инвалиды на первое время допускаются?
   - Да, но нужно сделать для них специальные каталки с вездеходной проходимостью, и оружие, которое может держать:
  
   - Каждый!
   - Мне нужен помощник, у которого голова работает, как у Шекспира во Сне в Летнюю Ночь, а так просто - от ольхи до березы, и даже дуба - выполнить эту миссию будет не так необходимо.
   - Окей, я хотел оставить его до особого распоряжения, но, думаю, он как раз подойдет для твоего плана БИ.
   - Почему Би?
   - Будем интегрировать. Пока он брыкается, разочарован, что не смог предвидеть нашу победу на этом участке фронта.
   - Как его звать, узнать удалось?
   - Че.
  
   - Че? - задумчиво предположил невозможное Ивановский, и добавил: - Надо выписать из Турции вишни, которые начнут давать свои маленькие плоды уже в этом - нет, не году - но в квартале обязательно.
   - Значит, из Японии.
   - Они не съедобны.
   - Когда об этом узнает Че, то, надеюсь вспомнит, что всегда хотел только одного: продать свой Ялтинский вишневый сад, ибо одни любовные интриги, а есть ее:
   - Никто не хочет. - Спрашивается:
   - Куда девать?
   - Нет, если найдем Золотой Поезд, то деньги-то будут, на деньги всегда хочется чего-нибудь купить. Хотя потом:
  
   - Хоть соли её.
   - Да, можно отдавать инвалидам, чтобы питались именно этой Сакурой в погоне за арьергардом отступающей армии, уже не знаю, кто у них ей командует сейчас.
   - Так этот, как его?
   - Кто?
   - Щас вспомню. Впрочем, наверное, мы его еще не знаем. Вот скоро Кали на кладбище раскроет эту тайну, завербовав на нашу сторону Питча.
  
   - Могила уже вырыта? - спросил Пит, когда они подъехали. - Я все равно ничего не скажу.
   - Спасибо, что сказал.
   - Что?
   - Что не скажешь, хотя и многое знаешь.
   - Почему?
   - И знаешь, почему? Мне достаточно знать, что тебе известно многое, а спросить, чтобы ответили - я умею.
   - Разденешься?
   - Да.
  
   - Это не так страшно, как соблазнительно.
   - Я - оборотень.
   - Прости, не понял, чья тень?
   - Вот ду ю сей?
   - Прежде чем стать оборотнем, ты должна была видеть, чья тень в тебя входит.
   - Это так бывает?
   - Именно, ибо я сам это прошел еще три года назад.
   - Три года? Это в какой системе координат?
   - Не совсем понял, что вы имеете в виду?
   - Москау или Зальцбург?
   - Ялта.
   - Врешь!
   - Хорошо, Санкт-Петербург.
   - Почти верю. Может быть. Но скорее всего, это было в подвале Кремля.
   - Ху из ит, Кремль?
  
   Мадам побарабанила пальцами по рулю джипа с открытым верхом.
   - Как будто в Африке не бывает дождей, - усмехнулся Пит.
   - Мы не в Африке.
   - Вы уверены?
   - Уверена ли я, да, оф кос.
   - Вы матрос? В том смысле, вы и сами не знаете, что в ближайшем прошлом были комиссаром линкора Утренняя Звезда.
  
   - Этого не было. Я бы помнила.
   - В том-то и дело, мэм, что не обязательно, но мы можем проверить.
   - Прямо сейчас.
   - Лучше сейчас, ибо потом может быть уже поздно.
   - Почему? Забуду уже навсегда?
   - Именно!
   - Так вот знайте, милорд, что я и хочу: забыться навсегда. А уж если не удастся - то заснуть.
   - На время?
  
  
   Глава 21
  
   - Да, часиков шесть мне поспать, и я пойму, чего ты хочешь.
   - Со мной?
   - Вот ду ю сей? Прости, прости, я начинаю забывать, кто ты.
   - Я есть.
   - Не винти, не винти, ибо, да, но не до такой же степени.
   - Кто здесь твой селяви? - спросил Питч.
   - Дай подумать, щас вспомню, - думала позлить Пита Кали, но к своему ужасу поняла:
  
   - Дар памяти ускользает от нее, как дымок папиросы Казбек, которую закурил Пит, и предложил сидящей напротив мадам. Так и сказал:
   - Пейте и кушайте, мадам, курите.
   Не успела она спросить:
   - Чьё подаяние на могиле мы будем есть? - как оно явилось в виде пяти банок американской тушенки, десяти двухсотграммовых плит горького шоколада, выпускаемого в Англии специально для летчиков, которые летают в тыл с риском более девяносто процентов быть сбитыми и хлеб, который, чем дольше она на него смотрела, тем теплее и мягче становился.
  
   - Вино?
   - Ноу, сенкью, впрочем, да, конечно, я пью только Камю и Дом Периньон, и честно, сама не знаю почему, наверное, привыкла, ибо время так летит, как иногда даже стоит на месте. Нет, честно, ибо где мы сейчас - я даже не знаю.
   - Говорят, - ответил Пит, - время не имеет значения, но скажу вам больше милая сеньора:
  
   - Место тоже - не так уж важно.
   - Простите, сэр, но мне может показаться, вы уговариваете меня посетить ад, более того, не там ли уже я в гостях?
   - Разрешите, я пошучу? Спасибо: вы уж здесь.
   - Правда? Но я ничего не чувствую! В том его смысле, что никаких соблазнов и иллюзий, а только правда, правда и еще раз:
  
   - Правда.
   И знаете почему? В аду у людей нет очень дорогой для них вещи: души, а у меня, по-моему, всё в порядке.
   - У меня тоже, - ответил Пит, и приподнялся с камня.
   - Простите, да, но не здесь же!
   - Место не имеет значения, как и время, - сказал летчик.
   - Прошу прощения, но как вы летаете без кампаса?
   - Летать можно, ибо с кампасом только плавают, милая леди.
   - А! поняла, поняла, узнаете по походке, в том ее астрономическом смысле, что по звездам.
   Но он все равно, валил и валил ее на себя, по-американски.
   - Разрешите, сэр, последнее слово.
  
   - Уже было.
   - Еще раз нельзя?
   - Молчание.
   - Только чуть-чуть тогда подождите, хочу запомнить навсегда вкус двухсотграммовой плиты английского шоколада.
   - Тогда уж сожрите и американскую тушенку с мягким белым хлебок, слегка покачивающимся толи от легкого ветра, которого здесь не бывает, толи от собственного веса, который тоже:
  
   - Вряд ли тут присутствует.
   - Я согласна.
   - Тогда приступим?
   - Я имею в виду, что согласна съесть сначала всё, ибо боюсь:
   - После Этого, - всё превратится в могильные камни.
   Как грится:
   - И на стол её поставит, как на камень гробовой.
   - Что вы имеете в виду, жизнь?
   - Бутылку Дом Периньона, которую мы выпьем до, а после подытожим Камю, как будто мы уже утром Нового Года, новой империи.
   Вот оно счастие: никогда не умирать, даже с началом каждого Нового Года.
  
   И как она ни обжиралась - было. И более того:
   - Было, было, было. - И можно было только поинтересоваться с похмелья:
   - Три, или все-таки четыре раза?
   - В том смысле, - спросил ее после обеда Врангель, - что у него в рукаве могла быть четвертая карта, Пиковая Дама?
   - Я бы соврала вам, сэр, но честно, с такого похмелья - не в состоянии.
   - Почему?
   - Я ничего не помню, только вино, тушенка, шоколад.
   - Пиво?
   - Нет, не было.
   - Значит, три, а это по-честному. Он обманул тебя по-честному, выходит:
  
   - А! теперь вспомнила: хлеб был очень вкусный и очень мягкий, как только что из собственной пекарни, расположенной у дома, где мы живем с тобой, милый комкор.
   - Я не пойду в отставку.
   - Значит, ты меня не любишь, - сказала Кали со слезами на глазах.
   - Так, прости, сколько у тебя любовников, если ты и меня записала в их количество?
   - До семижды семь будет.
   - Почти полтинник, - резюмировал он.
   - Ты будешь последним. И если мы начнем в раю, то считай: первый.
   - Ладно, у меня пока больше нет времени тебя допрашивать, - сказал Врангель.
  
   - Меня расстреляют?
   - За что?
   - Так этот, хрен собачий, который споил, обкормил и трахнул меня, сбежал, я думаю?
   - Голова у тебя еще работает, авось после поправки устрою тебя в дальнее подразделение сыскной собакой, а пока.
   - Да, а пока?
   - Тебя берут на поруки для нужд экспериментального исправления.
   - Кто?
   - Ивановский.
   - Он меня зарежет за измену, а я старалась только для дела.
  
   - Я разрешил ему провести над тобой не больше трех экспериментов.
   - Сэр, напрасно вы ему доверяете, это такой гад, такой лоботряс, ему бы только выжать из меня все соки, а потом перевести в арьергард в качестве маркитантки.
   - Это не худший вариант, милая, когда всех убьют - ты еще будешь жива, - пообещал Врангель.
   - Вы не можете объяснить по какой неизвестной мне причине?
   - Обычно мы сражаемся лоб в лоб, а не меряемся арьергардами.
   - Теперь я могу дать вам предсказание, дар, который уже начинаю принимать с того света, где меня поили, кормили и много раз трахали совсем недавно, подступил вот прямо сейчас к моему горлу. Поэтому говорю вам без зазнайства:
  
   - В этот раз нападут со стороны арьергарда.
   - К этому нет никаких подготовленных с их стороны обеспечений.
   - Я вам скажу, на что они надеются, а именно: при отступлении Красные зарыли продуктовые пайки в землю.
   - Это может правдой, - почесал затылок командующий. - Ибо то место, где ты была вчера - это, скорее всего, не ад, а вы и жрали-кушали именно этот стратегическо-тактический запас.
   - Значит, он меня обманул, сэр, и я не ведьма еще?
   - Тут могло совместиться приятное с полезным, - затушевано ответил Врангель.
  
   - Это значит, и тушенку с шоколадом можно найти плюс вино, хлеб и этот - как его, секс - но и, так как я ведьма, то и должна всё найти, чтобы не быть расстрелянной за измену?
   - С такими познаниями в логике тебя можно назначать сразу начальником штаба.
   - Только твоего, милый!
   - Нет, пока что я уже принял решение отдать тебя в лапы Ивановскому.
   - Но после того, как я найду место: ох, где была я вчера?
  
   - Да.
   - Прошу и за Ивановского: пусть пока будет у меня на посылках.
   - Хорошо, скажу ему, чтобы на время поисков, - он посмотрел на часы, - а это до семнадцати ноль, ноль, - называл тебя ласково:
   - Золотая Рыбка, - добавила сама леди.
   - Да, точно, кажется, я так и думал, хотя теперь уже нельзя проверить.
  
   Ивановский схватился за голову:
   - Я не могу подчиняться тебе, милая Золотая Рыбка.
   - Почему?
   - И знаешь почему, ты еще очень слабо соображаешь.
   - Как кто?
   - Как тугоухий речной угорь.
   - Я думала, они водятся только в море.
   - Вот и видно, что многое ты забыла.
   - Что именно, например?
   - Где вражеский летчик?
   - Летчик? Подожди, подожди, я, наверное, сказала об этом командарму. - И добавила: - Сейчас уже не помню.
   - Он не мог отсюда улететь?
  
   - Нет, конечно, его самолет разбился, а наш на ремонте.
   - Если еще успеем - надо прицепить к самолету планер.
   Он полетит на место, где зарыты продукты питания для наступающей на нас налегке армии Мирона - мы следом.
   - Зачем, я там была, и могу показать место, - удивилась Кали, понимая прямо в эту секунду, что ничего не может вспомнить - знания уплывали от нее, как в школе на уроке математики:
   - В геометрической прогрессии, а скорее всего, даже по Биному Ньютона, ибо представить прошлое не удавалось практически абсолютно.
  
   Не успели они начать свои действия, как прибыла Щепка, и предупредила:
   - Я назначена сюда комиссаром.
   - Вот ду ю сей? - Ивановский попросил расшифровки.
   - Врангель арестован, как изменник, я пока временно, но уже исполняю его обязанности.
   - Этого не может быть, - сказал профессор добродушно.
   - Почему?
   - Потому что не может быть никогда!
   - Ну. почему, мистер? Попрошу конкретизации.
  
   - Слишком быстро. Нет, честно, мы не успеваем выполнить один приказ - как поступает другой. Так бывает?
   - Не бывает, но есть, - жестко ответила комиссар.
   - Хорошо, где командарм?
   - На губе. Пока. Вечером расстреляем.
   Ивановский сел в самодельное кресло, изготовленное для него Кали, еще когда она любила его, и, действительно, кажется уже, что это было давно.
   - Что?
   - Покажите ваш мандат.
  
   - Да? Хорошо, сейчас принесут, - ответила Щепка.
   - Вы обе попали под действие электрического магнетизма, - сказал профессор.
   - Что это значит?
   - Попросту говоря: чокнулись.
   - Арестуй его, это провокатор, - мяукнула Щепка.
   - Ты мне не начальник.
   - Сейчас принесут мандат.
   - Вот когда принесут, тогда мы тебя и шлепнем, - совсем осмелела Кали.
   - Дура! Ты у меня пойдешь на мыло.
  
   - Ты разве не помнишь, милая Щепочка, как вместе с Врангелем сбивала ихний истребитель? - Ивановский попытался возродить прошлое.
   Бесполезно.
   - Но почему?! - удивился он самому себе.
   - Всё кончено, Юпитер, ты забыл, что был прав, но теперь уже поздно, - шарахнула леди таким словесным поносом, что Ивановского на самом деле вырвало без стеснения дам.
   - Скотина, - только и рыкнула Ще, - свяжи его и брось в яму на всякий случай для сохранности.
   Опешившая Кали спросила:
  
   - Может пока пусть так?
   - Как так? Пусть блюет во дворце?
   - Во дворце нет, но в лесу, чай, можно?
   - Привыкли срать, где попало - не переучить.
   - Вы мечтаете, леди, что дворец уже не за горами? - изумилась Кали. И добавила: - Я хотела идти искать американскую тушенку по лесу, но здесь это, наверно, уже не к месту.
   - Пока еще к месту, искать надо, но времени мало: как говорит наш философ:
   - Будущее не за горами.
   Кали немного очухалась и резюмировала:
  
   - Врет, чай.
   - Ты опять против?
   - Да.
   - Хорошо, давай разберемся, пока он корчится, - Щепка показала пальцем в Ивановского, ползающего по полу, как Змей Горыныч перед смертью от стрелы Амура, навострившего его влюбиться в одну из этих Горгулий, и хуже, если в обеих по очереди.
  
   Ивановский пополз на карачках, и его только окликнули:
   - Ты куда, собака?
   - Поищу клад пока не придут все мандаты в ваши заумные учреждения.
   - Чё он городит, тварь? - брякнула Щепка.
   - Говорит, что кто-то перепутал все рамсы, ибо это я должна быть комиссаром того брига, который - если и сядет на мель, то только у берега Ялты.
   - Нет, я хочу в Петербург, - счастливо вздохнула Щепка.
   - Я в Москву.
   - Ты говорила, что в Ялту?
   - Нет, в Москву, ибо это теперь столица.
   - Есть такая официальная информация?
   - У меня - есть!
   - Откуда?
  
   - Сказал этот, приезжий.
   - Пит?
   - Да.
   - Он работает на меня.
   - Ну, что за чушь, что за чушь! - воскликнула Щепка, - ибо я здесь представитель, официальный представитель Наркомата Победы.
   - Это обороны, что ли?
   - Прости, детка, но мы никогда не обороняемся, и если уж воюем, то только нападаем.
   - Всегда дело происходит на вражеской территории? - спросила немного испугавшаяся Кали.
   - Да.
   - Здесь, - Кали показала пальцем в землю, где тайга и только медведь хозяин.
  
   - Так-то бы да, но какой-то хрен Врангель, - объявил эту территорию своей, так сказать, императорской республикой.
   - У тебя старые сведения его зовут Колчак.
   - Да?
   - Да, атаман местных волков, медведей и зайцев.
   - Охотник, что ли?
   - Да, большой охотник до завоеваний республики.
   - Думаю, это всё равно Врангель.
  
   - Тебе видней, ты с ним не была.
   - Ты боишься, что тебя разоблачат, как бывшую военно-полевую жену Врангеля? - спросила Кали.
   - Я платить тебе всё равно не буду.
   - Будешь.
   - Я просто вспомню - сейчас, сейчас - чем ты занималась во время первых лет Гражданской Войны. А! Ты допрашивала нашего первого летчика Пита - раз, и была в интенсивной связи с теоретиком генной инженерии полковником Ивановским, по кличке в Ялтинской контрразведке:
   - Вирус.
   - Это было давно и более того, ничем, кроме секса он у меня не интересовался.
   - Этого не может быть, потому что не может быть никогда, так как.
   - Так как?
  
   - Вы были знакомы с летчиком по имени Кетч?
   - Разумеется.
   - Он разбомбил намедни наш аэродром, - сказала Щепка, - где мы должны были принять дорогих гостей из Сибири.
   - Именно из Сибири?
   - Вы удивлены?
   - Да, ибо: мы и так в Сибири.
   Щепка вздохнула:
   - Не скрою, не буду полностью разочаровывать тебя, ибо, да, это было, было, было, но: уже давно.
   - Сколько?
  
   - После победы мировой революции прошло три года.
   Кали очень хотелось спросить, где сейчас находится это место, но что-то подсказало ей:
   - Преждевременно.
   - Ты права, дорогая, - пыхнула сигарой Щепка, - слова имеют значение. Они и меняют время.
   - Да?
   - И более того, чаще хорошее на плохое.
   - Вот мне говорил, канувший пока что в Лету Ивановский, что это очень удивительно, так не может быть, чтобы плохого было больше, а хорошего, наоборот, меньше.
  
   - Ты за ним послала хвоста? - спросила Щепка.
   - Не имею такой привычки, следить за своими мужьями и любовниками.
   - Прости, но ты врешь, ибо: какие у тебя мужья, так только был один, да и то имя его я забыла.
   - Также, как Ивановский канул в Лету.
   - Кстати, если он найдет тот клад, где ты обжиралась тушенкой и шоколадом с Питчером - может вернуться то же самое время. Хотя и на время, - добавила Щепка.
   Давай договоримся, - продолжала она, - если он найдет склад продуктов, присланных сюда по Лэнд Лизу - ты меня прикроешь, а если забрел в Край, где уже только медведь хозяин - я тебя. Пойдешь ко мне стенографисткой?
   - Старшей?
   - Пока средней.
   - Ладно, на время можно, авось на какой-нибудь пресс-конференции встречу Майера.
   - Ты в то время с этим именем не суйся. И знаешь почему? Идет война с немцами.
  
   - Но Май наш друг с пирамиды жертвоприношений, а его друг Кецалькоатль.
   - Ты уже забыла, дорогая: наоборот, Майер воюет против нас.
   - Не может быть!
   - Почему?
   - Я тогда не понимаю, где он вообще находится.
   - В Хер-мании.
   - Тогда я не понимаю про какую войну мы говорим: про первую или уже дело дошло до Второй Мировой?
   - Зря выгнали Ивановского, он бы подытожил.
   - Это ты его выгнала в тайгу, а я только: не смогла удержать, - ответила Кали.
  
   Медиум:
   - Переведи мне что-нибудь из Шекспира, - сказал на посту центрального пункта контрразведки улыбчивый парень, которые менялись здесь:
   - Два через два - один не мог не улыбаться, а другой наоборот, при всем желании, как волк - только скалил зубы в зловещей усмешке.
   - Да? Ну, хорошо, охотно, - ответила Щепка. - И:
  
   - Сижу ли я, пишу ли я, пью кофе или чай,
   Приходит ли знакомая блондинка -
   Я чувствую, что на меня глядит соглядатай,
   Но только не простой, а невидимка.
   Иногда срываюсь с места
   Будто тронуты я.
   - Правильно, - сказал парень, но уже без смеха.
   Значит, произошла смена, а:
   - Мы и не заметили.
   --------------------
  
   - Лети на границу.
   - Зачем?
   - Любимой расскажешь, как сына вели на расстрел.
   - Простите, чьего сына?
   - Врангеля.
   - Вот ду ю сей?
   - Что вам непонятно?
   - Он погиб?
   - Да, его расстреляли на одном из перевалов Сибири.
   Кали схватилась за сердце, и упала на одно колено.
   - Что с вами, посол?
  
   - Нет, ничего особливого, но моя подруга Щепка сейчас, и более того:
   - До сих пор находится в Сибири, - и было предсказание, что ее реабилитируют только вместе с Бабелем и Мейерхольдом.
   Я сказала, с Бабелем и Мейерхольдом?
   - Очень верно.
   - Я очень волнуюсь, и, представьте себе, до такой степени, что забыла - нет, только на несколько секунд - сейчас, сейчас:
   - Скажите хотя бы на какую букву начинается его имя! И знаете, что:
   - Лучше быстрее, ибо его вот-вот расстреляют.
   - Кого?
   - Сына Врангеля.
  
   - А! точно, конечно, это и был Врангель, которого я должна спасти, и тогда Гражданская Война продолжится, хотя и с переменным успехом.
   - Если мы спасем сына - спасем и отца?
   - Вы очень, очень правы.
   - Но как это возможно? - спросил хитрый представитель Фью-Черса по имени Майер.
   - Друзья мио, - сказал один диссидент - сапожник по совместительству - некоторые души могут рождаться дважды!
  
   Это открытие так поразило всех, что сына Врангеля освободили прямо на границе в обмен на кого-то, а в Гражданскую Войну:
   - Снова застрочил пулемет Максим.
  
   - Говорят, прошлое не возвращается, - удивилась Щепка, когда ее:
   - Вели, вели на расстрел в сибирском лагере, - но вдруг прибежал гонец и закричал, боясь не успеть, прямо с насыпи:
  
   - Освободите его на пару с госпожой Незабываемой Анной.
   - Не ходите со мной, - сказал ей Врангель за воротами лагеря.
   - Почему?
   - Второго освобождения не будет. Вас уже не будут ссылать, а:
   - Как его расстреляют в Коммунарке, - закончила Незабываемая.
   - Ну, прощай.
   - Не знаю, может, до свиданья.
  
   И.
   И Майер в Краю, где так и жил счастливо, что забыл:
   - Умею ли я читать и писать? - спросил у своего друга Бата.
   - Нет, ибо здесь медведь хозяин, - а он напомнил намедни:
   - С этим делом мы покончили давно.
   И вот как только Врангель второй раз получил свою душу, Бат провел Майеру апперкот. Сотрапезник согнулся в пополаме.
   Но продолжать дальше нельзя, ибо таков:
  
   - Закон, - как говорили раньше на Пирамиде Майя, снимая шкуру с жены вождя племени. Пока его нет дома.
   Так и здесь без согласия и предварительного обсуждения с соседним племенем, где жили Худ и Отто ЭС - возмущение теряло свой агрессивный смысл. Пригласить их на обсуждение в ближайшее время было нельзя, ибо медведь находился в рассерженном состоянии уже вторую неделю. И жил, естественно, между этими группировками.
   Вопрос:
   - Настоящий это медведь, или просто один из беглых каторжников?
   - Никто не знал.
  
   - Я схожу к нему на переговоры, - сказал Бат.
   - Может быть, я?
   - В тебе он видит полного контрреволюционера.
   - Наоборот, - поправил Майер.
   - В лесу это все равно: контра - она и в Африке контра.
   - Из ваших слов, Бат, я могу сделать вывод.
   - Какой?
   - Значит я гений. Вы сделать вывод не можете, а я здрасте-пожалуйста: в России до сих пор царский режим.
   - А что, по лесу прошел другой слух?
  
   - Да, какой-то толи медведь, толи заяц плел-рассказывал, что уж мы сами начала войну с Германией, родиной моего счастливого детства.
   - Скорее всего, здесь нет ничего нового: войну с Германией мы ведем только с перерывами на обед.
   - Что, на обед?
   - Авось и на полдник.
   - Будем ждать дополнительную информацию, - сказал Майер, и тяжело вздохнул, ибо очень скучал в этой ссылке.
   - Хочу завоевать что-нибудь такое больше и несчастное, - добавил он.
   - Несчастное? - удивился Бат. - Почему?
  
   - Видите ли, мистер деревня, человек счастливый здесь не предусмотрен.
   - Это ваше открытие?
   - Да, моё личное. Ибо правду лучше знать, чем наоборот.
   И пока они пекли картошку в костре их напугал медведь.
   - Сам приперся, - сказал Май, пока медведь еще не сел к костру, а только думал:
   - Сразу сесть между них, или пока пусть сами перегрызутся?
   - Так вы решили стать человеком? - усмехнулся Май.
   - Да, - ответил медведь, - было мне свыше видение.
   - Скажете какое, или спросить самим? - тоже поинтересовался Бат, но без смеха, ибо чувствовал:
  
   - Чё-то интересное, вплоть до любопытства будет обязательно. - И наклонившись, шепнул ему на ухо:
   - Ты - Распутин.
   Медведь даже испугался. Но подумав, высказался:
   - Если люди говорят, я уже больше не сомневаюсь:
   - Их бин Распутин.
   Майер, правда, бросил горячую картошину обратно в еще огненную золу.
  
  
   Глава 22
  
   - Вы не согласны? - спросил медведь, и вот теперь сел между ними, ненавязчиво предсказывая:
   - Вы - против.
   - Что, прямо сейчас? - нервно дернулся Май, и попытался вернуть картошину назад, но опять обжегся, и на этот раз сильнее, чем первый.
   - Хотите я вас вылечу? - спросил медведь.
   - Как?
   - Пос-су на палец.
   - Я так и знал, что ничего, кроме насмешки над собой не услышу на этом совете, - почти завыл Май и забегал вокруг костра, как шаман племени Майя, которые к этому времени кончились, да, видимо, не все.
   - Он шутит, - сказал Бат, - просто посмотрит, и всё пройдет через минуту.
  
   - Он, что, ваш пресс-атташе? - спросил Май медведя.
   - Просто он понимает, а ты - вишь ли - сам мечтаешь стать шаманом.
   - Мне не надо мечтать, я и есть древний шаман, только завестись никак не могу. Попал сюда в Портрете каких-то двух дур - имена которых и не выговоришь - и теперь не могу выбраться, здесь не идет подзарядка моей древней магии, поможешь - поверю, что и ты не медведь, а сам:
  
   - Распутин.
   - Песню такую знаешь: их бин Распутин? - спросил и Бат.
   - Разве я не говорил, что это я, - вяло возразил медведь, ибо понял, что этих заждавшихся большой болтовни умников переговорить - ясно - не удастся. И добавил:
   - Значится, так, сейчас прилетит самолет, но улечу на нем только я, вы, - Распутин показал на ребят раздвинутыми до упора большим и указательным пальцами, - начнете войну с Ху и От в их укороченном смысле, которая постепенно - но за короткое время - превратиться либо в Первую, либо во Вторую Мировую.
   - Точно? - спросил Бат.
  
   - В каком смысле? - спросил медведь.
   - Может быть, в Гражданскую?
   - Отсюда, из тайги, не могу вам, сэр, ответить однозначно, ибо может быть и еще одно.
   - А именно? - спросил Май.
   - Сначала может произойти и Революция.
   - В России? - удивился Май. И констатировал: - В Германии, да, поверю, даже в Америке, и то возможно, Пирамида Майя скорее развалится, чем в России произойдет Рэволушэн.
   - Я говорю, отсюда я не могу точно предсказать, надо подняться в небо, чтобы разобрать более-менее, а точно:
  
   - Только на Северном Полюсе.
   Майер схватился за сердце:
   - Точно, теперь я вспомнил мне надо на Северных Полюс!
   Этот самолет, скорее всего, и летит за мной.
   - Прошу прощенья, но ваш следующий, - сказал Распутин, и добавил: это не обещание.
   - Предвидение, - ответил опять за Распутина Бат.
   - Последний вопрос, - Майер обратился к Распутину, - он тоже предсказатель?
  
   - Бат? К сожалению, пока мне неизвестно его настоящее имя, как говорится, Врангель был, помню, ну, а кто еще-то.
   - Значит, не предсказатель, - заключил Май. И когда медведь пошел к самолету, который уже шел на посадку, резюмировал: - Я буду комиссаром, а ты вой пока.
   - Что-с?
   - Вою-й, - и главное не И-кай, а покороче.
   - Что это значит, сэр, я не совсем понял, - Бат хотел присесть к костру, чтобы достать уже обуглившиеся картофелины.
   - Надо взять медведя на подходе к самолету, пока он расположен к нам спиной.
  
   - Зачем?
   - Он сам сказал, что в воздухе уже почти полностью превратится в Распутина, и тогда прощай не только Россия и ее завоевание, но прощай и весь мир, в котором я мог бы править даже мертвый.
   - Так бывает? - только и удивился Бат.
   - Жрецы Майя умерли, но миром так до сих пор они и правят.
   - Если честно, могу ответить: я не знал.
   - Теперь беги и добей его.
   - Бесполезно.
   - Почему, он слишком быстро идет?
   - Да, честно, под ним земля горит.
  
   - А с другой стороны, медведь улетел - значит:
   - Путь свободен и мы можем идти на Вы.
   - Не надо культа - всегда говорите с маленькой буквы.
   - Неужели так заметно, что я ему поклоняюсь? - удивился Бат. - Хотя да, я бы взял его к себе комиссаром.
   - Без бы.
   - Вы правы, сэр, я и сам повторю:
  
   - Лучше возьму его к себе комиссаром, чем отдам тебе в кремль.
   - Это твоё предсказание? - спросил Май, уже заметив, что Отто С и Худ идут к ним на стрелку. Тоже, значит, получили информацию, но как? Но тут вспомнил, что между этими двумя гусями существует Африканская Дуга, существовавшая между Адамом и Евой, а до них между Авелем и Каином.
   Потом это был Ноев Ковчег. Так бывает? Очень часто, и вплоть до того, что и сейчас он есть, несмотря на то, что думают:
  
   - Пропал навсегда, - нет, вот эти гуси его и носят между собой, как сеть, или:
   - Цепного Пса Ориона - Альфу Центавра, - как автоматом он написал эту мысль, но подумал:
   - Не ошибка ли? - Но, как было сказано:
   - Ему видней.
  
   - Они идут, - заметил интервентов и Бат, который с испугу вспомнил, что имеет второе неземное имя Черномор, и пожалел, что не вспомнил раньше: Распутин хотел взять его с собой, но только с этим вторым именем. Тоже:
   - Не всё хочет помнить.
   Майер сказал:
   - Если придется отходить, ты меня спрячешь.
   - Я тебе не телохранитель, - ответил Бат, и даже не вспомнил, что имеет эту возможность:
  
   - Быть именно телохранителем Майера. - Пока не вспомнил. Не хватает Щепки, чтобы, так сказать:
   - Зацепить его за живое. - Имеется в виду Май внутри него.
   - Как будем их делить? - спросил Май.
   - Я не знаю, как это делают обычно. Более того, я даже не уверен, несут ли они с собой Мирона, или пусты, аки гробы повапленные.
   - Зря ты его вспомнил, - сказал Майер.
   - Почему?
   - Потому что лучше не вспоминать того, кто уже давно бежал из этой тюрьмы народов.
   - Вы Тайгу называете Тюрьмой Народов?!
   - Вы думали наоборот, что Суша - это тюрьма, а мы живем в тайге, как в открытом море, что нет никаких привходящих обстоятельств?
   - Привходящих, что?
  
   - Море злее, Суши - запомни хотя эту простую истину, пока я тобой.
   - Что-то я уже боюсь, - сказал Бат. И добавил: - Давай не будем их делить, а останемся вместе.
   - Как вместе, я не понял?
   - Я твой телохранитель, если ты уже это не забыл.
   - Это было давно, и даже в этом случае: нет, не знаю я тебя, как: человека Своего.
   - Ладно, тогда прикинусь для этих чертей Мироном.
  
   Но Худ и Отто С, как только сели у костра - сразу взяли правление под свой контроль, ибо принесли оленью ногу, уже готовую к употреблению, а здесь и сырого оленя никогда не видели.
   - Полгода висел на елке, - сказал Отто ЭС.
   - Не просто так, - добавил Худ, - коптился.
   - Чем? - спросил Май.
   - Натюрлих.
   - Ибо здесь сам воздух очень многое делает за человека, так как привык работать на диких зверей бесплатно.
  
   - Да, действительно, так засмолено, что и жевать не надо.
   - Да, вкусно? - восхитился правильным пониманием деликатесом Бата Худ.
   - Как мармелад.
   - Да, вот именно! - обрадовался Худ, - и жевать не надо.
   - У вас зубы сгнили за время пребывания в тайге? - деловито спросил Май.
   - А у вас? - спросил Отто.
   - Тоже.
  
   - Но у нас остались виртуальные, - добавил Бат.
   - Что это значит?
   - После перелета на материк опять будем, как раньше: саблезубыми тиграми.
   - Все так говорят, - вмешался Отто ЭС.
   - Но не все долетают до материка, - добавил Худ.
   - Думаю, - нагло, но задумчиво произнес Май, делая одновременно из одной катофелины и оленины четырехслойный сэндвич, как будто готовился к эмиграции в Лос Анжелес, или Лас Вегас, - мы можем оказаться в одном экспедиционном корпусе.
  
   - Вот из ит? - Бат понял, что на Орионе или его Собаке, Альфе Центавра, был набит этим языком и, кажется, вплоть до масонства. Ибо не каждый, ох, не каждый может носить в себе другого человека.
   Многие так вообще в это не верят. Но все местные - имеется в виду присутствующие - знают, даже если и не каждый день об этом помнят.
  
   Далее, приземляется самолет, все к нему бегут, но самолет пуст.
   В нем Серебряная Нога.
  
   И произошло, как по предсказанию, жреца Майя:
   - Люди не успели как следует договориться, - а:
   - Их уже окружили.
   - Кто это?! - в ужасе спросил Худ, ругая себя в сотый раз за то, что тянул резину, и самое главное:
   - Только ради наслаждения поиздеваться над конкурентами, которого ждал очень долго, так долго, что договорившись, практически о своей победе:
  
   - Был окружен группой захвата с самолета, - который и прилетел-то только для того, чтобы:
   - Попросить его оживить мир своим присутствием.
   - Но только под моим руководством, - сказала Серебряная Нога.
   Май и Бат растеряны, поэтому были выбраны СН захваченными в плен Красными, а Худ и Отто С, наоборот:
   - Потенциальными победителями.
  
   - Как мы должны проинтонировать, что именно мы уже победили? - спросил деловито Отто.
   - Это вопрос номер два, - сказала Серебряная Нога, и так самоуверенно, что многие поверили:
   - Вопрос номер один они слышали точно, даже если он звучал не только вчера, не только во сне, но и в прошлой жизни.
   И мягко говоря, обе стороны очень удивились, когда самолет уже набрал высоту, и курящая в кресле СН молвила почти одновременно на обоих языках - русском и немецком:
  
   - Выбросьте их через парашютное отверстие.
   - Это не нам, - сказал Бат весело.
   - В каком смысле? - переспросил с беспокойством Май. И добавил: - Знаешь почему мне не по себе? Не хочется при всех позориться и прятаться в тебя. Потому что я всё равно не верю, что сначала был в тебе, как в чемодане для перевозки всякого барахла через границу на поезде, и только потом попал в Портрет Ван Гога:
   - Майская Красавица, - сотканный искусно из четырнадцати подсолнухов.
  
   Бат наконец понял, что СН не соблюла положенной точности - кто кого должен выбросить - они их или они нас, и встал первым, хрустнув суставами. Однако был сбит с толку Серебряной Ногой:
   - Размяться хочешь?
   Пройди в кабинет. И значится, тут же разделась.
   - Это нельзя было сделать в кабинете? - спросил Бат.
   - Это мой кабинет, - и очертила вокруг себя магический круг с пятиконечной звездой внутри, и почти посередине.
   - Простите, мэм, но мне легче за бортом, - ответил поклоном Бат - Черномор, но, увы, не подумавши предварительно.
  
   - Повторю для дуракофф, но только один раз, - спокойно ответила СН:
   - Произошла революция, - и все предрассудки, накопленные человеком вместе с его человечеством за долгое время его рабства на Земле и ее ближайших окрестностях, - она не закончила свое предложение себя полностью, потому что Май перебил:
   - И что же с ними произошло, милая?
   - Всё просто, мистер, они кончились!
  
   - Поистине это гениально: у Человека кончились недостатки.
   - Более того, мистер, вы именно и будете символом Этого Конца, - чуть не улыбнулась СН, но не совсем, чтобы перед предстоящим наслаждением не пугать до смерти этих комедиантов Вильяма Шекспира, вообразившись, что весь мир театр, а мы только смазываем его узлы и главные детали.
   Смазчик номбэ ван: кам хирэ, плииз!
   Не все всё поняли, но почти все, кроме Бата, решили:
   - Это страшно.
   - Если кто не понял - повторю, - выплеснула девушка, - но опять не договорила, ибо Май опять блеснул неместной филой:
  
   - Кто не с нами - тот против нас.
   - Не совсем так, милый, - поправила его СН:
   - Кто не нас - того мы, - встрял Худ.
   - И это не так, а только:
   - Кто не за нас - тот катэллэ! - и схватила Бата, как Медуза Горгона Геракла: приставила к еще закрытому месту, где люди выбрасываются наружу, хотя и написано было на его борту:
  
   - С парашютами.
   - Их бин готофф, - хотел ответить Бат, но не мог, что значит:
   - Да, мил человек, ты хотел, но недостаточно, чтобы растерзать меня своей страстью. - Пусть и наигранной, без особой любви. Как говорится:
   - Не можешь любить меня живой - люби мертвой.
   Бат и до этого догадался:
  
   - Могу, даже если прикинешься простым деревенским столбом, а я буду Ванькой шлепающим из чапка.
   Но СН логично возразила:
   - Можешь - скажи, - ибо болтать про себя это одиозно, потому что в жизнь не впишется.
   И сорвала предохранитель, удерживающий отверстие для выпрыгивания парашютистов из самолета:
   - Закрытым.
  
   На земле даже не успели заметить самолет, а уж тем более, Бата, но свист его о сгущающийся и сгущающийся к низу воздух становился всё пронзительней и пронзительней:
   - У меня в ушах звенит, - сказала Щепка.
   - У меня тоже, - поддержала подругу Кали.
   Что в общем-то удивительно, так как к этому времени - если его считать по одному и тому же календарю - они воевали друг против друга.
   Что это был за летчик, который спутал не только все пространственные координаты, но докопался даже до времени, - расхохотались они. Но не натюрлих - когда это видно и другим окружающим, а медиум-ментально:
   - В близлежащем, но всё-таки потустороннем пространстве:
  
   - Ближайшем к предвидению.
   Когда умерла кошка, но вы иногда еще слышите ее мяуканье, но ясно:
   - Не прямо тут, - а как было сказано, - где-то рядом.
   В пространстве между ее девятью и сорока днями.
   - После сорока это, наверное, уже не бывает, - сказала Кали.
   - Да, - ответила Щепка, - надо посмотреть вверх, на небо.
   - Кто будет смотреть?
   - Ты.
   - Не знаю, думаю, да, лучше ты.
   - Почему?
  
   - Ты проиграла.
   - Еще нет.
   - Ты не можешь мне уступить, сказать просто на французском:
   - Ты лучшая.
   - В уме могу, а просто так - язык не поворачивается.
   - Я могу.
   - Хорошо, скажи.
   - Я лучшая.
   - Я - так не могу. Хотя уже слышу свист тела о воздушные потоки.
   - Это астероид.
   - Нет, это Хомо.
  
   - На что спорим?
   - На победу в этом теннисном матче.
   - Отлично, что у нас было за эту победу?
   - Так это, кто пойдет за Языком, а кто будет прикрывать его при отходе.
   - Я пойду.
   - Хорошо, тогда ты и смотри вверх, но только смотри не ослепни.
   - Постараюсь.
   И.
   И посмотрели обе, как закодированные на одну и ту же космическую волну ведьмы.
   - Это он.
   Но другая ответила наоборот:
   - Нет, это кто-то другой.
   Осталось только разобраться, кто прав.
  
   Но предварительно предложили:
   - Эй, как тебя там?!
   - Скульптор.
   - Что?!
   - Да сам забыл уже, кто я.
   - Мы сейчас тебе напомним, - сказала Щепка.
   - Спасибо, не надо, я уже вспомнил почти всё.
   - Ну и? - решила уточнить Кали.
   - Вирусолог, но имя пока точно не вспомнил, но, кажется, что-то очень известное.
  
   - Но не Мерседес?
   - Нет, и знаете почему? Она была женщиной.
   - А ты? - спросила другая.
   - Разве я вам еще не рассказывал? Я его потерял.
   - Ну, это неважно, если потерял - то и потерял, значит, но был, тем не менее, обычным мужиком, паталогическим рабом своих фантазий, - сказала Щепка. И добавила:
  
   - Иди, Потерявший Его.
   - Куда, вы не сообщили, леди?
   - Ты сам-то не можешь догадаться? - спросила угрюмо Кали.
   - Увы, нет.
   - Так я думала, - Кали толкнула Щепку локтем, да так, что собеседница чуть не пролила себе на ногу горячий кофе, - ты потерял иво, а не весь свой ум-разум вместе взятый.
  
   И обе дамы очень громко рассмеялись, не пролив, однако, ни одной капли кофе, ибо:
   - Был этот кофе очень горячим.
   И нарубил Вирусолог еловых лап метра под три-четыре высотой - точно не измерить, ибо как лезть вверх - неизвестно. А на глаз:
   - Да, знаю, но никто же ж не поверит на слово.
  
   Медиум:
   - Простите, сэр, но я не поняла, кем Че у вас работает, драматургом?
   - Нет, милая, трагиком, вычисляет с помощью тригонометрии, кого убить, а кого только пока сослать в Сибирь управляющим братьев наших меньших.
   -------------------
  
   Бат упал, как с елки свалился.
   - Больно, мистер? - только и спросил Ивановский.
   - Писят на писят, - но я не обижаюсь, и знаете почему?
   - Да, вы думали, что разобьетесь.
   - Нет, так далеко я никогда не заблуждаюсь.
   - Вы иностранец?
   - Мне, кажется, мы где-то встречались?
   - Не думаю.
   - Вы никогда не были на островах Черного Моря?
   - Был, но инопланетян, к ним прибывающим - не заметил.
   - Думаю, вы врете, хотя и подсознательно. Кстати, что это за милашки там пасутся?
  
   - Говорят, что ждали вас в гости.
   - Зачем вы опять врете? - спросил Бат.
   - Нет, ибо это по их приказу, я приготовил для вас посадочную площадку.
   - Хорошо, я выйду к ним после ужина.
   - Никаких ужинов, ты сам наш ужин! - услышал Бат резкий голос надсмотрщицы.
   - Не обращай внимания, - сказал Ивановский, - сейчас полная луна на подходе.
   - Они в это время превращаются?
   - Да, только я не понял, в кого именно: то думаю, в ведьм, а иногда кажется в:
  
   - Ведьм революции.
   - Еще один вопрос можно прежде, чем мы перейдем к главному? А именно: революция уже началась или только что завершилась?
   - В нашем пространственно-временном континууме?
   - Вообще.
   - Так не бывает.
   - Хорошо, я вам отвечу, но вряд ли вы поймете: там - кончилась - здесь уже давно кончилась, идет Гражданская Война.
   - Да?
   - Да, но понимаете в чем дело, в некоторых местах еще не начиналась. Верите?
  
   - Охотно верю, более того: только так и бывает: кто-то закончил дело, но всё равно не гуляет смело, а есть люди, и не начинавшие еще ничего, а тем не менее:
   - Резюмируют себя свободными.
   - Как вы, например?
   - Хорошо сказано, именно так, дорогой сэр.
   - Последний вопрос можно? - спросил Бат, - прежде чем пойдем ошую.
   - Я понимаю ваше искреннее любопытство, сэр, они, увы, нигде не были, но думают, что засланы сюда из победившей какую-то гидру республики.
   - Значит, свои лапы она протянула уже сюда.
   - Она, вы думаете?
   - Гидра она, а внешне ей управляет он.
   - Нет, милый сэр, он победил как раз гидру, - поправил собеседника Ивановский.
   - Не думаю, что вы правы, господни ученый, ибо.
   - Ибо?
  
   - Ибо Гидру победить нельзя, и значит, она просто переперлась в сущность этого Фью-Черса.
   - Вы даже знаете, как его звать?! - ужаснулся Ивановский.
   - А вы?
   - Я боюсь даже об этом думать. Поэтому стараюсь, как можно дольше не возвращаться в Ялту. Да, милый сэр, там расстреливают. Или вы думаете, я не в курсе, куда везла вас эта Лапа Гидры Серебряная Нога?
   - Честно не знаю, куда?
   - На расстрел.
   - Зачем тогда выбросила, ибо не думаю, что случайно.
   - Да, скорее всего, вы нужны им для того, чтобы.
   - Да?
   - Да, сэр, чтобы проиграть, и утащить с собой всех своих сторонников, которыми теперь являемся и мы.
  
   - Эти леди - разморозки, значит тоже против нас?
   - К счастью, не всегда, вот скоро, через полчаса буквально, будут кидать жребий, кто из них будет ваша невеста, а другая пока что свидетельница.
   - Не жениться нельзя?
   - Нельзя, и знаете почему? Они считают женитьбу простой формальностью, поэтому:
  
   - Главное жениться, а потом можно и не разводиться.
   - Это в правом, революционном стиле, - согласился Бат, - чтобы, так сказать: все!
   - Были женаты на всех, - почему-то облегченно вздохнул Ивановский. Наверное, потому что был рад:
   - Не все на нем.
   - Значит, расстрелов за измену там не бывает? - решил успокоиться Бат.
   - Думаю, всех за это и расстреливают, - ответил печально вирусолог, - так сказать:
   - За измену его в мировом его масштабе - расстрелять.
  
   Девушки не постеснялись, подошли сами, но предложили сначала испытать пришельца:
   - Не самозванец ли, - объяснила Кали Ивановскому попытавшемуся преградить дорогу этим обольстительным сиренам.
   - Ты нам не начальник, - ответила ласково Щепка, и они обошли его, как струя воды водонапорную башню, не знавшую, что она и до этого не стояла в своей надстройке выше самой воды.
  
   Но к их удивлению Бат забегал между деревьев, как недобитый заяц, пытаясь рассказать, что его отчаяние больше их потребностей.
   - Он не умеет говорить, и объясняется жестами, включая сюда и бег по кривой между деревьями.
   - Чего ты боишься, дурачок! - кричали дамы, не пытаясь как следует вдуматься в словосочетания Вируса Ивановского, как-то:
   - Он не тот, за кого себя выдает!
   - Как тебя понимать, амиго? - спросил Щепка, приостановившись на пару секунд, - с неба упал - значит:
  
  
   Глава 23
  
   - Это нам подарок, - констатировала за подругу Кали.
   - Да, Ивановский, отойди, мы всё равно трахнем его или съедим, выбирай из двух одно, если ты на самом деле получил от посланца небес этот договор на букмекерскую контору.
   - Я против целенаправленного затравливания гостя, как будто в прошлой жизни он вам должен, - ответил ученый, и подставил грудь одной из них, чтобы упала на нее и заплакала от счастья.
   Но рассерженная фурия, как шотландская вислоухая кошка окраса соболь с трюфелями не легла, а как бык подставила рога. И Ивановский завис на ней, как матрос на пулемете при штурме Зимнего.
  
   Медиум:
   - Я не поеду на Революцию.
   - Почему?
   - И знаешь, почему, там Зимний, я боюсь холодов.
   --------------------
  
   - Хорошо, музик, остановись, мы тебя не тронем, - завизжала Щепка, не надеясь даже в этом забеге сбросить ожирение, мешающее заниматься сексом, как Бальзак девять дней подряд, и только радоваться, что не одиннадцать, ибо. Сколько дней трахаться - столько детей у вас будет.
   Имеется в виду:
   - Сонетов Вильяма собственного исполнения.
   - Вы меня не обманете, - ответил Бат из-за дерева.
   - Почему?
   - Я вас боюсь.
   - Он считает свои чувства истиной наших намерений, - громко шепнула Кали.
  
   - Самолет! - неожиданно услышали они голос Ивановского.
   - Они вернулись за мной! - в ужасе закричал Бат.
   - Нет, - ответил вирусолог, - это другой самолет.
   Он посмотрел в небо:
   - Действительно, не может быть, чтобы они кружили над тайгой с пониманием:
   - Выбросили за борт правильно, но, к сожалению, не того.
   Все замахали тем, что могли снять с себя, за неимением счастья обмануть наблюдателей своими частями натюрлих. Что не надо понимать буквально, а только в целом, и то:
   - Впечатлении. - Так что не скажешь:
   - Всё с себя снял, - или:
   - Да он даже не одевался!
  
   Все замерли, но самолет даже не шел на снижение, а только кружил, как коршун, высматривая добычу.
   - У меня появилось сладостное чувство отдать себя на заклание! - крикнул Бат, однако, не показывая полностью своего впечатления.
   - Я уже начинаю бояться чего-то, - сказала Щепка своей подруге.
   - Я - нет.
   - Может поспорим, кто из нас прав?
   - Давай.
   - На что?
   - Кто будет выбирать одного из двух, когда мы их поймаем.
   - Согласна.
   Выиграла Кали, так как самолет улетел, сбросив листовки, которых очень ждали те, кто умел читать, и не очень остальные, ибо:
  
   - Я не понимаю, но мне чё-то стыдно, - подумал Бат, и ужаснулся:
   - Я не умею читать!
   И ладно бы не умел никогда, а весь ужас как раз в том, что:
   - Всё забыл! - И доказать, что так и надо очень, очень трудно.
   К счастью, самолет вернулся назад, ибо многие уже обещались:
   - У меня будет очень болеть голова - я не понимаю, почему он улетел констатировала Щепка.
   Остальные тоже жаловались. И он прилетел, чем напугал только Ивановского, ибо:
  
   - Лучше не надо.
   Никто не знает того, что знаю я.
  
   Бат, уже связанный и привязанный за руки и за ноги к козлу для пилки дров, готов был согласиться на все их ухищрения:
   - Только не на пилку дров, - пожалуйста, первый увидел, что второй самолет пошел на рискованное приземление, и было ясно:
   - Без Земли ему уже не подняться в небо.
   - Мы летим! - произнес он громко.
   - Он летает, - начали переговорную сессию девушки, чтобы заставить жертву переварить свои кишки.
   - Кто первый его поцелует? - спросила Кали.
   - Ты.
   - Хорошо, ты и целуй. У тебя будет первенец, а у меня пусть второго сорта, как вчерашняя колбаса из этого, как его?
   - Кабана? - решил подсказать Бат.
   - Тебя не спрашивают, заткнись.
   - Из прошлогоднего пришельца, которого мы нашли надысь в овраге?
   - Нет, я имела в виду поза-поза-прошлогоднего.
   - А! этого. Тот был очень умелым партнером в хелло-уинском сексодроме.
  
   - Вы меня не запугаете, - сказал Бат, - ибо не верю ни одному вашему слову.
   - Честно? - спросила Кали. И добавила: - Тогда можно я буду первой его невестой, чтобы спрос был не зря.
   - Окей, - ответила Щепка, - только распишись потом на его оставшейся пятке с датой, число, подпись и так далее.
   - Я не знаю, что далее.
   - Я имею в виду, не его кровью, а химическим карандашом, как делают сейчас на революционных баррикадах с теми, кто ранен, но еще не покойник, а только потенциальный партнер тех медсестер, которые не знают снисхождения к их потенциалу, ибо:
  
   - Натура требует, а выйти из подземелья нельзя:
   - Их так и прут, так и прут, и как правило еще живых, - а нам и на перекур уже выйти нельзя.
   Действительно, бои шли беспрерывные.
   Фью рвался в бой, чтобы рассказать, как надо брать Зимний, чтобы его, наконец, взять, но его не слушали, ибо ждали Мая, которого, к сожалению, не смогли найти с первого раза в тайге, куда он был сослан не вечное поселение за систематический невозврат из загранкомандировок, хотя и не все понимали, что, собственно:
   - Это значит?
  
   Фью часто вспоминал:
   - Знаком ли он, точнее, я с Майером? - И не мог найти правильного ответа, который гласил:
   - Да, - но тогда становилось неясно, почему сразу не грохнул? - А такие вещи без последствий не бывают. И вот, пожалуйста:
   - Его нет нельзя, а придет - точно не будет.
   В блиндаж вошел летчик.
   - Ты кто?
   - Ты кто? - можно было подумать повторил летчик.
   - Нет, пожалуйста, прекрати дурковать, я действительно забыл: ты Пит или Кетч?
   - Дак, естественно.
   - Просто скажи: первый или второй?
   - Кто первый - кто второй?
   - Прекрати со мной миндальничать, сукин сын!
   - Миндаль, сэр, сегодня на завтрак не подавали - был шоколад с фундуком.
  
   - Откуда?
   - Говард Хьюз привез из Лас Вегаса.
   - Выиграл в карты?
   - Зачем, он уже скоро и так получит наследство от отца.
   - Мне нужны люди, которые возьмут его в работу, - сказал Фью, меняя сигару во рту на простую папиросу Каз-бэк.
   - Сэр, из Тайги самолеты не возвращаются, - сказал Пит.
   - Кетч не вернулся?
   - Нет.
   - У меня другая информация. Он вернулся, но сел на зло мне в Ялте.
   - И вы ничего не предприняли?
  
   - Там проститутка Роза Серебряная Нога, а она подчиняется только Майеру.
   - Надо было сделать ей перезавод.
   - Скажи как? - спросил Фью, и добавил: - Будешь жить вечно.
   - Боюсь соврать, мистер, ибо я и с самим Майем был знаком.
   - Думаешь, он тебя закодировал?
   - Нет, но это только на один процент.
   - Я не удивляюсь, в принципе, что все и всё против меня, ибо кто не впереди меня - тот сзади.
  
   - Ладно, я выполню ваше задание, привезу сюда Черномора, но, учтите, мистер, если я столкнусь в воздухе с Кетчем - пойду в лобовую.
   - Прости, как тебя - иногда забываю - но энтон хрестоносец в Ялте, ты забыл?
   - Видимо, я недопонял.
   - Каким образом, не думал, что он опять улетел в тайгу?
   - Да.
   - Этого не может быть, т.к. не время сейчас летать в Америку через Северный Полюс, ой, не время! Потому что - точно тебе сообщаю - СП закрыт.
   - Зак-рыт? Зачем.
   - По теории, к сожалению, не моей, а Майера: революшэн возможен только в отдельно взятой стране. И более того, добавлю уже от себя:
   - В этой!
  
   - Шутите, сэр, мы, точнее, вы, уже сколько месяцев не можете взять Зимний?
   - Не более семнадцати недель, на досуге сам посчитай, сколько это соберет месяцев.
   - Я даже в воздухе никогда ничего не считаю. И знаете почему?
   - Боюсь не пойму. Лучше лети, а то юнкера опять пошли в атаку на наш Метрополь, и если ты не успеешь - возьмут его когда-нибудь.
   Сэр - Пит - обернулся у двери и на всякий случай напомнил:
  
   - Метрополь в Москве.
   Фью промолчал, но всё же подумал, когда дверь за летчиком совсем закрылась:
   - Что это значит? - Как будто туда-сюда нет железной дороги, а скоро будут летать и самолеты.
   Он пожал плечами и приказал так забаррикадировать дверь, чтобы:
   - Мы могли дождаться нашей авиации из тайги.
   - Простите, сэр, - спросил адъютант, - тайгу записать в протокол ваших приказов с большой буквы, или с маленькой.
  
   - Пока лучше с маленькой, - произнес Фью, хотя и задумчиво.
   Если кто не забыл псевдоним Тайга с большой буквы относился - почти наверняка - к Серебряной Ноге - хотя путаница и здесь была, ибо, да, но точность не смог найти даже Ван Гон и Симура, почему и тю-тю, решили:
   - А стоит ли дальше жить? - Нет!
   - Как тебя звать? - спросил Фью адъютанта.
   - Это имеет значение?
   - Нет.
  
   - Тогда не надо задавать лишних вопросов.
   - Нет - в принципе, а сейчас: да.
   - Я не хочу говорить, потому что боюсь: запомните.
   - Я никогда ничего надолго не забываю.
   - Поверю, но в последний раз.
   - И?
   - Доктор Зорге.
   - Отлично, я, конечно, это забуду, но специально сделаю наколку: на одной груди ЭС - на другой ДЭ. - И спел кстати:
  
   - А на левой груди орден Майера, а на правой:
   - Пирамида для вас.
   - Сэр, - сказал Зорге от двери и постепенно всё больше и больше бледнея лицом, - юнкера получили подкрепление, это целый батальон, и прет с левого фланга, угрожая перейти в психическую.
   - Где мой самолет?
   - Уже на взлетной полосе.
  
   - Его можно остановить?
   - Нет, ибо слышу звук, неумолкающий рев его взлета.
   - Жаль, ибо я устал возвращаться и возвращаться на планету, имя которой начал забывать.
   - Фью, самолет, а точнее, его летчик сделал разворот! - в землянку спустился юнкер, только утром перешедший на сторону восставших полковников и генералов, которые, в отличие от этого левого фланга, держали оборону в самом Метрополе. Ибо, да:
  
   - Штурмовал Зимний.
   Фью присоединился к генералам, как репей к пробегающим мимо бродячим собакам, надеясь, что хотя бы они выведут его в люди. Ибо.
   Ибо думал, что юнкера все равно не смогут победить генералов, даже пьяных.
   - Вот из ё нэйм?
   - Вот? А! Впрочем, извольте, - и вынул наган.
   - Ты чё, амиго, заблудился.
   - Почему?
   - И знаешь почему? Меня ты убить не сможешь, тут нужны мозги не меньше, чем у полковника.
  
   - Так я и есть полковник, мил хренц! - ахнул аргументами юнкер. И сбросил плащ, под которым оказался черный костюм, однако, Врангеля.
   Фью сначала схватился за сердце, потом за уши, потянул их и заржал, как пьяный койот.
   - И знаешь, почему? - добавил он, - ты спутал батя, я не Майер, на которого ты охотишься. Меня ты убить не сможешь.
   И точно, Сэр начал бомбить пехоту юнкеров, они отступили от неожиданности, и Фью смог скрыться по подземному лабиринту. А опешивший Врангель был взят в плен.
   Но и Пит попал под независимый от мнения Фью трибунал за то, что сорвал полет стратегического значения.
   И теперь надеялся только на чудо, которое только и может спасти его от расстрела.
  
   Бутлеров вошел в здание тюрьмы в новом костюме всё еще полковника, ибо за форму генерала по новому революционном уставу надо было сдать в фонд помощи восставшему народу не только кило крови и кило золота, но и обязательно расстрелять кого-нибудь из своих бывших друзей, что было затруднительно, ибо:
  
   - Почти все генералы и полковники на этой возвышенной стадии перешли на уровень:
   - Борьбы за это. - Половина, впрочем, уже искала только повода перейти обратно - пусть и простым добровольцем - для сопротивления, как они обещались:
   - Недостаточно обоснованной свободе.
  
   Его пропустили по погонам и выпустили также, только с вопросом при взгляде на Пита в распущенной, как у попа рубахе:
   - Вы отдали за него звездочку?
   Бутлеров хотел почесать затылок, как привык надысь у себя в кабине для более удачного вхождения мыслей в голову, но понял, что на фуражке у него нет красной или хотя бы синей звезды, как у добровольца.
  
   - Да, - пришлось ответить, не подумавши, ибо ничего хорошего из области мыслей не показалось под сумрачным потолком.
   - Те, кто без красных звезд должны платить.
   - Вот из ё нэйм?
   - Доктор Зорге, - я вам ответил?
   Но встрял Пит:
  
   - Я знаю Зорге, он прислуживает инопланетянину Фью.
   Воцарилось - как при царе - такое молчание, что стало слышно не только как капает капля стремящегося к облупленности потолка, но и как она постепенно собирается в эту штурмующую пространство между потолком и полом ударную группировку.
   - Покажите ваши тугаменты, - только и нашелся, что спросить Бутлеров у охранника.
   - Итс вас устроит, - и показал на маузер в кобуре.
   - Вы английской шпион?
   - Как и японский и немецкий, ибо я - Доктор Зорге.
   - Ну, допустим, тогда, кто тот в бункере у Фью-Черса? - спросил Пит, надеясь:
  
   - Логика у человека, способного носить открыто маузер - должна быть.
   - Думаю, думаю - это Говард Хьюз, - ответил Зорге. -
   - Вы думаете, он взял имя знаменитого шпиона в надежде, в недопонимании, так сказать, что оно еще никем не занято? - удивился контрразведчик Бутлеров.
   - Наоборот, он решил скомпрометировать меня.
   - Да, это возможно, - согласился Пит, - я сам с удивлением замечал у этого парня склонность к авантюризму: мечтает о перелете через Северный Полюс.
   - Вы думаете, он приехал сюда на поезде? - спросил Доктор Зорге уже на улице, ибо вышел из тюрьмы вместе с этими ребятами: Бутлеровым и Питом, которые только за столиком шашлычной на Таганке изумились, и то только за второй кокотницей с шампиньоновым пюре по-Булгаковски:
  
   - Обязательно из птиц, - пусть не обязательно рябчиков, но только не из трупов расстрелянных повстанцев.
   Чтобы узнать, кто повстанцы достаточно было расколоть за бутылкой виски молт владельца этого таганрогского кафе, что и было скоро сделано:
   - Трынка, покер, двадцать одно? - спросил проходящего мимо джентльмена Пит, пообещав сотоварищам, что поставит этот притон, если не на уши, то хотя бы просто:
  
   - На голову.
   Хочу после тюрьмы увидеть жизнь свободную от стен, - намекнул он Зорге и контрразведчику Бутлерову. - А про себя:
   - Заодно разобраться, шпион этот Зорге, или наоборот тот, кто остался во Фью-Черском кабинете.
  
   - На Таганке, где встречались мы с тобой, на Полянке, где пытался с ней сменяться, - пропел между прочим Пит, чем вызвал возмущение оппонента, ибо:
   - Зачем меняться?
   - Душа покоя просит, - ответил Пит, и попросил сменить одну.
   - Во-первых, - возразил хозяин кафе-шашлычной, - какой может быть покой от перемены мест слагаемых, а во-вторых, мы играем в Трынку, а не Покер по-американски, где можно специально найти такую прогрессивную телку, что сама поведет по магазинам в поисках зеленых брюк под цвет лица, и желтого пиджака под цвет ее загоревшей в Кусковском парке ночью жопы.
  
   - Я имел в виду, - гордо ответил Пит, - что вы, мистер, уже подменили у себя две карты, а это, как отметил Левша в своих английских исследованиях, означает именно переход от Трынки к Покеру, но - простите, сэр - нелегальным, как нарушение американского антиалкогольного закона, способом.
   - Ты мне не полицейский, - трахнул лапами об стол хозяин кафе. - Более того: мы не в Америке.
   - Да, - согласился Пит, - но американцы и здесь должны жить по-своему.
   - Что это значит?
   - По-американски.
   - Вы выдвинули предположение, сэр, что я, так сказать - тоже - американец, а доказательств, увы, никаких!
  
   Пит показал на Маузер под новой кожаной курткой аборигена шашлычной.
   - Там ничего нет.
   - Есть. Положите его на стол, и я докажу, что вы обязательно имеете отношение не к той, так к этой группировке.
   - Ладно, - сказал владелец этого кабаре без танцев, - я встану, но - скажи Леша - обратился он к пробегавшему мимо официанту с подносом из десяти тарелок с шашлыком на косточке и двадцати пяти шампиньоновых кокотниц, плюс:
  
   - Бутылка шампанского посередине, - ты знал меня раньше?
   - Да, в позапрошлом годе мы вместе торговали шинами на Балашихинском рынке.
   - Ну и что, скорее всего, вас обоих заслали сюда еще до революции, - сделал неожиданное для себя предположение Пит, что Бутлеров даже пожалел:
  
   - Надо было сделать этого летчика агентом своей разведки, ибо.
   Ибо точно сейчас выдаст какую-нибудь тайну, чтобы только расколоть противника наугад, а надо знать - как было сказано в соседнем театре:
   - Время и место, для того, чтобы бить в эту десятку.
   Доктор Зорге тоже интуитивно почувствовал движение ситуации к опасному повороту в обратную сторону. Но в чем дело пока понять не мог.
   И он упал на стол с картами, смешав, как чужие со своими.
   - Что вы наделали, Доктор, я уже выиграл наш пролетарский ужин, а в Покер добрался бы и до Вдовы Клико с ее контрабандными трюфелями, - удился неповоротливости партеров Пит.
  
   - Разрешите, сэр, я сыграю, - попросил разведчик.
   - Окей, - две официантки встали по бокам своего начальника, как автоматчики, и одна из них сказала:
   - Покажите ваши Претензии.
   - Вот ду ю сей? - не понял даже Бутлеров, встав, как и Пит рядом с Зорге.
   - Вы можете сесть, - сказал владелец кафе.
   - Хорошо, - ответил разведчик, - тогда и вы, прошу, приземлитесь.
   - Как, как, вы выразились? Приземлиться? Тогда пусть это сделает он, - и попросил вызвать с кухни японского повара, варившего лучше других креветки, а именно: никогда не давая им перевариться.
   Как только повар вышел, Пит опять потеснил Зорге и встал напротив представителя кафе.
  
   - Но банковать буду я, - сказал владелец. И высказался откровенно: - Я Черномор.
   - Вот ду ю сей? - спросил опешивший до такой степени Доктор Зорге, что Бутлерову стало ясно:
   - Это капитан Буров, - и можно было догадаться об этом раньше, но с другой стороны, догадка раскроет и его самого раньше времени.
   Да, друзья мои, чем больше вы знаете о других - тем больше придется продать им своей документации.
  
   Пит крутил пивные кружки до тех пор, до каких повар и с десяти раз не смог найти шарик ни разу.
   - Вы что-нибудь подозрительное заметили? - спросил владелец кафе официантов, наблюдавших за игрой с двух сторон, и при всё более внимательном взгляде на которых становилось понятней:
  
   - Это Кали и Щепка, - хотя и должны быть еще в тайге на поселении.
   Можно сказать, что только играющие между собой Пит и Кетч - повар шашлычной по креветкам - не знали:
   - Мы с вами никогда не встречались, так как и не знакомы до сих пор.
   Неожиданно Буров, представленный окружающим, как Доктор Зорге, нелогично, но высказался:
   - Вы должны сдать республике незаконно намытое в тайге золото.
   - И всё? - только и ответила Щепка, почти одновременно проведя себя по левому борту, как будто наконец осталась наедите, хотя и давно ясно:
   - Себя уговаривать тоже очень надо.
   - Надо-то надо, - всё понял Бутлеров, но у этой стервы под мышкой если не маузер, то кольт - точно. И прямо так и спросил в лоб:
  
   - Ми-леди, мы не слоны?
   - Вот ду ю сей? - ужаснулась дама, что ее могли разоблачить раньше времени.
   - Не надо, не надо нажимать в игре - это не совсем честно, - сказал Пит, - я и так выиграю.
   - Прошу прощенья, - высказал Ивановский, показав, правда, только голову из-за поворота во внутренний мир ресторана, где, однако, не за семью печатями находилась и бухгалтерия, - но я оправляю сегодняшнюю и вчерашнюю выручку в банк.
   Тишина. Ибо:
  
   - Разве банки здесь еще не реквизированы? - спросил ужаснувшись Бат - в роли владельца кафе, и не только, так как все свои намытые за долгие годы странствий по тайге бриллианты, изумруды и даже рубины взял сюда с собой и вложил лично в это предприятие, ибо остальные - ничего, хотя может и врали, что в тайге не имели в виду заниматься воровском у нее золота и камней, а только чтобы и так было можно жить:
  
   - Намного лучше, чем на Большой Земле, а веселей - это уж само собой.
   Пришлось прервать представление, ибо только сейчас осознал:
   - Вся его наколенная за долгие годы ссылок в тайгу выручка, отмытая в этом кабаке, ушла в реквизированные банки.
   - Я сейчас умру, - сказал Бат, - только прошу последнее слово: после моей смерти расстреляйте и бухгалтера Ивановского, потребительски отнесшегося к моим капиталам.
  
   - Потребительски - это как? - спросила неразумная Щепка.
   - Вложил в долларах, но в местный банк.
   - Все равно жалко его расстреливать, - высказалась и Кали, - ибо не только Вирус так навсегда и останется ненайденным, и стирать мне белье - тоже некому.
   - Хорошо, я человек добрый, после общения десятилетиями с Тайгой готов предложить на выбор:
  
   - Берег Слоновой Кости, вождем племени, - пусть собирает ракушки вождю на ордена, - или.
   - Или? - спросил сам реципиент.
   - Или пусть сделает мне операцию, чтобы я умер, но не так быстро.
   - Обещай, что ты мямлишь там, - сказал даже Доктор Зорге - капитан Буров.
  
  
   Глава 24
  
   - Так, если он умрет, что будет? - решил заручиться поддержкой публики Ивановский.
   - Не умрет.
   - Почему?
   - Сообщите ему.
   - Что?
   - Что вы вкладывали его выручку в иностранный банк Говарда Хьюза.
   - Так это неправда.
   - Сообщите.
   - Ну, почему?
   - Потому что правда еще хуже, - проинтонировал Буров. - Вы вкладывали его деньги в лабораторию Вирусологии с генетикой - менетикой напополам.
   Бат, услышал это, возопил, аки зверь, но не совсем бездушный, и откинул копыта. Но, видимо, не совсем, так как успел добавить, прежде чем заснул надолго сном праведника:
  
   - Выживу, будет по цепи у меня ходить, чего я не делал даже с медведями на прииске, ибо они и так работали:
   - За мёд и ласку.
   - Здесь мед не натуральный, я его есть не буду, - только и смог ответить ученый.
   Бата унесли в холодильник, где хранились датские ребра, потом, к счастью вспомнили, и перенесли в грибной, с температурой полегче, и игра:
   - Продолжилась.
  
   - Теперь кто банкует? - спросила Щепка и осмелев в отсутствии хозяина.
   - Что значит, кто? - возмутился Пит, - так и продолжаем.
   - Нет, теперь мы будет куролесить, - сказала и Кали.
   - А разница? - чуть не поддержал противника Кетч.
   - Мы их оклеим бумагой.
   - Кого его? - не понял даже Бутлеров.
   - Вы, что, не поняли, он подглядывает через стекло кружек внутрь, - в результате мы в пролете.
   - Я не один подглядываю, - хотел настоять на своем Пит.
   Но получил возражение:
  
   - После таёжных испытаний - мы через простое стекло ничего не видим, а видим - если уж это очень надо - только через бриллиантовое.
   - Так не бывает, - сказал Буров.
   - Вы там не были - значит, не знаете, - чуть не оплеуху отвесила ему словесами Щепка. А он подумал:
   - Если у меня с ней такой контакт - значит раньше что-то между нами было. И спросил кстати:
   - Вы стихи пишете.
   - Да уж, наверно, не хуже других.
   - Это не ответ.
   - Какой ответ вас устроит?
   - Я буду крутить кружки, а ты угадай, где шарик.
  
   - Нет, нет, - настоял на порядке очереди Кетч, - сейчас я на оттяжке.
   - Ну, давай, мы пока помолчим - выясним, что ты за гусь без-самолетный.
   Игра, как сказал надысь Чаплицкий, пошла своим чередом.
   Ивановский абсолютно без чувства юмора усомнился:
   - В холодильнике еще места есть?
   И тут же получил ответ от Кали:
   - Считай, что ты достукался, милок, со мной щас пойдешь жир сдавать в помощь голодающим детям Ялты.
   - А вот это не хочешь?
   - Что это, колбаска Цековская?
   - У тебя на уме, Ивановский, или бумаги, или Вирус опять приснился, или, как будто больше нечего делать - значит надо обязательно:
   - Трахаться.
  
   Кетч начал крутить пивные кружки и к своему даже не удивлению, а ужасу понял:
   - Он видит через черную бумагу, как будто она на самом деле бриллиантовая.
   И Пит это тоже понял. Хотя сам не видел, где шарик. И во время ставки, подмигнув Кетчу, попросил показать, где он сейчас.
   - Я не могу, - ответил Кетч, точно также - к некоторому своему волнению - без слов.
   - Буров - шпион Фью, если вы выиграете, деньги Бата попадут защитникам Метрополя. - Зорге передаст их Фью.
  
   - Это не тот Доктор Зорге, - сказал Кетч.
   - Их много? - удивился Пит.
   - Не так уж много, но два, кажется, есть.
   - Я соглашусь с тобой только по одной причине.
   - Я не знаю, кто второй, но, дай мне время - я подумаю.
   - Ты дашь мне выиграть сейчас? Ибо мой босс находится в реанимации в грибном холодильнике, сообщение о победе может вернуть ему дух бодрости.
  
   Кетч решил, что, да, но только наполовину. Поэтому переспросил:
   - Покажите вашу наличность, вы на сколько идете, - спросил он Пита.
   - Так на все, естественно.
   - Так не бывает.
   - Почему?
   - Когда идут на всё - это значит вы решили загнуть не только пароле, но и пароле пе.
  
   - Именно так, дорогой сэр.
   - Сэр - это ты! Поэтому, или деньги, бриллианты и золото на стол, или к стене. Катэллэ! - Кетч рявкнул.
   - Он, видимо, ставит против тебя остатки, - сказал Бутлеров.
  
   Кетч сказал одной из своих телохранительниц, Кали, кажется, но скорее всего, наоборот, Щепке:
   - Он знает все мои ходы.
   - Неужели между вами такое взаимопонимание?!
   - С полуслова! - восхитились и Кали.
   - Без слов, дорогие мои, без слов, - ответил Кетч, но даже по недавней привычке не пошевелил губами. - И они поняли, что игра продолжается. Но почему? Обе только пожали плечами:
  
   - Ему, точнее, им видней.
   Тем не менее, Кетчу показалось, что он с трудом смог произнести то, что только что сказал Питу:
   - Наличные на стол, или к стене для последующего расстрела.
   И чтобы подразнить его, видимо, Пит напомнил:
  
   - Ты не поставил в конце контрольную точку.
   - Ах, да, совсем забыл, - усмехнулся Кетч, - это была даже не точка, а знак восклицания, - и взял противника за лацканы его новой кожаной куртки - не длинной, как у некоторых, а наоборот, короткой, как у избранных, ибо за такие блестящие желтые куртки надо было доплачивать из своего кармана, что значит:
   - Этот карман, в виде ворованного в тайге золота - был.
   Хорошо придумано, считал Майер, пропавший без вести в Америке, наверное, изучает мемуары Канта или Юнга Красную Тетрадь, чтобы выбрать связь с потусторонним миром:
  
   - Покрепче.
   А вот пока этой связи с темной стороной Земли нет - узнавать их будем по желтым кожаным курткам.
   Май был помянут, и к ужасу некоторых чуть не явился. Но, к счастью, Пит только потер глаза и он пропал.
   - Что это было? - спросил его капитан.
   - Ничего особливого, зарябило над жаровней, просит положить на себя плиту датских ребер.
   - Нет, парень, - сказал и Бутлеров, - ты перетрудился, как намедни Ван Гог, что стал узнавать в своих картинах не просто правду, а:
  
   - Движущуюся, однако, ложь.
   - Продал?
   - Что?
   - Картину с движущейся ложью.
   - Нет.
   - Почему?
   - Как и Пикассо застрелился.
   - Почему?
   - Наверное, ему показалось, движущаяся ложь очень похожа на опять ожившую Медузу Горгону.
   - Скорее всего, это правда, - сказал Доктор Зорге - Буров, - ибо Р. Серебряная Нога - это и есть завезенная к нам из прошлого, но через Сириус, отраженным от Альфы Центавра образом путем.
  
   - Для простого капитана вы слишком много где-то взяли в голову, мистер, - крякнул Кетч с противоположной стороны разделяющего их барьера. А Щепка и Кали закивали напудренными башками, что неподдельные официантки, которым если не дать на чай хотя бы трешку - злиться будут, как минимум до следующего утра, пока не удастся спустить пар во время сервировки. Хотя кака тут сервировка, если даже названия блюд и их цены пишут на доске мелом, как будто:
  
   - Здравствуйте дети! - хотя это не Новый Год, а только опять двадцать пять:
   - Первое сентября.
   - Кстати, сегодня какое число? - спросил Пит, в надежде, что игра начнется заново, и все забудут, что в их архиве уже было, было, было, однако:
   - Поражение.
   Иначе так можно докатиться до логики:
   - Вы уже проигрывали, поэтому: сдавайтесь.
  
   Кетч прошептал:
   - Вы придумали заградотряд?
   - Да, - ответила Кали. И Щепка надела ему на голову обливное ведро, которое еще пахло маринованным шашлыком, который подавали только тем, у кого не было денег на датские ребра, но выгонять, если пришел не хотелось, ибо конвейер должен не только постоянно крутиться, но и создавать атмосферу не только счастья, - а:
   - Счастья всеобще доступного.
  
   Далее облава.
  
   - Плохо то, - сказала Щепка, - что мы до сир пор не научились отличать контрреволюционеров от простых:
   - Рево-люци-о-неров.
   Поэтому решили:
   - Вы будете платить дань этим, а мы другим, т.к. до сих пор у нас:
   - Совместное предприятие.
   К сожалению, наган был только один, и то у Бата, которых выздоравливал к отправке на родину - а это Сириус, если кто не запомнил - в холодильнике.
   И вошли они сразу с двух сторон:
   - С черного Ленька Пантелеев, а с парадного девица, но тоже с красным бантом, хотя и не на груди, а в крашеных в серебристый космический волосах.
  
   - Вы за наганом сходили? - спросил Кетч одну из своих сотрудниц.
   - У нас есть свой, - хотела сказать Кали, но передумала, так как у Щепки точно нет оружия, и следовательно, обязательно начнет выяснять:
   - Почему? - если ни у кого, кроме Бата наганов не было.
  
   Но удивило всех другое, подошел - кажется к Кали - один налетчик из заднего прохода, и опрометчиво снял золотые серьги красоты - нет, невиданной, но всё равно, как сказал налетчик:
   - Наследство мамино?
   А она взяла, и бряк с высоты своего осло-умия:
   - У меня не было мамы, я инкубаторская.
  
   Парень даже уронил красное в золоте на пол, чем очень рассмешил более близкую к парадному входу группировку налетчиков с красными бантами в волосах, что вообще можно было принять решение:
  
   - Это женский батальон, по крайней мере его часть, несомненно.
   - Гоу, гоу, гоу, - сказала Пудреница, как поименовал еще живой Ивановский одноглазую налетчицу - а скорее всего, декларированную революционерку - с покрытыми серебром волосами, что не хватало только Че, вернувшегося допроигрывать недавно поступивший ему гонорар, за доказательство существовавшего в прошлом Вишневого, как минимум, а скорее всего, и Грушевого в совокупности садов в многотомной трилогии Оноре де Бальзака, где тайно еще до написания оных встречались мало воспитанный в традициях Вотрен - до этой встречи - целеустремленным Растиньяком, любимцем внебрачной дочери ростовщика Гобсека, пока без положительных и отрицательных характеристик.
   Ибо еще неизвестно, куда попрет пространство:
  
   - В пользу тех что с пригорода, и эти так и будут до второго пришествия топтаться в прихожей.
   Да и время - почти доказано практикой - не имеет однозначного вектора. Ибо:
   - Вот, кто считал, что он направлен назад - назло всем еще живы, а из будущего, как ни всматривайся:
   - Никого не наблюдается. - Ибо мы думаем:
   - Дураки были в прошлом, - а в будущем их, по крайней мере, намного меньше.
   Нет! Вот сами посмотрите на парадную дверь и почти такую, только старую с черного хода - а разницы никакой:
  
   - И те, и другие пришли грабить.
   Щепка так и выдвинула на передовые позиции своего Шекспира:
   - Вам, сукины дети, что, в настоящем курительные трубки будут подавать с Герцеговиной Флор, или надеялись даже на реэкспорт кубинских длинных от Фиделя?
   Задние растерялись, а передние, точнее, передняя в напудренном серебрянкой, оставшейся от машины при ее перекраске на случай погони, волосяном покрове, - вынула счетную машинку, и просто, натурально, и нагло предложила:
  
   - Всё поделить. - Мама мия, остававшиеся еще в живым гости заведения, наконец, пожалели, что не заняли как все в прошлом месяце очередь в соседний Таганский Сиэте, а за трешку, а кто и вообще за рупь:
   - Проползли на верхатуру второго этажа этого развлечения с шашлыками, пивом, девочками, и шампанским - не исключая для бросающих пить помногу - Саперави.
   Одна вот такая крашеная румянами на еще молодецком личике, впрочем, случайно похожем на лошадиное, так и плюнула им в лицо:
   - Мы не за тем сюда приперлись, чтобы слушать ваш мат, - а спрашивается:
  
   - Кто здесь ругался матом?
   Всё чинно и благородно, как любил Ленька:
   - Кто не сдал лишнее сегодня - того грохнем, самое позднее, завтра.
   Что думала белобрысая никто не мог понять, потому что:
   - В один глаз у нее влетало, а из другого, увы, не выползало ничего.
   - Ну, прямо, как в песне, - не нашелся ничего лучшего ляпнуть Доктор Зорге: - Не страшно, а жуть!
   Думали, после этих слов начнут стрелять, но почему-то наоборот, стало слышно, как звенит золото, снятое налетчиком Леньки Пантелеева с ушей толи Щепки, толи Кали - разница-то небольшая, ибо они части делились между собой награбленным у тайги, или даже у самого Врангеля золотишком, чтобы пойти на танцы в соседнюю деревню, которой, правда, здесь никогда не было, но всё равно:
  
   - Тайга не материк - здесь что золото, что золото у другого - разница небольшая, ибо медведей всё равно больше, чем людей, и значит, чем-то они питаются, а кого съедят завтра было просрочено - приурочено Джоном:
   - Любой колокол звонит по массовым казням.
   И даже если не сняли золото перед расстрелом - снимут после.
  
   Медиум:
   - Я не понимаю разницы между начальником и подчиненным, но пытаюсь, пытаюсь думать, что она:
   - Есть и при социализме.
   - Вы думаете, начальник тот, кто больше убил?
   - Да, но до семерых одним ударом мне далеко еще.
   - Надо ходить тренироваться.
   - В тир?
   - Нет, хотите запишу вас комендантом одной из облав?
  
   - Я не рыбак, и не люблю расставлять на людей сети.
   - Нет, это и не обязательно, мы просто напишем объявление в газете, чтобы те, кто хочет, могли приходить прямо сюда, чтобы попросить освободить кого-нибудь, или вообще всех:
  
   - Своих налетчиков, - за простой протокол и подпись о взаимовыгодном сотрудничестве.
   - Придут?
   - Да, и вы их тут, недалечко, у заборчика и шлепните.
   - Чтобы не имели больше намерения измерять свои писюльки нашими штангами?
   - Именно, дорогой сэр, именно.
   -------------------
  
   Ленька вступил в переговоры с Пудреницей:
   - По моим сведениям сюда едут члены центральной ревизионной комиссии.
   - Вы предлагаете побыстрее всё поделить, чтобы нас не поделили эти члены? Но как вы можете это проиллюстрировать, если путаете очень простые понятия:
  
   - Ревизионную комиссию с реквизационной комендатурой.
   - Я настаиваю, что это одно и тоже, - поклялся сам себе Ленька не уступить ни одного лишнего покойника этой одноглазой стерве в роли капитана Флинта.
   Решили всё-таки кончить дело миром:
   - Выставить в оставшееся до прибытия чрезвычайных комиссий время по одному стрелку для дуэли между парадным входом и черным выходом, - а:
  
   - Ничего не делить, - ибо и написано белым по черному:
   - Победитель получает почти всё, - за вычетом расходов противоположной стороны на рекогносцировку пошедшего по непредвиденному пути мероприятия по изъятия трудовых, но никем так и не защищенных доходов, - плюс:
   - Талоны на недельное питание в столовой ВЦИК.
   Они уже поделили реципиентов по-честному, ибо ближе к парадному ходу была группировка Пит, Бутлеров, Доктор Зорге, а к черному:
  
   - Кетч, Щепка, Кали, Ивановский плюс Бат в грибном холодильнике.
   Хотели выставить для защиты своих интересов летчика Пита, но Пудреница, сказала:
   - Нет, - он нам еще будет нужен для перелета стены Кремля. - И, честно, никто не понял, что кремль - это не просто деревянный сарай с кукушкой на гребешке, а:
  
   - Кирпичное здание, - но всё равно подчинились. Пришлось выйти Доктору Зорге, на которого эта принцесса цирка, как сказал в свою бытность еще тута, а не в морозильнике, Бат, - махнула рукой. Что могло значит только одно:
   - Стрелять по-настоящему не умеет, - но и у них нет никого достойного ее личной пули.
   Ленька хотел стреляться сам, но вынужден был уступить это право Кетчу. Так как:
  
   - Пусть они стреляются между собой, - ибо один летчик всё равно останется, ибо зачем два, если мы никого не собираемся брать на наш Черно-белый Роджер для отвала, как минимум в Лас Вегас, а то и прямо в Голливуд - здесь уже готов декрет:
   - Никакого больше кино, а только домино, шашки и иногда шахматы. - Имеется в виду в частное пользование, всё только ему:
   - Монс-тру, - иногда называемому даже здесь государством.
  
   Медиум:
   - У него э литл инфаркт миокарда.
   - Почему?
   - И знаете почему? Он раздавил ногой Сороконожку, которая бежала скорее под ванну, так как всегда очень спешила, ибо мечтала, что у нее есть дети, которых давно ждала, а их всё не было.
   --------------------
  
   Не успели начать, как раздался возглас:
   - Два отряда Фью и Че - перекрыли выход и черный вход!
   - Это какой Че? - спросила Щепка у Кали, - тот, который проиграл всё наше достояние в Ялте.
   - Другой, - тот, наверно, продолжил после Марка Твена его Тома Сойера и Гекльберри Финна, и стал в Америке богатым человеком.
   - За счет чего? Продал свои измышления Говарду Хьюзу?
   - Не думаю, скорее Хьюз устроил ему фотосессию у входа в один из игорных Хаусов, где каждый входящий здоровается с новым то:
   - Томом Сойером, - а по нечетным:
  
   - С Гекльберри Финном.
   - И заодно называет себя их автором?
   - Да.
   - Как только не стыдно!
   - Вот, видимо, его и одолел стыд, Говард Хьюз добился у Фую для него должности здесь.
   - И?
   - И, как это ни удивительно, Фью предложил ему.
  
   - Подожди, я угадаю, - сказала Щепка, - писать его личную автобиографию.
   - Нет.
   - Второй раз можно?
   - Нет.
   - Почему?
   - Всё равно не угадаешь.
   - Хорошо, скажи ты. Нет, подожди, я кажется, поняла: он будет Фью на Восточном Фронте!
   - Увы, близко, но всё равно:
  
   - Ни-правильна!
   - Надеюсь, истина не в вине? Будет представлять его на банкетах, чтобы заставлял сотрапезников стреляться друг с другом ради любви:
   - К нему.
   - Нет, хуже, и намного, Че - это теперь затерявшийся в тайге Майер, как человек, но не вполне самостоятельный, а:
  
   - Равноапостольный самому Фью-Черсу.
   - И теперь они вдвоем перекрыли и те, и эти ворота нашего амфитеатра? - ужаснулась этому диалогу даже Пудреница. Но для смеху, а также, чтобы заодно проверить на вшивость своих сторонников и противников, протявкала громче обычного:
  
   - Кара-ул-л!
   И действительно люди испугались, так как такого воя не слышали отродясь даже в зоопарке, когда защитники средств массовой информации в животных - точнее, наоборот - мол:
   - Вы не так их не кормите!
   И все побежали в обратных направлениях:
  
   - Сама Пудреница и ее сотрапезники к черному входу, а Махновцы - к парадному выходу.
   - Прошу вас, уступите мне, пожалуйста, дорогу!
   - Конечно, но вы тоже.
   - Как это?
   - Когда побегу обратно.
   - Да, но при условии: если не забуду. - Это Пит ответил своему бывшему - уже можно думать - другу Кетчу, ибо судьба - или еще кто-то на нее похожий - сводили их если еще не на Листе Мёбиуса, когда один внизу, а другой еще наверху, но вектора уже были разные, как Москва и уже малоинтересный для постоянного проживания Питер-бурх.
   Так-то бы всё прошло культурно, если и расстреляли, и то не всех, но два обстоятельства испортили эту премьеру. Одно это:
  
   - Бат, - очнулся в холодильнике, и внутренним чутьем понял: сейчас или никогда - можно взять реванш у той Линии Тока, которая не потворствует ему с Ориона. - Второе:
   - Пит вспомнил, что должен стреляться с Кетчем, - и понял, что тот, кто понял, а откладывает исполнение в долгий ящик - проиграет и в следующий раз. Поэтому:
   - Стой! - я тебе сказал.
   - Дак, полундра, мил человек, Пит, - ответил Кетч.
   - Ничего страшного, пусть они бегают внизу - мы будем стреляться на барной стойке.
  
   - Привычно, но ее здесь нет, - ответил товарищ.
   - Может, хотите на движущейся ленте датских ребер?
   - Они горячие, а я не йог, поэтому привык думать - огонь, следовательно, будет мне мешать.
   И решили просто: один встанет в выходе к черному ходу, а другой к ходу парадному.
   Но.
  
   Но не успели, всех повезли в одну и ту же Матросскую Тишину. И более того:
   - Свободных камер не оставалось, комендант неожиданно получил облегчение: пришел телетайп разместить всех в одном и том же коридорном подвале.
   Ребята и девушки начали занимать места, чтобы поближе друг к другу, но вдруг из темного угла, как мышь, только и ждущая удобного случая, чтобы навязать кошкам и котам, попавшим в негостеприимный приют свои правила питания и проживания прожурчало на незнакомом наречии:
  
   - Спать и лежать могут только те, у кого есть наличные.
   И удивительно, все только и занялись тем, что не искали ничего по карманам, а уже заранее мечтая о жизни приличной в тюрьме:
   - Вспарывали швы кто с припрятанными еще в Америке командировочными, но были и такие, кто пер из самой тайги золотишко:
  
   - Бриллиантишко, изумрудишко и рубинишко, - как весело пропела Пудренница, понимая, что кроме нее здесь никто не будет чувствовать себя, как рыба в аквариуме, где почти всегда есть вода, и даже послала Леньку Пантелеева собирать эту дань, а он, даже не удивляясь сам себе:
  
   - Подчинился. - И даже собрал с одного ряда в завязанную с низу узлом рубашку килограмма полтора неподдельных драгоценностей, хотя здесь были люди, способные даже из каблука не только суп сварить, не только сделать чернила для наколки очередного паука на расстоянии между большим и указательным пальцем, чтобы все видели:
  
   - Я уже не стою на карачках перед каждым, а:
   - Ползаю сам в поисках неотравленных конечностей.
   Пудреница уже хотела перенести свою консоль на встречную полосу движения, как эту консоль - Леньку Пантелеева - остановил, вот именно почти настоящий паук, которого, да, видели уже, но думали:
   - Это тень.
   - Мы здесь уже настрадались, - сказал Паук, - поэтому дань платят все.
  
  
   Глава 25
  
   - И я? - чуть ли не автоматом завиляла хвостом Пудреница, как будто на одной из захолустных планет Ориона ей обещали:
   - Ты всегда будешь только брать, брать и брать.
   И сама не зная зачем, оставила себе только одну брошь - золото в рубине - снятую Ленькой Пантелеевым у Кали, авось и у Щепки, которые, начав спорить, чья она - так и не пришли к консенсусу. И кстати спросили у Бата:
  
   - Почему такой переворот, чтобы мы, как запуганные крысы перед котом британско-шотландской породы сначала без выстрела сдались в кабаре, а теперь здесь действуем как по инструкции, придуманной еще на заводе для детских игрушек?
   - Простите, но я спал тогда, - ответил военачальник.
   - А сейчас? - тут же получил вопрос - правда с противоположной площадки, от Бутлерова.
   - Сейчас?
   - Да, да, - подтвердил и Доктор Зорге - капитан Буров.
  
   - Тянет что-то внизу живота, как будто только теперь я понял: это именно то крайнее место, за которое привязывают нашу волю.
   - Да, помнится, ты кричал там в кафе, перед тем как потерять человеческое обличие, что:
  
   - Я пришел дать вам волю, - как будто изображал из себя Стеньку Разина, - сказал Пит, который думал в общем-то только об одном: летал ли я на самолете, или мог в детстве летать и так: от периодического вдохновения?
   Почему? Потому, что некоторые личности очень тяжело переносят неволю, и думают именно об этом:
   - Умел ли хоть когда-нибудь летать? - Или:
  
   - Не инопланетянин ли я?
   - Ты не местный? - услышал он прямо над ухом чей-то малоприятный звон.
   И по заунывному смеху неожиданно понял, но как информацию собственного сочинения - это Майер. На сколько можно продвинутся с верой только в самого себя?
   - Надо попробовать.
   - Я ждал тебя ответил Май.
   - Вот как! Я - нет.
   - Почему?
   - Вы запутали меня на Северном Полюсе, как ключница Александра Пушкина, приперев ему с чердака корзину таких сведений, что можно не только загрустить, но и:
   - Обрадовать, - ответил Май паролем:
  
   - Книги! Книги, книги!
   - Это значит, вы забыли взять с собой в тот легендарный полет карту небесной местности?
   - Да, я спутал ее с картой Северного Сияния.
   - Я вам не верю. Такие, как вы, если что и путают, то только с дальним прицелом.
   - Зачем, чтобы оказаться здесь, в Матросской Тишине? Поверь мне, парень, но даже я не знаю, как отсюда вырваться. Да, несмотря на то, что к моим услугам здесь Худи и Отти.
   - Отто Эс?
  
   - Наоборот, э - с маленькой - С:
   - С дом.
   - Какой дом?
   - Как минимум пятиэтажка.
   - Вот из ит?
   - Слишком много вопросов.
   - Если вы не будете на нах отвечать, я всем скажу, что вы - Майер - здесь.
   - Тебе никто не поверит.
   - Почему?
   - Попробуй.
  
   - Здесь Майер, хотя небольшой пока еще, но всё-таки ужасный! - крикнул Пит.
   - Ты кто? - тут же спросила его Пудренница через Леньку Пантелеева, который ей подчинялся, но думал, что делает это нарочно, по собственной воле. Почему?
   Именно потому, что никак не мог понять:
   - Почему я не должен ей угождать? - И решил:
  
   - Гипноз, или я в этом деле ничего не понимаю.
   После тихого часа Бат проснулся между Кали и Щепкой, и до такой степени, что испугался:
   - Вы за народ или против?
   - Вот ду ю сей? - спросила одна.
   - Если, да, - согласился Бат, - то: сколько лошадей держать можно?
   - Думаю, он еще не совсем спятил в нашу сторону, - сказала Щепка, и Бат обрадовался:
  
   - Нет, лег правильно, это свои.
   - Что ты хотел узнать-то? - спросили они.
   - Портрет Пабло Пикассо у вас с собой?
   - Чтобы задавать такие вопросы надо дойти до полной вменяемости, - сказала Кали.
   - Хорошо, я приму вас ответ, - смилостивилась Щепка, - нет, мы не знаем, где теперь Подсолнухи, и более того, к счастию Ван Гога.
   - Спасибо за благородство, ми-леди, я тоже как-нибудь не вспомню про вас, что служили гренадершами в армии Врангеля.
   - Врангель никогда не мог вести за собой армии по снежным пустыням Сибири.
  
   - Почему вы не можете предположить, что он - по крайней мере на уикенд - поменялся с Колчаком на свою Сахару?
   - Да мы и Врангеля почти не знаем, - ответила Кали, - так, что-то было, но где он теперь никто не знает.
   - В принципе, меня интересует не сам Врангель, а где может находиться то магическое полотно Ван Гога - как вы наконец вспомнили - где можно его замуровать?
   - Это было, да, в Сибири, - ответила Щепка, - в районе ее озера Байкал, - но где оно теперь неизвестно.
  
   - Как и копьё судьбы, - добавила Кали.
   И шепотом, но хором удостоверили:
   - Мы ничего не знаем-м.
   - Если вы будете упрямиться, узнаю из какой вы группировки, сдам, что раньше вы работали на этого, как его?
   - Ты не помнишь, что работали мы вместе в одном кафе на Таганке?
   - Я не мог быть в стольких разных местах, пусть и неодновременно.
   - Зачем тебе картина Ван Гога?
   - Только так мы можем найти Майера. Он или застрял в ней, или ищет её.
   - Если эта картина всё еще существует, то она может быть только в трех местах, - сказала Щепка, а Кали продолжила:
  
   - У японцев или так и осталась в Сибири на дне озера Байкал под охраной, я думаю, уже повзрослевших осетров - до кило под двести - не меньше.
   - А они будут держать на дне крепко, ибо даже с учетом выталкивающей силы воды ему не выбраться.
   - Кому, ему? - уже немного запутался Бат.
   - Или портрету, или портрету вместе с Майером, - ответил кто-то, подслушавший их разговор снизу, хотя до этого они не только не замечали, но даже не знали:
  
   - Здесь на каждом месте - два места: одно вверху, другое внизу.
   Все застыли в ужасающем недоумении, что внизу кто-то есть и он их подслушал.
   - Кто-то должен ликвидировать стукача, - сказала Щепка.
   - Я не пойду, - ответил Бат, - потому что не верю в эту демагогию, мы не на шхуне еще, чтобы под полом нашего корабля, идущего уже с картой золотоносных месторождений на Остров Сокровищ, водились крысы.
   - Я тоже, - ответила Кали.
  
   Тем не менее, в трюм все-таки пришлось спуститься Бату, ибо еще не окрепшей памятью он стеснялся полностью подчинить себе этих своенравных кобылиц революции, или может быть, еще хуже:
   - Контрреволюции.
   Вошла охрана с предложением:
   - Всем выходить на расстрел, - и была озадачена.
   - Чем? - не поняла Пудреница, которая была специально заслана сюда Фью-Черсом, чтобы найти хотя бы одного из двух:
  
   - Или неизвестно где притаившегося Майера, или хотя Врангеля.
   Думали расстреляют во дворе тюрьмы, как советовал один Бабель новому начальнику Одесской жандармерии, когда к нему приходят с неуместными просьбами о:
   - Переговорах. - Нет:
  
   - Повезли в лес.
   - Зачем? - спросил Буров полковника Бутлерова.
   - Это не стратегический прием, а тактический - ты сам должен лучше знать.
   - Думаю, это смесь стратегии и тактики, - влез между ними Бат.
   - Не выйдет стратегия - пропихнуть хотят тогда хотя бы тактику? - удивился сметливости крестьянина, научившего пониманию пространственно-временного континуума в тюрьме, полковник Бутлеров.
   И точно, - подумал подслушавший разговор невольных подельников угрюмый всё последнее время Ивановский:
  
   - Не найдут одного - так вычислят третьего лишнего.
   - Тут можно было и не думать, а сказать при всех чистым немецким или английским языком, - пролаял рядом один прохиндей - лазутчик, как сразу решил вирусолог, т.к. субъект тут же разъяснил:
  
   - Майер ищет Ван Гога, а Батька Махно самого Майера.
   - Глупость, - сразу от злости раскололся Вирус, - ищут Врангеля.
   - Вот, пажалста, и Третий появился, спасибо, теперь, наверное, нас опять вернут в тюрьму, а не оставят бегать по лесу, окружающему плотным кольцом совхоз по производству свиней Коммунарка.
   - Почему вы так решили? - чуть не остановился, как вкопанный вирусолог Ивановский.
   - Честно? Считаю, что лучше быть свиньей, чем пристрелят налету, как шестипалую курицу, понявшую в подходящий момент, что:
  
   - Летать можно?
   - Да, дорогой сэр, очень да! Поле-тим-м-м.
   - Мне бы так-то, - вздохнул ученый, но не верю, что без самолета, или хотя бы планера, на именно этой Земле можно подняться выше деревьев.
   - Не деревьев, мил Эйнштейн, а выше леса-а.
   - Выше леса вряд ли, ибо у нас нет средства для посредства перехода сразу хотя бы ко второй космической.
   - Знаете почему вы так думаете? Вы упрямо считаете, что за пределами вашего энерго-вирусологического института живут только рожденные ползать, а летать - никогда.
  
   - У меня такое чувство, как будто кто-то прошел по тому месту, где будет моя могила.
   - Где находится твоя могила? - спросил незнакомец. - Или ты уже точно знаешь, что она там?
   - Так не бывает.
   - А именно?
   - Что в одном вопросе сразу два вопросительных знака.
  
   На прогулке во дворе Пит пытался - два раза - подняться вверх, или хотя бы просто в воздух - нет:
  
   - Не смог даже оторваться от Земли, - сказал он Майеру, и только сейчас точно понял:
   - Откуда здесь взялся этот субъектум, если в кабаке с Датскими ребрами его не было? Неужели вошел в такой контакт с Пудреницей, что может даже за ней скрываться? И значит, эта Серебряная Нога смогла завладеть Пирамидальным Портретом Ван Гога хоть с Георгинами, хоть с самими Подсолнухами, ибо самостоятельно такие потребности приобрести нельзя. И сказала, даже не обернувшись в Питу:
  
   - Не надо здесь порядковаться.
   - Мама Мия, - подумал Пит, - она владеет не только задним зрением, боковым умом, но, похоже, и шпагой не хуже Портоса.
   И продолжил:
   - Если эта мысль пришла мне - значит она не только существует, но и вот-вот будет реализована. - Он осмотрелся. Шпаг здесь нет, и более того, никогда не предвидится. Тогда:
  
   - Что бы это могло быть? - и опять повернулся к восходу солнца. Хотя давно уже было пропедалировано:
   - Лучше смотреть в Другую Сторону, на букву Мэ.
   Мэ, Мэ, Мэ, - Москва - похоже, но мы и так в Москве, или Матросская Тишина - это уже Выселки, 101 километр, о ужас!
   - Неужели мы на противоположной стороне, и это Мащенка?!
   Глупости, глупости, у стольких людей ума больше, чем только одна иво:
   - Палата номер семь.
   А с другой стороны, могли собрать всех инопланетян, наконец-то, в одном месте, и только совещаются еще:
  
   - Выпустить для полного размножения на вольную волю, - или всё-таки лучше:
   - Децимировать?
   И децимировали бы, но так и не смогли решить, с какой стороны лучше начинать проце-дуру. Как выразился Фью-Черс:
   - Я не допущу, чтобы начинали с двух сторон.
   И уже все боялись задать простой вопрос:
  
   - Начинайте с одной, если у вас второй стороны уже не хватает! - Ибо, как и было сказано ретроспективно:
   - Кто второй?
   - А второй, кто?
   - Цифру Два в школе еще не отменили?
   Но из-за присутствия отсутствия ума, многие забыли, а другие не могли понять, потому что напрочь забыли:
   - Вот из ит Розетский Камень?
  
   - Ты, чё мечтаешь, как архангел Михаил у Гроба Господня? - услышал Кетч голос почти рядом.
   - Прости, наверно, задумался.
   - О чем? - спросил капитан Буров.
   - Не могу понять, почему Пит не летает.
   - Хороший вопрос, ибо ответ на него один: кто-то должен.
   - Я? - вы име-ете.
   - Да, в виду башен Кремля и туда и полетим, больше немедля ни минуты.
  
   - Так остальных расстреляют за наш побег.
   - Остальных?
   - Нет?
   - Конечно, нет, ибо потеряют дар речи, и не только, но и трансформацию его в ненужные телодвижения, - ответил капитан.
   - Послушайте, я вам поверю, если сможете улыбнуться, - сказал послушно Кетч.
   - Я не капитан, чтобы улыбаться правде.
   - Генерал?
   - Это секрет.
   - Значит, я вам не верю. Да, нет, нет, это большое преувеличение моего сознания, что летать - по крайней мере - иногда:
  
   - Но всё-таки можно.
   - Я понимаю, вам нужно вдохновение, - сказал Буров, - и вы здесь - поймите меня правильно - ищите.
   - Да, может быть, но не нахожу, - честно ответил Кетч. - Здесь не место для Мечты.
   - Вот именно, дорогой друг, это ведьма - точно тебе говорю - летает.
   - Вы предлагаете мне использовать Серебряную Ногу - в простонародии местных кабаков и шашлычных - забегаловок:
   - Пудреницу в качестве ведьмы?
   - Да.
   - Да? Но где ее ступа?
   - Я вот как раз над этим думал, что должна быть, но пока не вижу, не вижу. И да, - добавил капитан, - думать уже поздно, сейчас поступит приказ:
   - Коммунарка!
   - И нас повезут в Кузьминки? - спросил радостно Кетч.
   - Почему, в Кузьминки, ты там жил?
   - Не знаю, но почему-то думаю, что туда я смог бы долететь.
   - Это значит, нам удастся совершить побег во время передвижения.
   - Значит, вы тоже считаете, что отсюда нельзя?
   - Да, потому что наверху натянута сетка.
  
   - Так на то и РСН - Роза Серебряная Нога - чтобы её аннигилировать.
   - Аннигилировать, вряд ли, а что еще она может, не могу даже себе представить.
   И вдруг произошло почти чудо: пришли два рабочих из числа зеков и начали снимать защищающую небо проволочную решетку. В надежде начальства:
   - Не решетки держат реципиентов здесь, а страх, - страх, однако:
   - Жить на воле.
  
   Произошло почти чудо. Пит и Кетч молча взялись за руки и поднялись на полметра в воздух. Это увидел только Буров, другие подумали, что ничего не было, так как:
   - И не может быть никогда!
   Пудреница, правда, подземным чутьем поняла, что происходит что-то экстра-ординарное, что в некоторых книгах уже предопределенное.
   - Что бы это могло быть? - подумала она, и выбрала:
   - Что еще, как не летать долгожданно собрались, - и успела тварь цапнуть за пятку Пита.
   Капитан ужаснулся:
  
   - Именно за эту уже удаляющуюся пятку он хотел зацепиться. - Как говорится:
   - Эх, Ахиллес, Ахиллес, - не ту Гвине-веру ты взял на борт, и, следовательно, корабль не пройдет по единственно возможному пространству между небом и землей, между Сциллой и Харибдой.
  
   - Поворачивай в Харитоньевский, - сказал Кетч.
   - Не могу, друг, прости.
   - Что случилось, Пит?
   - Что-то тяжелое повисло у меня на пятке.
   - Не думаю, что это благородный рыцарь.
   - Спасибо за поддержку. Но Боливар, как ты знаешь, друг, не выдержит даже двоих. Мы начинаем падать раньше времени.
   - Я согласен вступить в неравный бой даже на территории кремлевских конюшен.
   - Окей.
   Но РСН успела спрыгнуть раньше и не разбиться, так как упала точно в Царь Пушку, поднятую ради этого праздника солидарности чертей радикально азимуту. Однако, ядро, которым она была всегда заряжена на случай беспорядков, могущих быть предпринятыми некоторыми личностями из посетителей кремлевских выставок оружия и золота, могущих от наслаждения додуматься до того, что:
  
   - Вот эта Шапка Мономаха раньше была моей, точно, ибо при примерке на экскурсии - подошла точно.
   И кинжал Ивана Грозного - есть не что иное, как эманация внеземной стрелы, направленной в самого Ивана, но в это время услышавшего голос Сирены Горгоны:
   - Пожертвуй сына своего ради спасения Нашего Небесного Рода.
   И он поднял его только с одним словом, в неспособности возбуждения придумать что-либо еще более противоестественное:
  
   - На-те-с!
   Именно с этим же лицом Принц Джон пытался изнасиловать леди из королевского рода, пока ее родственник, Король Львиное Сердце:
   - Пытался добиться от мусульман:
   - Ну, теперь, каково ваше мнение, кто из нас более:
   - Дик и рьян! - Риторический Вопрос, ибо здесь можно смело поставить знак равенства.
   Так и Джон резюмировал еще не свершившееся событие:
   - Щас, щас, я буду равен вам по крови!
   - Но каким образом? - не совсем поняла ми-леди. - Ибо тогда я должна вас родить, а не трахнуть!
   - Так-то бы, да, очень дорогая девочка, но вы и родите меня!
   - Так бывает? - спросила она в надежде, что нет, конечно.
   - Нет, конечно, обезумел он ее, но один раз можно.
  
   Ну, и значится, родила Фью-Черса.
   - Кто?! - ахнул кремль всеми своими подвалами. - Точнее:
   - От кого?
   - От Царь Пушки.
   - Если так и бывает - пусть не часто - а только один раз, непонятно, что делать со вторым?
   - Если вам это малоизвестно, дорогой сэр, то знайте - его никто не признал за Посланца Ориона и даже его собаки Сириуса, и сейчас он, правда, здесь, но работает простым истопником, единственной радостью которого является фляжка Хеннесси, выдаваемая ему на Седьмое Ноября и на Старый Новый Год, иногда и на Рождество по старому стилю.
   - На Первое Мая?
   - Нет, ибо это не его заслуга, - был краткий и лаконичный ответ.
  
   И к ужасу служителей Кремлевского Культа, чинно и благородно ждавших этого Второго пришествия:
   - Явились сразу трое. - Это были Пит и Кетч, явившиеся, хотя и запылившиеся и, успевший, как пострел, уже повзрослеть до нужной кандишэн сын РСН и Царь Пушки.
   Саму - в простонародии Пудренницу - пока найти не смогли, ибо и не знали:
   - Кого, собственно, искать?
  
   По случаю этого праздника из подвала на минус седьмом этаже был вытащен сам предсказатель этого второго пришествия, по древне-мармонскому имени, и как он сам себя называл:
   - Их бин Распутин, - а рядовой кабацкой Москве известный, как:
   - Ленька Пантелеев.
   Вот так, кто может поверить, что Ленька Пантелеев - это и есть друг бывшего царя Николая и его Виктории. - Ответ:
   - Никто, - но только:
  
   - До нашей эры, в её второй производной. - Ибо сейчас на помощь здравому смыслу пришла подруга, могущая поставить знак равенства даже между адом и жизнью вечной, и имя этой подруги в земной её эманации:
   - Роза Серебряная Нога, - в европейской транскрипции:
   - Диктатура Пролетариата-та-та-та, - говорит пулеметчик:
   - Та-та-та, - послушно лопочет за ним Максим. - Тоже европейского сочинения. - И становится:
  
   - Всё возможно, - ибо веруем мы в иво и иё:
   - По-честному-му-му. - Но не надо говорить при всех, что свиней, ибо пусть это будут благородные, еще от бога:
   - Коровы.
   - Му-у. У-у-у!
   И обратились два приспешника - соперника к Григорию - пока еще в цепях и паутине:
   - Кто из них царь новый, Нас-та-я-щий?
   - Сымите поначалу паутину с ланит моих, чтобы мог видеть антихристов.
   - Во-вторых?
   - Вы кито?
   - Так Хар-чик и Троль-чик.
   - Я думал вас уже расстреляли, - ответил Распутин, но только после поднесения к нему поближе тазика Мадеры.
   - Ну-у!
  
   - Три желания, - ответил наглый Гришка.
   - Гут.
   - Пусть говорит, - был чей-то голос и из президиума.
   - Бабу.
   - Оживить ее уже не состоянии.
   - Розу хачу.
   - Она тебе не жена.
   - Хочу на ней жениться, - ахнул Гришка, что у некоторых даже в президиуме волосы закачались, аки наше будущее в виде его трехметровых - пока еще не самих кукурузных початков, но - стеблей, однозначно, ибо:
   - Уже стояли, стояли, как лист перед травой.
   - Как грива у Конька Горбунка, - опять подтвердил правду тот же ревизионер из президиума.
  
   - Она аннигилировала, - сказал Троль-чик.
   - Правда? - обратился Распутин к Харчику.
   - Просто неизвестно, куда она делась после попадания в цель.
   - А именно?
   - В Царь Пушку.
   - Это слишком рационалистический взгляд на позиции духовного интернационализма, - возразил Троль. - Ибо уверен, она здесь, и может быть, даже сидит сейчас - нет, конечно, не в президиуме пока что, но скорее всего:
   - Под ним.
  
   - Вы только сказали, что она аннигилировала, - возразил Хар, предполагая, видимо, начать внутрипартийную дискуссию.
   - Или всё-таки вы допускаете, что она может продолжать своё черное дело - заниматься сексом в под-трибунном помещении, забыв, что мы не на футболе:
   - Спартак - Динамо, - через забор, и - тама!
  
   Далее, какое третье желание Распутина?
  
   - Ну-у!
   - Щас, щас вспомню, о чем мечтал до падения на Землю звезды Бетельгейзе.
   - Твоё место в Подземелье! - зачем-то рявкнул опять тот же ревизионер из президиума, и это могло не понравиться не только Некоторым, но и Всем. Ибо Распутина давно не видели, и сейчас, вопреки предсказаниям, не могли налюбоваться. Ибо, как сказал один:
  
   - Анахронизмы уже надоели.
   - Вы, наверное, думали: Ана-хореты? - спросил Харчик, ведущий, как и Трольчик, в форме адвокатов допрос Распутина, а бывало и:
   - Всех остальных.
   - Он пошутил, - сказал Хар-чик.
   Но это не прошибло Распутина, он даже перестал распутывать паутину десятилетней - пожалуй - давности на своей распоясанной временем шее.
   - Нет, я не шутил, и более того: никогда не расставался с мечтой.
   Многие замерли от продолжения, и пока только гадали:
   - Чего хочет?
  
  
   Глава 26
  
   Продолжение следует.
   12.03.17
  
  
  
  
  
  
  
  

295

  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"