Буруковский Рудольф Николаевич : другие произведения.

О чем поют ракушки - 2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 3.80*23  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Книга зарегистрирована в качестве интеллектуального продукта во Всероссийском научно-техн. информ. центре под номером 70980000046

Рудольф Н. Буруковский

  

О чем поют ракушки

(Истории, найденные в коллекционном шкафу)

  
  
   И в небе, и в земле сокрыто больше, чем снится вашей мудрости, Горацио.

В.Шекспир. Гамлет.

  
   Мы живем в громадном, плохо разгаданном мире и топчем камни, цветы и травы, не подозревая о совершенстве их строения, не подозревая, что знакомство с ними обогатило бы нам опыт во всех областях жизни...

К.Г.Паустовский. Черное море

  
   Есть что-то неописуемо волнующее в неумолчном рокоте, который доносится из глубины приложенной к уху морской раковины. Он сулит тайны...

Поль Зал. Скульпторы моря

Первые встречи

   Мне дали морскую раковину.
В ней я услышал раскаты
Моря со школьной карты.

Ф. Гарсия Лорка, Морская раковина

(Перевод А. Гелескула)

   Кажется, мне было лет семь, когда мы с приятелем Вовкой Чиковым решили узнать, где Казанка впадает в Волгу. Для этого одним прекрасным летним утром мы отправились вдоль берега реки вниз по течению. Казанка в те времена была узенькой и сильно заросшей тиной. Мы вытаскивали пуки тины на берег и ловили в них вьюнов. Двигались мы то вдоль левого, обрывистого берега, то по противоположному отлогому, где отступившая вода обнажила илистое дно и оно, высохнув, растрескалось на плотные многоугольные плитки. Заходя в воду, мы нащупывали пальцами ног и доставали беззубок. И я до сих пор помню чувство изумления, когда обнаружил, что это нечто, похожее на скользкий зеленый голыш, живое!
   Солнце уже покатилось с горки, когда мы добрались до памятника воинам Ивана Грозного. Он находился тогда не на острове, как сейчас, а на берегу Казанки. Наши животы заметно подтянуло. Вот тогда-то у Вовки и возникла гениальная идея попробовать мясо беззубок. Мы разожгли костер и покидали в него свою добычу. В огне раковины раскрывались, и мы, выхватывая их из костра, отдирали от створок горячие полусырые или полуобугленные куски мяса и отправляли их в рот.
   Сидя тогда у костра, полуголые, перемазанные сажей, мы были очень довольны собой и наслаждались жизнью, не подозревая о многом. Я, например, не подозревал (как ни странно), какая взбучка ожидает меня дома. И мы не догадывались, что воспроизводим сцену из седой древности первобытные люди у костра. Не знали, что через десять лет, независимо друг от друга, придем в биологию (и даже станем докторами наук).
   Примерно тогда же состоялась и вторая встреча. По странному свойству человеческой памяти я вспомнил о ней сравнительно недавно. А, может быть, она придумалась задним числом? Но теперь эта встреча видится мне такой яркой картинкой, что я не могу о ней умолчать.
   ...Как-то мама взяла меня с собою в гости к своей приятельнице, тёте Фене Паволей. Они беседовали о чём-то своём, а я слонялся по незнакомой квартире, рассматривая незнакомые вещи. Вдруг нечто невиданное, лежащее на полированном трельяже, привлекло мое внимание. Я рассматривал странный предмет, не решаясь до него дотронуться. Тетя Феня заметила это и сказала:
    Не бойся, Рудик! Это рапана. Приложи её к уху: в ней шумит море.
   Я долго слушал невнятный шум, волнами наплывающий из раковины... А через много лет он откликнулся во мне при чтении стихов Э. Багрицкого:
   Кто услышит раковины пенье,
   Бросит берег и уйдёт в туман.
   Даст ему покой и вдохновенье
   Окруженный ветром океан.
   Очень хотелось бы верить в их провидческую силу, тем более, что в полном соответствии с предсказанием этих стихов я, мальчик из сухопутной Казани, посвятил себя морю, став морским зоологом. И, по крайней мере, половину души навсегда отдал ракушкам.
   Сплошные цифры
   Если бы не число и его природа, ничто существовавшее нельзя было бы постичь ни само по себе, ни в его отношении к другим вещам...

Филолай, V век до н. э.

   Прежде, чем погрузиться в бездну, заполненную былями и небылицами, сказками и житейскими историями, научными фактами, мифами и мистификациями о моллюсках и их раковинах, которую я готов распахнуть перед вами, наберитесь немного терпения! Должны же вы хоть немного узнать о героях этой книги! Пусть всем известная история Сальери, пытавшегося поверить алгеброй гармонию, вас не отпугивает от тех нескольких страниц этой самой алгебры малакологии (малакология наука о моллюсках), которую я вам предлагаю! Тем более, что и в алгебре есть своя гармония! Но она обнаруживает себя для тех, кто хочет ее воспринять.
   Итак, сначала о том, сколько же их моллюсков, и какие они бывают. Проведем пусть краткую, но инвентаризацию. Тем более, что она идёт вот уже двести с лишним лет, но и сегодня мы ещё не знаем все виды живых организмов, обитающих на нашей планете!. В одних книгах пишут, что на Земле их полтора миллиона, в других утверждается, что одних только насекомых чуть ли не шесть миллионов видов. Насекомые, да ещё очень мелкие круглые черви нематоды действительно, чемпионы по количеству видов. А вот следующие за ними хоть и с большим отрывом моллюски. На сегодня известно около 126 тысяч видов современных моллюсков и 4550 тысяч вымерших.
   Подразделяются все моллюски на восемь групп классов. Прежде всего это Соленогастры (что буквально значит бороздчатобрюхие) и близкий им класс Каудофовеаты. Вот уж кто не похож на моллюсков! У тех и других нет раковины, но есть тесно сидящие известковые иголочки, покрывающие червеобразное тело. Соленогастры и каудофовеаты обитают буквально во всех морях. Такая необычная для всех нам знакомых улиток форма тела объясняется тем, что первые питаются морскими родственниками гидры, памятной нам со школы, ползая по их древовидным колониям, а вторые вообще перешли к зарывающемуся образу жизни. Число видов в этих двух классах не превышает 200.
   Около тысячи видов насчитывают панцирные моллюски Хитоны. Их раковина состоит из восьми отдельных пластинок, как черепицы налегающих друг на друга, поэтому моллюски могут сворачиваться в шарик. Большая часть Хитонов заселяет мелководья, каменистые прибрежные отмели литорали, где они оскребывают с камней тонкую пленку водорослей. Но есть среди них и зарывающиеся виды, питающиеся полуразложившимся органическим веществом, и настоящие хищники. И встречаются они до глубины 4000 м. Самый крупный вид Хитон гигантский, обитающий у западного побережья Северной Америки, достигает длины 30 см.
   Хитонов используют в качестве наживки при лове рыбы, а на Антильских островах крепкую ногу моллюсков едят сырой или делают из нее отбивные.
   Скафоподы, или лопатоногие моллюски группа, включающая 350 видов. Большинство из них имеет раковину, по форме напоминающую слоновый бивень. Широким концом она погружена в грунт, а узким едва-едва выступает из него. Размеры этих раковин от трех миллиметров до десяти сантиметров, в зависимости от вида. Питаются они живущими в грунте простейшими животными. Представители одного из родов лопатоногих Денталиум ещё не раз появятся на страницах этой книги.
   Известные всем осьминоги, каракатицы и кальмары тоже составляют отдельный класс Цефалопод, то есть головоногих моллюсков. Их не так уж много примерно 800850 видов. Тех, кто интересуется ими, я отсылаю к замечательным книгам И. И. Акимушкина Приматы моря и другим.
   Самая маленькая группа моллюсков, также выделяемая в отдельный класс, это Моноплакофоры. Сейчас известно лишь около десятка их видов. Первый был обнаружен в 1952 году датской экспедиций, работавшей на борту судна Галатея, почему моллюск и был назван Неопилина галатея. Он был поднят с глубины 3950 м у берегов Западной Мексики и произвел среди ученых настоящий переполох. До этого специалистам были известны лишь ископаемые родственники Неопилины моллюски Триблидии, отпечатки и окаменелые остатки которых находили в слоях возрастом в 450 миллионов лет. А тут оказалось, что они дожили до наших дней.
   Всем хорошо знакомые улитки и их многочисленная родня представляют класс брюхоногих моллюсков Гастропод. Он насчитывает 105 тысяч видов. Самые мелкие представители этого класса размером всего полмиллиметра, самые крупные достигают 60 см, а один сильно видоизмененный брюхоногий моллюск Парэнтероксенос догиели, паразитирующий внутри морского огурца Кукумария японика, достигает длины 130 см при средней ширине тела 45 мм.
   Последний класс, который выделяют в типе моллюсков, это Бивальвии или двустворчатые. Примерно 2530 тысяч видов объединены в нем. Размеры двустворок от одного миллиметра до 140 см. Крупнее всех знаменитая Тридакна гигас, у которой вес достигает 220250 килограммов. А самая тяжелая Тридакна при длине 110 см тянет на 292 кг. Она находится в заповеднике тропических растений на острове Юфу, расположенном южнее Окинавы.
   Брюхоногие и двустворчатые моллюски главные герои этой книги. Среди них есть и красивые, и так себе, и просто противные; полезные и вредные, безобидные и смертельно опасные, а многие, между прочим, даже вкусные! Достаточно часто моллюски имеют отношение и к нашей теперешней, сугубо индустриализованной жизни. Только мы обычно не подозреваем или не замечаем этого. Увы, далеко не о каждом можно рассказать многие изучены очень слабо. Но даже чтобы рассказать все интересное об изученных видах не хватило бы целой жизни!
   И сейчас, через тридцать с лишним лет, помню всю гамму чувств, пережитых мною, когда я погрузился в этот чудесный, ошеломляюще прекрасный мир. И хочу поделиться ими с читателями этой книги.
   Одноногие звери
   Украсив дно большими бороздами,
Ползут улитки, высунув рога.
Подводные кибиточки, повозки,
Коробочки из перла и извёстки.

Н. Заболоцкий, Засуха

   В научно-фантастической повести братьев А. Н. и Б. Н. Стругацких Стажёры есть вставная новелла, которая называется Одноногий пришелец. Начинается она так: На острове Хонсю, недалеко от бухты Даноура, в ущелье между Сирамине и Титигатаке, в непроходимом лесу археологи обнаружили систему пещер. В этих пещерах нашли множество первобытной утвари и, что самое интересное, много окаменевших следов первобытных людей. Археологи считали, что в пещерах двести веков назад обитали первояпонцы, потомки коих были впоследствии вырезаны племенами Ямато, ведомыми императором Дзимму-тэнно, божественным внуком небоблистающей Аматерасу.
   Я опускаю подробности этой увлекательной истории и отправляю заинтригованных ею непосредственно к этой книге. Обращаю внимание только на то, что особое изумление у героев новеллы вызвал обнаруженный посреди пещеры след единственного... ботинка (!!!), перекрытогго к тому же следами первобытных людей, живших две тысячи лет тому назад. Это и породило у героев книги гипотезу об одноногом пришельце.
   Даже если оставить в стороне проблему межзвёздных контактов, предполагаемое существование одноногого существа само по себе удивительно! Правда, как оказалось, это была мистификация-экспромт там же, в пещере обнаружился-таки след и второй ноги... на потолке!
   А одноногие животные всё-таки есть. И за ними не надо летать к звездам. Это моллюски! Роль ноги у них выполняет вырост брюшной поверхности тела, очень богатый мускулатурой и снабженный плоской ползательной подошвой. Особенно хорошо нога выражена у гастропод, или брюхоногих, как их ещё называют. У некоторых моллюсков нога служит скорее присоской. Это моллюски (Пателлы, Фиссуреллы) обитают в прибойной зоне, присасываясь к камням с такой силой, что никакой шторм не может их оторвать.
   Когда брюхоногий моллюск ползет по твердой поверхности, например, по стеклу аквариума, заметны пробегающие по ноге волнообразные сокращения мышц. Волна этих сокращений и передвигает моллюска. А многие брюхоногие, имеющие на спинной стороне ноги своеобразную крышечку, ещё и закрывают ею вход в раковину, когда при возникшей опасности испуганный хозяин втянет в нее свое тело. У трохусов она как мощный щит, а у чилийского моллюска Конхолепас перувианус устье раковины так велико по сравнению с крышечкой, что становится ясно, почему чилийцы назвали его loco сумасшедший. А у стромбусов крышечки похожи на коготь, и с её помощью моллюск может прыгать. Да! Да! Как это ни странно слышать по отношению к моллюску! Мой друг, известный малаколог Б. И. Сиренко, рассказывал, как он в Новой Гвинее, под водой наблюдал за группой Стромбусов лентигинозус травоядных моллюсков, которые, покинув свое убежище и прыгая, как лягушки, направлялись на пастбище в заросли морской травы.
   Строение ноги в зависимости от условий жизни может усложняться. У одних моллюсков по бокам её образуются выросты, служащие для осязания, у других (как у зарывающихся в песок олив) выросты ноги приобретают крыловидную форму и загибаются наверх, прикрывая раковину. Некоторые из брюхоногих моллюсков могут даже плавать, махая этими своеобразными лопастями. Словом, у роющих, прыгающих, плавающих в толще воды и сидячих моллюсков нога видоизменилась в зависимости от функции, которую она выполняет.
   Зачем улитке рожки
   Улитка, улитка, высунь-ка рога,
   Дам тебе хлеба, кусок пирога!
   Если будет мало,
   Дам кусочек сала!

Детская песенка

   Думаю, каждый из нас в детстве, хоть раз в жизни, посадив на ладонь улитку, напевал ей эту песенку. Поразительно, но факт: заклинание действует совершенно неотразимо улитка вылезает из раковины и выпускает рожки!
   Пресноводные и морские улитки имеют одну пару рожек, наземные две. Обычно у основания вторых рожек или на их концах находятся глаза улитки. Если вы рассмотрите с помощью лупы место, откуда появляются рожки, то увидите там маленькие дырочки. Из них-то, подобно тому, как появляются пальцы вывернутых наизнанку резиновых перчаток, надуваемых воздухом, и вылезают рожки. Внутри они полые, к ним подходит кровеносный сосуд, с помощью которого давлением крови рожки выворачиваются, а втягиваются они с помощью специальных мышц-ретракторов.
   Но, оказывается, не только дети играют в эту древнюю игру с улитками. Вот какую историю узнал я от сотрудника Свердловского института экологии растений и животных И. М. Хохуткина, а ему, в свою очередь, её поведал старый охотник И. А. Догуев. На северном Урале профессиональные охотники издавна пользуются заклинанием, которое, по поверью, приносит удачу при охоте на лося. Охотник, выйдя в лес, отыскивает местную кустарниковую улитку Брадибена фрутикум, сажает её на ладонь, и приговаривает: Улитка, улитка, высунь рога, открой бок, куды лося стрелить! Улитка, конечно, послушно высовывает свои рожки, а сбоку, у края раковины, вдруг открывается на миг отверстие. Это так называемый пневмостом, через который мантийная полость (см. следующий очерк), у наземных моллюсков играющая роль легкого, сообщается с внешней средой.
   Уральцы верят: увидеть это отверстие гарантия успешной охоты. Ну что ж, если это кому-то помогает метче стрелять прекрасно!
   Строго говоря, эти рожки вовсе и не рожки, это органы осязания, а иногда...вкуса. Да, да, и вкуса! Язык, или, вернее, то образование, которое есть в глотке брюхоногих, для этого не годится он усажен поперечными рядами зубов, образующих терку радулу. Число рядов в некоторых случаях очень велико (до 500), а всего в радуле может быть до 750 тысяч зубов. В зависимости от типа питания количество и форма зубов разные. У растительноядных моллюсков терка состоит из мелких и мало отличающихся друг от друга зубчиков.
   У мелководной Тегулы фунебралис, например, радула представляет собой плоскую ленту в её передней части и гибкий цилиндр с продольной прорезью в задней. В месте перегиба цилиндр разворачивается в ленту на специальном подвижном полукруглом вальце одонтофоре (буквально зубоносе в переводе с латинского).
   У хищных моллюсков число зубцов уменьшается, а размеры некоторых из них увеличиваются. Наибольшего развития это достигло у Конусов, у которых радулярные зубцы превратились в своеобразные гарпунчики, но об этом в своем месте этой книги.
   Мантия, не подбитая горностаем
   И в ложе, убранной богато,
   В пурпурной мантии своей,
   Залитый в серебро и злато
   Сидит Нерон в кругу друзей.

С. Я. Надсон

   Если хотят сказать про человека, что он счастливчик, говорят родился в сорочке. С этой точки зрения моллюскам повезло. Ещё бы! Они рождаются в мантии. Правда, горностаем она не подбита, не залита в серебро и злато, как у Нерона, да и вообще представляет просто-напросто кожистую складку, которая прилегает к внутренней стороне раковины и производит саму раковину. А раковина прикрывает своеобразный мешок, содержащий внутренние органы моллюска. Он образован выпячиванием спинной стороны его тела и повторяет форму раковины. Между внутренностным мешком и мантией находится мантийная полость, где также расположены важнейшие органы: жабры, анальное отверстие, отверстия гипобранхиальных желез (о них ещё пойдет впереди, а пока просто запомните, что есть такие), органы выделения, органы чувств, определяющие качество внешней среды осфрадии. Все это составляет так называемый мантийный комплекс, значение которого в жизни брюхоногих моллюсков чрезвычайно велико. Он так тесно связан с раковиной, что на приспособление моллюсков к разным условиям существования отвечает изменением своего положения и даже развития. История этих изменений столь многообразна и удивительна, что её впору назвать, как хороший детективный роман:
   Приключения мантийного комплекса, или нервы крест-накрест
   ...самая смелая фантазия не в силах представить себе тех необычайных и диковинных случаев, какие встречаются
   в обыденной жизни.

А. Конан-Дойль, Записки о Шерлоке Холмсе

   В этой истории действительно есть нечто от детектива. Ведь в чем суть последнего? Жгучая тайна происшествия, чуть-чуть косвенных улик и извилистый путь от ошибки к ошибке до истины.
   Давайте посмотрим под этим углом зрения на брюхоногих моллюсков. Что прежде всего в них таинственного? Да хотя бы то, что большинство гастропод имеют несимметричную закрученную раковину, в то время как для подавляющего большинства животных характерна именно симметричность строения тела. Спойте улитке заветную песенку. А когда она, послушавшись, поползет по ладони, присмотритесь. Все, что не в раковине: голова, рожки, нога симметрично. А раковина не симметрична. Странно, не правда ли? С чего бы это? Вот вам и жгучая тайна!
   Расследование её длилось чуть ли не сто лет. Первая улика была обнаружена в 1859 году французским ученым Г. Лаказ-Дютье. Он, анатомируя моллюска морское ушко (или Галиотиса), обнаружил, что главные нервные стволы в его теле...перекрещиваются!
   Чтобы изложить всю историю дознания от первого удивления ученого через поиски и дискуссии до сегодняшнего дня понадобится целая книга. Но и сегодня вряд ли можно утверждать, что проблема уже решена. Было предложено много гипотез, объяснявших причины этого перекрещивания и его механизма. Каждая из гипотез имела и имеет свои недостатки. Вряд ли стоит в этой книге заниматься их сравнением. Поэтому я выбрал ту, что мне нравится больше остальных гипотезу А. Нефа.
   Она исходит из того, что у брюхоногих моллюсков были предки, обитавшие в толще воды. У них уже была скрученная в форме двусторонне-симметричной спирали раковина, нависавшая над головой. Ось её симметрии совпадала с осью симметрии выступающей из раковины части тела. Почему возникла спиральная именно раковина тоже понятно: если сравнить её с раковиной конической формы такого же объема, то очевидно, что спиральная значительно компактнее.
   Когда эти плававшие в толще животные перешли к ползанию по дну, прежняя раковина оказалась неудобной: она давила на тело, мешала движению. Жабры, входившие в мантийный комплекс, были позади, и это затрудняло дыхание. Последнее явилось причиной того,что в результате естественного отбора, длившегося, может быть, миллионы лет, произошло постепенное поворачивание раковины на 180 градусов. Мантийный комплекс оказался направленным вперед. В целом моллюск сохранил симметрию, так как плоскость двусторонней симметрии его раковины при повороте опять совпала с плоскостью симметрии головы и ноги моллюска. Однако поворот повлек за собой перекрест нервных стволов, или хиастоневрию, как называют это удивительное явление ученые.
   До наших дней подобные моллюски не сохранились. Но в руки ученых попались ископаемые остатки, по которым была реконструирована такая гастропода. Как оказалось, она имела, кроме всего прочего, пунктирную прорезь в раковине, совпадающую по своему расположению с осью симметрии. В нее моллюск мог выставить сифон специальную складку или трубку, образованную мантией и свободно дышать даже тогда, когда все тело спрятано в раковине. Ученые назвали этого ископаемого моллюска Беллерофоном в честь мифического героя, сына бога морей Посейдона.
   На этом история превращений на закончилась. Плоская спиральная раковина постепенно превратилась в несимметричную турбоспиральную, ту самую, которую мы называемым улиточным домиком. При этом мантийный комплекс сохранил свое переднее положение и симметричность относительно головы моллюска, как у самых примитивных современных переднежаберных двупредсердных гастропод. К ним относятся в числе многих других видов гордые Плевротомарии (название которых буквально значит разрезаннобокие из-за сифонального разреза, подобного тому, что был у Беллерофона, но расположенным на боку раковины) и славящиеся своим роскошным перламутром Галиотисы, не менее ценимые также за свой нежный вкус, а также морские волчки Трохусы.
   По мере того, как асимметрия раковины нарастала, это сказывалось на мантийном комплексе правая сторона его исчезала. Асимметрия становилась полной: у моллюсков оставалась одна жабра, одно предсердие и прочее. Возникла группа переднежаберных однопредсердных моллюсков. Среди них многочисленные свободноживущие и паразитические, морские и пресноводные, в том числе и такие знаменитые, как Ципреи, Стромбусы, Мурексы, Кассисы, Гарпы, Цимбиумы, Оливы, Конусы и многие другие. У заднежаберных моллюсков раковину имеют лишь самые примитивные, у многих она отсутствует не только она, но и мантийная полость. А вот наши сухопутные улитки составили группу гастропод, у которых в связи с переходом к наземному образу жизни мантия превратилась в своеобразное легкое.
   Так, прозаично, заканчивается эта детективная история (впрочем, как и некоторые настоящие детективы).
   А теперь, дорогой читатель, не кажется ли вам, что вас немножко водят за нос? Ведь эта книга про ракушки, если верить её названию, а много ли было о них пока сказано? действительно, не много. Но я не хочу оправдываться. Посмотрите, сколько вы уже узнали. И самое главное поняли, что раковина это скелет моллюска. Отделаться от нее без риска для жизни моллюск не может. Не может он покинуть раковину, как это бывает в некоторых мультфильмах, или передать по наследству своим потомкам. Поэтому, взяв в руки прекрасную раковину, подобную той, которую К. Г. Паустовский сравнивал с окаменевшей пеной нежнейшего розового цвета, не забывайте, что досталась она вам ценой гибели её создателя и исконного обладателя.
   Закон многоликих спиралей
   ...Природа представляет собой реализацию простейших математически мыслимых элементов.

А. Эйнштейн. Собрание трудов, т. 4.

   Обратимся ещё раз к необычному сочетанию зеркально-симметричной ноги и спирально-симметрично раковины (Да! Да! Оказывается раковина симметрична, но по-своему, и сочетание двух типов симметрии дает уникальную ассимметричность всего животного). По-отдельности и зеркальная, и спиральная симметрии имеют широчайшее распространение в животном и растительном мирах. Ещё Гёте говорил о стремлении Природы к спирали. Она прослеживается всюду от изгиба слонового бивня или чередования побегов на стебле до шаловливого локона на девичьей головке.
   Формы спиралей очень различны, но подчиняются строгим законам. Наиболее широко распространены два типа: архимедова, или равномерная, и логарифмическая, или равноугольная. Архимедову спираль можно легко получить в домашних условиях: взять веревку и, закрепив один её конец на полу, начать аккуратно укладывать её витками вокруг места прикрепления. Этот способ хорошо знаком морякам, которым приходится таким манером, как они говорят, койлать тросы на палубе.
   В живой природе архимедова спираль встречается не часто. У моллюсков её можно найти на крышечке морских волчков Трохусов да в раковине всем хорошо знакомой пресноводной катушки Планорбис планорбис. Характерным для этой спирали является то, что радиус каждого из последующих витков увеличивается на одну и ту же величину, то есть подчиняется закону арифметической прогрессии.
   Спираль второго типа, более обычная для раковин моллюсков и самая красивая из всех спиралей, образуется таким образом, что ширина каждого последующего витка увеличивается с постоянным коэффициентом. Декарт в 1638 г назвал её равноугольной. Якоб Бернулли в 1691 г логарифмической, а ещё её называют геометрической или декартовой. Видите, сколько титулов? Выдающийся современный математик Г. Вейль, говоря о раковине моллюска Туррителлы, восклицает: Поистине замечательно, насколько точно ширина следующих один за другим витков этой раковины подчиняется закону геометрической прогрессии!
   Считают, что именно форма раковины Туррителлы подсказала Архимеду идею винта. Можно сказать, что современная бионика, призывающая использовать изобретения животных и растений, берет свое начало именно отсюда.
   Вейлю вторит знаменитый французский естествоиспытатель Фабр в письме брату: ...архитектура Лувра менее содержательна, чем раковина улитки. Природа строжайший геометр, идеально рассчитала развертку спирали улитки, которую ты, как всякий профан и неуч, признаешь только лишь со шпинатом и голландским сыром.
   А в 1912 году инженер-механик А. Милович, профессор Алексеевского Донского Политехнического института, пришел к тому же изумлению, что и цитированные выше ученые, но с другой стороны. Моделируя токи жидкости в проектируемой камере или колодце турбины для получения наибольшего КПД находящегося там двигателя, он с удивлением обнаружил, что получаются формы пространства, тождественные раковинам ископаемых моллюсков Аммонитов. Оказалось, что форма раковин улиток суть форма наименьшего сопротивления движению, развитию, питанию улитки. Неожиданно выяснилось также, что раковины очень акустичны, т. е. правильно передают музыкальные тона, почему являются совершенными рупорами. Правда, до Миловича это открытие сделали ещё первобытные люди, но об этом в другом месте книги.
   Поистине вездесуща логарифмическая спираль! Её законы объединяют казалось бы несоединимое. И как прекрасно сказал об этом мексиканский поэт Октавио Пас в стихотворении Спираль (перевод А. Гелескула).
   Махровой розой расцветая,
в ночи взрывается петарда 
взлетает роза золотая.
   И, как петарда, в яркой пене,
взлетают волны, рассыпаясь 
из-под крыла вскипает пенье.
   И, словно роз тугие слитки,
Петардой свернуто движенье,
окаменевшее в улитке.
   Витки спирали в напряженье
растут и ширятся повсюду 
не унимается движенье.
   Вчера улитка сгусток тени,
а завтра свет, волна и ветер,
и эхом раковина в пене.
   В зависимости от коэффициента прогрессии, управляющей этой спиралью, образуется форма раковины. У морских ушек Галиотисов спираль увеличивается очень быстро: первые завитки маленькие, а последующие очень большие. А у Архитектоники она приближается к архимедовой спирали.
   И ещё одна особенность. У раковин разных размеров, но одного вида, формы и пропорции сохраняются (за исключением тех случаев, когда у взрослого моллюска на раковине образуется вырост устья, как например, у Стромбусов). Этим чудесным свойством раковины также обязаны равноугольной спирали. Поэтому её ещё называют Spira mirabilis чудесная спираль. Я. Бернулли даже завещал, чтобы его надгробье украсили изображением этой спирали со словами: Eadem mutato resurgo Изменённая, я воскресаю той же.
   Между прочим, это свойство у раковин моллюсков первым обнаружил ещё Аристотель. Греки называли совокупность таких фигур, не меняющих своих пропорций с увеличением размеров, гномонами, поэтому тип роста спирально завитых раковин называется гномоническим.
   Как видите, можно поверить алгеброй гармонию и, не разрушив при этом её очарования, лишний раз изумиться тому, как за бесконечной изменчивостью форм живой природы скрываются строгие законы.
   Как устроена раковина
   Нет ничего красивее раковин! Они сама гармония.

Ле Корбюзье

   Как видите, красота раковины морского моллюска не оставила равнодушным и одного из величайших архитекторов современности. И не зря в серьёзных трудах, посвящённых зодчеству, исследуют особенности строения ракушек с точки зрения их использования в градостроительстве. Леонардо-да-Винчи специально исследовал внутренне строения гастропод (сохранились рисунки) и использовал свои знания об этом при постройке знаменитой спиральной лестницы в замке Блонс, где он провел свои последние годы. А в Сиднее, одном из крупнейших городов Австралии, не так давно построен оперный театр изумительной красоты в виде стилизованой фантастической раковины Тридакна сквамоза.
   Но сиднейцы не были пионерами. Их опередил вюрцбургский архитектор XVIII века Иоганн Балтазар Неуманн. В молодости лихой артиллерист, дослужившийся до полковника, он был послан своим сюзереном учиться у лучших мастеров того времени у де Котта, придворного архитектора Людовика XIV, и у венского и императорского архитектора Иоганна Лукаса фон Хильдебрандта. И в Вене, и в Париже в те времена существовали так называемые кабинеты морских раковин.
   Вероятно, под впечатлением от увиденных там заморских чудес Неуманн, перестраивая в 1730 году дворец для своего повелителя, взял за основу причудливые раковины из Японского моря. Это были два Латиаксиса маве право- и левозакрученный (см. ниже).
   Увы, дворец не сохранился до наших дней. Он погиб во время Второй Мировой войны.
   А мы для начала познакомимся с научным описанием строения раковины брюхоногих моллюсков академиком А. В. Ивановым, которому и предоставляю слово. Раковина ... представляет собою длинную коническую, замкнутую на узком конце трубку, свернутую в спираль, причем обороты последней лежат в разных плоскостях (турбоспираль или конхоспираль). Будучи столь же объемной, как и прямая коническая трубка, спиральная раковина гораздо более компактна и не мешает животному при ползании.
   В редких случаях...внутренние стенки оборотов не соприкасаются по оси спирали, но обычно они спаиваются, образуя осевой стебелек (колумеллу) с центральным каналом или, сливаясь, образуют сплошной столбик без полости. В раковинах с осевым каналом столбика этот последний нередко открывается у основания завитка более или менее широким отверстием, пупком.
   Типичная раковина имеет следующие элементы: завиток раковины, т. е. вся совокупность оборотов спирали, начинается вершиной и на противоположном конце открывается широким устьем, края которого носят название перистома. Соседние обороты соприкасаются друг с другом; внешняя линия их соприкосновения называется швом раковины.
   Это описание, однако, верно лишь для типичного случая. Разнообразие гастропод так велико, что правилом является не столько типичные случаи, сколько отклонения от них. Может быть другим все: форма спирали, высота завитка, форма и размеры устья и перистома, может отсутствовать пупок. На раковине могут образовываться выросты вариксы самой причудливой формы. Как правило, у раковины просматриваются все обороты спирали завитка от самой вершины до устья; такие раковины называются эволютными. Но бывает, что каждый новый оборот спирали скрывает под собой предыдущие, как у Ципрей, и снаружи можно видеть только этот, самый поздний, оборот. Это инволютные раковины.
   Если положить раковину в руку вершиной вверх и устьем к себе, то устье чаще всего будет находиться справа от завитка. Такие раковины называются правозакрученными, или дексиотропными. Раковины с устьем, расположенным слева от завитка, тоже встречаются, и они называются левозакрученными или лейотропными. Они встречаются редко и очень ценятся коллекционерами (или конхиломанами, как они себя называют). В журнале Гаваиан Шелл Ньюс (это орган Гавайского Общества Любителей раковин, и его название можно перевести, как Гавайские Ракушечные Новости) в седьмом номере за 1974 год было опубликовано сообщение о выпущенной серии марок Новой Каледонии Конусы новозеландских вод. Три из четырех марок изображали лейотропные раковины! Авторы заметки недоумевали: что это, ошибка художника или изображение редчайших, ранее неизвестных особей? Если первое, то налицо очередной филателистический казус, если второе... Что говорить! Какой коллекционер не мечтает заполучить нечто подобное в свою коллекцию!
   У одних гастропод раковина блестящая и полированная, у других шероховатая. А Ксенофоры, маскируясь на дне от врагов, прикрепляют к своей раковине посторонние предметы: камешки, ракушки. Иногда при этом они могут служить невольным показателем биологического разнообразия. Так, Ксенофора паллидула на Филиппинах собирает на свои раковины фрагменты раковин 13 видов двустворок и более 30 видов брюхоногих моллюсков! Небиологическое происхождение у нее имеют не более 7% фрагментов.
   У переднежаберных имеется ещё крышечка, которой моллюск, втягиваясь в раковину, замыкает устье. Она тоже имеет спиральное строение, причем направление её спирали обратно направлению спирали раковины. Обычно крышечка тонкая, плоская, одноцветная, но может быть и толстой, выпуклой, с выростами, ярко окрашенной, как у Турбо хризостома или Турбо петолатус. Не зря такую крышечку любители раковин в США называют кошачий глаз.
   Как связать несвязуемое
   ...самое замечательное каменное вещество, которое откладывается в живых организмах это раковины разнообразных моллюсков...

А. К. Ферсман, Занимательная минералогия

   Вам не совсем понятен заголовок этой главы? Позвольте задать его по-другому: что общего между Карловыми Варами и мантией моллюсков? На первый взгляд абсолютно ничего! Карловы Вары всемирно известный курорт, знаменитый своими минеральными источниками. Мантия моллюсков ткань, вырабатывающая раковину. Какое отношение может иметь одно к другому?
   А дело в том, что Карловы Вары славятся не только своими целебными источниками. Минералогами чрезвычайно ценятся их известковые туфы, так называемые гороховые камни разновидность минерала арагонита. Химически этот минерал определяется как углекислый кальций и поэтому попадают в компанию всем известных кальцитов (мел, известняк, мрамор), но отличается от них своеобразными кристаллами. А мантия моллюсков можете себе представить тоже вырабатывает углекислый кальций, и тоже в форме минерала арагонита.
   Вообще-то раковина устроена ещё сложнее, состав её не ограничивается одним арагонитом: туда входит также органическое вещество, по составу близкое к рогу, из которого состоят волосы у млекопитающих, и называется оно конхиолином. Арагонит и конхиолин распределены в раковине вполне закономерно. Если рассмотреть микроскопическую структуру раковины, мы обнаружим в стенках её три слоя: наружный периостракум, средний остракум, и внутренний гипостракум.
   Периостракум состоит целиком из конхиолина. Как правило, он развит очень слабо, иногда почти отсутствует, но у некоторых семейств (Циматиид и других) образует на раковине войлокоподобный чехол.
   Остракум, или, как его ещё называют, фарфоровый, призматический слой, сам состоит из слоёв, число которых доходит до трех. Каждый сложен из многочисленных известковых пластинок совокупностей кристаллов арагонита. Плоскости пластинок перпендикулярны к поверхности раковины. В наружном и внутреннем слоях кристаллы расположены вдоль завитка, а в среднем слое они параллельны свободному краю раковины, совпадая с линиями её нарастания. Отдельные тончайшие кристаллы имеют вид призмочек или волокон, направленных под углом 45 градусов к поверхности раковины. В двух соседних пластинках направления их взаимно перпендикулярны. Только не надо думать, что если слой назван фарфоровым, то он и состоит из фарфора (во всяком случае, о таком странном мнении я однажды с большим удивлением прочитал в журнале Юный натуралист!). Фарфор делают из смеси глинозема и песка, т. е. окисей алюминия и кремния, а не из углекислого кальция!
   Гипостракум непосредственно примыкает к мантии. При образовании гипостракума клетки мантии выделяют микрокристаллики в виде мельчайших овальных или многоугольных табличек, которые называют перламутровыми листочками. Некоторые из них плоские, другие как бы покоробленные. Они перемежаются тончайшими слоями конхиолина толщиной в микрон и менее, образуя так называемые элементарные пластинки. Каждая из них в разрезе напоминает кирпичную кладку. Пластинки нарастают на края гипостракума, на них ложатся новые, как черепица на крыше. Лучи света, падая на внутреннюю поверхность раковины, по-разному преломляются в пластинках и образуют игру перламутра. Красные и зеленые переливы создаются пластинками толщиной 0,0040,006 миллиметра, при более толстых игра очень ослабевает.
   Но игра перламутра зависит не только от этого. Японский ученый Сейичи Сака обнаружил интересное явление. Когда он кормил Галиотисов бурыми, зелеными или диатомовыми водорослями, в игре перламутра преобладали голубовато-зеленые цвета. Когда же он давал своим подопечным красные водоросли, перламутр приобретал бурые оттенки. И более того! Когда Сакаи сочетал в меню Галиотисов то бурые, то красные водоросли, раковина становилась полосатой: голубовато-зеленые оттенки чередовались с бурыми.
   Вероятно, вид корма влиял на толщину пластинок и конхиолиновых пленок, а также и на цвет последних.
   А знаете, как переводится слово перламутр на русский язык? Мать жемчуга. Но об этом позднее.
   Как обойтись без головы
    Ну, как их головы? крикнула королева.
    Пропали их головы, Ваше величество! гаркнули солдаты.

Л. Кэролл. Алиса а стране чудес (перевод А. А. Щербакова)

   Предупреждаю сразу, это не пособие для нерадивых учеников и не инструкция для некоторых администраторов и политиков. Тех же, кто надеется найти здесь приключенческую историю, я отправляю к известному роману Майн Рида. А у нас речь пойдет об устройстве тела двустворчатых моллюсков. Интригующий заголовок подсказан тем, что именно эти животные благополучно обходятся без такого, казалось бы, абсолютно необходимого органа.
   Вот что пишет о них Д. М. Федоров, известный специалист по эволюции беспозвоночных животных: Жизнь в толще ила или песка на дне моря в течение геологической истории с верхов кембрия (почти 500 млн. лет тому назад Р. Б.) вызвала у двустворчатых моллюсков появление специфических черт, характерных для этого класса. Тело сдавливается с боков, мантия становится двулопастной, а раковина двустворчатой, нога сдавливается с боков и теряет ползательную подошву... Скрытый, малоподвижный, нередко прикрепленный образ жизни и пассивный способ питания донным детритом и мелкими организмами ведут к редукции головы и органов чувств, глотки с радулой и железами. Несмотря на такой образ жизни...эти моллюски, благодаря очень высокой плодовитости, широко распространились... и заселили Мировой океан от прибрежной береговой зоны до сверхабиссальных глубин в 1041510687 метров. В известной мере они освоили также солоноватые и пресные воды.
   Вы ещё не забыли примитивных гастропод, у которых на раковине имелась продольная щель? Считают, что это остатки разделения раковины на правую и левую половины. Двустворчатые, у которых это разделение выражено предельно, как видите, имеют с гастроподами общих предков. Между прочим, на мелководьях Японии, у побережья Индии, Калифорнии и в Карибском море в водорослях можно найти интересных брюхоногих моллюсков Бертеллиний. У них всё, как у нормальных гастропод: нога, голова, дышат они с помощью одной, типичной для гастропод жабры, имеют радулу. И в то же время раковина у Бертеллиний двустворчатая, очень похожая на раковину настоящих двустворчатых!
   Одновременно в Южной Калифорнии и Калифорнийском заливе на глубинах до 40 метров, под крупными валунами, что попадаются на илистых и песчаных грунтах, обитает Хламидоконха оркутти. Внешне это типичная заднежаберная гастропода, но анатомическое строение выдает её. Да! Да! Это двустворчатый моллюск, у которого мантия почти полностью обросла несколько редуцированную раковину. Нога моллюска очень велика, но...имеет биссусную железу. С помощью биссуса (см. ниже) моллюск прикрепляется к нижней стороне валуна.
   Как видите, опять исключения из правил! Ну как тут не вспомнить Эли Гамазина из знаменитой книги С. А. Снегова Люди как боги: Если исключения возникают стихийно, то, значит, правилом является возникновение исключений.
   Для двустворчатых моллюсков типична раковина из двух одинаковых и симметричных половин-створок: правой и левой. У каждой створки имеется макушка своеобразное возвышение, как правило, расположенное симметрично относительно переднего и заднего конца створок. От нее концентрически отлагаются слои нарастания раковины. Эта половина раковины называется спинной, а противоположная брюшной. Створки соединяются на спинной стороне эластичным тяжом лигаментом. Он образован из конхиолина и состоит из двух частей внутреннего и внешнего лигаментов. Внешний тесно связан с периостракумом. Лигамент действует, как пружина, стремящаяся открыть раковину. Поэтому у двустворчатых имеется пара специальных очень сильных мускулов-замыкателей. Они расположены ближе к спинной стороне, спереди и сзади, и для их крепления на створках имеются специальные углубления, хорошо заметные на раковине. Когда мышцы находятся в состоянии покоя, раковина раскрывается. Это же происходит, когда моллюск погибает. Свойство, как мы ещё увидим, очень ловко используемое некоторыми врагами двустворчатых.
   Для того, чтобы створки закрывались плотно и у захлопнувшейся раковины не сдвигались относительно друг друга, на утолщенной спинной стороне их есть своеобразное приспособление для замыкания разной формы и размеров зубцы с ямками между ними. Расположены они так, что зубцы одной створки точно входят в ямки или промежутки между зубцами другой. В результате створки скрепляются, как сказал бы столяр, в шип.
   Все перечисленное полный набор того, что должно быть у порядочного двустворчатого моллюска. В действительности чаще можно встретить различные разновидности такого его строения. Так, у многих, особенно прикрепляющихся, моллюсков, макушки створок смещаются вперед или назад, или часто бывает, что несимметричны передний и задний концы раковины. У устриц и гребешков, например, створки вообще неодинаковы, из правой и левой они превращаются в верхнюю и нижнюю. У некоторых гребешков нижняя створка очень выпуклая (глубокая), а верхняя плоская, иногда даже слегка вогнутая точно как миска с крышкой. У устриц нижняя створка часто превращается в пьедестал для верхней. Многие глубоко зарывающиеся в грунт двустворчатые на заднем конце раковины имеют иногда огромные по сравнению с самой раковиной мускулистые выросты-сифоны, через которые моллюски, прячущиеся глубоко в ил (у некоторых видов на глубину до 60 сантиметров), фильтруют воду, добывая из нее кислород для дыхания и мельчайшие организмы для пропитания. А некоторые, уже вовсе изощренные, вообще используют свою раковины, свой скелет не по назначению, как, например, корабельный червь, превративший его в сверло (см.ниже).
   По микроскопическому строению раковины двустворчатых очень похожи на раковины брюхоногих и состоят из тех же трех слоёв. Хочу только заметить, что далеко не у всех моллюсков как брюхоногих, так и двустворчатых, имеется перламутр. У целого ряда видов вместо арагонита мантия вырабатывает минерал кальцит тот же углекислый кальций, но в кристаллах другой формы, с более рыхло лежащими атомами. У определенного числа двустворчатых вообще нет призматического слоя, кальцитовый слой непосредственно прикрыт периостракумом.
   Перламутровая структура встречается у моллюсков относительно редко, и, как правило, в более древних группах. А испытание на разрыв и на разлом раковины с разной структурой показало, что перламутровые прочнее остальных.
   Двустворчатые моллюски обособились от других в процессе приспособления к жизни в грунтах, и в песке, на камнях, на скалах и внутри скал, некоторые просто лежат на дне. У тех, что живут, прикрепляясь к грунту, вырабатываются специальные нити биссус, которым моллюски прикрепляются к камням и к другим предметам. По-настоящему ползать двустворчатые не умеют, но выходят из этого положения с успехом. Возьмем хотя бы морской черенок, раковина которого похожа на длинный и несколько сплющенный цилиндр. Он втыкает свою заостренную ногу в песок и нагнетает в нее кровь, отчего она набухает и, раздвигая песок, превращается в своеобразный якорь. Затем, сокращая мускулатуру ноги, моллюск подтягивает к ней свою раковину. Повторяя этот процесс многократно, он зарывается в песок на ваших глазах с необычайной быстротой, вряд ли вы даже с лопатой его догоните!
   Весьма проворны и маленькие Донаксы, округло-треугольные, с будто полированной раковиной, от вершины которой к краям расходятся яркие лучи. Эти зарывающиеся малютки (около сантиметра длиной) живут у уреза воды, во влажном песке. Но поскольку в течение суток уровень воды дважды меняется, и иногда очень сильно в прилив он поднимается а в отлив море отступает Донаксы должны то заливаться водой, то обсыхать вместе с песком. Что же происходит с ними на самом деле?
   Во время отлива моллюски в момент прохождения над ними гребня волны стремительно выскакивают из песка, вода подхватывает их и несет. Как только волна иссякает и собирается откатиться назад, Донаксы спешно зарываются в песок. По своему принципу такое движение напоминает серфинг вид спорта, возникший на Гавайских островах: любители покататься на гребне прибойной волны со специальной доской заплывают далеко в море, затем поворачивают к берегу, догоняют гребень волны, а когда она подхватывает их, встают на доску и вместе с прибоем несутся к берегу. Это и есть серфинг. Кроме смелости и силы здесь нужен точный расчет! Тем более он удивителен у наших маленьких хитрецов-моллюсков, всю свою жизнь проводящих в клубящемся вихре разжиженного песка, то спеша за уходящей в отлив водой, то торопясь впереди наступающего прилива.
   Нечто подобное проделывают и черноморские Донаксы. Но, поскольку приливы и отливы на Черном море почти не заметны, они используют прибой.
   В 1976 году в Дакаре, на пляже с романтическим названием Таити, я однажды заразил всех купающихся. Меня застал на пляже начинающийся прилив, и я, конечно, не мог не воспользоваться случаем. Это оказалось безумно увлекательно следить за манипуляциями маленьких голубовато-серых моллюсков. Я бегал взад и вперед, наблюдая, как из песка показался Донакс, тут же увлекаемый набегавшей волной; как он, растопырив раздоенную ногу, тормозил свое движение и, уловив момент, быстро-быстро, толчками, уходил в песок. А рядом уже появлялся другой.
   За мной сначала следили...я бы сказал, с опаской. Потом кто-то подошел, поинтересовался: чего это здоровенный и лысый дядя бегает взад и вперед, согнувшись в три погибели...Через некоторое время, оторвав взгляд от песка, я оторопел, увидев, что на всем протяжении пляжа суетилось десятка два мужчин, женщин и детей, наблюдающих за одним из тривиальнейших моментов биографии Донаксов. Сколько раз они бывали на этом пляже и не обращали внимание на этот спектакль, поставленный Природой и Донаксами?
   Кстати, и среди гастропод есть любители серфинга. Это южноафриканская Буллия дигиталис. В отличие от мирных Донаксов она активнейший хищник, способный с высокой эффективностью выслеживать свою добычу в прибое. Она способна перемещаться в потоке воды, создаваемой прибоем, оседлывать волну и двигаться вместе с ней. При появлении добычи множество Буллий вылезают из песка. Одни вскоре закапываются обратно, другие активно преследуют её, если размер будущей жертвы и расстояние до нее позволяют надеяться, что Буллия овладеет лакомым кусочком.
   Гребешки, у которых от ноги остался маленький крючковидный отросток, изобрели не менее интересный способ передвижения. Они непрерывно хлопают створками своей раковины. Если животное спокойно, оно движется открытыми створками вперед и выбрасывает двумя струйками воду сзади через щели возле замка. Потревоженный моллюск начинает выбрасывать воду с силой через сами створки, двигаясь замком раковин вперед. Ну, чем не водоструйный двигатель?
   Некоторые гребешки, особенно маленькие, живут как бы стаями, передвигаясь по дну моря одновременными прыжками. Только самые старые и крупные гребешки слишком тяжелы для этого.
   Кстати, как ни парадоксально, но прирастающая своими биссусными нитями к субстрату мидия тоже может двигаться! И тоже на свой манер: она выбрасывает биссусные нити в сторону движения, закрепляется ими и постепенно подтягивает в ту же сторону всю раковину. Как говорится, медленно, но верно.
   Да, многое ещё хотелось бы рассказать о двустворчатых моллюсках. Многим ещё они знамениты. Ну хотя бы тем, что их сердце насквозь пронзено...задней кишкой.
   Цена остановки
   ...приходится бежать изо всех сил, чтобы остаться на том же месте!

Л. Кэролл, Алиса в Зазеркалье (перевод Н. Демуровой)

   Как вы убедились, двустворчатые моллюски заплатили головой за переход к малоподвижному или вообще неподвижному образу жизни. Это произошло неимоверно давно, на самой заре существования моллюсков. Но не зря же говорят, что новое это хорошо забытое старое. И кое-кто из переднежаберных брюхоногих вспомнил старину и тоже решил остановиться, перейти к неподвижному, более того, прикрепленному образу жизни. Это Верметиды родственники тех самых Туррителл, что вдохновляли Архимеда, Вейля и Фабра.
   Вероятно, возникновение этой адаптации было обусловлено выбором такого места обитания, как скалы, где способность прикрепиться, прирасти к субстрату позволяет устоять под ударами волн. И это, конечно, серьёзный выигрыш.
   Правда, такой оброаз жизни отразился на форме Верметид, вернее, привел к её потере. Сходство с изящными, стройными Туррителлами теперь сохраняется у них лишь на первых оборотах, а в целом раковина Верметид неплотная и неправильно завитая, иногда почти червеобразной формы (за что и названы, т. к. wermes по-латыни червь).
   Но ведь вместе с выигрышами приходят и проигрыши. Это банально, но за все приходится платить. Например: а куда деваться, если вдруг условия в том метсе, где обосновался моллюск, резко ухудшатся? Да никуда уже не денешься. Это как игра в кости. Рядом, может быть, все прекрасно, вот туда бы! Но нет: сиди, где сидишь!
   Или: а как найти партнера при размножении? И приходится самцам Верметид пускать свое семя по воле волн, на авось. Здесь, однако, Верметусы выход нашли, и он оказался единственно возможным в такой ситуации: селиться рядышком, образовывать плотные поселения. И это характернейшая черта подавляющего большинства Верметид. Они настолько компанейские существа, что предпочитают жить колониями. Некоторые из них, такие, как Дендропомы, образуют плотные рифоподобные скопления. Они позволяют максимально использовать всю доступную площадь субстрата. Поверхность таких колоний гладкая, чрезвычайно устойчивая к волновым разрушениям.
   Словом, эти Верметусы настолько становятся похожими на колонии стрекающих животных (например, на постройки коралловых полипов), а ещё больше на колонии сидячих многощетинковых червей, что просто поражаешься!
   Но при сидячем, да ещё прикрепленном образе жизни возникает ещё один букет проблем: что кушать? и как добывать еду? Что кушать ясно: что бог пошлет. При сидячем образе жизни привередничать не пристало. Но не слишком ли это сидеть и ждать манны небесной? Никого, конечно, это не удовлетворяет. И различные сидячие животные обычно обзаводятся кто чем: щупальцами, чтобы охватывать как можно большее пространство над собою; стрекательными капсулами, чтобы парализовать подвернувшуюся добычу; насосом, чтобы прокачивать сквозь себя воду вместе с содержащимися в ней пищевыми частицами. Последний метод, кстати, наиболее характерен для родственников Верметид двустворчатых моллюсков.
   Ну, а Верметиды пошли другим путем. Они придумали ловчие сети, которые и забрасывают в воду. Материалом для таких сетей служит секрет так называемых больших педальных желез. Их слизь образует сетчатую структуру, охватывающую относительно большое пространство над моллюском. У ряда Верметид (Серпулорбис, Дендропома) эти сети сливаются в одну общую, групповую. У некоторых видов с рыхлыми колониями отдельные группы особей вырабатывают синхронный ритм постановки и выборки сетей, что позволяет им более или менее равномерно обеспечивать себя пищей.
   Конечно, в такие сети попадается не бог весть какая добычка: частички детрита, водоросли, мелкие ракообразные и тому подобные животные с голоду не помрешь, и то ладно. Да Верметусам гурманствовать не приходится. Они сами избрали такой образ жизни: остановились. Но можно ли, оставаясь неподвижным, удержаться на поверхности вращающегося шара? Или беги против его вращения, или тебя сбросит. Та и были сброшены Верметусы с основого пути эволюции моллюсков.
   Яхтсмены поневоле
   Куда? Зачем плывёшь, пловец?
Плывёшь в который угол света?
Где цель и где пути конец?
Не знаю! вместо вам ответа.

Ф. Глинка, Неизвестность

   Медлительность улиток вошла в поговорку. Двустворчатые моллюски вообще никудышные ходоки. А те из них, что прирастают к камням, и подавно на всю жизнь обречены обитать на одном месте. И тем не менее, как правило, область распространения многих моллюсков, в том числе прикрепляющихся, очень велика. Чтобы объяснить это, нам не обойтись без разговоров об их размножении, поскольку у морских животных этот процесс самым тесным образом связан с процессом расселения.
   По-разному происходит у брюхоногих и двустворчатых это извечное таинство. Подавляющее большинство гастропод откладывает яйца в разнообразные коконы. Внутри каждого кокона может быть самое различное количество яиц от одного до нескольких сотен. Иногда коконы располагаются по-одиночке, но чаще они образуют сложные кладки. Формы кладок очень разнообразны от плоских нашлепок до фантастически закрученных лент, шнуров, длинных цепей, составленных из причудливых дискоидальных звеньев; некоторые кладки похожи на еловую шишку, початок кукурузы и др. Одни моллюски носят коконы прямо на раковине, иные в мантийные полости, а есть и живородящие. Большинство двустворчатых моллюсков откладывают яйца прямо в воду, и они плавают там по-одиночке.
   У брюхоногих и двустворчатых моллюсков личинка проходит специальную стадию, когда у нее образуется орган передвижения так называемый велум, что в переводе на русский язык означает парус. Личинку поэтому называют велигер, или парусник, хотя она не использует свой парус в соответствии с его названием. Но все же он, увеличивая поверхность тела личинки, помогает ей уплыть от места обитания предков, чтобы поискать счастья на чужбине, как пловец из стихотворения Ф. Глинки. Пока суть да дело, у малышей развивается эмбриональная раковинка, и приходит время садиться на грунт. Так и происходит расселение этих моллюсков.
   Странности старой знакомой
   Какие страсти, сраженья, схватки, погони видишь в этих океанских глубинах...

У. Уитмен, Мир под морской водой

   А вот у беззубки, с которой началось мое знакомство с миром ракушек, способ расселения, я бы сказал, неожиданно экстравагантен. Дело в том, что у нее вместо велигера образуется личинка-глохидий. Она заключена в треугольную двустворчатую раковину, которая может закрываться особым сильным мускулом-замыкателем. У некоторых на створках имеется также по мощному зазубренному крючку. Есть у глохидия и нога, правда, недоразвитая, но выделяющая длинную и клейкую биссусную нить. Количество глохидиев, продуцируемых разными видами беззубок, очень сильно варьирует. Но вот, например, у моллюска Унио крассус из Северной Германии оно может достигать 100 тысяч!
   Личинки формируются ещё осенью и в течение всей зимы остаются в жаберной полости матери. А весной происходит следующее: моллюск, дождавшись, когда рядом окажется проплывающая рыба, мгновенно как бы обстреливает её, выбрасывая свои глохидии в воду через сифон. Глохидии прилипают к телу рыбы, а потом впиваются в нее с помощью зазубренных крючьев. Раздраженные ими ткани рыбы разрастаются вокруг наездников, образуя мешочек. Так глохидий становится паразитом, питающимся тканями рыбы. Но этого мало рыба превращается для него ещё и в персональный транспорт! За время их совместного путешествия, которое длится один-три, а у иных видов и по 10 месяцев, из глохидия формируется молодой моллюск, со временем покидающий хозяина и переходящий к свободному образу жизни.
   Между прочим, есть рыбка, которая не остается в долгу у беззубки. Это горчак. Она, пока беззубка обстреливает её глохидиями, в ответ запускает внутрь раковины длинную трубку яйцеклад и откладывает икру. После этого и моллюск, и рыба расстаются, довольные друг другом: моллюск охраняет икру горчака, а горчак возит его глохидии.
   Австралийская Хириделла аустралис поступает ещё оригинальнее. Её глохидии попадают в воду в виде склеенных слизью червеобразных скоплений. Рыбы принимают их за червей и заглатывают. У этих моллюсков личинки-глохидии превратились в настоящих внутренних паразитов рыб.
   А ещё одну историю, связанную с глохидиями, я расскажу там, где речь идет о... жемчуге.
   Рассказы о ракушках
   Я отыскал её на берегу морском.
Она из золота, покрыта жемчугами.
Европа влажными брала её руками,
Плывя наедине с божественным быком.
   Я с силой дунул в щель. И словно дальний гром
Раскат морской трубы возник над берегами,
И полился рассказ, не меркнущий веками,
Пронизанный насквозь морями и песком.

Рубен Дарио, Раковина (перевод О. Савича)

Что-то вроде преамбулы

   Теперь, когда вы немного познакомились с тем, как устроены моллюски и их раковины, может быть, вам будет интересно прочесть эти некоторые из многих известных мне историй, которые я объединил общим условным названием: Ракушки и человечество. Догадываюсь некоторые готовы заявить: автор пристрастен и постарается нам доказать, что, не будь раковин, и земля бы не вертелась, и люди до сих пор бегали бы в звериных шкурах за мамонтами.
   Да, я пристрастен, и не вижу в этом ничего дурного. Во-первых, живой человек беспристрастным быть не может; во-вторых, я уверен первая же история, которую я расскажу, не оставит никакой надежды моим предполагаемым оппонентам. И, наконец, я надеюсь, что читатели, учитывая сказанное во-первых и во-вторых, не слишком меня осудят, если я даже и допущу кое-где небольшие преувеличения. Как писал поэт Л. Мартынов в своем знаменитом стихотворении-статье Об искусстве перевода: Кто своего в чужое не добавил? Так поступали всюду и всегда! Да и возможны ли преувеличения, когда речь идет о ракушках? Посмотрите, что сказал о них замечательный чешский писатель Карел Чапек: Чудесна и величественна Природа, и я, неутомимый паломник по картинным галереям и музеям изящных искусств, должен признаться, что наибольшее наслаждение я получил от созерцания раковин и кристаллов в Естественно-историческом музее. Конечно, и мамонты, и праящеры очень симпатичны, а также рыбы, бабочки,антилопы, и прочие звери лесные, но раковины лучше всего, потому что вид у них такой, будто игривый дух божий, вдохновленный собственным всемогуществом, сотворил их для своего развлечения. Розовые и пухлые, как девичьи губы, пурпурные, янтарные, перламутровые, черные, белые, пестрые, тяжелые, как поковка, изящно-филигранные, как пудренница королевы Мэб, гладко обточенные, покрытые бороздками, колючие, округлые, похожие на почки, на глаза, на губы, стрелы, шлемы, и ни на что не похожие, они просвечивают, переливаются красками, как опалы, нежные, страшные, не поддающиеся описанию... Когда я проходил затем по сокровищницам искусства, осматривая коллекции мебели, оружия, одежды, резьбы и фарфора,.. я снова видел: чудесна и величественна Природа. Ведь это те же раковины, но созданные по иной божественной и необходимой прихоти. Все это создал нагой мягкотелый слизняк, трепещущий в творческом безумии...Так будьте же подобны Природе: творите, творите прекрасные, удивительные вещи с бороздками или витками, пестрые, прозрачные. Чем больше вы будете творить, тем ближе вы будете к природе... Нет ничего величественнее природы!
   И пусть эти замечательные слова станут чем-то вроде эпиграфа к тому, что вы прочтёте ниже.
   Предистория
   К нам немного доходит
из прошлого мира,
Из минувших столетий...

В. Я. Брюсов, Залог

   Я не могу указать время первой встречи человека и раковины моллюска, но совершенно убеждён: для моллюска эта встреча закончилась печально, поскольку им наверняка утолили голод. Когда это случилось, никто не знает и не узнает письменности тогда ещё не было, а устные предания не сохранились. Единственный источник, откуда можно почерпнуть информацию, это следы деятельности древнего человека, сохранившиеся с давних времен.
   С первого взгляда может показаться: ну какие следы могли оставить первобытные люди, маленькими группками, семьями кочевавшие с места на место по необозримым просторам? То ли дело сейчас! Вон, даже на Эверест натащили столько мусора, столько объедков, столько одних только консервных банок, что стало проблемой, как от них избавиться. А тогда?
   Как ни удивительно, но и с тех незапамятных времен свидетельства о тогдашнем человеке, его трудах, заботах, досуге дошли в виде...консервных банок. Но особого рода.
   Лучше всего и в наибольших количествах они сохранились по берегам морей. Ими были...створки двустворчатых моллюсков устриц, мидий, гребешков, а также пустые раковины брюхоногих моллюсков. Их скопления так и называют: кухонные кучи. И началось это 2530 тысяч лет назад, в основном 127 тысяч лет в конце неолита, и длилось тысячелетиями. Иногда этот период даже выделяют специальным названием: мезолит.
   Великий генетик и путешественник Н. И. Вавилов во время посещения Альтамирской пещеры, с её знаменитыми настенными росписями, оставленными там первобытными художниками-кроманьонцами (Сикстинской капеллы каменного века, как её называют), сообщает, что в ней, кроме росписей, обнаружены раковины моллюсков, собиравшихся на берегу моря первобытными охотниками. Пещере около 15 тысяч лет. Это уже неолит.
   И такие кухонные кучи встречались на побережьях Дании, Швеции, Бретани, Португалии, Северной Африки, Южной Азии, в культурных слоях каменного века Японии, северо-запада Америки. И не только побережьях почти во всех древних поселениях по Среднему Днепру, в Киеве и Триполье, встречаются громадные скопления раковин двустворчатых моллюсков, также образующих своего рода кухонные кучи мощностью до полуметра. А в Киеве найдены ямы, заполненные створками раковин на глубину даже более метра.
   О распространенности этого явления свидетельствует факт из совсем другого места Земного шара. О нем сообщает В. А. Апродов в своей книге Тысячелетия Восточного Магриба. На территории нынешнего северо-восточного Алжира среди прочих позднепалеолитических культур 7 тысяч лет до нашей эры существовала так называемая капсийская. Капсийцы были охотниками. Они добывали лошадей, буйволов, газелей. Казалось бы, чего ещё надо? Но стоянки капсийского человека часто сопровождались так называемыми улиточниками огромными кучами раковин улиток наземных брюхоногих моллюсков, сваленных в отвал после употребления в пищу. Вероятнее всего, это были виноградные улитки (Хеликс помация) или близкие к ним виды.
   На нашем Дальнем Востоке, например, жители побережья залива Петра Великого (Японское море), начали 2530 тысяч лет назад с собирательства моллюсков, выбрасываемых морем. Следы этого сохранились к северу от порта Находка. Позднее наши предки сочетали это с рыболовством. Богатейшие по разнообразию находки рыболовных снастей, украшения из морских раковин сделаны в 1972 г. В. А. Татарниковым в неолитической стоянке Чертовы ворота в Дальнегорском районе Приморья. Её возраст датируется 3 тысячелетием до н. э.
   Над одной из пещер в Екатериновском известняковом массиве на высоте 60 м спелеологи Приморского филиала Географического общества СССР обнаружили многочисленные раковины двустворчатого моллюска Корбикула японика, сегодня промышляемого в Японии.
   Возможно, и тогда уже раковины начали приобретать ритуальное значение. Об этом говорит найденное там каменное украшение, имитирующее раковину гребешка и поделки из створок тоже двустворчатого моллюска Анадары.
   Е. В. Краснов и его соавторы, из статьи которых я взял сведения, приведенные выше, насчитали пять видов брюхоногих (в том числе всем нам хорошо известная Рапана) и 15 видов двустворчатых моллюсков, находимых при раскопках поселений первобытных людей, живших 31 тысячелетиях до н. э. Они употреблялись в пищу или служили украшениями.
   Эти традиции сохранялись буквально тысячелетиями. В 47 веках нашей эры на территории Приамурья, Приморья и Манчжурии тунгусоязычные племена мохэ создали Бохайское царство (698926 гг). У мохэйцев было развито и земледелие, и скотоводство, и коневодство. А вот в качестве украшений они любили использовать жемчуг и раковины гребешков. Более того, находки раковин гребешков и изделий из них в глубинных районах Приморья говорят о том, что мохэйцы с побережья регулярно снабжали своими изделиями и сырьем для их изготовления всю страну.
   На Японских островах исследования раковинных куч были начаты ещё в 1877 г. в долине Канто на острове Хонсю. Эти раковинные кучи Омори, как их называют, оставили люди, жившие не менее 3 тысяч лет назад. Там же находили превосходно сделанные наконечники стрел и изящные глиняные сосуды, украшенные знаменитым дземон даку веревочным узором. Считается, что все это оставили неизвестные племена, названные протояпонцами.
   Такие же раковинные кучи находят и в других районах Японии например, на острове Хоккайдо, а также на Сахалине. Кстати, было выяснено, что раковинные кучи всегда располагались неподалеку от входа в жилище, представляя, таким образом, единый комплекс с ним.
   В старояпонском Описании земли Хитати, возможно, именно об этих таинственных племенах сообщается в записи, датируемой 713 годом: ...в глубокой древности жили люди росту очень высокого. Жили они на холмах. Собирали моллюсков и ели их. Складывали и получались холмы.
   Чем дальше, тем больше я нахожу сведений о культуре кухонных отходов (таким собирательным названием иногда обозначают всю эту пеструю мозаику племен и народов, придерживавшихся этих обычаев). В. П. Зенкович сообщает, что на побережьи мексиканской Калифорнии он видел раковинные кухонные остатки кучами в сотни тонн. Они состояли из створок немногих излюбленных форм, крупных экземпляров, среди которых было мало битых. Очевидно пишет он наши предки наловчились аккуратно разделять створки каменным ножом.
   Такие же кучи, встречаемые вдоль побережий Перу и Эквадора, свидетельствуют о том, что люди обитали здесь, начиная с 8 тысячелетия до н. э.
   Не исключено, что сами створки и послужили первыми орудиями и образцами для изготовления таких орудий из камня. Во всяком случае недавно при раскопках мезолитических стоянок на юге Франции нашли раковины средиземноморской мидии Митилюс галлопровинциалис и пресноводных перловиц-Унионид с зазубренными краями. Следы износа позволили ученым утверждать, что эти раковины служили скребками при выделке шкур или очистке рыбы и т. п.
   Можно было бы продолжить перечисление и описание. Но, как мне кажется, читатель уже убежден, что раковины сыграли важнейшую роль в становлении человечества! И я не могу согласиться с одним из первых исследователей первобытного сознания Анри Врейлем, утверждавшим, что племена, питавшиеся моллюсками, не взрастили ни художников, ни мастеров, и что жизнь их была банальной и легкой протянул руку, нашел моллюска, и съел. Мне кажется, он недооценивал творческий потенциал человека! И разве не доказывает обратное хотя бы культура дземон даку или росписи Альтамиры, о которых я писал выше?
   Нет, мне куда больше по душе взгляд В. Л. Богаевского. Он отмечает, что в каменном веке, когда моллюски заняли место мясной пищи в рационе человека, охота, представлявшая тогда для людей основной источник белковой пищи, отошла на второй план. Охотничий кочевой уклад под влиянием пищи сменился оседлым. Поселения по берегам морей, рек и озер обеспечивали этой легко добываемой питательной едой. Таким образом, новый вид пищи человека произвел в свое время переворот в питании (подобный тому, что пережила Европа в XVIII веке, когда всюду в быт вошел картофель) и явился одним из многих факторов, облегчивший для людей переход к оседлому образу жизни, к земледелию. Естественно, этот переход нашел свое отражение и в материальной культуре, в магии и религии, а также в искусстве на заре человеческой жизни.
   Но об этом в других очерках.
   Но неужели на этом всё кончилось? И забыты моллюски, которые внесли такой весомый вклад в становление человечества? Неужели так ничего и не осталось, кроме мусорных куч? Где они, моллюски, в нашем рациональном индустриализированном мире?
   ...В 1984 году я возвращался из рейса на транспортном судне Плайя Хирон. По дороге ему пришлось зайти в один из портов Северной Испании Вилья-Гарсия, что лежит в заливе Ароса в устье реки Улья у подножия пологой горы Лобейры; жители гордо называют свой городок Перла де Ароса, т. е. Жемчужина Аросы.
   Этот залив очень мне напомнил заливы губы Белого моря своими каменистыми берегами, усеянными облизанными валунами, с бараньими лбами, торчащими из воды. Берега залива были сильно изрезаны, с массой мелких бухт и островов. И вот все эти шхеры оказались усеяны помостами на сваях. Картина производила фантастическое впечатление. Это устричные и мидиевые хозяйства. С помостов вниз, в воду, свисают коллекторы, на которых сидят домашние животные устрицы и мидии. Потомки тех самых устриц и мидий, чьи створки преобладают в кухонных кучах первобытных людей.
   Оказывается, в мире (по данном на 1989 год) промышляется почти 100 видов моллюсков. Тольк здесь, в Испании, выращивают более 150 тысяч тонн устриц! А в Китае в 1998 году продукция выращиваемых моллюсков превысила 7 миллионов тонн!
   Нет, не забыты моллюски! И сейчас они вносят свой вклад в рацион человечества. Где больше, где меньше.
   Путешествие во времени и пространстве
   Если б некогда гостем я прибыл
К вам, мои отдалённые предки.

В. Брюсов, Скифы

   Уже в предыдущем очерке, при всем своем желании говорить только об объедках, я не мог не упомянуть украшения из раковин или имитирующих раковины. А это отдельный букет историй. Это уже другое отношение к ракушкам. Насытившийся человек, не думающий с ужасом о завтрашнем дне, о том, чем набить живот, чем кормить детей, не знаю мужчина или женщина, подросток или старик, посмотрел на ракушку другими глазами. И увидел: она прекрасна! Она может украсить. А, может, вообразил, что именно в ней, в этой красоте, в этой причудливости, в этом непонятном совершенстве, есть что-то, что может объяснить все в окружающем тоже прекрасном, тоже непонятном, но одновременно грозном мире.
   И, видимо, не зря у некоторых народов раковины связаны с разными мифологическими сюжетами о сотворении мира. Так, в Непале в раковине брюхоногого моллюска Архитектоники видели ни много, ни мало, олицетворение вращающегося космоса.
   У народа йоруба, живущего в Нигерии, в мифе о сотворении Земли говорится, что хозяин неба Ол-орун витал над болотной пустыней без всяких признаков тверди. Но однажды он решил, что Человек должен жить на суше. Тогда Ол-орун крупной раковиной зачерпнул ил со дна моря и вывалил в болото. Так и возникла нынешняя дельта Нигера.
   Я не раз бывал в тех местах и хорошо знаю местную фауну моллюсков. Поэтому, прочитав миф, сразу задумался: а какую же раковину имели в виду йоруба? И решил, что это один из видов Цимбиумов, скорее всего Цимбиум пепо. Уж очень он удобен для этой цели и формой, и размерами.
   Маори аборигены Новой Зеландии, рассказывают, что Мауи (полубог, легендарный предок маори и полинезийцев) однажды отправился на рыбалку. Когда суша скрылась из виду, Мауи забросил в пучину чудесный крючок из раковины пауа (Галиотис ирис, славящийся переливами своего перламутра), челюстной кости и шерсти собаки. Именно этим крючком и вытащил Мауи из морских глубин землю, называемую сейчас Новой Зеландией.
   И это не все. Аналогичные сказания вы найдете в нескольких других очерках, посвященных отдельным видам моллюсков.
   А сейчас ещё несколько историй об отношениях между людьми и ракушками. Они скорее похожи на перечисление, но что делать! Давайте предпримем своеобразное путешествие по земному шару, пересекая континенты и столетия, как в знаменитом анекдоте о совмещении пространства и времени, в котором
   старшина говорит новобранцу: Будешь мести плац от этого столба и до обеда!
   Так и мы. Начнем с Украины и каменного века. А где закончим? Поверьте в этот момент не знаю. Там и тогда, куда приведёт логика этого рассказа.
   В Черниговской области раскопано более 100 стоянок человека каменного века: в Межириче, в Юдиновке, в Тимоновке и других местах. Одним из выдающихся памятников палеолита стала обнаруженная в 1908 году Мезинская стоянка (село Мезин Черниговской области), которая была объектом многочисленных исследований. На этой стоянке, расположенной по крайней мере в 1800 километрах от ближайшего моря, найдено множество морских раковин. За многие годы раскопок их число достигло 829 экземпляров. Преобладают раковины брюхоногих моллюсков Насс и Церициумов. Многие были специально просверлены или надпилены, чтобы можно было из них сделать бусы.
   Кто скажет, почему этим охотникам за мамонтами, строившим хижины на каркасе из костей и черепов своих жертв, нравились именно морские ракушки?
   В Кировоградской области, при раскопках городища в Черном лесу (село Знаменка), датируемым IX-XII вв до н. э., нашли ожерелье из раковин Пектенов (гребешков) это за сотни километров от черноморского побережья!
   По берегам Камы и Чусовой, в предгорьях Урала, обитали племена ананьинцев, которые любили украшать себя раковинами, также доставленными с берегов ... Средиземного моря. Они имели связь со скифским миром. Видимо, через их посредство и попали морские раковины в Предуралье. Ещё восточней, на Ангаре и верхней Лене, 3 тысячи лет тому назад жили племена рыбаков, чей уклад жизни не вышел ещё за пределы уклада каменного века. Жизнь их, как сообщает академик А. П. Окладников, совсем не была идиллической. Для них были очень обычны межродовые и межплеменные войны. Одной из их целей было приобретение богатства, т. е. вещей, радующих глаз, но не имеющих повседневной ценности. К ним, вместе с обработанным нефритом, относились морские раковины и перламутр.
   А однажды у меня дома, как в стихах Чуковского, зазвонил телефон. Женский голос. Звонившаяся представилась А. И. Пузиковой. Она прочла мою заметку о ракушках и сумела, узнав телефон, связаться со мной. Меня очень тронуло то, как она горячо пыталась по телефону объяснить, какая ракушка нашлась в могильнике V-III веков до нашей эры. Увы, я не мог ничего путного сказать по её описанию и попросил прислать мне раковину или её фотографию.
   И вскорости я получил письмо и фотографию. Вот что было в письме: Посылаю обещанную фотографию раковины. Обе эти вещи (кроме ракушки на фотографии была ещё каменная подвеска) лежали слева от погребенной, в области бедер. У раковины тоже есть круглое отверстие. Видимо, обе они подвешивались на одной веревочке или ремешке.
   Одного взгляда было достаточно, чтобы узнать раковину средиземноморского моллюска Филонотус трункулюс (см.также очерк о пурпуре). Кто же занес её с берегов Средиземноморья в Алексеевский район Белгородской области, в то место, где сейчас находится деревня Дурово-Вербное?
   Во Франции в 1867 г. рабочие при постройке железной дороги нашли захоронение первобытных людей. В раскопе находились скелеты трех мужчин: женщины и ребенка. Ученые определили, что захоронены были эти люди 30 тысяч лет тому назад. Похоронены с большим почетом, рядом с ними лежали оружие, инструменты, одежда была украшена орнаментом из зубов животных, останки густо посыпаны красной охрой. И абсолютно неожиданно здесь, вдали от моря, среди прочих украшений были обнаружены бусы... из морских раковин. Естественно предположить, что попали они к этим людям, совершив длительное путешествие от морского побережья, переходя из рук в руки.
   В Северной Америке, в штате Миннесота (США), тоже при строительстве дороги, было найдено захоронение скелет девочки ледникового времени (озорники-студенты, участвовавшие в раскопках, назвали её Миннесотская Минни). На шее этой девочки висела раковинка из далеких южных морей!
   В пещерах на берегу Бискайского залива были найдены средиземноморские раковины, что весьма удивительно: ведь под боком был, так сказать, свой Атлантический океан.
   При раскопках стоянок человека каменного века в Германии, в Линзенберге около Майнца, тоже были найдены просверленные раковины, по определению специалистов, средиземноморского происхождения.
   Кто знает, может быть, разгадка этих путешествий ракушек за три-девять земель в сохранившемся и сегодня в Новой Гвинее обычае? Здесь традиция обязывает жениха выкуп за невесту выплачивать ракушками, да не простыми, а перламутровыми. Чем больше их у жениха, тем прочнее положение в обществе.
   Мужчины обитающего у морского побережья племени раму, например, уплачивают раковинами за невест из племени генде, населяющего долины в глубине острова. А мужчины генде платят ими за девушек из горного племени арава-куман. Так и идут по цепочке раковины жемчужниц от берегов моря в самые удаленные уголки этого огромного гористого острова.
   Одна из сенсаций археологии находка так называемого варненского некрополя в Болгарии. Это произошло в 1973 году, а некрополь датируется IV тысячелетием до н. э. Здесь обнаружены украшения из камня, меди и огромное количество золота 2800 золотых предметов. По своему составу оно явно привозное. Но откуда? И специалисты считают, что подсказать ответ могут...раковины морских моллюсков. Они проделали большой путь: не менее полутора тысяч километров, из западного Средиземноморья, т. к. именно там обитает, по определению биологов, тот вид лопатоногих моллюсков Денталиумов, из которых были сделаны бусы, найденные в некрополе. Там же находили и бусы из двустворчатых моллюсков Кардиумов и Спондилюсов, а также браслет из Спондилюса.
   Кстати, из личного сообщения профессора Н. Я. Мерперта из Института Археологии РАН мне стало известно, что в глубинных районах Ирака, на северо-западе страны, в захоронениях ещё более древних VI-V тысячелетий до н. э. тоже находили, хотя и редко, Денталиумы.
   А Дж. Мелларт в книге, посвященной древнейшим цивилизациям Востока, описывает находки Денталиумов в погребениях пещер Эль-Вад и Вади Фалла. Они расположены в Палестине, на склоне горы Кармел, обращенной к прибрежным болотам (маршам) Средиземного моря. Здесь обнаружены захоронения, относящиеся к так называемой натуфийской культуре (протонеолит). Умершего сопровождали, кроме нехитрого инвентаря, ожерелья из средиземноморских Денталиумов, а также целые диадемы или головные уборы, расшитые ими.
   Я сначала не мог понять: и что нашли наши пращуры в этих в общем неказистых раковинках? А потом догадался: так ведь Денталиум готовая трубочка. Ничего не надо сверлить. Обломи узкий конец, и нанизывай на нитку!
   Быть может, это привлекло и индейцев Калифорнии, которые делали из Денталиумов ожерелья, чередуя ракушки с бисером и бусами. Возможно от них Денталиумы попадали в глубь материка. Во всяком случае, жрецы из племени пуэбло, живущие за сотни километров от моря, тоже носили бусы из этих раковин.
   А в захоронениях древнего Египта, относящихся еще к додинастическим временам (5-4 тысячи лет до нашей эры) только Ципрей из Красного моря и Индийского океана (но не из Средизменого моря, как ни странно!) находили 13 видов (об этом чуть подробнее в следующем очерке). Но позднее египтяне пошли дальше и стали имитировать раковины. Здесь неоднократно находили при раскопках формы или отливки различных видов искусственных раковин. То же самое в государстве Шумер, существовавшем когда-то на территории все того же Ирака.
   Во время раскопок царских усыпальниц среди развалин древнего Ура находили множество золотых предметов (между прочим, общим весом 200 тонн). И среди них золотые изображения раковин морских моллюсков. Например, в гробнице царя Мескаламдуга, трагическую историю о котором я прочитал в статье А. Кифишина (Техника молодежи, N 5, 1974), обнаружили золотой светильник в форме раковины. Он стоял у локтя скелета. А в усыпальнице мачехи царя, легендарной царицы Шубад, стояли самые натуральные раковины морских моллюсков, заполненные зеленой краской (Интересная преемственность! Дж.Мелларт, упоминавшийся выше, сообщает, что в пещерах горы Кармел попадались раковины пресноводных моллюсков, заполненные охрой).
   Уж если средиземноморские раковины находят на таком огромном удалении от этого моря, что же говорить о прибрежных городах? И разве после этого удивит тропическая Тонна галеа или индоокеанская Харония тритонис, которые я обнаружил среди раковин, показанных мне хранительницей фондов Херсонесского музея-заповедника А. В. Шевченко? Они были найдены при раскопках усадьбы раннего средневековья (IX век).
   Как видите, уже 30 тысяч лет существуют связи между народами Европы. Тоненьким, но отчетливым пунктиром обозначили их средиземноморские и тропические ракушки.
   Ну а что же сами народы Средиземноморья? Что же они, только торговали ракушками? Ну конечно же нет! Обратимся хотя бы к знаменитой, но во многом и сейчас таинственной Минойской культуре, что была в свое время обнаружена на острове Крит. Здесь не просто любили ракушки, им поклонялись.
   Помните легенду о Лабиринте знаменитом дворце критского царя Миноса? Легенда рассказывает о страшном чудовище, получеловеке-полубыке Минотавре, обитавшем в Лабиринте, и о герое Тезее, который убил Минотавра и вышел из Лабиринта благодаря дочери Миноса Ариадне (она полюбила Тезея и, по совету Дедала гениального зодчего, строителя Лабиринта дала ему клубок ниток, разматывая который, герой нашел обратный путь).
   Так вот, раскопки в Кноссе, где, по преданию, находился Лабиринт, доказали, что легенда имела под собою реальное основание: дворец действительно существовал. Костей Минотавра при раскопках, естественно, не обнаружили, зато нашли огромное количество раковин. Здесь были багрянки-Мурексы, трубачи-Букцинумы, волчки-Трохусы, двустворчатые Глицимерисы. Ученые пришли к выводу, что жители Крита примерно в течение пяти тысяч лет широко пользовались морскими раковинами. Б. Л. Богаевский пишет, что среди собранных целыми бушелями раковин, образующих как бы своеобразный конхиологический музей, можно было определить не менее девяти родов съедобных брюхоногих и двустворчатых моллюсков, из которых часть уже известна по находкам в погребениях с неолита.
   То, что особенно много их было обнаружено в святилище, где они покрывали весь пол и края знаменитого алтаря Богиня со змеями, свидетельствовало о том, что из объекта питания раковины превратились в предмет культа. Затем они стали излюбленным мотивом в искусстве Крита. Вот что пишет Б. Л. Богаевский: Подвески из золота и хрусталя в виде раковин, морские картины, составленные из пестрых, знакомых каждому, родов раковин, фрески, драгоценные и редкие сосуды из камней, глины и фаянса, бронзы, украшенные накладными гребешками (имеются в виду двустворчатые моллюски гребешки-Пектены. Р. Б.), шашечницы, выложенные белыми раковистыми пластинками, вырезанные из липарита (относительно мягкая порода с Липарских островов Р. Б.), крупные раковины Долиум, украшавшие нарядные помещения Кносского дворца...наконец, пестрые веселые и многокрасочные росписи сосудов всюду глаз встречал раковины и раковины...
   Теперь можно перекочевать на другой континент. Например, тот, что поближе Африку. Правда, я, слегка забегая вперед, уже упоминал Египет времен фараонов, а ведь на его территории за несколько тысячелетий до этого уже обитали земледельческо-скотоводческие племена (VI-V тысячелетия до н. э.). Они создали оригинальные и сравнительно высокоразвитые неолитические культуры, самой архаичной из которых явилась Фаюмская (северо-западная окраина Египта). И здесь украшения из раковин, которые попадали к фаюмцам не только с близкого Средиземного, но и более далекого Красного моря, помогли ученым уточнить размах межплеменных связей. Кстати, из раковин здесь делали не только украшения, но и рыболовные крючки и другие орудия труда, предметы быта.
   Рыболовные крючки из раковин делали и древние обитатели Хартума. Несколько позже, в последней четверти IV-го тысячелетия до н. э. в среднем течении Нила на севере Судана существовали амратская и гергейская неолитические культуры. Они были тесно связаны с современными им культурами протодинастического (т. е. до времен фараонов) Египта. Так вот, и обитатели Судана, и современные им египтяне получали с берегов Красного моря раковины Нериты обычного обитателя прибрежных камней. Из Нерит изготовляли пояса, ожерелья и другие украшения.
   А вот совсем другой край Земли Латинская Америка. Начнем хотя бы с Колумбии. Здесь на севере страны, по берегам морских лагун и дельтовых проток реки Магдалены, в 60-х годах обнаружены археологические памятники культуры пуэрто-ормига. В конце V тысячелетия до нашей эры, т. е. впервые в Америке, они перешли к оседлости. На всех поселениях в культурном слое у моря раковины морских моллюсков, на внутриконтинентальных раковины наземных улиток. В поздних (II тысячелетие до н. э.) слоях, относимых к так называемой культуре Монсу, найдены землеобрабатывающие орудия из крупных морских раковин. Не правда ли, типично, если вспомнить о том, что написано выше?
   В 1964 году достаточно далеко от моря, в труднодоступных верховьях реки Краво в горах Салина нашли искусственные платформы. Вокруг остатки заброшенных терасс. Это было, видимо, древнее святилище исчезнувшего народа муисков. И здесь, рядом с изваяниями из камня, среди керамических остатков посуды, были найдены морские раковины.
   Когда я работал в департаменте ракообразных Национального музея естественной истории США (Вашингтон), я, конечно, же, не все время просиживал над микроскопом. Неоднократно я бродил по залам собственно музея, который открыт для бесплатного посещения круглый год кроме Рождества. И, конечно же, я не мог миновать этнографическую экспозицию. Там я и нашел витрину, экспонаты которой рассказали мне, что на прибрежных равнинах Эквадора, примерно за 3000-1500 лет до нашей эры существовала так называемая культура Вальдивия. Для нее была характерна теснейшая связь с морем. Индейцы собирали и использовали в пищу, для изготовления орудий и украшений почти 30 видов двустворчатых и брюхоногих моллюсков. Среди них такие крупные и красивые, как Спондилус принцепс, Аномалокардии субимбриката и субругоза, Стромбус гранулятус и другие.
   В Перу, неподалеку от деревни Сипан, расположенной на берегу Тихого океана, обнаружено захоронение во многом таинственного народа мочика земледельцев и воинов, живших на территории современного Перу в первом тысячелетии нашей эры. При раскопках здесь нашли деревянный гроб с телом человека, закутанного в саван, 13 раз обернутый вокруг него. Саван был буквально усыпан драгоценными камнями и изящными украшениями из золота и серебра. И там же нашли ракушки. Исследование показало, что золото было добыто в восточных Андах, бирюза на севере Аргентины, лазурит в Чили, а раковины створки розовых Спондилюсов, из которых были сделаны зубы маски на трупе, собраны не здесь, в Перу, а у побережья Эквадора. Каков размах торговых связей?
   Индейцы, живущие в глубине южноамериканского материка, тоже охотно использовали моллюсков и их раковины, но сухопутных. Так, аборигены Чако тропических лесов в приграничье Парагвая и Аргентины носили ожерелья из крупных до 67 см раковин моллюсков Мегалобулимус оватус. Этот моллюск имеет очень красивую раковину светло-светло-оливкового цвета и с розовым устьем.
   А индейцы племени куна из Панамы и сейчас танцуют танец Ракушка. Это танец поклонения нужным и полезным вещам. Музыканты наигрывают на флейтах, женщины в такт мелодии потряхивают погремушки марокас, сопровождая это ритмичным стуком босых ног. А танцоры, построившись в затылок друг другу, в своем движении повторяют извивы спирали ракушки.
   В США на территории нынешнего Среднего Запада, на пространстве между городами Коллинсвилл и Ист-Сент-Луис в штате Иллинойс возвышаются громадные насыпные курганы. Здесь когда-то был грандиозный индейский город-государство, называвшийся Кахокия. Он просуществовал до XV века. Кахоки очень почитали вождей (как, впрочем, и другие народы). И вот однажды были обнаружены останки одного из них. Они покоились на ложе, изготовленном из 10000 морских раковин. Издалека же их привезли для этого!
   У семинолов, индейского племени, и сейчас живущего во Флориде, в Эверглейдс, женщины вручную ткут узор с точным изображением древесной улитки, почти вымершей в наши дни. Об этом пишет американский писатель Патрик Смит в повести Остров навек.
   Индейцы тлинкиты с тихоокеанского побережья США играли в азартную игру, используя гальку из окатанных морем раковин крупных двустворчатых моллюсков. К сожалению, обломки были окатаны так сильно, что определить вид моллюска оказалось невозможно.
   Но это всё разрозненные факты. Другое дело Центральная Америка, арена, где разворачивались грандиозные события истории такого великого народа, как майя. Здесь раковины имели непреходящее значение.
   Вот о чём сообщает В. И. Гуляев в своей книге Забытые города майя. При раскопках Паленке, одной из блестящих древних столиц цивилизации древних майя, располагавшейся в 100150 км от побережья Мексиканского залива, Альберт Рус Луис в 1952 году в руинах так называемого храма Надписей, под основанием двадцатиметровой пирамиды, нашел абсолютно нетронутую царскую гробницу. На плоской поверхности верхней крышки саркофага была вырезана символическая сцена. В нижней части страшная маска, напоминающая череп. Это стилизованное изображение божества Земли. Его голову венчали четыре предмета, два из которых служили символами смерти раковина и знак, похожий на %. На лицевой части черепа лежащего в гробнице скелета рослого мужчины средних лет была изящная маска из кусочков нефрита и раковин.
   Наконец, в том же храме обнаружена роспись, на которой, кроме прочего, изображена ракушка перед сидящим человеком. Это ассоциировалось у майя с морем, где каждый день умирает и возрождается солнце.
   На самом юге территории майя, в 200 км от южного побережья Гондурасского залива, обнаружены развалины города Копан. Там, в тайнике крестообразной камере со ступенчатым сводом под так называемой стелой М вместе с 30 глиняными сосудами и кусками нефрита найдена морская раковина.
   В городе Тикаль, находящемся примерно в 200 км от западного побережья Гондурасского залива и в 300350 км от южного побережья Мексиканского залива, найдено множество морских раковин, как целых (более 30 экземпляров), так и виде готовых изделий. Они насчитывались сотнями: бусы, подвески, нашивные пластинки, инкрустации. Из кусочков раковин изготавливали великолепные и необычно сложные по композиции мозаичные культовые маски. Это могли сделать только мастера высочайшего класса.
   Центр по обработке раковин существовал в конце I тысячелетия нашей эры на острове Хайна в Мексиканском заливе близ побережья Кампече. Это было вызвано необходимостью изготовления множества погребальных украшений для знатнейших умерших, которых свозили на этот остров со всего побережья Юкатана для окончательного погребения.
   Что ж, место было выбрано удачно, т. к. воды Мексиканского залива славятся своими прекрасными раковинами.
   О роли ракушек в жизни майя говорит и такая деталь. В древнем эпосе майя Пополь-Вух упоминаются знаки отличия владыки. Это балдахин, трон, флейты, барабаны, желтые бусы, когти пумы, голова ягуара, ноги оленей, перья попугая, перья белой цапли (для головных уборов) и... ожерелье из раковин.
   В том же эпосе описывается, как божественные близнецы Хунахпу в Шбаланке победили 12 божеств властителей Шибальбы (преисподней). Среди них был и так называемый бог Н с раковиной на спине. Сцена вытаскивания этого бога из раковины изображена на уникальной вазе из коллекции Принстонского университета.
   Кстати, в средневековой Европе тоже воевали с моллюсками. Правда, здесь это не выглядело так возвышено.
   В манускриптах XIIIXV веков то изображался рыцарь в полном боевом вооружении, сражающийся с улиткой, что грозила ему своими рожками; то группа мужчин и женщин, идущих на приступ стен замка, обороняемого улиткой.
   А на южном портале кафедрального собора в Барселоне, строившегося чуть ли не два века (с последних лет 13-го по 15 столетие), до наших дней сохранился барельеф, на котором вооруженный мужчина и ребенок (его сын?) бьются против виноградной улитки. Изображение последней настолько точное, что даже вид её поддается определению. Это Хеликс асперза.
   Что это? Отзвуки страшных нашествий улиток на Европу? Да нет! Судя по многочисленным народным байкам да присказкам об улитке и портняжке, бытовавшим у разных народов Европы, бой человека с улиткой не что иное, как...аллегория трусости. Так, например, в знаменитых Сказках матушки Гусыни, которые, как известно, насчитывают не одну сотню лет, я наткнулся на такое восьмистишие:
   Однажды двадцать пять портных
Вступили в бой с улиткой.
В руках у каждого из них
Была иголка с ниткой!
   Но еле ноги унесли,
Спасаясь от врага,
Едва завидели вдали
Улиткины рога.

(Перевод С. Я. Маршака)

   Существовало, правда, и другое мнение. Полагали, что изображения войны людей с улиткой это символ борьбы вассалов с феодалами, сидящими в своих замках, как улитка в раковине.
   Что ж, возможно, и так. Но сомневаюсь.
   Думаю, что после этого краткого путешествия во времени и пространстве вряд ли кто-нибудь решится обвинить меня в преувеличении роли моллюсков и их раковин в судьбах человечества. А ведь о некоторых героях я сознательно умолчал, считая, что им должны быть посвящены отдельные очерки, которые вы и прочтете ниже.
   Известны, однако, и другие, менее романтические, что ли, примеры использования ракушек. Но из истории, как и из песни, слова не выкинешь. Поэтому я не могу умолчать об одной из мрачнейших её страниц: убийстве знаменитой Гипатии математика и философа-неоплатоника. Оно произошло в марте 415 года в Александрии. Изуверы терзали её тело устричными раковинами.
   И с теми же устричными раковинами связано зарождение такого величайшего приобретения человечества, как демократия.
   Для этого нам надо на минутку перенестись за тысячу лет до трагического события в Александрии, в Афины V века до нашей эры. По афинским законам раз в год все свободные собирались на площади для собраний агоре, чтобы решить вопрос о пребывании на своем посту верховного правителя города базилевса. Каждый приносил с собой створку раковины устрицы, как наиболее обычной. Затем, в зависимости от своего мнения, принесенную створку каждый гражданин бросал в одну из двух куч, которые соответственно означали да или нет. Судьба базилевса решалась в зависимости от того, какая куча была больше. Если да он оставался править ещё на год; если нет отправлялся в изгнание. Следовательно, устричные створки были ни чем иным, как первыми избирательными бюллетенями в человеческой истории. Поскольку по-гречески створка раковины будет остракон, именно отсюда произошло выражение Предать остракизму.
   Правда, некоторые считают, что остракон это черепок от глиняной посуды. Но они, видимо не пытаются прикинуть, сколько же посуды надо было переколотить для проведения выборов, тогда как створками пустых устриц берег буквально усыпан всегда.
   Думаю, рассказанное не требует комментариев или глубокомысленных сентенций. Примеров того, как в разных руках по-разному служат одни и те же вещи огромное множество. Жалко только, что и ракушки не миновала чаша сия.
   Множество других фактов и фактиков, связанных с ракушками, разбросаны по книгам. Так, например, в книге знаменитого писателя, естествоиспытателя и путешественника XIX века А. Шамиссо Путешествие вокруг света я наткнулся на описание приема в честь участников русской кругосветной экспедиции, устроенного губернатором города Консепсьон (Чили). Вот что пишет А. Шамиссо: Двор и сад были обильно освещены лампионами, для чего использовались раковины моллюсков Конхолепас перувиана (того самого, что называют в Чили локо см. очерк Одноногие звери Р. Б.), которого здесь употребляют в пищу. Не знаю, как насчет лампионов, но и сегодня в Чили добывают и используют в пищу этого моллюска, причем в отдельные годы его вылов переваливает за 20 тысяч тонн.
   Описанное выше событие состоялось в 1816 г. Примерно в то же время в Голландии богатые горожане, как пишет И. М. Верзилин, в своих садах раковинами крупных моллюсков обрамляли клумбы. Я понимаю, когда во Флориде и Южной Каролине приморских субтропических и тропических штатах США используют подобные раковины на кладбищах для украшения могильных памятников, но везти за тридевять морей раковины тропических моллюсков, чтобы украсить сад в Голландии! Согласитесь, для этого надо быть очень неравнодушным к красоте ракушек.
   Кстати, у нас в городе поступали когда-то так же. Мой приятель, расчищая дорожки в палисаднике перед домом, выкопал два крупных Кассиса корнутуса, обитателя Индийского и Тихого океанов.
   Между прочим, и в наш рациональный век вокруг ракушек зарождаются легенды и связанные с ними обычаи. Об одном таком случае мне поведал мой московский знакомый, коллекционер раковин М. А. Глуховский.
   ...Это произошло в самый разгар челночных операций, когда масса мелких торговцев ездили со своими товарами не только по нашей стране, но и за границу, в том числе и в Польшу. Один из таких предприимчивых людей обратил внимание, что на польских базарах спросом пользуются раковины Стромбус гигас, крупного моллюска, славящегося своим розовым перламутром, обитателя Карибского моря. Этот излюбленный сувенир советских рыбаков, ввозивших их в нашу страну в таких количествах, что на Кубе для защиты их запасов запретили вылов этих моллюсков . Наш герой стал в каждую поездку прихватывать хоть по несколько раковин, добывая их правдами и неправдами. Но в чем причина такого спроса, он долго не мог понять. Наконец это его заинтриговало. Он обратился за разъяснением к своим польским знакомым, и вот что они рассказали.
   В Польше завелся свой Кашпировский, который по телевизору оздоровлял народ. Однажды, после завершения своего выступления, он вдруг заявил: Мы все подвергаемся воздействую радиации, в том числе и испускаемой экраном телевизора, перед которым вы сидите. Она очень вредна, но её можно нейтрализовать, если на телевизор поставить крупную розовую раковину.
   Каким образом раковина моллюска может нейтрализовать излучение телевизионного приемника не представляю. Современной физике это неизвестно. Оставим этот домысел на совести псевдо-Кашпировского. Но факт есть факт: в Польше появился новый обычай, связанный с ракушками.
   Да, странные шутки выкидывает иногда жизнь и история! Не зря же в разных языках ходят эквивалентные поговорки. В русском это: Человек предполагает, а бог располагает, у немцев: Der Mensch gedacht, aber Herr Gott gelacht, т. е. Человек придумывает, а бог смеется. Эйнштейн любил говорить: Herr Gott rafiniert, aber nicht böse, т. е. Бог изощрен, но не злобен. Все эти сентенции приходят мне в голову, когда я сталкиваюсь с подобными случаями. Они же вспомнились мне, когда я раздумывал над последними сюжетами этого очерка, которые я хочу предложить сейчас.
   Вот посмотрите.
   ...В захоронениях каменного века на территории нашей страны регулярно находят черепки сосудов, при изготовлении которых в глину добавляли толченые раковины моллюсков. Может быть, от этого посуда становилась качественнее? Кто сейчас скажет?
   А вот средневековый рецепт булатной стали из трактата багдадского философа IX века Ал-Кинди. Он рекомендует в каждый тигель положить 5 рателей (ратель около 450 г) лошадиных подков и гвоздей из нормохана (мягкая сталь, железо) и по девять дирхемов (дирхем здесь примерно 3 г) жженой меди, золотистого маркизета (железного колчедана) и мягкой магнезии. Тигель после этого замазывали глиной, ставили в печь с углем и раздували огонь, пока содержимое не расплавится. Тем временем готовили приправу из розового дерева, корок граната и жемчужных раковин (!!!) поровну. Этот состав насыпали в тигель 40 дирхем. Затем рекомендовалось раздувать огонь самым безжалостным образом в течение часа, после чего оставляли печь до полного остывания, и лишь тогда слиток извлекали из тигля.
   Ну вот зачем здесь раковины? Вероятно, в качестве флюса, т. е. средства для образования шлака, всплывающего над чистым металлом. Но почему обязательно жемчужные?
   Третья история вполне современная, и я в ней принимал непосредственное участие. Она связана с двустворчатым моллюском Сенилия сенилис. Распространен этот моллюск у западноафриканского побережья от Мавритании от Анголы. Он имеет толстую, тяжелую угловатую раковину. В коллекции у меня Сенилия сенилис представлен прекрасно.
   ...В декабре 1987 года я был в командировке в Мавритании. В Нуакшот столицу этой страны мы прилетели уже к вечеру. Нас сразу повезли в отель Сабах, расположенный прямо на берегу океана. Шум прибоя это первое, что я услышал, выбравшись из машины во дворе отеля. Правда, авандюна за его забором скрывала океан от наших взоров.
   Утром я проснулся очень рано, разбудил своего коллегу разве можно было усидеть в номере, когда сквозь жалюзи равномерно накатывался гул волн, разбивающихся о берег и мы отправились побродить по пляжу.
   Сабах это островок довольно густой зелени в пустыне: пальмы, олеандры, ажурные акации. А вокруг сплошные пески, усеянные редкими подушками каких-то мясистых растений, ещё более редкими древовидными молочаями эуфорбиями. Некоторые из них, словно из зависти, собрались у ограды, заглядывая через нее во двор отеля. Что удивительного мы в пустыне Сахара.
   Но и океан не давал забыть о себе. И не только гулом прибоя. Стенки кадок, в которых стояли пальмы и олеандры на веранде отеля инкрустированы створками Донаксов. На столе портье букет искусственных цветов с лепестками из створок Аномии: тонкими, прозрачными, всех оттенков от серебристого до оранжевого. И множество створок раковин Сенилии сенилис в песке вокруг Сабаха и на берегу океана. Это сразу ставило все на свои места, напоминая, что мы находимся на приморской аккумулятивной равнине. Здесь во всю, плечом к плечу, трудятся два гиганта: пустыня Сахара и Атлантический океан. Ветры гонят барханы и дюны, обрушивая их в океан. А он, наигравшись ими, перемешав песок и насытив его створками ракушек, в первую очередь многочисленной здесь Сенилии сенилис, выбрасывает эту смесь обратно на берег.
   Когда мы, нагулявшись, вернулись в Сабах, нас уже ждала машина. Мы помчались через пустыню. Песчаная поземка переметала шоссе. За окнами мелькал невиданный мною ранее пейзаж пустыни Сахары, и я жадно всматривался в его облик.
   Там и сям, и вблизи шоссе, и поодаль от него, виднелись копошащиеся люди.
    Что они делают? спросил я.
    Так ведь камня здесь нет, а строить надо. Вот они и просеивают песок через сито, отсеивают из него ракушки. Вон, смотрите! Видите кучки?
   И действительно, вдоль дороги виднелись многочисленные серые холмики.
   И, уже в городе, где бы я не находился, мне буквально лезли в глаза створки Сенилии сенилис: в бетоне стены недостроенного дома, в асфальте под ногами.
   Я не сразу догадался, что связывает между собой эти три истории. То, что связь имеется, я подспудно ощущал. Но в чем она?
   Глиняные горшки... Булат... Асфальт и бетон Нуакшота... Совершенно не стыкующиеся между собой вещи...Разные эпохи, разные страны, разное применение. Единственно: везде ракушки служат чем-то связующим, словно укрепляющим или цементирующим...
   И тут меня словно озарило! Я вспомнил!
   Тридцать с лишним лет тому назад, когда я был совсем начинающим коллекционером, ко мне подошел как-то мой коллега, А. С. Носков, только что вернувшийся из экспедиции. Когда они стояли в американском порту Нантакет, к ним на судно пришла женщина и попросила передать её адрес какому-нибудь советскому коллекционеру раковин.
   Так я и познакомился с Китти Уэстфолл матерью десяти детей, коллекционером, фотографом, писателем, и просто замечательным человеком. Наша заочная дружба длилась почти десять лет, до безвременной гибели Китти на острове Гаити от разрыва сердца.
   А тогда я послал ей первую посылку. Как сейчас помню, это было 14 ракушек из собранных мною в западноафриканских водах. Представьте себе: они оказались редкостями и произвели такой фурор, что по словам Китти посмотреть на них приезжали любители ракушек за десятки миль. По этой причине они попали на ежегодную конхиологическую выставку во Флориде, в городе Санкт-Питерсберг, где получили почетный приз Смитсоновского института голубую ленту.
   Но дело совсем не в этом. Китти назвала экспозицию Раковины с борта советского траулера, снабдив девизом: Собирание раковин цементирует мир и всеобщее доброжелательство во всем мире.
   Надо ли доказывать, что так оно и было?
   И да будет так.
   Каури
   Что столетия сокрыли 
Станет пусть для вас открытьем:
Сонмы сказок, сонмы былей,
Сонмы судеб и событий...
   Мы же с ярким многоцветьем
Полированных ракушек
Все играем, словно дети,
Что не могут без игрушек.

Камарон Шеллер Раковины Афродиты
(перевод Р. Н. Буруковского)

Вместо предисловия

   Каури. О них знают многие, даже не коллекционеры. Посетители нашего домашнего музея часто просят показать именно каури. И удивляются, когда я объясняю, что это всего три вида моллюсков из большого семейства Ципреид, в котором около 200 видов. Но так уж получилось, что индийское бытовое название (о нем в следующем очерке) в наше время стало символом этого семейства. Хотя и латинское имя стоит того, чтобы о нем рассказать подробнее.
   Ципрея, в греческой транскрипции Киприда или Кипрея одно из имен, или, вернее, прозвищ, греческой богини любви Афродиты. Афродита Анадиомена Киприда Афродита Пенорожденная с Кипра вот что это значило. И Ципреи вполне заслуженно носят это почетное имя прежде всего из-за своей красоты.
   А в немецком языке Ципреи называются Porzellanenschnecken, т. е. фарфоровые ракушки. Судя по словарю В. Даля, в России одно время их называли порцелланитом так же, как и по-немецки. Те, кто хоть раз держал каури в руках, не может не признать меткости такого названия.
   А знаете, откуда пришло это имя? И здесь замешана Афродита вместе с средиземноморскими ципреями: Ерозария спурка, Зонария пирум, Шильдерия ахатидеа и в первую очередь Лурия лурида. Последняя, благодаря своим черным пятнышкам по сторонам устья раковины, напоминает какую-то зверюшку.
   Чуть ли не с каменного века все эти ципреи считались амулетами, предохраняющими женщину от самого страшного женского греха бесплодия. И посвящались эти ракушки всегда и всюду женским богиням, в том числе в Риме двойнику Афродиты Венере. Римлянки, а позднее итальянки, называли Лурия луриду свинка, поросеночек (по-итальянски порчелла или порчелетта). Еще в доантичном Кипре во 2-м тысячелетии до нашей эры дочери властителей носили пояса или фартуки с нашитыми на них золотыми или серебряными имитациями Ципрей.
   И вот Марко Поло привез в Италию из Китая фарфор. И итальянцы, пораженные сходством фарфора и порчеллы, назвали его порчеллано. Так и попало это название во все европейские языки. А в немецком как бумеранг вернулось к самим Ципреям.
   Кстати, в книге В. А. Корочанцева Остров загадок и открытий я узнал, что на Мадагаскаре и сейчас Ципреи символ женственности и бесконечности рода. Мальгаши считают, что в Ципрее живет божество, делающее женщину плодородной, а поля урожайными. Женщины носят юбки и передники с бахромой из множества Ципрей, в том числе с такими крупными, как Мавриция маппа. И мужчины тоже нередко носят их на поясе, как талисман. Вот вам и параллель с древним Кипром!
   А в некоторых европейских странах до наших дней сохранился обычай дарить дочерям на свадьбе Ципрею тигрис с выгравированным на ней крестом, как амулет от бесплодия. Подарок сопровождается пожеланиями, чтобы дочери и их мужья подарили своим родителям много внуков.
   Потрясающе устойчивы некоторые обычаи! Как я уже упоминал в предыдущем очерке, еще в захоронениях додинастического Египта находили раковины 13 видов Ципрей из Красного моря и Индийского океана. При раскопках знаменитого храмового комплекса в Карнаке (Египет) была найдена целая коллекция Ципреид. Здесь были Ципреи: пантерина и тигрис; Монетарии: монета и аннулюс; Мавриции: арабика и хистрис; Линцины: камелопардалис и вителлюс, а также Эрозария капутсерпентис и Бистолида еритреензис. Словом, чуть ли не все виды, что и сейчас обитают в прибрежных водах Красного моря.
   Можно, конечно, вспомнить и наши современные привычки. Разве не также мы, гуляя вдоль берега моря, собираем симпатичные галечки и ракушки, везем их за тридевять земель, и, через двадцать лет натыкаясь на них в каком-нибудь дальнем ящике, вновь переживаем былое?
   В данном-то случае до воды было недалеко. Может быть, здесь и годится объяснение находок Ципрей нашими сорочьими повадками. Но примерно там же найдены Монетарии монеты, выточенные из диорита твердой горной породы, а многие из Ципрей оказались сточенными сзади и сверху (как, впрочем, и сейчас поступают с ними в Африке наши современники), чтобы их можно было, видимо, нанизать на шнурок.
   Словом, мы имеем дело с явным украшением как минимум, а, вероятнее всего, с амулетом. И не удивлюсь, если он был женским амулетом. Но не только. Ученые полагают, что слово уджау (udjaou), в древнеегипетском языке (буквально: круглый, совершенный) обозначающее амулет, относилось именно к Ципреям. Их находят на мумиях. Их предназначением было по древнеегипетским поверьям сохранить тело усопшего в его странствии в потусторонний мир. Позднее с этой же целью раковины мелких Ципрей стали вставлять в глазницы мумий. Действительно, они с брюшной стороны напоминают узко сощуренные глаза. Такие амулеты назывались глаза Гора (Гор древнеегипетское божество). В династические времена имитации тех же Ципрей стали отливать из золота и использовали как средство защиты от злого глаза. И посмотрите, какой поворот сегодня, в 21 веке, женщины долины Нила носят их на шее как средство, предохраняющее от бесплодия!
   Вот так мы и возвратились на круги своя. Не зря даже в те же далекие времена Ципреи попадались и в местах, очень удаленных от Красного моря. Их находят в захоронениях древней Ниневии, что лежала в междуречье Тигра и Евфрата в 2200-600 годах до нашей эры. Их имитации из золота встречаются в этрусских захоронениях в Италии.
   Ципрея тигрис была найдена при раскопках доисторических ямных поселений близ Гента, в галло-романских некрополях Монтерозато, в Помпеях, в Винницкой области, у села Косаново, в захоронениях так называемой Черняховской культуры (V-II вв до н. э.). А Ципрею пантерину в Англии, в женских (!!- Р. Б.) саксонских могилах, раскопанных на Кингстон-Драйв и Зиберволд-Даун в графстве Кент, во Франции во франко-меровингском некрополе Несле-лес-Верлингтон, в Крыму, в развалинах средневекового Мерва (Средняя Азия).
   И здесь мне хотелось бы рассказать маленькую историю, в которой довелось принять участие самому.
   ...Летом 1994 года я два месяца проработал в Исследовательском Институте Зенкенберг, что во Франкфурте-на-Майне. В один из последних дней моего пребывания там мои молодые коллеги Фолкер Нойман, Карола Штойдель и Хольгер Хеземан пригласили меня съездить в соседний город Дармштадт. Среди прочих достопримечательностей мы побывали и в Гессише Ландес Музеум. Он представляет из себя эдакий сплав краеведческого, историко-художественного и естественно-научного музея достаточно высокого уровня. Конечно же, там оказались и ракушки на полотнах, в ювелирных изделиях (об этом ниже, в отдельном очерке), или, например, в групповой бронзовой скульптуре Р. Ф. Лархе Море, представляющей из себя трех обнаженных девушек, как бы вьющихся между створками очень натурально выполненных устриц. Конечно же я завелся и начал рассказывать моим коллегам многое из того, что вы уже прочли или прочтете на страницах этой книги. Особенно увлеклась этими историями присоединившаяся к нашей биологической компании приятельница Хольгера Сабина Шпенглер, которая, хоть и работала сейчас в аэропорту, окончила Школу искусств. Все, что я рассказывал о роли ракушек в искусстве и истории, было для нее внове. Так мы и переходили из зала в зал, занятые беседой. И вдруг я увидел боковым зрением нечто знакомое в одной из витрин. Я повернул голову, и с воплем: Ага! А что я говорил! кинулся к ней: там лежала старая-старая, выцветшая, но прекрасно узнаваемая Ципрея пантерина. Оказывается, в этой витрине были выставлены предметы, найденные в захоронении 15-летней девочки, обнаруженном под Библсхаймом, у деревни Гросс-Гера, что в 10 км от Дармштадта. Захоронение датировалось примерно 700 г н. э. Кроме Ципреи, там была керамика (то есть грубо выделанные горшки) и ожерелье, где с керамическими бусинами чередовались довольно крупные необработанные янтарины. Видать, девочка происходила из зажиточной семьи. И находка Ципреи пантерины тоже подтверждение этому. Уже давно обращено внимание на то, что находки тропических раковин в захоронениях вдали от мест их обитания своеобразный индикатор благосостояния конкретных людей и уровня развития торговых связей данного региона.
   Но какая удивительная эстафета поколений!
   ...Мы говорим слово паразит, не подозревая, что оно пришло из греческой античной комедии, где обозначало одного из постоянных персонажей. Мы говорим слово академия, не подозревая, что это роща вблизи античных Афин. Она была названа в честь героически погибшего в персидской войне юноши Академа, в ней гулял Платон со своими учениками, и именно в честь этого названа школа Платона, а вслед за ней многие современные научные учреждения достаточно высокого ранга.
   И, наконец, наши современники дарят своим дочерям Ципрею тигрис, не подозревая, что воспроизводят обряд поклонения Афродите, или каким-то другим, неведомым женским богиням, и что корни этого обряда уходят из античности во мрак доисторических времен...
   Но всё-таки: когда при раскопках находят бусы, браслеты, подвески из раковин, в принципе все понятно. Это или украшения, или амулеты, а, может быть, и то, и другое. Часто об этом можно только гадать. А когда мы находим просто раковину? Что это? Экзотическая безделушка, привезенная во время оно из заморских стран? Возможно, амулет от бесплодия, но всегда ли? Или она имела какой-то ещё неведомый нам смысл? Например, великий ученый Средневековья Бируни писал об упоминавшейся уже Ципрее пантерине, что арабы называли её минкаф и подвешивали на шею любимых скакунов, чтобы сберечь их от сглаза. А ювелиры любили держать словно отполированную раковину Ципреи пантерины в руках, чтобы обострять осязание.
   А ещё одна догадка забрезжила после того, как одна из посетительниц нашего домашнего музея, гидробиолог из Киева А. П. Казаку, узнала в Ципрее тигрис ту самую раковину, что была обязательным атрибутом молдавских цыганок. Они называли её геок, прикладывали к уху, якобы слушая, что доносится из раковины, и на этом основании предсказывали судьбу всем желающим.
   Конечно, если учесть, что, по утверждению знатоков теории информации, белый шум (например, шум моря; к нему же относят и звуки, доносящиеся из устья раковины) содержит всю информацию, имеющуюся в нашей Вселенной, то цыганкам явно было из чего выбирать в своих предсказаниях!
   А, если серьёзно, то, может быть, в этом и есть разгадка одной из причин того, почему наши предки везли эти экзотические Ципреи во все концы тогдашнего цивилизованного мира?
   Если Ципрея пантерина ограничена в своем распространении Красным морем и Восточной Африкой, то тигрис встречается по всем мелководьям Индийского и западной части Тихого океана. В Красном море она так обычна, что в некоторых местах огромное количество их раковин...пережигают на известь.
   С другой стороны, мне рассказывали, что в дореволюционном Петербурге во многих зажиточных домах было модно использовать Ципрею тигрис в качестве набалдашника дверной ручки. И одним из самых распространенных сувениров и тогда, и сейчас (я это видел собственными глазами в Неаполе) в портовых городах Средиземноморья и Восточной Африки служат раковины Ципреи тигрис с вырезанным сверху рисунком (какая-нибудь пальма, например) и надписью (например, Привет из Неаполя).
   А вот ещё одно неожиданное применение ципрей. В журнале Вокруг света я нашел заметку интересного человека и писателя-фантаста В. Бабенко, а потом подтверждение написанного в ней в книге известного чешского этнографа М. Стингла. Речь шла о навигации полинезийцев.
   Оказывается, микронезийцы из высушенных волокон растения панданус и пальмовых листьев сплетали хитроумную решетку. В определенных её местах навигатор прикреплял ракушки. (Судя по фотографии это были мелкие Ципреи Эрозария капутсерпентис, или голова змеи). Узловые точки решетки перекрестки давали понятие о постоянных течениях и господствующих ветрах, а ракушки обозначали рифы и атоллы.
   Сейчас секреты древних мореплавателей утеряны. Кому они нужны во времена спутниковой навигации? Но Эрозария капутсерпентис нашла свое применение и в современной Океании. Один из посетителей нашего домашнего музея Ю. В. Еремин из Владивостока, бывавший на островах Фиджи, рассказал мне, что там в качестве знаков различия у военных и полиции на погонах не звездочки, а Эрозария капутсерпентис.
   А следующий сюжет заварил я сам.
   Как-то мне в руки попали японские старинные истории, среди которых была Такэтори-моногатари История старика Такэтори. И в сказке о лунной деве Кагуя-химэ я натолкнулся на упоминание о морской ракушке акоясугай, которая якобы помогает легко, без мучений родить детей. В примечании было сказано, что это какая-то разновидность Ципрей, похожая на птичье яйцо.
   Я, конечно, тут же задумался: какая из Ципрей могла бы выступать в этой роли. И почему-то решил: наверное, Эрозария турдус. Она действительно смахивает на яичко какой-то певчей птицы благодаря коричневым пятнышкам-веснушкам, густо усыпавшим серо-голубоватую поверхность Ципреи. И имя у нее птичье (турдус родовое название дрозда по-латыни).
   Однажды, выходя со двора, я столкнулся со своим приятелем А. В. Гущиным, спешившим куда-то с очень озабоченным видом.
   Чуть не сшибленный с ног, я резонно вопросил:
    Ты куда несешься?
    Да, понимаешь, у жены подруга в Риге, так сказать, в приятном ожидании. Муж в море, родных в городе нет. А её мучают всякие предчувствия. Не спит, плачет. Вот моя Тамара взяла отпуск за свой счет и едет её успокаивать. Позвонила мне, чтобы я за билетом сбегал.
   И тут меня осенило!
    Пошли! сказал я, и, видимо, так решительно произнес это, что Леша не стал сопротивляться и безропотно последовал за мной.
   Дома я достал из менных ракушек экземпляр Эрозарии турдус, и сказал:
    Вот это ракушка акоясугай. По канонам японской средневековой магической медицины роженица во время родов должна держать её в руке, и тогда роды будут безболезненными, а роженице и ребенку ничего не будет угрожать.
   На том мы и расстались. Через несколько дней Леша мимоходом кинул мне при встрече, что подействовало, и Тамарина подруга успокоилась. Ну успокоилась, так успокоилась! Скоро я и вообще забыл о своей маленькой мистификации.
   А ещё через пару месяцев я, позванный к телефону, услышал в трубке Лешин голос, выкрикивающий:
    Четыре восемьсот!...Пятьдесят один!..
   С трудом я добился членораздельного ответа, и услышал вот что. Оказывается, эта дама так уверовала в магическую японскую медицину, придуманную мною, что исхитрилась пронести ракушку в родильное отделение (как она это сделала отдельная, почти детективная история). И представьте себе! безболезненно и быстро родила богатыря весом почти пять килограмм.
   Вот вам и акоясугай!
   Но, ради бога, не подумайте, что это вода на мельницу оккультных чудес вроде филиппинских хилеров, биополя и прочей парапсихологии! Здесь все ясно и понятно. Каждую женщину в свое время приглашают в консультацию и рассказывают про обезболивание родов по И. П. Павлову, про аутотренинг и т. п. Но, как правило, на эти занятия не ходят или слушают в пол-уха.
   А тут каноны японской, магической, средневековой медицины, экзотическая штучка-дрючка и все! И этого оказалось достаточно для современной эмансипированной дамы! Не зря же, как потом мне рассказала Тамара, на мою ракушку в Риге образовалась целая очередь!
   А закончилась эта история неожиданно и для меня. В статье американки Вивиан Абро, на которую я натолкнулся в журнале Sea and Shore (Берег и море) я прочитал, что на островах Рюкю, в Японии и на Филиппинах ещё не так давно женщинами во время родов использовалась близкая родственница Ципрей (но не Ципрея!) Амфиперас овум. Она и по форме, и по размерам, и по цвету действительно похожа на яйцо, на обыкновенное куриное яйцо, только отполированное до блеска с поверхности. Раковины подбирались таких размеров, чтобы как раз укладывались на ладонь при сжатии пальцев в кулак. Когда начинались схватки, роженица брала по раковине в каждую руку и сжимала их тем сильнее, чем сильнее были схватки. И так в течение всего процесса родов. Женщины верили, что это облегчает боль и ускоряет роды.
   ...Как-то я показал этот очерк, и даже подарил экземпляр акоясугай моему другу, поэту и прозаику Марине Подольской, которая одновременно кандидат медицинских наук, врач-невролог и физиотерапевт, преподаватель казанского института усовершенствования врачей. И, кстати, мать двоих детей! Она внимательно прочитала текст, осмотрела ракушку, повертела ее в руках, как бы примерилась к ней, а потом сказала (я использую ее речь практически без изменения:
   Рудушка! В этом всем есть очень глубокий смысл! Послушай мои соображения. В потужном периоде родов главное правильно скоординировать работу мышц, причем не только мышц живота, а абсолютно всех. Одна брюшная мускулатура слабовата для изгнания плода. Нужно мощное, хорошо скоординированное усилие всех мышц по принципу "Эй, ухнем!". Но не подумай, что усилия каждой отдельной мышцы в этот момент одинаковы. Нет! Каждая выполняет свою роль, словно ведет свою партию в ансамбле. А задача одна сосредоточить максимум изгоняющего плод волнообразно направленного вниз мышечного давления в верхних отделах брюшной мускулатуры, зафиксировав при этом диафрагму и мышцы грудной клетки, чтобы потуга не пошла в обратном направлении вверх, и расслабить мышцы тазового дна.
   В самом деле это очень сложно сделать без специальной подготовки, хотя природа и продумала некоторые рефлекторные двигательные стереотипы. Но, к сожалению, эти уже заготовленные механизмы изгнания плода неподготовленная женщина, как правило, искажает и уродует своим участием. А это 99 процентов женщин, рожающих впервые.
   В разных культурах пользуются своеобразными, но просто объяснимыми приёмами. Индейские женщины в старину в период изгнания плода присаживались как бы справить нужду и так рожали. В некоторых африканских и азиатских странах в этот момент женщина цепляется руками за прикрепленный к потолку толстый канат и зависает на нём. Такие позы не позволяют тужиться вверх и рациональны в родах. Более цивилизованными считаются роды, лёжа на спине. Для роженицы такое положение комфортнее. Но в нем есть одна ловушка: неумелые женщины, а их большинство, начинают неправильно распределять мышечные усилия и посылают толчок нарастающего внутрибрюшного давления верх. А происходит это оттого, что в положении лежа на спине у женщины нет точки опоры. Ей неоткуда формировать волну мышечных изгоняющих усилий. Поняв это, на родильных столах стали делать ручки, крепко схватившись за которые, женщина уже одним этим усилием блокирует обратную потугу.
   Я думаю, именно этой цели и служили две гладкие ракушки. Смотри, они словно специально по форме и размерам созданы природой для женской ладошки. Их исключительно удобно ухватить в кулачки и с огромной силой сжимать, не боясь, что они расколются от такого давления. Зажатые во время потуг в кулаке ракушки, как бы став точками опоры, организовывают правильное мышечное сокращение, направляют его волну вниз от рук и груди к животу и ногам. Именно это и нужно в родах правильная потуга. Думаю, в этом весь секрет чудодейственной ракушки, пришедшейся как раз по женскому кулачку.
   Вот так очередной раз на этот раз поэт и врач, сама мать, знающаяя не по книжкам, что это такое роды, поверила алгеброй гармонию красоты, которая так хорошо выражена в этой удивительной ракушке Амфиперас овум! И без ущерьа для красоты! Не зря же выбрали не два камушка, не два... я не знаю деревянных валика! А две замечательных белых, будто полированных ракушки, внутри таинственно-коричневого цвета.
   Не удивительно, когда ракушки и не только Ципреи имеют хождение в приморской тропической стране. Примеров тому несть числа. Взять тот же Мадагаскар, где крупными створками Пинны лалебаси на местном наречии вычерпывают воду из пирог, а раковины мелких прибрежных моллюсков Нерит, и более крупных Турбо и Мурексов, используются, как грузила для сетей. Крупные Кассисы анджумбуна служат барабанами, созывающими людей на войну.
   Приморские племена папуасов из Новой Гвинеи и население Океании тоже усиленно использовали раковины как посуду, и как тесла, скребки, для изготовления рыболовных крючков и украшения из Митр, Трохусов, Конусов, Нассариусов. Об этом много написано в книгах Н. Н. Миклухо-Маклая. Интересующихся я адресую также в Санкт-Петербург, в музей института Этнографии РАН на Васильевском острове.
   Но Ципреи и близкие к ним виды всё-таки и там фавориты. Взять хотя бы уже упомянутую Амфиперас овум. Она не только помогала при родах. Из нее делали ожерелья, украшали ею пироги. Мужчины-меланезийцы, пробив с нижней стороны отверстие и украсив сверху нехитрым орнаментом, использовали её в качестве гульфика, кардинально решив этим все свои проблемы с одеждой.
   А в одной из книг уже упомянутого чешского путешественника, этнографа, полиглота М. Стингла в рассказе о посещении им первого заседания парламента Республики Папуа-Новая Гвинея, я нашел описание одежды спикера ассамблеи. Он был одет в плащ из тапы (местной, кустарно изготовляемой, ткани Р. Б.), украшенной перьями райских птиц. Его голову покрывал белый завитой парик, столь традиционный для английских парламентариев, а на шее у спикера было ожерелье из раковин кима ( вся та же Амфиперас овум!).
   Причудливое сочетание, не правда ли?
   Возможно, Амфиперас овум и есть та самая раковина Румиа, из которой, по полинезийским преданиям, появился первичный бог Та'ароа.
   У него не было ни отца, ни матери. Очень много лет он просидел в раковине Румиа, которая своей формой напоминала яйцо, а вокруг раковины было безмерное пространство, где не было ни неба, ни земли, ни моря, ни месяца, ни звезд. Это было время бесконечной тьмы.
   Вот Та'ароа, выйдя в конце концов из раковины, и превратил её внутреннюю оболочку (она у Амфиперас овум, как я уже упоминал, коричневого цвета) в землю и в основание скал, из внешней оболочки создав небесный свод.
   На Гавайских островах Ципреи используются особенно широко. На местном наречии представители Ципреид называются лехо. Гавайцы хорошо различают разные виды ципрей. Такие крупные виды, как Мавриция маврициана (лехо-ахи) и Ципрея тигрис (лехо-кико) использовали в качестве приманки при лове осьминогов и сами, кстати, шли в пищу. Из них также делали скребки для обдирки коры при изготовлении местного весьма широко употребительного блюда таро и выскребания кокосового ореха. Лурия изабелла (лехо-кипе'е-лима) шла на изготовление браслетов. Различали также Эрозарию капутсерпентис (лехо-купа), Монетарию монету (лехо-леи), причем её желтоватая разновидность называлась лехо-палаоа, а белая лехо-пуна.
   И так далее.
   Но при всей популярности и известности этих прекрасных ракушек в Новой Гвинее, на Гаваях и остальной Океании, у местных жителей и у коллекционеров всего мира, их роль в судьбе человечества не очень велика. И поэтому все, что я рассказал здесь, всего лишь предисловие к судьбе одного из видов Ципрей. Я упоминал её мельком чуть выше. Это Монетария монета. Единственный вид среди Ципрей, заслуженно носящий имя каури, ибо именно его назвали так в Индии в незапамятные времена.
   В её судьбе, понимая под этим не судьбу отдельных экземпляров, а историю взаимоотношений этого вида с людьми, столько всего намешано, что придется посвятить этому ещё два очерка.
   Большая история маленькой ракушки.
   Мал золотник, да дорог.
   Русская пословица.
   ...На базарной площади города Ломе столицы Республики Того, что лежит на побережьи Гвинейского залива, возвышается странное здание. Почему оно странное, я понял не сразу. Только потом до меня дошло, что в многочисленных оконных проёмах нет стекол, и, хотя сквозь них видно было, что внутри буквально кишьмя кишат люди, здание производило впечатление нежилого, особенно по контрасту с бурлящим вокруг пестроцветьем африканского базара. Но оказалось, что базар продолжается и внутри здания. Вернее, не базар, а аналог наших толкучек. Я убедился в этом, когда любопытство загнало меня внутрь здания. Там тянулись бесконечные ряды мелочных лавчонок. Диапазон товаров широты необычайной. Китайские зажигалки, гонконгские часы, местные ткани, овощи, французская помада, японские калькуляторы, какая-то антикварная утварь и просто экзотического вида рухлядь.
   И вдруг... На прилавке перед дебелой красавицей-африканкой лежит среди прочего товара кучка ракушек. Это были раковины обитательницы мелководий Индийского и Тихого океанов Монетарии монеты.
   Потом я не раз обнаруживал их на африканских базарах, которые старался посещать в каждом порту: и в Сенегале, на Сандаге знаменитом дакарском рынке, и на базаре городка Котону в маленькой Республике Бенин, и на рынке столицы Республики Кот-Дивуар Абиджан, окруженном высохшими деревьями, на которых, как жирные коричневые тряпки, висели сотни летучих собак. Иногда рядом с блестящими, словно специально отполированными, только что из воды вынутыми ракушками, лежали поблекшие и ставшие от старости пористыми экземпляры. И это не были мертвые пляжные раковины. Нет! У тех совсем другая поверхность. Тут явно были следы многих рук, чей пот (а это же кислота!) разъел поверхность Ципреи.
   Монетария монета один из самых распространенных и обычнейших мелководных видов ципрей. Недаром по десятибалльной шкале Бюрджеса известного коллекционера и исследователя ципрей они обозначены низшим баллом.
   По своему географическому распространению их относят к так называемым индо-вестпацифическим видам, т. е. они распространены по всему Индийскому и западной части Тихого океанов, а также встречаются у его островов.
   Но зачем их продают на африканских базарах? Свое море рядом! И разве где-нибудь в Сенегале или Бенине вот тут, у берега, не водятся свои виды ципрей? Так ведь водятся! Но все же везут за тридевять земель именно Монетарию монету! А это значит только одно: она здесь совершенно необходима!
   Об одном из способов её использования рассказала мне Тина Яковлевна Уманская, не один года проработавшая в Мали.
   Мать её домохозяев, мавританка Фатьма, шестидесятилетняя матрона, была фактической главой семейства. Она безмолвно руководила им из тени под деревом во дворе дома. Там она проводила большую часть своего времени. Фатьма очень любила гадать и её искусство в этом было общепризнано. В знак уважения к ней обращались не иначе, как Юма (уважительная местная форма обращения к женщине; означает буквально мать Р. Б.)
   Для гадания у нее был подносик, сплетеный из соломки, диаметром сантиметров тридцать. С помощью таких подносиков здесь веют зерно. Юма бросала на него пригоршню штук 1015 каури, смотрела, как они ложились, и что-то рассказывала своему клиенту. В процессе рассказа она встряхивала подносик, ракушки ложились по-новому, и, в зависимости от положения мелких по отношению к крупным и по каким-то ещё, только ей известным признакам, она предсказывала. Как утверждает Тина Яковлевна, довольно удачно.
   Не думаю, что точность предсказаний Фатьмы зависела от ракушек при всей моей к ним симпатии. Для этого достаточно было житейского опыта Юмы. Но не зря же для гадания используют ципреи (вспомните геок из предыдущего очерка), а среди них Монетарию монету?
   Оказалось, что пристрастие к этой ракушке уходит своими корнями глубоко-глубоко, к самым темным временам истории человечества. К ней были неравнодушны люди, заселявшие огромные пространства Африки, Азии (за исключением, может быть, Северной, Центральной и Восточной Сибири) и Европы (за исключением северных районов Скандинавии). Не обошли её вниманием и жители некоторых районов Северной Америки.
   Именно на этих просторах находят и сегодня следы использования Монетарии монеты со времен седой древности.
   Трудно нам, в наше время, понять, что виделось пращурам в этих уплощенных, округло-треугольных, выпуклых сверху и с узкой продольной щелью снизу, ракушечкой желтого или белого цветов. Но не зря же древние земледельцы Палестины (так же, как позднее и их египетские соседи), жившие 1213 тысяч лет тому назад на месте нынешнего Иерихона и хоронившие своих близких под полами своих домов, вставляли в глазницы черепов мелкие Ципреи. А затем этот мотив глаз в виде так называемого кофейного зерна  стал использоваться при изготовлении статуэток, которые находят в Передней и Средней Азии, а также в Африке. По фотографии трудно определить вид Ципреи; возможно, это не Монетария. Но согласитесь от просто мелких Ципрей до конкретной Монетарии монеты один шаг.
   И именно Монетария монета обнаружена в Китае, на очень большом удалении от моря (Северо-Западный Китай, провинция Ганьсу). Здесь эти раковины найдены и в местах древних поселений, и в более поздних могильниках вместе с медными предметами и бусами из мрамора и полудрагоценных камней (например, бирюзы). Встречались они в таких количествах, что можно утверждать существование проторенных торговых путей из Ганьсу к морскому побережью, где обитают эти моллюски. Монетарии были чрезвычайно популярны в Китае. Об этом говорит и тот факт, что в Ганьсу их использовали ещё до недавнего времени, и то, что они ещё с бронзового века стали получать свое воплощение в искусстве. Изготовлялись, например, целые ожерелья в натуральную величину из золота. Изображениями этих раковин украшали головки осей у телег. Они, наконец, в течение нескольких тысяч лет составляли непременную деталь в орнаментальной росписи на керамической посуде Ганьсу. Вот что об этом пишет археолог Б. Л. Богаевский: Нельзя не удивляться необычной тщательности, с какою на многих сосудах выполнены тончайшей кисточкой все эти бесчисленные зубчики излюбленного мотива. Нельзя также не удивляться постоянству, с которым мастер вновь и вновь обращался к основной композиции и разрабатывал шаг за шагом, создав целую азбуку раковистого зубчатого мотива каури.
   Это имя каури Монетария монета получила в Индии. В Китае ей были посвящены два иероглифа, представляющие собой стилизованное изображение ракушки. Они читались пей и пи. Эти иероглифы, между прочим, до сих пор в ходу, но об этом подробнее в следующем очерке, который тоже специально посвящен Монетарии монете.
   А слово каури имеет свои корни в санскрите, происходя от слова Kaparda, которому в двух современных языках Индии хинди и урду соответствуют Kauri или Kaudi.
   В Санскритско-Английском словаре М. Уильямса (Оксфорд, 1872) указывается: Kaparda:... маленькая раковина, или каури, используемая как монета или фишка в азартных играх.
   Интересно, что также называются на санскрите волосы, заплетенные в косы, или связанные узлами подобно раковинкам каури. Такие волосы были у Рудры одного из божеств самых древних слоёв индийской мифологии, и его наследника из более поздних мифов бога Шивы. И Капардин (букв. косматый, с волосами, заплетенными в косы или узлы) это одно из их имен. Как видите, у нашей маленькой ракушки имеются самые почтенные знакомства.
   Но и без этого каури использовались в быту Индии и соседнего ей Тибета самым широчайшим образом. Например, зола из них входила в состав целого ряда лекарств, о чем сообщается в знаменитом памятнике средневековой тибетской медицины Чжуд-ши. Без каури нельзя было с другой стороны играть в столь распространенную в Индии игру, как пачиси. Игра эта так популярна, что благополучно здравствует многие столетия. И тому подобное.
   У Монетарии много имен. Пей, пи и каури далеко не последние из них. Так, португальцы первые из европейцев, пришедшие в Индию, и сыгравшие свою роль в истории каури, звали Монетарию монету буджи или бугжи. Аборигены Мальдивских островов, где в больших количествах заготавливали каури (см. ниже), называли их бола, а таиландцы биос. Есть и другие имена у каури, которые я буду приводить по мере надобности.
   Эти ракушки, конечно, имели свои названия у всех тех народов, у которых они были в чести. Но кто сейчас знает, как их называли жившие 4000 лет назад в Минусинском крае племена, относимые к так называемой Афанасьевской культуре, в чьих могильниках находят каури? И кто их завез в эти глухие края с далеких тропических морей?
   То же самое можно сказать про северных соседей китайцев. Государство Хунну располагалось в Забайкалье и Северной Монголии. Сложные отношения в течение ряда веков связывали Китай и Хунну. Одно время последние стояли во главе объединенной Центральной Азии, поработив Китай.
   Могильники Хунну располагаются в горах Носин-Ула. При раскопках даже рядовых хуннских погребений, главным образом женских (обратите на это внимание! Р. Б.), среди других украшений всегда находили отлитые из бронзы модели Монетарии монеты. Весьма возможно, что это один из признаков влияния китайской культуры.
   А не так уж далеко от этих мест, в Туве, на высоте 2600 м над уровнем моря, в высокогорной долине Саглы, на сорока квадратных километрах рассыпаны, как бусы порванного ожерелья, 19000 курганов. Это погребения скифской эпохи. В захоронениях VI-III веков до н. э. среди огромного количества золотых украшений вместе с сердоликами из Индии находят и каури.
   И до сего дня в Туве любят Монетарию, которая используется тувинцами в некоторых национальных играх. Какое устойчивое пристрастие! За прошедшие тысячи лет в этой маленькой стране, так удаленной от ближайшего теплого моря, ничто не вытеснило каури из этой области применения!
   Пользовались каури симпатией и в Якутии. Я убедился в этом, с удивлением обнаружив на выставке якутской старинной утвари из Томского музея, лет двадцать тому назад гостившей у нас в Калининграде, нагрудник свахи. Он представлял собой сплетение узких ремешков из оленьей кожи, в узлах которого находились раковины Монетарии монеты. Почерневшие от времени, ссохшиеся ремешки и побелевшие ракушки красноречиво свидетельствовали о возрасте этого устройства. И возникла не в первый, и, видимо, не в последний раз, мысль: ну что говорили ей, той неведомой якутской женщине, эти ракушечки? А ведь что-то говорили! Так же, как шаманам Алтая, которые нашивали их на свои ритуальные шапки.
   А совсем недалеко и от этих мест и от Минусинского края, в Хакассии до сегодняшнего дня дожил обычай использовать Монетарию монету для украшения женских свадебных нарядов. Я давно слышал об этом. Но как-то я показывал мою коллекцию ракушек коллеге с Дальнего Востока (не по коллекционированию, а по профессии) Н. Л. Асеевой, и в беседе вдруг выяснилось, что она родом из Хакассии. Конечно, я немедленно пристал к ней с вопросами. В ответ Надя дала мне адрес своей двоюродной сестры, сотрудницы Абаканского областного краеведческого музея, Людмилы Георгиевны Учдыгановой.
   И вот что она мне ответила:
   ...Раковины каури по-хакасски называются чысланмас, что в переводе значит: чыслан змея, нас (мас) голова, предположительный перевод голова змеи. (!!! запомните, пожалуйста, этот перевод! Р. Б.)
   Раковины нашивались на детскую, женскую одежду, на нагрудные женские украшения пого, женские седла, суконные чепраки, детские люльки, шапочки, кафтаны и куртки шаманов.
   Считается, что раковины каури появились на территории Хакассии в Карасукскую эпоху, ещё 3 тысячи лет назад. Позже, в период средневековья, они были широко распространены в Древнехакасском государстве. Завозились они из Индии по знаменитому Великому шелковому пути через Китай, Тибет, Монголию.
   У хакассов издревле существует культ богини Умай, по-хакасски Ымай-идже. Она невидима для людей и постоянно находится на небе, среди белых облаков, откуда следит за рождением детей и оберегает их от болезней. По представлениям хакассов, богиня Умай это духовная мать всех детей, хранительница детских душ и покровительница беременных и рожениц. Вполне вероятно, что именно изображение богини Умай мы встречаем на хакасских нагрудниках пого, которые надевают свахи на свадьбу. В настоящее время никто из хакассов не помнит значения этих старинных нагрудников. Однако при внимательном изучении рисунка пого становится ясным, что здесь имеется стилизованное изображение лица каменных баб (каменные изваяния окуневского времени). Значит, надевание нагрудника пого на свадьбу было связано с культом богини Умай, которая якобы дает души детям. Так молодой семье желали иметь потомство. У хакассов считается, что раковины каури обладают свойством притягивать душу ребенка. Поэтому в качестве оберега её пришивают к детской одежде, к пого, а также к костюму шамана, т. к. в нем он проводил обряд ымай тартар   притягивать ымай с женщиной, страдающей бесплодием. Когда в семье часто умирали дети, то шаман совершал обряд изгнания из юрты черного ымая, т. е. черной части души умершего ребенка.
   Как видите, письмо Людмилы Георгиевны многое связало с тем, что я писал в предыдущем очерке, и подтвердило то, что высказывал в виде догадок.
   А вот ещё один маленький кусочек мозаики в ту же картину.
   ...В журнале Природа 9 за 1991 год я прочел статью А. В. Матвеева Древнее золото 60 параллели о таинственных саргатцах. Этот народ в VII-VI веках до н. э. заселял обширные пространства западно-сибирской лесостепи от Зауралья (низовья Тавды, Туры, Пышмы, Исети) до Западной Барабы. Саргатцы обнаруживали следы тесных хозяйственных и культурных связей со Средней Азией и ещё более удаленными областями.
    Не может быть, чтобы у них не было каури! подумал я. И написал автору, заведующему лабораторией археологии и этнографии Западной Сибири и Института освоения севера Академии наук. И я не ошибся. Александр Васильевич очень оперативно откликнулся и сообщил мне следующее: Раковины каури действительно встречаются в захоронениях саргатцев, хотя могил таких наберется несколько на сотни исследованных в Западной Сибири. И далее, с оговорками, А. В. Матвеев пишет: ...можно полагать, что и каури служили для украшения костюма, носились, как украшение или являлись амулетами. К письму прилагалась фотография, на которой была явная Монетария монета.
   Перевалим теперь через Урал.
   ...Давным давно, в журнале Вокруг света N 1 за 1970 год, я натолкнулся на очерк О. Гордеева За бабушкиным приданым. Я, может, не стал бы его читать, да мне бросилось в глаза, что на фотографиях, иллюстрирующих очерк, национальная одежда разных народов Поволжья буквально усеяна каури. Именно это заставило меня в один из моих приездов в Ленинград всё-таки выкроить время и специально отправиться в Этнографический музей народов СССР. Вот и зал народов Поволжья. И действительно: всюду ракушки.
   Башкирская женская одежда. На задней лопасти головного убора (подзатыльне) в три ряда Монетарии.
   Одежда замужней чувашской женщины. На головном уборе хушпу оторочка из ряда каури. И на нагруднике, что называется сурпан-сакки они же, а сверху и ожерелье из ракушек.
   Женщины удмуртского племени бессермен обшивали каури сумочки, чересплечные перевязи, носили ожерелья из них.
   Нагрудники, фибулы, ожерелья, головные уборы (щурка) луговых марийцев везде были Монетарии.
   Не составила исключение и мордва. Но об этом несколько шире, т. к. мне удалось связаться с сотрудницей Саранского музея Татьяной Петровной Прохиной, которая не только прислала мне подробное письмо, но и была настолько любезна, что вслед за ним прислала и книгу Мордва. Вот что она мне написала:
   Мордва называет эти раковины кумбрят. Использовались они на территории всей Мордовии, а также у мордвы, живущей за пределами республики.
   И далее: ...в археологическом материале, датируетмым VIII-XII веками, находящемся в фондах музея, есть экземпляр несколько истлевшей раковины каури...
   А вот некоторые сведения из упомянутой выше книги.
   Девушки и замужние женщины у мордвы-терюхан носили венец из каури. У мокшанок на панге, наиболее распространенном головном уборе, пришивалась затылочная лопасть, к которой часто прикреплялась длинная подвеска из раковины. В Атюрьевском районе и сейчас замужние мокшанки по праздничным дням носят височные подвески из Монетарии.
   Не пренебрегали ракушками и мордовки-эрьзянки. Так, пулагей набедренная повязка, обязательная принадлежность замужней женщины, был покрыт металлической монетой и Монетарией. Их покупали у бродячих торговцев-татар.
   Кстати, лишь у татар из всех приволжских народов не украшали женщины свою одежду каури. Я вырос в Татарии, неплохо представляю себе татарский национальный костюм, и не помню, чтобы на нем были нашиты Монетарии. Но и татары не обходились без каури (см. чуть ниже).
   Ещё один центр распространения каури обнаружился в Прибалтике. Здесь, по берегам Финского и Рижского заливов, на территории Новгородчины, Эстонии, Латвии издавна обитали многочисленные финно-угорские и балтские племена. Большая часть их не дожила до наших дней, хотя, например, ещё в середине XIX века насчитывалось 5148 человек, относивших себя к племени водь. Это прибалтийско-финское племя испокон веков селилось на берегах Финского залива и восточнее Чудского озера, оставив после себя многочисленные следы. Археологи много лет ведут раскопки их городищ и могильников, и во многих находят Монетарию монету. Оказывается, водские женщины носили своеобразные украшения височные кольца с подвесками из раковин. Появились они в XII веке. Раковины каури располагались в кольцах вперемежку с бусинами, но постепенно почти вытеснили их и были очень популярны: в основном ареале обитания води. На северо-западе Новгородских земель височные кольца с каури найдены более, чем в 140 погребениях.
   А по берегам Рижского залива, в бассейнах рек Даугавы и Гауи жили родственники води ливы. О них, кстати, упоминается в Повести временных лет. В нижнем течении Даугавы, в районе Лаускала, был раскопан каменный могильник X века, где среди женских захоронений вместе с арабскими дирхемами, стеклянными бусами с Ближнего Востока, янтарными подвесками и другими украшениями, нашли ожерелье из бус и Монетарии монеты.
   Ещё одно ожерелье из стеклянных позолоченных и посеребренных бус вперемежку с металлическими подвесками и единственной раковиной каури нашли в одном из гауйских курганов XI века.
   Рядом с ливами по берегам Даугавы обитало одно из древнейших племенных образований балтов селы. На римской путевой карте II-IV века есть упоминание об этом народе. Украшения селов очень похожи на ливские. Женщины селов носили ожерелья, составленные из раковин каури, стеклянных бус, крестообразных подвесок и колокольчиков.
   Такое ожерелье, например, было найдено в городище X-XIII веков Ступели вместе с подвесками из медвежьих клыков, пряслицами из волынского шифера, стеклянными и янтарными бусами.
   Соседи селов, латгалы, относились к одному из средневековых племенных образований, так называемых срединных балтов. Они жили на территории нынешней Латвии, предпочитая изолированные холмы, мысы и т. п. Уже в XIII веке в результате агрессии крестоносцев большинство городищ латгалов погибло. Остались только заросшие травой холмы и могильники. И их раскопки убедительно доказывают, что излюбленным украшением латгальских женщин были ожерелья, составленные из раковин каури.
   Давайте оторвемся от описания и перечисления находок и попытаемся представить, какие пространства завоевали каури. Сколько народов их знало! Сколько женщин любовно держали их в руках, прежде чем украсить себя ими! Какие надежды они им внушали! Не знаю как вам, а у меня от этой панорамы захватывает дух.
   О, если бы находимые в раскопах ракушки могли заговорить! Но, увы! И нам остаются лишь предположения. Но они вовсе небеспочвенные. Например. Обратили вы внимание, что, когда мы имеем дело с современностью или близкими к ней временами, позволяющими недвусмысленно определить функцию каури, то сразу обнаруживаем: каури обшивали именно свадебные наряды, или наряды замужних женщин? А в Якутии их носили не кто-нибудь, а свахи? Ничего это вам не напоминает?
   Вот и мне кажется, что здесь снова прямая связь все с тем же древним обрядом, который был призван защитить женщину от самого страшного женского греха и страшной беды бесплодия.
   Поэтому меня особенно тронула татарская детская тюбетеечка в одной из витрин Этнографического музея. На ней были нашиты пуговица, орех-двойчатка, изречение из Корана и...Монетария монета! Так и представилась мама, заботливо пришивающая на тюбетейку любимого дитяти весь набор средств, могущих предохранить его от сглаза. А, может быть, здесь слабые отзвуки культа Ымай-идже, о котором писалось чуть выше?
   Но, как эхо, похожую на тюбетеечку малиновую детскую шапочку с нашитыми Монетариями я обнаружил в соседнем зале, в витрине с армянской национальной одеждой.
   По-моему, здесь есть своя логика. Если уж эти чудесные заморские ракушечки помогли маме обзавестись детишками, почему бы им и детишек не защитить от превратностей нашего мира?
   Но не только женщин защищала магическая ракушка. В витрине армянской утвари я обнаружил амулет, который в Армении вешали на шею коров и лошадей, то есть самого ценного, что есть у крестьянина, его кормильцев. Это был обшитый бахромой ремешок, на котором подвешены три кожаных треугольника, тоже с бахромой, а на них пришиты пуговицы и каури.
   Они были явно в ходу у кавказских народов. В Эрмитаже я натолкнулся на витрину, посвященную раскопкам могильника Мощевая балка (Северный Кавказ, VIII-IX век). Среди прочего там обнаружилось захоронение девочки. В нем находились косичка, простенькая диадема, кукольные платьица, самшитовый гребешок, кружки из перламутра. И вместе с ними маленькое ожерелье из черных тусклых камешков, перемежаемых истертыми ракушками Монетария монета. Эти бусы явно служили амулетом-оберегом. Отдельно, кстати, лежала в витрине ципрея покрупнее (Линцея линкс?).
   И этот обычай дожил до наших дней. Во всяком случае, амулет с Монетарией я обнаружил среди экспонатов из Сванетии. От моего знакомого из Чечни, чечена Вахи Абдурахманова, я узнал, что старики в чеченских деревнях и сейчас вешают на шею коров и лошадей каури, прикрепляют их в качестве оберега в укромных уголках дома и даже...к сепаратору, чтобы не скисало молоко.
   А Сергей Арменакович Арутюнов учитель, краевед и коллекционер раковин рассказал мне, что в 34 км от города Сальян, который расположен недалеко от Баку, есть руины азербайджанского городища Гырк-Чираг (Сорок светильников). Оно было разрушено ещё в XII веке. После каждого дождя или вспашки на поверхности земли оказываются медные монеты, обломки чирагов (масляных светильников), россыпи фрагментов стекляннных браслетов. И среди этого богатства С. А. Арутюнов семь или восемь раз находил раковины Монетарии.
   Нашлась весточки и из Средней Азии. Здесь на караванном пути, когда-то пересекающем Фергану с востока на запад, на правом берегу Сыр-Дарьи, в V-VII веках н. э. лежал богатый город Баб. При раскопках некрополя на холме Мунчактепе среди 15 одиночных погребений в единственном женском наряду с бусами из разноцветного стекла, кварца, доломита, змеевика, кальцита, горного хрусталя, бадахшанского лазурита, бирюзы и сердолика оказались раковины Монетарии.
   К сожалению, нет в моих руках хотя бы таких же данных по другим районам нашей страны. Но, например, в Керчи, в краеведческом музее, я видел в витрине кучу полуистлевших Монетарий, найденных при раскопках древнего Корчева. А в Херсонесском музее в Севастополе мне показали хранящуюся в фондах Монетарию, найденную при раскопках усадьбы раннего Средневековья (IV-VII веков нашей эры). Четыре таких же ракушки, датированных IX веком н. э., хранятся в Волгоградском музее.
   Попадаются каури и в скифских захоронениях VII-II веков до нашей эры в Херсонской и Днепропетровской областей.
   В районе устья Вислы в захоронениях 5 века до нашей эры нашлась Монетария в виде ушной подвески.
   И, кроме этого, каури находят в славянских курганах, на островах Бьорке и Готланд, в могильниках Древней Германии, Англии, Швеции и Франции. Словом, вся античная и средневековая Европа, так же, как и Азия, были буквально наводнены каури!
   В предыдущем очерке я уже упоминал, что Монетарию монету находили вместе с другими Ципреями при раскопках Карнака. Более того, существует предположение, что могильники кроманьонского человека, находимые на территории нынешних Франции и Англии, были современны додинастическому Египту, и что именно оттуда в Западную Европу и попали Монетарии.
   А через несколько тысяч лет, в 10671068 годах, кордовский мавр Абу-Убейд Абдаллах ал-Бекри ал-Куртуби (более известный просто, как ал-Бекр) в своей Книге путей и государств пишет: Основное, что доставляют в Кучу в обмен на соль, это раковины, мед и эвфорбий: и раковины, и эвфорбий пользуются у них наибольшим спросом. Здесь речь идет о народах, живших тогда в бассейне реки Сенегал. Как видите, мы добрались и до Африки.
   Но как же всё-таки попадали Монетарии во все эти страны, расположенные столь далеко от мест, где они обитают?
   Я попытался реконструировать некоторые из этих путей и по прямым указаниям, и по косвенным намекам, разбросанным по многочисленным книгам, которые мне пришлось проштудировать в процессе работы над этой книгой. Очень мне помог, кстати, своим письмом доцент И. Д. Дмитриев-Кельда из города Орла. Он откликнулся на мою заметку в газете Известия (18 января 1980 г). Конечно, реконструкция касается лишь исторически не столь далеко отстоящего от нас Средневековья. Глубже заглянуть мне, увы, не удалось.
   Итак, вот как все это происходило.
   Каури пользовались успехом не только в Китае и Индии. Их очень ценили и арабы. По-арабски Монетария монета называется вад, или ослиная ракушка. Весьма возможно, что именно с легкой руки кочевников и скотоводов арабов каури стали использовать как амулет, предохраняющий самое дорогое для араба коня, верблюда или осла, или другую домашнюю скотину. Для этого упряжь украшалась каури.
   Не зря у Саади есть такие строки:
  
   Если б жемчуга звенели в каждой капельке капели,
   Сонмы ракушек ослиных на дорогах бы блестели.
   (Перевод Р. Буруковского)
  
   Но арабы не только сами использовали каури или вад. Они их заготавливали в больших количествах. Вот что пишет по этому поводу Бируни (X век): Вад вид раковин, которые собирают зинджи (негры Р. Б.) на своих островах во время отлива. Они складывают их в ямы, засыпают и оставляют, пока улитки не умрут и их мясо не разложится.То же делают жители Дибаджата, применяя для ловли этих раковин ветви кокосовых пальм. Они втыкают ветви в дно моря, и во время прилива раковины застревают в них; когда же при отливе вода спадает, они собирают раковины и затем делают то же, что и зинджи. Дибаджат это две группы островов. Те острова..., с которых привозят раковины вад, называются Куре. (Мальдивские острова Р. Б.)
   Караваны, которые кроме прочего товара, везли также и каури, шли из Ормузда (существовавшего когда-то на побережье Персидского залива большого торгового города) к Южному побережью Каспийского моря, в частности в порт Мизандаран. Там их перегружали на суда, плывущие на север, к устью Волги, в город Итиль. Оттуда каури везли вверх по Волге, до Булгар столицы Булгарского государства, располагавшегося неподалеку от устья Камы. Ещё один путь, сухопутный, вел сюда из Хорезма. В Булгарах каури перекупали славянские купцы. Они плыли вверх по Волге до системы волоков на своих лодках, затем перетаскивали их вместе с грузами до самой реки Волхов. А оттуда прямой путь до Балтики и острова Готланд, имевшего широкие связи со всей Европой. Стоит ли удивляться, что каури находят в захоронениях скандинавской принцессы раннего Средневековья, и что в обычае мастеровых по всей Западной Европе было обшивать фартуки этими ракушками.
   Вот как дополняет мою реконструкцию И. Д. Дмитриев-Кельда в своем письме: ...на Каме были три древние культуры: 1 Мазунинская (1 тысячелетие, до VIII века), примерно где Елабуга, II Арская (VI-VII века), примерно где Агрыз-Ижевск, III Чепецкая (VIII-XIII века), примерно, где город Глазов. Против каждой из этих культур арабы выставили свои торговые фактории: I. БисКембар (благословенная прекрасная возвышенность), II. Сарафули (основная обменная фактория) и III. Джебель Сар (дальняя фактори) от Охака на Каме (поворот реки)...
   В XI веке эти три перечисленные фактории...по водоразделам Ижа, Вятки и Ивы получили внутреннюю сухопутную связь, послужившую основой знаменитой Арской дороги, остатки которой до сих пор ясно различаются в лесах Мельшура (57®36 с. ш., 53®30 в. д.).
   И в заключение своего письма он добавляет: Отмечу только, что ваше арабское вад в удмуртском до сих пор существует в виде: вадзь водзь вёсь со значением ожерелье.
   Следует ли удивляться после всего сказанного, что на Руси очень хорошо были знакомы с каури? И пусть не подумает прочитавший в повести Н. С. Лескова Зверь о том, как барин садится ...на седло, покрытое медвежьей шкурой с пахвами и паперсями, убранными бирюзой и змеиными головками, что речь идет действительно о змеях. Вспомните хакасское чыланмас! Так, а ещё ужовками, жуковинами или жерновками звали на Руси каури. И популярность их здесь была не случайна. Но об этом в следующем очерке, в котором тоже в числе главных героев будет фигурировать Монетария монета, но уже в другой ипостаси, в полном соответствии со своим латинским именем.
   Что же касается сбруи, украшенной ослиными ракушками, не могу ещё раз не процитировать отрывок из письма И. Д. Дмитриева-Кельды: ...Слово каури вовсе не чуждо современному русскому человеку. Вы могли вспомнить, что такие раковины обильно украшали конскую сбрую, и именно по ней в сказках конь носит название вещий каурка. И довольно смешно выглядит попытка русских этимологистов слово каурый вывести из некоего тюркского языка, датируя XVIII веком, тогда как вещий каурка существует почти тысячу лет.
   Заманчивая гипотеза! Очень хочется, чтобы это было именно так.
   Другие караваны арабских купцов в течение сотен лет шли через Персию, Аравийский полуостров (может быть, отсюда в Йемене возник обычай расшивать платья ослиными ракушками?), Египет, Судан, откуда затем направлялись на юг и запад. Там, на берегу реки Нигер, в 1180 году возник крупный центр торговли, лежащий на перекрестке множества торговых путей город Томбукту (или Тимбукту). Это о нем писал в начале нашего века поэт и путешественник Н. Гумилев:
  
   И жемчужиной дивной отмечен мной будет
   Сердце Африки, город чудес Тимбукту,
   Где встречается тот, кто сидит на верблюде,
   С тем, кто правит веслом на тяжелом плоту.
  
   Так каури стали завоевывать область озера Чад и реки Нигер. Насколько они проникли, так сказать, в плоть и кровь живущих здесь народов, говорит даже фольклор. Если обратиться к сказкам африканских народов, то почти в каждом сборнике, особенно в сказках Йоруба, Хауса и других народов, живущих вдоль побережья Гвинейского залива, хоть у одного из героев, да окажется заветный мешочек с амулетами заговоренными каури. Они-то и выручают героя из беды и приводят к успеху.
   Вот откуда пришли они в руки мавританке Фатьме из Мали, или гадалок с дакарского рынка Сандага.
   А вот и ещё одна иллюстрация сказанного выше. Эту историю я почерпнул из книги С. Фингарет Великий Бенин: Однажды оба Эвуаре великий правитель Бенина пожелал узнать, сколько людей живет в его городе. Чиновники дворца собрались на совет и долго думали, как исполнить приказ владыки. Наконец решили: пусть все домохозяева сдадут начальникам своих кварталов столько раковин каури, сколько человек, включая маленьких детей и дряхлых стариков, насчитывают их семьи.
   Когда начальники кварталов принесли мешки с ракушками начальнику города, то оказалось, что всего собрано 79260 раковин. Это означало, что почти восемьдесят тысяч людей населяют прекрасный город Бенин.
   Я вспомнил эту историю, когда в 1981 на рынке приморского города Котону, что в Республике Бенин, увидел на прилавках Монетарию монету, предназначенную на продажу. Вот вам и ещё одна тоненькая ниточка, дотянувшаяся к нам из седой древности.
   Корреспондент ТАСС Н. Кривошеин в газете Известия (7 апреля 1980 г) писал: У некоторых племен, помимо этого, каури была парадной вещью, которую любили выставлять на всеобщее обозрение. Например, деревенские танцовщицы и танцовщики из племени само, населявшие Верхнюю Вольту, пришивали раковины к своим пестрым танцевальным костюмам. И так как наряды передавались из поколения в поколение, то иногда на них оказывались пришитыми несколько килограммов каури, что, несомненно, увеличивало ценность такого костюма.
   У этого же племени был обычай во время похорон дарить раковины семье усопшего. Таким жестом стремились в какой-то степени компенсировать затраты родственников на дорогостоящую церемонию захоронения. Причем количество жертвуемых раковин свидетельствовало о престиже семьи и её статусе в племенной иерархии.
   В пластическом искусстве Африки широко известны уникальные деревянные скульптуры, называемые нкиси н'конди из Конго, Заира и частично Анголы, известные еще как железные фетиши. Их почти всегда изображают в шапочке из полотна рафии тонкого плетения. Шапочки разнообразно украшаются, в том числе и раковинами каури. Все они служили знаком занимаемой должности.
   Кстати, в старину на животе этих фигур помещалась крупная раковина брюхоного моллюска, известная под названием коди. К сожалению, установить научное название мне не удалось, но среди них попадались и каури, как у нкиси н'конда из Кабинды (Конго), хранящейся в Риме в Национальном музее древней истории и этнографии Л.Пигорини. Спираль раковины символизировала жизнь зинга. Раковина служила вместилищем магических веществ, без которых фигура не могла обладать сверхъестественной силой.
   Витрины многих музеев хранят ритуальные маски, головные уборы, музыкальные инструменты, привезенные из Африки. Почти все они украшены, и иногда очень обильно, каури. Они принадлежали Бамбара из Мали, Кикуйю, Кавироного, Акамбо, Масаи из Восточной Африки, и другим африканским народам. Но слишком много места занял бы обзор, посвященный их перечислению.
   Ещё одна страничка, связанная с каури, открылась мне в музее Института Этнографии АН, что расположен в здании знаменитой кунсткамеры на стрелке Васильевского острова в Санкт-Петербурге. Я давно мечтал попасть туда. Ещё бы! Именно там хранятся коллекции Н. Н. Миклухо-Маклая, собранные им в Новой Гвинее и Океании. Но мне каждый раз становилось тоскливо при взгляде на многочасовую очередь перед входом в музей. Однажды мой друг и коллега, Б. Н. Сиренко, которому надоели мои переживания по этому поводу, не выдержал, и сказал:
    Слушай, ты доктор наук, или нет? Иди через служебный вход, только сделай лицо поумнее.
   Это была гениальная идея, но вот что такое лицо поумнее я не знал, и поэтому решился на прорыв не сразу. Но однажды всё-таки не выдержал и, с деловым видом, нахмурив брови и устремив взгляд, так сказать, сквозь миры в даль, я прошел мимо вахтера. Не знаю, насколько умно я выглядел, но он меня не задержал.
   Так я и попал, наконец, в этот чудесный музей. О многом из увиденного здесь я читал в книгах и с радостью узнавал. И немало ракушек было в его витринах, как я и подозревал. И многое из того, что я там почерпнул, теперь рассыпано по страницам этой книги.
   Но перед одной из витрин я остановился в замешательстве. В ней стояли скульптурные изображения индейцев из племени ирокезов вождя и его жены. На женщине была накидка, расшитая... Монетарией монетой. Откуда это?
   Сотрудница, проходившая через зал и пойманная мною за рукав, сказала, что на индейцах одежда начала века. Я разочаровался, решив, что такая накидка была сделано уже на потребу любоппыствующих белых. И забыл об этом, решив, что на американский континент каури попали совсем недавно с точки зрения истории.
   Но нет! Через некоторое время мне попалась работа Джексона (1916), неоднократно цитируемая в этой книге. Оказывается, кроме всего прочего, Монетария монета использовалась индейцами племени оджибуэй и меномини в их магической медицине в качестве связующей раковины ми'джис у оджибуэй и конэ'памик у меномини. По их поверьям она служила посредником между людьми и Великим Неизвестным.
   Но когда же они могли попасть в Новый Свет? Выяснилось, что при раскопках индейских могильников XV века в штате Алабама в захоронении 44 рядом с костяком нашли несколько раковин брюхоногих, и среди них Монетарию монету...из Восточных морей (т. е. из западной части Тихого океана). Исследования показали, что Монетария могла попасть сюда...лишь с одним из кораблей Х. Колумба. А то, что великий генуэзец имел их среди своих запасов, тоже, оказывается, известно.
   Так замкнулась кругосветное путешествие Монетарии монеты.
   Отрывочны и неполны истории маленькой, словно специально отполированной ракушечки желтого или белого цветов. Ещё один букет из таких историй расскажу я в следующем очерке. Но что же привлекало людей именно к ней? Почему с таким постоянством тысячи лет они переходят из рук в руки, путешествуют по всему свету?
   Мне кажется, когда-то люди поверили: эти ракушечки, такие симпатичные, приносят счастье. И эта вера передавалась из поколения в поколение. Посмотрите: все употребления Монетарии связаны с этим желанием счастья. Украшают ли ею свадебные платья удмуртские или хакасские женщины, пришивают ли от сглаза на сбрую любимого коня или тюбетейку малыша, гадают ли с их помощью, или ворожат все это попытки так или иначе, но получить гарантию на счастье. Другое дело, что это невозможно. Но разве борьба с невозможным не есть ли вся человеческая история?
   Денежные истории
   ...Пиастры, пиастры, пиастры!

Р. Л. Стивенсон, Остров Сокровищ

   ...что такое деньги, я не знаю,
   Однако же я вынесла ему
   Пригоршню раковинок самоцветных

А. С. Пушкин, Русалка

   Каких только денег не напридумывали люди за всю свою историю! Законодатель древней Спарты Ликург изобрел железные деньги, и такие громоздкие, что для их хранения надо было строить специальные сараи, а даже небольшую сумму перевозить на телеге. Я не говорю уж про остальные металлические деньги золотые и серебряные, медные и никелевые, и даже оловянные. Кроме того, были деньги из камня. Хозяева не боялись, что их украдут, так как вес каменных монет диаметром до двух с половиной метров вполне гарантировал их сохранность. Такие деньги имели хождение (на самом деле хождение имели их хозяева, а деньги лежали себе на своем месте) в Океании, на островах Палау.. И были также деньги из... птичьих перьев, копченых (!) циновок и даже из соли.
   Но и среди такого огромного разнообразия далеко не последнее место занимают монеты из раковин. Они появились куда раньше, чем многие другие виды денег, в такой глубине веков, куда заглянуть просто не представляется возможным. Считают даже, что именно они и были вообще первыми деньгами. Распространение ракушечных денег было исключительно велико, а по своему разнообразию они лишь немногим уступают металлическим. Достаточно сказать, что специалисты-этнографы насчитывают 150200 видов раковин, служивших деньгами. Их превращение в деньги произошло, видимо, в процессе совершенствования меновой торговли. Там, где долгое время (может быть, даже веками) сохранялся постоянным курс цен на различные продукты, служащие объектами обмена, раньше, чем в других местах, возникала необходимость в каком-то товаре, служащем эквивалентом для всех остальных. А ракушки словно самой природой, изваявшей их формы, приготовлены для этой роли.
   Большинство этих экзотических денег пришли в упадок и обесценились. В мире осталось буквально несколько мест, где они сохранились.
   Вот несколько историй раковин-денег. За каждой из них стоит история народа, и я могу только пожалеть, что вынужден лишь поверхностно коснуться этого массива информации.

Деньги каури

   И опять, уже в последний раз на страницах этой книги, я вернусь к Монетарии монете, поскольку она твердо удерживает первенство среди всех ракушечных денег и по широте хождения, и по роли в истории человечества.
   Всеми своими качествами: прочностью, прекрасной естественной полировкой, фарфоровидной внешностью, каури словно самой природой предназначены выполнять функцию денег. Они не требовали дополнительной обработки. Их можно было очень легко хранить в мешочках из растительного волокна или кожи, нанизывать на шнуры, считать поштучно и измерять в больших количествах с помощью объемных мер. Приоритет в использовании каури в качестве денег принадлежит Китаю, где для этой цели стали употреблять Монетарию монету ещё за полторы тысячи лет до нашей эры. О её роли в повседневной жизни Китая на протяжении двух с лишним тысячелетий, красноречиво говорит вот что. Упоминавшиеся уже иероглифы пей и пи, появившиеся в старокитайской письменности во время династии Шан, используются и сейчас. В современном китайском языке эти иероглифы служат корнями более чем двухсот слов, охватывающих круг понятий, связанных с деньгами, куплей, продажей и другими терминами торговли и денежного обращения.
   Каури, имевшие хождение в Китае, добывали на островах Рю-Кю и через море везли в Китай. Позднее из Китая они проникли в Корею и Японию. Медными деньгами ракушки стали вытесняться уже к началу нашей эры. Однако кое-где они сохранились очень долго. Так, упоминает их Марко Поло, а это был уже конец XIII века. Он писал о провинции Юньнань: Вместо денег у них в ходу белые морские раковины, те самые, что вешают собакам на шею. Восемьдесят таких раковин равняются одному серебряному сайе или двум венецианским грошам. Кстати, в провинции Юньнань каури в качестве средства оплаты просуществовали до конца XIX века.
   Из Китая же использование каури перешло в Индию. Как вы уже знаете, раковины заготавливали на Мальдивских островах и ввозили в Индию в обмен на рис. В самой Индии каури имели хождение в виде мелкой разменной монеты, а также использовались в качестве фишек при игре в азартные игры.
   Именно в Индии с каури в качестве денег столкнулись западноевропейцы. Они обнаружили, что каури поступают в Индию не только с Мальдивских островов, но и из Персидского залива. Продвигаясь дальше на восток, европейцы встретили эти раковины также в странах Бенгальского залива, в Сиаме (Тайланд), на Филиппинах. Полагают, кстати, что тайская серебряная монета тикаль, которую делали в виде так называемыз зубов Будды, заимствовала свою форму от каури. В то же время и сейчас в этом районе Азии каури продолжают играть роль эквивалента самой низкой стоимости.
   Но здесь в качестве средства оплаты вступила в обращение и Монетария аннулюс гольдринг, (т. е. в переводе золотое кольцо), как называют её современные коллекционеры раковин. Она так названа за оранжевую каемочку вокруг серовато-голубой маковки раковины.
   В Индии и прилегающих к ней районах каури появились ещё до начала нашего летоисчисления, наибольшего распространения в качестве средства оплаты достигли между IV и VI веками и даже сохранились до середины XIX века, хотя к этому времени сильно обесценились. Например, в индийском штате Орисса в 1740 году 1 рупия равнялась 2400 каури, в 1750 2560, в 1833 6400, а в 1845 6500 каури. На побережье их стоимость упала значительно раньше. На Филиппинах каури были вытеснены медной монетой к 1800 году.
   В Африке каури стали деньгами где-то веке в XII-ом. Величайший путешественник мусульманского Средневековья Абу Абдаллах Мухаммад ибн Абдаллах ибн Баттута ал Лавати ан Танджи (13041377) в своей книге Подарок созерцающим относительно городов и чудес путешествий пишет о городе Каукау на Ниле: Средством оплаты при продаже и покупке жителям служат раковины. Так же поступают жители Малли (т. е. Мали Р. Б.).
   Тогда же в поставках каури в Африку приняла активное участие Венецианская Республика (вернее, её купцы). Из Персидского залива везли раковины через несколько стран к Средиземному морю, там грузили на суда и переправляли в Марокко, а оттуда по знаменитому караванному пути через Сахару в Тимбукту и страны бассейна Нигера.
   Ста годами позже ещё один знаменитый арабский путешественник, уроженец Гранады, Ал-Хасан Мухаммед ал-Ваззан аз-Зайати ал-Фаси, известный в христианской Европе, как Лев Африканский (14921552) в книге Об описании Африки и о примечательных вещах, которые там имеются, приводит сведения о курсе каури в те времена в Тимбукту: ...а для мелких покупок служат также привозимые из Персии раковины, кои оцениваются в три сотни за дукат. В то же время в 1591 году в Тимбукуту за 1 мискал (4,6 г золота) давали 3000 каури. Купить жену стоило значительно дешеле. В это же время в Уганде это обходилось всего в 2 каури, а в Конго, в области обитания касаи-Санкуру 300 каури..
   Быстрое распространение каури в Африке началось с XVI века, после открытия Америки, когда там, на сахарных и хлопковых плантациях, понадобились рабы. Португальские, голландские и английские купцы начали усиленно пользоваться каури в своих сделках на побережье Гвинейского залива. Особенно когда был открыт путь в Индию, купцы словно обезумели: они стали по дешевке скупать там мальдивские каури, везли их в Гвинею, продавали за двойную или тройную цену, а на вырученные деньги скупали рабов и везли в Америку. Дело дошло до того, что каури стали загружать в междудонное пространство судов вместо балласта. Еще бы! Один раб на гвинейском побережье в 1520 году стоил 6370, в 1718 году 31000, в 1725 50000, а в 1767 уже 80000 каури! В 1794 году за 500 рабов, предназначенных для продажи в Бразилии, было заплачено 12 тоннами каури.
   В то время как в Центральной и Западной Африке имела хождение Монетария монета, на восточном побережье Африки была в ходу Монетария аннулюс, правда, не как средство оплаты, а как украшение. В середине XIX века французские и гамбургские купцы ввезли Монетарию аннулюс в Гвинею, и с неожиданным успехом. Это им было выгодно, поскольку добывали этот вид каури несколько южнее Занзибара, у острова Мафия, и путь до мест сбыта сокращался почти вдвое. О том, какого размаха достигли операции с каури, можно судить по количеству ввезенных в Африку раковин, что отражено в старых торговых книгах.
   Так, по данным Бекманса (1793 год), пока Цейлоном владели голландцы, это был важнейшее место складирования каури перед отправкой в Гвинею. Они отсылались тюками по 12000 штук или бочками. И стоил такой тюк всего навсего 3 голландских риксдалера. А по книгам гамбургских купцов только в XIX веке в Западную Африку ввезли по меньшей мере 75 миллиардов раковин общим весом 115 000 тонн. Если бы можно было уложить эти раковины вдоль экватора рядком, он бы тридцать семь раз обогнул Землю! Каури даже вполне официально сопоставлялись с европейской валютой. Так, в Немецком Камеруне 100 каури приравнивались 1 пфеннингу, в Англии в 1800 г 1 фунт каури (453 г) стоил 1 шиллиг, а в 1946 году в Нигерии 28800 каури приравнивались к 1 фунту стерлингов..
   К сожалению, подробное описание колебания цен в рамках этой книги невозможно. но уже из того что есть видно: непрерывный ввоз раковин в районы западного побережья Африки не смог не сказаться на курсе каури. Он постоянно падал. Ещё сто двадцать лет тому назад известный путешественник В. Л. Камерон писал: ...стоимость каури, которые я купил в Ньянгве (Ньянгве -страна Лубба западнее озера Танганьика Р. Б.) по очень высокой цене, упала значительно ниже номинала по отношению к бисеру. Произошло это из-за большого количества каури, ввезенного в страну купцами... Со временем раковины полностью потеряли значение денег. Сейчас лишь в отдельных местах ранее обширных областей Западной и Центральной Африки (страна Хауса в Нигерии, некоторые места Конго и Анголы) каури сохранили слабую тень своего значения, но не в качестве денег. Правда, в 1971 году, видимо, из ностальгических побуждений, в Гвинее ввели в обращение мелкую разменную алюминиевую монету кури (так по-французски произносится слово каури) с номиналом 50 кури. На её траверсе изображена слегка стилизованная ципрея, в которой не так просто узнать Монетарию монету. А в 1979 году примеру Гвинеи последовала Гана. Она ввела в оборот монетку из латуни с изображением каури и номиналом в 1 седи (так называется каури на языке племен группы Акан, например, Ашанти).
   Так ушла в историю Монетария монета, которая без большого преувеличения могу это сказать разрушила нарождавшуюся государственность африканских стран, их экономику. Действительно, охота за рабами на продажу европейцам стимулировала войны между африканскими странами: пленных продавали в рабство. А постоянный ввоз каури и их обесценивание привел к крушению экономики и к тому, что африканские страны, как переспевшие плоды, падали в подставленные руки европейских колонизаторов.
   И опять-таки без большого преувеличения можно сказать, что все американские черные рабы были куплены за эти маленькие желтые или белые ракушечки.
   И на Руси известность каури, о которой уже упоминалось, тоже связана с их денежной ролью. В так называемый безмонетный период (XII-XIV века), когда бывшие на Руси в ходу в основном арабские сереберяные дирхемы, или куфические монеты, как их называли, стали исчезать из обращения в связи с истощением серебряных рудников в Йемене, на родине дирхемов, в торговле наряду с шиферными пряслицами приобрели значение монеты ... каури. Они надолго заменили деньги на Северо-Западной Руси. Их и сейчас находят в погребениях Новгородской и Псковской земель, а также в виде своеобразных кладов, иногда вместе с куфическими монетами.
   Так продолжалось до XIV века, до возвращения в обращение монет. А в Азербайджане каури как деньги использовались ещё вплоть до XVII века.

Деньги симбо

   Эти деньги тоже были распространены в Африке, только к югу от области, где царствовали каури. Считают, что их ввезли в Африку португальцы, но как это произошло на самом деле, не установлено.
   Под названием симбо имели хождение раковины моллюска Оливанциллярия. Они имеют форму винтовочной пули, узкое устье, полированную поверхность и обладают большой прочностью. Заостренный кончик раковины легко стачивается о камень, открывая маленькую аккуратную дырочку. Бери и нанизывай на шнур. Все это делало раковины чрезвычайно удобными для использования в качестве денег. Туземцы называли их н'зимбу, превращенное португальцами в симбо. Особенно они имели хождение в Конголезском государстве (считается, что до симбо в Конго властвовала другая ракушечная валюта деньги донго, которые делали в виде дисков из раковины моллюска Ахатина, рассказ о котором ещё ждет нас). Сырье для денег собирали на побережье, в тихих бухточках вблизи Луанды, где обитали Оливанциллярия нана; наибольшее количество у острова Илья-ду-Динейру. Промыслы находились в ведении самого конголезского короля; представители его строго следили за тем, чтобы в оборот поступали раковины только одного вида и чтобы не было их перепроизводства. После свержения короля в 1619 году бразды управления экономикой страны взяли в свои руки португальцы. Торопясь извлечь как можно больше прибыли, они наводнили её фальшивыми симбо, используя для этого близкие виды раковин из Габона, Занзибара, Мозамбика и даже из Бразилии. Результатом было падение денег симбо и затем полное потеря их значения.

Деньги тамбу

   Перенесемся на Новую Гвинею, где по сей день некоторые папуасские племена пользуются ракушечными деньгами, возникшими совершенно независимо от прочих. Европейцы назвали их тамбу, что, собственно, на языке папуасов и означает деньги, богатство. Кроме Новой Гвинеи, ими пользуются на островах архипелага Бисмарка, располагающегося рядом с Новой Гвинеей. В литературе тамбу часто называют деньги Насса, по первоначальному латинскому названию этого рода моллюсков, к которому они относятся. Виды этого рода имеют маленькую симпатичную пузатую раковинку и очень широко распространены в морях и океанах. Однако для папуасов излюбленным видом служит Аркуллярия каллоза.
   Изготовление денег тамбу не простое дело. Туземцы собирают раковины на берегу в спокойную погоду, раскладывают на песке и сушат. Затем укладывают в бамбуковые стволы или запаковывают в листья и продают на рынке, а то и непосредственно изготовителям тамбу.
   В некоторых районах многочисленные операции по изготовлению тамбу (очистка, сушка, сверление отверстия, отбеливание, нанизывание на шнуры) вызвало появление своеобразной специализации. Кое-где этим занимались целые деревни.

Деньги коп-коп

   Под этим названием ходили деньги из раковин Денталиумов, которые, как вы уже знаете, относятся к маленькой группе лопатоногих моллюсков.
   В двух местах земного шара, независимо друг от друга, раковины этих моллюсков использовались в качестве средства оплаты. Одно из этих мест тихоокеанское побережье Северной Америки от Калифорнии до Ванкувера. Раковины (вид Денталиум прециозум) добывались индейцами прибрежной полосы и нанизывались на шнуры, причем не однотипно. На одних шнурах эти раковины перемежались другими или даже зубами зверей. На других нанизывали по одиннадцать-четырнадцать штук только одних Денталиумов. Считается, что первые служили украшениями, а вторые деньгами коп-коп. Денежные шнуры обычно клали в могилу вместе с умершими. Так они и попали в руки ученых.
   Другой район использования Денталиумов в качестве денег Новая Зеландия. Там их обнаружил в 1643 году у аборигенов первооткрыватель этого острова, где жили маори, голландец А. Тасман. Раковинные деньги имели здесь хождение почти до 1800 года, когда были вытеснены валютой европейских переселенцев.

Вампум

   История денег, известных под названием вампум, в чем-то похожа на историю других ракушечных денег: они возникли, как украшение, и постепенно, через обменные операции, превратились в средство оплаты. Однако вампум настолько своеобразное явление, что достоин отдельного рассказа. Он встречался только в Северной Америке. Название вампум происходит из языка индейцев алгонкинов и обозначает белые бусы. И не случайно: в отличие от всех других раковинных денег, вампум представляет собой вышивку из маленьких продырявленных и тщательно обработанных кусочков раковин. Монополия на их изготовление принадлежала индейцам атлантического побережья. Но что удивительно, вышивка вампумом на полосках оленьей кожи служила одновременно и разновидностью письменности. Информация передавалась цветом кусочков этого своеобразного бисера. Красный означал войну, черный угрозу, белый мир, счастье. Комбинации цветов составляли символические рисунки. Например, красный топор на черном фоне объявление войны; скрещенные руки на белом фоне мирный договор.Но и абстрактные, геометрически правильные орнаменты, тоже имели свой смысл с их помощью записывали исторические сведения. По вечерам у костра собирались хранители вампумов, которые были в каждом племени, и, перебирая вампумы, повторяли нараспев события, запечатленные кусочками раковин. Молодежь слушала их. Так исторические сведения передавались из поколения в поколение.
   Вампум использовали даже в качестве деловой документации, одновременно применяя его и как средство оплаты. Сохранился вампум-расписка, удостоверяющая, что индейское племя продало остров Манхэттен некоему Уильяму Пенну (его имя позднее вошло в название целого штата США Пенсильвания, что буквально значит Лесная страна Пенна). У англо-голландских поселенцев XVII века вампум ходил наравне с металлическими деньгами. Об этом хорошо сказано в рассказе известного американского писателя Вашингтона Ирвинга Дом с привидениями: Отец оставил ему в наследство обширные пространства дикой, никем не заселенной, земли и целые бочонки, полные вампума. И ещё: ...одежду его составляла охотничья блуза, индейские гамаши и мокасины, стан перехватывал широкий пояс из раковин (тоже разновидность вампума Р. Б.), на котором висел томагавк.
   В зависимости от того, для каких целей предназначался вампум, он изготавливался по-разному. Для использования только в качестве денег его делали довольно простым, в виде бус. Стоимость его колебалась в зависимости от окраски кусочков, из которых он состоял. Снизка из 180 бус составляла меновую единицу. Дешевле всего был белый вампум, самым дорогим красный.
   Не нужно, думаю, доказывать исключительную роль вампума в жизни индейцев. Об этом говорят его функции: украшение, письменность, деньги. Достаточно сказать, что, не имея его, нельзя было даже жениться.
   Вампум делали из раковин нескольких видов брюхоногих и двустворчатых моллюсков. Основным среди них была Мерценария мерценария, известная в США, как Квахог по имени вымершего индейского племени, славящегося своими вампумами. Бисер для вампума имел вид цилиндрических, реже дисковидных или жемчугоподобных бус размерами в два-пять миллиметров. Для их получения раковины разбивали на мелкие кусочки и затем тщательно обрабатывали, придавая им форму. Потом просверливали в них костяным сверлом отверстие для шнура. Стоимость бус зависела от особенностей сырья, в частности, от цвета. На раковине квахог, в основном, белой, имелся лишь маленький участок, окрашенный в пурпурный цвет. Поэтому бусы пурпурного цвета получались в значительно меньшем количестве и ценились значительно выше.
   Европейские колонисты одно время хотели взяться за изготовления вампума, чтобы навязывать свою волю индейцам, имея в руках рычаги их экономики. При владении производством основной меновой единицы это было бы не трудно сделать. Однако процесс изготовления вампума оказался таким трудоемким, что им пришлось отказаться от своей идеи. Но и без этого судьба вампума оказалась печальной. Он исчез вместе с исчезновением своих изобретателей и хозяев. А остался он лишь в музеях да в книгах о временах колонизации Северной Америки. И поверьте мне было очень грустно рассматривать дисковидные бусины, которыми были расшиты корзины, одежда, и ещё какая-то незнакомая мне утварь, хранящаяся в витрине Этнографического музея Академии наук. Выцветшие бусины печально свидетельствовали о своем прошлом и о прошлом своих хозяев.

Деньги абалоны

   Следующие наши герои уже знакомые вам Галиотисы, представители группы примитивных брюхоногих, обладающих совершенно необыкновенным перламутром. Он сияет и переливается во много раз красивее, чем оперение на груди павлина! Раковины их служили сырьем для изготовления так называемых денег абалоны, которые имели хождение на тихоокеанском побережье Северной Америки. Индейское слово абалон и поныне сохранилось в американском диалекте английского языка, как местное название Галиотисов. Деньги абалоны были распространены от Мексики до Орегона. Они представляли собой трапециевидные полоски из раковин абалонов. На один шнур нанизывали по десять таких кусочков.

Дисковидные деньги из раковин моллюсков

   Дисковидные деньги, может быть, не совсем точное название. может быть, лучше было бы назвать этот очерк: Ракушечные деньги Океании, но в данном случае я просто точно следую принятому термину. Но среди всего разнообразия таких денег есть и действительно дисковидные. К ним, конечно, в первую очередь, относятся удивительные деньги, которые делали из наружных стенок верхних завитков брюхоногих моллюсков из семейства Конусов. Они были очень широко распространены в Океании.
   При росте раковин у этих моллюсков кальций из внутренних оборотов переносится в толстые внешние, в результате чего внутренние стенки становятся иногда тонкими, как бумага. Для изготовления денег отламывали боковые стенки, оставляя верхнюю часть раковины, имеющую форму, близкую к дисковидной. Её отшлифовывали со всех сторон, придавая окончательную форму, а в центре просверливали отверстие.
   Этот сорт денег применяли на островах Адмиралтейства, архипелаге Бисмарка, Соломоновых островах, а также на островах Новых Гебридах и Новой Гвинеи. Встречаются они также на островах Гилберта и, как украшение, на Маршалловых островах.
   В Океании для изготовления денег чаще всего используют Конус спонсалис. Изготовленные из него денежные диски отличаются непревзойденной, прямо-таки ослепительной, белизной. На островах архипелага Бисмарка, Новых Гебридах и Соломоновых островах используют и черно-белый полосато-пятнистый Конус эбреус. Любят также деньги из грозного Конуса географуса (см. ниже, очерк, посвященный Конусам Р. Б.), деньги из которого имели неотразимую голубовато-фиолетовую окраску и пользовались особым спросом на островах Лавангай (архипелаг Бисмарка). В заливе Тона на Новой Гвинее использовали Конус ливидус, а на островах Гилберта, кроме Конуса спонсалиса, также Конусы эбурнеус, миллепунктата, стриатум и тулипа.
   Отшлифованные диски нанизывали на волокна древесного происхождения: из гибискуса, кокосовой пальмы или чего-нибудь подобного. Так, в плотной связке, их легче было обрабатывать дальше полировать внешние края с помощью песка и воды. Одновременно в этом процессе дискам придавали одинаковые размеры. А в общем размеры зависели от размеров верхушки раковины. Из Конусов с плоской верхушкой делали более крупные диски, чем из раковин с коническим завитком. Диаметром диски могли быть от двух до двадцати миллиметров, а толщиной от толщины писчего листа бумаги до трех миллиметров.
   Изготовление денег требовало большой сноровки, физической силы и терпения. Это привело к своеобразной специализации. Появились монетные дворы, а в них свои эксперты. Ведь различные сорта денег отличались не только исходным сырьем, диаметром и толщиной диска, но и расположением их в ожерельи.
   Главный монетный двор находился на островах Адмиралтейства. Деньги, изготовленные там, отличались нежной белой окраской, были особенно изящны и тщательно обработаны, нанизаны на мочальные шнуры. На этих островах и сейчас изготавливают деньги (с применением, правда, современной технологии) и вывозят на Соломоновы острова и острова архипелага Бисмарка. Но в большинстве этих районов они перестали играть роль монеты и перешли в разряд украшений.
   Интересно, что независимо от этого района Океании, деньги из Конусов изготовляли и использовали и в двух местах тропической Африки: на острове Фернандо-По и в Южной Анголе. Там использовали раковины Конуса пульхера.
   Океания воистину заповедник ракушечных денег! Здесь можно было встретить в качестве монет даже крышечки Трохусов и Мурексов, черные деньги из Пинн, перламутровые кружки из жемчугоносных раковин. На островах Палау и Яп имели хождение деньги из Тридакн длиной в десять и толщиной более двух сантиметров. И так далее, и так далее. Этому можно посвятить отдельную книжку. Здесь же, для более зримого представления о том, как выглядело производство дисковидных денег, мне думается, читателю будет интересно познакомиться с отрывками из книги М. Стингла о Микронезии.
   ...Производство денег основное занятие жителей нескольких крошечных островков, о существовании которых в сердце архипелага на Гуадалканале (Соломоновы острова Р. Б.) мало кто знает. И все же впервые я увидел эти деньги именно на Гуадалканале, где они имеют среди коренного населения широкое хождение.
   Монетные островки разбросаны в лагуне Ланга-Ланга, что на западном побережьи Малаиты, второго по величине острова архипелага...
   ...Ауки островок для открыток с видами Океании. В диаметре он имеет метров сто. Между хижинами поднимаются кокосовые пальмы, прибой качает узкие, длинные лодки. В общем на первый взгляд рядовой островок, каких тысячи в Океании. Есть несколько причин, объясняющих, почему деньги испокон веков приготовляли именно на островах лагуны Ланга Ланга.
   Во-первых достаточно самого беглого взгляда на Ауки, чтобы убедиться, что ни о каком земледелии не может быть и речи. На известняке коралловых островов лагуны способна расти лишь кокосовая пальма. А меланезийцы привыкли к ямсу и таро. Конечно, море дает островитянину рыбу, но где, спрашивается, разводить любимых ими свиней? Выход один: выменивать ямс, таро, свинину и бананы у жителей других островов. Для этого островитянам из Ланга-Ланга пришлось научиться делать вещи, которые никто бы не смог сделать, кроме них.
   Такой единственной в своем роде вещью стали деньги из раковин. Ныне их чеканят только на Ауки.
   На Ауки производят три вида денег из трех разных видов раковин. На Гуадалканале и Малаите я видел чаще всего белые деньги. На их изготовление идет белая раковина какаду, называемая по-латыни Арка граноза. Воды лагуны Ланга-Ланга изобилуют этой раковиной, зато в других местах её почти нет.
   Нужно сказать, что чеканкой денег на острове занимаются исключительно женщины. Мужчины лишь поставляют им сырье. На ловлю кругловатой, сантиметров пять в диаметре, раковины какаду мужчины с Ауки выходят каждое утро...
   А вот как М. Стингл описывает процесс изготовления монеты: ...Мастерица берет каменный молоток и сноровисто разбивает раковину. Потом ещё раз аккуратно проходится молотком по каждому из обломков, придавая им более или менее круглую форму...
   Круглые, примерно восемь миллиметров в диаметре, кусочки раковины женщина складывает в чашку из кокосовой скорлупы. Первый этап чеканки закончен. Затем следует полировка, для которой пользуются очень остроумным инструментом маан. Это деревянный брусок, в нижней части которого вырезаны пятьдесят отверстий того же размера, что и монеты. В каждое из отверстий вкладывается заготовка. Сильно нажимая на маан, женщина водит им по фаолисаве известняковой доске, политой водой. Из маан вынимаются гладкие, приятные на ощупь кружки...Но на Соломоновых островах отдельная монета цены не имеет; здесь платят связками монет, нанизанных на шнурок. А потому нужно в каждой монете просверливать отверстие. Для этого их вымачивают в воде, чтобы размягчить...
   ...Монеты уже почти готовы к употреблению. Почти, потому что надо нанизать их на сплетенные из кокосовых волокон шнуры и, чтобы придать законченность, отшлифовать края. Для этого связкой монет проводят по доске известняка, на которой от многолетнего употребления прорезалась колея, как на старой римской дороге. Все. Деньги связка примерно кружков в пятьсот готова.
   ...Чаще всего я встречался на Соломоновых островах с денежной единицей, которую на Ауки называют галия. Галия один шнурок белых монет из раковин какаду длиной в девяносто сантиметров. Стоила галия на Соломоновых островах примерно двадцать пять австралийских центов. Четыре шнура, соединенные в связки, создают следующую единицу фура, соответствующую австралийскому доллару. А связка в десять фура это уже высшая купюра из белых раковин исаглия. К примеру выкуп за невесту жених платит только этой валютой.
   Делают на Ауки и деньги других цветов, черные и красные. На черные идет огромная в тридцать сантиметров раковина курила (вероятнее всего, черная Пинна Р. Б.), она в изобилии водится вокруг острова. Черные деньги самые дешевые на Соломоновых островах. Зато красные деньги ронго это твердая валюта, она дороже белых в десять раз.
   Красные деньги делают из раковин рому, она же Хама грифоидес. Дороги они не только из-за своего почитаемого меланезийцами цвета, но, главное, потому, что добывают их на очень большой глубине, и к тому же только лишь в двух местах. Агенты по снабжению с Ауки покупают их у рыбаков пролива Маламасики. Причем те категорически отказываются принимать за раковины австралийские доллары или на что-нибудь выменивать их. Нет! За красные раковины платят только красными деньгами. Корзина раковин стоит шнур красных денег.
   ...Десять шнуров особо отобраных красных монет называют фире, и точную их цену мне не смог назвать никто на всем архипелаге. Во всяком случае, фире стоит больше пятидесяти австралийских долларов, а для нищих обитателей богом забытой лагуны это невообразимое богатство.
   Поставим на этом точку в нашей затянувшейся истории раковин-денег. Я сознаю, что далеко не все рассказал из того, что мог бы. Как мы ни ругаем, ни клянем, ни презираем деньги, невозможно отрицать, что без них не обойдешься, и что наибольшее количество драм в человеческой истории происходило из-за них. Как видите, и здесь не обошлось без ракушек.
   Забытые краски
   Раковин пурпурных сок сочетается с шерстью столь тесно,
Что никогда от нее отделиться он больше не может.
Как бы ты шерсть отбелить не старался потоком Нептуна,
Даже все волны морей не отмоют пурпуровой краски!

Тит Лукреций Кар, О природе вещей

   Я люблю спрашивать тех, кто приходит смотреть нашу коллекцию раковин: а как вы представляете себе пурпурный цвет? И слышу: это красный, темно-красный, а однажды мне даже сказали: желтый. И тогда я спрашиваю о другом, вроде бы с этим не связанным: а каков, по-вашему, цвет багряный? У Пушкина, например: В багрец и золото одетые леса или Роняет лес багряный свой убор. Как это? И слышу: это красный, розовый, и ещё разные цвета! И лишь изредка фиолетовый.
   А потом удивляю своих слушателей, когда объясняю, что слова багрец и пурпур синонимы,и что под этими словами подразумевается целая гамма красно-фиолетовых и фиолетовых оттенков.
   Поверьте, что совсем не самоцель для меня удивить, поразить, хотя это и приятно увидеть обращенные на тебя широко раскрытые глаза, в которых блестят радость удивления и познавания. Просто я сам не устаю до сих пор удивляться причудливым зигзагам, что рисует история. Вот я и хочу рассказать, что произошло с пурпуром, багрецом или багрянцем драгоценной краской Древнего Мира, так прочно забытой, что многие и не представляют, какой это цвет. Мне это делать тем более приятно, что история потерянной краски неотделима от моих любимых ракушек.
   Пурпур очень часто упоминается классиками античности. Вы можете его встретить то в стихах Альбия Тибулла (Элегии Лигдама):
   Жемчуг ли радость мне даст, с берегов эритрейских добытый,
Шерсть ли, чей пламенный цвет пурпур сидонских пучин...
   то в Георгиках Вергилия:
   Третий крушит города и дома их несчастные,
   лишь бы
   Из драгоценностей пить и спать на сарранском багрянце...
   Пигмалион в Метаморфозах Овидия Назона изваянную им статую Галатеи На покрывала кладёт, что от раковин алы сидонских.
   Можно удлинить список цитат, но я хочу обратить ваше внимание на эпитеты в тех цитатах, что приведены выше. Пурпур там из сидонских пучин или сарранский. Сидон (нынешняя Сайда), Сарры (нынешний Тир), а также Библ, Карфаген и многие другие города-государства, полисы, были основаны древним средиземноморским народом финикийцами. Им, неутомимым мореходам, приписывают многие открытия, без которых мы и сейчас обойтись не можем. Например, стекло, алфавит... Считают их и первооткрывателями пурпура.
   Сохранилась история о том, как легендарный основатель финикийской цивилизации царь Феникс гулял по берегу со своим псом, и тот, среди прочей ерунды, которую может подобрать собака, резвящаяся у ног хозяина на морском берегу, принесла ему и раздавленного зубами моллюска. Сок его тела окрасил морду собаки. Так и был открыт пурпур.
   Правда, вопреки легенде, известно ещё задолго до финикийцев пурпур получали в Древнем Египте и на Крите за 1600 лет до н. э. Но несомненно, что именно финикийцы распространили культуру пурпурокрашения по всей Ойкумене, что именно они создали два крупнейших центра в Саррах и Сидоне, что именно в поисках всё новых и новых ресурсов для пурпурного производства осваивали всё новые и новые берега, основывая всё новые и новые поселения.
   А открыть пурпур, оказывается, не так и сложно. Я это выяснил на собственном опыте.
   В 1976 г. мне довелось попасть на остров Фернандо-По (Республика Экваториальная Гвинея), в порт Малабо. Можете не сомневаться: как только нас отпустили на берег, я с друзьями отправился на поиски раковин. Целый день я провел в воде, плавая с маской, выглядывая на дне добычу, ныряя за ней. Вечером я сидел в лаборатории. Спина моя горела, т. к. целый день была подставлена безжалостному тропическому солнцу. Я этикетировал добычу, записывал впечатления, а передо мной на столе среди прочих лежала ракушка из семейства Мурексов или Багрянок Филлонотус дуплекс. Моллюск, как и полагается, втянул тело в раковину, укрывшись крышечкой-оперкулюмом. Из под нее выделялась пена. Сначала она была белого цвета. Через некоторое время боковым зрением я заметил что-то странное, поднял голову и увидел: устье раковины окрашено в красно-фиолетовый цвет. Я сразу понял,в чем дело. А, когда понял, тут же вспомнил и финикийского царя.
   Вот мы и упомянули главных героев нашего рассказа моллюсков из семейства Багрянок, или Мурексов. Именно они служили основным источником для получения пурпура. В бассейне Средиземного моря в разных его районах сырьем служили моллюски трех видов: Мурекс брандарис, Филлонотус трункулюс и Пурпура гемостома (т. е. буквально кроваворотая). Но в принципе пурпуросодержащее вещество имеется у всех членов этого семейства, и у моллюсков близких семейств. В каждом моллюске его содержится ничтожное количество, концентрируясь в так называемой гипобранхиальной железе, в её среднем отделе. Для окраски одного грамма шерсти (а красили именно неспряденную шерсть) нужно было... 10000 раковин. Известен такой исторический факт: когда Александр Македонский захватил в городе Сус сокровищницу персидского царя Дария, он обнаружил там кроме золота и прочих предметов роскоши 10 тонн тканей, крашенных пурпуром!
   Я решил подсчитать, какая же гора могла получиться, если бы свалить все раковины, необходимые для этого, в одну кучу. Приняв (для ровного счета), что объем одной раковины равен 10 куб.см, я получил кучу высотой 100 м и диаметром у основания в 160 м!
   И до наших дней дошли следы пурпурной индустрии. На юге Италии, вблизи Таренто, известен холм из осколков пурпурных раковин, который называется Монте Тестацеа (что-то вроде Скорлуповая гора), а вблизи города Сайда в Ливане, бывшем Сидоне финикийцев, обнаружен холм подобных осколков длиной в 100 м и высотой в 7 м. И аналогичные кучи находят во многих местах средиземноморского побережья.
   Аристотель и Плиний в свое время довольно подробно описали процесс пурпурокрашения. Я могу его пересказать, чтобы любой из прочитавших мой очерк при желании мог воспользоваться опытом древних.
   Итак, надо выйти на берег моря и собрать необходимое количество раковин. В Дакаре я, например, находил целые скопления Пурпуры гемостомы на каменной гряде, зайдя в воду лишь по колено. Но, чтобы найти те десять тысяч, что необходимы для окраски одного грамма шерсти, надо было бы поработать и поработать. Тех Пурпур, что были на той гряде, явно не хватило бы. Тем более сложно обстояло дело с Мурексом брандарисом или с Филлонотусом, которые обитают глубже. Правда, в Неаполе на базаре я видел рыбака, сидящего около кучи Мурекса брандариса не менее метра высотой. Он их продавал на вес. Можете быть уверены: я не выдержал и купил килограмм, но пурпур получать не стал. Мы их сварили, вернувшись на судно, и съели, а одна из тех раковин вот она, на фотографии.
   Итак, вы собрали моллюсков в количестве, необходимом, например, для того, чтобы покрасить пуловер. Это примерно 500 грамм шерсти. Следовательно нужно всего 5 000 000 раковин. Но собрать их нужно быстро, желательно в течение 12-х дней, т. к. пурпур получают из живых или не более 12-х дней хранящихся моллюсков. В противном случае качество краски резко ухудшается.
   Раковина разбивается, тело моллюска освобождается от её осколков и кладется в свинцовый сосуд необходимого объема (я предвижу ваши трудности со свинцом, поэтому могу подсказать, что эмалированная посуда, вроде ванной, тоже подойдет). Туда добавляют соль из расчета: чуть больше полкилограмма соли на 45 кг моллюсков. Три дня этот состав настаивается в месте, защищенном от солнечного света, затем сосуд помещается в печь, тоже защищенную от солнечных лучей (Плиний рекомендует разбавить этот настой водой, но он приводит количество воды в амфорах неизвестного мне объема. И тут я бессилен вам посоветовать. Добавляйте, исходя из здравого смысла). Варка длится 10 дней. Первое время сверху снимают примеси, пену, грязь, жир словно накипь с супа. Не забывайте доливать воды по мере её выкипания! Через 10 дней в сосуд нужно погрузить шерсть, очищенную от жира, и варить ещё три дня. Затем шерсть оставляют отмокать 5 часов, и лишь потом, отмыв от раствора, вывешивают для просушки на солнце.
   И, как по-вашему, какого она цвета? Не гадайте! Она не окрашена, оставшись бесцветной, как и до погружения в ваш настой. Но после некоторого времени пребывания шерсти на солнце начинаются чудеса. Она сначала окрашивается в желтый цвет. Затем желтый цвет переходит в зеленый, зеленый в голубой, потом в синий, и наконец в разные оттенки фиолетового или красно-фиолетового. Да! Да! Именно фиолетового. А не в разные оттенки красного, как думают многие.
   И потому дважды неправ к моему большому сожалению глубоко мною почитаемый писатель Всеволод Иванов. Вот отрывок из его рассказа Сизиф, сын Эола: Подходя к Коринфу, он не пожалел щепоточку драгоценного пурпура, три порошка которого купил на последние деньги. Он развел эту щепоточку и окрасил крошечный кусок ткани, оторванный от четырехугольника наплечника, который носил на левом плече. Волосы на руках окрасились в кроваво-красный цвет... Увы, не существовала пурпурная краска в виде сухого порошка, и не была она чисто-красного цвета.
   Но в этой ошибке нет ничего удивительного и предосудительного. Это просто ещё одно свидетельство того, как прочно забыт пурпур и все, что с ним связано. И поэтому так удивляет именно истина. Ещё сто лет назад подобное удивление пережил, например, знаменитый французский ученый Лаказ-Дютье, переоткрывший пурпур: Желая определить значение слова пурпур, как краски, я обратился к живописи. Я осматривал картины мастеров, просил искусных и образованных художников указать мне тон, оттенок, какие они применили бы, изображая пурпуровую драпировку. Всегда при этом чувствовались большие затруднения, однако всегда я видел красный цвет преобладающим. Призывая на помощь литературу живописи, я встречал относительно пурпура ту же неопределенность. Если же держаться опытов и приведенных указаний старинных писателей, то становится очевидным, что художники, желающие красить пурпуром, должны менять его сообразно с различными периодами. Чем дальше мы заглядываем в старину, тем более преобладает фиолетовый оттенок, а чем более, напротив, мы приближаемся ко времени Плиния (около 80 года после Рождества Христова), тем более господствует красный, но, без сомнения до того времени, когда уже перестали употреблять пурпур, основной тон этой краски должен быть фиолетовым.
   Не следует забывать при этом, что я на некоторых, исполненных пурпуром разных моллюсков рисунках, получал голубоватые и красноватые тоны и переливы; далее, что древние очень любили пурпуровые одеяния и с отливом, следовательно если при изображении этих последних на различные оттенки фиолетового грунта накладывать красный и голубой тона, то это сочетание наверно будет соответствовать тем ярким и отливающим краскам, о которых говорят Плиний и Сенека (цитирую по Брему Р. Б.).
   Процесс проявления краски сопровождался отвратительным запахом. Он был так силен, что сведения о нем попали в исторические документы. Например, о неприятном запахе, исходившим от работников пурпурных красилен, упоминается в так называемом папирусе Салье, относящемся ко времени Рамзеса II (1300 лет до нашей эры). Считают даже, что парфюмерия, как таковая, возникла вместе с производством пурпура.
   Теперь уже хорошо известно: все чудеса объясняются тем, что в гипобранхиальной железе моллюсков, из которых получают пурпур, содержатся два его предшественника прохромогена, которые могут превращаться в синий индиго и красно-лиловый диброминдиго. Мурекс брандарис, например, содержит 6,6-диброминдиго. Но для осуществления этого чуда необходимы специальный фермент, кислород воздуха и ультрафиолетовые лучи. У живого неповрежденного моллюска прохромогены и фермент надежно разобщены, изолированы друг от друга. При разрушении клеток железы эти ингредиенты вступают в контакт, вот тогда и создаются условия для осуществления фотохимической реакции окисления прохромогенов кислородом воздуха. Она проходит довольно быстро, на глазах. В процессе фотохимической реакции выделяются 6 молекул очень неприятно пахнущего газа метил-меркаптана.
   Но зато уже, проявившись, эта краска не выцветала. И Тит Лукреций Кар, чьи стихи я привел в качестве эпиграфа, нисколько не преувеличивал. Так, например, те пурпурные ткани, что захватил Александр Македонский в Сусе, происходили из Гермионы, что была расположена на побережье полуострова Пелопоннес, и попали они в сокровищницу за 180 лет до этого. Более того, 560 лет хранилась в римском храме Фортуны окаймленная пурпуром туника, пожертвованная в храм императором Сервием Туллием и не изменила цвета.
   Огромная трудоемкость работы по окраске пурпуром, по-моему, несомненна для каждого, кто читает мой очерк. Астрономические количества моллюсков, необходимых для его производства; невозможность заготавливать краску впрок и, следовательно, необходимость проведения работ тут же, на месте сбора раковин, все это удорожало стоимость продукции. Настоящий хороший пурпур, да ещё так называемый двойной пурпур (когда только покрашенную соком Мурекса брандариса шерсть перекладывали в другие чаны, где её уже ждал экстракт из Пурпуры гемостомы, и снова варили), был предметом роскоши. Он спорил в цене с золотом. Недаром Геродот упоминает, что царь Крез в дар дельфийскому оракулу преподнес вместе с тысячами голов скота, драгоценными ложами, золотыми чашами и слитками, также пурпурные плащи и хитоны. А персидский царь Камбис в дар эфиопскому царю вместе с золотом и миррой послал пурпурное одеяние. Поэтому мне стало смешно, когда в романе Э. Бульвера-Литтона Последние дни Помпей я прочитал: ...всюду виднелись прохожие, или, вернее, праздношатающиеся, почти все одетые в тирский пурпур. Более того, он описывает ложа, защищенные от зноя тентами из пурпура в...тавернах.
   На самом же деле девушка из знатного римского семейства имела возможность на своей праздничной тунике претексте иметь лишь узенькую пурпурную каемочку, а её отец, патриций, сенатор, отправляясь на Форум, одевал торжественную тогу ангустиклавию, украшенную пурпурной каймой пошире. Консулы высшая республиканская власть носили вышитые пурпуром тоги.
   Другое дело, когда заходила речь о боге. Римляне считали, что без пурпура молиться олимпийцам нельзя. Вот как Вергилий в Энеиде описывал подготовку к молитве: Волосы должно покрыть и укутать пурпурным покровом... А жрецы авгуры одевали для священодействия короткие плащи трабеи с пурпурными полосами.
   И так было не только в Риме. Вавилоняне посвящали пурпур изваяниям своих богов. Тертуллиан упоминает о пурпурных одеяниях царей Египта и Вавилона.
   Так и стал пурпур принадлежностью лиц лишь царского достоинства. И в конце концов стал и его символом. Настолько, что в Византии простым смертным было просто-напросто запрещено носить одеяния, окрашенные пурпуром. И нуворишу, посмевшему польститься на такое, грозила даже смертная казнь.
   А вот императору было дозволено все. Например, известно, что на судне властителя эллинистического Египта Птолемея Филопатра паруса были орнаментированы тонким пурпурным рисунком. Пурпурные паруса несло судно Антония и Клеопатры в битве при Акциуме. А византийские императоры даже писали пурпурными чернилами.
   Видимо, производство пурпура, несмотря на его трудоемкость, было очень выгодно. Например, очень известны в древности были пурпурокрасильни острова Леуке (ныне Кифониси) у юго-западного побережья Крита. До сих пор среди песчаных холмов у северного побережья острова сохраняется вал из осколков раковин Филлонотус трункулюс. Тут же находят осколки гончарных изделий не только пре-эллинских, но и пре-финикийских, что говорит о древности этих промыслов. Ещё за 350 лет до н. э. три соседних города-полиса Крита ожесточенно соперничали из-за десятины от прибылей пурпурокрашения на том островке. Напрашивается сравнение с своеобразными нефтедолларами античности. И не зря пурпурокрашение распространилось вдоль всех побережий Средиземного моря. Кроме Тира, Сидона и Леуке славились пурпурные ткани Милета. Производили пурпур в Сарепте, Цезарее, Неаполе, на Кипре. В Трое раковины добывали у Лентума и Сигеума, на островах Мраморного моря. Производили его на таких островах Эгейского моря, как Родос, Нисирос, (некогда Порфирис, т. е. пурпурный по-гречески), Коос, Аморгос, Хиос. В Греции его производили и в Коринфском заливе.
   Известны центры производства пурпура и с берегов Адриатического моря, южной Испании (об этом пишет Страбон, а также Вергилий в Энеиде: Плащ его алый горел, иберийским окрашенный соком), Балеарских островов.
   В конце концов производство пурпура вышло за пределы Средиземноморского бассейна, и мавританский царь Юба II основал пурпурокрашение на Пурпурных островах вероятно, на островах группы Мадейра.
   Но нельзя забывать, что добыча пурпурных раковин и производство пурпура, не поддающееся механизации, и требующее, с одной стороны, большого количества работников для максимального одновременного сбора моллюсков, а, с другой длительного, монотонного, однообразного труда, было возможно только в эпоху рабовладения. Поэтому масштабы производства стали падать во времена Средневековья. Добывали их долгое время для окраски царских одеяний да кардинальских мантий. Последний удар по нему нанесло открытие алой краски шарлах, которую научились получать из насекомого щитовка (или кермес), обитающего на малоазиатском дубе. И, наконец, в 1467 году Папа Римский Павел II специальным постановлением запретил красить мантии пурпуром. Так и умерло пурпурокрашение. И лишь на острове Минорка рыбаки используют его для того, чтобы...метить белье. Для этого любую щепочку тычут в устье пурпурного моллюска, и соком рисуют необходимый значок на ткани. Так и получается несмываемая, невыцветающая метка.
   Пурпурокрашение было в основном ограничено Средиземноморьем. Известны лишь ещё два района, где оно практиковалось, но в более или менее ограниченных масштабах. Первый из них Северная Европа. Здесь использовали мелкого моллюска Пурпура лапиллюс. На Британских островах производство пурпура было, в основном, связано с монастырями, а историю свою вело с античных времен. Пурпур изготовляли также жители Бретани, Нормандии, Ирландии и даже Норвегии. Правда, в 1618 столетиях и здесь все выродилось в те же метки для белья. Впрочем, масштабов Средиземноморья пурпурокрашение не достигало здесь никогда. Но до наших дней дошли старинные пергаменты и инкунабулы (старинные книги Р. Б.), расписанные пурпурной краской. В Ирландии пурпурный промысел теплился ещё в XIX веке.
   Второй район Центральная Америка. Здесь производство пурпура дожило до XVII-XVIII веков и до самого конца тоже было основано практически на рабском труде. В качестве сырья использовался моллюск Пурпура патула, живущий в больших количествах на скалистых берегах в зоне прилива и у западного, и у восточного побережий Центральной Америки. Известны были панамский пурпур, а также пурпур из Никойи (Коста-Рика) и Никарагуа.
   Пурпурокрашением занимались индейцы, живущие в рабских условиях в маленьких поселениях рядом с прибрежными испанскими латифундиями. Они так же собирали огромные количества моллюсков, но технология если можно так сказать была совершенно другой. Моллюска брали в руку, надавливали на крышечку, выжимая каплю сока, и через нее протягивали заранее приготовленную нить хлопковую или из волокон агавы. Потом эту нить откладывали в сторону, на просушку, моллюска опускали обратно в море, брали следующего и следующую нить... И так далее, и так далее непрерывный, однообразный и бесконечный труд. Зато ткани, вышитые пурпурным узором, славились на рынках мира и приносили хозяевам латифундий ощутимые прибыли.
   И, наконец, в далекой Индонезии, на острове Бали женщины получают и сейчас пурпур настоящего чистого алого цвета (единственное известное мне исключение из правила) из моллюска Вазум церамикус, относящегося к другому семейству моллюсков, для... окраски ногтей.
   Но всё-таки главные события в истории пурпура разворачивались в Средиземноморье. Я иногда представляю себе: какие несметные толпы рабов должны были копошиться по берегам, чтобы обеспечить темпы сбора моллюсков, потребных для окраски сколько-нибудь заметного количества шерсти. Ведь все надо было сделать быстро! И вот это кануло в небытие. Остались описания, сделанные с других описаний...Забыли так прочно, что упоминавшемуся выше Лаказ-Дютье пришлось провести целое расследование, чтобы установить истинный цвет пурпура...
   Но вернемся к строкам А. С. Пушкина. Обратите внимание: он-то явно знал истинный цвет пурпура. В багрец и золото одетые леса! Много ли вы найдете чисто алых тонов в осенней растительности? Золота сколько угодно. Но алого?
   Зато налицо все фиолетовые оттенки. Их появление связано с такими растительными пигментами, как антоциан и антоксантин, содержащимися в осенних листьях.
   Двойной смысл оказывается в словах А. С. Пушкина: это и удивительно точное описание осеннего леса, подчеркивающее его поистине царственную красоту. Недаром же лес одет в атрибуты царского достоинства в багрец и золото.
   Ну что ж, простимся на этом с пурпуром. Закроем и эту страницу истории моллюсков и их раковин в связи с историей человечества. Взгляните теперь на окружающий мир и поищите в нем пурпурные оттенки в их истинном значении. Я буду рад, если вы увидите их теперь во множестве: в закатном небе, в лепестках сирени, в кристаллах аметиста, в бокале вина, в осеннем лесу. И если это будет так, значит я рассказал вам эту историю не зря.
   Золотой шёлк морей
   После пира и купанья, как предписывал закон,
Утомленные скитальцы погрузились в крепкий сон.
Утром каждый был наряжен в пурпур, злато и виссон.

Ш. Руставели, Витязь в тигровой шкуре (перевод Н. Заболоцкого)

   Я думаю, вас успел насторожить эпиграф, где кроме двух атрибутов высшей роскоши упоминается неизвестный пока (во всяком, случае, части из вас) виссон. Как следует из стихов Ш. Руставели, он, по крайней мере, не уступает злату и пурпуру! И, конечно, логика вам безошибочно подсказывает, что и здесь без ракушек не обошлось. Можете не сомневаться в этом!
   Вряд ли найдется человек, не читавший книги Жюля Верна Двадцать тысяч лье под водой. Тогда вспомните, пожалуйста, первую беседу французского ученого Аронакса, одного из главных героев книги, с капитаном Немо. Среди прочего капитан сказал профессору: Море, господин Аронакс, не только кормит меня, но и одевает. Ткань на вашем костюме соткана из биссуса некоторых двустворчатых моллюсков.
   Известно, что биссусные нити, вырабатываемые специальной железой, служат для прикрепления раковины моллюска к субстрату. Но, скажете вы, причем здесь ткань? Мало ли что может придумать писатель-фантаст!
   В данном случае Жюль Верн был вполне реалистичен. Виссон это название ткани, действительно получаемой из биссусных нитей моллюска. И он известен уже более трех тысячелетий. Для этого используют биссус двух видов моллюсков, обитающих в Средиземном море: Пинны нобилис (Пинны благородной) и Атрины пектинаты (Атрины гребенчатой). Причем в Италии, например, почти единственном месте, где ещё сохранилось производство виссона, в дело идет исключительно Пинна и очень редко Атрина, во Франции, на её средиземноморском побережье оба вида, а в Нормандии перерабатывали биссус только Атрины. Биссусные нити имеют белковый состав, химически близкий к конхиолину раковин. А это значит, что они нерастворимы в кипящей воде, эфире, разбавленных кислотах и щелочах. Биссус уступает только кипячению в едком кали или уксусной кислоте, сдается он также перед концентрированными минеральными кислотами.
   В момент выделения из железы биссусный секрет бесцветен. Окраска появляется в результате его контакта с водой и варьирует от светло-золотистого до темно коричневого, а у старых особей до черного. Словом, зависит он главным образом от возраста моллюска, его видовой принадлежности, а также от освещенности места его обитания и химизма субстрата: если моллюск живет на освещенном месте, биссус у него темнее, на песчаных грунтах светлее. С размерами моллюска связаны длина, толщина и прочность биссусных нитей. Длина их обычно от трех до десяти, изредка до двадцати сантиметров. Толщина волокна может быть от десяти до семидесяти микрон. В поперечном сечении они элипсовидные и слегка скручены вокруг своей оси в спираль. На воздухе биссусные нити быстро усыхают, но легко разбухают, если их положить в жидкость.
   Процесс изготовления виссона длителен и трудоемок. Пучок биссусных нитей распутывают, обрезая все, что невозможно расплести. Затем, перебирая нити, многократно промывают их в тепловатой воде, чтобы очистить от песка, камешков и посторонних органических остатков. Затем расстилают ровным слоем на столе или специальных досках в тени и высушивают до полусухого состояния. Влажный полуфабрикат теребят и мнут руками, растирая между пальцами и отделяя нити одна от другой. После этого биссус окончательно высушивают и расчесывают, используя целую коллекцию гребней: сначала с широкими и прямыми зубцами, затем все более тонкие и частые. Чем дольше расчесывают биссус, тем сильнее потом блестит ткань.
   При приготовлении конечного продукта виссоновой нити, готовой к прядению часто добавляли к двум-трем нитям виссона нить натурального шелка. Во Франции ещё в XIX веке использовались также ткани, сотканные из виссона с добавлением шерсти.
   История виссона, как и история пурпура, уходит своими корнями в седую древность. Легенд или каких-нибудь письменных свидетельств, позволивших бы узнать, где и когда впервые его начали изготавливать, не сохранилось. Правда, ученые считают, что корень греческого слова биссус происходит из каких-то семитских языков Малой Азии. Возможно, эта тонкая ниточка ведёт все к тем же финикийцам.
   С другой стороны, виссон был очень широко распространен в Азии от Средиземного моря до Индии, хотя центры по его изготовлению и основные места его употребления все же сосредоточены в Средиземноморье. Его хорошо знали и греки, и римляне (например, я нашел у римского автора Квинта Септимия Флора Тертуллиана упоминание, что из волос раковин можно делать ткань и шить одежду). Знали его, как видите из эпиграфа, и на Кавказе, и в более западных местностях. В районе Смирны его производством занимались малоазиатские греки и здесь промысел дожил до первой мировой войны. После войны греки покинули эти районы Турции, и древнее ремесло заглохло.
   В Средиземноморье сырьевыми ресурсами виссона славился Тарентский залив на юге Италии (примерно там, где находится упоминавшийся в предыдущей истории холм Монте Тестацеа), где им занимались (да и сейчас потихоньку занимаются) также с античных времен. И это не единственное такое место в Италии можно назвать ещё Неаполитанский залив, и Калабрию, и побережье Сицилии с центрами в Палермо и Мессине.
   В средние века виссон в Италии изготовляли в довольно больших количествах. Затем, когда в Тарентском заливе из-за усиленной добычи количество моллюсков резко уменьшилось, первое место по производству и сбыту этой ткани на некоторое время перешло к островам Сардиния и Корсика. В средневековой Италии из виссона шили камзолы, галстуки, шляпы, чулки, перчатки, кошельки, иногда целые платья и даже делали искусственные волосы. До сих пор в некоторых музеях хранятся вещи из виссона. Их сбыт не испытывал никаких затруднений, ибо они были легки, красивы и хорошо сохраняли тепло. Пара дамских перчаток, говорят, помещалась внутри скорлупы грецкого ореха. Перчатки, кстати, были особенно распространены. И ещё чулки, а ими пользовались тогда не только женщины. Врачи настоятельно рекомендовали тогда носить вещи, изготовленные из чистейшего виссона, без каких-либо примесей, людям, страдающим от ревматизма, подагры, даже простуды. В век, когда не было аспирина, чулки из виссона считались почему-то сильнодействующим средством.
   История виссона знала времена и подъема, и упадка, и почти полного забвения. Так, в середине XVIII века утраченный было интерес к виссону возродился вновь, ткани из него пережили как бы второе рождение, и не просто как предмет обихода, а как художественная ценность. Виссоновые нити стали широко применяться для вышивки, для изготовления предметов роскоши. Из него плели кружева ручной работы, вязали сумочки. Особенно это искусство было развито во Франции: на юге страны и в Нормандии. Впоследствии же производство виссона во Франции полностью угасло. Да и в Италии из него изготовляют сейчас лишь сувениры для иностранных туристов. Причин утраты интереса к виссону много, но главное появление дешевых медицинских средств против простуды и ревматизма, в результате чего в нем отпала необходимость, как в лечебном средстве,тем более, что изделия из виссона были недешевы. Ведь биссус крупной Пинны весит два грамма, а готовые нити ещё меньше. Сколько же надо времени и материала, чтобы изготовить даже маленькую сумочку! Теперь только в некоторых арабских странах применяют виссон, и лишь в качестве аптекарского товара.
   Как-то жалко, что перестали выделывать золотой шелк морей, хотя я и понимаю, такой конец истории неизбежен. Впрочем, сами Пинны от этого только выиграли. И все равно жалко. Даже испытываешь обиду за Пинн, когда встречаешь, например, о них строки, вроде тех, что я нашел в книге Р. Вэсьера Человек и подводный мир:
   На краю травяного ковра, в тех местах, где узкие ленты посидонии разрежаются и укорачиваются, водолазы с удивлением замечают торчащих из грунта Пинн. Расположившись в слегка помутневшей воде поодиночке или группами, они напоминают проступающие сквозь туман фигуры окаменевших гигантов. Едва приоткрытые створки этих раковин закрываются, сначала медленно, затем быстрее, словно отвечая на какой-то таинственный и тревожный сигнал...
   Огромные моллюски похожи на окорока, и поэтому в некоторых средиземноморских районах их иногда называют морская ветчина. Но большинству подводных туристов они известны, как знаменитые перламутры, сувенир, который привозят из отпуска, чтобы забросить затем в дальний угол...
   Да, у юго-восточного средиземноморского побережья Испании, в районе Карбонерос и Амарго, как сообщает Ричардсон со своими соавторами, отдельные Пинны достигают длины 45-59 см и возраста 8-13 лет. Такая ракушка завидная добыча для ныряльщика.
   Но мне все же кажется, что Пинны заслуживают большего уважения. Увы: Sic transit gloria mundi Так проходит слава мира, как говаривали древние. Но зато теперь понятно, насколько щедр был царь Нурадин-Фридон (см. эпиграф к этому очерку), одаривший своих гостей наивысшими из драгоценностей тех времен: золотом, пурпуром, и, конечно, виссоном.
   Кончить бы на этой ноте! Но увы! Ещё недавно массовая в Средиземном море Пинна нобилис, пережившая века усиленного промысла, сегодня попадается в больших или меньших количествах лишь у берегов Корсики, Сардинии, острова Лорен и у югославского побережья. И виссон здесь ни при чем. Пинна стала жертвой загрязнения дна, от чего прежде всего гибнут её яйцекладки. Но и взрослые особи не остаются в целости и сохранности. Они разрушаются якорями судов, а молодь усиленно выедается рыбами. Слава богу, что спохватились и забили тревогу специалисты. Будем надеяться, что их голоса услышат. И замечательный моллюск по-прежнему будет жить в щзарослях посидонии. Кто знает, как еще повернется его судьба в грядущем? Не всегда же будет царствовать синтетика в нашем мире. Может быть, найдется в нем место и драгоценному виссону.
   Священная раковина
   И раковин зов не смолкает певучий,
   твой дом наполняя волнами созвучий.

Рабиндранат Тагор, Благословенная (перевод С. Северцева)

   Она стала известна в Еропе после того, как европейцы открыли Индию. Её названье панчаянья санкья, или чанк, трансформировалось потом в латинское научное название Ксанкус (правда, сейчас её называют Турбинеллой).
   Эта элегантная веретеновидной формы раковина занимала, да и сейчас занимает, очень заметное место в системе верований индийцев. И вот каким образом. Верховный бог индуистов, носящий сразу три имени Ишвара, Нараяна и Махашакти, согласно индийской мифологии имеет трех продолжателей в сфере земной жизни: Брахму творца всего сущего, Шиву разрушителя и Вишну защитника и хранителя. Вишну изображают в виде четырехрукого человекоподобного существа, держащего в каждой руке опредленный символ: молнию, палку, цветок лотоса и...раковину Турбинеллу. Да не обыкновенную, а левозавернутую. Трудно сказать, случайно ли тысячи лет назад изобразил неизвестный художник эту редчайшую разновидность обыкновенного моллюска, или он знал о её редкости, и это послужило причиной превращения её в символ, но именно такая раковина оказалась связанной с событиями, которые описаны в одном из эпизодов великого индийского эпоса Бхагаватгита.
   Вишну, согласно преданиям, живет в собственном мире Вайкунтхе. Всякий раз, когда силы зла грозят мирозданию уничтожением, он в облике какого-либо существа животного или человека (такие воплощения Вишну называются аватарами) является на Землю и спасает человечество от гибели. В индийской мифологии описывают десять аватар Вишну. Одна из них явление в образе героя Кришны. Среди его многочисленных подвигов предания описывают борьбу с морским демоном Панчаяньей, жившим на морском дне, в раковине. После долгой борьбы Кришна убил демона, имя которого сохранилось в одном из названий раковины, а её изображение стало одним из символов бога Вишну.
   Судя по тому, что чанк находят в захоронениях Месопотамии, датируемых 3-м тысячелетием до нашей эры, культ раковины был распространен достаточно широко уже тогда и насчитывает по крайне мере пять тысяч лет. И сейчас, потеряв, может быть, тогдашнюю власть над сознанием людей, следы этого культа в виде традиций пронизывают быт индийцев.
   Новорожденному надевают на запястье браслет, или на шею ожерелье из чанка. Маленькие раковины используются в качестве рожка для кормления дитяти. Когда индийцы женятся, трубят в чанк, славя молодоженов и одевают им лакированные обручальные кольца из него же. И когда хоронят индийца-тамила, тоже трубят в эту белую раковину. Ведь её пение считали одним из проявлений чувств богов горя или радости, все равно!
   Целую раковину иногда закладывали в основание строящегося дома.
   Вот почему так проникновенно звучит эта тема в стихах Рабиндраната Тагора, которые я использовал в качестве эпиграфа. И вот почему лет десять тому назад, когда в нашей стране проходили дни индийской культуры, заунывно-печальный рев десятка чанков висел над Лужниками во время гала-концерта индийских артистов, создавая специфический звуковой фон разворачивающегося представления.
   А непальцы, ревностные почитатели бога Вишну, целый город Бхактапур построили таким образом, что в плане он напоминает гигантскую раковину чанк, один из атрибутов этого божества.
   Считалось также, что эти раковины имеют власть над морем, заставляя стихать морские волны и суля безопасность путешественнику. Позднее они стали атрибутами индуистских храмов. В них трубят во время торжественных церемоний. Индийских раджей благословляли на царствование, изливая на них из священных раковин священное масло. Панчаянья даже попала в герб индийского государства Траванкор. А у правителей Бирмы священный чанк, верхняя часть которого была оправлена в золото и драгоценные камни, служила скипетром.
   В ритуальной практике жителей Камбоджи кхмеров эти раковины имели двойную функцию, служа сосудами для возлияния или музыкальными инструментами. Настоящие раковины использовали при богослужении в храмах. Считалось, что их глубокие вибрирующие звуки обладают способностью рассеивать сонмища злых духов. Во время битвы они же были призваны устрашать врага и ободрять воинство.
   И здесь чанк был символом Вишну, который у кхмеров звался Прах Нореай. Раковина служила символом счастья, одним из Восьми благословенных подношений-благопожеланий.
   А для совершения ритуальных возлияний обычно использовали металлические изображения чанка. Они имели канонические формы и украшены изображениями бога-охранителя Хеваджры.
   Культ панчаяньи существовал и в Индонезии.
   А в Китай чанк попал через Тибет, где сформировалась ламаистская религия, причудливо совмещающая в себе черты брахманизма (с культом раковины) и буддизма. Священные раковины проникали всюду, куда проникала религия.
   Очень подробно пишет об этом Е. Парнов в своей книжке Звездные знаки. Вот на выбор несколько выдержек из нее:
   На подходе в Цоджи-Ла небольшое кладбище. Камнем с блестящей прожилкой, рогом архара, а то и морской раковиной отмечены могилы безымянных спутников.
   Ещё через две страницы Е. Парнов приводит тибетское стихотворение о легендарном Ригден Джапо, или Эрэгден-догбо-хане:
   На красном коне, с красным знаменем неудержимго несется защищенный доспехами всадник и трубит в белую раковину...
   В Гималаях, в ламаистском монастыре, Е. Парнов среди других атрибутов опять находит её же. Здесь она называется дунг или дунгхор поющая белая раковина.
   И далее: ...Будханилакантха являет собой именно миросозерцателя Вишну, покоящегося в кольцах Змея Вечности Ананти, или Шеши, посреди океанских вод. Отсюда и бассейн, и непременный вишнуитский атрибут раковина, которую пятиметровый исполин держит в левой руке.
   Эту раковину мы встретим даже в самой бедной ламаистской кумирне от Монголии до Бутана, в любом индуистском храме увидим её на алтаре. В сложной символике Гималаев дунгхор один из символов счастья. В ламаистском оркестре главный инструмент. С хриплого, устрашающего рева белых раковин, оправленных в серебро, начинается утро в дзонгах (монастырях Р. Б.) Бутана, крепостях затерянного в горах Мустанга, на узких улочках Патана или обветшавшего Лех. Это голос Гималаев, непередаваемый хрип, треск и хохочущий рев движущихся ледников.
   Не знаю, как кому, но мне, страстному любителю ракушек и всего, что с ними связано, очень импонирует, что Е. Парнов голос Гималаев услышал именно в звуках, извлекаемых из морской раковины. Но, в конце концов, что в этом удивительного? Я же писал выше, что, в полном соответствии с теоремой Шеннона, в шуме раковин содержится вся информация, имеющаяся в нашей Вселенной. Почему же там не может быть и голоса Гималаев?
   В китайской части Тибета раковина называется уже дун-кар-ей-чил или е-шиль-дун-кар, а в Фучжоу, на реке Минь, хранилась священная раковина Ю-суань-бай-лэй, которая посвящалась морской богине.
   А. Е. Ферсман, известнейший геохимик, путешественник и создатель замечательных научно-популярных книг по минералогии и геохимии, в одном из своих рассказов упоминает о священных раковинах, звучащих в дацанах (ламаистских монастырях) Тувы. И калмыки в Астраханской области использовали именно такие раковины во время богослужений.
   Но всё-таки левозавернутый чанк имел особое значение. Может быть он так и остался бы мифической раковиной, курьезом, если бы среди большого количества правозавернутых раковин этого вида действительно не встречались, правда, исключительно редко, левозавернутые экземпляры. Это казалось подтверждением её причастности к описанным в мифах событиям, и левозавернутая раковина стала священной. Её так и называли священный чанк, или валамиури, на языке индийцев из племени парава(летучие рыбы), живущих на западном побережьи Индии.
   Даже сейчас, когда за год в водах юго-западной Индии добывают 23 миллиона (!!) экземпляров чанка, среди них попадается не более 200 левозавернутых, т. е. 0,01%.
   Левозавернутая Турбинелла столь редка, что нашедший её счастливый рыбак мог надеяться на большую прибыль от её продажи. И это быстро сообразили предприимчивые европейцы, добравшись до Индии. Они попытались культ раковины превратить в источник прибыли. Для этого в Индию и на Цейлон из Карибского моря стали ввозить раковины моллюска Бусикон, для одного из видов которого Бусикона контрариум левозавёрнутость является нормой. По форме Бусикон, правда, не очень похож на панчаянью. У него не столь плавные и изящные обводы. Индийцы некоторое время, пока не разобрались, покупали эти раковины, считая их тоже священными. А разоблачение обмана даже привело к некоторому падению спроса на левозавернутые раковины.
   Поистине удивительно, каким неожиданным образом простая раковина может воздействовать на человеческие умы, отражаясь в истории, фольклоре, искусстве, речи. И среди тех бесчисленных ниточек, тянущихся из глубины веков, что сплетают вокруг драматической истории человечества тонкое кружево сказок, найдется ещё не одна, связанная с раковинами.
   Откуда взялось слово паника
   Выбрал из раковин тот пустую трубу завитую,
Что расширяется вверх от низа крученого.
Если в море такую трубу
на просторе наполнить дыханьем,
Голосом полнит брега,
где солнце встает и садится.

Публий Овидий Назон, Метаморфозы

   Среди мифов древней Греции есть легенда о Пане козлоподобном боге лесов и рощ. Он был сыном козы Амальтеи, вскормившей Зевса. Мать Рея чудом спасла его от отца-тирана Крона, пожиравшего своих детей (Крону было предсказано, что когда-нибудь он падет от руки одного из своих сыновей). Так Пан оказался молочным братом бога Зевса.
   Когда Зевс вырос, и, исполняя предначертание, сверг с престола своего жестокого отца, он наградил молочного брата рогом Тритона (Тритон получеловек, полудельфин, сын бога морей Посейдона). Рог обладал чудесным свойством: он издавал такие ужасные звуки, что все живые: и смертные, и бессмертные, в страшном ужасе, потеряв рассудок, обращались в бегство. По имени Пана, трубившего в рог, это бегство было названо паническим, а состояние безрассудного страха паникой.
   Пан погубил себя тем, что восстал против богов. Он прокрался на Олимп со своим рогом, желая привести богов в паническое состояние. Но его перехитрили, подменив рог, и, лишенный своего страшного оружия, он погиб. Дочь Зевса, Афина Паллада, содрала с него шкуру и натянула на свой щит. Это был символ её могущества и власти, так же, как символом власти Зевса была шкура его кормилицы Амальтеи (Зевс по-божески отблагодарил свою молочную мать). По-гречески козья шкура называется эгидой. Отсюда и ведёт свое происхождение выражение эгида власти.
   Все это чрезвычайно интересно, скажете, вероятно, вы, дорогой читатель. Но при чем тут раковины? А при том, что рогом Тритона была раковина одного из крупнейших средиземноморских моллюсков Харонии нодиферы. Не зря же Тритона изображали трубящим в раковину: это он созывал многочисленные существа, одухотворяющие воды рек и других водоемов; считалось также, что именно Тритон звуками своего рога-раковины предвещал конец всемирного потопа. Известно также, что именно Харония нодифера использовалась когда-то в качестве сигнальной или боевой трубы. Ещё у Гомера и Феокрита упоминается об этом. С древнейших времен рыбаки Эгейского моря, когда на море ложился туман, подавали друг другу сигналы, трубя в раковину. И не только, видимо, рыбаки, но и влюбленные, если поверить истории про Девкалиона и Пирру, рассказанной великим Овидием. Отрывок из нее я привел в качестве эпиграфа.
   Раковину Харонии стали использовать в качестве трубы очень давно. Например, в Лигурии (Италия), а также в самом центре Европы, в Брауншвейге, при раскопках раннепалеолитических поселений найдены раковины Харонии, у которых отпилен кончик, значит, их применяли именно в этом качестве.
   На острове Крит, в святилищах, находили не только Харонии, но и их многочисленные изображения. Раковина служила священным рогом, вызывающим божество и созывающим верующих. То же самое относится и к древнейшему, додинастическому Египту. А в древнем Риме их называли букцинами. Хриплым ревом они подавали сигнал римским легионам вступать в битву.
   Ещё в начале нашего века гулкие и внушительные звуки Хароний слышал Б. Л. Богаевский на улицах Афин во время греческого карнавала. Он же описываетдудение в Харонию, украшенную лентами, перед началом богослужения...в ламаистском храме у калмыков под Астраханью. Вероятно, она замещала Турбинеллу, чанк, по какой-то причине отсутствующий в этом ламаистском храме.
   К слову сказать, традиции использования раковин в качестве трубы сохраняются иногда очень долго. В Японии со времен Средневековья и до сегодняшнего дня монахи-отшельники ямабуси, исповедующие поклонение горным богам горы Агуросама и ещё двух близлежащих гор (эти боги считаются покровителями рисосеяния), во всех ритуалах трубят в Харонию тритонис родственницу средиземноморской Харонии.
   Практически любая, достаточно крупная раковина брюхоногого моллюска может служить трубою. Это ещё одно следствие закона логарифмических спиралей. Именно благодаря ему спирально завитая раковина приобрела свойства, называемое акустическим качеством. Благодаря ему колебания воздуха внутри раковины заставляют её стенки вибрировать с такой частотой, что возникает так называемый модулированый звук. Высота звука зависит от размера раковины. Чем она крупнее, тем ниже тональность. Но всегда это одна вполне определенная нота. Какая это нота в данном случае неважно. Это зависит от совокупности разных факторов: толщины стенки, особенностей завитка и тому подобное.
   В предыдущем очерке я уже упоминал о чанке, он же валамиури, дунгхор и так далее. Но использовались и Стромбусы, и Кассисы. В Полинезии их украшали волосами и человеческими костями, используя для объявления войны. У индейцев копис из Южной Аризоны (США) трубою служила Харония вариегата, а у хикасау из Флориды Кассисы и Бусиконы. Раскопки в Мексике показали, что в доколумбовы времена ацтеки тихоокеанского побережья трубили в антильские Турбинеллу пирум и Плевроплоку гигантеа. И народы, жившие по берегам Мексиканского залива, тоже трубили в Плевроплоку гигантеа, добытую тут же, под боком. Они считали, что этим осуществляется связь между ныне живущими и умершими поколениями.
   Не удивительно, когда раковины служат боевыми рогами или просто сигнальными трубами у берегов таких экзотических стран, как Папуа, Япония, Индия, Фиджи, Новые Гебриды, Тонго и тому подобное (на Борнео, например, их звуками очень прозаично созывают коров). Море рядом, добыть материал для трубы не очень сложно.
   Но вот великий Фирдоуси в своей эпохальной поэме Шах-Намэ пишет:
   Встал Манучехр, готов к святой войне,
С мечом, в румийском шлеме и броне.
Свои войска он вывел на равнину,
Построил два крыла и середину.
Шум раковин равнину огласил.
Заколыхалась почва, словно Нил.
   А происходит битва далеко от берегов моря, чуть ли не в центре азиатского материка.
   В наше время, конечно, медные трубы потеснили раковины на этом поприще, но не совсем. Так, во время революции в Северной Америке в провинциальной армии штата Массачузетс в качестве боевых рожков использовали раковины крупных моллюсков. Считалось, что красные куртки (так называли английских солдат) панически (!!) боятся звуков этих рожков.
   ...А эту неожиданную историю я отыскал в журнале Смена (5, март 1978 г.). Статья была посвящена национальному герою Монголии Сухэ Батору.
   Ранней весной 1921 года монгольский народ поднялся против китайских милитаристов. И вот с легендарного холма Тэмен Чулун (Верблюжий камень), находящегося в долине рек Орхона и Селенги, Сухэ-Батор приказал трубить в раковину. Цитирую: Теперь на холме установлен памятник воин Народной армии, трубящий в раковину-дун (т. е. явно в чанк, или дунгхор, как его называют в Тибете Р. Б.). Звук из раковины-дун низкий, протяжный и призывный, он слышен за десятки километров (это, конечно, преувеличение Р. Б.).
   Так и просится после этой цитаты выдержка из стихотворения современного индийского поэта Махмуда Мауддина:
   Пенье раковины льется протяжно и неторопливо 
   Это трубят жрецы в старом храме у края залива.
   И возникает ещё один мостик от средиземноморской Харонии к священной раковине чанк, о которой я писал несколькими страницами раньше.
   А в Австралии существуют целые оркестры из раковин наподобие русских рожечных ансамблей.
   На острове Мадагаскар у народностей анцива, антандруя и махафали и сегодня трубят в раковину при встрече важных персон, а также когда хоронят близких. А рыбаки народности везу в штиль трубят в раковину на четыре стороны света, призывая ветер.
   И, наконец, по звуку раковин на Мадагаскаре можно узнать, кто родился. Если мальчик, то трубят в крупные раковины Харонию тритонис, Кассис корнута. Это анцива лахи мужская раковина. Если родилась девочка, трубят в анцива вави раковину поменьше, например, Фасциоларию. Это понятно: я уже упоминаал, что из крупной раковины можно извлечь звук ниже тоном, более, так сказать, подходящий для особи мууужского пола, чем из более мелкой.
   В качестве труб используют не только морские раковины. Индейцы Амазонки с этой целью применяют раковину крупной наземной улитки, похожей на кубинскую Ампуллярию обитателя наших аквариумов.
   А вот одна маленькая история на ту же тему, но уже из другой части света Карибского моря, Антильских островов. Это отрывок из повести Бенгта Шёгрена Заход солнца. Раковина, о которой идет речь в отрывке всем хорошо известный кубинский Стромбус гигас:
   Извлечь музыкальный звук из раковины, кончик которой Эдмонт отрезал ножом (возможно, здесь виноват переводчик, т. к. отрезать даже самый кончик этой раковины невозможно; вот отрубить его чем-нибудь вроде мачете можно довольно легко. Р. Б.), оказалось нелегким делом. Губы надо держать так, чтобы воздух не попадал с боков. При этом нельзя дуть слишком сильно. Вся эта техника напоминает игру на трубе. А мне никогда в голову не приходило учиться этому искусству. Мы упражнялись и упражнялись, к величайшему восхищению судей клифтонских рыбаков и моряков (оказавшихся в это время свободными), которые то и дело подавали полезные советы. Особый восторг вызвала моя первая удача. Впервые на Юнионе (маленький островок архипелага Гренадины; малые Антильские острова. Р. Б.) белый человек трубил в конк.
   И только домохозяйки, время от времени заглядывавшие к нам в дверь, уходили с кислыми физиономиями, пряча за спиной корзинки и сумки: ведь на Гренадинах трубят в раковину не ради развлечения. Чаще всего конк возвещает о прибытии рыбаков с хорошим уловом, и тогда этот звук символизирует удачу.
   Но в иных случаях характер звучания конка меняется, и он может предупредить, например, о пожаре. Вообще это способ привлечь внимание. Потерпевшие кораблекрушение тоже обычно трубят в конк. Звук слышен на расстоянии нескольких морских миль и напоминает звучание сирены в густом тумане.
   Кстати, и не в столь экзотических местах, как Гренадины, сигналят сегодня, трубя в раковину. Перелистывая вполне современное чешское руководство по охоте, я с приятным удивлением обнаружил рекомендацию именно из морских раковин делать рожки-манки для охоты на зверей. Вот так.
   Но вернемся ещё раз к Харониям. Эти боевые трубы античного мира иной раз служили и в ином качестве, совершенно неожиданном. Вы помните легенду о Минотавре? У нее есть продолжение, имеющее самое прямое отношение к Харонии нодифере. Об этом упоминает античный историк Аполлодор. Скорее всего, он заимствовал этот сюжет из трагедии Софокла Камикейцы.
   ...Минос разгневался на Дедала за то, что он помог Тезею и Ариадне. Дедал вынужден был бежать. Но как? Он сделал крылья себе и своему сыну Икару. Когда Минос узнал, что Икар погиб, а Дедал укрылся на Сицилии, он решил во что бы то ни стало вернуть его (гнев гневом, а второго такого мастера вряд ли можно было найти во всем тогдашнем мире). Для того, чтобы обнаружить убежище Дедала, он замыслил хитрость, в основе которой лежал точный психологический расчет. Во все концы Ойкумены (так называли греки всю известную им часть Земли) были разосланы посланцы Миноса. Каждый вез с собою боевой рог, то есть попросту говоря, раковину Харонии нодиферы с отпиленной вершиной. Куда бы ни приезжали послы Миноса, они от имени царя предлагали огромную награду тому, кто ухитрится продеть тонкую нить сквозь все извивы раковины. Прельстившись наградой, а, может быть, просто из любопытства, Какол, правитель города Камик, где скрывался Дедал, обратился к нему за советом. Дедал подозревал, что дело здесь нечисто, но отказать своему покровителю и защитнику не мог. И тогда мастер смоделировал Кносский лабиринт и Тезея в нем: он взял муравья, привязал к нему тончайшую нить и запустил в раковину. Муравей пробежал её насквозь и протянул за собою нить. Минос сразу догадался, чьих рук это дело, И, явившись к стенам Камика с огромным флотом, потребовал выдачи мастера. Но его заманили на пир и убили, облив кипятком.
   Но давайте отвлечемся ненадолго от былей и небылиц, и посмотрим на Хароний, как на обитателей моря, и только. Это одни из крупнейших брюхоногих моллюсков. Размеры Хароний могут достигать пятидесяти сантиметров. Так же, как у Мурексов, глоточная железа Хароний вырабатывает своеобразное оружие, которое отпугивает врагов и служит для нападения на добычу. У Хароний это аспарагиновая кислота. Питаются они в основном иглокожими: морскими огурцами-голотуриями и особенно морскими звездами. Морская звезда очень живучее существо. Достаточно сказать, что, разрубив её на части, мы не убьем её, а размножим, т. к. из каждого кусочка регенерирует снова целая особь. Но звезда очень чувствительна к кислотам из-за своего известкового скелета. Харония, воздействуя выделяемой кислотой на покровы звезды и орудуя при этом радулой, прорезает в луче звезды щель и выедает через нее часть незаменимых внутренних органов, отчего та погибает.
   Благодаря своим размерам и красоте Харония желанное приобретение для любителей раковин. На островах Тихого и Индийского океанов и в Австралии на потребу коллекционерам Харонию тритонис почти выловили. Это, как считают некоторые специалисты, отразилось не лучшим образом на состоянии... коралловых рифов. Дело в том, что Харония тритонис охотится, как правило, на морскую звезду Акантастер терновый венец, которая в последнее время приобрела печальную известность тем, что, питаясь мягкими частями кораллов, внезапно размножилась в невероятных количествах и буквально сожрала обширные участки Большого Барьерного рифа, рифов Гуама, Красного моря и др. Считают, что одной из причин, приведших к этому, явилось уничтожение Хароний, поэтому в настоящее время вылов их запрещен во многих районах Индийского и Тихого океанов.
   От Афродиты до нефтяной компании
   ...И я заслушивался пенья
Великих Средиземных волн!
И песнь их, как во время оно,
Полна гармонии была,
Когда из их родного лона
Киприда светлая всплыла...

Ф. И. Тютчев

   Несмотря на название и эпиграф, сей очерк, как и все в этой книге, посвящен ракушкам. А именно истории двух видов морского гребешка: Пектен максимус и Пектен якобеус.
   Морские гребешки обычнейшие промысловые объекты. Их мировой вылов в 1989 году составил 800 000 т. В нашей стране они особенно хорошо известны дальневосточникам: мускул-замыкатель этих моллюсков продается во Владивостоке или на Сахалине повсюду. Двух героев нашего очерка тоже ценили и ценят гурманы Европы. Особым успехом в этом отношении пользуется Пектен максимус, которого знают под названием моллюск для рагу, а вылов его составляет 16000 т. Но до сих пор в Турции и в других странах вокруг Черного моря находят статуэтки греческой богини Афродиты, выходящей из створок этой морской раковины. Например, при раскопках древней Фанагории, что была основана когда-то выходцами из греческого города Тесса и обнаружена вблизи современной станицы Сенной на восточном берегу Керченского пролива, были найдены три вазы афинской работы. Одна из них, богато раскрашенная розовой, голубой и золотой красками, изображала Афродиту, выходящую из раковины. Не зря же в древней Греции её звали Афродита Анадиомена Киприда Афродита, рожденная из пены морской у берегов острова Кипр. А появилась она на свет в раковине моллюска Пектен якобеус, что обычен в тех водах. И сейчас на юго-западном побережьи Кипра, недалеко от города Пафос, показывают скалу, рядом с которой якобы произошло это эпохальное событие.
   Изображение этой раковины можно найти также на стенах садов Помпей, в мозаиках Геркуланума, на свинцовых гробах Британии и мраморных саркофагах Малой Азии.
   Но это не мешало античным грекам с удовольствием использовать в пищу мускул-замыкатель Пектена якобеуса, а его нижнюю створку в качестве...единицы объема при производстве оливкового масла. Дело в том, что после выжимки оливок масло имеет примесь, так называемую амурку, и должно отстаиваться. Отстоявшееся масло переливают в другой сосуд, острожно счерпывая нижней, более выпуклой створкой Пектена, которую так удобно держать за расширенные и уплощенные края спинной стороны створки. От греческого слова конха раковина эта мера измерения объема оливкового масла так и называется.
   В средние века, с IV века нашей эры, Пектен якобеус стали приносить в Европу паломники, ходившие на поклонение ко гробу Господню. Они подбирали нижнюю, более глубокую створку гребешка на берегу моря, для удобства затыкали за тулью шляпы и использовали, как черпак, как тарелку. Позднее, когда начались крестовые походы и беднягам паломникам стало небезопасно туда идти, ракушки гребешка стали привозить рыцари-крестоносцы, прикрепляя их на свои щиты в качестве символа посещения Палестины (вроде современных этикеток на чемоданах туристов). До сих пор изображения гребешка сохранились в гербах некоторых аристократических семейств Европы, как память о тех временах. Например, в гербе небезызвестного Уинстона Черчилля, происходящего из семейства герцогов Мальборо, было изображено шесть серебряных гребешков.
   С IX века в северной Испании, провинции Галисия, начали почитать погребение римского времени, открытое в мраморном саркофаге у городка Компостелла. Позднее на основе сфабрикованных данных его объявили могилой Святого Иакова Заведеева одного из апостолов Иисуса Христа. Король Альфонс II Астурийский приказал построить над погребением церковь и назвал её Сант-Яго де Компостелла (Сант-Яго Святой Яков по-испански).
   Это отдельная, почти детективная история о том, как гробницу полководца времен Римской империи Стилихона преобразили в захоронение христианского святого. Здесь же достаточно сказать, что в XI веке епископу собора однажды пришла в голову замечательная идея собирать на берегу пустые створки гребешка и продавать их паломникам на дороге к северу от собора. Папа Римский благословил эту идею, а купцы Компостеллы претворили её в жизнь, монополизировав сбыт гребешка. И потянулись по дорогам Франции и Испании путешественники, облик которых хорошо передают вот эти стихи средневекового поэта Вильяма Ленгленда (Видение о Петре Пахаре):
   Дорожный посох был его обтянут
Широкой лентой, вьющейся как плющ;
Мешок и кружка на боку висели,
А шляпу, точно гроздья, отягчали
Святой водой наполненные склянки
И галисийских раковин немало...
   К нему присоединяется Эразм Роттердамский в книге Разговоры запросто:
   Менедем: Что это за убор? Ты усыпан ракушками, усеян оловянными и свинцовыми образками, увешан соломенными ожерельями, на руке змеиные яйца!
   Огигий: Я побывал у святого Иакова Компостелльского, а после у чтимой по всей Англии Богородицы Приморской...
   Паломник в те времена был такой же обыденной реалией, как туристы в наше время. И это отражено во многих памятниках культуры и литературных произведениях.
   Например, в известном романе Вальтера Скотта Айвенго главный герой появляется впервые на страницах романа, переодетый в одежду паломника и, конечно, поля его шляпы увешаны ракушками.
   А вот цитата из не менее известного романа Г. Сенкевича Крестоносцы: Позади них у стены сидело шесть человек из свиты аббата, в том числе два песенника и один пилигрим, которого тотчас можно было признать по кривому посоху, баклажке у пояса и ракушкам, нашитым на темный плащ.
   Кстати, относительно пилигрима. В так называемых маленьких произведениях Данте Алигьери сохранилась любопытная классификация паломников, которая несколько по-другому освещает это всем знакомое слово: Следует знать, что существует три названия для людей, которые путешествуют для служения Всевышнему: они называются пальмоносцами, т. к. они направляются в заморские пределы и часто приносят оттуда пальмовые ветви; они называются пилигримами, когда идут в Галисию...; они называются ромеями, направляясь в Рим.
   Это все свидетельствует о том, что Пектен якобеус и Пектен максимус превратились в символ важнейшего явления в духовной жизни тогдашней Западной Европы, и в этом качестве влияли самым неожиданным образом на самые разные её стороны. В том числе, конечно, отражаясь в искусстве. Окончательно я это понял, когда обнаружил, как много связанного с раковинами, в том числе и нашими Пектенами, есть вокруг нас. Гребешки встречаются буквально всюду от полотна Мурильо до их лепных изображений на зданиях, украшений на вазах и скульптуре; посуды, выполненной в форме гребешка или стилизующих эту форму; эфесов ножей, табакерок и т. п. Пройдите хотя бы по залам Эрмитажа, поищите сами. Или прочтите мой очерк в этой книге Раковины в залах Эрмитажа.
   Но время шло... И наступила ещё одна метаморфоза. Из символа высокого, по мнению церкви, долга христианина паломничества к святым местам раковина превратилась в символ...нищенства. Да! Да! Среди нищих распространился обычай выдавать себя за пилигримов и протягивать к прохожим зажатую в руке створку гребешка за подаянием. Так был девальвирован повседневный образ раковины Святого Якова.
   А затем кануло в небытие раннее Средневековье. И Возрождение, вместе с падением религиозности и ростом интереса к сюжетам античного искусства, вспомнило и о том, что именно в раковине гребешка родилась богиня Любви. Та самая богиня, которой столь ревностно поклонялось Возрождение. Изображение Пектена стало непременной частью картин на этот распространенный мифологический сюжет. Достаточно вспомнить хотя бы знаменитую картину Ботичелли Рождение Венеры.
   Но ничто бесследно не проходит. И отпечаток, сохранившийся на европейской культуре благодаря многовековому присутствию в ней образа Пектена, отчетливо просвечивает и сегодня сквозь всю толщину используя здесь археологический термин, может быть, формально не совсем кстати, но, как мне кажется, точно по духу культурных слоёв, накопленных за прошедшие столетия.
   Вот лишь несколько примеров.
   Помните сцену сумасшествия Офелии из трагедии В. Шекспира Гамлет? Офелия напевает обрывки разных песенок, и среди них такую:
   Как узнать, кто милый мой?
Он идёт с жезлом.
Перловица на тулье,
Поршни с ремешком.
   Это явно песня о пилигриме ещё один пример в дополнение к тем, что я приводил выше. И поёт её Офелия не случайно. Известно, что в качестве сюжета для трагедии Шекспир выбрал сагу о Гамлете из хроник датского историка Саксона Грамматика (11401206 гг), т. е. жившего как раз во времена максимальной популярности раковины Святого Якова. Меня поначалу смутила, правда перловица пресноводная жемчужница, которая никакого отношения к Пектенам не имеет, но я быстро сообразил, что это грех переводчика. Не знаю уж, почему я попросил моего друга Кира Несиса посмотреть в Москве английский текст Гамлета. Через несколько дней он позвонил мне по телефону и огорошил, сообщив, что в подлиннике раковина за тульей шляпы пилигрима названа cockle, т. е. съедобная сердцевидка, тоже промысловый моллюск, но имеющий отношение к гребешкам не большее, чем перловица. Гребешок-то по-английски называется scallop!
   Тогда, двадцать лет тому назад, меня поразила эта превратность судьбы, с которой столкнулся бывший кумир: уже в XIV веке Шекспир не знал, кого затыкали пилигримы за тулью шляпы! И на том я и успокоился. Мне это казалось просто забавным. В конце концов не многим лучше оказался и другой великий Карл Линней, который дал название Пектен якобеус Гребешок Святого Якова не тому виду, что продавался у собора Сант-Яго де Компостелла, а тому, что несли пальмоносцы, возвращаясь из Палестины. А настоящая раковина Святого Якова оказалась названной Пектен максимус. Но не нам судить Великих!
   Однако недавно мне в руки попалась английская детская книжка Nursery Rhymes, т. е. Детские рифмы. Перелистывая её, я наткнулся на картинку во весь лист: очаровательная девчушка с лейкой и ножничками танцует на вымощенной площадке, окаймленной... Пектенами! И стихи под рисунком:
    Мэри, милая резвушка,
   Что в твоём саду растёт?
    Там бубенчики, ракушки
   И девчачий хоровод.

(Пер. Р. Буруковского)

   Но самое интересное, что и здесь в английском тексте присутствует все тот же соckle-shells, хотя нарисованы явные scallops. Странное противоречие между англо-русским биологическим словарем и справочниками по промысловым беспозвоночным с одной стороны, Гамлетом и детскими стишками с другой! Теперь мне это уже не казалось забавным. Мне чудились призраки какой-то тайны. К кому я только не приставал со своим вопросом!
   Но, кажется, я нащупал разгадку этой тайны. В этом мне невольно помог уже упоминавшийся коллега из Франкфурта-на-Майне Фолкер Нойман. Я рассказывал ему историю, которую вы сейчас читаете, и, конечно, не мог пройти мимо этой загадки. Разговор шел на немецком языке, но по ходу его мы иногда переходили на французский. И вот когда я упомянул про cockle shells, он несколько раз задумчиво произнес cockle, cockle... И вдруг до меня дошло! По-французски Раковина Святого Якова звучит: coquille de Sent Jacke Кокий дё Сен Жак! Кокль и кокий! Очень похоже. Нет, ничего не забыл Шекспир! Наоборот! Вполне возможно, что в XIV веке ещё сохранилось влияние французского языка, во времена Средневековья, когда Бургундия была английской провинцией, ходившего наравне с английским. И cockle, наоборот, ещё одно свидетельство того влияния, что оказали Пектены на самые разные стороны европейской и в том числе английской культуры. А в той сфере, где они были и оставались моллюском для рагу, они носили и носят свое собственное имя scallop.
   Но не кончились трансформации, которыми так богата история Пектенов! В конце XVII века, в связи с выходом на сцену буржуазии, торжественное искусство академического классицизма (так называемого большого стиля), господствовавшего во времена Людовика XIV, сменяется изысканным стилем рококо. А слово рококо произошло от французского рокайль, что в переводе означает орнамент из раковин. Именно причудливые орнаменты, основой которых вместе с другими дарами моря и камнями была несколько стилизованная раковина Пектена якобеуса, легли в основу этого стиля, достигшего своего расцвета в первой трети XVIII века, но влияние сохранившего чуть ли не до наших дней. Всего два примера.
   Эрмитаж. Павильонный зал. Он построен по проекту архитектора А. Штакеншнейдера после пожара Эрмитажа и представляет собою стилизованный мавританский дворик. В зале бросаются в глаза четыре так называемых Фонтана слез. Вода сочится по серовато-коричневому мрамору, падая из чаши в чашу. А чаши в виде четырех больших и четырех поменьше беломраморных изображений Пектена якобеуса. И ещё два маленьких гребешка в виде аппликации сверху по углам фонтана.
   При мне кто-то стал объяснять, что это копия знаменитого бахчисарайского Фонтана слез, воспетого А. С. Пушкиным. Я сразу усомнился: в моем сознании не совмещались фонтан из дворца крымских ханов с символами рокайля и Сант-Яго де Компостелла.
   И действительно, разыскав изображения подлинного Фонтана слез, я убедился, что Фонтан любви, фонтан живой, высеченный в 1764 году из белого мрамора иранским мастером Омером у саркофага Диляры-Бикеч возлюбленной хана Крым-Гирея, типичный садовый фонтан: розетки листьев поддерживают чаши с водой. И близко нет никаких раковин!
   Для меня несомненно, что Фонтаны слез из Эрмитажа классический пример подспудного влияния мотивов рокайля на их создателя. Так и появился гибрид бахчисарайского фонтана с раковиной Пектена якобеуса.
   А вот и более близкий пример. Придется вам в Москве идти по подземному переходу со станции метро Комсомольская радиальная к Ярославскому и Ленинградскому вокзалам, обратите внимание на светильники. Их плафоны стилизованные изображения раковины гребешка.
   И, наконец, последняя метаморфоза. В XIX веке нашелся ещё один паломничек ко гробу Господню. На этот раз пилигрим отправился не на поклонение святым местам, не для служения Всевышнему, а...за нефтью. И была это англо-голландская компания Ройял Датч Шелл. Разница в целях не помешала предприимчивым бизнесменам по примеру рыцарей крестовых походов нацепить на свой герб изображение гребешка Святого Якова, заставить его блистать неоновым светом над всеми бензоколонками в разных концах земного шара. Шелл, между прочим, в переводе с английского, и означает раковина.
   Но нравится нам сие, или не нравится это тоже след того огромного влияния, которое оказал и оказывает самый обыкновенный Пектен на европейскую культуру, на менталитет европейца. И пусть в случае с компанией Шелл это влияние (по крайне мере для меня) вырождается в какой-то гротеск, оно не становится меньше.
   ...В октябре 1984 года довелось мне попасть в североиспанский порт Вилья-Гарсия (я уже упоминал о нем). От этого порта 30 минут езды на автобусе до знаменитого собора Сант-Яго-де-Компостелла. И следы этой близости на каждом шагу, т. к. в гербе города конечно же присутствует изображение раковины Святого Якова. Как мне хотелось туда съездить! Увы! Удел моряка любоваться лишь фасадом страны.
   В один из дней стоянки в порту настырный моросящий дождичек загнал нас с товарищем в уютную бодегилью маленький кабачок. Наш собеседник местный житель стряхивал пепел своей сигареты в глубокую створку гребешка, лежащую на столе в качестве пепельницы. Я смотрел на это и думал, что было бы справедливым переиначить старинное латинское изречение: Habent sua fata libelli Книги имеют свою судьбу, и сказать: Habent sua fata conchi.
   Вы сами только что убедились, что ракушки тоже её имеют.
   Несколько историй про Тридакну
   Когда в объятьях у пучины
Ныряльщик сгинет без возврата,
Что толку спорить о причине? 
Бессильных слов пустая трата.
   ...Где пестрых рыб клубятся стаи,
Где взгляд акулы пуст и мрачен,
Он там, за жемчугом ныряя,
Тридакны створками захвачен.

Родолфо Ирлахман, из цикла

Морские мифы (перевод Р. Буруковского)

   Я чувствую, что не смогу обойтись без очередной легенды. Но разве моя вина, что люди так охотно сплетают причудливую вязь правдивых, полуправдивых и вовсе вымышленных историй вокруг моллюсков?
   Этот трагический сюжет в различных вариациях довольно широко распространен на Востоке. Рассказывает он о следующем: в день своей свадьбы юноша (как правило, принц), желая сделать подарок своей невесте (конечно, ослепительно прекрасной принцессе), отправляется на берег моря. В заветном месте, там, где живут жемчужницы, он ныряет, чтобы добыть жемчужину, достойную красоты его любимой.Проходит время, приближается начало свадебной церемонии, а жениха все нет и нет. Невеста в горе, родственики в тревоге, все мечутся по берегу моря, тщетно пытаясь перекричать прибой и хоть что-то услышать в ответ. Наконец, смельчаки начинают обшаривать дно и на коралловом рифе о, горе! находят тело утонувшего принца, нога (или рука) которого зажата створками гигантской Тридакны.
   Вот такая история. В свое время она произвела на меня неизгладимое впечатления, тем более, что было мне тогда лет 1213. Что же это за ужасное чудовище, что за живой капкан, ставший причиной гибели героя? И есть ли реальные основания у этой легенды? Не зря же в Полинезии называли Тридакну Гигантским моллюском Пахуа-нуи-апита'а-и-те-раи. Считалось, что он может заглатывать целые корабли. На острове Таити существует легенда, которую пересказал А. Баталин в своей книге Океан в мифах и легендах.
   ...Герой Рата во искупление своих поступков, чтобы вернуть себе расположение людей, решил убить Гигантского моллюска, и достать из его чрева останки погибших. Вот как он это сделал: Верхняя створка со сверкающей внутренней поверхностью и пилообразным краем, похожим на ряд огромных зубов, стала медленно опускаться на корабль. Но прежде, чем створки сомкнулись, воины по команде Раты одновременно ударили копьями под основание багрового отростка и прервали большую мышцу, скрепляющую верхнюю и нижнюю створки. Огромная верхняя створка, вздымавшаяся над мачтой корабля, неподвижно и бессильно замерла в воздухе.
   Но давайте сначала разберемся, кто же это такая Тридакна. Тридакна относится к маленькому семейству Тридакн, в состав которого входят всего два рода и 7 видов. 6 из них представители собственно рода Тридакна, а один вид относится к роду Гиппопус с единственным видом Гиппопус гиппопус (лошадиное копыто).
   Я уже упоминал в начале этой книги, что один из видов Тридакн чемпион среди моллюсков по размерам. Это Тридакна гигас, которая может достигать почти полутора метров длины и веса почти 300 кг. Её створки у вершины утолщены, имеют вытянуто-треугольную форму и несут выпуклые ребра, радиально расходящиеся от вершины к краям. У некоторых видов, самые крупные из которых Тридакна дераза и Тридакна сквамоза, но значительно меньшие первого (см.ниже), на радиальных ребрах сидят поперечные полукруглые чешуи, придавая раковине причудливо-кружевной облик. Около вершины створки раковины не смыкаются плотно, образуя продолговатую щель (для биссуса, который бывает, правда, не у всех видов Тридакн). Обычное положение Тридакны (в противоположность нашей беззубке и многим другим двустворчатым моллюскам, которые сидят в грунте вершиной кверху) створками вверх, то есть она как бы лежит на спине. От этого у нее несколько смещены все внутренние органы. Нога у моллюска очень маленькая, выходит наружу через отверстие у вершины. В ней расположена биссусная железа.
   Некоторые виды выделяют какие-то вещества, постепенно растворяющие известняк рифа, так как иих раковины лежат в углублении, как будто специально для нее приготовленном; края мантии у нее срослись, оставив только два отверстия для воды входное и выходное. Через них моллюск прокачивает воду, отфильтровав из нее себе пищу и получив растворенный в воде кислород. Мантия выглядывает между створками эдаким ярким кружевным жабо, цвет которого различен у разных особей.
   Замыкательные мускулы у Тридакны сближены и образуют как бы одну мышцу, поэтому сила их настолько велика, что захлопнувшиеся створки невозможно открыть даже большим ломом. Нужно ввести через отверстие для биссуса нож и перерезать мускул. Вот и возникает вопрос: а легенда ли это история про несчастного принца?
   Чтобы заранее отмести все возможные обвинения в субъективности, мне в этом очерке придется обильно цитировать, тем более есть что: не меня одного волнует проблема Тридакны.
   Сначала обратимся к научным авторитетам людям, так сказать, рационально смотрящим на мир и не склонным приукрашивать действительность. Оказалось, однако, что и здесь не всегда можно получить однозначный ответ. Например, уже упоминавшийся выше Вэсьер, ближайший сподвижник Ж.-И. Кусто, пишет (со ссылкой на рассказ зоолога Сэвилла Кента) о том, что некоторые австралийские водолазы видели среди рифов Большого Барьерного рифа Австралии экземпляры, достигавшие четырех метров: ...понятна осторожность ловцов жемчуга, внимательно следящих, чтобы не задеть эти чудовищные челюсти, которые по слухам (по слухам! не более! Р. Б.), мгновенно смыкаются над своей добычей. Надо отдать должное автору: он достаточно осторожен, так как о размерах Тридакны и обо всем остальном пишет с чужих слов, так сказать, по рыбацким рассказам.
   Также уже цитированный мною М. Стингл, объехавший всю Океанию, тоже не смог пройти мимо загадки Тридакны. Но он пишет куда более определенно: В коралловых рифах Южных морей обитают моллюски, скрытые под двойным панцирем (вероятно, имеются в виду двустворчатые моллюски; думаю, это неточность переводчика. Р. Б.). Среди них можно встретить вызывающего всеобщий страх гигантского моллюска Тридакну, размеры которого часто достигают почти двух метров. Тридакна порой так тщательно скрывается в рифах, что её не всегда могут обнаружить даже местные рыбаки. Но достаточного одного неосторожного движения, и она захлопнет стальные створки раковины. И тогда конец, ведь захваченную конечность моллюск уже никогда не отдаст. Тридакна погубила и ещё погубит сотни мужчин и женщин Южных морей (Из книги По незнакомой Полинезии).
   Вот так. Четко и определенно... Но можно ли безоговорочно доверять этому? Ведь М. Стингл составил свое представление о Тридакне со слов местных жителей, а ведь известно сколько угодно случаев совершенно неоправданных страхов перед каким-нибудь безобидным животным как раз у местных жителей. Взять, например, нашу медяницу, безвредную безногую ящерицу, которую мы панически боялись в детстве.
   Наш соотечественник Н. И. Подберезский, например, в своей книге о Филиппинах Страна тысячи островов куда менее категоричен: ...У острова Мариндуке добывают большие, как два зонта, раковины, называемые здесь манлит. Ныряльщики рассказывают множество страшных историй о неосторожных людях, которые оставались на дне, когда огромная раковина захлопывалась, зажав руку или ногу. Действительно ли это так неизвестно, но опытные ныряльщики предварительно делают волнообразные движения над раскрытой раковиной, после чего она захлопывается. Затем её обвязывают веревкой и втаскивают в лодку.
   Жак-Ив Кусто, в авторитете которого вряд ли кто-нибудь усомнится, в книге Чтобы не было в море тайн (написанной совместно с сыном) высказывает совсем другое мнение:
   Самый яркий из известных мне примеров незаслуженно дурной славы тридакна. Легенды сообщают об этом огромном двустворчатой моллюске тропических вод, будто он способен зажать руку или ногу ныряльщика и держать, пока жертва не захлебнется или не отсечет себе пойманную конечность. Что ж, известны тридакны весом в сто с лишним килограмм, однако просвет между открытыми створками так мал, что просунуть между ними кисть может разве что циркач.
   Можно ли усомниться в утверждениях таких высокопрофессиональных ныряльщиков, аквалангистов, как отец и сын Кусто?
   Но предоставим слово следующему. Это опять наш соотечественник, профессор В. П. Зенкович, крупнейший специалист по динамике морских берегов. Вот что он пишет в своей книге На рубежах земли и моря о встрече с Тридакной на коралловых рифах острова Хайнань: Что это за щель в одной из глыб? Её края имеют очертания фестонов с зубцами до трёх сантиметров и окаймлены мерцающей лиловой мякотью. Догадываюсь, что это зловещая пасть гигантского моллюска Тридакны. Осторожно дотрагиваюсь пальцем до края. Она величаво смыкается, выбросив ток воды, ощущаемый ладонью. А вот ещё одна! Но кончается воздух. Нужно вынырнуть, вдохнуть и затем попытаться испытать мощность створки раковины. Вынырнув, машу рукой друзьям и снова иду на дно. Отламываю ветку коралла и втыкаю в пасть Тридакны. Слышится хруст ветка перекушена. Да, нужно быть осторожнее и смотреть в оба, чтобы не попасть в такую штуковину ногой!
   Как видите, был проделан пусть экспромтом эксперимент и сделан недвусмысленный вывод. Он, правда, не опровергает Ж.-И. Кусто, т. к. одно дело ветка коралла, другое дело нога или рука.
   Известный исследователь подводного мира, биолог Ганс Хасс, подошел к делу куда основательней. Он купил искусственную ногу и провел свое исследование по всем правилам науки. Его объектами послужили Тридакны, обитающие на Большом Барьерном рифе. Вот как он описывает это в книге Мы выходим из моря:
   ...В мутной воде на подветренной стороне рифа мы нашли, наконец, несколько раковин-убийц средней величины. С одной из них мы провели опыт.
   В то время как Лотта фотографировала, я всунул ногу между раскрытыми створками и рванул, чтобы вытащить также быстро, как это сделал бы человек, случайно вступивший в нее; вернее, я хотел вытащить. Раковина закрылась и не пускала ногу. Чем больше я дергал, тем теснее смыкались створки. Животное вряд ли имело дурные намерения: просто чужеродное тело раздражало её и оно все плотнее смыкало створки. Я подождал, пока не почувствовал, что раковина сжимает ногу с меньшей силой. Но тридакна опять была проворнее меня. Через тридцать пять минут мы сдались, при помощи троса подняли её и вытащили на мелководье. Я сунул между створками нож, укрепленный на палке, и перерезал большую запирающую мышцу. Только тогда нога освободилась, и мы увидели, как её обработала Тридакна: края створок с двух сторон врезались в гипс.
   В самом деле, рассказы о раковине-убийце выглядят правдоподобно. Если собиратель морских огурцов вступит во время отлива между створок раковины-убийцы в том месте, где вода достигает ему по грудь. то вполне возможно, что она удержит его до тех пор, пока он не захлебнется в прибывающей воде. Несомненно, может погибнуть ныряльщик, засунувший руку или ногу между створками.
   Да, мрачный вывод. И его не делает более вдохновляющим тот факт, что Тридакна грешит ненамеренно.
   Но вот что пишет Ф. Квиличи, известный итальянский кинооператор, в своей книге Приключения на шестом континенте, в главе, которая называется...Оклеветанная Тридакна (ни более и ни менее): ...Впрочем, помедлим ещё немного, чтобы взглянуть на черные клубки морских ежей с чрезвычайно ядовитыми длинными иглами, а также на ту гигантскую ракушку.
   Это Тридакна, украшенная многочисленными легендами; она лежит на дне моря, приоткрыв створки, подобно капкану. Тело её снабжено сильным мускулом; между зубчатыми краями раковины высовываются концы мантии, словно две яркие мясистые губы.
   При малейшей опасности Тридакна немедленно закрывается. Так родились предания о бедном охотнике за жемчугом и неосторожном водолазе, которые попались в западню и задохнулись, не в состоянии преодолеть силу мускула этой гигантской ракушки.
   На деле ничего подобного случиться не могло. Мы пытались быстро просовывать руку между створками самых крупных Тридакн и, когда створки захлопывались, имели возможность убедиться в том, что руку нельзя высвободить на месте, но зато ничего не стоит оторвать ракушку ото дна и подняться вместе с ней на поверхность, где её легко открыть с помощью ножа.
   Как видите, и здесь результаты собственных наблюдений, но выводы диаметрально противоположны, да ещё с конкретными рекомендациями.
   Мой, увы, покойный друг, писатель и путешественник Ю. Н. Иванов, в поисках сюжетов обошедший вокруг света по морям и океанам, решил проверить Ф. Квиличи.
   Это произошло на одном из коралловых рифов острова Маврикий, во время захода судна, на котором ходил тогда Ю. Н. Иванов. Он вместе с группой других членов судовой команды, погуляв по порту, отправился на берег искупаться и поискать всякие достопримечательности. Был отлив самое удобное для этого время, и постепенно все разбрелись по обнажившемуся коралловому рифу, собирая ракушки и кораллы. Так Юра и наткнулся на Тридакну длиной сантиметров 20, сидящую в отдельном коралловом блоке. Вот тогда-то и пришла ему в голову идея эксперимента. Нож был при нем и Юра не задумываясь сунул пальцы в щель между мясистыми краями мантии. Тридакна захлопнулась, довольно ощутимо сдавив пальцы. Вытащить их не удалось, и Юра, удовлетворенный экспериментом, достал свободной рукой нож, исхитрился открыть его и начал искать щель для биссуса, описанную в моей книге, чтобы, в полном соответствии с рекомендацией Ф. Квиличи, перерезать мускул-замыкатель и освободиться.
   Но не тут-то было! Оказывается, Тридакна так вросла в коралловый блок, что добраться до щели, ведущей к мускулу-замыкателю, стало невозможно. И между створками лезвие не влазило даже с риском порезать зажатые пальцы!
    Вот тут, рассказывал мне Юра: Я испугался. Отлив заканчивается. И мне так ярко вообразился твой принц из книжки, что душа в пятки ушла. Я ребятам крикнул, а они далеко разбрелись и меня просто не слышат. Я посидел, посидел, потом поднатужился, поднял весь этот блок а он килограмм на двадцать-двадцать пять тянул, прижал к животу и побрел к берегу по рытвинам да колдобинам. Уже там меня увидел кто-то из ребят, подбежал, помог дотащить до ближайшего придорожного бара. Там, слава богу, нашлась подходящая железяка, которой и расколотили известковую скорлупу Тридакны. Вот только тогда и удалось добраться до мускула. А пальцы потом целую неделю болели, так были сильно сдавлены!
   После такого рассказа можно, пожалуй, с доверием отнестись к словам другого итальянца зоолога Франциско Проспери. В своей книге На лунных островах он приводит следующие доводы в оправдание Тридакны:
   ...Кто не читал истории или не видел фильмов о бедном ловце жемчуга, который угодил ногой между створками Тридакны и, не имея возможности высвободиться, умер в страшных мучениях? В действительности дело обстоит совсем не так. Створки смертоносной ракушки, как прозвали её сочинители, наделенные горячей фантазией, никогда не открываются настолько широко, чтобы нога человека могла свободно пройти между ними. Это может случиться только с наиболее крупными Тридакнами, да и то, если насильно сунуть ногу в щель. Следовательно, речь идет о каком-то весьма исключительном случае, о котором не следует и думать людям, купающимся в тропических водах.
   Действительно, история, рассказанная мне Ю. Н. Ивановым, вполне укладывается в рамки исключительного случая, который, тем не менее, мог кончиться вполне трагически. Но это не значит, конечно, что можно об этом не думать! Представьте себе на минуту, что Тридакна была не в отдельном блоке, а в коралловом массиве, и что рядом никого не было? Страшно подумать!
   Для порядка всё-таки я должен отметить, что в Красном море, где работал Ф. Квиличи, и на острове Занзибар и Маврикий, где, соответственно, занимались Тридакнами Ф. Проспери и Ю. Н. Иванов, водятся относительно мелкие Тридакна максима, Тридакна сквамоза, Тридакна кроцеа. Их размеры по книге Уэгнера и Эббота Каталог стандартов раковин (есть и такой! Р. Б.) не превышает 32,9 см у первой, и 40,8 см у второй. Третья заведомо меньше. А вес около 78 кг. У острова же Хайнань и на Большом Барьерном рифе живет Тридакна гигас (Тридакна гигантская), которая по данным того же источника достигает 136,87 см, а веса более центнера!
   Значит Ф. Квиличи, Ф. Проспери и Ю. Н. Иванов имели дело не с теми Тридакнами? Юра точно столкнулся с Тридакной кроцеа, т. к. именно этот вид, в результате выделения каких-то химических веществ, растворяющий известняковый скелет рифообразующих кораллов, глубоко в него погружается.
   Но кто же всё-таки прав в этом заочном споре? Трудно сказать. Потенциальная возможность трагедии и сама трагедия две большие разницы, как говорят в Одессе. Я арбитром быть не берусь, т. к. меня судьба, увы, не уводила за пределы Атлантического океана, и свой опыт бросить на ту или иную чашу весов я не могу. Будем считать, что великая тайна Тридакны все ещё ждет своего открывателя.
   Надо сказать, что, подобно тому, как в детстве я был потрясен трагедией невольного пленника Тридакны, сейчас меня не перестает удивлять и восхищать другой, совершенно достоверный, факт из жизни этой обитательницы коралловых рифов.
   Гигантские Тридакны живут на отмелях Индийского и Тихого океанов. В первый год жизни осевшая на дно личинка моллюска вырастает до размеров 10 см, в последующие несколько лет удлиняясь на 812 см. В десятилетнем возрасте она имеет длину 60 см. Если учесть, что с возрастом рост замедляется, то Тридакны размерами более 1 метра имеют возраст не менее 2530 лет.
   А над Тридакнами в толще воды обитает масса микроскопических существ. Среди них выделяются своими изящными панцирями из клетчатки перидиниевые водоросли. Казалось бы, что у них общего с Тридакнами? Оказывается, ткани наружного края мантии Тридакны заполнены разновидностью перидиней, лишенных панциря зооксантеллами из рода Симбиодиниум. Они встречаются в специальных полостях-лакунах мантии, в мускуле-замыкателе, и некоторое количество даже в крови моллюска. Именно из-за них края мантии ярко окрашены. Зооксантеллы, оказывается, находят приют в теле Тридакны. И, представьте, словно для их удобства, в мантии развиваются своеобразные линзоподобные прозрачные клетки, облегчающие доступ солнечного света к водорослям, которые, как и все растения, без него жить не могут.
   Кстати, Г. Хасс утверждал, что Тридакны чувствительны к свету, реагируя на блеск лампы-вспышки и даже обнаруживая приближение пловца на некотором расстоянии.
   Но не подумайте, что Тридакны настолько бескорыстны! Дело в том, что они берут квартплату с зооксантел... самими зооксантеллами: кроме той пищи, которую они отфильтровывают из воды, Тридакны питаются и зооксантеллами.
   Так они сосуществуют ко взаимной выгоде друг друга: моллюск предоставляет убежище водоросли в своих тканях (и это явно выгодно водорослям), время от времени снимают урожай, что явно выгодно ему. Явления такого сотрудничества симбиоза широко распространены в Природе (интересующихся могу отправить к увлекательной книге И. И. Акимушкина И у крокодила есть друзья), но они не перестают удивлять, и лично мне, например, сегодня взаимоотношение Тридакны и Симбиодиниумов интереснее, чем, пусть и не лишенные основания, легенды про Тридакну-роковой капкан.
   Есть, конечно, в букете историй про Тридакну и оборотная, вполне обыденная сторона, поскольку в повседневной жизни Океании и других регионов, где живут Тридакны, люди использовали их довольно разнообразно. Диапазон этого использования был удивительно широк. Например, из японской народной сказки Таро-лежебока я узнал, что тридакна входила в состав семи традиционных буддийских драгоценностей наряду с золотом, серебром, изумрудом, кристаллом (? не знаю, что имели в виду японцы под этим названием; может быть, хрусталь?), кораллом и агатом.
   Ну, а в Суэце египтяне её раковинами выкладывали бордюры для садовых дорожек. Иногда их пережигают на известь. На Мадагаскаре их тоже используют вполне прозаично в качестве поилки для скота или корыта для стирки. А мясо Тридакны, между прочим, считается там деликатесом.
   Наибольшим успехом издавна пользовались, да и сейчас пользуются, Тридакны в Океании, на коралловых островах, где камни редкость, зато на некоторых рифах вблизи них биомасса Тридакны достигает более, чем двадцать тонн на гектар. Обнаружив Тридакну, островитяне длинным ножом перерезают мышцу-замыкатель, затем извлекают тело моллюска (оно идет в пищу), а раковину сообща вытаскивают на берег. Для обработки раковин существовала целая индустрия, кое-где до сих пор основывающаяся на технологии каменного века (например, в некоторых районах Новой Гвинеи). Раковину распиливали... бамбуковой пилой, добавляя по мере надобности песок и воду. На Соломоновых островах работу над браслетов начинали с того, что пробивали каменным молотком дыру, а затем уже распиливали до нужного диаметра. Это требовало много времени и терпения. Выпиливание диска диаметром 30 см занимало месяц работы. Однако ассортимент изделий был довольно большим: браслеты, нагрудные кольца, серьги, круглые диски, палочки для специальных отверстий в носу, служившие украшениями, и даже... монеты.
   Европейцы, пришедшие в эти края, быстро оценили значение Тридакны в жизни туземцев. Некоторые предприимчивые и неразборчивые в средствах деятели стали ввозить на острова изделия из фаянса, выдавая их за украшения из раковин. А настоящие раковины стали вывозить в Европу, где они быстро нашли применения в качестве экзотических купелей для крещения новорожденных.
   В последнее время промысел Тридакн стал приобретать угрожающие размеры. Австралийский журнал Остралейшн пост приводит следующие тревожные данные: ежегодно дельцы с Тайваня вылавливают в Коралловом море, омывающем северо-восточные берега Австралии, более миллиона гигантских моллюсков, причем используется только мускул-замыкатель. Причина высокий спрос на них у богатых гурманов. Это породило все увеличивающееся браконьерство. Мой друг, малаколог Б. Н. Сиренко, рассказал мне, что на атолле Катафанга (Море Фиджи, острова Лай, лежащие к северу от Сува главного острова архипелага Фиджи) он находил на дне вскрытые, свежие, явно только что очищенные огромные Тридакны. Бесстыдная белизна их перламутра просто бросалась в глаза. А на берегу кучами по 100150 штук валялись створки более мелкой Тридакны дераза. Браконьеры работали с размахом. Крупные раковины потрошили прямо на дне, а мелкие на берегу.
   Встревожены и филиппинские специалисты. Чтобы не допустить полного истребления Тридакн, большой участок коралловых рифов возле острова Нирос объявлен заповедником, и там рассажена большая партия молодых моллюсков, привезенных с коралловых рифов острова Палау и Новой Гвинеи.
   Вот на такой тревожной ноте и приходится заканчивать этот очерк. Если и дальше будет продолжаться этот безрассудный, хищнический промысел Тридакн, предмет спора о том, опасны или не опасны эти моллюски для обитателей и посетителей Южных морей, отпадет сам собой.
   Вокруг света на одной ноге
   Тише едешь дальше будешь

Пословица

   Случилось это в 1963 году. Мы стояли в порту Конакри, столицы Гвинеи это был мой первый тропический порт. Каждый день с утра лил проливной дождь, стихавший только к полудню. Все для меня было здесь внове: красная влажная почва-латерит и живые кокосовые пальмы (по книгам я представлял их иными), и ящерицы-гекконы на стенах домов, и цесарки, бродящие со своим характерным попискиванием по окраинным улицам, как обыкновенные куры., На площади огромное дерево с досковидными корнями. Кипень цветов буггенвилеи из-за оград. тряпка на проводах, при рассмотрении оказавшаяся летучей собакой. Звон огромных черных сверчков по ночам. А своеобразный слабоуловимый пряный запах с тех пор стал для меня каким-то символом тропиков. Как, помните, у Блока:
   Случайно на ноже карманном
   Найдёшь пылинку дальних стран,
   И мир опять предстанет странным,
   Закутанным в цветной туман.
   Экзотика обрушивалась на меня лавиной, я буквально купался в ней и даже в самом прямом смысле, не сумев отказать себе в удовольствии прогуляться под настоящим тропическим дождем. За десять минут я промок так основательно, что заржавели скобки, скрепляющие переплет моего паспорта моряка.
   На второй день стоянки в порту мы уговорили капитана сходить на недалекие от Конакри острова Лос, почти целиком заросшие лесом. Нам сказали, что на этих островах живут дикие обезьяны. Представляете? Настоящие дикие обезьяны!
   Высадку мы совершили вплавь, так как шлюпка не могла подойти к берегу из-за прибоя, что само по себе было сильным впечатлением. Исходив заросли и исцарапавшись о лианы и колючки, обезьян мы не обнаружили. Но и без того сколько там оказалось интересного для биолога! Прежде всего я чуть не врезался носом в гнездо древесных муравьев, о которых читал ещё в детстве. Как завороженный, смотрел я на их работу! Потом мне попался маленький грибообразный термитник. Я не выдержал и сломал его. Он переломился так удачно, что обнажилась маточная камера, и я долго сидел на корточках, следя, как ухаживаю рабочие термиты за своей царицей. Сколько чудес сразу! А меня ещё ожидала встреча с главной героиней этой истории...
   Я увидел её, оторвавшись от созерцания термитника. Честное слово, в первый момент я не поверил своим глазам: на жестком фикусоподобном листе какого-то растения сидела улитка величиной... чуть ли не с мой кулак! О том, что это знаменитая Ахатина, я узнал много позже. Тогда же на фоне прочих чудес после первого удивления я воспринял эту встречу, как должное. А между тем история очень интересна и поучительна.
   Испокон веков эта улитка жила в африканских и мадагаскарских лесах, питаясь листвой растений. А её с удовольствием кушали африканцы, а раковину в некоторых районах использовали для изготовления денег (см.выше Р. Б.). В средине XVIII века её обнаружили европейские ученые и описали по всем правилам таксономии. Когда и кто неизвестно, но кто-то наверняка соблазнился размерами (или вкусом?) моллюска и взял её с собой на корабль. Во всяком случае, через сто лет Ахатина была обнаружена в ИНдийском океане на Сейшельских островах, на Маврикии и Реюньоне и других мелких островах по соседству с ними, а затем и на Цейлоне. Именно оттуда, уже в 20-х годах нашего века, вместе с декоративными растениями, её завезли на Мальдивские острова.
   Но что это значит заселила. Если вы думаете, что во всех этих местах попадаются отдельные экземпляры, как мне на острове Лос, то ошибаетесь. Вот как описывает встречу с Ахатинами писатель и натуралист Дж.Дарелл, побывавший на маленьком островке Родригес, расположенном в 600 км севернее острова Маврикий:
   ...Тем временем хруст перешел чуть ли не в канонаду, и вся наша лачуга начала вибрировать.
    Что за чертовщина? недоумевал Джон.
   Я посветил на лиственную крышу она дрожала и качалась, как от землетрясения. И пока мы соображали, что делать, крыша провалилась и на нас обрушился каскад огромных улиток величиной с яблоко. Жирные, мокрые, глянцевитые улитки поблескивали в свете фонарей, щедро выделяя пену и расписывая наши постели интересными слизистыми узорами.
   В Индии (Калькутта) Ахатина появилась в 1847 году, став одним из важнейших вредителей овощных культур, особенно папайи (она поедает её цветочные почки). Здесь Ахатина несколько задержалась. Но то, что она вкусна и к тому же неприхотлива, сыграло решающую роль в её дальнейшем широком распространении. В1910 году она попала в МАлайзию, а уже в 1925 году объявилась в Японии, в 1928 её обнаружили на острове Калимантан, в 1931 году в Южном Китае.
   Довольно поздно она попала на Новую Каледонию. Здесь Ахатина впервые обнаружена в 1972 году, а уже в 1982 году её биомассе на острове составила 19000 тонн и колебалась от места к месту от 4 до 800 килограммов на гектар.
   Она колонизовала всю Океанию. Так,в настоящее время все шесть островов архипелага Сообщества захвачена Ахатинами: все возделываемые земли и все леса. Правда, пока плотность поселений моллюсков здесь невелика. На Маркизских островах заселены пока лишь два острова. Но здесь распространению Ахатины мешают отсутствие сети дорог и малая площадь возделываемых земель.
   Когда она появилась на Гавайских островах, точно выяснить мне не удалось: в одной работе прочел, что в 1936 году, а в другой во время второй Мировой войны. Возможно, кто-то из японских солдат, участвовавших в захвате других тихоокеанских островов, положил в свой ранец вместе с обязательным маршальским жезлом (говорят, что каждый солдат должен иметь таковой), или вместо него парочку-другую Ахатин. Так она и совершила бросок через западную часть Тихого океана. Завоевателей из Океании прогнали в 19441945 годах, а Ахатины остались, и в весьма ощутимых количествах. Её биомасса здесь колеблется от 2,4 до 33 тонн на гектар! Это соответствует численности примерно от 8 до 100 улиток на квадратном метре.
   После заселения Гвинейских островов захват американского континента стал только вопросом времени. И первый десант высадился в 1966 году благодаря некоему молодому и достаточно легкомысленному человеку, проходившему воинскую службу на Гаваях. Отправляясь в отпуск, он решил мило пошутить над своей тетушкой. Для этого милый племянничек прихватил с собой три (всего три!!) Ахатины и выпустил их в тетушкином флоридском саду. Представьте себе удивление хозяйки сада, когда она обнаружила громадных прожорливых улиток на своих любимых клумбах! В течение трех лет миссис Бесси Паркхерст молча боролась с ними, и весьма своеобразным образом: она собирала улиток и...съедала. Но борьба оказалась явно неравной! Оставшиеся Ахатины отвечали на это усиленным размножением. За свою жизнь эта улитка откладывает около шестисот яиц. Если бы выживал каждый моллюск, вылупившийся из яйца, то чрез три года их количество достигло бы одиннадцати миллиардов! Миссис Паркхерст повезло, что в природе никогда не встречается полной выживаемости потомства. Тем не менее, когда она в 1969 году решила подсчитать, сколько же Ахатин осталось, то обнаружила ни много, ни мало...200 тысяч! Это было слишком для её аппетита. Вот тогда-то она забила тревогу. А за нею целая группа сельскохозяйственных экспертов. Ещё бы: опасность быть съеденными Ахатиной грозила кофейным плантациям Флориды. Вот тогда-то и прозвали Ахатину чумой растений.
   Так и завершилось кругосветное путешествие африканской улитки Ахатины, из жительницы влажных лесов этого континента и любимого лакомства местного населения превратившейся в циркумтропический (заселяет тропики Земного шара) вид и мировую знаменитость.
   Но теперь началась другая история: история борьбы с этим моллюском. И здесь у людей не так уж много побед. Ахатина оказалась не только плодовитой, но и очень пластичной, с удивительной легкостью отражая направленные против нее удары.
   Для борьбы с Ахатиной пытались применять самые разные методы. Ядохимикаты оказались эффективными далеко не всегда, а те, что эффективны, представляют угрозу и для других животных. А это особенно опасно для островных фаун, где обитают множество редчайших видов, не известных за пределами этих островов.
   Не срабатывают и так называемые биологические методы. На Тайване, Гаваях, Маврикии и Реюньоне попытались акклиматизировать хищных улиток Эугландию розеа и Гонаксис квадрелатаркс, но безуспешно. Хищники предпочли Ахатине местные виды, нанеся им очень серьёзный ущерб, т. е. произошло как раз то, чего хотели избежать.
   Промелькнуло сообщение, что на Мальдивских островах оказалось успешным использование против Ахатины маленького червя турбеллярии Платидемус маноквари, ввезеной с Филиппин и Марианских островов. Там, где она утвердилась, численность Ахатины упала до нуля. Но ведь хищник есть хищник. Ему же всегда нужно что-кушать. Съев Ахатину, турбеллярии на этом не остановятся. И тогда берегись, местные виды!
   На Андаманских и Никобарских островах предполагают использовать моллюска в качестве огородного удобрения. За пятнадцать дней до засевания огорода почву удобряют из расчета 40 кг моллюсков с раздробленными раковинами на 8 квадратных метров почвы. Это повышает урожаи и снижает численность вредителя.
   В Индии наиболее эффективным считается сбор вручную и уничтожение. А на Тайване её отлавливают и экспортируют во Францию. В 1978 году туда было поставлено 1500 тонн Ахатины. Боюсь только, что и во Франции Ахатину едят медленнее, чем она размножается на Тайване. Об этом свидетельствует опыт Бесси Паркхерст, о котором я писал выше.
   Но всё-таки, может быть, это и есть выход из положения? Может, в этом будущее Ахатины? Её превращение из вездесущего и неистребимого вредителя в промысловый вид? Представляете себе: вы заходите в гастроном, покупаете пару килограмм Ахатины и готовите дома знаменитый эскарго бургиньон, который так любят запивать белым вином герои некоторых французских романов!
   Безбилетник, ставший сувениром
   И устрица имеет врагов

Козьма Прутков

   Герой этого очерка ещё не так давно за пределами нашей страны не был столь известен, как Ахатина. Во всяком случае, когда я прислал его раковину во Флориду, она произвела там фурор среди коллекционеров. Но у нас этот моллюск известен почти каждому. Его раковинами торгуют в качестве сувенира во всех черноморских городах. Я, конечно же, говорю о Рапане. Мы все настолько привыкли к ней, что считаем исконным обитателем Черного моря, хотя впервые она появилась там лишь полвека назад.
   Рапана в Черном море была обнаружена в 1947 году в Новоросийской бухте. В 1950 году её нашли у Батуми, в 1952 году у побережья Крыма вблизи Ялты, Мисхора и Балаклавы. В 1959 году Рапана достигла Румынии, Болгарии и Турции. Наконец, в 1961 году она появилась в северо-западной части Черного моря. Итак, все море было ею обжито. В Азовское море она проникла в 1956 году, но тогда не прижилась. Правда, не знаю, как обстоит дело сейчас. Из-за уменьшения стока рек Азовское море сильно осолонилось, и я не удивился бы, узнав, что вслед за другими вселенцами из Черного моря там обосновалась и Рапана.
   Ранее Рапана была известна только в Японском и Желтом морях и у побережья Японии. Не в пример Ахатине, которая расселялась по тропикам, захватывая плацдарм за плацдармом, Рапана, освоившись в Черном море, надолго успокоилась. Но в последние десятилетия начали появляться сообщения о её находках и из Средиземного моря, которое почти завоевано ею. Глядишь. Рапана одолеет и Атлантический океан, а там и Тихий, чтобы вернуться когда-нибудь к своим родным пенатам на Дальнем Востоке.
   Но как Рапана смогла пересечь больше десятка морей, перебираясь из Японского моря в Черное?
   А сделала она это благодаря своему потомству. Откладываемые ею яйца снабжены своеобразным скафандром (как у космонавтов!), роль которого выполняет яйцевая капсула. Она имеет вид вертикально стоящего цилиндрического стручка, прикрепляющегося плоской подошвой к субстрату. Вверху капсула несколько расширяется, и от этого выглядит вроде сапожка. Стенки её довольно плотные, производят впечатление кожистых. Прикрепляет Рапана капсулы одну за другой, ровными рядами, образуя из сотен сапожков яйцевую кладку. А в каждой капсуле содержится от двухсот до тысячи яиц размером примерно полмиллиметра.
   На боковой поверхности ноги Рапаны справа есть глубокая трубкообразная бороздка. По ней к подошве подводится полуфабрикат яйцевой капсулы. Сокращениями подошвы он прямо передается к расположенной на нижней поверхности ноги педальной железе и попадает внутрь железы. Снаружи оказывается задний конец капсулы. Нога Рапаны обнимает кольцом основание капсулы, плотно приклеивая её к субстрату. Остальную же часть капсулы, находящуюся внутри железы, она освобождает тогда, когда та приобретает окончательную форму и затвердевает. После этого Рапана передвигает ногу на небольшое расстояние и повторяет операцию. Так она делает несколько сот раз. В капсуле-скафандре зародыш развивается почти месяц, потом из нее выходят личинки-велигеры. Они имеют светло-коричневую эмбриональную раковинку, покрытую мелкими бугорками, и двулопастной парус-велум, помогающий личинки плыть по течению.
   А теперь представьте себе следующее. Во владивостокском порту стоит под погрузкой судно, а по его днищу ползет Рапана и добросовестно откладывает свои яйцевые капсулы. Через месяц судно швартуется в новороссийском порту, а к этому времени из капсул Рапаны выходят многочисленные личинки. Капитан и не подозревает, что он провез 180 тысяч безбилетников.
   Ну хорошо, скажете вы. Все таки для такого благополучного исхода этой авантюрной истории нужно довольно жесткое сочетание благоприятных условий. А если личинки вылупятся раньше, когда судно идет где-нибудь...ну, хотя бы в Красном море? Сколько раз ходили суда этим путем, но Рапана прижилась лишь в Черном море. Вероятнее всего, это объясняется тем, что в Японском море Рапана живет в несколько опресненных заливах и бухтах, то есть приблизительно в тех же условиях, что в Черном море. И изменения температуры в течение года там и здесь сходные. Поэтому, если и происходило вылупление личинок где-то по пути, то они явно были обречены на гибель. И сколько их так погибло и погибает? Кто знает!
   Вот так, вероятнее всего, и переселились Рапаны в Черное море. Здесь из-за общей меньшей солености, чем в Японском море, она измельчала, но выжила и, как видите, совершила довольно обширные завоевания.
   Рапана хищник. Она и её родственники из семейства Мурицид или Багрянок (Да! Да! Она происходит из того самого благородного семейства, что подарило человечеству пурпур, и тоже имеет пурпур чисто фиолетового цвета) нападает на двустворчатых моллюсков. И при этом справляются с одной сложной, я бы сказал, стратегической задачей: как взломать броню жертвы? Ведь эту броню плотно сомкнутые створки порою и человеку, вооруженному ножом, не открыть.
   У Мурицид есть для этого разные способы. Крупные особи силой собственных мускулов преодолевают сопротивление мускулов-замыкателей жертвы, открывая её раковину. Мелкие имеют на ноге специальный сверлящий орган, которым они проделывают в створке жертвы маленькую аккуратную дырочку. У некоторых Мурицид на устье есть специальный шип, которым они продавливают створки своей добычи.
   Главное проделать в раковине отверстие, хоть совсем маленькое. Тогда хищник может пустить в ход ещё одно грозное оружие химическое. У большинства брюхоногих моллюсков в мантийной полости имеется гипобранхиальная железа. Она вырабатывает слизь, которая служит для очистки мантийной полости от попавших туда посторонних частиц. У Мурицид в этой слизи, кроме того, имеются два ядовитых вещества энтероамин и мурексин. Через пробитое или просверленное в раковине двустворчатого моллюска отверстие слизь в большом количестве попадает внутрь и парализует мускулы-замыкатели. Устрица, мидия или гребешок становятся жертвой хищника. На Дальнем Востоке Рапаны нападали только на устриц. В Черном море, полностью уничтожив устриц Гудаутской промысловой устричной банки, они перешли на других, более мелких моллюсков Венусы, Модиолы, Питары. О количестве Рапан в Черном море могут дать представление следующие цифры. В Керченском проливе их биомасса в 1988 году составляла 6 тысяч тонн, а у кавказского побережья 2,8 тысячи тонн. В первом районе Рапана в среднем весила 150, а во втором 75 грамм. Теперь просто подсчитать, что в восточной части моря обитают около 775 миллионов моллюсков.
   Надеюсь, теперь вы поняли, что имел в виду Козьма Прутков в своем знаменитом изречении, которое я использовал в качестве эпиграфа?
   Но шутки шутками, а два последних очерка затрагивают очень серьёзную проблему, заслуживающую отдельной книжки, интродукцию различных животных (вспомните хотя бы кроликов в Австралии) в несвойственные им места обитания. И моллюски не хотят в этом отставать от других.
   Так, в Англии однажды, в одной из оранжерей с экзотическими растениями, обнаружили мелкую завезенную гастроподу, обычную на Гавайских островах. Пришелец, видимо, завезенный на корнях какого-то тропического растения, прекрасно себя чувствовал в оранжерее.
   В 30 километрах от острова Северный (Новая Зеландия) есть острова Пуа-Найтс. Здесь обитает светло-желтая наземная улитка Плакостилус хонгии, в отношении которой доказано, что она завезена аборигенами, использовавшими её в качестве живых консервов, много столетий назад из Полинезии, с островов Вангаруру (кстати, подсказав этнографам и историкам один из путей миграций полинезийцев).
   На небольшом острове близ Вашингтона в озере найдена мелкая восточноазиатская Ципангопалудина хинензис. Она образует там плотные поселения до 30 экземпляров на квадратный метр.
   В 19791982 годах при тралениях у западногерманского побережья Северного моря обнаружили американский вид двустворчатого моллюска морской черенок Энзис директус. Он завезен в виде свободноплавающих личинок с балластной водой торговых судов.
   И, наконец, в 1986 году на западе США, в заливе Сан-Франциско, где с 1977 года систематически проводили сборы донных животных, вдруг обнаружился двустворчатый моллюск азиатского происхождения Потамокорбула амурензис. Его, вероятно, тоже завезли торговые суда в виде велигеров в цистернах с балластной водой. В течение двух лет он захватил эстуарные воды до глубины 1,5 метра. Плотность его молоди местами уже в 1988 году превысила 1200 экземпляров на квадратный метр. Летом 1988 года вид составил 95% от общей биомассы всех донных животных! Ученые считают, что свою роль тут сыграли и феноменальная способность Потамокорбулы выдерживать колебания солености в 33 раза (от 1 до 33 грамм соли на литр воды), и совпадение времени его вселения в залив с началом длительного засушливого периода, что отразилось на численности видов-хозяев.
   Как видите, процессы интродукции развиваются безостановочно и сулят нам ещё много неожиданного и интересного.
   Морские сверлильщики
   Везде угроза нападенья...
Везде на гибельном краю...
Нет!
И в добровольном заточеньи
Они проводят жизнь свою.

Родолфо Ирлахман, из цикла Морские мифы (перевод Р. Буруковского)

Камнееды

   Все, видимо, знают, что с помощью ракушек (ископаемых, конечно), в свое время было показано, что суша и море нередко менялись местами. Но многие не знают, что именно современные моллюски дали геологам в руки неопровержимое доказательство существования вертикальных движений суши, происходящих, что называется, на глазах у людей?
   Вот как об этом писал профессор К. Келлер в 1902 году:
   ...Если направиться из Неаполя через живописный грот Посилиппо к классическим Флегрейским полям, то в глубине залива увидишь небольшой городок Поццуоли...На северо-северо-запад от города, невдалеке от него, лежат развалины Сераписа, где некогда встречались ищущие отдохновения римляне, и где жил также Плиний Старший незадолго до того памятного извержения Везувия, когда были засыпаны Геркуланум и Помпеи. Почва здесь располагается теперь несколько выше уровня моря; три большие колонны стоят и по настоящее время и оказываются до высоты 243 сантиметра гладкими, далее же следует до высоты 6 метров охватывающая их поясом шероховатая полоса она образована бесчисленными высверленными дырами, из которых мне удалось без труда извлечь несколько поблекших створок морского финика.
   Далее К. Келлер вполне резонно пишет: ...В них мы должны видеть свидетелей, оставленных морем, после того, как берег поднялся. Вполне понятно, что в свое время храм стоял на берегу моря. Чтобы морские моллюски добрались до его колонн, он должен был погрузиться в море, а потом опять подняться.
   С тех пор развалины храма Сераписа в Поццуоли начали свое триумфальное шествие по страницам геологических монографий, учебников и популярных книжек, не обошлись без этих свидетелей и мы. Но не само это доказательство вертикальных движений земной коры хотелось мне представить читателю (хоть, не скрою, причастность к этому моллюсков меня радует), а обратить внимание на моллюска морской финик, или Литофагу ( в переводе камнееда), обнаруженного в колоннах. Относится он к сравнительно небольшой, но эксцентричной по поведению группе морских моллюсков-сверлильщиков.
   Наибольшей известностью среди двустворчатых, сверлящих камни, пользуются буравчик (Фолас) и морской финик (Литофага).
   Несомненная знаменитость среди них, конечно, морской финик, Кстати, он находится в ближайшем родстве с обыкновенной морской мидией, его даже находят чрезвычайно вкусным и считают большим лакомством. Правда, чтобы добраться до этого деликатеса, надо хорошо поработать молотком, иначе его не добыть из известковых глыб, в которых он сидит. Встречается же моллюск иногда в огромных количествах. У берегов Югославии насчитывают до четырех тысяч нор на один квадратный метр. Свое название морской финик получил за сходство со спелыми финиками: у него блестящие коричневые створки вытянутой овальной формы.
   Долго спорили, как же Литофага ухитряется проделывать в камне такие глубокие ходы. Итальянец Караманья наблюдал за ними 1868 году в Кастелламаре и описывал якобы слышанный им шум, который производили эти животные. Моллюски, по его словам, с силой ударяли в стенки ходов, соскабливая с них каменную крошку. Если учесть, что раковина морского гребешка очень хрупкая и не имеет ни шипов, ни зубцов, заявление Караманьи звучит странно, и профессор К. Келлер резонно подверг его сомнению. Сейчас считается доказанным, что морской финик использует для своих целей кислоту, вырабатываемую специальной железой. Кислота растворяет известняк, но не разрушает раковину моллюска, так как она защищена от действия кислоты плотным конхиолиновым покровом.
   Сегодня известно, что сверлящие железы у Литофаги расположены в срединной складке мантии. У разных видов строение этих желез сильно различается. У тех, что сверлят природные известняки, она очень проста. Но очень многие виды особенно живущие в Индийском и Тихом океанах приспособлены к обитанию внутри колоний живых или мертвых кораллообразующих полипов, из которых построены массивы коралловых рифов. У Литофаг, которые имеют узкую специализацию к жизни внутри строго определенных видов живых коралловых полипов, кроме упомянутой выше есть ещё задняя мантийная и сифонная железы. Это объясняется тем, что коралл тоже пытается бороться с непрошенным квартирантом, пытаясь похоронить его внутри своего массивного известкового скелета, или убить с помощью другого грозного оружия стрекательных нитей. Поэтому Литофаге приходится все время, во-первых, защищать свою дыхательную трубку сифон от закупорки его окружающими коралловыми полипами, а, во-вторых, от попадания в него вместе с водой стрекательных капсул с их щупалец.
   Химическое оружие, помогающее Литофагам сооружать свои убежища, одновременно ограничивает область их распространения известковым субстратом. Поэтому настоящим сверлильщиком всё-таки может считаться Фолас, которого совершенно справедливо называют морским буравчиком. Раковины этого моллюска находят в известняке, песчанике, глинистом и слюдистом сланцах, торфе, иногда в дереве и даже, что доставляет наибольшие неприятности, в бетоне. На крупной, достигающей пятнадцати сантиметров, белой раковине, имеется множество мелких зубчиков. У особей, сверлящих мягкий материал, зубчики длинные и острые, у тех же, которые предпочитают твердые породы, они круглы и притуплены.
   Первые наблюдения над работой Фоласов провел почти триста лет назад иезуит Филиппо Бонани. Он обнаружил, что Фолас пользуется своим телом как сверлом, производя вращательные движения. Моллюск применяет два способа сверления. При первом он прикрепляется ногой с присоской, подтягивается на ней и прижимает часть раковины, вооруженной зубчиками, к камню. Затем начинает поворачиваться вокруг точки прикрепления с помощью правого и левого мускулов-замыкателей. Так работает молодое животное, прокладывая вертикальный ход. По достижении длины пять-восемь сантиметров Фолас разворачивается и начинает протачивать горизонтальный ход, опираясь ногой о стенку хода, раскачиваясь и поворачиваясь вокруг своей оси, соединяя и разъединяя створки раковины с шипами, которые царапают камень. Интересно, что задняя часть хода тоже при этом несколько расширяется, и это дает основание предположить, что Фоласы тоже используют какое-то химическое средство.
   Ещё одно. Этот прячущийся в норах моллюск, как ни странно, одно из наиболее сильно светящихся морских животных и чуть ли не единственный светящийся двустворчатый моллюск. Специальных органов он не имеет, свет (очень сильный, зеленовато-голубой) испускают мелкие железы, расположенные в пяти участках его кожных покровов.
   Моллюски-сверлильщики не могут извлечь из камня никаких питательных веществ, они вгрызаются в него исключительно ради своей безопасности. Ходы их бывают всегда короткими, поэтому животное всегда сохраняет постоянный контакт с водой. Моллюск засасывает её сифоном и, отфильтровав из нее мельчайшие органические частицы, водоросли и микроскопических животных, выбрасывает её обратно.
   Несмотря на свои относительно маленькие размеры, Фоласы проделывают огромную работу. В районе Белой Горы (Севастополь), где в море были сброшены камни, оставшиеся от рытья погребов, не более чем, за два года они высверлили норы глубиной до 24 сантиметров, а шириною один сантиметр у входа и до двух с половиною сантиметров в забое. Таким образом они могут превращать в песок целые скалы, ведь количество ракушек внутри скалы иногда огромно. У берегов Англии от уреза воды до глубины 50 метров отмечали до 100 экземпляров сверлильщиков на квадратный метр грунта. Фоласы могут ежегодно понижать уровень грунта почти на полтора сантиметра, и, стачивая плотные породы берегов и дна моря, лежащего под основанием дамб, плотин, свай и других искусственных сооружений, даже не повреждая самих сооружений, вызывать сильнейшие оползни.
   Но наши черноморские сверлильщики переплюнули своих английских коллег. Например, в некоторых районах кавказского побережья на глубинах 27 метров, там, где прослеживаются выходы сланцев мергелистой глины, встречаются целых четыре вида камнеточцев: Фолас дактилюс, Петрикола литофага, Барнеа кандида и Гастрохена дубиа. Плотность их поселений такова, что обнаженные края породы, источенные ходами моллюсков, напоминают по своему виду соты. На один квадратный метр здесь приходится до 5200 отверстий разного диаметра, в которых обнаруживается около 4000 экземпляров моллюсков, из них около 3000 живых.
   Благодаря их деятельности уровень грунта здесь за год снижается на 34 сантиметра.
   Если расколоть камень и освободить моллюска из добровольного заключения, он способен построить себе новую камеру. Обычно же камнеточцы находятся в своей норе пожизненно. А среди морских сверлильщиков есть и такие, что всю жизнь посвящают сверлению длинного извилистого хода единственного творения их жизни. Извлеченные из него, они погибают, не в силах построить себе новый.
   Некоторые виды камнеточцев имеют потрясающую генеалогию! В Токийском заливе живет Пенителла камакурензис, створки предков которой сохранились в слоях возрастом почти в 160 миллионов лет. Они напоминают сложенные крылья отдыхающей западно-сибирской сизой чайки, отсюда японское название: моллюск-чайка. Пенителла была очень многочисленна. У 90% найденных окаменелых створок устриц обнаруживаются ходы, сделанные Пенителлой. И в тех же слоях нашли гнезда камнеточца Барнеа манилензис, сверлящего скалы. Размеры створок этого вида достигают 10 см, а вгрызается в камень он на расстояние, в 5 раз превышающее эту длину!
   Сверлильщики наносили и наносят очень серьёзный ущерб. Особенно это относится к герою следующей истории, который ещё не так давно полностью разрушил пристань в Бениссии (США, штат Калифорния). Мореплавателям эти моллюски были известны под именем, которое стало названием самой этой истории.
   1Шашень, или корабельный червь. Для начала предлагаю вам отрывок из повести К. Г. Паустовского Черное море:
   ...Вы слыхали за корабельного червя? ответил мне вопросом Димченко. Такая есть гадючка белая. Она деревянный корпус, такой, как у Перекопа, источит за полгода в труху. Ходы она в дереве роет, да так густо один около одного. Нигде на всем Черном море нет такой силы корабельного червя, как у нас в Севастополе. До кампании пятьдесят четвертого года его тут не было, а в кампанию боевой адмирал Нахимов потопил в бухте Черноморский флот, загородил бухту от англичан, и с той поры червя развелось гибель. Старинный корабль линейный, или, скажем, фрегат, или шлюп все были деревянные. И на пропасть того дерева под водой собрался в Севастополь червь со всего берега от Евпатории до самой Керчи. Сваи точит, ялики точит, где какое судно найдет тут же точит. Вот и хоронятся от него моряки и рыбаки, как могут. То красят ядовитой краской, то обшивают подводную часть медным листом, разное делают. Однако у нас, стариков, свое верное средство обивать кузов гвоздями. Червь тот боится ржавчины хуже смерти.
   Рассказ старого моряка можно было бы дополнить многими примерами, так как корабельные черви известны с древнейших времен с тех пор, как люди занялись мореплаванием. Сколько неприятностей причинил он, можно заключить хотя бы из того, что о нем упоминали такие знаменитости древности, как Витрувий, Колумелла, Плиний, Теофраст, Полибий, Цицерон, Овидий, Аристофан.
   А вот пример и из более позднего времени. В 1200 году флот крестоносцев еле добрался от Марселя до острова Мальта, настолько он был источен червем. Шашень, что называется, сидел в печенках у древних кораблестроителей и портостроителей. Недаром его называли Summa calamitas navia Наивысшее бедствие кораблей. Первые средства защиты от него появились тогда же. И аргонавты, и герои Гомера регулярно вытаскивали суда на берег, чтобы уморить червя в его норах. Кроме того, они смолили днища судов или заводили их на некоторое время в пресные воды.
   Марко Поло в описании своего путешествия упоминает об арабских судах с дополнительными деревянными обшивками днища. По мере разрушения шашнем, обшивки накладывались одна поверх другой и так до шести слоёв.
   А в 17311732 годах в Нидерландах стране, лежащей ниже уровня моря и отгораживающейся от него плотинами, жителей обуяло страшное волнение, даже ужас, так как внезапно обнаружилось: деревянные сваи плотин Зеландии и Фрисландии настолько источены корабельным червем, что сквозь них сочится вода. Насосы, приводимые в движение ветряными мельницами, не справлялись с притоком воды. Населению едва удалось предотвратить надвигающуюся катастрофу.
   До тех пор, пока не стали обшивать днища судов медными листами, были невозможны и кругосветные путешествия. Недаром же среди моряков ходили легенды о погружающихся в пучину кораблях, днища которых предательски проточил шашень.
   Корабельный червь и сейчас не перестал быть проблемой. Он приносит огромные убытки, не говоря уж о других неприятностях. Неожиданные течи в днищах деревянных судов, проваливающаяся под каблуком палуба, новый деревянный мост в устье реки, обрушившийся в тот самый день, когда по нему должно было начаться движение, обвалы деревянных эстакад словом, несть числа прегрешениям корабельного червя! Опустите в море деревяшку, и он там поселится. Известны случаи, когда шашень находили даже в манильских и пеньковых канатах, долгое время пробывших в воде. И только лишь иногда он служит добрую службу очищая фарватеры от затонувшей древесины. А в Таиланде шашень Наузитору разводят, и он с давних времен используется там в пищу под названием приенг. Правда, это не помешало Наузиторе (вот неблагодарность!) подточить и обрушить сваи, на которых держался королевский дворец.
   Австралийские аборигены тоже употребляют шашня в пищу. Для этого они отыскивают выброшенный волнами плавник, раскалывают его топорами, добывая корабельного червя и поедая его на месте. Однажды моя американская коллега (имени не называю, так как рассказываю эту историю без её разрешения), изучающая корабельного червя, занималась тем же самым, только извлеченного шашня она складывала в баночки со спиртом для дальнейшего исследования в лаборатории. Когда это обнаружил любознательный абориген, заинтересовавшийся, что же делает белая мэм-сагиб, он недоуменно пожал плечами, обратился к своим соплеменникам со словами: Крэзи! (Чокнутая!), а потом снисходительно объяснил американке: Это надо есть, а это надо пить!
   Но кто же он такой, этот таинственный червь? Там же у К. Г. Паустовского находим: ...Это даже не червь. Это морская улитка, двустворчатая крошечная ракушка, не больше булавочной головки.
   Она вгрызается в дерево острыми створками и все время вращается вокруг своей оси. Ходы, просверленные тередо (Один из наиболее известных видов шашня Тередо навалис. Р. Б.) безукоризненно круглы и отполированы. Ни одно из животных и ни один из механизмов не могут проделать такой совершенной и тонкой работы.
   Когда моллюск входит в дерево, то оставляет отверстие, едва заметное глазу. Он выпускает конец своего слизистого тела, наглухо прикрепляет его к отверстию и высовывает наружу две тонкие трубки. По ним тередо всасывает воду и выбрасывает изжеванную древесную труху.
   Тередо, вгрызаясь в дерево, быстро растёт и толстеет. Поэтому ход делается все шире и длиннее, а тело моллюска, прикрепленное к входному отверстию, вытягивается, как резина. Вот тогда-то моллюск и становится похожим на червя.
   Через несколько дней тередо уже не может вылезти обратно из своей деревянной норы. Достигнув старости, он умирает внутри дерева.
   В тропиках тередо (речь идет о других видах, близких к упоминавшейся выше Наузиторе. Р. Б.) растягивается на два метра, а толщиной бывает с человеческую руку. На Черном море он не длиннее полуметра.
   Любопытно, что, сколько бы червей не сверлило один и тот же кусок дерева, их ходы никогда не пересекаются. Каким-то образом тередо узнает о близости чужого хода и сворачивает в сторону. Ходы переплетаются в причудливые и тесные узоры, но всегда между ними остается хотя бы тончайшая прослойка дерева.
   Я видел рентгеновские снимки корабельных корпусов, изъеденных тередо. Рисунок ходов напоминал непролазную чащу вьющихся растений или клубок безнадежно запутанных ниток.
   Около Инкермана я нашел на берегу старую пристанскую сваю. Отпилил кусок. И передо мной открылся целый город, построенный тередо, полный широких дорог, тупиков и переулков. Внутри ходы были покрыты слоем твердой извести, а снаружи на сваях ничего не было видно, кроме небольших, похожих на точки, отверстий. Я без труда раскрошил сваю руками.
   Я специально привел целиком цитату из книги моего любимого писателя, так как именно из его повести я узнал впервые о существовании корабельного червя, и до сих пор помню потрясение от этого открытия.
   Кроме того, цитата настолько исчерпывающе полна, что мне, как биологу, осталось сказать буквально пару слов.
   Все внутренние органы Тередо навалис вытянуты вследствие удлинения всего тела животного. Важнейшие органы расположены у переднего конца, а по всей длине проходит внутренняя полость, разделенная посередине тонкой решеткой из нежной ткани. Вода входит в тело по одной из трубочек-сифонов, фильтруется через решетку, оставляя на ней частицы пищи, которые проходят через рот; затем вода попадает во вторую камеру, откуда выходит через второй сифон. Так животное получает кислород для дыхания и некоторое количество пищи.
   Вся масса высверленного дерева должна пройти через кишечник животного для того, чтобы быть выброшенным в море вторым сифоном. При этом тередо извлекает из него значительное количество питательных веществ. Достигнув известного возраста, корабельный червь покрывает известковой скорлупой передний конец хода и уходит на пенсию, питаясь с этого момента только тем, что получает из воды, пока не погибает в возрасте одного-двух лет.
   Казалось бы, ну что такое эти сверлильщики камней и древесины по сравнению с моллюсками, в раковинах которых рождались боги и богини? Но ведь эти малозаметные двустворчатые, более или менее известные лишь прибрежным жителям, с ними сталкивающимися, тоже оказывали свое влияние на целые пласты человеческой истории, помогали рождаться научным открытиям! Нет, все таки меня не перестает волновать эта чудесная мозаика, в которой каждая история, как кусочек цветной смальты, укладывается в огромный орнамент всеобъемлющей связи человека, человечества, и морских моллюсков.
   Осторожно, конусы!
   Океан таит много опасностей, от которых далеко не всегда можно
   защититься с помощью оружия. Главная мера предосторожности... не совершать необдуманных поступков

Д. В. Наумов, Мир океана

   Однажды некоему рыбаку вместе с рыбой попали в сеть две очень красивые ракушки темно-коричневого, почти черного цвета, покрытые многочисленными крупными, хорошо очерченными светло-кремовыми пятнами. Карманов у рыбака не было и он сунул раковины за пазуху. Через некоторое время он ощутил боль и обнаружил, расстегнув рубаху, что участок живота покраснел и припух. Поняв, что виновники этого моллюски, рыбак выбросил их. До врача добрался, еле держась на ногах, но врач уже не в силах был что-либо сделать: через некоторое время рыбак потерял сознание и умер.
   Виновники этого печального события относятся к семейству Конусов, форма их раковины вполне соответствует такому названию. В семейство входят около четырехсот видов, и многие из них благодаря своей красоте не могут оставить равнодушными никого, не говоря уж о любителях и коллекционерах раковин. Но насколько верна история, с которой начался рассказ? Не кроется ли здесь Тридакна номер два? Вот, пожалуйста, статистика о нападениях Конусов, которую я почерпнул из Ежегодника ракушечной выставки за 1971 год. Его издает Клуб любителей раковин города Санкт-Питерсберг во Флориде (США).
   Наиболее знаменит в этом отношении Конус географус: зарегистрировано 15 случаев, когда от его укуса пострадали люди. Семь нападений известны для Конуса обскуруса, по пять приходится на Конусы тулипу и текстиле, дважды люди страдали от Конуса спонсалиса. Кроме этого, по одному нападению совершили Конусы пеннацеус, мармореус, кверцинус, ауликус, литтератус, империалис, ливидус, катус и пуликариус.
   И этот список считается далеко не полным. Некоторые авторы заявляют, что Конусы опаснее акул, так как от акул в бассейне Тихого океана погибает в среднем один человек в год, а жертвами опасных красавцев становятся ежегодно два-три человека, неосторожно польстившихся на красоту раковин или просто наступивших на них босой ногой.
   А вот отрывок из статьи Ядовитые моллюски Новой Каледонии: В октябре 1962 года Пастеровский институт провел в Нумеа исследования ядов моллюсков, явившихся причиной смерти нескольких лиц из Новой Каледонии. Следует отметить, что ядовитые свойства моллюсков были издавна известны коренным жителям островов южной части Тихого океана. Точный перечень смертных случаев установить трудно, поскольку на многих островах нет врачей. И перечисляется целый ряд трагических событий, подтвержденных документально, начиная с...1705 года! Заканчивается документ следующими словами: Собирая раковины, помните, вы шагаете по минному полю. Если какая-то мина отсутствует в вашей коллекции, её следует брать с превеликой осторожностью.
   Ядовитость Конусов легко объяснима. Дело в том, что они хищники. Хищник должен нападать. А как нападать, если жертва значительно маневреннее тебя? Ясно, что из засады. Но, напав, как удержать добычу, не имея присосок, щупальцев, когтей, в конце концов, или других специальных органов? Она ведь совсем не жаждет оказаться в чьем-либо желудке и готова сопротивляться! Конусы это делают, парализуя жертву.
   Обитают они среди кораллов и водорослей, на мелководьях, некоторые из них зарываются в песок, другие прячутся в укромных местечках между коралловыми глыбами. Как правило, это тропические животные, ведущие ночной образ жизни. Пищей им служат многощетинковые черви-полихеты и другие черви; брюхоногие или двустворчатые моллюски, ракообразные, а три вида Конусов стриатус, катус и обскурус охотятся только на рыбу.
   Поскольку зрение у Конусов слабое, огромную роль в поиске пищи играет мантийный орган чувств осфрадий. Он служит у моллюсков в основном для определения свойств и качеств окружающей воды, а у Конусов ещё и для информации о возможной добыче. Как все брюхоногие, Конусы имеют радулу в виде мышечной пластинки, так называемого одонтофора (буквально зубоноса). Он лежит внутри вытянутого хоботка. Но зубцы радулы располагаются не сплошными поперечными, как у большинства моллюсков, а двумя продольными рядами: по одному с каждой стороны одонтофора. Зубцы необычные, они очень сильно вытянуты, на заостренном конце несут направленные назад зубчики, отчего очень напоминают длинный гарпун. Внутри этих гарпунчиков идет продольный канал, по которому стекает секрет ядовитых желез. Когда возникает необходимость, зубец радулы отделяется от одонтофора, выходит через глотку, одновременно наполняясь ядом под давлением мускула ядовитой железы, и через хоботок вонзается в тело жертвы. Считается, что яд Конусов имеет паралитическое действие, подобное яду кураре, применяемому на охоте индейцами Южной Америки.
   И всё-таки Конусы славятся среди коллекционеров. Именно среди Конусов известны редчайшие и желаннейшие для коллекционеров виды. Один из них носит многозначительное название Конус глория-марис Слава морей. До 1837 года во всем мире было из-444 вестно только полдюжины таких раковин. Утверждают, что ради них совершались даже убийства. Американский биолог Поль Зал рассказывает: В этот год знаменитый английский коллекционер Хью Каминг посетил риф вблизи Филиппин. Он отвернул небольшой камень и нашел под ним двух сидящих рядом моллюсков. Он вспоминает, что от восторга чуть не упал в обморок. Потом этот риф исчез после землетрясения, и мир решил, что погибло единственное место обитания Славы морей.
   Эта раковина столь знаменита, что писатель Фенни Стиль построил сюжет своего романа вокруг её кражи.
   Рассказывают также, что некий фанатик, заполучив в свои руки три (!!) экземпляра Славы морей, два из них разбил, чтобы оставшийся поднялся в цене. А в 1951 году какой-то неизвестный разбил витрину в Американском музее естественной истории (Вашингтон) и украл прекрасный экземпляр этого редкого вида. Долгое время находки Славы морей были очень редки. Но вот лет тридцать тому назад произошла сенсация: на одном рифе (опять-таки в районе Филиппин) обнаружили сразу несколько десятков экземпляров этого вида.
   В своей первой книжке, посвященной ракушкам, я пересказывал заметку из журнала Новости Гавайского клуба любителей раковин о некоем А. Гауэре с острова Гуадалканал (Соломоновы острова), счастливом обладателе четырех экземпляров раковин этого вида. Он нашел на берегу молодую особь Глория-марис длиной 18 миллиметров и вырастил его в помещенной на дне клетке до размера 91 миллиметр. Он рассчитывал дорастить своего Конуса до рекордных размеров, но, увы, ему это не удалось.
   Многое изменилось за прошедшее время. И в нашей стране появились Глория-марис. Есть этот Конус в коллекции Зоологического музея МГУ, например; есть кое у кого из коллекционеров (в том числе и у меня). Но первый экземпляр этого вида попал в нашу страну не без моей правда, заочной помощи. К сожалению тогда не в мою коллекцию.
   А дело было так (поскольку эту историю я знаю не из первых рук, и не могу поручиться за абсолютную точность всех фактов, фамилию коллекционера я не называю). Коллекционер В. приехал в командировку в Бразилию и сумел выкроить время, чтобы посетить некоего бразильского коллекционера из очень известных. Во всяком случае, среди прочих раритетов имел он и несколько (!!) экземпляров Конуса глория-марис. Держался бразильский конхиломан довольно высокомерно, демонстрируя превосходство над нашей конхиломанией, с его точки зрения, весьма ничтожной. Он, возможно, был прав в оценке, но разве это повод для высокомерия?
   Каким-то образом речь зашла и о конхиологической литературе. И бразильский коллекционер, совсем уже переполнившись чувством превосходства, заявил: Если в Вашей стране есть хоть одна книжка про ракушки, я вам позволю выбрать любой из этих Конусов! И он показал на Глория-марисы.
   И вот тогда В. запустил руку в портфель и...вынул мою книгу. Бразильского коллекционера перекосило, но... Так в нашу страну попал первый Конус глория-марис.
   И знаменитый Конус Мильн Эдвардса, так называемый Слава Индии, тоже уступил свою пальму первенства за эти годы. Не меньше десятка коллекционеров в нашей стране имеют теперь его в своих коллекциях благодаря тому, что рыбный и креветочный промысел освоил в последние десятилетия глубоководные районы Аденского залива и Мозамбика.
   Но разве в этом дело? Откровенно говоря, за эти годы мое отношение к раковинам изменилось. Нет, я не перестал их любить и собирать. Но вот к погоне (именно к погоне!) за раритетами я как-то охладел. Да, я мечтаю иметь в коллекции и тот, и другой, и третий вид, но не меньше меня привлекает коллекционирование как таковое, и не только ракушек, но и историй о них.
   Именно эту, последнюю коллекцию, я и представляю вам моей книгой.
   История одной флотилии
   Откуда мы пришли?
Куда свой путь вершим?
В чём нашей жизни смысл?
Он нам не постижим.

Омар Хайям, Рубайат (Перевод В. Державина)

   Эта история, в которой я, хоть и в качестве стороннего наблюдателя, тоже играл некоторую роль, в какой-то степени выпадает из общего строя рассказываемых здесь сюжетов. Но, поскольку одним из главных её героев выступает всё-таки моллюск, мне захотелось её вам поведать. Тем более, что для меня в ней живет непреходящее очарование моря во всех его проявлениях. В моем восприятии мира море и раковины моллюсков, в которых оно, как считается, непрестанно звучит, всегда сливаются в нечто единое.

***

   ...Мы бежали на юг, мимо Португалии, лежащей там, на востоке, милях в двухстах от нас. Стояла не по-апрельски серая погода. С запада накатывалась длинная пологая зыбь. И наше судно, пересекающее её валы под острым углом, недовольно переваливалось с борта на борт.
   Где-то далеко, в океане, творил свою чудовищную работу гигантский смерч циклон, закручивая вокруг себя штормовые ветры, раздирая в клочья поверхность моря, швыряясь пеной. До нас, к счастью, достигало немногое: эта неудобная зыбь (она одарила нас бортовой качкой), да серые клочкастые облака. Они длинными рукавами уходили за горизонт. Казалось, они неслись сломя голову, низкими, чешуйчатыми грядами, вращаясь вокруг невидимой от нас оси, как крылья мельницы. А налетающие временами порывы ветра подгоняли их, словно кнутом, и по-разбойничьи взвизгивали в замочных скважинах кают.
   На палубе было не очень-то уютно, и я избегал лишний раз на ней появляться. Тем более, что и в лаборатории работы хватало. Однажды, когда я, как всегда, возился там, мой друг со студенческих времен, а в этом рейсе и однокаютник, В. Н. Андронов заглянул в дверь и сказал:
    Глянь-ка, что там за пузыри на воде?
   Я выглянул в иллюминатор, но не сразу обнаружил, что вся поверхность воды сколько доставало взгляда была усеяна чем-то вроде крупных пузырей, что вскакивают на воде во время летнего ливня. Только эти пузыри не лопались. Я ничего не мог понять! Забрался с ногами на стол, с трудом отдраил большой прямоугольный иллюминатор, и высунулся из него чуть-ли не по пояс.
   Пена из-под форштевня стлалась вдоль бортов, образуя сплошной, почти не прерывающийся шлейф. Вот в ней мелькнуло что-то темное: там, впереди, у борта судна! Пятнышко приближается, проходит прямо подо мною... И я вижу овальное тело размером со спичечный коробок, темно-синего цвета, как бы перечеркнутое по диагонали белой полосой. А вот ещё одно! И ещё! И ещё! Они проплывали вдоль борта, и бурлящая водоворотами вода крутила их и так, и эдак... Да что же это такое! И вдруг меня осенило. Ба! Да это же Велелла! внезапно догадался я. Мне не раз приходилось читать о ней, но своими глазами Велелл я увидел впервые.
   И я долго ещё лежал, грудью навалившись на нижний срез иллюминатора, и во все глаза рассматривал этих странников, контрастно синеющих на фоне бурлящей пены. Но глаз явно не хватало! Хотелось их пощупать собственными руками. Срочно сочинили оруд ие лова из куска мелкоячейной и проволочного обруча. Получилась примитивная конусная сеть, с которой мы и отправились на промысел.
   Удача нашла нас не сразу, и матросы на палубе вдоволь натешились на наш счет. Нам оставалось только помалкивать. Но вот наконец мы обнаружили в сетке долгожданную добычу и вытряхнули её в заблаговременно подготовленное ведро с морской водой.
   Видя нашу бурную радость, насмешники не выдержали и тоже потянулись посмотреть, с чего это наука так счастлива. Вид добычи заставил удивиться их ещё больше. И мне пришлось, не сходя с места, прочесть буквально небольшую лекцию. Я рассказал, что Велеллы, или парусники, относятся к огромной семье Книдарий стрекающих. В нее входят такие преимущественно морские животные, как студенистые медузы и прекрасные морские анемоны или актинии, которых так любят раки-отшельники носить на своих раковинах. Кораллы, образующие рифы и атоллы в тропических морях, сифонофоры с их хрустальными поплавками-пневмотофорами и наша пресноводная гидра тоже Книдарии. Из всей этой огромной компании Велелла ближе всего к гидроидным полипам, колонии которых образуют иногда целые заросли на морском дне. Подавляющее большинство гидроидных полипов донные животные. Они, как правило, существуют в виде древовидных колоний, очень похожих на фантастические лишенные листьев цветы с детских рисунков. Каждый цветок это полип, как бы расцветающий своими нежными, прозрачными щупальцами, венчиком окружающими ротовое отверстие. Их нежность обманчива и не мешает полипу быть хищником по отношению ко всякой мелкой живности, заселяющей толщу воды вблизи дна. На специальных выростах-бластостилях, или прямо из специальных почек, образующихся, как правило в верхней части ствола полипа, они отращивают специальных маленьких медузок, которые не что иное, как видоизмененный для парения в толще воды полип. Приходит время, медузки отрываются и уплывают, куда несет течение. Из рассыпаемых ими икринок вылупляются личинки, оседающие через некоторое время на грунт. Они дают начало новой колонии. Велелла тоже гидроидный полип. Его иногда считают одиночным полипом, эдаким единоличником, который порвал всякие отношения с донной родней и теперь всю свою жизни проводит на поверхности воды. Но скорее это всё-таки своеобразная колония гидроидных полипов, ведущая плавающий образ жизни.
   Удовлетворив любопытство зрителей, мы понесли ведро с Велеллами в лабораторию и там, пересадив в кюветы, стали внимательно рассматривать.
   Каждая Велелла состояла из овально, как бы отлитой из стекла, площадки-поплавка. Внутри нее были камеры, заполненные газом. Над этой площадкой-палубой вздымался парус, а снизу шевелился целый лес щупалец. Те пузыри, которые привлекли наше внимание, и были парусами Велелл. Бесцветная, закругленная сверху пластинка пересекает наискось палубу-поплавок Велеллы. По верхнему краю паруса тянется нежно окрашенная лиловатая кайма. Парус слегка S-образно изогнут и несет по центру что-то вроде ребра жесткости. На просвет внутри него отчетливо видны тонкие-тонкие древовидно разветвляющиеся канальцы.
   Центральная часть палубы Велеллы тоже бесцветная и похожа чем-то на стекло автомобильной фары из-за концентрического рельефного рисунка на ней. Палубу украшает кайма глубокого синего цвета, однако окраска в ней распределена неоднородно. Сразу по краю фары сплошная синяя полоса. Затем следует полупрозрачное голубое кольцо, сквозь которое просвечивают зеленоватые точки. И, наконец, краевая бахрома приобретает совсем зеленоватый оттенок из-за обитающих в ней одноклеточных водорослей зооксантел, с которыми мы уже познакомились в очерке о Тридакне. Вдоль продольной оси из-под палубы просвечивает красная полоска. Целые заросли щупалец свисают с нижней поверхности Велеллы, располагаясь вокруг её ротового отверстия особи, отвечающей за питание всей колонии. Между щупалец видны зачатки маленьких медузок, ждущих своего часа, чтобы пуститься в самостоятельное плавание.
   Потом нам немного надоело возиться с Велеллами, чем-то мы отвлеклись, а Велелл болтало в такт качке, гоняющей воду в кювете от одного края к другому. Не знаю, с чего, но вдруг я дунул на них, и замер от удивления: Велеллы, как по команде, развернулись и выстроились в колонну. Мне все стало понятно. Вот как они плывут в океане! Они настоящие парусники, а не пассивная игрушка течений!
   Потом, на берегу, я выяснил, что Велеллы движутся не просто по ветру, а совершают эволюции, как парусники рукотворные. Поскольку их парус S-образно изогнут, Велеллы вынуждены плыть под острым углом к ветру, время от времени поворачиваясь вокруг своей оси и, значит, меняя курс. У яхтсменов это называется поворот бейдевинд щекой к ветру. Через некоторое время они опять поворачивают в обратную сторону, затем опять... Так и плывут день за днем, маневрируя в русле течения, двигаясь к какой-то своей неведомой нам цели.
   Не один раз в течение этого и последующих дней я специально выглядывал в иллюминатор и каждый раз обнаруживал своих новых знакомых. И каждый раз удивлялся их количеству. Через одно такое скопление судно шло часа три. За это время в трехметровой полосе только с одного борта проплыло я не поленился подсчитать по меньшей мере 157000 Велелл! Позднее я узнал, что в весеннее время в Средиземном море в иных местах побережья образуются валы из мертвых особей до километра длиной и 50 см высотой.
   Через несколько дней мы прибежали на банку Жозефин, которая не что иное, как вершина подводной горы, метров на 200300 не дотянувшейся до поверхности воды. Это удобное место для отработки орудий лова и прочих дел подготовительного периода любой морской экспедиции.
   Почти полдня судно лежало в дрейфе и, освободившись от дел, мы с приятелем решили совершить ещё один набег на Велелл. Тем более, что привыкший глаз уже с первого взгляда ловил их паруса среди волн. Мы опять спустились на рабочую палубу, устроились с наветренного борта и запустили в воду свою сеть. Перегнувшись через планшир, мы всматривались в неправдоподобно синюю воду, и видели, что кроме парусов Велелл там несутся течением мимо нас какие-то белые комочки, отдаленно напоминающие пенопласт. Дождавшись, когда и они тоже заплывут в сеть, мы вытащили её на борт и, вывернув улов в ведро с водой, поспешно наклонились над ним.
   Но где же синие кораблики? Кроме парусов, от них ничего не осталось! Пара более или менее целых Велелл выглядели так, будто их кто-то жевал и общипывал. Но зато в ведре появилась и всякая другая живность. Мечутся рачки-бокоплавы, лихорадочно перебирая ножками. Вот усоногие рачки морские уточки, прикрепившись своими стебельками к огрызку паруса Велеллы. Коконы с икрой явно каких-то моллюсков, спиралевидно изогнутые, на ножке, тоже сидящие на том, что было когда-то Велеллой. А вот и моллюск! Вот он плавает черный, причудливо растопырив многочисленные придатки своего тела. Это Глаукус, представитель голожаберных моллюсков. У него, увы, нет раковины, спинная сторона тела образует многочисленные выросты, придающие Глаукусу эдакий кокетливо-непричесанный вид. В его кишечнике всегда есть пузырьки газа, придающие ему положительную плавучесть и моллюск, как печально знаменитый Веверлей из шуточной песни, плавает вниз головой, прикрепившись своей единственной ногой к пленке поверхностного натяжения воды. Так он и проводит свою жизнь спиной вниз, объедая Велелл и (наверное, в знак признательности) откладывая на объедках свои спиральные коконы с яйцами. В результате получается эдакий аналог Кон-Тики, путешествующий в потоке течения.
   Дошла очередь и до пенопласта. Это оказались плотики, которые строят моллюски Янтины. Каждый плотик как бы спирально свернутый кукурузный початок, в котором каждое зерно газовый пузырь в светло-светло-голубой одежке. Однако на фоне синей воды они кажутся белоснежными. Янтина делает свой плотик, захватывая специальным выростом ноги пузырек воздуха и одевая его быстро застывающим секретом специальных желез. В результате у нее тоже появляется Кон-Тики, но своего собственного производства.
   Я перебирал плотик за плотиком, но все они были пусты, если не считать многочисленных коконов, сидящих тесными рядами на их нижней поверхности. Каждый из них по форме напоминает уменьшенное раза в 3 тыквенное семечко, острым концом прикрепленное к плотику. С одного конца сидели коконы розового цвета. Постепенно к другому концу плотика этот цвет вытеснялся серыми, а затем грязными буро-коричневыми тонами. Под лупой через полупрозрачную оболочку хорошо были видны сотни яиц, плавающих внутри розовых коконов, и маленькие зародышевые раковинки коричневого цвета внутри бурых. Чем не инкубатор! Ну что ж, неплохо устроились: и транспорт бесплатный и вполне достаточные запасы консервированной пищи в виде собственного желтка.
   Но где же всё-таки авторы этих произведений? Мы перебирали плотик за плотиком. На одном, примерно 8 см длиной, я насчитал штук 400 коконов! А внутри каждого кокона сотни яиц! Один плотик ещё в воде показался мне тяжелее остальных. И точно: на нем сидела Янтина, так увлеченная своим зодчеством, что даже не заметившая, как её вытащили из воды.
   Ну как было не залюбоваться ею! Тонкая, как бумага, раковина контрастно окрашена в разные оттенки голубого и лилового цветов. Вся поверхность от вершины до половины последнего, самого большого оборота, светится светлыми голубыми тонами, а нижняя часть последнего оборота и устье светло-фиолетовыми. Все по правилам: Янтина, всю свою жизнь проводящая кверху ногой у поверхности воды, окрашена темнее со стороны, обращенной к солнцу, и светлее со стороны океанских глубин.
   Я глянул за борт: и океан окрашен в те же тона! Гребни волн просвечивают пронзительно синим, а в их впадинах скользят, извиваясь, сине-фиолетовые тени...

***

   Прошел месяц. Мы работали ещё южнее, у Ифни. Я копался в очередном улове, выбирая креветок для обработки. Вдруг перед глазами мелькнуло что-то знакомого сине-фиолетового цвета. Я не поверил своим глазам: по палубе ковылял маленький рак-отшельник, спрятавший свое мягкое брюшко в раковину Янтины. Он словно хвастал обновкой: долго в таком хрупком доме не проживешь. Но зато как красиво! Вот, значит, где нашла свой конец красавица-Янтина!
   И буквально тут же меня окликнули от стола, где ихтиологи исследовали выловленную рыбу. Я подошел. Мне протянули на широком шкерочном ноже содержимое желудка скумбрии, которую резали в это время, и я узнал слипшиеся в комок паруса Велелл.
   Да, ничто в природе не пропадает даром! Что не съели Янтина с компанией, досталось рыбе.
   А потомство Янтины и Велеллы продолжало в это время нестись в таинственных извивах течений, чтобы следующей весной встретиться на поверхности океана недалеко от Португалии.
   Тайна элексира Клеопатры
   Достигнет совершенства мастерство,
   Когда учитель передаст его
   Ученику, все тайны раскрывая.
   Скажи не так ли капля дождевая
   Преобразится в жемчуг дорогой,
   Лишь в раковине заблестит морской!

Калидаса, Малявика и Агнимитра

   Рассказывают, что египетская царица Клеопатра как-то выпила растворенную в винном уксусе драгоценную жемчужину. В древности считалось, что это вернейшее средство сохранить красоту и вечную молодость. Эксперимент Клеопатры остался незавершенным, т. к. потерпев поражение в борьбе с Римом и желая избежать позора, Клеопатра покончила с собой, дав укусить себя ядовитой змее.
   Но, в самом деле, что же такое этот жемчуг, которому приписывали столь чудесные свойства?
   Существует множество легенд о его происхождении. По одной из них жемчуг это попавшая в раковину и застывшая в ней утренняя роса. Упоминание об этом мы находим, например, у знаменитого древнего поэта Индии Калидасы в поэме Малявика и Агнимитра (см. эпиграф Р. Б.).
   По другой легенде жемчуг это слезы красавицы Ситы, жены прекрасного царевича Рамы (Это ещё одна из аватар бога Вишну помните очерк о священной раковине чанк?). Злой демон Равана Дашагрива (Десятиглавый) похитил Ситу и, когда он вез её в лодке по морю, слезы Ситы попадали в жемчужные раковины и порождали жемчуг. Борьбе Рамы с Раваной за освобождение Ситы посвящен великий индийский эпос Рамаяна.
   Великий персидский поэт Низами в поэме Семь красавиц (это XII век) пишет:
   Порождается из капли человек живой,
   Словно в море перл, из капли вешней, дождевой.
   Через 300 лет после этого другой великий Христофор Колумб тоже был склонен верить, что именно роса, попадающая в раковины, и порождает жемчуг. Его соратник и историк его походов Бартоломе Лас Касас писал: ...И он говорит, что если жемчуг родится от росы, попадающей в раковины, когда открыты их створки, как о том пишет Плиний, то есть основания предполагать, что здесь будет найдено много жемчуга, ибо росы в этих местах обильны, а жемчужных раковин, и при этом больших, встречается очень много.
   И тремя страницами дальше: Здесь, близ самого моря, найдено было множество устриц, прикрепленных к древесным ветвям, спускавшимся к морю. Створки их были открыты, чтобы принять росу, а от капель росы, попадающей внутрь раковины, зарождается жемчуг, как о том свидетельствуют Плиний и словарь Католикон.
   Вот так. Во времена Колумба легенда закреплена, как бесспорный факт.
   Ещё через 300 лет на это откликнулись, но по-своему: в Германии В. А. Гёте в одном из стихотворений своего Восточного дивана:
   В пучину капля с высоты упала.
   Ходили волны, ветер выл.
   Но бог, узрев незримой веры пыл,
   Дал капле крепость высшего закала.
   Её в себя ракушка приняла.
   И вот в венце властителя державы
   Признаньем доблести и славы
   Блестит жемчужина, прекрасна и светла!
   а в России В. Г. Бенедиктов в сонете:
  
  
   ...Снедаема изменой беспощадной
   Моя душа к виновнице рвалась,
   По ней слеза последняя слилась 
   И схваченная раковиной жадной,
   Быть может, перл она произвела
   Для милого изменницы чела.
   Я думаю, что для Гёте, который был не только великим поэтом, но и одним из крупнейших естествоиспытателей своего времени, это стихотворение не иллюстрация его заблуждений в отношении происхождения жемчуга, а просто прекрасная метафора. Не уверен, что то же самое можно сказать о В. Г. Бенедиктове. Но дело не в этом. Дело в стойкости поэтического образа, в течении тысяч лет кочующего из одного литературного произведения в другое.
   Параллельно с этим существовали и другие поверья. Так, некоторые считали, что жемчуг зарождается внутри раковин от испуга. В личной библиотеке Кирилла Белозерского (вторая половина XV века) обнаружен сделанный предположительно им самим вольный пересказ с византийской компиляции. Вот что в этом переводе: А в том Красном море жемчуга множество. В том море есть раковины, то есть шивады, которые и пинами называются. Эти пины стоят у самого берега Красного моря, каждая из них держит створки открытыми, чтобы могло войти что-нибудь съедобное. Когда она стоит, держа створки открытыми, случаются там многократно частые и сильные молнии...Сила молнии попадает внутрь этой шивады, а та, испугавшись, закрывает свои створки и молния входит в зрачки её глаз, и получается жемчужина.
   Вероятнее всего, Кирилл Белозерский заимствовал эти сведения из пятнадцатитомной энциклопедии Пир софистов Афинея из Навкратиса (расцвет деятельности около 200 года н. э.).
   Афиней пересказывает в ней историка Исидора из Харакса (I век до н. э.  I век н. э.), который в своем Описании Парфии пишет правда, о Персидском заливе, а не о Красном море, что, в пору гроз, когда непрерывно гремит гром и идут проливные дожди, чаще всего начинается у пинны беременность, больше всего рождается жемчужин, и к тому самых крупных.
   Не правда ли, интересно наблюдать за тем, как один и тот же сюжет, передаваемый из уст в уста, из одного письменного источника в другой, обогащается? У Исидора ничего об испуге пинн нет. Его объяснение претендует на некоторое даже наукоподобие. Испуг добавлен пылким воображением Кирилла Белозерского.
   Но ещё интереснее, что в этой же энциклопедии Афиней приводит слова Теофраста ученика Аристотеля, современника Александра Македонского. Теофраст вошел в историю науки, как отец ботаники и минералогии. В своем сочинении О камнях он пишет: К самым удивительным камням принадлежит так называемый жемчуг; он блестящ по природе, и из него делают драгоценные ожерелья. Образуется он в некоторых раковинах, подобных пиннам, только поменьше. Величиной он с довольно большой рыбий глаз.
   Теофрасту вторят его современники: историограф Александра Македонского Харет из Митилены в 7-й книге Истории Александра: В Индийском море, а также в Армении (?? Р. Б.), Персии, Сузнане и Вавилонии охотятся за каким-то моллюском...Из этой мякоти извлекают белые косточки, называемые жемчужинами. Участник походов Александра Македонского Андросфен в книге Плавание вокруг берегов Индии дает прямо-таки развернутое конхиологическое описание (т. е. описание встреченных раковин), в том числе и жемчужницы с жемчугом.
   Но все они и не заикнулись о возможном происхождении жемчуга. Чувствуется школа Аристотеля мыслителя, опирающегося на наблюдение, а не домыслы.
   Но, судя по высказываниям Колумба и его соратника на эту проблему, взгляды европейцев даже периода Возрождения базировались на других источниках.
   А вот согласно индийскому минералогическому сочинению Ратнапарикша жемчужины происходят от слона, облака, кабана, раковины, рыбы, змеи, устрицы. Вероятно, именно от этой книги отталкивался багдадский знаток минералов Наср ибн Якуб ад-Динавари ал-Катиб, утверждавший, что жемчуг зарождается дождем, а выращивает его раковина. Он также сообщал, что есть специальная порода слонов темно-серого цвета с запахом жасмина, у которых в мясистых частях лба находят жемчужины желтого цвета.
   Это было написано в X веке, через 1500 лет после Теофраста.
   Нельзя не уточнить, что ссылку на ал-Катиба я нашел у его современника, великого ученого Средневековья Абу-р-Райхан Мухаммед ибн Ахмед ал Бируни, который придерживался взглядов Теофраста. Ещё один отклик нашелся в поэме Калидасы Рождение Кумары:
   Смытая таяньем горного снега,
   Кровь не видна, даже если терзают
   Львиные когти слона-исполина,
   Только на тропах виднеется жемчуг.
   Это стихотворение требует расшифровки. Дело в том, что существует индийское предание, будто в головах слонов образуются жемчужины и львы рассыпают их, раздирая слонам головы когтями. Вот где истоки сведений ал-Катиба.
   Для полной ясности должно сказать, что существует целая группа образований, которые иногда объединяют общим названием жемчуг. Так, в Индии известны известковые конкреции, находимые в междоузлиях бамбука (Бируни называет их табашир), которые иногда использовались для изготовления бус и ошибочно объединялись некоторыми авторами (тем же ал-Катибом) с жемчугом раковин.
   Известен также пещерный жемчуг. Вот как описывает основатель современной спелеологии (науки о пещерах) Норбер Кастере его образование: Нужно себе представить..., чтобы падение воды было не очень слабым и не очень сильным и чтобы в резервуаре, куда она падает, происходили небольшие водовороты. Если в бассейн попадают зерна песка, то они беспрерывно вертятся и окатываются. Купаясь в сильно известковой воде, часто пересыщенной известью, эти маленькие ядрышки понемногу окутываются и часто заключаются в концентрические слои кальцита. Все время волнующаяся вода в лужице заставляет это драже непрерывно поворачиваться до тех пор, пока жемчужина не становится слишком большой и тяжелой... Я специально привел эту цитату, так как между пещерным жемчугом и жемчугом раковин, как это ни странно, есть нечто общее. Например, общность химического состава и кристаллического строения.
   Интересно то, что на Руси, вместе с уже перечисленными взглядами на происхождение жемчуга, бытовали и свои, оригинальные. М. В. Ломоносов, например, считал, что жемчужина это зародыш будущей жемчужницы. И с его легкой руки в Наставление о жемчужной ловле, каким образом при том промышленникам поступать и что примечать должно. попал следующий пункт:
   ...3. Чтоб найти жемчуг, то в помянутых обиталищах не должно прежде за них приниматься, как с половины июля до половины августа месяца, ибо до того времени ещё не бывает в них жемчужин, а после уже выпускают оные яко свои яйца, из коих происходят молодые раковины, и вышепоказанное время есть самая пора добывать жемчуг.
   А на Кубани есть поверье, что перловицы, в которых находят жемчуг, тесно связаны с поречней (выхухолью водяным родственником землероек). Пока есть в реке поречни, есть и жемчуг.
   В Карелии ходят другие легенды. Герой очерка В. О. Опарина Жемчуголов с реки Кереть старый добытчик жемчуга В. Н. Келеваев рассказывает: Семга несет жемчуг... Его искра в жабрах у рыбы зарождается. Три года семга носит её в море. Потом снова приходит в реку. Видит: раковины в солнечный день раскрылись, и опускает она в самую подходящую искру жемчуга.
   Здорово, не правда ли? Не знаю, как кому, но у меня прямо встает перед глазами эта картина: лениво пошевеливающая плавниками крупная, серебристая рыбина, стоящая в прозрачной воде, из жабр которой вдруг падает что-то искрящееся, исчезающее в черной, словно замшелой раковине...
   Но ещё интереснее то, что связь между семгой и жемчужницами действительно существует! Э. П. Либман в своем очерке Край жемчужный рек прямо пишет: Издавна кемляне (жители города Кемь Р. Б.) знали, что жемчуг водится во всех реках, куда любит заходить семга и что между этой породой рыб и слизняком... существует какая-то загадочная, трудно объяснимая симпатия.
   Да! Много загадочного в жемчуге! Например, издавна знали, что жемчуг полагается носить на обнаженной коже, а не на платье. Не зря же существовала старинная пословица: Шкатулка убивает жемчуг. Знали люди, что жемчуг любит ласку: его надо поглаживать все время, чтобы он жил. Об одном случае такого отношения к жемчугу, кстати, я наткнулся в мемуарах Чарли Чаплина.
   Но знали также, что мертвый, т. е. потускневший от времени, жемчуг, можно оживить. В Индии для этого предлагали дать петуху склевать жемчужные бусы. Да не простому, а красивому, с роскошным трехцветным хвостом! Через час петуха надо зарезать (увы), а вынутые из его зоба жемчужины будут сверкать, как новые.
   Существовал и другой, ещё более загадочный способ оживления жемчуга. Я наталкивался на него в самых неожиданных местах и ей богу! не знаю, где и когда его придумали. Пишет о нем В.О.Опарин со слов старого жемчуголова как о бытующем у жителей Карелии чуть ли не со времён Ивана Грозного. АР.Валеев в книге Алмаз камень хрупкий приписывает это поверье древним армянам.
   Суть его очень проста, хотя от этого не становится менее загадочной: юная, прекрасная девушка с ожерельем из потускневшего жемчуга на шее должна 101 раз (ни больше, ни меньше) искупаться в прибое.
   Отзвук пиэтета, которым всегда был окружен жемчуг, слышится и в его названиях в языках разных стран.
   В восточных языках широко распространено слово марджан. Считают, что оно происходит от санскритского слова манджари (а манджара в том же языке бутон цветка). Отсюда же греческое маргарон и персидское мерварид.
   А по-японски жемчужина тама, но также звучит и слово душа. А посему по-японски потерять жемчуг это ещё и потерять душу. Когда я узнал это, мне сразу вспомнилось из Слово о полку Игореве: Изронил жемчюжну душу....
   Кстати, в русском языке вплоть до XI-XII веков он был известен под названием бурмитское или гурмыжское зерно, как происходящее из города Ормузда (располагался вблизи входа в Персидский залив). Жемчуг из города Кафы (нынешняя Феодосия) был известен, как кафское или кафимское зерно.
   Слово женчюг, пришедшее в русский язык с Востока, из Китая, появляется впервые в Слове о полку Игореве. Оно происходит от китайского слова гоньчу то, что в раковине.
   Но в русском языке есть ещё одно слово, синоним жемчуга. Это слово перл. Кого я ни спрашивал в том числе и филологов, и профессиональных литераторов какое слово из этих двух древнее, все отвечали, что слово перл звучит значительно архаичнее. Это ощущение и заставило меня заняться изысканиями. Из этимологического словаря я с удивлением узнал, что слово перл попало в русский язык лишь в XVIII веке, что по происхождению оно старофранцузское и пришло в французский язык из латинского, из так называемой базарной латыни, на которой говорили солдаты римских легионов, в виде измененной формы слова перна. А на языке древних римлян это якобы означает разновидность раковины. Я так и написал в том, самом первом, варианте моей рукописи. Когда мой друг Кир Несис прочитал её, он резонно заметил, что перна по-латыни вовсе не раковина, а...ляжка. Я не поверил. Уж больно далеки по смыслу друг от друга жемчуг и ляжка. Да и этимологический словарь, выпущенный издательством Академии Наук, штука, внушающая доверие...Я заглянул в латино-русский словарь. Увы, Кир был прав, черным по белому написано именно ляжка, или окорок (что тоже не жемчуг!). Пришлось как-то выкручиваться, менять, скрепя сердце, этот абзац, делать его более обтекаемым. Хотя при каждом перечитывании этой страницы настроение у меня портилось. Но деваться было некуда.
   Когда книга была уже в работе, а я находился в очередной экспедиции, мне попалась на борту судна книга Р. Вэсьера Человек и подводный мир (Я уже цитировал её в очерке про Тридакну). И вот из нее я узнал, что окорок вполне может иметь отношение к раковинам! Ведь окороком, или морской ветчиной, жители Средиземноморья называют...Пинну нобилис! Для меня все встало на свои места! Это Пинна является той самой разновидностью раковины, которую римляне на базарной латыни звали перна окорок. А в том, что Пинны, из которых получали виссон, были достаточно популярны, сомневаться, видимо, не приходится. И нужно ли удивляться, что именно от нее происходит слово перл, во всех европейских языках означающее жемчуг.
   Тем более, что жемчуг в Пиннах бывает. Я могу судить об этом не только из книг тех авторов, которых уже цитировал в этом очерке, но и по собственному опыту.
   В Дакаре, нырнув с маской с мола, я увидел, что около одного из обросших всякой всячиной камней медленно разверзлась черная щель. Я торопливо вынырнул, глотнул воздуха и устремился обратно, прямо к камню. Пинна! Я вцепился в нее двумя руками, вырвал из грунта и поплыл к берегу. Это была Пинна нобилис, примерно сорокасантиметровая! Какое зхамечательное пополнение моей коллекции!
   Но представьте мой восторг, когда вечером, препарируя Пинну, я услышал, как о кювет что-то звякнуло. Не веря свом глазам, я обнаружил две жемчужины. Да,да! Именно они лежали передо мной. Крупные, примерно в пять-шесть миллиметров; неправильной формы, в каких-то наплывах, коричневато-серого цвета. Между нами говоря, в них не было ничего из качеств, присущих ювелирному жемчугу, кроме химического состава. Но ведь это были жемчужины!
   Жемчуг встречается в очень многих моллюсках: и в двустворчатых, и в брюхоногих, и в морских, и в пресноводных. Среди морских наиболее знамениты двустворчатые жемчужницы из рода Пинктада. Среди них первенство за Пинктадой маргаритиферой (или просто жемчугоносной, если перевести её видовое название с латинского языка). Чаще всего она встречается в Полинезии, но находят её по всему Тихому океану от Индонезии до Мексики, на юге Японии, у острова Окинава, а также у Новой Каледонии и в Персидском заливе. Это крупный моллюск, достигающий размеров 20, а в исключительных случаях до 30 см и веса 45 кг. Считают, что они могут жить до 30 лет.
   Пинктада мартенсии и Пинктада максима несколько мельче и обитают: первая в Китайском и Японском морях, а вторая в Таиланде, Бирме, Индонезии и Австралии. Из Японского моря известен и ещё один вид Пинктада фуката.
   В Западной Атлантике встречается Пинктада радиата относительно небольших размеров (около 5 см). Её находят у островов Карибского моря. Жемчужницы, упоминаемые спутником Х. Колумба Лас Касасом, относятся к другому роду Птерия. Вид Птерия колимбус обитает у берегов США и у островов Вест Индии. Она не крупная примерно 8 см, но качество перламутра делает её полноправным членом Жемчугоносного клуба.
   В тропических морях водятся много видов Птерий, но они, как правило, достаточно мелки, и поэтому кроме Птерии колимбус как жемчугонос широко известна самая крупная из Птерий Птерия пенгвин, или мабе по-японски.

***

   Видимо, всё-таки пора переходить с зыбкой почвы легенд и сказаний на твердый фундамент фактов. Тем более, что они достаточно давно сосуществовали рядом друг с другом. Ведь ещё в XVI веке Ронделе высказал предположение, что жемчуг продукт болезненных явлений в раковине. Несколько позже Реомюр в этом уже не сомневался. Он считал, что избыточная жидкость, выделяемая моллюском, может затвердевать и образовывать жемчуг. Тогда же возникло предположение: жемчуг вещество, служащее для починки поврежденной раковины, что и доказал великий Карл Линней в 1761 году. Он провел эксперимент: повреждая мантию моллюска, добился образования в нем жемчужины. Этим он предвосхитил один из современных способов культивирования жемчуга.
   Но современные представления были сформулированы значительно позднее. Теперь известно: для того, чтобы возникла жемчужина, необходим целый букет случайностей. Прежде всего, чтобы в раковину попал посторонний предмет. Это может быть песчинка, обломочек самой раковины, или ещё что-нибудь. Так, например, в цейлонских жемчужницах образование жемчуга часто провоцируется личинкой паразитического ленточного червя, попадающего в мантийную полость жемчужницы. А она, покрывая её слоями перламутра, превращает образующуюся жемчужину в её саркофаг.
   Подобное явление нередко и у пресноводных жемчужниц. Филиппи ещё в середине XIX века обнаружил, что у беззубок в полости тела могут обитать церкарии (личиночная форма, представляющая собой обязательный этап жизненного цикла) сосальщика Дистомиум дупликатум. После двухлетнего пребывания в моллюске, если за это время беззубку не съест хищник, в теле которого из церкарии сформируется взрослая форма паразита, церкария погибает. И тогда клетки мантии начинают вырабатывать вокруг погибшей личинки паразита конхиолиновый чехол и перламутровую стенку.
   Но для этого необходимо, чтобы будущее ядро жемчужины при проникновении в раковину захватило кусочек мантии. Он создает вокруг ядра так называемый жемчужный мешочек, клетки которого откладывают концентрические слои перламутра, в конечном итоге и образующие лучистую жемчужину. Например, у пресноводной жемчужницы Кристария пликата, как выяснили китайские ученые, при температуре 16 градусов образование жемчужного мешочка до стадии одного слоя клеток длится примерно 30 суток. И лишь через 6 месяцев полностью сформировавшийся мешочек начинает вырабатывать перламутр постоянно, каждые сутки добавляя слой толщиной 0,003 мм. Особую роль здесь играет жидкость, тонким слоем обволакивающая поверхность зародышевого предмета, вокруг которого нарастает жемчужина. Именно в ней возникают и проходят ранний период своего роста кристаллы минерала арагонита.
   Форма образующейся жемчужины зависит от положения жемчужного мешочка. Мантия по всей своей внешней поверхности покрыта тканью, вырабатывающей вещество раковины и жемчуга, и теоретически образование жемчуга возможно в любой части мантии. Но в действительности этого не происходит. А. А. Кораго в своей замечательной книге Речной жемчуг, ссылаясь на Ф. Хааса, выделяет шесть зон в теле моллюска, где может происходить формирование жемчуга. Каждой зоне присущ жемчуг определенной формы.
   Если мешочек лежит в середине мантийной полости, не касаясь стенок раковины, внутри него образуется свободно лежащая жемчужина примерно шаровидной формы. Если же он возник вблизи стенки раковины или примыкает к ней, образуется прирастающая к раковине жемчужина, иногда довольно неправильной формы. Это так называемый раковинный жемчуг, или блистер. Он также известен среди специалистов под названием мабе, по упоминавшемуся выше японскому названию жемчужницы Птерия пенгвин, которая может образовывать только раковинный жемчуг.
   Мешочек может внедриться, например, в мускул-замыкатель, и тогда получается жемчуг зачастую каплевидной или грушевидной, а иногда весьма причудливой формы. Например, в 1886 году на индийской выставке в Лондоне демонстрировалась жемчужина, состоящая из девяти сросшихся вместе зерен. По форме она была похожа на крест, и потому получила название Южный крест.
   Существует официальная классификация жемчуга в зависимости от его формы. Различают так называемый круглый (правильной сферической формы), продолговатый (грушевидный) и неправильный (барокко). Чаще всего попадаются жемчужины овальной, пуговичной и неправильной формы.
   А вот похожая классификация в устах профессионального ловца жемчуга и священного чанка из племени парава, живущего в индийском штате Тутикорин (см. книгу Л. В. Шапошниковой Парава летучие рыбы): ...Самая ценная жемчужина это ани. Она совсем круглая, и нет в её форме изъянов. И блеск у нее чистый. Но такие жемчужины попадаются не часто. Анатари почти такая же, но с изъяном в форме или блеске. А вот масанку и каллипу, у тех дефектов много и в форме и особенно в цвете. В них нет чистоты цвета жемчужин ани и анатари. А то есть жемчужины мы их называем вадиву их ценность определяется по их красоте. Я их видел. Нет ничего прекрасней такой жемчужины. Иногда попадаются две спаянные это курал, есть и больше двух писал. Их ценность небольшая. Совсем неправильные и сморщенные жемчужины маданку, тул мелкий, его даже не считают за жемчуг...
   И в Карелии, северном жемчужном крае, была своя классификация, правда, не так детально разработанная, как у индийцев из племени парава. Её приводит В. В. Добровольский в своей книге Летом день не кончается: Здесь наиболее крупные жемчужины, величиной с горошину, правильной круглой формы, называют каргополочки, т. к. их нашивали на самом видном месте на каргопольских женских головных уборах. Розоватые, деформированные округлой формы крыжачки, черные чернавки, а самые мелкие жемчужины назывались жемчужная зернь.
   Состав и структура жемчужины сходна с таковыми раковины. И это понятно. Следовательно, роскошная, лучистая жемчужина, которая, как несколько ранее было сказано, сложена из микроскопических кристалликов арагонита, по химическому составу идентична мелу. И жемчужиной, то есть драгоценным камнем органического происхождения, её делают микроскопические прослойки конхиолина прозрачного или полупрозрачного белковоподобного вещества, близкого по составу к кератину человеческих волос и ногтей. Именно он превращает совокупность кристалликов арагонита, из которого состоит и пещерный жемчуг, в фантастически сложную систему призм, прихотливо отражающих и преломляющих в себе солнечные лучи.
   И теперь становятся понятны таинственные свойства жемчуга умирать и возрождаться.
   Арагонит углекислый кальций легко поддается выветриванию, из-а чего и тускнеет жемчуг. Когда жемчужины носят на обнаженной коже, пот, имеющий кислую реакцию, постоянно стравливает тончайшие, микроскопические выветренные слои, обнажая лежащие под ними нетронутые поверхности. Примерно то же самое делает с мертвым жемчугом желудочный сок петуха. И, кстати, форма и цвет его хвоста здесь не при чем. Петух может быть вообще бесхвостым. Можно при необходимости обойтись и курицей. Был бы жемчуг.
   Долгое время для меня оставалось тайной, почему же должен оживать жемчуг, если красавица искупается 101 раз в прибое с ожерельем на шее. Рационального объяснения у меня не находилось. Мне казалось одно время, что это просто красивая легенда (как и искра жемчуга, что таится якобы в жабрах у семги).
   Но в 1981 году, когда я был в очередной экспедиции, мы зашли в порт Котону в Гвинейском заливе. Когда нас отпустили в увольнение, я с друзьями отправился на берег. Он представлял собою роскошнейший пляж. Чистейший песок, нагретый так, что обжигал пятки. Стоял штиль, но пологая зыбь, почти незаметная в открытом океане, у берега, наталкиваясь на отмель, рождала прибой, который чередой пенистых валов высотой до 34 метров накатывался на пляж.
   Я полазил под бетонными блоками волнолома в поисках ракушек для своей коллекции. Потом присоединился к купающимся друзьям. Сначала я бултыхался в низких не более полутора метров прибрежных волнах, со страхом поглядывая на громыхающие рядом валы. Потом, постепенно привыкнув к их соседству и обнаглев (по-другому я назвать это не могу), я стал подныривать под более высокие и, наконец, набравшись духу, нырнул под главный, самый высокий вал.
   ...Как я из него выбрался убейте, не помню! Меня подхватило, закрутило, понесло... Я помню лишь, как на дрожащих, подгибающихся четвереньках, весь в холодном поту, выбрался из воды, рухнул на горячий песок, прижался к нему всем телом... И ещё с полчаса, как только я вспоминал про свое приключение, холодный в буквальном смысле этого слова пот выступал у меня на лбу и на плечах.
   Вот тогда и мелькнула у меня мысль: Бедная девушка! Ей это надо было сделать 101 раз! Любой жемчуг оживет!
   Несмотря на чудесную способность жемчуга оживать, все же считается, что он относительно недолговечен, особенно на воздухе: в конце концов теряет блеск, сморщивается и превращается в пыль. Средняя продолжительность его жизни 250300 лет, но иногда жемчужины начинают разрушаться уже через 80 лет.
   Но, как и всюду, есть приятные исключения. Известны жемчужные украшения и шитье, возраст которых превышает 500 лет! Например, в 1544 году в Риме была вскрыта гробница умершего в 397 году нашей эры дочерей знаменитого римского полководца Флавия Стилихона, среди украшений которых нашли 53 жемчужины. Они сохранили форму, но потеряли блеск и легко растирались пальцами.
   Без доступа воздуха жемчуг может сохраниться ещё дольше: в развалинах Помпей, погребенных под пеплом в 79 году нашей эры, был раскопан скелет женщины с почти не изменившимися жемчужными серьгами. В коллекции Государственного Эрмитажа имеются образцы не менее древнего и хорошо сохранившегося ювелирного жемчуга, среди них двенадцать жемчужин в золотых подвесках из раскопок в Прикубанье, датированных первым веком нашей эры. Но и это ещё не все. Английский палеонтолог Дж.Смит нашел в отложениях возрастом около 400 миллионов (!) лет ископаемые морские жемчужины. Они были желтого и коричневого цвета, с перламутровым блеском. Известен и пресноводный ископаемый жемчуг. В 19701971 годах сотрудники советско-монгольской экспедиции обнаружили его в пустыне Гоби. Он имел желтовато-кремовый цвет с розовым оттенком и, как утверждают специалисты, когда-то не уступал по красоте современным ювелирным жемчужинам.
   Как правило, в раковине (разумеется, далеко не в каждой) находят одну единственную, редко две жемчужины; шесть, семь это уже совсем редкость. О совершенно уникальной находке жемчуга в мидии, найденной им у Феодосии на борту затонувшего судна, пишет М. Коваленко: На берегу я раскрыл створки мидии. Все тело моллюска было буквально набито жемчугом и напоминало полупрозрачный мешок, заполненный отливающими перламутром шариками...В ней оказалось 133 жемчужины разных размеров от 3,2 до 5,2 мм и весом от 70 до 130 миллиграм.
   Размеры жемчужин тоже бывают самыми разными. Арабы (по-арабски жемчуг лулу) четко выделяют две разновидности: дурр крупный, и марджан мелкий жемчуг. Как описывает Бируни, ...мелкие жемчужины по своему размеру подобны горчичным зернам, а когда они нанизаны, то похожи на седой волосок. Не правда ли, образное сравнение? Но бывает и ещё более мелкий жемчуг. Он хорошо известен специалистам по разведению мидий. Этот жемчуг, скрипя на зубах, как песок, портит настроение гурманам.
   Наиболее обычные размеры жемчуга от 3 до 9 миллиметров. Более крупные очень редки, и ценность их с размерами возрастает многократно. Некоторые жемчужины получали всемирную известность. Так, найденная в 1917 году у одного из западноавстралийских островов жемчужина с воробьиное яйцо и весом в 10 граммов получила даже собственное имя Звезда Запада. Оценили её в 14 000 фунтов стерлингов.
   А вот какую раковину описывает Джек Лондон в своем рассказе Дом Мапуи: ...Жемчужина поразила его. Она была с голубиное яйцо, безупречной формы и белизна её отражала все краски матовыми огнями. Она была, как живая... Когда Мапуи положил жемчужину ему на ладонь, он удивился её тяжести. Это подтверждало ценность жемчужины (среди крупного жемчуга, особенно среди блистеров, обычны пустые внутри и, значит, легкие экземпляры, быстро чернеющие и портящиеся; об этом знал ещё Бируни Р. Б.).
   Он внимательно рассмотрел её через увеличительное стекло и не нашел ни малейшего порока или изъяна: она была такая чистая, что, казалось, вот-вот растворится в воздухе. В тени она мягко светилась переливчатым лунным светом. И так прозрачна была эта белизна, что, бросив жемчужину в стакан с водой, Рауль едва мог различить её. Так быстро она опустилась на дно, что он сразу оценил её вес.
   Теперь мы в полной мере сможем оценить щедрость царя Нурадин-Фридона по отношению к своему побратиму Тариэлю Витязю в тигровой шкуре и его возлюбленной Нестан Дареджан:
   Девять перлов драгоценных царь поднёс им в знак побед.
   Каждый был с яйцо гусыни и струил туманный свет.

Шота Руставели. Витязь в тигровой шкуре.

(перевод Н. Заболоцкого)

   А помните, как в книге Жюль-Верна Двадцать тысяч лье под водой капитан Немо, показывая профессору Аронаксу свою подводную сокровищницу, приводит его в подводный грот и показывает чудо-раковину? Это была раковина необыкновенной величины, гигантская Тридакна диаметром два метра. (Тридакны таких размеров пока не известны Р. Б.)...Я подошел поближе к этому чудесному моллюску. Он прикрепился своим биссусом к гранитному пласту и рос в одиночестве в спокойных водах грота. По моим соображениям эта Тридакна весила килограммов 300...Обе створки моллюска были приоткрыты. Капитан Немо, подойдя к раковине, вложил кинжал между створками, чтобы не дать им сомкнуться, затем поднял рукой бахромчатый край мантии.
   Там, между листовидными складками мантии, свободно покоилась жемчужина величиной с кокосовый орех. Жемчужина безупречной сферической формы, чистейшей воды, бесподобного отлива.
   Вам, прочитавшим уже очерк о Тридакне, бросятся в глаза целый ряд несообразностей, допущенных Жюль Верном. Конечно же, невозможно, чтобы Тридакна типичный обитатель мелководий кораллового рифа, привязанный к нему необходимостью заботы о сожителях зооксантеллах, без солнечного света погибающих, могла жить в темном подводном гроте. Кроме того, у гигантских Тридакн нет биссуса, а раковина размером в два метра весила бы не триста килограммов, а полторы тонны. И можете себе представить, что бы сделали створки такой Тридакны с вложенным между ними кинжалом!
   Но не будем мелочны! Главное, что самая крупная жемчужина, описанная когда-либо в научной литературе, была найдена все же в Тридакне, найденной около острова Палван в Южно-Китайском море. Весила она 6,35 килограмма, имела длину 24, а толщину 14 сантиметров. Это заметно больше, чем кокосовый орех! Её назвали Жемчужиной Аллаха. Ходили упорные слухи, что именно из-за этой жемчужины погиб сын местного шейха. Фантазия Жюль Верна в данном случае чуть-чуть уступила действительности.
   К сожалению, такая жемчужина имеет только научно-познавательное значение. Вряд ли найдется женщина, которой захочется надеть на шею украшение почти в полпуда весом. Это уже не украшение, а вериги, вроде тех, что носили юродивые на древней Руси.
   Специалисты оценивают качество жемчуга по многим параметрам. Прежде всего по ориенту игре цветов, их переливам, что зависит от степени прозрачности и отражения света поверхностями слагающих жемчужину слоёв. У высококачественных жемчужин преобладают голубые и розовые тона (Кстати, не забыли ещё описание жемчужины из рассказа Джека Лондона? Прекрасный пример экспертной оценки качества ювелирной жемчужины.)
   Ценится также сверкание (блик в виде светлого пятнышка отраженного света) и блеск, который должен быть чуть бархатистым. Его обуславливает видимое под микроскопом как бы ступенчатое строение жемчужины, образованное нарастающими слоями перламутра, преломляющего свет.
   Цвет жемчуга зависит от целого букета причин, но прежде всего от цвета перламутра раковины хозяина. Точнее, от цвета конхиолина, перемежающего полупрозрачные бесцветные кристаллики арагонита. А конхиолин бывает очень разным у разных видов. У знаменитой Пинктады маргаритиферы, например, он яркого черного цвета. Специалисты зовут её черногубой из-за того, что на периферии створок толщина перламутра уменьшается и из-под него выклинивается черный конхиолин, окаймляя наружную кромку губу раковины. Здесь и образуется настоящий черный жемчуг.
   Жан-Жак Монтмори, эксперт по драгоценным камням, цитирует в своей работе, посвященной цвету натурального морского жемчуга, своего японского коллегу Сохей Сираи: Истинный черный жемчуг получают только из черногубых жемчужниц, и это название относится лишь к натуральному жемчугу, собираемому в водах Таити, Панамы и Персидского залива. Фактически даже среди жемчуга, вырабатываемого этими особыми жемчужницами, истинный черный жемчуг встречается редко: большинство жемчужин имеют оливковый, коричневый или матово-серебристый цвет. Его редкость объясняет высокую стоимость настоящего чёрного жемчуга. Большинство же жемчужин, называемых черными, и, в частности, жемчуг, получаемый из японской жемчужницы акоя (Пинктада фуката Р. Б.) синий жемчуг.
   И в другом месте: Только золотистый жемчуг необычайно устойчив химически в процессе своего образования и, следовательно, не подвержен химическому воздействию и столь же долговечен, как любой драгоценный камень. Настоящий золотистый жемчуг с полным правом оценивается высоко. Происхождение цвета жемчужины остается необъяснимым, однако в лабораторных экспериментах установлено, что золотистые жемчужины чаще всего появляются в районах, где приливы и отливы происходят очень быстро.
   Кроме того, Монтмори сообщает, что конхиолин жемчужниц а, значит, и жемчуг может быть желтым, зеленым, розовым, серым и т. д. Наилучшего качества жемчуг находят у молодых жемчужниц. Он имеет тенденцию светлеть к трехлетнему и становится кремовым, до желтого, к восьмилетнему возрасту. Затем он снова светлеет, но ориент его ухудшается, становится, как пишет Монтмори, менее живым.
   А из одной японской работы я узнал, что золотистый и кремовый оттенки ювелирных жемчужин объясняются повышенным содержанием в конхиолине меди и серебра, розовые натрия и цинка.
   Теперь вы можете представить себе, как же изменчива радуга оттенков жемчуга, если только у одного вида моллюсков мы находим такое разнообразие!
   Вот короткий обзор.
   В Стромбусах, которые обитают в Карибском море, с их розовым перламутром, тоже находят жемчуг. Он имеет уникальный розовый цвет. Его называют нассауский жемчуг по имени города Нассау на Багамских островах.
   А в некоторых видах Пинн Индийского океана встречается черно-фиолетовый жемчуг. Почти полуметровые Пинны с раковиной интенсивно-красного цвета, обитающие в Красном море, иногда образуют такого же цвета жемчужины.
   Молочно-белые и розовые жемчужины клям находят в Тридакнах, а тускловатый жемчуг зеленого и сиреневого оттенков мидиях Черного моря. Возможно, именно мидиевый жемчуг и был известен на Руси под названием кафского.
   В раковинах причудливого морского молотка Малеуса жемчуг встречается исключительно редко, но зато отличается оттенками бронзы. Фиолетовый жемчуг бывает в ракушках Венусов, а Плакуны создают жемчужины самых неожиданных цветов от свинцово-серого до красновато-черного.
   Жемчуг фантастических зеленовато-синих оттенков, переливающийся, как оперение на груди павлина, встречается, хотя и очень редко, в раковинах брюхоногих моллюсков Галиотисов (морские уши).
   Наряду с лучшими образцами морского жемчуга славился и полупрозрачный, молочно-дымчатый, нежно-светящийся окатный или скатный жемчуг, добываемый ещё 500 лет назад на Руси в карельских реках. Его получали от нашей северной перловицы Маргаритиферы маргаритиферы (в переводе с латинского жемчужницы жемчугоносной). До сих пор в музеях сохранились украшенные жемчужинами одежды царей и князей церкви. Пресноводные жемчужницы распространены также в многочисленных реках Европы, а также в бассейне реки Миссисипи в США.
   В нашей стране известны девять видов жемчужниц. Восемь из них относятся к дальневосточному роду Дауринайя. Та, что уже упомянута, Маргаритифера маргаритифера, встречается в европейской части России и во в реках Северной Европы. К началу XX века в 75 реках Карелии и Кольского полуострова было немало жемчужницы, которую активно добывали ради жемчуга. Но она обитает и в бассейнах рек Ленинградской, Архангельской, Псковской, Новгородской областей, в реках стран Балтии. Можно найти её в реках Калининградской области, но исключительно редко. Раньше она жила и в реках бассейна Днепра, и в Московской области, в притоках Волги. Южная граница её области распространения приходится на юг Калининской области.
   Остальные виды жемчужниц обитают на Дальнем Востоке. На Камчатке это Дауринайа миддендорфи; в бассейне Амура Дауринайа даурика, а на Сахалине Дауринайа сахалинензис. По данным В. Н. Дроздова, Дальний Восток превосходит остальные районы нашей страны не только по видовому разнообразию, но и по численности жемчужниц. Промысел жемчужниц для изготовления перламутровых изделий прекращен с 1969 года, но не развит и промысел жемчуга. А ведь здесь встречается, по данным того же В. Н. Дроздова, перламутр и жемчуг красноватого, фиолетового, коричневого, черного, белого, зеленоватого и (очень редко) голубоватого цветов. Как правило, одна жемчужина приходится на 4076 раковин, но жемчужины по-настоящему хорошего качества примерно одна на 3000 раковин!
   Этим, конечно, дальневосточные жемчужницы сильно уступают их родственнице из Архангельской области. Здесь в речке Яренче, например, жемчужины попадались в каждой десятой, а в речке Ловати даже в каждой восьмой раковине.
   Маргаритифера животное холоднолюбивое. Она обитает в чистых быстротечных речках, дно которых сложено кристаллическим сланцем, гранитами, гнейсами или мелким песком с отдельными крупными валунами. Моллюски образуют колонии, площадь которых может достигать десятков квадратных метров. Колонисты сидят очень плотно, погруженные в грунт своим тупым концом примерно на одну треть. Их биссусная железа вырабатывает слизь, которая цементирует субстрат. Это, а также нога моллюска служат для них своеобразными якорями. Жемчужница почти неподвижна и в течение суток если и передвигается, то не более, чем на несколько сантиметров. Как сообщает А. А. Кораго, численность жемчужниц в колонии может достигать 80100, и даже 555 экземпляров на квадратный метр.
   Продолжительность жизни Маргаритиферы маргаритиферы не менее 4050 лет, а по некоторым данным они могут жить более 100 лет. Во всяком случае известны находки створок раковины в возрасте 132 лет. Видимо, это связано с тем, что активную жизнедеятельность жемчужницы проявляют лишь в теплое время года, зимой впадая в анабиоз. Поэтому промысловых размеров 8 сантиметров они достигают в возрасте 1525 лет.
   Очень интересна биология размножения жемчужниц. Каждая особь может продуцировать около 3 миллионов яиц. Но лишь из части их в мантии моллюска разовьются личинки уже знакомые нам глохидии. Помните очерк Странности старой знакомой? Все точь в точь. Только глохидии жемчужниц паразитируют в жабрах...лососевых рыб: форели, семги. Одна из крупнейших сохранившихся колоний жемчужниц обитает в речке Варзуга (Кольский полуостров). Здесь же существует и крупнейшее стадо семги. Численность колонии достигает 50 миллионов особей. Один взрослый моллюск пропускает через себя до 50 литров воды в сутки, а все население колонии за год в средневодные годы профильтровывает до 30%, а в маловодные до 90% воды, улучшая этим условия выживания икры и личинок семги. А та в период своей жизни в реке, то есть в молодости, словно в благодарность носит на себе глохидии жемчужниц. Мальки лосося длиною 7-12 см без потери жизнеспособности выдерживают дозу заражения 4000-5000 глохидиев на рыбу. Следовательно, налицо взаимовыгодное сотрудничество моллюска и рыбы симбиоз. Правда, для жемчужницы этот союз куда более выгоден, чем для семги. Жемчужница без этого просто обречена на вымирание. Но и лососю без нее в грязной реке не жизнь.
   А одновременно это и разгадка красивой легенды, загадочного пристрастия жемчужниц к рекам, где водится семга. Вот вам и искра жемчуга, которую семга носит в жабрах! Правда, лишь десять месяцев, а не три года, как это рассказывается в легенде.
   Оказывается, эта красивая сказка родилась из тонкой наблюдательности карельских жемчуголовов. Связь лососевых с жемчужницами очень тесная. И, по данным польских и немецких специалистов именно падение численности лососевых рыб (в европейских реках в первую очередь форели), привело жемчужниц в реках Польши, Баварии (здесь сохранилось лишь 150000 особей), Нижней Саксонии (а здесь всего 3000) на грань вымирания. Акклиматизация американской форели в реках Польши дела не исправила: европейские жемчужницы, как оказалось, не приспособлены к жизни на ней.
   Опытные жемчуголовы хорошо знают признаки, по которым почти безошибочно можно определить, не вскрывая раковины, есть в ней жемчужина, или нет. Признаком этого служат различные деформации створок раковины искривления, бугры и углубления на её поверхности.
   Промысел жемчуга на наших северных реках начинался после половодья, когда вода спадала и становилась прозрачной. На мелких речках промышляли вброд, на тех, что поглубже, с плотов. В специальную берестяную трубу с застекленным дном высматривали раковины, а потом доставали их шестом, расщепленным на конце.
   Размеры промысла, судя по литературе, сильно колебались год от года. Он то словно разгорался, то затухал. О богатстве северной Руси говорят масштабы использования жемчуга для украшений. До сих пор в музеях нашей страны многочисленны облачения, ризы икон и другие украшения, буквально усыпанные жемчугом.
   Именно поэтому ещё в середине XVIII века лов был упорядочен и велся под государственным контролем. Существовало специальное уложение, которое строго регламентировало сроки и размер промысла. Своего апогея он достиг в конце XIX века, когда наступила великая депрессия на промысле морского жемчуга в Персидском заливе. Интерес к русскому скатному жемчугу возрос настолько, что лишь Олонецкая губерния (Карелия) поставляла его на 300 000 золотых рублей в год. Считают, что именно эта жемчужная лихорадка нанесла первый удар по северному жемчугу. Тем более, что лов часто велся совершенно варварским способом. Г. Ю. Верещагин пишет: ...обычно вылавливались все экземпляры животных, попадавшиеся на глаза: и крупные, и мелкие, причем не обращалось никакого влияния на признаки жемчугоносности, а все раковины вскрывались ножом и выбрасывались на берег. Затем начал сказываться хищнический лов лососевых и последнюю точку поставил лесосплав. Щепа от сплавляемых бревен отравила большинство из трехсот с лишним рек северной России, в которых водились жемчужницы.
   То, что произошло на русском Севере, явилось лишь несколько запоздалым отзвуком процессов, уже давно развивавшихся в других европейских странах. В Баварии, например, насчитывалось до 150 ручьев и рек, где встречались жемчужницы. Сто лет назад здесь в законодательном порядке были утверждены специальные правила для лова жемчуга. В частности в данном месте реки он мог производиться лишь раз в пять лет и абсолютно воспрещен в течение июля и августа. В остальные месяцы лов должен был производиться только с восхода до заката. Вскрытие раковины должно производить со всевозможной осторожностью, причем крюк, употребляемый для вскрытия, должен иметь ширину не более 1,5 см. Запрещалось разбивать раковину или разрезать мускул-замыкатель. Обследованную раковину с неповрежденным моллюском необходимо было опускать опять в воду. Но, увы, этими правилами не регламентировались лов форели и лесосплав!
   С этим же столкнулись в свое время и в Чехии. Здесь процесс исчезновения жемчужниц прослеживается в течение последних 500800 лет! Первый крупный заповедник для их охраны был организован ещё 300 лет назад вблизи Злата-Коруны на Влтаве. Но ещё раз увы хищническое использование запасов, сведение лесов и связанное с этим пересыхание рек и речушек, наконец, сплав леса, который уничтожает прежде всего форель, нанесли жемчуголовству непоправимый удар. Сейчас сами жемчужницы в реках Чехии стали редкостью. Что уж говорить о жемчуге!
   В Австрии из 88 исследованных водотоков жемчужница была обнаружена лишь в 27. Общее число живых моллюсков в них не превышает 50 тысяч, и лишь два поселения жемчужницы превышают по численности 20 тысяч молюсков, а в 19 их меньше одной тысячи! И в большинстве из этих поселений маргаритифера находится под угрозой исчезновения, так у рек регулируют течение, их стремятся перекрывать плотинами, создавать водохранилища, в которых жемчужница жить не может..
   И северные реки Финляндии не стали исключением, хотя там охраняют жемчужниц с 1955 года. Сохранились 25 небольших популяций, и все они, кроме одной, перестали влспроизводиться. В них нет молоди менее 5 см длиной. Считают, что причина этому кислотные дожди и разработки торфа, приводящие к загрязнению рек.
   И здесь, кстати, таится разгадка последней легенды о связи жемчуга с поречней-выхухолью. И жемчужница, и выхухоль очень чувствительны к чистоте воды. Если нет в реке условий для жизни выхухоли, не будет здесь жить и жемчужница.
   Для семги чистота воды тоже очень важна. Сейчас она нерестится в 33 реках Кольского полуострова, однако только в одной Варзуге она обильна благодаря высокому уровню выживания молоди. И не случайно! Обследование реки, проведенное в 1986-1987 годах, показало, что здесь обитает самая крупная в мире популяция северной жемчужницы около 80 млн особей. Сравните с другими европейскими поселениями Маргаританы, о которых я писал выше! Популяция жемчужниц в реке Варзуге за сутки осаждает около 200 т взвеси и очищает воду до кристалльной чистоты. Повезло здесь жемчужнице: поблизости нет сплава леса, нет промышленных предприятий, она труднодоступна для браконьеров, хищнически истребляющих семгу.
   Но, к сожаленимю, Варзуга исключение. По данным Б.Ф. Голубева и А.Б.Есипова в 70-е годы кроме бассейна Варзуги жемчужница сохранилась в трех небольших речках бассейна Вадозера, в ркек Кереть и в небольшой речке Немина, впадающей в Онежское озеро. Попадается она в ручьях бассейна озера Имандра в Лапландском заповеднике. И это по сравнению с 75 реками в конце прошлого века!
   Корни промысла морского жемчуга не менее, если не более, глубоки. А масштабы его, конечно, несравнимы с пресноводным. История морского жемчуга уходит в глубину веков. В качестве украшений его находят впервые в древнем Египте.
   Начался промысел, несомненно, с находок его в раковинах, выброшенных штормом на берег моря. В XI веке Бируни писал, что в море Шер-Гур (у северного побережья Тайваня Р. Б.) жемчуг обнаруживают внутри мертвых морских раковин, выброшенных на берег и высушенных песком и ветром, и в этом причина мутности китайского жемчуга, его схожести с гипсом и отсутствия у него воды.
   Самым красивым и благородным жемчугом в те времена славились промыслы Персидского залива Бахрейн, Катар, Масира. Здесь он сохранился, кстати, до наших времен, и ещё недавно по своей экономической значимости для этих стран соревновался с нефтью. Но, увы, конкуренции с ней не выдержал.
   В китайском сочинении тех времен Чжай-Жу-Чун сообщается, что лучший жемчуг тот, который привозят с некоторых островов страны Таши (арабов Р. Б.). Привозят его также из страны Си-нан (Цейлон Р. Б.) и Киен-Пи (западный берег Суматры Р. Б.). Когда отправляются на жемчужный промысел, снаряжают от 30 до 40 судов, причем на каждом находятся по несколько ловцов. Ловец жемчуга обвязывает вокруг тела веревку, уши и нос затыкает желтым воском, и опускается на глубину от 20 до 30 и более футов (семи-десяти и более метров Р. Б.). Веревка прикреплена к борту, когда ловец дает знак, натягивая веревку, его вытаскивают наверх и тут же окутывают разогретым к тому времени в кипящей воде одеялом. Иначе он подвергается очень сильному ознобу и умирает. Затем весьма живописно рассказывается о всяких опасностях, поджидающих ловцов в воде. И вот что идет далее: То, что ловцы называют матерью жемчуга (раковины с жемчужинами Р. Б.), находится под контролем чиновника, который, по мере добычи, записывает их по порядку под именем каждого нашедшего раковину ловца. Их вначале оставляют в кладовых. Через месяц, когда животное сгнивает, жемчуг извлекается и очищается.
   Вот как описывает епископ ордена проповедников Журден де Северак масштабы жемчужного промысла в 13201328 годах: ...Между этим островом (Цейлоном Р. Б.) и материком ловят жемчуг, или маргарит, в количестве просто удивительном. Так, порой три месяца подряд на ловле бывают восемь тысяч барок или кораблей. И вылавливают здесь столько жемчуга, что и поверить этому невозможно, если сам своими глазами не увидел.
   А вот картинка добычи жемчуга в водах Японии, нарисованная выдающейся писательницей хэйянской эпохи (IX-XII веков) Сэй-Сёнагон:
   Море всегда вселяет жуткое чувство. А ведь рыбачка-ама (в Японии лов жемчуга женская профессия. Р. Б.) ныряет на самое дно, чтобы собирать там раковины. Тяжелое ремесло! Что будет с ней, если порвется веревка, обвязанная вокруг её пояса? Пусть бы ещё мужчина занимался этим трудом, но для женщины нужна особая смелость.
   Муж сидит себе в лодке, беспечно поглядывая на плавающую по воде веревку из коры тутового дерева. Не видно, чтобы он хоть самую малость тревожился за свою жену.
   Когда рыбачка хочет подняться на поверхность моря, она дергает за верёвку, и тогда мужчина торопится вытащить её как можно скорее. Задыхаясь, женщина цепляется за край лодки. Даже посторонние зрители невольно роняют капли слез.
   Это было почти тысячу лет назад. А вот как выглядит добыча его в наше время: Промысел жемчуга ведётся во многих районах мира. Красивейшие жемчужины добывают в водах, омывающие столь удаленные друг от друга места, как Таити, Борнео, Калифорния, Венесуэла, Новая Гвинея и Мексика. Самые известные промыслы располагаются в Персидском заливе, где находятся месторождения красивейших, так называемых восточных жемчужин из вида Птерия маргаритифера (имеется в виду Пинктада маргаритифера Р. Б.). С мая по сентябрь сотни арабских лодок сосредотачиваются у берегов островов Бахрейн для разработки жемчужных отмелей.
   Даже сейчас только некоторые ныряльщики спускаются на дно с кислородным баллоном, большинство же, как и прежде, оснащены только зажимом для носа, кожаными колпачками для пальце рук и ног, предохраняющих их от острых створок раковин, и подвешенным на шее мешком, в который складываются добытые жемчужницы. Жемчужные поля находятся на глубине 1827 метров, и каждое погружение длится примерно полторы минуты. Чтобы достигнуть дна, ныряльщик берет с собой привязанный к веревке груз; другая веревка служит ему для страховки с её помощью в случае необходимости его можно вытащить наверх. Работа эта неимоверно изнурительная, тридцать погружений в день обычно составляют предел среднего ныряльщика.
   К этим описаниям Р. Кэррингтона можно добавить несколько слов из книги английского писателя-фантаста Артура Кларка, наблюдавшего промысел жемчуга на Цейлоне: Настоящий азарт начинался, когда жемчужницы доставляли на берег и сложенные груды раковин становились предметом торга. Арабские купцы платили огромные деньги платили наугад, ведь ценность покупки выяснялась потом. Выставив надежную охрану, покупатель ждал, пока раковины сгниют и высохнут. После этого их вскрывали процесс, с которым лучше знакомиться по книгам, если у вас нежное обоняние,
   Не правда ли, они перекликаются описания китайского автора и японки Сэй-Сёнагон, живших почти тысячу лет назад, и наших современников?
   Заманчиво, конечно, существенно расширить список цитируемых. Добавить сюда выдержку из книги Ж.-И. Кусто, Ф. Дюма и Д. Дагона В мире безмолвия. Живое море, Л. В. Шапошниковой Парава летучие рыбы и некоторых других. Но зачем? Заочной дискуссии, как в очерке о Тридакне, не получится. Поверьте: ничего принципиально нового вы не узнаете. Можно констатировать: почти ничего не изменилось за тысячу лет! Почти. За исключением того, что хищническая добыча жемчуга, а также загрязнение прибрежных вод нефтью, приводят к истощению и морских жемчужных полей.
   Правда, не все потеряно для прекрасных жемчужниц: они постепенно превращаются в своего рода домашних животных, вырабатывающих жемчуг. Первые опыты по выращиванию жемчуга делали в Китае ещё тысячу лет назад. Для этого использовали пресноводную Христария пликата. Фигурки Будды из перламутра, глины, пропитанной соком плодов камфарного дерева, олова или свинца вкладывали внутрь моллюсков, которых выпускали потом в водоем, и ждали три-семь лет, пока фигурки не покрывались в них перламутром, превращаясь в блистер. О масштабах этого промысла можно судить по тому, что во второй половине XIX века в Хучефу им занималось более пяти тысяч человек.
   Выдающийся шведский ученый Карл Линней в 1761 году получил жемчуг, повреждая внутренние ткани пресноводной жемчужницы. В 1904 году жемчужины размером 35 миллиметров, на образование которых уходило до пяти лет, стал получать Ч. Хеломский, однако он никому не открывал своего метода. Позднее немецкий ученый Ф. Альвердес добился успеха, вводя в ткань мантии клетку мантийного эпителия.
   Подлинным основателем жемчуговодства стал японец Коукичи Микимото, добившийся первого успеха в 1893 году, а впоследствии усовершенствовавший свой метод на основе исследований доктора естественных наук Нисикава Токити.
   О технологии и особенностях выращивания жемчуга в Японии прекрасно рассказано в книге Рождение жемчуга Всеволодом Овчинниковым (Детская литература, 1971 г.), к которой и отправляю любознательного читателя. Могу порекомендовать также небольшую, но чрезвычайно интересную книгу И. П. Зориной Жемчуг.
   Сейчас выращивание жемчужниц производится в 24 из 28 префектур Японии. Вот как росли урожаи: в 1953 году 13 тонн жемчуга, в 1963 88, а в 1966 127 тонн! 75% получаемого жемчуга идет на экспорт. Эти жемчужины только с помощью рентгена можно отличить от первоклассных диких. Сейчас предприятия Микимото ведут выращивание жемчуга с огромным размахом, давно выйдя за пределы Японии. Их филиалы имеются на Цейлоне, в Австралии, Полинезии.
   Лишь однажды за последние годы спрос на жемчуг упал так сильно, что несколько тонн драгоценных зерен лопатами выбросили в море из кузовов машин, где они были насыпаны, как песок.
   Нечто подобное произошло и в колыбели жемчуговодства Китае. Во второй половине нашего века там научились выращивать безъядерные жемчужины на основе кусочка ткани мантии другого моллюска, вырабатывающей перламутр. С одной особи ухитряются снять до трех урожаев жемчуга. С 1970 г ежегодно экспортируется несколько десятков тонн (!!) такого жемчуга, что привело к падению цен на рынке. Сейчас государство ограничивает экспорт, чтобы удерживать цену на приемлемом уровне.
   Не очень хочется на такой прозаической ноте заканчивать очерк об этом чуде природы жемчуге, но что делать! Только от нас с вами зависит, сохраним ли мы флер таинственного очарования на нем, или нет. Для меня лично ничего не меняется. Ведь сложность биографии не повод для предвзятого отношения. Даже наоборот.
   Загадка шевелюры Будды
   Горящий, как драконье око,
   Царевич вынул острый меч
   И узел он волос им срезал.
   Ашвагоши, Буддачарита (перевод К. Бальмонта)
   Эта история, как мне кажется, ещё не закончена, но я решился рассказать её, так как не знаю, будет ли она закончена вообще.
   Началось все с сущей чепухи. Боюсь, что кое-кому и сама эта история чепухой покажется...Подумаешь, шевелюра Будды! Ну что ж! Это их право. А я, после долгих колебаний, решил выплеснуть её на бумагу и включить в книгу. Пусть она будет ещё одним мазком на многоцветной картине, которую я пытаюсь для вас нарисовать. Кроме того, для меня это шанс, по крайней мере пока, освободиться от нее.
   Как то мне подвернулась книга М. В. Колесниковой Гадание на иероглифах. Привлекло меня нетривиальное название. С первого взгляда книга не имела никакого отношения к ракушкам (Только не подумайте, ради бога, что я читаю только то, что про ракушки. Напротив, я читаю все подряд. Моя жена утверждает, что я могу читать даже трамвайный билет. Но, может быть, именно поэтому мне всюду и попадаются истории, так или иначе связанные с ракушками). Это оказалась книга воспоминаний военного переводчика о войне с Японией, первых мирных днях, о посещении автором послевоенной Японии.
   На одной из страниц книги я прочитал: ...совсем рядом с Иокогамой, километрах в двадцати, находится знаменитая Камакура с её гигантской статуей Будды Дайбуцу; внутри статуи небольшой храм; прическа божества изображает улиток, которые, согласно легенде, должны были защитить его голый череп от солнечного зноя.
    Вот те на! подумал я: И Будда не обошёлся без моллюсков!
   Можете представить себе, как я обрадовался и, конечно, сразу загорелся желанием узнать все подробности.
   Я начал с энциклопедий, но ни в Большой Советской, ни в Брокгаузе и Евфроне ничего не нашел в разделах, посвященных Японии и буддизму.
   Ну что ж! Раз так, я решил припасть, так сказать, к первоисточнику и обратился с письмом к моему коллеге по коллекционированию ракушек, японскому профессору-фармакологу Тсутому Охаси с просьбой сообщить мне подробности о Дайбуцу и связанной с ним легенде.
   Пока письмо шло туда и обратно, мне в руки попали некоторые книги: Т. И. Коптеревой и Н. И. Виноградовой Искусство средневекового Востока, комментарии к знаменитому японскому эпосу Повесть о доме Тайра. В них я обнаружил кое-что интересное и для себя. Оказалось, что в VIII веке н. э. была возведена первая столица Японии Нара, которую ещё называли Хэйдзё-сё, т. е. Крепость мира. В восточной части Нары воздвигли самое крупное сооружение Японии той поры храм Дайбуцудэн (Большого Будды) в монастыре Тодайдзи (Великого храма Востока), построенном в 728 г. Размеры его и по нашим нынешним меркам внушительны, если ещё учесть, что он был целиком деревянным. Храм имел по фасаду 90 м и увенчан двумя крышами высотой 30 м. Внутренние балки, опирающиеся на мощные древесные стволы, перекрывали пространство в 55 м. Здесь и находится статуя Будды высотой 16,9 м, воздвигнутая в храме в 741 г. На санскрите она называлась Маха-Вайрочана, или по-японски Бирусяна, то есть Светоносный, Озаряющий весь мир.
   В книге Т. И. Коптеревой и Н. И. Виноградовой была и цветная иллюстрация с изображением статуи. На ней голова Будды, казалось, покрыта курчавой шевелюрой, завитки которой располагались ровными рядами, на темени образуя что-то вроде пучка или узла, который иногда бывает на женской голове. Улитки или не улитки это понять было невозможно. Хотелось верить, что улитки. Оставалось ждать письма из Японии.
   Но и долгожданное письмо профессора Т. Охаси ничего не прояснило. По поводу Дайбуцу он кратко заметил, что в Японии его называют Ра-Хотцу, т. е. буквально Сетчатовласый, и что легенду, меня интересующую, надо искать не в Японии, а в Индии, где родился Будда.
   Я был, что называется, отброшен на исходные позиции. Ну что ж, я опять взялся за книги. Через мои руки прошли альбомы по восточному искусству, репродукции скульптур и живописи из разных музеев, и т. п. Я обнаружил любопытное явление: во всех книгах, где хоть что-то писалось об индийской истории или искусстве, и где было хотя бы единственное изображение Будды, всюду, независимо от времени исполнения, Будда был все с той же сетчато-кучерявой головой и пучком на темени. Я решил уже, что Колесникова напутала, и что улитками тут и не пахнет. Но инерция поиска сохранилась, и я продолжал рассматривать все, что мне попадало в руки на эту тему. Некоторые книги я просматривал по два или по три раза. В конце концов мне бросилась в глаза деталь, не замеченная раньше: изображения родителей Будды в сцене его рождения, рисунки и скульптуры каких-то аскетов-буддистов, других персонажей всегда имели прямые волосы. А Будда с тем же постоянством щеголял своеобразной прической в виде регулярно расположенных бугорков. Когда мне попался в руки огромный альбом, посвященный памятникам знаменитого Боробудура, я мог отчетливо рассмотреть, что каждый такой элемент шевелюры действительно представляет собой спиральный завиток, напоминающий улитку из рода Планорбис (катушка).
   Это наблюдение придало новый импульс моим стараниям и я взялся всерьёз за поиски книг о собственно Будде, о его биографии. Я был уверен, что разгадка таится именно там.
   Оказалось, что биография Будды изучена довольно подробно. Он происходит из благородного княжеского рода Шакья, в VI веке до н. э., когда Будда родился, правившего в небольшой области на склонах Гималаев в пределах нынешнего Непала (понятно теперь, откуда у его родителей прямые волосы: это характерная черта и современных жителей Непала). Столицей княжества был Капилавасту. Отца Будды звали Шуддходана, мать Мая или Маядеви, как её называют чаще. Она родила будущего Будду недалеко от селения Лумбини, что рядом с Капилавасту, где-то между 570 и 470 годами до н. э. Мальчика назвали Сиддхартха. Ветвь рода Шакья, из которой происходили его родители, называлась Гаутама. Поэтому полное имя его было Сиддхартха Гаутама Шакьямуни (то есть происходящий из рода Шакья). Своим современникам же он был известен под именем шрамано Гаутама или палисамано Гаутама, что на разных языках Индии значит аскет Гаутама. Будда значительно более позднее его название. Оно переводится, как Пробужденный, Просветленный. Это церковное имя, полученное Сиддхартхой от своих приверженцев. Оно затем вытеснило его настоящее имя, и под ним он известен и ныне.
   Мать Будды, Мая, умерла через семь дней после его рождения, и он был воспитан сестрой его матери Махапраджнати, которую Шуддходана позже взял в жены, и от которой имел двух детей.
   Воспитывался Сиддхартха в крайней роскоши. Описывать её вряд ли здесь стоит, но, например, если верить написанному, то в его трех дворцах ему служили 40000 танцовщиц (!). Так он прожил до 29 лет, заботливо оберегаемый от малейшего влияния реальной действительности, существующей за пределами его дворцов. Но, в конце концов, всё-таки обнаружив несовершенство всего сущего, он задумывается над этим, потом бежит из дворца, на берегу реки Анавама сбривает свои волосы и избавляется от всех атрибутов роскоши, оставив себе лишь восемь предметов: три части одежды, пояс, чашу для сбора подаяний, бритву, иголку и сито для процеживания воды.
   Так начались его странствия, продлившиеся всю его оставшуюся жизнь. Однажды, через семь лет после их начала, в одну ночь, когда он сидел под деревом бодхи (в русском тексте его переводят, как смоковница, хотя на самом деле бодхи или бодхиврикши на санскрите разновидность фикуса: баньян, или по-латыни Фикус религиозус), Гаутама вдруг почувствовал, что прозрел, нашел ключ к тайнам мироздания, и понес свои знания в мир. Баньян, под которым откровение снизошло на аскета Гаутаму, остался живым памятником этому. Ещё 125 лет назад вблизи местечка Будда Гаи показывали древний баньян, под которым это произошло. В 1876 году его сломила буря.
   Подробнейшим образом все, что я рассказал, описано в поэме великого индийского поэта века н. э. Ашвагоши Буддачарита (Жизнь Будды) и в изданной в Германии в начале нашего века книге профессора Р. Пишеля Будда, его жизнь и учение.
   Тут-то меня и осенило: не зря же подчеркивается, что аскет Гаутама обрил голову! Это необходимая часть ритуала, сопровождающего переход к аскетическому образу жизни. Буддийские монахи и сейчас бреют головы. Исходя из этого, а также из того, что непалец Сиддхартха не мог иметь кучерявые волосы, мы вправе спросить: не значит ли это, что кучерявая голова Будды действительно стилизованные улитки, изображающие тех мифологических моллюсков, которые сползлись для того, чтобы защитить голову будущего Будды, так глубоко погрузившегося в свои раздумья, что не заметившего, как его покинула живительная сень баньяна, убегая от лучей тропического солнца? Кстати, под баньянами водится множество улиток не меньше, чем в наших калининградских палисадниках. Как-то я возьми, да расскажи эту историю нашему крупнейшему специалисту по наземным моллюскам А. А. Шилейко, а потом спросил: что это могут быть за моллюски? Он задумался на минуту, и совершенно серьёзно ответил:
    Ну, вид я тебе не назову, но то, что это какой-то представитель рода Ариофанта почти не сомневаюсь. В Индии обитают около 50 видов этого рода.
   Но почему же ни в огромной поэме Ашвагоши, ни в обстоятельнейшей книге Р. Пишеля ни слова о таком казалось бы важном событии? Не знаю! Но могу предложить свою гипотезу.
   Буддийское учение делится на две части. Первоначальное, более древнее Хинаяна (Малая колесница). В нем действует ещё Сиддхартха Гаутама Шакьямуни, вполне конкретное историческое лицо. В сутрах канона Хинаяны представлено множество конкретных лиц, их жизни развертываются в самых обычных житейских ситуациях. Отсюда и подробности биографических сведений о Будде, изложенные мною выше.
   К первым векам нашей эры, когда была написана поэма Буддачарита, буддизм изменился. В нем развивается новое направление Махаяна (Большая колесница). Качественно меняется сам образ уже не Сиддхартхи Гаутамы Шакьямуни, а Будды. Он теперь наделен божественными способностями и божественными атрибутами. Ему начинают поклоняться не как мудрому современнику, учителю, образцу для подражания, но как существу высшему, божественному.
   Теперь даже его изображения должны были соответствовать раз и навсегда установленным правилам буддийского художественного канона. А канонические требования основывались на имеющихся в священных текстах описаниях ни много, ни мало 32 главных и 80 второстепенных признаков, характеризующих Будду. Например, выпуклость на темени Будды, приводившая меня в замешательство при разглядывании его изображений, так напоминающая пучок волос в современной женской прическе, оказалась просто знаком мудрости (ушниша). Что касается коротких волос в мелких завитках, то они почему-то должны символизировать совершение Буддой обряда обрезания волос после уходя из дворца. Но почему именно завитки, а не ежик, например, который должен был бы образоваться при этом? Кто сейчас может сказать?
   И мне пришло в голову, что весь секрет в этой метаморфозе, произошедшей с Сиддхартхой Гаутамой Шакьямуни на переломе времен. Такой конкретный эпизод: улитки, как шапка покрывающие голову аскета Гаутамы, чтобы спасти его от палящего зноя в минуты полного погружения в раздумья. Это, конечно, тоже из разряда чудес, но чудес бесхитростных и наивных. Я бы сказал даже, что каких-то совсем уж деревенских чудес.
   А что за дело Божеству до какого-то зноя? Он, судя по поэме Ашвагоши, противостоит соблазнам и угрозам целых армий сверхъестественных сил! А тут какие-то презренные слизняки!
   И осталось от древней деревенской сказочки первоначального буддизма лишь странная шевелюра Будды на его изображениях, так не похожая на волосы его земляков и соплеменников. И никто уже не задумывается, почему она такая.
   Может быть, так. А, может быть, нет. Не знаю. Но мне очень хочется, чтобы было именно так. И чтобы именно какие-то улитки из рода, носящего звучное латинское имя Ариофанта когда-то спасли от палящего тропического зноя Сиддхартху Гаутаму Шакьямуни в часы его нелегких раздумий.
   Ракушки в залах Эрмитажа
   А здесь почиет в залах красота
   Нетленная, как в пышных саркофагах.
   Мадонн мне улыбаются уста
   И праздник Брейгеля в цветах и флагах.
   Там рыбы Снейдерса, оленьи потроха,
   Лимоны, устрицы на блюде,
   Здесь бабочка на виноградной груде
   Навеки замерла, бессмертна и тиха.
   Н. В. Крандиевская-Толстая, Эрмитаж
   В Эрмитаж впервые я попал чуть ли не прямиком с берегов Белого моря, возвращаясь из своей первой студенческой экспедиции. В один из дней пребывания в Ленинграде мы с утра пошли в Эрмитаж и пробыли там целый день. Осталось впечатление чего-то огромного, яркого и величественного. Все смешалось в моей бедной головушке: гигантские каменные чаши, малахитовый зал, костюм и токарный станок Петра I, египетские мумии, портреты генералов Отечественной войны 1812 года, заводной павлин, натюрморты Снейдерса с их вакханалией чревоугодия...
   Словом, не я первый и не я последний, кто ушел из Эрмитажа после его первого посещения в состоянии прошу прощения за выражение полного обалдения!
   И ни одной ракушки я тогда в Эрмитаже не обнаружил. Да и не искал. Что удивительного? Я тогда и не подозревал, что всего через несколько лет я на всю оставшуюся жизнь заболею ими, что мною овладеет страсть к их коллекционированию. А человеческий мозг так уж устроен: он часто заставляет нас видеть не то, что есть, а то, что ищет.
   С тех пор, примерно раз в год бывая в Ленинграде, я хотя бы на час, но забегал в Эрмитаж, тем более, что приезжал я в ЗИН Зоологический институт Академии наук, расположенный на Стрелке Васильевскго острова, напротив Эрмитажа. Постепенно я изучил его настолько, что мог идти прямиком туда, куда хотел: в залы французской живописи XIX века, например, или на какую-то конкретную выставку.
   Но ракушек в залах Эрмитажа я все равно не видел до конца семидесятых, до написания книги О чем поют ракушки.
   Сейчас-то мне понятно, в чем дело: в смене мотивировок. До книги все сведения о ракушках, которые встречались мне, уходили куда-то в дальние углы памяти и извлекались по мере необходимости, когда я кому-то показывал свою коллекцию и, отвечая на вопросы, рассказывал истории о тех или иных раковинах. Теперь же, сознательно погрузившись в море информации о них, я вынырнул из него с иным взглядом на мир. Отныне я всюду натыкался на ракушки и на всяческие упоминания о них.
   Вот в таком состоянии я появился очередной раз в Эрмитаже. Многократные посещения сделали свое дело: теперь я переживал иные чувства. Сплошной калейдоскоп впечатлений сменился более или менее взвешенным созерцанием. И, как обычно, звучали внутри стихи Н. В. Крандиевской-Толстой, взятые мною в качестве эпиграфа к этому очерку.
   В таком настроении я и шествовал в тот раз по Эрмитажу ни медленно, ни быстро, иногда обгоняя группы экскурсантов, иногда задерживаясь в излюбленных местах.
   Наконец, я вошел в так называемый Министерский коридор. Я много раз проходил им, и сейчас шел, не задерживаясь, бегло скользнув взглядом по выцветшим гобеленам на стенах.
   И вдруг...
   И вдруг взгляд мой зацепился за головки четырех мавров из цветного мрамора две мужские и две женские. Выполненные в натуральную величину, они с выражением какого-то простодушного ожидания смотрели вверх и в стороны. На кучерявых женских головках были прикреплены своеобразные диадемы из ... раковин Пектена якобеуса!
   Сначала меня остановило именно это сочетание: раковины Св.Якова и мавры. Они, конечно, очень долгое время владели Испанией, но причем тут Пектен якобеус? Я кинулся на поиски ответа. Дежурные по ближайшим залам не знали ничего. По их наводке я добрался до того крыла Эрмитажа, где обитают сами сотрудники музея, но и там не получил ответа. Это вообще меня повергло в изумление. Или я не нашел, кого надо, или сами сотрудники Эрмитажа ничего не знали об этих головках: ни откуда они взялись, ни зачем им Пектены якобеусы.
   И до сих пор тайна сия для меня остается тайной. Я и за очерк о раковинах в залах Эрмитажа не мог взяться очень долго, в частности, из-за этого: не мог примириться с тем, что ничего не знаю о загадке мавров из Министерского коридора.
   Позднее я успокоился. А сейчас мне кажется, что Пектены на головках мавров ещё один намек на огромное значение, что имел Пектен якобеус в свое время. Он же был связан с таким важным явлением духовной жизни Средневековья, как паломничество к Святым местам, в данном случае, в Северную Испанию, в провинцию Галисия, в собор Сант-Яго де Компостелла. Именно поэтому, я думаю, изображения гребешка Св.Якова Компостелльского неоднократно попадались мне в залах Эрмитажа. Так, в Георгиевском зале я как-то наткнулся на две вазы из трещиноватого сливного кварца с ручками в виде крылатых сирен из золоченой бронзы. Изготовлены они были в 1903 году. На головках сирен тоже были Пектены якобеуся. А ещё в одном из залов (увы, не помню, в каком) я видел нечто вроде ножен из слоновой кости с Пектеном на конце. Там же был нож немецкой работы XVIII-XIX веков, на эфесе которого был стилизованный Пектен из светлой яшмы с золотой окантовкой.
   Видел я на выставке столовой посуды (об этом чуть позже) серебряную пепельницу французской работы XVIII века в виде Пектена.
   В конце концов важно не это. Важно, что я получил толчок, стимул, заставивший меня перейти от созерцания к активному поиску ракушек в залах Эрмитажа.
   И, кстати, я по-другому увидел сам Эрмитаж, так как смотреть стал по-иному. Я начал всматриваться, а не скользить взглядом. В полном соответствии с прекрасными стихами Ю. Левитанского:
   Всего и надо, что вглядеться, боже мой!
   Всего и надо, что внимательно всмотреться...
   И не уйти, и никуда уже не деться...
   Вот это и произошло со мною. Именно тогда я по-настоящему ощутил, насколько Эрмитаж многолик и многослоен. Например, можно обойти его, не отрывая взгляда от пола и любоваться красотой и разнообразием паркетов, восхищаться фантазией художников, создавших эти рисунки, и мастерством неведомых паркетчиков.
   А можно, наоборот, задрать голову к потолку и рассматривать своды залов то ребристые, как в Шатровом, то сводчатые, как в Арапском или Белом, то вздымающиеся куполами, как в Александровском, то зачаровывающие бесконечно разнообразной лепкой, как в Золотой гостиной.
   А люстры! А колонны! А знаменитые вазы Эрмитажа! А зеркала, которым, кстати, посвящен целый фильм! Если раньше все это проходило мимо, случайно останавливая мой взгляд, то теперь вольно или невольно, но я всматривался во все, т. к. искал. И находил в самых неожиданных местах, в самом неожиданном окружении.
   Опять таки, вольно или невольно, но последующий рассказ выстраивается у меня по некоему сюжетно-приключенческому принципу. И так, кстати, это мною и переживалось.
   После моей находки в Министерском коридоре, после беготни по Эрмитажу в поисках ответа, следующее открытие свершилось в Петровской галерее, которую я чуть было не проскочил. В ней помещаются памятники русской культуры XV-XVII веков. По стенам портреты царей, взирающих сквозь потемневший от времени лак. Иконы на чуть покоробленных деревянных досках. Звездная сфера на золотых ножках в виде птичьих лап, опирающихся на шары. Витрина с одеждой и оружием. Там висела фелонь из турецкого бархата с серебряным шитьем, какое-то немецкое ружье с замком русского мастера. Ножи князя Курбского.
   И вдруг (да, да снова и вдруг, не в первый и не в последний раз).
   Вот они! Среди других три пороховницы, принадлежавшие когда-то князьям Оболенскому-Лыкову и Арцибашеву. Две из них из Ципреи пантерины. Как явствовало из подписи, серебряная отделка на них была русской работы. Естественная полировка ципрей выглядела нетронутой. Как будто и не было промчавшихся над ними 500 лет. Словно пороховницами не очень и пользовались в свое время.
   Третья пороховница была сделана тоже из обитателя Индийского океана Турбо мармореуса, с которого ободрали верхний, конхиолиновый слой, открыв взгляду сверкание его прекрасного перламутра.
   Не знаю, как кого, но меня, кроме радости находки, заставило буквально замереть это сочетание тропической раковины и отделки пороховниц русской работы. Вы представьте себе пространства, которые преодолели эти заморские диковины, переходя из рук в руки, пока не попали в Москву. А там, на московском базаре, российский умелец, восхищенный экзотической красотой, не удержался, купил, но не положил на полку, а превратил произведение искусства Природы в произведение искусства рук человеческих.
   Эта находка придала мне уверенности и я пошел, осматривая и высматривая. Как и следовало ожидать, предметы моих поисков ракушки, изделия из них, их изображения очень неравномерно были распределены по музею. То я безрезультатно шел из зала в зал или по галереям, то вдруг натыкался на отдельный экспонат, а то на целое промысловое скопление.
   Так я и нашел те самые вазы, ножи и т. п. с изображениями Пектена якобеуса, тарелку (или лоток?) севрского фарфора в виде того же Пектена (изготовленную в 1756 г).
   Так я открыл для себя знаменитого Бернара Палисси, жившего в XVI веке и 15 лет искавшего секреты изготовления фаянса. В одной из маленьких угловых комнат Зимнего дворца висели блюда его работы. На них были изображены всякие водные обитатели. Среди них, правда, затесались на одном блюде змея, на другом пара ящериц.
   Но и там, и там были ракушки, типичные обитатели вод, омывающих Францию с запада и северо-запада. Выполнены они были достаточно грубо. Казалось, что с настоящей ракушки сделан отпечаток, а потом по этой форме и отлита ракушка на блюде. Но всё-таки (правда, с трудом) можно было узнать, например, Циприну исландику обычного обитателя Северного моря. Были там Нуцелла лапиллюс и Оценебра эринацеа, знаменитые источники драгоценного пурпура времен раннего Средневековья. А кроме них были ещё какие-то неопределимые до вида Натики и Букцинумы.
   Эти ракушечные мотивы творчества Бернара Палисси явно не случайны. Я убедился в этом, когда уже упоминавшийся мною выше Хельгер Хеземан, с которым я подружился в Германии и которого я, видимо, заразил интересом к сюжету изобразительное искусство и ракушки, побывав в каком-то лондонском музее (он не написал в каком), прислал мне фотографию части фаянсового настольного фонтана работы Б. Палисси или его последователя. На поверхности фонтана были разбросаны все те же обычнейшие виды брюхоногих моллюсков французского побережья Атлантического океана.
   Ещё через несколько комнат, повернув направо, я оказался перед входом в Александровский зал с его стрельчатыми колоннами, с чешуйчатыми лепными украшениями. Он был величествен и это подчеркивалось роскошным паркетом в виде концентрических кругов из дерева разных цветов. Несмотря на свое великолепие, зал казался несколько сумрачным. Вероятно, это объяснялось тускловатой игрой серебра: здесь было представлена европейская столовая посуда XVII-XIX веков.
   Я обрадовался, т. к. стремился найти нечто подобное, надеясь увидеть хоть один кубок, для изготовления которого использовали раковину Наутилуса. Эти головоногие моллюски обитают в водах Индийского и Тихого океанов. Всего пять видов дожили до наших дней из когда-то огромной группы, заселявшей Мировой океан сотни миллионов лет назад. Под периостракумом Наутилусов скрывается роскошный перламутр, сияющий оттенками благородного серебра. Мне приходилось видеть изображения таких кубков, хранящихся, например, в Оружейной палате Кремля.
   И действительно, в одной из витрин у окна, выходящего в большой внутренний двор Зимнего дворца, я увидел, но не кубок, а кувшин из мастерски соединенных трех наутилусов. Это, как свидетельствовала подпись, был рукомой антверпенской работы середины XVI века. Рядом стояли и кубки: один из целого наутилуса, и второй из его обрезка. А в соседней витрине кубок, где в качестве чаши раковина Турбо мармореуса: Аугсбург, Германия, начало XVII века. А вот кубок из обитателя Карибского моря Кассиса туберозы, испанской работы XVI-XVII веков.
   Если первые завораживали сочетанием стальных, голубоватых и красных сполохов перламутра с серебром, позолотой и драгоценными камнями, то этот последний ласкал глаз теплыми оттенками кремового и нежно-коричневого.
   Довольный подтверждением своих предположений и насладившись созерцанием кубков, я лишь из педантизма стал осматривать центр зала, где сквозь стекла витрин просвечивала серебряная посуда.
   Но у первой же витрины, расположенной у торцевой стены зала, я застыл, как охотничья собака над горячим следом. Там располагалось что-то вроде шкатулки на подставке из серебряного коралла с точной имитацией (не удивлюсь, если узнаю, что они были отлиты в формы, снятые с настоящих ракушек) Туррителлы, Пектены, Оливы и Пурпуры, Кардиумы и Тривии. Да и сама шкатулка была выполнена в виде раковины двустворчатого моллюска Венус, створки которого шарнирно соединялись. Целая коллекция!
   Ну уж тут я начал буквально обнюхивать каждую витрину. И добыча не заставила себя долго ждать. Вот пепельница из серебра опять в виде раковины Пектена (Франция, XVIII век). Вот столовый прибор для специй весьма внушительных размеров Пладеменаж из серебра, хрусталя. По углам опять изображения Пектенов из серебра (Франция, Париж, работа Клода Баллена Младшего, около 1727 года).
   Обилие находок меня с одной стороны потрясло и воодушевило, а, с другой, заставило задуматься, почему в XVI-XVIII веках раковины с такой силой завладели воображением ювелиров, что они без них буквально не могли обойтись. Ведь экспозиции Эрмитажа или Оружейной Палаты не что-то из ряда вон выходящее! Я полагал: нечто подобное обнаружится и в других музеях. И действительно, позднее в мои руки попала книга Грюнес Гевельбе- о сокровищнице саксонских курфюрстов Зеленые Своды. Она возникла ещё в конце XVI века, как часть Кунсткамеры, основанной курфюрстом Августом в Дрездене. Сама сокровищница стала функционировать с 172324 годов, когда в помещении Зеленые Своды были выставлены драгоценные предметы. И, конечно, она не смогла обойтись без раковин, жемчуга, изделий из них. Особенно впечатляет обширная коллекция фигурок из так называемого жемчуга-барокко (жемчужин причудливой формы), с использованием золота, драгоценных камней и эмали.
   И там же целое собрание кубков, аналогичных эрмитажным. Для их изготовления тоже послужили раковины Наутилуса и Турбо мармореуса, которые в ювелирных мастерских Нюрнберга и Лейпцига мастера начала все того же XVII века превратили в драгоценные кубки.
   Три кубка с Наутилусами и один из Турбо мармореуса буквально родные братья эрмитажным. Но здесь же есть кубки из Наутилуса Петух и курица, Пеликан, а ещё через страницу я нашел изображения трех кубков из Турбо в виде нереиды, единорога и морского коня.
   Интересно, что кубки из Оружейной Палаты тоже нюрнбергской работы. Они выполнены руками мастера Х. Ямницера. Наверняка родственника Б. Ямницера соавтора трех кубков из саксонской сокровищницы.
   А летом 1994 года в Гессише Музеум города Дармштадт (земля Гессен, Германия) я увидел ещё один кубок из Турбо мармореуса, на подножии которого была прикреплена раковина поменьше, вероятно Турбо аргиростомус. Кубок был выполнен мастером Ф. Хилдебрандом, тоже из Нюрнберга, примерно в 1600. И, наконец, тогда же, в средневековом замке-музее небольшого, очень красивого баварского городка Ашаффенбург мне попался серебряный кубок с Наутилусом, изготовленный в городе Ауэрбах в XVIII веке.
   Но все это было потом. А пока я застрял в Александровском зале, не в силах оторваться от этого ракушечного изобилия.
   Я не искусствовед. Я не обладаю ни знаниями, ни достаточно полной информацией для сколько-нибудь уверенных выводов. Но вряд ли случайно, что примерно в одно время ювелирами Европы, и не только ювелирами, как вы увидите ниже, овладело буквально повальное увлечение ракушками! Вряд ли случайно, что кубки из Наутилусов, хранящихся в немецких и наших музеях, вышли из мастерских Нюрнберга, Аугсбурга, Ауэрбаха и Лейпцига, что похожие кубки делали в Антверпене и в Испании. А французские и английские ювелиры изощрялись в передаче разнообразия форм раковин в своих серебряных изделиях.
   И я, простой поклонник искусства и коллекционер ракушек, прекрасно себе представляю то восхищение, которым встретили немецкие, французские, английские, голландские, испанские мастера экзотические раковины из заморских стран. И, мысля в своей системе образов, они представили, какие замечательные...ну, например, кубки могут из них получиться! Как прекрасно заиграет перламутр в объятьях причудливо обвивающих раковины золота и серебра. Так повторюсь чудесное творение Природы и руки человеческие сотворили новое чудо.
   Но, сказать по правде, тогда эти мысли ещё не приходили мне в голову в таком более или менее организованном виде. Было только удивление.
   С ним я и пошел дальше анфиладами зал, выходящими своими окнами на Дворцовую площадь, затем на Адмиралтейство, на Неву. Сменяли друг-друга интерьеры, художники, скульптура...
   И, в конце концов, ноги принесли меня в Павильонный зал. Я потом прочитал, что его интерьеры, выполненные А. И. Штакеншнейдером, классический пример эклектики. Я не специалист. Я созерцатель. Конечно, позднее, побывав в Мавритании, я не раз с усмешкой вспоминал Павильонный зал, т. к. его второе название -Мавританский дворик. Но, упаси меня аллах осуждать или даже просто иронизировать по адресу архитектора, создавшего такую красоту!
   Когда я в этот раз появился в Павильонном зале, мне прежде всего бросились в глаза так называемые Фонтаны слез. Четыре таких фонтана, представляющие собой своеобразное переосмысление в духе рокайля типичных персидских фонтанов, украшают зал. Вместо чаш, поддерживаемых пучками листьев или лепестками, на фоне коричневого мрамора эффектно выделяются беломраморные воспроизведения раковин все того же Пектена якобеуса Гребешка Св. Якова.
   Налюбовавшись и фонтанами, и всем остальным великолепием зала, я подошел к дверям, ведущим в Висячий сад, чтобы посмотреть, что же там, в саду, растёт. Но не дошел до них. Совершенно непроизвольно я бросил взгляд направо, да так и замер!
   Там, у стены, стоял стол, украшенный флорентийской мозаикой, каких не так уж мало в Эрмитаже. Этот, видимо, так и предназначен был стоять у стены, т. к. задние ножки стола были обычные, деревянные, а передние из бронзы, в виде крылатых сфинксов.
   Сама мозаика называлась Морское дно. На синем лазуритовом фоне среди кораллов и рассыпанных жемчугов были причудливо разбросаны десятки раковин морских моллюсков. У меня разбежались глаза! Забыв обо всем на свете, я вытащил записную книжку и начал перепись.
   Всего я насчитал около 50 ракушек, среди которых, как минимум, сорок были изображены настолько точно, что их можно было определить до вида. Я не собираюсь их перечислять. Хочу лишь заметить, что это были довольно обычные представители малакофауны всех трех тропических океанов. Но их тривиальность с точки зрения коллекционера не умаляла их красоты.
   Долго я топтался у этого произведения рук итальянских мастеров, выполненного почти 250 лет назад. Жалко было расставаться. Но надо было идти дальше. Я знал, что ещё не раз вернусь сюда, хотя сами эти виды, изображенные здесь, имеются в моей коллекции. Но теперь-то я твердо был уверен, что меня ждут новые находки в этих великолепных стенах! И я пошел дальше.
   И вновь замелькали полотна. Ракушек на них не было, но не задержаться хоть на миг было невозможно: я шел через залы, отданные титанам Возрождения. Но остались позади и они, я прошел через знаменитые лоджии Рафаэля, интерьер которых копирует не менее знаменитую галерею папского дворца в Ватикане, и вступил в зал, где висели полотна Рубенса. Тут-то я заранее знал, что ищу: картину Союз Земли и Воды.
   По дороге, правда, меня задержала картина того самого Снейдерса, о котором не смогла не упомянуть Н. В. Крандиевская в своем стихотворении. Это была Рыбная лавка. Разве мог этот маэстро натюрморта пройти мимо ракушек, если он перерисовал чуть ли не всю фауну своей страны? Не важно, что она представлена в виде товара, приготовленного к продаже. И в картине, демонстрирующей изобилие вод Нидерландов, рядом с рыбами, омарами, крабом м даже тюленем, изображены типичные промысловые моллюски Северного моря: мидии и устрицы.
   Но вот и Рубенс. Наконец-то я могу рассмотреть в оригинале, а не на репродукции ракушки, которых на картине не так уж мало. Качество её репродукций оставляет желать лучшего и я никак не мог понять, что же за ракушки изобразил Рубенс?
   О, знатоки и любители живописи! Не возмущайтесь моей утилитарностью! Я тоже люблю Рубенса! Но что могу поделать, если я свихнут на ракушках и всём, что с ними связано? Поэтому, попав в зал Рубенса, я сразу направился к заветному полотну, на котором не надо было долго разыскивать ракушки: они все были на первом плане. И сейчас я, наконец, разберусь с ними.
   Вот некое существо (может быть, Протей, повелитель зерцала пресных вод?) высунувшись из воды, трубит в раковину обитателя Средиземного моря Харонию нодиферу (Рог Тритона древних греков). А под ногами у Земли разбросаны кубинская Мелонгена мелонгена, наземная африканская Ахатина фулика (тогда обитавшая только в Африке); индо-вестпацифические Ламбис кроката и Стромбус лентигинозус. Здесь же, на переднем плане, какие-то Турбо и Арка, чей вид и по оригиналу Рубенса, увы, определить невозможно. И, наконец пара ракушек, изображенных настолько условно, что их вообще невозможно опознать.
   Насмотревшись, я направился дальше и, буквально через несколько шагов повернув направо, попал в так называемый Шатровый зал с его оригинальным двускатным потолком, поддерживаемым многочисленными ребрами-балками. Здесь живут маленькие голландцы. Раньше я как-то проскакивал через этот зал, почти не задерживаясь. И сейчас, после великолепия Рубенса, я более или менее спокойно стал обходить его, всматриваясь в каждую из картин в поисках ракушек. Портреты, жанровые сценки...
   Ага! Вот Угощенье устрицами Франс ван Мириса. Я видел аналогичный сюжет на репродукции картины Г. Метсю с тем же названием. Ну разве можно обойтись без устриц! Не эту ли картину имела в виду Н. В. Крандиевская-Толстая в своих стихах? А вот ещё ракушки на картине Абрахама ван Бейрема Рыбы на берегу моря. Среди рыб обычные обитатели вод умеренной климатической зоны: мидии, устрицы, литторины. Это все обитатели литорали, т. е. того участка дна моря, что осушается во время отлива. Но среди них почему-то завалялся тропический Стромбус. Нарисован он не очень точно. Похож скорее всего на западноафриканский Стромбус латус.
   А вот ещё! Картина Виллема Клааса Хеди Завтрак с омаром. Правда, на блюде лежит не омар, а каменный краб. Но черт с ним, с названием, может быть, это грех переводчика названия, который был не силен в систематике ракообразных. Куда интереснее в данном случае, что стеклянный соусник, стоящий на столе, выполнен в форме Пектена якобеуса.
    Да, урожайным оказался Шатровый зал на ракушки. подумал я, ещё не подозревая, что он готовит для меня впереди.
   Перейдя к следующему стенду, я тут же наткнулся на вдвойне обессмерченную бабочку: и художником Виллемом ван Алстом на его натюрморте с фруктами, и Крандиевской-Толстой в её стихах. Вот она, редкая ныне Ванесса аталанта, или Адмирал, на виноградной груде навеки замерла, бессмертна и тиха.
   ...Но что за несправедливость! Ведь вот ползущая по листу персика улитка. Почему её поэтесса не заметила? Чем она хуже бабочки?
   Эти мысли заставили меня рассмеяться над самим собой, а мой внешне беспричинный смех удивил стоящую рядом женщину. Меня рассмешил собственный... конхиошовинизм. В конце концов каждый видит то, что он хочет видеть.
   А вот и ещё одна улиточка, ползущая в самой гуще роскошного букета на картине Яна Давидса де Хема. Самая обычная, водящаяся у нас в Калининграде Цепеа неморалис. Их во влажную погоду сотни на каждом кустике. Но одно дело там, другое здесь. Увиденная глазами художника, она одним своим присутствием на картине оживляла её, внося тончайший нюанс в её восприятие. Во всяком случае так кажется мне.
   Мной начал овладевать азарт. Ещё бы! Столько находок. И новые не заставили себя ждать: буквально тут же я натолкнулся на картину П. Морельи Портрет молодой женщины. Она смотрела на меня слегка исподлобья, держа в руках раковину индоокеанской Тонны пердикс.
   ...Мимо этого натюрморта, как ни странно, я чуть не прошел. Наверное, потому, что Балтазар ван дер Аст для своей картины собрал, кажется, все, что можно. И фрукты, и цветы, и попугаев, и бабочку со стрекозой. А у левого края картины я чуть не просмотрел маленькую, но по-своему изысканную коллекцию тропических ракушек. Здесь лежали обитатели Карибского моря Волюта музыка и Циттария пика рядом с индо-вестпацифическими Мурексами трошели и хаустелумом, Конусом мармореусом, Птероцерой скорпио, Митрой митрой и каким-то непонятным Турбо, периостракум которого был ободран, обнажив мерцающий перламутр. Прекрасная подборка!
   Но самая курьезная находка ждала у выхода из зала. Там, в правом простенке, висела картина Хендрика Гольциуса Крещение Христа. На ней Иоанн Креститель поливал Спасителя из створки тропического морского моллюска Хиппопуса, а под ногами у них валялись тоже морские Тонна галеа и какой-то Галиотис.
   Именно последняя картина заставила меня задуматься: что же такое случилось, что голландцы в XVII веке буквально помешались на ракушках? Я стал интересоваться этим, и обнаружил, что ракушки на натюрмортах голландцев XVII века распространеннейший сюжет. Его разработка достигла уровня апофеоза в Натюрморте с раковинами Бальтазара ван дер Аста и Адама Виллартса. Буквально россыпь из раковин тропических моллюсков около сотни видов, и каких видов! изображены на картине.
   К кому я только не приставал со своими вопросами! Меня удивляло и даже обижало, что большинство как-то спокойно реагирует на это. А в панегириках искусствоведов маленьким голландцам, как виртуозам натюрморта, ни слова о ракушках, как будто их и нет на картинах!
   Но однажды я понял, что ломлюсь в открытую дверь. Понял, как-то снова взяв читанный многократно в детстве Остров Сокровищ Л. Стивенсона.
   Помните, что нашел Джим Хоукинс в сундуке умершего пирата Билли Бонса? Цитирую: Подняв костюм, мы нашли кучу разнообразных предметов: квадрант, жестяную кружку, несколько плиток табаку, две пары изящных пистолетов, слиток серебра, старинные испанские часы, несколько безделушек, не слишком ценных, но преимущественно заграничного происхождения, два компаса в медной оправе и (!!! Р. Б.) пять или шесть причудливых раковин из Вест Индии. Впоследствии я часто думал, зачем капитан, живший такой непоседливой, опасной, преступной жизнью таскал с собой эти раковины?
   Ну уж если в дремучей душе Билли Бонса жила тяга к прекрасному, олицетворенному в данном случае в ракушках из Вест-Индии, уж если наши пра-пращуры не были этому чужды, о чем свидетельствует, например, находка археологами на Корсике целого клада из крупных раковин на стоянке первобытных людей...
   А что такое Голландия, маленькая Голландия XVII века? Это была великая морская держава, самая богатая страна Европы. Ост-Индская компания голландское частное общество с исключительными привилегиями и собственными наемными войсками владела Цейлоном, Малаккой, Суматрой, Явой, Борнео, Целебесом и другими островами, имела колонии в Южной Америке. Была и Вест-Индская компания, господствовавшая над значительными территориями в Америке. Голландский флот насчитывал более 35000 кораблей!
   Стоит ли удивляться, что десятки тысяч моряков, в глубине загрубевших душ которых, как у Билли Бонса, сохранялись островки, восприимчивые к красоте раковин, везли их в Голландию? А оттуда и в другие страны Европы.
   И разве могли устоять нежные души голландских художников перед этой красотой? А чем хуже их были немецкие, английские и французские ювелиры?
   И, наверное, это универсальный ключ. Не может человек, в душе которого жива тяга к прекрасному, пройти равнодушно мимо ракушек. А дальше каждый поступает так, как подсказывает сердце.

***

   Мысленно возвращаясь ко всему, написанному мною о ракушках раньше, перелистывая страницы моей первой книжки и более поздних очерков, вспоминая все истории, связанные с ракушками, я ещё и ещё раз убеждаюсь, что все они, эти истории, были и небылицы, следствие одного и того же. Просто в раковинах из залов Эрмитажа, в полотнах маленьких голландцев, с неожиданной пронзительностью отозвалась эта тяга к прекрасному, свойственная человеку с самой древней древности до наших дней. И, может быть, она и возникла впервые тогда, когда первобытный человек вышел на берег моря и поднял с песка первую ракушку.
   Боюсь, что кто-то из читателей, дочитавших мой очерк до конца, отложив его, с разочарованием пожмут плечами: Стоило ли такой огород городить ради трюизма в конце? скажут они. Может быть, и не стоило, но для меня-то за всем этим остаются очарование поиска и радости находок. Остается все богатство узнанного и познанного.
   А для кого-то из моих читателей, я очень надеюсь, после прочтения очерка появится ещё один путеводитель по музею, благодаря которому для них высветятся новые грани того чуда, которое называется Эрмитаж.
   Послесловие
   Как в раковине малой океана
   Великое дыхание звучит,
   Как плоть её мерцает и горит
   Отливами и серебром тумана,
   А в выгибах её повторены
   Движение и завиток волны...

М. Волошин

   Подошла к концу моя книга, а я так и не объяснил, о чем всё-таки поют ракушки. ...Если ты приложишь раковину к уху... то услышишь гул. Я не смогу тебе объяснить, почему это происходит. Это тайна. Все, что человек не может понять, называется тайной. Это слова К. Г. Паустовского. Представляете, сколько тайн скопилось в моей коллекции, насчитывающей более семи тысяч экземпляров раковин примерно трех тысяч видов? И каждая ракушка о чем-то поет. Однако, хотя соблазн велик, я не буду утверждать, что именно из них донеслись ко мне все те истории, которые вы нашли на страницах этой книги.
   И с тайнами в наше время стало чуть проще. Поэтому объяснить природу пения раковин мне ничего не стоит. Но надо ли? Пусть каждый, прикладывая раковину к уху, услышит в её голосе свое, самое сокровенное.
   Прежде, чем много лет назад взяться за первый вариант этой книги, мне пришлось не единожды показывать свою коллекцию самым разным людям. Это были мои родные и близкие, друзья, коллеги по работе, порой приезжавшие из самых дальних концов страны. К нам домой приходили школьники и студенты, ученые и журналисты словом, люди разных возрастов, специальностей и увлечений. Иных, бывало, приводил к нам просто случай или любопытство, а иногда в нашу дверь звонили люди, специально приехавшие издалека посмотреть именно на ракушки. Я никогда никому не отказывал. Мне хочется, чтобы к красоте, которой поражают ракушки, приобщилось как можно больше людей. Собственно говоря, многие из тех вопросов, что обычно мне задавали во время таких экскурсий, а также истории, которые я при этом рассказывал, много лет назад очертили границы книги, её содержание. И, если я тогда одним духом, что называется, выплеснул на бумагу все, что было у меня в голове, то затем много лет, буквально по крохам, собирал все новую и новую информацию, которую пытаюсь предложить вам в этой книге. Как я ни старался, но придумать другого названия для нее я не смог.
   Характер книги в целом не изменился, поэтому я и в этот раз не стал сопровождать текст подробным библиографическим указателем. Да это просто невозможно, т. к. заметно бы увеличило объем книги. На некоторые из использованных мною источников я ссылаюсь прямо в тексте, но подавляющее большинство их, увы, осталось без упоминания. Но я научный работник, и профессиональный навык заставляет меня, во избежание разлада с самим собой, хоть каким-то способом отдать дань уважения и признательности всем, чьими трудами я пользовался.
   Почти все, что вы прочли в этой книге, мною не выдумано (а в том немногом, что мною сочинено, я все равно не признаюсь). Это рассказы про моллюсков и их раковины, в которых смешаны факты, сказки, легенды, истории, услышанные из уст очевидцев или пережитые мною самим. Это и вполне авторитетные научные сведения, почерпнутые мною из самых разных учебников и зоологических руководств, справочников и энциклопедий, периодической научной литературы и популярных книжек. Из некоторых я брал буквально два-три слова, другие цитировал целыми страницами. Их исторический диапазон тоже очень велик: от античных авторов и Минералогии Бируни, величайшего ученого Средневековья, до последних книг наших современников. Кое-что я узнал из переписки с читателями моей предыдущей книги и выходивших в печати время от времени очерков, и из уст посетителей нашего дома. Я благодарен всем этим людям, а также моим друзьям, которые неизменно поддерживали меня и оказали мне советами и литературой помощь, размеры которой я просто не могу оценить.
   Так и получилась эта книга. Я писал её по принципу, сформулированному поэтом Л. Мартыновым: Любой из нас имеет основанье добавить, беспристрастие храня, в чужую скорбь свое негодованье, в чужое тленье своего огня... Я пытался выразить свое отношение к раковинам, ракушкам, потому что я их очень люблю и постарался хоть часть моих чувств вложить в эту книгу.
Оценка: 3.80*23  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"