Сначала был хомячок, рыжевато-палевый шустрый меховой комочек живой плоти с темными бусинками глаз и светлыми усиками. С ним дружил мальчик по имени Ваня, а хомяк никак не мог определиться со статусом: то ли он пернатое, а то ли обыкновенный защечномешочный зверь, поскольку емкие мешки при мордашке, конечно, имелись, но обиталищем его была клетка, доставшаяся от кенаря. В ней и пахло все еще по-птичьему, и жердочка была, и хомяк ловко взбирался на нее и подолгу сидел, втягивая ноздрями воздух, поддергивал верхней губой и вертел головой. Может, он так пел, по-своему. Откуда знать, как поют хомяки? Запросто может статься, что беззвучно, то есть нам не слышно, а им-то как раз очень даже понятно и приятственно. А если он так подружку призывал? Правда, с этим не клеилось - никак та не являлась, что не мешало Хоме тешить себя смутными догадками, что не простой он все-таки, а канарейчатый, и счастье еще будет. Еще иногда он широко раскидывал передние лапки и всплескивал ими, может быть, представляя, как взмахнет когда-нибудь крыльями и унесется в небо? Хотя обычно после этого хомяк сваливался с перекладины.
Летом клетку выставляли на балкон, и жизнь становилась разнообразней из-за несомых ветрами новых запахов и звуков, воробьев, голубей и ворон. Последние появлялись, когда вблизи не было людей и внушали хомяку ужас. Он сразу забывал, что отчасти тоже пернатый, лез в домик и забивался в вату, в самый конец спасительного полумрака.
Но вороний аппетит, помноженный на незаурядный ум, взял свое: в некий судьбоносный момент клетка взмыла вверх, овеваемая мощными вихрями от напряженных крыльев, а потом рухнула с высоты одиннадцатого этажа. Увы, сработало одно из вороньих правил: если из чего-то нельзя достать то, что очень хочется, тогда это можно попытаться расколотить...
Дальнейшая судьба Хомы неизвестна: и серые воровки ведь порой просчитываются, может, в последний момент канарейчатому хомячку удалось улизнуть, и его подобрала какая-нибудь сердобольная девочка? Разбитую клетку нашли, не очень-то она и пострадала, поскольку упала в куст, но ни хомяка, ни ворон, и ни одной сердобольной девочки рядом не обнаружилось. Вообще, свидетелей не было.
Стало ясно, что хомяка обратно заполучить не удастся. А как быть с Ваней? Все знали о привязанно-сти мальчика и предвидели реки горьких слез. Хорошо, хоть не он первым узнал о пропаже, и было еще время что-то предпринять. Однако мало: Ваню приведут из детсада уже через полчаса, до зоомагазина же пять остановок, а есть ли там хомячки, и какие? Да и понравится ли ему новый, и как вообще объяснить всю эту трагедию?
И тут мамин взор упал на комочек живой плоти, что сидел неподалеку от подъезда, и тоже смотрел на мир бусинками глаз, и усики у него наличествовали. Цветом, правда, с Хомой не совпадал - был как жизнь - черно-белым. И пернатым себя такой никогда не вообразит, поскольку имя этому зверю было - Грозный охотник или иначе - Кот. Котенок. Месячный, примерно. Наверное, подкинули. И родилась тут же легенда, что, мол, пролетала мимо добрая фея, и спросила она хомячка:
- А кем бы ты, милый звереныш, хотел быть?
Тот в ответ издал звук, напоминающий мяуканье и в мановение ока превратился... превратился... превратился в такого вот симпатичного котика! А фея растворилась в проплывающем мимо облачке.
- А где облачко? - не понял слегка ошарашенный Иван, разглядывая того, кто сидел теперь в клетке.
- Ветер унес.
- И фею?
- Да, и фею тоже.
- А когда она опять будет?
- Никто не знает, может, никогда и не вернется, - не угадала с ответом бабуля.
- Фею хочу! - всхлипнул Ваня.
- Ну, мы будем звать ее... каждое утро, как Ванечка проснется, только рано надо вставать, очень рано, - нашлась мама, вполне педагогично наступая сыну на любимую мозоль.
- Ра-ано?
- Да, как только мама скажет: подъем! сразу просыпаемся, бежим чистить зубы, а потом к форточке кликать фею.
Ивану такой поворот событий не очень глянулся.
- А я фею сейчас хочу, - захныкал он, - почему к Хомке пришла, а ко мне нет?
- Да зачем она тебе?
- Надо!
- Ну, на что она?
Применение для феи Иван, очевидно, еще не придумал, но этот факт никак не отменял горячего желания увидеть сие чудо.
- А какая она? - грустно спросил он.
- Ну, такая девочка воздушная...
- В розовом пальто, - уточнил папа.
- В пальто? - почему-то еще больше расстроился Ваня.
- Нет, конечно, - укоризненно посмотрела на отца мама, - она... она была в зеленом таком красивом платьице и в веночке из ромашек. Ведь это лесная фея.
- И ты ее видела?
- Как тебя сейчас, только недолго. Она как Хомку в котенка превратила, так и улетела. Феи вообще не задерживаются.
- Ничего, еще встретишь когда-нибудь свою фею, - уверенно сказал папа, и попытался сменить пластинку. - Видишь, наш хомяк котом решил стать, а ты кем бы хотел?
- За пожарной это можно, - согласился папа и пробормотал, очевидно, переживая впечатления сегодняшнего дня, - пожарником - куда ни шло, лишь бы не гаишником...
Вскоре выяснилось, что, несмотря на смену личины, зверь оставил себе прежнее имя: Хома. И подружились они с мальчиком пуще прежнего. Теперь Хома не сидел в клетке, а вольно гулял по всей квартире, спал, где хотел, пернатым быть не мечтал и имел персональный лоток в ванной. И характерец стал вырисовываться тот еще, видать, хомяк втайне грезил не о птичьей судьбе, но об острых когтях, да стальных клыках, а то вообще хотел, как вырастет, заделаться флибустьером. Не раз доводилось сердечному другу Ване терпеть от неуступчивого котенка, получать царапины и даже укусы. А родителям то и дело приходилось разнимать драчунов, но и тут, последнее слово всегда оставалось за котом. Отгонят его уже, Ванечку успокоят, а тут метнется из угла черно-белое мелкое чудище, вцепится неистовыми зубцами в нежное тельце, и наутек - отсидится немного, вот теперь и мириться можно. Зато, когда у ребенка случались неудачи, когда Ваню, допустим, наказывали, не было в доме существа добрее и благородней. Иван сграбастывал кота, утыкался лицом в теплый лохматый бок или прямо в пузо, и изливал все свои слезные горести. Кот понимал, насколько фортуна переменчива, терпел, вздыхал сочувственно и полизывал друга в темечко.
Повзрослев, Хома стал настоящим сторожевым котом. На самом деле, это большая редкость - сторожевой кот, это хуже, чем пес! Стоило постороннему переступить порог, перед ним возникал пестрый страж. Пройти мимо было невозможно, покинуть помещение, медленно, без лишних движений, - пожалуйста! Монотонное негромкое рычание и больше никаких действий. Пока. Выжидаем. Инициатива всегда в наших когтях. Вот протянул руку - мир дружба, да-а??? - бо-ольшая ошибка!!! Мангуст, бросающийся на кобру, обзавидуется молниеносности нападения: кожа в лоскутах, кровь, брызжущая на стены, бинты, йод и причитания хозяйки:
- Ай, ай, ай! Я же вас предупреждала! Стойте, просто стойте спокойно, не надо протягивать рук!
- Но я же только... я же погладить, как же так... ах, как больно! - бледнел, закатывая глаза визитер.
Никакие увещевания на Хому не действовали: у него была территория, и ее надо было защищать, если понадобится до последнего вздоха. И бился он всегда отчаянно, с диким визгом, будто в последний раз. Одно слово: рыцарь без страха и упрека. И когда ожидались гости, сторожа запирали в отдельной комнате, а что прикажете делать?
В год и два месяца, так уж совпало, что именно через два новолуния после первого дня рождения, кота решили осчастливить. В соседнем подъезде проживала вполне приличная и тоже молодая полуперсидская красавица. Любовь вам и совет - решили хозяева, и доставили прелестницу к кавалеру. Потом все деликатно удалились, и только бабушка осталась кашеварить.
А когда вернулись, рассерженная бабуля встретила неожиданно:
- Убирайте немедленно вашу шалапутку, она мне котика испортила! Ишь, ходит тут, хвостом над ним крутит, стерва!
Видимо, буйная мелодия ароматов, перемешавшая в себе и влекущий канкан, и неистовую самбу, и игривую ламбаду, и жгучую лезгинку, да зеленые очи, да ниспадающие с боков расчесанные локоны, да один только хвост чего стоил! подействовали на кота как взрыв полулитровой емкости с незабываемым коктейлем Молотова... и он...
Впрочем, что происходило на самом деле, никто не видел, бабушка стряпала на кухне, и кошачьё было предоставлено само себе. А когда вышла поглядеть, картина была такая: Хома, как-то судорожно вытянувшись, лежал на полу, косил очумелыми глазами в потолок и в расплывающихся зрачках его стояли пятна, напоминающие жирные вакуоли на поверхности куриного бульона. А вокруг расхаживала красавица-кошка, время от времени издавала трубные звуки и размахивала над поверженным пушистым хвостом, как грозным знаменем победы.
К вечеру кот немного очухался, но еще три дня отлеживался, не принимая ни пищи, ни воды, и лишь на четвертый проявил вялый аппетит. В ходе консультации с ветеринаром (попыток покалечить доктора не было) решили, что бешеный темперамент не вынес соблазна и сглючил, как перегруженный компьютер, наплыв чувств вышиб главный мозговой предохранитель, и тонкие нити нейронов, питающих воображение, перегорели от накатившего разом запредельного вольтажа.
Недели три усатый приходил в себя, главным образом отлеживаясь. А тут как раз подошла пора переселять безработное население на дачу: бабулю, Ваню и кота.
Что значит благолепное естество гряд и пасторальные ландшафты! Хомка полностью выздоровел и освоился за два дня. На третий были в пух и прах разгромлены три самых наглых соседских котяры, а затем нелегкие времена наступили для прочих четвероногих, включая собак, невзирая на их заслуги и размеры. Птицы вынуждены были резко набирать высоту над участком, мыши и крысы запросились в "Красную книгу", а соседи упорно стеснялись пересекать границы участка. И только регулярно пасущихся неподалеку двух коз кот не замечал, возможно, надеясь на молочную контрибуцию.
Так и повелось: летом Хома строил всех на даче, а остальное время коротал в каменных стенах. Но и живя дома, он приноровился ходить в гости. Предметом его посещений были две соседние квартиры, где он вел себя, надо заметить, лояльно. В квартире слева развлекался ловлей тараканов, да, такое хобби обнаружилось у этого хомяка, волей доброй феи произведенного в кота. Он приканчивал насекомых десятками, если не сотнями, за что получал от неряшливых, но благодарных соседей дешевые сосиски. Сосиски не ел, презирая в их лице отечественную пищевую промышленность, но исправно приносил подарки домой, чем посильно участвовал в продуктовом обеспечении вверенной ему семьи. А этажом выше у него завелась зазноба, и Хомка, как только приходила пора, на несколько дней переселялся к Клушке (так ее именовали) с ловкостью заправского акробата перебираясь с балкона одиннадцатого этажа на двенадцатый. Нервы его уже сбоев не давали - нейроны от загородной жизни укрепились необыкновенно, и кот исправно выполнял долг взыскуемый природой, как и на даче, где постепенно основными окрасами котячьей поросли становились два: черный да белый, цвета нашей переменчивой жизни.
Но, несмотря на бойкий нрав, оставалась в нем и некая мечтательность, и Ваня был уверен, что это хомячье наследство. Так, нередко кот усаживался у окна или на перилах балкона и подолгу смотрел в небо, следя за полетами птиц. Не исключено, что это было лишь охотничье вожделение, но мальчик знал: Хома ждал возвращение феи. Тогда, давно, он поторопился, ведь хомячок хотел научиться летать, однако растерялся и сделался всего лишь котом, пусть и таким здоровским.
Снова пришло лето, и настала пора отправляться в деревню. Все готовы: и родители, и изрядно подросший Ваня, и бабушка. Нет Хомы. Как без него? А Дон Хуан, как вскоре выяснилось, гостил у непревзойденной Клуши, и покидать любезное его сердцу создание не собирался. Несмотря на всю свою отчаянность, кот прекрасно понимал, кто есть кто, и своих никогда не драл с таким упоением, как иных, посему после долгих уговоров и метаний под чужими стульями и шкафами, был заключен в старое пальто и под аккомпанемент угрюмого рыка водружен в автомобиль.
До дачи путь не близкий - почти полтораста верст, да по каким дорогам - единственным в мире! Потому естественны остановки, и право на санитарные прогулки Хома имел тоже. Кот редко заставлял себя ждать, хотя было пару раз в прошлые годы, что уезжали без него, но спохватывались, возвращались и находили черно-белого на месте. Он всегда дожидался членов своей семьи.
На сей раз решено было переночевать по пути у давних знакомых, с которыми не виделись уже как год.
Сельская местность воодушевила кота. Все пошло по привычному сценарию. Сначала стремительно удаляющимися сиренами прозвучали один за другим несколько котовьих голосов, потом Шарик со двора напротив, с визгом проклиная крепость цепи, в истерике забился в будку, опрокинул ее лазом вниз, и так спасся. И стало опять тихо и мирно. Но наутро выяснилось, что пропали не только местные коты, но и Хомка. Кричали, звали его - напрасно! Но не бывает ведь любви без жаркой серенады, и вот до боли знакомый хрипловатый басок огласил окрестности. Нашлась Клушке замена. И началась охота на Хому, а что делать? Ехать-то надо. Там, на даче, красавиц хвостатых тоже в достатке. Но разве упрямцу это вдолбишь? С превеликим трудом он был повязан, запеленат и впихнут в машину.
Санитарную остановку совершили километров за пятнадцать до цели, выпустили и Хому, он ведь привычный. Тот, не оглядываясь, порскнул в лесок, припекло, видать. Конечно, всё время на нервах!
И больше его не видели. Никогда.
Звали долго. Возвратились на следующий день и снова кричали - никакого ответа, только птица большая из рощи вылетела, сделала над ней круг и ушла куда-то в сторону. Приезжали еще не раз - но кот их не ждал. И горевали, и печалились, и всплакнули даже, а без толку.
- Да, вот какую шутку способна сыграть попранная мужская гордость! - сказал папа.
- Или мужская дурость, - вздохнула мама.
- А вы что, ничего не заметили? - удивился Ваня.
- А что?
- Да фею же!
- Какую еще фею?
- Ту самую, она в кустах была, Хомка к ней прямо и бросился.
- Ты, в самом деле, фею там видел? - встревожился папа, бросив косой взгляд на маму.
- Да! У нее платье из зеленых листочков, а на голове что-то желтело такое... она руками всплеснула, и Хомка перестал быть котом.
- А кем же он, того... стал... в кого-то превратился?
- Конечно!
- Неужели, в хомяка?
- В орла! Он же всю жизнь мечтал стать орлом, потому что хомячок тогда ошибся... я всегда это знал!
- Вот какой неожиданный поворот... - удивился папа.
- Ну а ты? - спросила бабушка.
- А что я?
- Ты же тоже хотел превратиться в пожарника!
- А... уже не знаю...
Когда семья следующим летом отправилась на дачу и уже была на подъезде, огромная птица снизилась над машиной и несколько минут шла параллельным курсом, словно пытаясь что-то разглядеть за окнами.
- Хомка, Хомка! - закричал Ваня.
Словно в ответ, птица несколько раз мощно взмахнула крылами, потом закрутила резкий вираж и вскоре превратилась в точку на горизонте.