Бурых Александр Михайлович : другие произведения.

Гараж на дереве

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Изобретено устройство для чтения мыслей. За обладание столь ценным аппаратом развертывается нешуточная борьба...
   По категорическому настоянию
  
   спецслужб имена героев повествования
  
   изменены. Также изменены названия всех
  
   географических пунктов и марок
  
   автомобилей. А имя изобретателя
  
   ментомона изменено трижды.
  
  
  
  
  
  
  
  
   Гараж на дереве.
  
   Александр Бурых
  
  
  День с утра выдался на редкость тихим. В этом мнении сходились синоптики, политики, журналюги и прочие естествоиспытатели. Но... Но стоило немного завечереть, как разразился форменный бедлам: на крышах невесть откуда взявшихся спецмашин заблистали стеклянные пузыри, улицы заполонили сине-красные всполохи и утробно взвыли сирены. Яркие вспышки разогнали своими отблескам наступающие сумерки, а взрывные децибелы добавили проезжей части живости. Начиналась какая-то очередная охота, и затея эта вызывала неоднозначные отклики. Водители многочисленных авто обреченно матерились и, стиснув зубы, уступали дорогу. Пешее население, давно притерпевшееся ко всяческим катаклизмам, тоже воспринимало проезд милицейской стаи без восторга. "Опять какая-то поганка заворачивается", - небезосновательно полагало оно. Город же всеми своими поверхностями - шершавыми стенами зданий, журавлиными шеями фонарей, пылью асфальтового покрытия, забытыми островками нетронутой земли и морщинами тяжко живущих здесь древесных стволов демонстрировал полное равнодушие к светозвуковому представлению.
  Всю эту выводящую из себя атрибутику психологического давления включили километра за полтора до района, откуда раздавались звуки выстрелов. Операция была спонтанной, никаких сведений о готовящейся бузе не было, и приходилось действовать с кондачка - быстро реагировать на разгоревшийся почти в центре города бой. Рев и мерцание были эквивалентом визитной карточки. Визитка эта должна была внести в ряды преступных элементов неуверенность, а лучше бы панику, и показать, что в дело вступают силы официальные, которые обижать лишний раз не следует. Лучше смыться, на худой конец - сдаться - а то, чего доброго, не разберутся бандюки и покосят в горячке вмешавшихся силовиков. И, конечно, это был боевой марш. Подобно визгу флейт античных греков или вою рыцарского рога он вспенивал и будоражил кровь, потребление кислорода возрастало, гормоны бесились, человек под камуфляжем потел, а агрессивность его росла.
  Узкий переулок на несколько секунд превратился в некое подобие площадки, где настраивает свои инструменты глобального воздействия Жан Мишель Жарр. Звуки и свет ударили в стены, заметались между ними, отразились в небо и помчались дальше.
  Один за другим автомобили отряда быстрого реагирования, визжа тормозами, врывались во внутренний двор. Из них выскакивали люди в спецодежде и занимали позиции вокруг здания, где уже минут пятнадцать короткий пистолетный лай спорил с заливистыми автоматными трелями. Но как раз к этому моменту стрельба прекратилась - то ли в самом деле испугались, то ли всех перебили. Повисла пауза.
  И тут, нарушая внезапно упавшую тишину, в дальнем конце двора взревел двигатель. Машина, вместо того, чтобы рвануть на улицу через строй милицейских автомобилей, что навряд ли бы удалось, на форсаже влетела в открытый гараж. Вот она паника-то! Ага! Грохнул последний выстрел, а немногим позже откуда-то с другой стороны здания послышались звуки еще несколько моторов.
  И во дворе, освещенном двумя тусклыми фонарями, и в здании спецназовцам встречались либо трупы, либо доживающие последние минуты неудачники завершившейся баталии. Те, кому посчастливилось сохранить жизни, бежали.
  "Ну и хорошо, - подумал командир. - Друг друга положили, нам же легче. А схватишь, не дай Бог кого - дерьма не оберешься, все равно назавтра отпустят. Так что очень даже нормально все сложилось. Очень даже!"
  Подъехала "Скорая", за ней другая. Стали подбирать тех, кто еще как-то дышал. У гаража, куда в панике ломанула машина (паники-то никакой не было - гараж оказался сквозным), обнаружили нетипичного субъекта. Средних лет небольшой человечек распростерся лицом вниз. Лысый, без сознания. Командир опытным глазом определил - не бандюк. Заложник?! Рядом валялись: стоптанный правый полуботинок сорокового размера, пустой портфель и непонятного назначения черная коробка. Пластмассовая. На коробке никаких следов запоров. "Что в ней держат, черт побери? Эх, придется с этим разбираться, эх, придется", - поморщился командир и поинтересовался у врача:
  - Как, рана-то у него, тяжелая, а?
  Тот ответил, что рентген покажет, пока ясно, что бедро навылет прострелено, других заметных повреждений нет. Так что прогноз благоприятный. "Хреново. Значит, точно проблема будет", - пожалел командир. Он еще раз взглянул на пластмассовый предмет без всяких следов замков или защелок. "А вдруг мина?!" - пронзила его отвратительная мысль. Пришлось отдать приказ о срочной эвакуации и вызывать саперов.
  
  На следующее утро, настолько же безветренное и теплое, как и предыдущее, стало окончательно ясно, что пластмассовая коробка взрывным устройством не являлась, а чем была - неизвестно. А также то, что в числе погибших во вчерашней мясорубке был местный авторитет - Грач. Более известный, впрочем, как помощник депутата Госдумы - Грачевский Олег Бенедиктович. Другие убитые или отдающие Богу душу на больничных койках - члены его команды. Посторонних не было. Значит, крепко на них наехали.
  Обрисовать вчерашнюю картину толком никто из тяжелораненых не мог - по медицинским причинам. Единственным способным давать показания человеком оказался найденный у гаража нетипичный субъект. Рана его на самом деле оказалась легкой. Но проще от этого не стало. Очевидно, в результате психической травмы мужик умом повредился. Мозги воспалились. Или всегда больной был. Понес такую околесицу! Назвал черную коробку странно и приписывал ей чудесные свойства.
  Следователь прокуратуры, которому досталось это дело, унылый немолодой человек с резкими залысинами, особенно левой, решил от чудака избавиться. С него хватит и кучи трупов. Они и так свои функции выполнили - дали разборке благополучно окончиться, никого не задержали, потерь среди личного состава нет. Попутно изъяли приличное количество оружия и одну материальную ценность, а именно: непонятного назначения черную коробку. С теплым чувством удовлетворения от принятия здравого решения следователь позвонил знакомому ФСБешнику - подполковнику Кислову. Им это как-то ближе - голову ломать. Кислов прибыл быстро, как будто изнывал там, у себя, от безделья и только ждал, чтобы его отвлекли. "Во, живут ведь люди!" - позавидовал прокурорский и привычно потер левую залысину.
  
  А не далее, как вчера, находящийся еще в полном здравии Олег Бенедиктович Грачевский здорово волновался, можно сказать, даже переживал. И было от чего: тень "папы" Солодовникова висела над ним.
  - Гадский папаша, эх, гадский папаша! - повторял он в который раз.
  Недавно по своим каналам Грачевский получил уникальные сведения - какай-то инженеришка изобрел прибор, способный читать память у живого человека. Да, не больше, не меньше! И передал эту новость не кто-нибудь, а знакомый доктор наук, он в комитете по изобретениям работал. Еще, когда Грач под Солодом плотно ходил, пришлось однажды сынка этого доктора отмазывать. Приговорили его серьезные пацаны, было за что, но ничего, решили тогда вопрос. Вот теперь человек и проявил благодарное свое внутреннее мурло - растолковал, что почем не смикитившему сразу Грачу. Мол, изобретение это бабок немерянных стоит, только покупателя найти. Ну как такой феньке не поверишь? Профессор все-таки, да и обязан многим, с какого бодуна ему-то горбатого лепить? А вот насчет того, чтобы толкнуть чего по выгодной цене - здесь Олег Бенедиктович дока. Но только он все продумал: как, кому и почем, и только за инженером этим ребят отправил, позвонил вдруг Солод. Оказывается, и к нему канал у доктора ученого нашелся. Страхуется, падла, до конца Олегу Бенедиктовичу не верит. Хитрый телок решил у двух коров пососать! Пришлось все менять на ходу. Инженера и оба его портфеля он схоронил в подвале принадлежащего ему здания, а сам стал раздумывать, как дальше себя с Солодом вести. Да, куда ни кинь, а делиться, видно, придется. Сколько себе выторговать удастся - вот вопрос. Аппетит Солодовникова известен - все захочет хапнуть.
  - Ну, сука очкастая, как все кончится, замочу, вот те истинный крест! - пригрозил он ученому слуге двух господ и отправился готовиться к встрече.
  Ровно час оставался до приезда посланцев Солода. И то хорошо, что разговор состоится здесь. А то сначала папаша строгим тоном приказал Грачу явиться к себе, но тот сослался на разбивший его страшный радикулит: "Я бы с удовольствием, да ни рукой, ни ногой двинуть не могу, если хотите - сами приезжайте". Это был правильный шаг, в когтях у Солода не поторгуешься, а здесь - фактор своего поля. К тому же сам Солодовников не поедет, ранг не тот. Каната, мужчины крайне неприятного и опасного, в городе, вроде, тоже нет. Пришлет кого-нибудь еще. А от любого другого отбазариться легче будет, потом товар по-быстрому сплавить и залечь, или вообще свинтить куда-нибудь. Вот так! Покупатель будет завтра. Вот завтра сделку надо будет оформить и тут же исчезнуть. Еще подумал Грачевский - а не подстраховаться ли ментами, мало ли что эти гады задумают? Как раз в прошлую субботу на дне рождения префекта он мило побеседовал с начальником отдела по борьбе с организованной преступностью. Да нет, глупости, не звери же они, в конце концов, и не дураки - чего стрелять? И шуму наделаешь, и цели не достигнешь. Тем не менее, своих вооруженных парней Грач расставил по всему немаленькому дому и во дворе - береженого, как-никак, Бог бережет.
  
  Будто назло, ни одного толкового человека под рукой не было. Все куда-то разъехались. Хотя и задача вроде несложная. Всех-то дел: нужно поговорить с Грачевским и "убедить" его приехать к Солодовникову. Но надо знать эту птицу, "крестника".
  Грач был, можно сказать, выкормышем Николая Анатольевича. Однажды его попросили пристроить освободившегося из зоны молодого человека. Солодовников взял парня к себе. А что - статья нешуточная - серия вооруженных ограблений, да и парень сообразительным оказался. Прошел у Солодовникова полный курс наук. Клялся в вечной верности. Года через три если уж не правой, то левой рукой стал. Один лишь недостаток имел - все старался под себя грести. Собственную бригаду сколотил. Нет, не откалывался - попробовал бы! Слушался беспрекословно и так далее, но видно было - тяготится своим положением. Таких или отпускать на вольные хлеба надо, или вовремя утилизировать, иначе любой гадости жди, вплоть до финки под лопатку. Подумал Николай Анатольевич и решил - пусть отдельно поживет, а там посмотрим. Тут как раз война со смежниками подвернулась, надо было своего на новую территорию ставить. Сказал Грачу - у того глаза паяльными лампами вспыхнули. Вечным должником себя объявил: "ни одной важной темы без вас решать не буду!' ... и прочая лабуда.
  И вот - предал. Не поделился информацией. Солод обо всем по своим каналам узнал с опозданием. Опередил его Грач - захапал изобретателя. Солодовников сразу же Грачевскому позвонил, а тот - да ничего, мол, важного в этом нет, туфта одна, да отъехать мне надо по срочному, как вернусь, так сразу к вам. Сладеньким таким голоском стлал, Николай Анатольевич сразу понял - на зайца пускает. На второй звонок Грач вообще залепил - болею, мол, и потому никак явиться не могу. Раз болеет человек, надо его лечить...
  - Силу почуял. Забыл, от кого танцевать пошел, путевку в жизнь получил, с рук у кого ел. От меня отвернуться захотел! - ворчал Солодовников.
  "Ну что ж, поскольку нет никого, придется Алексея послать, кузена, уж с такой легкотой тот управиться должен", - определился он.
  
  За хозяйством надо следить. Молодой Алексей Солодовников, двоюродный брат Николая Анатольевича, иногда называемый братвой Солод-младший, а чаще просто - Малой, в сопровождении Копченого и Нифонта обходил подведомственную территорию. По пути заехали перекусить в кабак. Шторы на окнах были задернуты, по залу растекался полумрак и оттого лица почти не различались. Народу было немного. Только группа подвыпивших парней, сидящих вблизи пустующей эстрады, их было человек восемь, слишком расшумелась. Подошедшему урезонить буянов вышибале что-то шепнули на ухо, и тот отошел.
  - Ну, кого здесь трахнуть? Становись в очередь! - поднялся один из бузотеров и принялся расстегивать ширинку.
  Приятели ответили шутнику хохотом. В зале кроме солодовниковских ребят обедали еще две-три пары, но они скромно отвернулись, всем своим видом показывая: наше дело маленькое. Получалось оскорбление для Алексея и сопровождающих.
  - Эй, пацаны, не бурейте, - одернул хулиганов Нифонт.
  - Че?! Че ты там вякаешь, сявка? - возмутился нахал.
  Он прервал свое занятие, и с виднеющимися в разрезе полурастегнутых брюк трусами яркой расцветки направился к столику Алексея со товарищи. Вслед потянулись остальные.
  - Что, дюже крутые? - презрительно сплюнул Нифонт.
  - Крутые, мужик, да, крутые. Крутее не бывает, - с хмельной игривостью ответил приближающийся.
  - На колени! - взвизгнул он и вытянул вперед руку. Из кулака выглядывало лезвие кнопочного ножа. Нападающего слегка штормило.
  Нифонт ждать не стал. Стремительно шагнув к пьяному, он поймал запястье и крутанул тому руку за спину. Парень застонал и рухнул лицом вниз. Из поясницы торчал его собственный нож. Остальная кодла на миг замерла, затем нестройно поперла на Нифонта. Первого он уложил ударом кулака в челюсть, второй получил по яйцам.
  - Стоять! - завопил позади него Алексей и клацнул затвором. - Все сейчас трупами ляжете!
  - Малой! Это же Малой! - послышался трезвеющий шепот.
  Ресторан они покинули в полной тишине.
  - А ты молодец, братишка. Как первого сделал! Не хуже, чем у Каната получилось! Могешь, - похлопал по плечу Алексей отличившегося приятеля.
  - Развелось отморозков, мать их, приличному человеку похавать негде, - ответил Нифонт.
  - А ты Каната-то знаешь? - спросил Малой чуть позже.
  - Слышал, но встречаться не доводилось.
  - Я тебя познакомлю. Во такой пацан. Лучший боец! Да, ты так и не досказал, что там, на рынке...
  - Рынок этот захезанный азеры фрахтуют, - недовольно произнес Нифонт.
  - Ну...
  - Побазарил я с ихним бугром Латиком, хобот еще тот. Наглющий зверек. Успокоил, конечно, но с ним еще разбираться придется.
  - Понятно, тогда...
  Развитию алексеевой мысли помешал мобильник. Он молча выслушал трубку и сказал в ответ только два слова: "Сейчас буду".
  - Ну, а чего с азерами? - спросил Нифонт.
  - Хрен с ним пока, с этим хоботом. После разберемся, - отмахнулся Малой. - Меня Николай вызывает.
  - Я нужен?
  - Да нет.
  - Тогда тормозни, здесь сойду.
  Оставшись в одиночестве, Нифонт немного прошелся, пару раз оглянувшись, и остановился у кромки тротуара. На улице стояла редкая для последнего летнего месяца духота. Ни ветерка, ни тучки. Хотя день катился к вечеру, жара спадать не собиралась. Сумбурная река топающих по своим делам прохожих краем обтекала его, не проявляя интереса к голосующему человеку. Остановился левак. Квартала через три Нифонт вышел и нырнул в проходной двор. Постоял под аркой, пока не убедился, что за ним никто не следует. На параллельной улице поймал другую машину.
  
  Задачу Алексей усвоил быстро и сразу стал претворять ее в жизнь. Необходимо было доставить хитроумного и непокорного Грачевского к Солодовникову, причем, не важно как, а еще лучше убедить того расстаться с нагло присвоенным инженером и его изобретением - вот и все. Слова брата: "не важно, как" Малой понял буквально, в его интерпретации это означало - "не чикаться". Он провел тщательную разведку района, где засел Грач, и наметил точки возможного отхода противника. За два часа до назначенного срока его люди рассредоточились в окрестностях. Видимая часть делегации состояла из четырех человек. С Алексеем были: Копченый, набирающий в бригаде вес Нифонт и Димон, которого взяли из-за способности к поистине разбойничьему громкому свисту. "Вы там помалкивайте, - предупредил сопровождающих Малой, чувствующий себя генералом во главе войска, - базарить буду я один".
  Они въехали во внутренний двор четырехэтажного здания старой постройки и не торопясь направились к подъезду, где их уже поджидали. Эта дверь вела на первые два этажа, которые занимал со своей бригадой Грачевский. Третий и четвертый этажи арендовало несколько подкрышных ему фирм, они имели отдельный вход с улицы.
  Грач, пепельный средних лет здоровяк с ряшѓкой кабацкого певца и вовсе на птицу не похожий, сидел на старинном резном стуле, вытянув одну ногу на пуфик. Спина у него в действительности немного побаливала, хотя, конечно, далеко не в той степени, как он представлялся. Алексей демонстративно отвел полы пиджака, демонстрируя, что безоружен, то же проделали и его люди.
  - Да, ладно, какие проблемы! - добродушно воскликнул Грачевский. - Ну, если тебе спокойней будет, мои ребята тоже пустые, отвечаю.
  Сам он был в спортивных штанах и черной рубашке с глубоко расстегнутым воротом, что создавало совершенно домашний вид.
  - Николай просил передать, что ждет тебя, - сразу перешел к делу, чуждый дипломатическим вывертам, Малой, - сегодня, на крайняк, завтра.
  - Ты же видишь, я еле шкондыбаю.
  - Он сказал, что для тебя же будет лучше, - продолжил гнуть свою линию Малой.
  - Ты меня на понты не бери, молод еще, а дело есть, говори, - спокойно ответил Грач.
  - Мое дело маленькое - предупредить. И еще, какого-то там фрайера ты заныкал с какой-то там машинкой. Их Николаю надо вернуть.
  - Ага! Они его собственность, да?
  - Это ты с ним разберешься, где какая собственность. Ну что, погнали?
  - Тебе на каком языке объяснить, что я сейчас не поеду?
  - А когда?
  - Не знаю. Может, через неделю, может, через две. Как доктор скажет.
  - Шутник ты, однако. Я ведь от Солода приехал, конкретно.
  - А то я не знаю от кого!
  - Ну...
  - Да хоть от папы Карлы! - в голосе Грачевского проклюнулось раздражение.
  - Вот так ему и передать? Поляцкий жентельмен, Олег, значит, Бенедиктович, вас, Николай Анатольевич, на херу видел, да? - дерзко улыбнувшись, уточнил Алексей.
  И неожиданно эта превосходственная улыбочка, вкупе с нелицеприятными словами запалила в душе Грачевского острую как удар молнии злость. Давно в таком тоне с ним не разговаривали.
  - Да! Вот так и передай! - отрезал он.
  - И мужика с этой его хреновиной не отдашь?
  - Послушай теперь сюда, дорогой мой Леха, - скривил губы Грач. - Это раньше я под Солодом ходил. А теперь времена другие, теперь - вы - по себе, а мы - по себе. И еще я тебе скажу: передай братцу своему, чтобы ни ты, ни другие его люди здесь не мельтешили. Я вас не звал. А будете выпендриваться - у меня бойцов с волынами хватит. Вот это все можешь передать!
  Говорил он смело, а глаза бегали. Страх прятали. Видно было - сознает, что слишком круто взял, понимает на кого тявкает, сученок, но гордость, как же! - не позволяла дать задний ход. И, видимо, еще Грач сообразил, что пойди теперь он на поклон к Николаю Солодовникову, на коленях придется жизнь вымалиѓвать. Да неизвестно - отдадут ли. А гнуться отвык - хребет заматерел. Запутался Грачевский. Пересек он Солоду дорожку, ох, пересек, не в свое дело полез. И теперь старался взять на понт, отодвинуть, отдалить пустым базаром неизбежный миг расплаты - примерно так понимал состояние оппонента Малой.
  Двое подручных Грача, присутствующих на заседании, интерпретировали ход переговоров каждый по-своему. Один проникся уверенностью в том, что непременно будет война и надо мочить солодовниковских по всей линии фронта, а начинать следует с присутствующих здесь, второй, поумнее, решил при первой же возможности сдаться на милость заранее известных победителей.
  Алексей послушал вошедшего в раж Грача и понял, что придется пойти на второй, запасной, вариант. Собственно, он так и предвидел, что вторым, не мирным, вариантом все закончится.
  - Ясно, Олег Бенедиктович, - неожиданно сбавил тон Малой. - Но я ведь не для такого базара приехал, стволами помахать мы всегда успеем. Ты пойми: договариваться нам надо, договариваться! Так и брат думает.
  Он встал, словно размяться. Подошел к окну и у самого стекла, вплотную к нему прикурил. Ярко пылающую зажигалку погасил не сразу, а провел ею поперек стекла. Это был сигнал. Теперь надо потянуть время.
  - Погода хорошая, - заметил Малой, - но темнеет. Мне уже обратно пора, Николай беспокоиться будет. Ты нас выпустишь, или как?
  - Договариваться?! - после небольшой паузы удивился Грач, почувствовав прилив уверенности. - Давай, если у тебя полномочия есть...
  - Полномочия? Ага, есть, только времени мало. Мне еще сегодня с азером одним перетолковать надо. Ты, наверное, хочешь этого козла с его прибамбасиной загнать, так?
  - Ну, допустим...
  - Кому?
  - Это мое дело.
  - Хозяин - барин. А мужик-то здесь?
  - Мужик?
  - Ну, изобретатель.
  - Допустим, здесь. Какое это имеет значение?
  - Просто спросил. А за сколько ты договорился?
  - Еще не посчитал.
  - Но Николаю-то что-нибудь причитается?
  - Ну... - падение накала в разговоре демобилизовало Грачевского, он поверил, что, возможно, все обойдется, - а чего он хочет?
   Алексей внутренне ликовал. План, который он разработал, был, без всякого сомнения, гениален. Вот теперь он заставит Николая Анатольевича относиться к себе серьезно, а то все держит тот его, брата, на вторых ролях. Как что серьезное - посылает Каната или еще кого, а ему, Малому, оставляет всякие дешевые разборки, на которых и риска настоящего почти что нет, и замыслу негде развернуться. Алексей представил, как смакуя подробности, рассказывает о пленении Грача в его собственном гнезде брату...
  - Сколько хочет... - задумчиво протянул он, - ну, половина на половину, не меньше, а может и восемьдесят процентов...
  - Нет, дорогой, восемьдесят много. Кто первым инженера нашел?
  - Ты. А кто тебя сюда поставил? Об этом тоже не забывай.
  - Ну, это не те...
  Грачевского прервала оглушительная трель, пробившаяся сквозь стеклопакет. Она состояла из прерывистого воя и механического птичьего свиста. Алексей снова подошел к окну, посмотрел вниз и щелкнул пейджером.
  - Моя тачка! Слышали, как орет, а? Ни с чем не спутаешь! И с какого это она, интересно, бодуна? Не ваши ли там пацаны на косяк шакалят? - спросил он подошедшего грачевца.
  - Да ты че? Будут они пачкаться!
  - А что, колеса не ваши разве свинчивают? Слышал я, участились повсеместно такие случаи.
  - Наши?! - обиделся грачевский ассистент, - какие еще колеса? Да нашим ваще западло гайки крутить!
  - Значит, не они этим балуются? Точно?
  - Да ты чего?!
  - Отвечаешь?
  - Отвечаю!
  - Ну, успокоил ты меня, брат...
  Пацанам Грачевского в текущие минуты было совсем не до баловства. Как и парням Алексея Солодовникова. Приняв огневой сигнал из окна, они проникли во внутренний двор. Грач, хотя и ожидал, что возможны разные в отношении него подлости, но самого крайнего варианта не предполагал. Трое его людей околачивались во дворе, несколько человек находились в разных комнатах, еще двое бдели в полуподвале у двери, за которой размещалось яблоко раздора в лице инженера. Большинство же бойцов сплоченного гарнизона Олега Бенедиктовича находились по разным делам в городе. Первый рубеж обороны рухнул мгновенно и бесшумно. На вопрос: "Эй! Вы куда?" ответило полдюжины снабженных глушителями пистолетов. Никто из троих и пискнуть не успел. "Случайно" сработавшая в машине Алексея сигнализация была знаком того, что первый этап операции завершен. Входная дверь в грачевский офис была не заперта. Как же, вооруженная охрана снаружи и внутри! Гоняющая по холлу пустые ленивые фразы четверка сторожей была застигнута врасплох. Лишь один из них успел выхватить ПМ, но до выстрела, могущего стать предупреждением, не дошло.
  - Слышь, Малой, давай сделаем проще. Тебе, говоришь, двигать уже пора? - прервал лирическое отступление Грач, решивший смыться прямо этой ночью. А прибор он сдаст и позже, в другом городе, так даже лучше.
  - Ну.
  - Хорошо. Завтра в десять утра у меня будет покупатель. Подгребай. Вместе тут втроем еще покумекаем. Вам процентов шестьдесят, я думаю, хватит?
  Алексей закурил вторую сигарету и подошел вплотную к Грачевскому.
  - Шестьдесят - это разговор. Мне Николай так примерно и сказал: если договоришься на шестьдесят-семьдесят - добро, не станем мы старых корешей обижать. Да и чего нам делить, верно?
  - Ну, - согласился Грач, - значит, так и порешим.
  Из прихожей донеслось отчетливое трехкратное покашливание. Малой выразительно глянул на Димона.
  - Что там еще? - удивился Грачевский, повернувшись в сторону двери.
  Между его шеей и воротником рубахи образовалась изрядная щель, привлекшая внимание с трудом скрывающего торжество Алексея. Он затянулся, взял окурок двумя пальцами и опустил его за воротник. Грач сначала вздрогнул, а потом, на беду себе, дернулся вперед, и в этот момент Малой размахнувшийся сцепленными руками, опустил их в резком, вырубающем ударе на загривок собеседника. Удар скользнул по спине прижженого Грача, расщепил спинку стула, и тут Димон залихватски свистнул. Алексей и его люди рухнули на пол, а забывший о радикулите Грач со своими парнями вскочили на ноги. Очевидно, драться собрались. Повскакивали и попали под кинжальный огонь, открытый занявшими смежные помещения алексеевыми боевиками. Скосили всех сразу. Растерявшийся Алексей кинулся к телу, да какое там - трупешник он и есть трупешник!
  - Инженера этого, бляха, найти! - крикнул он, стукнув кулаком по полу.
  Где-то недалеко грянула автоматная очередь, грянула и затихла. Послышались еще выстрелы, завязался локальный бой. Но Малому было не до боев. Он в сопровождении Нифонта, Копченого и еще пары ребят бежал вдоль по коридору, заглядывая поочередно во все двери. Комнаты на пути были безлюдны. Вот лестница вниз. Опять длиннющий коридор. Грач скупил большое четырехэтажное здаѓние и слил все в нем в один замысловатый лабиринт. Где тут, к едрене-фене, искать фраера с машинкой? Здесь сам черт ногу сломит в этом сплошном евроремонте. "А клевые, что и говорить, хоромы. Все придумал Грач по делу. Только завещание на мое имя не успел составить", - подумал на ходу не сомневающийся в конечной победе Малой. В самом конце темного прохода мелькнули три фигуры. Двое рослых парней тащили между собой маленького лысого мужичонку. У каждого в руках по портѓфелю. Мелькнули и исчезли. Впереди за поворотом три двери. Через какую дернули? Не уйдут!!! Обшарили все встречные комнаты и комнатушки. Никого! Ну, словно под пол провалиѓлись! Попался только один оброненный поцарапанный дипломат. Стихшая было стрельба наверху разгорелась с новой силой - добивали грачевскую кодлу. Так им и надо - другим неповадно будет.
  Троица появилась совсем неожиданно во дворе, у гаражей. Как из-под земли вынырнули. Один прикрывал, поливая из двух коротких автоматов окна, другой портфель и мужичонку в машину впихнуть пытался.
  - По ногам! По ногам только! - срывая голос закричал Алексей.
  Ударили по ним. Мужичонка сразу упал, а тот, что его в машину сажал, покачнулся и выронил дипломат. Кейс от удара о землю раскрылся, и из него вывалились два черных предмета. Парень как-то боком, неловко потянулся за ними.
  Захлебываясь сиренами, во двор ворвались машины. Менты. Настала пора ноги деѓлать.
  - Наверх! - крикнул Нифонт. - Там решеток нет, через окна уйдем!
  Пользуясь суматохой, двое оставшихся из грачевской бригады плюхнулись на сидения и вкатили в гараж. Алексей пальнул в уходящую машину из выхваченного у кого-то пистолета. Промазал. Размахнулся и от досады швырнул "Макаров" вслед беглецам. Что толку от этой пукалки?! Эх, гранатомет бы! Коронное оружие.
  - Уходим, быстрей! - рванул его за рукав Нифонт.
   Хорошо, что недалеко, за углом, машины стояли. И, благо, менты дом окружить не успели.
  
  Если судить по утренним ощущениям, день обещал быть, в климатическом отношении, погожим и тихим. А вообще-то, ранее утро в большом городе совсем не то, что в сельской местности. Не говоря о воздухе и звуках - это понятно, но тут и настроение иное. Даже у зверья. Городские собаки и кошки значительно суше и официальнее своих деревенских сородичей. Дикое племя воробьев, наверное, из-за потери линии горизонта, здесь намного суетливее, головами чаще вертит, вороны каркают глуше, отрывистей и со значением, словно докладчик солидный откашливается. Зато надоедливые голуби вовсю подоконники загаживают, а петухов вообще никогда не слышно...
  Вот такие странные умозаключения возникают порой даже у человека, весьма занятого.
  Стоя перед открытой на балкон дверью Григорий Васильевич Люсинов усиленно вертел руками. Сорок раз вперед, столько же назад, потом наклоны, пресс, топтание по ковру - пробежка. Вот уже третий месяц он возобновил зарядку. После того, как однажды в бане узрел свой голый сидячий профиль: на отражении в зеркале мягкий живот мешком растекся чуть не до колен. Всегда он презирал людей, теряющих форму тела, а тут... Хотя гимнастика и не доставляла радости, как раньше, но есть же последнее пристанище - самоуважение. Радость теперь вообще мало что доставляло, это, вероятно, и есть предпенсионный синдром. А скоро начнется послепенсионнный? И дела какие-то пошли рутинные. Люсинов сжал кулаки и принялся боксировать пустоту. Жить становится все неинтересней. Иногда кажется, что тебе лет сто, а может триста. На кой хрен вот так болтать конечностями? Покряхтывая, Григорий Васильевич лег на пол и десять раз отжался. Раньше думалось все больше о планах и проектах, а сейчас в голову лишь тягостная чепуха лезет. Вот приходила недавно вдова старого сослуживца. Того уж лет двадцать назад в цинковом гробу привезли. "Двадцать два", - напомнила вдова. А сейчас могилку поправить некому. Кто-то ее осквернил, а денег у женщины совсем нет, и вообще жизнь тяжела. Какое тут в бухгалтерию идти, там и не помнят о таком. В любом случае ответ Люсинов знал наперед: лишних денег у нас нет, тут бы для действующих сотрудников резервы изыскать, а вы хотите... Да, многого он хочет. Очень хотел бы знать, к примеру, каким это образом дворцы повсюду наплодились и продолжают плодиться, будто мухоморы. На какие шиши? Но самое худшее в том и заключается, что знает. А кому это знание нужно? Помог вдове лично, из своего кармана. Ясно - на все ей не хватит, но и он в этой стране живет.
  На балконные перила напротив двери спланировал голубь. Бездумным глазком-бусинкой сизарь оглядел странно дергающегося человека. "Вот она, беспардонная городская фауна", - подумал Григорий Васильевич, а вслух громко сказал:
  - Ну что, засранец, проголодался?
  Птица поводила клювом и на всякий случай вспорхнула. "Пробежавшись", Люсинов направился в душ. На кухне его ждала тарелка быстро приготавливаемой овсяной каши, а затем полный рабочий день.
  
  Ближе к вечеру этого же тихого августовского дня в просторный кабинет генерала феѓдеральной службы безопасности Григория Васильевича Люсинова был внесен большой картонный ящик. Торец ящика украшала корявая размашистая надпись большими буквами: "Рекорд". Двух крепких лейтенантов, исполняющих роль грузчиков, сопровождал подполковник Кислов, моложавый кареглазый человек с длинным лицом. За ними вошла секретарша генерала Надежда Петровна.
  Подполковник распорядился поставить коробку на стол, ближе к розетке, и отослал лейтенантов в приемную. Надежда Петровна, придирчиво осмотрев со всех сторон взгроможденную на полировку коробку, вышла сама.
  Хозяин кабинета, кряжистый, с серебряными усами и висками, набрякшим моржеподобѓным лицом нависая над разложенными на столе бумагами, выводил что-то позолоченной ручкой на лежащем перед ним листе. Генерал не любил суеты. Многолетняя специфическая деятельность выработала у него склонность к порядку и, вместе с тем, шероховатый, несколько циничный характер, смягчаемый, впрочем, природным добродуѓшием. Он меланхолически сощурился на Кислова.
  - Разрешите доложить, Григорий Васильевич? - в голосе подполковника слышалось плохо скрытое волнение.
  - Садись, выкладывай.
  Подполковник Кислов сообщил, что вчера, при попытке взятия преступной группиѓровки, заѓтеявшей перестрелку почти в центре города, был захвачен инженер С.Б. Сиволобман. И, самое главное, изобретенный им странный аппарат.
  - Самогонный, что ли?
  - Аппарат имеет название "ментомон".
  - Менто- чего? - вновь уткнувшись в свои записи, проскрипел генерал.
  Ему было неинтересно. Возбужденность подчиненного Люсинов относил к его молодой горячности. Хотя тому и перевалило за сорок, генерал все еще числил его в подающих надежды.
  - Мен-то-мон, - четко разделяя слоги, повторил подполковник.
  Подняв кустистые брови, генерал взглянул на Кислова с немым вопросом: ты на кого, мол, по складам вещаешь? А вслух спросил:
  - Это что, для милиции и ОМОНа, значит? Или против?
  - Нет, ментомон - это слово такое отдельное, неологизм, переводится как "ментальный монитор". Ну, менталитет, слышали, наверное. Модное словечко. Ну и монитор... тоже слово известное.
  - Как же, как же... неологизм, понимаем. А бандитов-то задержали или побили?
  - Нет. Каких-то они сами приговорили. Трупов там десятка три... а другие ушли все. Милиция, как всегда, опоздала. Только инженер ранеѓный им достался... и портфель... с этой штукой.
  Подполковник извлек из дипломата неказистую, черной пластмассы коробку, размером с два сигаретных блока.
  - Этот прибор считывает мысли, и по нему можно узнать все прошлое челоѓвека.
  - Прошлое?! Все-все? Врешь, поди.
  - Нет. Я у инженера подробно выяснил. Вроде, действительно, память читает. Хотите попробовать на ком-нибудь?
  - Ага. Мне только чужих мыслей для полного счастья не хватает, - прогуѓдел себе под нос Люсинов.
  Он поднялся, подошел к окну и увидел там закат, ложащийся на город ядреной желтой тяжестью. Закат поѓкрывал легким янтарным оттенком край площади, пешеходов и крыши проезжающего автотрансѓпорта. Генералу вдруг захотелось убраться из кабинета, скрыться от сотрудников, вообще оставить все это к чертовой матери. Поехать куда-нибудь в лес, на речку, к чистой воде... "Эх, на рыбалку бы сейчас", - подумал он. С недавних пор груз ответственности, лежаѓщий на его плечах, вроде потяжелел, и былой азарт нередко уступал место ощущениям вьючной клячи, душа которой наполовину состоит из мозолей. "Да, на рыбалку бы...", - продолжал он мечтать, возвращаясь к столу.
  - Прибор этот... он как в мозги забирается, щуп надо или череп расколоть?
  - Нет, метод бескровный. Один электрод к голове присоединяется - и все.
  - Может он экстрасенс какой, мужик этот? Выдумывает, а?
  - Да нет, вроде, нормальный.
  - Нормальный? А психам ты своего инженера показал?
  - Нет, но... думал изобретение проверить сначала надо.
  - "Нет, но..." - передразнил Люсинов, - всему вас учить надо, только время терять, как видно. Послать бы тебя куда подальше, "нет, но..." а чьи это ребята там бузили?
  - Вообще-то это территория так называемого Грача. Грачевского Олега Бенедиктовича. Его самого полоѓжили и братков его тоже. А напали, вроде, солодовниковские.
  - Солодовников, говоришь, к этому касательство имеет? Тот самый?
  - Да.
  - Угу! Это человек серьезный. Вхожий, да... Видишь, как оно все перевернулось, раньше обычные бандюкаи были, а ныне - коммерциалы, да депутаты неприкосновенные, мать их! Полагаешь, вся буча из-за этого, как там, менто...
  - Ментомона. Да, по моему мнению, из-за него.
  - Угу. Если твоим инженером наши друзья, серьезные деятели, заинтересовались, то, скорее всего, фишка стоящая.
  - И мне так кажется!
  - Да? Смотри тогда, чтобы раньше времени о приборе никто больше не пронюхал, Солоѓдовников зря свару не затеет.
  - Меры уже приняты, - кивнул Кислов.
  - А как, ты сказал, звать-то придумщика этой забавы?
  - Некто Сиволобман, инженер из города Александрова, Семеном Борисовичем звать.
  - Сиволобман? - хмыкнул генерал, --- псевдоним?
   --- Конечно.
   - Правильно. И куда ты этого псевдонима девал?
  - Спрятал.
  - Хорошо спрятал?
  - Так точно, - рапортно рубанул Кислов.
  - Как точно? - с издевкой спросил генерал.
  Люсинов не любил ни официальности в отношениях с близкими ему подчиненными, ни пустых извинений в ответ на свои сарказмы. Подполковник хорошо знал это, потому продолжил как ни в чем не бывало:
  - Охрана у изобретателя надежная. Группа Михнева - сами знаете - кремни. И врача я к ним прикомандировал для инженера.
  - Угу. А какого?
  - Что какого?
  - Врача.
  - Ну, обычного, нормального.
  - Понятно, а что там с ним приключилось?
  - Ему пулей бедро зацепило. Ничего страшного - кость не задета.
  - Угу, угу. Дальше.
  - Всего изделий было два. Бандиты их первыми вычислили, подлецы. Один ментомон отбили вместе с инженером, второй у них, по всей вероятности, остался.
  - Придется разбираться, - сдержанно зевнул генерал Люсинов и пробасил в селектор, - Надя, вызови мне эксперта нашего, Синькова.
  Валерий Синьков заведовал лабораторией по изучению разного рода средств, применяемых в секретной деятельности. Пользовался неограниченным доверием генерала.
  Через несколько секунд послышалось:
  - Синьков на линии, Григорий Васильевич.
  - Ты мне нужен, Валерий. И немедля.
  - Но я в Химках, - отозвался далекий голос.
  - В конторе?
  - Конечно.
  - Тогда спускайся в гараж, бери машину с мигалкой и сюда. Понял?
  - Да.
  
  У Григория Васильевича Люсинова был какой-то особый нюх на разные пиковые дела. Множество раз так бывало: попадали к нему не стоящие, на первый взгляд, и полушки сведения, но Люсинов словно умел зреть в корень и отделять зерна от плевел. Он терпеливо распускал, разматывал запутавшийся клубок и находил концы. И практически во всех случаях, когда генерал проявлял интерес к проблеме, она в результате оказывалась стоящей. Очевидно, это и есть сыщицкий талант.
  Сообщение подполковника Кислова об устройстве для чтения мыслей можно было расценить как не очень здоровую шутку или добровольное заблуждение и отмахнуться: сам, дескать, разбирайся, нечего тут важным людям мозги пудрить всякой чепухой. Но старый генерал сразу почуял - есть какой-то резон в этом, на первый взгляд, бредовом сообщении. Логического объяснения своим ощущениям Люсинов никогда дать не мог, он просто верил им. Не раз уже бывало, что его самые невероятные предположения оправдывались. И тогда сослуживцы, сначала втихаря посмеивающиеся за его спиной, поднимали брови, пожимали плечами и, испытывая смущение, признавали: "Мудер, Васильич, мудер змей, нечего сказать".
  Переключившись на обдумывание принесенного Кисловым сообщения, генерал забыл и о закате, и о рыбалке. А что, если подумать непредвзято - все может быть. Кто верил каких-нибудь пятьдесят-шестьдесят лет назад, что нога человека ступит на Луну? А нынешняя компьютерная революция? Вон Игорек, внучатый племянник, с американцами через интернет дружбу свел. А мобильные телефоны? Так что все может быть. Допустим - такой прибор на самом деле существует. Как его применить? Он в первую очередь здесь, в ФСБ, и нужен. Заманчиво, да заманчиво. Никаких допросов, очных ставок и прочей мутотени - сплошная экономия времени. Если надо кого проверить без официального задержания - встретили на улице, вежливо усадили в машину, пара кругов по городу и - свободен. Гуляй пока, а матерьяльчик на тебя и сообщников достоверный имеем. Если размахнуться - можно вообще страну от разной накопившейся в последние годы накипи подчистить. Одних только бюджетов всея Руси сколько найдется!
  - Григорий Васильевич, Синьков прибыл, - доложила секретарь.
  "Да, мечтать не вредно. Вот сейчас мечты и проверим..." - оборвал себя Люсинов.
  
  В кабинете генерала Люсинова проводился эксперимент.
  Подполковник Кислов, насупив брови, сосредоточенно возился с аппаратурой. Эксперт Валерий Синьков, недоверчиво склонив голову, потирал средним пальцем дужку очков, словно говоря: "Знаю я ваши фокусы". Один из лейтенантов, сопроѓвождавших давеча Кислова, по фамилии Мелешин, неподвижно застыл в кресле с закрытыми глазами.
  От правого виска к аппарату протянулся тоненький красный проводок. Другой, зеленый, соединяет ментомон со стоящим на столе громоздким телевизором марки "Рекорд". Обычный телевизор, только сбоку приделан рубильник, такой, как на электрических щитках.
  Кислов включил телевизор и, пока тот грелся, пояснил:
  - Если нажать кнопку первого канала, можно увидеть первые пять лет жизни, второго - вторые, третьего - третьи, че-
  - Постой, постой, но у него только шесть каналов, - перебил генерал, - это ведь всего тридцать лет, по-твоему. Вон подключи к "Сони", - кивнул он в сторону высокой темно-коричневой стенки со стоящей в ней здоровой панелью, - там каналов поболее ста.
  - Не подходит ментомон к современным. Только лишь к александровскому "Рекорду", старому, как этот. Такая конструкция, - со знанием дела пояснил подполковник, - нет, и другие аппараты можно к нему адаптировать, но для этого нужен сам изобретатель. А для увеличения каналов служит вот этот рубильник.
  - Ну, ладно, демонстрируй, чего там.
  Подполковник нажал кнопку первого канал. Экран прояснился, разразившись младенческим ревом. В голубой коляске, сморщив личико, заливается трех - четырехмесячный малыш. Молодая женщина трясет над ним погремушкой. Ребенок не реагирует.
  - Ишь ты, бойкий какой, гляди, описается сейчас, - умиляется генерал. - Ну, давай, крути дальше.
  Кислов переключает на второй.
  Ажурные скелеты деревьев пронзают тяжеловесное пасмурное небо. Неказиѓстые одноэтажные домишки, разделенные покосившимися сырыми дощатыми заборами, сиротливо выстроились неровным рядом, образуя грязную улицу. Двое мальчуганов лет шести сосредоточенно привязывают к хвосту пестрого котенка вереницу соединенных шпагатом жестяных консервных банок. Черты лица пацана в коричневом пальтишке словно подернуты туманной дымкой. Другой, в серой курточке и синей шапочке, чем-то походит на сидящего в кресле лейтенанта.
  Синьков слегка повернув голову, окинул испытуемого внимательным взглядом. Нижняя челюсть эксперта начала непроизвольно опускаться, но тут же стала на место. На его лицо вернулась скептическая улыбка.
  На экране животное вырывается и, громыхая банками, с ужасным воплем скрывается в ближайшей подворотне. Стылый воздух прорезает звонкий детский смех. Смеется, оставаясь на корточках, пацан в коричневом пальтишке.
  Его товарищ вскакивает, обиженно крича:
  - Ты чего, дурак, отпустил диверсанта? Я взрывпакет не успел привязать!
  И пинает сидящего раз, другой. Тот валится на бок плача:
  - Ну чего ты, чего ты?
  Мальчик в серой куртке пинает упавшего последний раз, поворачивается и уходит.
  Люсинов нетерпеливо приѓказал:
   - Да жми ты шестой! Довольно в детстве копаться!
  Раздается звук переключателя каналов и экран гаснет. Подполковник поѓщелкивает тумблерами ментомона, выключает и включает телевизор, недоуменно глядя на экран.
  - Что за хреновщина? - ворчит Люсинов.
  Синьков, посматривая на генерала, откровенно усмехается:
  - Так я и думал! Розыгрыш! Однако классно. Сам додумался, Сергей?
  Генерал издал звук, походящий на недоуменное урчание какого-то крупного зверя, и оглянулся на него. Затем на Кислова. Брови сошлись над переѓносицей.
  - Блин! Да ему всего двадцать четыре! - спохватился подполковник, стуча себя по лбу, и включил пятый канал.
  Мелькают эпизоды из жизни курсантов.
   - Здесь есть ускоренная перетасовка памяти, - объявляет Кислов, нажимая клавишу.
  Картинка подергивается серыми неровными продольными полосами. Фигурки людей за сеткой полос движутся с комической поспешностью. Вот лейтенант несется по экрану, держа под руку юную, цветущую, модно одетую девицу.
   - Стоп! - вскрикивает генерал.
  Изображение застывает. Несколько секунд Люсинов, вперившись в экран, молчит с открытым ртом.
  - Юлька... - наконец растерянно произносит он, - Юлька, раздери меня бесы. Она! Внучка моя.
  Вскоре, опуская малозначимые эпизоды, присутствующие становятся очевидцами серии жарких поцелуев.
  - Ах, гаденыш, ах стервец, - негодуя, отдувается генерал.
  Заметно, что хозяин кабинета уже отбросил сомнения в том, что прибор действительно способен препарировать память. Эксперт Синьков, не отрывая глаз от экрана, еле слышно шепчет нечто, напоминающее молитву.
  Следует постельная сцена.
  Полные губы генерала выразительно изгибаются, топорща усы, и кажется, будто под носом у него шевелится снежно-белый ежик.
  - Ну, выкормыш! Сгною, мать твою так! - гневается он на безвольно обвисшего в кресле лейтенанта.
  - Григорий Васильевич, погодите, досмотрим. Вас он все равно не слышит, - прерывает тираду генерала Синьков.
  - Что, интересно, да? Да? - распаленно восклицает Люсинов, и ежик занимает боевую стойку.
  - Ну что? Выключать? - косится на командира подполковник.
  - А, ладно. Уже и так все видели, - передумывает генерал, - лепи дальше.
  - Я немного перемотаю, - запоздало деликатничает Кислов.
  Из автомобиля лейтенант замечает знакомый сиѓлуэт. Юлька. Под руку с крупным парнем в коричневой кожанке девушка дефилирует по улице. Мелешин тормозит и, быстрым шагом догоняя парочку, окликает:
  - Юля!
  Она оборачивается и, заметно смутившись, приветствует недавнего кавалера:
  - А, это ты, Витя. Здравствуй. А мы вот гуляем...
  На секунду лейтенант столбенеет. Он чем-то схож с Юлиным парнем - ростом, короткой стрижкой, одеждой. Стройнее и моложе только.
  Тот окидывает подошедшего колючим взглядом:
  - Ну, чего вылупился, дружок? Знакомая тебе что ли?
  - Знакомая.
  - Зна-комая! Была твоя, - цедит он, обнимая Юлю, - стала моя. Ну, а теперь линяй отсюда, пока дядя добрый.
  - Сам отвали. Тебе, дядя, для пользы здоровья, лучше прямо сейчас исчезнуть,! - небрежно отвечает лейтенант.
  Краем глаза он вдруг замечает летящий справа кулак. Уходя от удара, бьет нападающего локтем под ложечку и делает подсечку. Валит второго - слева, третий сзади бросается ему под ноги. Упавший лейтенант быстро вскакивает, но налетает на направленный ему в пах туфель очередного соперника. И вдобавок ко всему на голову обрушивается огромный полосатый арбуз. С арбузом на плечах лейтенант оседает.
  - Ах ты, шмывра малолетняя! - озадаченно шепчет Люсинов, лицо его пунцовеет, - достаточно, хватит! Эксперимент закончился!
  Генерал сердито оглядел собравшихся, отводя глаза от позевывающего лейѓтенанта. Ежик под красным носом улегся и принял какой-то неуверенный вид.
  - Ну что, эксперт, скажешь?
  - Григорий Васильевич, потрясающе! Непохоже на правду. Это переворот в криминалистике! Да что там криминалистика? Во всей науке! Да что там наука? Это... это хуже мировой революции! Как работает! Это же настоящее... настоящее сито для мозгов! - затараторил Синьков.
  - Лады. Покумекай, разберись. Привлекать разрешаю двоих-троих самых надежных сотрудников. Нет, лучше никого. С отцом только помозгуйте. Совершенно секретно. Доклад мне подготовь. Такая игрушка и у бандитов имеется. Всем присутствующим помыслить ходы их и прочее... - неторопливо проинструктировал генерал. - А с Юлькой я сам разберусь, - вдруг после паузы некстати добавил он.
  Пришедший в себя лейтенант бросил на Люсинова короткий взгляд и неожиданно покраснел.
  Отпустив всех, генерал задержал Кислова:
  - Сережа, кровь из носа, надо второй прибор. Срок тебе - неделя. Людьми и техникой помогу. Данных им минимум, только то, что для работы. Незачем лишка всем знать. Действуй.
  
  Генерал Люсинов был одним из немногих монстров, оставшихся в строю, несмотря на многочисленные пертурбации, постигшие за последние годы службу государственной безопасности. Жизнь здорово отполировала его, но выросший в деревне и воспитанный мощнейшей идеологической машиной в мире, Григорий Васильевич сохранял такие атавистические теперь качества, как ответственность перед державой и совестливое отношение к делу и даже к людям, или, по крайней мере, считал, что сохранял. Порой он казался себе Дон Кихотом, ну, на худой конец, Санчей Пансой. Да, именно вторым, чего перед собой выкобениваться? Возможно, за это его еще и держало начальство, не за донкихотство, конечно, а за санчопансво. Он не лез куда не просили, чурался современных политических игр и занимался лишь чисто техническими задачами.
  И теперь этот прибор. То, во что он сейчас встревает, было уже настоящим донкихотством. Здесь под дурочку не пройти. Если о нем наша мафия узнала, она так просто ментомон из рук не выпустит, все наизнанку вывернет. Прессинг будет ужасающим. За этой чертовой штучкой кто только гоняться не начнет. А его, Люсинова, задача не отдать прибор в плохие руки. Легко сказать - где их, хорошие, сейчас найдешь?
  На сегодняшний день у него в рукаве имелся маленький козырек. Крапленая карта. Вроде бы случайный - но что есть случай, а что закономерность? В свое время генерал имел некоторое касательство к тайному орудию КГБ в борьбе с организованной преступностью - группам "Бизань" и "Вулкан". Они были созданы еще в СССР для контроля над криминалитетом. Перестройка сломала четко налаженные механизмы групп, и они канули в лету. Но Люсинов по старой памяти иногда без санкции свыше пользовался их методами для получения определенной информации, что нередко помогало в работе. Вот и сейчас его "казачок" пребывал в "командировке" как раз в стане Солодовникова. Заслал его Григорий Васильевич просто для прощупывания набирающей колоссальную мощь группировки, о ментомоне он тогда и не подозревал. И вот, поди же, как все кстати обернулось.
  "Ну что, старикан, выстоим?" - усмехнулся про себя Григорий Васильевич. Усмешка, однако, вышла не слишком веселой. Он бросил в чашку половину чайной ложки кофе (врачи запретили Люсинову употреблять кофеин - давление шалило, он ворчал - "тоже мне, эскулапы хреновы", - но норму снизил), сыпанул сахара и налил кипятка. Не слушая болтовню маленького кухонного телевизора, все пытающегося доказать какое у нас толковое правительство, задумался.
  Десять лет. Десять лет как скончалась супруга, и он живет холостяцкой жизнью один в большой квартире. Раньше, при ее жизни, в театры изредка ходили, выставки, кинотеатры вместе посещали, в ресторан иной раз заглядывали. Отпуска Люсинов брал не каждый год, но непременно с женой и дочерью, когда та еще незамужняя была, они куда-нибудь ездили. Санатории он не любил, предпочитая, по собственному выражению, путешествия на вольные темы. Побывали и в Крыму, и на Байкале, и на Кавказе, и на Урале, и в Средней Азии, да считай, половину великой страны объездили
  Оставшись один, генерал перестал колесить по городам и весям. Другую женщину он почему-то не завел. Три раза в неделю его посещала приходящая домработница, заглядывали сестра и дочь, совсем нечасто старшая, любимая, внучка - почти всегда второпях - дела, как же. Не столь часто, как хотелось, виделся с единственным оставшимся другом - Арсением Фомичом Синьковым. А так - работа и привычное одиночество. Работа была главным хобби. Отвлечением от жизни, от жизненной тусклости. А это дело грозило стать не хобби, а самой жизнью. И как никогда зубастой.
  Писк домофона прервал размышления Люсинова. Он отставил недопитую чашку, закряхтел, вставая, и прошептал:
  - Кого там нелегкая...
  На самом деле генерал был рад визитеру, ясно было - кто-то свой, с работы прежде бы позвонили. Пришла сестра - Анна Васильевна. Вид она имела встрепанный.
  - Ну, что у тебя там стряслось, голуба? - улыбнулся Люсинов.
  Сестра была младшей, и генерал, несмотря на возраст Анны Васильевны и искреннюю любовь к ней, никак не мог избавиться от давно усвоенного покровительственно-иронического тона.
  - Да, Гриш, этот, зятек мой, опять скандал учинил, пьяный явился и... ну, ты его знаешь. Посуду побил, нас с Наташкой до слез довел, Игорька пришлось к соседям отправить.
  - Давненько он у вас представлений не устраивал.
  - Вот, опять за старое взялся. Гриш, поговорил ты бы с ним - он тебя слушает.
  - Гнать его к чертям собачьим, а не разговаривать...
  - Ну, ты же знаешь, Наташка его опять простит, стервеца этого. Он ведь как очухается, так приползет каяться.
  Племянница вышла замуж поздно - в двадцать девять. Женщины в таком возрасте уже особо не выбирают - вовсю давит синдром наседки - хочется свить свое гнездышко, не хуже, чем у подруг. Не отстает и нерастраченный инстинкт материнства, да и страх заедает остаться старой девой. Муж ее, здоровенная за метр девяносто дылда по имени Виталик, будто споткнулся где-то на пути своего взросления и навсегда остался восемнадцатилетѓним мальцом. Годы лишь прибавляли ему килограммы и уменьшали количество рыжеватых и без того не частых волос, не затрагивая возраста души. Жену он, очевидно, воспринимал наполовину как супругу, а наполовину как мать. И шалил нередко по-детски. Но главной его шалостью была вполне взрослая пьянка. Напившемуся Виталику море становилось по колено. Обычно в жизни не дюже бойкий, после пары стаканов он ощущал себя орлом - тащил домой собутыльников, заставлял жену и тещу потчевать и поить их, вовсю хамил домашним. В приливе "праведного" гнева принимался топать ногами, бить посуду, матерно орал на весь дом - а голос имел не слабее шаляпинского. Мог дойти и до рукоприкладства.
  Первая волна "шалостей" началась у Виталика примерно через год после свадьбы. Сестра пригласила Григория Васильевича, и ему пришлось серьезно побеседовать с напоминающим средних размеров крепостную башню родственником. Генерала Виталик откровенно побаивался. Толстый мужик, склонив голову, выслушал резкости Люсинова, вытер похмельную слезу и на целые три месяца угомонился. После второго внушения держался меньше - недели две. Следующую нахлобучку Григорий Васильевич, как и обещал ранее, заменил "специальными мерами". Бредущего в очередной раз домой "орла" под белые ручки подхватили четверо дюжих молодцов и загрузили в санитарный "УАЗ". Вернулся квартирный дебошир через трое суток, о которых никогда впоследствии не распространялся. После этого Виталик стал почти шелковым - если и выпивал, то вне дома, а, вернувшись под градусом, вел себя тише травы. И вот - снова-здорово.
  - Что он делает сейчас?
  - Дрыхнет, ирод.
  - Да чего с ним рассусоливать? Позвоню ребятам, они его живо облагоразумят.
  - Погоди, Гриша, может, сначала поговоришь с ним, припугнешь? Он тогда таким потерянным пришел... такой жалкий был.
  - Эх, вы, бабы, бабы... лады, голуба, позвони, когда чудо пробудится.
  
  Алексея Солодовникова душила злобная досада. Не сумел он эту падлу, Грача, живым приволочь! И инженера упустил! Что сказать теперь Николаю? Малой лежал на диване вверх лицом и, досадливо морщась, припоминал детали недавней операции, пытаясь выдумать себе убедительные оправдания. А ведь как все было задумано, как расписано! Ну, прямо по нотам! Учел все лазейки. В час "икс" обложили как волков. Куда ни сунься - красный флажок в виде двух-трех стволов. А сигналы? Зажигалка, автомобильная сигнализация, даже стук и громкий свист. Грач так ведь и не догадался, козлина. В финале Алексей вырубает Грача, а огненный шквал сносит оставшихся в комнате грачевцев. Правильно он рассчитал, что повсакивают они, и - под пули... И сам, сам же все обгадил! Красиво захотелось с окурком этим долбаным! Ага! Вроде как, вот вам: жирная-прежирная точка в итоге гениальной комбинации! "Дебил, идиот, фраер дешевый!" - клял себя Алексей, как всегда приходя к очевидным выводам с большим опозданием. Эх, ему бы в жизни все по два раза повторять: в первый раз - комом, а во второй, учтя ошибки, румяным блином чтобы получалось. Да, а если бы не злосчастная сигарета, перед Николаем Грач, рубль за доллар, сразу бы раскоѓлолся. Как миленький все бы выложил, и большую благодарность потом объявил за науку. Если бы жив остался. А теперь? Ну, какие теперь могут быть оправдания? Малой схватил лежащую на тумбочке пачку "Парламента", смял ее и швырнул в угол. "Курить что ли бросить, на фиг?" - тоскливо подумал он.
  В портфеле, что им достался, - Алексей посмотрел - ничего интересного, одни бумаги. Туфта. Как теперь Николаю объяснишь? Бычок, мол, Грачу за шиворот бросил, оттого его и завалили? И Нифонта рядом нет, он с Копченым уехал. После такого дела надо отлежаться, и лучше не в куче, а порознь. Будь здесь, может, чего Нифонт и присоветовал бы. Вот ведь как, залетный, можно сказать, знакомы без года неделю, а доверяет ему Алексей. Почувствовал близкую, рисковую душу. Хоть и молодой Нифонт, а повидал, сразу заметно. Понимающий кореш. Разыскать его надо, и вместе к Николаю отпраѓвиться...
  
  С Нифонтом Малой встретился поздно вечером в условленном месте - небольшом частном кафе на Маросейке. Кафе имело три выхода и через подставных лиц принадлежало старшему брату - Николаю Анатольевичу. Место надежное. Такое и нужно было после шухера устроенного в грачевской епархии. Менты еще какое-то время на ушах стоять будут, лучше с ними временно не встречаться. Да и, вообще, Алексей никогда бы их противные хари не видел. От них только аппетит портится.
  - Ну и что из того, что ты завалил его? - удивился Нифонт.
  - Да как же ты не въезжаешь? Николаю он нужен был живой, блин! Живой! А еще больше этот мужик вонючий, которого или мои замочили, или мусора прихватили, не знаю... и аппарат с ним ушел...
  - Что за аппарат такой?
  - Да хрен его знает, мне до лампы! Перед Николаем, блин, неудобняк выходит... вот непруха, так непруха...
  - Когда к нему?
  - Как позовет.
  - И че, у тебя отмазки нет?
  - А что я скажу?!
  - Просто лаптем прикинься, понял? Он, мол, оборзел совсем, первым возбухать начал - ствол выдернул. Вот и пришлось их маслинами накормить маленько. А иначе - самим вилы. Тут - кто кого, такое вот дело.
  - Во! Вообще, да, в натуре. Скажу, что он первый ствол вытащил. И пацанов предупрежу, чтобы варежки не разевали... Со мной пойдешь?
  - Я?
  - Ну, мазу подержишь, скажешь, тоже там был... типа...
  - Лады. Заметано, братан. Ну, мне пора.
  - Куда?
  - Да маруху одну клевую подцепил...
  - Ну, давай, если что - позвоню.
  - Договорились.
  - Постой-ка, Нифонт. Помнишь позавчерашних жуликов?
  - А, крутые фраера!
  - Ну. Извиняться приходили. Меня не было, с ними пацаны разговаривали. Уссышься - чуть на коленях не ползали.
  - Извинились, значит, протянут еще немного, возможно...
  
  Зону держал старый вор по кличке Мост. Один из его "заместителей" - Сальто, человек в авторитете, но понтовитый, будто пришпаренный пингвин, однажды пригласил Солода перекинуться в трынку. Карт Солодовников не любил.
  - Да ты чего, пацан, целку строишь? Западло с кентами в картинки перекинуться? Бабок че ли, в натуре, нет? Давай на пиявки.
  - Спасибо, я не играю, - учтиво ответил Солодовников.
  - Будь проще. Садись, научим, - не отставал Сальто.
  - Нет, ребята, извините... - отказался Солодовников и пошел прочь.
  - Эй ты, борзый, стой, когда с тобой старший разговаривает! - в голосе Сальто послышаѓлось раздражение. - Я тебя отпускал?
  Николай повернулся, но не ответил.
  - Что язык в жопу засунул? Садись, сдавай.
  Среди заключенных Николай Солодовников держался независимо, никому не угождал, и не старался никого подчинить себе или обидеть. Николай понял, что его провоцируют, но решил не поддаваться:
  - Я ведь сказал, что не играю.
  - Со мной все играют.
  Остальные картежники и другие присутствующие в бараке молчали. Понимали - дело пошло на принцип, и заинтересованно наблюдали.
  - Я не играю, - тихо, но внятно ответил Солодовников.
  - А-а! Ну, так бы сразу и сказал! Въехал я, наконец. Дошло, в натуре, - усмехнулся Сальто, - ну, тогда свободен.
  Вечером в туалете Николая встретили трое мрачно улыбающихся сальтовских шестерок.
  - Извиняй, корешок, сам попросил, - произнес один из них и ударил вошедшего носком сапога под колено.
  Солодовников присел от боли, и с трех сторон на него обрушились кулаки. Он не удерѓжался на ногах. Шестерки немного попинали упавшего и вышли.
  На следующий день Сальто подошел к нему, как ни в чем не бывало:
  - Ну, что, Солодок-холодок, насчет картишек не передумал? - добродушно с виду спросил он, протягивая руку.
  Николай прошел мимо, не заметив руки. Вечером его вновь избили, потом еще. А к концу третьего дня Сальто в барак не явился. Нашли его через сутки. С проломленной головой он валялся позади нового строящегося административного здания. Тело лежало на спине в луже воды, скрюченные пальцы вцепились в широкую доску, накрывавшую останки, словно крышка гроба. Провели короткое следствие, констатировавшее несчастный случай. Очевидно, Сальто сорвался с опоясывающих третий этаж лесов, а доску прихватил с собой по пути. Вскрытие установило факт нахождения потерпевшего на момент несчастья в нетрезвом состоянии. Широкой огласке подобные вольности заключенных начальству колонии предавать не хотелось, и Сальто на второй день после обнаружения зарыли.
  Спустя месяц в туалете повесился один из тех шестерок, что по команде Сальто обрабаѓтывали ершистого молодого зека. Другой не проснулся однажды утром - под его левым соском обнаружили ранку размером чуть больше макового зерна. Это было уже явное убийство, но никто ничего не видел. После допроса с пристрастием проводивший следствие майор сказал Николаю:
  - Не хочешь идти в сознанку - не надо. Моя б воля - я таких без разбирательств стрелял, как бешеных собак. Ну, ты мне еще попадешься, если раньше не сдохнешь. А пока придется тебя Мосту под крылышко передать, он сам просил. И учти - по поводу твоей безвременной кончины переживать никто не станет.
  Смотрящий жил в зоне шестой год, пользуясь вполне заслуженным уважением не только у заключенных, но и у администрации. Начальство лагеря ценило его - проблем с контингенѓтом почти не было - достаточно потолковать с положенцем. И зекам неплохо - в случае чего Мост обращался прямо к хозяину и тот, понимая, чем грозит раздор, выполнял разумные требования авторитета. За все за это бугор имел определенные льготы: заднюю часть одного из бараков позволили отделить перегородкой от общей территории и организовать там жилплощадь Мосту. И даже закрыли глаза на небольшой "штат", освобожденный от общих работ. Сам он называл свою комнатку "кельей". В собственно келью допуск имел узкий круг доверенных лиц. Все важные дела, требующие непосредственного участия пахана, решались в предбаннике, комнате, отделенной от личных апартаментов лидера стеной из фанеры. Сюда и привели молодого зека.
  Солодовников не отличался габаритами, а Мост был еще меньше и худее его. Источенѓное туберкулезом костлявое морщинистое серое лицо, пальцы с раздутыми артритом суставами. Тюремный завсегдатай - матерый академик преступного мира, он казался значительно старше своих пятидесяти с хвостиком лет.
  - Ну, что, вьюношь, как будем дальше жить? - изучающе глядя на Николая снизу-вверх, спросил смотрящий низким простуженным голосом.
  Он сидел на табурете за самодельным столом из толстых досок, отполированных рукавами многих людей.
  - Не знаю, вам видней, - безразлично ответил Солодовников.
  - Вот так? Пер аспера ад астра - через тернии к звездам, да? - Мост засмеялся хриплым, перешедшим в кашель смехом.
  Николай не смог скрыть удивления.
  - Чего зенки вылупил? Любимая поговорка Кырлы Мырлы. Тоже книжки читаем. Чифир будешь?
  - Спасибо, не хочу.
  - А косяк?
  - Нет.
  - Экий ты правильный, в карты не играешь, чифиря не хочешь и от плана отказываешься. Так и ссучиться недолго.
  - Я не ссучусь.
  - Ждешь моего слова?
  - Да.
  - Не боишься?
  - Чего мне бояться? - Солодовников пристально посмотрел в желтовато-рыжие, словно покрытые столетней ржавчиной глаза Моста.
  Тот задумчиво пожевал тонкими губами:
  - Вот что я тебе, юноша, скажу. Сальто, конечно, херово поступил, он был не прав. И не только с тобой. Но зачем его убивать было? Мог ко мне прийти...
  Вместо ответа Солодовников неопределенно пожал плечами.
  - Молчишь? Здесь ты не у мусоров. Я знаю - ты их всех кончил, - без тени сомнения отрезал Мост.
  - Нет, не я! Не я! - неожиданно дрогнувшим голосом, воскликнул Солод.
  Пахан, не отрывая рысьего взгляда от несколько стушевавшегося Николая, вновь пожевал узкими синеватыми губами. Они были настолько сухими, что казалось должны при соприкосновении шуршать как две полоски пергамента.
  - А кто же тогда, коли не ты? Ладно, можешь не отвечать, все равно умного не скажешь. Иди, - неожиданно сказал он, сопроводив слова вялым жестом руки.
  Солодовников повернулся и направился к двери на слегка одеревеневших ногах. Иного он ожидал от разговора. Но и сейчас по выходе отсюда вполне мог схлопотать перо в бок или аркашку на горло - неизвестно было, как Мост за его спиной распорядится.
  - Постой, - окликнул его академик.
  "Вот сейчас скажет", - подумал Николай и напрягся. Видимо лицо выдало его эмоции.
  - Расслабься, никто тебя трогать не будет. Но и ты Пряника оставь, тогда, возможно, до звонка доживешь.
  Пряником звали последнего, оставшегося в живых шестерку Сальто. Лишь много времени спустя Солодовников узнал, что сразу вслед за ним к пахану за распоряжениями зашли два крепких гуманоида и с ними Пряник. Мост приказал не трогать молодого. На Пряников скулеж по поводу безвозвратной потери корешей, ответил:
  - Хорошо. Тебе разрешу. Одному. Или ты, или он. Понял?
  
  Несмотря на благоприятный финал разговора с Мостом, Николая не покидало беспокойство. Ему все казалось, что нависшая над ним угроза не рассеялась. Он старался больше бывать на людях, даже в туалет заходил, когда там был кто-то нейтральный. Хотя понимал - захотят убить - найдут и место, и время.
  - Соло, те к хозя, - подошел к нему молодой, только усы начали пробиваться, придурковатый заключенный.
  В зоне его так и звали - Бивень. И за что только таких сажают? При разговоре он то ли от лени, то ли от недоумия проглатывал окончания слов. Странно, зачем Солодовников вдруг понадобился начальнику колонии? Но не у Бивня же спрашивать. Они находились в дальнем крае зоны. Отсюда две дороги в администѓрацию. Длинная, в обход, и короткая. Все ходят короткой, она пролегает через склад лесоматериалов, где между огромными, стянутыми стальными тросами штабелями бревен вьется узкая тропа.
  Они миновали два коридора между возвышающимися на четыре-пять метров холмами из толстенных - не обхватишь, бревен. Впереди был третий. Вокруг никого, тихо и пусто, только приглушенный звук шагов. Трель дятла, короткая и сухая как автоматная очередь, резанула по ушам. И почему-то острая игла тревоги впилась Николаю между лопаток. Накопилось за последние дни напряжение, нервишки устали? Он оглянулся - по-прежнему никого вокруг. Присел, снял сапог. Бивень тоже притормозил.
  - Чего стал? - спросил Солод. - Давай, давай, иди, двигай. Я сейчас - камушек вытряхну.
  Длинно шмыгнув носом, Бивень углубился в проход. Рев движка трелевочника, тупой удар о бревна, треск лопающихся тросов, заячий вопль Бивня - все слилось в едином звуковом вихре. Солодовников, зажав в разом вспотевшем кулаке извлеченную из сапога заточку, ринулся на звук двигателя. Трактор был уже заглушен и пуст, а у следующего штабеля мелькнула спина в черной фуфайке.
  - Ты, Пряник... - сквозь одышку прохрипел Николай.
  Обрюзгший Пряник не выдержал состязания в спринте и не успел выбежать в людное место. Они были одни. Пряник подпирал спиной старый прицеп-времянку, бока его ходили, изо рта валил пар, глаза бегали. В правой руке он сжимал большой гаечный ключ.
  - Не подходи, убью, падла... - зашипел он.
  - Давай, ну... ты же этого хотел?
  Дыхание Солода успокаивалось быстрей. Согнувшись, он шагнул к противнику. Заточку Николай спрятал в рукав и казался безоружным. Пряник неловко замахнулся, Солодовников присел, гаечный ключ разрезал воздух у него над головой, а острие заточки вонзилось подмышку неудачливому агрессору. Пряник ойкнул и выронил свое оружие. Удар в пах заставил его согнуться.
  - Пойдем, - Николай схватил противника за шиворот и толкнул его вперед.
  - Куда?
  - Скоро узнаешь...
  - Ы-ых, кончить меня хочешь? Кончай! Кончай здесь, - истерично залепетал Пряник, - Мост тебе спасибо не скажет... за ним не заржавеет... замочат тебя за меня, замочат...
  Солодовников сам это понимал, он хорошо помнил слово пахана. И потому вел своего несостоявшегося убийцу на суд к авторитету. Иначе думал Пряник. Сделав несколько шагов, он резко повернулся, выбил заточку и заехал Николаю кулаком в лицо. Завязалась борьба. Пряник был тяжелее и сильнее, ему удалось подмять под себя более подвижного противника и сомкнуть пальцы на его горле. Задыхаясь, Солод раскинул руки в поисках чего-нибудь тяжелого и наткнулся на свою заточку...
  Сидя на земле, Николай большими глотками вдыхал холодный ноябрьский воздух и не мог надышаться. Пряник, с пробитым виском и истыканной остро заточенным напильником левой половиной головы, валялся рядом. Стирать кровь, накапавшую на ворот робы, и прятать труп Солодовников не стал. Мост, чье слово он нарушил, все равно сразу поймет, чья работа. А мусора еще и смерть Бивня на него повесят. Оправдываться бесполезно - никто в байки о самозащите верить не станет. Он со всех сторон вне закона. Значит - конец? Остается - что? Бежать? Куда отсюда побежишь? Не готовился он к такому обороту. Тогда что? Остается одно - продать жизнь подороже. Как? Зарезать одного - двух холуев авторитета, пока чья-нибудь пика не остановит его? Или напасть на охранника, отобрать автомат и попасть под пули другого? И - все? Ему казалось, что против него восстал весь мир. Было от чего прийти в отчаяние. Мелькнула даже мысль - хлопнуть дверью, прикончив Моста, а потом... Что потом? Кому и что он этим докажет? Нет, как раз, пахан - его единственная надежда...
  Николай осторожно крался к келье Моста. Он старался никому не попасться на глаза. Худшее сейчас - столкнуться с вертухаями. Они, скорее всего, о случившемся еще не знают, но настроение зека чуют издалека, не хуже собак. Да и кровь у него на робе разглядят - не отвертишься. Потащат на расследование. Принять смерть или даже новый срок от ментов казалось сейчас взбудораженному Николаю великим позором. Поэтому он даже озирался не столько тревожно, сколько с чувством гадливости и омерзения.
  Потемнело и сильно похолодало, но Солод, распластавшийся за невысокой поленницей дров, не чувствовал мороза. Не спуская глаз с двери, за которой находился пахан, он выждал минут десять. Времени оставалось все меньше. Наверняка в зоне уже стало известно о произошедшем, и его ищут. Конечно, сюда явятся в последнюю очередь, но придут обязательно. А может они уже там, у Моста? Нет, так долго охранники задерживаться не станут. Он ощупал в кармане прихваченную с собой заточку и оторвался от поленицы. Еще по дороге сюда Солодовников решил: если пахан ему не поверит, живым он не сдастся. Открыв дверь, вошел и осмотрелся. Самого в комнате не было, а на лавке за столом восседал Ушкуй - неприятный человек с низким лбом, курносым носом и монголоидными чертами лица. Он был в неплохих отношениях с безвременно оставившим этот мир Сальто, и только непререкаемая воля Моста отвратила его в свое время от мести за другана. Слева от него в неуклюжем кресле-качалке, сидел похожий на орангутанга Цыпа, один из двух прислужников пахана.
  -Тебя сюда звали? - недовольно спросил Ушкуй.
  Самовольное посещение рядовым заключенным кельи являлось вопиющим нарушением субординации. Его проблемы обычно решались на уровне блатного начальства среднего и низшего звена. Попасть в колонии на аудиенцию к смотрящему по собственной инициативе было все равно, что на воле добиться приема у министра. Вот если он сам кого пригласит - тогда хочешь, не хочешь, а приволокут, не живого, так мертвого.
  - Мост нужен, - выдохнул Николай.
  - Кто тебя звал? - зло переспросил Ушкуй.
  - Я Пряника убил... - признался Солодовников.
  - Угу! Так тебе и надо, сученок! - зло блеснул маленькими глазками Ушкуй, но внезапно оборвал себя, переменил тон и предложил. - Да что я так грубо? Разберемся сейчас. А ты присядь-ка пока, присядь, повешай нам свою лапшу на уши. Ну-ка, Цыпа, подай ему табурет.
  Очевидно, сценарий "усаживания" был разработан и утвержден давно. Не успели штаны Николая коснуться деревянной плоскости, как табуретка, отброшенная мощным ударом, закувыркалась в направлении стены, а он сам упал. Но не на копчик, как того требовал сюжет, а на бок, поскольку в последний момент предощутил какой-то подвох - вздернутое состояние, в котором Солод пребывал последний час, выручило его. И Цыпин сапог не врезался ему в печень, скользнув лишь по бедру. Юлой закрутившись на полу, он подсек Цыпу и вскочил на ноги прежде своего соперника. Заточка выпорхнула из его руки, но тут стол взлетел в воздух, ударил Николая в плечо и вновь свалил его. Подбежавший Ушкуй пнул Солодовникова в живот. Второй пинок наткнулся на металлическое острие. Ушкуй вскрикнул и, длинно матерясь, отскочил, прыгая на одной ноге - лезвие вошло глубоко под ноготь большого пальца. Однако встать Николаю не удалось - тяжелый Цыпа грузно плюхнулся сверху и бульдогом вцепился в вооруженную кисть Солода. Задыхаясь, он, что было силы, ткнул указательным пальцем в выпученный с расширившимся зрачком глаз. Обезьяноподобный Цыпа охнул, схватился за лицо и сполз на пол.
  В этот вечер мебель обрела злые крылья. Выпущенный словно из пушки табурет обрушился на грудь поднявшегося Солодовникова и припечатал его к стене. Затылок врезался в брус, в нем гулко взорвалась тысячеваттная лампа. Застрявшие на вдохе легкие окончательно забастовали. Комната наполнилась мириадами лопающихся мыльных пузырей, тонкий мышиный писк зазвучал в ушах. Раздвигая покатыми плечами мельтешащие разноцветные круги, на него шел неровной походкой Ушкуй. В лапах он сжимал черенок от лопаты. Несмотря на все старания сохранить сознание, Николай медленно сползал по стене. Рука, вскинутая навстречу дубине, послала в мозг импульс острейшей боли, заставившей его почти очнуться. Следующий удар пришелся над головой осевшего еще ниже Солода, черенок переломился. Открывшаяся входная дверь застала Ушкуя на очередном замахе. Цыпин коллега, отворивший дверь перед его воровским величеством, сработал на рефлексах - увидев перед собой силуэт в угрожающей позе, он прыгнул с вытянутыми вперед руками и смел подозрительную фигуру с пути.
  - Что тут за бардак? - сухо поинтересовался Мост.
  - Он Пряника замочил, падла, - зарычал Ушкуй.
  Остро обломанный черенок, похожий на импровизированное копье, уже нацеливался на жертву.
  - Брось палку, - отворачиваясь от него, приказал Мост.
  Спустя несколько минут все еще неровно дышащий и бледный от боли Николай рассказывал о перипетиях истекающего дня. Слабым подвыванием ему аккомпанировал Цыпа, он по-прежнему сидел на полу и зажимал травмированный глаз; внимания на страдающего не обращали.
  - Гонит он, гонит, пидор вонючий! Ногу мне, сука, повредил! - брызнул слюной неугомонный Ушкуй.
  - Исчезни с глаз моих! - не глядя в его сторону, отозвался смотрящий, и, не меняя интонации, попенял Солоду. - Что ж это тебе все неймется, а?
  Повествование Солодовникова оказалось лаконичным. Мост, вытянув в тонкую линию пергаментные губы, несколько секунд помолчал, а потом спросил:
  - Ну, че, вертухаям тебя что ли сдать? Псов наших порадовать?
  Те, о ком столь непочтительно отозвался авторитет, словно только и ждали упоминания о себе. Дверь отворилась, и перед сидящими предстал наряд в составе офицера, сержанта и двух солдат.
  - Ах, вот ты где! Собирайся, Солодовников, пошли, - буднично произнес лейтенант.
  Николай почувствовал острый приступ тоски. Он уже приготовился принять суд пахана, каким бы тот не был, а об охранниках как-то на время забыл. И вот эти поганые твари все-таки достали его.
  - Сиди, - негромко сказал Мост Солоду. - А ты чего не здороваешься, начальник?
  - Физкульт-привет, - нехотя сказал вошедший.
  - Ну, и тебе не хворать. Зачем он тебе?
  - Два трупешника у нас сегодня. Свирькина и Дробенцова завалили. Он главный подозреваемый в этом деле, - мотнул головой в сторону Николая офицер.
  Охранника перевели сюда не так давно, и было видно, что его заедает необходимость отчитываться перед уголовником.
  - Понятно. А когда их убили-то?
  - Какая тебе разница?
  - Разница есть.
  - Ну, недавно. В районе часа, может двух.
  - Ты иди сейчас к хозяину и скажи, что Солодовников последние четыре часа провел у меня, здесь. И никуда не выходил. А убийцу я найти помогу.
  - Но...
  - Иди, дорогой, иди, - мягко сказал Мост.
  - Да мы... да я, - промямлил покрасневший лейтенант и вдруг рявкнул, - Кривцов, Скоромец!
  Грохнув дверью, в комнату ввалились двое рядовых.
  - Взять подследственного! - истерично заорал лейтенант. - А вы все - молчать! Суки, падлы бацильные!
  По его перекосившемуся лицу было хорошо видно, что никакие здравые доводы до него сейчас не дойдут. Грубые лапы с двух сторон подхватили Николая. Сквозь горькую и злую обиду, отчасти заглушившую даже резкую боль в переломанной руке, он расслышал негромко, почти шепотом, сказанные вслед слова:
  - Пожалеешь, начальник...
  А может быть, ему показалось.
  Знакомый следователь в чине майора с теплой, искренней улыбкой раскрыл навстречу доставленному жаркие объятия. Остаток дня в основном складывался из побоев, на короткое время сменявшихся ощущением влажного и холодного бетона под щекой. На однообразные вопросы он отвечал, пока мог, автоматической фразой:
  - Ничего не знаю... ничего не знаю... ничего не...
  Вскоре цементный пол перестал быть сырым и промозглым, он стал никаким. Наутро его притащили к майору, свалив посреди кабинета как кучу мусора.
  - Выспался, тварь сучья? - пнул Солодовникова следователь. - Ты у меня сей секунд признаешься, гнида! А не захочешь, так пулю в лобешник прям сейчас! Считаю до пяти!
  Майор передернул затвор пистолета, упер ствол в ухо лежащему на боку Николаю и сильно надавил.
  - Ну!
  Тело наполняла слитая в какое-то почти нестерпимое гудение боль. Не было ни одного места, которое болело бы меньше других. Казалось, в таком состоянии смерть явится наилучшим выходом, моментальным избавлением от мучений, коротким и легким путем к вечному забвению. Но ему вдруг стало до невозможности жаль себя, захотелось еще и еще видеть этот мир, людей, стены бараков, хлебать баланду, слушать по вечерам байки товарищей по несчастью; Солоду ужасно, до внутренней дрожи, охватившей самые глубины живота, захотелось жить.
  - Тр-ри, - тянул нависший над ним садист.
  Николай проглотил засевший в пересохшем горле комок и прохрипел:
  - Стреляй, пидор. Ничего я не знаю...
  Выстрела он не услышал, просто в глазах полыхнула зарница, и стало темно.
  А потом он увидел Моста. Его сухие губы выплыли из густого звенящего тумана, растянулись на метр в длину и без звука зашлепали друг о друга.
  - Ничего не знаю... ничего не знаю... ничего не... - ответил Солодовников, на самом деле издавая тихое плохо модулированное подвывание.
  Проснувшись, он, очевидно, застонал, чем привлек внимание фельдшера тюремной больнички. Николай долго смотрел на него, а потом спросил:
  - Пряник где?
  - Зарыли обоих. Мокруху на Плафона повесили, ему все равно каюк, а второго оформили как несчастный случай. Так что отдыхай пока, кентяра. Давай я тебя уколю, Мост озаботился...
  Он проспал две ночи и день между ними. Помимо руки у него были сломаны три ребра, имелось сотрясение мозга, а моча несколько дней имела ненормальный красный цвет. Но, в целом, надо сказать, отделался он тогда легко.
  Николай Анатольевич Солодовников тряхнул головой, встал и посмотрел на часы. Была половина первого. Он выключил бормочущий о чем-то своем телевизор и направился в спальню.
  Воспоминания все не хотели оставить его. Лежа в постели, он словно наяву видел продолжение давних событий. Когда они прощались насовсем, Мост пожевал губами, напоминающими два стручка перезревшей фасоли, и сказал ему:
  - Вот смотрю я на тебя, и вижу: путевый ты вьюношь...
  Много разных неожиданностей случалось потом в неспокойной жизни Солодовникова, были и похлеще этой. Но именно тот эпизод врезался в память, словно выбитая в граните эпитафия молодости.
  Николай Анатольевич в любое время дня и ночи мог наизусть повторить каждое слово, произнесенное им или другими людьми в те дни. И еще подумал он, засыпая, что воспоминания накатывают на него обычно перед каким-то крупным и неоднозначным делом. Интересно, а на сей раз примета сбудется? Да, скорее всего... скорее всего, во всяком случае, если информация, полученная им, правдива...
  
  Небольшой трехэтажный домик, выдаваясь вперед колончаѓтым порталом, стоял на склоне живописного холма. Он настолько органично вписывался в ландшафт, что казался произведением природы, а не человеческого искусства. Тишина, ухоженный двор, тщательно распланированный цветник с альпийской горкой и небольшим журчащим фонтанчиком создавали впечатление какой-нибудь благополучной до затхлости Швейцарии. Только клочковатая поляна нескошенного бурьяна позади дома отдавала Россией.
  Внутренность особняка продолжала его экстерьерные достоинства. Рассеянный полуприкрытыми жалюзи утренний свет ложился на мебель, напоминающую декорации к кинофильмам, посвященным началу девятнадцатого века. Свет удачно оттенял строгие черты лица и выгодно подчеркивал бодрое поѓсле раннего моциона настроение хозяина загородного особняка. Николай Анатольевич Солодовников, подтянутый, сухощавый, лысеющий, немного за пятьдесят, утопал в огромном, зеленой кожи, кресле. Холеные пальцы держали высокий стакан с мутноватым овощным соком. На светлом лакированном столе перед ним рассыпалась небольшая стопа исписанных мелким почерком листков бумаги. Читая их, он задумчиво подтягивал губы и качал головой. Это был отчет для подачи в комитет по изобретениям, составленный инженером Сиволобманом. Единственное, что привез от почившего Грача остолоп Алексей. Эх, дал Господь родственничка, самого простого поручить нельзя. Да, жаль, Каната здесь не было. Но и то хорошо, что уже вернулся он. И сразу взялся за дело - узнал, что остались от перебитой бригады Грача двое - некие Бетон и Карай, ребята мощные телами. Такие далеко не спрячутся без хозяйских наставлений. И точно - быстро выяснилось, где они отлеживаются.
  Солодовников ждал своего главного подручного, Каната, с нетерпением. Редким человеком был этот самый Канат. Вот в ком жила гармония, гармония мускулов и ума. С Канатом Солодовникова связывали двенадцать с половиной бурных лет. Отдыхая однажды на югах, он стал свидетелем жестокой ресторанной драки. Два парня противостояли толпе местных хулиганов. Безумство храбрых всегда импоѓнировало Николаю Анатольевичу, несмотря на то, что сам он в ряды "безумцев" никогда не попадал, благодаря развитому шестому чувству - предусмотрительноѓсти. Высокого свалили сразу. "Затопчут", - теряя интерес, решил Солодовников и отвернулся к окну. Его внимание к развитию событий вернул хозяин застолья - местный вор в законе Тушкан.
  - Гля-ка, в натуре, каков волчонок, - тронул он за руку Солодовникова.
  Между "ресторанными королями", молотящими кулаками пустоту, тугой пруѓжиной метался налитой смуглый парень. Он не просто бил, он поражал врагов, точно и жестоко. Минут через семь драка окончилась. Смуглый оглядел зал и энергично выдохнул, затем небрежно перешагивая поверженных отправился доставать из-под стола своего неудачливого товарища.
  - Твой кадр? - осведомился Солодовников.
  - Не, новый экземпляр! - не скрывая восхищения, ответил Тушкан и пригласил победителя за столик.
  С тех пор Канат сделался неразлучным спутником Николая Анатольевича, а со временем, проявив сметку, полную надежность и необходимый минимум моѓральных принципов, ограниченный собачьей преданностью шефу, - младшим компаньоном. Ему Солодовников поручал наиболее сложные дела, требующие порой совсем не физических качеств, а сообразительности, чувства меры и даже дипломатичности. Канат не подводил. И теперь Николай Анатольевич весьма сожалел, что не удалось послать на разговор с Грачом Каната.
  
  Послышался звук подъехавшего автомобиля. В открывшуюся дверь просуѓнулся верзила в спортивном костюме и доложил:
  - Тут Канат какого-то привез.
  - Веди, жду, - живо откликнулся Солодовников.
  Среднего роста темноволосый крутоплечий человек лет тридцати пяти ввел в комнату помятого долговязого парня. Сплюснутый, асимметричный нос на лице - наковальне с застывшим выражеѓнием недоуменной растерянности безошибочно выдавал в нем искушенного боксера.
  - Вот, Николай Анатольевич, это Бетон, - коротко представил прибывшего брюѓнет.
  Бетон, без сомнения, являлся самым неординарным представителем грачевской групѓпировки, и Солодовников вполне мог быть доволен приобретением. Флегматичный увалень с интеллектом виноградной улитки, по физическим качествам он приближался к уровню киношного киборга. В быту аморфное создание, лишенное собственного мнения, в драке этот человек преображался, становясь быстрым и опасным противником. Бетон превосходно держал удар - свалить его было чрезвычайно сложно. "Если конь лягнет Бетона, - поговаривали среди братвы, - то конь сам и откинет копыта, а Бетону все до балды". Он никогда не отступал, пер вперед, подобно быку, и норовил ударить головой. Это была его коронка. Самые испытанные физиономии после приложения чугунного лба превращались в кровавый кисель, прикрывающий мелко раздробленные лицевые кости. Кроме того, он очень неплохо стрелял вообще, а из снайперского оружия в особенности, вероятно, потому, что ему не требовалось концентрироваться, отгоняя посторонние мысли. Но главная прелесть этого человека заключалась в неумении думать самостоятельно: Бетон неукоснительно выполнял любые приказы. Понятия добра и зла, не имевшие отдельных помещений, неразделимо слились в нем, и поручения придушить младенца или защитить несовершеннолетнюю девчушку от своры распоясавшихся подонков он выполнял с одинаковой невозмутимой старательностью. И, как правило, успешно. Из всех известных Николаю Анатольевичу бойцов лишь Канат в рукопашной мог бы протиѓвостоять Бетону. Во всяком случае, по теоретической прикидке Солодовникова, шансы распределялись как шестьдесят к сорока в пользу, все-таки, Каната. Хотя нельзя было исключить в рассуждениях пристрастного к своему ближайшему наперснику Солода известную долю субъективизма.
   Движением глаз отпустив охранника, Солодовников предложил им садиться.
  - Сопротивлялся?
  - Да нет, побазарили немного, и все.
  - А второй?
  - Помер на какой-то даче. Подстрелили его еще при разборке.
  - Аппарат привез?
  - Вот тут, - Канат виновато пожал плечами, - заминка. Не помнит он, чтобы аппарат был. До вас решил пока не освежать ему память.
  - С этим погодим, может, и так прояснится. Ну, рассказывай, Бетон, - тихо и медленно произнес Солодовников, вперив в того булавочный взгляд неподвижных серых глаз.
  - А покурить можно?
  - Кури, кури, - мягко согласился Николай Анатольевич, пододвигая хруѓстальную пепельницу размером с супницу.
  - Я ему уже объяснял, что от него требуется, - уточнил Канат.
  - Хорошо, - кивнул хозяин, - слушаю.
  - Ну, в общем, как Грача завалили, мы с Караем на ту дачу двинули, так. У Карая в боку маслина сидела, так, ну, подранили его там из пистоля, видать. Пить все просил. Ну, я ему и давал... а жрать он не хотел. Вот. Да там и жрачки почти не было. Вот. А вода была. Воды было навалом, а жрачки...
  - Это понятно, ты дальше, дальше трави, - перебил его Канат.
  - Ну, вот, он там пил все и пил... воды все просил... а потом прижмурился. - Внезапно закончил Бетон и затянулся.
  - И все?
  - Ну...
  Солодовников вздохнул:
  - А аппарат - коробка такая, черная, у Грача была в портфеле. Она где? Или сам портфель?
  - Портфель? Портфеля не было.
  - А коробка была?
  - Не.
  - Хорошо. Ты в руках что-нибудь нес?
  - Не.
  - А Карай?
  - Не.
  - И он тебе ничего не передавал?
  - Не.
  - Ну, дела... неужели, аппарат ушел? - озабоченно посмотрел Николай Анатольевич на Каната.
  Тот пожал плечами.
  - Труп где остался? - продолжил допрос Солодовников.
  - Кто?
  - Карая ты куда девал?
  - Зарыл там, на даче, так. Куда мне с ним, с жмуриком?
  - Дача-то помнишь где?
  - Знаю, так.
  - Да-а, - Солодовников пригладил остатки волос и, обратившись к Канату, проѓдолжил, - бери Бетона и троих ребят. На засаду ментовскую не напорись, осторожнее... ну, ты знаешь. Карая раскопайте, возможно, наш друг ошибается, и аппарат при нем. А иначе... короче, прибор этот для нас дороже любой крови будет. Понял?
  - Усек, Николай Анатольевич, - поднялся Канат, - все силы приложу. Пошли, Бетон.
  - А похавать-то дайте, жрачки-то там совсем мало было, - прогнусавил Бетон, - вот воды там навалом было, хоть залейся, а жрачки не было...
  
  Проводив Каната, Солодовников принялся задумчиво перебирать извлеченные из потрепанного дипломата бумаги. Со вчерашнего вечера, когда Алексей через нарочного передал ему этот портфель, Николая Анатольевича не покидало нетерпеливое возбуждение, окрашенное в несколько тревожные тона. Слишком широкие перспективы открывались перед обладателем изобретения, описанного на лежащих перед ним слегка пожелтевших листочках. Слишком широкие... а изобретателя упустили. Паскудно. Еще паскудней, что и аппарат, похоже, утерян. И где он теперь может всплыть? У кого? У ментов? У конкурентов? Такой вещью надо распоряжаться монопольно, только монопольно! Она должна быть в одних руках. Любыми путями необходимо добыть изобретателя и аппарат.
  И надо Алексея подробней расспросить - как там все происходило. Солодовников даже пожалел об установленном им самим строгом правиле - члены группировки, побывавшие в горячих делах, не имели права являться перед ним ни в тот день, ни на следующий. Все разговоры - через посредников. Лишь когда круги на воде улягутся, им разрешалось предстать пред светлыми очами "самого". Требования безопасности, что поделаешь.
  Услышав, что кто-то вошел, Николай Анатольевич не оглядываясь распорядился:
  - Найди мне Алексея, пусть приедет. И - быстрее!
  
  День, освещаемый неярким августовским солнцем, приближался к зениту. Матовая зелень черепичной кровли особняка возвышалась тремя шатрами и казалась выросшей под светом этого умеренного светила вместе с травой, кустарником и деревьями. Каннелюры на невысоких белых колоннах походили на глубокие, овеянные древностью, трещины. Посаженные в строку справа и слева от открытых ворот молодые березы и голубые ели напоминали пажей, ждущих выхода королевы какого-то малого природного народца. Но вместо блистательной королевы за воротами застыл обляпанный грязью джип "Чероки". Он только что доставил сюда Малого. Створки ворот за ним, поддаваясь усилиям двух бритых парней, тихо скрипнули и, лязгнув, сомкнулись. Точно артиллерийский затвор клацнул большой гаражный замок.
  В зале с мебелью, напоминающей декорации к фильмам о дворянской России, кроме Солодовникова, погруженного в привольное зеленое кожаное кресло, находились двое. Напротив Николая Анатольевича вытянувшись в струнку и заметно нервничая, стоял его моѓлодой кузен - Алексей. Рядом с Малым застыл лейтенант ФСБ Виктор Мелешин в элегантном бутылочного цвета костюме и светлой рубашке с галстуком. Он невозмутимо перекатывал во рту жвачку и, похоже, чувствовал себя здесь как рыба в воде.
  - Ну, что ты там за бойню устроил, братишка? - поигрывая желваками процедил старший брат.
  Алексей сглотнул слюну, погладил переносицу и заговорил часто и просительно:
  - Это не я, это Грач этот долбанный бойню устроил. Я с ним стрелку забил, как положено, людей расставил, а он, падла, как задницей чувствовал, подготовился. Первым ствол вытащил. Вот и пришлось мочить их. Ну, а куда было деваться? Тут - кто кого, сам понимаешь.
  Алексей был единственным среди родственников по-настоящему годным для дела человеком. У него практически отсутствовало чувство самосохранения, но легкомысленный нрав все портил. Его поверхностность и горячность являлись, своего рода, оборотной стороной холодѓного, расчетливого и дальновидного ума старшего брата. Всевозможные не требующие ума налеты и разборки - вот его стихия. А серьезным партнером, как того хотел старший Солоѓдовников, ему никогда не стать. Оттого, что Алексей всегда был весь как на ладони, на него и сердиться по-настоящему было нельзя. Разве попенять только. Но сегодня беспечность кузена, главная причина его неудачливости, перешла все пределы.
  - Не выполнил ты поручения, Алеша.
  - Ну, извини, Коль...
  - Извинить? - жестко промолвил Солодовников, он встал с кресла и подошел к Малому. - Извинить тебя?!
  У Виктора мелькнула мысль, что сейчас он станет очевидцем смертоубийства, однако Николай Анатольевич просто молча стоял перед Алексеем. Тишина, сгустившаяся между братьями, была красноречивее всяких слов, казалось, что она пронизана тихой, но такой плотной ненавистью, что ее можно пощупать. Ему стало не по себе.
  - Грач первым пушку вытащил, - почти шепотом сказал Алексей, - вот свидетель со мной.
  - Кто это? - словно впервые заметил Солодовников алексеева спутника.
  - Нифонт это. Из Ростова он. Помнишь, я говорил?
  - Выйди, - не глядя на Виктора, распорядился Солод.
  Минут через пять появился Алексей. От его обычного самоуверенного вида не осталось и следа. Бледное лицо, на лбу мелкие капли пота. Он присел рядом с Мелешиным и пробормотал:
  - Память, чью-то, бляха, читать хочет, совсем брателла екнулся...
  "О ментомоне говорили, точно", - понял лейтенант и внутренне подобрался.
  
  Около двух месяцев назад, как всегда бывает, случайно, задержали находящегося во Всероссийском розыске Виктора Нифонтова - Нифонта. Тот приехал в первопрестольную по своим воровским делам из Ростова-на-Дону и попался на банальной проверке документов. Некоторое сходство с оригиналом, в столице известным, в основном, только по слухам и по милицейским сводкам, позволило Мелешину внедриться в бригаду младшего Солодовникова, используя отчаянную репутацию Нифонта в крими-нальных кругах. Дома он теперь бывал редко, урывками - мать успокоить. В управлении всего дважды, последний раз - позавчера, когда и узнал о существовании ментомона. Сегодня впервые ему удалось приблизиться к верхушке - Николаю Солодовникову. Выяснилось, что тот в курсе проблемы с ментомоном, но самого прибора пока не имеет. Такую новость необходимо было срочно передать Люсинову. Настала пора уходить.
  Легко сказать - уходить. А как? Некое чувство, вырабатывающееся обыкновенно у достаточно успешных секретных агентов, подсказывало лейтенанту, что надвигаются форс-мажорные обстоятельства. На этот случай изобретательный Валерий Синьков снабдил его некоторыми своими штучками. У Мелешина в карманах лежало два сорта жевательной резинки. Первый представлял собой мощную взрывчатку, а второй покрывал оплеванную им цель, как правило, это оказывалась чья-то физиономия, клейкой пленкой. Немалые резервы таились и в башмаках - подошва одного скрывала в себе целую кассету маленьких шариков, по россыпи которых невозможно было пройти, не потеряв равновесие, в недрах другого заключалась вонючая дымовая шашка. Еще один сюрприз крылся в галстучном узле - там таилась светозвуковая граната, способная ослепить целую роту врага. В общем, Джеймс Бонд местного разлива. Но что все эти ухищрения могли противопоставить численному превосходству и настоящему оружию? Разве что повеселить бандитов?
  Мелешин хорошо изучил материалы по Солоду. Примерно таким его и представлял. Холодный, умный, сдержанный. И могущественный. Ментомон, если он получит прибор, - вещь чрезвычайно ценная для такого человека, она способна безгранично расширить его власть. И Николай Анатольевич прекрасно это понимает. Делиться он ни с кем не пожелает, потому захочет иметь и изобретателя и оба прибора - тогда он король. А чем будет выстлана дорога к трону - розами или трупами, для него не важно.
  Первый срок Солодовников получил в восемнадцать лет за спекуляцию. Отсидел два года. Второй раз попался на квартирной краже. Еще четыре. В последующем еще два задержания: за участие в драке с поножовщиной и трупом, а через год - ограбление нумизмата. Оба раза был отпущен за недоказанностью вины. Сели другие. Проходил еще по нескольким делам, связанным, в основном, с дерзкими хищениями социалистической собственности в крупных размерах, но ему каждый раз удавалось отвертеться - отдувались подельники. Опыта набрался - прямых улик против него не находилось. Затем, по агентурным данным, от непосредственного участия в "операциях" вообще устранился. Занимался разработками. А организатора, кто ж его возьмет? Ну, а что сейчас? В настоящее время, несмотря на все свои неблаговидные делишки, он с каждым годом становился все более чист перед законом. Будто в юридическом пространстве двигался вспять по времени - из закоренелой преступной зрелости в неустойчивую юность и далее в невинное детство и непорочное младенчество. Да, с точки зрения прокуратуры, Солодовников теперь являлся никем иным, как безгрешным дитем, особенно если учитывать его связи.
  Шаги в прихожей прервали размышления лейтенанта. Вошел темноволосый крепыш, а за ним долговязый тип с неправильным лицом. Первый нес в руке завернутый в грязную тряпку предмет.
  - Привет, Канат, - поздоровался Алексей.
  Темноволосый небрежно кивнул расстроенному Малому и прошел к Солодовникову. Долговязый замер у порога.
  - Тебе что, особое приглашение надо? - высунулась из-за двери голова Каната.
  - А?
  - Входи, землекоп хренов.
  Дверь за ними закрылась неплотно, и Мелешин, сидящий невдалеке, слышал доносящиеся из комнаты голоса.
  - Ай да молодец, Канатик, - радостно произнес голос Солодовникова.
  - Ваша заслуга, - ответил тот, - мне бы в голову не пришло заняться эксгумацией. Вот она, Бетонова захоронка. Глубоко зарыл. Не жалел сил, а, Бетон?
  - Законно. Карай - кореш мой был.
  - Представляете, он даже гроб сообразил. Там шифоньер старый двустворчатый стоял с зеркалом. Он в него покойничка и засунул. Так в шкафу зеркальном и зарыл. Ямища! Всю ночь рыл?
  - Не, под утро.
  - Ну, ты и лось! Аппарат этот Карай за пояс заткнул, под ветровкой его видно не было, так этот гробокопатель обыскать другана не удосужился, со всеми манатками на тот свет и отпустил.
  - Он же кореш мой был, - словно оправдываясь повторил Бетон.
  - А корешей, значит, шмонать нельзя? - спросил Солод.
  - Неа, - не очень уверенно ответил тот.
  
  Слишком легко доставалась информация, сама лезла в руки, не иначе, назревала какая-то неприятность, чувствовал Мелешин. Желание немедленно покинуть солодовниковскую берлогу обострилось неимоверно.
  - Мы тут не загостились? Может, валить пора? - повернулся к Малому лейтенант.
  - Погоди.
  - А чего ждать? Ты же свое получил.
  - Погоди, Николаю сказаться надо.
  - Так скажись.
  - Сейчас, не гони лошадей, - было заметно, что Алексей не горит желанием вновь пообщаться со старшим братом.
  - Алешка! - раздалось из комнаты.
  Малой вошел и тут же опять появился в прихожей.
  - Николай сказал, чтобы мы здесь сидели, - передал он Мелешину.
  Настроение лейтенанта совсем испортилось, он чувствовал, что события вот-вот начнут развиваться совсем неконролируемо.
  Вскоре откуда-то притащили громоздкий телевизор "Рекорд" и Николай Анатольевич пригласил Малого с лейтенантом.
  - Тебя Витьком, кажись, кличут? - уставился серыми немигающими глазами на нового члена команды Солодовников.
  - Да. Вообще-то, Нифонт у него кликуха. Ростовский кореш. Свой в доску, рубль за доллар, - отрекоменѓдовал Алексей, почувствовавший, что гроза, вроде, проходит стороной.
  - Ну, садись, Нифонт, кроликом ты сегодня будешь. Покопаемся в твоих мозгах. Не возражаешь, чай?
  
  О судьбах России задумываются многие. Такое уж это, видимо, увлекательное занятие. С затаенной тоской размышляет о грядущем большая часть электората, а меньшая его часть не думает вообще ни о чем. Не так много тратят времени на это занятие "новые русские" - им есть куда свалить в случае чего. Даже членов правительства, депутатов и деятелей из президентской команды регулярно посещают светлые как небесные кометы мысли о будущем страны. Чаще они бравурны и жизнеутверждающи. И звучат красиво: инвестиции, капитализации, индексации, баррели, кредиты, ипотеки и инаугурации. В это же самое время разные умные философы и прочие гуманитарии раскидывают мозгами в тиши кабинетов, вопрошая безответное пространство: куда же это ты катишься, Рассея? Но кому интересны их измышления?
  Если внутренние люди о родине думают в основном абстрактно: например, постигают закономерности удвоения цен на коммунальные услуги, или решают уравнения на тему окончательной и бесповоротной приватизации всего, что валяется под ногами, а это и заводы, и пароходы, и полкуба досок у соседа, то иных внешних людей волнуют проблемы вполне конкретные.
  К такому сорту относилась группа респектабельных мужчин, собравшихся в лишенной окон комнате. Стены, пол и потолок представляли собой сплошную поверхность тускло блестящей нержавеющей стали. Швы по углам были столь тщательно отполированы, что вся конструкция казалась отлитой целиком. Ровно посередине комнату разрезал длинный узкий металлический стол, навевающий мысли об оборудовании прозекторской. Его поверхность испещрял странный узор, состоящий из хаотически переплетенных линий, дуг и спиралей. Бестеневая лампа, освещающая помещение, дополняла сходство с медицинским кабинетом. Здание, включающее тайную комнату, располагалось в дальнем от России зарубежье. Даже находясь в изолированном помещении, эти люди не называли имен друг друга. Перед входом каждый опускал руку в узкую щель пластмассового ящика и вытаскивал жетон со случайным номером. Жетон прикалывался к лацкану. По этому номеру и называли сегодня человека. Под жетоном прикреплялась табличка с надписью, информирующей о роли данного субъекта в организации. Лица прикрывали маски. Входили мужчины по одному с интервалом ровно в три минуты. Они встречались только в комнате и истинного облика друг друга не знали. У этой компании, видимо, была привязанность к магии чисел. Наверное, по этой причине организация, представленная анонимными респектабельными мужчинами, называлась "ложа Франк-6" или просто "Ф-6".
  
  Месяцев пять назад на приятельском фуршете внимание лейтенанта Мелешина привлекла большеглазая длинноногая девушка. Хотя и не красавица с модных обложек, она показалась Виктору невыразимо обворожительной, и сама выделила его из толпы веселящихся озорным и одновременно заносчивым взглядом. Сочетание полудетской надменности - такой вид придают иногда себе девчонки лет тринадцати - четырнаѓдцати, и беззаботной шаловливости запало в душу юному офицеру. Бесцеремонно оттеснив отирающегося вокруг нее мешковатого парня в очѓках, он представился помощником мастера глубоководного бурения нефтяных скваѓжин на прибрежных океанских шельфах республики Чад - чувство юмора у лейтенанта порой бывало странным. Девица, потянув носом, заявила, что, по ее мнению, он добывает нечто вроде французского лосьона. Очкарик, заметив переключение интереса, насупился и выпил подряд три фужера водки. Лейтенант имел определенную репутацию среди собравшихся, и большинство предпочло именно таким бы образом сублимироѓвать желание поцапаться с ним. Юля, так ее звали, танцевала легко, словно порхала. Мелешин возблагодарил Всевышнего за то, что в школе одно время посещал драмкружок. Его вела профессиональная актриса, стремящаяся выработать у подопечных естественность движений на сцене, и одним из способов для этого был танец. Главное чего она добилась - отучила топтаться на ногах партнера, и с той поры Виктор всегда был уверен, что даму он тяжело не травмирует. С самых первых минут лейтенант почувствовал себя с новой знакомой абсолютно непринужденно. Не надо было выдумывать вопросы для поддержания беседы или пороть всякую "занимательную" чушь, она, в свою очередь, не произносила обычных банальностей, разговор тек сам собой, будто между старыми и хорошими знакомыми. "Никогда не встречал таких девчонок!", - удивился про себя Мелешин.
  Смешливая первокурсница стала ассоциироваться у Виктора с самыми ранѓними весенними запахами. Когда под ногами чавкает поздний ноздреватый снег, холодное солнце дарит яркие, ослепляющие авансы, а деревья, взмахивая голыми хворостинами ветвей, купаются в слабых южных порывах, над землей плывет особый аромат трепетной юности года. Одним словом - "Грачи прилетели". Вот этот аромат и заполнил молодые упругие легкие покинувших ставшую вдруг скучной вечеринку. Возбужденные весной и друг другом, много и невпопад хохоча, они бродили по иллюминированным улицам. Расставались и снова бродили. Взявшись за руки и в обнимку. Целуясь и обсуждая самые разные вопросы. Роман насыщался милыми подробностями и усугублялся.
  Следуя мудрому нажитому правилу, Виктор обычно старался не доводить отношений с прекрасным полом до драматической стадии, наступающей, как он выяснил, примерно через четыре - пять месяцев теплых отношений, и прерывал знакомство где-то через девяносто дней. Конечно, если оно оказывалось результативным в его, сугубо мужском, понимании, а так и раньше. Обычно, он также не знакомился плотно с предками дамы сердца. Но тут изменил сразу обоим принципам - расставаться с Юлей ни за что не хотелось, и на ее приглашение пообщаться с родителями согласился с радостью. Приятные люди - Людмила Григорьѓевна и Анатолий Вениаминович. Неплохая квартира - видно, класс повыше средѓнего. На стене в гостиной знакомый портрет.
  - А Григорий Васильевич к вам какое отношение имеет?
  - Ты его знаешь?
  - Мой самый большой начальник, - неожиданно проговорился лейтенант.
  - Мой тоже, - ответила Юля, - теперь понятно, откуда ты такой таинстѓвенный!
  Людмила Григорьевна, Юлина мама, оказалась дочерью генерала.
  Все прекрасно было в Юле. И... и... и... Только щенячья беззаботность, граѓничащая с ветреностью, порой смущала Виктора. Дурашливое отношение к серьезным, на его взгляд, проблемам. "Жизнь тебя, глупую, не била, вот и смотѓришь на мир розовыми глазами молодой козочки. Дернет судьба за вымя - заблеѓешь", - шутя предупреждал Мелешин. "Фи! Рассуждаешь как старый козел. Нет, хряк. Хряк, хряк, хряк!" - заливалась подруга. Виктор набрасывался на нее, сопротивляющуюся и дразнящую, залеплял издевающиеся губы жаждущими своими.
  Где-то Мелешин вычитал, что девчонки взрослеют раньше ребят. То ли инѓстинкты в них крепче, то ли ум более прозаический, но в восемнадцать они года на три опережают мальчишек во взрослости. О Юле такого не скажешь. Шествует по жизни котенком, гоняющим шерстяной клубок. Куда клубок - туда и зверек. Под низкий диван закатится - котенок лбом трясь - затормозить не успел, только искры из глаз. Но при всем при том - отличница, книжки разные читает, иной раз такое завернет - не сразу въедешь. Жизнь слишком легкая, плавная, запрограммированѓная - думал Виктор. Напрочь запамятовав мудрый закон девяноста дней, что-то слишком часто стал думать о новой пассии лейтенант, нередко и в не отведенное для этого время. И о запрограммированности. Нечего сказать, предки у Юли гостеприимные. Интеллигентные. Тонкие - сумели ненавязчиво так, исподволь, показать - парень ты из себя видный, профессия твоя в нашей семье уважаемая, но... не в свои, дружок, санки лезешь. Вон их сколько кругом катается - выбери по себе. Будь ты из МИДа, скажем, или папу-маму имей с положеньицем - получи наши распростертые объятия. А ты - сопливый лейтенант, папа неизвестно где, мама - рабочая пенсионерка. Да и не Юля тебе нужна, а внучка генерала Люсинова, мы что, не понимаем что ли? Нет дорогой, поищи других. Да наплевать бы на "стариков". Мало что кому в голову втемяшится. Подуѓмаешь! Однако, намеки эти стали досаждать все более, и он уж было собрался объясниться. Но решающий разговор не состоялся по причине полученного Виктором задания, пресекающего все контакты с прежним окружением - во избежание провала. Дедушка Люсинов как раз и подсуропил. Пришлось соврать насчет длительной командировки. Пообещал звонить. И звонил, якобы из тмутаракани, часто. Горячие слова говорил, как и чувствовал. А чувствовал ее рядом все время. Тяжело. По одним тротуарам ходишь, а пови-даться нельзя.
  Трижды проклятый день! На Тверской, выходя из кабака с "корешами", столкнулся с Юлей. Обрадовалась, кинулась к нему. Рядом - Малой с Копченым, первый-то ладно, а второй хитер, не исключено, что специально Солодовниковым приставлен для контроля за братишкой. Пришлось дать холодный отпор. Не дай Бог к этим делам ее приплести! Да и приказ у него - ни с кем из знакомых не контактировать ни в коем случае. Думал, поймет. А она? Обиделась, в уголках глаз жемчужинки заблестели. Круто повернулась и застучала каблучками прочь. До сих пор этот стук в ушах стоит. Пытался звонить - трубку бросает. Или мама с затаенным торжеством отвечает: "Нет ее дома" и "Не звоните нам больше, молодой человек, вы что, ничего не понимаете?"
  Вспоминал Тверскую со скрипом зубовным. Утешался - закончу, повинюсь, объясню. Недели через три Юлю с каким-то жлобом повстречал. Сразу видно - гад. Таких только давить, как червей. Совсем она что ли в людях не разбирается? Какая тут к черту конспирация! Кровь взыграла. Захотелось навесить ухажеру. До того озлился, больше конечно на себя, что свиту проглядел и налетел ... на арбуз.
  
  - Ну, садись, Нифонт. Кроликом ты сегодня будешь. Покопаемся в твоих мозгах. Не возражаешь, чай? - как всегда негромко и отчетливо произнес Николай Анатольевич Солодовников.
  Ладони лейтенанта вспотели. Волна упругой пульсации от сердца прокатилась вверх, к вискам, и откатилась к горлу. Никак нельзя было позволить бандитам провести исследование памяти. Прямее дороги в преисподнюю не придумаешь. "Полный провал, к тому же в состоянии, коѓгда ни рукой, ни ногой не пошевелишь, - пронеслось в голове, - тепленьким возьмут. И не помогут все те прибамбасы, которыми начинили в лаборатории Валеры Синькова, от жвачки во рту и карманах до каблуков на ботинках".
  - А что это за фокус-покус такой? - криво усмехнулся он.
  - Эта штука мозги наизнанку выворачивает. Хочешь, не хочешь - все нам о себе распишешь. Исповедальник это новый, американский. Батюшка знакомый презентовал в виде гуманитарной помощи, - улыбаясь одними углами рта, ответил Солодовников. Холод его глаз пронизал Виктора.
  - Не, я не хочу, - смутился Нифонт, - мне, блин, свои мозги дороже... придурка из меня делать... не дамся я.
  - Очкуешь? Брось, мы тебе потом новые мозги вправим, если что. От Бетона вон пересадим, - поддержал шефа Канат, --- у него мозгов палата, правда Бетон? Поделишься?
  --- Мозгами-то моими? Это с ним?
  --- Что, жаба задушила?
  --- Да нет, не задушила. Ну, раз надо, поделюсь немного.
  --- Ну, вот.
  "И не отказаться - заподозрят, сволочи. Надо выиграть время, хоть немного, авось кривая выведет. Хотя перед смертью не надышишься", - поговорка приѓшлась как нельзя более кстати.
  - Ладно, но я вторым буду, пусть кто-нибудь другой сначала попробует. Вот хоть ваш умник Бетон.
  - Лишнего боишься сболтнуть, парнишка? - насторожился Солодовников.
  - Да чего ему бояться, проверенный он, - вступился Алексей, - вон, позавчера при мне троих уложил, сам видел. Берите лучше Бетона, ему все равно нечего терять...
  - Цыц! Тебе слова тут не давали! - оборвал его Николай Анатольевич.
  - Пусть сначала Бетон попробует, - уперся Мелешин.
  - Как Бетон? - обратился к нему Солод.
  - А мне что?
  - Правильный ответ. А ты, Нифонт, будь готов. Птица ты в нашем курятнике неизвестная, лишняя проверочка не повредит, или сам, добровольно, свои грехи выложишь?
  Лейтенант с трудом выдержал взгляд Солодовникова. Но у того не было времени играть в гляделки: он был единственным, кто ознакомился с инструкцией к прибору. И Николаю Анатольевичу пришлось заняться руководством. Подсоединили провода к телевизору и Бетону.
  На экране появилась шеренга учеников начальной школы. Перед ними прохаживается упругим шагом невысокий плотный тренер с гербом СССР на фуфайке. Короткие щетинистые усы делают его похожим на самодовольного шнауцера, в глазах светится упрямый фанатизм, характерный для первооткрывателей.
  - Бокс, мальчики, - проникновенно разглагольствует он сипловатым голоѓсом, - это все: и техника, и тактика, и удар, так. Вот. Но главное в нем - уметь держать удар, так, - тыкает он в потолок толстым указательным пальцем, - посмотрите вон на негров. Лупцуют их почем зря, а башкам ихним хоть бы что, так. Вот! В этом вся соль бокса, так. Мы начнем работать по моей новой авторской методике, так. Вот. На ринге равных вам не будет, законно.
  Мелькает череда тренировок, заключительный этап в них проходит по единому сценарию: ребятишки, выстроившись в затылок, подходят к тренеру, тот наносит каждому в лоб короткий, без замаха, удар. Большинство мальчишек валится, редкие, пошатыѓваясь, отходят. С каждым разом их все меньше. В конце концов, остается один. Он уже выше учителя. Свинги и хуки, наносимые ему потеющим наставником, не нарушают даже отсутствующего выражения на безмятежном неправильном лице.
  - Ха! Диагноз ясен, - замечает кто-то из зрителей.
  - Далеко пойдешь, законно, так, - восхищенно констатирует тренер, тряся ушибленный кулак.
  Подошедший к Солодовникову телохранитель что-то зашептал ему на ухо. Дав знак выключить телевизор, тот вполголоса ответил:
  - Хорошо, пусть войдет.
  Все время, пока остальные увлеченно взирали на экран, где перед ними проходили этапы становления характера Бетона, лейтенант лихорадочно искал выход из создавшегося сверхкритического положения. Что же сделать? Уронить якобы случайно "Рекорд"? Нет, "якобы случайно" не получится, слишком тяжела бандура. Капитально отдавить кому-то ногу, чтобы завязалась драчка? Тоже не выход, все слишком заинтересованы новым аттракционом, да и финал потасовки, случись она, известен заранее. Огорошить их какой-либо новостью? Но нет у него за душой никакой жареной информации, не придумывается. Просто сигануть в окно, а там через забор и огородами? И далеко он так сиганет? Мысли Виктора путались. Наконец, он вспомнил о тайном оружии Синькова, как же мог забыть? и уже приготовился пустить его в ход - стянуть с себя галстук, где скрывалась световая граната, а там будь, что будет.
  И тут появился этот тип. Да, мир на удивление тесен, причем это свое качество он склонен демонстрировать в самые неподходящие моменты: перед взглядом Мелешина предстал человек с прической ежиком. Тот самый, с которым он поцапался тогда на улице из-за Юли. Вот уж "кстати", так "кстати"! Почтительно поприветствовав Солода и поздоровавшись за руку с остальными, вошедший, с удивлением посмотрел на своего недавнего визави и подошел вплотную к Мелешину.
  - Где-то мы виделись, братишка, не припоминаешь?
  Виктор сразу понял, что узнан, и, мало того, пришедший сильно сомневается в праве Мелешина находиться здесь.
  - Да где ж ты мог его встретить, Дадон? Это Нифонт, из Ростова он, - опять встрял с объяснениями Малой.
  - Из Ростова? О как! А я знаю, что он лейтенантик из...
  "Все! Прокол!" - полыхнуло в голове у Мелешина. Опережая замешкавшихся на секунду бандиѓтов, Мелешин вскочил и что было силы толкнул Дадона. Отлетев к столу, тот опрокинул телевизор, и звук взорвавшегося кинескопа подарил лейтенанту еще пару секунд. Вместо того чтобы воспользоваться световой гранатой, Виктор почему-то выплюнул жвачку, залепив белой клейкой массой верхнюю часть физиономии попавшего под плевок Каната, и, хватанув легкими вонючий электронно-химический запах, заполнивший комнату, прыгнул к двери. Блистая отменной боксерской реакцией, очнувшийся Бетон сорвался с кресла, но, запнувшись о чьи-то неуклюжие ноги, врезался в плинтус прямо перед лейтенантом. Падая, он сбил с ног бросившегося наперерез Виктору Малого. Мелешин перепрыгнул через головы распластавшихся бандитов, вырвался из чьих-то цепких рук, ухватившихся за полу пиджака, и выбежал в прихожую. Увидевший человека, окутанного клубами дыма, охранник растерялся, за что немедленно получил ногой в пах. Отчего-то именно в этот момент в голове лейтенанта наступило прояснение, и он разом свято поверил в синьковские штучки. Покидая дом, Виктор оторвал фальшивую подошву правого ботинка и бросил его назад, в дверь. Негромкий хлопок, и пол оказался залитым огромным количеством маслянистых шариков. Преследователи, шумной толпой устремившиеся за беглецом, с разгона один за другим посыпались на пол, теряя равновесие. Часть хитрых шариков выпустила шипы, пребольно вонзившиеся в мягкие и не очень места. В тесном пространстве образовался изрыгающий проклятия, крики ярости и боли клубок преступных тел, напрочь перекрывший выход. Кто-то выстрелил и, судя по дикому вою, ранил своего. В туче мелких стеклянных осколков, с выбитой рамой на плечах, из окна выѓлетел рассвирепевший Канат. С левой глазницы ему удалось частично содрать жвачку, правая оставалась под пенистым бельмом. Канат потрясал выхваченным у кого-то пистолетом, но прицелиться ему мешало нечеткое еще зрение. Вслед за ним выпрыгнул Алексей Солодовников с гранатометом в руках. Несущийся к спасительной калитке лейтенант споткнулся о бордюр и повалился в рытвину, приготовленную, вероятно, для клумбы, что спасло ему жизнь, поскольку в этот момент эфир расколол гранатометный выстрел. Снаряд, просвистев над головой невольно распластавшегося Виктора, пробил в заборе рваную брешь. Рой пронесшихся по воздуху осколков, чирикнув по стенам, охладил на секунду порыв преследователей - они рефлекторно полегли. Оглушенный звуковой волной лейтенант первым вскочил на ноги и влетел в дымящуюся расселину. Слегка обугленный и очумелый он дико огляделся и заметил внизу на склоне обомлевшего постороннего человека с велосипедом. Совершив несколько огромных прыжков, Мелешин вырвал из рук ополоумевшего от страха хозяина велосипед и бросился с холма. Вообще, надо заметить: несмотря на все ужасные перипетии, это был его день - Виктору необыкновенно везло. Говорят, не было бы счастья, да несчастье помогло. Это был как раз такой случай - не заявись Дадон со своим опознанием, подвергся бы доблестный рыцарь спецслужб ментомонированию, а такой ловкий случай бежать скорее всего и не представился бы. Тем временем, из выбитого окна по пояс высунулся Николай Анатольевич Солодовников и закричал вслед своим архаровцам высоким срывающимся голосом:
  - Живым его! Живым брать!
  Оказалось, что в солодовниковском особняке таилась целая рота бандитов. Сейчас все они повыскакивали и устремились в погоню за несчастным лейтенантом. Путь скрипящего велосипеда, скачущего по косогору, подобно престарелой, но игривой еще двурогой твари, лежал через дорогу, ведущую от особняка к подножью холма. По ней наперерез Виктору понеслись два автомобиля с боевиками. Мелешин на ходу сорвал галстук, едва не потеряв равновесие, и тяжелым узлом вперед швырнул его в окно приблизившийся машины. Яркая вспышка ослепила водителя, автомобиль рыскнул и, даже не пытаясь затормозить, врезался в придорожное дерево, встав поперек дороги. Следующий, визжа тормозами, вонзился ему в бок. Лейтенант, демонстрируя технику опытного слаломиста, проскочил автомобильную свалку. Ему опять повезло - на повороте у подножья холма Мелешин столкнулся с оказавшимся на пути мотоциклистом. Оба двухколесных аппарата повалились, вздымая из глубокой колеи многодневные запасы брызгливой водянистой мути. Виктору удалось завладеть стареньким байком. Гараж в загородной резиденции Солодовникова оказался весьма солидным: в нем оставалось еще несколько машин. Три из них продолжили упорную погоню. Первому автомобилю удалось поравняться с моѓтоциклом. Оттуда дважды выстрелили одиночными - низко, по ногам или по колесам, очевидно, избегали стрелять на поражение. Лейтенант отодрал подошву от левого ботинка и метнул ее в окно догоняюѓщих. Раздался громкий хлопок, и густой черный дым повалил из всех окон и щелей. Под аккомпанемент многоголосого вопля автомобиль сорвался с дороги в глубокий кювет и опрокинулся. Вывалившиеся из него люди зашлись в спазмах выворачивающего внутренности кашля. Захватившая лидерство в гонке по проселочной дороге древняя "Ява" оставляла за собой густой шлейф пыли, мешающий двум отставшим экипажам стрелять прицельно. Ревя мотором, она свернула к реке и понеслась вдоль отлогого берега. Впереди обнаружились два моста - ближе новый, асфальтированный, крепкий, а дальше сохранившийся, очевидно, с позапрошлого века, деревянный. Беглец проскочил ближний - то ли бес его попутал, то ли замысел подвел. Не замечая, что бандиты разобрались в ситуации и движутся уже по обе стороны речки, Мелешин, подняв крутым поворотом столб песка, въехал на узкий мостик. Преследователи, едва вписываясь в габариты, в горячке устремились к нему с двух сторон. Мост заѓметно напрягся. Мигом осознав безвыходность положения, лейтенант бросил ревущий мотоцикл, вывернул карманы измочаленного пиджака и в беспорядке разбросал повсюду упаковки жевательной резинки. Последний пластик, из нагрудного кармана, не развертывая сунул в рот и сиганул в воду. Теперь у него появилась новая задача: вынырнуть как можно дальше. Дальше. Терпеть. До кругов в глазах. Течение, помогая, несло его. Едва не теряя сознание, лейтенант, наконец, вынырнул.
  Позади, метрах в пятидесяти, угрожающе раскачивался мост. Из остановившихся машин тщетно пытались выѓбраться вооруженные люди, скребя дверями о шаткие перила. Отчаявшись, бойцы открыли огонь, не покидая салонов. Виктор вновь ушел под воду и до хруста сжал челюсти. Несколько взрывов слились в один, вздыбив на гребне разрушительного пламени блестящие корпуса автомобилей и беспорядочно кувыркающихся людей. Старый мост обрушился. На измученном, вымазанном сажей и грязью лице вынырнувшего лейтенанта расплылась глуповатая улыбка. Правда, ненадолго - от места взрыва медленно вращаясь и дымясь прилетел изрядный кусок автомобильного колеса и обрушился на макушку празднующего викторию лейтенанта.
  Двум мужичкам, пристроившимся в прибрежных зарослях, порыбачить, было явно не до тонущего, они оттолкнули от берега лодчонку и во все лопатки бросились наутек.
  
  Юля Старова, внучка генерала Люсинова, обладала редким характером. Она была оптимисткой, причем законченной. Бесспорно, сочетание безоглядной веры в добро и определенного интеллектуального уровня есть парадокс, особенно для России, но чего в жизни не бывает? Из-за своего характера девушка обыкновенно ощущала себя почти счастливой. Юля родилась в благополучной во всех отношениях семье. Родители жили ладно, в любви и согласии. Мать работала переводчицей и не простой, а с высокими делегациями. От нее Юля играючи переняла безупречный английский и сносный французский, научилась понимать по-испански. Отец преподавал экономику в МГУ, имел оригинальное мышление и заразительное чувство юмора. В любой компании всегда оказывался в центре. Хорошо играл на гитаре и успешно подражал Высоцкому, своему любимому автору. Почитал Визбора и Окуджаву. Пробовал сочинять сам. В молодости увлекался горным туризмом. В нем навсегда запечатлелись романтические воспоминания о горных тропах и вершинах, о гремящих водопадах, о палатках, полощущихся на ветру, о жарких кострах, пылающих в далеких урочищах. И по сию пору он сохранил в душе изрядную долю романтизма. Хотя семья редко покидала границы Подмосковья, отец, когда они выезжали на природу, не только готовил отменный шашлык, но и грешил сольными концертами, воспринимаемыми, надо сказать, близкими весьма благосклонно. Слушая песни, Юля улавливала в отцовском голосе то рокот лавины, то вой ветра в похожем на гигантскую валторну ущелье, то прозрачный как эхо клекот горных орлов, а в глазах стояли отблески рожденного на краю ойкумены дикого огня, с треском пожирающего валежник и пускающего в черное полотно чужого неба россыпи ярких как звезды искр.
  Перемоловший многие судьбы постперестроечный период не выбил родителей из колеи, а, напротив, укрепил их материальное положение. Отец стал консультировать коммерческие банки, мать устроилась в престижную фирму, где ее способности к синхронному переводу с нескольких языков ценили на вес золота.
  В школе Юля училась без усилий и учебу любила. Когда родилась младшая сестренка, девятилетняя Юля была просто в восторге. С маленькой Олей они уживались великолепно. Ее всегда все радовало: и неизменно хорошие отметки, и красивые наряды, преподносимые родителями, и дедушкины подарки - она была у Григория Васильевича первой и любимой внучкой. Даже домашние обязанности не обременяли девушку. А легкость характера просто не позволяла ссориться с подругами. И с мальчишками она держалась непосредственно, а всегдашняя готовность посмеяться служила лучшим щитом от всевозможных посягательств. От плохих компашек у Юли был какой-то врожденный иммунитет. Наградой за школьное прилежание ей послужила медаль. Институт представлялся ей такой же школой, только большой и еще более интересной.
  И тут она встретила Виктора Мелешина...
  
  Два рыбака причалили к берегу километрах в полутора ниже взорвавшегося моста. Один из них накинул на валяющуюся у берега корягу конец веревки и трясущимися руками затянул узел. Другой, отдуваясь, плюхнулся спиной на осоку и застыл, сапоги его остались в воде. Они страшно устали - грести было неимоверно тяжело, наверное, со страху.
  - Ну, чего развалился? Тикать надо, - затормошил лежащего товарищ.
  - Погоди, дай отдышаться. Думал все, не жильцы мы.
  - Давай шевелись, понаедут сейчас. Вот тогда точно пришьют.
  - Кто - менты тебя пришьют что ли?
  - Какие менты? Бандюки!
  - Да на хрена мы то с тобой им?
  - А ты погляди.
  И сразу стало ясно, отчего гребля на сей раз превратилась в непосильный труд: запутавшись в снастях, за лодкой на мелкой волне покачивался человек. Лежал он на воде лицом вверх, и было непонятно - жив ли.
  - Подумают - заодно с ним, - продолжил мысль мужик, - и нас, как свидетелей или как сообщников... того!
  Второй рыбачок приподнялся на локтях и посмотрел на внезапно свалившегося к ним мужчину.
  - А что с ним?
  - Я что тебе - дохтур? Да и какая разница? Ты о своей жопе думай, а не об этом рэкетире, или кто он там... киллер, блин, какой-нибудь... Давай, давай, торопись!
  - Куда, дурья башка? Нас же по лодке найдут!
  Коротко посовещавшись, рыбные любители вытащили незнакомца из воды и бросили его невдалеке от берега в траве. Посудину столкнули в речку вместе с уловом. Сами же удалились с места происшествия широко петляющей трусцой, в надежде запутать следы.
  Трудно представить, как сложилась бы судьба молодого лейтенанта дальше, и сложилась бы она вообще, не найди его два часа спустя троица пьяных механизаторов из ближнего сельскохозяйственного ТОО.
  - Во, набрался городской! Лыка не вяжет! - одобрительно изумился один из них.
  Невзирая на шаткость походок и нетвердость рук, они обшарили карманы "городского", где нашли почти двести долларов, и забрали понравившийся им моднячий "пинжак". Но и само недвижимое тело не оставили, а со свойственной деревенским жителям непропиваемой жалостливостью забросили в тракторную тележку.
  - Завтра похмелить надо мужика, не то помрет, известное дело... а то и сегодня, можить, налить придется, - глубокомысленно заметил трактоѓрист, заводя трескучий движок.
  - Ага, а я пинжачек евонный почищу и к Митревне снесу вечерком. Литра три нальет, стерва, - мечтательно поддержал его скотник, - а ему пинжак все равно без надобности, раз так лопает. Кухвайку старую подарю, и сгодится...
  - Да ты ж у него денег нашел море, - подсказал младший брат тракториста, недавно пришедший из армии парень.
  - Деньги-то - они это, того, на завтра. Ты-то вот завтрева-то первым стакан спросишь? А?
  - Ну!
  - Лом гну! Башкой надо микитить, понял? На что она тебе, а? Трогай, - полез в кабину скотник.
  Однако нестерпимая жажда погнала земледельцев к Митревне гораздо раньше запланированного вечернего срока. Въедливая баба заинтересовалась владельцем импортного изделия и, несмотря на заверения алкашей, что "он сам и послал", настояла на знакомстве со щедрым спонсором. Угроза бойкотировать отпуск алкогольной продукции оказалась слишком сильным аргументом в споре.
  - Ах, Боже ж ты мой! Да вы ж его прибили, идолы! - воскликнула Митревна, осмотрев молодого человека, когда его вытащили из кузова.
  Нет, что ни говори, а везучим человеком был лейтенант Мелешин.
  
  Сколько Виктор Мелешин помнил себя, столько он помнил старый московский двор, окруженный с трех сторон желтыми многоэтажными зданиями. Четвертой границей была лента кирпичных гаражей. За ними находилось "производство". Так, почтительно, называл свою работу полузабытый отец. "Производством", как узнал со временем подросший Виктор, была самая обычная РСУ. Отец работал там сначала мастером, затем по причине алкогольного неравнодушия его перевели в плотники. Но вскоре и плотницкий труд не вынес соперничества с набирающим силу змеем. Мелешин-старший покинул работу и продолжал углубление в зеленую пучину, подрабатывая то грузчиком, то подхалтуривая ремонтом мебелишки по соседям или другим мелким трудом, а порой натурально обменивал тайком от жены домашние соленья и варенья на бормотуху и фунфырики. После того, как мать выкупила единственную настольную лампу с зеленым металлическим абажуром у самогонщицы из третьего подъезда и устроила очередной слезный скандал, пообещал из дома не таскать. И больше не таскал. Потому что спер на "производстве" три ножовки и рубанок и попался с поличным. Бывший коллектив снизошел и взял заблудшего товарища на поруки. Дня два отец уныло сидел дома и не пил. На утро третьего с воплями: "Спасайтесь, кто может! Гестапо во дворе! Враг не дремлет!" в одних черных по колено трусах выскочил во двор и метался по нему, разбрызгивая холодные осенние лужи и раскидывая редких доброхотов, пока не забился в подвал. Откуда его, синего как баклажан, и вконец очумевшего извлекли санитары из специальной бригады. Дома он появился через пару месяцев, тихо пожил несколько дней и пропал. Больше Константина Мелешина никто никогда не видел. Мать обращалась сначала в домоуправление, затем к участковому, но и тот оказался бессилен.
  Вечером того дня, когда отец громогласно нарушал общественный порядок, горластая соседка тетя Нюра, стоя в окружении товарок у лавочки под тополями, с немалой долей желчного удовлетворения оповестила народ:
  -Мелеха-то, из сорок второй, с ума съехал, слыхали?
  Эти слова оказались роковыми для Виктора. Шныряющая вокруг пацанва тут же намотала выражение на ус и со свойственной детям непосредственностью перенесла понравившееся определение на сына. "Мелеха - с ума съехал! Мелеха - сумасъехал!" - торжествующе кричали они, завидев второклассника Витю. Беззащитный мальчишка бежал домой и выплакивал обиду матери. "А ты, Витюша им не отвечай, - увещевала мать, - не понимают они, что говорят. Пусть орут, а ты в сторонку отойди и не лезь к ним". Он так и поступал. Вплоть до одного из зимних оттепельных воскресений.
  Накануне мать, накопив со скудной зарплаты деньжонок, купила сыну голубую как небо нейлоновую куртку с капюшоном, отороченную по краю воротника белым искусственным мехом. Такие куртки назывались "Аляска". Подкладка у нее была простеганная и словно недоспевшая морковка бледно-оранжевая. Неимоверно гордый Витя выкатился на улицу. Обнову ему разрешили одеть в первый раз. Они собирались в гости, и, видя, что сыну неймется, мать разрешила мальчишке выйти пораньше. "Смотри, с ребятами не играй, вишь слякоть на улице, не дай Бо запачкаешься", - строго напутствовала она дитя. Ребят во дворе и не было, только одинокий Сашка Борякин сосредоточенно ковырял что-то носком ботинка невдалеке от мусорного бака.
  - А, Мелеха - сумасъехал! - приветственно закричал он, нагнулся, поднял что-то, и сопроводил летящий предмет радостным:
  - Лови!
  Мгновение, - и на новой распрекрасной, небывалой куртке расплылось большое грязное пятно.
  - В девятку! - восторженно завопил одноклассник. - Призовой выстрел!
  Виктор растерянно опустил взгляд на грудь. Жидкая грязь медленно сползала на живот, оставляя за собой широкую черную полосу. Нет, кажется, красную. Мелешин шагнул к обидчику. Сашка почему-то тоже стал красноватым и расплывчатым.
  - Что с тобой, Мелеха? Что...
  Договорить ему помешал пущенный наотмашь кулак. Курносый телячий борякинский нос расплющился и зафонтанировал кровью. Несколько капель упало на новую куртку. Виктор отскочил. Обильное кровоизлияние спасло Сашку от дальнейшего избиения. Он заверещал и, сжимая руками лицо, помчался домой.
  Поход в гости отложился. Примчался вскоре разъяренный быкоподобный Сашкин папаша. Полчаса он, уподобляясь рогатому прототипу на корриде, ревел и топал ногами в маленькой мелешинской квартирке, обзывая ее обитателей последними словами и грозясь упечь их то в тюрьму, то в сумасшедший дом по стопам недоделанного придурка Костьки. Витина мать молча глотала слезы, сын испуганно выглядывал из-за ее юбки. Визитер багровел, сочился потом, наконец, выпустив весь пар, ушел.
  - Терпи, Витенька, терпи, доля наша горькая, сиротская, - обняла Мелешина сына после того, как дверь обрушилась на косяк с грохотом сошедшего с рельс локомотива, и, сморкаясь, пошла застирывать обновку.
  Борякин появился в школе к концу недели. На Виктора глядел волком, но обзываться перестал.
  Через несколько дней кто-то порезал в раздевалке Сашкину натуральную дубленку - его отец директорствовал в крупном универмаге и запросто мог шикарно одевать единственного потомка. Естественно, ответственность пала на записанного уже в злостные хулиганы Мелешина. Ничего не понимающему мальчишке устроили в школе допрос с пристрастием. Вызвали мать. И директору, и учителям, и членам родительского совета представлялось очень справедливым и высоконравственным отстаивать интересы столь высокочтимого человека, как директор магазина. Постановили истребовать стоимость испорченной вещи с матери негодяя. Она долго шевелила губами, загибала пальцы, а потом сказала, что сможет выплачивать по три рубля и двадцать копеек в месяц.
  - Ты что это? Это ты год со мной расплачиваться собралась? Ловкачка! Да я на тебя в суд подам! По исполнительному листу из зарплаты твоей вычитать будут! - возмутился Борякин.
  - Подавайте! - твердо глядя ему в глаза, ответила мать, - только Витя мой этого не делал. Доказать сначала надо!
  - Грамотная, стерва! - изумился истец, - ладно, черт с тобой, подавись ты своими трояками. Но если твой гаденыш к моему сыну еще раз подойдет, я за себя не отвечаю.
  - Зря, ох зря я им противилась, - сокрушалась мать, придя домой.
  И верно. Назавтра Витя пришел домой покачиваясь. Левый глаз заплыл, губа рассечена. А куртка... великолепная "Аляска", располосованная от ворота до низа, висела клочьями.
  Его побили четвероклассники, водящие дружбу с Сашкой Борякиным. Сашка, вообще, имел широкий круг приятелей, в основном старше себя. Отчасти это объяснялось его общительностью, но немалую роль играла и материальная обеспеченность - отец регулярно снабжал сына денежками на карманные расходы. Борякину дружба старших льстила, а те не без выгоды снисходили до него. Несмотря на настойчивые расспросы матери, обидчиков своих Виктор не назвал. Он сам не понимал, почему это делает, но уперся и молчал, а когда мать уж совсем приставала, отворачивался к стене.
  Независимо от полученных травм домашние обязанности сохранялись за мальчишкой в полном объеме. В том числе и вынос мусорного ведра.
  - Постой-ка, Мелеха, - окликнул его на лестничной площадке шпанистый восьмиклассник Пашка из соседней, трехкомнатной, квартиры.
  Там проживала многодетная семья, и Пашка был первенцем.
  - Слыхал, вломили тебе недавно?
  - ...
  - Твоя матка к моей заглядывала, говорит, в молчанку играет - не сказывает кто бил. Мне скажи. Кто?
  - Не знаю...
  - Брешешь. Борякинские это дружки, сучье племя.
  - Не знаю...
  - Ссышь их, что ли?
  - Нет...
  - Да? Ну, смотри. Если что, мне скажи, уж я взгрею. Век будут помнить, как наших обижать!
  Виктор разыскал в запыленном ящике с инструментами, оставшимися от отца, крепкую стамеску и сунул тайком от матери в портфель. Стамеска вскоре понадобилась.
  Видимо борякинским "защитникам" понравилось издеваться над не способным постоять за себя мальчишкой. И после школы, уже по собственной инициативе, они подловили его и завели в подъезд. На Мелешине была старая куцеватая серая драповая курточка, перешитая из отцовского пальто.
  - Фи, эту даже кромсать неинтересно, - пренебрежительно заметил один из "защитников", - но кровянку пустим. Чтоб знал.
  Желая растянуть удовольствие, пацаны не торопились. Они прижали Витю к стене.
  - Ну, кто первым бить будет? - ухмыляясь, спросил самый долговязый, Юрка с соседней улицы, - ты, Серега?
  - Да хоть ты, какая разница?
  От страха, сковавшего тело, Витя сначала чувствовал себя словно парализованным. Окружившие его мальчишки были почти на голову выше. Для бегства не осталось ни одной лазейки. Да и бегают они быстрей - догонят. И тут Мелешин вспомнил о стамеске. Он сунул руку в портфель и ощутил отполированную отцовскими руками теплую ручку.
  "Ссышь их, что ли?" - мелькнул в памяти полусочувственный-полупрезрительный вопрос восьмиклассника Пашки.
  - И чего вы телитесь? Мне домой уже пора, - занеся кулак, решительно шагнул к жертве пацан, которому неинтересно было кромсать сегодняшнюю мелешинскую куртку, имени его Витя не знал.
  В глазах Мелешина, как тогда, с Борякиным, все покачнулось и окрасилось красным. Он выхватил из портфеля стамеску и в одном непрерывном движении что было сил вонзил ее в живот незнакомого, вырвал и наотмашь полоснул успевшего подставить руку Серегу.
  - Атас! - завопил Юрка. - У него тесак - срываемся!
  Вслед за ним из подъезда выскочили Серега с окровавленной рукой и зажимающий живот третий любитель развлечений.
  Прижавшегося к холодной стене Мелешина пробил озноб и охватило чувство необычайного облегчения. О последствиях своего поступка он, идя домой с высоко поднятой головой, не думал.
  Все тяготы последствий легли на плечи матери. Ей пришлось выслушивать гневные тирады директора школы и учителей, злобные обвинения родителей, она близко познакомилась с молоденькой строгой сержантшей из детской комнаты милиции. Юного преступника едва не выгнали из школы. Помогла как раз сержантша, обещавшая не спускать глаз с сорванца и еще то, что серьезных ранений Витя никому не нанес. Одному поцарапал руку, другому пропорол только мышцу на животе.
  В ребячьем же мнении он сильно поднялся.
  - Вот это по-нашему! Мужик, - похвалил его при очередной встрече Пашка и пожал руку.
  Ореол "психа", всегда готового броситься на человека с ножом, сопровождал Мелешина все оставшиеся школьные годы. "Ну, его, с ним лучше не связываться, зарежет еще, чокнутый он". А всегда тонко чувствующий ситуацию Сашка Борякин признал моральное и физическое первенство одноклассника, втерся со временем к нему в доверие, и к концу учебы числился едва не в закадычных друзьях.
  - Вить, ужин на столе, - негромко позвала остановившаяся в дверях неѓвысокая аккуратная женщина с крупными узловатыми руками.
  - Да, мам, сейчас, - рассеянно отозвался сын, выходя из задумчивости.
  - Чего-то ты какой-то мрачный последнее время. На работе неприятности?
  - Не, все нормально. Hоу прόѓблем, - стандартно отозвался лейтенант.
  - Прόблем, прόблем. Дома появляешься хорошо раз в месяц. Устал, поди?
  - Нет. Я же тебе говорил - у меня график ненормированный. Потому редко бываю.
  - Страшная у тебя работа. Бросил бы. Вон на Сашку или на Ромку поѓсмотри. Как сыр в масле катаются. И матерям ихним спокойней, - голос принял умоляющий оттенок.
  - Ладно, ма, дай спокойно пожевать.
  "Мрачный - подумал он. - Станешь мрачным с этой девчонкой. А эти... Сашка Борякин, бывший сопляк, а теперь бизнесмен, Ромка - банкир. Иномарки, как перчатки, меняют. С такими папами и не то поменяешь. Однокласснички. Вальяжные. Свысока поднаѓчивают - выходи, мол, на пенсию, в охрану возьмем. Лаять научим... Ага, поглядим еще, кто кого лаять научит..."
  
  Известие о том, что псевдо-Нифонт ушел, и при этом погибло семь человек, а шестеро получили ранения, огорчило Николая Анатольевича донельзя. Уединившись с Алексеем, он, не скрывая чувств, второй раз за день отчитал брата с припоминанием всех его старых грехов.
  - Если ты еще раз хоть в чем-нибудь обосрешся - сразу покупай белые тапочки - начиная с этого дня нянчиться с тобой я больше не буду. Скажи спасибо, вообще, что ты мой родственник. А теперь скройся с глаз и не возникай, пока не позову. Понял? - закончил речь Солодовников.
  - Понял, Коль,- уныло ответил Алексей, - а этого козла, Нифонта, фраера ссученѓного, я все равно из- под земли вырою.
  "Ну и родственничек мне достался, - не переставал возмущаться Николай Анатольевич, оставшись один. - Ментомон этот опер видел, хату знает. Откуда он? Судя по оснастке, скорее всего, из ФСБ, как Дадон и сказал. Что им, гадам, надо? Просто под меня копают, или прибор их интересует? Да нет, аппарат у меня появился после того, как Алексей с "Нифонтом" познакомился. Эх, Алешка, мозги из опилок - и сейчас считает его просто фраером ссученным. Пусть не расслышал, что Дадон сказал, так хоть немного мозгами шевелить надо. Ладно, черт с ним, с лейтенантом, еще посчитаемся за ребят, сойдутся рано или поздно кривые дорожки. Сейчас важнее дела есть - что с прибором делать, например. Возможности у него грандиозные! Слов нет!"
  Не склонный к мечтательности Солодовников, тем не менее, не смог удержаться и стал прикидывать, как можно распорядиться монопольными правами на мыслечитающее устройство. С ним ведь все правительство к рукам прибрать нетрудно, поставить на колени банкиров и крупных промышленников. Девяносто девять, если не все сто процентов из них хранят в закромах своей памяти такие о себе и своих дружках жареные подробности! А самое главное - помнят, где у них деньги лежат! Дальше - подобрать человека из какой-нибудь там партии, и устроить ему победу на выборах в президенты! Карманный президент, карманное правительство - чего еще можно пожелать? А потом и этого "президента" смахнуть и стать единым и пожизненным правителем самому, а? Судимости? Ну и что - судимости? Кого они волновать будут? Никого. Ну, если что - и биографию подправить нетрудно, найдутся писатели. Все окружение, министров, советников и прочих, раз в неделю проверять на машинке - замыслил что против "папы" или скрысятничал - в зону его, или вышку прописать!
  При мысли о том, что он собственноручно визирует вышку ссучившемуся министру, тонкие сухие губы Николая Анатольевича растянулись в скупой улыбке.
  - Да, черт возьми, мечтать не вредно, - перебил он себя полушепотом.
  Однако действовать надо.
  - Канат, - позвал Солодовников.
  - Я здесь, Николай Анатольевич, - отозвался верный помощник из соседней комнаты.
  - Устрой мне встречу с Полушиным. Знаешь такого?
  - На когда договариваться?
  - Срочно.
  
  "Вот всегда так, ты их не ждешь, а они как раз появляются", - думал генерал Люсинов о проблемах, возникших в последнее время. Дело с ментомоном, он чувствовал, будет самым сложным в его карьере. Не ошибка ли это? Зачем ему на старости лет приключения? Нет, чтобы уйти тихо на пенсию и ковыряться в саду, жить все лето на даче. Там и отопление есть на случай, и вода из скважины, и банька прекрасная. А яблони? Как цветут! Благодать. А сейчас наливаются уже, сочные, сладкие. Приглашал бы к себе Арсения Фомича Синькова, сидели бы тихо под кронами, чаек попивали, старое вспоминали. А вспомнить есть чего. Знакомы они лет тридцать пять. Синьков его в комитет-то и перетащил. А познакомились на рыбалке. Оба были завзятые. На почве мормышек, блесен, да жерлиц сошлись. Он тогда работал оперуполномоченным в Куйбышевском районе. Чем только с тех пор не занимался. Например, с инакомыслящими работал. Вот странный же был народ. Это сейчас они в ранге героев. Как же, за свободу боролись, за права человека. Свободу от чего? От порядка, как выяснилось. Какая сейчас у людей свобода? Свобода помереть на улице или вообще где хочешь, она же и единственное право. А тогда одевались диссиденты, как правило, или в лохмотья, или с каким-нибудь выпендрежем - демонстрироѓвали. Бились в истерике. Психи. Ну, кто в нормальном уме пойдет головой стену бетонную прошибать? И без них понимали - многое не так делается, глупости полно, показухи, а не дела. И что - всем бросить работу и ходить по улицам орать: плохо, плохо, ой как все плохо? А было ведь и хорошее. Не боялись люди завтрашнего дня, не боялись, факт. А социализм, он и без них дух испустил. Никакой диссидентской заслуги в этом нет - сам себя закопал. Хм, пролетариат - могильщик буржуазии, так учили. А кто могильщик этого долбаного пролетариата? Не существующего никогда. Работяги были и есть: кочегары и плотники, механизаторы и ассенизаторы, простые знатоки своего дела, а такое понятие, как пролетариат, выдумано для одурачивания. Для дураков.
  Но не на одних инакомыслящих поднимался Люсинов по служебной лестнице. Были вещи и серьезней. Вражеская агентура, например. Не из пальца высосанная, а настоящая, матерая. Резиденты с разветвленной сетью, укоренившиеся. Вот это работа! Тут нужен класс. Игра ума. Напортачил, ошибся в мелкой мелочи - годы труда насмарку. За одного британца он вне очереди полковничьи звезды отхватил и орден. Ловкое было дело, филигранное. Был такой подполковник войск ПВО Закрутнов. У командования на прекрасном счету, служака. Нефиг думать - до генерала бы дошел легко. Его, как раз, в Генштаб готовились перевести, уже и бумаги оформили. Самое интересное, что не купленный русак, а настоящий англосакс. Стивен Эвертон. Закрутного настоящего убрали еще лейтенантом во время перевода в московский военный округ. Родных не было - детдомовец. Эвертон на оригинал похож как две капли. Надо же так подобрать! А уровень подготовки! Советский военный, да и только. Жизнь российскую знает великолепно, пьет и матерится не хуже тульского сапожника. Поступали оттуда, из-за бугра, данные, что уплывает за этот самый бугор важная информация. Просеяли уйму народа. А шпион как чувствовал - перестал сведения передавать - законсервировался. Сеть раскинули по всей противовоздушке. Люсинов работал по закрутненской дивизии. И пришла ему в голову мысль поискать отпечатки пальцев офицеров, ранние отпечатки, ну мало ли кто в юности не хулиганил. Его прямой начальник на тот момент, полковник Фролкин, только скривился - что ты там найдешь? Но добро дал - дело-то висело. Перелопатил Люсинов тогда немало килограммов старых бумаг. Разыскал старые отпечатки всего двух офицеров. Одним из них был Закрутнов - в детдоме, где он воспитывался, восьмиклассники украли из столовой посуду и отправились на базар... Последствий дело не имело, простили, но отпечатки у воришек, благодаря неизвестному формалисту, взяли и сохранили. Сравнили... и чуть не упали. Не учли детальки господа империалисты. Закрутнов оказался вовсе не Закрутновым. Командир тогда чуть ли не целовал майора Люсинова. Ему же поручил доводить операцию до конца. Полгода еще Григорий Васильевич затягивал на горле врага незримую удавку...
  Вообще - основное в их деле вылущить из плевел зерно истины. Это главное. Зерен, на первый взгляд, много, а истинное из них - одно. И часто бывает - вот оно, кажется, на поверхности, а приглядишься - нет, шелуха...
  Были у генерала и дела, связанные с экономическими аферами, с импортом-экспортом, крупными цеховиками, партийными коррупционерами... а о сегодняшних и думать не хочется...
  Но такого, как ментомон - нет. Такого не было никогда. В природе не существовало. Ладно бы в советское время, когда все гоняли мяч в одни ворота. А сейчас? Кому можно доверять, даже из собственного начальства? Куда оно, это начальство ринется, заполучив прибор? Не к тем же солодовниковым, или к кому похлеще, к каким-нибудь знакомым црушникам, например, зелень зашибать? Ведь с этим прибором не только шпионов вычислять проще пареной репы. Не только! Можно в разных мозгах копаться и такую инфу выкачивать! Все можно с ног на голову поставить десять раз. В нем не одно зерно, а целое поле истины. Море истины, в котором запросто можно утонуть. Надо с Фомичем посоветоваться. Вот ведь молодец, вовремя на пенсию ушел. Сыну место уступил.
  Григорий Васильевич встал и принялся бродить по кабинету. Заныло, словно предощуѓщая что-то, сердце. Генерал нащупал в кармане узкий пенал с таблетками и положил одну в рот. Взгляд его упал на окно. Солнце садилось. Он прищурил глаза.
  Сквозь полусомкнутые веки знакомый вид воспринимался по-другому. Контуры домов заструились, превративѓшись в неясные химеры. Остатки солнечного света, рассыпаясь по фасадам, создавали иллюзию нереальности. Над ними висело двухслойное московское небо, снизу дымчатого серого цвета, сверху - синеватого. Темная длинная туча с южной стороны разрезала его бездонность и, ширясь, медленно наползала на город. Туча походила на днище огромного линкора, уверенно преодолевающего безбрежные океанские просторы.
  "Словно в подводном царстве, - подумал Люсинов, - на дне. Да, вот именно: на дне. И неизвестно, куда всплывать! А, к черту всякие аллегории. Надо жить реальностью. Вот интересно - последнее время я замечаю только закаты. К чему бы это? Постой-ка, постой-ка. Кажется, придумал. Прежде чем доверяться, надо провентилировать их мозги. Точно, прополоскать начальственные головки! Во! Тогда и будем сотрудничать. А пока - все во мраке тайны".
  Ожил интерком:
  - Григорий Васильевич, - пропела секретарша, - к вам подполковник Кислов.
  - Впусти.
  Подполковник вошел, как всегда стремительно, и сразу приступил к делу:
  - Нашли лейтенанта Мелешина.
  - Где?
  - В больнице. Черепно-мозговая травма.
  - Что стряслось-то? Он ведь у нас засланный. Новые дружки постарались?
  - Еще не знаю. Собираюсь к нему. Решил вам доложить.
  - Угу. Поезжай немедля. Меня держи в курсе.
  
  Скромный черный "Мерседес" в сопровождении двух джипов миновал затвоѓряющиеся с легким гудением автоматические ворота, охранников в форме, ухоженный парк с недействующим фонтаном и высадил среднего роста, поджарого человека, в светлом льняном костюме у пологой мраморной лестницы. Ему навстречу, собственноручно отворив застекленную, отделанную бронзой дверь, выплыл розоволицый дородный человек с короткими и редкими светлыми волосами. Осанка его несла в себе нечто барственное.
  - Искренне рад вас видеть, Николай Анатольевич. Милости прошу в мою берлогу, - промолвил он, пожимая гостю руку.
  - Здравствуйте, Евгений Степанович, давненько мы с вами не виделись, - ответил Солодовников.
  Мужчины расположились в большом зале на первом этаже. Высокие и узкие зарешеченѓные окна, завершающиеся арками, усиливали впечатление от высоких потолков. Стены, белые, с блестками, казались вырубленными из глыб, отколотых от полярного айсберга. Перед собеседниками стоял инкрустированный столик с закусками, запотевшим графинчиком и двумя бутылками минеральной воды. Одетый в бархатный домашний костюм немолодой лощеный хозяин "берлоги" - Евгений Степанович Полушин - в недавнем прошлом популярѓный демократический политик, избалованный вниманием президента и высокими постами, герой многих газетных и телевизионных репортажей. В настоящее время он находился в добровольной отставке. Поговаривали о его связях с рядом крупных коммерческих банков, но точно о роде сегодняшних занятий Евгения Степановича никто не знал.
  - Невероятно, но вам я не могу не верить, Николай Анатольевич!
  Звучный красивый баритон хозяина гармонировал с дорогими аксессуарами зала - большой ампирной люстрой, лепным потолком, каминной решеткой филиѓгранной ковки.
  - И все же хотелось бы увидеть ваш прибор в действии, - мягко, но настойчиво добавил он.
  - Разумеется, я вам его покажу.
  - Хорошо, в ближайшее время постараюсь организовать встречу с одним из лидеров оппозиции. Что касается нейтрализации некоторых субъектов из ФСБ, привлечения изобретателя со вторым экземпляром аппарата, я со своей стороны также приму меры. Свяжусь с заместителем директора Капустиным, он мне кое-чем обязан. Попрошу его забрать инженера у Люсинова. А потом его получите вы. Вас это устроит?
  - Вполне.
  - И, надеюсь, наше взаимополезное сотрудничество будет развиваться?
  - Без всякого сомнения.
  
  Приблизив через стол покрытое испариной вытянутое крупное лицо к пожилому импозантному врачу в бесформенном халате, подполковник Кислов настойчиво повторял:
  - Мы только проверим память вашего подопечного. Нам надо знать, что случилось.
  - Поймите, ваш аппарат, как вы сами утверждаете, требует отключения сознания, а пациент и так в коме. Вы его до смерти загрузите. Или у вас договор с Господом Богом? Мы ведь даже не решились транспортировать его в вашу больницу, - сопротивлялся врач, уныло глядя в хранящий давнюю мечту о косметическом ремонте отсыревший угол ординаторѓской.
  - В нашей больнице, как раз, эта проблема решилась бы без проволочек. Вы не осозѓнаете важности необходимой нам информации, возможно от нее зависит жизнь многих... - демагогически напирает подполковник.
  Доктор, отдуваясь, обтер лоб клетчатым платком и внезапно вскрикнул - в бровь воткнулась маленькая инъекционная игла.
  - А черт! Вечно Генка в карманах разную гадость таскает... Извините. У нас халатов порой чистых не хватает, с прачечной проблема. Вот дал другу подежурить, а он, изволите видеть, свинью подложил... Хотя, какая это свинья, - потирая бровь послюнявленным пальцем, раздраженно продолжил врач, - вот в прошлое дежурство мышеловка настороженная в ящике стола оказалась...
  Словно оправдываясь, он поднял перебинтованный средний палец левой руки и проборѓмотал:
  - Вот. Чуть калекой не остался... Да и на самом деле, мышей развелось страсть сколько, хотя жрать, вроде, абѓсолютно нечего в реанимации. А в мышеловку все равно не лезут - интеллектуалы! Греются они здесь, что ли? А! Светите своего опера, надоели, - расстроено заканчивает он.
  В холодном люминесцентном свете лицо Мелешина кажется обтянутым матовым, местами подсиненным чулком, представляя безжизненную арену соперничества света и тени. От правого виска струится красный проводок. Замерцал экран. Пересекая его, с музыкальным подвыванием плывут наѓвстречу друг другу и зрителям смутные контуры невообразимых монстров без тел и конеч-ностей. Приближаясь, они обретают четкость. Лбы, щеки и подбородки чудовищ, беспрерывно меняя цвет, вспыхивают мириадами ярких фосфоресцирующих глаз. В разверстых пастях клубятся рои мелких крылаѓтых насекомых. Вой нарастает, переходя в треск и шипение. Сталкиваясь, чудоѓвища смешиваются в пестром фейерверке. Смятые обрывки и осколки самых причудливых форм и тонов, порхая, застилают экран.
  - Что бы это значило? - озадачивается доктор.
  - Подсознание, надо полагать, - полушутя предполагает Валерий Синьков.
  С замогильным визгом на экране возникает темный, на фоне оттенков голубого и фиолетового, вращающийся сферический предмет. Заостренные клиновидные края его, приближаясь, округляются. С экрана несется горящее автомобильное колесо, заполняя все поле зрения. Треск. Свет на экране меркнет.
  - Добились! - истерически вскрикивает врач. - Да вы - фашисты настоящие, или еще хуже - НКВД и есть НКВД! И зачем я, дурак, согласился! Дефибрилятор, быстро!
  Побелевшими от непомерного напряжения пальцами Мелешин сжимал тонѓкую красѓную жилку, с трудом оторванную от виска. Широко открытые, серые с голубизной глаза бесцельно блуждали по стенам и потолку палаты, скользили по силуэтам людей. Взгляд медленно сконцентрировался и, наконец, нашел обернутую куцым беѓлым халатом сутуловатую длинную фигуру Кислова. Слабый, но четкий голос прервал обычно возникающую от предчувствия близкой смерти суету:
  - Разрешите... доложить...
  - Отбой! Жив наш покойничек, - перебивая лейтенанта, воскликнул подполковник.
  Еще более утомленный, но с румянцем возбуждения на полных щеках, доктор, провожая контрразведчиков, беседует с Синьковым.
  - Изобретатель этого чуда, - увлекается Валерий, - испытывал аппарат при неврозах и добился впечатляющих результатов. По крайней мере, он так утверждает. Даже при психозах! У него был сосед - махровый шизофреник. С тех пор, как болезнь заявила о себе двадцать пять лет назад, побывал дома только дважды, всего по три дня. После полусуточѓного зондирования памяти провел в родных пенатах два с половиной месяца и уже подумывал устроиться на работу.
  - А что потом?
  - А потом изобретатель попал к нам.
  - Послушайте, - обратился врач к Кислову, - вы непременно должны пеѓредать прибор медицине - у него колоссальные возможности!
  Подполковник остановился и сурово, сверху вниз, взглянул на доктора. Он внушительно поднял указательный палец, потряс им и сдержанно ответил:
  - Не забывайте: вы дали подписку. В случае разглашения государственной тайны - ответите. И не сомневайтесь - ответите сурово. По всей строгости. И еще учтем ваше недавнее высказывание об НКВД! Вы понимаете, о чем я?
  Остаток пути между облупившихся, с проплешинами серо-зеленой плесени, стен больѓничного вестибюля они прошли молча. Выйдя на пандус приемного покоя, Кислов с облегчением выдохнул навязѓчивый смог санитарно-фармакологического коктейля. Порыв свежего, влажного после дождя, ветерка приободрил его.
   - Так, доктор, значит, завтра мы парня заберем. Не обременят вас еще на одну ночь мои хлопцы?
  - Да, нет, чего там, пожалуйста...
  - Ну и хорошо. Спасибо вам. Да, насчет мышей. Доложу генералу, курсанѓтов пришлет. Они в любую щель пролезут, всех грызунов изведут, работа у них такая!
  И, улыбаясь, полез в машину.
  
  По окончании ВУЗа Сергея Кислова направили в центральный аппарат. Помогла дядина протекция. "Ишь, ты, - обзавидовались однокурсники, - в главке служить будешь!" Сергей, переполненный замечательными проектами воздушных замков, рьяно приступил к обязанностям. Первые годы работы пронеслись, не нарушая ожиданий. Женился. За неделю до рождения сына получил старлея - на шесть месяцев раньше срока. Затем капитана. Зарплата росла, но денег, тем не менее, не хватало. Со временем Кислов стал задумываться - жизнь все текла и текла, а воздушные замки словно замороженная стройка оставались на уровне цоколя, упрямо не желая расти стенами. Машину на третий год работы он, как планировал, не купил. На оплату кооператива и то не хватало, хорошо родители подкидывали. Прилично одеться - проблема, мебель - дорого. Жена, как вскоре выяснилось, оказалась дамой вредной и ревнивой. Тоже архитектор воздушный. Иного от судьбы ожидала - муж офицер КГБ! А оказался обычным мужиком. Не очень внимательѓным и не слишком ласковым. Занятым побольше прочих, а домой приносил отнюдь не золотые горы. И где это он бывает? То до позднего вечера ждешь, то сутки напролет не показывается. Подпиливала она супруга периодически, подпиливала, особенно когда уставала от медучилища, где вела русский с литературой. А усталость от работы ощущаѓлась весь учебный год - от сентября до июня. Машину Кислов все же приобрел. Когда стал майором. Помог знакомый из ОБХСС. Сообщил о распродаже одним предприятием в узком кругу подержанных "Волг". На вопрос Сергея - кто же ему продаст, покровительственно улыбнулся. И объяснил свой план:
  - Вы там все в эмпиреях болтаетесь, в комитете, а мы по земле этой долбанной ходим. А, между прочим, если нас они боятся, то от вас готовы не только в штаны наложить, а все кишки с селезенками вместе выкакать. Я дам тебе наводку. Директор завода и так у нас на крючке. А ты придешь и, вроде, начнешь копать. Туманчика подпустишь: завод у вас, мол, оборонный, а есть сигналы о хищениях, не агентурой ли здесь вражьей пахнет? Тут у него коленки и подкосятся.
  - А если он в комитет позвонит?
  - Позвонит в комитет?! Не смеши! Он, скорее, телефон проглотит вместе с собственным языком. Слушай дальше. Хищения у него точно есть - гаражи металлические налево строит и другая мелочевка, я на него уже немного насел. И вдруг - интересуется КГБ, а? Это уже не партийным взысканием пахнет и даже не зоной, тут вышка маячит! Так вот, на следующий день приду я. Закину правильный вопросик. Он мне все как на духу выложит, я его знаю. Тогда я пообещаю порадеть - есть, дескать, у меня приятель там, не последний человек. Недельку его потомим. Потом сообщу условие - четыре тачки в идеальном состоянии за символическую цену - и по рукам. Ну, ты потом заглянешь к товарищу директору и подтвердишь, так, между делом, что расследование прекращено. Тебе "волжанка" достанется бесплатно, расходы беру на себя. За это мне остальные три. Годится?
  Некоторое время Кислов гордо крутил баранку черной "Волги". Тогда же он получил дачный участок, возвел там дощатую холобуду с верандой и туалет. Рассчитался за кооператив, обставился. Воздушный замок обрел первый этаж, кое-где по углам проглянула лепнина. Но скоро Сергей стал замечать, что все чаще его авто обгоняют элегантные иномарки, а "Волга" превращается из престижной машины в заурядную колымагу. Новые нахрапистые богачи скупают целые этажи, а то и полностью дома, Москва обрастает капитальными особняками. Всплывают нагло и беззастенчиво крупные акулы, возросшие на партийных дрожжах или удачно вписавшиеся в струю тотального воровства. В сравнении с ними он, со своей машинкой, дачкой, новой квартирой и гордостью за них, стал ощущать себя не более чем головастиком. Офицер КГБ, участник региональных конфликтов с рваным шрамом от ранения справа от пупка, и - головастик! В замке треснул потолок, пол усыпал слой штукатурки глубиной по колено, лепнины и след простыл.
  Кончилась перестройка и последовавшие за ней катаклизмы. Стать респектабельным человеком Сергею Кислову не удаѓлось. Наблюдая, как вокруг рождаются колоссальные состояния, он только бессильно скрипел зубами по ночам. Чем дальше страна утопала в диком капитализме, тем сильнее хирел его личный замок. Смотреть на него было стыдно - руины, да и только.
  
  Отгородившись кругом света настольной лампы от настырных, лезущих в окно сумерек, Люсинов колдовал над телефонным аппаратом. Три верхние пуговицы сорочки он расстегнул, обнажив седоватую лохматость подворотникового пространѓства. Пользуясь случаем, туда не замедлил спланировать комар. Прихлопнув кровососа, генерал заговорщицки пробубнил в трубку:
  - Веня, дело государственной важности. Нужна помощь.
  В ответ:
  - Ду-ду-ду.
  - Разговор не телефонный.
  - Ду-ду-ду.
  - Прям сейчас?
  - Ду-ду-ду.
  Вскоре генерал Люсинов вместе с Кисловым вошел в квартиру другого генерала - армейского. Тот был невысок, безус, одет в байковую рубаху, спортивные штаны и тапочки. Гостеприимный хозяин, после отказа гостей принять по рюмке, заварил чай. Люсинов, надо отдать ему должное, когда хотел, мог изъясняться четко и кратко. Армейский генерал немного подумал над его словами и проникновенно ответил:
  - Ясно, Гриша, нужно тихо. Пошлю самых секретных ребят - группу Ять.
  - Как, как? - перебил контрразведчик.
  - Ну, раньше были разные Альфы, Гаммы там. Иностранщина, одним слоѓвом, а 'ять' - это наше, русское, значит, слово. Их специально для борьбы с кавказскими и прочими террористами готовят. Например, для захвата отдельных полевых командиров. Идею кто-то подсказал нашему министру, и он неожиданно принял... одну из немногих, да. Вот и попрактикуются ребята.
  - Как же, как же, - понимающе кивнул усатый генерал, - хорошо, хоть "ять", а не "хер". Такая буква тоже у нас была.
  - Ты не утрируй. Хотя... и Хер тоже неплохо. Может быть, в чем-то и лучше было бы, определенней как-то. Вот такой заголовок в газете: Наш Хер раз и навсегда расхерачил целую банду торговцев оружием и террористов! А?
  - Звучит жизнеутверждающе. Но мы отвлеклись, вот задача - незаметно подобраться, как они не-заметно подберутся? Там, знаешь ли, не дубье сидит.
  - Молча. С воздуха. Шума не будет - группу доставит планер быстрого реагирования.
  - Не понял.
  - Помнишь, при коммунистах еще сделали космический челнок Буран в пику ихнему Шаттлу?
  - Ну и что? Буран так и не полетел.
  - Да, не полетел. Но его как-то транспортировали на спине самолета Мрия во Францию, на выставку. Тогда об этом повсюду звонили, как о величайшем достижении.
  - К чему это ты...
  - А к тому, что Ять использует эту задумку. Ясно?
  - Не очень.
  - Ну, и хорошо. Нарисуй мне диспозицию.
  - Согласно последним данным интересующие нас субъекты находятся в загородном строении, расположенном в двадцати километрах от столицы.
  - Ты на карте мне покажи...
  - Давай. Так. Вот это место.
  - Ясно. Приступаем немедленно, все практически готово. У группы как раз сегодня должен быть зачет. Вот пусть сдают в реальной обстановке. Кстати, думаю, вы понимаете, эта новинка - государственная тайна. Над разработкой не один НИИ трудился.
  
  Ночь наступила быстро, она была кромешной и беззвездной, очевидно в средней полосе опять портилась погода. Лишь где-то на краю небосвода, то и дело скрываясь за наплывающими облаками, несмело и мутно, словно через стекляшку от пивной бутылки, проглядывала луна. Небесный пейзаж дополнял большой транспортный самолет, угрюмым гулом буравивший мирное небо. На расстоянии девяти километров от объекта он выключил опознавательные огни, затем судорожно качнул крыльями и клюнул вниз, к земле, роняя с крыши широкую темную птицу. Изящно развивая основные идеи мрийно-буранных разработок, планер опиѓсал крутой вираж и, стремительно снижаясь, заскользил к цели. Бесшумно, едва не задевая верхушки деревьев, он пролетел над высокой печной трубой особняка, и в этот момент из его чрева выплеснулось двенадцать втрое сложенных десантников. Приземлившись, восемь из них, беззвучно сминая тяжелыми бутсами стриженую траву, бросились к окнам и исчезли в них. Двое блокировали дверь. Еще двое, прихрамывая, сказалось все-таки приземление, мгновенно взобрались на крышу для прикрытия дымохода. В каждом движении атакующих чувствовался недюжинный профессионализм. Засевшим здесь бандитам повезло, что они не выставили караульных - иначе потери в их рядах были неминуемы уже на самом первом этапе. Восемь теней, без труда сориентировавшись во внутреннем устройстве особняка, разом захватили все жилые помещения, несмотря на всякие сигнальные и предохранительные устройства. Первое из них предстало в виде огромного игрушечного грузовика. На него наступил сам командир, проехался до противоположной стены, врезался в нее, рассыпал что-то звонкое и густо покраснел - какая неосторожность! Однако никакая сигнализация так и не заревела, а подчиненные сделали вид, что ничего не заметили. Других проколов не случилось - полы и дверные петли не скрипели совсем, всю проводку перерезали снаружи, напольных ваз каким-то чудом не задели. Оружие применять не потребовалось - столь внезапным было нападение. Не ожидавшие подвоха преступники безмятежно храпели до последнего момента. Главаря захватили в первой же попавшейся на пути комнате, затем по очереди остальных. Не успев толком проснуться, все они оказались припертыми мордами к полу. Запястья сдавила сталь наручников, а над их буйными затылками замерли готовые на скорую расправу спецмаски. Среди плененных оказались: один немолодой уже мужчина, две женщины и мальчонка. Последний немного подпортил картину - ухватил зубами за палец одного из бойцов. Тот поступил, как и положено - мужественно - не издав ни звука, он отпустил мальцу такую умелую затрещину, что у пацана зубы клацнули на весь дом, а когда мафиозный выкормыш попробовал завопить, быстро заткнул его спецкляпом. Последнего негодяя обнаружили немного позже, в подвале, он пытался укрыться там за единственной бочкой. За что, соответственно, от души схлопотал несколько раз по сопатке, почкам и солнечному сплетению - для профилактики.
  Через две минуты и одиннадцать секунд старший группы, уткнувшись в лацкан камуфляжѓного комбинезона, лаконично рявкнул:
  - Задание выполнено.
  Норматив группа Ять перевыполнила, зачет был сдан с блеском. И тут же высоченный забор усадьбы заиграл всполохами света от мощных фар приближаюѓщихся армейских джипов. Кольцо окружения напористо сжималось.
  
  Знакомство с Виктором подняло планку всегдашнего Юлиного счастья на небывалую высоту. До того она несколько раз встречалась с мальчишками, ходила в театры, на танцы. Но относилась к ним несерьезно. На их попытки укоротить отношения отвечала смехом. Высмеянный пару раз кавалер терялся и вскоре отставал, о чем Юля ни разу не пожалела. Жизнь казалась бесконечной, ребят вокруг - навалом. Да и без них интересно. Молодой лейтенант впервые внес смятение в незыблемую, как венецианское зеркало, Юлину душу. Его мужественный подбородок, его руки, его губы, в конце концов. В его обществе все казалось иным - окна домов лучились добрыми улыбками, машины лукаво подмигивали фарами, пешеходы, все без исключения, были милы и лучились добрыми пожеланиями. Весна их знакомства буйствовала красками, присущими скорее центральной Африке, а никак не московским широтам. Девушка доверилась Мелешину без остатка. Он разбудил в ней то, о чем Юля раньше лишь догадывалась - он разбудил в ней женщину.
  Ливень обрушился внезапно. Как положено настоящим майским осадкам он сопровожѓдался знаками сильного природного возбуждения - небеса гремели литаврами и блистали молнии во мраке туч. По асфальтовому руслу помчалась, смывая разноцветные бумажки и окурки, неглубокая пузырящаяся река. Пока они перебегали улицу к распахнутым дверям магазинчика джинсовой одежды, промокли до нитки. Дождь угомонился минут через тридцать. Продолжать дальнейший путь пешком казалось рискованным. Троллейбус высадил их вблизи дома Мелешина. В вышине снова загрохотало, и небесная плотина не вынесла напора. До подъезда пришлось добираться чуть ли не вплавь. Виктор отправил продрогшую Юлю в ванную, выдал ей свой личный махровый халат. После горячего чая с домашними пирогами, они уютно устроились на диване.
  Виктор всегда был нежен и предупредителен. Он, по непонятной даже для себя причине, не торопил события. Точнее, никакие причины лейтенант, конечно, не анализировал, просто все шло само собой и устраивалось в наилучшем виде. Его ласки и поцелуи были одновременно страстными и сдержан-ными. И Юле было вполне достаточно их. Всегда. Но не в тот день и не в тот час. Она сама села ему на колени. И когда очутилась в объятиях Виктора, Вити, Витеньки, какое-то новое ощущение заполнило ее тело. Ощущение теплой тяжести внизу живота, неимоверного напряжения в сосках, жара во всем теле. Он разлился по рукам и ногам, сделав их одновременно сильными и податливыми, опьяняюще закружил голову, затмив все мысли и оставив только одно желание. Юля мягко разомкнула руки Мелешина, встала, дернула за пояс халата, и он спал с нее как старая надоевшая кожа условности. Виктор хотел что-то сказать, но она закрыла его губы сначала ладошкой, а затем своими губами.
  Мать догадалась о переменах, произошедших в дочери, каким-то шестым чувством. Нетрудно было понять, кто является виновником этих перемен. Не откладывая дело в долгий ящик, она вызвала Юлю на откровенный разговор. Тактично и мягко попыталась объяснить, что такое противозачаточные средства (как будто Юля вчера родилась!), и что ее "новый знакомый", мать так и называла Виктора: "твой новый знакомый", не пара девушке из хорошей, преуспевающей семьи. Почему "не пара" Юля так и смогла постичь. Это была ее первая серьезная размолвка с родителями.
  А затем случилось предательство Мелешина... Счастье, ее всегдашнее, ее вечное счастье кончиѓлось...
  
  Недавний собеседник Солодовникова, походкой, манерами, антеннами рыжеѓватых волосков на ушных раковинах и нечастым утробным покашливанием, наконец, генерироѓвал почти осязаемые импульсы властности и благополучия. Открыв золотой портсигар, он извлек дорогую сигарету и, поднеся ее к носу, медленно втянул воздух. В комнате, обставленной под строгий кабинет, помимо Андрея Степановича Полушина находились двое. Молодой человек - светловолосый, с острым кадыком и выдающимися под салатовой футболкой ключицами, сидел прямо, устроив угловатые руки на колеѓнях. Старший, партийный лидер, Владимир Витольдович Юханов, где-то в районе пятидесяти пяти, с живыми глазами-бусинками, затерявшимися между невинными румяными щечками и выпуклым бугроватым серым лбом, экспрессивно произнес:
  - А если исключить из игры этого Солодовникова, а, Евгений Степанович? - бусинки сосредоточились на переносице собеседника. - Мы, батенька, сами с прибором не хуже разберемся, а?
  - Силенок может не хватить, уважаемый Владимир Витольдович, - с легкой иронией усмехѓнулся Полушин, - как бы он сам с нами не разобрался. Солодовников - весьма известный бизнесмен.
  - Ну, это я слышал. Мало ли сейчас этих бизнесменов развелось - наворовались.
  - Не только, дорогой мой, не только. Не только в этом дело. Николай Анатольевич - крупный авторитет. У него, не говоря о капитале и связях на всех уровнях, целая гвардия под контролем.
  - Да и у нас людишки есть, хорошие исполнители...
  - И потом. В свое время ему доверили толику небезызвестной вам казны. И он всегда вел себя правильно.
  - Как? Он же бандит!
  --- Партии было виднее!
  --- Вот как. Не знал. Ладно. Ну а слабости у него есть?
  - Мало. Пожалуй, честолюбив... и при том весьма неглуп. Весьма. Вот что. Предлоѓжим ему место в будущем правительстве.
  - Премьер-министра? - саркастически отреагировал Юханов.
  - Почему нет? Но лучше, я думаю, министра внутренних дел. Справится. Да и штат у него подходящий, можно сказать, уже есть, - серьезно ответил Полушин.
  - Посмотрим, - нахмурился Юханов, - ладно, там видно будет. Теперь о приборе. Я, как и вы, вижу две главные цели: первая - привлечение сильных сторонников, посредством извлечения из их памяти компромата, вторая - выявление скрытых врагов. Первая задача является неотложной, ее решение, я полагаю, приведет к смене власти законным, демократическим путем. Предлагаю комплекс мер, наѓправленных на ее достижение условно поименовать: план "Рассвет". Как вам?
  Возражений не последовало. Тогда Юханов, окинув присутствующих пронзиѓтельным взглядом, продолжил:
  - Второй задачей мы займемся после прихода к власти, и, кто знает, может, поручим ее Солодов-никову.
   - Значит, наши проскрипционные списки пополнятся новыми именами! Революции устарели! Даешь власть законным, демократическим путем! - с плотоядной горячностью воскликнул до сих пор молчавший молодой человек, в светлых глазах его блеснули фанатические огоньки.
  - Как ваше имя? - прервав восторги, поинтересовался непроизвольно поѓморщившийся Полушин.
  - Павлик Морозов. У меня счастливое имя! Знаковое! - воскликнул юноша.
  
  Евгений Степанович Полушин не без оснований считал себя человеком благополучным. Жизнь его задалась с самого начала. Отец, работавший главным инженером крупного завода, легко устроил сына в отраслевой институт и дал ему верную ориентацию. "Инженеров у нас, Женя, как собак нерезаных, нечего тебе в производство лезть, - сказал он сыну-первокурснику после зимней сессии, - подавайся в партию. Я с институтским вашим секретарем поговорил, пиши заявление".
  Учебой Женя себя не утруждал, больше радел за дела общественные. Парторг курса, парторг факультета. Поднаторел, мог нести идеологическую ахинею без всякого конспекта часа два, не запинаясь и не останавливаясь. Такими способностями даже в Политбюро никто не отличался. Прекрасные рекомендации, словно лесенка-чудесенка, пересадили молодого специалиста из-за одной парты за другую. После высшей партийной школы четыре года он трудился на областном уровне.
  Все это время папа усиленно рыл землю - лично курировал строительство заводского дома отдыха в Подмосковье. Вместо запланированных трех, возведение корпусов заняло восемь лет, но в графике сдачи под ключ дачных домиков нужным людям не случилось ни одного сбоя.
  Молодой, общительный, начинающий полнеть зам. зав. сектором ЦК вписался в новый коллектив как ложка сметаны в добрый борщ. Да, кормили в столовке на Старой площади на славу. Полушин еще немного поправился и стал курировать образование. Затем его перекинули на внешнюю торговлю. Здесь Евгений прижился особенно удачно и стал обрастать связями.
  Ту как раз хлынула на страну необузданная волна демократизации. Евгений Степанович сразу разобрался куда плыть, понял, что волна не приливная, а эпохальная. Не было уже в живых родителя, но его умение ориентироваться не кануло в лету - сын родную партию покинул, внешней торговле, однако, не изменил. Ловкие пионеры зарождающейся буржуазии в момент оценили опыт бывшего цековца и его способность решать проблемы. Отстегивали щедро, просто за телефонные звонки. Звонок туда, звонок сюда... Погрелся немного на ниве коммерции, и вновь его призвала госпожа политика - с ней еще теплей оказалось. Поработал на благо Родины, поучаствовал активно в реформах, особенно в приватизации, и подал в отставку. Сейчас Полушин, как опытный, но скромный олигарх, подвизался консультантом в ряде коммерческих банков и некоторых других финансовых структурах.
  
  Просторное, с высокими потолками и атмосферой перманентной официальѓности помещение без излишеств. Органично вписывались в него три небольших стола со стульями и узкий сиротский диван у одной из стен. Оставляя зазевавшемуся мраку неотчетливые овалы углов, в комнату робко вползал новый день. Очевидно, по свойственному юности неразумению, он красил казенные стены в нежные цвета неуместного здесь романтизма. И, будто специально для пресечения всяческих сентиментальностей, желающих проникнуть вглубь здания, у покрашенной в белое гладкой двери застыли два человека в камуфляжной форме. Спиной к ним стояли две женщины - немолодая и моложе. К молодой прильѓнул мальчик детсадовского возраста. Особняком от них ссутулился позевывающий тип в засаленном, некогда бывшем черным пиджаке. Щеки и нос его были отмечены уликами многолетней невоздержанности и недавних зуботычин. Вся эта живописная группа, кроме ребенка, поблескивала скованными наручниками запястьями. Вплотную к столу, выпрямившись на жестком стуле, бурно жестикулировал, насколько позволяли браслеты, тоѓщий всклокоченный человек в очках с позолоченной оправой на хищном прыщеваѓтом носу:
  - Это возмутительный произвол! - восклицал он, - про- про- просто дерѓзость и нахальѓство! Я про- про- про- простите, про- про- профессор юриспруденции Ильменский! Меня знает научный мир! И вдруг путают с рецидивистом! И семью пу- пу- путают с рецидивистом! Это моя жена, моя дочь, мой внук! Я требую справедливости! Гу- гу- гу- гуманности! Соблюдения прав человека, наконец!
  - Успокойтесь, мы разберемся. Для этого вас сюда и доставили, - ответил ему, недовольно пошевелив усами, генерал Люсинов. Рядом с ним на краешке стула примостился внимательный Кислов.
  После трехчасовой утомительной как допрос беседы и многочисленных проѓверок, оказалось, что прервавший утренние размышления генерала субъект, действительно является профессором юриспруденции Ильменским. Доставленные с ним - действительно его жена, дочь и внук, посещающий детский комбинат номер сорок семь. Что профессор получил особняк вместе с мебелью не далее, как вчера во временное распоряжение. Неделю назад богатый сосед предложил ему съехать в другую квартиру, подальше от центра. Профессор наотрез отказался. Тогда сосед пригрозил расправиться с дочерью и внуком. Один из аспирантов пообещал помочь. И, видимо, помог - соседу прострелили голову, а семье профессора предложили временно отсидеться в надежном месте. Вот они и отсиживались. Тип с характерной для среднестатистического россиянина внешностью, най-денный в подвале за пустым бочонком из-под соленых грибов, объяснял свое поведеѓние при задержании фобической реакцией на людей в форме. Он оказался помощником профессора, т.е. сторожем, поваром и гувернером одновременно. В недалеком прошлом работал лаборантом у профессора. Имел одно законченное в вечерней школе среднее образование и три незаконченных высших. Знал со словарем и без оного пять иностранных языков, включая хинди, португальѓский, идиш, основы украинского и тюремный сленг. Имел три года с перерывами пребывания в местах невольного отдыха. Освоил в общей сложности двадцать две профессии, не считая указанных. Четырежды был неудачно женат. Но, при всех биографических излишествах, являлся, в сущности, лояльным гражданином, и в связях с мафией, иностранными разведками и всяческими отморозками, к разочарованию чекистов, не состоял. Такой же вывод, увы, пришлось сделать и в отношении других повязанных группой Ять истекшей ночью. Ни Ильменский, ни члены его семьи явных связей с Солодовниковым не имели.
  
  Респектабельные мужчины с масками на лицах и с номерами в петлицах сидели вокруг длинного стола и негромко переговаривались. Комната, где они располагались, была другая и находилась она в иной заграничной стране, но окон в ней тоже не было, а покрытием стен также служила сталь, на сей раз задрапированная светлыми портьерами.
  - Силы, противодействующие нам, поставлены в тупик. Для очередной плановой проверки методики вербовки, именуемой "электронным зомбированием", мы организовали фиктивную утечку материалов на трех агентов из разных групп. Все они были взяты. По нашим сведениям, их подвергали наиболее изощренным методам допросов с применением самых последних достижений в этой области. Ни одного прокола. Выкачать что-либо из них не удалось. Они молчали. Так что наш метод вербовки и способ работы с личным составом в очередной раз доказал свою абсолютную надежность. В обозримом будущем нам нечего опасаться. Мое мнение - настала пора более активных действий, - закончил доклад человек под тридцать четвертым номером.
  - Опасаться нечего, кроме возможной конкуренции, - заметил шестой.
  - Насколько известно, а нам известно почти все, никто даже не пытается конкурироѓвать с нами по форме и внутренней организации общества. Скопировать наши методы работы, не зная их, на мой взгляд, просто невозможно. А создать что-либо независимо от нас и настолько же эффективное или раскрыть используемые нами приемы, - мужчина с цифрой восемнадцать в петлице взмахнул в скупом жесте рукой, - не-ре-аль-но.
  - Я не об этом, конкуренция может быть разной, - настаивал шестой, - моим отделом получены материалы о подгоѓтовке некоторых договоренностей между Германией и Москвой. Там есть ряд пунктов, не вписывающихся в предусмотренную канву. Они способны нарушить нашу доктрину.
  - Передайте материалы мне, - обратился к нему сто двадцать четвертый, - российско-германские отношения - моя область.
  - Разумеется, передам. Но желательно знать, кто инициатор данных нежелательных для нас проектов.
  - Мы выясним это, шестой, и примем необходимые меры, - тихо ответил молчавший до сих пор субъект с семьдесят четвертым номером жетона.
  Голоса присутствующих были глухими, безжизненными и полностью лишенными обертонов. Идентифицировать по такому голосу человека было невозможно. Очевидно, такие особенности акустики составляли еще одну тайну цельнометаллических комнат.
  
  Годы, длинная череда суетных, полных всевозможных событий лет, пролетели не зря - постарел. Были времена, когда Люсинов мог не спать несколько ночей, оставаясь при этом бодрым и почти свежим. Были и прошли.
  После бессонной ночи Григорий Васильевич чувствовал себя разбитым. Склеры покрыѓлись сеткой тонких сосудов, мешки под глазами набухли, лицо осунулось. Он сидел на стуле, боком к окну, тяжело навалившись локтями на светлый полированный стол. По стеклу еле слышно барабанил дождик. В природе занимался тихий, астенический рассвет, подробно освещавший профиль сидящего. Но генерал его не видел. Определенно, он замечал только закаты. Удручала промашка с попыткой отобрать ментомон у Солодовникова. Ведь проследили их до самого загородного дома, но противник оказался хитрей. Учтем.
  Тем не менее, первый раунд проигран, понимал генерал, пока по очкам, но если так и дальше будет, то и до нокдауна недалеко, а то и до нокаута... Серьезным противником оказался Солод. Хотя вот 'казачку', лейтенанту Мелешину, удалось уйти из-под самого его носа, что отчасти выравнивает счет. Голова гудела, ломил затылок. Давление, наверное, подскочило. Люсинов достал пару таблеток, кинул их в рот и проглотил без запивки. С этим юристпрудентом неладно вышло. Настучит. Уже сегодня начальству станет известно, что генерал своевольничает. Надо связаться с МВД. Выбрать все, что у них есть по Солодовникову, по его близкому окружению. Если в ближайшие несколько дней не удастся вернуть второй ментомон, то и первый, скорее всего, придется отдать. И зачем ему это все?
  "Упрямый старый козел", - подумал о себе Григорий Васильевич. За этот прибор будут драться все. Все, кто проведает о его существовании. Драться до последнего вздоха. Пока знают, по крупному счету, он и Солодовников. Он в своих ребятах, в узком круге посвященных, уверен. Хотя бы на неделю, но уверен - не дураки ведь. Если кому продаваться надумают, то не сразу - выбрать надо, осмотреться, подстраховаться. На это не меньше пары недель уйти должно, а то и месяц. А Солодовников, скорее всего, в игру бонз вовлечет, связи у него о-го-го. Открывать им всей информации не будет - и так на него поработают. Значит, с ними в темную немного поиграть можно будет. А Солодовникова искать, искать и искать.
  Генерал понимал, что ментомон - это его последнее дело. Самое трудное и самое опасѓное. И зачем он полез? Судьба? Может, судьба. Люсинов считал, что сохранил остатки социалистической совести. Пусть кривой, скособоченной, но совести. А наверху сейчас заправляют бал люди начисто лишенные морали. А подбираются к ним, идут на смену, и вовсе гиены. Нельзя им прибор отдавать, ни за что нельзя. Сам он ментомоном воспользоваться не сможет - сметут. Выход один - надо аппараты уничтожить. Не настала еще для них пора. А изобретателя? Да кто он такой, изобретатель? Песчинка. Пусть даже гениальная, но крайне опасная. Не вовремя высунулся, ошибся лет на сотню. Придется ликвидировать. Да, непременно надо его убрать. Но, чуть попозже. Пока инженер - главный козырь.
  А вообще-то, невзирая на временное недомогание и гнет возраста, Григорий Васильевич чувствоѓвал внутренний подъем. Словно возвращались прежние годы, и былой азарт потихоньку закипал в жилах.
  
  Захваченного при бандитской разборке инженера Сиволобмана держали на конспиративной квартире. Для охраны Кислов выделил капитана Михнева - одного из наиболее надежных подчи-ненных. Капитан всегда уделял много внимания физической подготовке своих людей, и его группа не уступала по кондициям любым боевым подразделениям частей специального назначения. Даже здесь, в тесном пространстве небольшой квартиры, он периодически заставлял парней то отжиматься, то качать пресс, то наносить разящие удары по воздуху. В атмосфере висел легкий запах пота, и носились незримые энергетические сгустки - их продуцировали сокращения мускулов сильных тел. Глядя на все эти упражнения, изобретатель Сиволобман, лысый узкоплечий человек, едва достигающий макушкой до уровня могучих плеч своих опекунов, лишь вздыхал. Ныла раненая нога, и на душе было скверно. Бедро обработали и перевязали, теперь с помощью палочки вполне можно было передвигаться. Но сам факт получения ранения явился для абсолютно мирного Семена Борисовича шоком. Надо же - обратился в комитет по изобретениям, а попал в лапы к мафиози. Да, в самое пекло угодил. Когда он находился в "гостях" у захватившего его Олега Бенедиктовича, огромный дом внезапно загудел канонадой, ничего не понимающего Сиволобмана поволокли куда-то на улицу и стали вталкивать в машину. От страха и растерянности он пиявкой вцепился в распахнутую дверь автомобиля. Где-то рядом, совсем над ухом, зазвучали милицейские сирены, и тут по ноге словно палкой крепко врезали. Инженер упал, в двух сантиметрах от лица пробуксовало колесо, залепив грязью глаза и нос. Видимо, на несколько минут Сиволобман потерял сознание, потому что, как ему показалось, буквально в следующее мгновение он ощутил на лице горячую липкую жидкость и чьи-то прикосновения. "Кровь, я ранен в голову!" - ударило в виски. Но, приоткрыв веки, понял - его умывали чаем из термоса. Конечно, хорошо, что все кончилось таким образом, могло и хуже быть. Вот только какое продолжение у этой истории последует? Вынужденное безделье наводило на грустные мысли. Сиволобман принялся вспоминать свою жизнь, рассматривая ее под углом свалившихся несчастий. И выходило - до обидного мало в ней было хорошего. Дважды женился, и дважды развелся. Чего не хватало - сочувствия, умения понять другого человека, способности любить? Конструктивные усовершенствования, многократно предлагаемые им руководству предприятия, отмечались изредка премиями, а чаще бумажками грамот и дипломов и вывешиванием фотографии на доску почета, но ни одно из них на практике не реализовалось. А телевизоры наши давно могли достичь мирового уровня, если не больше. Чего не хватало - напористости? Кому, скажите, нужны бумажки с красивыми буквами, когда плоды своих трудов ты не видишь? Он жил до сих пор в тесном кружке своих интересов, словно в коконе, не замечая ничьего окружающего существования. И вот - кокон разбился. Семен Борисович вдруг понял, что он жил всегда отдельно от других, и, став теперь другим сам, увидел пустоту и неудачность своей жизни. Никогда ему не везло. Ни с женами, ни с изобретениями. Даже вот с гаражом. Да, хотя бы взять гараж, - отчего-то эта не третьестепенная даже, а десятистепенная и давно забытая проблема обрела сейчас в его глазах важность. Очевидно, подобный крен в сознании был вызван нервным шоком. Но Семен Борисович этого не осознавал, и без остатка погрузился в неприятные воспоминания. Второй тесть отдал молодым старенькую машинешку. Отличающаяся предприимчивым нравом супруга добилась получения места под строительство гаража совсем рядом с домом. Полгода обивала пороги городских властей и, наконец, Сиволобману, как заслуженному изобретателю, выделили площадку наряду с ветеранами, инвалидами и прочими обиженными Богом и правительством личностями в трехстах метрах от подъезда. Сначала планировали поставить семь металлических коробок, а ему разрешили прилепить восьмую - с краю. Но заволновалась природоохранительная общественность - половину Сиволобмановской территории занимал древний полуживой дуб с потемневшим стволом в три обхвата. Под этим деревом останавливался чуть ли ни сам Иван Грозный! Пилить - ни-ни! Это же реликвия! Получилось - гараж строить разрешили, но на дубе. Другого места - взамен, у горсовета, естественно, не нашлось. Правда вскоре он развелся, и автомобильная проблема отпала, но обида, как оказалось, не умерла. И словно вся прошедшая жизнь была выводом и следствием той нелепой истории, она, жизнь, неожиданно представилась ему в виде символа - никому не нужного гаража, висящего среди ветвей огромного раскидистого дерева.
  - Ну что, Семен Борисович, сразимся? А то вы совсем заскучали, - прервал поток черных мыслей бодрый Михнев.
  Сиволобман поднял глаза и только теперь заметил стоящего перед ним с шахматной доской в руках капитана, твердо придерживающегося постулата о непременной гармонии физического и умственного. Для всего должно находиться время, так сказать.
  
  Генерал, стоя спиной к Кислову, рассматривал пейзаж за окном. Последнее время он приобрел привычку, слегка раскачиваясь с носков на пятки, задумываться о чем-то в таком положении.
  - А, давай кофейку попьем, - предложил Люсинов и позвал секретаршу.
  - Надюша, сделай нам, будь ласка, пару чашечек кофею.
  - Григорий Васильевич, вам же доктора не рекомендуют.
  - А ну их... на кхм...ничего они не понимают. Я вот читал - какой-то французский король опыт провел - одного заключенного только чаем поил, другого - кофеем. Хотел выяснить - кто раньше помрет. Раньше помер сам король. А оба зека прожили лет по девяносто с гаком. Так что главное - спокойствие! А ты говоришь - врачи. Тащи кофе.
  - Ну, чем порадуешь? Как там наш шпиен в отставке? - спросил он у Кислова.
  С началом ментомонной эпопеи Люсинов изменился, словно помолодел. Тусклая пелена равнодушия, застилающая взгляд, сменилась блеском интереса, полные губы изредка складываѓлись в улыбку знающего себе цену игрока.
  - Чувствует Мелешин себя неплохо. На предложение согласился.
  - Лады. Прикрытие ему обеспечь надежнейшее.
  - Лично займусь.
  - Надеюсь на тебя. Я вот тут прикидывал, как они ментомон использовать станут. Люди они конкретные - им от всего выгода нужна. А лучшей выгоды, чем копание в мозгах, ничего не даст. Будут подбирать или высокопоставленных лиц, или богатеев. И что выйдет? Еще одна раковая опухоль в государстве вырастет. Мне тут одна мысль пришла. У тебя с инженером как по части человечеѓского контакта?
  - А что?
  - Да выяснить кое-что надо. А лучше это делать с подходом, иначе дезинѓформировать может.
  - Не знаю. Вот у Валеры Синькова, вроде, отношения потеснее.
  - Да?
  - Он как Сиволобмана увидел, так все в рот ему смотрел, разве что на него не молился. Мне кажется, инженеру это понравилось.
  - Ага. Значит надо вам с Валеркой вдвоем к Лобману наведаться. А, Наѓдюша, приѓнесла. Вот поставь сюда на краюшек. Спасибо тебе, голубушка.
  - Ты послушай, - сказал генерал Кислову, когда они вновь остались наедине, - я тебе сейчас объясню, что вам надо у него узнать.
  
   На правильном изможденном лице Виктора Мелешина лежал отпечаток нездоровой бледности. Возможно, ментомонирование поправило его травмированный мозг, но на внешности своеобразное "лечение" еще не успело сказаться. Задумчиво водя пустой чашкой по скатерти, он слушал подполковника Кислова.
   - У нас к тебе просьба, учти - не приказ. Мы потеряли все нити. Ты два месяца провел среди бандитов и они, наверно, после всего, что ты там натворил, не прочь заполучить тебя обратно.
   - Пожалуй, такой оборот их обрадует.
   - В общем, просьба такая - пошататься в известных местах, показать себя, короче стать приманкой. Разумеется, если здоровье позволяет. Мы тебя, сам понимаешь, прикроем.
   - Ну, это, в конце концов, моя работа. Согласен.
   Его только что выписали из медсанчасти. Слабость, конечно, еще чувствовалась и голова словно чугунной стружкой набита. Но дело шло на поправку - стружка звенела все меньше, да и превращалась, словно в алхимической лаборатории, в алюминиевую. Зрение прояснялось - покидало ощущение глубоководного погружения. А слабость - недельку тренировок и молодой организм вернет свое. В этом Виктор не сомневался. Несмотря на недомогание, настроение было приподнятым, чему немало способствовало наконец-то, после череды дождливых дней, совсем по-летнему засветившее солнышко.
   После разговора с Кисловым лейтенант отправился домой. Во дворе, у подъезда, ему встретился бизнесмен Сашка Борякин, одноклассничек. Вальяжность заметно потускнела. Глаза - просительные.
   - Привет, Вить. Пять минут для разговора найдется?
   - Чего хотел?
   - Может, ко мне пойдем. Кофейку или чего покрепче?
   Виктор отрицательно покачал головой, внимая отзвукам внутричерепных колоколов.
   - Говори здесь. Насчет лая что-нибудь?
   - Брось. Шуток не понимаешь?
   Тут только заметил перемену в лейтенантовом облике.
   - А ты чего зеленый такой? Ушибли что ли?
   - К делу не относится. Какие проблемы?
   - Уж ты извини Вить. Совета хотел спросить.
   - Ну?
   - Понимаешь, мы, ну фирма наша, под Грачем ходила. Слышал, нет?
   --- Слышал.
   --- Да и Ромки Липкина тоже. Здесь его, Грача, район был. Жили вроде ничего, в разумных пределах. А теперь его, говорят, вроде грохнули. Сегодня, по утрянке, привалили хлопцы другие - от Каната, мол, какого-то. Так они вдвое требуют. Хоть закрывайся.
   - Не понял. Мне что, разборки с ними устраивать?
   - Нет, конечно. Просто хотелось узнать, что за Канат, может, слышал? Может шушера какая, на пушку берут?
   - За информацию полагается платить, - усмехнулся Виктор.
   - Да ты чего Вить? Мы люди свои. В накладе не останешься.
   - Не нужны мне твои наклады. А вот в начальники охраны примешь?
   - Да за ради Бога! - и уловив лукавые искорки в глазах лейтенанта. - Тьфу, и любитель же ты подкалывать.
   - Так слушай. Грача убрали - это точно. А Канат, мой юный друг, будет покруче десяти Грачей. Видал я его. Так что соглашайтесь.
   Сашка безнадежно пожал плечами:
   - Ну спасибо Вить, обрадовал.
   - Постой! Не лей слезу прежде времени. Может скоро ликвидируем твоего Каната.
   - Да? Вот за это что хошь проси... хотя, куда вам? Вон их сколько вокруг ходит. Полно, как носорогов в африке. Вывески только осталось на каждого повесить: "Руками не трогать! Охраняется государством!"
   - Верно, вообще-то. А с другой стороны, тебе какая разница? Ну не Канат, так другой какой-нибудь кощей заявится...
  Дома мать только руками всплеснула и заквохтала вокруг сына, как наседка над неѓсмышленым цыпленком.
   - Что с тобой сделали, Витенька? На тебе ж лица нет.
   - Все в порядке, мамуля, - чмокнул сын соленую щеку, - отпуск мне двухѓнедельный дали, вот и сошел с лица.
  - Ой. А я собралась, как раз, к Лене на недельку съездить. Игорь сегодня звонил - говорит, захворала она чего-то.
  - Тетя Лена приболела? А что с ней?
  - Не знаю. В больнице лежит.
  - Ну и поезжай.
  - А как же ты тут без меня, один?
  - С голоду помру. Мамуль, ты забыла сколько мне лет. Поезжай обязательно.
  
  После скоропостижной эвакуации из загородной резиденции, Солодовников перенес штаб на одну из запасных квартир. Главной для него задачей стало возвращение изобретателя и второго прибора. Именно возвращение, поскольку хозяином всего этого добра он априори считал себя. В сотрудниках ФСБ, как раньше в Граче, Николай Анатольевич видел только гнусных экспроприаторов. С Грачевским справиться труда не составило, а с чекистами, возможно, придется повозиться. Полушин слишком уверен в этом Капустине. Как же, заместитель директора! Однако, судя по справкам, наведенным Солодовниковым - Капустин бывший кадровик. Всю жизнь бумажки со стола на стол перекладывал. В тонкостях оперативной работы не разбирается. Старый генерал его как выпить дать вокруг мизинца обведет, если захочет. Профан - он всегда профан. Люсинов, тот тоже фигура икс - темная лошадка. От политики стоит в стороне, не суется. В связях разборчив - ни с кем, от кого душок, компании не водит. Взяток, похоже, не берет, если и берет - то слишком хитро. А может, мало давали? Нет, не похоже. Такие бобры, как он, перегруженные моралью, на все способны: это отморозки наоборот. Что за прибор ему достался, сразу поймет. Будет за него всеми когтями царапаться. Не исключено, что и у него какие-нибудь планы зародятся - например, возродить совдепию. Многие кретины все еще об этом мечтают. Как раз в таком возрасте. Переманиѓвать его людей - времени не хватит. Пока будешь с ними возиться, генерал может почуять неладное и поступить непредсказуемо. Главное - чтобы информация о приборе не уплыла, не разошлась широкими кругами. Иначе слишком много желающих объявится и тогда в одних руках ментомон не удержать. Война начнется. А во время войны бесполезно что-то созидать, вообще, все планы на будущее к черту полетят.
  - Срочно нужно уздечку для генерала найти, - вслух определил свою важнейшую тактическую задачу Николай Анатольевич.
  
  Назавтра, в субботу, посетив традиционные места времяпрепровождения своих недавних "соратников", результата Виктор не добился. Это наводило на размышления. Организация никогда не пряталась. Не от кого. Разве только изредка от себе подобных, а тут... Возможно, его и приметили, но вида не подали.
  Бесцельно слоняясь по городу, он, сам того не заметив, оказался в уютном зеленом дворике Г-образного Юлиного дома. Остановился за раскидистым кустом сирени. Огляделся. И вдруг ему в глаза бросился знакомый овал Юлиного лица, мелькнувший в проеме захлопывающейся задней двери "Вольво". Машина трогалась в противопоѓложном конце двора. Сердце Мелешина сжалось, ему страшно захотелось вернуться на пару месяцев назад. Он побежал вслед за машиной, взмахнул рукой. Юля его не заметила. А когда автомобиль слегка притормозил, выруливая со двора, и тонированное стекло передней двери опустилось, Виктор увидел выбрасывающего окурок бритоголового парня. Это был один из личных охранников Николая Анатольевича Солодовникова.
  Виктор достал из кармана мятый целлофановый пакет. Извлек оттуда толстую сарѓдельку в булке. Половину откусил и поспешно выплюнул, а в оставшийся в руке огрызок зачастил:
  - Всем постам наблюдения! Бежевая "Вольво-универсал" движется... в машине находится охранник Солодовникова и внучка генерала Люсинова. Осторожнее...
  Секунду постоял со сжатыми кулаками, проводил машину взглядом, сплюнул, вздохнул и осмотрелся. Ни одного подходящего для быстрого угона транспортного средства поблизости не было. Выбежал на улицу и вздернул у тротуара руку, но как назло никто не желал притормаживать. Все, время упущено. Надо отправляться на службу. Отбыѓвать положенный двухнедельный отпуск было некогда.
  
  "Конечно, генералу уже доложили, - не сомневался Виктор, бегом преодолевая расѓстояние до ближайшего метро, - и на хвосте у них уже висят, и не слезут". Но ему самому хотелось быть в центре событий. Настораживающее, крайне настораживающее, просто опасное сочетание - люсиновская внучка и солодовниковский охранник. Мелешин старался прогнать черные мысли.
  - Надежда Петровна, доложите, пожалуйста, генералу, лейтенант Мелешин, - задыхаѓясь проговорил Виктор, вбежав в приемную.
  - Ух ты, сам лейтенант пожаловали! - восхитилась секретарша. - Вы бы предупреѓдили, я бы генерала к вам на прием записала.
  Но, заметив всклокоченный вид молодого человека, кивнула ему:
  - Присядь. Срочное что?
  Подняла трубку:
  - Григорий Васильевич, тут к вам лейтенант Мелешин.
  Люсинов сидел за столом потупясь и курил. На вошедшего бросил короткий взгляд и вновь опустил голову. Виктор помялся у двери и обратился к генералу:
  - Разрешите спросить, Григорий Васильевич?
  - Валяй.
  - Что с Юлей? - проглотив комок, выдавил Мелешин.
  - Спросил бы чего полегче... Посиди пока в приемной, узнаю - скажу.
  
  Бандитов ловят, бесспорно, не часто. Но изредка они, к торжеству стражей закона и радости добропорядочных обывателей, попадаются. Водитель "Вольво", обнаружив севший на хвост "Москвич", прибавил скорость, рассчиѓтывая легко оторваться. Наперерез, из боковой улицы, вывернули, завывая сиренами два автомобиля инспекции дорожного движения. Преследуемому автомобилю, чтобы разминуться с ними, пришлось выскочить на тротуар, пятеро отчаянно цепляющихся за жизнь прохожих вжались в стену здания и спаслись, а нарушители ПДД свернули вправо, как раз на ту улицу, откуда некстати возникли храбрецы из ДПС. На сей раз дорогу им перегородили серьезней: колбаса автобуса-гармошки развернулась поперек проезжей части, заставив взвизгнувшую в крутом заносе "Вольво", едва вписавшись, юркнуть под арку дома старой постройки. Погоня разгорелась нешуточная. Преступников оттеснили на испещренные глубокими шрамами асфальтовых расселин корявые переулки. Из-под колес лавирующей между ямами "Вольво" порциями вылетали заряды гравия. Со всех сторон раздавались трели сирен. В конце концов, бандитов загнали в задуманную милицейскими стратегами волчью яму зигзагообразной улочки, заминированную бездонными провалами открытых люков. Благодаря непреднамеренной помощи коммунальщиков, "Вольво" лишилась скорости. Со всех сторон безжалостно накатывались машины преследователей. Тогда "Вольво" разнесла хлипкие ворота давно заброшенной невзрачной фабрички. На попытки последовать за ними, бандиты ответили выстреѓлами. Вот тут-то через громкоголосый матюгальник им милостиво предложили сдаться без боя.
  Из-за висящей на последней петле воротины показался один из нарушителей порядка. Правая рука его была занята десантным АКМом, левая держала за шиворот ценный трофей - бледную, с размазавшейся косметикой, генеральскую внучку. Это послужило сигналом к началу переговоров.
  Синьков, шепотом, будто их могли услышать осажденные, рекомендовал возглавлявѓшему погоню майору затянуть дебаты. Сам, за его спиной, бегло играл клавиатурой серого, установленного на штатив ящика. Вскоре из него вверх полезла тонкая темная трубка с загибом на конце, напоминающая перископ подводной лодки. Поводив стеклянѓным глазом поверх головы майора, она уставилась в сторону разбойного экипажа. На маленьком дисплее появилось изображение окруженных. Ящик, звякнув, выпустил из бокового отсека девять отчаянно зеленых навозных мух. Крохотная эскадра закружилась над розоватым теменем майора. Услышав жужжание, командир сначала недоверчиво, а затем гадливо покосился на небо и принялся энергично отмахиваться. Синьков рассерженно зашипел:
  - Стойте спокойно! С курса собьете!
  Майор, сохраняя на лице гримасу отвращения, оглянулся на него, но промолчал. Покружившись, мухи, словно почуяв нечто более аппетитное, дружно устремились в сторону бандитов.
  - Все, отпускайте, - в голос сказал Синьков.
  И погоне пришлось расстаться с жертвами, располагавшими весомым аргументом в виде юной заложницы. На обратном пути майор пробурчал:
  - Ну, и чего мы добились?
  - Мы маркировали их, - довольно потянулся Синьков, - пометили. Теперь в любое время прибор укажет точные координаты всех четверых. Более того, пять резервных мушек спрячутся в складках одежды, волосах или еще где и при контакте с другими субъектами пометят их. Триумф генной инженерии. Вы слышали что-нибудь о трансгенных насекомых?
  - О каких? О cракенных?
  - Следить надо за наукой! Управляемые мухи, откладывающие яички, излучающие идноультрачастотные волны, не имеющие преград и не воспринимаемые обычными средствами связи. Они у нас на крючке! - Голос его бурлил, как теплое шампанское.
  
  Минут сорок просидел Виктор как на иголках, пока генерал не позвал его.
  - Ну что, как Юля?
  Люсинов пошевелил белой ленточкой усов и глухо ответил:
  - Бандиты увезли.
  - Как?!
  - А вот так!!!
  - Что же делать, Григорий Васильевич?
  - Ты в отпуске?
  - Да. Нет, но...
  - Вот и отдыхай. Понадобишься - вызовут.
  
  Встреча на Тверской вспоминалась Юле жестоким и больным разочароваѓнием. Это был страшный удар. Неужели родители были правы? "Твой "новый знакомый" - человек не нашего круга. У тебя с ним обязательно рано или поздно возникнет отчуждение. Потом будешь кусать локти..." Она не могла понять - как можно утром обмениваться греющими душу признаниями, а через несколько часов словно ушатом ледяной воды окатить: "Простите, мадам. Ошиблись адресом". Повернуться и двинуть по улице в компании наглых, небрежно разрезающих толпу, парней? Вот это и есть "человек не нашего круга?" Так он все время был здесь, рядом! Невозможно ведь в восемь утра звонить из двухты-сячекилометровой дали, а в половине девятого оказаться в центре Москвы? Выходит, издевался! Все время издевался! Негодяй! Негодяй! "Уезжаю в длительную командировку!" Шептал из "командировки" ласковые словечки в трубку, а сам, наверняка, еле сдерживал смех! Представляя себе ухмыляющуюся морду, именно морду Мелешина, Юля не могла сдержать горьких слез злой обиды и разочарования. Такого с ней не случалось. И никогда, никогда больше не случится! Уж она позаботится! Никаких "людей не нашего круга!" Несколько дней Юля ходила в таком трансе, что даже подруги заметили. Наѓдюша Олесова, смазливая девочка с претензиями, сочувствуя, пригласила проѓвести вечер в кругу ее знакомых. О Надюше в институтской среде сплетничали разное - связалась с криминальными ребятами, подрабатывает на панели. Некоторые девчонки, внешне злорадствуя, даже завидовали ей по этой причине. Но Юле тогда было все равно. Мальчики, действительно, имели какой-то рэкетирский вид. Сдвинув два столика в доѓрогом ресторане, они по-хозяйски расположились за ними. Девушек приветѓствовали шумно. Чувствовалось - Надя своя. Повелительностью манер выделялся сидящий рядом с Юлей мужчина. Старше остальѓных, говорил он мало и веско. Называли его Стас, но чаще - Дадон. Широко расставленѓные, блестящие карим бараньим фарфором глаза, под цвет рубашки, время от времени, когда он отвлекался от приятелей, скользили по Юле, словно прикидывая, как бы ее применить. Шампанское, разрумянив щеки, раскрасило печальную действительность павѓлиньей палитрой. Общество представлялось милым и веселым, оценивающие взгляды Дадона - щекочущими самолюбие.
  - Вы пушкинский Додон? - сразу опьянев, незамысловато кокетничая, спросила Юля.
  - Пушкинский? Ты что - с пушкинскими якшаешься? - блеснул золотыми фиксами Дадон.
  - Я имею в виду пушкинского царя Додона, - смешалась, видя откровенѓное непониѓмание, девушка.
  - Пушкинского... Царя? - переспросил с ударением на последнем слове нетрезвый Дадон и грубо сжал ее руку выше запястья. - Ты с кем-то меня путаешь? Какие у тебя базары с этим Царем?
  - Ну ты чего? Шуток не понимаешь? - вступилась за подругу Надюша. - Писатель был такой - Пушкин. О вас, Дадоновых, писал. Газеты надо читать.
  Стас разгладил резкие складки в углах рта:
  - А, про Пушкина слыхал! Он, что, про деда моего что ли писал? Во как, а я и не знал...
  И улыбнулся Юле:
   - Фамилия у меня Дадонов, потому зовут так, усекла, беби? А ты мне, цыѓпочка, нравишься. Давай махнем на брудершафт, читательница. Я тебе как-нибудь про деда сам расскажу. Дед был - орел! Не то, что твой писатель Пушкин, или как там его... сейчас таких нет.
  Стасик Дадонов в детстве был круглым двоечником. Он с превеликим трудом окончил четыре класса средней школы в четырнадцать лет. Для продолжения образования мальчика перевели было в специальную школу, но после шести побегов родители расстались с идеей подарить миру нового Ломоносова. Тем не менее Стасик был не настолько глуп, как это могло показаться. В его курчавой головке вполне сносно, а порой, когда это надо было, довольно прилично функционировали все положенные винтики и болтики. Просто ему всегда было глубоко наплевать на так называемые "знания". У него была одна цель в жизни, сначала туманная, но по мере взросления прояснявшаяся. И он ее достиг.
  Когда Дадон схватил ее за руку, Юля, уловив в его жесте угрозу и на мгновеѓние испугавшись, протрезвела и увидела вокруг себя наглые и самодовольные рожи. Такие же, какими был окружен Виктор при последней их встрече. В голове шевельнулось нечто напоминающее прозрение, тут же заглушенное настырным Дадоном:
  - Не спи, пупсик, давай веселись, ну-ка, мадам, выше бокал. И до дна, до дна. Вот так, молодец!
  Разглядев ее привлекающую неискушенность, Дадон присох к Юле банным листом. Заезжал почти ежедневно, возил по лучшим кабакам. На третий день знакомства затащил в постель. Все еще глубоко переживающей предательство Мелешина, Юле было не то, чтобы все равно, а как-то даже патологически интересно.
  Через несколько дней Дадона, потомственного сутенера, пресыщавшегося очередной гурией самое большее через два часа, к собственному удивлению, все еще тянуло к новой знакомой. Это было нелогично и обременительно. Обремениѓтельно потому, что сутенерѓство переживало исторический апофеоз и дел у каждого истинного профи, имеющего большой штат, было невпроворот. Нелоѓгично, поскольку противоположный пол создан именно для извлечения прибыли, а вовсе не для растрат. Привыкший жить в достатке, Дадон не представлял себя без хороших машин, дорогих ресторанов, казино и прочей обыденной роскоши, но делить блага с женщиной, да еще за свои кровные, казалось ему нонсенсом. Дело не в деньгах, а в нарушении мирового порядка, выраженного аксиомой: бабы - источник бабок. Это было святое. Юля внесла в жизнь сумятицу, перепутав графы в бухгалтерской книге. Приѓшла пора исправлять.
  В тот день Дадон собирался расставить точки над "и" - напоить Юлю, пропустить хором и определить к одному из подчиненных, работающему преимуѓщественно с солидными иностранцами и русскими богатеями. Дадон всегда сортировал девушек с первого взгляда. Ему без раздеваний и без проб сразу становился ясен рейтинг кандидатки. Юле предстояло стать дорогой проституткой. Дадон любил порядок. А денек выдался суетной. Сначала с Юлей попытался заговорить какой-то прохожий хам. Его быстро успокоили арбузом, но на подопечѓную встреча подействовала угнетающе. Насупилась, перестала щебетать всякие неинтересные Дадону глупости. "К лучшему, - решил он, - под настроение легче споить, а наркоз дело облегчает". Порой с новенькими приходилось повозиться. "Не всякую лошадку сразу объедешь, - наставлял его отец-пенсионер, - но, когда она эмоции переживает, с ней легче". Так и вышло. Юля, не отговариваясь, влила в себя рюмку коньяка и настроиѓлась расчувствоваться. "Рановато", - определил Дадон, наливая ей вторую. Всхлипнув, она выпила. После третьей Дадон проявил участие - участие для баб лучший ключ.
  - А что это за хрен моржовый к тебе подходил на улице?
  Юля, сморкаясь, слегка заплетающимся языком, выложила историю их отноѓшений и другие семейные тайны.
   - Так он из ФСБ?! И дед у тебя там работает? Генералом?! Что ж ты раньше, дура, молчала? - пустив в конце фразы петуха, в негодовании вскричал Дадон, ощущая, как засвербел вдоль хребта противный холодок и пополз вниз - к пояснице и под нее.
  "Это ж надо - чуть не влетел! Чертов чекистский дедушка с дерьмом съест, если узнает!".
  Он рывком поднялся и, не скрывая растерянности, забормотал о неотложных делах. Показал глазами на Юлю одному из своих:
  - Срочно отвези домой, - и тише. - По дороге не трогать, после все объясню.
  "Жив еще мой ангел-хранитель, - подумал он, - хорошо, что своим дуболоѓмам не поручил".
  Дадон всегда работал чисто. Лишняя головная боль ни к чему. Папины униѓверситеты. В такие минуты, к счастью редкие, он ностальгически вспоминал устные мемуары основателя династии - деда. Дедушка работал в свите Л. П. Берии. В основном, по дамской части. Потом, по мере смены поколений вождей, у других. Скончался в глубокой отставке в звании генерал-майора-сутенера КГБ от цирроза печени. Он щедро делился своей гордостью - приобретенным опытом с сыном, а затем с внуком. Оба пошли по его стопам. "Эх, мне бы дедовы возможности", - изредка вздыхал Дадон, сознавая необѓратимость времени, - не видать ему ни персональной пенсии, ни бесплатных путевок в лучшие здравницы страны дважды в год, ни почета, ни полной безнакаѓзанности... Карьера отца была скромнее - вышел в отставку в чине полковника. Дадон, работавший вне официальных рамок, посему именующий порой себя "неформалом", никогда не имел даже звания солдата - от армии его откосили из-за энуреза и энкопреза, папа постарался. А сегодня отец, отставший от деда в служебном продвижении, уверенно обходил его в прогрессировании цирроза и против нынешнего ФСБ едва ли мог помочь.
  
  Над городом неспешно собирались сумерки, витала привычная вечерняя каѓкофония. Генерал обдумывал события дня. Маркеры - это, конечно, хорошо. Вероятность по ним выйти на банду велика. Синьков утверждает - сто процентов. Его бы устами мед пить. А вдруг Солодовников разгадает? Григорий Васильевич еще до этого случая с Юлей попытался найти по личным каналам поддержку в МВД. Милиция не помогла. Нет у них ориентировок на команду Солодовникова. Нету - и все! Он легальный бизнесмен. Законопослушный, налоги платит. Ни в чем не замешан. Было что-то раньше, но при чем здесь старые грехи? Знакомый генерал, к которому Люсинов подъезжал лично, только руками развел:
  - Ну чем я тебе помогу, Гриша? Поработать можем, конечно. Но за пару дней найти Солода! Если он заховаться решит, ты его и за год не сыщешь. Знаем мы, так, теоретически, чем он промышляет, а оснований для официальѓных санкций по отношению к нему у меня нет, и быть не может. Неприкасаемый, то есть, неприкосновенный он у нас.
  - Неприкосновенный?
  - Да, прикоснешься - себе дороже будет. А ты не знал о таких?
  - Ну...
  - Ладно. Ради тебя только выставлю наружку в местах вероятного обитания... И все...
  Солод здорово обострил вокруг себя ситуацию, если действительно Юля - это его работа. Зачем ему лишние неприятности? Не ошибся ли Мелешин? Охранник Солодовникова... а может просто похожий кто? Они, бандиты, все стриженные, издали все на одно лицо. Возможно, внучку захватил кто-то другой. Но зачем? Кому она еще нужна? Да нет, нужен, конечно, он, генерал Люсинов, нужны ментомон и Сиволобман. Нет, не ошибся лейтенант. Теперь надо опередить Солодовникова. Выручить внучку и забрать у бандитов ментомон. Это чертовски сложная задача. У Солодовникова сильные связи на всех уровнях. К тому же цейтнот. Если не поторопиться - операцию наверняка не дадут провести. Надо как-то выманить Солода, заставить его показаться. Или понадеяться на хваленые маркеры?
  Размышления генерала прервал телефонный звонок:
  - Генерал Люсинов? - пронзил барабанную перепонку высокий голос зам. директора ФСБ, его непосредственного начальника.
  - Да, я слушаю, Владлен Олегович.
  - Прошла информация о некоем инженере и его какой-то выдумке. Вы понимаете, о чем я, - нарочито небрежно произнесла трубка. - Хотелось бы с ними поближе познакомиться.
  И после паузы:
  - Возможно, передадим их Ардакову, он все-таки технарь по образованию. И не тяните. Они нужны мне завтра, не позже полудня.
  Эфир заполнился гудками.
  Со звонившим у генерала были сложные отношения. Владлен Капустин, как и упомянуѓтый Ардаков, люди в конторе новые. Ставленники чьи-то, как понимал Григорий Васильевич. Всей своей выдубленной интригами и кознями шкурой он почувствовал приближение очень крупных неприятностей. Тон разговора менялся трижды - сдержанная официальность, показное безѓразличие, скрывавшее заинтересованность, наконец, требовательность. И потом - звонок в субботу вечером, а результат должен быть к полудню в воскресенье. Вопрос не ждет до понедельника? Зам. директора явно хлопотал с чьей-то подачи. О ментомоне знали, по большому счету, только он, Люсинов, и Солодовников. Темп. Слишком высокий темп набирало связанное с ментомоном дело. Что, собственно говоря, и следовало ожидать. Надо что-то выдумать. Правда, одной проблемой стало меньше - необходимость покопаться в мозгах у Капустина отпала. Остался директор.
  
  Охлаждение отношений с Дадоном, однообразным, плоским и внутренне, она интуиѓтивно чувствовала, неопрятным, принесло Юле облегчение. Воспоминания о времени общения с ним приближались к разряду таких ощущений, как касание щекой небритой, склизкой нижней челюсти пьяного в дребадан мужика. Брр... Она сознавала, что прибилась к Дадону на фоне переживаемой драмы и, может быть, благодаря его отдаленѓному сходству с Виктором. На самом деле они ни капельки не похожи. Разве если смотреть издалека, косо и невнимательно. Сквозь не проходящую обиду пробивалась мелькнувшая при знакомстве с Дадоном мысль - не мог ее Виктор всерьез связаться с такими типами. Что если он из каких-то сообѓражений не показал, что знает ее? Хотя бы намекнул. Сколько глупостей из-за этого наделала...
  Теперь о днях, проведенных с Мелешиным, остались одни воспоминания. Первая встреча... Виктор бросился в глаза сразу, как вошел в полутемный гудящий голосами и музыкой зал. Тараня клубы сигаретного дыма, отстраняя стоящих на пути, пробрался к ней и назвался кем-то совсем несуразным. После второго танца Юля видела только ямочку посредине твердого подбородка. От него исходил легкий будоражащий запах лосьона. Этот запах она, наверное, запомнит на всю жизнь. Дни потянулись чередой свиданий... А тот день, когда ливень загнал их домой к Мелешину, она тоже никогда не забудет. Самый лучший день... Ей даже почти не было больно. И она в первый же раз почувствовала оргазм. Правда, девчонки говорили, что в первый раз оргазма не бывает. Возможно, это было не то, но все равно восторг... А с Дадоном было противно...
  Дадон неожиданно напомнил о себе после долгого молчания. Он позвонил - срочно надо увидеться. Лицезреть его Юле не хотелось. Тот настаивал, упомянул Надюшу Олесову, мол, ей помочь надо. За тобой заедут, скажут - от меня.
  На сидении ее стиснули массивные тела парней, таких здоровых она у Дадона не встреѓчала. Оставляя позади сливающиеся полосы домов, бетонных столбов и придорожной растительности, машина бешено понеслась, подгоняемая улюлюканьем сирен.
  - Выпустите меня, выпустите! - отчаянно потребовала она.
  - Не дергайся. Ты - заложница, - отрубил черноволосый крепыш с переднего сидения.
  Юля не успокаивалась. Тогда ее грубо, за волосы, пригнули вниз:
  - Сиди и не верещи, дура.
  Резкое торможение толкнуло Юлю вперед, затем отбросило на сидение. В салоне загудел усиленный мегафоном голос. Наконец-то кошмар заканчивается!
  Но кошмар только начинался. Вволю настучавшись кулачками и накричавшись в равнодушную серость двери, остаток дня она коротала в маленькой комнатушке на расхлябанной тахте. Все было так дико, что казалось случившимся не с ней. Какой она может быть заложницей? Почему? Зачем? Часа через три дверь отворилась, пропустив звероподобного громилу с кривым носом на плоском лице.
  "Будет издеваться", - поняла Юля, сжавшись в комочек.
  - Похавать хочешь? Сейчас принесу.
  Маленькие глазки без выражения скользнули по ней, остановившись на обойных завитушках над головой.
  - Захочешь в сортир - стукни, - монотонно добавил он и вышел.
  Ожидавшая худшего, Юля вздрогнула и разрыдалась.
  
  Несмотря на позднее время, генерал вызвал Кислова и Синькова. Случившееся с внучкой наложило на его лицо отпечаток глубокой вины. Складки, прорезающие мясистое лицо, стали резче, густые брови нависли над потемневшими глазами. Даже голос стал жестче.
  - Звонил Капустин. Сиволобмана хотят забрать и ментомон тоже.
  Подполковник вопросительно посмотрел на генерала:
  - И что? Нам что за дело?
  Любил он иногда, прикинувшись ванькой, подѓразнить начальство.
  - Во-первых, с ними мы на коне, а без них в дерьме. Неужели ты не понимаешь какой это козырь? Во-вторых, или утечка информации, или он старается по заказу Солодовниѓкова, вот что, мать твою так! Нас и так со всех сторон обложили. Не чуешь? Тебе что - разжевать все надо, в рот положить и платочком слюни вытереть? А, ити твою мать! - огрызнулся Люсинов.
  После истории с внучкой нервы совсем разошлись. Он несколько секунд помолчал и закончил уже спокойно:
  - Я ведь ни Капустину, и никому другому об этом не докладывал, к тому же не доверяю я ему.
  - Не думаю, что кто-нибудь из наших, Григорий Васильевич, - потирая подѓбородок, извиняющимся тоном произнес Кислов.
  - Согласен, - смягчился генерал. - Положим, сведения с той стороны. Выходит, Капустин против нас. А если против нас, то за них. Значит, надо как-то потерять Сиволобмана. И быстро. И о Солодовникове не забывать. Кстати, как там твои мухи? - посмотрел он на Синькова.
  - Восемь маркеров сконцентрированы в одном месте, девятый в северо-западном районе. Все в черте города, - живо откликнулся Валерий.
  - Лады. Тогда сначала Сиволобман, после Солодовников.
  - Ну что, мне прямо сейчас отправиться к Михневу за инженером? - спросил Кислов.
  - Нет. Так нельзя. Никто не должен знать, что забрали мы. Надо бы что-ниѓбудь типа похищения придумать, будто у нас его кто-то увел... налет, что ли. Пусть думают - мафия какая-нибудь шустрит. И твой Михнев ни о чем догадываться не должен.
  - На Михнева налет не выйдет. Слишком много будет трупов... Могут и инжеѓнера в неразберихе пришлепнуть.
  - Так. А перехитрить его можно, отвлечь как-нибудь?
  - Не думаю... Гладко все равно не выйдет...
  - Так, так, так. Пошевелите мозгами. Нетипичное что-то надо...
  Синьков беспокойно заскрипел стулом. "Танец стула" - прозывал это состояѓние генерал - скрип означал, что Валерия посетила идея.
  - Ну, давай, танцор, выкладывай, - встопорщил в кривой полуулыбке усы Люсинов.
  - Ты, Сергей, отвозишь ментомон к изобретателю, допустим уточнить там что-то, это естественно. Заходишь в туалет, это тоже естественно, - совершая очередную неудачную попытку ликвидировать вихрастый беспорядок в прическе, излагал Синьков, - опускаешь в унитаз несколько маленьких капсул, смываешь и уходишь. Через полчаса попрет содержимое канализации. Всеобщая растерянность. Побегут за сантехниками. Встанет вопрос о передислоѓкации. Твои люди, одетые сантехниками, под шумок произведут замену инженера на кого-нибудь загримированного под него. И все.
  - Все? Нет, не пойдет. Там ребята резкие сидят. Их канализацией не возьмешь.
  - Возьмешь. Нашей возьмешь. Гарантирую. Видишь ли, мы прогнозировали психолоѓгический эффект - никто не устоит.
  - А в чем там секрет?
  - После объясню.
  - А кого гримировать под инженера?
  - Да хоть меня... Только вот как потом выбраться?
  - Ты не подходишь. Сиволобмана не видел? Ниже тебя, щуплый, лысый.
  - Постой. Григорий Васильевич, а ваша секретарша - Надежда Петровна?
  - С ума спятил? Она - женщина! Ты среди них лысых встречал?
  - Зато она невысокая, худенькая и лютая, попробуй, пройди мимо нее к вам без доклада, - не сдавался Синьков. - А то, что женщина, не беда, а, может, даже лучше. Наденем быстрорастворимый лысый парик, грим. У тебя в компьютере персона Сиволобмана запечатлена?
  - Обижаешь. Но подожди, я понимаю кофе растворимый. Но лысина?
  - Разработан материал, распадающийся на молекулы при соприкосновении с опредеѓленным реагентом, есть и быстрорастворимая одежда, с ней можно фокусы показывать, - похвалился Синьков. - Так вот, в машине она возвращает свой облик и закатывает истерику - по ошибке, мол, в суете запихѓнули. Ее собственную внешность тоже подретушируем - свои не узнают. Вот тут появляешься ты и забираешь неизвестную даму для выяснения. Дело в шляпе.
  - Оригинально, конечно. Но не лучше ли пожар?
  - Что ты! Кто-нибудь может пострадать. Потом тривиально - заподозрят. А здесь все чисто, хотя и с душком. Способа даже высокое начальство не знает, не апробировался. Вот так.
  - Какая же ты, Валерка, бестия! - потрепал его по плечу Люсинов. - Весь в батьку. А что? Попробуем!
  
  Арсений Фомич Синьков, старый друг генерала Люсинова, в свое время заведовал в КГБ специальной лабораторией. В ней занимались различной, связанной с разведывательной деятельностью, техникой. Не в последнюю очередь Фомичу был обязан комитет многими своими успехами. Сам Синьков был человеком исключительной дотошности, терпеливым и изобретательным. Под его руководством разработали самый миниатюрный в мире (для своего времени) подслушивающий аппарат - размером с бусину. "Слышать" его можно было на расстоянии в полкилометра и работала "бусина" в течение семи часов. Ее легко можно было подбросить в карман, приклеить обычным пластилином к торпеде автомобиля или к дверному косяку, спрятать в букете цветов или в книжном переплете. Однажды умудрились опустить "бусину" в тарелку со щами. Клиент, не страдавший отсутствием аппетита, проглотил устройство вместе с капустой и картошкой. В течение пяти часов группа наблюдения записывала разговоры, оказавшиеся, кстати, очень важными, перемежающиеся с мощными звуками перистальтики. Завершилось прослушивание логично - последним аккордом прозвучало стаккато сливного бочка. После этого случая Арсения Фомича иногда в узком кругу называли "проктологом". Немало было и других оригинальных идей, воплощенных Синьковым. Его сын - Валерий много лет работал бок о бок с отцом. И когда старшему пришла пора отправляться на пенсию, ни у кого не было сомнений - нет более достойного кандидата на должность заведующего, чем младший Синьков. Закрутились, как всегда, вокруг назначеѓния интрижки, но вмешался генерал Люсинов, и назначение утвердили. Валерий не подвел. Некоторые его идеи были поистине экстраоригинальными. Начальство оторопь брала от нестандартных предложений нового завлаба. И почти все оно зарубало. Но кое-что Синьков втихую претворял, просто из любви к искусству.
  
  Даже в идеальные планы жизнь порой вносит коррективы. Кислов для верности использовал две упаковки капсул. Получая их, поинтересовался:
  - Что за гадость ты туда напихал?
  - ОАСВ - объемный активатор сточных вод, еще та штучка! Содержит приѓсадки, многократно усиливающие объем и запах субстанции.
  - Субстанции?
  - Ну да, той самой, что ты регулярно отправляешь в дальний путь по городской канализации.
  - Фу! Специально что ли к этому случаю готовились, архимеды?
  - Ага, только о нем и мечтали. Подумай сам - это же эффективнейшее оружие. Психологическое. Именно - психологическое. Вот смотри. Прибывают, скажем, в Вашингтон сотни три наших туристов. Вовремя "икс" все дружно посещают клозеты. Ну, люди, конечно, должны быть привычные, тренированные. Через час - два город пуст. Жители во главе со своим президенѓтом сами удерут. Только триста наших в болотных сапогах разгуливают, поплевывая, по Белому дому, документиками секретными интересуются или берут в свои руки вокзалы, телефон, телеграф и прочее. А если таких тысяч двадцать запустить?
  - Наполеон. Все бы тебе шуточки шутить.
  - Сам дома не пошути, когда в сортир пойдешь. Развод гарантирован. Да и соседи потом облаву на тебя устроят.
  - Ладно, но ты мне, Валер, две упаковки для надежности выдай.
  - Две! - негодующе воскликнул Синьков. - Да ты от одной по горло буѓдешь, Фома неверующий.
  Но дал две, сыграла экспериментаторская жилка. Как впоследствии выясниѓлось, совсем зря. Не удержавшись заговорщицки добавил:
  - Мы сейчас ТОАСВ готовим - термогенный объемный активатор - предѓставляешь, потоки нечистот, градусов 40 - 50! Самое гуманное оружие массового воздействия. И волки сыты и овцы целы. В сравнении с этим нейтронная бомба ноль без палочки. Правда, охотничьи сапоги не сгодятся. Завершим работу над специальным костюмом, и - вперед... Можно начинать объединение Союза. Для почина.
  - Ты на Пекин свой почин не распространи. Не прокормим мы их. Разве, твоим продуктом.
  
  В центре одного из островков элитных домостроений Полушин проводил плаѓновое мероприятие. Главным его героем являлся Юрий Смелой, член кабинета министров. Впрочем, сам Смелой о своей роли не догадывался. Особа столь высоко уровня в нашей стране просто не может быть не замаранной. Но явных докаѓзательств - увы, нет. И не удивительно. Человек столь высокого ранга обычными методами практически не уличим. Там, в заоблачных политических высотах, народ вынужден держаться сплоченно, и живущих по правильным понятиям не сдают. За редким, понятно, исключением. Именно такие, как Смелой, - "непотопляемые дредноуты с двойным дном", по цветистому выражению Юханова, хороши были для плана "Рассвет".
  Приятели располагались за резным, а-ля барокко столом. Бледно-розовые и пронзительно-синие росписи тонких фарфоровых тарелок скрывало изобильное разнообразие закусок. Икра различных оттенков. Зеленые и фиолетовые оливки. Сочащиеся росиѓстой истомой пластики балыка. Тающие уже на губах отбивные из молочного поросенка. Холмики нежной плоти лангустов и многие другие деликатесы. Гордо реяли меж пищевым изобилием две прозрачные, как горный хрусталь, пол-литры. Еще три опустошенные бутылки валялись под столом. Оба собутыльника находились в том блаженном состоянии, когда раскованная оживѓленность многомысленной беседы ненавязчиво сменяется затуманенной самоуглубленноѓстью, уголки рта заполняют ручейки липкой, тускло отблескиваюѓщей слюны, и грядет погружение в мрачные каньоны тяжелого токсического сна.
  Бесшумно отворившись, дверь впустила Солодовникова с Канатом и Юхаѓнова. Смелой галлюцинаторным взглядом окинул вошедших, пригубил и хрипло выѓдавил:
  - А - а... чертей не заказывали... чур меня... кыш...
  Безуспешно попытался осенить себя крестным знамением, клюнул носом и окунулся в дремоту, устроив щеку в тарелке с паштетом из гусиной печени. Клиент был готов. Канат откинул гобелен, прикрывающий допотопный "Рекорд" и стал готоѓвиться к ментомонированию.
  Смелой считался непьющим. Точнее, редко пьющим. Действительно, в общеѓстве он крайне сдержанно относился к спиртному. Но, по сути, был давним и отъявленным алкоголиком. Ежевечерне дома, на протяжении многих лет, он в одиночестве выпивал привычную поллитровку, а то и полторы. Только тогда мог заснуть. Нечистая совесть? Эмоциональные перегрузки на занимаемых постоѓянно ответственных постах? Глубокая душевная порочность? А возможно, напро-тив, незащищенность? Неизвестно что служило поддержанию пагубной склонноѓсти. Табу на публичное употребление оставалось единственным способом сохраѓнения лица. Расслабиться прилюдно Смелой позволял себе редко, только в камерной компании и в нерабочие дни, поскольку это не выходило за рамки общепринятых стереотипов.
  Министр грузно обмяк в кресле, голова, извлеченная из блюда с пашѓтетом, завалилась на правое плечо. Осоловелое, с разинутым ртом лицо, отсвечиѓвало жирными бликами. Время от времени он пытался всхрапнуть. Тогда Канат встряхивал его и тихонько посвистывал.
  А на экране Юрий Смелой утомленно наливал в голубоватый стограммовый стаканчик очередную порцию. Опрокидывал. Вздыхал. Занюхивал соленым огурчиѓком или разрезанѓной луковицей. А после третьей исключительно пробкой от флакончика с клеем БФ-6 - видно, сказывалось пролетарское происхождение. Затем блаженно откидыѓвался со смеженными веками на мягкую спинку поскрипываюѓщего диванчика. Экран становился мутным и зыбким, как осенняя лужа во время мороси, - всякая мысль покидала обследуемого.
  - Как можно помнить, что ты ни о чем не думал! - возмутился экспрессивѓный Юханов. - Как вообще можно создавать в собственных мозгах вакуум?
  Солодовников промолчал. Доблестный собутыльник министра, Полуѓшин, поводя глазами в пурпурных прожилках, выскаѓзался неопределенно:
  - Птьть ндээ мншэээ...
  Алкогольные воспоминания, перемежаемые смутными бытовыми эпизодами с участием не то звездных пришельцев, не то мелких домовых сине-зеленого цвета, оказались у испытуемого доминирующими на протяжении последних двадцати лет жизни, категорически заслонив крупицы иных, более прозаических впечатлений. Ничего другого в голове народного слуги обнаружить не удалось. Так этиловый спирт, впервые, наверное, в истории, спас реноме политика. Смелого уложили спать.
  
   Не откладывая дел в долгий ящик, Кислов тем же вечером отправился в убеѓжище инженера. Темнело. Во дворе на лавочках, провожая подполковника загадочными взглядами, увлеченно сплетничали жертвы инфляции - окрестные бабуси. Четѓверть из них являлась агентами ФСБ, доставшимися, среди прочего, в наследство от приснопамятной ГБ, так же, как и та гитара, что вкупе с молодым голосом соперничала с транзисторным магнитофоѓном где-то за кустами. В отношении принадлежности магнитофона Кислов уверен не был.
  В спецквартире боевая готовность личного состава сохранялась на высоком уровне. Сиволобман выигрывал двадцать шестую за день партию в шахматы у майѓора Михнева. Судя по расположению майорских пальцев, тот испытывал уже ставшую привычной ломоту в висках. У бойцов был перерыв в физической подготовке и они развлекались проще - в основном картами. Домино запрещалось - шагов предполагаемого противника не услышишь. Четверо за отдельным столиком ничего не делали, только дожевывали вялеѓную рыбу. Пиво спрятали еще когда Кислов подходил к первой лавочке. Потолкавшись немного среди подчиненных, подполковник отправился в туаѓлет. Обнаѓружив там образцовый армейский порядок, бросил в унитаз одну за другой обе упаковки и спустил воду. Задерживаться он не стал.
  Канализационные воды со всем, что в них обычно плавает, стремительным потоком хлынули на рисунчатый линолеум небольшой оперативной квартиры, стоило только Кислову затворить за собой дверь. Густая, тяжелая пелена невообразимой вони, подобно мощной взрывной волне потрясшая стены скромного жилища, осязаемо толкнула подполковника в спину, заставив позабыть о начальственном достоинстве и стремглав вылететь из подъезда.
  Бойцы группы Михнева были великолепно подготовлены. Их тренировки преѓдусматриѓвали все возможные и невозможные ситуации. Они легко могли выдерѓжать длительную осаду превосходящих сил. Играючи расправиться с переодетыми диверсантам и провокаѓторами. Умели без смущения вести беседу с маразматичеѓскими и склочными старухами. Без дрожи в коленях отразили бы покушение на подопечного инопланетных роботов, вооруженных лучевыми пушками. Не поддавались массовому гипнозу и большинству отравляющих газов. В случае локального внутриквартирного ядерного инцидента оставшиеся в живых просто не сумели бы растеряться. Но возникший из ниоткуда поток, бурный, клубящийся водоворотами, изобилующий валящими с ног подводными течениями и испускающий разрывающие на части клетки обонятельных центров миазмы, не оставил им шансов. За первые три минуты извержения река нечистот достигла отметки тридцати пяти сантиметров на лестничной площадке двумя этажами ниже. Чуть запоздалое появление "сантехников" в противогазах и противохимичеѓских костюмах впечатления ни на кого уже не произвело. Деморализованная охрана постыдно разбежалась. А ее объект растворился в эманации паники, охватившей весь квартал. С искусственной лысиной Людмиле Петровне поэкспериментировать так и не довелось, она сдала ее Синькову в первозданном виде.
  Организованные по горячим следам широкомасштабные поиски заѓшли в тупик. Генерал Люсинов вынужден был доложить в верха о пропаже инженера.
  
  После четвертой чашки кофе и двух стаканов импортного нейтрализатора алѓкоголя старательно трезвеющий Полушин обрел, наконец, способность к относиѓтельно членоразѓдельной речи. Трель сотового телефона позволила ему продемонстрировать степень возѓвращения утраченных навыков.
  - Блин, башка, моя башка! - пожаловался он, и доложил, - это Капустин звонил. В доме, где содержали инженера Сиволобмана, произошел какой-то чудовищный прорыв канализации, он так и говорит - чудовищный. Все поразбежались, кто куда. Район объявлен зоной бедствия. Эвакуировано полтысячи челоѓвек. По этому поводу создана особая совместная комиссия правительства Москвы и министерства по неотложным ситуациям. Инжеѓнера после аварии найти не удалось. С ним исчез и бывший у Люсинова ментомон.
  - Как это исчезли? Да как это... - воскликнул Юханов.
  - Вы меня спрашиваете? - удивился Полушин.
  - Хреново, черт побери! - стукнул кулаком о ладонь Юханов и забегал по комнате. - Ой, как хреново! Что будем делать?
  - Бедствие? - переспросил Солодовников. - Бедствие, значит у них... и инженер пропал... и ментомон... А когда его должны были передать Капустину?
  - Завтра, до обеда.
  - Хорошее совпадение...
  - Капустин тоже предполагает - возможно, все это инсценировано Люсиновым. Поѓскольку случилось вскоре после того, как он отдал распоряжение передать инженера и прибор ему. Этот генерал всегда отличался довольно паскудным харакѓтером. Но доказательств нет, да и как бы он сумел так испортить канализацию?
  - Увы, я не сантехник. Но предположение мы проверим, - как бы про себя заметил Солодовников, - у меня есть чем заинтересовать генераѓлишку. Позаботился.
  Николай Анатольевич не стал информировать сподвижников о генеральской внучке, справедливо полагая, что всего им знать не надо. Мало ли где сболтнут. Да и пугать никого не хотелось. Все же внучка генерала ФСБ не какая-нибудь вокзальная шлюшка, за это можно схлопотать на полную катушку. Кроме того, Солодовников решил не делиться с ними инженером и вторым прибором.
  - Да, вот что еще что у меня есть для вас, - Полушин протянул Николаю Анатольевичу несколько папок. - Чуть не забыл по пьяни. Здесь личные дела контрразведчиков, ведущих дело о ментомоне. Вчера передал Капустин.
  Обсудив целесообразность установки слежки за группой Люсинова, способы дискредиѓтации и вывода из игры наиболее активных ее членов, соратники покиѓнули испытывавшего муки раннего похмелья Полушина.
  
  Ночные звонки были для него не в новинку. Но этот был странным. Какому черту стукнуло в башку среди ночи договариваться о встрече? Что за таинственѓность?
  'Вам эта встреча будет крайне выгодна, если договоримся'.
  Наутро он чуть не забыл о договоренности, но в последний момент вспомнил и отпраѓвился по указанному адресу. Больше из любопытства. Он вошел в ателье верхней одежды и, как было условлено, спросил:
  - У вас можно заказать пальто из серого драпа с воротником из каракуля? Размер - пятьѓдесят четыре.
  - Драп у нас голландский, высший сорт, - ответили ему.
  И незамедлительно провели в плохо освещенную примерочную, где уже сиѓдел на единственном низком стуле человек в бейсболке и темных очках. Не вставая, так что видеть его можно было только сверху, человек уточнил личѓность вошедшего, и сказал:
  - У меня к вам предложение. За прибор, называемый ментомон, я уполноѓмочен предѓложить вам пять миллионов долларов. Наличными. Прибор надо вывезти за рубеж. Помощь в этом обеспечим. Согласны?
  - Мне надо подумать.
  - Думать некогда. Да, или нет? Или мы найдем другого.
  Он облизал внезапно пересохшие губы: 'А не проверка ли? Да с чего? Непоѓхоже'.
  - В общем да. Но есть некоторые сложности.
  - Вот вы их и решайте. Связь с вами будет поддерживать наш специальный представиѓтель. А это аванс.
  В руке у него оказался кейс.
  - Что это?
  - Маленький аванс. Здесь пятьдесят тысяч долларов на текущие расходы.
  
  На следующий день после фиаско со Смелым единомышленники вновь соѓбрались на полушинской даче, возле чайного домика. Уж больно место живописное было. Рыжие чешуйѓчатые стволы сосен, растопырив загрёбистые лапы, упирались в мятые перистые облака и мягко отражались в зеркальной глади небольшого прудика. Приземистый купол беседки, похожий на стратегичеѓскую боегоѓловку, вносил в пейзаж техногенные нотки. Большой медный самовар вовсю соперничал ослепительным юго-западным боком с солнцем и сосредоточенно пыхтел. Ветерок приносил бодрящий запах лесной флоры с легким привкусом болота. 'Секьюрити' расположились на исключающем подслушивание расстоянии, но достаточно плотно. Рядом с беседкой, бетонным основанием въезжающей в пруд, как раз и прилепился небольшой чайный домик. Дверь его была открыта. Оттуда вышла немолодая женщина, несущая на подносе розетки с вареньем.
  - Ты иди, Полина, иди, - принял у нее поднос Юханов, - мы сами похозяйничаем.
  Отечный Полушин разливал в широкие чашки темный душистый чай.
  - Да, крепким орешком оказался ваш друг Смелой, а, Евгений Степанович? - поддел подошедший с вареньем Юханов. - Головка-то бо-бо?
  Полушин неожиданно обиделся. Он болезненно поморщился, поджал мясистые губы и ответил:
  - Головка, как раз и небо-бо. Не с чего. А голова трещит, разумеется. Не юноша. Алкогольный метод, как видите, не без изъянов. Да и переносится нелегко. Спиться можно к чертовой матери. Вы лучше думайте, как нам дальше кандидатов обрабатывать. А то плоско шутить мы все умеем, товарищ профессор мудизма-ленинизма.
  - Сам-то, кто? - запальчиво ответил Юханов.
  - Член в кожаном пальто. Ты вот лучше скажи, что за мальчик с тобой был, когда я о ментомоне впервые рассказывал?
  - Мальчик? - заинтересовался Солодовников.
  - Да. Мальчик со странным именем. Вот, поделись-ка с друзьями.
  - А что мальчик? Он проверенный. Лидер нашей молодежной организации. Комсомолец, можно сказать. Не выдаст. А имя, что имя? Нормальное имя - Павлик. Так его родители назвали. А фамилия распространенная - Морозов.
  - Сдаст нас твой мальчик, - не согласился с аттестацией Полушин, - тем паче с такими родителями-идиотами, надо же Морозова Павликом назвать! Фольклор прямо какой-то! Этот Павлик их за дозу, небось, на чебуреки отправит.
  --- Он не наркоман.
  --- Ну так все еще впереди у него. Сдаст он нас при первой же возможности.
  - А ты... ты не сдашь?
  - Довольно! - сухо вмешался Солодовников, в его голосе сквозило неодобѓрение разгорающейся пикировки. - Этим Павликом я займусь.
  - Почему это вы? - в свою очередь оскорбился Юханов. - Почему это? Он - мой кадр.
  - Кадры у нас сейчас общие, и за общую безопасность отвечаю я, - ответил Солодовников. - Ладно, тема закрыта. Вернемся к подготовке клиентов. Мне посоветовали использовать снотворный препарат. Растворяется в любых пищевых жидкостях.
  Уловив настороженные взгляды, он добавил:
  - Я консультировался со своим врачом. Верный человек.
  - Конечно, - не удержался Юхаѓнов, - вы как в мечети, неверных не держите, не то что я.
  - Именно, все проверены по сто раз.
  - А я? А мы? Меня, например, никто не проверял!
  - Прекратите спор! - очень холодно потребовал Николай Аннатольевич. - Если бы вас не проверяли, вы бы на пушечный выстрел сюда не подошли. Все, довольно! Вчера провели испытание порошка. Все нормально. А сейчас, я полагаю, пора продуѓмать основные идеи плана.
  - Согласен, - отозвался Полушин, он уже вполне успокоился. - Исходить следует из того, что страна погружена в хаос. Необходимо выводить ее из реформаторского бардака.
  - Да, спасать надо Россию, спасать. У кого какие предложения? - перехватил инициативу проглотивший обиду Юханов.
  Тень улыбки, мимолетно скользнув по губам Полушина, утонула на дне зелеѓноватых глаз. Он давно знал Владимира Витольдовича. С тех пор, когда тот еще не кинулся в политику и был проректором рядового ВУЗа. Энергичный до суетливости, Юханов, по своей природе, не был генератором идей. Чего не дано - того не дано. Он мог ставить задачи, тонко улавливая веяния разнообразных ветров вокруг, он на лету схватывал чужие задумки и претворял их. И делал это потрясающе. Подобно тому, как кузнечные мехи раздувают едва теплящийся огонек, Юханов имел способность гиперболизировать самую незначительную чужую мысль. Если бы Полушина попросили охарактеризовать партийного деятеля в нескольких словах, он, пожалуй, выдал бы следующую формулировку: "Атомный двигатель, работающий на холостых оборотах. Но только до первого ясно видимого дорожного указателя. Тогда присущая ему оборотистость превращается в феноменальную скорость".
  - Ох, крепковато заварил, - пожурил сам себя Полушин и добавил в чашку кипятка. - Итак. У меня есть план. Я бы предложил использовать такую схему: дестабилизация, ведущая к социальному взрыву, создание переходного правительства, организация внеочеѓредных выборов.
  - То есть, для начала расшатать сегодняшнюю так называемую стабильность? - уточѓнил Солодов-ников.
  - Толково вполне, - кивнул Юханов. - Присоединяюсь.
  - Итак. Дестабилизация. Например, выдвижение в думе для обсуждения паѓкета законов, ущемляющих все население. Скажем, о новых налогах. Бюджет требует. Пресса накаляет атмосферу. Два-три громких скандала в президентском окружении, в правительстве. Непременно с грязными, натуралистическими подробностями. Что-нибудь эдакое. Обычные скандалы уже никому не интересны. Срыв поставок стратегических товаров в крупные регионы, можно одновременно муки, сахара, бензина, бананов и так далее. Возобновление тотальных задержек зарплаты. Ряд крупных произѓводственных аварий с жертвами. Неплохо будут выглядеть массовые забастовки. Непременно взрыв преступности. Теракты, ограбления, волна перестрелок в столице средь бела дня. Новая войнушка, на Кавказе, допустим. Крах ряда крупных банков, компаний. Очередной обвал рубля и скачок цен. Ну, что-то вы подскажете. Главное, вместить пик перечисленных сюрпризов в два - три месяца. Информационные средства с первых дней должны нагнетать обстановку. Можно и нескольких журналюг пришить для подогрева, они это болезненно переносят. И в этот пиковый момент, на фоне всеобщей растерянности, раздается взвешенный и политически трезвый голос. Аргументировано, доходчиво и, главное, громко излагающий конструктивѓные взгляды. Ну, обычный популизм, что народ наш уважает. Избиратели в кармане. Внеочередные выборы. А, возможно, удастся и вовсе без них обойтись - дешевле станет.
  - После такого любого обещания спокойной жизни покажутся путевкой в рай, - осклабился Юханов. - Вы что скажете, Николай Анатольевич?
  - Забыли военных. Кое у кого из них могут разыграться амбиции, появится желание прослыть национальным героем и хорошенько пнуть нашего алкоголика.
  - Как-то вы неделикатно о первом лице. Но вероятие такое есть, - согласился Полушин, - надо будет занять их на это время. Подкинуть какое-нибудь яблоко раздора.
  - Среди них, как и в рядах демократов, полно замазанных. Наведу справки, а потом и проментомонируем кого-нибудь, - произнес сосредоточенно потирающий переноѓсицу Солодовников.
  - Считаете, военные поддаются ментомонированию? - засомневался Поѓлушин.
  - Конечно, они ведь тоже люди, - уверенно заявил Юханов.
  - Один мой знакомый нейрохирург утверждает: с возрастом и званиями у них выпрямѓляются извилины, и картина мозга начинает напоминать координатную сетку. Он сам видел, на операциях. В том месте, говорит, где закодирован устав, сетка состоит из очень мелких и правильных квадратов, что-то вроде разлинованной кальки или детских классиков.
  - Но в ячейках ведь должно что-то оседать? - предположил Юханов.
  - Это мы скоро проверим, - завершил диспут далекий от науки Солодовѓников.
  Заговорщики перешли к персональному обсуждению кандидатур. Солодовниѓкову предложили заранее составленные списки. Он достал строгие черепаховые очки и, нацепив их, принялся вычеркивать отдельные фамилии.
  - Вы не согласны с нашим выбором? - всполошился, заглянувший через плечо Юханов.
  - Отчего же, согласен. Просто на этих не надо тратить сил. Они либо мои, либо находятся в сфере влияния. Подергаю за ниточки и довольно. А за спинами у некоторых стоят уважаемые люди, отношений с ними без необходимости лучше не портить.
  - Зачем тогда эта идея с ментомонированием? У вас и так половина аппаѓрата в карѓмане! А другая у ваших "уважаемых людей". Не понимаю - зачем, в конце концов, вам мы?
  - Очень просто. В кармане у меня далеко не все нужные люди. Места в нем еще полно. Потом, мне необходима маска. А маска - это политическая партия. А партия - это, в данном случае, вы.
  - Выходит, я и моя партия только ширма? - горячо разочаровался Юханов. - Каковы же ваши истинные цели?
  - Истинные? Экий вы подозрительный. Цель одна, как и у вас - власть. Леѓгитимная, официальная власть.
  - А если я откажусь?
  - О, нет. Я вас выбрал, а вы - меня. Поймите, без подобных мне сейчас власть никто не возьмет, как и без подобных вам. Теневая сила плюс публичный политик, вот, если хотите, формула власти. Сейчас наше время. Мы друг для друга - пропуск наверх. И я предлагаю вам сотрудничество, от которого вы не можете отказаться.
   - Да, теперь отказываться поздновато, пожалуй, будет, - подумав, согласился Юхаѓнов.
  
  Владимир Витольдович Юханов был человеком, наделенным бешеной энергией. Ему, наверное, следовало родиться конем прерий и вместе с другими безумно-восторженными мустангами носиться по степям, в споре с ветром вольно развевать нестриженые хвост и гриву и неистово лягать и грызть своих столь же неуемных собратьев. Такой человек, благодаря одному только мотору, находящемуся у него в неизвестном месте, способен либо сделаться великим проходимцем, либо совершить головокружительную карьеру, причем одинаково успешно в любой области - специальных знаний ему на то не требуется, либо, наконец, стать кумиром толпы. Собственно, эпоха сейчас как раз благоприятствовала подобным типам. Юханов всегда был уверен в абсолютной правоте того дела, каким занимался в данный момент времени. В молодости путь ему розами никто не устилал - родители скромно трудились мелкими служащими. Окончив химико-биологический факультет, куда ему удалось поступить на второй год после армии, Владимир сразу вцепился в кандидатскую. Тему выбрал на стыке наук - биологии и марксистско-ленинской философии - такую хрен зарубишь. Вымучил за два года. Главным образом за счет научного руководителя - профессора-биолога, человека мягкого, не выдержавшего жесткого прессинга молодого аспиранта. Параллельно экстерном сдавал экзамены за философский факультет, повергая преподавателей в основном не знаниями, а бульдожьей хваткой и цитатами из величайшего классика современности - Л. И. Брежнева. Когда Юханов пришел на кафедру научного коммунизма и заявил, что намерен писать у них докторскую, заведующего чуть удар не хватил. "Пропало мое место, защитится и в мое кресло усядется", - обреченно подумал он, но возражать не стал. Себе дороже. Попробовал бы. Юханов, с абсолютной верой в свою непогрешимость, печень бы по кусочкам выклевал. У него к тому времени на всех уровнях завелись знакомые ученые-канцеляристы - Владимир настоящих бюрократов умел безошибочно выявлять. Он бы таких собак спустил! Минуло четыре года, и Юханов защиѓтился. Тема диссертации, состоящей из полюбившегося молодому ученому винегрета, звучала: "Проблемы конвергенции идейного мировоззрения городской и сельской молодежи комсомольского возраста в период развитого социализма в зависимости от развития вторичных половых признаков и сексуальной ориентации. Сравнительный прогностический анализ". Из-за слов "сексуальная ориентация", недопустимых в советском официозе, работа прошла под грифом ДСП. Закрытость придавала диссертанту вес и облегчала защиту. На банкете Владимира Витольдовича дружно провозгласили ученым-новатором, опять же благодаря "сексуальной ориентации", долго являвшейся табу для целомудренной коммунистической науки, а ректор, кашлянув, назвал "светочем". Имей Юханов каплю самоиронии, он мог бы присовокупить сюда еще и титул "ученого-мученика", поскольку заключительную четверть работы писал на фоне ужасного обострения геморроя. Но он не обладал даже зачатками юмористического видения мира, по поводу чего не расстраивался, поскольку не видел причин для сожаления. Еще через два года Владимир Витольдович стал заведовать выбранной кафедрой и вошел в партбюро института. Должность проректора по учебной работе он получил через два месяца после сорокачетырехлетия. Следующей ступенькой должно было стать не ректорство, а место куратора высшего образования в столичном горкоме КПСС. Если бы его ректор знал об этом, то, наверное, спал бы значительно спокойнее и, возможно, не заболел бы паркинсонизмом. Но в начале девяностых Юханов дал промашку. Не допетрил вскочить в разгоняющуюся демокраѓтическую тележку. Напротив, всю свою энергию направил на отстаивание прежних ценностей. Когда одумался, оказалось поздно. Сунулся - там народ плечом к плечу выстроился, раньше так ни за колбасой, ни за водкой не давились. Быстро сообразил, все же высшее образование, что даже с его неуемным аппетитом и сокрушительным напором на первые роли не протиснуться - загрызут зубастые. Откатился в оппозицию. Обойденные пирогом с радостью приняли испытанного бойца. Вскоре он организовал со товарищи партию.
  
  - До сегодняшнего дня развитие событий вписывается в разработанный аналитической группой сценарий. Во многом это объясняется общей заинтересованностью стран запада и их усилиями в данном направлении. Но и мы играем не последнюю роль. Порой определяющую. Все присутствующие осведомлены о наших усилиях по подбору кандидатов на высшие руководящие должности страны. Персоны подбирались на основании широко используемой нами системы тестов, называемой "шкалой порочности" и разработанной, как вы знаете, в основе своей глубокочтимым Ф. Франком. Главные позиции шкалы - беспринципность, алчность, гипертрофированная жажда власти и отсутствие чувства, определяемого словом "патриотизм", как мы видим, весьма ярко выражены среди политической и экономической элиты, обсуждаемой нами страны. Данной группой людей несложно управлять с помощью известных рычагов. Нами приложены весомые усилия как финансовые, так и консультаѓтивные, и пропагандистские по проведению отобранных кандидатур во властные струкѓтуры. Можно сказать, что мы достигли успеха. Перемены, осуществляемые в руководстве страны, находятся под контролем. Мы добиваемся, чтобы по важнейшим критериям "шкалы порочности" кандидат на должность не уступал или превосходил своего предшественника. Работа идет успешно. Также расширяется сеть агентов в низших звеньях. Здесь "шкала порочности" не используется. Мотивацией для предварительной подготовки служит "комплекс высоких понятий", противоположный приоритетам "шкалы порочности". В отличие от элиты, где работа проводится, в основном, на логическом, понятийном уровне, низовые структуры формируѓются путем электронного зомбирования. Основным контингентом являются представители спецслужб, а также партий и движений, как наиболее организованные элементы общества. Данная методика разработана и применяется, как вы знаете, в течение последних десяти лет. Сегодня ее можно считать проверенной и обкатанной. Включением активности "малых агентов" управляет универѓсальный графический код. Код перед вами на столе. Вы все подсознательно усвоили рисунок кода и при необходимости способны стать "активаторами". Понятие "активатор", я полагаю, в комментариях не нуждается. В чем ценность универсального кода? В том, что один активатор в состоянии "включить" как одного "малого агента", так и группу, и даже всех агентов. Последнее можно осуществить через средства массовой информации, главным образом через телевизионные каналы. В этом случае приказ, отданный сразу после демонстрации кода, направит действия всей массы агентов. Подобная форма работы будет применяться только при необходимости проведения массированных акций в широких рамках. Существуют и индивидуальные коды, используемые при обработке лиц, занимаюѓщих государственные должности. Индивидуальные коды дают возможность руководить предметом зомбирования посредством любых средств, способных передать визуальную информацию, от простой записки до электронной почты. Достижение удовлетворяющей нашим планам концентрации зомбированных в обсуждаемой нами стране ожидается в течение ближайших трех-четырех лет. Тогда мы с уверенностью можем приступить к реализации очередного этапа плана. Вот вкратце то, о чем я хотел сегодня доложить, - закончил строго одетый мужчина с пластмассовой биркой, несущей цифру двадцать девять.
  - Спасибо, - глухо поблагодарил докладчика номер пятьдесят семь, он сегодня вел заседание, - нам бы хотелось ознакомиться с демографическими показателями. Только коротко, время почти исчерпано.
  - Хорошо, - не поворачивая ни к кому головы, произнес восемнадцатый, - демограѓфическая кривая полностью соответствует прогнозам. Естественная убыль населения сохраняет свои тенденции к плавному нарастанию. В этом направлении нам не приходится чего-либо предпринимать.
  Низкий, негромкий зуммер подвел черту под последними словами. Не снимая масок, собравшиеся стали по одному через равные промежутки времени покидать обитую стальными плитами комнату.
  
  Застывший на заднем сидении персонального автомобиля Люсинов напоминал вырезанѓную из серого камня статую. Мешковато сидящий на нем мышастый костюм, казалось, распространял свою нехитрую цветовую гамму на весь облик генерала, включая и его внутренний мир. Машина остановилась, но пассажир, погруженный в себя, не заметил этого.
  - Приехали, Григорий Васильевич, - обернулся к нему водитель.
  - А-а...
  Сначала он не хотел ничего сообщать дочери - все равно долго Юля у бандитов не пробудет. Но подумав, решил, что Людмила никогда этого ему не простит. Разговор не телефонный - надо лично. "С чего начать?" - думал он, поднимаясь в лифте, подрагивающем как телега на ухабистой дороге.
  - Ты что-то, папка, хмурый. Случилось что? - заметила его состояние дочь.
  - К сожалению, да.
  И он рассказал ей о случившейся с внучкой пренеприятнейшей истории. Дочь отреагировала чисто по-женски - эмоционально. Но вместо обвинений в его адрес (Люсинов не сомневался, что виноват в похищении только он с этим чертовым ментомоном, а кто же еще?), Людмила Григорьевна принялась корить себя. Оказывается, Юля связалась в последнее время с каким-то хлыщем мафиозного вида, он и вызвал ее из дома в день похищения.
  - Это я, это я, дура! Надо было под замок ее посадить! Под замок! Ох, и дура я! Лучше бы она с этим ментом твоим продолжала встречаться! Что теперь делать, папа? - разрыдаѓлась дочь.
  - Мелешин вовсе тебе не мент, - пробурчал ожидавший нападок в свой адрес генерал. - А что за парень мафиозный, о котором ты говоришь?
  - Стасик. Стасиком его Юлька называла.
  - Погоди, погоди. Ты его видела?
  - Да, в окно. Подвозил Юлю несколько раз.
  - Так, так, так. Он такой высокий, плотный, с короткой стрижкой?
  - Ты что, его знаешь?!
  - Тоже видеть приходилось, кажись... кто он, где ошивается, не знаешь случайно?
  - Откуда же мне знать, она последнее время со мной не делится.
  - Ладно, дочка, пора мне. Юлю я выручу и скоро. Обещаю.
  Из машины генерал связался по телефону с Сергеем Кисловым.
  - Помнишь, когда экспериментировали с Мелешиным, моя внучка под руку с каким-то говнюком шла? Ну, в телевизоре, он на кассете есть. Найди его срочно!
  
  Погода стояла неплохая, солнечная. Но собирались за горизонтом невидимые еще черные тучи, грозящие многим. Элитные люди, абсолютно уверенные в своей безнаказанѓности, в тучи не верили, а, значит, не боялись. Единственное, чего они страшились - были им подобные, всегда готовые сожрать ближнего. Тем не менее, триада громовержцев втайне готовила для некоторых из этой братии персональные громы и молнии. Отдельных избранных уже лиц вскоре ждала мозговая инспекция.
  - Настала пора для подробной классификации и обсуждения болевых точек, на кои следует оказать наибольшее давление после совместного с вербуемым просмотра видеоматериала. Это работа сродни научной, - поучительно и несколько витиевато заметил Юханов.
  - Ну, какие у них могут быть болевые точки? - откликнулся Полушин. - Репутация? Имеет значение. Но, главное все-таки для большинства совсем не честь - кому она нужна, по большому счету? Главные точки у них две: а - страсть к власти, как таковой, и б - деньги. С первым сложнее, а вот пункт "б", это то что надо. Вызнать все заначки, номера счетов, провести оценку недвижимости и финансовых связей.
  - За большими деньгами обычно тянется жизнь, - согласно кивнул Солодовников.
  - А что вы можете сказать в плане дальнейшей тактики, Николай Анатольевич? Ну, я имею в виду тактику работы с клиентом, - спросил Юханов.
  - Дальше все просто. Многие, да почти все, тут же поднимут лапки. Если кто заерепенится - шлепнем сначала одного-двух дальних родственников и предложим самому клиенту выбор - кого следующего. Конечно, кого-то придется убирать сразу, но таких будет очень мало. Это дураки, они и так в жизни лишние.
  - А, скажем, сумеем ли мы, основываясь на полученных материалах, экспроприировать неправедно накопленное? Не привлекая самих владельцев. Анонимно, так сказать - это ж быстрее. Ведь и материальѓную базу расширять надо. Как вы считаете? - напористо, поблескивая глазками, поинтересовался Юханов.
  По его "озаренному" лицу было заметно, что эта мысль посетила его внезапно, но является крайне важной.
  - Там посмотрим, по ходу пьесы, - холодно отозвался Солодовников.
  
  На сей раз, похоже, его ангел-хранитель промахнулся. Не уберег. Так думал обливающийся холодным потом Дадон. После услуги, оказанной могущественному Солоду, он пребывал в довольстве собой. Утром, как обычно, объехал и слегка замаскированные под массажные салоны и сауны, и ничем не прикрытые бордели, собрал выручку - в этом он ни на кого не полагался. Затем ежедневное совещание в ресторане. Потом отдых. И снова в ресторан - поужинать. Не успел он в этот раз завершить поглощение холодных закусок, как в зал ворвались люди в масках и камуфляже. Они окружили именно его стол и уложили всех на пол. "Кто-то из моих козлов набедокурил", - подумал Дадон, ощущая виском комочки грязи на паркете.
  - Вы что? Это какое-то недоразумение! Куда вы меня тащите? - плюясь белым крабовым мясом, завопил Дадонов, когда его поволокли прочь из ресторана.
  Ему не ответили. Пожилой седоусый человек в сером костюме, к которому доставили задержанного, сразу не понравился сутенеру.
  - Где Юля Старова? - глядя в упор на Дадона, жестко спросил он.
  - Какая еще Юля такая? - неловко попытался увильнуть от вопроса задержанный.
  - Ты мне мозги не пудри! - зарычал пожилой. - Я с тобой рассусоливать не буду!
  Полное лицо усатого покраснело, в глазах плеснулась жгучая ненависть.
  "Так это дед ее и есть, достал он меня! - озарило Дадона. - Влип по самые уши, никакое это не недоразумение!" - понял он и почувствовал, как по спине побежали холодные струйки.
  Другой человек, моложе, с вытянутым лицом, схватил его за шиворот длинной рукой и тряхнул, едва не стукнув лбом о стол.
  - Отвечай, сучонок, кастрирую, - зло сказал он. - Шмаровоз вонючий. У нас на тебя десять минут времени. Не хочешь говорить по-хорошему, сделаем разговор по-плохому... знаешь, как это?..
  Дадон почувствовал сильный позыв на мочеиспускание, сжался на стуле и заморгал:
  - Да вы чего? Чего? О чем говорить-то?
  Внезапно охрипшим голосом он выложил все, что знал.
  - Где сейчас Юля? - вновь спросил Люсинов.
  Дадон забожился в своем незнании местонахождения генеральской внучки.
  - Похоже, не врет? - посмотрел генерал на Кислова.
  - Да, вроде того. Что с ним делать? Передать милиции как соучастника?
  - Возиться некогда.
  - Тогда прописать ему?
  - Все, что заслужил.
  Дадон никогда не предполагал, что можно так "заслужить". Все три месяца, проведенных им на вытяжении в травматологическом отделении, Дадонов с ужасом вспоминал преподанѓный ему урок, как, впрочем, и всю последующую жизнь, осложненную двусторонней хромотой, головокружениями, потерей слуха и частично зрения и периодическим недержанием мочи.
  
  "Крупная игра заварилась, слишком крупная, на самой грани, - размышлял Николай Анаѓтольевич Солодовников. - Внучка - это, конечно, перебор, но что делать? Более короткого пути к генералу не было. Кто не рискует, тот не пьет шампанского".
  Солодовников понимал, что открытое посягательство на члена семьи генерала ФСБ едва ли будет одобрено в криминальных кругах. Его быстрее бы поняли, если бы он просто замочил Люсинова - убил змею и вырвал ей жало, а дразнить? Подобные вещи можно делать только в крайних случаях - когда на весах твоя жизнь, да и то дозволяется не всем. Отдача от подобных поступков скажется не только на его группировке, но способна затронуть и других, в этом не замешанных. Спасибо не скажут. Спецслужбы с ментами на уши встанут. Но встанут лишь в том случае, если генерал их задействует. А тогда может расплыться информация о ментоѓмоне, чего Люсинов пока, похоже, не желает по каким-то причинам. Себе что ли захапать решил? Надо быстрее получить хотя бы инженера и возвратить внучку. Николай Анатольевич если и рисковал, то всегда только по-крупному. И прежде стаѓрался взвесить своим аналитическим умом все "за" и "против". Он не любил неожиданноѓстей. Время разного рода непродуманных, часто на грани или, вообще, за гранью поступков давно прошло. А оно было, когда-то было. В молодости. Почему-то опять вспомнился тот давний эпизод, когда он в зоне прикончил подонка по кличке Пряник. И ничего не оставалось делать, как пойти с повинной к авторитетному Мосту. Для него тогдашнего, попавшего в безвыходное положение, визит к смотрящему представлялся прогулкой по лезвию острого клинка. Да, так и было - он шел практически на собственные похороны. Николай Анатольевич как сейчас помнил сухие, пергаментные губы Моста, допрашивающего его спокойно, будто речь шла о походе за водкой в соседний магазин. В ответ на его сбивчивое повествование авторитет неожиданно, после короткого раздумья, заявил:
  - Мусорам я тебя не сдам, сами разберемся.
  Николай Анатольевич тряхнул головой, прогоняя воспоминания, и сказал Канату:
  - Собирай народ. Уходим отсюда.
  Они находились на одной из оформленных на чужое имя квартир, располагавшейся в новостройках на окраине города. Комнаты были обставлены скудно - только самое необходимое. Здесь временно базировался штаб группировки. Большой серый кот, пытаясь подружиться, настойчиво терся пушистым боком о штаны Солода. Отпихнув зверя, Николай Анатольевич встал.
  
  Совсем поздно, почти ночью, служители безопасности посетили Сиволобмана в его новом убежище. Кислов всю дорогу хмурился - не давала покоя сегодняшняя бандитская удача с генеральской внучкой. Он бы никогда не отправился на эту встречу сейчас, если бы генерал не настоял: "Твое участие в группе захвата вовсе не обязательно. Езжайте к инженеру - это сейчас важнее".
   'Что ты! Нечего там тебе делать, - утешал его оптимистически настроенный Синьков, - теперь они все меченые, бандюкаи-то. Считай, уже в камере кукуют. И девчонку сегодня освободят. Делать они с ней, я уверен, ничего не станут - не успеют, да и зачем им потом лишние неприятности от Люсинова? Тоже ведь не дураки. Я вообще не понимаю - на что она им сдалась?'
  Речи Синькова немного утешили подполковника. Когда они вошли к инженеру, его длинное лицо было почти беззаботным. Подмигнув Сиволобману, он, выудил из портфеля прямоугольную бутылку виски. Но инженер отказался. Выглядел он неважно. Щеки ввалились, нос, казалось, стал еще крупнее и хрящеватее. Под глазами маленькими озерами растеклись синие тени.
  - О вкусах, как говорилось между римлянами, не спорят. А мы хряпнем, - спокойно отреагировал Кислов.
  - Вкусы часто зависят от здоровья желудка, - усмехнулся инженер.
  Чекисты просчитались. Зная из досье о непреоборимом упрямстве, а также об определенных слабо-стях Сиволобмана, они намеревались, подпоив изобретателя, добиться от него некоторых откровений. Но не учли обострения язвы - газовая атака, спровоцированная ОАСВ, не прошла даром.
   - Завтра же доставим врача с полным чемоданом лекарств. Ваше здоровье прежде всего, - уверил инженера Кислов и поинтересовался состоянием раненой ноги.
  Искреннее внимание, проявленное к нему, а главное, дальше, по ходу разгоѓвора, к его детищу, оказалось лучшим ключиком к изобретателю. Идея создания прибора для чтения мыслей пришла скромному телевизионѓному инженеру лет пятнадцать назад. Даже не идея, а отвлеченные мечтания. Жизнь не складывалась. Второй за непродолжительное время развод. Близкое, даже слишком близкое знакомство с хмельным зельем. Хроническое нарушение сна в межзапойѓных паузах. В одной из пауз на фоне легкой головной боли проклюнулась мысль... Немало людей усыпляя себя поздним вечером, особенно когда Гипнос бежит их, тешат бунтующее мозговое вещество разнообразными несбыточными иллюзиями. Сладкие думы оттесняют на минуты черную ауру повседневных обволакиѓвающих неприятностей, и, утонувшему в неге прекрасных мгновений, нередко удается скоренько захрапеть. Но снотворная аутотерапия на тему проникновения в чужие мысли, занозисто внеѓдрившаяся в голову, не только стала мешать расслаблению, но, с некоторых пор, перестала оставлять Сиволобмана и днем - в пору интенсификации производства и непременного перевыполнения всяческих планов. Прожив пару лет под гнетом своей мечты, инженер, хотя выпивать стал не столь регулярно, здорово похудел, и, решив, что у него мания преследоваѓния или рак, засел за чертежи. Через три года появился первый несовершенный и впоследствии разобранный ментомон. Ну и пошло... Долго Семен Борисович свой аппарат ни с кем не обсуждал. И правильно деѓлал. Те, на ком прибор испытывался - испытатели, а не подопытные, отключались на время процедуры и, разумеется, ни о чем не догадывались. Но рано или поздно всем изобретателям приходит охота или сваливается необходимость показать свое детище народу. Не избежавший этой участи Сиволобман, отправился, в конце концов, в комитет по изобретениям. На работе демонстрировать ментомон не хотелось - с начальством отношения не те, да и в соавторство человек десять затешутся непременно, причем на первые роли. Московский ученый чиновник пообещал разобраться незамедлительно. Действительно, на следующий день явилась к инженеру представительная мафиозная делегация от помощника депутата Думы Грачевского. Ни до той эпохальной встречи, ни после о ментомоне Семен Борисович ни с кем подробно не беседовал - некогда было. Однажды только перекинулся парой слов с жадным до всего нового Синьковым, да и то почему-то только в медицинѓском разрезе. И вот теперь столь внимательные слушатели. Проговорили далеко за полночь. Глаза инженера оживились, и по душевной простоте он сам поведал о существовании реальной возможности внедрения в мозг ложных воспоминаний. Почти без тонких наводящих вопросов. Именно эта тема волновала поздних визитеров. Заметив излишне горячий интерес, спохватился. Попытался замкнуться. Но поезд ушел. Инженер оказался зажатым в логические клещи мастеров перекрестного допроса. Ему открыли глаза на способы использования ментомона в политических играх, и, значит, в непрекращающейся ни на секунду дележке богатств страны. Ранее Сиволобман видел в своем приборе одни позитивные стороны. И не рассматривал его с точки зрения сугубо практической. Например, политиков, криминальных структур или правоохранительных органов. Объясняли вежливо, убедительно. По-хорошему. Как в свое время учили. Агитировали. На все аргументы инженер поначалу резонно возражал, что любая власть всегда порочна и преступна. По крайней мере, в России. Потому неизвестно, хуже ли станет от ее смены. Скорее всего, мало что изменится. Ему, во всяком случае, политические дрязги безразличны. Хуже, хуже - уверяли его. Мафия. Красные и коричневые. И прочая чума. Неѓпременно будет намного хуже. Как человек здравомыслящий, хотя и изобретатель, Сиволобман, естественно, не верил. Однако, сознавая себя загнанным в угол своими же откровениями, дал согласие на сотрудничество. Разъяснил необходимые детали быстро схватываюѓщему Синькову. Успел разъяснить.
  
  Операцию по освобождению заложницы решили провести в три ночи. Синьковские маркеры, все кроме одного, успокаивающе поблескивали в одной точке на карте города, не проявляя тенденции к разбегу. Дом, где они сосредоточены, вычислили легко. Найти в известном здании квартиру - дело техники. Бандиты явно не ожидают подвоха, в этом сомнений не было.
  Люсиѓнов заехал домой, надеясь вздремнуть. В рабочем кабинете не уснуть. Да и дома получалось не особенно - не выходила из головы внучка. "Чертов ментомон, - думалось ему. - Прибор, который выколупывает из голов зерна истины. Вот тебе и зерно истины - Юлька. Целое море истины. Глубокое и непознанное. Утонуть в нем пару пустяков, - мысли стали сбиваться, - хорошо бы только самому, одному утонуть, своих бы на берегу оставить". Только генерал сумел погрузиться в дремоту, как прозвучал телефонный звонок. Гнусѓный голос моментально прогнал окутавшую его пелену сна:
  - Внучке твоей, значит, пожить еще охота. А нам инженер нужен с прибором. Знаем - он у тебя. Махнемся? Не дергайся. Мы знаем каждый твой шаг. Готовишь налет? Это - бесполезняк! Чуть что - мы ее порешим. Жди звонка утром.
  Больше Люсинов не спал. 'Налет готовишь'... на пушку берут?! А вдруг - нет? Рисковать внучкой он не мог. Генерал отменил операцию. Как только посерело слегка на востоке далекое небо, и порыв свежего ветра зашуршал начинающими желтеть шевелюрами тополей за окном, Григорий Васильевич вызвал Кислова.
  Около семи утра дрожащий от неподдельного ужаса голос внучки заставил генерала дрогнуть:
  - Дедушка, родной, выручи меня отсюда! Они наверняка знают, что инжеѓнер у тебя!
  Ее прервала вполне учтивая на сей раз реплика:
  - Григорий Васильевич, вы не беспокойтесь, с вашей внучкой все в порядке. Она немного нервничает, что вполне понятно. Давайте договоримся. Нам нужен инженер и второй прибор. Инженер нужен сегодня. Надеемся на ваш здравый смысл. О конкретных условиях сообщим позже.
  Генерал грустно переглянулся с подчиненным. Уверенность в блефе бандитов сменилась возрастающими сомнениями. Ноѓвая утечка информации? Кто? Как? Проверять было некогда. "Похищение" инженера оказалось напрасным. Операцию по захвату Солодовѓникова с братией отложили. Пришлось заняться обменом Сиволобмана. Ему наскоро прицепили маркер и заверили в скором вызволении.
  
  Вирус неудовлетворенности, много лет грызущий Сергея Кислова, доставлял ему сейчас массу неприятных переживаний. Он уже совсем надумал бросить службу и попытать счастья в деле охраны растущих как грибы капиталистических личностей, когда в его руки попал инженер Сиволобман со своим аппаратом. Прокурорский работник, услышав бред, который понес подстреленный в бандитской перестрелке инженер телевизионного завода, не стал разбираться с диагностиѓческими нюансами, а тут же связался с ФСБ и спихнул им дурика. Кислов оказался внимательней и доверчивей. Прибор для чтения мыслей?! Чушь, конечно, шизо, но проверить надо. Изобретатель был явно напуган неожиданным для него ходом развития событий и, по всей вероятности, не врал. Если только перед ним не настоящий псих. На всякий случай подполковник посадил инженера под надежную охрану и поехал докладывать о находке генералу. Люсинов обладал интересной особенностью: внешне он воспринимал любую неординарную информацию скептически, порой даже мог поерничать, но всегда проверял, чему учил и своих подчиненных. Так было и на сей раз. Возможности прибора оказались ошеломляющими. С его помощью можно было без труда выведать секреты любого человека. В век, когда ценнее знаний нет ничего, иметь возможность запросто выцеживать из разных голов сведения на выбор, словно листая меню в ресторане, - фантастика! Кислов сначала пожалел о том, что не хватило у него ума скрыть столь шикарный подарок судьбы. Однако, здраво поразмыслив, понял, что в одиночку ему с ментомоном не совладать. Не дадут. Когда-нибудь кто-нибудь узнает, и, в лучшем случае, отнимут, в худшем - вообще убьют. Но вредная бацилла не давала ему покоя. Сожаления не уменьшались, а напротив росли, особенно последнее время. Постоянно свербела мысль - как бы всех так обвести вокруг пальца, чтобы заполучить прибор и не попасться. Нужно поймать момент и...
  А пока ничего не оставалось делать, как плыть по мутному течению реки, именуемой "судьба". И, возможно, навсегда потерять в ее водах надежду на обладание ментомоном.
  
  Действовать приходилось по навязанному бандитами сценарию. Сначала старенькая "Газель" ("Нашли развалюху", - ворчал про себя подполковник.) направилась в юго-западный район. В микроавтобусе, согласно услоѓвиям, находились: инженер, Кислов и один оперативник. В частном кафе по телефону им сообѓщили название пригородного поселка - очередного места связи. Не раз меняя маршрут, согласно вновь поступающим указаниям, "Газель" оказалась на узкой лесной дороге у подножья древней липы. Ствол обмотан проводами черного, белого и малинового цветов. Это была оговоренная метка. Прождали минут сорок. Кроны старых деревьев смыкались над грунтовкой наподобие тоннеля, и верѓтолет сопровождения, зависший над лесом, лишился визуального контроля.
  Вопреки ожиданиям напряженно застывших у монитора Люсинова и Синькова, ни один из сигналов, обозначающих передвижения бывших пассажиров "Вольво", не сместился на высвечивающем карту города экране. Возможны были три вариѓанта: первый - их просто обманывают - никакой внучки на встречу не везут; второй - муха не пометила Юлю и, наконец, третий - маркер обнаружен и удален - это грозило неудачей всей операции. Настроение генерал заметно омрачилось.
  Подкатила, едва не врезавшись в бампер "Газели", космических очертаний "Тойота" с густо тонированными стеклами. Из машины вышел здоровячок в маске. За ним встрепанная Юля, прижимаюѓщая к груди коричневую дамскую сумочку. Обмен состоялся в полном молчании, лишь в последний момент доставивший генеральскую внучку человек вроде как напомнил ей уже в спину:
  - В сумке твоей там лежит вещица для Григория Васильевича... хоть немного его утешит. Да и тебе интересно будет...
   В машине Кислов в первую очередь со словами:
  - Все позади. Скоро доставим тебя к деду. Все позади, покажи-ка, что у теб там, - забрал у девушки сумку.
   В ней что-то как будто пискнуло или звякнуло? Тщательно ощупал ее, приоткрыл и осторожно сунул пальцы. Возникший откуда-то порыв теплого пряного воздуха лизнул глаза, и сразу вслед за этим защипало в носу, а где-то в глубинах черепной коробки словно шевельнулась острая игла. "Утомился видать, напряженные были деньки" - мелькнуло в голове. Потер тылом кисти веки и боковым зрением заметил - Юля и оперативник повторяют его жест. Подполковник рванул из-за пояса пистолет и бросил тело к выходу. Его вытянутая вперед рука словно в вату провалилась в обивку двери... Очнулся он на полу. Свежий ветерок из приоткрытой двери терпко пощипывал в носу. "Вроде, на миг потерял сознание, - спутано подумал он, - хорошо, что успел... Кто успел? Куда успел? Что вообще означает самоутешающее слово "успел" в данном случае?" На эти вопросы Кислов отвечать не стал. Он медленно повернулся на бок, оглядывая салон, зрение прояснялось, и вдруг, будто подброшенный пруѓжиной, вскочил на ноги, глухо воткнувшись теменем в мягкую обивку. Оперативник, безвольно свесив руки, сложился на сидении пополам. Водитель тряс головой, приходя в себя. Ни девчонки, ни инженера, ни "Тойоты" не было. Судя по часам, с момента "обмена" прошло пятнадцать минут. Подполковник заглянул в моторный отсек. Как и следовало ожидать, крышка трамблера у микроавтобуса отсутствовала. Две рации, которыми были снабжены он сам и водитель, а также мобильники, валялись раздавленные под липой-ориентиром. Кислов плюхнулся на траву и сжал руками виски. Его мутило. Немного от последствий действия отравляющего газа, но в основном от стыда, и еще от навалившегося отчаяния. Ясно, что перед Люсиновым оправдаться будет невозможно. И еще. Теперь, скорее всего, ментомон ему больше не видать, как своих ушей.
  Вертолет сопровождения все же пригодился: он проследил путь "Тойоты" до автобазы, что находилась в двадцати восьми километѓрах от испорченной "Газели".
  
  Незримые, но оттого не менее грозные тучи, распространялись на индивидуальные небеса некоторых избранных. Триумвират, возглавляющий план "Рассвет", вслед за Смелым, спасшимся благодаря тайному алкогольному пристрастию, выбрал помощника президента Котельничего. Мелкие происки генерала ФСБ теперь их больше не волновали.
  - Все, вопрос с Люсиновым закрыт, - порадовал товарищей при очередной встрече Солодовников. - Генералишкой, если понадобится, займутся специально отряженные люди. О нем можно забыть.
  - Вы забрали у его второй ментомон? - обрадовался Юханов.
  - Еще нет, но мы нашли чем его заинтересовать, и он на время прекратит свою подрывную деятельность. Так что теперь инженер и второй аппарат - вопрос технический, скоро они будут наши, - не очень определенно ответил Николай Анатольевич.
  Помощник президента Котельничий, опирающийся на мощные плечи дружественных чиновников и олигархов, не стесняясь крутил мощные воровские комбинации, и при этом почти не пил, что сулило удачу. До него полазили в головах троих незначительных чинуш, но больше для практики - отрабатывали методику, набивали руку. Все получилось отлично. Затравкой вновь был избран Полушин. В благословенные коммунарские годы он не раз наслаждался с Котельничим вкусными борщом со сметаной в столовой ЦК КПСС и других злачных местах, когда тот приезжал в столицу из своей области. Затем их дорожки не раз пересекались при доении золотого тельца, именуемого кратким словом Русь. Они не виделись уже несколько месяцев. Почти год. Не было повода. Когда Полушин позвонил помощнику президента с предложением отдохнуть у него на даче, и обсудить кое-что взаимополезное, мясистый нос Котельничего дернулся над телефонной трубкой вправо и влево, словно влажная нюхалка бладхаунда, зачуявшего дичь.
   Наваристого борща не было, но другие приятные вкусу и полезные желудку кушанья как всегда радовали старых приятелей. Оба любили поесть и знали в этом толк. Выпили по чуть-чуть армянскому коньяку - Котельничий почему-то считал себя патриотом, французского или иного пойла не употреблял. От второй рюмки гость отказался. "Как хорошо, вот что значит иметь дело с приличным человеком", - подумал Полушин, вспоминая свое состояние после попойки со Смелым. Поболтали о том, о сем, обсудили старых знакомых, посмеялись над несколькими молодыми нынешними выскочками.
  - Приятно иметь с тобой дело, Евгений Степанович, - сыто откинулся на спинку стула Котельничий и промокнул салфеткой жирные губы, - но, насколько я тебя знаю, пригласил ты меня не только из-за удовольствия лицезреть, так сказать, старого приятеля. Есть идеи?
  - А почему бы и нет? Почему бы нам просто так вот, по-дружески, не скоротать пару часов? - хитро улыбнулся Полушин.
  - Конечно, конечно, по-дружески. Ага, так я тебе и поверил. Ладно, не тяни, старый лис.
  - Догадлив ты, догадлив, Петрович. Идея имеется. Сейчас чаек заварю, и поговорим.
  Полушин не без оснований считал себя специалистом по приготовлению чая. У него были свои рецепты. Он всегда выполнял эту процедуру сам. После чая Котельничий сладко зевнул:
  - Уф, разморило меня что-то, во дрему потянуло. А где тут у тебя маленько прикорнуть можно?
  Он обвел комнату затухающим взором и, заметив в углу пухлый диванчик, нетвердо двинулся к нему. Дальнейший путь помощник президента, безмятежно посапывая, проделал на плече Бетона. В небольшой комнате полуподвального этажа, где их уже ожидали Солодовников и Юханов, Бетон свалил свою ношу на низкую широкую тахту и вышел.
  Потихоньку шурша, видеомагнитофон наматывал на кассету хронику непростой жизни правительственного чиновника. Ничего для себя нового заговорщики из прокручивающеѓгося перед ними документального кино почерпнуть не могли. В тех или иных вариациях все нынешние вельможи марались одинаково - существовать-то в этом царстве надо. Лишь Юханов изредка фыркал, бугрил лоб и закатывал глазки, выражая возмущение, скорее всего тем, что не он находится в центре плавно текущих перед ним событий. Однажды слабо удивился Солодовников:
  - Хм, Хрящ! - еле слышно пробормотал он, когда Котельничий занимался обсуждеѓнием перевода в оффшор некоторой части золотого запаса страны с широколицым черноволосым мужчиной.
  - Что? - не расслышал Полушин.
  - Да ничего. Знакомец мой давний, вместе на нарах когда-то куковали, - не отводя глаз от экрана, ответил Солодовников.
  - А-а...
  Котельничий потянулся и открыл глаза. Сел и непонимающе посмотрел на стоящего перед ним Полушина. Рядом с Полушиным сидели два человека: худощавый элегантный мужчина в светлом костюме-тройке и другой - слегка пузатенький, в жилетке, с каменистым лбом мыслителя и пухлыми как у деда-мороза щечками. Все они имели утомленный вид. Комната была незнакома ему.
  - Где я, Степаныч? Что...
  - Успокойся, Петрович, ты разомлел, вот я и распорядился перенести тебя сюда, - мягко улыбаясь, ответил Полушин.
  - У-у, а эти - кто? - моргнул Котельничий.
  - Мои друзья, я вас сейчас познакомлю.
  - Что-то ты... что-то ты задумал? Где моя охрана? - поежился помощник президента, на лице его проступило встревоженное выражение.
  - Помнишь, ты интересовался моей идеей, перед тем, как заснуть?
  - Ну... а сколько сейчас времени?
  - Пол девятого.
  - Вечер уже?!
  --- Нет.
  --- Что - нет?
  - Утро уже.
  - Как?! Мы же с тобой в двенадцать обедать сели...
  - А теперь завтракать пора. Утро ведь...
  - Утро! - поглядел он за подтверждением на часы. - Не хрена... вот это я дал...
  - Ты кино не хочешь посмотреть?
  - Кино? Женя, какое сейчас может быть кино? Служба...
  - Такого кино ты в жизни не видел.
  Роман Петрович Котельничий округлившимися до такой степени глазами, что, казалось, еще немного, и они вылезут из орбит, как два крутых яйца, смотрел на экран. Он был бледен и сопел. Временами по-бабьи постанывал. Несколько раз порывался вскочить и объясниться, однако Полушин, неожиданно обретший над ним почти магическую власть, мягко усаживал дружка. Котельничему показали несколько выбранных эпизодов. Во время ментомонирования велся хронометраж, и отыскать нужное место на любой записанной кассете было несложно.
  - Мужики... из КГБ вы, то есть, как ее, ФСК, то есть Б, ФСБ, да? Ну откуда вы про Нельку-то узнали? Про нас что, все снимается? Даже как я ее... как я ей... и то... так это ж на даче у друга... а! и он с вами... слушайте, а с президентом тот разговор... вы и его... того... следите... и все другое... и про нефть... и про золото... что... что вам надо? Что??? - бессвязно лопотал ошеломленный Котельничий после окончания просмотра.
  - Ты про охрану спрашивал. Позвать? - кротко поинтересовался Полушин.
  - Охрана? Какая охрана? Вяжете уже меня? - поник Котельничий.
  - Я твою охрану имею в виду.
  - Нет, зачем, зачем она мне теперь?
  - Как же, охранять.
  - Да ну. Нет. Что вы хотите? Арестовать меня? Сведения получить, да? На кого? Я готов.
  - Вот заладил! - разозлился Юханов. - Какие сведения? Мы и так про тебя все знаем. И про кого хочешь узнаем!
  - Ну да. Деньги, а? Сколько?
  - А сколько бы ты выложил? - позевывая, спросил Полушин.
  - Я? Ну, полмиллиона дам...
  - Низко вы себя цените, любезный. Или нас, - размеренно произнес Солодовников, - будьте добры, Владимир Витольдович, поставьте нашему другу кассету три, двенадцатую минуту, кассету пять, сто двадцать седьмую, а дальше я скажу.
  Как-то Юханов попытался внедрить в их маленьком коллективе панибратские отношеѓния путем перехода на "ты", но Солодовников сразу оборвал его, заявив, что на "ты" он только с родственниками, старыми испытанными друзьями, с которыми съел пуд соли, и подчиненными. Поскольку под первые две категории Полушин с Юхановым не подходили, он предложил им альтернативу: или переходить в третью, или оставаться на "вы".
  На указанных Николаем Анатольевичем фрагментах Котельничий оставлял образцы собственноручных подписей в различных зарубежных банках. Суммы на его счетах значительно переваливали за полумиллионные.
  - Уф! - шумно расстался с излишками воздуха помощник президента и ссутулился, - вам и номера счетов известны...
  - Да. И адреса банков, и образцы твоей подписи. И размеры недвижимого имущества за рубежом, и за кем оно числится, - заметил Полушин.
  - Что же ты, Женя, со мной сделал? Что мне теперь - стреляться? Стреляться, да? Семья ведь без копейки останется...
  В уголках глаз высокой государственной бонзы показались крупные слезинки. Он дернул головой, слезинки поймали световой луч, на миг превратились в два сверкающих бриллианта и сорвались вниз, на щеки. Котельничий схватился за левую половину грудной клетки.
  - Ну зачем так, Рома? - обнял его за плечи Полушин. - Не падай духом. Ты нам нужен.
  - Зачем?
  - Для сотрудничества. Выпей вот валидольчика лучше, или, может, армянского накапать? А потом поговорим, обсудим все.
  
  В машине инженера заставили проглотить две пилюли.
  - Травите, - пробормотал он.
  - Совсем наоборот, противоядие тебе даем, - добродушно ответили ему.
  В гараже Сиволобману стало дурно, его вырвало, и несколько раз пронесло. Инженера отвели в покрытую грязноватым кафелем душевую. После проведенного "лечения" Сиволобмана стала бить мелкая дрожь. От навалившейся слабости он чуть не растянулся на скользком полу. Два парня педан-тично оттерли изобретателя щетками в душевой. Его снова вырвало, прямо на кафель. Инженеру поднесли к носу нашатырь. Сменили одежду. Остатки пуха на затылке и над ушами безжалостно сбрили. В заключение его придирчиво, ковыряя каждый зуб, осмотрел дантист, и поводили вокруг прибором, напоминающим миноискатель. Затем обрядили в легкий водолазный костюм, связали, запихали в большой прозрачный мешок с привязанными грузами и опустили в цистерну с белой мутной жидкостью. Инженер опустился на дно. В бок уперлось что-то мягкое. Дышать было трудно. Цистерна заколыхалась, видимо ее перевозили, но вскоре успокоилась.
  Прибывшая вскоре группа сотрудников ФСБ тщательно исследовала весь наѓличный транспорт, облазила все закоулки автохозяйства. Пустую "Тойоту" нашли сразу. Ничего особенного в ней не было. Спустя десять минут из стока душевой извлекли маркер инженера. Бдительные оперативники даже молоковоз, из которого торговали молоком вблизи ворот, не оставили без внимания. Заглянули под колеса, приподняли напольные коврики. Попробовали молока. И сплюнули:
  - Тьфу, прокисло оно у тебя, тетка. Подозрительного ничего здесь не видела?
  - Ничаво, ничаво я не видала.
  - Кто за последние минут тридцать отсюда выезжал?
  - Отсюдова? Так ентот, тот, дед Архип на лисапеде и выезжал.
  - И больше никто?
  - Вот те крест святой, нихто.
  - Врешь!
  - Вот те крест, не вру! Што мне врать?
  - Куда дед поехал?
  - Вот те на, куды ж яму ехать-то? В дяревню, знать, поехал, туды это, туды, - махнула рукой тетка.
  
  Сиволобман жил один. В молодости он был женат. Недолго. Характеры с женой у них не совпали. Соня была веселой, жизнерадостной женщиной, хохотушкой. И не очень, как он вскоре понял, умной. Малоразговорчивый, сосредоточенный на своих мыслях муж ей вскоре стал неинтересен. Ко всему прочему Семен Борисович оказался семейным деспотом. На людях он вел себя тихо и сосредоточенно, никогда не лез вперед, а дома требовал жесткого порядка. Ему строго в одно и то же время надо было подавать завтрак, обед и ужин. И при этом ел он молча, уставясь в тарелку. Готовить Соне было только в радость - мама воспитала ее хорошей хозяйкой. Но есть в молчании, словно в столовой... Ну хоть бы рассказал что-либо веселое, ну просто поболтал бы, пусть и про работу, если ничего другого не знает... Перед сном выводил ее на прогулку. Как собачку. И будто с собачкой общался междометиями. На ее пространные повествования о соседском попугайчике, о платьях Веры Леонидовны - начальницы отдела, о новых покупках подруги Зойки, о рассказанной другой подругой истории про посещение Петербурга и Петродворца, муж отвечал редким хмыканьем и кивками головы. С собаками и то больше говорят: "стоять", "лежать", и как еще? - "фу". А с ней было только "фу". У них не было детей. Обеспокоенная теща настояла на поездке молодых в столицу на диагностику. Семен Борисович отбрыкиѓвался, отбрыкивался, но ехать пришлось. Бесплодным оказался он. Сиволобмана этот факт не очень и смутил, а жена неделю ходила с красными глазами. Потом уехала к матери.
  Прошел месяц. Возвращаясь с работы домой, Семен Борисович втайне каждый раз надеялся встретить там жену. Все же он к ней привязался. Не хватало Сонькиного веселья, беспредметного щебетания, ощущения ее тяжелых грудей на спине, когда по вечерам она льнула к нему, сидящему за письменным столом. Но вместо Соньки ему как-то повстречалась та самая Зойка - любимая женина подруга.
  - Слышь, Семен, что я скажу, - зашептала Зойка, наклонившись к самому уху Сиволобмана.
  - Ну, что?
  - Соньку твою видала. С хахалем новым ходит. Каждый день, говорят, их вместе видят.
  Семен Борисович вечером отправился к дому тещи. Дождался. Соня шла под руку с высоким худым парнем. Он что-то оживленно рассказывал женщине, периодически освобождал руку и забавно жестикулировал, изображая движениями рук и всего тела каких-то нелепых персонажей. Она заразительно смеялась, откидывая голову и аппетитно потрясая грудями. Сиволобман, как бы он не был невнимателен к людям, все понял. Повернулся и, незамеѓченный счастливой парочкой, побрел к себе. По дороге взял бутылку водки и три крепкого пива. Одному дома вскоре стало невмоготу. Он вышел во двор, пошатываясь побрел куда глаза глядят и остановился где-то на полпути. "На полпути куда?" - задался Семен Борисович вопросом. "Никуда", - ответил сам себе. Мимо проходили какие-то редкие люди. Они были ему не нужны, как и он им.
  - Что с тобой, Сема? - услышал он знакомое контральто.
  Склонив голову набок, Сиволобман рассмотрел стоящего перед ним двуглавого человека.
  - А, этто вы, Зойки! Обе сраззу... две... этто... от... добавить надо... хочу...
  - Ой, бедный мой Семочка, это ж я виновата, что сказала тебе, да? Ах, я дуреха! Ну пойдем, пойдем, раз такое дело. Самогоночка у меня есть.
  Семен Борисович пьянствовал почти три недели, пока не вышли все деньги. Придя в себя, дал жене развод и уехал, куда глаза глядят. Оказалось, что глаза глядели в сторону города Александрова, где один из его сокурсников трудился на телевизионном заводе.
  
  Узнав подробности обмена, генерал схватился за голову. Но, вопреки ожидаѓниям, Кислова бранить не стал. Промолчал. Впрочем, подполковник и без того болезненно переживал столь явное попрание своих професѓсиональѓных качеств. А Григорий Васильевич прежде всего себя чувствовал виноватым - не все предусмотрел. Дурные предчувствия, не оставлявшие его последнее время, не обманули. Однако сдаваться Люсинов не собирался. Заметив, что всего одиннадцать часов пятнадцать минут, генерал решил лично возглаѓвить операцию по захвату группы Солодовникова.
   Восемь из девяти зеленых сигналов на мониторе Синькова темнели и затем наливаѓлись красным вблизи одной из двенадцатиэтажек в новом микрорайоне. Фасад здания под номером пятьдесят четыре, стоящего несколько на отшибе, равнодушно обозревал безотрадную картину стройки в фазе затянувшегося дебюта, рытвинами и сиротливо торчащими бетонными столбами удручающую пейзаж и без того исковерканного цивилизацией пустыря. Со стороны подъездов расстилалась площадка утыканная чахлыми, подчеркивающими ее обнаженность, стволиками молодых деревьев. Незаметно не подобраться. Люсинов, наблюдавший эту картину в бинокль из дома, расположенного в поѓлукилоѓметре от логова бандитов, все более проникался сознанием совершенной ошибки. Наружное наблюдение было слабым. Полагались на идиотские маркеры. А Сиволобмана там, в гараже, раскусили за пять минут. Вчера вечером, к тому же, в соседнем доме случился пожар. Пожарники сноѓвали, народ любопытствовал. Чем не прикрытие для ухода?
  На остановку, метрах в шестистах, бело-зеленый рейсовый автобус вывалил изрядѓную порцию помятых, суровых пассажиров. Особняком, вольно жестикулируя, прошествовала к пятьдесят четвертому дому шумная ватага неряшливо одетых парней. Остановившись под окнами, они закурили и, пустив по рукам бутылки красного вина, принялись громко ссориться. Из недр подъехавшего тентованного газончика высыпало человек десять в синих рабочих комбинезонах. Пока подвыпившая компания выясняла отношения, пассажиры фургона приѓнялись деловито шнырять по второму и третьему подъездам. Представлялись жильцам электриѓками, ищущими причину некоего таинственного замыкания. Бесцеремонно топали по квартирам. Щелкали во всех комнатах выключателями и вставляли в розетки мудреные приспособления, а также беспокойно зыркали по сторонам. Впрочем, жильцов хамством не обижали. Грубовато шутили и старательно фиксиѓровали в маленьких блокнотах редкие, но справедливые нарекания на уровень коммунальных услуг. Квартира на четвертом этаже третьего подъезда, налево от лифта, ответила на настойѓчивые звонки и стук упорным молчанием. Тогда электрики, заслоняя друг друга широкими спинами, со сноровкой опытных взломщиков вскрыли замки.
  Споро и толково повалившись на пол, раскатились и расползлись они по комнатам, суя в двери прежде себя стволы коротких автоматов. Ванну захватили огромным прыжком с гулким стенным стоном, дробным стуком по кафелю мелких предметов и уханьем лопающегося чугуна. Автомат младшего из электриков ответил на жуткие звуки короткой очередью. Зазвенела бьющаяся в старенькой стенке посуда, посыпалось оконное стекло. Старшие товарищи, не мешкая, накрыли огневую точку могучим матом, урезонившим новичка. Так что, никто не пострадал.
  Как выяснилось, за занавесками, под кроватями, в шкафах и на антресолях бандиты не отсиживались. Лишь на кухне взломщиков приветствовал горестным воплем, оккупировавший разделочный стол, голодный серый кот. Несчастное животное выпустили на улицу, другой помощи зверю электрики предложить не могли.
  
  Валерий Синьков пытался обедать. Он старательно зачерпывал ложкой плотный горохоѓвый суп, сваренный на бульоне из копченых свиных ребрышек - свое любимое блюдо, подносил ложку к губам, пробовал и опускал обратно в тарелку. Второе - приправленные сметаной домашние пельмени безнадежно стыли. Маленькая ростом женщина, одетая в темно-коричневое с глухим воротом платье - тетя Лида, устроившись с ногами на кресле в углу кухни, недовольно поглядывала на племянѓника. Она выковыряла спичкой из мундштука остаток сигареты и проворчала:
  - Совсем от рук отбился, не ест. Влюбился что ли? Вообще-то давно пора. Ладно, сиди, Ромео, может аппетит проснется. Пойду "Барбару" посмотрю, скоро начнется.
  - Сейчас, тетя... - невпопад отозвался Синьков.
  Он совсем бросил ложку, обхватил тонкими руками голову и уставился в стену невидяѓщим взглядом. В чем ошибка? Над проблемой маркеров Валерий работал без малого десять лет. Перебрал сотни вариантов. Привлекал физиков, биологов, генетиков, кибернетиков. Сколько одних мух ушло и другой шестиногой и крылатой живности. "Удачная вышла штучка, - похвалил отец, ознакомившись с результатами испытаний, и спросил, - а какая-нибудь мелочь не подведет, все проверил?". Уж кому, кому, как не ему прекрасно была известна роль "подлых мелочей", способных опорочить самый гениальный замысел. В чем ошибка? - а в том, что, как выяснилось, бандиты весьма тщательно моются! При разработке оказались не учтенными гигиенические особенности криминала. Вот такая "подлая мелочь".
  - Со скорпионами что ли попробовать? - издеваясь над собой, вслух произнес Синьѓков.
  - Что за гадость все время у тебя на уме? Я думала ты невест перебираешь. На втором канале тоже архаровцы такие же сидят - не успел фильм начаться - и сразу реклама, - проворчала вошедшая тетя Лида, достала пачку "Явы", оторвала фильтр и принялась мять сигарету.
  - Не было бы рекламы, не смотрела бы ты свои любимые сериалы, - на сей раз Валерий услышал тетю.
  - Прям! И раньше фильмы были не хуже. Да, получше нынешних, например, "Вечный зов", или 'Семнадцать мгновений'... да что там говорить... все дерьмократы твои, ворюги с большой дороги...
  Тетя была старозаветная. Курила только "Яву", которой непременно отрывала фильтр или, реже, "Приму", всегда через мундштук, и горячо почитала генералиссимуса Сталина. Пыхнув на племянника вонючим дымом, она отправилась на встречу с очередной порцией душещипаѓтельных переживаний.
  - Но один-то маркер остался. Кто же, интересно, у них грязнуля, мать их за ногу? - опять вслух подумал Синьков.
  
  Во вторник Люсинова вызвал к себе замдиректора. Подробно интересовался работой подчиненных генералу подразделений, акцентируя внимание на деталях последних операций. Слушал внимательно, реагировал понимающе - где похвалит, а где головой сочувственно покачает. В завершение разговора потребоѓвал письменный рапорт о проделанной за истекший месяц работе. К завтрашнему дню.
   Люсинов понял, что день потерян, а неприятности только начинаются.
  - Подбираются, гады, подкрадываются, стервятники, - ворчал он, возвращаясь в кабинет.
  
  Кислов по долгу службы и по характеру был человеком уравновешенным. Тем не менее, накатывали на него порой приступы злой досады на весь мир. На работу, соседей, а больше на самого себя. Случались они после сильного переѓутомления, при обвале очередного этажа воздушного замка, но особенно при неудачах, вызванных собственной непредусмотѓрительѓностью и глупостью. Тогда рождалось непреодолимое желание ошпарить кого-нибудь кипящей пеной дурных эмоций, что-то сокрушить, разбить, растереть в порошок. За выплеском агрессии обычно следовало умиротворяющее расслабление. И был другой путь очищения души - похмеѓлье. Приходящие вместе с ним чувства вины, болезненной муторности, физичеѓской слабости освежали сознание, как чистящая паста медную бляху. Обычно такие пароксизмы настигали подполковника раза два-три в год, и нередко оказывались судьбоносными. Эта особенность характера сформировалась у него еще в детстве. Сережина мать горела желанием вырастить музыканта. Ее младший брат играл в филармониѓческом оркестре и, обслуживая попутно похороны, свадьбы и юбилеи, хорошо, по тем временам, зарабатывал. Она купила по случаю в комиссионке подержанный аккорѓдеон "Радуга" и нещадно заставляла сына растягивать ненавистные меха. К одиннадцатилетию ему подарили вожделенный лобзик с набором запасных пилок. Вернувшись на следующий день с работы, мать застала сына за распилиѓванием дорогостоящего инструмента. Лицо мальчика светилось мрачноватым торжеством. Тогда в сердцах она, кроме прочего, бросила такую пророческую фразу: "Тебе только в милиции или даже в КГБ работать с таким характером. Вырастешь - станешь тюремщиков охранять, мерзавец". На этом музыкальная карьера Сережи Кислова закончилась, и началась другая, в точности предсказанная матерью.
   Шестнадцать лет назад, жестоко поскандалив в длиннющей очереди за колбасой, он полчаса исступленно брызгался слюной со зловредной косолапой теткой. Истоѓщившись, противники примирились, и облегченный от клубка дурных эмоций Кислов даже помог донести тяжеленную сумку до лифта. И здесь во вновь обретенном благодушном настроеѓнии совершил ошибку - не нашел повода отказаться от приглашения на чашечку чая. Так он познакомился с будущей тещей. До сих пор между ними сохранялось взаимное уважение, возникающее обычно между стойкими, знаюѓщими друг другу цену, бойцами.
   Однажды, перепутав с похмелья самолет, вместо пригородов Кабула он окаѓзался на военном аэродроме под Киевом. Это стоило ему карьерных потерь, но сохранило жизнь, поскольку остальные пассажиры сгорели в воздухе вместе с самолетом. В Афгане он потом все равно побывал и вволю наелся тамошнего дерьма. До сей поры косой шрам от ранения в живот временами напоминал о себе приступами выворачивающей нутро боли.
  Отбирая материалы для генеральского рапорта, подполковник чувствовал растущий в груди колючий ком раздражения. Покидал работу совсем заведенным. Когда садился в машину, его окликнули:
  - Эй, Серега! Ты? Боже, какая встреча!
  Обернувшись, Кислов узнал старинного приятеля - Вадима Птицына. Не виделись они года четыре. Птицын работал в каком-то НИИ. В свое время они жили дверь в дверь и почти дружили. Потом разъехались и отдалились. Вадим, лучезарно улыбаясь, облапил Кислова. Оторвавшись, представил неѓвзрачного курносого субъекта:
   - Мой коллега, твой тезка.
  От коллег отчетливо несло.
  - Премию получили. Одну на двоих. Редкий в наше время случай - премию полуѓчить! Расслабься, Серега, и айда с нами. Праздник отпразднуем. Угощаю! - потянул за рукав Вадим.
  Неизвестно как в другое время, а сегодня Кислов легко дал себя уговорить. Идти пришлось не очень далеко. Небольшой ресторанчик показался довольно уютным. Тихая музыка. Посеѓтителей мало. Светильники в форме свечей набрасывали на зал вуаль теней. Тосты были незамысловатыми и короткими, что вообще характерно для русской пьянки. Разговор поначалу немного беспредметный все более "клеился". Некоторое время они вспоминали прошлое, затем с энтузиазмом перешли на политику. Кислов в самом начале для уравнивания статуса принял три штрафных подряд. В глазах начинало слегка двоиться, краем сознания он понимал, что теряет над собой контроль. "Ничего, я крепкий мужик", - сказал он себе. Но оказалось, что подполковник произнес это вслух.
  - Крепкий, - подтвердил Птицын, - отвечаю. Серега, ты исключительно крепкий мужик. Таких, как он, ты еще не встречал, запомни это, - замахал он указательным пальцем перед носом коллеги и подозвал официанта.
  Развязѓный официант вернулся с подносом, заставленным двумя графинчиками и закусками. И тут его, очевидно, кто-то подтолкнул. На колени подполковника вывалилась порция мелко порубленной сельди с луком. Мерный гул голосов, доносившихся от соседнего столика, резко усилился, неѓприятно отдавшись в затылке. Косо надвинулся и без того низкий потолок. Усиленная алкоголем ярость жарко толкнулась в виски. Подполковник встал и ударом наотмашь отбросил неловкого осквернителя брюк, вызвав переполох за столом справа, куда приземлился официант. Тотчас вокруг замелькали конечности, пытающиеся обидеть Кислова. Он с лихой злостью отбивался. И, верно отбился бы, но в самом разгаре драки вдруг накатила дурнота. Все кругом завертелось. Ноги сами собой оторвались от пола. Свечные огни описали мелькнувшую рябью дугу, разлетелись в стороны и погасли. Ресторан пропал. Тело нырнуло в открывшуюся перед ним черную бездну и растворилось в ней.
  Следующее утро Кислов встретил в помещении сильно смахивающем на камеру. Мозги его мучительно раскалывались даже не от слов, а от одних только редких и слабых мыслей. Тем не менее, он старался что-то выяснить, но все попытки встречались молчанием.
  
  К этому человеку не мог подобраться даже Полушин. Слишком высоко взлетел, слишѓком осторожен и избирателен в связях он был. И слишком занят непрестанными заботами о благе, и только о благе горячо любимого им отечества. Есть люди, чей политический и экономический вес значительно превышает сегодняшнюю, иногда жалкую для них должность, люди, что управляют страной будучи даже обычными стрелочниками, поскольку держат в руках рычаг, заведующий стрелкой магистрального пути всей страны. К таким подступиться особенно трудно. Но тайны чужих извилин непреодолимо влекли пытливых исследователей, им требовались все новые жертвы. Все более высокие и сильные. Помог Роман Петрович Котельничий, испытываюѓщий к своим новым хозяевам чувства, аналогичные тем, что питает бездомная и больная дворняга к пригревшим ее людям. И он не дорос до коротких отношений с этим человеком, но мог воспользоваться своей должностью. Сановник в это время находился в кратковременном отпуске. И, тем не менее, Котельничий испросил у него неофициальной аудиенции. Узнав о желании помощника президента, бонза остро взглянул на секретаря и задумался на пару часов. Сам он нередко пользовался услугами посредников для организации отдельных встреч или для передачи информации. Очевидно, президенту хочется сообщить ему что-то без лишнего афиширования или посоветоваться, рассудил он. Что ж. Это лишний раз подчеркивает его значимость. Некоторое время он пытался догадаться, какая такая чрезвычайка заставила дернуть его на отдыхе. Перебрал десятки вариантов, ни на чем не остановился, и сказал секретарю:
  - Позвонит Котельничий - соедини.
  - Подъезжайте в течение часа, - буркнул он в трубку, услышав несколько искательный голос, и собрался положить ее.
  - Что там еще? - надменно спросил чин, услышав какой-то лепет из отнесенной от уха трубки.
  - Мне не стоит показываться у вас в связи с этим делом.
  - Ну и что дальше...
  - Давайте встретимся в другом месте. О безопасности не беспокойтесь, со мной два лимузина президентской охраны.
  Чиновник подумал минуту. Эта загадочность не нравилась ему. Легкая тревога колыхѓнула сердце. "Да что я, черт возьми! - одернул он себя. - Если бы хотели убрать, давно бы убрали безо всяких предупреждений. А что еще может случиться?". Тем не менее, он выслал на место встречи машину с личной охраной. Сам выехал спустя двадцать минут в сопровождении еще одного автомобиля. "Все в порядке, - доложили разведчики. - Здесь два президентских автомобиля. С Котельничьим поговорили, он в одном из них".
  - Что вы тут это за жмурки устраиваете? - свысока спросил он Котельничего, подошедшего к открывшеѓмуся окну.
  - Простите, дело у меня к вам деликатное, по поручению, так сказать.
  Котельничий окинул взглядом водителя и сидящего на переднем сидении телохранителя.
  - Садитесь, они выйдут.
  - Извините, но тут надо доехать. Пересаживайтесь в мою машину.
  - Еще чего?!
  "Подозревает он что-то", - забеспокоился Котельничий, и настаивать не стал.
  --- Ну, как хотите. Поезжайте в своей.
  Три черных автомобиля на большой скорости промчались по накаленной южным солнцем трассе, свернули на проселок, покрытый великолепным асфальтом, и въехали на территорию небольшого поместья. Котельничий пригласил высокого гостя в одноэтажный длинный дом белого цвета, постройки сороковых - начала пятидесятых. Пройдя анфиладу залов, он свернул в маленькую комнатку и предложил чиновнику присесть. Помимо двух кресел, в комнатушке находился журнальный стол, а на нем телефонный аппарат с российским гербом вместо циферблата. Вскоре телефон зазвонил.
  - Это вас. - Подал трубку Котельничий.
  И сановник услышал хорошо знакомый полупьяный голос. Голос этот без всякого сомнения принадлежал ЕБН.
  - Слушаю, Борис Николаевич! - весь потянувшись вперед как легавая собака над куропаткой, воскликнул он.
  - Не хера себе! -пробормотал бонза, положив трубку, и промокнул платком вспотевший лоб, - Ну дает, обезьяна невменяемая! Алканавт херов!
  - Что, что? - спросил Котельничий, отошедший на почтительное расстояние.
  - Через плечо, - ответил гость. - Ты в курсе, о чем речь?
  - Нет, но просили добавить несколько слов. Устно, так сказать, передать. А потом бумаги тут еще некоторые. Может, вам воды?
  - Валяй. Бумаги эти... подпишу и... нет! Хрена им! Пусть сам, лично распорядится, в глаза посмотрит. Так, сейчас же в Москву!
  Выпитая минералка почему-то смешала мысли. "Будто стакан жахнул", - подумал чиновник... и отключился.
  - Какого черта ты его охрану притащил? - спросил вошедший из соседней комнаты Полушин.
  - Он бы так не приехал.
  - Лишняя головная боль.
  - Чепуха, - возразил Николай Анатольевич Солодовников, - увеличим дозу порошка, а мои ребята кого хочешь уговорят выпить. Вы свободны, Роман Петрович. Бетон, пригласи Каната.
  - Напоим их сейчас, жара-то какая! В легкую, - ответил Канат, выслушав распоряжение.
  Покрытые студеной влагой бутылки "Ессентуков" и "Нарзана" были неотразимы. Через пять минут охрана тихо дремала в роскошных салонах правительственных машин.
  Вельможный мозг выдал нечто неординарное. Среди массы интриг, нечистоплотных игр, имеющих в основе не сильно завуалированный запашок больших денег, крови, криминала и другой тривиальной грязи, в нем хранились координаты нескольких специальных аэродромов. Там денно и нощно стояли под парами переоборудованные стратегические бомбардировщики. Самолеты предназначались для экстренного бегства узкого ядра элиты в Латинскую Америку. В тамошних диких и труднодоступных джунглях для них приготовлены были несколько "деревенек" со всеми удобствами. Всего таких персон было восемнадцать, плюс семьи. В запасной вариант семьи не включались.
  - Ах, говнюки, ах бляди! - не сдержался Юханов. - Самые ценные ублюдки в стране, да?
  - Мотайте на ус, Владимир Витольдович. Возможно, пригодится в дальнейшем, - улыбнулся Полушин.
  Двадцать вторая минута четвертой кассеты преподнесла еще один сюрприз. Экран телевизора помутнел и покрылся извивающимся рисунком. Кривые линии переплетались, вырастали из ниоткуда, множились, и, наконец, замерли. Изображение снежило, колебаѓлось, временами пропадало. Госчиновник беседовал с человеком, личность которого никому из присутствующих известна не была. Точнее, он слушал: "...вы должны акцентироѓвать в его выступлениях заботу о собственных производителях, пусть больше говорит о возрождении национальной промышленности, даст несколько интервью, поездит с этой мыслью по регионам, - голос доносился будто из-под воды, да и внешность говорящего воспринималась так, словно он вещал со дна аквариума. - Ну, это общее. Теперь частности. В восточном регионе страны есть крупнейший химический комбинат. Необходимо добиться его остановки. Затем комбинат в западном регионе. Его надо перевести полностью на ввозимые из-за границы компоненты. Вы понимаете, о чем я говорю? - Да. - Хорошо. Дальнейшие указания получите при следующем контакте. В течение трех лет химическая промышленность страны должна полностью перейти под наш контроль. Это ваше задание. Ваше задание. Вы понимаете меня? - Да.
  - Хорошо. Расплатимся с вами, как всегда.
  - Да. - Хорошоу-у..."
  Дальше звук растянулся и превратился в плохо модулированное завывание, как бывает на пожеванной магнитофонной ленте, изображение ухудшилось до полной неразборчивоѓсти. Память перемотали назад, перед странным эпизодом все было отчетливо, после него - тоже.
  - Что же это такое за безобразие? - как всегда энергично возмутился Юханов.
  - Спросите, чего полегче, - ответил Полушин. - Кажется, ситуация как раз по линии нашего друга, генерала Люсинова. Может, спросим совета?
  - Да. Неспроста это, - покачал головой Солодовников.
  Подобных эпизодов встретилось на ментограмме семь, но только в одном этом можно было что-то более-менее разобрать.
  - Ну, чем будем его брать, химической промышленностью? - предложил Полушин, когда ментомонирование окончилось.
  - Нет. С этим надо еще разобраться, что это такое, - не согласился Солодовников. - Давайте, начнем с зарубежных счетов, как всегда.
  - А почему не с самолетов? Не с Латинской Америки? - возмутился Юханов и сильно пнул в голень развалившегося на кресле сановника.
  - Ох! - завопил тот просыпаясь. - Что такое? Кто вы? Что здесь делаете?
  - Заткнись, свинья! - вновь пнул его Юханов. - Думаешь, самый умный, да? Сволочь!
  - Самолеты после, на закуску, если понадобится, - скороговоркой остановил разъяѓрившегося председателя партии Солодовников. - И еще вопрос, кому они понадобятся...
  - Да что здесь, черт возьми, происходит? - заорал во весь голос проснувшийся. - Где Котельничий? Во что он меня втравил? Где мои люди? Ох, мне же в Москву надо срочно! Рейс заказали?
  Лицо его налилось кровью, он попробовал встать, но Юханов толкнул его обратно:
  - Сиди и молчи, гад!
  - Что происходит? Мне надо срочно увидеться с президентом, - настойчиво произнес чиновник, несколько теряя апломб.
  - Нет, вам не надо, - убедительно произнес Солодовников. -С вами разговаривал не ЕБН, а один мой старый друг по зоне, большой умелец. Похоже?
  - Да... очень...
  - То-то, талантливый, падла! Представьте, он даже не знаком с вашими президентами лично.
  - Послушайте! - заревел окончательно проснувшийся подопытный. -Какие еще друзья по зоне? Вы что сбрендили все? Я же вас растопчу!
  -Успокойтесь, наконец! - вставил слово Полушин. - С нами лучше не ссориться, хуже будет.
  - Угрожаете?! Мне?!
  - Тебе, гавнюк, тебе! И не только угрожаем, но и харю начистим сейчас! В Латинскую Америку собрался, гаденыш! Крыса! - не удержался Юханов.
  - Постойте, постойте... Ведь мы, это, хорошо знакомы. Евгений Степанович, мы ведь не раз были э-э, партнерами. А с вами, Солодовников, вообще, это, несколько дел совместных провернули когда-то. И вас, Юханов, я знаю. Вы понимаете, на что, на кого, это, посягаете?
  Но минутная слабость оказалась именно минутной. Бонза сумел взять себя в руки. Демонстрация валютных счетов, пачек акций и прочих трудовых накоплений внешне не произвела на клиента большого впечатления. Держался он, надо отдать ему должное, неплохо.
  - Я, конечно, это, не могу представить, откуда у вас такие видеоматериалы. Но неплохо работаете... э-э, ну да, из ФСБ получили. Купили у них что ли? Вот же твари продажные, на все готовы за бабло! Нет? Собственные наработки? Не ожидал ни от них, ни от вас, честно говоря, - хладнокровно отреагировал он. -А! Так это материалы наших кураторов из ЦРУ? Но как они у вас оказались?
  - А что есть разница?
  - Есть! Странно все это. Вы то зачем америкосам? Они что - всех нас, всю нашу банду сливают? Достал их ЕБН, да? А кто же будет вместо него? Что это за игра такая?
  - Да никому твой ЕБН не нужен, в гробу мы его видали! И банда твоя, и ЦРУ эта гребаная не нужна, понял! Пока нам ты нужен, только ты, понял?
  - Только я? Вы что, это, свалить меня хотите? Э-это не выйдет. Я прочно сижу. Да и зачем? Лучшее для вас - отпустить сейчас меня. А я подумаю, как потом вас лучше... э-э, ну да... использовать, помочь со своей, это, стороны. Наказывать, это, не стану. Поверьте, уж мне на слово. Хотя и мог бы.
  Бонзе было безумно жаль денег, но он понимал - если удастся сохранить положение, все вернется сторицей. "Отдам им все, - решил он. - Это обыкновенный шантаж. Потом наверстаю. Понаобещаю еще. Только бы удержаться, только бы не свалили! Обязательно нужна мировая..." И он приготовился торговаться.
  - Ух, ты петя-петушок! - присвистнул Юханов. - Гоношишься? Ну что, теперь самолеты, а девочки потом?
  Солодовников и Полушин согласно кивнули. Данные о местах базирования специальных авиаотрядов и координатах аэродромов на другом континенте, наконец, сломили клиента.
  --- Всем заинтересованным лицам уже сегодня вечером станет известно, что это вы слили информацию. Полагаю, никто этому не обрадуется, - предположил Полушин. -Замочат, вы же сами понимаете. Да и семью не пощадят. Мы ведь шепнем, что и домочадцы в курсах и тоже побывали на исповеди.
  - Но они ведь ничего не знают...
  --- Так вы им и рассказали, значит, разболтали государственные секреты. Нехорошо!
  Вельможный лик побелел, а затем стал серым, как необработанѓный холст.
  
   В четверг заместитель директора Капустин перечислил Люсинову все проѓмахи, допущенные им в последнее время. Пожурил, посочувствовал и предложил добровольную отставку. Ценный опыт, заверил он, втуне не оставим - станете консультантом. Вместе с пенсией выходить не меньше будет. Главное - тихо, спокойно. О чем еще мечтать? Обескураженный стремительностью развития событий, генерал отправился к дирекѓтору. Беседовали долго. Ни да, ни нет Люсинов так и не услышал. "Нос по ветру держит", - понял генерал. Это уже был нокдаун, тяжелый нокдаун. Так и до нокаута недалеко. Настроение испортилось капитально, домой ехал мрачнее тучи. Но Григорий Васильевич решил не сдаваться.
  Сестра генерала, Анна Васильевна, жила через три дома. Будучи понимающей себя пятидесятисемилетѓней дамой, бабушкой, она давно забросила привычку сломя голову носиться по улицам. Однако сегодня, очевидно, была на то важная причина. Люсинов не успел войти в квартиру, как мучаясь одышкой ввалилась сестра. Весть Анна Васильевна принесла не радостную: несколько минут назад ей был сделан анонимный звонок.
  - Сказали передать тебе, если мол, на пенсию выйдешь, подашь, значит, в отставку, ох... они Юльку отпустят... а иначе, значит... в общем, не видать ее вам больше...
  Люсинов покраснел, отвернулся к окну и нервно забарабанил по стеклу.
  "Вот для чего им еще нужна была внучка. Все рассчитали. Давление сверху, переживаѓния за Юльку. Вдобавок намекают - есть у тебя еще болевые места. Сестра, например. Сверху донизу у них схвачено. И за мной следят - знают даже когда дома появлюсь. Эх, сами упустили и допустили. Теперь нечего кулаками махать. Время такое пришло - либо с ними - либо никто", - обида и боль душили его.
  "А директора ментомонировать тоже ни к чему, как и Капустина", - внезапно подумал он.
  - Гриш, ну что ты так расстроился? Если сам не в силах с мафией этой справиться, позвони Капустину. Или самому директору. Я уверена, они, как только узнают, сразу помогут.
  Генерала снова посетила бессонница. Рано утром он набрал домашний ноѓмер Капусѓтина. Безжизненным голосом сообщил о намерении подать в отставку. Ничуть не удивившийся замдиректора дал на завершение и передачу дел всего четыре дня.
  "Торопятся, гады! - бессильно скрипнул зубами Григорий Васильевич. - Теперь все, счет дошел до десяти - и - нокаут!" - определил он свое состояние.
  
  План "Рассвет" стремительно набирал обороты. Заговорщики трудились в поте лица. Очень помогал "Вельможа", так они окрестили самую крупную пока свою рыбу. Практичеѓски у всех "кандидатов" тайники души отнюдь не пустовали. Подавляющее большинство "дворцовых секретов" заключалось в стремлении к приумножению власти и личного матеѓриального благополучия. Единодушное желание жить лучше и лучше, несмотря на средства достижения цели, объединяло представителей всех партий и движений, невзирая на идейные разногласия. Удивительным это ни для кого не было, но когда рассматриваешь хорошо известную проблему через увеличительное стекло и долго, то проникаешься ее истинными масштабами, и они потрясают. Солодовников, как всегда без улыбки, пошутил:
  - Пора уже создавать партию экономического единства приватных интересов политичеѓской элиты.
  - Как вы сказали: партия экономического единства приватных интересов политической элиты? ПЭЕПИПЭ, - выдал аббревиатуру Полушин. - Звучит не хуже КПСС, уже не говоря о современных названиях, и гораздо музыкальнее, прямо фа-соль-ля-си. Вам бы консерваторию следовало оканчивать.
  - Да вот, не сложилось как-то...
  Действительно, стоило только натасканному обонянию политиков уловить манящий аромат наживы, как забывалась взаимная ненависть и вчерашние враги обращались в нежно любящих братьев.
  - Похоже, - философски заметил по этому поводу Полушин. - Именно коррупция, коррупция как объединяющая идея, способна спасти мир во всем мире.
  Карабканье по ступенькам власти, напоминающее опасный и трудный спорт альпинизм, совершалось в головокружащей атмосфере предвкушения жирных дивидендов. На экране мелькали и амурные сцены, и оргии, и всевозможные злоупотребления служебѓным положением, и начисто лишенные этических норм и правил межличноѓстные усобицы, дружеские беседы с наемными убийцами, бандитами и террористами. А также иные интересные делишки, лишний раз подтверждающие, что и очень большому начальству ничто человеческое не чуждо, а скорее чуждо именно человеческое. Но конечной целью, венцом всего являлся все же культ золотого тельца.
  - Да, не дворяне, - промолвил как-то Солодовников, и предложил Юхаѓнову. - Может, перекрасимся в монархистов, а, Владимир Витольдович?
  - Я - никогда! - с пафосом отозвался тот.
  - А если вас, к примеру, выдвинуть на роль Государя всея Руси? - поинтересовался Полушин.
  - Меня? - Юханов подумал и серьезно сказал, - вопрос, конечно, требует изучения, но... пока я не готов к ответу.
  За неделю "сагитировали" двух членов правительства, в актив попали трое из презиѓдентской команды и двое олигархов. В ближайшие планы включили нескольких чисто технических людишек, а также еще двух депутатов, двух банкиров и двух олигархов.
  - Значит, каждой твари по паре, - довольно потер руки Юханов.
  "Вербовка" в целом проходила гладко. Заупрямился лишь один. Я под вас не лягу! Уйду де в отставку, привлеку прессу, даже забугорную! Захотел взять нахрапом. В общем, оказался политически негибким. Перегрузил нервную систему и ночью скончался то ли от инфаркта, то ли от инсульта, то ли от острого приступа внезапно проснувшейся совести, что, впрочем, маловероятно. Киллеры, посланные к нему с утра пораньше, три часа зря прокантовались возле дома. В конце концов, недоумевающие и обеспокоенные - не случилось ли чего нехорошего с подопечным? - они позвонили заказчику, и тот вынужден был сообщить, что зарплата их - тю-тю. С другим было еще интересней. Он вообще не понял ситуации - потребовал, по приѓвычке, гонорар за содействие - такова моя такса и все, а компромат - так все вокруг замараны, этим никого не удивишь, мы все одной ногой уже в аду, куда дальше, мол? Ситуацию ему навсегда объяснили, как положено, три пули у собственного подъезда, отправив в ад к первой и вторую ногу.
  
  Отпуск Виктора протекал неестественно спокойно. За прошедшие дни его ни разу не дернули с работы. "У них что, совесть появилась?", - недоумевал он. Угнетало сознание того, что Юля находится у бандитов. Правда, при последней встрече с генералом, Люсинов уверенно заявил ему:
  - Выручу я внучку, выручу. А ты иди, отдохни пока. Чувствую, скоро вы мне все понадобитесь.
  На пятый день Мелешин не выдержал и отправился на работу. Изменения, произошедшие в конторе за столь короткий срок, повергли его в почти шоковое состояние. Люсинов ушел на пенсию. Сидящий на месте Кислова майор сообщил, что ввиду состояния здоровья решено продлить лейтенантов отпуск на две недели, и предложил бесплатную путевку в санаторий.
  - А где сам подполковник Кислов? - поинтересовался Мелешин.
  - Не могу знать, - казенно ответил майор. - Он временно отсутствует. Мне приказано замещать его.
  Куда пропал Кислов почему-то никто не мог знать. Спускаясь вниз, Виктор столкнулся с Валерием Синьковым. Тот был мрачен и сначала, вроде, пытался проскользнуть мимо, но, встретившись с обескураженным взгляѓдом лейтенанта, странно заиграл лицом, воровато зыркнул глазами и прошептал скороговорѓкой:
  - Молчи. Звякни вечером из автомата моей тетке. Часов в семь-восемь.
  И, сунув Мелешину в нагрудный карман скомканную бумажку, понесся по стуѓпенькам вверх.
  
  Отец Александра Борякина, директор крупного универмага, разумеется, помог сыну обустроиться. С его легкой руки Александр стал владельцем большого трехэтажного здания вблизи метро. Задумывали его для женѓской консультации, но подоспела перестройка, изящно перешедшая в приватизаѓцию. Недоделанное строение - его незавершенность выражалась в разворованной столярке, свои люди в приватизационной комиссии за копейки продали Борякину-старшему.
  Разгороженные кабинеты первого этажа недоношенной консультации делили теперь гастрономический отдел и магазин модной одежды. Регистратуру занимал пункт обмена валюты. Половина второго этажа блистала евроремонтом и была офисом. Холл, ведущий в другую половину, лучился со стен полуметровыми керамическими улыбками из-под замысловатых циѓрюльничьих фантазий, зазывающих в модный салон причесок. По торговым площадям и другим помещениям уже пятый день лениво разгуѓливали откормленные молодцы с резиновыми палками. После смены местной власти - гибели Грача, Борякин, не желая платить возѓросший оброк, по совету знакомого предпринимателя, обратился в частное охранѓное агентство с внушительным названием 'Центурион-омега ЛТД'.
  - Будьте спокойны, - заверил его директор 'Центуриона-омеги'. - К вам теперь никто носа не сунет, ну а если вдруг, то... Короче, они пожалеют, что их мама на свет произвела.
  И он покровительственно улыбнулся. Услуги новых благодетелей обходились подороже прежних взносов, но люди, прихоѓдившие от имени Каната требовали еще больше. 'Пусть теперь попробуют явиться эти канатовские ублюдки', - удовлетворенно думал бизнесмен.
  На двух молодых людей, вежливо поинтересовавшихся местонахождением начальѓства, особого внимания никто не обратил. Так они добрались до кабинета Боряѓкина и, не задерживаясь, миновали секретаршу, состоящую на девяносто проценѓтов из модной прически, бедер и каблуков. Девица мелодично пискнула вслед, но звуковые волны поглотила мягкая обивка двери. Секретарша отправилась за подмогой.
  Борякин встретил визитеров клубом дыма сигарет 'Парламент'. Коренастый брюнет слегка поморщился, его долговязый спутник с неправильным лицом никак не показал своих чувств.
  - Чем могу служить, господа? Садитесь, - пригласил хозяин, окутывая себя новым облачком.
  Но сесть гости не успели - в кабинет заглянули трое центурионовцев.
  - В чем дело, ребята? - удивился Борякин.
  - Они вошли без спроса, пусть объяснят цель своего прихода при нас, - ответил старший.
  - Логично, - довольно кивнул хозяин.
  - Бетон, объясни, - с легким кивком повернулся в сторону охраны брюнет.
  Долговязый неожиданно резко обернулся, быстро откинул голову и, выбросив ее вперед, боднул одного из парней в лицо. Тот отлетел к стене и сполз по ней. Двое других бросились на хулигана. Бетон поймал одной рукой дубину ближнего, другой обхватил его за бок, приподнял и, заслоняясь его телом, ударил ногой в живот третьего. Отбросив резиновую палку, он дважды опустил кулак на голову удерживаемого им человека и уронил его. Старший группы, не успев толком отдышаться, занял перед бандитом стойку и приготовился отбить нападение. Бетон, по своему обыкновению, пошел напролом. Удар дубины скользнул по его левому предплечью, в то время как правый кулак впечатался в скулу защищающегося. Центурионовец покачнулся, и Бетон, схватив его за плечи руками, нанес коронный удар лбом. Брызнула кровь. Все побоище заняло несколько секунд.
  - Меня зовут Канат, - представился брюнет. - Ты обо мне слышал. А это вот Бетон.
  Сонливое выражение, казалось, так и не сходило с покореженной физиономии долговяѓзого.
  - Оботрись, не порть наш имидж, - посоветовал ему Канат.
  Бетон лениво достал платок из кармана клубного пиджака и промокнул со лба чужую кровь.
  - Зря вы так. Они из 'Центуриона', - побледнев, сказал Борякин. Руки его дрожали.
  - А, центурионщики... - протянул Канат. - Какой у них там телефон?
  Борякин ответил.
  - Ты иди к секретарше, с параллельного послушай, о чем я буду говорить. Тебе это полезно.
  Удобно расположившись в руководящем кресле, Канат набрал номер.
  - Але, 'Центурион'? Мне директора. А, на проводе! Ты, вообще, может, хоѓчешь на проводе поболтаться? Что? Нет, в смысле в петле повисеть. Борзеешь! А пулю в брюхо? Это Канат с тобой говорит. Да. От Солодовникова. Да. А, так тебя неправильно информировали! Да, это наша территория. Понял? Молодец. Смотри впредь. Ну, бывай. Пацаны тут твои отдыхают. Заберешь потом.
  - Послушал? Ну, вот и решили проблему, Саша Борякин. Как дальше жить будем? Дружно?
  - Нормально, - еле выдавил из себя бизнесмен.
  - За хлопоты штраф с тебя.
  - С-сколько?
  - Потом. Бухгалтера к тебе пришлю, он посчитает. Вот его заместителя.
  Он указал на своего спутника.
  - Бетон у меня главбух. Но видеться с ним рекомендую пореже. Понял?
  --- Да...
  --- Хорошо. А твой уважаемый папаша за сколько эту халабуду купил?
  - Ну... он же по закону...
  - Вот и ты нам по закону должен. А липовые накладные? А то, что только за нал раѓботаешь? А двойная бухгалтерия?
  - Так все же, все же, как я же...
  - Вот все же и платят же, сколько скажем, буржуй. Тебе ведь все равно останется на хлеб с маслом.
  Канат помолчал, глядя мимо вытянувшегося перед ним Борякина, и вдруг спросил:
  - Ты, вроде, лейтенанту Мелешину сосед?
  - Мелешину? Виктору? Да...
  - Должок есть за ним. Расскажи где его найти сейчас можно. С кем живет? И, вообще, все, что знаешь о нем.
  Перед визитом к Борякину Канат получил от Николая Анатольевича ц.у.
  - Ты, после как с грачевскими подопечными разберешься, найди этого лейѓтенантика, что в гости к нам захаживал. Он, вроде, родственником хотел стать Люсинову.
  - Лучше я. Я ему башку откручу, гаду. Никто меня в жизни так не кидал, - вмешался присутствующий при разговоре Алексей Солодовников, его временно реабилитировали, в связи с дефицитом доверенных кадров.
  - Открутишь, - согласился старший брат. - Потому ты там и не нужен. Пусть твои ребята, Канат, проучат его маленько. Кончать не надо. Пары месяцев в больнице с него пока хватит. И там глаз с него тоже не спускать. А когда все закончится, я, может быть, отдам его тебе, браток, хоть пользу какую принесешь.
  
  До семи оставалось еще много времени. Виктор отправился к себе на автоѓбусе. После встречи с Синьковым его не покидало чувство тревоги. Генерал на пенсии, Кислов куда-то пропал, а он? Тоже ведь посвященный. Его как мелкую сошку могут просто шлепнуть, и не посмотрят, что из ФСБ. Решив подстраховаться, он проехал мимо своего дома, внимательно оглядыѓвая прилегающую к нему часть улицы. На углу дома болтали о чем-то двое высоких парней. В другой раз он не обратил бы на это внимания. Но не сейчас. Сойдя через две остановки, лейтенант пересел на обратный рейс. Парни оставались на месте. 'Нет, ребята, вам меня не дождаться, - усмехнулся он, - пусть вы даже не по мою душу, рисковать я не стану. Хорошо, что мама уехала'. На почте Мелешин отбил матери телеграмму: 'Погости недели две - три. Квартира нужна для оперативных целей. Раньше возвращаться нельзя. Когда будет можно - я сообщу'. Поплутав по магазинам и совершив несколько пересадок в общественном трансѓпорте, слежки он не обнаружил. Наступил вечер. Лейтенант нашел таксофон на углу обшарпанного переулка. Как ни странно, трубка загудела. Ответил хрипловатый женский голос:
   - Кто на телефоне?
   Виктор представился.
   - Когда и где с ним встречались?
  Мелешин рассказал. Через несколько секунд услышал Синькова:
   - Хвоста нет?
   - Вроде нет.
   - Хорошо проверь. Запомни адрес...
  
  Третья комната мало чем отличалась от двух первых. А может быть, все события происѓходили в одной и той же комнате при легкой смене декораций, кто знает?
  - Ограниченный регламент не позволил нам в прошлый раз дослушать выступавшего, - сказал безжизненным голосом сто восемьдесят девятый. - Потому я предоставляю слово сорок первому.
  Маска слегка шевельнулась, когда человек кашлянул:
  - Итак, развитие демографической ситуации соответствует ожиданиям. Но в свете новых задач нас не вполне устраивают темпы демографических изменений в отдельных регионах. И вообще, мы пока не определились в выборе конкретных районов. Заданным условиям должны соответствовать места, во-первых, достаточно удаленные от границ, особенно с западными странами; во-вторых, небогатые ценными видами природных ископаемых и сырья; в-третьих, малонаселенные, поскольку нам не нужен широкий резонанс в случае массовой гибели аборигенов. Первые два условия неизменяемы, на последнее можно активно влиять. Надо заметить, что последовательная линия на деиндустриализацию страны, как меры ослабления, противоречит третьему пункту - экологическая обстановка, немало влияющая на уровень здоровья обитателей, улучшается вследствие массового закрытия предприятий.
  - Позвольте, - перебил оратора двенадцатый, - мне хотелось бы уточнить. В недалеѓком будущем планируется перенос в страну наиболее грязных производств со всего мира и транспортировка опасных отходов для хранения, так что вопрос решится сам собой.
  - Вы ошибаетесь. О готовящемся переводе я знаю. Но условия для него еще не подгоѓтовлены. И даже при его осуществлении вопрос решится не скоро - понадобится время, равное жизни хотя бы одного поколения. Затем, обозначенные выше районы страны выделяются не для строительства в них заводов и хранилищ, а для проведения эксперимента. Потому необходимо создать условия для оттока населения из интересующих нас регионов. Неполного оттока, поскольку определенный минимум человеческого материала необходим. Этот минимум и будет служить материалом для выводов о течении и результатах данного эксперимента. Для быстрого снижения концентрации популяции в указанных областях предлагается подготовительный этап, включающий следующий комплекс мер: а) набор для работы за рубежом строго жителей данной местности (как использовать вывезенных рабочих предстоит еще решить, да хотя бы как доноров внутренних органов); б) создание условий, способстѓвующих миграции в другие части страны (здесь сложность заключается в крайне низком жизненном уровне основной массы населения, что не способствует переездам по экономическим причинам), да и сами условия нуждаются в уточнении; в) угнетение рождаемоѓсти - например, организация гуманитарных пунктов по стерилизации, акты добровольной стерилизации материально стимулировать, это сработает; опять же, без перебора: наличие энного количества младенцев и детей в зоне эксперимента необходимо, иначе мы не сможем во всей полноте судить о влиянии интересующих нас факторов на различные возрастные группы; г) еще большая эскалация социальной напряженности, что, как известно, приводит к увеличению числа насильственных преступлений, суицидов и разного рода аварий и катастроф, чему тоже нужно поспособствовать. Собственно, подготовительный этап является первой фазой серии экспериментов, мягкой фазой, если так можно выразиться. Далее. Надо заранее наметить мероприятия по восстановлению минимума популяции в случае, если условия эксперимента окажутся где-либо резко не совместимыми с жизнью, и на территории останется недостаточно экземпляров для статистического анализа. Предлагаю разделить задачи между аналитическими группами и вернуться к ним после детальной проработки. Я закончил.
  Люди в масках обсудили еще несколько частных вопросов, пока их не прервала трель зуммера.
  
  Дребезжащий самосвал, рассекая клубящуюся в свете фар водяную дымку, трясся по грунтовой дороге. Безлунная ночь казалась непроницаемой. Зеленая точка на маленьком экране в руках Виктора становилась ярче. Это был сигнал от последнего, почему - то еще работающего маркера. Показался силуэт дома... другого. Деревня. Огонек смещается в левую половину экрана и краснеет, затем движется вниз, вновь становясь зеленым.
  - Еще метров триста, и остановись. До рассвета время есть, покемарь. Станет светать - развернись и жди сигнала.
  Машина останавливается.
  - Не проспи.
  - Постараюсь. Удачи.
  Не пользуясь фонариком, Мелешин почти на ощупь прокрался в деревню. Вскоре стрелка покраснела - пора сворачивать. Ориентироваться в темноте было сложно. Как бы не нарваться на какого-нибудь часового раньше времени. Он залег, подстелив под себя старый брезентовый плащ. Лейтенанта окружили звуки ночного леса. Мелкие дождевые капли монотонно шуршали листьями, травой, будто в лесу танцевали полчища многоножек, легко касаясь земли каждой лапкой. Скрипнуло дерево. Жутко вскрикнула спросонья какая-то птица. Облака на востоке налились молочной синевой, сквозь ветви просыпающеѓгося кустарѓника проглянули контуры избы. Осторожно двигая захолодевшими конечностями, Виктор подобрался ближе. Надо метров на тридцать. Теперь дом и двор как на ладони. Предусмотрительно захваченный бинокль оказался не нужным. Около полоѓвины седьмого из трубы появился расплывающийся столбик белого дыма. Скрипя петлями, отворилась дверь, и во двор вывалился откормленный золотисто-коричневый спаниель. За ним, зевая, вышел на крыльцо заспанный, одетый в черную майку и трусы, парень. Пес, убедившись в сохранности заборных столбов, неспешно, через пролом в штакетнике, затрусил прочь.
  "Хоть ветер на моей стороне, не учуял", - подумал лейтеѓнант и машиѓнально посмотрел на экранчик монитора. Метка из красной превраѓтившаяся в зеленую, двинулась по дисплею вслед собаке. "Так вот с кого не удосужились смыть маркер! Но это ведь может быть и слуѓчайная псина. Села себе муха на пробегающее мимо животное. Хорошо, не на воробья. Вот бы голову поломали!" От досады до боли сжались кулаки, ветка, за которую он держался, слабо треснула. "Черт побери, на сегодня это был единственный выход на банду! Теѓперь своими силами солодовниковских не найти и, конечно, не взять. Полный провал! И на то, чтобы напасть на след Юли, никаких шансов. Одна надежда - на слово бандитов. А уж Сиволобман с ментомонами наверняка потеряны! Одно хорошо - стрелу зря не потратил".
  
  Вчера, опять изрядно покружив, Виктор встретился с Синьковым. Разговаривали в маленькой комнатушке, сочетающей в себе функции спальни и склада устаревшей мебели. Откуда-то донесся пару раз шум шагов, запахло дымом некачественного табака, но лейтенант никого не видел. От Синькова он узнал, что генерала вынудили уйти на пенсию. Послезавтра за это должны вернуть Юлю. Кислов пропал. Ходят странные слухи, будто его упекли за решетку. Но за что и почему толком никто не знает. Скорее всего, его подставили и, возможно, действительно посадили. Для изоляции от дел. А может быть, и вовсе убрали.
  - С маркерами, сволочи, быстро разобрались, - посетовал Синьков. - Один только остался. Очевидно, проглядели. На него вся надежда теперь.
  - Ты в следующий раз вместо наших мух каких-нибудь це-це африканских приучи. Чтобы на сантиметр метки внедряли.
  - Скажешь тоже. Тогда уж проще гарпуном этих бандюг метить, как китов.
   Часа два они обсуждали детали и вероятные сюрпризы авантюрной погони за носитеѓлем последнего маркера. При расставании Валерий напомнил:
  - Ждем звонка из хлебного магазина.
  Такой они придумали условный код. Виктор разыскал Славку, старого приятеля, водителя потрепанного "ЗИЛа". И вот цель, вроде, достигнута, он в какой-то задрипанной деревушке. Найден меченый... Лохматый неизвестный пес. Было бы занятно, если б не так грустно.
  
  Очередным ментомонируемым оказался Юрий Федорович Мячиков, чиновѓник из министерства связи. Полезность Мячикова заключалась в том, что через его отдел проходили многие правительственные сводки. По роду деятельности он близко контактиѓровал с ФАПСИ, находясь на стыке с этой спецслужбой. Его общественное положение можно было выразить одним словом - "винтик", но положить в карман человека, способного вовремя кое-что подредактировать в нужном русле, было заманчиво.
  Уже не один министр сменился, что неудивительно. Ведь с ними как - отработал вложенное в покупку должности бабло - и вали на другой пост, дальше деньги отмывать. А вот клеркам во время перемен несладко. Погнать могут. Потому не раз уже многоопытный персонал, вибриѓруя зарази-тельным страхом реорганизаторской неопределенности, подобно пчелиному рою, готов был сняться с насиженных мест и ринуться в никуда. Только бы дальше от этих потрясаюѓщих нежные души служащих пертурбаций. И лишь Мячиков, сохраняя неизменное мужество, не покидал уютного кресла в небольшом кабинете. Не носился, ловя слухи, по зудящим сплетнями и невероятными предположениями вестибюлям. Нет, он давно усвоил аксиому собственной незаменимости. Незаменимости, обусловленной блестящей способностью всегда понимать начальство и угождать ему. Мячиков долго был при коммунистах, есть при разноликих демократах, будет и дальше. Кто бы там ни пришел - красные ли, белые ли, а такие люди, как Юрий Федорович, нужны всегда. В редкие минуты приливов образного воображения, представлялся он себе бронзовым бюстом. Без постамента. Торчащим прямо из травы. Оттого низким, ниже колен. Кругом завиваются бури. Мелькают молнии. Взмывают вверх с корнем выѓрванные вековые деревья. Рушатся, пыля стеклом и бетоном, поднебесные здания, в диком хороводе стихии уносясь прочь. А бронзовый бюстик, умытый пронесшимися вихрями и оттого более гладкий и свежий, кротко и ясно взирает на обновленный мир. Внешне Мячиков с самого детства выглядел, будто облизанный коровой - ни одного острого угла. Это здорово помогало в жизни, хотя бывал он разным - и приветливым, и хмурым, но основное качество - гладкость, неизменно производило на начальство самое благоприятное впечатление. С другой стороны, округлость мешала дальнейшему служебному росту. Ну как такой шарик управится с массой остроугольных и, более того, многоугольных подчиненных - считало большое начальство. А он и сам не рвался. Не желал городить бюстику пьедестал, как никто сознавая опасность высотных сооружений.
  Ни один из соратников, ни разу не пропустил, ни одного сеанса ментомонироѓвания. Поставщиком новых инсургентов обычно служил Полушин, редко Юханов. В последнее время начали пристегивать и "новообращенных". Посторонние на священнодействие по "проявлению" мозгов не допускались. Прибор обслуживали исключительно сами. Между ними возникло странное чувство, сближавшее и одновременно разѓделявшее их - ревность. Они тщательно оберегали тайну добытой информации. Не привлекали к работе даже свое ближайшее окружение. Исподтишка следили друг за другом, боясь упустить самый маленький фрагмент важных знаний, и еще более опасаясь лишиться доступа к прибору. Даже холодный, как горный хрусталь, непоколебимый Солодовников исподволь бросал испыѓтующие взгляды на подельщиков и перестал звать на сеансы архиверного Каната. Предосторожности оправдали себя. Память Мячикова хранила факт, заставивший видавших виды заговорщиков в буквальном смысле обалдеть. Восемь месяцев назад Юрий Федорович, включенный в состав малозначиѓтельной рабочей группы, отправился в Швейцарию. Там он зашел в Цюрихский Международный банк с аккуратным коричневым кейсом. И сделал вклад на сумму один миллион двести пятьдесят тысяч долларов. Общий счет депозита составлял астрономическое число в шестнадцать миллиардов триста восемьдесят семь миллионов восемьсот тридцать четыре тысячи пятьсот двадцать один доллар и семьдесят девять центов.
  Столь колоссальной суммы и близко не встречалось ни на одной ментограмме. Тем более в одном месте, на одном счету! Все трое были так ошарашены, что ненадолго лишились способности обме-ниваться впечатлениями. В голове у Юханова сразу забилась лихорадочная мысль, свернувшаяся в кольцо некой непознаваемой гадюкой: "Семьдесят девять центов... семьдесят девять центов...", - он силился осознать значение этих слов и не мог.
  Полушин, вдруг, ни с того ни с сего вытянулся по стойке смирно и оглушиѓтельно икнул каким-то внутренним органом, скорее всего селезенкой. Глаза Солодовникова потемнели и утратили фокусировку. Наконец Николай Анатольевич, более бледный, чем обычно, прошипел сквозь зубы:
  - Надо разбудить эту мразь. Я из него все потроха выколочу, но правду узѓнаю!
  Полушин, икнул вторично и, не обращая внимания на бисер выступившего на лбу, щеках и под носом пота, надтреснутым голосом спросил:
  - Вы сейчас изобрели лучший прибор, чем ментомон? Он называется слуѓчайно не гибрид паяльника и циркулярной пилы?
  - Едрена вошь! - выругался Солодовников. - Да, что-то не в ту степь меня потянуло. Не верится как-то...
  Юханов, поглощенный запихиванием навязчивой мысли-рептилии в дальние уголки своего серпентария и потому пропустивший мимо ушей замечания товарищей, энергично выдохнул:
  - Срочно надо ехать!
  И полез во внутренний карман пиджака с сосредоточенным видом уличного торѓговца, проверяющего, не обчистили ли его в толкучке.
  В их глазах творением великого мастера стоял Мячиков. Возвышался и сиял Мячиѓков. Тихо напевая вытянутыми в трубочку губами: "Каждый желает, где фазан, - затем нашептывая цифры. - Семь, три, девять...", он набирал код счета - RYBV 739206.
  - Буквы - это спектр через слово, - пробормотал Полушин.
  
  Преодолев охватившее его острое разочарование, Виктор решил понаблюдать неѓмного за домом. Делал он это больше из упрямства. Ну, кого можно встретить в этой чертовой дыре на самом краю света? Русские деревни, практически не менявшиеся в промежутке между двумя нашествиями - татаро-монгольским и большевистским, по окончании последнего ига сдулись совсем и теперь хирели все больше, и находясь в любой из них, нетрудно было представить себя на краю ойкумены.
  Унылая картина почему-то навеяла воспоминания, совсем ее не касаемые. В шестом классе Мелешин записался в секцию САМБО. В машиностроительном техникуме, куда подался после восьмого класса, стал кандидатом в мастера спорта. На выбор жизненного пути в немалой степени повлиял переход тренера, очень уважаемого Виктором человека, в этот самый техникум преподавателем физвоспитания. Учился там неплохо, хотя звезд с неба не хватал - спортсмен, за честь заведения стоит, к чему напрягаться? Увлечение борьбой отчасти помешало ему стать строителем машин. Это произошло сразу после каникул, в самом начале третьего курса. Студенты развлекались болтовней в перерыве между занятиями: шутки, безобидные подколки, пустые россказни - обычное молодежное общение. Был в группе один языкастый мальчонка, язвительный и занозистый, мнящий себя Цицероном. В тот день он избрал предметом своих издевок Мелешина. Происходило все, естественно, в присутствии дам. Отношения с этим субъектом у Виктора с самого начала учебы не сложились. Мелешин находил одногруппника типом противным - завистливым, болтливым и вообще дерьмом. Тот, в свою очередь, относился к Виктору несколько свысока, даже с легким оттенком презрения. Возможно, подобное отношение маскировало комплекс, испытуемый слабеньким и тощим как спица юношей перед высоким и крепким спортсменом. Лицо у него было маленькое, остренькое, "крысоватое" - как однажды определил Виктор. Чувствуя негласную поддержку девчонок, интересующихся больше реакцией Мелешина, затейник словесной дуэли продолжал густо лить желчь подковырок. Войдя в раж словно рассветный соловей, он незаметно перешел грань между ехидничанием и оскорблениями.
  - Заткни пасть, хорек засохший, - вроде шутя, но со злостью в голосе, посоветовал оратору Виктор.
  - Если у меня пасть, то у тебя поддувало, шкаф задристанный. А между ушами полторы извилины, и те дефективные, - изящно отпарировал нахал мелешинское предупреждение.
  - Что ты сказал? - грозно переспросил Виктор.
  - Инвалидов слуха попрошу отвалить отсюда, здесь только нормальные люди.
  Это был перебор. Воздушное пространство вокруг группки студентов напряглось и спрессовалось, как порох под пыжом. Не хватало удара бойка по капсюлю. Это почувствовали все, кроме упивающегося своим "остроумием" парня. Его понесло:
  - Как говорили наши мудрые предки: катись колбаской по Малой Спасской, придурок!
  Мелешин молча встал со стула, взял сидящего на столе и болтающего ногами обидчика одной рукой за ворот рубахи, а другой за штаны и поднял над головой. Когда Виктор схватил его, то заметил, что остренькое личико вмиг потеряло задор, вытянулось и поплыло в гримасе страха. Лишь остатки глупой гордости не позволили мальчишке заверещать. Окажись они сейчас наедине, "герой" бросился бы умолять о пощаде и ронять слезы - так уже было. Сейчас, в обществе, он не мог себе этого позволить. Но испугался сильно и сделал глупость - извернулся и вцепился зубами в держащую его руку. Инстинктивно Мелешин отбросил худое, почти невесомое тельце. Оно перевернулось в полете и грохнулось о стену. Головой. Увидев белое, безжизненное лицо упавшего, студенты отшатнулись, одна девица вскрикнула, зажав рот ладошкой. Все решили, что Мелешин насмерть пришиб задиру. К счастью для всех, парень выжил. Отлежав в больнице три недели и еще больше похудев, он вернулся к учебе. А Виктору пришлось расстаться с учебой. Лишь благодаря тренеру уголовное дело, заведенное на Мелешина родителями потерпевшего, прикрыли. Срочно пришлось отправляться в армию.
  - Не ожидал от тебя, Витек. На такую соплю руку поднял. Этому я тебя учил? - тяжело, глядя в глаза молодому человеку, спросил тренер при прощании.
  - Да я, да он...
  Многие мальчишки, рано потеряв отца, неосознанно проецируют сыновние чувства на другого мужчину. Для Мелешина таким человеком оказался тренер, и ему было больно выслушивать такое.
  - Да знаю я все, как там было. Друзей твоих расспросил. И ты мне не первый год знаком. Иначе стал бы я тебя отстаивать? Но бить слабых... что, слов не было?
  Виктор понурил голову и молчал. Ему ведь тоже не сладко пришлось. Дурачка этого он бросать и не собирался, хотел просто напугать, чтоб заткнулся. Но испугался сам, когда показалось, что парень испустил дух. А если быть с собой до конца честным, то не только из-за укуса швырнул Мелешин парня, но и со злости, и со злостью... и не жалел об этом...
  К утру дождь почти прекратился, прохладный ветер усилился и стало совсем свежо. За час тонкая куртка промокла. Плаща на то, чтобы и подстелить под себя, и накрыться не доставало. Виктора, вынужденного лежать почти не шевелясь, начал бить озноб. "Не хватало какую-нибудь ангину паршиѓвую из-за пса прихватить", - посочувствовал он себе. Но через час терпение продрогшего лейтенанта было вознаграждено. Он увиѓдел маленькую фигурку Сиволобмана, семенящую в сопровождении двух верзил в туалет. Когда немного погодя вывели Юлю, ему стало жарко. "Вот, значит, где их Шушенское!" - прошептал он.
  
  Вопреки опасениям, на конспиративной бандитской квартире Юлю и пальцем не тронули. Страх настолько парализовал девушку, что она весь день просидела на старом диване, отказываясь от пищи - та просто в горло не лезла. Однако поначалу так напугавший ее "опекун" заходил к заложнице не часто, он позволял себе лишь скользить оловянными маслянистыми глазками по выдающимся под платьем частям Юлиной фигуры, и был молчалив. Похотливые взгляды, подчеркивающие ее уязвимость, беспокоили девушку больше всего, она боялась изнасилования. Ей вспомнился один разговор между девчонками, посвященный мужским поползновениям. Каких только рецептов самозащиты не предлагалось. И карате, и баллончики, и кастеты, и электорошокеры, и попавшие под руку тяжелые предметы, и дома безвылазно сидеть, а одна предложила совсем экзотический:
  - Сделай вид, что согласна на минет, а в последний момент схвати его за яйца со всех сил. Действует стопроцентно, особенно когда ногти острые. И держи, не отпускай, главное - ни за что не отпускать и все время орать: "Оторву! Оторву! Помогите! Насилуют!!!".
  - Так ведь убьет же, - возразили ей.
  - Не убьет, для них яйца - самое ценное, и самое больное к тому же.
  - Тогда лучше зубами вцепляться.
  - А орать чем?
  - А если, действительно, оторвешь?
  - Ну, это уже его проблемы...
  Конечно, хорошо болтать, когда ничто тебе непосредственно не угрожает, а сейчас Юля чувствовала себя совсем обессиленной и не готовой к самому малому сопротивлению. Тем не менее, ее никто не трогал, и у нее зародилась надежда, что все этим задержанием и ограниѓчится. Должен же дедушка разыскать ее и вытащить отсюда. Надежда на дедушку оправдалась. Утром зашел оловянноглазый и буркнул:
  - Пошли.
  - Куда? Зачем?
  Сторож задумчиво проутюжил взглядом выглядывающие из-под юбки коленки, бедра, уперся в низ живота, облизнулся и ответил:
  - К деду твоему.
  В микроавтобусе, стоящем под раскидистыми деревьями, ее встретили свои - дедушѓкины сотрудники. Длинное лицо старшего она смутно припоминала. Как-то видела его вместе с дедом. Опустившись на прохладное сидение, Юля почувствовала, как спадает напряжение. Вздохнула глубоко - даже в висках отдалось, защипало в глазах. Внезапно занятый ее сумочкой длиннолицый человек рванулся к выходу, застыл в воздухе и стал расплываться.
  Последующие события помнились туманно и отрывочно. Болела голова, и тошнило. В какой-то комнате, пропитанной запахом бензина и выхлопных газов, ее обряжают в нечто похожее на скафандр. Затем погружают в молочную цистерну. Жуткая боязнь утонуть. Но, оказываѓется, дышать можно, только не видно ничего и шевелиться не хочется. Кончится воздух - и все. Мысли вялые. Страх пропадает. Но вот уровень молока падает, ее извлекают из цистерны. А Юле становится еще хуже: она по-прежнему в руках похитителей. Уж лучше умереть.
  
  В Александрове Сиволобман пытался жениться еще раз. Но и из этой попытки ничего путного не вышло. Вторая жена все деньги тратила на наряды и не любила готовить. Попытки мужа проявить деспотизм встречались руганью. Мало того, она оказалась ревнивицей. Поскольку любовниц у супруга в наличии не было, они пачками рождались в богатой фантазиями милой головке. По вечерам однокомнатная квартира превращалась в поле для ристалища. "Я слышала, ты сегодня в заводской столовой улыбался К." - вкрадчиво начинала женщина. Или: "Тебя видели с этой потаскушкой Н. Куда это вы направлялись?", или: "Мне одна порядочная дама ("порядочная дама" в инсинуациях супруги была столь же обязательным персонажем, как Баба Яга в русских сказках) говорила, что ты..." - и так далее. На возражение, что Н. вовсе не потаскушка, следовал отработанный контрудар: "Ах, ты ее защищаешь? Ее - защищаешь?! Меня готов как угодно оскорблять, а ее защищаешь?! Разведенку? А почему ее муж бросил, знаешь?" Скандалы оканчивались призывами к немедленному разводу. "Пиши заявление! Сейчас же пиши заявление!" - размазывая по лицу черные химические слезы, заикаясь от горя выкрикивала жена. "Тебе хочется - ты и пиши", - посмеиваясь над стереотипностью разыгрывающегося действа, отмахивался Семен Борисович. "Нет, пусть все знают, что это ты разваливаешь семью! Ни одну юбку мимо не пропускаешь! Сейчас же пиши заявление! Ах, ты еще и смеешься? Надсмехаешься над обманутой женщиной?" Теща, частенько присутствующая при подобных спектаклях, за дочь стояла горой. Уж не она ли и есть та сама "порядочная дама" - гадал Сиволобман или это собирательный образ? В период затишья он как-то разговорился с ней. "Почему вы потакаете дочери? Вам же должно быть очевидно - она несет полную ахинею! Или вы не понимаете?" На что получил вполне содержательный ответ: "Она же моя дочь, как я против пойду?" В один прекрасный день Семен Борисович действительно отнес в суд заявление. Послеѓдовал ряд душераздирающих сцен, но развод состоялся.
  К периоду этого брака относился и несостоявшийся гараж. Гараж, что территориально совместился со старым дубом. В моменты подавленности, а он превалировали над безоблачно-радостными переживаниями, почему-то на ум изобретателя всегда приходил образ большого железного скворечника с выпархивающим из летка автомобилем.
  Окончание матримониальных поползновений скромного инженера совпало или, скорее, послужило толчком для окончательного проявления двух конкурирующих склонностей: Сиволобман стал больше пить, а в перерывах сидел за чертежами. Пил он по нескольку дней и иногда пропускал работу. Какое-то время его прощали, затем посыпались предупреждения. Сиволобман оказался перед извечной альтернативой - пить или не пить? Именно тогда он основательно засел за ментомон, а выпивать перестал. И теперь Семен Борисович горько сожалел о том, что первое хобби в корне не задушило второе.
  
  Проснувшись в незнакомом месте, Юля долго не могла понять, где нахоѓдится. Обветѓшалые стены, скрипучая койка. За окном с линялыми занавесками, висящими на протянуѓтой между заржавелыми гвоздями желтоватой леске, громко запел петух. Невдалеке откликнулся другой. Где-то залаяла собака высоко и заливисто. Где же она? Приехала с родителями в деревню? За стеной короткой вспышкой брани раскатились голоса. Сцена завершилась грубым жеребячьим смехом. Навалилось чувство непоправимости случившегося. И она вспомнила: "Господи! Заложница! Я все еще заложница!"
  - Красавица, - пробубнили за перегородкой. - Хватит дрыхнуть. Выходи. Жрать подано.
  Осознав, что это ей, с головой юркнула под одеяло. Скрипнули половицы, голос раздался над самым ухом:
  - Вставай, детка - конфетка.
  Ее легко тронули за плечо, но Юля не шевельнулась.
  - Здорова дрыхнуть. А ничего телка, даже через одеяло заметно. Давай трахнем ее, а? Я - первый.
  - Оставь, Бритва. Канату пофиг кому репу отрывать - первому или поѓследнему. Слыхал, что Копченый сказал?
  - Клал я на Копченого. Мы че, грызло ей не заткнем?
  - А Канату ты чего потом затыкать будешь?
  - Канату она ничего не сдаст, ей понравится.
  - Ладно, херней не страдай! Канат не сегодня, так завтра здесь будет, и эта овца, уж будь спок, все ему споет что там ей понравилось. Весь кагал подставишь.
  Бритва постоял немного, вздохнул и вышел.
  Для сна ей выделили коморку с койкой и тумбочкой в разделенной на секции мансарде. Кормили на первом этаже, там в единственной большой комнате стоял вытянутый дощатый стол, покрытый заскорузлой клеенкой. В покосившемся пятистенке время стояло. Во время еды Юлин взгляд приковывали висящие на стене запыленные ходики, замершие на полоѓвине седьмого. Неким символом кошмара они проникли в ее сны, трансформируѓясь то в ненавистного Дадона, то в искаженное до неузнаваемости лицо Виктора, то принимая обличье мамы с суровым и поблекшим лицом, какого в жизни у нее никогда не бывало. Разговаривать с лысым человеком, обедающим вместе с ней и находящимся здесь тоже явно не по своей воле, не разрешалось. У него, по всей видимости, и не возникало такого желания. Ел он сосредоточенно уставясь в тарелку и не замечая девушки. Остальное время проводил в своей комнате, отделенной от Юлиной перегородкой. Проходя мимо приоткрыѓтой двери в его помещение, она видела незнаѓкомца всегда в одной позе - склонившимся над разложенными на грубом круглом столе радиодетальками. Изредка он, слегка прихрамывая, принимался ходить по комнате. К Юле не приставали, а к раздевающим взглядам парней и нечастым в ее адѓрес скабѓрезным шуточкам она начала привыкать. Хмурый парень с розовым ожоговым шрамом во всю правую щеку, называемый Копченым, явно старший здесь, мрачно блестя золотой нижней челюстью, неукоснительно прерывал всякие словесные поползновения в ее сторону.
  Юлины мысли упорно возвращались к дням, проведенным с Виктором. То время казалось теперь лучшим в жизни. И как-то после ужина, разглядывая неприѓтязательный пейзаж за окном, она с внезапной пронзительностью поняла, что любит его. По настояѓщему любит. От этого признания самой себе по телу прокатиѓлась теплая волна, наблюдаемая природа расплылась перед глазами.
  - Красавица! - прервал поток сентиментальных чувств голос из-за двери. - Пора на прогулку.
  - Я не хочу.
  - Шалишь, милая. На улице прекрасная погода. Нам приказано разминать тебя, вот сейчас и разомнем, - невидимый прыснул от произнесенной двусмысленности. - Слышь, выходи.
  Голос звучал приподнято и настойчиво. Бритва, поняла она, самый липучий из всех. Придется пойти - этот не отвяжется. На улице дул прохладный порывистый ветер. По сине-лиловому, цвета рас-поротого селедочного брюха, небу издалека наплывали редкие темные, как просоленные внутренно-сти, тучи, направляясь к размытой бордовой полосе над лесом. Воздух стоял сырой и тяжелый и лишь изредка взбаламучивался слабыми восточными дуновениями. Надвиѓгался дождевой фронт. Длинный худой Бритва близко склонился к ней и зашептал, обдавая алкогольными парами:
  - Детка - конфетка, я тебе от деда приветик принес. Пойдем во двор.
  Пучки пробивающегося сквозь прорехи в кровле света лежали на прибитом земляном полу, кучках полуистлевшей соломы, на верстаке у дальней стены, на разбросанных под ним жердях. Бритва шагнул в темный угол и позвал:
  - Поди сюда, детка.
  Юля заколебалась, и тогда второй, оставшийся в дверях, мягко подтолкнул ее вперед:
  - Иди, иди, - там не слышно.
  Подойдя, она почувствовала на плече и ягодице горячие руки Бритвы.
  - Пусти, - вскрикнула, отталкивая его.
  - Погодь, погодь, мы тебя сначала утешим, лапочка. Нас всего-то двое. А потом от дедушки, от дедушки твоего слово передадим.
  Отвращение подавило и страх, и надежду. Резко пихнув парня, Юля бросилась к двери, чуть не столкнувшись с занявшим правильную позицию ассистентом. Круто изменив направление, она в панике метнулась в другой угол, споткнулась и, загремев металлическим хламом, упала, царапая колени. Перевернулась и села. Фигуры бандитов, со слегка расставленными, как при ловле кур, руками, медѓленно двигались к ней. Девушка завопила и швырнула в один из силуэтов попавѓшуюся под руку увесистую железяку. Снаряд попал в цель. Грязно выругавшись и схватившись рукой за лоб, пораненный подскочил и пнул Юлю в бедро. Отпрянув, она прижалась лопатками к шероховатым бревнам сруба.
  - Что за шум, а драки нет? - бодро поинтересовался, возникший в дверном проеме Копченый.
  Придавая его словам основательность, визгливо залаял спаниель Бекер - единственное в доме праздное существо. Копченый был назначен сюда Канатом. Отправляя его, Канат напутствовал:
  - Ты теперь командир заставы. Пьянок, свар, не допускай. Девку не трогать - узнаю, за яйца всех повешу! На инженера не дышать! Смотри - случится что с ними - фиксы твои ржавые через жерло вытащу! А если кого из них упустите....
  Он многозначительно помолчал.
  - Бекера с тобой отправляю, в отпуск. Присмотри там за ним. Все усек?
  Как не усечь - Канат слов на ветер не бросает.
  Несмотря на неважную освещенность, Копченый быстро оценил ситуацию.
  - Так, козлики дорвались до капустки. Ну-ка, ты, сучка, линяй отсюда.
  Юля поднялась.
  - Сиди, - толкнул ее распалившийся Бритва.
  - Ты чего выпендриваѓешься? - крикнул он Копченому. - Давай втроем ее трахнем.
  - А остальные - что?
  - А остальным нефиг знать. Сами будем пользоваться.
  - Выпусти ее!
  - Хрен ты угадал!
  С характерным боевым кличем:
  - Ах ты, обсос корявый! - Копченый бросился в атаку.
  Воспользовавшись суматохой, Юля выскользнула из сарая и устремилась в дом. Позади нарастали звуки сражения. Не разбирая дороги, она пробежала мимо стоящего у крыльца и не успевшего удивиться бандита, влетела в свою комѓнату, захлопнула дверь, и подперла ее спиной. Взгляд заметался по обстановке в поисках предметов для баррикадироѓвания и... натолкнулся на соседа.
  - Что-то случилось? - сочувственно поинтересовался он.
  Юля поняла, что попала не к себе.
  - Извините... помогите мне... Помогите! Они хотят меня изнасиловать!
  - Вы слишком большого обо мне мнения, - ответил мужчина. - Чем же я смогу вам помочь?
  Однако проворно придвинул к двери круглый стол, усыпанный детальками. К столу они вдвоем подтащили кровать.
  - Сомневаюсь, что это их остановит, - сдержанно прокомментировал соѓвместные усилия сосед.
  Снаружи раздался топот.
  - Где она?
  Юля узнала голос запыхавшегося Бритвы.
  - В чем дело? Что случилось? - посыпались вопросы собирающихся на шум временных поселенцев избушки.
  - Хотела сбежать, стерва. Видите, как меня уделала?
  Наружность Бритвы была красноречива: из ссадины на лбу сочилась кровь, нос распух, рубаха порвана. Напарник выглядел под стать ему.
  - Копченому сказал? Где он?
  - Не знаю, не видел.
  - Это что, она одна что ли вас двоих так?
  - А ты думал, я сам себя?
  - Ну, блин, баба! Вот, сука! А на вид и не скажешь!
  - Она вот сюда, к инженеру, заскочила.
  Бритва толкнул дверь, но та не поддалась.
  - Эй ты, хрен моржевый, морда жидовская, открой, если жить хочешь! Кому гоѓворю? Хуже будет! - грохнул он кулаком по дереву.
  Сиволобман затравленно глянул на переставшую дышать Юлю, секунду поѓстоял в нерешительности, затем влез на стол, вытащил из кармана большие часы на цепочке и плотно прижал их к двери.
  - Внимание! - срывающимся от волнения голосом закричал он. - Перед отъездом сюда Канат дал мне бомбу на доработку. Сейчас я установил часовой механизм на три минуты. Если не отойдете - через три минуты взрыв. Мне терять нечего. Ей - тоже. Будете взламывать - взорветесь раньше. Не верите - послуѓшайте у двери.
  Упоминание бомбы и Каната умерило пыл бандитов. Повисла тишина. О дверь что-то зашаркало.
  - Тикает там, - тихо подтвердил кто-то. - Что будем делать?
  - Сваливать надо. Он псих ненормальный, этот козел, всю дорогу с какими-то железячками возится.
  - Гонит, падла, - не теряя апломба, возразил Бритва. - Какие у него, нафиг, бомбы? Где топор?
  - Ломись сам, - порекомендовали ему. - Я сваливаю.
  - Я с тобой...
  - И я...
  - Да вы че, в натуре? Охренели вконец? Он же гонит!
  - Ты дурку-то не валяй! Канат что сказал? А? Пасти его! А ты? Пропаѓдет инженер - нам всем хана, - напомнил другой.
  - Да где же Копченый? - вновь всплыл вопрос.
  Словно отвечая на него, в дом ввалился бригадир. Вид его был похуже, чем у Бритвы. Голова пробита, здоровая половина лица превратилась в расплывшуюся разноцветную полумаску, правая рука свисала плетью. Сплюнув, он прохрипел:
  - Бритва с этим пидором отмудохали меня, обсосы корявые. Из-за этой курвы. Козлики вонючие! Свяжите их, и в погреб. После разберемся.
  Всю ночь Юле мешал спать непрекращающийся озноб. Только под утро она неглуѓбоко забылась.
  
  Стараясь не шуметь, Виктор достал из рюкзака части небольшого арбаѓлета и быстро собрал его. Рядом положил две короткие, с толстыми наконечѓниками, стрелы. Натянул на голову вязаную шапочку-маску. Наконечник стрелы представлял из себя генератор особых волн, погруѓжающих человека в глубоѓкий сон в радиусе тридцати метров. В стержне располагались аккумулятор и взрывчатка. Аккумулятора хватало на десять минут. Потом стрела самоуничѓтожалась. Шапочка-маска являлась экраном, препятствующим проникновению волн в мозг. Этот вид антитеррористического оружия находился в разработке давно, но как всегда на что-то полезное не хватало финансирования. Две гранаты, висящие на поясе Мелешина, были аналогичного характера.
  Во двор вернулся проголодавшийся спаниель. Остановившись, он настороѓженно покосился в сторону лейтенанта и принялся интенсивно втягивать приноѓсимые сменивѓшимся ветром запахи. Пес чихнул, вытянул морду к скрывающим Мелешина кустам и истошно, захлебываясь острым чувством собачьего долга, забрехал. Он бросился сначала вперед, но сделав несколько шагов, стал топтаться на месте, упираясь всеми четырьмя лапами в землю, будто его сдерживала невесть какой прочности цепь. На крыльце появились двое. Один из них сжимал в руках помповое ружье.
  Стараясь не качнуть веток, лейтенант приподнялся, навел оружие на стену дома и нажал спуск. Тихо не вышло - нога Мелешина скользнула по мокрой траве, и он задел плечом служащий прикрытием куст орешника. Сверху посыпался дождь соѓрвавшихся с листвы капель и одновременно он увидел направляющийся на него дульный срез. Едва Виктор успел откатиться, как грохнул выстрел. Куст обкорнало зарядом крупной дроби. Стрелявший, на ходу передергивая затвор, ринулся к лесу. Лейтенант выхватил пистолет. Но применить его не пришлось. Сделав несколько шагов, сторож затряс голоѓвой и потер свободной рукой лоб. Ноги его подогнулись. Пытаясь шагнуть, он покачнулся, присел на одно колено и растянулся на мокрой траве. Напарник и собака свалились рядом. Выждав несколько минут и уняв пакостную дрожь в руках, Виктор закинул рюкзак за спину и поспешил к дому. Обнаружив в нем пятерых крепко спящих охранников, Сиволобмана и Юлю, Мелешин трижды крепко сжал кусок ластика в кармане брюк. Вдали загудел зиловский движок. Побросав в печь найденные в комнате инженера детали и фрагменты прибоѓров, лейтенант перетащил к выходу бесчувственные тела спасаемых.
  
  Полную историю Ф-6 знали на всей планете немногие, может быть один-два человека. Она восходила к третьей четверти девятнадцатого века и начиналась с имени - Ф. Франк. Кем он был, кто скрывался под этим псевдонимом доподлинно неизвестно. Очевидны два факта - его богатство или умение добывать деньги и бесспорная гениальность. Ф. Франк вычислил, что набирающая скорость как курьерский поезд Россия вскоре способна превратиться в мирового лидера, оттеснив Европу на третьи роли. И решил вмешаться в ход истории. Для этого он создал мощную организацию. В ее основе с самого начала лежала сверхсекретность, основывающаяся на доведенной до маниакальной степени конспирации. Одним из первых Франк понял разрушительную силу положенных в основу марксизма идей. Для человека его масштаба это было очевидно, как ясный день, и никакой гениальности подобное умозаключение не требовало, достаточно было простого здравого смысла. Гениальность нужна была для поиска подходящих кандидатур и работу с ними. По большей части везение есть результат многочисленных попыток. Франку повезло. Он встретил нужного человека. Им был гомосексуальный недоучившийся студент-юрист, снедаемый непомерным честолюбием и уже знакомый с марксизмом. Мало того, зараженный им и вытекающими из этого учения идеями. Наделенный холодным умом, абсолютно беспринципный и чуждый таким сентиментальностям, как гуманность, человеколюбие и прочая бредятина, способный идти к цели по горло в крови. Франк прекрасно разбирался в психологии подобных личностей, возможно, и ему присущи были схожие качества, но хватало самокритичности и ума скрывать их. Оставаясь в тени, Ф. Франк сумел выпестовать в больной натуре всепоглощающую жажду власти и умело направлял ее развитие почти до конца жизни своего избранника. Деньги и силы, затраченные на Скунса, так, почему-то по-американски, в секретных документах обозначался воспитанник Франка, окупились. В России произошел кровавый переворот, во главе которого стоял выкормыш Ф. Франка - Скунс с приспешниками-большевиками. Европа не стала мировой периферией, но весь здравый мир несколько лет с содроганием наблюдал за деяниями самого гуманного гуманиста на свете. Приемника Ленина тоже нашел и начал готовить Ф. Франк, но не смог довести начатое до конца. Новый революционный мессия оказался чрезвычайно осторожен, по-звериному подозрителен, что характерно для крупных криминальных деятелей - окрепнув, он казнил практически все свое близкое окружение. В числе этих людей оказался и Франк (или кто-то из его адептов - возможно, сам Франк к тому времени отправился на покой, точных данных нет), недооценивший нового воспитанника. Кто из российских революционеров был маской Ф. Франка, или его последователя осталось неизвестным. Продолжатели дела Франка оказались слабы - они не сумели удержать контроль над новым монстром с говорящей фамилией Сталин, и долгое время страна развивалась и ошибалась почти без участия Ф-6. Впрочем, совершала она все это вполне, с точки зрения "доброжелателей", успешно, но непредсказуемо, и все время своего существования представляла серьезнейшую опасность для окружающего мира. Лишь в восьмидесятых годах двадцатого века организаѓция вернула себе большую часть влияния и смогла вмешиваться в судьбу государства. Сильнейшими сторонами Ф-6 еще со времен Франка были точный анализ и умение прогнозировать события, а потом уже изменять их. Ф-6 не знала поражений - только временные отступления.
  
  Встречные лужи немилосердно расплескивались колесами грузовика. Девушка и инженер безвольно привалились к Виктору. Он, полуобняв их, пытался уберечь от синяков в тесной, стонущей на ухабах кабине. Дождь прекратился. Над ними проплывали низкие серые облака, а внизу летела в стороны грязь. Невдалеке от деревни навстречу попался большой темно-синий джип. Внутри у Виктора похолодело. Как только машины разъехались, он коротко бросил:
  - Гони изо всех сил!
  Мотор, набирая обороты, заревел.
  - Времени мы имеем минут сорок, от силы - пятьдесят. До трассы успеем.
  Через тридцать семь минут "ЗИЛ" вылетел на асфальт. Метрах в семистах впереди шел красный междугородный автобус. Расстояние между автомобилями сокращалось.
  - Сзади как? - периодически спрашивал Виктор.
  - Спокойно, - отвечал вцепившийся в баранку Славик.
  Судя по вздувшейся на виске и пульсирующей жилке, себя он спокойно не чувѓствовал. Понимал - жизнь висит на волоске. Грузовик сравнялся с автобусом и посигналил, реакции не последовало. Тогда Славик, выжав из мотора последнее, перегородил дорогу, заставив махину резко затормозить. Из кабины выскочил матерно бранящийся, вооруженный монтировкой, водитель. Объясняться было некогда и пуля, сковырнувшая асфальт у ног, моментально образумила его. С помощью шофера автобуса они быстро перетащили не соображающих спросонья Юлю и Сиволобмана в салон. Славка остался с ними.
  Бандитская машина все не появлялась. "Заснули, негодяи", - решил оставшийся один Виктор и зевнул. Все-таки ночь, считай, не спал. Он открыл окна и тронулся за автобусом. Минут через десять, когда тот скрылся за неровностями ландшафта, лейтенант заметил вдалеке стремительно нагоняющий его джип. "Ага, проснулись. Теперь надо подольше поддержать у них уверенность, что вся компания еще в грузовике. Он до упора вдавил педаль акселератора, но дистанция продолжала сокращаться с прежней неотвратимостью. Выхода не было. Дождавшись, когда его почти настигли и джип стал выезжать для обгона влево, Виктор резко крутанул руль на встречную полосу, на секунду прижав тормоз. Джип, шедший на скорости, не допустимой на российских дорогах, не успел сманеврировать и громогласно приложился к кузову грузовика, отлетел к обочине, рыскнул носом обратно, но закрутился на мокрой дороге и, переворачиваясь, полетел в кювет. "Ну, с добрым утром, братаны", - удовлетворенно прошептал Мелешин, оглянувшись. Искореженный джип лежал на крыше довольно далеко от дороги. По пути он под корень снес две молодые березы, толщиной в руку. Находящиеся в нем не подавали признаков жизни. "Наверняка, это не последнее сегодня приключение", - подумал лейтенант. - "А, может, пронесет?". Самосвал, принявший на себя удар, двигался теперь полубоком, клацая задним мостом, словно голодный дракон, кабина тряслась и вибрировала, но он ехал. Километров через пятнадцать, забравшись на горку, Мелешин заметил три двигающиеся навстречу иномарки. Машины шли быстро. "Кажется, рано обрадовался, успели позвонить", - понял он. Пропустив шедший на обгон жигуленок, лейтенант развернулся. Достал из рюкзака и рассовал по карманам две гранаты, дальше поехал не торопясь, все равно догонят. Автомобили тем временем приблизились. Пристроившись за грузовиком, они, не предпринимая попыток обойти его, образоѓвали своеобразный эскорт. Мелешин еще сбавил скорость, но и преследователи поехали тише. Стало ясно, что его, не торопясь и не желая рисковать, гонят в западню. По всем правиѓлам охоты на крупного зверя. Значит, впереди ничего хорошего. Надо сворачивать и как можно быстрей. Справа волновалось неубранное поле, за ним тянулся лесок. Вдоль шоссе, по краю колосящихся, местами полегших зерновых, пролегала грязная, разъезженная сельскохозяйѓственной техникой дорога. Впереди виден съезд, ведущий на раздеѓляющую поле колею. "Вот это и есть шанс. Эх, не дай Бог застрять!" Самосвал, заскрежетав не хуже кучи металлолома под прессом, подпрыгнул и покаѓтил по вязкой глине. Два автомобиля в попытке увязаться за ним съехали вниз, но проскочив по инерции с полтора десятка метров, сели на брюхо. Захлопали выстрелы, пуля шлепнула о металл кузова. Стреляли, очевидно, по скатам. Машину потянуло в сторону. Попали. И все-таки грузовик еще полз. Он уже почти достиг втягивающего в себя дорогу леса, когда сзади, совсем ряѓдом, грянул гром. "ЗИЛ" вскинул на взрывной волне задом, завис на мгновение и повалился на бок. Мелешина швырнуло на руль. Инстинктивно выставленный вперед локоть врезался в стекло с такой силой, что раздался жуткий треск. Руку пронзила молния, показалось, что она сломана. Виктор шевельнул пальцами, согнул и разогнул суставы. Движения не усиливали боли. Стараясь оставаться под прикрытием опрокинутого грузовика, Мелешин впоѓпыхах протянул тонкие, незаметные лучики лески от двери кабины к бамперу и отступил в лес. Миновав первые деревья, наткнулся на кочку и залег за ней. От иномарок отделились фигурки людей, их было с десяток, спотыкаясь, побежали цепочкой. Лейтенант приготовил арбалет. Было далековато для тяжелой стрелы, но по навесной траектории должна дотянуться почти до машины. Бандиты уже достигли опрокинутого грузовика и, сбившись в кучку, возбужденно переговаривались. Один, взобравѓшись на кабину, попытался открыть дверь. Негромкий взрыв газовой гранаты заставил толпу отпрянуть, тщетно зажимая лица. Через полминуты на ногах оставаѓлись лишь двое задержавшихся в пути. От дороги приближалось еще пятеро. Разобравшись в чем дело, они обхоѓдили зараѓженное место с подветренной стороны. Подпустив скучившихся нападающих, Виктор выстрелил из арбалета. Описав высокую дугу, стрела вонзилась в плечо одного из бандитов. Раненый вскрикнул, схватился за плечо и упал. Несколько очередей, эхом отдавшись в лесу, осыпали ветви над головой Меѓлешина. Уподобляясь примеру своего подбитого товарища, преследователи один за другим поѓвалились в грязь.
  Со стороны шоссе раздался вой сирен. Показалось несколько милицейских автомобилей. А эти откуда? Понимая, что, не имея при себе документов, лучше оказаться безоружным, лейтенант аккуратно сложил все в рюкзак и, присыпав его прошлогодней гнилой листвой, вышел в поле.
  
  Мячиковские "откровения" дали пищу для размышлений на целый день. Такие деньги на дороге не валяются, было очень заманчиво заполучить эдакий куш, даже с государственным переворотом не грех было повременить. Полушин отменил назначенную на сегодня важную встречу, сказавшись больным. У других существенных дел запланировано не было. В первую очередь Юханов и Полушин дружно высказали мнение о том, что денег довольно будет на всех и что делиться надо справедливо, поскольку они все трое являются открывателями и, следовательно, преемниками вклада. Говорилось это больше для задумчиво отмалчивающегося Солодовникова. Мыслей о незаконности приватизации чужого добра не возникало. Известно, что в России любая приватизаѓция всегда является законной априори - в этом кардинальное отличие данного термина от общечеловеческого. Партнеры, не сговариваясь, отказались от чая, кофе, других напитков и первых блюд. Питались сухими продуктами и пили воду из крана, вероятно опасаѓясь быть усыпленными и выведенными из игры. Наконец, в обед, когда накалившаяся атмосфера стала грозить возникновеѓнием шаровых молний, Солодовников, оглядев нервически жующих соратников, вытер салфеткой губы и, как всегда, негромко заговорил:
  - Нам и десятой доли хватит на троих. Дело не в том, как разделить.
  Засуетившийся Юханов со звоном уронил вилку и полез за ней под стол.
  - Сначала надо решить, как поступить с "Рассветом"- не обращая на него внимания, продолжил Николай Анатольевич.
  - А ну его в баню! - вырвалось у Юханова, вновь завладевшего вилкой.
  - Отложим на неопределенное время. Мы ведь вернемся? Так? Вот тогда и продолжим, - махнул рукой Полушин.
  - Что ж, - кивнул спасителям Отечества Солодовников. - Владимир Виѓтольдович, вы у нас мастер давать операциям кодовые названия. Что предложите?
  - "Спектр', - не улавливая иронии, быстро ответил Юханов.
  - Ну что "спектристы", как будем добывать деньги? - сощурился Солоѓдовников.
  - Поедем и снимем, - сгоряча предложил Полушин.
  - Вот так просто купим билеты, поедем и возьмем деньги, да?
  - А что?
  - Вы полагаете, такая сумма не контролируется, не охраняется, даже нахоѓдясь в банке? - брови его приподнялись. - Вообще, слишком гладко выходит. Проверили память у какого-то лопуха - и вот тебе счет. Откуда у него такие деньги? Нет ли здесь подвоха? Кого он представляет?
  - Да какая нам разница, кого он там представляет? Главное, ментомона до нас ни у кого не было! - воскликнул Полушин.
  - Верно! До нас ментомона ни у кого не было, а Мячиков, ну кто бы мог на него поѓдумать? Есть, я чувствую, есть там деньги! - комкая скатерть, не терпящим возражений убежденѓным тоном, словно публично излагая партийную программу, заговорил Юханов.
  - Хотелось бы верить. Ну, допустим, мы их получили. Класть на счет в том же банке глупо. Переводить из него - значит обозначить маршрут. И вообще, вы что, считаете нам так просто позволят их забрать?
  - Вы ведь можете поставить под ружье целую армию, Николай Анатольевич, - осторожно напомнил Полушин.
  - Спасибо за комплимент. Не армия, но люди, конечно, есть. Прежде их надо перепраѓвить, и... оружие. Много через границы не провезешь. Проще купить там. На это потребуются деньги. Как и на организацию всей экспедиции.
  - Ну, получат потом процентов пять. За глаза, по-моему, хватит, - живо предложил Юханов.
  - Сначала деньги, потом стулья, дорогой друг. Как у вас, например, со средѓствами?
  - А сколько надо?
  - Сейчас трудно сказать... думаю, на все уйдет порядка трехсот тысяч долларов. С вас, значит, треть. Сто тысяч. Наличными.
  - К какому сроку?
  - Чем скорее, тем лучше. Давайте к послезавтра.
  - Ну... но у меня столько не будет.
  - Что ж, вы выбываете.
  - Погодите! Погодите! А почему это так много надо?
  - А что вы думали? Ехать придется кружным маршрутом. Нужна группа поддержки на всякий случай, это всем понятно, а этой группе понадобится оружие. Почем сейчас простой автомат с боезапасом в Европе, вы в курсе?
  - Нет...
  - То-то. Подробную смету нарисую позже, это прикидка. А еще нужны будут автомобили для наших помощников, да не прокатные чтобы не светиться, а взятые у надежных людей, и много еще чего... Так что, возможно, выйдет еще больше...
  - Можно же занять, - осипшим голосом предполоѓжил партийный босс.
  - Можно. У кого, интересно?
  -У наших, у этих, чьи мыслишки мы...
  - Нельзя. Может прежде времени уйти информация.
  - Информация... информация, все вы чего-то боитесь!
  - Только дурак ничего не боится. Итак...
  - Ну, тогда... скажем, у вас, - блеснул на Солодовникова бусинками глаз Юханов.
  - Я под сомнительные проекты не даю, - отрезал тот. - Да и потом - треѓбую большие проѓценты. Принцип. А у других крупные суммы брать не советую. На счетчик можете попасть. И заподозрить всякое могут. Попытаются слежку установить и разузнать, куда вы их собираетесь вкладывать, что нам, сами понимаете, сейчас ни к чему.
  Загнанный в угол Юханов, перекосив лицо, обхватил ладонью шею и, потупясь, выдавил:
  - Есть партийная казна.
  - Значит, вы деньги найдете, - как будто с облегчением констатировал Соѓлодовников. - А вы что скажете, Евгений Степанович?
  - Я тоже найду, - наморщив лоб, медленно проговорил Полушин.
  - Не прибегая к третьим лицам?
  - Да.
  
  Осунувшийся, с обрисовавшимися в углах глаз и по краям рта новыми морщинами, Люсинов, одетый в серый кардиган, сидел на кухне у своего, пожалуй, единственного друга - Арсения Фомича Синькова. Он теребил жесткую щетку усов и рассеянно созерцал крупного бледноватого таракана, одолевающего путь между газовой плитой и холодильником. Таракан заметно прихрамывал и оттого переваливался при ходьбе. Будь у экс-генерала более праздное воображение, он непременно отождествил бы себя с этим безусловно несчастным животным, вполне способѓным в недалеком прошлом быть военным предводителем всей кухонной стаи. Но Люсинова грызли иные заботы. Прервал налаживающееся сближение с коммунальной фауной ответственный съемщик квартиры - Арсений Фомич Синьков. Шаркая стоптанными тапочками, он проследовал к плите.
  - Ты чего, Григорий, за обстановкой не следишь? Чайник уже минут пять киѓпит.
  - А-а, - очнулся Люсинов.
   Синьков-старший долго возглавлял, тогда еще ГБешную, лабораторию по разработке, изучению и применению разных видов шпионской и противошпионской техники. По выходе шесть лет назад на пенсию увлечения не оставил, и небольшая двухкомнатная квартира его местами напоминала музей таинственных инструменѓтов рыцарей плаща и кинжала. Младший Синьков, пошедший по стопам отца, нередко черпал здесь свое вдохновение. Почти все стулья были расшатаны.
  - Ты и звонка, поди, не слышал?
  - Нет, а что там? - встрепенулся Люсинов, оторвавшись от разглядывания разодранного квадратика линолеума у дверцы холодильника, под которым скрылся шестиногий аксакал.
  - Валерка звонил. Сказал: буханку хлеба купил, печенья и пряников. А баѓтона нет. Он уже встретил их. Скоро привезет.
  - Постой, что ты мелешь? Какие такие буханки?
  - Ну, это они код придумали, чтоб секрет не выдать. Буханка - это Юля, печенье - Сиволобман, пряники - так, для маскировки. А батон - Мелешин.
  - Так, так, так, - оживился генерал. - Это что же получается? Кого он выручил?
  - Буханку и печенье. Внучку твою и инженера.
  - Лейтенант Юльку с инженеѓром отбил?!
  - Выходит так.
  - Молодчага! Ну и молодчага! Не ожидал я от него такой прыти.
  - Всем свойственно ошибаться.
  - Да я не о том. А сам он где?
  Синьков пожал плечами:
  - Не знаю, возможно попался или... скоро сам все узнаешь.
  Но Люсинов не унимался:
  - Надо парня выручать, если что. Надо выручать. И куда это Кислов запропастился? Других в наше дело втягивать опасно - неизвестно, с кем они. Да и не командир я больше. Узнать бы, жив еще Витька.
  - Думаю, не резон им его сразу казнить - знает много. Они с ним сначала поговорить захотят. Выяснить как на их след вышел. Разве только в перестрелке погиб. Ему Валерка надежный маркер прилепил, не смоешь, найти сможем. Слушай, а, Вадим, ну, этот, - пощелкал пальцами Синьков, - ну армейский генерал, что тебе спецподразделением тогда помог...
  - Котовский? Его в длительную командировку отправили. Куда-то на Дальѓний Восток.
  - Ловко. Может, Валерка чего придумает. Подождем.
  
  Кислова держали в одиночке. Грязное узкое окно полуподвальной камеры упиралось в кирпичный забор. Только в самом верху, если, подойдя вплотную к стене, задрать голову, различалась светлая полоса изменчивого неба. Его никто не вызывал, не предъявлял никаких обвинений. Два парня без формы, приноѓсящие еду и присутствующие при кормежке, несмотря на все ухищрения подполковника хранили молчание. Питание, кстати, было не по тюремному удобоѓваримым и довольно разнообразным. Он давно понял, что его ловко провели. Смутно вспоминаемая ресторанная драка была всего лишь разыгранной четко, как по нотам, провокацией. Судя по всему, кто-то решил просто вывести его из игры, не собираясь причинять особого вреда. Пока. Но теперь не время переживать, надо во что бы то ни стало выполнить свою миссию, а для этого, прежде всего, нужно бежать отсюда. Но такой возможности никак не предоставлялось. Сюда его достаѓвили в бессознательном состоянии, видно вкололи что-то. Из камеры ни разу не выводили. Во время еды один охранник всегда стоял у стены, напротив откидного столика, за спиной Кислова. Другой, с автоматом в руках, занимал место у двери. На все вопросы отвечали: "да", "нет", или неопределенным мычанием. Дважды за это время ему приносили одноразовый бритвенный станок. Брился он также в присутствии своих безмолвных стражей. В темницу подполковника не проникали посторонние звуки, за исключением нечастых гулких шагов тюремщиков, да доносился порой отдаленный шум автомо-бильного движения.
  Как-то утром однообразие нарушилось самым решительным образом. Из коридора донесся звук шагов, и вместе с ними шум, будто волокли кого-то упиѓрающегося. Послышался тупой звук удара, и молодой голос с болью прохрипел:
  - Суки, так вашу мать! Я же свой!
  Кислов оторопел. Голос был знакомый, голос лейтенанта Мелешина.
  Во время завтрака подполковник подавился, закашлялся и, схватившись за живот, направился к толчку. Его вырвало. На обратном пути он, корчась от боли, тяжело опустился на пол. Тюремщики подхватили обмякшее тело и потащили в сторону привинченной к бетонѓному полу массажной кушетки с укороченными ножками, которая служила узнику нарами. Кислов попытался встать, но поскользнулся, сместив равновесие всей группы вперед. Тогда он внезапно сел в полушпагат и ножницеобразным движением ног подсек сопровождающих. Не ожидавшие сюрприза охранники грохнулись на пол. Подполѓковник, сконцентрировав в локте вес тела, обрушился на открытое горло автоматѓчика. Второй получил сокрушительѓный удар челюсть. Кислов добавил по обоим головам автоматным прикладом и забрал ключи.
  Коридор, разделенный сварной арматурной решеткой с дверцей посередине, был пуст. "Черт, все тут запирается! Как в лучших тюрьмах!" На цыпочках подобравшись к решетке, он убедился, что ключа от этой двери в добытой им связке нет. Камер, кроме той, где он находился, оказалось всего три. На стук отозвались во второй по счету. Подобрав ключи, подполковник обнаѓружил в ней помятого, с окровавленной щекой Виктора Мелешина. Удивленно воззрившись на Кислова, лейтенант попытался что-то спросить, но тот, прижав палец к губам, тихой скороговоркой произнес:
  - Тсс. Это побег. Надо выбираться отсюда. Ты как?
  - Нормально, вроде.
  - Пошли ко мне, вооружишься.
  Они вернулись в помещение подполковника. Один из охранников, подтянув к вискам ладони, застонал, чем заслужил нокаутирующую добавку.
  - Там, в коридоре, запертая решетка. Ключа от нее эти ребята не прихваѓтили. Приѓдется, видимо, пошуметь, - озабоченно заметил Кислов, передавая Виктору пистолет.
  Лейтенант снял с шеи деревянный образок на шелковом шнурке.
  - Прекрасная штучка для привлечения внимания. Валера Синьков подеѓлился.
  - Тебя не обыскали?
  - Поверхностно. Меня ведь вроде милиция взяла. Я им говорю: ребята, да я свой! Только здесь сопротивляться начал - смотрю что-то не то. Да и кому нужна какая-то безделушка?
  Он проскользнул в свою камеру и быстро вернулся.
  - Айн момент.
  После небольшой паузы раздались громкие булькающие, леденящие душу крики, стоны и всхлипывания. Показалось, что кто-то в разгар рабочего дня решил вдруг проветрить цех немеханизироѓванной бойни.
  - Длится полминуты, но психологический эффект потрясающий, а? - жарко зашептал в ухо Кислову лейтенант.
  Решетчатая дверь со стуком распахнулась, и торопливые шаги прогремели мимо. Выждав пару секунд, Кислов и Мелешин выскочили следом. Подполковник бросился вслед за охранниками, лейтенант, присев у стены на одно колено, направил пистолет на вход. Растерянные внезапной какофонией бандиты не услышали шагов сзади. Оба они стояли посреди пустой камеры тупо уставясь на квакающий образок, и коллективно обмозговывали неразрешимую проблему бесследного исчезновения пленника из полностью замкнутого каменного мешка и появления вместо него какой-то чертовщины. Парень в боксерской майке, стоящий ближе к выходу, сразу получил увесистый удар в затылок. Напарник потерпевшего под угрозой автомата благоразумно сдался. Выставив его как щит, контрразведчики осторожно поднялись по узкой лестнице и попали в небольшое, напоминающее обычную дежурку помещение. Навстречу поднялся со стула молодой человек в тельняшке с короткими рукавами и пятнистых штанах.
  - Не двигаться! Руки! - приказал Кислов.
  Связанных бандитов уложили на пол. Окна комнатки выходили во внутренний дворик. Безлюдный, погруженный в апатию невостребованности и запустения двор справа замыкался широким слепым торцом трехэтажного, по всей видимости, производственного здания. Впереди и слева его ограничивал местами обваливѓшийся и покрытый мхом забор из древнего красного кирпича. Под окном стоял видавший виды шоколадный "Форд". В письменном столе нашлись автомобильные ключи. Подполковник бросил их Виктору.
  - Осмотри машину. Этих заберем с собой.
  Лейтенант выглянул из ворот. В обе стороны тянулся пыльный проулок в обѓрамлении бетонных стен. Вокруг ни души. Промышленная зона. Шум двигателя послышался, когда Мелешин пытался превозмочь сопротивѓляющееся зажигание "Форда". Во двор въехала милицейская "Ауди". Вывалив-шись на землю, лейтенант отполз за капот. Брошенный им камушек глухо стукнулся в деревянный переплет рамы, но Кислов, готовивший пленных к трансѓпортировке, не расслышал предупреждения. Трое в милицейской форме, оставив водителя за рулем, направились к "тюремному" входу. Тут дверь распахнулась, и навстречу им вышел ни о чем не подозревающий подполковник, подталкивая перед собой своего недавнего сторожа. При виде такого зрелища милиционеры дружно схватились за пистолеты. Кислов, толкнув на них связанную добычу, отскочил назад, в комнату. Гулко разнеслись, отскакивая от стен, частые звуки выстрелов. Два милиционера упали, третий, вскрикнув, откатился под прикрытие "Форда". Виктор, залегший по другую сторону машины, различил крупные капли пота на побледневших щеках. Раненый часто и хрипло дышал, зажимая рукой грудь. В другой мелко дрожал "Вальтер". Скосив бегающие глаза, он поймал взгляд лейтенанта. Пистолет дернулся в сторону Мелешина, но Виктор оказался быстрее. Оставался, как-то выпавший во время стычки из поля зрения, водитель "Ауди". Лейтенант осторожно высунулся из-за бампера "Форда". За стеклами милицейской машины никого не было. "Снизу ног не видно, значит, он либо за колесом, либо в салоне". Виктор осмотрелся. Окна каморки пусты, дверь приоткрыта. "Неизвестно, что с Кисловым. Надо атаковать. Подойди вторая машина - и конец". Он нащупал булыжник, и тут со стороны 'Ауди" резанула очередь по окнам "тюрьмы". Ответа не последовало. Вновь залегший лейтенант заметил мелькнувшие между колес ноги и несколько раз нажал на курок. Лишившийся опоры шофер сполз на землю, и Виктор выпусѓтил в него остаток обоймы. Убедившись в отсутствии опасности со стороны "милиционеров", Мелешин вернулся в дежурку. Ничего радостного там его не ждало: Кислов, раскинув руки, навзничь лежал на полу. Правый висок и правое предплечье у него были в крови.
  
  В конечном итоге заговорщики решили прежде провести рекогносцировку на месте, в Швейцарии. Но сначала хотелось разобраться с Мячиковым. Нельзя было исключить наличия у него психических расстройств, настолько овладевших разуѓмом, что он утратил способность разграничивать реальное и воображаемое. В наше время данный синдром встречается сплошь и рядом, особенно у политиков. Имея в виду российский элитный люд, ситуацию можно было охарактеризовать как эпидемическую, чему, как известно, посвящен ряд закрытых научных трудов. Собственно, для подтверждения этого факта достаточно регулярно смотреть телевизор. И хотя скромного чиновника к масштабным деятелям никак нельзя было отнести, его все же решили проконсультировать.
  Три известных психиатра, приглашенные развязать этот гордиев узел, катеѓгорически разошлись во взглядах. Услышав размер суммы, они представили восемь с половиной точек зрения. Самый старший и маститый, апологет советской классической школы, сходу и безапелѓляционно распознал типичный случай вялотекущей шизофрении. Другие высказали идеи о возможной обусловленности символических знаков и цифр различными патогенетическими механизмами (все их запротоколировал воспитанный научными бюрократами Юханов). На первом месте в его документе числилась вялотекущая шизофрения, далее по списку шли предположения, связывавшие изучаемый психопатологический синдром с:
  2. Гигантоманическими фрагментами дородовой памяти в закодированном виде, сохранившимися из-за неправильного наложения акушерских щипцов.
  3. Искаженными школьной программой глубинными сомнеѓниями в разумности бытия. (Столь прочную фиксацию программы в сознании и возникновение сомнений объяснили не совсем платоническими чувствами к учительнице математики в пятом классе).
  4. Ранними и нетипичными проявлениями стертой формы болезни Альцгеймера.
  5. Синдромом совковой гиперкомпенсации на фоне делирия, порожденного катастрофиѓческими изменениями в социально-экономической обстановке за постперестроечный период.
  6. Сублимированным транссексуализмом, не находящим выхода в формализоѓванной обстановке министерства.
  7. Неправильной интерпретацией адсорбируемых слабым умом чиновника космогониѓческих идей, преимущественно апокалиптической направленности.
  А также латентным онейроидом в рамках профессионального психоза, обуѓсловленѓного преждевременным отлучением от материнской груди. Это был конечный, восьмой, пункт.
  Последний ученый, в конце концов, наполовину развил идею о возможной правдивости высказываний Мячикова. Вторую половину своей идеи он изложить не успел, так как по указанию бдительного Солодовниѓкова невозмутимый Бетон выстрелил ему в затылок. Бетона на данном этапе предпочли Канату, ввиду полной неспособности связно воспринимать окружающую действительность. Аналогичная участь постигла и двух экстрасенсов, впавших в подозрительное беспокойство после ознакомления с сутью вопроса. Впоследствии их всех обнаружили, как водится, у порогов собственных жиѓлищ, рядом с гильзами и использованным оружием.
  Не добившись от медицинских светил ясности, операцию "Рассвет" временно замороѓзили. Ментомоны и ментограммы схоѓронили в сверхсекретном сейфе Солодовникова. Каждый составил свою, только ему ведомую часть шифра. Особенно важным это представлялось Юханову и Полушину, очевидно не верящим полностью СМИ, которые вовсю прославляют достижения отечественных воров, в том числе медвежатников. Сейф оставили под надежной охраной Каната.
  Стараясь не привлекать особого внимания, но по возможности быстро, они оформили выездные документы для себя и небольшой группы поддержки, рекрутированной Солодовникоѓвым из лучших рэкетиров. Ехать, естественно, все трое решили вместе по маршруту, напрочь сбивающему всяких любопытвующих с толку: Лондон - Мадрид - Рим - Афины - Париж - Цюрих. Рэкетиры в виде туристствующих коммерсантов, тоже окольными путями, должны были к означенному сроку подтянуться к цели. Основная группа, численностью в роту, осталась дома в ожидании вызова.
  
  Повернув на бок голову подполковника, Виктор облегченно вздохнул: рана была касательная, пуля сорвала кожу и оглушила Кислова. Зрачки оставались узкими. После энергичного похлопывания по щекам подполковник застонал, выругался и открыл глаза. Кровь из руки продолжала вытекать, и Мелешин наложил ему жгут. У милицейской "Ауди" был пробит бензобак, но зато "Форд" на этот раз чихнул и завелся. Усадив наскоро перевязанного Кислова и швырнув пленного на заднее сидение, Виктор тронулся. Парень в тельняшке, брошенный при перестрелке подполковником, остался лежать во дворике в луже собственной крови и в почетной компании людей в милицейской форме. Реквизированный "Форд" на одном дыхании долетел до жилого района. И только здесь лейтенант позволил себе воспользоваться одним из прихваченных с собой мобильников. Квартира тети молчала. Он набрал номер отца Синькова. Подошел Валерий.
  - Привет! Купил два батона. Один из кислого теста, надкусанный, - и повторил, - кислый, надкусанный. И еще прихватили с собой... язычок... слоеный.
  - Так ты жив?! Молодец! А мы уж тут испереживались. Два батона?
  - И один из них кислый.
  - Какой?
  - Ну, кто у нас кислый? Кто кислый... кислое, если хочешь, любит?
  - Кислый? А, да! Прости дурака. И что еще?
  - Язычок слоеный.
  - Это еще что такое? - опять не сразу сообразил Синьков. - Ладно, давай, подгребайте, ждем.
  По пути Виктор изложил товарищу по несчастью хронику последних событий. Оставив "Форд" за три квартала в закутке гаражного поселка и замаскировав скрученную по рукам и ногам добычу найденными в багажнике мешками, лейтенант повел слабеюѓщего Кислова проходными дворами. Генерал обнял прибывших. Виктора горячо, подполковника бережно. Едва не расцеловал. Кислов улыбнулся бескровными губами:
  - Нравы, однако, смягчились с выходом на заслуженный отдых.
  
  Хрущевка Синькова-старшего была переполнена как в лучшие годы. В махроѓвом халате с чужого плеча, Юля, бледная, без макияжа, выглядела похудевшей и совершенно заплаканной. Она молча смотрела на прибывших огромными глазами. У девушки начиналась реакция на пережитое. Юля уткнулась в грудь Мелешина и, прочно ухватившись за него, без слов простояла несколько минут. Утешений Виктора она, казалось, не слышала. Генерал нежно, но настойчиво отнял ее от молодого человека и отвел в маленькую комнату. Белоснежные люсиновские усы впервые со времени неожиданного и обидного выхода на пенсию топорщились по-боевому. Григорий Васильевич ходил вокруг прибывших, довольно потирая руки. Мрачный и сосредоточенный Сиволобман в основном молчал. Да к нему никто и не приставал с разговорами. Генерал искоса поглядывал на изобретателя и морщился, вспоминая свой приговор. Конечно, возможно с точки зрения общественного блага, как понимал его Люсинов, инженера и стоило ликвидировать. Но одно дело размышлять об этом абстрактно и совсем другое видеть перед собой конкретного человека, причем совсем не злодея. Юля рассказала деду о том, как ловко Сиволобман изобразил из часов бомбу и спас ее от надругательства и генералу даже было совестно за свои кровожадные намерения. После прибытия Кислова с Мелешиным Сиволобман, у которого при виде лейтенанта, наверное, проскользнула какая-то ассоциация, неожиданно сказал генералу:
  - Хорошо, что меня вытащили. Вы были правы. Они такое замышляют... наѓстоящий переворот! Мне теперь кажется, что лучше бы я не делал ментомоны, и, тем более, никому их не показывал.
  Виктор позевывая добавил:
  - Ага, так я и думал - они хотят свергнуть наше правительство. Ну ничего, мы еще побоѓремся.
  Кислов сразу после прихода упал в кресло. Он сидел отрешенно, с полузакрытыми глазами. Но услышав мелешинскую сентенцию, бросил взгляд на молодого лейтенанта, покачал головой и скривился то ли от боли, то ли еще от чего.
  Многолетний знакомый и сосед Арсения Фомича Синькова пожилой хирург Глухов незамедлительно взялся за осмотр подполковника.
  - Кость не задета, - определил он. - Но крови потерял изрядно, к тому же легкая контузия. Ему нужен покой.
  После перевязки Кислова уложили в постель. Мелешину, как главному герою, налили большую тарелку супа, навалили жареной картошки с мясом, не забыли и горячительное. Синьковы, как и положено хозяевам, колготились. Валерий старался на кухне, а Арсений Фомич отправился готовить постели. Шоферу Славику рекомендовали пока остаться - его могли разыскать по номеру брошенной в поле машины. Протесты лейтенантова помощника пресеклись поздним завтраком с полутора стаканами водки. Огненная вода растеклась по организму, сделав его невесомым и прогнала тревоги. Теперь он стеснительно размышлял, как бы еще добаѓвить, а уж потом прикорнуть. Пленный, с предосторожностями доставленный Синьковым-младшим и Меѓлешиным, занял кладовку, называемую хозяевами мизантропкой.
  Архитектурный стиль стандартного домостроения хрущевской эпохи микроѓквартир человечным назвать трудно. Впрочем, как и последующих. Царила тогда оправдательная идея - вселить на один квадратный метр побольше народу, а лучше бы сразу всех. Осуществленная мечта голодающих - нет хлеба, так хоть корочкой заплесневелой попотчевали. Но не потому столь мрачно именовалась кладовка. Раньше народ страсть как любил посещать столицу. У большинства коренных москвиѓчей имелся табун дальних провинциальных родственников, и все они хотели колбасы, которая относительно свободно продавалась только в столице. Когда к Синьковым, жившим втроем в двухкомнатной квартире плюс бабушка, прибывали гости, Арсений Фомич отправлялся ночевать в кладовку. Полок в ней было много. А рядом с домом располагался трамвайный парк. И за стеной проживал вечно буйнопьяный сосед Васька. Васька, возвертывающийся домой к полуночи, был поздней неожиданностью. Трамвайные шоферы - ранней. Видимо дом стоял на зыбкой болотистой почве или вообще криво, но, когда неожиданности сотрясали стены, на Фомича непременно что-то валилось. Он пихал это что-то под расклаѓдушку, пытаясь вновь заснуть, но вскоре падало другое. Худшее случилось, когда огромный гостевой чемодан, крепкий, как гранитная скала, сломал ему оба больѓших пальца на ногах. Каково во сне сломать сразу два больших пальца? Другому концу - головному хоть повезло - утешался Фомич. С тех пор приобрела кладовка свое нелицеприятное название: "мизантропка", и была назначена спальным местом для гастролирующих родичей. И со временем, к удивлению Синьковых, поток гостей превратился в ручеек и совсем затих. Даже жить как-то скучновато стало.
  Вечером на кухне в составе Люсинова, Синьковых и отоспавшегося лейтеѓнанта состоялся военный совет.
  
  Заговорщики, сопровождаемые всего тремя бойцами, не задержались ни в Лондоне, ни в Амстердаме. Маршрут путешествия они намеренно изменили. В очередном городе они не проводили более одного дня, тратившегося, в основном, на выяснение - нет ли слежки. Ее не было. На осмотр достопримечательностей и удовлетворение других запросов духа времени не оставалось. Впрочем, сей факт не беспокоил ни много повидавшего Полушина, ни Юханова, посещавшего прежде только Польшу, Румынию, Мальорку и трижды Анталию. Оба жили предвкушением грядущего. Остававшегося же внешне абсолютно невозмутимым Солодовниѓкова не покидало дискомфортное ощущение подспудной тревоги. Дело было не в малом эскорте и, естественно, не в робости, чувстве вообще неведомом одному из высших руководителей российѓского преступного мира. А в чем - он сам не мог разобраться. По его настоянию они вели себя как заправские шпионы. Такси занимали, пропустив две-три машины. В отелях боевики в течение часа после заселения обнюхивали окрестности, да и потом посменно несли дежурство. Но мысли о некоей неуловимой угрозе неотступно преследовали Николая Анаѓтольевича. Будто решая сложное уравнение, перепутал он малосущественный знак или не учел тысячную долю - и не сходился ответ. И ошибки вроде нет - не обнаруживается.
  Под очередными вымышленными именами они прибыли в Мадрид. Полушин предѓставлялся Чихиным, Юханов - Куровичем, Солодовников имел паспорт Никиты Серафиѓмовича Филистерского. В аэропорту, под легкомысленное подтрунивание Юханова, они воспользовались услугами пятого по счету такси. Следующее заняли охранники. К городу вело не обремененное излишним движением в это время дня прекрасное шоссе. По сторонам расстилаѓлись обильно напоенные ласковым солнцем ландшафты. Машина с телохранитеѓлями, как удовлетворенно отметил Солодовников, следовала в кильватере. Впереди возник заляпанный грязными пятнами белый прямоугольник кузова рефриѓжератора. Водитель такси замедлил ход, пристраиваясь к широким брызговикам.
  - Why are you slowing down? - спросил Полушин.
  Испанского никто из путешественников, разумеется, не знал.
  - Estoy muy bien de acuerdo! - весело отозвался шофер.
  Автомобиль с боевиками, резво уходя вперед, мелькнул справа. В тот же миг задняя стенка фургона внезапно отвалилась на дорогу, превратившись в рифленый трап. Мотор такси надсадно загудел и, набирая скорость, машина влетела в дюралюмиѓниевый короб. Откидная стенка с металлическим лязгом захлопнулась. Громко щелкнули замки. Настала полная тьма. Располагавшийся впереди Юханов выбросил в сторону руку и, натолкнулся на захлопѓнувшуюся дверь. Таксиста на сидении не было.
   - Сволочь, так твою мать! Сволочь! Гад! - заорал он вслед сбежавшему шоферу.
   Выскочив из машины они с Полушиным принялись бестолково топать в темноте, ударяясь о борта фургона, сталкиваясь между собой и безбожно матерясь. Обо что-то споткнувшись, Полушин упал и больно ударился коленом, а в довершение несчастья Юханов наступил на него. Проклятия усилились.
  - Прекратите! - звонкий голос Солодовникова перекрыл и бессмысленный гвалт потерявших головы заговорщиков, и шум движения.
  После секундного замешательства ему ответил фальцет Юханова:
  - Нас предали! Где он гад? Нас предали! Выходи, сволочь испанская!
  - Успокойтесь! - прикрикнул на него Солдовников.
  Презрение, звучавшее в его голосе, отрезвило паникующих заговорщиков. Полушин вспомнил о зажигалке. В мерцающем свете газового огонька они осмотѓрелись. В передней части кузова обнаружилась узкая запертая дверь.
  - Не тратьте горючее. Пойдемте в машину, - сухо скомандовал Солодовниѓков.
  - Как же так? Что с нами будет? - потерянно вопрошал Юханов.
  - А не ваши ли это шуточки, Николай Анатольевич? - неожиданно с обидой брякѓнул Полушин.
  У него болело расшибленное колено, и пальцы ощущали липкую влагу на месте разорванной ткани брюк. Услышав предположение, Юханов прекратил причитания, насторожился и тихонько поддакнул.
  - Вы что? Идиоты? - огрызнулся Солодовников. - С какой стати я бы стал тащить вас за границу? Для устройства этого балагана? Да если кого надо убрать, лучше России места нет. Это я вам, как знаток говорю, - резонно закончил он.
  - Нет, нет. Да. Верно вы говорите. Простите. Что-то у меня мозги...ни того, ни этого... - принялся оправдыѓваться Полушин.
  - А я ничего такого и не думал! - горячо возразил Юханов.
  - Ладно, проехали. Ясно одно - это похищение.
  - Но кто? Зачем?
  - Тот, кто знал.
  - Неужели ФСБ?
  - ФСБ? Они-то могут... Только не сегодняшние. А у генерала Люсинова кишка тонка. Ведь он играет в одиночку. Хотя... В любом случае скоро все узнаем. Полагаю, ждать осѓталось недолго.
  - Позвоните ребятам, - предложил Полушин, - пусть они перевернут эту... эту...- он постучал кулаком по борту, - колымагу.
  - Бесполезно. Будка, наверняка, экранирована. Да и парней, скорее всего, нейтрализоѓвали. Мы не с дураками дело имеем.
  Фургон слегка тряхнуло, и вскоре он остановился. Тишину нарушил голос отѓкуда-то из-под потолка. На чистейшем русском произнесший:
  - Рекомендую вести себя спокойно, без фокусов. Выходите по одному. Руки за головой. И не забудьте зажмуриться. Здесь довольно ярко.
  - Ах, черт! Неужели какие-то метны узнали про вклад... - заныл Юханов.
  Заскрипел опускающий трап механизм, и в глаза "туристам" полыхнул ослепиѓтельный полуденный свет.
  
  Два часа в мизантропке сломили бандита. Домой заявился сосед Васька, с выходом на пенсию ставший непредсказуеѓмой неожиѓданностью. Отработанным движением он метнул в стену ботинок. Его супруга, Степанида Ивановна, не потерявшая молодого задора пучеглазая женѓщина, обрушила на пьяницу поток непечатных эмоциональных пожеланий. В ответ зазвенела, стукнувшись о карниз, металлическая миска. В ход пошли другие предметы домашнего обихода. Кладовка завибрировала, в ней, под аккомпанемент вошедшей в раж четы, возник обвал. Все началось с попадания в межлопаточную область пленника средней тяжести полого предмета, возможно, ведра. Последовало несколько умеренных и более тяжких ушибов. Ухнув, вонзился у повернутого влево подбородка, носиком в деревянный пол, утюг. Завершил акт деморализации стиральный бак, накрывший голову преступѓника. Под баком он определенно решил, что находится в новейшей чекистской камере пыток. Дернувшись, возбудил интерес Васьки, заоравшего в стену:
  - Фомич... у тя там похмелиться есть?
  Под баком резонансно прогудело:
  - Кирпич... блатя помолиться сесть...
  "Какой кирпич? Кирпичом заехать хотят? Помолиться?! На понт берут... или нет? Хрен их разберет... Специально на мозги, гады, капают. А если вправду кирпичом заедут? Они же звери! Замочат! Вон, утюгом промазали. Га-ады!"
  Он задергался сильнее, чем и привлек внимание мучителей. Немного привыкнув к нормальному свету, бандит увидел перед собой трех пожилых мужчин в штатском.
  - Будешь вести себя хорошо - отпустим, - сказал седоусый, похоже старший здесь.
  "Это, блин, не простые опера, зубры какие-то. Во что же я влип? Если выберусь отсюда, - завяжу! Пойду работать, пиво буду продавать!" - жалко поклялся себе пытаемый и сразу дал согласие на сотрудничество. Из показаний задержанного выяснилось вероятное местонахождение Каната. Пару дней назад, по распоряжению последнего, он подвозил из Домодедово неизвестного ему кавказца в один из подмосковных городков. Там на крыльце коттеджа видел поджидаюѓщего их Каната. За всю дорогу пассажир обратился к нему только раз. С вопросом:
  - А что, дорогой, Николай Анатольевич, говорят, уехал, да?
  Допрашиваемый ответил, что не знает. Описание незнакомца новых идей не породило. А вот предполагаемый отъезд Солоѓдовникова, возможность найти Каната и, следовательно, зацепиться за ментомоны неѓсколько воодушеѓвили компанию. После размышлений решили для начала провести разведку, и, вообще, действовать не силой, тем паче ее не было, а хитростью.
  - В смысле не числом, а умением, - уточнил Люсинов, многозначительно при этом добавив. - Прямолинейность в действиях против организованной преѓступности не всегда имеет успех.
  Что он имел в виду, никто из присутствующих так и не понял. Видимо генерал несколько забылся, представив себя на очередной накачке личного состава.
  
  Сразу после вызволения из бандитского логова Юле и словом не пришлось перекинуться с Мелешиным. В автобус ее пересадили полусонную. Окончательно проснулась она только на автостанции. Незнакомый парень подвел Юлю и ее лысого спасителя от страшных насильников к длинному ряду фанерных стульев.
  - Посидите здесь, я мигом.
  Этот молодой человек приехал в автобусе вместе с ними, и девушка не боялась его. Но страх новой встречи с Бритвой все не покидал Юлю. Вскоре появился человек с желтыми как солома растрепанными волосами, которого она где-то видела.
  - Юля! Семен Борисович! Кто бы мог ждать, кто бы мог ждать вас так скоро! Вот уж Григорий Васильевич обрадуется! Молодец лейтенант! - восторженно закудахтал он вокруг них.
  Соломенноволосый привез Юлю и инженера на квартиру, где ее наконец-то встретил дедушка. Теперь-то она, наконец, была в безопасности. Виктор отсутствовал, на ее робкий вопрос о нем, ответили, что лейтенант на задании, но девушка каким-то внутренним чутьем поняла - ему опять угроѓжает опасность. Люсинов был несказанно рад видеть целую и невредимую внучку. На радостях хотел позвонить дочери, но Арсений Фомич отсоветовал: кто знает, телефон может быть на прослушивании, надо подождать, когда все закончится. Верно. А когда теперь все закончится? Не исключено, что солодовниковские ублюдки идут за Юлей и Сиволобманом по пятам. Тем более, что вообще это убежище ненадежно - легко можно вычислить.
  Мелешин появился вместе с Кисловым часа через три. У подполковника рука и голова были в крови, но главное - Виктор цел. Юля только обняла его, почему-то боясь заговорить. А тому, похоже, было не до нее. Вскоре он вместе с соломенноволосым, оказавшимся сыном Арсения Фомича, куда-то ушел, и они привели какого-то озирающегося человека. Лейтенант выглядел уставшим. Ей казалось, что за время разлуки Виктор стал старше и отдалился от нее. Юле очень хотелось поговорить с ним, рассказать все, о чем она думала последние дни. Но обилие народа вокруг не позволяло уединиться, а при всех она не могла преодолеть внезапно одолевшую ее робость. А потом с ним надолго закрылись отец и сын Синьковы, и дед просил их не беспокоить. Сразу после этого секретного разговора он снова ушел. Дед даже не позволил Юле не то что попрощаться с Мелешиным, но и увидеть его перед новым расставанием. Не удержавшись, девушка ушла в ванную и тихонько выплакала там свою обиду на жизнь.
  
  На окраине города, вернее за окраиной - в пятнадцати километрах от кольцевой автодороги, где все увереннее заявляли о себе дорогими строениями новые хозяева жизни, пролегала плотно укатанная многочисленными колесами гравийная дорога, готовящаяся вскоре стать очень асфальтовой. По ней брел неопрятный старик, одетый в потрепанный китель военного образца. Правый погон оторван, а на месте левого зияла дыра, через которую выглядывала замызганная тельняшка. Она же прикрывала грудь и торчала снизу. Полосы на тельняшке, некогда синие, различались слабо из-за пестрых остатков рациона и примешанных к ним частиц грунта. Обутые в жеванные кирзачи ноги ступали неуверенно, излишне полагаясь на зажатую в мосластой кисти крепкую сучковатую палку. Расцвеченные склеротическими жилками прозрачные глазки ощупывали дорогу, время от времени косясь на обочины в поисках стеклянной тары. Прохладный ветерок августо-сентябрьского перепутья шевелил нечесаѓные сивые лохмы, едва прикрытые не по размеру маленькой рыжей тирольской шляпой. Остановившись невдалеке от центра строящегося поселка, старик растеряно и подслеѓповато огляделся и, круто повернув, зашагал прямо через не огороженный участок. В опускаюѓщихся потемках его силуэт походил на странно раскачивающуюся тень какой-то сумеречной нечисти. Он миновал недостроенный дом, доковылял до границы смежного владения, где опустился на землю и затих. Возможно, задремал.
  С наступлением темноты из вольера выпустили двух огромных кавказских коѓбелей. Разминаясь, звери нарезали несколько кругов, немного повозились и деловито отправиѓлись на обход вверенной им территории. Шли они гуськом, небрежно задирая у столбов задние лапы. Перед очередным передний зверь остановился так неожиданно, что ведомый, более легкомысленѓного нрава, ткнулся мордой в широкий круп. Собаки зафыркали, точно унюхав нечто гадкое и, крадучись, двинуѓлись вперед. Фырканье сменилось свирепым рычанием, когда за забором обознаѓчилась бесформенная неподвижная куча тряпья. Проявив бдительность, псы замолчали. Поскольку опасности или достойных соперников не обнаружилось, они с чавканьем принялись уписывать разбросанные вокруг сочные куски мяса. Часа полтора спустя, когда светлым оставалось лишь одно окно на втором этаже, тряпье зашевелилось, высунув увенчанную рыжей шляпой голову. Присев перед забором, старик быстро и бесшумно разрезал рабицу и, переѓступив мохнатые бока сладко посапывающих волкодавов, пригнувшись, затрусил к дому. Без сапог. Вернулся, натянул кирзачи и двинул обратно в сторону дома.
  Каната разбудила тишина. Обычно посреди ночи нет-нет, да взовьется грозный басовитый лай в ответ на призывы какой-нибудь загулявшей сучки. Или пресечет ночные шорохи глухое ворчание за окном. Минут десять он прислушивался. Ничего кроме неясных далеких звуков со стороны шоссе. Безответно тявкнула спросонья уличная собачонка. Канат растолкал одного из дежурных:
  - Поди, проверь собак.
  Нецензурно ворча, тот вывалился на крыльцо.
  - Абрек! Терек! - хрипло разнеслось в предрассветной туманной мгле. Скрипнула ступенька, и вновь повисла тишина.
  - Чертовщина какая-то, - пробормотал через несколько минут Канат, - сначала пропали собаки, теперь этот придурок.
  Люди, просидевшие далеко за полночь у карточного стола, поднимались неѓхотя, недовольно поглядывая на шефа. Но без комментариев, прекрасно зная, к чему могут привести необдуманные высказывания, особенно, когда объявлена тревога. Вооружившись фонариками и УЗИ, они парами разбрелись по усадьбе. Канат занялся осмотром периметра дома. Под возвышающемся на столбах крыльцом луч фонаря натолкнулся на горку грязного тряпья.
  - Посмотри, - приказал сопровождающему боевику Канат.
  Из-за дома донесся взрыв ругани. Тем временем недра крыльца извергли растрепанного поджарого старика с синюшным лицом. Дрожащими руками он прижимал к груди большую сумку, дырявый плащ и самодельную толстую трость. Мерзейшая самогонная отрыжка свивалась с тяжелым духом нищеты, повенчанной на старческой немочи. Втянув воздух над прижатым к верхней губе указательным пальцем, Канат лаконично распорядился:
  - Веди на веранду.
  Начали подходить отправленные на проверку границ. Нашелся и посланный на поиски собак дозорный. Его едва не прикончили, приняв в неверном свете утренней зари за засланного диверсанта. Спасла его только вовремя исполненѓная красноречивая нецензурѓная тирада, позволившая идентифицировать голос и манеру общения. Собак он нашел. Не побежал докладывать, поскольку сам хотел разобраться, в чем дело. Выслушав парня, Канат, в свою очередь, популярно объяснил ему значение слова "кретин". Финальная часть просветительской акции в виде техничного прямого левой погрузила штрафника в пятнадцаѓтиминутное блаженное состояние. Притихшие после инцидента боевики, морщась, вытрясли на пол содержимое мешка, состоящее из дюжины пустых бутылок, завернутого в несвежую газету желтоватого куска сала и майонезной баночки с окурками. Небрежно облапили старика.
  - Ну, что расскажешь, дед? - угрожающе спросил Канат.
  Старик вибрировал реденькими белесыми ресницами, переминался с ноги на ногу. Острый кадык его поднимался и опускался. Видно было, что он силится, но от страха не может заговорить.
  - Собак отравил, падла вонючая, а теперь обоссался?
  - Дык, эта, не я эта, - визгливо воскликнул дед.
  - А кто эта, как не ты?
  - Дык я нечаво, я бутылки вона собираю, - указал он на раскатившуюся по полу стеклотару.
  - Я тебя, тварь поганая, про собак, а не про бутылки спрашиваю. Откуда здесь взялся?
  Канат наотмашь хлестнул старика по лицу предварительно обмотанными ноѓсовым платком пальцами. Тот покачнулся, длинно шмыгнул носом и осел. Он лежал на полу скорчившись, неподвижный, с закрытыми глазами. Из приѓоткрытого рта стекала, смешиваясь с кровью, слюна.
  - Косишь, старый хрыч? Принесите воды.
  Холодная вода вызвала на щеке старика судорогу. Он сел на полу и огляѓделся с выражением полного непонимания ситуации.
  - Я спросил: как сюда попал, - не сдавался Канат.
  - Сердце у мене больное. Погорельцы мы, - горько всхлипнул старик, остоѓрожно трогая разбитую губу, но, заметив агрессивное движение, зачастил. - Дык, бутылочки я, значить, собираю. Тем и живу покаместь. Вот, надысь, ишел я сябе по обочинкам, да в энти края-то забрел. А тямно ужо. Иду, значить - глядь забор, у заборов ночевать завсягда складнее - тяплее, значить. Гляжу - дыра-то в тыне. Ну, Иван, говорю сябе, ноне у тебе пир - возля дома поспим. Потрусил забор, собачек, значить, проверить. Молчок. Ну, я осмелел, значить, и, грешным делом, в дыру-то полез. Ишо думаю поутру вокруг дома бутылочек пошукаю, да и пойду сябе с Богом. Собачек ваших правдыть видал возля тына, так спали оне. Ну, я и понадеялся. Оне мене не трогають. Побрешуть, побрешуть и пойдуть сябе с Богом. Давненько ужо не трогають. Как состарился, поди. Жалеють, видать. Потому я их и не боюсь особа. Я людей боле остерегаюсь.
  И видя, что напряжение вокруг спадает, приободрился и жалким голосом проѓтянул:
  - Господин хороший, благослови тя Боже, цигарку деду не дашь? Со страху в роте ведь перясохло.
  Канат задумчиво потер подбородок. Психологом он был неважным, и знал это. Вот Солодовников, тот за версту человека чуял.
  - Ну и черт с тобой... - Канат отвернулся, - угостите его. Налейте водки и котлету какую-нибудь... флакон одеколона, нет, два... вылейте на него, чтобы не вонял. Потом на чердак. До утра. Курева с собой не давать - пожар устроит.
  - Спаси тя Бог, спаси тя Бог, кормилец ты наш, - закрестился вслед уходяѓщему Канату дед.
  Старик с неудовольствием обонял приторный аромат духов, забивающий его собстѓвенные привычные испарения. Но на чердаке было тепло, сухо и его, изрядно продрогшего за ночь, потянуло в дрему. Последнее, что он видел, была вышедшая из-за печной трубы угловатая долговязая фигура, с любопытством уставившаяся на него.
  
  Заговорщиков проводили в просторный, уставленный кадками с раскидистыми пальѓмами полутемный холл. Кондиционеры создавали атмосферу свежести горного луга. Окунуться в нее было особенно приятно после сидения в душном и жарком фургоне. В глубине искусственной аллеи открылась дверь, и малорослый человек красивым жестом пригласил их войти, оставив охрану в холле. Вкладоискатели не ожидали столь любезного приема. Они были напряжены и растеѓряны. Оба, и Юханов и Полушин, словно по команде уставились на Солодовникова. Николай Анатольевич, не удостоив партнеров ни намеком на какое-либо руководство к действию, молча прошествовал вперед. Его лицо сохраняло неприступное выражение. Большая комната с одной полностью стеклянной стеной продолжала оранжерейные традиции холла. Пальмы, лимонные деревца, лавры, рододендроны и другие виды растительности плотно населяли ее. Откуда-то доносилось птичье щебетание, журчала вода. В одном из углов расположились две встревоженные лани, невдалеке от них под тонким дубком рыл землю клыкастый вепрь. Метрах в десяти от кабана тощая, явно колхозная, пестрая буренка коротким гнутым рогом чесала себе бок, мутно кося правым расплывчатым зрачком на окружающий антураж. Ее вид порождал догадки о совершенно определенных душевных движениях хозяина всего окружающего добра. Все животные выглядели как живые. Лишь по застывшим немигающим глазам можно было опредеѓлить, что перед вами чучела. Почти в центре комнаты стоял высокий массивный письменный стол черного дерева в окружении каре из четырех пухлых кожаных диванов, похожих на отдыхающих гиппопотамов, и трех кресел между ними в таком же анималистическом стиле. В этом лесу не хватало только хищника. Но, может быть, он таился где-нибудь в дебрях?
  - Счастлив приветствовать вас, господа. Располагайтесь. Нас ждет долгий разговор, - произнес человек с вежливой улыбкой на лице кукольной прелести.
  Роста в нем вместе с модельными изящными туфельками на высоком каблуке было не более ста пятидесяти пяти сантиметров, но фигура, удивительно пропорциональная и грациозная в классической белой тройке, вызывала невольное восхищение.
  - Возможно, господа предпочтут сначала слегка подкрепиться? Аперитив, закуски?
  Голос он имел надтреснутый, как у юноши в период созревания и вместе с тем четкий, и ясный. Речь лилась плавным ручьем. Задавая вопросы, человечек забавно поднимал узкую дугообразную бровь, не морща при этом лба. Похоже эта мимическая особенность играла у него роль дополнительного вопросительного знака.
   - Позвольте..., - возбужденно взвизгнул Юханов.
  Было заметно, что он не в себе, что сейчас сорвется и начнет молоть чушь.
   - Полагаю, нам следует прежде выслушать вас, а закуски... это успеется, - небрежно перебив Юханова, бесстрастно промолвил Солодовников.
   - Рад слышать взвешенные речи, Николай Анатольевич. Присаживайтесь. И вы тоже, господа. Дабы не вводить вас в оправдательные заблуждения, позволю себе заметить, что вы вовсе не Филистерский, Чихин и Курович. Не будем отвлекаться на пустые споры, - обратился он к вздыбившему подбородок Юханову.
   Человечек устроился на высоком кресле за письменным столом черного дерева. Судя по легкости исполнения маневра, кресло имело ступеньки, или перед ним стояла скамеечка.
   - Понимаю, у вас много ко мне вопросов.
   Жестом миниатюрной ладони он осадил порывающихся заговорить Юханова и Поѓлушина. Несмотря на малогабаритность, таинственный собеседник производил сильное впечатление. Высокий лоб, твердый подбородок, красивый с легкой горбинкой нос. Его темные, антрацитовые глаза притягивали, изливая потоки необоримой железной воли.
   - Открою вам карты господа. Возьмем, как говорится, быка за рога. Вам интересно кто я? Ну, скажем, меня зовут Севастьян.
   Солодовников еле заметно вскинул голову.
  - Слыхали, Николай Анатольевич?
  - Что-то вроде...
  - Да, да, тот самый, можете не сомневаться.
   Солодовников недоверчиво пожал плечами, а Полушин с Юхановым нервно покосились на партнера.
   - Ну, если Бог даст, еще поближе сойдемся. Кстати, друзья ваши в представлении тоже не нуждаются. Андрей Степанович Полушин и Владимир Витольдович Юханов, - чинно поклонился каждому Севастьян. - Кого я представляю? Некую организацию, небезразличную, как и вы, к судьбам России. Мы планировали связаться с вами там, и... наверное, менее драматично. Но, признаюсь в слабости - люблю эффекты. В них что-то есть, - он мечтательно пощелкал пальчиками, - романтика, пикантность, если хотите, - и обворожительно, слегка свысока, улыбнулся. - Умелые руки не знают скуки. А тут пришла весточка о вашем вояже. Откуда? Терпение, все, все разъясню. Вам ведь не безызвестен Владлен Олегович Капустин? Наш человек. Почему сам не вступил в контакт? Ранг не тот. Ему могли не поверить. Да и робеет он перед вами, Николай Анатольевич. Как говорится, и хочется и колется, а мамка не велит, иначе - каждому сверчку - свой шесток. Цель вашей поездки тоже известна - Швейцария, Цюрих, Международный банк.
   - Ох, - непроизвольно вырвалось у Юханова.
   - Успокойтесь, вас же элементарно облапошили. Там и счета такого нет. И не было. Кто? Нет, не мы. А что же Мячиков? Люсинов и иже с ним вложили в память уважаемого чиновѓника этот бред. Как там? RYBV 739206, - мягко произнес он без шпаргалки.
  Услышав заветные цифры, Полушин ощутил чисто физический удар по темени, отчего в голове зазвенело и словно бы разлилась кастрюля с кипятком. "Вот так, наверное, случается парализация", - догадался он и шевельнул кистями рук. Руки повиновались. Юханов приподнялся с дивана, по его лицу пробежала рябь сменяющих друг друга выражений от запредельного горя до неистовой ярости, но, сумев на этот раз сдержаться, он плюхнулся обратно. На Солодовникова новость внешне не произвела никакого воздействия.
  - Эти-то ладно, - элегантно взметнулась ручонка в сторону побледневших и поникших Полушина и Юханова, - но вы-то, вы! Авторитетный человек, можно сказать, из высших представителей пятой, а по сути - первой власти в стране, позволили обыграть себя престарелому генералишке? Вот она, безоглядная вера в технический прогресс. Помог им, кстати, инженер Сиволобман, перед организованным вами хитроумным похищением. Вы ведь на него первыми напали и упустили... Краденое прячь - а потеряешь, не плачь, так?
   Севастьян выдержал длинную паузу, окинув заговорщиков пронизывающим взглядом. Никто не сумел преодолеть подавленного молчания.
   - Интересно откуда информация? Не вычислите, Николай Анатольевич, - улыбнулся он, заметив испещрившие высокий лоб Солодовникова морщины, - у вас утечки нет. Имеем с некоторых пор своего человека у Люсинова. Не имей сто рублей, а имей сто друзей. Поздновато только весточка пришла об этом контрфорсе, если так можно выразиться. Иначе непременно, непременно предупредил бы. И на старуху бывает проруха. Не так ли? Ну, а теперь прошу к столу, гости дорогие, ибо голодное брюхо ко всему глухо. А вы с дороги.
  
  Проснулся Виктор часа через два, от приступа, сжимающего горло удушливого кашля. Сел и запустил пальцы глубоко в рот. Лишь поправив перекосившийся модулятор голоса, вставленный заботливым Синькоѓвым, смог успокоиться и глубоко вздохнул.
   - Что, дедок, ласты задумал зачистить? - ехидно ощерился нескладный остроносый молодой человек, сидящий у печной трубы с раскинутыми в стороны голенастыми ногами. На его лице застыло унылое, почти трагическое выражение.
   - Да не. Поживем еще малость, милок, - отозвался лейтенант скрипучим голосом, утирая рукавом невольные слезы.
  "Разведка, в целом, прошла успешно, Канат обнаружен. Узнать бы еще где ментомоны, да как это выяснишь? Короче, надо отсюда выбираться, пока не раскусили. С меня хватит. А там генерал с Кисловым пусть думают - они начальство", - размышлял Мелешин. Актерство, на которое он пошел, разумеется по глупости, давалось нелегко. А если Канат не отпустит? Почему он не выбросил приблудившегося бомжа сразу? Варианта с задержанием в сценарии не предусматривалось. Неужели будет пытать? Тогда конец! Никаких зачатков школы Станиславского не хватит! Он почувствовал, что покрывается холодным потом. Юноша, видя, что старик опять затих, отвернулся. Вскоре сидеть ему надоело и он, подойдя к запыленному окошку, занялся выписыванием бессмысленных кренделей. Виктор рассеянно понаблюдал, как пыльное стекло покрывается сюрреалистическими узорами, затем уставился в затянутый паутиной угол. Хотелось пить, но еще большим было желание оказаться подальше отсюда. Мысли работали только в одном направлении: "как же выбраться? Надо выдумать какой-нибудь ход, использовать грим до конца". Однако шестеренки, отвечающие за внезапные озарения, крутились вхолостую. Он принялся осматривать место заключения и наткнулся взглядом на продолжающего медленно выводить линии белобрысого парня. Линии? Узор? Что-то очень знакомое. В мозгу словно проскочила искра. Мелешин, забывшись, стремительно подскочил к окошку. Парень удивленно воззрился на него:
   - Тебя чего дед, кондратий все-таки хватил?
   Виктор не ответил. "Я тоже нередко рисую похожие каракули. Почему?" Повинуясь необъяснимому побуждению, он стал водить пальцем, проделывая в пыли дорожки, пересекающие нанесенные прежде загогулины. Перед внутренним видением возникли давно знакомые, но глубоко запрятанные в сознании символы, сливавшиеся в сложный и правильный ансамбль. Еще немного, и он вспомнит нечто важное. Крайне важное. Лейтенант обернулся, почувствовав напряженный взгляд, и впился в расширившиеся зрачки товарища по заточению. Воспоминание словно сдернуло с глаз пелену. Пароль! Пароль?! Да, это пароль! Похоже, доходило до них одновременно. Руки встретились. Отчуждение сменилось доверием.
  Когда это было? Перед внутренним взором Мелешина словно бы закрутились кадры давно забытого кино. Неяркий теплый полдень бабьего лета. Последний курс. Игорь, его старший приятель, предложил покататься на лодке. У них две бутылки "Вазисубани" и хлеб с сыром. На самом краю водоема, где грива желтоватых гибких ветвей какой-то плакучей растительности почти скрывает лодку, они, неспешно потягивая легкое вино, приглушенно беседуют. В принципе Виктор знает, о чем речь, и он согласен. Но тут в желудок заполз и там свернулся в противный скользкий комок червячок страха. Руки вспотели. Это глубинное внутреннее, "Я" противилось предстоящему проникновению в сознание чуждого элемента. Игорь ободряюще похлопал по плечу:
  - Не дрейфь, все будет о`кей.
  Виктор безропотно позволил водрузить себе на голову щетинистый прохладный меѓталлический венок и нахлобучить поверх наушники. В голове щелкнуло, разлилось сияние и, теряя контуры приятеля, лодки, ивовых веток, Мелешин погрузился в полусон. Сквозь отдаливший его от остального мира плещущий шум монотонно бубнил уверенный, медленный голос. Виктор пытался уловить смысл, но слова ускользали. Перед ним вспыхивали и исчезали сплетения непонятных абстрактных узоров. В ушах зазвенело - звенела тишина. Голос исчез. Ничего не осталось, кроме затихаюѓщего вдали звона.
  - Ну как, новообращенный? - донесся веселый голос Игоря. - Оклемался?
  - Ничего, нормально.
  - Ладно, кому говоришь. Обалдел слегка. Ничего, пройдет. А теперь слушай внимательно. Потом тебе это пригодится для самопонимания, поскольку через пятнадцать минут все, о чем мы сейчас говорим, напрочь сотрется из памяти. На время. В твой мозг специальной техникой внушения введен графический знак - индивидуальный пароль и небольшая программа. Вот эта наша беседа тоже часть программы. Все, касаемое данного аспекта твоей личности, вспомнится в одном случае - когда увидишь другой знак-пароль и совместишь его со своим. Ни детекторы лжи, ни психотропные средства, ни пытки, ни даже ласки обольстительных хмельных красавиц - ничто не заставит активироваться полисиѓнаптическую цепочку, заложенную в тебя сегодня. Бояться нечего. Да ты и не станешь, потому что все забудешь. На время. Ты, Мелешин, теперь эмиссар Ф-6, транснационального тайного общества содействия российѓским реформам. Гордись. Мы работаем на благо Родины. Кстати, с сего дня откроют на твое имя счет в солидном банке. Валютный, разумеется. На старость. Ф-6 ценит своих сотрудников. Когда понадобишься, тебя разыщут и активируют посредством графического кода. По исполнении задания опять все забудешь. Ну вот и все. Давай, греби к берегу, а то моя программа заканчивается.
  И тут впервые в жизни Виктор услышал внутренний голос. Он раздавался где-то в самой середине головы, и был чрезвычайно отчетлив. Проникал ли он в пыльное пространство чердака? Едва ли. Это был сугубо внутренний феномен. Голос повторил:
  - Ты активирован. Действуй.
  Механические нотки и настойчивая монотонность были крайне чужеродными, внедрившимися в голову помимо воли и желания. Или вот так сходят с ума? В первое мгновение захотелось любым путем вырвать, удалить из мозга поселившуюся там гнусность. Чувство омерзения и протест вспыхнули и погасли как бледная искра, и осталась от них лишь безраздельная готовность подчиняться. Произошла, согласно определению техников Ф-6, идентификация. Юноша смотрел на Мелешина с немым вопросом, наконец не выдержал:
  - Жду указаний, - деревянно произнес он.
  Лейтенант с трудом подавил желание повторить те же слова и высохшими губами прошелеѓстел:
  - Ты активирован?
  - Так точно! - сутулости парня как не бывало.
  Мелешин тоже почувствовал себя бодрее, крепче, мысли прояснились. "Значит, юноша ждет указаний от меня, а я от него. Недурная ситуация. Выходит, мы чисто случайно взаимоактивировались. Надо при случае доложить в центр - отпечаталось в полисинаптических цепочках. Лидера среди нас нет. Придется брать инициативу на себя". Тот, кто сидел внутри него, формулировал решения четко.
  - Как звать?
  - Павлик Морозов.
  - Кто ты?
  - В общем-то, возглавляю или возглавлял молодежную организацию одну. На идейной почве примкнул к Владимиру Витольдовичу Юханову. Был его советником по работе с молодежью.
  - А сейчас?
  - Разошлись. Под его руководством разрабатывался план "Рассвет", и я был с ним солидарен. Потом он узнал о каких-то бешеных деньгах за рубежом и забросил работу. Я сказал ему, что он предает интересы народа. А Юханов отправил меня сюда. Под охрану мафии. Теперь меня убьют... знаю слишком много. Таких не отпускают...
  На лицо парня вновь надвинулась тень горестного уныния, он даже еле слышно всхлипнул.
  - Ясно. Тебе известно что-нибудь о такой вещи как ментомон?
  - Слышал. Ух ты! Здорово у Ф-6 разведка работает! Уже о ментомоне узнали!
  - Их должно быть два. Не знаешь где они?
  - Тут. В этом доме. В подвале.
  - Теплее. А больше в подвале ничего нет?
  - Есть. Кассеты с материалами на вербуемых. Вы и про кассеты знаете?! Все лежит в сейфе.
  - Сейф не проблема. Вот как нам попасть в подвал?
  - Никак. Охрана здесь пятнадцать человек. Один Канат чего стоит. Да и Бетон. Я видел, с ними драться бесполезно.
  - Надо думать... надо думать... как до сейфа добраться.
  Виктор был послан только на разведку. В одиночку связываться с целой бандой - безумие. Но теперь все переменилось, необходимо было добыть ментомоны. И не важно, что практически в одиночку. Для Ф-6 ничего не важно - только дело.
  - Ха, - к юноше вернулось способность саркастически воспринимать действительѓность, - дед, тебе родиться лет на сто позже, может, чего и придумал бы.
  Мелешин сунул в рот пальцы, зацепил надоевший модулятор и швырнул в угол, расставаясь заодно с тембром несмазанной телеги. Обретя обычный голос, лейтенант сказал:
  - Ничаво мялок... кха, кхе... это грим, мой юный друг, я старше тебя года на четыре всего. Не дрейфь (вспомнился Игорь), что-нибудь изобретем.
  - Ну и Ф-6! Вот это фирма! - поразился молодой человек. - Вы что, суперагент?
  - Ага. А ты себя хоронить не спеши. Не из таких переплетов выкручивались.
  В голосе "суперагента" прозвучала бодрость, которой он совсем не испытывал.
  - А меня случайно в организацию взяли, как молодежного активиста. А в первый раз активаѓция длилась пятнадцать минут. А сегодня нам этого времени хватит, или вы ее продлите? - зачастил он.
  - Времени нам хватит, - мрачно ответил Виктор.
  "Только вот как нам потратить это время?" - подумал он.
  
  Даже поднаторевшему в чревоугодии Полушину не приходилось так разнообразно и изыскано трапезничать. За столом им прислуживали два официанта, а по углам столовой вытянулись как часовые настоящие лакеи. В расшитых зеленых ливреях. Смены блюд на серебряных тарелках проводились бесшумно и четко, словно на великосветском рауте. Больше всех усердствовал за столом Юханов. Ел он молча, сосредоточенно, будто выполняя чрезвычайно важную миссию. Могло сложиться впечатление, что партбосс отдается жевательному процессу последний раз в жизни и хочет сделать это от всей души, но скорее всего обжорство было следствием массового угнетения и даже гибели части нейронов на почве стресса. По окончании гостям подали тазики с розовой жидкостью для омовения рук. "Марганцовка, что ли?" - удивился Полушин. Но плотный слегка приторный аромат каких-то экзотических цветов, парящий над сосудами, опроверг догадку Андрея Степановича. По окончании ленча он улучил момент, когда Солодовников отправился по нужде, и настиг его. Колено Полушину обработали, перевязали, снабдили его новыми штанами. Физически он чувствовал себя вполне удовлетворительно. В туалете, подхватив товарища под локоть и удерживая его словно от опрометчивого поступка, припал к уху:
  - Вам определенно что-то известно об этом типе. Просветите старого друга.
  - Погодите, я ведь сюда по делу пришел. Неотложному.
  - Ладно, - смилостивился Полушин.
  И, приосанясь, выбрал один из писсуаров. Солодовников вышел из кабинки, поправил брюки, оглянулся и зашептал:
  - Севастьян - это миф. В смысле натуральный, существующий мифический персонаж. Как Христос - вроде легенда - а он был. В пору, когда я еще в зеленых фарцовщиках крутился, слышал о нем воровские байки. Есть, дескать, такой Севастьян - карлик, жутко лютый, хитрый и умный. Все паханы у него по струнке ходят. Глаза огненные - насквозь видит. Пальцем укажет - и ты труп. Справедливый - всегда по правде рассудит. Но мало кто решался на его суд. Он и справа, и слева все грехи замечал. И карал. Кто он, откуда - никто не знал и редко кто его видел. Я, к примеру, таких очевидцев не встречал. Причем, рассказывали об этом люди опытные, тертые, и непременно в оглядку, со страхом. Он тогда уже, по слухам, немолод был. Потом разговоры о нем притихли - был Севастьян, да сплыл. И потихоньку братва о нем забыла.
  - Постойте, так сколько ему должно быть лет?
  - Не менее семидесяти-восьмидесяти.
  - Как же он так сохранился?
  - Почем мне знать? Может, операцию пластическую применил, гормоны употребляет, диету блюдет. Видели за столом? Мы за обе щеки уплетаем, а он пучок травы какой-то пожевал, платочком утерся, я, говорит, давний вегетарианец. Ну, пойдемте, не то подумают - мы тут оба обделались.
  - И вы полагаете, этот - тот самый легендарный Севастьян и есть?
  - Похож очень по описаниям.
  - Фантастика! Бред какой-то!
  Севастьян изящно вспорхнул на свое кресло. Полушин, стараясь не привлекать внимаѓния, исподволь разглядывал человечка за массивным письменным столом. "Нет, от силы лет тридцать пять - сорок, не больше. Свежая, загорелая, без единой морщины кожа. Живая мимика, быстрые движения. Волнистые, черные, блестящие, как вороново крыло, волосы, явно некрашеные. Не говоря о глазах - искрящиеся, чуть навыкате. У старика подобных быть не может. Чепуха все. Мифы. Перст указующий! Нашли недомерка и вписали в образ. Психологические выверты. Фантомасы недоделанные. За стеной сидит кукольник и ржет над дураками". И он успокоился. Настолько, насколько может стать спокойным человек, похоронивший мечту о миллионах миллионов.
  Несмотря на недавние ратные подвиги на гастрономической ниве, Юханов выглядел потухшим. Пухлые щечки его обвисли, бусинки глаз перебегали по ботанической обстаѓновке без обычного энтузиазма. На лбу выдавились новые бугры. Время от времени он распахивал и захлопывал рот, мучительно силясь что-то исторгнуть.
  - Заседание продолжается, уважаемые господа. Делу время, а потехе час, - зазвенел в кабинете приятный дискант. - Должен заметить - "Рассвет" ваш в целом неплох, при известных, конечно, изъянах. Но преждевременен. Вы не учли противодействия. Нет, не кучки отщепенцев из ФСБ или повязанных с определенными банками и коммерческими структурами политиков. Этих легко приструнить. Есть могущественная сила, способная перечеркнуть любые, самые грандиозные замыслы. Существует организация антироссийского толка, именующая себя Ф-6. Ложей Ф-6. Опирается в своей деятельности на разведслужбы ряда европейских стран и США. Они, члены Ф-6, преследуют грязные цели - окончательно ввергнуть Россию в пучину развала. Внешне - добиться вхождения в Общий рынок и другие европейские структуры. На самом деле - поставить страну в полную зависимость от иностранного капитала. Навязать России неявное внешнее управление. Тем самым лишить народ его индивидуальности, исключительности, превратив в полуколонизованных туземцев, и прервать самобытный путь развития державы. Они хотят создать на ее территории всемирную свалку грязных технологий и техногенных отбросов. Мало, что СССР и так раскололи на части, чье единство освящено веками, так еще готовят неплохой конец - роль всемирного мусорщика. Мы хотим этому воспрепятствовать. Наша позиция - экономическое процветание при сохранении традиционных ценностей. Сильная и думающая власть. На первых порах, возможно, диктатура с элементами тоталитаризма, но не тирания. Мы не боимся этих слов. Вспомните историю. Петр и Екатерина, прозванные народом Великими, разве они не диктаторы в лучшем, высшем смысле слова? Вот большевистские вожди, по сути, были тиранами. Их провал связан с однобоким, извращенным пониманием истории и места человека в природе и культуре, но в главном они были правы - России нужна сильная рука. При том разумная, чего господа большевики не способны были понять.
  При этих словах Юханов особо широко разинул рот и долго не мог вернуть нижнюю челюсть на место, будто свело мышцу под подбородком. Вероятно, так и было, потому что, схватившись за кадык, он принялся массировать горло. Заметив юхановский жест, Севастьян перебил себя:
  - О вас, Владимир Витольдович, если позволите, позже.
  И продолжил так же плавно, без пафоса:
  - При том мы не против Запада, как такового, но отношения должны носить равноѓправный характер и не только в политике. Россия не имеет права смотреть на закат, пуская слюни, и, выпучив глаза, протягивать руку, подчас немытую... Ладно. Довольно агитации. Не мой стиль. Позже референты подробно познакомят вас с нашими воззрениями, выкладками независимых экономистов и прочим. А сейчас, если есть вопросы, прошу...
  Юханову наконец удалось вытолкнуть фразу:
  - Я не понимаю, господин Севастьян... э-э-э... ну если вам так угодно. Не понимаю, по какому праву вы нас насильственно захватили и сейчас пытаетесь вербовать. Наконец, вы утверждаете - счета в банке нет, следовательно, он закрыт. Хотелось знать - не вами ли? Не на наши ли деньги мы сегодня пировали? И вообще это все... - он неопределенным движением обвел вокруг себя.
  - А-а, вы об этом. Ну, конечно. Вы ничего не поняли. Впрочем, так я и думал. А скаѓжите, господин Юханов, по какому адресу в Цюрихе разместились семнадцать ваших умелых головорезов-однопартийцев?
  Солодовников заинтересованно посмотрел на единомышленника.
  - Сначала на мои вопросы ответьте! Партию чернить я никому позорить не позволю честь ее вашими грязными инсинуациями! На каком основании? - запальчиво, и, как часто у больших политиков случается, неграмотно строя фразу, возразил Юханов.
  - Всему свое время. Всякому сверчку свой шесток. Сейчас ваша исповедь, любезный.
  Радужки у Севастьяна были широкими и угольно-черными, отчего казались глаза его состоящими из одних гигантских зрачков, в окаймлении тонкого белого ореола, заполняющего внутренние и наружные края глазниц. Полушину померещилось - в огромных, выпуклых и бездонных зрачках этих мелькнули яркими ниточками пронзительно-синие язычки молний и тут же пропали. По спине пробежал ток мурашек. Прогоняя наваждение, он украдкой провел рукой по лицу.
  - Ничего я не собирался! Вы меня провоцируете! - резво начал Юханов и запнулся, словно сбившийся на галоп рысак под властной дланью наездника.
  После заминки продолжал он в другой тональности. Речь стала сбивчивой, бесцветной. Слова тянулись насильно, будто против собственной воли.
  - Ну да, пригласил я ребят... д-для безопасности, бдительности... н-ничего такого я не собиѓрался... н-ну были мысли... х-хотел деньгами распорядиться как лучше... н-на борьбу... не знал, что деньги уже взяли... ну, задумывал... да, задумывал...
  Каждая произнесенная буква заметно отнимала силы, он съеживался, опадал, словно проколотый воздушный шарик, ноги поджимались, руки вяло скрестились на животе. Тело его сотряслось в бессильном рыдании, Юханов вскочил, высоко и криво вскинув голову, и зло и одновременно жалко заорал с подвыванием:
  - Да-а-а! Заду-у-умывал! Да-а-а! А вы-ы-ы, уголовники и политические проститутки-и-и! Вас давить надо! Стрелять без пощады. Без пощады-ы-ы!!!
  В тот же миг поднялся и Севастьян. Он будто вытянулся, по пояс нависая над черной столешницей. Глаза, безмерной глубины кратерами презрения и тяжкой всеобъемлющей тоски, целились в закусившего удила Юханова. От них расходилось мерцающее холодное голубое сияние. Севастьян, словно в замедленной съемке, поднял правую руку и бросил в пространѓство перст. Юханов, хватая воздух, раскинул, ища опоры, руки и тяжело рухнул в кресло, а потом и на пол. Севастьян, на секунду задержавшись, сел и умиротворенным движением встряхнул серебряный, с фигурной деревянной ручкой, колокольчик. Вошли двое в зеленых ливреях, приподняли обмякшего Юханова, заглянули в глаза, пощупали пульс под нижней челюстью, один из них кивнул в сторону хозяина, и получив от него молчаливое разрешение, потащили партийного лидера к двери.
  - Он что? Что с ним? А? - пролепетал Полушин.
  - Умер. Умер от сердечного приступа по всей видимости, - обыденно сказал Севастьян. - Не взял вес. Иным не под силу грех предательства.
  - А он... он что, замышлял?
  - Сами слышали, Андрей Степанович. Да вы успокойтесь.
  Каким-то погребальным переливом вновь звякнул колокольчик, заставив Полушина вздрогѓнуть. Севастьян распорядился принести гостям виски по-русски. По-русски означало, что перед ними возникли полные двухсотграммовые стаканы шафрановой жидкости и аккуратные пластинки маринованных огурчиков. Полушин, игнорируя закуску, махнул сразу полстакана обжигающего напитка. Солоѓдовников не притронулся.
  - Инцидент исчерпан, полагаю. Завтра мы продолжим, - беззаботно молвил Севаѓстьян. - А пока осмотритесь, отдохните. Здесь все к вашим услугам.
   И он вышел.
  
  Морозов остервенело колотил по крышке люка.
  - Ну, чего там распетушились? - нагло и весело закричали снизу.
  - Петухи! - хихикая, скаламбурил кто-то.
  Лестница застонала под тяжелыми шагами. Поднимающегося догнала реплика:
  - Не суетись, Димон. Все равно твой старик.
  На чердаке по пояс показался страж.
  - Щас обслужим, нетерпеливые, - прыская, возвестил он. - Кто первый?
  - Дед там помирает, вот, сами поглядите, - отметая смешливость, скорбно завопил Павел.
  - Эй, братва, тут дедок загибается, - передал вниз охранник.
  - Водка в крови кончилась, - последовала версия, - ты ему поднеси, Димон, а то с носом останешься.
  Старик, задрав поросший многодневной щетиной подбородок, хрипел, раскинувшись у стропильной балки. Одна нога конвульсивно вытянулась, отвалившись в сторону, другая методично скребла пол, пытаясь, вопреки охватывающей тело стылости, обрести опору. Костяшки пальцев, сжимающие палку, побледнели. Димон, оценив серьезность ситуации, нагнулся к лазу и скомандовал:
  - Вощан, иди разыщи там Каната, а ты, Комарик, давай сюда.
  Вдвоем с Комариком они тупо уставились на умирающего. Экспрессивно выпустив воздух, старик вздрогнул, вытянулся всем телом и затих.
  - Эй, тут старикан отдуплился! - закричал вслед Вощану Комарик. - Спроси Каната - чего с ним дальше делать.
  Димон присел на корточки и протянул руку к жиле на шее лежащего. Морозов, оказавшийся вне сферы внимания бандитов, тихо переместился в тыл. В руках он держал найденную среди хлама кочергу. Но, опередив Павла, "умерший" дернулся, затем лихо вскочил и в два взмаха сучковатой трости уложил оторопевших наблюдателей. Один из экспроприированных пистолетов Виктор протянул своему помощнику.
  - Пользоваться умеешь?
  - Да.
  - Стрелять только в крайнем случае. Надо тихо.
  Канат с двумя подручными обследовал лаз в сетке. Следы у забора затоптали в неразбеѓрихе ночной тревоги. Однако у дома параллельно сапожным, проложенным в одном направлении, определялись другие менее четкие отпечатки, ведущие туда и обратно.
  - Зря на деда наезжал. Был кто-то другой, - заключил он. - Засекли. Пора отсюда сваливать.
  И стал обдумывать способ транспортировки сейфа. Идее помешал сформироваться Вощан.
  - Это... там дедок кони отбросил.
  - Э-э-э?
  - Дедок, в натуре, прижмурился. Вчерашний, ну, что под крыльцом у нас валялся...
  - Я что, по-твоему - поп? Собери-ка людей, сегодня сматываемся. Постой. Ты с кем дежурил?
  - С Димоном и Комариком.
  - Вот, вместе с Комариком дохлятину вывезете на свалку. Ему там самое место. И пацана с ним похороните, что на чердаке сидит. А Димона пришли ко мне. Иди.
  Виктор, сожалея об отсутствии всяких хитрых приспособлений, старческой походкой обследовал помещения второго этажа. За одной дверью слышались голоса. Лейтенант плечом распахнул ее и, прихрамывая, мелкими паралитическими шажками ввалился внутрь. Остановившись в центре комнаты, тихонько заголосил:
  - Робяты, милаи, не дайте погибель приять, похмелитя...
  За столом двое вяло перебрасывались картами, еще два хулигана в одежде спали на неприбранных койках.
  - Кто тя выпустил, старый пердун? - вскинулся один из сидящих. - Сходи Ромала, глянь, заснули че ли эти чудаки?
  Говоривший, с узким ястребиным лицом, нехорошо посмотрел на деда:
  - А ты не дрожи в глазах, выдь вон, вонючка!
  Отпрянув, старик подвернул ногу и, удерживая равновесие, нелепо взмахнул клюкой, аккуратно припечатав ее к виску хама. Из коридора отозвалось глухое эхо конфликта пистолетной рукоятки с затылочной костью Ромалы. Тяжелая, с металлическим сердечником, палка обрушилась на покрытый газетой лоб одного из спящих. Шум разбудил последнего обитателя комнаты. Вместо автомата он спросонья схватил с прикроватной тумбочки банку с вишневым вареньем и выплеснул содержимое в лицо расхристанному старикашке. До УЗИ бандит, усаженный ударом ноги на постель, не дотянулся. Будто желая продлить последнее в жизни впечатление, он жадно проследил описываемый дубиной полукруг, даже не попытавшись уклониться. От сотрясения с полки свалился двухкассетник и сочно запел: "Я куплю тебе дом..."
  Вощан торопился выполнить поручение Каната и одновременно интересовался кончиѓной деда. Это было любопытство мальчишки, вылившего в лужу с лягушатами украденную у знакомого ветеринара бутылку сулемы. Имея в голове две важные мысли, он в первое мгновение как должное воспринял Ромалу, лежащего у ног Морозова.
  - А где мертвяк? - хлопнув глазами, спросил Вощан.
  - Он... это... сейчас...
  Растерявшегося Павлика выручил возникший на пороге лейтенант.
  - А вот он, я.
  При виде ожившего, у Вощана впервые в жизни возникла третья кряду мысль, очень лаконичная, примерно эквивалентная слову: "КАК???". Hо оформиться она не успела.
  
  Ночью Полушина многократно будило маленькое подленькое существо, поселившееся между переносьем и шейными позвонками. "Не ты ли следующий?" - без устали вопрошало оно, и, мерзко хихикая, само отвечало. - Ты, ты, ты!
  "Недооценил я партийного лидера, - проснувшись, сокрушался Солодовников, - будь он потверже, в дело можно было бы брать".
  За завтраком Полушин, отрешенно прихлебывая ароматный кофе, поинтересовался:
  - Вы вчера ничего необычного не заметили, Николай Анатольевич?
  - Необычного чего?
  - Не знаю, может это эмоции, но я отчетливо видел голубое сияние в глазах Севастьяна, вроде электрического, когда он это... того... с Юхановым беседовал.
  Отставив чашку, Солодовников ответил:
  - Нет, сияния не было. А вот палец, палец, как прут раскаленный, будто из камина головешка красным горел. Палец я видел.
  - А нас он, как вы думаете... того... ничего?
  - Зачем ему? Впрочем, не знаю.
  При виде Севастьяна Полушин глубоко вдохнул и не сразу выдохнул, ладони и стопы противно вспотели. Солодовников, похоже, также чувствовал себя не в своей тарелке.
  - Так вот, - словно продолжая неоконченную мысль, произнес Севастьян, - поѓскольку ваш план несостоятелен, предлагаю присоединиться к нам.
  - К кому, к вам? - задумчиво спросил Солодовников.
  - Ваша организация имеет какое-либо конкретное название, Николай Анатольевич? Может быть "Аленький цветочек имени Клары Цеткин"?
  - Нет.
  - А почему же наш план несостоятелен, и, значит, наши идеи нереализуемы? - преодолевая сухость во рту, поинтересовался Полушин.
  - Я уже упоминал Ф-6. Так вот: они не позволят. То, что сейчас происходит в России - их сценарий. Вообще, эта фирма - бо-ольшая тайна. Мы никак не можем ее раскусить. Выяснили только, что она глубоко законспирирована, связана с западными правительствами и разведками, как, впрочем, и с российскими, надо сказать. Не раз выходили на ее агентов, но все опросы, проводимые, как вы сами понимаете, самыми изысканными методами, дали нулевые результаты. Словно в мозгах заслонки установлены, какие-то пояса верности. Тем паче, человеческий материал был явно не высшего качества. Не признаются и все, хоть убей. И умирают без всяких видимых причин прямо во время пыток, представляете? Но нельзя ведь бороться с подпольной организацией, уничтожая случайно попавшихся агентов. Мы, конечно, по мере возможностей стараемся следить за происками этой конторы, есть на примете несколько персон, но как заставить их заговорить? Ни убеждающие слова, ни уничтожение родственников, ни паяльники там всякие, ни химия не работают! Представляете? Именно потому нам нужно ваше устройство - ментомон, кажется? Интересное название... И изобретатель тоже. Для победы над Ф-6 необходимо основательно покопаться в мозгах ее людишек.
  - А нам какой в том смысл?
  - Прямой. Как я уже говорил, Ф-6 не позволит вам провести намеченные акции или сведет их результаты на нет. Надо объединяться. Обещаю, никто из вас не прогадает.
  - Хорошо, - не отставал растормозившийся Полушин, - но до сих пор мы работали, имея в виду рамки определенной партии, ее воззрения... как бы...
  - Именно: как бы. Вы хотите насмешить меня? С такими возможностями мы организуем партийный аукцион. Успех будет небывалый. Любая российская партия соглашение с нами сочтет за великую удачу. Отдастся со всеми своими потрохами. И еще один аргумент для взаимовыгодного сотрудничества. Ваши козыри - инженер и аппарат. Наши - мощная организация с немалым политическим опытом. В сумме - гарантированный успех.
  - Политическим опытом?
  - Конечно. Закат коммунизма в СССР и Восточной Европе.
  - Вы что, считаете это своей заслугой!? - не удержался от сарказма Полушин.
  - Отчасти. Нашей и Ф-6. Тогда мы играли в одни ворота, хотя и независимо друг от друга. Конечно, имело место стечение обстоятельств. Исторических и других. Взять того же Горбачева. Просто находка для врага! Но без нас агония могла продлиться еще лет двадцать. Уж поверьте.
  - А зачем вы и Ф-6 это делали?
  - Резонный вопрос. Очевидно, по разным причинам. Мы - во спасение. Известно, что коммунисты завели страну в тупик. Единственным ценным атрибутом их деятельности был порядок. Популярно говоря - нахождение у руля одной сильной, сплоченной организации куда лучше управления государством десятком конкурирующих кланов, допускающих к тому же процветание сотен и тысяч мелких группировок. При КПСС не было сколько-нибудь значимых организованных банд вообще, не говоря уж о таких, которые были способны вмешиваться в экономику и политику. Я имею в виду период ее расцвета, разумеется. В данном разрезе и идет сейчас противоборство наше и Ф-6. Получается - они отстаивают существующую полимафиозность страны, мы - за единую и неделимую, всевластную, но разумную мафию, иначе - за единоначалие. У России нет третьего пути. Дважды Ф-6 помешала нам перехватить бразды правления. Третья попытка должна быть за нами.
  
  Побросав бычки - Канат не курил и не терпел табачного дыма, семеро бандитов соѓбралось на веранде. Пересчитав головы, Канат насупился:
  - Бетон, приволоки сверху этих ублюдков. Поминки они что ли затеяли? - проворчал он, устраиваясь в качалке.
  Бетон встретил вчерашнего старика и чердачного юнца в самом конце лестницы на второй этаж. Он остановился и внимательно посмотрел на них, видимо, сообраѓжая, что здесь не так. Двойной удар, сначала пистолетом, затем клюкой, заставил Бетона привалиться к перилам и вызвал у него движение, похожее на рефлекс собачьего встряхивания. Уверенные в успехе агенты Ф-6, не оглядываясь, бесшумно скатились мимо "вырубленного" на первый этаж. Немного поразмыслив, раздосадованный Бетон припустил за ними. Вовремя заметив позади тень, Виктор распахнул дверь напротив лестницы, куда сопроводимый ловкой подножкой и повторным хуком тростью, с размаху влетел слегка ошеломленный эксбоксер, вызвав палитру звуков от осколочного посудного звона до туша кастрюль и сервантного треска.
  После завоевания второго этажа вид Мелешина стал еще более колоритен. Темное варенье, замазавшее правую щеку и правую сторону его груди, производило впечатление запекшейся крови. Осталось единственное неудобство - старый военный френч был маловат и стеснял подмышками его движения. "Тесноват пиджачок, надо скинуть", - принял решение лейтенант. Пока Морозов запирал шваброй поглотившую Бетона столовую, Виктор, не затрудняясь раздеванием, осыпал свою быстрорастворимую форму коричневым порошкообразным реагентом из плоского бумажного пакетика.
  Шум, произведенный Бетоном, был хорошо слышан на веранде. Почти угадав его причину, штатный юморист по кличке Опенок радостно заявил:
  - Дела! Похоже, Бетона с лестницы спустили! Эх, шустрит братва!
  Но остальные, воспринимающие жизненные реалии намного прозаичней, поспешили в дом. Шествие замыкал Канат.
  Небольшой бандитский отряд остановило необычное зрелище. Перед ними посреди комнаты застыл восставший из мертвых покойник. Солнце освещало его сбоку, контрастно выделяя жуткие подробности, достойные кадров любимых народом ужастиков. Но сейчас продукт скудоумных снов ущербной фантазии предстал перед ними воочию! Лицо и грудь ходячего трупа покрывала густая корка темной, еще не совсем запекшейся крови. Левый глаз сохраѓнял возрастную мутность, правый, окруженный медленно стекающими кровяными сгустками, светился пронзительной голубизной - в суматохе выпала контактная линза. Быстрорастворимая ткань кителя испускала сероватый дымок и на глазах истаивала, пятнисто обнажая грязную латаную тельняшку. Да и сама тельняшка местами покрываѓлась чернотой и испарялась. Казалось, существо, вышедшее из какого-то самого ужасного адского круга, разлагается прямо на глазах. В комнате стоял неприятный химический запах, чем-то напоминающий пресловутый аромат серы. Ожидавшие увидеть все что угодно, но только не медленно надвигающегося на них воскресшего мертвеца, перемазанного кровищей, в жутком ореоле исходящих от него клубов дыма, люди в страхе отшатнулись. Труп дико и протяжно заорал и выхватил из-за спины два автомата. Паника черной когтистой лапой накрыла братву. Роняя оружие, отталкивая и давя друг друга дюжие боевики, тонко подвывая на ходу, рванули назад. Призрак открыл огонь. В побоище уцелел лишь прикрытый телами впереди идущих Канат, вовремя откатившийся из зоны обстрела за массивный журнальный столик. Он не был вооружен, поскольку без крайней необходимости не таскал стволов, располагая такими превосходными орудиями убийства, как собственные конечности. Канат затаился, ожидая, когда дед закончит пальбу. Во всякие мистические сказки он не верил. Этих нескольких мгновений ему хватило на принятие решения об уничтожении в дальнейшем поголовно всех мало-мальски подозрительных стариков, да и старух тоже. Мелешин, немало перенервничавший, когда перед ним возникла целая толпа врагов, глубоко вздохнул, опустил стволы и огляделся. Спрятавшегося за журнальным столом бригадира он не заметил. Выждав момент, Канат, используя всю высоту прихожей, в прыжке обрушился на празд-нующего легкую победу Виктора. Удар пятки, к счастью пришедшийся вскользь, отбросил лейтенанта на стоящего рядом Павла, повалив обоих. Исчерпавшие боезапас автоматы разлетелись в разные стороны. Вскакивая, Мелешин дернул из-за пояса пистолет, тут же выбитый ногой. Чудом блокируя каскады выпадов, лейтенант ретировался к лестнице, пропустив-таки несколько сокрушительных ударов, погрузивших его в состояние грогги. Морозов, потерявший при падении сознание, помочь не мог. Виктор тряхнул головой, из последних сил сконцентрировался и, ухитрившись, двинул в челюсть пренебрегающего защитой бандита. От неожиданности Канат упал, приземлившись ягодицами на пистолет, но игнорируя в пылу битвы огнестрельные аргументы, с леденящим слух визгом снова взвился в воздух.
  Не тратя времени на избавление от висящих на плечах остатков посудного шкафа, Бетон сгоряча врезался в стену, за которой слышались выстрелы. Брус затрещал, но выдержал. Он повторил попытку, и снова безрезультатно. Бетон набычился и, наконец, заметил дверь. Решив подготовиться основательнее, он отступил к окну и с разгона протаранил открывающуюся внутрь дубовую дверь. Засим последовало поистине драматическое событие. Путь смертоносного полуботинка Каната, грозящего сокрушить грудину прижатого к стене и теряющего силы лейтенанта, в одном метре и семидесяти четырех сантиметрах над полом пересекся с траекторией могучего лба Бетона. Стук, вопреки могущим иметь место ожиданиям, получился негромкий, тупой. Но он породил звериный вопль Каната, сломавѓшего голень и вывихнувшего тазобедренный сустав. Бетона отбросило назад, он ударился спиной о стену, закатил глаза, молча свалился к ногам Виктора и замер. Очнувшийся от акустической атаки Морозов, следуя недавно усвоенной привычке, рукоятью пистолета успокоил катающегося Каната. Под лестницей находилась кладовка. Туда и бросили потерявших трудоспособность бандитов, прихватив перед тем у Каната связку ключей. У Мелешина мелькнула мысль о том, что неплохо бы их добить, но потом он решил этого не делать. Ведь, если поиски не завершатся успехом, кто укажет им дальнейшее направление? Потому лейтенант бельевой веревкой, валявшейся здесь же, в кладовке, стянул пленным руки за спиной и связал ноги.
  - Уф, как все непросто! - перевел дух лейтенант. - Показывай, где сейф.
  Подвал производил впечатление бункера. Толстенные, литого железобетона стены, небольшие отсеки, разделенные двумя бронированными дверями. В отсеках обнаружилось несколько встроенных шкафов, легко взломанных тростью, пара грубых лавок - вся меблировка. Решительно ничего не намекало на сейф. Полы были деревянными, скорее всего тайник под ними, но и стены могли что-то скрывать.
  - Ты простучи стены, я - полы, - постановил Мелешин.
  Минут через двадцать он наткнулся на подозрительное место. Хотя доски тянулись сплошь от стены до стены, отвергая любые намеки на лаз, Виктор принялся упрямо их подковыривать и расшатывать, выдвинутым из рукояти клюки узким клинком. Угадал он правильно. Подвал оказался двухэтажным. Не без труда нащупав кнопку выключателя, лейтенант свесил голову и сразу увидел сейф. Он был высокий, узкий, вроде увеличенного в сотню раз школьного пенала, приваренного к двум вбетонированным в фундамент рельсам. Прежде чем спуститься, сбросил вниз пару досок. Мелешин подошел к делу основательно, не спеша, одергивая рвущегося вперед юношу. Спустившись, он выставил вперед доску и попытался дотронуться до металла дверцы. Стоило только прикоснуться к тускло поблескивающей поверхности, как боковой залп картечи искромсал конец доски, заставив их от неожиданности упасть.
  - Видишь? - наставительно похлопал Виктор по спине поднимающегося Павла, тыкая расщепленным концом доски в дверцу. - Фотоэлемент и замаскированная артиллерия - примитивно, но сердито.
  Морозов шагнул вперед и рухнул бы в открывшийся провал, не удержи его за шиворот бдительный лейтенант. На дне двухметровой ямы поблескивала щетина длинных заточенных штырей. Накрыв последнюю ловушку обломком доски, Мелешин отослал обескураженного компаньона наверх для наблюдения за обстановкой.
  Оставшись в одиночестве, лейтенант снял драные сапоги, отделил голенища, добыв из них тонкие пленочные пакетики с разноцветными жидкостями. Этими растворами на всякий случай снабдил его обувь Валерий Синьков, предположивший, что вдруг Мелешину опять придется бороться с замками и всякими хитрыми запорами.
  - Зачем мне это? - спросил у него тогда Виктор. - Какие замки? Где они мне попадутся?
  - Ну, а если тебя снова схватят и куда-нибудь запрячут? - ответил он вопросом на возражения Виктора.
  - Думаю, на сей раз со мной миндальничать не станут. Узнают - сразу шлепнут, - резонно предположил тот.
  И вот вышло так, что Синьков опять угадал с экипировкой. Одноразовым шприцом, хранящемся в подошве, лейтенант поочередно закачал растворы в отверстие сейфового замка. Послышалось бульканье, замок испустил струйку раздражающего дымка.
  Дергающая боль в ноге делала невозможным малейшее шевеление. Осколок кости, прорвавший кожу, при каждом движении задевал пропитавшуюся кровью и ставшую тяжелой брючину. Прокусив губу и подавляя готовые сорваться с губ стоны, Канат упорно перетирал связывающую руки веревку о торчащий из стены металлический крюк. Добившись своего, он пошарил вокруг и наткнулся на заржавелый разделочный топорик. Потянулся было к ногам, но потерял сознание. Ненадолго. Повторять попытку не стал, остатки сил надо было беречь, а ноги, они и так не действовали. Его манил тонкий просвет, маленькая длинная щель под неплотно закрывающейся дверью. Канат стал плавными медленными движениями подбирался к двери. Боль заглушало страстное желание распахнуть дверь, примериться и метнуть увесистый холодный кусок железа. И не промахнуться. Он не промахнется! Только бы проползти, проползти эти нескончаемые полтора метра. О том, что за дверью может никого не оказаться, Канат не думал. Он был абсолютно уверен - враг там. Топорик в его руке пульсировал в такт захлестывающей искалеченное тело боли.
  
  Приближалось время отъезда. До отправления самолета оставались считанные часы. Полушин поглядывал на циферблат, и с каждым оборотом минутной стрелки его настроение то чуть-чуть поднималось, то снова падало. Слишком сильное впечатление произвел на него "сердечный приступ" Юханова. Андрей Степанович чувствовал, что только дома, вдали от страшного карлика, сможет вернуть себе спокойствие и уверенность. На месте ему не сиделось, он периодически вставал и выглядывал в окно, проверяя - не подали ли машину. Машины не было, и тогда Полушин набычивал шею и недовольно тряс головой, словно разгоняющий мошкару олень из зоопарка, а затем опять укоризненно смотрел на часы.
  - Время тянется, будто резиновое, - поделился он своим наблюдением с Солодовникоѓвым, ритмично постукивая ногтем по стеклышку "Картье".
  - Вы правы. Скорей бы домой.
  Андрей Степанович удивленно посмотрел на партнера. Вот уж не ожидал! Оказывается, тот думает так же, и испытывает подобное же чувство подспудного страха. "Проговорился! А по виду не скажешь - храбрится мафия. Вот тебе и авторитет! Нерѓвишки, оказывается, свойственны не только простым смертным". От этих мыслей стало как-то легче и бесстрастный словно айсберг Солод показался ближе, роднее. Нервы у Николая Анатольевича, действительно, были напряжены, но совсем по другой причине. На протяжении всего их странствования по Европе Солодовникова не покидали дурные предчувствия. Одно уже оправдалось. Казалось, теперь-то беспокоиться нечего, что искали - потеряли, пустые сожаления, вообще, не в его характере. Но грыз душу Николая Анатольевича другой червь. Что-то плохое ждало впереди. Знать бы заранее что, да подстелить соломку. Только вот где ее стелить? Это место, место для спасительной соломы, возможно было определить только дома, в России. Время таяло и пропадало, как жидкий дымок от спички. Солодовникова мучило неприятное чувство, что именно сейчас происходит что-то непоправимое, требующее его непременного участия. А он не успевает...
  Неслышно вошел Севастьян.
  - Как настроение, дорогие гости?
  Вопрос попал в точку. Услышав его звонкий голос, Полушин невольно вздрогнул, передвинул часы на внутѓреннюю сторону запястья и направился к креслу. Солодовников задумчиво посмотрел на собственного похитителя и спросил:
  - Вы говорили, что хотели бы покопаться в мозгах у этих деятелей из Ф-6?
  - Исключительно большое желание испытываю. А что - есть соображения?
  - Сдается, мы столкнулись с чем-то похожим у одного из испытуемых. Возможно, это и был интересующий вас агент.
  - Да? И вы молчали?! Что же там было?
  - Во время изучения памяти одного клиента был какой-то странный эпизод с помехами. Раньше такое не встречалось. Может быть, это и есть то самое. Все записано у нас на кассету.
  - Расскажите подробней.
  Николай Анатольевич вкратце пересказал эпизод, извлеченный из памяти Вельможи.
  - Как выглядел человек, который давал инструкции вашему другу? - попросил уточѓнить Севастьян.
  - Его не совсем отчетливо было видно, - подал голос Полушин.
  - Вы все же попытайтесь вспомнить, а я приглашу специалиста - составим фоторобот. Это должен быть не рядовой агентик - все же уровень.
  - Да мы, как вернемся, перешлем запись. Сами все увидите.
  - Это когда еще будет... Нет, описывайте сейчас.
  Вскоре на проекционном экране вырисовалась широколобая физиономия человека лет сорока пяти с впадинами на висках, щучьим подбородком и маленькими глазами. Вглядевшись в изображение, Севастьян удовлетворенно потер ручки:
  - Прекрасно! На ловца и зверь... кажется, в моей картотеке есть похожий тип.
  
  Держа автомат наизготовку, Павлик обходил опустевший, притихший коттедж. Странно, но стрельба не потревожила соседей или, напротив, поспособствовала появлению у них здорового стремления не соваться в чужие дела. За окнами признаков посторонней жизни не наблюдалось. Погибшие сохраняли свои неестественные позы. Со стороны запертого вольера доносился неистовый лай встревоженных волкодавов, порой переходяѓщий в двухголосый вой. Морозов закончил осмотр территории, передернул плечами, стараясь унять непрекращающийся озноб - все-таки бурным выдался последний час. Ввиду отсутствия других дел он решил посмотреть, чем занимаѓется в подвале суперагент Ф-6. И тут к дому подъехала машина. Зажав под мышкой заряженный гранатомет - любимую игрушку, с которой он редко расставался, особенно при загородных прогулках, Алексей Солодовников, фальшиво насвистывая популярный мотивчик, вразвалку поднялся на крыльцо, постучал, но ответа не услышал.
  - Э-эй, Канат! Не гордись, встречай гостей, - закричал он.
  Псы исступленно отозвались на голос человека.
  - Собак хоть бы покормил, живодер!
  Прибывший был навеселе, но тишина в доме и разбитое стекло веранды заставили его насторожиться. Свистнув, Алексей занял позицию за косяком входной двери. Подбежали трое сопровождающих. Морозов, услышав голоса, спрятался под лестницей рядом с кладовкой.
  В образовавшуюся наконец-то приоткрытой дверью щель Канат различил метрах в трех от себя светловолосый затылок на острых плечах. Пытаясь сосредоточиться, он задержал дыхание. Боль почти отступила. Ладонь сжала пульсирующий теперь уже собственным железным пульсом топорик, готовый вырваться, взвиться в воздух и поразить врага.
  - Малой! - испуганно вскрикнул один из вошедших при виде оставшейся от бригады кучи трупов.
  Ринувшийся на зов, Алексей услышал автоматный треск, ощутил толчок в живот и нажал спусковой крючок гранатомета. Лестница превратилась в груду деревяшек и вспыхнула. С великим трудом отжатая Канатом дверь резко захлопнулась, вновь оглушив его.
  Грохот наверху застал Виктора за извлечением из сейфа большого черного саквояжа. Он бросил добычу и поспешил туда. В доме пахло гарью, по обитым вагонкой стенам перебегали языки пламени, заливаемые пеной автоматических огнетушителей. На дворе, проскальзывая по мокрой глине, полз на четвереньках к стоящей у загородки машине человек. Узнав Солодовникова-младшего, лейтенант с размаху огрел его по затылку прикладом.
  Полузасыпанное обуглившимися щепками, искромсанное осколками тело Морозова скорчилось в углу холла, там, где недавно возвышалась лестница. Мелешин перевернул его на спину и заглянул в остановившиеся глаза.
  - Извини, друг. Не спас тебя "суперагент"... - подавившись внезапно подкатившей горечью прошептал над Пашкой лейтенант.
  
  Маленький хищник, обитавший в оазисе, окруженном таксидермистскими шедеврами и объемистой мягкой мебелью, напоминающей тучных жильцов африканских акваторий, стоил не одного десятка своих более крупных собратьев. Самолет с его перевербованными российскими гостями еще одолевал не слишком просторное воздушное пространство Испании, когда он с усердием росомахи устремился по следу сорокапятилетнего человека, чье изображение отличалось впалыми висками и щучьим подбородком. И начало, и конец этого следа должны были находиться в периметре его оригинального животно-растительного кабинета, а носами маленького хищника были три компьютерных экрана. За ними сидела группа прекрасно зарекомендовавших себя в Европе хакеров, обычно выполнявших все заказы Севастьяна. Они были собирателями и хранителями его личного банка данных. Одна за другой сдавались на милость взломщиков твердыни картотек полицейских, социальных и правительственных служб различных государств и кадровых отделов частных компаний. Добытую хакерами информацию обрабатывали еще два десятка компьютерщиков. Тысячами перемалывались и отбрасывались мало похожие и совсем не похожие на фоторобот персоны. Через сутки работа завершилась.
  
  Не успел авиалайнер с заговорщиками прикоснуться к родной земле, как на них обруѓшились новости одна хуже другой. Коварная древнеримская богиня Фортуна, издевательски отвернулась от теневых вершителей истории и, судя по всему, решила отныне демонстрироѓвать им только свою безапелляционную и ничем не запятнанную ягодичную область. Николай Анатольевич Солодовников был вне себя. Стоило на несколько дней отлучиться - и все погублено! Ублюдки поганые, не сберегли ментомоны! Ценные материалы плана "Рассвет" пропали! Они ведь были в одном экземпѓляре! Не стали делать резервные копии - поостереглись! Эх, мудрецы! Инженер исчез! Потеряны все средства для завоевания власти и для борьбы с Ф-6! Гребаные контрразведчики! Полностью обгадили перед Севастьяном! И Алексей, брат, погиб! Хоть и горячий был Алексей, порой неуправляемый и глупости делал, а любил его Николай Анатольевич, любил. Но и это было не все. Погибло двенадцать ребят. Канат в больнице с тяжелым переломом ноги и черепной травмой. И Бетон. Подумать только - Бетон тоже получил ушиб мозга! Это надо же - мозга!!! Такого каскада неудач судьба не преподносила Солодовникову с самого дня зачатия! Вот что значит предчувствие! Ему захотелось в буквальном смысле завыть и переломать, сокрушить, стереть в порошок все и всех вокруг. Гнев, раскаленной магмой булькающий в горле, охватил все его существо настолько, что у него стали путаться мысли. "Стоп! - огромным усилием воли, остановил Николай Анатольевич захлестывающую его волну бешенства. - Думай, спокойно, думай. Так. Я совершенно спокоен! Я беру себя в руки! - стал он внушать себе, и тут же сорвался, правда не в голос, а шипя, как змей, стал клясть весь окружающий его белый свет.
  Копченый, один из немногих оставшийся почти здоровым приближенных, с ужасом наблюдал смену гримас и цветов на дотоле всегда бесчувственном лице патрона. Его собственная физиономия, справа обезображенная давним ожогом, а слева разукрашенная сексуально озабоченным Бритвой и теперь желто-синяя, как украинский флаг, могла сойти за лик ангела по сравнению со страшной маской Солодовникова. Николай Анатольевич поочередно то краснел, то бледнел, его серые всегда бесстрастные глаза дико вращались в орбитах, щеки раздувались и опадали, тонкие губы приняли оттенок близкий к фиолетовому и, кривясь, еле слышно извергали проклятия. Внутри у Копченого все сжалось и похолодело, заныла обожженная половина лица - он решил, что пробил его последний час, что невиданный доселе гнев шефа испепелит его, если самого Солода, конечно, тут же не парализует. Казалось - к тому шло. Но Николай Анатольевич колоссальным усилием воли все же обуздал свои чувства и несколько придушенным голосом спросил, разделяя слова:
  -Почему не позвонили сразу?
  Копченый не нашелся, что сказать.
  - Кто в этом виноват?
  Ответа вновь не было, бригадир решил - сейчас обвинит его и других оставшихся ребят и тогда точно - конец! Он непроизвольно попятился.
  - Кто забрал ментомоны и инженера, я спрашиваю? Ну!
  Манера речи Солодовникова почему-то совсем некстати напомнила Копченому выговор роботов терминаторов-аннигиляторов из любимых видиков.
  - Н-не знаю я, - втянул он голову в плечи.
  - Да что тут знать, кретин! Генерал это! Понял? Генералишка этот дегенеративный! Люсинов это! Понял? А? Понял ты? Ну?
  - Понял...
  - Понял? Тогда разыщи его, забери у него все и раздави эту гадину! Застрели, зарежь, сожги, утопи! Понял? Сожги! Лучше сожги! Живьем его! Понял?
  Копченый повернулся.
  - Куда, идиот?
  - К генералу.
  - Болван, он что, по-твоему, дома тебя дожидаться будет? Вот возьми, - Солодовников вытащил из стола и бросил Копченому папку. - В ней все данные о его родственниках, начни с них. Лучше всего навестить для начала его сестру. Через час доложишь! Если нужна будет помощь, сообщи. Не пропадай и не строй из себя героя, держи связь, понял?
  - Да.
  - А ты что сидишь? - накинулся Николай Анатольевич на Полушина, испытывающего по прибытии в родные стены вместо ожидаемой радости избавления от общения с Севастьяном, горчайшее разочароваѓние.
  - Что... я?
  - Звони Капустину.
  
  Сняв чехол с заднего сидения, Виктор закутал в него Павлика Морозова, и уложил в машину. Взломал монтировкой саквояж. На дне сумки чернели корпуса обоих ментомонов. В трех мешках из непрозрачной пленки скрепленные скотчем лежали стопки видеокасѓсет, хранящие тайны чужих извилин. Он зачем-то разделил находки, ментомоны оставил в сумке, а кассеты забросил в багажник. Спонтанно активированный лейтенант не имел ни малейшего представления о местонахождении хоть какого-нибудь центра Ф-6. С Игорем он с тех пор практически не виделся и не знал где его можно найти. Тем не менее, надо было как можно быстрее покинуть бандитское логово. И он решил отправиться пока к Синькову-старшему, уповая на случайное озарение.
  Встретивший Виктора Кислов, рука на перевязи, как-то слишком бурно обрадовался ему. Вместе с ним в квартире Арсения Фомича Синькова находился только инженер Сиволобман, и потому она казалась опустевшей.
  - А где все? - спросил Мелешин.
  Подполковник сообщил, что генерал с Юлей и хозяева квартиры отправились на дачу Синьковых. Там просторнее и спокойнее, особенно сейчас, когда возможны контрмеры. Уехали они всего минут пятнадцать назад, немного не дождавшись возвращения лейтенанта. Доктора отпустили домой, поскольку он, Кислов, "вполне оклеѓмался". Пленного подвергли профилактическому электрошоку, гарантированно отшибившему память на пару дней, и посадили в трамвай. Шофер Славик убыл к семье. Инженера решили оставить. Кислов должен был дождаться Мелешина, а затем позаботиться о Сиволобмане.
  - Ну ладно, наши дела маленькие, ты-то как? - закончил он вопросом.
   Виктор не горел желанием распространяться о находке ментомонов, он все еще пребывал в растерянности, так и не решив, как поступить с трофеями. Однако, и совсем ничего не говорить было бы нелепо. Он коротко и с некоторыми отклонениями от истины изложил хронику своих приключений.
  - А пацана этого, что тебе помогал, ты в машине оставил?
  - Да.
  - На которой сюда пригнал?
  - Ну.
  - А если бы остановили? Ты же без удостоверения.
  - Не бросать же его...
  - Ах, какие мы благородные! Эх ты, Витя, Витя! Пошли, посмотрим.
  - Чего смотреть-то?
  - Пошли. Избавиться надо от него, и немедленно.
  Но в машине внимание подполковника прежде всего привлек объемистый портфель, лежащий на переднем сидении. Он ухватил его здоровой рукой, сломанный замок раскрылся, и на пол выпали два ментомона.
  - Ого! И ментомоны здесь! - моментально забыл о трупе Кислов. - Что ж ты молчал?
  - Не успел еще сказать, - угрюмо ответил Мелешин.
  - Ну это бывает по молодости, собери приборы и давай-ка отнесем это добро в квартиру.
  На лестнице подполковник держался позади Мелешина, и вообще тыл старался ему не показывать.
  - Ну, ты прямо гений сыска! - восхитился Кислов, осмотрев аппараты. - Рембо ты наш! А все скромничаешь. Семен Борисович, тут для вас работа.
  - Для меня?
  - Надо бы проверить, все ли там, внутри, цело. В общем, определить техническое состояние. А то ведь телевизора подходящего здесь нет.
  - Ну, допустим, приборы окажутся сломанными, - удивился Виктор, - что тогда?
  - Дело не в исправности. Могли вытряхнуть их из коробки, напихать туда гвоздей, скажем, или булавок. И тогда ищи их поновой. А ты чего такой озабоченный?
  - Да ничего, просто устал.
  Лейтенант чувствовал острое разочарование. К сожалению, прибытие в люсиновский "штаб" не навело на какие-нибудь мысли относительно местонахождения центра Ф-6. И ментомоны по дурости отдал Кислову. Что теперь делать? Вместо ожидаемых подполковником гвоздей в корпусах оказались положенные схемы, причем действующие, что немедленно подтвердил инженер.
  - Ну и прекрасно, - удовлетворенно отреагировал Кислов и обернулся к лейтенанту.
  - Да, чуть не забыл. Вот голова садовая! Там Юля тебе записку отставила. Лично сказать ей, видите ли, было неудобно.
  - Где?
  - В столе, в нижнем ящике. Конверт.
  Нагнувшись, Виктор нащупал незаклеенный конверт из плотной бумаги. Когда он выпрямлялся, подполковник поднял тяжелый бронзовый подсвечник и, почти без замаха, опустил на затылок Мелешина.
  - Эх ты, Витя-Витенька, рано тебе во взрослые игры играть, конспиратор. А вообще-то интересно, зачем тебе-то приборы были нужны? Ведь не просто так молчал про них, - задумчиво спросил Кислов вытянувшегося на полу лейтенанта. - Ну, да ладно...
  Сиволобман от неожиданности отпрянул к стене, зацепился за кресло и боком плюхѓнулся в него. Черный провал ствола игрушечного в широкой ладони Кислова австрийѓского пистолета "Литтл Том" завис в полуметре от носа инженера.
  - Спокойно, Семен Борисович. С ним ничего не случится. Придет в себя и будет как огурец. Найдет свою Юлю, и так далее. А мы с вами соѓвершим небольшое путешествие. Разве вы никогда не хотели эмигрировать?
  - Э-ми-гри-ро-вать? Ку-да? - проскандировал инженер.
  Подполковник поддразнил:
  - Куда, куда! Ну и дотошный же вы человек! Скажем в Испанию, а? Коррида, Кордова, эльдоѓрадо, а?
  Обескураженный новым неожиданным поворотом инженер, казалось, просто обязанный привыкнуть к фортелям судьбы, выглядел полностью дезориентированным. Напротив, Кислова события последних минут привели в приподнятое настроение. Он переложил содержимое саквояжа в спортивную сумку и игриво сообщил в телефонную трубку:
  - Готово все у нас.
  Заторопил Сиволобмана.
  - Собирайтесь, Семен Борисович. Отправляемся в Шереметьево. Документы все есть. Билеты ждут. Ваше изобретение получит настоящее признание. Станете богатым, как Крез. Поторапливайтесь, - подталкивая инженера к выходу, суетился подполковник.
  Во дворе они забрались в потрепанную "Ниву". За рулем сидел парень в темных очках. Кислов, повернувшись к Сиволобману, улыбнулся:
  - Надеюсь, вы не собираетесь совершать глупости? Мне не хотелось бы обижать вас.
  - Что вы! Вы в два раза крупнее меня и вооружены. У меня нет шансов.
  - Рад возникшему взаимопониманию. Кстати, вы когда-нибудь бывали за рубежом?
  - Один раз, в Харькове, там у меня дядя, но тогда это была еще не заграница.
  - Работали в секретном отделе?
  - Ага, в лаборатории по дизайну. Придумывали корпуса для телевизоров из ценных пород дерева.
  - Зачем?!
  - Для членов ЦК.
  - Ну и какие корпуса предпочитали в ЦК?
  - Никакие. Они предпочитали японские телевизоры.
  
  Теперь к обширной картотеке, собранной за много лет Севастьяном, добавилось еще две фотографии людей похожих на словесный портрет, нарисованный гостями из России. Широкие лбы, узкие подбородки и маленькие глаза. Одна такая хранилась в архиве уже пятый год. Слишком долго он пытался проникнуть в тайну Ф-6 и слишком много скопилось у него материалов, в большинстве своем к неуловимой организации отношения не имевших, попросту мусора. Но Севастьян был педантичен и не сомневался в непреложности аксиомы о воздействии капающей воды на камень. Какими критериями в оценке причастности того или иного человека к Ф-6 пользовался настойчивый изыскатель - сказать трудно. Скорее всего, это была смесь парадоксальной логики с изощренной интуицией, присущей его незаурядному уму. Для всесторонней проверки трех лобастых кандидатов Севастьян нанял лучших частных детективов и два дня тщательно изучал отчеты о биографиях выбранных личностей. Бесполезно - ничто в их поведении и не намекало на возможность двойной жизни. Даже провокационной слежки в последний день наблюдения никто из троих не заметил. "Или прикидывается хорошо, артист, или опять мимо! - заключил он. - Надо грубее их прощупать, за жабры взять".
  Сначала за жабры взяли дилера по продаже японских автомобилей Эмилио Монтени из Болоньи. За ним пришла очередь немца Гилберта Штофхаузена, цветочника. Результаты был неутешительными. Для первого пришлось инсценировать автокатастрофу - конец в профессиональном, так сказать, духе. Штофхаузен повесился, очевидно, на фоне некачественной любви. И действительно, не разбивать же его несчастливую голову керамическим горшочком из-под какого-нибудь уникального кактуса?
  Остался Поль Буше, юрист из Франции.
  
  На длинный звонок откликнулся басовитый мужской голос.
  - Ща открою, погодите.
  Виталик, незадачливый родственник Люсинова, приоткрыл дверь, не снимая цепочки. В щель он увидел то же самое, что и через дверной глазок - девчушку лет двенаѓдцати.
  - Чего тебе?
  - Меня просили передать Анне Васильевне вот это. От тети Маши.
  Она с усилием подняла с пола перевязанную шпагатом крест-накрест картонную коѓробку. Виталик откинул цепочку и боком протиснул емкое тело в не полностью открытую дверь. Тут же девчушку оттеснил какой-то высокий парень, двумя руками подхватил коробку, поднял ее над собой и обрушил на голову доверчивого хозяина. Перепрыгивая через горообразный живот распростершегося на пороге мужчины, в квартиру проникли несколько человек.
  - Нету тут больше никого, - вернулся в прихожую Бритва.
  Виталика уже втащили внутрь, и он лежал под вешалкой, занимая почти половину шиѓрины прихожей.
  - Фу, тяжелый как слон, - отметил один из парней, принимавших в этом трудовое участие.
  - Что ж, может, подойдут еще. А ты пока поспрошай у этого бегемота, - кивнул Копченый на толстяка.
  Чайник холодной воды привел Виталика в чувство.
  - Встань! - скомандовал Бритва.
  - Вы чего мужики, чего? - поднялся, опираясь о стену, обитатель квартиры.
  - Мужики землю пашут, - ответил ему Бритва.
  - Ага, ага, я все понял, ребята, все, - губы Виталика дрожали, - берите все, да, все что хотите, оно - ваше, я сам покажу...
  - Где генерал?
  - Кто? Ге-генерал? Какой ге...
  - Дядя твой.
  - Люсинов что ли, да? Он не дядя, а...
  - Да, Люсинов.
  - Не было его здесь, не знаю я, вот вам крест, не знаю я, сам его терпеть не могу, воспиѓтателя хренова...
  - Заткнись, падла, - оборвал его Бритва и с размаха вонзил кулак в то место, где у людей нормальной комплекции определяется печень.
  Толстяк охнул и согнулся.
  - Я тебя не про здесь спрашиваю, а про там. Где он может быть? Сейчас!
  Бритва на выдохе нанес Виталику апперкот в челюсть.
  - А-уу. Клянусь, не знаю! Не бейте меня, не бейте, - взмолился тот и стал заваливаться.
  - Стоять!
  Удар ногой куда-то в необъятный бок.
  - Ох!
  Колено врезалось в другой бок. Бритва отделывал Виталика с двойным усердием: отчасти теша свои садистские наклонѓности, отчасти из желания реабилитироваться перед Копченым за стычку в деревне. Виталик упал. Бритва подпрыгнул от усердия и пнул его еще раз. Толстяк захрипел.
  - Хватит! Совсем забьешь! - остановил Бритву Копченый. - Сделайте ему реанимацию.
  Одно ведро холодной воды не произвело впечатления на отключившегося Виталия. Второе - дошло. Избитый, пускающий кровавые пузыри из опухшего носа он сидел на полу в двухведерной луже и со страхом смотрел на своих мучителей.
  - А где Анна Васильевна, тоже не знаешь? - негромко спросил Копченый.
  - Знаю, знаю!
  - Так.
  - Они с же-женой уехали к моим предкам в Тулу.
  - Когда будут?
  - У-уехали сегодня. А будут... будут через неделю, не раньше.
  - А ты что остался?
  - С работы не отпустили, я завтра поеду.
  - Да? Завтра прям?! А доживешь? - с издевательской иронией поинтересовался Бритва, подвинувшись к Виталику.
  - Не бейте, не бе-бе-бейте! - захныкал тот, выставляя руки.
  - Подумай, где может быть генерал. Вообще, нам пора, - посмотрел Копченый на часы, - а ты, Бритва побазарь еще немного с жиртрестом. Потом догонишь. Будет дальше этот плетень баки вколачивать, на перо его посади, разрешаю.
  На лице Бритвы возникла зловещая ухмылка, а в руке блеснул нож.
  - Да без базара!
  - Нет! - Взмолился Виталик, приподнимаясь. - Нет! Генерал может быть дома...
  - Проверили, жопа с ушами!
  - ...или у своего дружка Синькова...
  - А еще где?
  - У Синькова! Точно, он у Синькова! Больше он никуда не ходит. У Синькова! - заѓбубнил Виталик.
  Его смятенное сознание уцепилось за фамилию старого люсиновского друга как за дарующую жизнь спасительную нить. Охваченный паникой, он забыл, что у генерала есть дочь, и Люсинов вполне может быть у нее. Вообще-то бандиты об этом подумали. Копченый на всякий случай позвонил туда и представился майором Блоховым из управления кадров (в ФСБ, действительно, служил майор Блохов). Люсинова у дочери не было.
  - Где этот Синьков живет, знаешь?
  - Я сейчас, я сейчас объясню! Нарисую на бумажке! Все нарисую! Все! Сейчас, бумагу найду и...
  - Сам покажешь, пошли!
  
  Неизвестного происхождения саднящая шишка, величиной с голубиное яйцо, опрокиѓнувшая своим появлением стройные представления о последних двух-трех днях, погруѓзила лейтенанта в раздумья. Усевшись на полу, он решил, что, вероятно, новая травма, вкупе с прежней, повредили память. "Что же случилось? Кто стукнул? Как я здесь оказался?" - недоумевал он, поднимая лежаѓщий у ножки стола конверт. Мелешин извлек исписанный крупным Юлиным почерком листок.
  "Витя. Мне трудно говорить с тобой после всего. Всего, что случилось. Какая я была дура!!! За последнее время я многое поняла. Мы уезжаем на дачу к А.Ф.С. Там безопаснее. Если хочешь, приезжай. Я тебя люблю!
   Юля".
  "Теперь понятно хоть, куда подевался народ. Но почему здесь стало опасно?" На оборотной стороне листка рукой Валерия, известным только им шифром, объясняѓлось, как добраться, и даже прилагался зашифрованный план. Голова гудела. При малейших качках, например, при спуске по лестнице, гудение усиливалось. У подъезда стояла красная машина, показавшаяся знакомой. Во всю ширину заднего сидения - большой сверток. Обнаружив останки незнакомого молодого парня, Мелешин долго смотрел на них, пока не начал припоминать обрывки недавних приключеѓний. После удара программа агента Ф-6 временно, но прочно, уснула в нем. Но про ментомоны он вспомнил. В машине их не было. Он вернулся назад, в квартиру, но там валялся только пустой саквояж. "Кто же их забрал?" - не мог понять лейтенант.
  
  Когда группа людей, возглавляемая бывшим генералом ФСБ Люсиновым, садилась в такси, Копченый и сопровождающие как раз подъезжали к дому Арсения Фомича Синьѓкова.
  - Кажись они, - узнал сидящий за рулем минивена браток. - Вон, у подъезда.
  До остановившегося такси оставалось метров триста.
  - Выгляни. Осторожно! - схватил Виталика за шиворот Бритва.
  - Угу, он это. Люсинов и внучка его, и... - доверительно забубнил толстяк.
  - Заткнись! Езжай мимо, не останавливайся, - приказал Копченый водителю.
  - Надо связаться с шефом, пусть еще машину пришлет, - вполголоса высказал он свое пожелание, а потом набрал Солодовникова.
  Тот прислал не одну, а две машины. Чередуя следующие за такси автомобили, бандиты легко проследили путь компании до ворот в садовое товарищество. Здесь Копченый приказал подмоге остаться.
  - Нас здесь семеро, хватит, а вы на подстраховке.
  Минивен пропустил возвращающееся обратно такси и затем подрулил к колодцу, отстоящему на два домика от Синьковского. Бойцы выждали несколько минут, осмотрелись и неторопливо устремились на штурм. Дверной замок не выдержал крепкого плеча. Эффект неожиданности сыграл роль - прибывшие растерялись. Люсинов и Валерий Синьков, единственные вооруженные из всех, успели только лишь выхватить пистолеты, но в ход их пустить не сумели. Юля взбежала на второй этаж - в мансарду. Бритва хотел рвануть за ней, но Копченый остановил его. Завязалась короткая потасовка, в которой два пожилых человека и не очень подготовѓленный физически Валерий уступили семерым крепким лбам. Ни ментомонов, ни кассет с компроматом на даче не было.
  - Где приборы, где кассеты? - спросил Копченый.
  Он прохаживался перед связанными и уложенными на пол противниками и постукивал по ладони рукояткой "Макарова". Позади него мрачной декорацией стояло трое бойцов. Остальные трое прохлаждались на всякий случай на участке.
  - Молчишь, генерал?
  Копченый опустился около Люсинова на колени и нанес ему удар пистолетом по лицу. Генерал не издал ни звука.
  - Мало тебе? - усмехнулся Копченый.
  Усмешка еще более перекосила его несимметричное - с одной стороны стянутое шрамом, а с другой покрытое разноцветным отеком лицо.
  - Дай я его пером пощекочу, - предложил Бритва.
   -Не надо. Не будем терять время. Лучше притащи девчонку.
  - Нет! - прошамкал Люсинов, выплевывая кровь.
  - Тормози, Бритва.
  Затем Копченый кивнул генералу:
  - Это уже лучше. Давай, колись, слушаю.
  - Гриша, ты чего? Нам же все равно конец, - шевельнулся Арсений Фомич.
  - Не хочу, чтобы ее мучили напоследок. Пусть лучше сразу. Они все равно узнают.
  - Микитишь, старик.
  - Времени у вас мало.
  - Ты колись, а мы успеем.
   -Ментомоны и кассеты у подполковника Кислова. Сергея Кислова. Но вам надо торопиться - он должен увезти их.
  - Куда?
  - Он должен увезти все в Брест. Я договорился об их продаже с англичанами.
  - Какие еще англичане?
  - Интеллидженс сервис.
  - Интили- что? Интили-жесть? Блин, фиг выговоришь. Что это за хреновина?
  - Британская разведка.
  - Британская, твою мать? Ты о такой слышал? - обернулся Копченый к Бритве.
  - Да, вроде там этот, Джеймс Бонд, кажись, работает.
  - Это кино про которого? Ага... во как. А он что, поедет один? Подполковник-то?
  - Нет, ему должны помочь
  - Кто должен?
  - Я не видел этих людей. Он им позвонит. Номер телефона... скажу, когда отпустите внучку.
  - Хрен тебе. Говори сейчас!
  - Хоть убейте. Пока Юлю не отпустите, не скажу. И вот его тоже, он не при чем, показал генерал взглядом на младшего Синькова.
  - Ладно. Эй, кто-нибудь, вытолкайте их отсюда.
  Вскоре мимо связанных провели Юлю, открыли перед ней дверь и, как и приказал начальник, вытолкали вместе с Валерием вон.
  - Ну?
  - Дай ей мобильник и десять минут, если позвонит и скажет, что с ними все в порядке, узнаешь номер. Имей в виду, я пойму, если говорить она будет под прессом.
   - А не до хрена ли ты, сучара, хочешь?
   - Смотри сам, уйдут за кордон ментомоны, пока спорить будешь.
  Копченый вспомнил жуткие гримасы солодовниковского лица, длинно матерно выругался, и принял условия.
   - Пиши, --- спустя несколько минут произнес Люсинов. --- Номер телефона - триста семьдесят восемь - шестнадцать - девяносто один или девяносто два, точно не помню. Тот, кто ему нужен, отзовется с пятнадцати до пятнадцати пятнадцати. Тринадцать звонков. Потом еще три.
  - Ух ты, уже половина второго! - воскликнул Бритва. - Погнали!
  - Где сейчас подполковник? Быстро!
  - Кислов должен быть вот по этому адресу, - и Люсинов назвал номер дома и квартиру.
  - Опять гонишь? - засомневался Копченый.
  - А ты проверь...
  - Мобила у него есть?
  - Он его при мне выбросил, чтобы невозможно было засечь. В этой квартире вообще телефона нет.
  - Как же он будет звонить?
  - Найдет, как.
  - Что-то ты гонишь... Ладно, проверим сейчас. Принесите ножницы по металлу, они в багажнике. Сейчас мы вам пальчики подстрижем...
  - Да ты че? Солод точно головы поотрывает, если не успеем! Час с небольшим остается! - урезонил его Бритва.
  - Вообще да. Свезло вам, гаденыши. А жаль. Как ты сказал телефон этих интелии... ну?
  Генерал повторил.
  - Ага, верно. Давай, организуй все тут, - распорядился Копченый, - И сразу за нами.
  - Давай, я догоню.
  Кто-то из бандитов притащил канистру с бензином и передал Бритве.
  - Че так мало? - чертыхнулся тот.
  - Так спешили же!
  - Все у вас спешка, бляха муха! Но раз Солод сказал сжечь, сожгем, на хрен!
   Он лично обрызгал стены бензином, выбежал и подпалил наружную стену.
  Напряжение не приспособленных к бездорожью амортизаторов минивена передаѓвалось сидящим в салоне людям.
  - А куда деть этого кабана? - показал один из боевиков на прикованного наручниками к сидению Виталика.
  - Выедем на трассу, тюкни по башке и выброси на фиг.
  Виталик, очевидно, уразумев бесплодность слов, шумно потянул носом и громко, как маленький ребенок, заплакал.
  Пламя еще не проникло в дом, но дымом запахло быстро. Связанные извивались в бесплодных попытках освободиться. Первым, осознав тщетность стараний, перестал дергаться Арсений Фомич.
  - Зря ты, Гриша, Кислова назвал, - неожиданно сказал он.
  - А кого мне было называть? Они всех моих знают, скажи другую фамилию - не повеѓрят. У него хоть опыта побольше, может, выкрутится... Не хотел, чтобы Юльку мучили... ей и так досталось... эх, зря я в это ввязался... и вас всех за собой потянул... и внучку...
  - За сына тебе спасибо.
  
  До отлета оставалось около полутора часов. Погуляв по залам ожидания, кандидаты в эмигранты посетили небольшое, отделенное перегородкой кафе. Пара солидных персон, следовавших повсюду за гражданами Хмуряковым и Верховером, как гласили новые паспорта, маячила у входа, меняя время от времени непринужденные позы и наблюдая переливающуюся по залу толпу. Нервно озирая столики, инженер спросил:
   - Простите, ваши часы верно показывают?
   - Абсолютно, - рассеянно ответил подполковник, обнажая поблескивающий металѓлом браслет на мощном запястье.
   Сиволобман отстегнул цепочку с огромными, точно будильник, карманными часами, склонился к руке Кислова, так, что цепочка защекотала волосяной покров предплечья подполковника, и сухими восковыми пальцами подвел стрелки.
  - О, да у вас настоящий антиквариат! - раскатисто пробаритонил Кислов. - Может, махнемся, Сем... извините, Лев Лаз...
  Вдруг на глаза его пало отсутствующее выражение. Явно озадаченный, подполковник почесался за ухом и принялся осматриваться. Черты лица его застыли в гримасе напряженного недоумения. Сиволобман отчетливо, наставническим тоном, произнес:
  - Он вышел, скоро вернется. Продолжайте спокойно питаться.
  Чем сразу вернул Кислову смысл жизни, разгладил мимику и позволил продолжить безмятежное дожевывание бутерброда. Инженер вытащил из кармана подполковника кошелек, прихватил из-под стола спортивную сумку и быстро, бочком, протиснулся за стойку. По пути заговорщицким и одновременно умоляющим тоном сообщил изобразившей гнев раздатѓчице:
  - Мне к главному повару. Срочно. Ради Бога, не шумите.
  И сунул ей в руку мятую бумажку. Спустившись вниз по узкой внутренней лестнице, он очутился в подсобном дворике. Ему никто не встретился. Сиволобману повезло: когда он, покряхтывая, устраивался между пустыми пластикоѓвыми ящиками в глубине приплясывающего на выбоинах полуприцепа, две респектабельѓные персоны все еще озабоченно дергали рукава подполковничьего костюма, вопрошая:
  - Где он? Где объект?
  - Он вышел, скоро вернется. Продолжайте спокойно питаться. Он вышел, скоро... - безмятежно отговаривался Кислов, окунув застывший и, как всегда, внимательный взгляд в застекленное пекло гриля с плавно вращающимися куриными тушками.
  
   Виктор решил осмотреть автомобиль. Мало ли какие неожиданности еще могли встреѓтиться? В багажнике нашелся еще один сюрприз, вернее сразу три - три большие черные мешка были забиты видеокассетами. Чьи кассеты, зачем они? "А, ладно, чего гадать, кассеты выкину где-нибудь по дороге, а вот как с парнем быть? Не в морг же вести?" На выезде из города Мелешин нашел безлюдный дворик. Выволок сверток и уложил на примятую клумбу. Немного постоял и отправился дальше. Все равно для погибшего лейтенант ничего больше сделать не мог. А здесь его скоро обнаружат.
   Старый дачный поселок, по обыкновению тех, коллективных, порядков, занимал неуютную, отвоеванную у болота котловину, отделенную от дороги чахлой, изрядно ощипанной дачниками рощицей. У шестой части мировой суши, называемой СССР, никогда ничего не хватало для своих полуграждан-полурабов, ни одежды, ни обуви, ни колбасы, ни земли. Из-за деревьев поднимался дымок. Согласно плану, участок под номером З24 находился на третьей линии слева. Навстречу, трясясь на ухабах, спешил бирюзового цвета минивен. (Это был Копченый с бригадой. Он как раз общался с Солодовниковым, обсуждая последние новости. Остальные старались уловить смысл разговора и не обратили внимания на свернувший в боковой проезд красный джип "Чероки", точь-в-точь такой, какой был у Алексея Солодовникова). Впереди, там, где предполагался искомый участок, поднлся столб дыма. "Неужели опять что-то стряслось? Да нет, нервы в конец разошлись", - успокоил он себя. Но по мере приближения к цели столб дыма из сероватого и безобидѓного превращался в густой и черный. Вскоре сомнений не осталось - огонь с гулом лизал стены полутораэтажного строения под номером 324. Полноватый мужчина бежал к домику, плеская двумя полными ведрами. В некотором отдалении ему аккомпанировала экспрессивными причитаниями азартно приседающая простоволосая баба. Приткнув машину к куче торфа, Мелешин догнал добровольного пожаротушителя.
  - Внутри есть кто? - крикнул он.
  - Думаю - есть, - задыхаясь ответил дачник, - оттуда только эти молодые парни вышли, а Фомич и гости остались.
  - Какие парни?
  - Приезжали к ним, здоровые такие. На микроавтобусе иностранном. И еще с ними машины. Я еще подумал - к чему бы? А когда последние из них уехали, дом и загорелся. Арсений Фомич все хвастал, что пропитал стены негорючим составом, а вишь как дом занялся!
  Опрокинув на себя ведро воды, лейтенант, не слушая более мужчину, с разгона врезал по хлипкой двери ногой. Против ожидания, она легко распахнулась и Мелешин, минуя веранду, влетел в прихожую. Загорание произошло снаружи, и, очевидно, совсем недавно, в помещении стены только начинали дымиться. Сорвав с вешалки охапку одежды, он распахнул следующую дверь.
   Рядом с печью лежало двое связанных. Острый запах бензина пронизывал небольшое пространство комнатки. Мелешин разбросал кругом захваченную с собой одежду. Выкидным ножом рассек веревки, стягивающие пострадавших. С улицы потянуло жаром, и на лейтенанта понесся невысокий огненный вал, нашедший лазейку между раскиданным Виктором дачным старьем. Спасенные отпрянули. На оказавшемся ближе других к пламени Люсинове ярко вспыхнули смоченные бензином брюки. Генерал вскрикнул и затанцевал на месте. Через долю секунды Люсинов превратился в пылающий факел. Мелешин набросил на генерала оставшиеся в руках шмотки и сбил огонь. Вбежал Валерий Синьков. Что было сил швырнул в окно табуретку. Тонкая рама вылетела целиком. Сын выпихнул в образовавшийся пролом отца. Вдвоем они с трудом протиснули в окно грузное и внезапно обмякшее тело Люсинова.
   На вылетающем рыбкой младшем Синькове полыхнула одежда. Толстенький дачник обдал водой катающегося по земле Валерия. Подоспели другие члены кооператива. Оттащили подальше потеряв-шего сознание генерала.
  - Юлька! Где Юлька? -прокричал в ухо Валерию лейтенант.
  
  Солодовников длинными тигриными шагами измерял паркетные диагонали холла полуѓшинской загородной резиденции. Глянцевые дубовые дощечки никак не реагировали на ребристые подошвы мафиозных туфель. Полушин, понурив плечи и выпятив живот, сидел перед не зажженным камином. Вбежал отдающий резким бензиновым запахом Бритва. Копченый, не пожелавший снова попасть под горячую руку шефа, послал с докладом его. Сдерживая дыхание, боевик остановился.
  - Охрана чего-то машину у ворот задержала... пришлось бегом...
  Поймав немигающий, свинцовый взгляд патрона, перешел к сути:
  - Выследили мы их. На даче. Раскололи. У подполковника какого-то прибор, ну, Копченый звонил.
  - Звонил. А что дальше?
  -Подполковника пока не нашли.
  - Найти! - выплюнул, играя желваками, Солодовников.
  Он нервно посмотрел на часы - где-то через пять-десять минут должны были прийти результаты прослушки телефона "англичан". "Неужели, соврал старый хрыч перед смертью, а имя Кислова назвал для большей убедиѓтельности? Неужели обошел-таки? Эх, теряю нюх, самому надо было туда ехать!" - сожалел авторитет.
  - Вот, все что отобрали при обыске, - вывалил бандит из пакета на стол рассыпавѓшиеся безделушки.
  Записная книжка, удостоверение сотрудника ФСБ на имя Синькова Валерия Арѓсеньевича, пенсионное удостоверение, зажигалка, косметичка, две связки ключей, портмоне, кошелек и прозрачная коробочка с тремя желтыми капсулами, лекарство, наверное, какое-то. Солодовников взял коробочку, покрутил ее в руках и машинально сдавил. Пластик треснул, в ладонь высыпались капсулы. Николай Анатольевич раздраженно бросил их на стол.
  - Дерьмо. Все это дерьмо выброси в сортир! Их точно сожгли?
  - Спалили. Как вы приказывали. Я сам бензином все там полил и поджег.
  - Живьем?
  - Да. Связанные они там валялись, в домике, так что уйти не могли. А где у вас тут туалет? - очень вежливо, верно учитывая настроение патрона, спросил Бритва, буквально понявший распоряжение.
  Полушин вяло указал направление.
  - Вы дома у Синькова побывали? - вновь уставил тускло-серые глаза на бойца Солоѓдовников, когда тот, выполнив приказ, вернулся из туалета.
  - Нет.
  - Идиоты, машину быстро туда. Пусть перевернут все. Искать видеокассеты и такие черные коробки.
  Николай Анатольевич показал руками габариты.
  - Это очень ценные приборы. Все привезти мне. Так. Ты разыскиваешь подполковѓника, со мной постоянно держать связь. Одну машину к Синьковым. Копченого - ко мне. Все ясно?
  - Да!
  - Давай, давай, иди! Быстро!
  Бритва бегом покинул грозного шефа.
  - А что у тебя тут за вонь такая? - кривясь, поинтересовался через пару минут Солодовников у погруженного в тяжкие думы партнера. После Испании они прочно перешли на "ты". Полушин глубоко втянул воздух и поперхнулся.
  - Что-то не звонят слухачи, надо потормошить, - потянулся к трубке Солодовников. - Но, черт возьми, что за дикая вонь?
  - Да не знаю я... прорвало канализацию, может, где... Вызвать надо этих, как их...
  Через щель под дверью, в глубине холла, за которой слепой коридорчик вел к туалету, просачивалась, завоевывая все большее пространство, лужа коричневатой слабо бурлящей жидкости. Дверь как-то неестественно вздрогнула и с треском распахнулась, словно плотину прорвало. В холл извергнулся сель разбухающих на глазах нечистот. Следуя замысловатому наклону земной оси, он устремился прямо к выходу в парк. Подобно новорожденной горной речке, с нахрапа выскочившей в долину и пораженной открывшиѓмися просторами, сель на секунду замер, а потом неумолимо пошел вширь, забирая под себя все новые площади. Но основного русла, главного стрежня не оставил, напрочь перекрыв приятелям путь на волю. Словно издеваясь, на его пенистой поверхности плавно покачиваясь, проплыли два портмоне и желтый кошелек.
  Мучимый выворачивающими внутренности спазмами, на грани обморока, дуэт спаситеѓлей Отечества ринулся к окну. Рама распахнулась, но стальные прутья решетки погребли надежды на минимально эстетическое разрешение коллизии. Неспокойное озеро, парящее сногсшибательной дымкой, залило помещение целиком, наполовину скрыло камин и примеривалось к сидениям роскошных кресел. Спасаться от соприкосновения с неаппетитной массой удавалось пока только на подоконнике. "А прошло всего минуты три. Погибнем ведь. Рубль за доллар", - почему-то вспомнил охваченный внезапной тоской Солодовников любимую поговорку покойного кузена. Он коснулся поджавшего ноги малиноволицего Полушина.
  - Ут-вонем к ч-верту! - сдавленно, преодолевая тошноту, просипел Солодовников. - Даво-ой к вы-оходу!
  И столкнул тушу "рассветиста-спектриста" вниз, на пол. Полушин, подняв фонтан густой жидкости и разнокалиберных кусочков неопределенной формы, поскользнувшись, ухнул в жижу с головой, но нащупал подоконник и с его помощью вынырнул.
  Утратив все чувства, кроме узконаправленного на проем выходной двери пучка зрения, единомышленники, поддерживая друг друга, пересекали говноем, достигший уже уровня выше пояса. Где-то на половине пути Полушин поскользнулся и вторично ушел на дно. Вырвавшийся на пару шагов вперед Солодовников, заколебался, но вернулся, нащупал в глубине партнера и вытащил его за шиворот. На последних метрах обширного зала Полушин двигался зигзагами - видно что-то попало в глаза или случилось с головой. Солодовников вытянутой вперед рукой направлял отплевывающегося, роняющего неаппетитные ошметки партнера, держа его за воротник. Так они и вышли.
  Потом долго брели через медленно заливаемый парк. У ворот их встретили, помимо взбудораженной охраны и отряда Копченого, так и не решившегося вступить в борьбу со смердящей стихией, экипажи кареты скорой помощи, пожарной охраны и почему-то ГАИ. Как и у Копченого, ни у кого из них не хватило храбрости предпринять рейд вглубь территории. Заметив выходящих из опасной зоны двух непотребного вида пошатывающихся мужѓчин, врач скорой, не в силах сдержать улыбку, получившуюся по вполне естественным причинам брезгливой, сказал:
  - Вам не нас, а ассенизаторов надо было вызывать. Они это любят.
  Сел в свою белоснежную машину с красным крестом, неритмично пульсирующим в лучах солнца, что мелькало сквозь гонимые ветром облака, и уехал к страждущим.
  
  Вернувшийся в город на грузовике Сиволобман вышел из ворот товарного склада. Он обшарил карманы и растерялся - денег не было ни рубля, видимо, кисловский кошель где-то выпал. Нашелся в пиджаке один только паспорт на имя Верховера Льва Лазаревича. Повертев картонку, он сунул ее во внешний отсек спортивной сумки, добрел до остановки и, влекомый беспокойной стайкой пассажи-ров, поехал в набирающем с электрическим подвыванием скорость троллейбусе. Стиснутый на задней площадке выносливыми почитателями общественного транспорта, ностальгичеѓски ощущая потные бока и спины соотечественников, он позабыл на время о монетарных и иных проблемах. Встреча с несгибаемым контролем минула его.
  Но на вокзале, куда его доставил троллейбус, в мыслях Сиволобмана все перепуталось. Что делать без денег в этой насквозь материалистической стране? Он до того зациклился на размышлениях о разнообразных окруживших его в последнее время, да и, наверняка, ожидаемых в будущем, невзгодах, что совсем позабыл о чудесных свойствах своих часов. Да и понятно - к чему они теперь? Невдалеке от вокзала инженеру попался безлюдный гастрономический магазин. Вид темной железной двери подарил ему вдруг гениальную идею - а не продать ли часы? Вот и деньги будут.
  Дородная краснощекая продавщица, сонно вылупившаяся на прилегающие к витрине уличные просторы, не отреагировала на единичного посетителя.
  - Извините. Вот, не посмотрите ли? - робко предложил гражданин Верховер, сунув на прилавок крупные, с откидывающейся крышкой, карманные часы.
  - Ты чего? Чего глядеть-то, милок? - очнулась от приятных грез дама.
  - Да вот, это. Часики купите. Недорого.
  - Украл, поди?
  - Нет. От отца это, наследство, так сказать.
  - А-а, похмелянс, да? - диагностировала женщина и сразу подобрела, - ну, кажи-ка котлы.
  - Вот, тикают и стрелки, это, крутятся, - угодливо, сам себя презирая, залопотал Семен Борисович, - вот, смотрите. Просто мне деньги крайне нужны, так бы не продавал.
  Тяжелая серебряная цепочка коснулась руки хозяйки прилавка.
  - Сгодятся, отвалю я тебе... - покровительственно зевнула продавщица и, прервав монолог, озадаченно воззрилась на большие деревянные счеты.
  Такая реакция поначалу удивила Сиволобмана, но, когда позади скрипнула дверь, дошло - КПС - контактный помрачитель сознания, его последнее развлечение во время пребывания на бандитской заимке, устройство, основанное на электронном аналоге феномена гипнотического воздействия. Ну, память! Решил продать устройство, помогшее, ну совсем недавно, расстаться с торжествующим Кисловым. Вот что значит "дойти до ручки". Отчаянно импровизируя, инженер, пряча хронометр, продиктовал:
  - Полкило вареной колбаски, полкило сыра, пачку печенья, бутылочку воды. Все в ваш пакет... - и замявшись, закончил, - и триста пятьдесят рублей сдачи не забудьте.
  Румяная утешительница похмельных страдальцев механически выполнила требования покупателя и безапелляционно заявила следующему:
  - Полкило вареной колбаски, пол... Все в ваш пакет. И триста пятьдесят рублей сдачи не забудьте.
  Громкое хлопанье затворяющейся позади массивной двери вначале показалось ему стоном собственной взбунтовавшейся совести. Но, как и любой на его месте умудренный непростой российской судьбой гражданин, Семен Борисович, мысли которого несколько прояснились, здраво решил, что продавщица по благоприобретенной российской торговой привычке вполне компенсирует нанесенный ей материальный ущерб уже к вечеру.
   "Маловато, пожалуй, будет при такой жизни, - уже с сожалением прикидывал он, занимая очередь в железнодорожную кассу, - как минимум половина уйдет на проезд (Сиволобман решил покинуть Московскую область на пригородных поездах с бессистемными пересадками - ему казалось, что так легче затеряться), а оставшихся денег хватит примерно на четверть скромного обеда".
  
  Скорая увезла генерала Люсинова. Когда его загружали, Григорий Васильевич все еще был без сознания. Врач объяснил это шоковым состоянием. У остальных серьезных повреждений не было - только Валерий получил легкие ожоги, и Мелешин заторопил их - вдруг организаторы пожара вернутся для проверки. Ребята наверняка обучены производить контрольный выстрел, а как у них насчет контрольѓного поджога? Некстати подвернувшийся молодой участковый пытался организовать расследование. Он, выслушав красочную версию переставшей причитать бабы, послал шустрого юного велосипедиста вызвать наряд и требовал, чтобы все оставались на местах. А тем временем собирал показания свидетелей и пытался выяснить обстоятельства дела у потерпевших. Синьковы наличие злоумышленников отрицали. Юля никак не могла остановить поток негромких рыданий, и ничьего любопытства утолить не могла. Козырнуть перед милиционером было нечем - Виктор с собой документов не имел, у остальных все бумаги забрали бандиты. Валерий Синьков тронул Мелешина за рукав:
  - Слушай, нам застревать здесь ни к чему. Ты прав, в любую минуту вернуться могут, и тогда точно конец.
  - А что делать? Вырубить что ли этого деятеля?
  - Ты на этой машине приехал?
  - Да.
  - Посади отца с Юлей и включи движок. Подойдет - объясни, что они, мол, озябли после всего.
  Валерий пошептался о чем-то с толстеньким дачником, потом они вдвоем повели участкового на дальний край участка. Синьков незаметно отстал, повернулся и почти бегом устремился к машине. Под свист сообразившего, что его провели участкового, автомобиль резко взял с места и на предельной для колдобистой дороги скорости устремился прочь.
  
  - Огонь мы, вроде, прошли, как теперь до медных труб дожить? - спросил Валерий, когда они остановились.
  Машина приткнулась в темном прогале между двумя многоэтажками. В салоне висел легкий запах гари.
  - Ты как, Юль, в норме? - обернулся Мелешин.
  - Да, ничего, - всхлипнув ответила девушка, - голова только болит и горло что-то.
  Юля перестала плакать и сидела на заднем сидении, подогнув под себя ноги и закутавѓшись старым, в подпалинах пальто. Виктор протянул руку и потрепал ее по спутанным волосам. Юля благодарно сжала его руку.
  - А мы ведь тебе, Юль, обязаны. Ты, Виктор, благодаря ее записке ведь нас нашел, так? - полуутвердительно сказал Арсений Фомич.
  - Ну, да. Там, на обороте, Валера схему нарисовал.
  -Оперативно отреагировал. Спасибо тебе. А то бы мы с генералом уже поджарились.
  - Да, ладно.
  - Расскажи вкратце, как там наш "дед" действовал?
  - Так, интересно. Значит, и Кислов, и Сиволобман, и ментомоны исчезли, а у тебя на голове одной шишкой прибавилось? - подвел черту его повествованию Валерий.
  - Да, до сих пор не пойму, что там стряслось, вроде как память отшибло.
  - Этого никто не знает. Но предположить можно. Если бы бандиты это были, они бы тебе не шишку оставили, а дыру в голове, учитывая старые счеты, так? - задумчиво предположил Арсений Фомич.
  - Ну, да. Да и не видел я там бандитов, вроде.
  - Инженер вас двоих с Кисловым уложить бы не смог, тем более и Кислова на месте не оказаѓлось.
  - Вы хотите сказать, что...
  - Да, по всему выходит, подполковник наш подсуетился, больше некому. Потому ты и жив, да и мы тоже. Спасибо ему за это сказать надо великое.
  - Так мы же с ним... - не укладывалась в голове у Виктора возможность предательства Кислова, - мы же с ним вместе...
  - Очевидно, купил его кто-то. Или еще чем-то заинтересовал. Когда ему было надо - то вместе, а запахло ментомонами - врозь. Что тут удивительного? Сейчас это явление повсеместно распространенное.
  - А не слишком ты категоричен, батя? Серегу я давно знаю, - поддержал лейтенанта Валерий.
  - Ты же сам говорил, что он денежки любит.
  - Кто ж их не уважает!
  - Но он побольше других, так?
  - Побольше, ну и что?
  - Да нет, я не утверждаю. Да и не деньги вовсе там могли быть главным фактором, мало ли у человека других уязвимых мест? Но эта версия пока самая вероятная, так? И не принимать ее нельзя.
  - Ну, как рабочую, может быть. Но не о том мы, кажется, толкуем. Что вот нам теперь всем делать? Хоть мы из огня и выбрались, а все равно горим. Бандиты нас ищут, Капустину мы тоже нужны, теперь и милиция еще, с легкой руки этого участкового, присоединится. Сбежали - значит виноваты, поджог пришить могут. Машину эту все знают. По домам нельзя. В бега осталось податься? А куда?
  
  У Николая Анатольевича Солодовникова пропал аппетит и развилась депрессия. Больѓшую часть дня он проводил в ванне с тройной дозой мятного концентрата и минимум двумя флаконами импортного жидкого мыла. Он никого не желал видеть. Лишь на пятый день сумел взять себя в руки. Но ванну по-прежнему покидал с неохотой, кусок в горло все еще лез с трудом. Отдавал приказания своим людям Солодовников чаще из воды, держа сухую лобастую голову с ввалившимися щеками над пенной поверхностью, схожей по фактуре со стратосферными облаками. Шапочка пены на лысеющей макушке делала его похожим на олимпийское божество. И действительно, Николай Анатольевич стал гневлив как Юпитер, его серо-стальные глаза с застывшим в глубине человеконенавистническим выражением метали в подчиненных одни только молнии.
  Об Андрее Степановиче Полушине, неоднократно звонившем ему, не хотел и слышать. Впрочем, справки навел и узнал, что соучастник после несимпатичного эпизода первое время чувствовал себя неплохо - порозовел и расплылся, но вскоре занемог неизвестной формой злокачественного поноса и теперь лежит в Центральной клинической больнице Медицинского центра при управлении делами президента РФ.
  Когда его душевное равновесие несколько восстановилось, Солодовников принялся размышлять о будущем. Перед ним стояли четыре задачи. Первая - вернуть инженера, ментомоны и километры пленки с накопленным компроматом. Вторая - удержать под своим влиянием завербоѓванных с помощью ментомонирования. А то ведь узнают об утрате компрометирующих материалов, и начнут фортели выкидывать. Третья - сурово отомстить генералу Люсинову и иже с ним, пусть и пребывающим в загробном мире - уничтожить всех родственников, распространить посмертные порочащие слухи. В гибели люсиновской команды он не сомневался, как и в том, что купание в дерьме тоже дело генеральских мерзких рук, и даже строил планы многократного осквернения могил, до чего прежний Солодовников никогда бы не опустился. "Целый год ассенизаторские машины вываливать на них буду, а потом взорву захоронения к чертовой матери, пусть сволочи и после смерти покоя не знают", - мрачно планировал он. Кроме того, оставались еще на воле вырвавшиеся из плена злокозненные лейтенант и подполковник. И четвертая - несмотря на утрату соратников, а Полушина он тоже списал со счета, надо было продолжать реализацию модифицированного плана "Рассвет".
  Солодовников вызвал к себе Капустина. По этому случаю он покинул водную среду обитания и облачился в костюм. Сухо поздоровался, передал условленный привет от Севастьяна и распорядился прислать ему подполковника и лейтенанта, состоявших в группе Люсинова.
  - Зачем они вам?
  - Уф! - вздохнул Николай Анатольевич и отряхнул брюки - привычку к частому отряхиванию он приобрел совсем недавно. - Мне они нужны, ясно?
  - Дело в том, что подполковник Кислов работает на человека, чей привет вы мне переѓдали.
  - Да?! - удивился Солодовников. - Вот, оказывается, как! Теперь ясно, значит, от кого Севастьян узнал о вкладе.
  - О чем?
  - Неважно. Ну тогда... ладно. А лейтенант этот тоже где-то там числится?
  - Нет, нет, он - всецело ваш, если нужно.
  - Угу. Ну, хорошо. Есть ли у вас что-то по интересующему нас прибору?
  - Позитивного ничего нет.
  - Позитивного! А негативного?
  - Сначала Кислову удалось перехватить инженера и ментомоны...
  - Сначала?! - не удержался от повторного восклицания Солодовников и впервые взглянул на посетителя без неприязни. - Что же вы мне мозги до сих пор пудрили, извините за выражение? С этого надо было начинать. Что это за начало было такое?
  - Их доставил как раз лейтенант Мелешин на квартиру Синьковых, где все скрывались, а потом...
  - Мелешин?! Мелешин привез?
  - Да, он.
  - Опять он! Да что за дьявол? Откуда вы таких берете?
  - Это Люсинов его нашел.
  - Рыбак рыбака видит издалека. Гадёныш! Так значит это на нем Алешка и другие пацаны... и Канатова нога, и Бетонов лоб тоже, - скрипнул зубами Николай Анатольевич.
  - Вот. И подполковник нейтрализовал его, забрал приборы и изобретателя и должен был доставить их самолетом в Испанию.
  - Ну и?
  - Но затем произошел необъяснимый прокол. Все похитили прямо в аэропорту, перед посадкой.
  - И инженера, и приборы?
  - Да.
  - У вашего сотрудника?!
  - Да.
  - Зачем же вы лопухов держите?
  - Он совсем, э-э... не лопух...
  - Ничего не понимаю. Как же тогда похитили?
  - Скорее всего, с использованием какого-то психотропного средства. Там он не один был, оттуда людей прислали. Они тоже упустили...
  --- А подробней можно?
  Капустину пришлось дважды пересказать кисловскую эпопею.
  - Не совсем понятно все это. Ну, хорошо. И кто похитил, по-вашему? Хоть какие-то зацепки есть?
  - В том и дело, что нет!
  - Работников аэропорта и этого кафе опросили?
  - Мы все же профессионалы. В тот момент там находилась одна раздатчица. Она сказала, что похожий по описаниям на Сиволобмана человек искал шеф-повара. Больше его никто не видел. Но ни шеф-повар, и никто другой с ним в тот день не встречался.
  - Как-то неправдоподобно выходит. А не может ваш подполковник вести двойную игру? - негромко и задумчиво спросил Николай Анатольевич, и в его голосе слышалась старая "солодовниковская" интонация, утерянная после "знакомства" с ОАСВ.
  - Нет. Это подтверждают четыре свидетеля, приехавшие из Испании специально для подѓдержки всей операции. И моих было трое, тоже за порядком следили. Да и денег ему лишаться некстати.
  - Каких денег?
  - Пятидесяти тонн долларов. Аванс за вывоз ментомонов. Теперь он должен их верѓнуть.
  - Он любит деньги?
  - Кто ж их не любит?
  - Ладно, чего гадать. Мне надо поговорить с этим подполковником.
  - Когда?
  - Сегодня.
  - Хорошо. Я пришлю его.
  - И объявите в розыск этого инженера, Сиволобмана, с подключением всех возможных каналов. В том числе и за пределами страны.
  - Простите, но он ведь не преступник, нет состава преступления, - попытался возраѓзить замминистра.
  - Мне вас учить? - раздраженно спросил Солодовников. - Наркоделец, насильник, террорист, друг всех известных террористов, что вам еще надо, а?
  - Хорошо, мы дадим на него ориентировку как на опаснейшего террориста.
  - Дело ваше. Но главное - мне нужны изобретенные им приборы и видеокассеты с ценной информацией, украденные у насменя.
  - Я сделаю все возможное.
  - Прекрасно. А лейтенант-то жив, значит, остался, несмотря ни на что?
  - Да, он жив.
  - Недоработал ваш Кислов. Но может, и к лучшему. Мне оставил. Послушайте, а не он ли и здесь замешан?
  - Кто? Мелешин что ли?
  - Ну.
  - Нет, не может такого быть.
  - Я вот тоже думал, что не родился еще тот, который с Бетоном способен разобраться. Ошибался, выходит.
  - С бетоном? В смысле, лбом бетонную стену прошибить?
   --- Вроде того. А в вашей конторе такой нашелся. Угу. На сегодня все.
  Сев в машину, Капустин отер платком вспотевший лоб. На протяжении всего разговора Солодовников не спускал с него тяжелый свинцовый пронизывающий взгляд и замминиѓстра чувствовал себя неуютно.
  - Неприятный тип. Не глаза, а словно две пули на тебя уставились, - прошептал он.
  
  Исключая Люсинова, больше всех в передряге с пожаром досталось Валерию Синькову. Ожоги на икрах, правой руке и правом боку у него были несильные, но значительные по площади. К утру подскочила температура. Юля совсем охрипла и говорила шепотом, периодически прерывающимся лающим кашлем.
  Они скрывались пока на квартире у тети Лиды - свояченицы Арсения Фомича. Завтракали.
  - Ты, Лид, вышла бы пока, нам поговорить надо, - попросил хозяйку Фомич, - тебе чем меньше знать, тем лучше.
  Женщина отложила мундштук с тлеющей сигаретой и неодобрительно покачала голоѓвой:
  - И чего вам, мужикам, не живется спокойно? И ты туда же, старый... ладно, сидите, секретчики.
  - Глухова надо вызвать, Юля совсем не говорит, да и Валерка... Но телефон у него на прослушке может быть, ведь Кислов его знает, - проворчал Арсений Фомич.
  - Перебьемся, - отмахнулся Валера
  Вид у него был поникший. Он достал из подиз-под мышки градусник и, не глядя на него, соѓбрался стряхнуть.
  - Сколько накапало? - перехватил термометр Мелешин. - Тридцать восемь и восемьтри! А ты ведь анальгин выпил! Нет, врача надо, - поддержал он старшего Синькова. - А что если тетю Лиду попросить сходить?
  - Говорю же, перебьемся. Лучше давайте определимся куда дальше бежать. Здесь долго оставаться нельзя.
  - Лид, - позвал Фомич, - просьба к тебе.
  - Что, великую тайну доверить решил?
  Арсений Фомич насколько смог подробно объяснил родственнице, как проверяться и избавляться от хвоста.
  - Зря ты, бать, от опытной наружки ей не уйти, - упрекнул Валерий, - и себя спалит и нас всех.
  - Спалит. Ишь! Куда тебя еще палить? - передразнила тетя.
  Идея с элементами конспирации ей, похоже, нравилась.
  - А у Глухова машина есть? - спросил Мелешин.
  - Старенький жигуль.
  - На ходу?
  - Ты прав, Вить, - подхватил Арсений Фомич, - он нас и вывезет, и я даже знаю куда. А транспорт у него на ходу. Я сто лет знаком с ним и не скажу в чем он лучший специалист - в хирургии своей или в автосервисе. Вот, Лид, записку мою передай.
  Они дружно проводили пересекающую двор тетю взглядами из окна и вернулись к завтраку.
  - Прошла. Вроде, не пасет никто, - отметил Валерий.
  - Это здесь, а вот от Глухова хвоста может притащить. ТакЛадно, что у нас осталось? Твои родители дома? - обратился к Мелешину Фомич.
  - Нет, дома никого.
  - А твои, Юль?
  - Я их, кажется, много-много лет не видела. Дома, наверное. Точнее на работе.
  - Надо их предупредить. Через тебя на всех остальных могут попытаться выйти, и будут тогда у них большие неприятности.
  - А как же дедушка?
  - И я о нем думаю. Надо узнать, где он, в какой больнице, и что-то придумать. Может, Глухов поможет. Мы вчера из машины все нужное забрали?
  Лейтенант посмотрел на Арсения Фомича вытаращенными глазами и резко вскочил.
  - Ты чего, Вить? Тоже заболел?
  - Во, дурак! Во, болван же я! Забыл! - воскликнул тот. - В багажнике мешки остались с видеокассетами! Я их вместе с ментомонами из сейфа солодовниковского прихватил!
  На кухне воцарилось напряженное молчание.
  - Час- Час от часу не легче! Я тоЯ-то думал по наивности - они нас так, из-за мелочной мести, вылавливать начнут. Всего-то. А у нас их материалы! Да за это...
  - Постой, бать, - прервал отца Валерий, - с одной стороны ты прав, но с другой - кассеты наше оружие. Если их размножить и рассредоточить в разных местах, то...
  - Верно! Можно с Солодом поторговаться, да и других, чьи исповеди там зафиксированы, привлечь на защиту! - закончил мысль Мелешин.
  - Да, но если Кислов приборы Солоду вернул, то для него не проблема все восстановить, - обвел скептическим взглядом молодых людей Арсений Фомич.
  - Да что ты к Кислову привязался, а? Доказать сначала надо.
  - Хорошо, адвокат, успокойся. Сейчас нам лучше табуном не ходить. Ты, Виктор, дойди до ма-шины, а мы здесь побудем. Если кого схватят, то хоть какая надежда останется.
  - Правильно, Арсений Фомич. Я пошел.
  - И я с тобой! - вцепилась в Мелешина Юля.
  Никакие отговорки не подействовали на нее.
  
  Подполковник Кислов не стал уподобляться шефу. На стуле он перед Солодовниковым не ерзал и не потел лбом. Не то настроение, не то положение, да и не из робких он был. Если бы Капустин не приказал ему сегодня явиться к Солоду, Кислов бы точно нажрался - паскудно на душе и просвета никакого нет. Пятьдесят тысяч долларов он не потратил - отдаст хоть сегодня. Но жалко!!! Еще жальче надежды на пять миллионов! Целых пять миллионов долларов! Какой под них мысленный замок сгородился! И не мечталось о таком никогда! Подполковник уже в черне наметил каверзный план получения призовой суммы, чтобы не прикончили при этом и не обманули. И - вот тебе... "А теперь волкодав на поклон к волку идет, и хвост поджал, - иронизировал он над собой, - да еще забесплатно. И смех, и грех".
  - Что там у вас с инженером получилось? - без подготовки начал Солодовников.
  Он опять был в безукоризненном костюме, и несло от него дорогим одеколоном за метр.
  "Фрайер дешевый, напомадился. И с этим галантерейщиком мы воевали?" - непраѓвильно определив суть Николая Анатольевича, обиделся на мафиози подполковник.
  - А вам Владлен Олегович что, не рассказывал?
  - Я вас послушать хочу.
  - Чего меня слушать? Вам и так все известно.
  - И все же.
  В тихом голосе сидящего перед ним человека слышались затаенные металлические нотки, словно невидимая, но неминучая гроза ходила за горизонтом и не приближалась совсем не от бессилия, а, наоборот, из-за сознания своей мощи и уверенности в том, что она всегда успеет содеять все ею задуманные разрушения.
  "А мужичок-то крепкий, не зря в начальники у них, видать, выбился", - изменил мнение Кислов. Он в который раз пересказал свой конфуз. Солодовников долго пытался вопросами расколоть сюжет собеседника, но успеха не добился.
  - Да, похоже, вы правду говорите, - сдался он.
  - А чего мне врать? Кому охота пять лимонов из-под носа упускать?
  - Наверное, и пятьдесят тысяч возвращать не хочется?
  - А то...
  - Англичанам приборы хотели продать? - неожиданно изменил направление вопросов Николай Анатольевич.
  - Каким еще англичанам, о чем вы? - искренне удивился подполковник.
  - Интеллидженс сервис.
  - Что? Интеллидженс сервис?
  - Что, никогда не слыхали?
  - ВообщеСлышать-то слышал, но причем здесь английская разведка?
  - Люсинов говорил об англичанах. Что им он хотел продать ментомоны. Вы, по его словам, и должны были этим заниматься.
  - Впервые слышу! Не знаю, что задумывал генерал, но я в таком раскладе ни с какого боку. Это, скорее всего, деза.
  - Так я и думал. Значит, вы у лейтенанта только изобретателя и ментомоны забрали?
  - А чего у него еще было забирать?
  - Кассеты ваш лейтенант прихватил. Видеокассеты заснятые.
  - А, сС компрой на кого-то? - догадался Кислов.
  - Вы правы. О них речи не было?
  - Не говорил он. Я и не спрашивал, надо сказать, торопился. Да и не зналподозревал про них я ничего такого.
  - Тогда они у него остались. Вы его тогда сильно стукнули?
  - Не очень. Так, чтобы минут через десять в себя пришел. Нет, он жив, если вас это интересует.
  - Можете предположить, Ккуда он оттуда потом мог направиться?
  - А чего предполагать, и так знаю.
  - И куда же?
  
  - На дачу поехал к Синьковым, ему записка оставлена была.
  - А-а. Вот оно что.
  - Так вы там, судя по всему, тоже побывали?
  Дачу эту мои бойцы - Спалили эту дачку мои спалили.люди.
  - А чего тогда расспрашиваете? Или его В тот момент, когда он там былтам не было?
  - Нет, до него еще, похоже. Ллейтенанта вашего они там не встрприметили, - поморщился Солодовников, вспомнив тот проклятый день на другой даче - полушинской, и отряхнул совершенно чистые брюки.
  - Там А кто-нибудь там был... когда жгли?
  - Внутри, вы имеете в виду?
  - Ну, да.
  - Я, наверное, огорчу вас, но между нами не должно быть недомолвок хотя, кто знает. В доме были оставлены в связанном состоянии генерал, его внучка и этихозяева, эти, как их, Синьковы.
  Кислов почувствовал, что у него на секунду перехватило дыхание, и разлилась внутри, за грудиной, пустота, словно что-то оборвалось. Но не один мускул его большого лица не дернулся, лишь слегка побледнели щеки.
  - Таковы факты. Однако меня интересуют кассеты. У вас есть какие-нибудь соображеѓния?
  Подполковник промолчал. Слишком силен был только что перенесенный им удар, и он боялся выдать свое состояние голосом.
  - Что ж, я полагаю, вы подумаете. Видеопленки все еще у вашего лейтенанта. Разыщите его.
  - Хорошо, - коротко ответил успевший справиться с собой Кислов.
  - И еще. Насчет этих пятидесяти тысяч не беспокойтесь - они останутся вашими. Вернете кассеты - получите еще триста.
  Даже сквозь скорбь, отразившуюся в глазах подполковника, на самой глубине их промелькнули алчные искорки.
  - Постараюсь... это - все?
  - Да.
  - Ну, тогда всего доброго.
  Солодовникову Кислов понравился. Их итоговые взаимные оценки совпали.
  "Стоящий человек, и не дурак, - подумал Николай Анатольевич, провожая долгим взглядом спину подполковника, - не то, что слизняк Капустин. На бабки слабоват... ну, что ж, у каждого свои плюсы. Проявит себя, можно к делам привлечь". Николай Анатольевич очень нуждался сейчас в толковых исполнителях.
  - Секунду, - остановил он подполковника.
  - Что?
  - Тот случай, ну, когда пропал инженер,... что вы тогда использовали?
  - Использовали? Для чего?
  - Ну, тогда канализация там... того...
  - А! Объемный активатор сточных вод.
  - Что это такое?
  - Я толком не знаю. Какая-то добавка. Вот есть добавки пищевые, а эта для говна, увеличивает объем говна, ну, вроде дрожжей для теста... и вонь резко усиливает.
  - Капсулы такие, вроде лекарства?
  - Да, я тоже за лекарство сначала принял. А вам зачем?
  - Кто же этакую дрянь придумал?
  - Синьков, Валерий Синьков.
  - Синьков? Жалько то как!
  - Чтоего жальеть то?
  - Жаль- Жаль, что уже не встретимся.
  - Не встретитесь? - в душе подполковника почему-то вопреки логике шевельнулась надежда.
  - Увы.
  - А ваши бычки проверили пожарище?
  - Нет... вы что, думаете...
  - Все может быть... это же Синьковы. По ящику об этом, кстати, ни слова, хотя факт-то жареный. С вашей подачи молчат?
  - Нет... А ведь точно...
  "Надо наблюдение за ним организовать, - подумал Солодовников чуть позже, - и дело это поручить Капустину, у них квалифицированных филеров полно".
  
  Напуганный многочисленными хищными интересами, проявленными к ментомону, Семен Борисович демонстрировал несвойственные ему чудеса изворотливости. Он сел на электричку, следующую в другом, не нужном ему направлении. В пятой зоне сошел и на станции поймал такси. Добрался до параллельной ветки. В привокзальной кафешке у него стащили оставшиеся деньги. Зайцем вернулся почти к Москве. В пути конртоллеры высадили его и инженеру снова пришлось посетить магазин. Все это время спортивная сумка с ментомонами жгла бок, и Сиволобман, поминутно оборачиваясь, боялся увидеть преследующую его длинную сутуловатую фигуру Кислова. Такси он больше не брал, пользовался услугами частников. Бесплатно. Поскольку с каждым очередным водителем расставался, предлагая ему полюбоваться большими серебряными карманными часами. Инженер, с незапятнанной, в плане криминала, репутацией, стремительно превращался в мелкого жулика. Может быть, воздух вокруг был такой?
  
  Рисковали они крупно. Но дни, подаренные им солодовниковской депрессией, позвоѓлили выполнить все. При возвращении со спаленной дачи реквизированный у Алексея Солодовникова автомобиль бросили примерно в килоѓметре от тетиного дома. Его загнали в кусты за забором какого-то учреждения и замаскиѓровали обломанными ветвями и кусками валяющегося здесь полусгнившего линолеума. Предосторожности, с которыми Мелешин и Юля добирались до машины растянул путь на полчаса. Они нашли ее в том же виде, что и оставили. Странно, но местная шпана не позаботилась о джипе, видно место ее тусовки располагалось у другого забора. Мешки с пленками лежали в багажнике. Пока они шли, Юля, чтобы не отвлекать постоянно оглядывающегося и периодически затаивающегося лейтенанта, не приставала к нему, но у машины не выдержала.
  - Витя, это, я хотела сказать, со мной ничего такого не сделали... когда я была там... в заложницах...
  Лейтенант крепко обнял ее и поцеловал.
  - Да что ты, глупенькая, какая разница, главное, мы снова вместе.
  - Я люблю тебя.
  - Я тебя тоже, головешечка ты моя обгорелая.
  - Почему головешка? А ты, а ты...Я же горела...
  - Ну, если бы Григорий Васильевич не нашелся, то и ты бы там оказалась вместе с ними. Вас ведь едва не сожгли. Так что - головешечка.
  - А ты сам, а ты...
  - И кто я? Ну, ну?
  
  - Потом скажу...
  Нагрузившись, Мелешин захлопнул багажник и пробормотал:
  - А если бы сделалиожгли, не дай Бог, поубивал бы всех к чертовой матери...
  - Кого?!
  - Их, конечно, бандитов этих.
  - Ты знаешь, я раньше... другая была, а теперь тоже бы поубивала, - ответила Юля и, не удержавшись, всхлипнула.
  - Ничего, ничего, - утешил ее лейтенант, - а сейчас не теряй бдительности, маленькая моя, пошли.
  В тетиной квартире появился новый персонаж - хирург Глухов.
  - Все нормально, ребятишки, - приветствовал молодых людей Синьков, - доктор хвоста не приѓвез. А у вас что, как, удалось?
  - Удалось. Засады не было. Кассеты все целы.
  - Прекрасно.
  Глухов прежде всего выполнил профессиональный долг: Валерию были назначены мази и антибиотик, Юле - ингаляции и успокаивающее, погруѓзившее ее на несколько дней в сонливое состояние. Хирург выяснил, какие клиники в день пожара были скоропомощными и нашел Люси-нова. Вернулся из больницы он не очень довольным. Состояние генерала оставалось тяжелым. Главного врача Глухов не знал, но нашел к нему подход через знакомых.
  - Нужны мани-мани, - объявил он, - три тысячи зеленых и наша задумка получит право на жизнь. Но у меня столько нет.
  Таких денег ни у кого не было.
  - Мои родители могут найти, - позевывая, сказала Юля.
  - Во! Мы все равно должны их предупредить. Это твоя миссия, Вить, - подмигнул Мелешину Валерий.
  - Не знаю, может вам, Арсений Фомич... - почему-то смутился Виктор.
  - Чтой-то ты красну девицу строишь?
  - Отношения у меня с ними...
  - Не валяй дурака. Они тебе в ноги кланяться должны. Да что там в ноги - позавчерашние следы твои на земле целовать...
  
  Пожарозащитный состав оказался липовым. Об этом недвусмысленно свидетельствовала груда головешек на месте синьковской дачи. Кислов задумчиво поковырял носком ботинка кучку пепла в центре пожарища и обернулся на приближающиеся шаги.
  - Вы что, в гости к ним хотели? - спросила подошедшая женщина средних лет.
  - Да. Это дача моих друзей.
  - Погорели они.
  
  - Вижу. А что случилось-то?
  - Говорят, что поджог, но точно я не знаю. И кто виноват не знаю. Не было меня здесь в тот день.
  - Поджег? Так. Арсений Фомич, видно, здорово расстроился?
  Вопрос почему-то возмутил женщину.
  - А если б у вас дача сгорела, вы что - песни бы стали петь? Ходят тут всякие с дурацкими вопросами. Сам уУ него и спроси.
  - Да вы не обижайтесь.
  - А чего мне обижаться?
  - Его самого-то тут после пожара не было?
  - Во, привязался-то!. На самом пожаре, когда они из домика вылезали, виделиа их соседи, а после нет. Сам посуди - ну чего ему здесь делать? Пепел разгребать?
  
  На работу Юлиному отцу лейтенант позвонил из автомата. Представляться не стал. Тот, услышав имя дочери, сразу оставил дела и примчался в оговоренное место.
  Мелешин наблюдал за нервно курящим Вячеславом Ивановичем из магазина напротив минут десять. Подозвал вертящегося у прилавка с игровыми приставками мальчишку и спросил:
  - Денеьгу заработатьшибить хочешь?
  - Кто ж не хочет? А сколько?
  - Много. Видишь вон дядечку на той стороне? Передай ему записку. Если все сделаешь - зарплата будет здесь.
  Он показал стоящую на полу огромную кадку с искусственным деревом:
  - Под ней. Только уговор - бегом.
  Мальчишка подбежал к Старову. Мелешин сунул завернутые в листок бумаги деньги под кадку и прошел к выходу. Посланца никто не задержал.
  Согласно инструкции, Юлин отец направился к метро. Сел в предпоследний вагон. Виктор подождал следующего поезда.
  - Здравствуйте, Вячеслав Иванович, - подошел сзади Викторсзади лейтенант.
  Тот нервно обернулся.
  - А, Виктор, что вы здесь делаете?
  - То же, что и вы. Пришел поговорить о Юле.
  - Так вы!!! Так вы с ними! - задохнулся Старов.
  - С кем?
  - С похитителями!
  - Интересная мысль. Нужны три тысячи долларов, Вячеслав Иванович.
  - И всего-то? Дешево ты...
  - Не дешево, а Рреально. Пойдемте отсюда, - взял его Виктор под руку.
  - Никуда я...
  - Да перестаньте нервничать.
  - Я хочу ее видеть.
  - Видеть? Хорошо. Поехали.
  Мелешин повел Старова к троллейбусной остановке.
  - У меня там осталась машина.
  - Не надо машин.
  После пятой пересадки Виктор успокоился - за ними не следили.
  Несмотря на вызванную лекарством заторможенность, Юля с криком, напоминающим, правда, больше всего шипение проколотой камерышины трактора "Беларусь"какого-нибудь запорожца, бросилась на грудь отцу. Выслушав основные порядком усеченные тезисы последних событий, Спустя двадцать минут Вячеслав Иванович Старов принялся рассыпаться в извинениях и благодарностях лейтенанту Мелешину и продолжал бы словоизлияния, наверное, весь остаток дня, если бы его не прервал Синьков-старший, заговоривший вдруг тоном старого вояки:
  - Пустяки все это. Виктор выполнил свой долг. Не более. Мы уезжаем. Все.
  - Кто - все?
  - Все, кого вы видите. Юля едет с нами. Если будут спрашивать - скажете, что ее не видели, где она - не знаете.
  - Куда уезжаете?! Дочь я не оставлю!
  - Куда уезжаем - вам знать не надо. А сейчас Виктор отправится с вами. Деньги переѓдадите ему. Как - он скажет.
  - Да что вы все темните? Не можете яснее выразиться?
  - Яснее не надо. Не понимаете? Ваш тесть с компанией, - он сделал круговой жест рукой, - слишком горячую кашу заварил и все мы в ней по горло. Вам тоже, всей семьей, лучше скрыться на время.
  - Да, а где Григорий Васильевич?
  - Перестаньте задавать вопросы. Деньги, кстати, именно ему и нужны.
  - Хорошо, замолкаю. Собирайся, Юля.
  - Вячеслав Иванович! - укоризненно произнес Синьков. - Ладно, я вам немного подробней объясню. Сядьте. Значит так. Почему заварилась вся эта каша? К генералу попала очень ценная информация. Он, в силу необходимости, поделился ею с нами. Эти сведения крайне важны для одной очень мощной преступной группировки и для кое-кого еще, там, на нашем поганом Олимпе. Вчера вот сожгли мою дачу. Все присутствующие Мы с Григорием находились в ней, связанные., за исключением лейтенанта Мелешина. Если бы не Мелешинон... короче, он нас оттуда вытащил.
  - И Юля там была?!
  - Да Она была неподалеку. Об этом я не хотел вам говорить. Видимо, они считают, что мы сгорели. Но скоро узнают истину. И... я не говорю всего остального для вашей же безопасности. Вам достаточно?
  Старов тяжело вздохнул.
  - Голова кругом. А Григорий Васильевич живгде все-таки, как он?
  - О нем не беспокойтесь.
  - Получается - вас всех могут уничтожить?
  - Ну, в общем, да.
  - Но при чем здесь Юля?
  - Через нее попытаются найти остальных. И у вас будут интересоваться местонахождением дочери. Скажете - не видели - не поверят. Возѓможны пытки и все что угодно. Средств бандиты выбирать не будут. У этих людей нет ни принципов, ни морали. А ее станут разыскивать через вас. Вот почему вашей семье тоже пока надо исчезнуть.
  - А пока - это на сколько?
  - Вопрос! У вас есть подходящее место?
  - Думаю, да.
  - В вашем убежище будет доступна пресса? - вмешался Валерий.
  - Да, я думаю.
  - Мы вам сообщим. Через газету. Как только все нормализуется в газете "Из рук в руки" прочтете частное объявление... вот такое примерно: "Жгучая брюнетка Сильва жаждет познакомиться с высоким, спортивным, материально обеспеченным мужчиной до тридцати пяти, львом по гороскопу". Имя редкое. Пойдет?
  
  Депрессия Николая Анатольевича отступала под натиском событий все дальше. Во время традиционной утренней ванны позвонил Кислов.
  - Я на всякий случай проверил больницы. Так вот. Генерал Люсинов скончался от распростра-ненных ожогов и инфаркта миокарда три дня назад.
  - Это точно?
  - Можете проверить сами.
  - Так. Значит, они точно выбрались... Надо выяснить, что с другими.
  - Уехали.
  - Уехали?!
  - Я только сейчас был на месте, разговаривал с соседями и с местным участковым милиционером. После пожара генерала забрала скорая. А четверо людей, по его описаниям походящих на Синьковых, внучку Люсинова и лейтенанта Мелешина, уехали на краснойм машиневнедорожнике иностранного производства.
  - Темно-красный "Чероки"?
  - Да. Вы уже знаете?!
  - Разыщите мне всех. Не обижу!
  
  На темно-красном джипе "Чероки" ездил Уехали на машине Алексейя.! С Солодовниковым случился очередной приступ бешенства. Он рывком выбрался из ванны. Пенная камилавка на его голове от сдерживаемого бешенства поехала набок. Он смахнул ее на лицо вошедшего в ванну охранника и не заметил этого.
  - Блокнот с тобой? - спросил он, испепеляя взглядом свое отражение в огромном зеркале.
  - Да.
  - Запиши фамилии: Синьковы, оба, Мелешин, Старова. Подними всех ребят. Найдитети их.! Это срочно. Я распоряжусь - Капустин окажет вам любую необходимую помощь. Держитеать меня в курсе.
  
  Вельможа получил посылку с пометкой: "Вскрыть лично". Проверили - не заминироѓвана. В посылке видеокассета и конверт. Он вскрывал конверт, догадываясь о содержании послания. И точно. Только все оказалось еще хуже. Сразу же вызванный помощник президента Котельничий ничего не мог прояснить. Лишь задрожал и проѓмямлил, что и он жертва подобных видеоинсинуаций, а совсем не злоумышленник, но ничего подобного не получал.
  "И ОН жертва, видите ли! Гнида!" - обругал Котельничего вельможа и принялся разыѓскивать заговорщиков.
  Полушин находился в больнице. "Прячется, гадина, что ли? Неужели у них прокол какой-то?!" Юханов умер в дальнем зарубежье! "Во как! Наверняка прокол! Потому и ко меняне не тревожатлезут. А информацией кто-то постоѓронний завладел! Сволочи! По миру пустят! С грязью смешают! Уничтожат!" - нагонял на себя панику Вельможа. Ему очень не хотелось связываться с Солодовниковым, ассоциировавшимся с унижением и настоящей опасноѓстью. Мерзко было сознавать над собой безраздельную власть преступного авторитета, зависеть от его милости. Партнерские отношения с крупнейшими мафиози, да через третьих лиц, дада когда все чинно, да ко всеобщей выгоде - о'кей, а подчинение - уф, унизиѓтельно и мерзко!
  
  Невзрачный жигуль второго выпуска беспрепятственно прокрался через московские и подмосковные посты ГИБДД и устремился дальше - в соседнюю лесную губернию. Останавливались только на заправочных станциях. Ехали всю ночь. На рассвете свернули с трассы, миновали заспанный малый городок, несколько окруженных полями деревень, и дорога нырнула в лес.
  Корабельные сосны висели на розовых нитях утренних лучей. Свежий, немного и сыроваѓтый от близкой реки воздух пронизывали редкие вскрики невидимых птиц. Прочая фауна еще чесалась и зевала в своих норах и на лежках. И всю эту жизнь, как томатный соус консервированную кильку томатный соус, обволакивала вместе с мягким раннеутренним ветерком на редкость девственная экология. Но ни молодой водитель с утомленным лицом, ни дремлющие в салоне пассажиры не замечали, не слышали и не думали об окружающем их природном великолепии.
  - Ага, - разлепив глаза, пробормотал Арсений Фомич, - сейчас поворот налево, и, считай, приехали.
  Среди деревьев образовалась проплешина, размером гектаров в пять: по бокам песчаной дороги с десяток темных рубленых домов, прикрытых с тылов огородами - вот и вся деревенька Кутино. Внизу, в овражке, река, с трех сторон лес.
  Прибывшие с удовольствием разминали затекшие члены и, вдыхая прохладу, расставаѓлись с остатками сна.
  - Что-то меня в последнее время все тянет в деревнюзагород, - невесело пошутила Юля.
  - Мы здесь долго не пробудем, - оптимистично заверил Мелешин, - а потом, эта деревня, на мой взгляд, гораздо симпатичней той, где мы с тобой последний раз встречались.
  - Пойдемте, - пригласил Арсений Фомич.
  Он осторожно приоткрыл скрипнувшую дверь и вызвал поток яростного лая.
  - Цыть, шельмы! - закричали внутри.
  На порог вышел высокий человек с проседью в волосах и с коротко стриженной бородкеой. На плечи накинута цигейковая безрукавка.
  - О! Какие люди! - обрадовано воскликнул он. - Сам Арсений Фомич пожаловал! Да и младший с ним! Проходите, располагайтесь, сейчас печь растоплю, чаек поставлю. Собак не бойтесь, они привязаны.
  Москвичи опасливо обошли двух ягдтерьеров, беснующихся в небольшом вольере, на коротких поводках у стены ягдтерьеров и попали в уютную комнату с русской печью. Около стола лежала черно-белая ширококостѓная лайка. При виде вошедших, собака даже не подняла с передних лап крупной головы, только скользнула по людям темно-карими глазами и вновь задремала.
  - Волка не опасайтесь, он умнее меня. Если я на вас не бросаюсь, то он тем более.
  - Знакомьтесь - Василий Владимирович Черданов, профессия - отшельник, - предстаѓвил хозяина Синьков.
  На крестьянина Василий Владимирович не походил. Скорее, на одичавшего интеллиѓгента. Так и было. Обладающий неплохими футуристическим чутьем доцент кафедры прикладной химии закрытого НИИ оставил работу четыре года назад и вернулся на земли предков, где жил почти исключительно натуральным хозяйством, основу которого составляло кролиководство и браконьерство. Арсений Фомич изредка приезжал сюдак нему поохотиться, порыбачить. В период службы он много контактировал с тем самым НИИ, и подружился со способным и готовым всегда помочь тогда еще молодым химиком. Бывал здесь и генерал Люсинов.
  Исступленный лай в сенях не прекращался, собаки чуяли посторонних.
  - Во, басурмане, застоялись, давно в лес не выводил, вот и бесятся. Пойду к деду Евсею отведу, пусть поквартируют. Пошли, Волк, - поднялся Черданов.
  - А его-то зачем? - удивилась Юля.
  - Он у них вроде атамана. Без него весь день и всю ночь орать будут. А так поколгоѓтятся немного, потом Волк на них рявкнет, и они успокоятся.
  К чаю полагались изрядные ломти нежной холодной кабанятины и домашний хлеб, выпеченный импортной хлебопечкой.
  - На обед лапшу курячью приготовлю, я еще пулярок два десятка завел, а на второе шашѓлычек из кабанчика сварганим, - пообещал Василий Владимирович.
  - Тогда лапши не надо, одним твоим шашлыком обойдемся. А ты, я смотрю, богатеѓешь, вон заграничное оборудование прикупил, - заметил Арсений Фомич.
  - А то как же. Добытое мясо и рыбу отвожу знакомым ресторанщикам в город, платят неплохо и сразу. Отчего не богатеть? А у вас какое расписание - сети поедем ставить или с ружьишками в лес?
  - У нас другое расписание, - ответил Синьков и вкратце пересказал события последѓних дней.
  - Чем же я смогу помочь?
  - Нам нужно временное укрытие.
  - Ну, за этим дело не станет. Вы можете сколько хотите пожить здесь или на заимке.
  - А в вашем городке у тебя никого нет?
  - В Березовске? Надо поговорить. А зачем вам в городке?
  - Там хоть телефон есть, станция рядом. Мы ведь не надолгоненадолго.
  - Когда хотите перебраться?
  - Сегодня переночуем у тебя, завтра -- туда, если можно будет. Молодые отправятся обратно в столицу. А мы с, старики, и Юляей поживем в Березовске.
  
  Вопреки постулатам традиционной психологии, Андрей Степанович Полушин после дачной передряги впал в манию. Он шутил даже с прислугой, которую раньше не всегда замечал, сыпал комплименты дамам, насвистывал, напевал с утра до вечера и очень много ел. За неделю он прибавил с десяток килограммов. Единственное, что несколько омрачало жизнь - непрекращающиеся запоры. На седьмой день Полушина расслабило. "Ну, наконец-то", - обрадовался он и почувствовал себя счастливым. Подобное счастье привалило к нему снова через полчаса и еще тридцать минут спустя... и еще, и еще... И с восьмого дня после знакомства с ОАСВ Андрей Степанович начал постепенно истаивать.
  В инфекционном отделении ЦКБ он стал самым популярным пациентом. Нескончаемой вереницей к нему потянулись доктора, упорно пытавшиеся постичь суть его недуга. Много времени Полушин уделять им не мог - паузы сократились до пятнадцати минут. Да и в паузах он был очень занят - во время каждой надо было прожевать не менее полукилоѓграмма всякой снеди и немного вздремнуть - напасть носила круглосуточный характер. Смывать поначалу ему не разрешали - люди в белых халатах, зажимая носы, толпой окружали унитаз и лицезрели пенящуюся массу, а потом насылали туда лаборантов с множеством пробирок. "Что они, гады, носы воротят, ведь не пахнет не хрена!", - возмуѓщался Полушин: его характер его от поноса неуклонно портился, а обоняние напрочь отшибло еще в запорный период недуга.
  Постепенно ажиотаж спал, и верны казуистическому больному остались лечащий врач, заведующий отделением и два пытливых профессора - "кишковых светоча". Так поначалу именовал их про себя Андрей Степанович, а наслушавшись всякой терминологии, присвоил им разные наименования - одного, помордастей, стал звать "Солитером", второго, элегантѓного с рыжей бородкой, - "Илеусом". Обоих он люто ненавидел. Помимо профессоров, Полушин возненавидел жену, ее сестру, собственных детей, медицинский персонал, коллег и все прочее человечеѓство. Ненависть росла по мере падения веса. Несмотря на зверский аппетит, он ежедневно терял побольше двухсот граммов. Изредка ему удавалось соблюсти паритет массы - в такие дни начинало ужасно сводить скулы и приходилось давать им отдых. Засыпал Андрей Степанович в течение суток многократно, но не более чем на четыре-пять минут - позывы будили его. Все засыпания насквозь пронизывал один и тот же сон: продукты питания подавались ему на конвейере, а он молотил их огромными хомячьими челюстями с неуловимой на глаз тактовой частотой.
  
  Вельможа все еще настраивался на беседу с Солодом, когда позвонил Котельничий. Не совсем верным голосом он сообщил, что тоже получил аналогичное послание.
  "А, гнида, окончательно забздел", - позлорадствовал Вельможа, и предложил узнать, кто еще из завербованных получил посылки, а затем связаться с Солодовниковым и потребовать объяснений.
  - Вас хочет видеть помощник президента Котельничий. Ему не назначено, но он наѓстаивает, - сообщил через час референт.
  - Пусть войдет. Для всех остальных я занят.
  После ментомонтрования Котельничий из уверенного в себе человека, нередко разговаѓривающего со всеми, кто ниже по рангу "через губу", превратился в тревожного параноика. Болезнь стремительно прогрессировала. Он плохо спал, вздрагивал при неожиданных звуках - например, если жена включала фен или необузданный трехлетний внук ронял игрушку. Чайная ложка в его руке мелко билась о края чашки, а суп регулярно проливался на скатерть или штаны. Котельничий постоянно ждал очередного удара судьбы, причем ждал от любого существа, даже от упомянутого трехлетнего внука, - он совсем потерял веру и в себя, и в людей.
  Вельможа не сразу узнал своего крестника по "Рассвету". По лицу жертвы мозговой инспекции ходили мелкие судороги, создавая впечатление шевелящихся под кожей опарышей. Нос, напоми-нающий небольшой кочан кольраби, истончился и свесился кончиком на верхнюю губу. Волосы осалились и полегли, словно злаковые после непогоды. Котельничий мелким ходульным шагом достиг середины кабинета, ссутулился и молча уставился слезящимися глазами на хозяина кабинета.
  - Ну что стал? Э-э... экстерьер мне демонстрируешь? Саѓдись и говори. Докладывай! Что, язык в жопу засунул? - его речь сорвалась на крик.
  - Посылки получили еще трое...
  - Что в записках?
  - У всех как у меня.
  - А что у тебя, болван?
  От окрика помощник президента вздрогнул, будто от удара, заморгал часто-часто и вытащил из кармана отпечатанную на принтере бумажку. Зачитал ее вслух и протянул Вельможе.
  - Да на кой хрен она мне. Сохрани на память. Потомкам оставишь.
  - Памяти нет, - бессвязно пробормотал Котельничий.
  - Что - памяти? - не понял Вельможа.
  - Памяти нет, забываю...
  - Да кому она, твоя память, нужна? Ты меня тогда сученок подставил. И я купился. Никакой не ЕБН со мной разговаривал, а артист какой-то! Э-э, ну да ладно,... это, а ты с Солодом поговорил? Или опть памяти не было?
  - Говорил. Он сказал, что все уладит.
  - И больше ничего?!
  - Да.
  - А когда?
  - Сказал - в ближайшее время.
  - Он как-то объяснил прокол?
  - Нет. Сказал только, что беспокоиться не надо.
  - Так я и думал. Ладно, иди. Не исчезай... э-э, ну, это... попей хоть таблеток каких-нибудь, э-э, ты мне можешь скоро понадобиться.
  "Совсем сломался мужик. Да, эти кассеты пострашнее киллера для многих будут", - подумал Вельможа, оставшись один. Он попытался заглянуть в близкое будущее и осознал собственное бессилие перед ним. Его взору предстала беспросветная чернота: жуткая пропасть нищеты и публичного остракизма. Вельможа представил привычных к роскоши домочадцев, лишившихся всего, увидел жалкие обломки собственной маленькой империи. И громко всхлипнул. Столь неожиданный звук в тиши помпезного кабинета заставил его вздрогнуть. Рука дернулась и случайно коснулась чуткого селекторного пульта.
  - Что вы желаете? Кофе, чай, закуски? Или... - раздался подобострастный голос.
  Он случайно нажал кнопку связи с официантом.
  - А?.. Э-э, ну, это... дружочек... знаешь... а принеси ты мне два по сто, ну, и какой-нибудь бутербродик...
  - Семга, икра, осетрина, салями?
  - На твой выбор.
  Немного придя в себя, Вельможа неотрывным взглядом уставился на батарею телефонѓных аппаратов. Лоб его покрылся морщинами, и он стал похож на человека, в уме решаюѓщего сложный шахматный этюд.
  - Надо принимать меры, - прошептал он и потянулся к трубке, но его отвлек тонкий вибрирующий звук.
  Пищало устройство, притороченное к поясному ремню. Вельможа никогда не расстаѓвался с настроенным на специальную волну приеммаленьким ником, имитирующим обычный пейджер.приемником. На дисплее выложился причудливый сюрреалистический рисунок. Лицо чиновника разгладилось, в глазах мелькнула надежда.
  
  - Скорее всего, они уехали за пределы города. Отсутствует Глухов, друг и домашний врач Синьковых. А врач им после пожара нужен. Опросили все выездные посты ГИБДД. Серые "Жигули", принадлежащие Глухову, номерной знак совпадает, проследовали на северо-запад. Я собираюсь отправить поисковую группу в том направлении, - докладывал Кислов.
  - Вы уверены, что они были в той машине? - спросил Солодовников.
  - На пятьдесят процентов. Другие возможности не исключаются. Они могли использоѓвать эту машину и для отвлекающего маневра.
  - Нам надо торопиться. Вы, очевидно, догадываетесь, как мы применяли ментомон?
  - В общих чертах - да. Искали компрометирующие моменты в чьей-либо памяти и угрожали. Шантаж.
  - В целом Пправильно. А теперь все материалы оказались у ваших бывших друзей.
  - И что, они пустили их в ход?
  - Пятеро наших высокопоставленных клиентов получили посылки с кассетами.
  - Это серьезно.
  - Более чем. Ваши друзья неплохо защитились. Мы не можем пойти на такой скандал.
  - Вы хотите заключить с ними соглашение?
  - Придется. Потому найти их надо быстро и обезопасить себя с этой стороны.
  - Ну, а как все-таки с премиальными?
  - Если вам удастся предотвратить нежелательные последствия - двести тысяч сверх назначенной суммы. И еще возможна премия.
  - Я сам проверю северо-запад.
  - Хорошо, не задерживайтесь там. Возьмите с собой моих ребят. Они лучше умеют развязывать языки. С вашими подчиненными только хлопот себе добавите.
  - Сомневаюсь,. нНо, хорошо, банкуете вы... - не удержался от комментария подполковник.
  Сразу после ухода Кислова к Солодовникову подъехал Капустин. Солод не доверял ни проводной, ни беспроводной связи, предпочитая в важных случаях личное общение.
  - Что у вас по инженеру? - сразу к делу перешел Николай Анатольевич.
  - Как в воду канул. Проверили все связи, проследили маршрут. Все без толку - пропал где-то в райолне города Долгопрудного. Кстати, он передвигался один.
  - Знаю. По моим каналам та же информация. У вас есть какие-нибудь соображения?
  - Только одно - продолжать поиски.
  
  К скромному парижскому адвокату Полю Буше обратились за советом по поводу оформления некоторых несостыковок в завещании. Наследство было не очень крупным, что вполне соответствовало нише, занимаемой Буше в мире адвокатуры. Единственное условие - необходимость посетить наследодателя, тяжело больного престарелого человека, давно уже не покидающего родные стены. Обычная ситуация. "Хорошо, я пошлю к нему своего помощника", - заверил адвокат. "Метр, дядя просил, чтобы вы прибыли лично", - вежливо, но настойчиво попросил молодой человек, явившийся от имени больного. "Зачем? У меня знающий помощник, он решит с вашим дядей все вопросы". "Помните, вы участвоѓвали в процессе об опротестовании завещания Люсьена Шуазеля пять лет назад. Шуазель был дядиным приятелем. С тех пор дядя считает вас крупным светилом и утверждает - практикуй вы больше, стали бы одним из известкрупнейших адвокатов страны (Буше и правда имел весьма ограниченную практику). Потому он к вам и обратился. И теперь дядя хочет побеседовать именно с вами, старческие причуды, не более. Вы же понимаете?" "Хорошо, оставьте адрес, завтра я заеду", - согласился адвокат. "Зачем я понадобился старику лично? Может, навести о нем справки через частного детектива? А, пустое! Банальное дело. А действительно, ловко я тогда разобрался с наследниками этого Шуазеля", - вспомнил Буше.
  Двери Буше открыл вчерашний молодой человек, выразивший сдержанную радость по поводу его прибытия.
  "Пойдемте, метр, дядя ждет вас в своей комнате на втором этаже", - с этими словами в голове Буше проснулся. Казалось, прошло всего мгновение после встречи с любезным племянником больного старика, почитателя его таланта, но адвокат не узнавал окружающей обстановки. Перед ним стоял совсем маленький человечек в красиво сидящем на нем костюме-тройке и внимательно разглядывал сидящего на каком-то жестком диване Буше.
  - Со мной что-то случилось? Вы кто, врач? - мотнул головой адвокат.
  - В известном смысле, да, - звонко с сильным акцентом произнес коротышка и усмехнулся.
  - Господин Буше, Ччто вы можете сообщить нам об Ф-6? - неожиданно спросил "племянник", он стоял сбоку дивана, и Буше адвокат в первое мгновение его не заметил.
  - Как? Что вы сказали? - переспросил адвокатон.
  Ему захотелось вытереть платком лицо, рука слегка дернулась, но не проследовала к карману. Только тогда Буше заметил, что и рукируки, и ноги его прикованыскованны стальными кольцами к дивану и полу, соединенными с цепями, а на левой половине груди зафиксирован электрод. Голову что-то слегка сдавливало, не то шлем, не то обруч.
  - Здесь, действительно, присутствует врач, - сказал малорослый и указал налево.
  Повернув Скосив головулаза, адвокат заметил третьего человека.
  - Он не позволит вам скончаться, пока вы нам всего не расскажете, метр, - добавил "племянник".
  - Может быть, мы не станем прибегать к крайним мерам? Посмотрите на меня! В глаза! - воскликнул стоящий перед адвокатом элегантный аристократичного вида малыш. - Где расположена резиденция Ф-6? - словно флейта прозвучал его голос.
  Буше погрузился в огромные черные, обволакивающие всего его зрачки. На дне их мелькнули пронзительно синие мерцания, парализующие волю адвоката, лишающие смысла любое сопротивление, и он, проглотив комок, неожиданно для себя заговорил:
  - Резиденции Ф-6 расположены в городах...
  Одновременно с первым упоминанием им самим вслух словосочетания "Ф-6" внутри черепа начал разливаться мучительный жар, температура и вместе с ней разрывающая боль нарастали в течение нескольких секунд, затем синие искры, заполнившие его сознание, смешались и закружились в сплошном пульсирующем сиянии.
  - ... в городах... - вяло повторил он.
  И - все погасло, словно отключили рубильник.
  - Быстро!
  - Бесполезно! - немедленно отозвался врач и указал на монитор. - Посмотрите - сердце еще бьется, а на элекроэнцефалограмме - изолиния. Мозг мертв.
  - В чем дело? - спросил Севастьян. - Не мог же я его...
  - Это не вы. Скорее всего, сработала заложенная в нем программа самоуничтожения.
  - Да! - сокрушенно промолвил маленький человек. - Поспешили! Надо было дождаться менто-мона!
  В свидетельстве о смерти господина Буше была написана правда - массивное кровоизлияние в мозг.
  
  
  Конечно, посылки должны были сыграть свою роль. Но едва ли они способны останоѓвить Солодовникова. Он с легкостью бросит навербованных на произвол судьбы, если Кислов работает на него и передал ментомоны. Но если у Солода нет ментомонов, тогда его заинтересованность в этих людях может перевесить чувство личной ненависти и ему поневоле придется не только не покушаться, но напротив - беречь их жизни. Приблизительно так рассуждали временные поселенцы города Березовска, куда с час назад их доставил браконьер с научной степенью Василий Владимирович Черданов.
  Вчера за шашлыками, мастерски приготовленными отшельником, они отринули наваѓлившиеся в последние дни заботы и устроили обычный веселый пикник - всем требовалась разрядка. Хозяин принес бутыль со слегка желтоватой жидкостью.
  - Своя, родная. Вода родниковая, тройная перегонка с суперочисткой. Настояна на четырнаѓдцати травах и живице - эликсир здоровья. Никаких последствий на следующий день.
  Напиток действительно оказался мягким и вызывающим приятное легкое опьянение.
  Кутино в эти дни находилось в самом эпицентре бабьего лета, наступившего в этом году раньше обычного. Его немного печальное тепло, неяркое, похожее на доброго старика солнце и деревья, поглощенные заготовкой впрок полезных земляных экстрактов, окружали людей. Компания расположилась на заднем дворе. Пара грубо сколоченных лавок и три широѓкие доски, прибитые к козлам, вполне обеспечивали комфорт. Ароматный дымок рассеиѓвался в воздухе, немало способствуя пищеварению. Потолковали о том, о сем, и, как всегда бывает в компании принявших дозу мужчин, разговор переключился на политику. Юля раззевалась, принялась тереть глаза, и Мелешин отвел ее спать. Вернувшись, он допил остатки "эликсира" в стакане и с ходу вклинился в беседу:
  - А вот вы, Василий Владимирович, рассуждаете здесь о пользе и вреде для России, а сами браконьерничаете, то есть нарушаете закон.
  - О, юноша! Значит шашлычек из молодого кабанчика не по вкусу?
  - Нет, почему, мясо прекрасное, но я ведь не о том.
  - А, о моей вредительской роли?
  - Можно сказать и так.
  - Не буду говорить об экологии, нерациональном расходовании ресурсов, эти темы можно обсуждать в нормальной стране. Вы посмотрите, кто нами управляет.
  - Кто? Ну, Ллюди.
  - Люди? Нет, в стране царят враги. Властители должны быть на худой конец хотя бы безразличными к судьбам народа и править под девизом: а ну вас, живитеживите, как хотите. А наши рассуждают так: ах, быдло, ты все еще царапаешься? Ужо мы тебе покажем кузькину мать! Вот почему почти все и приспосабливаются - это не нарушение закона - это борьба. За выживание. Посмотрите вокруг - кто ворует, кто укрывает доходы, кто - выходит с кистенем на большую дорогу. Или вокруг вас все живут честно?
  - Многие, я думаю.
  - Вот именно, вы думаете, а так ли на самом деле?
  - Эгей, горячие эстонские парни, - вмешался Арсений Фомич, - прекратите лить из пустого в порожнее. Владимирыч, дай Виктору пожить еще с десяток летлет, и он сам станет проповедником почище тебя. У меня тост. Давайте выпьем за нашу удачу! Это самое важное сейчас.
  Наутро все чувствовали себя великолепно.
  - А что я вам говорил? - улыбался Василий Владимирович.
  В Березовске, где бабье лето начинало давать первые трещины - на востоке клубилась маленькая грязноватая туча и задувал прохладный ветерок, бывший химический доцент поселил москвичей в доме своего товарища по охотничьим экспедициям. Тот жил на окраине города в домике с белыми резными наличниками. За садом и участком простиралось заросшее сорной травой поле. В этом домике остались старики и Юля. Мелешин с Синьковым, не откладывая дел в долгий ящик, принялись за сборы. У Валерия Синькова ожоги еще побаливали, но он ни в какую не соглашался остаться. Глуѓхов сменил повязки, выдал пузырек с антибиотиком и обезболивающие таблетки.
  - Ожоги у тебя несильные. Дня три - и ты будешь почти здоров. Лучше бы, конечно, полежать, но ладно. Капсулы пей четыре раза в день, не забывай, иначе возможна инфекѓция, а это выведет тебя из строя уже не на тройку дней. Ты все понял?
  - Да, - ответил Валерий, и они с Мелешиным двинулись к вокзалу.
  Машину Глухова оставили в Кутино. На нее навалили стог сена, следы протекторов замели. "Без металлоискателя ее фиг кто найдет", - осмотрев место, сообщил окружающим довольный врач.
  
  - Сегодня здесь отсутствует один из членов комитета ложи. Причина неявки неизѓвестна, что является чрезвычайной ситуацией. Но, несмотря на это, нам придется отложить выяснение обстоятельств и заняться другим - просмотром только что доставленного видеофильма. По нему надо будет принять исключительно важное решение. Доложите, семьдесят седьмой, - бесцветѓным голосом открыл заседание девяносто четвертый.
  - Один из агентов, Икс пять ноль, передал видеоматериал, с помощью которого его шантажируют. Содержание кассеты, к сожалению, можно назвать сенсациѓонноым.
  В стальной обшивке позади председателя образовалась трещина, листы раздвинулись и появилась ниша, содержащая моноблок. Собравшимся в металлической комнате была продемонстрирована запись, полученная вчера от Вельможи. По странному стечению обстоятельств Мелешин с Синьковым, в спешке занимавшиеся выборочным размножением копий, послали чиновнику фрагмент ментоѓграммы, где был зафиксирован его контакт с представителем Ф-6. На протяжении демонстрации необычного сюжета никто не проронил ни слова. И по окончании несколько минут стояла тишина.
  - Не вы ли утверждали, что наша система вербовки и управления агентами совершенна? - прервал молчание десятый, обратив маску к сто восьмому.
  - Да, впечатляет. Я в затруднении. Не знаю, как прокомментировать этот материал, - ответил тот.
  - Здесь задокументировано то, что задокументировать невозможно. Тем не менее, зрение не обманывает нас. Технические вопросы мы оставим специалистам. Наша задача - принять стратегическое решение, - вернул обсуждение в конструктивное русло председаѓтельствующий.
  Сорок третий:
  - Что еще сообщил Икс пять ноль?
  Семьдесят седьмой:
   - Он заявил, что его шантажировали. За небольшой промежуток времени это вторая попытка взять его под контроль. Для шантажа оба раза использовались видеозаписи, отражающие невероятные личностные подробности. Способ получения информации ему неизвестен. По его предположению первые хозяева материалов утратили на них право собственности. О группе номер один он сообщил следующее: состав - три человека, точнее уже два, один умер при невыясненных обстоятельствах, второй, бывший российский правительственѓный чиновник, в больнице с какой-то странной болезнью, третий - криминальный авториѓтет, он здоров. Этими людьми ведется систематическая работа по вовлечению в сферу своего влияния широкого круга политиков, бизнесменов и управленцев. Икс пять ноль предполагает, что какой-то иной группировке удалось завладеть материалами, возможно, конфронтационным путем, этим он склонен объяснить смерть и болезнь двух членов группы. В отношении нынешних обладаѓтелей компромата у Икс пять ноль нет никаких конкретных соображений, но, скорее всего, это также некое преступное сообщество. Возможно, преступное, а возможно и что-то более серьезное.
  Сто восьмой:
  - Наиболее важно сейчас - выяснить, каким способом удается получать такие видеозаписи.
  Десятый:
  - Хотелось бы провести промежуточный итог. Сейчас мы, по сути, стали очевидцами собственного провала. Раскрыть нашего агента теперь так же просто, как позвонить в городскую справочную. Мы отброшены на десятьмного лет назад и даже больше. Планы, касающиеся масштабных экспериментов в интересующей нас стране, по всей видимости, сорваны.
  Двадцать первый:
  - Самое главное, что вся наша организация становится прозрачной. Эти комнаты, маски и прочий антураж... были хороши теперь уже в прошлом. Новый способ получения информации перечеркивает всю нашу хитроумную конспирацию. Необходимо менять всю концепцию нашей организации.
  Восемдесят третий:
  - Увиденное - лишь один, случайно попавший к нам эпизод. Мы не знаем всего массива материалов. Мы не знаем масштаба явления, с которым столкнулись. Перед нами лишь небольшой штрих, намек. Что еще стало известно о нашей организации? Можно предположить, что осуществлено довольно глубокое проникновение в структуры Ф-6. Кто скрывается под личинами этих трех и других шантажистов? Государственные спецслужбы, Интерпол или другая организация, подобная нашей - конкуренты? Не исключено, что политический шантаж в отношении российских чиновников лишь маскировал борьбу с нами. Насколько я знаю эту страну, там для шантажа политиков не требуется и сотой доли таких ухищрений. Было бы только желание и достаточнаяо сил для защитаы от покушений со стороны тех же шантажируемых.
  Двенадцатый, внимательно оглядев сквозь прорези в маске сидящих:
  - Как уже было сказано, Сс нами нет одного из членов комитета, одного из координаторов по непосредственным связям с Россией. Судя по просмотренному, он как раз ведал икс ноль пятым? Так?
  Третий:
  - И им, и рядом других фигур.
  Двенадцатый:
  - Не с этим ли связана его неявка?
  Десятый:
  - Мне кажется, все присутствующие задают себе тот же вопрос.
  Девяносто четвертый, председательствующий:
  - Итак. Сегодня мы столкнулись с беспрецедентной ситуацией. Несмотря на полное отсутствие знания проблемы и крайний недостаток времени, мы должны разработать предварительные меры, направленные на решение вставшей перед организацией задачи. Это - неотложно. Обдумайте свои предложения. Перерыв два часа. Службе внутренней безопасности принять на это время чрезвычайные меры по розыску пропавшего.
  
  Василий Владимирович задержался у приятеля. Что может быть главнее охотничьих да рыбацких баек для истинных любителей? И Арсений Фомич, и хирург Глухов были не лишены этих страстишек. Одной Юле было скучно и тревожно. Она пыталась листать старые журналы, сложенные стопой в углу отведенной ей комнаты, но читать не могла. Выпив стаканов пять чая, Черданов спохватился:
  - Ох, засиделся я, мужики. У меня же наседки не кормлены весь день. Кролики без присмотра. Да и собак заѓбрать надо. Ну, бывайте. Послезавтра заеду.
  Домой он вернулся засветло. Свой чахлый УАЗик бросил во дворе - надо было успеть до темна задать курам зерна - весь день птица не кормлена. Мельком взглянул на дом и остановился. Что-то его настораживало. Что? Прошелся внимательным взглядом старого охотника от конька до цоколя. Занавеска! Занавеска на правом окне опущена. Эта сторона была севернойсеверной, и он никогда не опускал здесь занавесок. Может, кто из гостей опустил еще днем - усомнился он. Надо проверить. Особенно в свете услышанных им от Арсения Фомича страстей. Кто знает? Василий Владимирович достал из машины двустволку, проверил заряды и поднялся на крыльцо. В сенях никого. Он тихонько отворил дверь в комнату и потянул носом воздух: точно - посторонний запах!
  - Кто здесь, выходи!
  Молчание. Хозяин отступил обратно в сени и снова обратился к людям, засевшим в комнате:
  - Выходите с поднятыми руками. Добровольно, иначе вам живыми не уйти.
  Он, медленно пятясь, двигался к выходу. "Надо засесть в дальнем сарае - оттуда весь дом как на ладони. Но прежде пробраться к машине, забрать патроны и прибор ночного видения, иначе уйдут по темному". Позади порог. "Осторожно, не упасть". Что-то неуловимое мелькнуло перед глазами, и тонкий шнурок сдавил горло. Василий Владимирович уронил ружье и попытался схватить за шеей руки душащего его человека, дотянулся до них, сдавил, но в глазах все поплыло, ноги подкосились, и он почувствовал, что проваливается в темноту.
  Черданова втащили в комнату.
  - Ты, Леня, не перестарался? - спросил Кислов, приоткрывая глаз у лежащего на полу человека.
  - Здоровый, гад, - развел руками молодой человек в десантных ботинках и ветровке.
  - Ага, жив. Плесни воды.
  Дышал Черданов судорожно, запрокинув голову, сжимая передавленное горло руками.
  - Разговорите его, я покурю на улице, - распорядился Кислов и вышел.
  "Паскудно все-таки, подполковник ФСБ и связался с отродьем. Солодовников еще ладно, хоть умный мужик, а эти что? Животные. На них самих охотиться надо, как на волков".
  Увидев в нескольких сантиметрах от лица острие шила, а за ним холодные глаза не привыкшего раздумывать человека, хозяин понял - запираться бесполезно, этот тип пойдет до конца.
  - Шеф, дяденька раскололся, - позвал Леня.
  - А ты, я вижу, профессионал, без синяков работаешь, - похвалил Кислов.
  - Обижаете. Зачем синяки? Шило в глаз - и порядок. Нам ведь зенки его не нужны?
  - Зенки-то нет. Ну, и где мои друзья?
  - Кто вы?
  - Я? Подполковник ФСБ Кислов.
  - Арсений Фомич про вас говорил.
  - И что же, интересно?
  - Да Нничего хорошего.
  - Да? Раньше он был другого мнения. Вы готовы его навестить?
  - Вам нужно, вы и навещайте. Адрес я вашим "лейтенантам" сообщил.
  - Выходит, вам тоже собственные зенки не нужны, как выражаются мои друзья, а?
  "Идиот, собак к Евсею отправил, хоть какая-то помощь была бы!" - ругал себя Черданов, поднимаясь на ноги.
  
   Хотя в рядах верхушки Ф-6 царила определенная растерянность, они, следуя традиции, в очередной раз поменяли номера. В лацкане председательствующего теперь красовалась цифра восемь.
  - Доложите, тридцать седьмой, - коротко начал он внеочередное заседание.
  - По поводу неявки координатора по связям с Россией имею следующую информацию: он пропал. Ведется расследование.
  Девятый:
  - Его просто захватили или устранили?
  Тридцать седьмой:
  - Я сказал все, что мне известно.
  Восьмой:
  - Плохо. Но Ддавайте подождем. Вопрос о координаторе на время закрыт. Слушаю ваши сообра-жения.
  Семнадцатый:
  - Я проконсультировался у экспертов, занимающихся мнестической деятельностью. Высказано интересное предположение. Известный немецкий психиатр, изучающий запредельные состояния сознания, Курт Штомберг, в своих работах высказывает предпоѓложение о наличии у человека так называемой матричной памяти. По его мнению - это самый глубокий слой памяти, где хранятся помимо личностных родовые, расовые, видовые воспоминания и другие, более архаичные. При пробуждении подобных воспоминаний, а для этого существуют определенѓные виды техник, так называемые 'панорамы', человек нередко видит себя со стороны, словно он наблюдает за кем-то постоѓронним. Примером могут служить описания собственного облика людьми, перенесшими клиническую смерть.
  Восьмой:
  -- В чем суть этих 'панорам'?
  -- Это утерянные техники, упоминания о них встречаются в сохранившихся материалах Аненербе, но расшифровки там нет. Возможно, кому-то удалось возродить что-то подобное. Можно допустить, что часть трудов Аненербе попала после второй мировой войны в СССР, и кто-то сумел ими воспользоваться.
  Восьмой:
  - Понятно. Какие практические выводы следуют из этого?
  Семнадцатый:
  - Это свидетельствует о возможности извлечения информации из памяти наших агенѓтов разными способами,. напримерНапример, с помощью неких психоделических препаратов. Не исключено их использование и в данном случае.
  Восьмой:
  - Как же тогда воспоминания, индуцированные химическими веществами, оказались записанными на видеопленку? Что, камеру прямо в мозг вставляли?
  Семнадцатый:
  - На этот вопрос пока нет ответа. Важен сам факт - наши мысли читаемы!
  Восьмой:
  - Есть еще один важный вопрос: Мможно ли обойти код смерти при...при использовании данного подхода. Раньше считалось, что это абсолютно невозможно, а...
  Семнадцатый, перебивая:
  - Мысль Ппонялтна. Пока Ээто неизвестно. Но, исходя из последних событий, можно допустить, что - да! Я бы сказал, необходимо допустить! Не надо самообольщаться!
  Девятый:
  - Но ведь Именно! Вот - Икс пять ноль остался в живых!
  Семнадцатый:
  - Он адепт первой ступени, у него не был установлен код смерти. Но это ни о чем не говорит.
  Восьмой:
  - Если код смерти не работает - мы беззащитны! И как никогда близки к провалу! Какие российские институты потенциально способны на открытия подобного типа?
  Сорок четвертый:
  - Из известных нам ни одна организация не занималась подобной тематикой. Возможно, это работа какой-то абсолютно законспирированной лаборатории. Не исключается ее нахождение и за пределами интересующей нас страны. Местом использования аппаратуры расшифровки агентов нас могут специально вводить в заблуждение. Подразделение научно-технической разведки уже занимается этим вопросом, но сроки достижения результатов непредсказуемы.
  Восьмой:
  - Хорошо, пусть ваши эксперты продолжают поиски. Для нас же сейчас важнее тактичеѓские вопросы. Доложите, что удалось выяснить, пятьдесят .третий.
  Пятьдесят третий:
  - О второй группировке, которая шантажирует Икс пять ноль, назовем ее "В", нам абсолютно ничего неизвестно. Предполагаем выйти на нее двумя путями: через группиѓровку "А" и собственно через агента Икс пять ноль. Данные по группировке "А" - ее на данный момент возглавляют: Солодовников, крупный представитель российского криминалитета, и теневой деятель Полушин, политик в отставке. Мое предложение: направить в страну отряд расследования с широѓкими полномочиями по активации любых агентов, какие только им понадобятся.
  Тридцать седьмой:
  - Возражаю! Активация агентов в данной ситуации недопустима. Не исключено, что наши враги именно этого ожидают. Отряд, в целях конспирации, должен действовать автономно.
  Восьмой, председательствующий:
  - Согласен. А каковы ваши соображения в отношении контактов с Икс пять ноль?
  Тридцать седьмой:
  - Он и сообщил нам обо всем. Думаю, связь с ним возможна. Но только с ним.
  Восьмой - пятьдесят третьему:
  - Так. Отряд высылайте незамедлительно. Связь держать по каналу "Д-4". Весь состав групп "А" и "Б" подлежит уничтожению после выяснения всех интересующих нас обстоятельств.
  Тридцать седьмой, глядя на часы:
  - Сейчас должны поступить сведения о расследовании. Мне надо связаться с моими людьми.
  Восьмой:
  - Идите.
  В одной из стен сместился металлический лист, тридцать седьмой вышел, и лист стал на место. Комнату заполнила тишина. Фигуры людей в бесчувственных масках поверх лиц застыли вокруг длинного стола, напоминающего стол в прозекторской. В холодном свете бестеневой лампы они казались манекенами.
  Вернулся тридцать седьмой:
  - Как стало известно, Ккоординатор был похищен в доме одного из своих клиентов по юридической практике. Его перевезли Перевезен в Испаѓнию. След теряется в Сан-Себастьяне. Больше ничего о нем не известно. И едва ли удастся выяснить.
  Восьмой:
  - Испания - это наверняка ложный след. Считаю - ложа оказалась в ситуации типа "Abs. piz. - vse na x.", то есть, если кто забыл формулировки устава, "полный провал - исключительная защита".
  Все присутствующие согласно кивнули и подняли левые руки.
  -- Принято единогласно! - констатировал председательствующий.
  Устав ложи был создан еще Ф. Франком. Большинство его пунктов излагались в виде аббревиатур, значение которых разъяснялось устно при вступлении в комитет. Пункт, названный Abs. piz. находился в числе самых крайних мер и никогда до этого не в силу вступал.
  - Пункт два точка семь, -- продолжил председательствующий после небольшой паузы, -- предусматривает в таком случае перевод организации на режим консерваѓции. Я привожу в действие легенды о нашей гибели. Комитет переходит в условия резервѓного существования.
  
  Когда два больших вседорожника резко затормозили у зеленого домика с белыми резными налич-никами, Арсений Фомич выглянул из окна и все понял.
  - Юля, иди в свою комнату, - мягко сказал он.
  - Вы думаете, это за нами? - испугалась девушка.
  - Да.
  Распахнув калитку, во двор вошли несколько человек.
  - Перекройте выходы, мы войдем одни. Пока будем там, все хорошенько обыскать,-обыскать, - скомандовал Кислов, взял Черданова под руку и постучался.
  Синьков и Глухов прятаться не стали: и бегство, и сопротивление были бесполезны. Стоя в центре комнаты, они ждали непрошеных гостей.
  - Быстро ты нас вычислил, Сережа. Как, если не секрет? - спросил Арсений Фомич, увидев вошедших вслед за хозяином Кислова и Черданова.
  - Во-первых, здравствуйте.
  - Ну, Зздравствуйте...
  - ГИБДД помогло, бдительные там ребята. Вас останавливали на выезде из Москвы и здесь, в Березовске на посту зафиксировали проезд серых "Жигулей". А потом я вспомнил - Григорий Васильевич как-то рассказывал, что охотился с вами в районе деревеньки Кутино.
  - Ясно. И что вы хотите?
  - Что-то я не вижу лейтенанта Мелешина, вашего сына и Юлю. Они ведь с вами здесь?
  - Нет. Они уже уехали.
  - Уехали? Куда?
  - Думаю, обратно.
  - Ладно, об этом поговорим в дороге. Собирайтесь, я пока проверю помещение. Фоѓкусничать не рекомендую.
  - Я уже понял. Сережа, а что тебе надо?
  Подполковник усмехнулся:
  - Не догадываетесь?
  - Некоторые соображения имею.
  - Тогда скажите: где кассеты?
  - Кассеты? А, видеокассеты с порочащими некоторых людей фактами, вы это имеете в виду?
  - Да.
  - Мой сын занимался размножением копий. Они с Мелешиным попрятали их в разные места. Куда - я действительно не знаю. Ты ведь понимаешь - меньше знаешь - крепче спишь. Одно могу сказать: Ииз Москвы мы никаких кассет не везли.
  Кислов окинул долгим взглядом пожилого человека и попросил хозяина:
  - Покажите мне дом.
  Юля сидела в маленькой комнатке за тонкой перегородкой и все слышала. Она до сих пор не верила в предположения Арсения Фомича об измене подполковника.
  - Сергей Алексеевич... - тем не менее полувопросительно сказала она, когда подполѓковник заглянул к ней. - Вы... вы нас заберете?
  Голос ее предательски дрогнул.
  - Юля, где Мелешин и младший Синьков?
  - Они... они уехали...
  - Придется вам поверить... оставайтесь пока здесь, - Кислов поводил мощной нижней челюстью из стороны в сторону, кивнул своим мыслям и вышел.
  Девушка просидела в коморке какое-то время, прислушиваясь к отрывочным фразам. Ее имя больше не упоминалось. Кислов педантично обыскивал дом. Затем голоса за перегородкой расплылись, и происходящее утратило реальность. Угроза вновь оказаться в руках бандиѓтов, а судя по предположениям Арсения Фомича Кислов переметнулся к ним, погрузила ее в оцепенение. Юля не услышала шума двигателей отъезжающих машин. И только вздох Черданова вернул ей способность воспринимать окружающее. Увидев вошедшего, она словно очнулась и зашлась в крикепричитала:
  - Вы! Это вы!? Негодяй, предатель!
  - Меня вынудили... - сипловатым голосом произнес Василий Владимирович и потер шею.
  Под подбородком тянулся свежий красный рубец. Заметив его, девушка перестала выкрикивать обвинения и бросилась на кровать. Ее тело сотряс приступ неудержимого бессмысленного смеха.
  
  - Вам просили передать телефонограмму, - положила на стол написанную от руки бумажку секретарь.
  Вельможа прочел:
  "Свяжитесь с Солодовниковым. Мы готовы вернуть видеоматериалы на наших услоѓвиях".
  "С Солодовниковым? Вот это номер! - подумал он. - Неужели, их интересую не я? Кто бы мог подумать! Странно. Какая-то здесь должна быть подоплека, какой-то финт. Что же им от него надо? В любом случае, такой случай упускать нельзя. Хотят вести переговоры через мое посредство - пожалуйста. С удовольствием, милые мои!" Его рука потянулась к трубке. "Нет, здесь не надо, могут подслушать".
  Вельможа подозрительно осмотрел стены, словно пытался найти на их поверхности косвенные признаки чьих-то любопытствующих ушей, прошептал безадресное: "Сволочи", и вышел на балкон. Легко, на сей раз, преодолев идиосинкразию к Николаю Анатольевичу, вельможа по мобильному телефону позвонил Солодовникову.
  
  Все члены отряда расследования были адептами второй ступени. Вложенный в них код смерти защищал от разоблачения. По инструкции сначала им следовало навестить Андрея Степановича Полушина - больѓного.
  В ворота первой проходной въехала машина с двумя швейцарскими инфекционистами и переводчиком. Благо стены правительственной больницы теперь стали проницаемы и не для очень дружестѓвенных в недавнем прошлом иностранцевв недавнем прошлом иностранцев. Любопытных заграничных докторов встречал консилиум в составе заместителя главного врача больницы по лечебной работе, уважаемых профессоров - "Солитера" и "Илеуса", заведующего отделением и всех лечащих врачей отделения. Часа три швейцарцев потчевали чаем с пирожными и различными данными, накопленными за время госпиѓтальной жизни пациента, ничего при этом не утаивая. Главное, что занимало науку, был невиданный дотоле кал. На многочисленных слайдах полужидкие массы были похожи на что-то совершенно черное и лаковое, вроде поверхности дорогого рояля. Больше всего они походилисмахивали на массы свежезастываюшщего гудрона. При том в нем отсутствовали даже следы кровяных элементов и не было типичных бактерий. Консультанты слушали, кивали, но высказываться по затронутым вопросам отказались.
  Затем в среде гостеприимных хозяев возник небольшой спор относительно времени обеда - до осмотра или после?
  - Если их после чая еще и накормить до, то не сблюют ли потомсле? - засомневался заместитель главного, отведя зав. отделением в сторонку.
  - А если кормить после - как у них вообще с аппетитом будет? - возразил заведующий.
  Обоим не хотелось, чтобы консультанты покидали ЦКБ и в ее лице флагман российской медицины с испорченным настроением. Улучив момент, заместитель главного политично шепнул на ухо переводчику вопрос.
  - Но, но, ноу троубл, не бешпокотша вам (переводчик изъяснялся почему-то с заметным португальским акцентом), докторз питаштша коншентрат ферм "Генделино", ишклюшитель, оно ешть с собой! Все ешть. Не надо бешпокотша, - похлопал тот по плечу заместителя.
  "Брезгуют, гады, и пирожных вон не попробовали", - отметил администратор, без особой, впрочем, обиды.
  Полушин как раз ковылял по палате в сторону туалета.
  - Не смывайте, - перехватила его старшая сестра.
  Работница она была ответственная и всегда стремилась предупредить пожелания завеѓдующего.
  - Что, опять вынюхиватели пришли? Надоели кишкоглоты ваши. Когда, наконец, лечить приме... - слабым блеющим голосом отреагировал больной, и, прервавшись на полуслове, негромко хлопнул за собой дверью.
  - Тут иностранные профессора приехали. Может лекарство какое привезли. Вы с ними поприветливей, - прокричала сестра через дверь.
  Андрей Степанович вышел из туалета, нахохлившись сел на кровать и стал выдавливать в миску сразу два тюбика с едой.
  Швейцарцы вошли первыми, за ними зав. отделением, профессора и лечащий врач. Они открыли дверь в туалет, увидели черную и жидковатую как расплавленный сургуч массу, заполнившую треть унитаза, отважно потянули носами, не выдержали и бросились, расталкивая российских коллег, в коридор. Перед ними предусмотрительно распахнули окно. Отдышавшись, зарубежные доктора вернулись в палату.
  - Доктоурз прошба оштавт наедин с болной. Их привешт аппарат, определяйт болешт череш швук. Надо шлушат, - обратился к местным врачам переводчик и похлопал себя по ушам.
  - Ультразвуковой, что ли какой? - спросил "Илеус".
  - Но, ноу, - развел устремленные вверх указательные пальцы переводчик, - швук дефекат, компьютер диагност, та!
  - Диагноз по обычному звуку, производимому при дефекации? - усомнился "Солитер", скривив толстые губы.
  - Я, вроде, тоже не встречал в периодике, но может что-то новое, - пожал узкими плечами "Илеус".
  - В палат оштаештша отин докта, аппарат шувштвит, шум - но, ноу.
  - Да ради Бога, пусть остается, - ответил заведующий.
  Визитеры, отговаривающиеся общими фразами на все попытки вовлечь их в серьезную научную дискуссию, уже порядком надоели ему.
  Полушин находился в поглотительной фазе. Он загребал из большой эмалированной миски поочередно двумя столовыми ложками пищевую смесь и запихивал ее за серые впалые щеки. Миску наполняли разноцветные пасты, доставляемые по специальному заказу из последних запасов Звездного городка. Андрей Степанович вываливал туда больничный суп, второе и компот. Их приносили каждые пятнадцать минут. Содержание Полушина обходилось в кругленькую сумму, и руководство больницы уже всерьез беспокоила прожорливость казуистического пациента, поскольку, как контингент спецполиклиники, он подлежал неукоснительному бесплатному обслуживанию. Между тем, денег только на его прокорм уходило больше, чем на все остальное отделение.
  Оставшийся в палате иностранец поморщился - оглушительное чавканье больного сводило на нет впечатление от вида комфортабельной палаты и делало ее похожей на шикарный хлев. Перекрывая неприятный звук, зарубежный консультант неожиданно громко спросил на чистом русском языке:
  - Вы хотите вылечиться, господин Полушин?
  От неожиданности Андрей Степанович подавился и надсадно закашлялся.
  - Хо... хо-хо-у-чу! - сипло выдавил он, преодолевая удушье.
  Посетитель крепко стукнул Полушина ладонью по спине и объявил:
  - Мы имеем очень эффективное лекарство для вашего случая.
  - Давайте, - потребовал больной и разинул рот.
  Бывшему члену правительства все ближе становилась условно-рефлекторная форма жизни.
  - Нет, оно дома, в Швейцарии. Я привезу, но от вас нужна услуга.
  - Отдам все.
  Голова Андрея Степановича мелко затряслась, словно насаженная на вибратор, даже по высунутому между приоткрытых губ языку побежали судороги. Засевшее в его глазах выражение глубокой усталости и ненависти ко всему окружающему на миг сменилось блеском надежды.
  - Тогда скажите: Ккак проводится запись мыслей на кассету?
  - А?
  - Вы что, не знаете? - повернулся к выходу врач.
  - Постой! Знаю я, все знаю! Прибор -- ментомон называется. Пропал. Изобретатель - Сиволобман. Пропал. Найди Солодовникова. Он в курсе.
  Полушин выплевывал слова в телеграфном стиле. От волнения его подперло прежде времени.
  - Когда лекарство-о-о-а-а? - розовея от нетерпения крикнул он и исчез за дверью.
  Дожидаться выхода больного швейцарец не стал.
  
  - След мы взяли правильный, но там никого, кроме старика Синькова не было. Осѓтальные вернулись в Москву. Так я и думал - это была петля, - докладывал Кислов.
  - А кассеты? - отряхивая светлые брюки спросил Николай Анатольевич.
  - Кассет не нашел.
  - И инженер пропал. Он, случайно, летать не умеет?
  - Не знаю.
  - Не знаете, - повторил Солодовников, - никто ничего не знает. Кстати, ваши друзья объявились.
  - Где?
  - Позвонили одному моему подопечному. Желают встретиться.
  - Переговоры? Стрелку вам забивают?
  - Да. Что-то вроде этого.
  - Соглашайтесь, прятаться они умеют.
  - Вот и я думаю. Вы никого с собой не привезли?
  - Привез Синькова-отца.
  - Хорошо. Этот ваш лейтенант - пакостный субъект. Четырежды уже обштопал меня. До него такого никому не удавалось. Пора повышать в звании. Замолвите словечко перед начальством?
  - Я для этого не нужен. Вон телефон. Позвоните Капустину, он ради вас...
  - А если без шуток - я начинаю серьезно воспринимать его. Ладно, на встречу пойдете со мной, когда - сообщу. Вы свободны.
  
  Огорчительное сообщение получил Севастьян из России. Ментомоны и видеоматериалы пропали. Ему вновь предстояло уподобляться слепому, ищущему иголку в стоге сена. Для этого слепому нужен как минимум большой магнит. Роль магнита, пусть и слабого, досталась покойному парижскому адвокату Буше.
  Во второразрядной скандальной газетке испанского города Витория проскользнула маленькая заметка о раскрытии агента некой тайной организации с названием Ф-6. Агент, сообщалось в ней, дал показания, приподнимающие покров тайны над деятельностью Ф-6. При допросе использовалась специальная техника. Звали представителя Ф-6 Поль Буше.
  И - все. Кто его раскрыл, что за организация упоминается в публикации - газета не расшифровывала. Корреспонденцию серьезной никто не счел. Утка какая-то. Газетка - известного пошиба, и про организацию такую никто не слышал. Но, кто-то заботливый разослал экземпляры виторийского листка в редакции крупнейѓших изданий Европейских столиц. Абзац с упоминанием Ф-6 отчеркнут красным маркером.
  Это был вызов.
  
  Вернувшиеся из Березовска Мелешин и Синьков поселились на квартире, снятой у знакомых Лидией Федоровной - теткой Валерия. Нелегальное положение ограничивало свободу маневров. Синьков без своих хитрых штучек чувствовал себя неуютно. Ни на работе, в лаборатории, ни в отцовской квартире показываться было нельзя.
  - Если сидеть все время в четырех стенах и не высовывать нос, они, конечно, фиг нас найдут. Но это нереально. Кроме того, они могут достать кого-нибудь другого - или отца с Юлей, или ее предков. Но встречаться с Солодовниковым... А вдруг ментомоны у него, и он согласится только для того, чтобы заполучить нас и разделаться? Команда генерала Люсинова ведь ему изрядно насолила. А на тебя у него должен быть не просто зуб - целый бивень, - размышлял Валерий, помешивая суп из концентратов.
  - Все равно пойду я. Ты ждешь сутки и рассылаешь кассеты, - посмотрел на него Виктор.
  Он помогал товарищу готовить обед - откупоривал банку с сайрой.
  - Ты, Витек, крупно рискуешь.
  - Не в первый раз. А что - Еесть другой выход?
  - Нет. Ничего не придумывается. Ты, когда будешь разговаривать, поотчетливей наѓмекни этому бонзе - если что, он горит в первую очередь.
  - Он не дурак. Суп готов?
  - Да. Ты его проверь.
  - Как?
  - Попроси непосредственный выход на Солодовникова. Если не даст, значит, сам хочет все контролировать вашу встречу. Тогда еще и от него можно ждать сюрпризов.
  - Понял.
  - Слушай, а ведь можно с Солодовниковым и не встречаться.
  - Это как?
  - Намекни в разговоре, чточто, если Солод вообще исчезнет, нам, возможно, будет легче договориться.
  - Думаешь, будет лучше без него?
  - Конечно. Кто для нас представляет главную опасность?
  - Нет. Я все же повидаюсь с ним. Послушаю, что скажет. А твое предложение рассмотѓрим позже.
  - Как хочешь.
  - Мне кажется, они оба нам необходимы - как противовесы.
  - Да? Каждому будет неинтересно отдать нас в лапы другого?
  - Именно. Или не отдать.
  - Свежая мысль. Может, ты и прав. Но, с другой стороны, если, как мы думаем, Кислов с ним, то и ментомоны могут быть у Солода.
  - Нет, подполковник с Солодовниковым не свяжется.
  - Ну, а если?
  - И что? Кассеты все равно им нужны. Ведь передача таких фактов в редакции газет сломает бандитам всю игру.
  - Не сломает, а только замедлит. Да и редакции эти скорей всего продадут кому надо инфу без публикаций.
  - Не скажи, по крайней мере, не все, будем надеяться. Даже если у всех купят, сохранится опасность, что кто-то продавать не стал, выжидает. И Всемкому-то станет интересно, как эти материалы добыты. Такой сыр-бор подниѓмется, только держись.
  - А яЯ вот думаю - имея ментомоны, Солод будет вести себя более раскрепощенно...
   Разговор прервал телефонный звонок.
  - Опять тетя Лида, - недовольно пробурчал Синьков, поднимая трубку.
  Только она знала номер этой квартиры и звонила, по меньшей мере, пару раз в день, интересуясь все ли у них нормально с пропитанием и вообще, в целом.
  - Кто на телефоне? - громко, на всю комнату, пропищал динамик.
  - Я, Валера. Ну кто еще здесь может быть? - ответил он. - У нас всего хватает... Нет, не надо... Купили... Спасибо, теть Лид... Хорошо... Я понял, теть Лид... Всего доброго.
  - Замучила старушка, - пожаловался Синьков и вернулся к обсуждаемой теме. - Имея ментомоны, он не так будет нуждаться в этих кассетах. И не станет с тобой чикаться, например, может подвергнуть тебя пыткам. Эта мера позволит ему гораздо быстрее найти остальных и вернуть кассеты. Не согласен?
  - Ладно, не пугай, я и так весь дрожу. Давай поедим, и я пойду. Час остался.
  Мелешин звонил чиновнику из таксофона в метро. Темные очки, небритые щеки и надвинутая на глаза кепка - не Бог весть какая маскировка, но в Москве случайные встречи маловероятны. Виктор на всякий случай помотался по подземке. Им никто не интересовался.
  - Вы получили мою телефонограмму? - не представляясь спросил он.
  - Сейчас соединю, - незамедлительно ответили ему.
  "Проглотил наживку", - определил Виктор.
  - Але, - раздалось в трубке.
  - Как наше предложение?
  - Принято. Э-э, ну... позвоните мне по мобильному через час, вот номер...
  - Я бы хотел связаться с ним самим.
  - Нет. Только через меня.
  Раздались гудки.
  
  "Ничего лишнего не сболтнул", - похвалил себя Вельможа и задумчиво уставился на только что положенную трубку. После получения телефонограммы он обрел надежду - появился шанс "слезть с крючка". Это сленговое выражение настолько захватило мыслительный аппарат государственного лица, что истекшей ночью ему приснился сон. Он, в виде огромного блестящего коричневыми боками червя, насажен на целое сонмище острогоподобных рыболовецких крючков. В каждое из его извивающихся в перистальтичеѓских движениях тел, а их было несколько при одной незначительных размеров черненькой головке, впиваеются несколько дюжины крючьев. Червяк свертывается в немыслимые узлы и кольца, раздувается, опадает и шаг за шагом вырывает из себя железные острия, оставляя в зазубринах куски дымящейся плоти. Почему она дымилась? Этот сон не освежил его, но, несмотря на излишнюю натуралистичность, как ни странно, показался неплохим предзнаменованием - он, то есть червяк, все же освобождался от крючьев в итоге! Чиновник вспомнил пережитую им во сне боль и почесал бока, они слегка зудели, словно заживающие раны. И тут "пейджер", приемник, всегда висящий у него на поясе, пискнул и покрылся сетью бессистемных кривых линий, напоминающих тысячелетние трещины на античной вазе.
  
  Николай Анатольевич не заблуждался в отношении чувств, питаемых Вельможей к его персоне. Тот настойчиво предлагал организовать встречу на своей территории и под его патронажем. "Условия будут идеальными, защиту и безопасность встречающихся сторон гарантирую. Хотите, на Библии поклянусь. Если желаете - предоставлю вашим людям полную возможность заранее обследовать место. Давайте встретимся с вами сегодня и вместе осмотрим то, что я предлагаю. Время я выкрою".
  "Безопасность сторон!" Ты что, исландско-суматранские переговоры на высшем уровне организуешь? На Библии поклянешься, католик хренов! Читал Совал ли ты свой нос когда-нибудь в эту Библию?" - проворчал после очередного вызвавшего раздражение разговора с Вельможей Солодовниѓков.
   Слишком мягко госчиновник стлал, слишком навязчиво предлагал свою защитукрышу. Кому она нужна эта защита? От его слов за версту несло какой-то подлостью. Но что он задумал - Николай Анатольевич разгадать не мог. Лишенному всех козырей Солодовникову совсем не хотелось добровольно попадать в лапы человека, в недавнем прошлом полностью зависящего от него. Потому он и отказался от предварительной встречи с Вельможей.
  
  Публикация в газетке, оповестившая всех о провале Буше, сыграла в очень узком кругу посвященных людей роль взорвавшейся бомбы. Не успевший перейти в условия резервного существования комитет Ф-6 срочно был вынужден собраться. В статейке звучал неприкрытый намек на использование какого-то специального оборудования для обработки Поля Буше. То, что это не блеф подтверждало названное верно имя - Поль Буше. Члены комитета, все, кроме предсеѓдателя и сопредседателя, впервые узналиузнали, как звали одного из них. По спинам руководителей ложи прокатились волны холодной дрожи. Кто следующий? Возникла масса вопросов без ответов. Какое именно специальное оборудование использовалось? То самое, что фиксирует матричную память? Или появилось что-то новое? Лицо Буше пусть не очень четко, но достаточно для узнавания виделось на загадочной видеокассете. Но совершенно непонятно было, как неизвестный противник вообще сумел на него выйти? Никто из членов комитета, за исключением председателя, никогда не видел лиц заседающих с ним бок о бок людей. А для кого-то, получается, стальные маски не являются препятствием? Чтобы найти человека только по внешнему виду, нужно иметь целенаправленно собранный банк данных. Значит, банк такой есть? ВыходитВыходит, Ф-6 давно под колпаком? И все они члены кому-то известны? Почему не сработал (если не сработал) "код смерти", от которого нет противоядия? Что удалось узнать от Буше? Кто, наконец, этот неизвестный и сильный противник?
  Все члены комитета в одночасье почувствовали себя незащищенными. Не могущественными людьми, еще вчера держащими в руках нити управления, по крайней мере, половиной мира, а стайкой куропаток, чьи жизни зависят лишь от меткости и расторопности спрятавшегося в десяти метрах охотника. Впервые со времени создания ложи она оказалась на границе краха. Тот, кто разослал повсюду газеты, рассчитывал на немедленную реакцию. На неадекватную реакцию.
  Комитет ложи решил следовать единственно правильной на его взгляд в таком положеѓнии политике - страусиной - не предпринимать никаких ответных действий. В течение нескольких дней, последующих за газетной уткой, в ряде городов Европейѓского континента на переработку было сдано более пяти десятков тонн прекрасной нержавеющей стали, и от разных причин скончалось несколько абсолютно незначительных личностей. На общей демографической статистике данные факты никак не сказались, и, помимо ближних родственников, эти смерти никого не взволновали.
  
  Уже лишних сорок минут он ждал на оговоренном месте - на углу здания рядом с гостиѓницей "Украина". Виктор был одет в черные джинсы и модный бутылочный пиджак, сбереженный в свое время участливой Митриевной. Хотя день был нежаркий и солнце, в основном, отдыхало за хмурившими небо облаками, его глаза закрывали темные очки. Джинсы, пиджак и очки служили ориентирами, по которым лейтенанта должны были узнать. Сначала он не пропускал взглядом ни одного подъезжающего автомобиля, но затем внимание несколько ослабло. Мелешин уже начал сомневаться в том, что за ним приедут, и его первоначальное волнение немного улеглось.
  - Дмитрий? - раздался голос откуда-то из-за плеча.
  Этим именем он назвался при разговоре с Вельможей. Виктор повернулся. Перед ним стоял неброский молодой человек. Таких в болтающихся по улицам толпах половина. "Значит, за мной все это время наблюдали". Он огляделся и заметил еще двоих неприметных субъектов, направляющихся к нему как бы в подтверждеѓние догадки.
  - Да.
  - Пошли.
  - Пешком?
  - Да, тут недалеко.
  За полквартала от перекрестка их ждала машина.
  
  Вместо Солодовникова в квартире, обставленной дорогой мебелью и устланной ковѓрами, Мелешина встретил солидный мужчина с располагающей профессиональной улыбкой. Виктор узнал в нем одного из тех, чьи приватные воспоминания были запечатѓлены на пленке. Через него он вел переговоры с Солодовниковым. Да и в ящике его то и дело демонстрировали. На экране телевизора этот человек выглядел свежей, подтянутей, моложе. Сейчас, несмотря на кажущееся радушие улыбки, во всей его фигуре читалась напряжение и нервозность. Взгляд был высокомерным и колючим, и словно спрашивал: "Ну что тебе от меня надо, гнусное насекомое?" "Надо отдать ему должное, неплохо выбирал мерзавцев Николай Анатольевич, в точку бил", - одобрительно подумал Мелешин. Видимо, ход его мыслей отразился на лице, потому что улыбка на устах Вельможи растаяла, глаза стали еще более мрачными, он оглянулся на сопровождающего его крупного человека, посмотрел на вошедших вместе с Виктором и качнул головой в сторону.
   Когда они остались одни, Вельможа вновь попытался натянуть на свои губы улыбку, но получилось плохо - она поползла влево, зацепилась на секунду за носогубную складку и, вздрогнув, свалилась в нагрудный карман. Похоже было, что там, вместо платка, он хранит небольшую коллекцию приветных выражений на все случаи жизни.
  - Садитесь. Я э-э, ну, это, хотел бы с вами побеседовать да вашей встречи с Солодовниковым, - начал он без предисловий.
  - Что ж, давайте поговорим.
  Почему-то Мелешин не испытывал положенного трепета перед высоким человеком. Его это даже немного удивило.
  - Я полагаю... э-э... видеоматериалы сейчас находятся в вашем... э-э... распоряжении?
  - Да. Спрятаны в разных местах. Если к вечеру не вернусь, их отправят по намеченным адресам.
  Сановник вздохнул и покрутил головой, словно ему жал воротничок.
  - И у Солодовникова... у него а ничего нет осталось?
  - У него ничего нет.
  - Зачем же вам тогда он?
  - Ну, хотелось пообщаться, поговорить, вообще-то мы старые знакомые...
  - Вы... э-э, ну... боитесь его? Думаете, он станет вас преследовать?
  - К чему вы ведете?
  - Я предлагаю вам, так сказать, союз.
  - Какой союз?
  - Чем вы... э-э, ну, это... занимаетесь?
  "Да, тяжко тебе без бумажки-то, все э да э", - пожалел сановника Виктор.
  - Я? Да разными вещами, по мелочи в основном, чаще в офисе сижу, бумажки там перекладываю...
  - Угу. Понятно. Э-э, ну, это... жизнь у вас, так сказать, может быть и веселая, но слишком опасная - таких на улицах толпами косят. Э-э, ну, не так?
  - Клерков-то? Может, и так...
   Вельможа принимал Мелешина за парламентера от конкурирующей с Солодом группиѓровки и, вероятно, подумав, решил выбрать из двух зол меньшее.
  "Он не знает кто я, и, скорее всего, не знает, что ментомоном занималось ФСБ, - понял Виктор. - Ну да, в курсе этого дела был узкий круг лиц, а Капустин на стороне Солода, и не болтал кому зря. Не знает он".
  - Поговорите со своим... э-э, ну... руководством, я могу, скажем, обеспечить всем вам очень... э-э... безбедное будущее в обмен на...
  - На нашу лояльность?
  - Э-э, ну... нет. Мне нужны кассеты. Все что у вас есть, со всеми копиями.
  Свои слова Вельможа сопровождал жестами правой руки с открытой ладонью. Пантоѓмима, очевидно, должна была обеспечить большую доверительность его речам. Но сейчас угловатой резкостью она только подчеркивала плохо скрываемое возбуждение государѓственного мужа.
  - Но тогда мы потеряем влияние. На вас, в частности.
  - Зачем оно вам? Я... э-э... плачу большую сумму, даю самолет или что хотите и вы отправляетесь в любой уголок мира или, если хотите, остаетесь здесь. Зачем вам влияние? Я... э-э, ну, это... и так помогу, если будет надо.
  "Поможешь отправиться на тот свет, - закончил про себя Мелешин фразу собеседника. - Нет, побоишься, никто ведь не проверит - остался ли у нас экземпляр или нет, а тебя это будет грызть всю жизнь. Выгодная сделка. Надо подумать".
  - Надо подумать, - вслух сказал он.
  - Подумайте. Еще один... э-э... вопрос.
  - Да?
  - Оборудование... э-э, ну, это, с помощью которого велись съемки, оно у вас или у него?
  - Оборудование? Я ничего о нем не знаю, - соврал Виктор. - У нас его нет, в отношеѓнии Солодовникова не знаю. Но мне кажется, и у него нет.
  - Почему кажется?
  - Просто я так думаю.
   "Точнее надеюсь", - добавил он про себя.
  - А где оно?
  - Да не знаю я.
  - Ну, что ж... э-э, ну... значит, сейчас вы поедете к Солодовникову. Он не захотел встречаться на моей территории, хотя я предлагал безопасность и прочее... Если мы союзники, а я... э-э... на это надеюсь - выясните, значит, у него ли оборудование. После окончания встречи позвоните мне. Э-э, ну, это... желаю удачи.
  Немного вымученная улыбка вновь заняла нижнюю половину лица сановника и упрямо не слезала, пока Виктор не повернулся к нему спиной.
  В прихожей Мелешина неловко толкнул человек, вышедший из комнаты напроѓтив и тут же поддержал второй, оказавшийся с другой стороны. Толкнувший рассыпался в извинениях, сославшись на задравшийся под ногами ковер.
  
  Для переговоров с Мелешиным, а Солодовников не сомневался, что придет именно он, Николай Анантольевич выбрал проходной двор в замоскворечье. С улицы в него вела арка, проделанная в старом здании. Внутри находилось несколько двухэтажных строений, в прошлом флигелей. Заселенным конторами был только один из домиков, остальные пустовали в ожидании реконструкции. Оштукатуренная каменная стена с двумя проломами отделяла двор от соседнего. К ней лепились несколько разрушающихся сарайчиков. Для встречи Солодовников выбрал кирпичную пристройку к основному зданию, ограничивающую двор слева. Через посредство различных фиктивных собственников он владел всем комплексом и мог рассматривать его как свою маленькую крепость. В такой роли Николай Анатольевич и хотел сегодня видеть старый московский двор.
  Арку перегородили деревянными щитами и повесили объявление, что в связи с ремонтѓными работами въезд во двор и проход через него опасны и запрещены. Поперек проходов в заборе натянули проволоку с объясняющими причины таких мер надписями на фанерках. Тексты были краткими и вежливыми - сразу видно, воспитанные строители в цивилизованном городе. Не очень надеясь, очевидно, на ответную цивилизованность граждан, арку изнутри закрыл борт длинномерного "МАЗа", а дырки в заборе забаррикадировали железными мусорными ящиками.
  Помимо механических препятствий вторжению, здания во дворе заняли вооруженные солодовниковские боевики. Они рассредоточились на прикрываемой площади с военным умением, не оставив во дворе ни одного непростреливаемого квадратного метра.
  Столь серьезные меры Солодовников принимал вовсе не для нейтрализации лейтенанта Мелешина, он небезосновательно опасался осложнений со стороны Вельможи. Надо сказать, и без того острая интуиция Николая Анатольевича под воздействием последних событий, особенно "купанияомовения" на полушенской дачке, усилилась неимоверно - он не просто смутно ощущал грядущие неприятности, он откуда-то точно знал, что в ближайшее время его ждет пакость, равной которой ему еще переживать не доводилось. Один только минус был у интуиции - она не затрудняла себя ни малейшими намеками на характер накатывающейся беды.
  
  После ухода Мелешина дежурная улыбка немного повисела, словно в забытьи, и медленно сошла с физиономии государственного человека. Он верѓнулся в кресло, откинул на спинку голову и закрыл глаза. "Может, мне еще повезет? Иисус Христос и Дева Мария, окажите благодать нижайшему рабу вашему, уничтожьте эти проклятые материалы и этих проклятых шантажистов! Верните мне все! Умоляю вас! Я храм построю, нет, три храма с золотыми куполами! Нет - пять!" - едва шевеля губами, взмолился он. Вельможа не знал ни одной молитвы, к Богу он обращался только в тяжелые для себя минуты и всегда при этом импровизировал. Он непременно сулил Всевышнему возвести несколько храмов, обычно два-три. Если бы Бог вел бухгалтерию в нашем, российском стиле, его нижайший раб уже попал бы на та-акой счетчик...
  Двое личностей, недавно провожавших Мелешина, вошли в комнату и бесцеремонно прервали общение чиновника с высшим силами.
  - Вы хотели поехать с нами? Собирайтесь, - не терпящим возражений тоном сказал один из них.
  - А моя... э-э, ну, это... охрана?
  - Она не нужна.
  - Но как мне объяснить... э-э, ну... начальнику охраны? Они обязаны повсюду следовать за мной...
  - Как хотите. Вы поедете один.
  Вельможе пришлось десять минут уговаривать начальника личной охраны отпустить его одного.
  - Нет, я не имею права, - упирался тот. - Это мой долг, нарушить который я не могу. Связывайтесь с руководством. Пусть они дают добро. А потом, должен вам сказать - не нравятся мне эти типы, - он кивнул на дверь. - Кто они? Не успели появиться, а ведут себя словно короли. Может нам лучше избавиться от них? Вы только прикажите. В них вся проблема, да? - настаивал он.
  Чиновник, под воздействием последних событий утративший значительную часть приѓсущей ему властности, никак не мог переубедить настырного служаку.
  Те двое, что запросто позволяли себе руководить поступками Вельможи, все слышали из соседней комнаты благодаря имеющейся у них аппаратуре. Времени, по их мнению, не оставалось. Переглянувшись, они направились на выручку агента Икс пять ноль.
  - Что вам здесь надо? Сейчас же выйдите! Иначе я позову своих людей, - категорично встретил их начальник охраны.
  Он стоял посредине помещения твердо как Атлант, или как бетонная опора большого моста. Голова наклонена, руки спрятаны глубоко в карманах брюк. Вошедшие дружно вытащили блестящие авторучки, направили их в охранника и разряѓдили. Тот качнулся и медленно свалился на пол. Лицо Вельможи вытянулось.
  - Вы что?! - вскричал он, вскидывая к голове руки.
  - Снотворное, - успокоил один из агентов Ф-6, - правда, двойная доза. Слишком одновременно мы среагировали.
  Четыре охранника, находящиеся в квартире, также получили по порции усыпляющего раствора.
  
  Тучи окончательно захватили инициативу в небесах и кропили асфальт маленькими, но частыми каплями. Прохожее человечество отвечало им зонтами, поднятыми воротниками и быстрыми шагами. Лимузин, везущий Мелешина к Солодовникову, остановился на оживленной улице.
  - Приехали, - повернулся к нему водитель. - Мне приказали высадить вас здесь.
  Лейтенант огляделся в поисках укрытия от дождя. Но не успел лимузин скрыться из виду, как к лейтенанту подошел парень и сказал:
  - Привет от Николая Анатольевича. Ну что, двинули, что ли?
  - А чего ждать? - беззаботно отозвался Виктор.
  Машина поколесила по улицам города. Сидящий сзади человек все время неотрывно наблюдал за тылами. Для этого он даже встал одним коленом на сидение.
  - Никого нет, - буркнул он после девятнадцатого или двадцатого поворота.
  - Проверим, - ответил водитель.
  Бортовая рация подтвердила вывод наблюдающего. Очевидно, их страховали. Они зарулили в какой-то двор. В другом его конце около темного спортивного автомоѓбиля маячила под зонтом длинная сутулая фигура.
  Сюрприз.
  - Тебе туда, братишка, - указал направление водитель.
  Виктор и сам уже знал это - у спортивногого двухместногого "Феррари" купе стоял подполковник Кислов. Не сюрприз даже, а настоящий удар ниже пояса. Хотя этого можно было ожидать, но Мелешин до сих пор в глубине души не верил в предательство подполковника. "Если ментомоны тогда увел Кислов, значит, они у Солода, и разговор с ним может принять совсем плохой оттенок. Валерка, к сожалению, не ошибся". Ему захотелось позорно сбежать.
  - Здорово, лейтенант, не ожидал? - приветствовал его Кислов.
  - Здравствуйте. Нам все равно предстояло когда-нибудь увидеться, не так ли?
  - Дипломат! Прости, но мне надо осмотреть тебя.
  - Нет проблем.
  Подполковник тщательно, со знанием дела, обшарил одежду Мелешина. В одном из карманов нашел маленький перочинный ножик, внимательно осмотрел его.
  - Это можно оставить. В остальном чисто, я так и думал. Прошу.
  Кислов провел машину между домами, и они выехали на улицу параллельную той, с которой Мелешина привезли. Виктор про себя усмехнулся. Разумеется, подполковник искал крупные предметы. Он понимал, что для нахождения, к примеру, синьковских маркеров понадобится полное обнажение и осмотр с помощью лупы каждого сантиметра тела. Возможно, подобное мероприятие еще ждет его впереди. А сейчас одежда Мелешина несла в себе два посторонѓних предмета. Виктор не поверил в случайность недавнего столкновения в прихожей. И еще в лимузине осторожно прощупал части одежды, пришедшие тогда в соприкосновение с охранниками Вельможи. Справа в боковом шве джинсов он обнаружил неоднородность - словно крупинка размером с половину горошины попала в то место, где начинался карман. Очень похоже на заводской артефакт. Маленькая, но все же заметная. Вторая половинка горошины находилась за подкладкой пиджака. Вроде, раньше их не было. Ловкая работа. А может быть это всего лишь крошки, провалившиеся туда через какие-нибудь разрывы? "Что за "специалисты" пихнули меня там? Ни один телохранитель не способен на такие фокусы", - раздумывал лейтенант.
  Посланцы Ф-6 допустили колоссальную ошибку - не распознали собственного агента, к тому же располагающего почти всей необходимой им информацией. Но даже сообщи эти двое, что они от Ф-6, Мелешину это ничего бы не сказало. Занимающая несколько мегабайт его мозговых ресурсов агентурная программа была надежно защищена от любого вмешательства. Только специальный графический код был способен пробудить ее. Но комитет ложи в целях безопасности запретил группе, отправленной в Россию, активировать местных агентов и использовать их при выполнении задания. Исключение составлял лишь Икс пять ноль. Это решение катастрофически удлинило путь Ф-6 к разгадке феномена видеозаписи мыслей.
  Всю дорогу они молчали. Виктор ни о чем не спрашивал, а Кислов, скорее всего, не собирался отчитываться в причинах своего перехода в противоположный лагерь.
  
  Валерию Синькову не сиделось на месте, что-то не давало ему покоя. Лейтенант ушел всего час назад, но Валерию казалось, будто это было давно и что они вот именно сейчас совершают какую-то непоправимую ошибку. Стараясь разобраться в причинах беспокойства, он вышагивал из угла в угол по комнате. Подходя к окну, выглядывал на улицу, словно там, в сероватой влажности дождливого дня, могла крыться разгадка его сомнений.
  "Все же мы поступили опрометчиво. Нельзя мне было отпускать Мелешина. Надо было проверить сначала - верно ли предположение, что Кислов переметнулся к Солоду. Выждать, определиться. Но, с другой стороны, чего выждать? С чем определиться? Знать бы чего и с чем, куда и как! Знать бы прикуп... В конце концов, предварительную часть переговоров можно было провести по телефону. Нас, конечно, могли прослушать и накрыть. Ну и что? Состоялись бы те же самые торги, что и сейчас. Телефон! Позвоню-ка я отцу, вдруг он чего подскажет".
  В динамике сотового пропищало: "абонент недоступен". Он помнил слова Черданова, что проще дозвониться до Куала-Лумпур или Вальпараисо, чем до Березовѓска, потому решил отправиться на междугороднюю переговорную станцию. Живые телефонистки казались ему надежней отечественной автоматики. Синьков заспешил. Износившийся шнурок на левом туфлена левом башмаке лопнул от сильного рывка. Другого под рукой не было. Если бы он не стал связывать половинки, то пронзительная трель звонка не застала бы его дома. Это вновь могла быть только тетя Лида. Валерий секунду поколебался и все-таки взял трубку.
  - Кто на телефоне? - строго спросил хрипловатый голос.
  Все разговоры, независимо от того звонила ли она, или ей, тетя начинала неизменным вопросом: "Кто на телефоне?", заменяющем ей обычное "Алле". Племяннику всегда слышалась в этих словах требовательная интонация чекистов тридцатых годов.
  - Я, тетя, я это, - ответил он, готовясь в пустую истратить несколько минут.
  - Мне только что звонил Глухов из Березовска.
  - Так! - встрепенулся Синьков.
  - К ним приезжал Кислов. Он забрал Арсения.
  - Отца?!
  - Да.
  - Одного, что ли?
  - Да, одного. Глухова и Юлю не тронул.
  - Когда это случилось?
  - Вчера. Они сутки почти не могли оттуда дозвониться.
  - О, черт!
  - Что?
  - Ничего, тетя. Спасибо.
  - Может, я могу чем помочь?
  - Помочь? Да. Приходите сюда. Я на часок отлучусь, а вы посидите на телефоне. Сюда может звонить только Мелешин. Если позвонит - скажете, что я скоро буду. Больше ничего ему не говорите, хорошо? Ключ не забудьте.
  - Хорошо, Валерик. Ну все, я иду.
  "Отца забрали. Точно - Кислов связался с Солодом. Эх, блин, проклятая связь! Зря отпустил Витьку, зря. Чувствовал же я!"
  Синьков с размаха стукнул себя кулаками по коленям.
  
  ТридцаДесятитонник рыкнул, выплюнул в воздух облако солярочного перегара и освободил дорогу во двор. "Феррари"Спорткар проехал сквозь строй вооруженных людей.
  "Ничего себе, почетный караул! Да тут Ццелая засада! Не иначе, Солод гостей ждет", - подумал Мелешин.
  После того, как Кислов сказал: "Здесь чисто", повторно обыскивать его не стали, а сразу повели по раздрызганной лестнице на второй этаж кирпичной пристройки. Лейтенанта проконвоировали длинным коридором в почти пустую комнату, подполковник разѓдвинул дверцы шкафа-купе, открыл спрятанную там дверь, и Виктор остановился на пороге помещения без окон, с высоким потолком и прилепившимся в верхнем углу блоком кондиционерома. В нем стояло четыре обращенных к стенам стола с компьютерами. Напротив входа растянулся еще один коричневый шкаф-купе. За дальним столом вполоборота сидел Солодовников. В комнате больше никого не было.
  Мелешин второй раз в жизни увидел Николая Анатольевича и поразился переменам в его облике. Как и при первой встрече Солодовников был одет в светлое. Тогда на нем был красивый полуверпуловер цвета безоблачного неба, сейчас светло-кремовый костюм и бежеваятемная рубашка без галстука. Но если в день их первой встречи такой наряд подчеркивал его незыблемую уверенность, спокойствие и элегантную худощавость, то теперь он резко контрастировал с обтянутым сероватой кожей лицом. Высокие залысины с набухшими венами казались двумя прилипшими к черепу осенними ссохшимися листьями, а жилы на шее - перевитыми корнями старого дерева.
  - Заходи, лейтенант Нифонт-Мелешин, заходи. Попался бы ты мне чуть раньше - своими руками удавил бы. Что скажешь? - встретил его Солодовников.
  Несмотря на произнесенное зловещее пожелание, гнева в его голосе не было. Но серо-стальные глаза смотрели недобро. Виктор осмотрелся, взял стул и без приглашения уселся в центре комнаты. Подполковѓник остался стоять за его спиной.
  - Обсудить кое-что надо.
  - Ну, давай обсудим. Вы свободны, Кислов.
  Подполковник вышел. Мелешин, обернувшись, проводил его взглядом и, явно бравируя, усмехнулся. На самом деле он чувствовал, что все его внутренности скручивает нечто вроде нечаянно проглоченной портативной стиральной машины. "Чего дергаешься?, Вв данную минуту тебе ничего не грозит", - укорил он себя. "Зато уже в следующую начнут поджаривать на медленном огне и поваром будет лично Солодовѓников", - возразило чувство самосохранения.
  - Что ты хочешь получить в обмен на кассеты?
  - Вы должны отказаться от преследования кого-либо из нас.
  Несмотря на то, что перед ним был яркий представитель преступного мира и враг, у Мелешина не повернулся язык сказать Солодовникову "ты". Солидное впечатление производил аскетичный бандит Николай Анатольевич. Да и в возрасте все же разница...
  - И все?
  - Это главное.
  - Ладно, на это я, возможно, соглашусь. Детали потом. Недавно ты беседовал с Вельѓможей, не так ли?
  - Да.
  - О чем?
  - Так, о жизни...
  - Ну да. О моей?
  Во время разговора Солодовников все время стряхивал с брюк какие-то невидимые пылинки. "Чего он обирается? Глюки, что ли, или нервничает?" - подумал Виктор.
  - Вы на редкость проницательны, - заметил он с оттенком иронии.
  Но собеседник не отреагировал.
  - Перескажи мне весь ваш разговор, лейтенант. Сейчас для меня важнее узнать планы этого туза. Как ты понимаешь, надеюсь, кассеты нужны мне живому. А твоя жизнь, вообще, куда дешевле любой из кассет. Да и кроме твоей у нас в запасе есть еще одна.
  - Как - еще одна?
  - Твой коллега, Кислов, привез старичка Синькова из Березовска. Знаком такой городок?
  - Арсения Фомича?
  После встречи с подполковником это был второй удар ниже пояса. "Быстро же они, гады, разобрались в нашей головоломке".
  - Да, кажется, его так зовут.
  - Я должен его увидеть.
  - Не спеши.
  "Значит Кислов, сволочь, нашел их и захватил. Пули для него не жалко, если так. Но почему Солод молчит о Юле? Неужели, подполковник все же сблагородничал? Немедленно надо узнать одного ли Фомича привез Кислов. Солодовников может специально тянуть резину, для нервов, и "вспоминать" о других, когда ему понадобится. И, вообще, что он еще в запасе держит? Черт возьми, еще одной такой беды Юлька не выдержит!"
  - Хорошо, не буду. Но Ппока я его не увижу, разговора не будет.
  - Ишь ты волчонок! Молодой да ранний.
  Николай Анатольевич осуждающе покачал головой и пристально посмотрел лейтенанту в глаза. Его ледяной взгляд редко кто выдерживал, но Мелешин, находящийся в состоянии близком к смятению, уставился на мафиози не менее упорно. Минуту они провели в молчании, напоминая играющих в гляделки пацанов, затем Солодовников, видимо, решил, что ничего плохого не случится, пусть увидятся. Может, еще сболтнут чего при разговоре. Он сунул руку в стол, и тотчас в шкафу позади Виктора открылась дверь.
  - Приведите старика.
  
  Доставляющие Мелешина люди Солодовникова волновались суетились и маневрировали по гоѓроду напрасно - следить за ними никто не собирался.
  Через десять минут после прибытия лейтенанта, к дому в замоскворечье с разных сторон двинулись несколько автомобилей, в их числе и бронированный лимузин Вельможи. Место в салоне с ним разделяли те самые парни из Ф-6, которых видел Мелешин. Один занимал водительское сидение, второй сидел сзади, рядом с сановником. Личную охрану агента Икс пять ноль не захватили с собой, чтобы не мешалась. Ее все равно бы пришлось потом убирать, а уничтожение как-то объяснять прятать следы и т.п. - зачем лишние сложности? Личного присутствия царедворца, в общем-то, не требовалось, уличные разборки - совсем не его дело, но на поездке к месту события Вельможа настоял сам. Ему очень хотелось видеть смерть ненавистного Солода своими глазами. Обещания представителей Ф-6 доставить к нему Солодовникова чиновника не устроили. С другой бандой он рассчитывал договориться. Пока. А дальше видно будет. До вечера времени было еще много. Кроме того, здесь его персона нужна была для связи с Миниѓстерством внутренних дел, где он заранее сговорился о поддержке и прикрытии операции, имеющей, по его заверению, государственное значение.
  На отчетливых экранах ноутбуков светилась подробнейшая карта московского двора, где происхо-дили переговоры. Нажатие кнопки переводило ее из плоскостной в трехмерную. План отражал мельчайшие детали территории, давал представление о внутреннем строении помещений и даже примерной расстановке в них мебели, заглядывал под землю, четко отображая проходяѓщие под домами коммуникационные сооружения. Ф-6 располагала самой точной и самой современной в мире картой Российской столицы. Портфельные компьютеры с одинаковыми изображениями объединяли экипажи восьми автомобилей, стягивающихся к одному месту столицы.
  Из окна пассажирской "Газели" с сильным хлопком вылетела литровая пивная банка. Видно, сильная рука запустила снаряд - банка пошла вертикально вверх и лишь достигнув высоты метров в сто пятьдесят, полетела по дуге. Опять же с набором высоты. В полукилометре над намеченным объектом зонд вошел в тучу, распустил щупальца и завис на маленьком парашюте. Изображение на ноутбуках дополнилось крошечными фигурками людей, походящими на солдатиков в популярной среди юношества игре "Команд энд конквайер".
  
  В комнату ввели Синькова. Выглядел он нормально. Точно таким Виктор оставил его в Березовске.
  - Здравствуйте, Арсений Фомич. Вам тоже не сидится на месте? - спросил лейтенант.
  - Привет, Вить! Неисповедимы пути Господни. Видишь, трое из нас уже вернулись в Москву.
  "Трое! Это он, Валерка и я. Значит, Юля осталась там! Молодец Фомич, ловко сформулировал!"
  - А как вы себя чувствуете?
  - Если не будут сильно бить, думаю, протяну еще немного.
  - Николай Анатольевич, может, оставим Арсения Фомича здесь? Он, вроде, тоже предѓставитель одной из договаривающихся сторон.
  По несколько приподнятому тону лейтенанта Солодовников понял, что допустил какую-то промашку.
  - Нет. Уведите, - раздраженно кивнул он в сторону Синькова.
  
  Качество подготовки операций всегда было фирменным знаком Ф-6. Топограф отряда ввел в программу данные обо всех возможных путях отхода противника. Помимо арки и двух проходов в стене, окружающей двор, его можно было покинуть через окна главного здания. Или на соседнюю улицу перебраться через забор и двор за ним. А также спуститься по пожарной лестнице с крыши во двор слева. Еще из основного здания и из пристройки возможно было уйти под землей. Кроме того, нельзя было не учитывать различные экспромты, как, например, взрыв любой преграды. Могли быть и заранее подготовленные неожиданные пути отхода. Благодаря отправленному в небо зонду на территории забаррикадированного двора насчитали пятьдесят четыре бойца, еще сколько-то человек находилось в зданиях.
  Пятеро членов группы захвата направились к месту проведения операции подземными ходами. Четверка снайперов незаметно проникла в рядом стоящие здания и заняла главенствующие позиции над двором и окружающей его местностью. В немалой степени помог дождь - естественные при такой погоде плащи скрыли оружие у нескольких мужчин, что по одиночке прошли в смежные дворы. Лимузин Вельможи, как и остальные автомобили, остановился в полукилометре от театра действий.
  Согласно предварительной договоренности, по звонку сановника милиция оцепила район и перекрыла транспортный поток, пешеходов тоже заворачивали обратно. Но главное внимание сотрудники МВД направляли на выходящих из оцепленного места. Бегущих и вообще подозрительных было приказано останавливать любыми средствами. Предоставление им выбора средств задержания особенно нравилось ОМОНовцаму. Модные вязаные маски скрывали довольные выражения на хорошо откормленных физиономиях.
  Метя железными щетками мокрый асфальт, по улице медленно ехала уборочная машина. Когда до арки оставалось не более трех сотен метров, операция началась.
  Бесшумными выстрелами снайперы сняли часовых. По ту сторону каменной стены люди в длинных плащах быстро установили два портативных миномета.
  
  Фомича вывели. Николай Анатольевич поджал тонкие губы и недобро посмотрел на лейтенанта.
  - Поболтали, и хватит. Так что тебе говорил Вельможа?
  Поведение Солода удивляло Мелешина. Тогда, во время их первой встречи, его самообѓладанию можно был позавидовать. Сегодня он позволял эмоциям выплескиваться
  - Предлагал мне союз. Против вас.
  - Так.
  - Я отказался.
  - Почему?
  - Мне кажется - вы уравновешиваете друг друга. Решил пока поболтаться между Сцилѓлой и Харибдой.
  - Что еще?
  - Просил, когда я вернусь, передать ему содержание разговора с вами.
  - А ты вернешься?
  - Да. Иначе вечером видеоматериалы будут разосланы в редакции крупнейших газет. И еще кое куда.
  - Блефуешь. Это все?
  - Нет. Он хотел узнать - у вас ли ментомоны.
  - Ты сказал ему о ментомонах?!
  - Нет. Он сформулировал так: "оборудование для записи мыслей".
  - Оборудование... что ты ответил?
  - Сказал ему, что не зна...
  
  Без сомненияБез сомнения, квартира, где они проживали с отцом, находилась под наблюдением. Потому Валерий Синьков постарался изменить внешность. По пути он купил недорогой косметический набор, коричневую кепку и за поллитрау приобрел у встреченного им бомжа старый грязный плащ.
  В кабинку общественного туалета вошел молодой человек приятной наружности в очках, а вышел через пятнадцать минут настоящий латрыга в грязной кепке, без очков и с набитой рожей. Туалетная работница примерно с минуту глазела на затворившуюся за ним дверь, а затем побежала осматривать кабинки - она прониклась уверенностью, что только что здесь произошло заказное убийство, возможно, заказное. Но трупа молодого человека в очках нигде не было. Лишь обсуждая пятью минутами позже данный эпизод с подругой из женского отделения, они совместными дедуктивными усилиями обратили внимание на несоответствие в следственном предположении -- вошел-то один и вышел тоже один. Что бы это могло значить?
  Открыв на настойчивый звонок дверь, Степанида Ивановна увидела перед собой сощуѓренного алконавта в измазанной кепке с черными оливками фингалов под глазами и тонким красным шрамом через щеку.
  - Здравствуйте, Степанида Ивановна. Дядя Вася дома? - спросил незваный гость трезво и вполне интеллигентно.
  Голос показался знакомым, но подобной персоны Ивановна никогда не видела, это уж точно.
  - Тебе чего, пьянь, надо? Нет здесь никакого Васьки... - ответила она не очень увеѓренно.
  - Да это я, Валера. Сосед ваш через стену.
  Синьков снял кепку и вытер ею лицо. Его соломенные волосы, тщательно подобранные под головной убор, восстановили свой привычный беспорядок. На изукрашенную смешавѓшимися черными и красными полосами физию натянул очки и стал немного похож на себя.
  Васька был дома и относительно трезв. Вместе они отодвинули тяжеленный дореволюѓционный буфет, прилегающий к стене, за которой располагалась мизантропка.
  - Ну ты хоть стакан теперь налей, вишь колотит меня, работать не могу, - протянул дрожащие руки Васька, после того, как принес ломик.
  - Вот вскроем стену, и найдем там не один, а два стакана, они в серванте стоят...
  
  Минометы разряжались почти бесшумно - их выстрелы напоминали тяжелые вздохи совсем не воинственных пневматиѓческих механизмов строительных инструментов. Почти под С такимие же звукамии вздымали мутные серые шапки приземлившиеся выпущенные ими во дворе снаряды.
  Уборочная машина подъехала к углу дома, подняла щетки, рванула с места и влетела под арку. Деревянные щиты разлетелись в стороны. Несколько фигур в серых комбинезоѓнах нырнули под раму "МАЗа".
  С другой стороны, разбрасывая мусорные контейнеры, двор занимала основная группа захвата.
  Ни один из пятидесяти четырех бойцов Солодовникова не произвел и выстрела по нападавшим. Люди катались по земле и хрипели, не в силах унять разрывающий их легкие кашель.
  Серые тени в шлемах, герметичных очках в пол-лица и респираторных масках понеслись сквозь мерзкую смесь дождевой пелены и отравляющего газа к пристройке. Одно за другим окна на втором этаже высыпались стеклянными осколками. На возникшие в них силуэты моментально отреагировали два снайпера и набегающая снизу цепь серых людей в одежде тона пятнистых российских дорог. По наступающим успели произвеѓсти только одну короткую очередь. Двое из них упали. Один остался лежать, второй быстро вскочил и, слегка прихрамывая, устремился за вырвавшимися вперед товарищами.
  
   - Сказал ему, что не зна...
  Громкий стук внезапно распахнувшейся двери оборвал фразу Мелешина на полуслове.
  - На нас напали! - глотая слова, прокричал вбежавший человек.
  Его обезображенное ожогом лицо перекашивала гримаса возбуждения.
  - Кто? - спокойно спросил Николай Анатольевич.
  - Да хрен их знает! В масках они! Все наши бойцы потравились!
  - Что ты мелешь?!
  Донесся звук бьющегося стекла, короткая очередь и стало тихо.
  - Что происходит, черт возьми?
  Солодовников вытащил пистолет и направился к шкафу. Виктор последовал за ним.
  В коридоре с десяток растерянных боевиков сидели, прижавшись к наружной стене. Трое валялись на полу. Цоканье пуль в стену над головой заставило Солода присесть. Выстрелов слышно не было.
  - Что происходит? Где те, что во дворе? - прокричал он.
  - Я же сказал, Иих потравили газом.
  Снизу раздался громкий приказ:
  - Солодовников! Сдавайтесь, сопротивляться бесполезно!
  - Хрен тебе, - огрызнулся Николай Анатольевич и крикнул. - Отходим! Все за мной!
  Они вбежали в комнату с компьютерами. Солодовников рывком раздвинул створки шкафа у противоположной стены и открыл находящуюся в нем толстую стальную дверь.
  - Сюда! - позвал он за собой.
  Успели войти Солод, лейтенант, Кислов, ведущий Арсения Фомича, Копченый, Бритва и еще трое ребят.
  Остальные оказались втянутыми в перестрелку с преследующим их по пятам отрядом Ф-6. Укрытий в компьютерной комнате не было, и после нескольких очередей в ней остались только распростертые тела.
  Копченый задвинул за собой два массивных засова. Коморка в шесть-семь квадратных метров имела глухие стены и два выхода - дверь, через которую они только что вошли, и люк в полу, ведущий, очевидно, на первый этаж. Вся мебель состояла из низко навешенной кухонной полки справа от двери и стула перед ней.
  Николай Анатольевич открыл полку. Там стояли находились два монитора, демонстрирующие внутренность только что оставленной ими комнаты с разных точек. В ней захватчики переворачивали лежащих, заглядывали им в лица, а потом добивали выстрелами из пистолетов. Трое возились у отрезавшей их от добычи двери.
  - Взорвать хотят, гады! - проворчал Солодовников. - Ничего, сейчас сами взлетят. Всем лечь на пол!
  Он взялся за торчащий над мониторами рубильник и медленно потянул его на себя.
  Гром сотряс тесное пространство, показалось, что стены рушатся, но они, как и люди, выдержали.
  - Быстро вниз! - скомандовал Солод.
  На первом этаже в такой же изолированной комнатенке имелся еще один металлический люк.
  Николай Анатольевич молча бросил ключи Копченому, сам открыл стоящий в углу ящик и принялся вышвыривать оттуда разные вещи. На полу появились четыре железнодорожных фонаря, несколько шахтерских касок, несколько пар высоких резиновых сапог и два мотка веревки. Копченый тем временем справился с замком. Из колодца потянуло гнилью. Создалась толчея - все принялись натягивать сапоги. Размер у них был стандартный - где-то пятидесятый - переобуваться не приходилось.
  "А ведь, скорее всего, благодаря этим крупицам, что у меня, нас и нашли. Может и зря я так подстраховывался? Но теперь пусть погадают", - Мелешин незаметно вырезал перочинѓным ножом из джинсового шва и подкладки пиджака подозрительные включения.
  
  За те полтора часа, что тетя Лида просидела в квартире, снимаемой ее племянником, она выкурила пять сигарет, но не услышала ни одного телефонного звонка. Зато в дверь звонили уже вторично. Первый раз на ее вопрос: "Кто там?", ответил голос с акцентом, предложивший очень хорошие и недорогие покрывала и скатерти. Тетя Лида послала продавца куда подальше. Настоящий ли это был продавец? Вряд ли.
  На второй звонок она отреагировала, вооружившись взятым на кухне крепким совком.
  - Кто там?
  - Я, это, Валера.
  - Ну, слава Богу.
  Она начала открывать дверь, схватила взглядом через щель образ стоящего на лестничѓной площадке и сильно хлопнула ее обратно.
  - Теть Лид, это действительно я, откройте.
  - Покривала торгуешь, да, сволочь? - передразнила она недавнего торговца.
  - Что за "покривала"? Что вы говорите? Что, кто-то приходил?! Теть Лид, я вынужден был замаскироваться, потому так выгляжу.
  Бдительная тетушка продержала Синькова перед дверью добрых пятнадцать минут. Она дотошно копалась в не слишком известных посторонним подробностяхв не слишком известных посторонних подробностях биографии племянника, начиная с трехлетнего возраста. Экзамен Валерий, умеренно вспотев, сдал успешно. После многочисленных охов, испускаемых сквозь клубы дыма, Синьков, наконец, узнал, что никто на телефон не звонил. Приходил какой-то торгаш, и, скорее всего, как они решили, это был именно торгаш. Валерий умылся, высыпал часть наугад выбранных кассет в два целлофановых мешка и проинструктировал тетушку:
  - Домой не ходите. Поездите по городу. Нигде подолгу не задерживайтесь. Каждые тридцать - сорок минут звоните мне сюда из автоматов. Отсчитывайте до десяти звонков и кладите трубку. Я буду отвечать на повторный звонок после шестого или девятого звонка поочередно, вы понимаете?
  - А ты нас, старух, за идиоток не держи.
  - Да какая же вы старуха? Итак, услышите голосответ раньше или позже - сразу прерывайте разговор и быстро уходите с этого места. В любом случае, говорите только со мной. Вот вам два пакетика. Если я скажу вам: "соберите кассетызнакомых", то вы должны будете высыпать содержимое обоих этих пакетиков в мешки с кассетами и на несколько минут плотно прикрыть их. От смешения находящихся в них порошков образуется едкая смесь, вдыхать ее нежелательно. А если я скажу: "уложите кассетызнакомых пригласите", тогда можете отправить порошки в мусорку. Не перепутаете?
  - Вот это я запишу.
  На прощание Синьков вежливо поинтересовался:
  - Не тяжело?
  - Ничего, мы, русские бабы, привычные.
  
  Резиновые подошвы расплескивали черную жижу, каменные стены покрывал толстый слой отвратительной слизи. По тоннелю можно было идти только гуськом, его ширина не превышала восьмидесяти сантиметров, местами сужаясь до полуметра, и приходилось протискиваться, ощущая вязкие прикосновения склизикого налета. ВонялоСмердело словно в толстой кишках какого-то не вполне здорового животного. Там, правда, никому из присутствующих не побывать еще не доводилось бывать, но представление складывалось в целом верное. У людей от дурных газов слезились глаза. Мозжащий сырой холод проникал до костного мозга. Полчаса, проведенные под землей, уже казались сутками.
  - Сейчас будет развилка, нам влево, - сдавленно кашлянув, направил Солодовников идущего впереди Бритву.
  
  Об Андрее Степановиче Полушине не забыли. Как раз накануне того дня, когда Мелеѓшин отправился к Солодовникову, в ЦКБ явился переводчик, недавно сопровождавший швейцарских светил. Он привез новое оригинальное средство от злокачественного поноса. Доктора не решились брать на себя ответственность и давать больному неопробированѓные пилюли. Переводчик темпераментно как истинный португалец оспаривал их решение.
  - Мы должны отнести их сначала в лабораторию, проверить хотя бы на токсичность, - настаивал заведующий отделением.
  - Но, ноу, нешлша. Ви - украдайт формул! Украдайт идеа! Ия шнайт Рашша. Вори. Все вори. Как отин - вори. Мине потом - оторват колова - чик-чик! - упирался переводчик.
  - А вдруг пациент умрет?
  - Бох вол на више. Попрпуйт. Хорош, гут табилет.
  - Нет, я на себя такую ответственность взять не могу, - сопротивлялся начмед.
  "А ведь интересное было бы вскрытие", - как истинный натуриспытатель помечтал присутѓствующий в кабинете Илеус.
  - Но, ноу отвешт. Файф шота пашент шол хошпитал гут, вэл энд клашшньо.
  Разгорячившийся переводчик становился все менее переводимменее переводим.
  - Послушайте, - предложил ИлеусСолитер, переглянувшись с Илеусом, - а давайте поступим так: мы сейчас оформим официальный отказ на применение этого лекарства, и господин переводчик уйдет. Однако, я не вижу причины, почему бы ему не посетить впоследствии нашего больного, как частное лицо, а?
  - Оу, иесс! Вери, вери гут!-гут! - пришел в восторг португальский швейцарец, оценивший антибюрократическое коварство проѓфессора.
  
  После поворота ход значительно расширился, фонари уверенней резали темноту, и, вроде, даже стало полегче дыѓшать.
  Прямо перед собой Мелешин видел фигуру Николая Анатольевича, тяжело опиравшегося на плечо одного из своих людей, и злорадно думал: "Скверно вы, однако, переносите антисанитарѓные условия, господин пахан".
  - Как вы, Арсений Фомич? - прошептал он, пристроившись к Синькову.
  - Спасибо, держусь пока.
  - А вот после той кучи поверни направо, там проход наверх будет, - указал дальнейший путь Солод.
  Группа поровняласьпоравнялась с кучей. И сразу впереди что-то щелкнуло, и яркий, как магниевая вспышкамагниевая вспышка, слепящий луч прожектора на миг парализовал идущих. Они замерли со вскинутыми к глазам руками, словно в стоп-кадре. Кто-то успел выстрелить. Раздался звон, и вновь впереди стало темно. Но уже стрекотали со всех сторон автоматы с глушителями, и беглецы один за другим повергались в воды мелкого подземного болота. Лейтенант не успел испугаться. Он инстинктивно бросился вниз, и, падая, ощутил жгучие укусыолы пуль в боку и левой руке.
  
  Портрет опасного международного террориста Верховера имелся во всех районных отделах ФСБ и МВД. Сотрудники на местах не то чтобы слишком горели желанием выловить сей преступный элемент, дел хватало, но указание в разосланной ориентировке на непредѓсказуемость, психическую неустойчивость, способность совершить террористический акт как бы по наитию спонтанно, то есть без определенного разработанного плана и в любом месте, а также то, что разбойник имел при себе две адские машинки, замаскированные под электроѓприборы, нервировало. Особенно важным было примечание о том, что террорист исповедовал самую отъявленную форму ваххабизма и был личным выкормышем Бен Ладена. И Ппри всем при томтом, Верховер нужен был неприменнонепременно живым. При задержании же, к хитрым взрывным устройствам рекомендовалось ни в коем случае не притрагиваться, а сразу сообщать куда следует.
   Обеспокоенный командный состав дал сотрудниками необходимые указания и наряды милиции, а также сотрудники в штатском Московской и ряда прилегающих областей, занялись поисками подозрительных личностей. Работали больше по вокзалам и автовокзалам, бесплатно катались на электричках и осматривали проезжающие автомобили. В первый день задержали трех Верховцевых и двух Верхотуѓровых. У Верховцевых обнаружили с собой ворованный бытовой счетчик, миксер и дрель. Верхотуровы имели при себе: первый - мотоциклетный аккумулятор, а второй -- небольшой телевизор "Самсунг". И еще поймали Вершинина, Веригина, Вертяхина, Вертикайтиса, Вернона, Ле Февра, Хорьковенко, Урхундова, Мехмеѓдова, Ильясова, Гаджибекова, Отоева, Цеорели, Саркисяна и других. Всего шестьдесят семь человек, в основном выходцев с Кавказа. Все располагали каким-то электрическим приспособлением - от батарейки в часах и мотка проводов в кармане до целой грузовой машины с надписью "Техпомощь", как, например, монтеры Вертушкин и Подлещиков. Направѓленные Капустиным оперативники сбились с ног, санкционируя освобождение арестованѓных и возврат им ихней разной электрической собственности.
  Семен Борисович, оригинально, но не очень умело заметающий следы, не мог не попаѓсться в широко раскинутые сети. И он в них попался. Его задержали в электричке триое молодых милиционерова с собакой. Отобрали спортивную сумку, заломили за спину руки и надели наручники. В дорожном отделении под протокол начали обыск.
  Обращались с ним, как положено, грубо, но, учитывая близость к самому Бенн Ладену, с изрядной долей опасливого уважения, что, несмотря на бедственное положение, несколько забавляло Сиволобмана.
  - Освободите карманы, - предложил ему проводящий дознание майор.
  Арестованный только пожал плечами.
  - Руки заняты.
  - Расстегните, - приказал майор.
  - А это что у вас такое, гражданин Верховер? - нежно дотронулся командир до масѓсивных серебряных часов.
  - Часы это. Часики это, вот посмотрите.
  Сиволобман взял со стола часы и крутнул заводное колесико. Майор, вдруг осознавший свою, возможно, смертельную, ошибку замер и даже прижмурился. Подчиненным, схватившим было задержанного за руки, отрицательно помотал головой, и сказал тихо:
  - Я все понял, гражданин. Это - часики. Положите их на место и отойдите на два шага от стола.
  - Да Яя только покажу, - предложил ухватившийся за соломинку Семен Борисович.
  Он провел цепочкой по предплечью майора, наклонился к нему и чуть слышно прошепѓтал:
  - Прикажите им: кругом, смирно.
  - Кругом! Смирно! - внезапно гаркнул майор, стекленея взглядом.
  Милиционеры от неожиданности подскочили и в силу крепкой дисциплинарной выучки отвернулись к стене.
  Изобретателю только и осталось, что коснуться прижатых к бокам рук каждого, напомнить приказ: "Стоять смирно два часа! На вопросы не отвечать!", забрать свою сумку и выйти.
  
  Под непрекращающемся мелким дождемПод непрекращающимся мелким дождем люди в серой пятнистой форме выгрузили из автофургона несколько брезентовых носилок и внесли их в высотный модерновый дом-башню. Сверху носилки прикрывали белые простыни. На некотором расстоянии жидкой цепочкой стояли ОМОНовцы, без особого интереса наблюдавшие вынос тел. Последние носилки скрылись в подъезде, и ОМОН уехал.
  В одной из Московских резиденций Ф-6, существующей под вывеской совместного предприятия "Бордекс" и находящейся на семнадцатом этаже высотки, заканчивалось расследование деятельноѓсти группировки "А", возглавляемой криминальным элементом Солодовниковым. Вельможа прохаживался вдоль стены с окном в соседнюю комнату, выполненным из стекла с односторонѓней прозрачностью. Он время от времени бросал нетерпеливые взгляды в направлении смежного помещения и регулярно производил носоглоткой нервные звуки, напоминающие фуканье хоря. Пока перед его любопытствующим взором представали одни лишь неодушевленные предметы, неспособные прояснить ситуацию: кресло с высокой спинкой и металлическими подлокотниѓками, справа от него шкаф, забитый какой-то аппаратурой, слева - большой тумбообразѓный стол. И вот одиночество сановника нарушил командор отряда расследования.
  - Сейчас мы кое-что узнаем, - сказал он, усаживаясь перед окном.
  Комната за стеклом стала заполняться. Вошли два человека в медицинских халатах, за ними внесли носилки. Под откинутой простыней Вельможа узнал бледное, словно вылитое из гипса лицо Солодовникова. Безвольное тело освободили от грязной одежды, и стала видна неровная строчка небольших ранок поперек груди и на левом плече. Его усадили в кресло, зафиксировали зажимами грудную клетку, руки, ноги и голову. Плотно прижатый к спинке Николай Анатольевич стал похож на древнеегипетскую скульптуру или еще больше на насекомое, попавшее в лабораторию энтомолога.
  - Что вы делаете? Зачем?
  -Что?
  - Э-э, ну, это... Он же мертв? - воскликнул Вельможа.
  - Ну и что? - получил он равнодушный ответ.
  - Как что? Это... э-э, ну... раз, два, три...
  - Что вы считаете?
  - Сколько, это, пуль... четыре, пять...
  - Зачем вам?
  - Приятно... шесть, семь... Сегодня мы предаем земле, - вдруг прервал он себя, - это, труп... нет... тело нашего, это... нет, не нашего... преступного авторитета... и козла, и наша христианская мораль...
  - Мораль? - с удивлением обнаружил командор новое слово в приватном лексиѓконе сановѓника.
  - Ну... э-э... а что тогда, по-вашему? - неуверенно пробормотал чиновник, вспомнивший, очевидно, что он не перед телекамерой.
  Тем временем в вену Солодовникова закачали большой шприц прозрачной жидкости. Прошла пара минут, и труп глубоко вздохнул. Николай Анатольевич открыл глаза, и какое-то время осматривался, затем напрягся, но вырваться из зажимов не смог.
  - Что... что вам нужно? - просипел он и откашлялся.
  - Так он жив, что ли?! Неужели, жив? А как же пули, это, а как наша договоренность? - со злым разочарованием зашептал Вельможа.
  - Помолчите.
  - Да нет, быть не может... мертв... а говорит...
  В вену Солодовникова ввели еще одну порцию снадобья. Николай Анатольевич обмяк и прикрыл глаза.
  - Уф! - произнес самый заинтересованный зритель.
  К Солодовникову подошел человек в белом халате и похлопал по щеке.
  - Будем отвечать на вопросы?
  - Да.
  - Как действует устройство, позволяющее вести запись мыслей?
  - Я не знаю.
  - Как оно называется?
  - Ментомон.
  - Как, как?
  - Ментомон. Ментальный монитор.
  - Где он разработан?
  - Его изобрел инженер Сиволобман.
  - Не понимаю. Как вы все же его... э-э... оживили? И - зачем?! - перебивая поток откровений, выдал свои мысли сановник.
  - Помолчите. Потом объясню.
  Солодовников больше часа рассказывал о перипетиях борьбы за обладание мыслечитаюѓщим устройством. О планах "Рассвет" и "Спектр". О принципиальном враге Ф-6 Севастьяне. И о неудачном поиске утраченных ментомонов, изобретателя прибора Сиволобмана и накопленных видиоматериалов.
  После него на "лобном" кресле побывали другие участники подземного бегства. Никому из них не удалось проявить ни малейшей неискренности, но и добавить чего-то существенно нового они тоже не смогли.
  - Ответьте мне - как вы их все же оживляете? - вновь пристал по окончании допросов чиновник.
  Он был явно потрясен увиденным. На его глазах изрешеченные пулями останки восставали из мертвых и подробно отвечали на всякие вопросы любопытствующих заезжих шпионов. Уважение Вельможи к могуществу Ф-6 росло быстрее, чем входят в силу бледные поганки после ливня.
  -О-ох! Да никто их не оживляет, они попросту спали. Мы применили боеприпасы, используемые биологами для отлова животных в заповедниках. Ясно? - Ответил командир отряда расследования.
  - Ага...
  И бледные поганки уважения несколько подвяли.
  
  Валерий Синьков занял позицию в пустующем гараже хирурга Глухова. Там он и дождался звонка Мелешина. Переговоры велись с помощью самодельного радиотелефона, очень хитро подключенного к телефонной линии на последней конспиративной квартире.
  - Привет, Валер, это Мелешин, - донеслось сквозь потрескивание.
  - Я понял.
  - Знаешь, нам придется отдать кассеты.
  - Как? Без всяких условий?
  - Да.
  - Что, все?
  - Ну, да. Они все знают.
  В это время на верстаке перед ним замигал маленькой красной лампочкой небольшой приборчик с выпущенной наружу проволочной антенной.
  "Так. Гости пожаловали", - понял Синьков.
  - А они, это кто? Солодовников? - спросил он.
  - Нет...
  Связь прервалась.
  
  Посланный командором Ф-6 разведотряд прошерстил недавно покинутую Синьковым квартиру раз восемь. Нигде и ничего. Набрали номер резиденции. Приборы подтвердили, что только что закончившийся разговор велся именно с этого аппарата. И входили они сюда как раз во время повторного звонка, когда плененный лейтенант Мелешин передавал указания заведующему лабораторией Синькову. Только никакого Синькова в этих стенах не было. Разобрали телефонный аппарат. Ни магнитофона, ни ретрансляционѓных устройств в нем не оказалось. Доложили.
  Вот кто главный дирижер, понял командор, или, во всяком случае, узловое звено силы, борющейся с Ф-6. Некто В. Синьков. Один из лидеров группы "Б"? Он, возможно, специально пожертвовал несколькими пешками в дебюте. Проводит разведку? Значит, настоящая игра только начинается. И действительно - никто из пешек под воздействием химии не приоткрыл завесу над истинной силой, противостоящей ложе. Так называемый Севастьян, живущий в Испании, по всей вероятности, ложный след. Они намеренно отсылают нас туда, ведь и статейка о Буше напечатана в испанской газете. Путают след. Ну что ж, вызов принимается!
  - Останьтесь пока там, контролируйте подходы, - приказал командор.
  
  Солодовников, Мелешин, Кислов и Синьков-старший в балахонах, напоминающих смирительные рубашки, сидели на стульях вдоль стены. Копченого и других бойцов куда-то увели. По углам комнаты стояли автоматчики. Командор, Вельможа и трое из отряда расследования не таясь, беседовали у стола. Между собой агенты Ф-6 разговаривали в основном на английском, к сановнику обращались по-русски. Очевидно, они уже считали пленников отработанным материалом.
  - Черт побери, где находится твой друг Синьков? - ощерился Вельможа на лейтенанта.
  - Не знаю. Я вам все выложил.
  Виктор, находясь под фармакологическим воздействием, действительно рассказал все, в том числе и то, что они успели сделать лишь по одной копии с воспоминаний пяти человек, и, как раз, эти кассеты разослали по адресам. И теперь весь компромат в единственном экземпляре находился в той квартире, которую они снимали с Синьковым. Представители Ф-6 уже было посчитали дело сделанным. Но что-то у них, похоже, не сложилось...
  - Где видеоматериалы, гад? Куда вы их дели? - бесновался Вельможа. - Сейчас ты мне все скажешь. А ну, кто-нибудь, прострелите ему колено! - крикливо приказал он автоматчикам.
  Те посмотрели на командора.
  - Бесполезно. Он не мог что-либо скрыть.
  - Тогда где же этот Синьков?
  - А вы сами как думаете? - поинтересовался командор.
  - Что мне думать? Я думаю, что уже вечер. Эта дрянь может в любой момент разослать кассеты по редакциям.
  - Вы же сказали, что приняли меры.
  - Всех не проконтролируешь, понимаете? Какая-нибудь сволочь... э-э... может опубликоѓвать.
  - Скорее всего, этот Синьков действует по какому-то плану. Да, он, похоже, не дурак. Но это ничего не меняет. Никуда не денется.
  - А мне что от этого? Уже вечер. Вечер уже, понимаете? Вы мне обещали все решить до вечера! Посмотрите - темно на улице! Всем газетенкам рты не заткнешь! - истошно, словно впавший в экстаз мартовский кот, завопил Вельможа.
  
  Валерий Синьков сдался разведотряду Ф-6 сам.
  Он подождал у подъезда, и, когда увидел выходящую оттуда компактную группу людей, подошел к ним.
  - Вы не ко мне, случайно, в гости захаживали?
  - К вам?! А кто вы?
  - Я? Я - Синьков.
  - Что вы здесь делаете? - тупо спросил шедший первым.
  Словно по команде сунув правые руки за пазухи, они обступили Валерия кольцом. Но смотрели в основном не на него, а напряженно сверлили взглядами дальние углы слабо освещенного двора.
  - Вас жду. Да вы расслабьтесь, один я, и без охраны.
  - Почему?
  - Интересный вопрос. Ну что, поехали к начальству? Николай Анатольевич, поди, заѓждался? Или кто-то еще?
  - Да. Там многие ждут. Но почему вы пришли сами? - упрямо допытывался старший отряда.
  - А вы предпочли бы побегать за мной?
  - Нет... Обыщите его.
  - А вот этого не надо.
  Синьков распахнул полы плаща и стали видны опоясывающие его заряды. На груди висели гранаты и толовые шашки, соединенные проводами. Агенты отшатнулись.
  - Всем стоять! - приказал Валерий.
  - Я пристрелю вас, - пригрозил старший и, действительно, выхватил пистолет.
  - Давайте, стреляйте. Взлетим вместе. Там, на небе, нас всех уже заждались, вам не кажется?
  Он протянул им ладонь левой руки. В искусственном свете блеснули обмотанѓные вокруг среднего и безымянного пальцев оголенные концы проволоки. Сверкающие нити прятались в оплетке и уходили под обшлага рукавов. Между пальцами как распорка, препятствующая замыканию контактов, торчал спичечный коробок.
  - Ну, что же вы? Стреляйте. Кассеты вам уже не нужны?
  - Они у вас?
  - Часть здесь, - Синьков качнул висящей на плече сумкой, - а другая в надежном месте. Ну что, договоримся или нет?
  - Пойдемте в машину.
  - Не приближайтесь ко мне ближе, чем на метр. Я один занимаю задний ряд сидений. Имейте ввиду, я могу неправильно истолковать ваши намерения и уронить спички. Кроме того, вы сами можете подтолкнуть меня под локоть. Будьте осторожны, - предупредил Валерий.
  Путь до резиденции был недолог.
  - Выходите, - корректно предложили опасному парламентеру.
  - Нет. Свяжитесь со своими. Сначала я бы хотел немного поговорить... без личных контактов.
  Запищала рация.
  - Мы здесь, внизу, около здания, - пропиликал скомканный голос из динамика, - с нами Синьков. Он сам подошел к нам.
  - Сам?! - удивился командор.
  - Ага! Обосрался, гад, я так и знал, - торжествующе вставил Вельможа.
  Виктор переглянулся с Арсением Фомичем. Кислов хмыкнул.
  - Да, сам. Под одеждой у него бомбы. К пальцам привязаны проволоки от детонаторов. Что нам делать?
  Воцарилось молчание.
  - Дайте его мне, - велел командор.
  - Что вы хотите? - спросил он.
  - Кто на связи? - ответил Синьков вопросом совершенно в духе тети Лиды.
  - Это не важно.
  - А что важно?
  - Что вы хотите?
  - Мне нужны Арсений Фомич Синьков и Виктор Мелешин. И не говорите, что у вас их нет. А вас, как я понимаю, интересуют видеокассеты?
  - Что вы предлагаете?
  - Они у вас?
  - Да.
  - Сначала я хочу познакомиться с вами и увидеться с названными мною людьми.
  - Дальше?
  - А дальше видно будет.
  - Кассеты с вами?
  - Часть со мной.
  - Поднимайтесь, - решил командор.
  - Русские ублюдки! Вечно с взрывчаткой таскаются! - прошептал он себе под нос, вспомнив своих людей, размазанных взрывом по стенам комнаты в Замоскворечье.
  
  К числу ненавидимых им персон Андрей Степанович Полушин с недавних пор стал причислять и себя. Теперь на всем свете не осталось ни единого существа, вызывающего у него положительные эмоции. Думы его стали чернее собственных отправлений, и все более склонялись к самоуничтожению. Не выдумав ничего оригинального, он в течении двадцати минут пытался совершить суицидальную попытку, отказав себе в приеме высококалорийѓной смеси. Но жуткий голод победил слабеющий рассудок. Тогда он попытался удушиться на привязанном к спинке кровати поясе от халата. Не хватило сил. Единственным реальным следствием попытки явилось то, что он пропустил время очередного туалета и обильно наложил в штаны. Это стало для Полушина грандиозным открытием: оказывается, можно вообще отказаться от унитаза! Сколько времени высвобождалось для еды! С той минуты палата казуистического больного стала напоминать открытый полигон по испытанию химического оружия. Корпус пришлось закрыть, часть коридора перед злосчастной палатой вынуждены были отделить герметичной перегородкой. Пищу теперь подавали на транспортере. Сон Андрея Степановича приблизился к яви: и конвейер ему установили, и тренированные челюсти молотили теперь чрезвычайно часто, и, главное, почти без перерыва.
  Убытки ЦКБ росли и росли: затратами на установление транспортера и герметизацию палаты дело не ограничилось, резко подскочили расходы на всевозможные дезодоранты и фураж, к этому добавлялись недополученные средства от платных больных. Главные врач и бухгалтер совместно с начальником управления всерьез задумались над обращением в бюджетный комитет Думы. А в саму палату вынуждены были проникать в изолирующих противогазах. Больной шипел на резиновые лица с хоботами и бросался тем, что под руку попадется. Попадавшееся под руку летало недалеко, как правило, сантиметров на пятьдесят, не больше, тогда Полушин отворачивался и сквозь слезы продолжал жевать питательную смесь. Все эти жуткие подробности старшая сестра отделения попыталась вдолбить неугомонному иностранцу, желающему добровольно обречь себя на тяжкое испытание, но потерпела неудачу. Вошедший переводчик старался разглядеть пол в запотевшие стекла и правильно ступить. Но у него ничего не вышло. Больной пустил в ход новоизобретенный метод борьбы с посетителями: он невысоко поднял левую ногу и приземлил ее на поднос, устроенный на двух мыльницах. Густая масса залепила поле зрения смельчака.
  - Лекарство! Я привез лекарство! Из Швейцарии! - гулко, словно из бочки заорал он.
  Андрей Степанович вытянулся во фронт, зажмурился и разинул рот. Но туда ничего не поступило. Переводчик, продолжая выкрикивать, слепо водил рукой с двумя пилюлями из стороны в сторону и боялся шагнуть. Тогда Полушин сам подошел к нему, выхватил лекарство и слизнул его. От волнения движение вышло не вполне ловким: одна таблетка попала по назначению, другая, отскочив от сухого как терка языка, закатилась под кровать.
  
  Демонстративно расстегнутый грязный плащ открывал украшающие грудь и живот Синькова боеприпасы. Опытные взгляды агентов Ф-6 сразу оценили серьезность положения, и теперь они старались держаться от ФСБешника не на метр, а настолько, насколько позволяла им конвойная дисциплина.
  Входя в башню, Валерий запахнулся, и следующие по пятам за грязно одетым блондином крадущейся походкой мужчины воспринимались служащими офисов и киоскерами первого этажа персонажами комического спектакля. В лифт за опасным субъектом последовал лишь старший группы. На нужном этаже он пропустил вперед опасного субъекта и словами направил дальше. Войдя в офис, Валерий как бы невзначай распустил полы плаща.
  Командор, завидя еще одно действующее лицо выпавшей на его долю российской шарады, потянул ко лбу руку, но вовремя пресек желание перекреститься. "Черт побери, около пяти киллограммов в тротиловом эквиваленте!" - оценил он. Вельможа стал белее, чем представший перед ним три часа назад Солодовников. Он не мог отвести взора от гипнотизирующей его смертоносной гирлянды. Ноги онемели и словно приросли к полу. Другие члены отряда Ф-6 пятились до тех пор, пока не ощутили взмокшими спинами холодную твердь стен.
  Синьков показал всем проводки и зажатый между пальцами коробок, повернулся к облаченным в странные одежды пленникам и быстро мигнул Мелешину.
   - Здравствуйте, - просто сказал он, - я рад, что мой отец и мой друг живы, но что-то не пойму, почему они занимают места рядом с Солодовниковым. Власть переменилась?
  - Разговаривать с вами буду я, - привлек его внимание командор.
  - А вы кто?
  - Неважно.
  - Это я уже слышал. Это ваши фокусы? - обратился Валерий к Вельможе.
  Тот несколько раз сглотнул, прежде чем сумел заговорить.
  - Э-э... я... э-э, ну... я, это... да... э-э... мои.
  Сановник достал сигарету и порхающими движениями похлопал себя по карманам.
  Видя его затруднение, человек - пороховая бочка извлек спичку, осторожно чиркнул ею о стиснутый пальцами коробок и поднес огонь к меловому лицу чиновника. Тот механически прикурил. Тлеющий кончик сигареты находился сантиметрах в тридцати от смертоносного арсенала. Скошенные к носу глаза никак не могли оторваться от огонька. Это стало последней каплей. Расстроенному уму Вельможи во всей красе представился атомный гриб, сигарета вывалилась из затрепетавших губ и упала к ногам Синькова. Дымок от нее поднялся вверх и завернул под полу плаща.
  - Я... э-э... мне... мне, ну, это... сюда... туда... ох, уже пора... Милиция, милиция!!! - пятясь заверещал патриций российского разлива.
  Никем не задерживаемый Вельможа сместился в сторону, приподнялся на носочки и, осторожно ступая, проследовал к двери, отворил ее и скрылся. Все присутствующие испытали острое желание последовать за ним.
  Собирающиеся по домам клерки и лоточники на первом этаже удивились за короткое время вторично, когда мимо них с быстротой, характерной скорей для охотничьей собаки, чем для человека, пролетел солидного вида немолодой господин.
  -Милиция, милиция!!! - успевал он периодически восклицать на ходу.
  Валерий Синьков присел, мягко поставил увесистую сумку на пол и одной рукой выгрузил из нее десяток кассет.
  - Вот то, что вас интересует. Тайны чужих извилин. Здесь их в избытке. Другую часть получите, когда мы будем далеко. А теперь развяжите их и отпустите, - потребовал Валерий, показав на отца и лейтенанта.
  - Хорошо, - не задумываясь, согласился вернувший самообладание командор.
  "Неспроста это, слишком легко он идет на мои условия, - подумал Синьков, - хотя куда ему деваться?"
  Начальник отряда расследования почти успел оправиться от шока, явившегося результатом неожиданного появления в непосредственной близости живой адской машины, и пытался выдумать ходы, которые позволили бы ему взять инициативу в свои руки.
  "Неплохо бы вновь разделить захваченных и этого психбольного, - рассудил он. - Надо что-то придумать. Эти люди ему, судя по всему, небезразличны. Можно будет впоследствии надавить на него. Хорошо, что я их сразу после допроса не уничтожил".
  Все четверо насильственно удерживаемых по знаку командора направились к двери.
  - Нет. Пусть комнату сначала покинет охрана, - изменил свое требование Валерий.
  Не дожидаясь санкции начальства, автоматчики направились к двери. Трое стоящих рядом с командором экспертов отряда недолго думая, причислили себя к представителям грубой физической силы.
  - Нет. Стойте! Сначала выйдем мы.
  Проявляемая Синьковым нервозность с одной стороны успокоила командора, а с другой... "Неужели, маньяк? Ладно, выпущу всех, - подумал он, - все равно, далеко никто не уйдет. Вельможа уже наверняка вернул милицейское оцепление, а у меня остались снайперы. Устроим аутодафе на свежем воздухе. Оставшиеся кассеты мы и сами найдем".
  - Я не против, - ответил он - Отпустите всех. Пусть идут.
  
  Сановник, между тем, не помышляя ни о какой милиции, трусил в одних носках (туфли давно слетели) в неизвестном ему самому направлении. Сил на полноценный бег уже не осталось, скорость упала, но и остановиться он не мог. Перед ним сменялись перекрестки. Вслед оборачивались прохожие. Милиционеры вяло провожали его глазами. Ни одна машина не задела бегуна. Одно время он обрел спутника. Примерно с полкилометра его сопровождала небольшая бездомная собака. Маршрут чиновника закончился в маленьком скверике, где он окончательно потерял силы и дыхание. Распростершись на скамейке, он долго хрипло и натужно дышал, но потом успокоился. И заснул. Что снилось ему - неизвестно, однако сон был крепок. Настолько, что бомжи, без лишних сантиментов вывернувшие карманы солидного господина, уронили его в итоге на землю. Но и падение не разбудило его, а только усугубило басовитый, солидный храп.
  
  Планы Валерия Синькова относительно ближайшего будущего кардинально расходились с замыслами командора. Но вмешался случай. Синьков пропустил вперед отца, Мелешина и не пожелавших остаться у врага Солодовникова с Кисловым. Сам двинулся следом. Позади, метрах в пятнадцати, подгоняемая командором, недавних пленников провожала полудюжина агентов Ф-6. Тишину нарушали лишь звуки торопливых шагов. К лифтам вел длинный коридор с множеством дверей по обе стороны. Одна из дверей распахнулась, из нее спиной вперед вышла юная особа с ярко расписанным чайным набором на подносе. Как раз перед Синьковым. Тот не успел затормозить и налетел на немалый зад девушки. Чайник вместе с чашками разлетелся осколками, кипяток залил пол, и рядом с тяжелым стуком упала выпавшая из-под плаща лимонка.
  И беглецы, и эскорт застыли. Валерий нагнулся и протянул руку. Девушка попыталась помочь ему и задела левую руку. Спичечный коробок, загремев, обрушился на пол. Он именно обрушился и загремел, так, по крайней мере, услышалось всем находящимся в коридоре мужчинам. Они простерлись ниц. Только Валерий и виновница переполоха остались на корточках. Синьков дотянулся до гранаты, выдернул чеку, бросил ее назад и повалил девчонку.
  Хлопнул взрыв.
  - Бежим! - закричал Валерий, перепрыгивая через Солода с Кисловым.
  Он подхватил отца и потащил его к выходу. У лифта сорвал с себя еще одну гранату и бросил ее в направлении скопища чертыхающихся и сморкающихся иностранных агентов.
  В кабине Синьков вытащил три пистолета, два выдал Мелешину и отцу, один оставил себе.
  - Лучше дайте мне, - протянул руку Арсению Фомичу Кислов. - Стрелять у меня лучше получится.
  Заметив колебания сослуживцев, добавил:
  - Сейчас мы в одной лодке. Не подведу. Нас так просто отсюда не выпустят. Внизу у них, наверняка, есть резерв. Лучше сойти на втором этаже.
  Создавшаяся ситуация требовала однозначных решений, и Арсений Фомич протянул оружие Кислову.
  - У тебя что, нет настоящих боевых гранат? - спросил Мелешин.
  - Откуда? Я ведь их из дома брал. Есть еще одна газовая, остальные - вообще муляжи.
  - А это - тоже пугач? - потряс лейтенант "Стечкиным".
  - Нет, пистолеты настоящие. Нам их давали на экспертизу. Я три штуки сбондил. Есть к ним и запасные обоймы.
  Глотая слезы, командор передал указания агентам, стерегущим подходы к зданию. Они должны были намертво перекрыть выходы, обесточить здание и перерезать телефонные провода.
  
  Еще примерно час после принятия таблетки Полушин усиленно жевал. И наконец, впервые с момента поступления в Центральную клиническую больницу почувствовал себя сытым. Новое ощущение столь сильно ударило в голову, что больной упал поперек койки и уснул мертвецким сном. Сны не будоражили его воспаленный мозг. Андрей Степанович, возможно, проспал бы и сутки, и больше, не разбуди его врачи, вызванные обеспокоенной старшей сестрой. Ей показалось, что пришло, наконец, избавление, что пациент умер.
  Полушин лежал и угрюмо смотрел на склонившиеся над ним противогазы. Прошло полчаса наблюдения без единого позыва на дефекацию.
  - У него повысилось давление и пульс стал реже, - отметил лечащий врач.
  - Вы приняли лекарство, что передал вам иностранец? - задал вопрос Илеус.
  Больной молчал.
  - Вы понимаете меня? Я спрашиваю - вы лекарство приняли? - нудил профессор.
  - Да съел я, съел ваше лекарство. Еще одна пилюля под кровать закатилась, сил не было найти. Отстаньте! - пискляво вскрикнул больной.
  Илеус, невзирая на повсеместную загаженность, опустился на колени и хотел протиснуться под кровать.
  Заметив это, Андрей Степанович неожиданно взвился с одеяла и, подобно барсу, обрушился на узкую спину заслуженного деятеля медицинской науки. Лечащий врач и заведующий принялись отдирать больного, но Полушин вцепился намертво. Если бы не своевременная поддержка второго профессора-энтузиаста, Солитера, неизвестно чем бы завершилась битва.
  Весь перемазанный и измятый, но удовлетворенный, Илеус умчался в лабораторию. Солитер поспешил за ним.
  Андрей Степанович, не сразу исчерпавший запас сил, бесновался в палате минут десять после их ухода, но уморился и вновь уснул. К Полушину опять пришли сновидения. Плешивые зубастые узкоголовые твари с фиолетовыми глазами и в белых халатах тянули к нему гофрированные лапы и извивающиеся хоботы с когтями и пытались выковырять изо рта с таким трудом пережевываемую пищу. И это удавалось. Тряся жидкими бороденками, они тут же пожирали добычу и продолжали жадно следить, когда Полушин снова набьет рот и размолотит для них еду. Кошмар повторялся и повторялся. Больной горько заплакал во сне.
  Часом позже ученые получили результаты экспресс-анализа.
  - Коллега, это невероятно! - поднял к потолку глаза Илеус.
  - Что? Что там такое? - забеспокоился Солитер.
  - В обнаруженной мной под кроватью больного таблетке цианистоводородная кислота! В чистом виде! Представляете?
  - Цианистоводородная? Кислота?
  - Ну синильная, коллега. Синильная, вам ясно? Синильная кислота!
  - Синильная кислота?!
  - Да! Причем здесь ее столько, что хватит для умерщвления всей моей кафедры, да и на вашу останется.
  - Как же вы это объясняете?
  Профессора высказывали разные гипотезы на сей счет еще не один месяц. Впрочем, Полушину было глубоко наплевать на высоконаучные мудрствования. Он выздоровел.
  
  В огромном здании трудно отыскать горстку людей. Агенты Ф-6 прочесывали одно помещение за другим. Имеющиеся у них удостоверения президентской охраны отметали лишние вопросы и предотвращали ненужные попытки привлечь органы. На втором этаже им повстречалась группка возбужденных женщин. Перепуганные дамы стрекотали как галки и указывали на обшитую темным пластиком дверь, за которой располагалось бухгалтерия. Они задержались на работе для подготовки внеочередного отчета, налоговая инспекция наехала, а тут еще главбух, Мария Сидоровна, занемогла и...
  - Короче! - оборвал гомон командор. - Кто там?
  В ответ как из рога изобилия посыпалась тысяча версий:
  - Там какие-то страшные мужики в нижнем белье и с ними бомж...
  - Забежали, да как заорут!
  - Это сектанты какие-то... извращенцы...
  - А тот, грязный, деньги на молельню собирает...
  - Вот и грабят...
  - Да что вы болтаете? Террористы это!
  - Они вооружены!
  - У всех автоматы и пулеметы... и ракета.
  - Да, ракета у них... большая такая, огромная...
  - Мы думали, нас насиловать будут! - нагнала ужаса зам. главного, сухонькая кривобокая старушка.
  - Сколько их там?
  - Мужиков-то?
  - А кого еще?
  - Человек шесть...
  - Нет, не менее десятка...
  - Да больше, больше!
  - Shut up, beats! - заорал командор, и сам же перевел себя умеренным голосом, упустив для краткости последнее выражение: "суки". - Молчать! - и добавил. - Все - вон отсюда! Быстро!
  Внезапно все здание погрузилось во тьму. Отряд расследования, предоставив женщинам самостоятельно пробираться к выходу, ощетинился фонариками и поспешил к цели.
  
  Бухгалтерия занимала три смежных помещения с одним общим входом. Все пятеро, позабыв о вражде, работали как одна слаженная команда. Перегородили столами наружную дверь. Виктор Мелешин добавил прихваченную по пути толстую полосатую палку, показавшуюся ему крепкой. Валерий прицепил между ними оставшуюся гранату. Отступили в следующий зал. И тут погас свет. Последняя комната была, судя по небольшим размерам, кабинетом главбуха. Синьков достал из сумки кусок бикфордова шнура и запалил его. Фырчащий огонек слабо осветил покрытые светлой штукатуркой голые стены, строгую мебель и зашторенное окно. В углу комнаты стоял коричневый металлический шкаф советских времен. Коммунисты, помимо главного - красного, особенно любили еще два цвета - военный темно-зеленый и безысходно-солидный коричневый. Судя по размерам этого банковского динозавра, он мог бы хранить в себе месячную зарплату всех олигархов. В линию с ним высился чуть ли не до потолка заставленный толстыми папками мощный стеллаж. Другого выхода из кабинета не было.
  - Черт, ну и влипли мы! - воскликнул Синьков.
  - Да уж. Больше всего мне это напоминает мышеловку, - согласился Арсений Фомич.
  - Ага, в эту дверь скоро постучатся, и за окном нашему появлению, наверняка, кто-нибудь обрадуется. Жалюзи за занавеской есть?
  - Есть.
  - Опустите, могут выстрелить на свет. Я проверю телефон.
  Подполковник снял трубку. Гудка не последовало.
  - И кому ты хотел позвонить? - подозрительно спросил Валерий.
  До них донесся грохот. Выбивали дверь.
  - Михневу. Кому еще?
  - Этому можно. У меня с собой аппарат односторонней связи. Примерно два раза в час мне должна названивать тетушка. Надо продержаться.
  Синьков достал черную коробочку самопального дизайна и вытащил антенну.
  - Надо опрокинуть сейф, - предложил Солодовников.
  - А сумеем? - засомневался Арсений Фомич.
  - У нас нет другого выхода. Один выстрел из гранатомета, и в этой комнатушке от нас останутся одни клочья.
  За стенами бухнула последняя химическая граната. Все понимали, что надолго она преследователей не задержит. Скоро они доберутся до второго завала.
  Мелешин, Синьков и Кислов уперлись плечами в холодный бок, но железный ящик даже не дрогнул. Солодовников засунул за него трубу вешалки, к нему присоединился Арсений Фомич. Вдвоем они легко согнули опору для верхней одежды. Не сговариваясь, Кислов c Мелешиным опрокинули стеллаж и выломали металлические стойки из широкого уголка. Наконец, махина нехотя поддалась усилиям пятерых мужчин и грузно завалилась.
  В соседней комнате прогремел взрыв. Ударная волна толкнулась в фанерную дверь, подпертую столом и обломками стеллажа, едва не сорвав ее с петель. Очевидно те, кто шел за ними, решили не разламывать преграды на своем пути, а разрушать их более эффективным способом.
  Несколько пуль прошили фанеру и цокнули о стену кабинета.
  Разбросав остатки второго завала, посланцы Ф-6 обстреливали внутренность погрузившейся во тьму бухгалтерии. Натерпевшись страха перед обвязанным липовой взрывчаткой Синьковым и надышавшись по его же милости слезоточивым газом, они горели желанием растерзать обидчика. Но опыт уличных боев и предвидение новых неожиданностей не позволяли им торопиться. К тому же, несмотря на принятый антидот, у всех обильно текло из носов, и глаза были на мокром месте, что не могло не влиять на точность прицела. Герметичные очки и респираторные маски в этой ситуации служили только помехой. В отличие от первой боевой операции в России, когда применялись зоопатроны, командор приказал использовать боевые и стрелять на поражение. Того же надо было ожидать от противника, который, судя по свидетельствам бухгалтерш, был неплохо вооружен. Самой неясной позицией была ракета - что это? Откуда она могла взяться? Не из сумки же ее вытащил проклятый Синьков.
  - Осталось его открыть, - пнул ногой железяку Солодовников.
  - Профессиональный интерес? - ехидно спросил Мелешин
  Николай Анатольевич посмотрел на Виктора так, как только он мог смотреть - тяжелым, почти не выражающим ничего взглядом, от которого вдоль хребта начинали бегать мурашки. Лейтенант увидел перед собой прежнего Солодовникова - лишенного эмоций, сильного и властного. Переживаемые опасности явно шли ему на пользу.
  - Дверца послужит дополнительным щитом. Благодаря ей, может быть, кто-нибудь и выживет.
  - Что ж, надо попробовать, - Кислов склонился над сейфом.
  - Тут нужен медвежатник покруче, - скептически заметил Валерий.
  - А ты ничего из своих примочек не захватил? - поинтересовался Мелешин.
  - Нет. Я же брал из дома. Есть вот два квакающих брелка и капсула ТОАСВ.
  - Что, что?
  Застучавшие широким веером по стене пули заставили всех опуститься под прикрытие сейфа. И сразу же пол и стены вздрогнули, дверь исчезла в клубе огня, в стальную спину шкафа ударили осколки. Остро запахло дымом.
  - Готово! Открыл! - воскликнул подполковник.
  Сейф был заперт на обычный замок, поскольку в нем хранились отнюдь не миллиардерские зарплаты, а лишь несколько потрепанных бумажных папок и две седые от выступившей соли воблы. Тяжелую дверцу задрали вверх и надежно подперли сломанным стеллажом. Получилось нечто вроде напольного окопа. Довольно функционального, потому что сейф упал наискось и лежал не напротив входа, а сбоку и под углом к нему.
  Отряд Ф-6 пользовался оружием с глушителями. Но они уже достаточно постреляли во мраке первых двух помещений, глушители износились и, вместо стрекочущего шороха, издавали какой-то хозяйственный шум, похожий на те сотрясения воздуха, что производит несколько одновременно выбиваемых ковров. И вот шум стих, будто все жильцы большого дома одномоментно бросили заниматься уборкой. Стало слышно потрескивание догорающего бикфордова шнура. Тлеющие остатки двери и стола помогали шнуру освещать последний рубеж обороны.
  В дверном проеме возник силуэт с фонариком.
  - Не стрелять! - пригнул головы Синькова и Мелешина Кислов.
  Свинцовая струя щедро окатила стены бухгалтерского кабинета.
  - Stumped! However, no one here... - громко сообщил разведчик.
  Вблизи зашаркали тяжелые подошвы. Подполковник осторожно выглянул.
  - Огонь! - скомандовал он.
  Четверо озирающих причиненные комнате разрушения исполнили начальные па пляски святого Витта и превратились в неодушевленные детали интерьера.
  - Ну, теперь держитесь! - прошептал Арсений Фомич.
  Все пятеро сложились как могли и попытались задвинуться в чрево сейфа.
  Стиснутый со всех сторон Валерий нащупал во внутреннем кармане плаща коробку радиотелефона.
  - Да не пихайся ты! - попенял ему Кислов.
  - Что-то тетя Лида мол...
  Страшный грохот оглушил обороняющихся. Окно вылетело вместе с рамой, металлический вихрь ударил в стены, испещрив их мелкими как горох оспинами, и во многих местах зачистил темно-коричневую социалистическую краску "окопа".
  
  Автобус дернулся на зеленый. Мотор пытался что-то изобразить, но колеса отказывались понимать его призывы.
  Тетя Лида, последняя надежда загнанной в бухгалтерию горстки храбрецов, звонила полчаса назад из метро. Трубку никто не брал. Бродить по подземке с сумками, за которые постоянно цеплялись чужие спешащие ноги, пересаживаться, шагать по лестницам к выходам, где висели таксофоны и вновь протискиваться в узкие проходы турникетов было слишком утомительно для немолодой женщины. Да и не любила она "нору".
  Выслушав положенные десять гудков на Юго-Западной, Лидия Федоровна села в автобус, связывающий параллельные ветки.
  Получилось еще хуже. Шофер, как положено, без витиеватых извинений, объявил:
  - Вылазьте все на хрен. Сломался я...
  В окружении стеклянного навеса толпилось человек тридцать. Следующий автобус и не показывался. Пришлось пешком возвращаться назад, на предыдущую остановку. Что бы там она, бравируя, не говорила племяннику о выносливости русских баб, а вес сумок вытягивал руки чуть ли не до земли, и не переставая ныл остеохондрозный загривок. Она вынуждена была три раза останавливаться для отдыха. Когда тетя Лида добралась до Теплого стана и сняла с рычага трубку таксофона, с момента звонка, сделанного ею на Юго-Западной, прошло пятьдесят пять минут.
  
  Наверное, все они на какое-то время лишились сознания. Ощущая тупую боль в затылке и свист в ушах, Виктор Мелешин высунулся из-за укрытия. Кабинет был пуст и погружен в безмолвие. На месте окна зияло прямоугольное отверстие с почерневшими краями. Через пролом лился слабый свет от противоположного здания. Слева направо, в направлении его головы, по стене беззвучной строчкой двигались микровулканчики, выбрасывая из себя бетонную пыль. "Что это?" - удивилось сознание, но что-то более глубинное заставило его резко пригнуть голову.
  Мелешин почувствовал, что кто-то дергает его за рукав. Он увидел полулежащего Кислова, судя по открытому до предела рту, из последних сил напрягающего голосовые связки.
  "Черт, я ничего не слышу", - понял Виктор, и показал подполковнику на уши. Тот закивал, хлопая по своим, и указал за спину лейтенанта. Мелешин обернулся. На стене позади него образовалась изрядная вмятина, переходящая в расширяющаяся к потолку трещину. Очевидно, здесь была не капитальная плита, а перегородка. Зашевелились Солодовников и Валерий Синьков.
  
  Командор негодовал на себя за понесенные отрядом потери. При захвате целой банды Солодовникова в перестрелке убит был один и один получил легкое ранение. Еще четверо погибли там при взрыве. А здесь уже четыре солдата потеряно, но результатов нет. Итак, счет девять - ноль, не в его пользу. Рядовых бандитов командор в расчет не брал. Он воевал только с начальствующим составом группировок "А" и "Б". Из двадцати двух коммандос, привезенных в Россию, у него осталось тринадцать - чертова дюжина, несчастливое число. Для подготовленных солдат такие потери - это позор. Тем более, солдат не простых.
  Личный состав отряда расследования состоял из крайне ценных экземпляров. В буквальном смысле - каждый стоил Ф-6 не один миллион долларов. В этих заключенных в шлемы головах концентрировались самые последние достижения электронного зомбироваѓния. С коммандос можно было общаться как словесно, так и управлять дистанционно - с пульта. Нажатие на любой из дублирующих друг друга браслетов, сжимающих запястья командора, вызывало дозированный выброс в кровь тестостерона, норадреналина и эндогенных опиатов из имплантированных хранилищ. Тестостерон и норадреналин резко потенцировали агрессивность, ускоряли реакцию и форсировали мускульную отдачу, эндогенные опиаты - природные наркотики, во много раз более сильные, чем морфин, позволяли легко переносить боевые травмы и ранения. При повышении концентрации биологически активных веществ силы человека утраивались, он переставал чувствовать боль и мог продолжать выполнение задания даже имея пару пуль в животе.
  Поэтому, после взрыва, долженствующего разнести все живое в комнатушке в пух и прах и сравнять счет, торопиться командор не стал и приказал еще раз пройтись по ней свинцом. И тут послышался чей-то крик. Что - остался кто-то раненый? Невозможно. Но если так, то раненый может быть крайне опасен. Да, подтвердили еще двое, сквозь хлопанье выстрелов они тоже слышали выкрики. "Хватит рисковать, сыграем наверняка. И пора уже включить свет. Из-за темноты не заметили засаду... Это я, идиот, виноват! ", - обругал себя командор.
  В обугленный проем снова прицелился гранатометчик. Как и первый, этот снаряд был усиленным, и предназначался для абсолютного уничтожения живой силы противника на пространстве в несколько сотен квадратных метров. Начинкой служили пластиковые шарики. Невидимые для рентгеновских лучей, они не могли быть удалены хирургическим путем и обрекали раненых на долгие муки и, в конечном итоге, на неизбежную смерть. Командор поднял руку и немного задержал ее, прислушиваясь. Ему все хотелось понять - был ли крик, или это галлюцинация.
  Нет, там определенно кто-то был - из блокированной комнаты вылетел какой-то предмет и, ударившись о стену, приземлился рядом с одним из коммандос. Солдат без всякой стимуляции подскочил метра на два, описал длинную дугу и грохнулся почти на командора. Нападающие изо всех сил втиснулись в пол. А помещение заполнили ужасные всхлипывающие вопли, громкие и жалобные, словно проводилась одновременная вивисекция без наркоза целому стаду каких-то животных. Члены отряда Ф-6 невольно начали отползать назад. Они ожидали взрыва, но вместо него по беспорядочно рассыпавшимся среди обломков компьютеров и офисной мебели людям гремя прошлась длинная очередь. Ответили коммандос с некоторым опозданием.
  
  Кислов протиснулся в пролом последним и оказался в космическом пространстве. Так, по крайней мере, ему показалось - мрак и безмолвие окружили подполковника со всех сторон. Осталась лишь гравитация, без обмана притягивающая стопы к ковролину и не позволяющая ему взлететь и унестись к неизученным звездам или хотя бы стукнуться макушкой о потолок. Он неуверенно побежал вслед за остальными, точнее в том направлении, о котором они прежде договорились знаками. Ориентироваться при движении было не на что. Пол вздрогнул, очевидно, позади снова что-то взорвалось. И вспыхнул свет. Он ослепил и Кислова, и бегущих впереди. Проморгавшись, подполковник увидел перед собой Мелешина. Немного впереди Валерий Синьков поддерживал под руку отца, ему помогал с другой стороны Солодовников.
  "Наконец-то эти сволочи додумались врубить свет. И теперь нам действительно конец. Что же это за гады такие? Откуда?"- задался вопросом подполковник.
  Пятеро мужчин тяжело бежали по широкому, ярко освещенному вестибюлю. Всех заметно качало. Никто из них ничего не слышал. Только зрение, неверное и плохо фокусирующиеся после контузии, еще служило им. Любой мальчишка, несколькими выстрелами поперек коридора, мог легко уничтожить всю компанию. Шансов у них практически не было. Пол снова вздрогнул от близкого взрыва.
  
  "Черт! Да что такое? Еще двое!" - сжал кулаки командор. Гранатометчику перебило обе ноги ниже коленей, другому коммандос пули размозжили правый локтевой сустав и пробили шею.
  Командор нажал на браслете кнопки с номерами восемь и четырнадцать и, когда они слабо засветились, повысил у раненых уровень продукции эндорфинов на восемьдесят процентов. Это позволит им на какое-то время почти забыть о боли, и не сразу истощит внутренние резервы.
  "Что же происходит? После взрыва пластиковой гранаты там никто не должен был остаться в живых. НИКТО. Но оттуда сначала послышались крики, затем вылетел непонятный дико орущий предмет, и еще стреляли! КТО же там? Некое секретное оружие, специально созданное против Ф-6? Их специально заманили в ловушку? Как Буше? КТО такой этот Синьков? Вернее, что ЭТО такое? Да, те, кто разработал способ записей мыслей агентов Ф-6, способны создать и такого совершенного солдата, как Синьков. А с виду такой неказистый, не скажешь... да, враг оказался умнее. Он намеренно ввел в головы членов групп "А" и "В" искаженную информацию и позволил захватить их. Ему надо было, чтобы отряд Ф-6 клюнул на этого Синькова. Чтобы они сами доставили его к себе. Теперь задача Синькова - перебить коммандос и захватить его. Да, его, командора. Вот какова их цель. Захватить, как Буше. Они знают, что он входит в комитет ложи. Как и Буше. Допросить с помощью мыслезаписывающего устройства и потом убить. Как Буше. Так и есть. И другого объяснения быть не может. Они переиграли нас. ОНИ знают все. ОНИ заманили меня в Россию с помощью разгаданного ИМИ агента Икс пять ноль. ОНИ подготовили Синькова. ОНИ знали о месте дислокации московской резиденции Ф-6, иначе так туго отряду бы сейчас не было. ОНИ жаждут полного уничтожения Ф-6! И ОНИ НЕДАЛЕКИ ОТ СВОЕЙ ЦЕЛИ!" - командор похолодел от своей догадки, от предчувствия собственного близкого конца и неминуемой гибели всей организации. Он схватил валяющийся гранатомет и выстрелил в страшную комнату, перезарядил и всадил в нее второй снаряд.
  
  Все четыре лифтные шахты, обслуживающие здание, располагались попарно и находились напротив друг друга в небольшом холле. Подсказывать никому ничего не пришлось. Каждый занял по лифту, Валерий Синьков поехал с отцом. На последнем этаже он, оставив в кабинке все еще не вышедшего из полуобморочного состояния Арсения Фомича, бросил сумку с запасными обоймами между дверцами и осмотрелся.
  Лифт, в котором поднялся Мелешин, заклинили журнальным столиком, остальные три - кадкой с американской агавой, литографией на тему зимнего леса и полутораметровой анималистической фантазией из макроме на деревянном каркасе. Для того, чтобы выбраться на крышу, осталось преодолеть два лестничных пролета, начинающихся в конце коридора.
  Крыша - последний край бегства, дальше некуда. Самое большее, что удастся сделать - продержаться несколько минут, уложить нескольких преследователей и... а может быть до них доберутся еще раньше. Может быть, пока они возились с лифтами те, что остались внизу, преодолели последние ступеньки и с секунды на секунду распнут пятерых беглецов трассами автоматического огня? Но об этом никто почему-то не думал. Чувство висящей за спинами смертельной опасности удесятеряло силы. Гормоны бурлили в крови не слабее, чем у коммандос Ф-6 в момент максимальной стимуляции. Они пробегали мимо туалетов. Кислов потряс за плечо Валерия. Противопоставив большой и указательный пальцы, он изобразил маленький предмет, показал, как опускает его куда-то и сдергивает. Он даже вытянул губы, "озвучивая" шум низвергающейся из бочка воды. Синьков стукнул себя по лбу, передал на попечение Мелешина отца и вытащил из внутреннего кармана желтоватую капсулу. Заметив ее, Солодовников изменился в лице. Подполковник распахнул дверь с нарисованным на ней мужским профилем, бросил капсулу в унитаз и поднял черный шарик. Ни капли воды. Кислов схватил капсулу и попробовал в соседнем отсеке. Результат тот же. Времени проверять остальные сливные устройства не было. Тогда он пропихнул ТОАСВ на самое дно канализационного входа. Догоняя остальных, заметил на выбранной им двери табличку, сообщающую о неисправности. Рядом, под дамским профилем, ничего не висело. О, черт!
  Если опасность поначалу удесятеряла силы Николая Анатольевича, то после того, как он заметил в руках Валерия капсулу, его силы возросли, наверное, во сто крат. И он взлетел на крышу, намного опередив остальных.
  
  Пиротехнические забавы давно стали едва ли не главным хобби столичных жителей и многочисленных приезжих. И город, особенно вечерний, давно привык к гулким отзвукам всевозможных шумовых средств как штатных, так и самиздатовских. Но всему есть пределы.
  На втором этаже стеклянной многоэтажки, похоже, шла война и занимался пожар. К зданию подъехало несколько милицейских автомобилей, еще раньше успели пожарные. Никому неохота было лезть навстречу неизвестной опасности. Из здания, упрощая всем задачу, вышел человек с поднятыми вверх руками. Беспрепятственно дойдя до группы покинувших машины милицейских начальников, он показал им удостоверение службы охраны президента.
  - Совместная операция с ФСБ. Прикажите подчиненным держаться подальше. Когда надо будет, мы вам сообщим, - значительно сказал он, и снял таким образом все вопросы.
  Для наблюдения осталось два экипажа УВД и пожарный ЗИЛ.
  
  Командор не сразу решился покинуть помещение разбитой бухгалтерии. Страшное прозрение, поразившее его как удар молнии, заставило глубоко задуматься. В кабинете главбуха, куда он послал после второго взрыва двух солдат, обнаружилось укрытие - заваленный на бок сейф и пролом в одной из стен. Но ни одного трупа. Что, спаслись все пятеро?! В обычной ситуации командор принял бы решение о немедленном преследовании и уничтожении врага, но не теперь. Нет, он раскусил ИХ хитрости. И сейф, и дыра в стене, вне всякого сомнения, были заранее подготовлены. А путь отхода, наверняка, усыпали разными ловушками, наподобие той верещащей штуковины, или хуже. Что же это было? Почему же она исторгала всего лишь звук? Конечно! Сигнал! Это был сигнал кому-то. Значит, многоэтажка полна неожиданностей. Живой пример - имеющаяся у Синькова ракета, очевидно, он достал ее из какого-то тайника по пути в бухгалтерию (вообще-то "ракета" не имела никакого отношения к реальности, она была плодом воображения устрашенных вторжением "сектантов" бухгалтерш, ну, возможно, за "ракету" была принята снятая Мелешиным по пути с настенной инсталляции полосатая жердь). Что ОНИ теперь ожидают от него? Он, по ИХ мнению, должен или сломя голову устремиться в погоню за Синьковым, или в панике ретироваться - покинуть здание! Выходит, нельзя делать ни того, ни другого. Надо вернуться в резиденцию. А если ОНИ только этого и ждут? Голова командора кружилась от предположений. И в то же время нельзя тянуть, нельзя показывать свои колебания, иначе ОНИ сразу поймут, что он о чем-то догадывается.
  Все четыре лифта были заняты. Он связался с агентами на первом этаже. Нет, там никто не появлялся. "Ждут где-нибудь наверху". Командор отозвал в сторону трех бойцов и отдал приказ во что бы то ни стало уничтожить Синькова. Он нажал три кнопки на пульте и повысил уровень тестостерона и норадреналина на девяносто процентов, а эндорфинов на сто. Напротив кнопок загорелись индикаторы, показывая минуты, отпущенные каждому солдату для выполнения задания. За этим порогом наступало полное истощение организма. Независимо от исхода боя, Командор посылал их на заклание. Сначала вверх по лестнице помчались двое, спустя пятьдесят секунд был отправлен третий комикадзе.
  Будь свидетелем забега чемпион мира в спринте, он бы удостоился лаврового венка за самую черную зависть. Лестничные марши мелькали под грубыми бутсами как сливающиеся аэродромные огни под крыльями стартующего истребителя Ф-15. Где-то в районе двадцать пятого этажа форсированные организмы стали перегреваться, и солдаты на ходу расстались со шлемами, бронежилетами и остальной одеждой выше пояса. Тянущиеся вслед шлейфы пара делали их похожими на курьерские локомотивы.
  Вторая тройка, отправившаяся вслед за первой, получила иную задачу. Им предписывалась максимальная осторожность. Они должны были занять позиционную оборону на последнем этаже. Чтобы не допустить прорыва врага вниз. И ни в коем случае не дать себя убить. Ведь Синьков собирается уничтожить всех коммандос, а затем добраться до командора. Потому главная его задача - сберечь как можно больше солдат, в этом залог спасения собственной жизни. А там... ОНИ, в конце концов, тоже люди, и не безошибочны, может быть удастся как-нибудь выбраться... У второй тройки было увеличено содержание эндорфинов на пятьдесят процентов, а прочих гормонов только на двадцать пять. На первом этаже командор оставил всего двоих, а в свою личную оборону зачислил остальных бойцов. Этих он стимулировать пока не стал.
  
  Город покоился где-то внизу. Лишь рассеянные повсюду огни таких же высотных сооружений напоминали о его существовании. Над гладкой бетонной площадкой гулял пронизывающий ветер. Ее поверхность была влажной после недавнего дождя.
  Они могли общаться только знаками. Но обоняние сохранилось у всех. И оно не приносило ничего утешительного. Ветер дышал лишь привычным горожанам запахом смога, отчего казалось, что воздух чист. "Почему ТОАСВ не сработал?! - недоумевал Валерий Синьков. - Что-то меня последнее время преследуют сплошные неудачи!" Не владеющий языком немых Кислов, при всем желании, не смог бы объяснить ему чисто сантехническую причину осечки с термогенным объемным активатором сточных вод. Они лежали рядом у одного из выходов на крышу. Другой охраняли Мелешин и Солодовников. Кислов и Синьков сжимали в руках пистолеты "Макарова", у лейтенанта был "Стечкин".
  Преследователи выскочили из обоих выходов одновременно и стремительно, словно чертики из табакерок. Несмотря на щедрую начинку из пуль, полученную сразу после своего появления на крыше, оба продолжали нестись вперед как заведенные, паля поверх голов обороняющихся. Мелешин стрелял короткими очередями, поводя стволом вверх и вниз. С такого расстояния невозможно было промахнуться. Нападающий выронил автомат, его правая нога начала выписывать какие-то несусветные кренделя, но он не останавливался. Когда расстояние сократилось до трех метров, у лейтенанта заклинило пистолет. И им с Солодовниковым осталось только с ужасом наблюдать, как на них надвигается окровавленный, со снесенной выстрелами половиной лица человек. Эти доли секунды растянулись в долгие минуты. Единственный глаз зомби, неестественно ярко блестящий в темноте, смотрел куда-то вдаль, возможно он уже ничего не видел, правая рука болталась будто привязанная, правая нога волочилась. Человек практически скакал на одной ноге! Но он двигался! Живой труп прошкандыбал между ни им, достиг края крыши и без звука исчез.
  Видя, что противник не останавливается, Кислов сосредоточил огонь на коленных чашечках. Из "Макарова" он никогда не промахивался, тем более с каких-то пятнадцати метров. Наконец, перебитые ноги сложились пополам, и враг упал. При падении ствол автомата нападавшего отклонился в сторону, пули устремились куда-то за край крыши. Опустошивший обойму подполковник отвел вбок руку Синькова и прыгнул вперед. Он сумел выбить оружие у поверженного, но тому удалось схватить Кислова за руку. Такой страшной боли подполковник никогда еще не испытывал, предплечье словно попало в тиски, в ответ он обрушил рукоять пистолета на голову неприятеля. Подбежавший Синьков прижал ствол к уху сверхживучего чудища и выпустил последний в обойме заряд. Человек оскалился, не отпуская Кислова, отжался на руках, застыл в таком положении на долю секунды, и, наконец, рухнул. Подполковник с огромным трудом один за другим разжал мертвые пальцы.
  Третий из зомбированных коммандос вынырнул на Солодовникова и Мелешина как раз в момент окончания рукопашной. Виктор осматривал автомат его предшественника, а Николай Анатольевич пытался реабилитировать оплошавший "Стечкин". Оба они были совсем рядом с дверью, выводящей на крышу. Завидев нависшую над собой тень, Мелешин ударом снизу выбил из рук солдата короткий автомат и получил мощный пинок, пославший его кубарем на несколько метров. Солодовников с двух рук нанес удар пистолетом по берцовой кости атакующего и тут же последовал за лейтенантом. Штурмовик нагнулся за своим оружием. Виктор, успевший наполовину прийти в себя, выстрелил - при падении он сумел удержать автомат, доставшийся ему в предыдущей схватке. Нападающий резко выпрямился, дернул из ботинка десантный нож и бросился на лейтенанта. В его обнаженную грудь била непрерывная свинцовая струя, но поток металла не останавливал движение, а лишь замедлял его. Патроны кончились, Мелешин перехватил автомат за горячий ствол и со всей силы саданул по выставленному вперед темени. Железяка в его руках сломалась. Они сшиблись с набегавшим тело в тело. Виктора вновь отбросило как щенка, он грянулся спиной о бетон и потерял дыхание. Широкое лезвие поймало алмазный блик далекого городского огня и по рукоять вошло в бок Мелешина. Зомби вздернул руку, нацеливая острие на горло, а у оцепеневшего под ним лейтенанта не было сил шевельнуться. Подоспевший Солодовников на лету ухватил кисть кошмарного существа. Несколько мгновений Виктор снизу взирал на скульптурную группу, фоном которой служило ночное небо. Выгнувшись дугой, немолодой сухопарый мужчина удерживал раздувшуюся мышцами руку с клинком, отходящую от голого торса, укутанного кровавой манишкой. Через дыру в манишке мелькнула звезда, или это только показалось лейтенанту и звезды были в его глазах? Скульптура качнулась и стальное жало медленно пошло вниз. Тогда Николай Анатольевич резко крутанулся вокруг оси, увлекая за собой ужасную длань, нож вспорол его бедро, и арматура мускулов противника обмякла.
  
  Лидия Федоровна нервничала. Валерка все не отвечал. Препираясь с нетерпеливой столичной публикой, она мужественно удерживала место у таксофона. Ни после шести, ни после девяти, ни после двенадцати гудков трубку на том конце никто не брал. Ее все более захватывали темные мысли и предположения. Что делать? Этот классический российский вопрос приобрел для женщины значение императива. "Ну, что делать? Что делать? Пойти в милицию? А что я им скажу? Убийство? Где? Когда? Почему? Нет, я так скоро с ума сойду!", - непроизвольно пощипывая горячие от волнения щеки, мысленно металась она.
  
  Ничуть не легче в этот момент было и командору. Он вместе с оставшимися при нем пятью солдатами занял круговую оборону в случайно выбранной комнате на шестнадцатом этаже. Этим тактическим шагом предполагалось нарушить планы таинственного врага, наверняка заранее наметившего маршрут движения отряда Ф-6. "Слепцы! - мрачно думал командор о своих соратниках - членах комитета, недавно казавшихся ему сплошными гениями. - Понастроили комнаты - консервные банки, понаизобретали клоунские маски и идиотские сменные номера. Как дети! Тешились игрой в конспирацию. Куда там! "Слабоумную" Россию поделим, эксперименты ставить будем! Конкурентов нам нет! И все просрали. Из той же "слабоумной" России кто-то спокойно наблюдал эти забавы, а когда надоели - просто смел их, сдул, как весной сдувают надоедливый тополиный пух с рукава пальто. И за все эти глупости теперь приходится расхлебываться мне одному! Почему??? Хотя... я даже не знаю, что с остальными. Может они уже там... вместе с Буше? И взирают сейчас на меня с горних высот? О, черт! О, черт!!"
  Командор занес указательный палец над браслетом, стягивающим левое запястье. "Что если мне активировать вторую группу? Может этим удастся смести синьковскую банду? Или это только ускорит конец?" Он не знал на что решиться.
  Вторая тройка достигла последнего этажа, когда треск выстрелов наверху уже стих. Они залегли у ведущих на крышу лестниц и стали ждать, заранее приготовившись к отступлению.
  Командор, все не зная на что решиться, рассматривал пульт управления внутренней средой своих подчиненных. Смотрел и боялся. Так страшно ему еще никогда не было.
  
  Стало темнее и прохладнее. В сердцах занявших оборону на вершине высотного здания людей царило уныние. Если Арсений Фомич немного пришел в себя и преодолевая головокружение и слабость целился из пистолета в черный провал, обозначавший выход на крышу, то трое наиболее сильных защитников последнего рубежа были совсем плохи. Мелешин не останавливаясь, произносил какие-то никому не слышные слова, вероятно, бредил. Синьков перевязал его чем мог. Но лоскуты материи быстро почернели от крови, выделяемой раной в левой нижней части живота. "Наверное, пить просит. Когда в живот, всегда жажда", - подумал Валерий, глядя на высохшие, растрескавшиеся губы товарища. Солодовникову пришлось наложить жгут у самого паха - кровь из бедра выделялась толчками - очевидно, была задета артерия. Левая рука Кислова опухла и болела так нестерпимо, что, несмотря на всю выносливость, подполковника мутило.
  Они ждали последнего штурма.
  Сжимающие автомат руки Валерия тряслись - он сильно волновался, и что там скрывать - просто трусил. Когда обвешанный "взрывчаткой" он добровольно шел в бандитскую пасть, и затем, укрываясь за сейфом, ждал предназначенную ему пулю или осколок, страха не было. Но после атаки полуобнаженных чудищ и того, что они натворили, его обуял ужас. Настоящий ужас. Он оказывал помощь раненым в каком-то полуавтоматическом режиме, и теперь, оставшись один на один с разбитой дверью, из которой вот-вот должен был возникнуть очередной монстр, чувствовал себя влипшей в густой сироп мухой под нависшей мухобойкой. Прошло около четверти часа. Преследователи не появлялись.
  "Что же они задумали? Наверное, решили уничтожить нас как-нибудь без потерь для себя. И помощи ждать неоткуда..."
  И тут Синьков вспомнил о радиотелефоне. Он достал черную угловатую коробочку и настойчиво посмотрел на нее. Ни звука. "Где же эта тетя запропастилась? О, черт! Я же ничего не слышу!"
  Он нажал кнопку и без перерыва стал повторять в микрофон:
  "Тетя Лида, я контужен, ничего не слышу. Позвоните майору Михневу по номеру ... Мы на крыше здания, находящегося... В самом здании неизвестный диверсионный отряд. Все ранены. Срочно нужен вертолет".
  На крыше никто не появлялся. Валерий долдонил одно и то же в черную коробку минут двадцать. Со стороны растянувшийся на животе человек, без устали твердящий непонятные заклинания куску черной пластмассы, мог показаться впавшим в транс адептом какого-то языческого культа, поклоняющегося электронным механизмам, или просто свихнувшимся. Вдруг он встрепенулся, приподнялся на руках и стал усиленно втягивать носом воздух. Ах, вот оно, вот оно! Нюх ведь не отбило! До него дошел отчетливый миазматический дух пробуждающейся канализационной системы. Ну, наконец-то! Его детище - термогенный объемный активатор сточных вод набирал свою дикую непреодолимую мощь где-то во чреве огромной многоэтажки! Вот она - последняя разработка - ТОАСВ! Несмотря ни на что действует! Действует! Действует!!!
  Ни одна прелестница в мире никогда так не радовалась аромату любимых духов, как ликовал сейчас Валерий Синьков, вдыхающий набирающую силу отвратительную, тошнотворную, мерзкую вонь разогревающегося дерьма. Он прослезился.
  
  Эти слезы могли быть последними в жизни заведующего специальной лаборатории ФСБ. Но командор так и не решился активировать свой резерв и три осторожных коммандос, блокирующие выходы с крыши, так до конца и не потеряли уверенности в том, что ужасный Синьков уготовил им там, наверху, адскую участь. И когда сильно запахло, а потом из туалета, ломая дверь, выплеснулась кипящая жижа, они прыгнули в лифт и устремились в нем навстречу своей гибели в захватившем уже весь первый этаж бурлящем море нечистот.
  Вал бурлящих нечистот неумолимо накатывал. И теперь не надо было большого ума, чтобы разобраться в том, что происходит. Командор понял, что до его собственных горних высот осталось совсем немного, он горько усмехнулся и подумал: "Какой цинизм! Какое коварство! Какая сила ненависти к ложе! И как все было задумано и реализовано! Как нечеловечески зло! Заманить в эту гребаную Россию и сварить живьем в кипящем дерьме! Ни один торквемада на свете не имел такой извращенной фантазии, как этот Синьков".
  Он размотал стягивающий талию акриловый трос, выбил окно, укрепил конец на трубе парового отопления и выбросился. Длины троса хватило до девятого этажа.
  Перепуганные солдаты, не видя иного выхода, устремились вслед за командиром. Собственных тросов у них не было. Некоторое время гроздь барахтающихся тел билась о стену высотного здания, но запас прочности ограничен и у акрила. Большая парящая коричневая лужа у подножия дома приняла в свои объятия шесть иноземных тел, отсалютовав им яростными фонтанами брызг.
  
  Михнев оказался на высоте. За вертолетом он обратился к Капустину. И тот незамедлительно решил вопрос. Зам. директора подкупила идея реабилитироваться перед Солодовниковым. Если не удается достать Сиволобмана, так хоть Синьков сам идет в руки, а через него можно заполучить остальных и удовлетворить снедающую Николая Анатольевича жажду мести. Действительно, Капустин оказал Солодовникову неоценимую услугу - спас его от высокой ампутации правой нижней конечности. У Кислова оказался сложный перелом обеих костей левого предплечья. Травматологи не один час выбирали из крошева отдельные фрагменты и лепили кости заново. "Не иначе, как эта рука побывала в камнедробилке", - вынес после операции свое резюме главный хирург. Арсений Фомич перенес контузию плохо. Его госпитализировали в неврологический стационар с острым нарушением мозгового кровообращения. Слух у Валерия Синькова и других контуженных постепенно возвращался. Перитонит лейтенанта Мелешина протекал исключительно тяжело. Он балансировал между жизнью и смертью в реанимации. Пожилой импозантный заведующий отделением, поправив потрепанный халат, сказал Валерию: "У него один шанс из ста. Боюсь, не выкарабкается... Ну, разве что его очень любит Бог..."
  -- Похоже, что скорее любит, чем нет, -- ответил тот.
  
   А Григорий Васильевич Люсинов не умер. Хирург Глухов просто купил ему фальшивую визу на тот свет за три тысячи долларов. В нашей стране надо лишь знать цены и куда занести конверт, и все у вас будет. Эта справка спасла старого генерала от бандитской расправы, но ведь не всеми визами непременно надо пользоваться? Он сильно сдал. Кожа на лице обтянулась, и под подбородком висел мешок, делавший генерала похожим на старого пеликана. Вместо сожженных усов пробивались новые, столь же белые, на щеках серебрилась щетина. Люсинов полусидел на функциональной кровати с высоко поднятым головным концом.
  - Да, ловко вы нас тогда провели с этим Мячиковым... - покачал головой Солодовников.
  - Сиволобман помог. Кстати, он у вас?
  - Нет. Пропал. Все ваше ведомство не может напасть на след. Однажды его, вроде, задержали, но он как-то сумел уйти.
  В палату вошел квадратный человек с головой близкой по контурам к кубу. Очевидно, это был отдаленный потомок одной из "Авиньонских девиц" Пикассо.
  - Это... тут пришел один...
  - К кому? - спросил Николай Анатольевич.
  - К нему, - показал "потомок" на генерала.
  - Кто?
  - Да, такой, это... сморчок с очками. Белобрысый.
  - А, Валерий Синьков! Давай его сюда, - скупо улыбнулся Солодовников.
  - Здра... - окончание слова повисло в воздухе.
  Синьков изобразил на лице мину правдивого мальчика, увидевшего вдруг голого короля.
  - Милости прошу, Валерий, спаситель вы наш. Проходите, садитесь.
  Николай Анатольевич снял костыль со свободного стула.
  - Я как раз генералу о ваших подвигах рассказывал.
  - Все нормально, Валер, заочно мы были неплохо знакомы, а теперь, как видишь, лично пообщаться довелось, - успокоил Синькова Люсинов.
  - Как он вас нашел?
  - Судьба, я так думаю. Гражданина Солодовникова положили в ту же больницу, где скрывался и я. Двумя этажами выше.
  - Но...
  - Что другая фамилия и прочие уловки не уберегли? Случайность. Помните, наверное, у меня такой парень есть - Бритва?
  - Ну... - Валерий отчетливо представил, как их беспомощных пытались сжечь на даче. Лицо его напряглось еще больше.
  - Так вот, - не обращая внимания на реакцию собеседника, продолжил объяснение Солодовников. - У него здесь медсестричка знакомая оказалась. Он до ихнего пола сильно охочий. Вот Бритва за ней в палату как-то увязался. Потом ко мне пришел - глаза полтинниками. Я, говорит, только что покойника видел. А что, спрашиваю, в первый раз тебе? Да, нет, не в том, отвечает, дело. Я генерала сгоревшего видел, ну того, что мы на даче спалили. А сам бледный. В общем, струхнул.
  - Понятно. Что теперь? - сдавленным голосом спросил Синьков.
  - Ничего. Пока генерал лежит, я буду навещать его, а потом, может быть, он как-нибудь придет ко мне. Просто так, в гости...
  - Но...
  - Старая вражда? Она закончилась. Мы больше не враги. Что нам делить?
  - Ну, не знаю...
  - И я тоже.
  - Мы все обсудили, Валера. Николай Анатольевич оказался здравомыслящим человеком. Мы действительно причинили друг другу немало... э-э... неприятностей. А ментомоны никому не достались. Стоит ли продолжать? - проговорил Григорий Васильевич.
  - А если достанутся?
  - Вот тогда начнем по новой, -улыбнулся Солодовников. - Ну, а если всерьез, после всего я бы предпочел быть с вами в одной лодке, как там, на крыше.
  - С нами?!
  - Почему нет? Все останутся в выигрыше. Можете расценивать это как предложение. Парни вы стоящие, каких мало. Хотя, я никого неволить не собираюсь.
  - Вот это номер!
  - Нет, - твердо возразил Люсинов. - Если вдруг это сито для мозгов где-нибудь снова объявится, его надо уничтожить.
  - А изобретателя? - уточнил Солодовников.
  - Его? Я бы его упек лет эдак на двадцать в одиночку. Чтобы воду не мутил. Из-за одного умника все государство чуть вверх тормашками не перевернулось.
  Валерий наконец-то сел и рукавом вытер лоб.
  - Послушайте, а вы не в курсе, кто там, на крыше, на нас нападал?
  - Вас гложет этот вопрос? Меня тоже. Мне кажется, я частично знаю истину. Это ведь были иностранцы, неплохо владеющие русским?
  - Мне тоже так показалось...
  - Есть такая очень серьезная международная организация - Ф-6. Они давно плетут козни против России.
  -- Ф-6? - воскликнул Люсинов.
  -- Что-то знаете? - повернулся к нему Солодовников.
  - Погодите, погодите, что-то проскальзывало когда-то. Надо будет в архивах покопаться, когда выпишусь... Если допустят, конечно...
  В сознании Синькова мелькнули воспоминания о кошмарном вечере, его передернуло.
  - Кто-нибудь из них остался в живых?
  - Думаю, нет. Основная группа разбилась, когда они пытались спустится из окна какого-то высокого этажа. Остальные утонули. В дерьме. А вот моим ребятам повезло - их держали внизу, и они успели выбежать. Но Ф-6 исключительно опасный враг. И он остался. Борьба с ними - разве не платформа для объединения? В конце концов, нам здесь жить, в этой стране.
  - А вам, простите, какое до нее дело, до страны?
  - Уф! Вы что же, считаете себя единственным, кто о ней думает?
  - Нет, но... но, чтобы вы...
  - А почему не я? А? Кому еще про нее думать? Уж не мужам ли из высоких кабинетов? Полноте. Я неплохо их изучил. Эти ваши мужи такое же дерьмо, как ваше же ТОАСВ. Да, ваша вонючая жидкость из капсул и то лучше, чем они пахнет. А здорово она нам там, на крыше, помогла - без нее всем был бы каюк. Хотя в свое время она попортила мне немало крови.
  - Вам?!
  - Представьте.
  По лицу Солодовникова пробежала какая-то болезненная тень. Он быстро справился с собой и добавил:
  - Но об этом мне не хочется вспоминать.
  За много верст от столицы, примерно пятьсот, стоя на шатком мостике, над безымянным притоком речки местного значения, инженер Сиволобман покачал на вытянутой руке потяжелевшую от кирпичных обломков спортивную сумку и уронил ее.
  Сосны и ели гоняли вершинами тугой клубок ветра и с немым презрением взирали на мягкотелое двуногое существо, суетящееся у их подножий. Впрочем, иногда они перекидывались парой слов, и тогда флегматичное скрипучее кряканье разносилось далеко по лесу.
  Семен Борисович посмотрел на вяло текущие иссиня-охряные воды, оживленные незамутненными масляниѓстыми струями - сброс чудом уцелевшего химкомбина, окинул взглядом вечную зелень растительных ветеранов и подумал:
  "Неплохо бы выглядел мой гараж, подвешенный на одном из этих великанов. Очень кстати здесь бы пришелся... и мне бы следовало жить вместе с ментомоном только в таком гараже. Да, гараж на дереве - лучшего места для моей нелепой судьбы не придумать. Прекрасный символ ... - он тяжело вздохнул и закончил мысль. - Как все-таки хорошо, что в свое время я не решился переселяться в Израиль. Иначе и там бы попытались совершить государственный переворот. И, кто знает, чем бы все закончилось?"
  
  Post scriptum.
  
  Генерал Люсинов поправился и совсем отошел от дел. Дачная жизнь, трудовая и тихая, поглотила все его устремления. Григорий Васильевич не изменился: он все также любит смотреть на закаты и не замечает рассветов.
  Родители Юли Старовой с большим интересом прочли заметку в газете "Из рук в руки" о жгучей брюнетке Сильве и высоком льве. На следующий день Валерий Синьков лично привез им старшую дочь.
  Подполковник Кислов некоторое время совмещал две службы - в ФСБ и у Николая Анатольевича Солодовникова. Одно время его прочили на освободившееся место генерала Люсинова. По крайней мере, зам. директора Капустин твердо обещал ему эту должность и добился повышения в звании. Но полковник сделал правильный выбор - он работает начальником охраны у Солода.
  Сам Капустин продолжает протирать штаны в своем кабинете. Он по-прежнему избегает встречаться с глазу на глаз с Николаем Анатольевичем, предпочитая общаться через Кислова.
  Ходили слухи, будто, узнав о неординарных способностях, династию Синькоѓвых пригласили в Голливуд. Не хватало что ли у них технических специалистов экстракласса для создания эффектов к суперфильму про чрезвычайно далекое будущее. Этому можно верить, поскольку Лос-Анджелес совсем не Москва и даже не живописная деревня Кутино.
  Обоняние Андрея Степановича Полушина не восстановилось. Он стал жить затворником в своих загородных владениях. Ест мало. По утрам выкапывает полуметровые ямы, достает оттуда горсть земли и задумчиво пережевывает ее. Еженощно Полушин видит стереотипный, в черно-коричневых тонах, неприятный сон. "...глянцевый стул, глянцевый стул, глян..." - шепчет он какую-то абракадабру, проснувшись и исходя потом.
  После совместно пережитых злоключений Николай Анатольевич Солодовников пошел ни мировую со своими обидчиками. Как ни странно, у них с генералом Люсиновым обнаружилась определенное сродство характеров. И два матерых специалиста своего дела, всю жизнь проведшие по разные стороны баррикад, иногда встречаются и попивают чаек.
  Солодовников не забыл жаркого неба Испании. Он поддерживает контакты с таинственным Севастьяном. Они разрабатывают совместные планы и ждут подходящего момента. Они ждут.
  Севастьян не оставляет своими заботами Ф-6. Но ложа как в воду канула.
  Послужившего невольной причиной их драматического знакомства клерка Мячикова каждый желающий без труда может найти все в том же кабинете. И телефон у него не изменился.
  А вот вельможе так и не удалось соскочить с крючка. Он регулярно отстегивает Солодовникову сколько тот назначил. Николай Анатольевич, как человек исключительной честности, пунктуально переводит из этих денег строго оговоренные суммы каждому участнику ментомонной эпопеи.
  Бренные останки незадачливого В. В. Юханова поглотила неизвестная часть суши Пиренейского полуострова. Обезглавленные партийцы покипели, побурлили, погоняли волну, пообливали друг друга, как водится, грязью, в основном из-за зияющих прорех в казне и, умаявшись, единогласно решили посадить на шею новую головку.
  Канат и Бетон живы. А помощник президента Котельничий умер во время завтрака. Причиной послужила простая ассоциация: вошедшая домработница объявила: "Вам пакет..."
  О лейтенанте Мелешине пока нельзя сказать ничего - ни хорошего, ни плохого. Он все еще в реанимации. Юля неожиданно для родителей стала религиозной. Каждое утро она ходит в церковь и вымаливает здоровье своему любимому. Что ж, Бог милостив...
  Инженер и великий изобретатель Семен Борисович Сиволобман растворился в бескрайних просторах России.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"