Алексей сунул руку в террариум, и ящерицы заметались в поисках укрытия.
- Да боятся они тебя. - сказал Дима.
- Ерунда. - отозвался Алексей. - Они совсем ручные.
Он загнал в угол маленькую самочку, и та от безысходности запрыгнула ему на ладонь.
- Видишь?
Ящерица мелко затоптала задними лапками, готовясь к новому прыжку - прочь с руки. Но Алексей мягко и крепко зажал ее между пальцев. Повихлявшись, несостоявшаяся беглянка затихла.
Дима, подавив вздох, в очередной раз уставился на рептилию.
Ладно, зверьки действительно были симпатичные - маленькие, с палец, с умильными мордочками. Полюбоваться на них было можно. Но ведь Алексей не умел просто любоваться. Ему надо было тискать, целовать. Вот и сейчас он перевернул одеревеневшую от страха самочку на спинку, пощекотал ей холодное нежное брюшко.
- Зуб даю, при первой же возможности они от тебя удрали бы.
Алексей не слышал. Он целовал длинные гибкие пальчики ящерицы, оснащенные присосками и острыми коготками.
- У кого милая клиновидная мордашка? У кого маленькие цепкие лапки? Кто моя цеплючка?
Ящерица отвечала на эти трогательные вопросы абсолютно пустым взглядом.
- Ладно, мне пора. - сказал Дима, заскучав. - Забегу завтра, посмотрю твой Переводчик Р.
- Забегай обязательно.
Махнув другу рукой, Алексей вернул рептилию в террариум. Бока ящерицы судорожно вздымались и опадали - бедняжка никак не могла поверить в то, что осталась жива.
Всего ящериц было четыре: самец и две самки каролинского анолиса, а также самец багамского анолиса. Главным в террариуме был толстый Пузко, повелевавший двумя самочками, Снежаной и Маздрапездрой.
Снежана была изяшным миниатюрным существом, с гладкой изумрудной чешуей. А Маздрапездра была глазастой, тощей и страшненькой.
Кроме них жил в террариуме и Багамец. Будучи еще мельче каролинцев, Багамец имел свирепый вид и свирепый нрав. От глаз, карих с белой окантовкой, шли черные полосы, напоминающие боевой раскрас. При малейшем раздражении Багамец вздымал гребни на спине и затылке.
Алексей давно оставил попытки приласкать мерзавца - все они кончались искусанными пальцами. Маленький злодей отлично понимал, где кончается плоть, и где начинаются посторонние вещи. Всякие палочки, тряпочки он игнорировал, вцепляясь только в то, что могло чувствовать боль. И все же была у него, помимо невероятной красоты, одна очаровательная особенность, за которую Алексей его терпел: отходя ко сну, Багамец заворачивал свой длинный хвост спиралькой.
На следующий день Алексей принес на работу законченный прибор.
Дима смотрел на то, как друг настраиват свое изобретение, а сам посмеивался. Он считал, что некоторых вещей лучше не знать.
Он повертел какие-то рычажки, и на дисплее высветилось: Снежана.
- Ах ты, лапуля моя, голодненькая! Сейчас накормлю тебя.
Алексей взял щипцы, склонился над "кормительным" контейнером и отработанным движением схватил за ногу крупного сверчка. Сверчок, извивая гибкое тело, попытался дотянуться до обидчика, но не смог и вместо этого принялся перегрызать ногу, за которую его держали. Справившись с этой задачей с удивительной быстротой и хладнокровием, он шлепнулся на пол и пополз к тумбе, чтобы под ней укрыться.
С прытью, несолидной для своего возраста, Алексей упал на четвереньки, догнал торопящегося сверчка, ухватил его щипцами за крылышко и поднялся на ноги.
- Открывай свой милый ротик, моя прелестница.
Когда Алексей открыл дверцы террариума, ящерицы снова бросились в рассыпную. Маздрапездра отчаянно завиляла хвостиком в надежде привлечь к нему внимание и уберечь тем самым свое тельце.
- А ну лапы прочь из моего дома!
Дима взглянул на дисплей и сказал:
- Пузко.
Красное, заросшее бородой и усами лицо Алексея приобрело смущенное выражение: в голосе ящерицы слышалась ярость.
- Ну, успокойся, дружок. - пробормотал он и начал медленно двигать руку с щипцами ближе к питомцам.
- Пуз, он опять сюда лезет! Сделай что-нибудь! - заголосила Снежана.
Пузко выпрямился на тонких лапках, забил хвостом и начал раздувать горловой мешок.
А сверчок, коснувшийся уже стенки террариума, почувствовал опору и вывернулся из хватки щипцов. Повращав антеннами, он счел, что находится в безопасности, и двинулся по стенке вверх.
Тут Снежана, предварительно открыв рот, погналась за насекомым, но ее опередил Багамец. Багамец все делал реще и быстрее каролинцев.
Сначала он изжевал сверчку голову, потом начал заглатывать добычу. Он тяжело дышал, старательно работал маленькими крепкими челюстями, пухлым розовым языком направлял тельце жертвы себе в пищевод.
Иногда он замирал, отдыхая, и тогда становилось видно, что мягкое брюшко сверчка все еще пульсирует, а оставшаяся задняя нога дергается.
Наконец, во рту ящерицы скрылась последняя часть насекомого - длинный жесткий яйцеклад. Багамец влажно чавкнул, вытер два раза мордочку о стенку террариума, подполз прямо под нагревающую лампу и в блаженстве прикрыл глаза.
- Ееще раз лапы сюда сунешь - без когтей уйдешь. - пообещал Пузко Алексею.
Каролинец уже немного успокоился, но его гребень все еще был вздыблен.
- Полно, милый. - сказал Алексей, избегая, однако, пузкиного колючего взгляда.
Мордочка питомца, всегда имевшая простодушное и дружелюбное выражение, начала теперь казаться ему зловещей.
Но минут через пять ящерицы, обладавшие короткой памятью, совсем успокоились. Снежана и Маздрапездра заползали по террариуму, что-то выискивая и вынюхивая.
- Посмотри на этого дурака. - сказала Снежана, покосившись на Багамца. - Сидит, смотрит в стену.
Маздрапездра тоненько, визгливо захихикала.
- Посмотри, какая у него дурацкая расцветка. Как у змеюки... То ли дело я!
Снежана сосредоточилась, и за несколько секунд превратилась из изумрудной в шоколадную. Потом снова позеленела.
Маздрапездра попыталась повторить демонстрацию, но смогла лишь из грязно-болотной стать грязно-коричневой.
- И почему он такой дерганый? Я считаю, что ящерица должна огибать препятствия, ловчить, виться. А этот балбес во все врезается. Вон ветку сломал, из стены кусок выдрал. Как так можно жить? Почему его не отсадят?
Маздрапездра пискляво поддакнула. Хотя на самом деле Багамец ее не раздражал. Ей просто нравилось общаться со Снежаной - та была такая красивая, гладкая, блестящая. У нее был длинный, ни разу никем не оторванный хвостик, украшенный основательными жировыми запасами. У самой Маздрапездры хвост был короткий и худой. От второй половины до кончика он был пепельно-серым и кривым, что свидетельствовало о том, что однажды его оторвали, а новый вырос уродцем.
- Вот Пузо - другое дело. Пузо - настоящий самец. Как раздует свою фуфырку - залюбуешься!
Маздрапездра издала дрожащий вздох. Она преклонялась перед мощным Пузком. Когда тот танцевал брачный танец, Маздрапездра не знала, куда деться. Ее маленькая треугольная головка непроизвольно начинала часто-часто кивать, отвечая на ухаживание.
Но, увы, Пузко обычно отдавал предпочтение Снежане. Поотжимавшись на передних лапках и пораздував горловой мешок, он пружинистыми шажками приближался к избраннице, ухватывал ее зубками за загривок и взгромождался сверху. А чтобы не упасть, держался тремя лапками за стену, а одной передней - за талию Снежаны.
Та шебуршилась, закатывала глаза и делала вид, что несчастна, но Маздрапездра знала, что это лишь притворство.
И теперь Маздрапездра тайно мечтала о том, что когда-нибудь Багамец обратит на нее внимание. Но он большую часть времени недвижно сидел и таращился в стену.
Невеселые рассуждения Маздрапездры были прерваны новой неприятностью. Полная дурных предчувствий, ящерица проползла несколько шагов и передернулась от раздражения: так и есть! Собственная кожа вдруг стала казаться отвратительной - настало время линьки.
Маздрапездра всхлипнула с досады, потом задрала гибкую заднюю лапку и корябнула себя когтем по носу. Зацепившись за начавшую отставать кожу, она резко дернула и стянула прозрачный лоскут. Быстро проглотив его, она очистила и употребила таким же образом кожу с задних, а потом с передних лапок.
Вскоре после этого лопнула и разошлась кожа на спине, и Маздрапездра превратилась в шелестящий и очень раздраженный шарик.
- Бедная ты моя. - сказал Алексей и снова сунул руку в террариум. - Давай помогу.
Он схватил ящерку за отставшую кожу и потянул.
Маздрапездра чуть не расплакалась - у нее отнимали драгоценный материал, предназначенный для переработки. Это была последняя капля. Срывающимся от ярости голоском, Маздрапездра завопила:
- Моя кожа - я ее жру!
Алексей от неожиданности отдернул руку, а Маздрапездра начала спешно поедать чешуйчатые лоскуты, пока их не отобрали.
И тут Снежана, до этого времени тихо наблюдавшая, тоже завелась. Она спрыгнула со стенки в субстрат, быстро раскопала сморщенное, пожелтевшее яичко и закричала:
- Посмотри на моего ребенка! Это ты сделал! Где почва, где влага? Куда нестись, я не понимаю?! Может быть, сюда? - она зарылась чувствительным носом в кору, но тут же высунула мордочку. - Или сюда?
Гребень на затылке Пузки начал вставать дыбом от усиливающегося гама.
Алексей вытер пот с покрасневшего лба, сглотнул.
А Дима, наконец, не выдержал и расхохотался в голос. Он совсем не жалел о том, что заскочил к другу.
- Пожалуй, на сегодня хватит. - сказал Алексей каким-то слабым голосом.
- Погоди, мы Багамца не слышали. Не может быть, чтобы он ни о чем не думал.
Дима постучал по стеклу, и Багамец приоткрыл рот, предупреждая, что укусит.
Алексей снова повертел рычажок:
- Он на другой частоте должен быть.
Вскоре истерический хор самочек и Пузки стих, и послышался четкий голос Багамца:
Разлученный с возлюбленной родиной,
Я живу на чужой стороне.
И враждебные глазки-смородины
Взглядом липким блуждают по мне.
И рука исполинская, грубая
То и дело тревожит покой.
Сколько раз уж вонзал в нее зубы я?
Все напрасно. Тоскливо, хоть вой.
Каролинские самки - уродины.
И одной лишь я предан мечте
Здесь, вдали от возлюбленной родины:
Пусть Багамка явится ко мне!
Дима хлопнул себя по колену, вышел из кабинета и направился по своим делам. Несколько раз из коридора доносились его восклицания: поэт! хахаха! ничего себе!
А Алексей, почти на грани слез, закрыл дверцы террариума, отключил Переводчик Р и убрал его в шкаф с тем, чтобы больше никогда не доставать.
Вечером того же дня он купил Багамцу отдельный террариум и подсадил туда самку, такую же свирепую и кусачую. А в старом террариуме устроил влажную подстилку для кладок. И больше не пытался целовать и тискать ящериц.