Недавно при Совете по туризму создали специальную транспортную организацию со звучным именем - "Северная Венеция". Машины в "Северной Венеции" исключительно новые, мягкие, Львовского завода, а шоферы исключительно молодые и лихие. Настолько лихие, что маститые водители с заказных машин четвертого парка называют эту новую организацию "Дикой дивизией". Теперь в дальние поездки мы ездим исключительно с этой самой дивизией. Иногда их назначают и на городские маршруты, но этого они не любят. На городских маршрутах, никуда не денешься, командует экскурсовод. А вот на дальних идет "борьба за власть", в которую я стараюсь не втягиваться. Стараюсь уступать во всем, что не имеет принципиального значения.
На этот раз параллельно со мной путешествовали в Таллинн Люба Мешкова и Инга Клебанова. Я же ехала не только с лихими, но и еще с интеллектуальными водителями..
Едва, вынырнув из под арки на площади Ломоносова, мы свернули на Фонтанку и поравнялись с Большим драматическим театром, свою близость к искусству начал демонстрировать сидевший на резервном шоферском месте, за кабиной, Олег Сергеевич (после торжественного представления группе - просто Олег).
- Вчера был в БДТ, - сказал он явно для меня, своему сменщику Анатолию Ивановичу, т.е. Толе. - Надька снова билеты достала. Второй ярус, правда. Прошлый раз билеты были получше. Но вчера зато спектакль получше. "Три мешка сорной пшеницы". Вы, Лариса Вадимовна, случайно не смотрели?
- Чисто случайно посмотрела.
- Ну и как? В самом деле - вещь, правда?
- Мне не понравилось. Но я не театралка, я действительно попала на спектакль случайно.
- Ну вот вам и ваше высшее образование. Всем нравится, а вам не нравится. Вы - как моя Надька. Она говорит: "Сто четыре страницы про любовь" лучше. Может, и по-вашему - лучше?
- Я не знаю, лучше или нет, но мне было интереснее. Но я, повторяюсь, не театралка, и на оба спектакля попала чисто случайно.
И в самом деле, я отношусь к модному театру спокойно. Не лезу из кожи вон, чтобы попасть на его спектакли, а потому попадаю на них очень редко, когда меня кто-нибудь случайно пригласит. Так же, впрочем, как и в другие театры. Не хватает ни сил, ни времени.
К Египетскому мосту я была уже полностью поставлена в известность об эрудиции Олега, о его театральных пристрастиях, а также и о широких возможностях некой Надьки, имеющей связи с кем-то из служащих театра. Разговор об искусстве сам собой иссяк, и мы молча покатили по проспекту Газа. Кстати, я заметила, что все, кто делает такие вот мимолетные заявки на интеллектуальность, в последнее время делают это очень похоже. Всегда заводят разговор о театре, причем именно об этом театре, всегда называют его запанибратски БДТ и непременно с трепетом произносят фамилию главного режиссера. Ну, одно-два названия спектаклей. Одно-два популярных актерских имени. Вот и моя новая соседка, которая приехала откуда-то с Дальнего востока покорять Ленинград. У себя она работала уборщицей в местном телецентре, но в несданном ею пропуске на работу должность ее не уточнялась. Поэтому как гостье города и сотруднице телецентра администраторы дают ей контрамарки. Так вот, в нашей квартире теперь только и слышно: "БДТ, БДТ"...
Вскоре я познакомилась поближе и с незаурядностью второго водителя. Пока мы мирно катили по проспекту Газа и проспекту Стачек, напарники вели разговор чисто производственный, (возможно, совсем и не для меня), а затем, (наверняка уже для меня) коснулись и места предстоящей бытовой остановки. Почему-то это место оказывается частой темой "принципиальных" разногласий между экскурсоводами и водителями. Кому-то непременно требуется город Нарва. Но чаще остановка делается по принципу "мальчики - направо, девочки - налево" ровно на пол дороге, на знаменитом 171-м километре.Жаль дам-туристок, которые возвращаются к автобусу с цветочком или веточкой в руке. Но не разъяснять же им ситуацию... Из-за места остановки спорят и даже ссорятся. Потому, что место остановки - лишь предлог.
Почти сразу за Красненьким кладбищем к нам вплотную приблизился автобус, в кресле-вертушке которого восседала Инга Клебанова. Сидевший за рулем Толя, кажется, чего-то такого ожидал и был начеку. Он резко рванул машину, и перегнать себя не позволил. Транспорта на шоссе было немного и, к радости некоторых туристов, началась гонка. А когда, наконец, стало очевидно, что победа будет за нами, Толя демонстративно сбавил скорость, и небрежно махнул сопернику: дескать, проезжай, кому ты нужен! И объяснил мне
- Он потому и перегонял нас, что за рулем именно я. Назло.
- Почему же назло? Вы в парке на особом положении?
- Вот именно.
Он оказался членом партбюро парка.
Соперники проехали вперед и скрылись с наших глаз. Но, через какое-то время мы еще издали увидели их стоящими у будки ГАИ. Толя подъехал, остановился и вышел из автобуса. Шоферы не любят, когда в их отношения с ГАИ встревают экскурсоводы. Но тут с милиционерами объяснялась Инга, поэтому и я покинула автобус и подошла ближе. Инга произносила пламенную речь, размахивая удостоверением экскурсовода - красненькой книжицей, по цвету напоминающей милицейское удостоверение.
- Вы знаете, что они вытворяют! Как они гоняют по шоссе! Вот это вы видите? Убийцы!
Я посмотрела по направлению ее возмущенно вытянутой руки. На ветровом стекле виднелось маленькое красно-бурое пятнышко. Неподвижный дворник не дал стечь со стекла тому, что осталось от крошечной пташки, проигравшей в скорости могучему ЛАЗу.
Глубоко вникать в суть конфликта и писать протокол гаишники не стали. Они вежливо рассмотрели и вернули Инге ее красивое удостоверение, а потом пожелали нам всем счастливого пути. Отходя, я слышала краем уха, как один из них спросил "убийцу":
- Она что у вас, немного того?
"Убийца" же на это ответил:
- А они все у нас немного того.
После этого оба наших автобуса благополучно доехали до Кохтла-Ярве, где мы и пообедали, тоже благополучно, в кафе номер два.
После обеда мы продолжили путешествие немного позже наших соперников, но, не успев покинуть пределы городка, увидели их снова. То ли нельзя безнаказанно соперничать на трассе с членами партбюро, то ли Бог покарал виновника за погибшую птичку - они сломались. Мы опять подъехали к ним и остановились. Член партбюро Толя подал дельный совет: распустить туристов по магазинам и вызвать резервную машину из Ленинграда. Но Инге зачем-то позарез требовалось быть в Таллине сегодня, и она уговорила нас взять к себе их группу. Ей удалось уговорить и своих туристов. И вот - на двухместных сидениях разместилось по три человека, а кое-кому пришлось стоять в проходе. Инга из солидарности с ними тоже хотела, было, ехать стоя, но Толя, отдыхавший теперь на резервном шоферском кресле, пригласил ее сесть рядом. Довольно скоро наши гости поняли, на что они согласились, и в салоне начался ропот. Женский голос выкрикнул:
- Нужно бы сопровождающим ехать стоя!
Тогда я включила микрофон, и мощные динамики забили ропот недовольных.
- Дорогие наши гости, Инга Семеновна уже, наверное, рассказала вам об истории Эстонии, о ее сегодняшнем дне, может быть, о сохранившихся здесь старинных обрядах и обычаях.
- Нечего она не рассказала! - прорвался тот же голос, который я предпочла не услышать и продолжила:
- А я сейчас расскажу о старинных легендах. О Калевипоеге, главном герое эстонского эпоса. Этот сын великана Калева, сам богатырь и великан, всю жизнь боролся с нечистою силою. Он побывал и в подземелье, т.е. в аду и на краю света. Он владел волшебным мечом...
Потом организовали, как с детскими группами, хоровое пение с запевом в микрофон. Кое как доехали.
Общежитие, в котором не этот раз остановились обе наши группы, находится почти в центре, почти вплотную к внутренней стороне остатка средневековой каменной городской стены. Общежитие малоблагоустроенное, с трех-четырехместными комнатами для туристов и, что не характерно для Таллинна, с почти всегда неисправной сантехникой. Правда, экскурсоводу здесь дают отдельную комнатку и разрешают возвращаться в нее днем.
При размещении наши туристы особенно не капризничали, потому что было еще не поздно и многие из них спешили самостоятельно познакомиться с вечерним городом. Инга успевала по каким-то своим делам, а я успевала к началу спектакля в русском драматическом театре.
Театр маленький, отделанный с роскошью начала века -лепка с позолотой, бархатные портьеры. В буржуазной Эстонии здание построили для кинотеатра. Сам же театр был создан еще до революции и возобновил работу после войны. Труппа в театре небольшая, зрителей тоже не так уж много, и поэтому частые премьеры. Случается, что пьесы, которые потом идут по всей стране, они ставят первыми. На этот раз был именно такой случай - шла премьера веселой и остроумной французской пьесы, то ли комедии, то ли детектива. Секретарша нотариальной конторы увидела труп своего патрона с воткнутым в спину кинжалом. Однако к приезду полиции труп куда-то таинственно исчез, и начались разные другие таинственные события. Разыграно все это было легко и непринужденно, и мне особенно понравилась главная героиня, эта самая секретарша мадемуазель Алиса. Артистка казалась излишне полной, но даже эту ее полноту сумели так обыграть, что создалось впечатление: иного типа исполнительницы и быть не может. А потом зрителей попросили остаться на короткое обсуждение премьеры. И сразу же нашелся ценитель искусства, который забасил издали:
- Конечно, это не Товстоногов!...
Захотелось встать и ответить этому интеллектуалу, но я уже столько сегодня говорила... Я просидела до конца очень короткого обсуждения и пошла через центр города к общежитию.
Утром туристы прямо от столовой поехали на экскурсию, а мы с Ингой направились к Таллиннскому Бюро, чтобы оформить документы. Туда же подошла и Люба Мешкова. Ее группа ночевала в пригородном кемпинге. Вообще-то на такие ночлеги обычно направляют самых начинающих экскурсоводов, но на этот раз начинающих не ехало, а у Любы, к тому же, был какой-то конфликт с диспетчером. Мы собрались, было, пойти в кондитерскую на улице Лай, ибо грех, находясь так близко, не полакомиться там кофе с пирожным, но Люба попросила:
- Подождите, мне, кажется плохо.
- Вызвать Скорую?
Держась за сердце, она походила взад-вперед по диспетчерской Бюро, потом сказала:
- Вызывай.
Инга куда-то заспешила, а я осталась ждать Скорую.
В мрачном подвале приемного покоя Любу уложили на раскладушку, сделали какие-то уколы, и через пару часов отпустили. Мы пошли в общежитие, и она устроилась на моей кровати. Я села рядом и слушала ее грустную историю. И снова - коммуналка. Коммуналка, бич бедных одиноких женщин.
- Представляешь, я в кемпинге не сомкнула глаз, туристы до утра орали песни. А накануне не спала всю ночь дома. Скандал. А приеду сегодня - снова будет скандал. Снова не буду спать. Я приезжаю из поездки - и не могу даже принять душ. Потому что в ванной каждый раз у них мокнет грязное белье. Нарочно... Я раньше капала корвалол в рюмку, считала капли, теперь пью его прямо из пузырька. Все равно не помогает...
Везет ей в последнее время на разные неприятности. Недавно ее разбирали на месткоме. В Сигулде, где остановились на ночлег две группы, она поссорилась с кем-то из молодых совместителей. В азарте ссоры она и заявила молодой коллеге, что та только что переспала с шофером. Однако на месткоме не смогла доказать, что позорный факт имел место, и местком "за клевету" лишил ее премии. Будешь после всего этого пить корвалол из пузырька!
Поздно вечером, когда мы в Ленинграде отчитывались за поездку, Люба сказала:
- Ты завтра в городе? Заходи вечером ко мне, будет еще пара наших.
Она живет на Охте. У нее комната в кирпичном доме. В отличие от моей квартиры - чистые, приличных размеров прихожая и кухня. Ванная. Если бы только ко всему этому не прилагались соседи!
Люба приготовила бутерброды, такие же, как делают в некоторых кафе Таллинна. Кусок хлеба, отрезанный вдоль от целой буханки, мажется маслом, и на него выкладывается как можно красивее и изобильнее все, что полагается на обычных бутербродах. Там и ложка салата, и кусочки колбасы, и ветчины, и сыра, и рыбы. Там и огурчик, и зеленая веточка, и все, что еще заготовила хозяйка. Такой бутерброд - и больше никаких закусок к рюмке вина не нужно. Мы распили бутылку сухого, съели бутерброды, выпили чаю с тортом, наболтались и собрались уходить. Но неожиданно выяснилось, что в прихожей пропала моя новая меховая шапочка. Люба громко постучала в дверь соседям, из-за двери в прихожую выскочила ее соседка, за соседкой сосед - и началось! Наконец, когда сосед и соседка, хлопнув дверью, оставили поле боя, Люба победно рассмеялась и вынесла из своей комнаты злополучную шапочку. Она ее нарочно спрятала. Она, как ребенок, радовалась и была горда своей выдумкой.
Мы, гостьи, несколько растерялись. Затем я тихо постучала соседям, приоткрыла дверь и сказала:
- Извините, пожалуйста. Шапочка нашлась.
Они выразительно промолчали. А я ехала домой и думала: во что же мы превращаемся из-за того, что вынуждены вот так вот ежедневно общаться с жильцами коммунальных квартир! Ведь Люба - интересный человек. Она личность. И ее критический и оригинальный мозг не выдержал. Она - жертва коммунальной квартиры. Правда, у нее через несколько месяцев будет готова квартира кооперативная. А мне что же делать? Меня-то, как обладательницу лишних квадратных метров, в кооператив не берут. Кто-то посоветовал: выиграть в спортлото, а потом меняться с приплатой.
А буквально через пару дней мне рассказали о происшедшей с Любой еще одной, совершенно исключительной, совершенно неправдоподобной истории! На этот раз в Риге. Что уж они там не поделили с шоферами, но те не только обругали ее нецензурно, но еще и ударили. Она вызвала милицию. Милиция приехала, "забрала" преступников, но и отпустила, потому что все произошло без свидетелей, а следов побоев на ней не было заметно. Она позвонила в Бюро, и в Ригу прислали другую машину. Но группа отказалась ехать в этой другой машине. Группа поехала с шоферами и еще написала на Любу жалобу. Рассказывали, что в Риге у нее была страшная истерика. Снова вызывали Скорую, и рижские врачи дали ей какую-то таблетку, от которой она сразу же заснула и спала до самого Ленинграда в персональном мягком автобусе.
Между двумя городскими экскурсиями я заехала в ГЭА за нарядами и зашла к Алексею Николаевичу.
- Алексей Николаевич, какая страшная история с Мешковой. Что же дальше?
Иван Петрович произнес из-за своего стола:
- А это все не плод ее воображения?
Алексей же Николаевич пояснил:
- Мы требуем, чтобы для начала их отстранили от работы. Совсем распоясались. По ночам напьются и рвутся к молодым экскурсоводам! Вчера на заседании Совета Сеновалов сказал: если не будет улучшена воспитательная работа среди шоферов, начальник "Венеции" и главный инженер будут уволены.
"Прямо настоящая война" - думала я, направляясь за второй группой. А на второй экскурсии я стала свидетелем еще одной ужасной истории. На этот раз с Линой Ковальской. На автостоянке у Пискаревского кладбища моя группа выходила из автобуса, когда напротив нашего припарковался еще один, из него выскочила Лина и бросилась к нам:
- Помогите! Помогите! Шофер хочет меня убить!
Следом за ней выскочил и сам шофер и бросился к "волге" ГАИ, которая, на его счастье, случайно оказалась на стоянке. Там была рация. Вызвали Скорую и Лину увезли то ли в Скворцова-Степанова, то ли на Пятую линию.
- Хоть бы с Любкой Мешковой такого не произошло, - сказала повстречавшаяся на кладбище Инга.
- Будем надеяться.
Лина тоже жертва коммуналки. Соседи и ее травят, особенно после того, как она впервые попала в больницу...
Вскоре на экскурсии в Таллинн я снова совпала с членом партбюро "Венеции" Толей и его другом-театралом Олегом.
- Толя, - спросила я, - что вы думаете про историю с Любой Мешковой?
- А думаю, что людей зря отстранили от работы. Я и на совещании так сказал. Обещают строгий выговор и лишить премии. А за что? Она сама виновата. Она чокнутая. Вдруг говорит: "Остановитесь, я немного пройду пешком". И идет пешком, а ты едешь за ней, со скоростью пешехода.
- Ну, мало ли что могло случиться. Заболело что-то. Не станешь же объяснять...
- Или вдруг говорит: "Вот птичка пролетела, Ха, ха, ха!"
- А птичка все-таки пролетела?
- Или вот, слушайте: "А вы хотели бы сейчас погладить слона?"
- Ну, может быть, это не к месту. Но ударить женщину... Или хотя бы просто обругать матом...
Он не ответил.
А на обратном пути и я не избежала конфликта с "Северной Венецией". Столько времени избегала, и вот на тебе. Да еще с бригадой, в составе которой член партбюро.
Туристы попросили незапланированную остановку, шоферы не возражали и мы остановились у автовокзала в Кингисеппе.
Я вышла со всеми. Возвращаюсь - в салоне два посторонних человека. Мужчина и женщина.
- Толя, - говорю я тихо, так, чтобы никто не слышал - вы же знаете: подвозить пассажиров категорически запрещено.
- Знаю, но у них исключительные обстоятельства.
- Толя - говорю я так же тихо. - Я сейчас выйду на пять минут, а когда приду, их не должно быть.
Через пять минут оба пассажира встретили меня возле автобуса:
- Девушка, возьмите! Вы должны иметь совесть. У нее сын при смерти.
Пошла с ними в вокзал. Думаю: если билетов в самом деле не достать, "поимею совесть", возьму их, что же делать.
Но билеты оказались. Без очереди. На автобус-экспресс, который отойдет через 15 минут.
Однако потенциальный пассажир продолжал свое: "Девушка возьмите, девушка возьмите!.." Господи, ну как же так можно! Конечно, шоферы взяли бы с них дешевле...
- Все в порядке, - поспешила я обрадовать сердобольных водителей. - Через пятнадцать минут они отправятся на экспрессе.
Толя ничего не сказал, а сидевший за рулем театрал Олег так рванул машину с места, пока я еще не успела сесть, что я не упала лишь по чистой случайности. Наверное, я смешно выглядела, когда пыталась сохранить равновесие.
Было обидно. Вот тебе и тщательно оберегаемые отличные отношения с водителями.
В конце дороги, когда мы уже проехали Лигово, я спросила:
- Олег Сергеевич, какими улицами мы поедем?
- Какими положено, - буркнул он.
- А какими положено?
Вообще-то никакими не положено. Экскурсионный маршрут заканчивается у метро "Автово", а к диспетчерской шоферы едут, как им нравится. Но мне надо знать, как они поедут - я должна объявить их маршрут в микрофон, на случай, если кому-то удобно будет выйти ближе к дому.
Все же он снизошел и разъяснил, а потом дважды уточнял у туристов, где лучше сделать остановку. Мне даже показалось, что ему было несколько неловко. Показалось, наверное.
Когда я и Олег, отчитавшись за поездку, вышли из диспетчерской, пришла машина из Каунаса. Из машины вышел и двинулся к нам навстречу шофер. Он казался очень довольным. Поравнявшись с Олегом, подмигнул ему и сказал:
- Ну все, научили ее на всю жизнь.
Следом вышла и направилась к диспетчерской Маша Ольхина. Она шла как-то неуверенно и "на ней не было лица". Я вернулась. Маша протянула диспетчеру пачку документов и открыла рот, чтобы что-то сказать. Но ничего не сказала и так, с открытым ртом, стала медленно оседать на пол. Одна я бы ее не удержала, но подскочила диспетчер Рая и мы подтащили ее к маленькому диванчику. Рая звонила в Скорую и домой к Маше. Они живут на улице Желябова, и дочь пришла одновременно со Скорою. Из диспетчерской Машу вынесли на носилках. Как оказалось - инсульт.
Я слышала, что у Маши были конфликты с шоферами. От какой-то из бригад она категорически требовала что-то, что они должны были, но не хотели делать. Кажется, она сорвалась и закричала. И потом эта "оскорбленная" бригада, а заодно и несколько других бригад, считали своим долгом отравлять ей в поездках жизнь. Издевались. Воспитывали. А дома ее воспитывали соседи. И воспитали.
На другой день в Разливе я сидела в автобусе, ожидая отпущенную на полчаса группу. Знакомый водитель с мягкой заказной машины, серьезный, "положительный" и не очень молодой человек, развлекал меня, рассказывая, как за что-то отомстил экскурсоводу:
- Она скажет мне повернуть, я поворачиваю, - говорил он, посмеиваясь. - Не успеет - еду прямо. А потом кружу по улицам, чтобы выйти на маршрут. Она злится, время уходит.
Вот тебе и аристократическая колонна четвертого парка.
- Владимир Яковлевич, ну, зачем же вы так делаете? У нас не такая уж легкая работа. Нагрузка на нервы. Физическая нагрузка. Вы знаете: когда экскурсовод непрерывно говорит, его физическая нагрузка сопоставима с нагрузкой шахтера?
Он улыбался:
- Ну, с вами-то я никогда бы так не поступил!
- Владимир Яковлевич, не берите пример с джигитов Дикой дивизии! Пожалуйста.