Вскоре после того, как все мы, экскурсоводы Бюро Дальних Странствий, превратились в экскурсоводов ГЭА, Алексей Николаевич попросил меня зайти к нему и сообщил: на весенние школьные каникулы состоится поездка с детьми по северу области - в Тихвин и Лодейное Поле. Организовала поездку какая-то маленькая фирма, которую Бюро недавно благополучно проглотило, и наследство этой фирмы, никуда не денешься, следует принять. Всего одна поездка на двух машинах. От ГЭА в каждой поедет экскурсовод, от заказчика - два воспитателя.
- Вот мы подумали и решили: с одной группой поедете вы, с другой молодой экскурсовод Лапина. Поездка для нас незнакомая, мало ли что, нужен опытный человек. Лапина самостоятельно поедет в первый раз. Вы ей поможет? Вы же знаете ее по курсам, еще по Бюро?
Я знала ее по курсам. Сначала в городе вела для них экскурсию по Ленинским местам, для общего их развития. Тут-то она и позаботилась, чтобы я ее хорошо запомнила. Все время перебивала и задавала вопросы, к месту и не совсем к месту. А тут еще при заходе на Литераторские мостки знакомый шофер как бы мимоходом на руках перенес меня через небольшую, но глубокую лужу у ворот. Кажется, это усугубило ее ко мне антипатию, и она задала свой главный вопрос:
- Вот вы сказали так, а на курсах нам говорили по-другому. Кому же верить?
- Верьте книгам. Читайте.
Потом с нею и другими четырьмя претендентками на работу по трассе "Волхов-Свирь" я ездила в двухдневную поездку, как с настоящими туристами. Показывала, рассказывала, старалась. А они сдали мне текст, и это оказалось самым страшным. И самым страшным из самого страшного именно у нее, у сорокалетней Лапиной.
- Минна Михайловна, что же делать? Посмотрите сами. Здесь же ничем не поможешь... Ее нельзя допускать и близко к прослушиванию. Но ведь с нее на курсах взяли 35 рублей!..
- Лариса, не выпускайте дур. Дур и так хватает.
Кто-то из руководства, помня о 35 рублях, написал ей допуск на трассу до Новой Ладоги. Хотя в принципе таких поездок не было. Написал, видимо, имея в виду вот эту единственную поездку. "На вырост".
В день выезда случилась оттепель. Погода была слякотная, промозглая. Время от времени с неба падало что-то холодное и тяжелое, то ли снег, то ли дождь. В диспетчерской, где мы оформили документы и разъехались за группами, я все-таки сказала коллеге:
- Поездка обещает быть трудной. Мне кажется, сегодня нельзя выводить группы к объектам, лучше рассказать все в автобусах. Лично я поеду сразу в Тихвин с одной бытовой остановкой - у поворота к Новой Ладоге.
Она не ответила, поджала губы и первой вышла из диспетчерской. Как я могла ей помочь, если она этого не хотела? Мы брали группы с разных адресов, а инструкции ехать вместе мы не получили.
У школы штурмом наш автобус взяли дети, цветы жизни. Отличные дети от 10 до17 лет. В самом деле отличные дети... Каждый в отдельности. Но, когда их 30 человек вместе... На 30 человек, точнее - на 28, полагается два воспитателя. В автобусе оказался один, Валера. Правда - с аккордеоном. Вторым воспитателем должна была ехать его жена, но на семейном совете супруги решили, что жене рациональнее побыть эту неделю дома, получив положенную за поездку зарплату.
Наши молодые водители, одетые с шоферским шиком в кожаные черные куртки, детям понравились. Одного они тут же окрестили Вини Пухом, а второго Сан-Санычем (кажется, по мотивам фильма "Джентльмены удачи"). Мне водители тоже понравились, показались людьми образованными и порядочными. Т.ч. мы ехали, и каждый занимался своим делом: шоферы вели машину, дети, не выспавшиеся с утра, в полудреме слушали, а я вещала.
Проезжая рядом с Невой, экскурсоводу есть, что порассказать....Видимость была, конечно, почти никакая, но кое-какие силуэты все же виднелись. Т. ч. я рассказывала и про войну, и про промышленное Колпино, и даже про княжну Тараканову, которая по недостоверной легенде пробыла несколько дней в имени графа Орлова "Островки", прежде, чем оказалась в в Секретном доме Петропавловской крепости,
За Новой Ладогой пришлось некоторое время постоять на шоссе - ждать, когда будут ликвидированы последствия аварии. Погибшую и раненых уже увезли, теперь специальная бригада пыталась убрать с шоссе исковерканный автобус. Голубой "Турист" из Лодейного Поля. Он стоял на всех четырех колесах, даже запаска была на своем месте. Только вместо передней стенки что-то невообразимое. На скользком шоссе развернуло прицеп встречного грузовика, и при цеп ударил по автобусу. От удара с прицепа сорвался контейнер и тоже ударил по автобусу. Экскурсовод сидела на вертушке... Мне назвали ее имя, но я ее не знала. Т.е. знала, видимо, только в лицо.
Когда мы тронулись дальше, вторая наша машина еще не подъехала.
После поворота на Тихвин шоссе оказалось еще хуже, наверное, его реже чистили, чем Мурманское. Лужи чуть ли не до половины колеса, и автобус время от времени "стрелял" - шофер Валера Сан-Саныч объяснил: это вода попадает в свечи... Мы опоздали к обеду на сорок минут.
Обед прошел вполне благополучно, и мы, согласно графику мероприятий, двинулись в краеведческий музей. Под нашими ногами громко чавкал активно тающий слой снега. На городском проезде он был много толще, чем на шоссе. Подозреваю, что здесь снег не убирался в принципе. Конечно, почти все промочили ноги. Пока дети слушали экскурсию, я заскочила в магазин и купила себе нечто страшненькое, напоминающее боты. Увы, только для себя.
К ужину на обед прибыла параллельная группа. Я ошибалась, думая, что под руководством принципиальной Лапиной они выходили ко всем объектам, предусмотренным методичкой. Им хватило одного, у Ивановских порогов. Нет слов, место интересное. Там и линия фронта в войну упиралась прямо в Неву. Там и героический Ивановский пятачок. Там, по преданию, и место битвы Александра Невского со шведами, с Ярлом Биргером. Но у спуска, ведущего от шоссе к низине у Невы, где ныне церковь, ни перил, ни ступенек пока что нет. В сухую погоду это особого значения не имеет. Но сегодня... Шофер рассказал: одна из воспитательниц, хотела, было, спуск отменить, но опоздала. Когда она подошла к его началу, группа уже спускалась. Девочка уже упала и громко кричала, схватившись за ногу. Шофер вынес ее наверх, посадил в автобус. Потом они месили грязь села Ивановского в поисках медпункта. Воспитательница, та, что была против спуска к Неве, кажется - завуч, орала на экскурсовода, потом с местной почты дозванивалась до Ленинграда. Поскольку дело ограничилось растяжением связок, получила из Ленинграда инструкцию: вместе с раненой ехать дальше. С опозданием на два часа тридцать минут они прибыли, наконец, в столовую. Они съели подогретый обед, взяли сухие пайки на ужин и отправились на ночлег в город Пикалево. Лапина от встречи со мной уклонилась
Для нашей, своевременно поужинавшей, группы воспитатель - тоже, кстати, Валера, провел культурное мероприятие. В самой большой из предоставленных нам комнат - в комнате больших девочек. Подыгрывая себе на аккордеоне, он пел новую, наверное, в определенных кругах модную, песенку про беднягу кузнечика, который сидел себе в траве, никого не трогал, но, тем не менее, был съеден лягушкой. Дети вяло подпевали, постепенно начали клевать носами, вскоре разошлись - и затихли. Даже известного Витьки Кукарачи, о котором с некоторым опасением вспоминал воспитатель Валера, слышно не было. Дети мирно заснули.
Меня же главная опасность только еще ожидала. Опасность в лице дежурного администратора, точнее - администраторши. На свою беду я не понравилась ей, как в свое время не понравилась слушательнице курсов Симе Лапиной. Но то слушательница курсов, а то Администратор - начальство! О. вы, ленинградцы, недовольные хамством мелких служащих, продавщиц и буфетчиц! На свое счастье вы не видели дежурного администратора Тихвинской гостиницы! "Что же это за город такой - Тихвин", думала я, засыпая под громкое обсуждение в коридоре моего возраста, моего платья, и моей прически. А ведь моя группа пока что еще и не показала, на что способна!
Утром за завтраком отдохнувшие дети нашли сразу два увлекательных занятия. Они ломали в столовой музыкальную установку и растаскивали соломинки, которые в стаканах стояли на столиках. По вечерам столовая играла роль кафе, и там подавали коктейли. Приходила еще не сменившаяся администраторша и обрушивала на меня свой праведный гнев. В надежде на скорую смену власти, я терпела молча. Извинялась и давала слово, что "мы больше не будем". А после завтрака провела с детьми просветительную "пятиминутку" - разъяснила, что через соломинки тянут только холодные напитки, а горячие чай и кофе тянуть через соломинку не принято. Дети восприняли информацию с интересом, и обещали больше на соломинки не покушаться.
Поехали в музей Римского-Корсакова. Там ситуация складывалась вполне стандартно: часть детей слушала, другая лезла из кожи вон, чтобы не дать им слушать. Больше всех старался как бы вынырнувший из небытия Витька Кукарача. Пришлось извиниться, прервать экскурсию и с помощью воспитателя Валеры полунасильно отправить "диссидентский актив" под надзор шофера Валеры Сан-Саныча в автобус. После этого мероприятия и новых извинений удалось дослушать все, что полагалось услышать о великом композиторе.
Чтобы скоротать время до обеда и как-то занять шумную группу, я предложила съездить за пять километров к детской школе-санаторию у Царицына озера, к месту, о красоте и истории которого была наслышана. Шофер Валера не возражал, и мы двинулись. С неба не сыпалось больше никакой мокрой гадости, а нетронутый колесами машин снег так и призывал слепить из него бабу. Что дети, выскочив из автобуса, тут же дружно и осуществили. Баба получилась внушительных размеров и довольно приятной наружности. Но сразу же, откуда ни возьмись, прибежали девочки-больные из санатория и тщательно ее, бедняжку, разрушили. "Сравняли с землей", восстановив тем самым священные права собственников. Захватчики смирились - мы погрузились в автобус и покинули поле боя.
К обеду из города Пикалева снова прибыла наша параллельная группа. За обедом наши дети соломинок не трогали и свысока смотрели на вновь прибывших, которые не постигли еще тонкостей этикета и тянули через соломинки горячий чай.
После обеда - экскурсия по городу Тихвину. Точнее - в монастырь. Воды под ногами стало еще больше, чем было накануне (если это, конечно, возможно). Поэтому на территорию монастыря проникли лишь воспитатель Валера, две маленькие девочки-отличницы и я в новых ботах. Остальные пережидали мероприятие в автобусе и копили силы для предстоящих подвигов гостинице.
После экскурсии Машина съездила "за горючим" к вечеру. Я сказала: "Не участвую" и в тонкости не вникала. После ужина воспитатель Валера уговорил всех нас, поскольку игры и танцы с детьми организовать было негде, хотя бы послушать его концерт. Снова в комнате больших девочек он долго и с энтузиазмом пел, теперь уже не про беднягу-кузнечика, но под Окуджаву. Конечно, летом можно было бы на свежем воздухе организовать и игры и танцы и что-нибудь еще. Но теперь...
Потом началось самое главное. Время было "детское", детям полагалось спать, но дети спать не хотели. Они орали и ходили на головах. Не меньше детей орала (увы, на меня персонально!) администраторша, которая, к сожалению, осталась администрировать еще на сутки. Получив новую порцию нравоучений, я почувствовала, что начинаю понемногу раздражаться. Мне вдруг захотелось тоже заорать, совсем как она. Заорать насчет ее перманента и кривых ног. И в этот критический момент раздался грохот, который и отвлек меня от немого монолога. Откуда-то сверху в коридор свалился ящик, наполненный обрезками досок и кусками штукатурки. Возле меня снова возникла администраторша:
- Ты-то куда смотришь? Ты зачем сюда приехала? Безобразия разводить?
Я сказала:
- Если вы сейчас же не прекратите ваши крики и не уйдете на свое рабочее место, я немедленно звоню дежурному по горкому партии
Как ни странно, это подействовало. Что-то злобно ворча, она удалилась в свою резиденцию. И тут же в коридор вышла маленькая девочка. Плача, она рассказала, что им, маленьким девочкам, страшно, что в их комнату приходят привидения. Пойманные с помощью шоферов и воспитателя Валеры привидения оказались мальчиками из нашей группы. Сев один другому на плечи и сверху донизу закутавшись в простыни - чем не привидения! - они и терроризировали бедных девочек.
Ни о каком мирном отходе разбушевавшейся группы ко сну речи идти не могло. Детей пришлось развлекать. Воспитатель Валера был не в духе, может от не реализованного еще горючего, может - от чего-то другого, но от воспитательной работы уклонился. Положение спас шофер Сан-Саныч. Для начала он занялся атеистической пропагандой, раз и навсегда отучив девочек бояться привидений. Он тоже завернулся в простыню, с помощью одеколона и ваты, которые ему дали старшие девочки, соорудил и зажег факел, а в рот вставил спички. Вид у него получился мерзкий, но дети были в восторге. В таком виде он во главе процессии прошелся по всем комнатам, занятым нашей группой, и тем самым навсегда изгнал из них нечистую силу.
Потом все мы играли с детьми в города и испорченный телефон. К половине двенадцатого, когда младшие угомонились, старшие все еще чувствовали себя готовыми на подвиги. Валера Сан-Саныч предложил всем прогуляться. Мы оделись и с полчаса походили по мокрым улицам. За это я получила очередной, хоть и не столь эмоциональный, выговор от администраторши. Часам к двум ночи дети, наконец, уснули.
Как и было положено по расписанию, к завтраку приехала параллельная группа, а после завтрака всех нас ждала экскурсия на завод, производящий мясорубки. В цехе, в самых доступных местах, лежали груды маленьких стальных шарикоподшипников. Конечно, дети из обеих групп сумели набрать сувениров. Распорядились они сувенирами по-разному. Как потом до нас дошло, дети из параллельной группы тайком от воспитательницы-завуча глотали шарики на спор. Хочется надеяться, что проглоченное благополучно вернулось из их утроб на свет Божий.
Спортивные соревнования в нашей группе проходили по-другому. Когда добрый Валера Сан-Саныч, чтобы не допустить очередного погрома в гостинице, снова отвез нас к Царицыну озеру, никакой снежной бабы дети лепить не стали. Они стали соревноваться в меткости попадания выплюнутыми шариками в цель. Конечно, их целью было никак не ветровое стекло. Но попали они, и разбили они именно его - ветровое стекло. Наверное, если бы стояла задача разбить одним плевком ветровое стекло, у них бы ничего не получилось. Но, т.к. такой задачи не стояло, то от одного меткого попадания все стекло разрисовали радиальные, красиво изогнутые, трещины, после чего и большие, и маленькие кусочки стекла посыпались на землю.
Надо отдать должное шоферам - они приняли стихийное бедствие мужественно. Ни Вини Пух, ни Сан-Саныч не проронили ни слова. Какими-то железками они сбили стеклышки, уцелевшие после первого удара, и в автобусе, продуваемом всеми ветрами, повезли группу на обед.
Увидев нас, дети из параллельной группы радовались, наши притихли.
После обеда параллельная группа отправилась на очередную экскурсию. Намеченную, было, для нашей группы экскурсию пришлось отменить, и отдых продолжался в стенах гостиницы. А в гостиницу, на помощь все еще не сменившейся администраторше, явился руководитель местного Бюро. Теперь они оба высказывали мне свое недовольство. Но я уже окрепла в борьбе.
- Конечно, дети ведут себя не лучшим образом, - сказала я. - Но они дети. К сожалению, не лучшим образом ведут себя взрослые сотрудники гостиницы. Постоянные крики, постоянное вмешательство не в свое дело. Я думаю, в Ленинграде я буду вынуждена доложить о плохой организации приема наших групп и о безобразном бестактном поведении сотрудников гостиницы.
Пару минут я полюбовалась на растерянность моей мучительницы и поехала вместе с шоферами на поиски стекла.
Чудеса случаются - все-таки нашли, в какой-то маленькой артели, на какой-то списанной машине. Долго вставляли, стучали по железу и пилили железо. Никто ни на кого не ругался. Когда все было завершено, я еле-еле всучила Сан-Санычу трешку - свою лепту для передачи стекольщикам.
В гостинице было тихо. Параллельная группа уже уехала на свой последний ужин и ночлег в Пикалево. Я сидела в своей комнате, боясь вспугнуть эту тишину, когда в дверь постучали. Вошли мальчишки во главе с Витькой Кукарачей. Я увидела зажатые в горстях серебряные монеты и мелкие купюры. Дети собрали деньги за разбитое стекло!
Я растрогалась:
- Большое спасибо! Вы - очень хорошие и справедливые ребята. Но со стеклом уже все в порядке. Раздайте всем деньги. Еще раз - огромное спасибо!
После ужина постучались шоферы: деньги оказались у них в номере, на тумбочке. Мы договорились - настоять на своем и вернуть. Вместе пошли к детям. Но и дети решили стоять на своем и денег не брать. Тогда я пошла к большим девочкам и с трудом уговорила девочку Марину, как комсорга восьмого класса, выполнить это поручение - раздать деньги. Уже потом я подумала: может, было бы педагогичнее, вместе с тем же Витькой Кукарачей, зайти в магазин и на всю собранную детьми сумму накупить им всем мороженого? Потом решила: нет, мы все сделали правильно.
Пошла сообщить радость шоферам: вопрос, слава Богу, разрешился. На мой стук в дверь послышался осторожный вопрос: "Кто?" В замке щелкнул ключ, приоткрылась дверь - в комнате наши элегантные водители в кожаных куртках и две дамы недетского возраста. И когда успели организовать? Беру через дверь деньги, и ретируюсь. Иду к Марине и передаю деньги ей. Через десять минут снова иду к детям. Вижу - Марина раздает деньги. Слава богу, все в порядке! Достаю из сумки пачку газет, которые обычно не успеваю просмотреть в Ленинграде. Для успокоения души открываю "Литературу" на шестнадцатой странице.
И вдруг - снова стук в дверь. Воспитатель Валера.
- Господи, неужели снова что-нибудь случилось?
Нет, он просто не прочь пообщаться. Шоферы с дамами, и его в компанию не пригласили.
- Большое спасибо. Но я так устала за эти дни. Ложусь спать.
Ложусь спать. В гостинице тихо. Под дверью, "как бы про себя", ворчит уборщица. Какие ужасные дети! Какие ужасные руководители! Дети открывают кран бачка с кипяченой водой - и не закрывают! А руководители не следят!.. Под этот монолог я и заснула.
Утром Сан-Саныч пришел со взятым из моей комнаты еще два дня назад стаканом и с выжидательным взглядом. Господи, да какое мне дело до их тихвинских похождений! Выжидательного взгляда не замечаю, показываю приобретенные открытки с видами Тихвина. За завтраком тихо и мирно. Воспитатель Валера что-то говорит про вчерашние приключения. Все улыбаются - скоро уезжаем...
Когда перед отъездом оформляла документы в местном Бюро, узнала: гостиница в Пикалево категорически отказалась от приема впредь детских групп. Тихвинская тоже. В Лодейном Поле уже обо всем наслышаны. Но отказаться от нас не могут, т. к. есть действующий договор. С тем и поехали.
До Лодейного Поля доехали без приключений, сделав лишь одну законную бытовую остановку. Воспитатель Валера играл на аккордеоне, дети пели, в том числе и про бедолагу-кузнечика. Дорога дальняя, и хоть шоссе не было уже столь опасными, как пару дней назад, мы едва успевали к обеду.
Обед ждал нас в столовой самообслуживания, в самой "вкусной" и самой честной изо всех, знакомых мне за долгие уже годы работы. Там ничего не выгадывали на питании туристов, и редкая из "моих" еженедельных групп не оставляла там благодарственной записи. Не так давно шеф-повара наградили орденом. Это тоже единственный известный мне случай.
Одновременно с детьми съели по вкусному обеду Вини пух и Сан-Саныч, так как в моей группе не хватало двоих туристов. Когда дети, отобедав, погрузились в автобусы и поехали на экскурсию, пообедали и мы с Лапиной. Выбрав еду по меню и заплатив свои деньги. Я видела, с какой неохотой производила она эту неожиданную для нее оплату.
- Я видела - сказала она, заканчивая компот, - как ваши шоферы передали моим два бифштекса.
- Ну и что же? Это их дело.
Она смотрела на меня неприязненно, и я чувствовала: она уверена, что ее обманули. Облапошили. Что я за ее спиной с кем-то о чем-то договорилась. Было неприятно. При шлось объясниться:
- Сима, видимо, на курсах вам не объяснили, что к чему. На наших маршрутах ни шоферов, ни экскурсоводов не кормят вместе с туристами. В "Интуристе" кормят, столовым платят законно за тридцать три обеда. У нас нет. Это несправедливо, но так организовано. Некоторые неофициально договариваются, тогда делается неофициальная калькуляция. В документах пишется тридцать порций, на самом деле делается тридцать три. Вы эту незаконную порцию съедаете, и уже не можете ничего проверить или сделать замечание. Потому, что эта ваша порция - взятка. Я не знаю, какие договоры подписывались в Тихвине и в Пикалево. Это не наш маршрут, мы на нем единственный раз. Вы же видите - ни там, ни здесь я не захожу на кухню и ничего не подписываю. Но вы обратили внимание, как там все было невкусно? Обед, который мы ели, обошелся столовой в половину того, что за него было заплачено заказавшей организацией.
- Но ваши шоферы обедали с туристами!
- Обедали. Потому, что у меня только 28 туристов. Два обеда лишние, и их съели шоферы. И два ужина они тоже съедят. Захотят поделиться с вашими шоферами - их личное дело. А у вас все тридцать человек налицо, для вас сегодня эта тема не актуальна....
- А сами вы что, никогда с туриста ми не едите?
- Почему же? Был бы третий лишний паек, я пообедала бы сама и поделилась с вами.
Господи, до чего противный разговор! Травмированная девочка ее не волнует, а вот чужой бесплатный обед...
Уточняем с шеф-поваром время ужина и идем в гостиницу. В городе, в свое время построенном, подобно Ленинграду, по плану, с параллельными и перпендикулярными к ним магистралями, чистые заасфальтированные тротуары. Дождя нет, нет ветра. Спокойный вечер ранней весны.
Заселяемся в служебный номер. Он случайно оказывается трехместным, в гостинице свободно. Тихо. Но вот вернулись с экскурсии наши беспокойные подопечные. Вместе с воспитателями распределяем их по номерам и - пора на ужин. Лапина демонстративно ехать отказывается. Кстати, и ее автобуса тоже нет, шоферы уехали, ей не доложившись. Не беда - обе группы загружаются в наш. Половина детей едет стоя, но им почему-то это необычайно нравится.
После ужина вижу на лишней койке в номере чьи-то вещи.
- Это наша воспитательница, - объясняет Лапина.
- Зачем же вы ее сюда поселили?
- Она сама пришла. Она же завуч!
Тут появляется сама воспитательница-завуч. Я говорю:
- Извините, это служебный номер, он специально заказывается для экскурсоводов.
- Безобразие! - привычно повышает голос завуч. - Здесь же свободная койка!
Еще мне она будет выговаривать!
- Койка останется свободной, а туристы должны ночевать с туристами. Тем более воспитатели. У вас уже есть травмированная девочка.
Лапина промолчала, за завуча не заступалась. Но перед сном она вдруг озаботилась:
- Я беспокоюсь, - сказала она, - раздали ли детям деньги за стекло.
- А разве ваши дети участвовали в сборе денег?
- Не участвовали, но...
- Вот и не беспокойтесь. Спокойной ночи.
Она помолчала:
- Я человек простой, неопытный. Может, я что не так сказала...
И еще помолчала:
- Вы обещали взять меня с собой в двухдневку по "энергетикам"...
- Вы уже ездили с курсами.
- Но допуска-то у меня нет.
- Я и на эту поездку допуска вам не давала. Спокойной ночи.
Некоторое время она помолчала, потом спросила:.
- А это правда, что вы инженер, а вас почему-то сразу же взяли в штат?
Я не ответила. Прежде, чем заснуть, подумала: "Оправдала ли она заработком за поездку и бесплатным питанием 35 рублей, непродуманно взятых у нее на курсах?
В Лодейном Поле я выспалась. Дежурные понимали, что дети есть дети. Они постоянно не орали и даже, когда ночью произошло ЧП, ни меня, ни Лапину не разбудили. Разбирались в происшедшем завуч и наш Валера, в основном - завуч, поскольку ЧП случилось в ее группе. А мне дежурные поведали все утро. Между прочим - с юмором. По каким-то причинам засорился унитаз, и дети решили прямо на месте сжечь его содержимое. Но оно не горело. Стали поливать какой-то жидкостью из бутылочки. Оно все равно не горело. Потом бутылочка разбилась, причем горлышко осталось внизу. Если спускать воду, то поднимается фонтан. Сказали - эффектно. В общем, оно так и не сгорело, а унитаз дал трещину. Завуч грозила детям карами по возвращению в Ленинград. Но думаю, что напрасно. Отвечать придется не школе, а нашему Бюро. Если, конечно, Бюро не пойдет на принцип.
В последний день пребывания в Лодейном Поле наши группы возили на Свирьстрой. Витька Кукарача, притихший в последнее время, и, наверное, от этого уставший, решил устроить демарш.
- Что я там забыл? - сказал он, имея в виду ГЭС, и выходить из автобуса не хотел.
Воспитатель Валера, наконец, проявил воспитательское рвение, силой изъял его из автобуса и увел просвещаться по вопросам электротехники. А мы с Валерой Сан-Санычем разговаривали "за жизнь".
- Я бы своей жене не разрешил работать экскурсоводом.
- А как же ваша жена разрешает вам работать шофером?
В ночь перед отъездом в Ленинград снова произошло ЧП. Мальчики из параллельной группы, кажется. совершили акт мести завучу. Администратор утром рассказывала:
- Вы представляете, целый большой графин для воды! Воспитательница спрашивает: "Кто это сделал?", а они молчат. Так разве один кто-нибудь такое сделает? Всей комнатой, наверное. А то еще и кто-нибудь помог.
Да, бедная женщина завуч!
После этого прискорбного случая обе наши группы, заехав на завтрак в мою любимую столовую, взяли курс на Ленинград. Никаких ЧП в дороге не произошло
* * *
С вой подробный устный доклад Алексею Николаевичу я завершила так:
- Погода, конечно, была плохая. А дети, конечно, хорошие. Каждый по отдельности. А все вместе... Воспитатель ничего не мог с ними поделать, и, будь другие шоферы, я не уверена, что мы съездили бы благополучно. Я считаю, что в парк следует послать письменную благодарность. На бланке и с печатью. Вот я черновик составила.
- Да, - отреагировал Алексей Николаевич. - такой благодарности мне еще подписывать не приходилось. Но, пожалуй, вы правы. Пошлем.