Сеня лежал головой в ручье, а ногами... А ногами он нигде не лежал, потому что ног не было. Сергей несколько минут молча смотрел, как ручей задорно теребит седые Сенины волосы похожие на какие-то водоросли-альбиносы. Потом его вырвало прямо на то, что осталось от старика, точнее на бушлат Федора, который тот вчера вечером одолжил Сене на ночь...
Когда приступ рвоты прошел, Сергей подполз поближе к ручью, сделал несколько глотков ледяной воды, но его тут же вырвало снова: он случайно заглотил несколько слипшихся от крови волос с Сениной головы. После второго раза сразу полегчало, даже пить расхотелось. Сергей поднялся с земли, отряхнул колени и снова посмотрел на то, что ему сперва показалось кучей тряпья. Их с Федором компаньон - поселковый алкаш Семен раскинув руки лежал на берегу ручья. Он, и без того низкорослый, сейчас казался совсем коротышкой из-за отсутствующих ног. Искать их, по-видимому следовало в зарослях стланика, куда из под Сениного тела уходил длинный кровавый след. Сергей осторожно, чтобы не наступить в пропитанную кровью землю, обошел тело с другой стороны и посмотрел на покачивающуюся на воде Сенину голову. От лица у старика остался только нос, который со всех сторон обрамляли красные клочки мяса. То, что осталось от челюсти и глаз... Тут Сергея вырвало опять и полоскало так долго, что он и не заметил, как подошел Федор.
Федора, тертого калача и негласного главу их экспедиции напугать было нелегко. Во всяком случае на удивленного или тем более напуганного он похож не был.
-На, закури, - он кинул Сергею папиросу и закурил сам.
-Медведь? - спросил тот подкуривая.
-Кому ж еще? - пожал плечами Федор, - их тут, как собак. Говорил я ему: идешь куда ночью, бери ружье. Говорил я такое?
Сергей не ответил. Он прошел вдоль ручья, внимательно вглядываясь под ноги. Наклонился, пошевелил руками траву и направился к стланику, к которому вели кровавые разводы.
-Эй, студент! - сердито окликнул его Федор, - кончай следопыта корчить! Иди за лопатой, я сам тут все посмотрю.
Потом они долго, до полудня рыли могилу. Копать было тяжело, почти сразу под дерном начиналась мерзлота, твердая как мрамор, ее нужно было сперва тщательно долбить ломом, а потом только откидывать лопатами. Когда прокопали, наконец, с полметра, Федор сказал: - Хватит! Все равно больше не нароем. Давай камни из ручья таскать, - и объяснил, что если таежную могилу не завалить, как следует камнями, то ближайшей ночью разроют лисицы, а то и кто покрупней. С камнями провозились еще часа два, потом пошли обедать, отложив похороны на вечер.
-Уходить надо, - сказал Федор раскладывая по мискам надоевший суп из тушенки, - нас теперь двое. Нормально намыли, нам с тобой хватит. Завтра утром и пойдем.
-А с Семеном как?
-В смысле? - удивился Федор, - тебе что волноваться? Рыжик сдадим и езжай себе в город. Я сам разберусь, что кому говорить. Да и кто спросит? Родных у него не было, друзей тоже. Одни собутыльники. Ментам заяву напишу, что вот так, мол, и так, пошли на охоту, медведь напал и все такое. Кто проверять будет? А даже если и будут. Хотя, конечно, не хотел бы я, чтобы они ручеек этот нашли.
Похороны заняли не больше получаса. Самым сложным оказалось дотащить Сеню до могилы. Сергея опять замутило и Федор, матерясь, сам взвалил тело на плечо, сам отнес и некрасиво свалил его в яму. Быстро засыпали, стараясь не смотреть вниз, завалили камнями. В вершину образовавшегося холма Федор воткнул сколоченный из лиственницы крест. Когда уже перекуривали, Сергей спросил: - И часто так бывает?
-Медведь людей дерет? Да уж не редко. В этом годе лето позднее, голодное, вот они и лютуют. В мае грибников задрали, целую семью.... Хотя я думаю, что Сеня медведицу повстречал с щенками. Здесь-то и ягод полно и зверья всякого, да ты сам видел. Медведь, если совсем от голода не одурел, на человека редко лезет, только когда медведица детей защищает.
-И что, ничего не поделаешь?
-Если ружья, а лучше ракетницы нет, то ничего. Медведь с виду неуклюжий, а бегает быстрее человека, машину догнать может. Я слышал, медведи бояться всех, кто их ростом выше. То есть если встретишь медведя, то надо взять какую-нибудь палку, надеть на нее куртку и поднять над головой. Тогда, вроде испугается. Но как-то у самого желания проверять не было. Чего он точно боится, так это шума. Когда по лесу идешь надо кружку к рюкзаку привязывать, чтобы звенела и зверье тебя обходить будет.
-Так что, Сеня этого не знал?
-Я ж тебе говорю, медведицу он встретил! - рассердился Федор, - Она, если с медвежатами, то ей все по хрену! А так знал, конечно. Сколько лет в тайгу ходит... ходил то есть. Я еще пацаном был, он с моим батей охотился. Тогда не пил еще..., - Федор принялся рассказывать, что помнил о Сене и совсем не обращал внимания на то, что Сергей его не слушает. А тот продолжал пристально вглядываться в лес.
Вечером они принялись собирать вещи, готовясь к завтрашнему возвращению к цивилизации. Собирать, правда, особо было нечего. Остатки припасов Федор частью оставил на столе, частью закопал, так же, как и лотки, и прочую старательскую снасть. В рюкзаки уложили только принесенную с собой одежду, сушеные грибы и ягоды, которые для маскировки и досуга ради каждый день ходил собирать Сеня. Самое ценное, мешочек с золотом, Федор тщательно запрятал в потайной кармашек, вшитый в дно рюкзака Сергея. Ружье Федор, как всегда, положил на ночь рядом с собой. Перед тем, как лечь спать, он обошел времянку, закрыл на крючок ставни единственного окна, а не запиравшуюся дверь подпер изнутри поленом. Ничего подобного они не делали весь свой месяц в тайге, и Федор объяснил Сергею:
-Не хочу, чтобы в последнюю ночь сюрпризы были. А то завалится эта медведица к нам в гости, а хоронить-то нас и не кому.
Сергей не знал, делает ли Федор так всегда, но в том, что он опытный таежник можно было не сомневаться. Он, например, никогда не отлучался из времянки ночью и даже малую нужду предпочитал справлять в открытую дверь. В отличие от того же Сени, который никогда не упускал случая рассказать о своей лесной жизни и, при этом, так некрасиво закончил свою жизнь. Было непонятно, как при всей своей безалаберности Сеня дожил до седых волос и даже не разу не сидел, хотя в поле, как сам об этом рассказывал, ходил почти каждый год. Федор уже имел две ходки, правда, небольших, два года и четыре и это при своей звериной осторожности. Но, в отличие от Сени, он тюрьмы не боялся, как и подобает настоящему хищнику - черному старателю.
-Теперь последняя проблема, - беззаботно балагурил, куря в потолок, Федор, - это сдача. На ней чаще всего и засыпаются. В этот раз скупщик, вроде, надежный. Я ему и в прошлый раз сдавал. Но береженого, как говориться... Я тебе честно скажу, без обид, зачем я золото тебе положил, а не сам взял. Меня если в третий раз с ним возьмут - лет пятнадцать влепят, не меньше, как рецидивисту. А ты молодой, студент, глядишь на первый раз простят, условно дадут. Тьфу-тьфу...
Сергей думал совсем о другом, а его глаза время от времени возвращались к запертой двери. Когда они улеглись он спросил Федора:
-Точно эта медведица к нам не залезет?
-Хрен знает, - буркнул тот в ответ, - захочет, куда хочешь, пролезет..., - и с этими словами заснул.
...Проснулся Федор от шума, еще было темно, наверное только перевалило за полночь, но то как Сергей ходит от стенки к стенке, периодически прислушиваясь к чему-то, привыкшим за время сна к темноте глазам, было очень хорошо видно. О причине догадываться не требовалось: кто-то ходил и снаружи, за стенами. Что-то мягко ударялось в стену, гулко переваливалось, хрустело ветками.
Тот пожал плечами: - Если медведь, то охренительно здоровый.
-А что тогда?
-Без понятия, - Федор смутился и чтобы это скрыть проверил заряжено ли ружье, - подождем - увидим.
А оно продолжало ходить и с каждой минутой все четче давало понять каких оно на самом деле размеров. То трава шумела одновременно с разных концов домика - такое оно было длинное, то крыша словно прогибалась вся под чем-то, а может и не прогибалась вовсе, а только им это казалось - такое оно было высокое. Через некоторое время оно совсем осмелело и начало не таясь громко дышать. Страшно Федору не было. Видел он многое, а слышал еще о большем. О Сергее того же сказать было нельзя. Он застыл посреди времянки, резко оборачиваясь на каждый звук, которые уже раздавались, казалось, со всех сторон одновременно. Домик поскрипывал. Говорил он уже не шепотом, а почти срываясь на крик.
-Что это за херня! Оно дом сейчас от земли оторвет!
Что нужно делать Федор знал. Он поднял карабин на Сергея и посмотрел ему в глаза. Слов не потребовалось. Сергей медленно протянул руку и взял прислоненную к остывшей уже печке чугунную кочергу.
-Не пойду, - хитро ухмыльнулся он, - ты, Федя, похоже знаешь, кто там пришел. Сам и иди, сам их встречай. Мне и здесь хорошо. Лучше пристрели, на улицу не пойду.
-Стоять!! - рубанул Федор, заметив, что за время разговора Сергей на шажок к нему приблизился. Еще два шага и он окажется в зоне досягаемости кочерги. - На улицу живо!
Подтверждая эти слова, домик резко рвануло вбок. Стена затрещала, а Сергей сделал свои два шага и коротко, без замаха вмазал Федору кочергой по бедру. Федор, уронив ружье, упал на колени и тут же получил сапогом в лицо. Сергей не стал брать ружье, а ногой откинул его к двери и еще раз ударил Федора кочергой по ногам. Потом еще. Потом прыгнул обеими ногами на грудь. Федор, наконец, начал кричать. Это раззадорило Сергея, и он принялся лупить его кочергой, совсем не глядя куда попадает, правда без особой силы. При этом он приговаривал: - К тебе пришли, сука? К тебе? Говори, сука!
- Ко мне, ко мне, Сережа! Не бей! Ко мне пришли! Скажу!
Дом же сошел с ума. Он раскачивался во все четыре стороны. Этот радостно ухал, бил по крыше и даже всхохатывал, так же по-рыбьи, как и дышал.
- Говори! Говори!!
И вдруг все затихло. Впервые за ночь наступила тишина. Одновременно Сергей остановился. Он, не боясь, повернулся к Федору спиной, отошел к двери и взял ружье:
- Что там, за дверью?
Федор приподнялся на локте и сплюнул. Судя по вкусу кровью. Кажется, вместе с зубом: - Это кэле. Черт эвенкский, - Федор замолчал, снова плюнул кровью и с улыбкой посмотрел на Сергея. Тот, нисколько не удивленный сказанным с любопытством смотрел на Федора, ожидая продолжения. По стенам снова пошли стуки, и это добавило рассказу живости.
-Мой дед в Дальстрое комиссаром служил. Или политруки они тогда уже назывались, не знаю. Когда Сталин сюда зеков гнал, дед мой среди них политработу вел, а кроме того занимался работой с местным населением. Разъяснял оленеводам сущность политики рабоче-крестьянского государства, кадры местные инструктировал и помимо всего остального отвечал в этом районе за антирелигиозную пропаганду. И вот поехал он как-то с инспекцией в оленеводческий колхоз. Эвены-то на месте, в том числе и те, кого он в правление навербовал, но на колхоз уже не похоже - обычное стойбище. Начал спрашивать - говорят лесной шаман пришел, колхозы запретил, велел как предки жить. Дед мой мигом сообразил, что тут целый контрреволюционный заговор найти можно. Разузнал у "колхозников" как ему шамана найти, взял проводника, пару вертухаев и пошел контру изводить. На этой самой полянке они лесного шамана и нашли. Дед ему мандат под нос сунул, так, мол, и так, вы арестованы. Шаману, ясное дело, хоть бы хны, он по-русски говорить-то с трудом умел, не то, что читать. Рукой махнул на деда, отстань, мол, не понимаю, и отвернулся. Дед удивился, конечно. Ну, раз так, говорит, имею полномочия доставить вас силой. И вертухаям приказ отдает. Тут чертовщина и началась. Те только к шаману подступились, а тот рукой проводнику, тому, что из местных машет. Что характерно, пока шли, пока дед приказы отдавал, эвенку этому все равно было, да и знал он, зачем русские к шаману собрались. Сознательный такой эвенк был, сочувствующий делу рабочего класса и огненной воде. А тут, как шаман рукой махнул, эвен как с цепи сорвался. Сбил солдата с ног, винтовку выхватил, даже застрелить второго успел. Дед мой его еле урезонил. Из нагана. А тот солдатик, которого эвенк с ног сбил - ни петь, ни рисовать, в падучей забился. В НКВД хорошо учили, так что дед мой от всей этой картины даже нервничать не стал и выстрелил шаману в голову. И попал. Без всякой мистики. Ветер утих, а шаман упал. Правда, сразу не умер. Успел с дедушкой парой ласковых перекинуться. Вобщем, прикрепил шаман к нему кэле, чтоб на всю жизнь запомнил, кого и где убил. Было это на этой самой поляне и каждый год дед должен был приводить сюда жертву или кэле его где угодно найдет. А с деда это на отца перешло. С отца на меня. Так и водим...
-Это он Сеню порешил?
-Я думал что да. Похоже. Но выходит, то не он. Кэле как... поест, на весь год утихает.
- Он - он, - успокоил его Сергей. Потом обхватил когтистой лапой горло Федора, аккуратно, чтобы не убить, и, раскидывая грудью остатки домика, вышел к тому, кто ждал снаружи.
Они встали друг напротив друга, два существа, родившихся когда первые люди только учились высекать огонь. Их язык, более древний, чем ледяные берега в верховьях Колымы, понимали лишь подобные им, да человеческие шаманы. А Федор визжал и корчился в лапе того, кто минуту назад был Сергеем, чувствуя, как седеет его голова.
- Я не знал что тут место твоего лова, - сказало то, что было Сергеем.
- Больше нет. Сегодня последний день охоты. Я возьму его и стану свободным охотником.
- Тебе придется носить людскую кожу и выглядеть как они. Это тяжело. Ходить с ними, как я. Ждать своего часа.