Звенит, переливается светящийся портал, дрожит, как дымка заката. Из-за грани - тонкое пение - эхо и память Империи - невыразимо прекрасные нежные голоса. Несут они и радость, и светлую печаль, покой - и нервный страх.
Поют порталы голосами погибших, памятью рассветов и закатов - тянется песня без конца - льется и дрожит в памяти по ночам.
- Никогда не забуду, - говорит Носительница, закрыв глаза. Словно в ответ песня звучит сильнее, отдается дрожью в груди и трепетом в сердце. - Я буду помнить.
Помнить пески минувших столетий, руины Арвана и шелестящие голоса.
Светлый Иллефарн, спокоен твой сон, горьки твои песни, тиха твоя грусть по ушедшим временам. Пахнут разогретые камни осенью и черной водой, буйно цветут травы на могилах.
Но ты помнишь. И Носительница теперь - тоже помнит.
Поют ей вслед бесплотные голоса, шелестят травы, прогибаясь под ногами.
"Помни. Помни" - просят они беззвучно.
Будет звучать песня, когда не останется надежды и сил.
Просто - нужно вспомнить.
А Арван всегда будет ждать - голосами мертвых призовет к себе, укроет травами и листвой, убаюкает и нашепчет колыбельную, напоенную синевой неба и пылью столетий.
Память
Защитница справедливости - странно слышать такое о эгоистичной Носительнице Осколка.
Сильная, честолюбивая, беспринципная. Как и сам Бишоп. Чем они отличаются друг от друга?
Вот они - два человека, которых боги сделали похожими друг на друга. Желания и принципы были одинаковы.
Но почему стали разными их судьбы?
- "Знаешь, иногда мне кажется, что ты был таким всегда. Что у тебя не было ни детства, ни добра в сердце. Ничего не было. И все же... иногда мне хочется верить, что я ошибаюсь. Иногда мне казалось - всего лишь казалось - что ты просто Бишоп, вынужденный бороться за свою жизнь - раненый, но не черствый. Мне казалось, что в тебе есть что-то хорошее. Но я ошиблась".
Каждое ее слово тогда - как пощечина. Она все поняла верно. Всегда была проницательна. Всегда видела и говорила больше, чем нужно было.
И - будь она неладна! Зачем нужно было напоминать, что Бишоп когда-то был ребенком - просто ребенком, для которого вся жизнь казалась приключением? Того ребенка больше нет, он давно похоронен под необходимостью, мерзкими решениями и службой в армии Лускана. Похоронен, как и родная деревня. Заметен пеплом, как тела крестьян.
Слишком поздно вспоминать, кем когда-то был. Уже ничего не исправить.
И Бишоп давно не ребенок.
Проклятье
Голод - как танец. Все сильнее кружиться в ритме с невидимым партнером, отдаваться безумию, которому нет конца. Разбивать зеркала и слушать пустоту внутри. Видеть лица, но не видеть глаз, трогать лицо, но не чувствовать кожи.
Каждый день равен вечности, и жизнь становится необыкновенно ценна - когда пески времени текут не в твою пользу, любое мгновение - драгоценно, вздох - невыразимо-сладостен.
Иногда Пожирательнице кажется, что ее жизнь - полет мотылька. Лихорадочное биение, лишенное, как кажется, смысла.
Но для мотылька несколько дней - целая жизнь, и за эти дни нужно успеть - всё. Поэтому мотылек летит и падает, неловко взмахивает крыльями навстречу ветру.
Летит неровно - потому что ровная дорога не есть путь.