Я слышал гул толпы и ритмичный стук барабанов. Матч начинался через десять минут. Еще десять минут нервного ожидания. Каждый раз, когда я выходил на поле, видел заполненные трибуны стадиона, нелепое волнение сразу же оставляло меня. Нелепое, потому что ни к чему опытному тридцатилетнему голкиперу нервничать перед матчем, как мальчишке. Я никогда никому не рассказывал об этом, а уж особенно старался не показывать волнение товарищам по команде. Они-то, скорее всего, думают, что у меня не нервы, а стальные канаты.
- Олег, там тебя какая-то девушка спрашивает. - Окликнул меня Андрей, наш массажист.
- Андрей, я же просил! Ни с кем...
Я не успел договорить.
- Здравствуйте, Олег.
Я обернулся и увидел девушку, стоявшую в нескольких шагах от входа в раздевалку. Темные волосы, густо накрашенные ресницы. Джинсы и футболка с большой цифрой "1" на груди.
- Вы меня извините, Вам сейчас идти на поле, но я подумала... в общем, я хотела сказать, что...
- Послушайте, во-первых, у меня сейчас нет времени - Вы верно заметили, мне сейчас идти на поле. А во-вторых, как Вы сюда попали? Посторонних в подтрибунные помещения не пускают, ведь так?
Я был раздражен. Все знают, что перед матчем меня лучше не трогать, а тут... Чья-то дочка, подумал я, кого-то из дирекции стадиона. Или жена. Иначе она бы ни за что сюда не пробралась. Сейчас еще, наверняка, автограф попросит.
- Олег, не сердитесь, я просто хотела сказать, что сегодня Вы не пропустите.
- Ваши слова да Богу в уши, - ответил я, - Сплюньте и постучите по чему-нибудь деревянному, а то после таких прогнозов я, пожалуй, замучаюсь мячи из сетки вытаскивать.
- Нет, сегодня Вы не пропустите. Ни одного мяча не пропустите, я знаю.
В дверях раздевалки показался Василий Григорьевич, наш тренер.
- Олег, в чем дело? Что за разговоры, ребята уже пошли на поле, бегом, бегом! А что это за девицы у тебя тут болтаются перед игрой?
- Василь Григорьич, да я, собственно, ее первый раз вижу...
- Все ясно, не виноватая я, он сам пришел. Ну, давай на поле!
По туннелю, соединяющему подтрибунные помещения и поле, мне пришлось бежать, потому что все, кроме меня, уже вышли. "Черт, последним выхожу, не к добру", - пронеслось в голове.
Это был не просто матч. Это был финал Кубка, к тому же играть предстояло с принципиальнейшим противником. В прошлом сезоне мы не выиграли у них ни разу, в этом - еле-еле отстояли ничью. Наши шансы получить Кубок были, мягко говоря, небольшими. И еще эта девица перед матчем...
Выбегая на поле я, по привычке, коснулся рукой в перчатке газона.
***
На следующий день я проснулся от трезвона. С трудом разлепив глаза, нашарил на полу мобильник.
- Старик, ну я тебя поздравляю! Бизон, просто бизон! Что ты вчера творил на поле, я такого еще не видел! Можешь же, если захочешь, а? - Голос Димки, лучшего друга еще со школьных времен, окончательно меня разбудил. - Черт, Олег, ты хоть сам-то понял, что сделал? Да ты же, считай, для своего клуба первый в истории Кубок вчера выиграл!
Я долго кашлял - вчера начисто сорвал голос, горло было словно наждак - потом, наконец, ответил:
- А что такого, подумаешь... На ноль отстоял, всего делов-то.
- Тьфу, - выругался Димка, - уже звездочку схватил, когда успел-то? Ладно, слушай, вечером пересечемся, отметить надо или не надо?
- Само собой! Я позвоню часов в шесть, к тому времени отлепишься от монитора?
- Ну, ради великой футбольной победы как не отлепиться. Ну, все, бывай!
Кинув телефон на кровать, я поплелся на кухню. Жутко ныли все мышцы, кожа на правом колене и локте была содрана. Да уж, досталось вчера, и не только мне, всем. Сейчас бы в сауну, отмокнуть, расслабиться... Удивительно, но на утро после игры - удачной или неудачной, неважно - я чувствовал одно и то же: опустошенность, жуткую усталость, подавленность. Все эмоции, какие были, оставались там, на поле. Вот и сейчас - другой бы прыгал от счастья, а я чувствовал себя так, словно мне не тридцать, а все шестьдесят.
С трудом отыскав чистую чашку, я сделал растворимого кофе. Поморщившись, попробовал. Ну конечно, бурда бурдой, но возиться с кофеваркой было лень. На кухне, как обычно, был жуткий разгром. Нет, смотреть на кучу грязных тарелок в первое утро после лучшего матча в моей жизни - увольте, не могу. Я закрыл глаза и начал прокручивать в памяти вчерашнюю игру. Странное дело, раза три или четыре я был почти уверен, что мне забили, потому что вытащить такие мячи невозможно. Но я вытащил. Был момент, когда я мысленно уже попрощался с Кубком. Я никогда не блистал в отбивании одиннадцатиметровых, поэтому, наблюдая, как мяч устанавливают на точке, думал: "Забьют. Не вытащу". Но каким-то чудом я вытащил и пенальти. Это было на восьмидесятой минуте матча, счет - один ноль в нашу пользу. А потом - салют, взлетающий в вечернее небо в честь нашей победы. Восторженный рев трибун, круг почета по стадиону... Наш капитан целует кубок под вспышками фотокамер, Василий Григорьевич в окружении журналистов... Шампанское было теплым и приторно сладким, но я впервые пил его из тяжелой хрустальной чаши Кубка.
Оставив недопитый кофе на столе, я снова завалился спать, благо все, кто хотел поздравить, уже поздравили вчера.
***
- Олег, вас там спрашивают.
Мальчишка, тащивший сетку с мячами, указал на девушку. Она стояла у края поля, теребя ремешок сумки. Увидела, что я смотрю, замахала рукой. Я подошел. Она была в той же самой футболке с большой цифрой один на груди.
--
Здравствуйте, Олег. Простите, я все время не вовремя прихожу... Хотела поздравить с Кубком.
--
Девушка, я не знаю, кто вы, но во время тренировки быть здесь запрещено. Мне от тренера влетит.
--
Олег, вы меня не узнали, да?
--
Узнал, как же. Вы перед игрой приходили в раздевалку.
--
Вот видите. Меня Ксения зовут. Мы с вами и не познакомились тогда. Для друзей - Ксеня. Можете так меня звать. И давайте на ты уже, а?
Все это было ужасно нелепо, я даже чуть растерялся. Девица тараторила без умолку - про то, как повздорила с подругой, не хотевшей идти на матч, как радовалась нашей победе, как по пути домой со стадиона у нее украли кошелек из сумочки... Я оглянулся на поле - Василий Григорьевич смотрел в мою сторону.
- Ксения, послушайте. За поздравления спасибо. Но мне тренироваться надо сейчас. Знаете, что у нас полагается нарушителям дисциплины? Кросс пятикилометровый.
Ее худенькое личико вытянулось.
- Ой, я пойду тогда. Ты извини, ладно? Мы же на ты, да? Ну, пока!
Она пошла к выходу с территории стадиона. Я стоял, глядя ей в след. И когда я согласился на ты перейти? Поразительная девица.
Ксения обернулась и прокричала, размахивая сумкой:
- Завтра не пропустишь! Ни одного не пропустишь, я знаю!
На следующий день была игра. Минуте на семидесятой судья дал штрафной в нашу сторону. Тот удар я запомнил, словно в замедленной съемке видел. Выстраиваю стенку, правый угол ворот закрываю. Солнце, как назло, прямо в глаза. Вижу мяч и понимаю, что не беру - прямо в девятку идет. Прыгаю все равно, вытягиваюсь в струну. И в следующее мгновение на земле лежу, мяч скачет где-то далеко за лицевой линией.
После игры Василий Григорьевич зашел в раздевалку. За ним увязался парнишка-журналист с диктофоном, в надежде получить интервью нашего главного.
- Олег, молодец. Я во время того штрафного вскочил, подумал - ну все, гол. А ты дьявол просто!
- Да я сам не понял, как умудрился.
- Почаще так умудряйся - с медалями будем.
Парнишка сунул диктофон прямо к моему лицу.
- Можете прокомментировать такую удачную игру?
- Не могу, - честно ответил я. - Говорю же, сам не понял, как...
Но журналист уже переключился на нашего форварда - видимо, надеясь, что тот сможет сказать что-нибудь, более заслуживающее внимания.
Я пошел в душ. От горячей воды ссадины на коленях заныли. Вспомнил, что хотел по дороге домой в супермаркет заехать: холодильник пустой, а есть в ресторанах осточертело. Выключив воду, я вытерся - даже полотенца с эмблемой клуба, а как же иначе? - надел джинсы, кроссовки и футболку.
Возле автомобильной стоянки меня окликнул Серега Прохоров, наш защитник.
--
Собираемся шары покатать, ты как?
--
Нет, Серег, устал, домой поеду.
--
Поехали - на часок хоть.
--
С тобой на часок не получится. Серьезно, вымотался.
--
Ну ладно. - Серега хлопнул меня по плечу. - Спаситель ты наш.
--
С такой защитой, как ты, только на меня и надежда.
--
Да иди ты! Кстати, там возле твоей машины девушка какая-то ждет.
Я почему-то не сомневался, что это Ксения. В голубых джинсах и белом топе она выглядела лет на семнадцать. Сквозь тонкую ткань просвечивали соски. Я отвел взгляд.
--
Олег, привет!
Сказала так, словно мы с ней были лет десять знакомы! Такая непосредственность меня всегда раздражала. Не знаю, почему, но рядом с подобными людьми мне почему-то хотелось казаться циничнее и злее, чем я был на самом деле. К тому же, в этой девочке непосредственность граничила с фамильярностью.
- Я знала, что насухо отстоишь, просто уверена была. У меня всегда так - утром просыпаюсь перед игрой и уже знаю, забьют тебе или нет. Но сегодня уверена была - ты лучший! Лучший! Ой, забыла совсем, распишись, а?
Она протянула программку матча с моим постером на развороте и синий фломастер.
- Ксения, я, правда, тронут, спасибо тебе. - Раз уж она говорила мне ты, я не видел причин не делать то же самое. - Мне нужно ехать.
Я вернул ей программку. Швырнул сумку на заднее сиденье, сел за руль.
- До метро не подбросишь? - Спросила Ксения.
Я чуть не ахнул от такой наглости. До метро было не более двухсот метров, к тому же пешком дойти - гораздо быстрее, чем в объезд на машине. Впервые в жизни меня так открыто клеили. Не то, чтобы Ксения мне не нравилась - она была привлекательна. Но я не любил, когда женщина брала инициативу на себя. Женщина... Девчонка лет семнадцати!
- Сколько тебе лет? - Почему-то спросил я, все еще не отвечая на просьбу.
- Боишься, несовершеннолетняя? - Ксения расхохоталась. Длинные серьги раскачивались, путаясь в волосах. Я засмотрелся. - Двадцать. Теперь подвезешь?
Я вздохнул и распахнул дверцу пассажирского сиденья.
***
В полутемном баре было душно и накурено. Приходилось мириться с этим - Димка и получаса без сигареты не мог обойтись. Было воскресенье, после вчерашней игры нас отпустили на пару дней. На базу предстояло ехать только послезавтра, поэтому я мог позволить засидеться подольше. И даже выпить пива.
Димка пил неразбавленный виски и был мрачен. Когда он пьянел, сначала становился веселым и шумным, но постепенно алкоголь вгонял его в тоску. Он начинал говорить о смысле жизни, вспоминал свою безответную любовь - некую Катю из соседнего отдела.
- Вот так вот, старик. - Димка кивнул бармену. Тот поставил перед ним новую порцию. - Лучшая женщина в моей жизни... Ладно, ты-то как? Смотрел тебя вчера по телеку. Слушай, никакого допинга не глотаешь?
- Какой допинг... И вообще, вратарю-то допинг как помочь может? Да ты с чего спрашиваешь?
- Ты когда пропускал последний раз, Касильяс местного разлива? - Димка смотрел на меня мутными глазами.
- Староват я для Касильяса. Вот Оливер Кан - другое дело.
- Ты мне зубы не заговаривай. Когда пропускал?
Я сделал вид, что вспоминаю. Хотя прекрасно знал, когда. На самом деле я встретился с Димкой, чтобы поговорить именно об этом. Но пока не решался.
- Еще до Кубка. Последняя игра перед Кубком - накосячил я тогда.
- Вот и я говорю. Ты что сделал с собой, что за четыре месяца тебе ни разу не забили?
- Да ничего не делал. Само как-то... Фартит.
- Это ты называешь просто фартит? Вчера открываю газету - ты на первой странице, красавец просто. Плейбой. Интернет - только и разговоров, что про тебя. У меня на работе даже пенсионного возраста бабы футболом заинтересовались. Познакомь, говорят, с Олегом.
Я молчал. За последние месяцы моя жизнь сильно изменилась. При выходе с поля меня встречала толпа журналистов с телекамерами. Домашний телефон накалялся от звонков - все спортивные издания жаждали заполучить мое интервью. Да что спортивные - светские глянцы и бульварные журнальчики для девушек-подростков осаждали меня, пытаясь выведать подробности личной жизни. Мне предложили сняться в рекламе какого-то навороченного мобильника. И все это - за четыре месяца. За те четыре месяца, что мои ворота оставались сухими. Непонятным для меня самого образом я превратился в лучшего голкипера чемпионата, установив рекордную "сухую" серию в сколько-то-там минут. Наш клуб взлетел с середины турнирной таблицы до первой строчки. Тренер что только на руках меня не носил, поклонницы засыпали письмами. Признаться честно, все происходило так быстро, что я даже радоваться не успевал. Это было похоже на голливудский фильм, который смотришь - и не веришь от первой минуты и до титров.
- Я как раз с тобой поговорить хотел об этом, - сказал я.
- О фарте? Я тебе так скажу - пока везет, пользуйся. По максимуму. Агент у тебя кто? Может, в какой европейский клуб тебя сосватает? С руками оторвут с такой-то статистикой! - Димка присвистнул и подмигнул бармену. Тот невозмутимо продолжал вытирать пивные бокалы.
- Слушай, тут не все так просто. Эта моя сухая серия началась, когда я встретил кое-кого.
Я рассказал про Ксению. Про ее странные появления перед матчами, про то, как однажды до метро подвез. И про то, как на следующий день почему-то позвонил ей и пригласил в ресторан. Не сказал только, что сейчас она ждала меня в моей квартире. Димка молча выслушал, покивал.
- И что тебя напрягает, я не пойму?
- Она говорит, что заранее знает исход каждого матча.
- Это как?
- А вот так. Просыпается утром и уже знает. А если чувствует, что плохо дело - как-то влиять может... Ну, вроде как менять ход событий.
- Играть на деньги не пробовала? - Димка пихнул меня в плечо, наклонился и зашептал, обдавая запахом виски. - Давай так. Она угадывает. Я ставки делаю. Разорим всех букмекеров в Москве! Разбогатеем и купим "Манчестер Юнайтед". Или "Реал Мадрид".
- Хорош прикалываться. Я серьезно говорю. Она знает, пропущу я или нет.
- Нет, я этого не выдержу без нового вливания. - Димка постучал пустым стаканом по стойке. Я допил пиво, но когда бармен предложил еще, отказался. Взял минералки.
- И что? Я все равно не пойму, в чем проблема твоя, старик.
- А в том, - я замолчал на несколько секунд, пытаясь подобрать слова. - Что перед каждым матчем она говорит "Ты не пропустишь. Ни одного не пропустишь, я знаю". И я не пропускаю, понимаешь?
- Не понимаю.
- Это как заклинание какое-то... Она его произносит - и мне везет!
- Хочешь сказать, если она не говорит "Ты не пропустишь бла бла бла" - ты пропускаешь? Да ты же насухо стоишь все время!
Я стоял насухо. Но пару месяцев назад из-за перебора желтых карточек я получил матч дисквалификации. Вместо меня за основной состав стоял наш второй вратарь Егор, а я - за дубль. Об этой игре нигде не писали, мало кто знал, что на воротах буду я. Перед матчем я долго ждал Ксению, вышел на поле последним. Но она не появилась. И я не услышал ставшие уже привычными слова: "Ни одного не пропустишь. Потому что ты лучший".
Матч превратился в кошмар. Я трижды вынимал мяч из сетки, ловя недоуменные взгляды товарищей по команде и тренеров.
Ксения не объяснила, почему не пришла. Начала мяться и лепетать что-то невнятное. Я не стал допытываться. Тем вечером она впервые осталась у меня, а в следующем матче я снова сыграл на ноль.
- Совпадение, - констатировал Димка, рассыпая арахис на стойке и собирая его в кучки. - Ты расслабился, играя за второй состав, - и пропустил. Все просто.
- Она говорит, у нее бабка покойная колдуньей была. Ну, не совсем колдуньей... Знахаркой. У них в семье через поколение способности передаются, по женской линии. Ксения вроде тоже умеет кое-чего...
- Ну да. Снимем сглаз и порчу. Тариф - сто баксов. Старик, не узнаю тебя. Ты что, веришь во всю эту ерунду?
- Никогда не верил ни во что такое. Ни в колдуний, ни в сглаз, ни в НЛО даже... Но тут... Я сам не пойму, что происходит.
- Проверь. Не общайся с ней и посмотри, что получится.
- Легко сказать - не общайся.
Я умолчал об одном. Я влюбился. Как-то нелепо, ни с того, ни с сего - словно мальчишка. Возможно, чувства мешали мне видеть все в истинном свете. И, несмотря на спектакль, что я разыграл перед Димкой, я верил. Верил в то, что Ксения каким-то сверхъестественным способом помогает мне не пропускать. Что это было - колдовство, белая магия, как она сама говорила, или что-то еще? Я старался не думать над объяснением - доводы рассудка тут были бесполезны.
"Ты либо веришь, либо нет. Но я все равно буду делать это для тебя, Олег, ты знаешь. Мне не трудно".
И я верил.
***
В тот день я долго ждал Ксению в ресторане. Мы были знакомы ровно полгода, и мне хотелось пригласить ее в какое-нибудь особенное место. Ксения не любила дорогих ресторанов. Говорила, что смущается чрезмерной обходительности официантов и пышной обстановки. Я водил ее по кофейням и скромным барам, но сегодня настоял на своем - заказал столик в модном ресторане на Кропоткинской. Я долго уговаривал Ксению, и когда она согласилась, был совершенно счастлив.
И вот я сидел за столиком один, крутя в руках мобильник. Ее телефон не отвечал.
Подошел официант.
- Может, поставить цветы в воду? - Спросил, указывая на букет, лежавший на краю стола.
- Нет, не стоит. Моя девушка должна подойти. Опаздывает.... Знаете, как это бывает...
- Да, конечно, - вежливо-безразлично ответил официант и отошел.
"Знаете, как это бывает..." На самом деле, Ксения никогда не опаздывала, напротив, частенько приходила раньше меня. Что-то было не так.
Через час я заплатил за две выпитые чашки кофе и поехал домой. Цветы оставил в ресторане - не с собой же тащить? Подходя к подъезду, взглянул на свои окна - возможно, Ксения дома, и просто не захотела приехать...
Темно.
В квартире тихо играло радио: Ксения любила оставлять его включенным, когда уходила. Не включая свет и не раздеваясь, я прошел в комнату и сел на кровать. Шелковая ночная рубашка Ксении валялась на полу.
Это была первая ночь в моей жизни, когда я не смог заснуть.
***
Ксения не появилась ни утром, ни на следующий день. Я ничего не мог делать, просто сходил с ума. Сидел, ждал и набирал ее номер каждые полчаса. Но ее телефон по-прежнему был отключен. Что мне оставалось? Я не знал ее домашнего телефона, точного адреса... Один-единственный раз она позволила мне подвезти ее прямо до подъезда. Шел ливень, у нее не было зонта. Это было месяца четыре назад. Маленькая, плохо освещенная улочка где-то на задворках Ясенева. Там еще бульвар посередине и, кажется, учебная площадка для вождения...
Я схватил ключи от машины, куртку и выбежал из квартиры.
Долго плутал по Ясеневу. Уже начало темнеть, когда почти у самого выезда на МКАД знакомая улица, наконец, отыскалась. Бульвар, площадка... Серый многоэтажный дом. Двор, освещенный одним фонарем и выходивший к лесу, выглядел зловеще.
Бросив машину прямо посреди проезда - я не был уверен, что помню, какой подъезд мне нужен - я вышел и подошел к дому. Три подъезда, который? Наугад пошел к первому. Кажется, он. Да, точно, вот и корявая надпись Depeche Mode на выкрашенной серой краской двери. Возле этой самой двери я первый раз поцеловал Ксению.
- А вы к кому, молодой человек? - Послышалось за спиной.
Я обернулся. Бабуля лет семидесяти, держа в одной руке поводок, а в другой палку, подозрительно разглядывала меня поверх очков в красной пластмассовой оправе. Жирный спаниель хотел обнюхать мои кроссовки, но хозяйка дернула поводок.
- Вы ведь тут не живете? Я всех знаю, вас не видела...
- А... Нет, не живу. Я знакомый Ксении...
- Ксюшеньки? А я уж вас за хулигана приняла... или грабителя. Чего же это вы так поздно-то?
Бабуля повеселела. Магнитным ключом открыла дверь, пропуская меня вперед. Я в нерешительности остановился перед лифтом, но она окликнула:
- Да зачем? Всего второй этаж, быстрее дойдете по лестнице.
Я начал подниматься. Бабуля с собакой шла следом. Как оказалось, она тоже жила на втором этаже. На площадке было три квартиры, три одинаковые, обитые бордовым дерматином двери.
- Чего встали? Звоните, раз уж пришли. Они вообще-то рано спать ложатся, смотрите, не впустят, - сказала бабуля, копошась ключом в замке и указывая на соседнюю дверь.
Я поблагодарил, дождался, пока дверь на ней захлопнется. Постоял немного, не решаясь нажать на звонок. Но, с другой стороны, чего я опасался? Родители Ксении не могли не знать о человеке, с которым их дочь живет вот уже несколько месяцев...
Дверь открыла красивая женщина лет сорока пяти. Я чуть не ахнул - Ксения была поразительно похожа на мать. Те же зеленоватые глаза, те же волосы - темные, вьющиеся. Мне даже показалось, тот же голос.
- Вы к кому?
- Я... Добрый вечер, простите, что в такой час... Я Олег.
- Кто там, Марина? - раздался мужской голос из комнаты.
- Саш, подойди сюда. Тут какой-то Олег.
Отец Ксении показался мне настоящим гигантом - он был выше меня, и это при моих метр девяносто! Длинные с проседью волосы собраны в хвост, взгляд пристальный, тяжелый.
- Здравствуйте. Я Олег... друг Ксении. Она дома?
- Видите ли, молодой человек. - В голосе отца Ксении звенело раздражение. - Воспитанные люди не приходят с визитами в такое время. На часы смотрите иногда? Дочь ничего не говорила ни о каком Олеге, так что позвольте...
- Саша... - перебила его Марина. - Успокойся. Все хорошо, успокойся.
Она замолчала, словно пытаясь решиться на что-то. Потом сказала:
- Заходите, Олег. Кроссовки снимайте.
- Марина... - предупреждающе начал Александр.
- Саш, может это он и есть? Откуда мы знаем? - Марина снова обратилась ко мне. - Проходите на кухню.
Первое, что я увидел, была фотография Ксении в рамке на стене.
Я рассказал все - начиная с того дня, когда впервые увидел Ксению.
- Ее уже двое суток нет. Я думал, она здесь.
Марина вздохнула. Я заметил, что ее руки, лежавшие на столе, слегка дрожат.
- Ксеня скрытная, ничего не рассказывает. Мы знали, что она живет с кем-то, просили познакомить... Она говорит, чтобы не лезли. С тех пор, как институт бросила, работу нашла, считает, что никто ей не указ. Я рада, что хоть увидела вас, наконец, Олег.
Александр долго молчал, потом спросил:
- А вы и правда не знаете, где она?
- Нет. Может, в милицию обратиться? Двое суток все-таки...
- Ксеня в больнице.
- Что? - не понял я.
- Ксеня в больнице, - устало повторил Александр. Встал, вышел из кухни, ссутулившись и шаркая тапками.
- В какой она больнице? Что с ней? Марина, что с ней?! - Я схватил Марину за руки, встряхнул. - Я должен поехать, сейчас же поеду. Где она?
Мать Ксении словно вдруг постарела лет на десять. Взяла со стола пачку сигарет, долго не могла прикурить. Я забрал у нее зажигалку, помог. Когда Марина снова посмотрела на меня, глаза были красные. Она пыталась сдержать слезы.
- Вас к ней все равно не пустят, Олег.
- Она в реанимации? Да что с ней такое, скажите, наконец!
У меня в голове проносились догадки, одна ужаснее другой. Авария. Нападение какого-нибудь подонка. Изнасилование.
- Шизофрения. Обострение - пришлось положить Ксеню в больницу, - сказала Марина каким-то бесцветным голосом. Потом закрыла лицо руками и беззвучно заплакала. Недокуренная сигарета упала на стол, покатилась, роняя пепел на клеенку.
На кухню вошел Александр, молча накапал в стакан с водой валокордин. Заставил Марину выпить.
- Извините, Олег. Ей нужно успокоиться.
- Да, конечно... - Пробормотал я.
Александр увел Марину в комнату. Вернулся минут через двадцать. Все это время я сидел, уставившись в одну точку. Реальность разлетелась на куски, и я не знал, как снова собрать эти куски воедино.
Александр провожал меня один, Марина под воздействием успокоительного заснула. Когда он уже хотел закрыть дверь, я вспомнил, что хотел спросить.
- Ксения говорила, у ее бабушки по материнской линии были какие-то способности... сверхъестественные, что ли. И когда она умирала, передала Ксене некоторые из своих умений...
- Маринина мать жива. Врач, кандидат наук.
- Так значит...
- Никакой мистики, Олег. Больное сознание очень изобретательно. А моя дочь больна.
Я видел, чего ему стоило сказать последнюю фразу. Мы попрощались, пожав руки. Не знаю, что нашло на меня, но я вдруг хлопнул его по плечу - глупый жест, но Александр, кажется, понял.
- Спасибо, Олег.
- Я позвоню. Или заеду.
- Да. Заезжайте. Марина тоже будет вам рада.
***
Я слышал гул толпы и ритмичный стук барабанов. Матч начинался через десять минут.
Я смотрел в зеркало, до боли в пальцах сжимая холодные края раковины. В пустой раздевалке мой голос звучал гулко и незнакомо.
- Ты либо веришь, либо нет.
"Никакой мистики, Олег". Так сказал отец Ксении.
- Ты веришь. Веришь. ВЕРИШЬ.
Мистики не было. Колдовства не было.
- И сегодня ты не пропустишь. Ни одного не пропустишь.
Была уверенность, которую подарила мне Ксения. Я верил в чудо, в заклинания, в мистическую связь между Ксенией и моими успехами - но на самом деле я просто верил в себя. Теперь я понимал.
- Ни одного не пропустишь, - повторил я и подмигнул своему отражению. - Потому что ты лучший.
Выходя на поле, я привычно коснулся газона рукой в перчатке. Встал в рамку, подпрыгнул, дотронувшись до перекладины. Быстро взглянул направо, на восточную трибуну.