В один из тех редчайших майских дней, когда жители города Северокаменска перестают жаловаться на морось и грязь, а принимаются причитать по поводу жары и пыли, незадолго до полудня, на улице Кирпичной, метрах в тридцати от одноименной автобусной остановки, точно посередине меж двух торговых точек, где разливают холодный свежий квас, Сергей Степанов испытывает муки жажды.
То есть не то, чтобы он вот так вот совсем уж смертельно хочет пить. Нет, в таком случае он лишней секунды не простоял бы перед мучительным выбором: куда направиться? Туда, где квас вкуснее - либо же туда, куда короче очередь?..
Из всех известных способов тратить время впустую именно стояние в очереди Степанов считает наихудшим. Даже худшим, чем участие в производственных совещаниях, посвященных обсуждению чужих проектов. С другой стороны, он никуда не спешит. Хотя, в общем-то, ему есть куда торопиться - но совершенно незачем, в сущности. Впрочем, и слишком уж опаздывать тоже не стоит. Но длинная очередь, вроде бы, продвигается шустренько - в короткой же топчется несколько личностей с подозрительно склочным выражением на физиономиях, а каждый такой, при особо неудачном стечении обстоятельств, способен застопорить процесс не менее, чем на десяток минут. Например, если он или она вдруг заподозрит, что текущая кега вот-вот опустеет, то потребует не докачивать со дна, а непременно начать новую емкость; продавщица, конечно, возразит... А с другой стороны, - а именно, слева, - квас все-таки гораздо вкуснее. А справа девушка за прилавком симпатичнее и даже улыбается. Да вот только улыбка ее адресована, похоже, вот тому здоровому амбалу, что покуривает в сторонке. И вот что ты тут будешь делать?!
Степанов, собственно, намеревается не делать ничего. Даже монетку подбрасывать не собирается. По крайней мере, некоторое время - пока сама судьба не подбросит какое-нибудь знамение.
- Молодой человек, угостите девушку квасом, - обращается к Степанову... ну да, так и есть: девушка. Хотя вот так вот просто сказать "девушка" - это все равно, что сухо пояснить: "вон та, что вылезла из автомобиля". По форме-то так оно и есть, именно из автомобиля, ведь лимузин - тоже автомобиль, верно?.. А все же формулировка "блондинистая фотомодель в кричаще-ярко-алом платье, едва прикрывающим роскошные формы, высадилась из шикарного лимузина" - гораздо верней.
Ну да, именно высадилась, как отважный десантник, и сходу, полная решимости, ринулась в атаку.
- В это время суток я предпочитаю "Вершининский" - томно мурлыкает бесподобное создание, всеми десятью лаковыми коготками вцепившись Степанову в рукав, - Кстати, меня зовут Марианна. Вам ведь нравится классическая музыка? А у меня есть барабан!
Степанов, как всякий нормальный человек в подобной ситуации, немедленно мутнеет рассудком, светлеет взглядом, блеет что-то про хороший вкус и безропотно позволяет себя тащить в направлении той очереди, которая подлиннее.
То есть, он позволил бы красотке увлечь себя хоть на край света, если бы внезапно и стремительно откуда-то, - совершенно непонятно, откуда именно, возможно даже, прямо с небес, как ангел или коршун, - на него не свалился широченный брюнетище. Или, быть может, выскочил из-под земли? Во всяком случае, выглядит он так, словно сошел со старого советского агитплаката: в рыжем комбинезоне, с массивным, преисполненным многозначительного оптимизма, лицом, весь такой слегка пожухлый и кое-где засиженный мухами, но все еще очень внушительный.
- Степанов, дружище! Сколько лет, сколько зим! - восклицает брюнетище, сверкая широченной улыбкой. Пока Степанов вежливо напрягается, пытаясь вспомнить, сколько именно лет и зим, с какого именно момента, и кто это вообще такой, - совершенно безрезультатно, - тот легким движением широченного плеча оттирает Марианну.
- Прекрасная погода, не правда ли! Как поживаешь, надеюсь, так же хорошо? На личном фронте все победоносно? - ни на секунду не смолкает бархатный баритонище брюнетища. - Кстати, а не дерябнуть ли нам по случаю столь неожиданной, и от этого еще более приятной встречи, по кружечке кваску? Я угощаю! В смысле, я плачу! Напиток за мой счет! Я расплачиваюсь своими деньгами за весь квас, который ты выпьешь!
Рефрен подается с таким мощным нажимом, что Степанов начинает подозревать: дело нечисто. Похоже, сейчас ему будут продавать что-то ненужное втридорога.
Но обладатель баритонища, не дожидаясь возражений, уже бесцеремонно сгребает Степанова в охапку и двигает в направлении очереди покороче.
- Нет уж, позвольте! - острый каблучок Марианны впивается в ногу брюнетища; глаза у того распахиваются широко-широко, а хватка ослабевает. - Чем вы собираетесь его там поить? Этими помоями?.. Этим вонючим раствором порошковой дряни в жидкой мерзости? Вы, очевидно, намереваетесь отравить моего Сереженьку?! Когда буквально в пяти шагах можно приобрести качественный продукт?!
- Да чтоб ты понимала в настоящем продукте, фифа русфуфыренная! - возмущенно хрипит брюнетище. - Недоступны тебе простые и натуральные радости жизни!
- И даром не нужны! И это было только во-первых, а во-вторых - у меня приоритет: я раньше тебя подоспела.
- Да ну и что с того, что ты первая подошла? И кто ты ему с того? Да всего лишь случайная знакомая. А вот я зато - пусть позже подошел, зато как! Как закадычный мужской дружище! Выпить со мной велит священная традиция, а мы традициям верность храним.
- Ах, какие же вы все-таки дикари! Вернее, какими же вы могли бы стать бесчувственными дикарями. Не понимать таких простых вещей... - в легком вздохе Марианны отчетливо прослушиваются лирические нотки. - Для него, и это в-третьих, не важно, кто я. Важно, кем я могу стать для него. Не так ли, красавчик?
Собственно, Марианна только что стала для Степанова первой девушкой, назвавшей его "красавчиком", и уже только этого было бы достаточно если не для чего угодно, то для очень многого.
- Стоять! - не сдается упорный брюнетище. - Говоришь, "станешь"?! Говоришь об этом своем так называемом "будущем", как будто оно будет? А вот и нет! Ничем - вот чем ты станешь через пять минут!
И, снова обрушивая на плечо Степанова широченную ладонь:
- Не слушай ее, дружище! Идем со мной! Вот, видишь, эта очередь покороче - так значит, нам сюда! Зачем нам ждать? Чего нам ждать?! Ведь жизнь так коротка, дружище!
- А кое у кого она еще короче, в-четвертых! - Если бы Марианна, приставив к виску брюнетища свой огромный черный предмет, похожий на пистолет, но усеянный множеством загадочного вида лампочек, рычажков и торчащих во все стороны трубочек, тотчас же спустила курок - тому, пожалуй, не поздоровилось бы. Однако, пока она проговаривает свою остроумную фразу - брюнетище успевает ловко извернуться и заломить ей руку за спину, так что последние слоги блондиночка шипит сквозь зубы.
На краткое мгновение присутствующие, - как загадочные личности, так и проходящие мимо персонажи, - замирают... а затем немая сцена взрывается! Одни, размахивая внушительного вида предметами, похожими на оружие, выскакивают из канализационных люков; навстречу им из припаркованных автомобилей выпрыгивают вторые, на бегу извлекая из внутренних карманов пиджаков предметы, похожие на футуристического вида оружие; наконец, третьи, безоружные, с истошными воплями рассыпаются кто куда, налетая на первых, и на вторых, и друг на друга.
Каждый при своем деле, все чрезвычайно увлечены, и никому больше нет дела до Степанова. За исключением одного-единственного человечка, такого невзрачного, будто застиранного вместе с майкой и джинсами. Человечек ловко выныривает из-за покинутого продавщицей ларька, хватает Степанова за руку и утягивает вслед за собой обратно в импровизированное укрытие - и как раз вовремя: похоже, что на пятачке возле остановки разворачивается нешуточное сражение; и в воздухе над тем местом, где только что столбом стоял Степанов, уже успели несколько раз промелькнуть зловещего вида лучи и предметы.
- Идиоты, не правда ли? - ухмыляется линялый спаситель, - Друг друга стоят. И ведь подумать же тошно, что те либо другие могли бы стать твоими потомками!
- Кто мог бы стать кем?!
- Да эти вот, которые там сражаются за свое будущее. Твоими потомками.
- В каком смысле?!
- "Потомками" - в переносном. Ты был бы для них как отец нации, только еще немного скромнее и проще. И не при твоей жизни, увы. А вот "сражаются" - сам видишь, в прямом смысле. И "за будущее" - тоже в прямом. Позволь-ка, сударь мой, кстати полюбопытствовать, тебе какое будущее меньше нравится: тоталитарная община декадентствующих красавцев без штанов, но с ракетами и машиной времени, или демократическое высокоморальное рабовладение с яхтами и машиной времени, но тоже без штанов, но по совсем другой причине, но какая, в сущности, разница, а?!
- А который из них кто? - слабым голосом осведомляется Степанов.
- Отличный вопрос, старик! - линялый одобрительно похлопывает Степанова по плечу, - А еще он был бы очень уместным, задай ты его чуть раньше и не мне. Но теперь-то какая разница? Точка-то практически уже пройдена. Которая бифуркации.
- Бифуркации?.. - Степанов с натугой вытягивает из памяти невод, полный навычитанного за жизнь мусора по теме, - То есть ты хочешь сказать, что от выбора места, чтобы мне выпить квасу, зависело бы, по какому пути пойдет развитие страны?!
- Страны? Да не мелочись ты так, яхонтовый! Всей цивилизации.
- Но... это же бред какой!
- Ну да, такой бред - ты же сам видел, - линялый пожимает плечами, - Полнейший. Так а чего ж ты хочешь: каковы пути, такова и развилка! Хотя бывает и хуже, поверь уж, дорогой товарищ, на слово. Вот, скажем, один дизайнер... хотя нет, лучше все-таки поверь на слово.
Степанов верит.
- И потом, если на минуточку задуматься, то в каждом из этих вариантов будущего могли бы быть и свои положительные моменты. Иначе не стоило бы за них сражаться - а они, сам видишь... В одном, например, совсем не было бы ни войн, ни болезней, ни преступности. Люди помирали бы исключительно от старости - правда, старость наступала бы в сорок лет, но постоянно шли бы дебаты, чтобы отодвинуть срок на пару лет дальше. А в другом варианте была бы зато невероятно высока духовность!
- Ну, я, вообще-то, не о том.
- А о чем же еще? - изумляется линялый, но ненадолго, - Ах, ну конечно! Ты, небось, полагаешь, будто будущее можно изменить напряжением разума и воли? Ты это, братец, себе завтра утром скажи, когда в сто тысяч пятисотый раз настанет пора выполнять свое же, принятое с вечера, решение изменить собственную жизнь посредством гимнастики и ледяного душа...
Линялый осторожно выглядывает из-за прилавка - и, очевидно, удовлетворенный увиденным, выпрямляется во весь рост.
- Но и это все тоже уже не важно... Вставай, стрелочник - поезд ушел!
Степанов послушно поднимается на ноги. Поле брани опустело. Ни сражающихся, ни поверженных бойцов. Ни жертв, ни разрушений... Ни свидетелей. Просто непривычно пустой для этого времени суток участок улицы.
- Самое время и нам с тобой отсюда слинять.
- Как?!
- При помощи ног, как линяли при историческом материализме.
- Погоди! - У Степанова остается еще один вопрос. То есть не то, чтобы все остальное ему вполне ясно, но уже ясно, что иных объяснений все равно не дождаться, - А ты кто? В смысле - откуда ты?
- А сам-то как думаешь?
- Ну... тоже из какого-то будущего?
- Да ну?! - линялого это предположение явно забавляет, - И выходит, по-твоему, что раз я все еще здесь - то будущее наступило? Да ты оглянись кругом - где оно, будущее-то?!
Степанов не оглядывается - чего он там, кругом, не видел... Но замечает логическую неувязочку:
- Это вовсе не значит, что наступило. Но это может означать, что оно наступит!
- Будущее, - линялый для вящей назидательности воздевает палец, - оно всегда "наступит". Обычно - "когда-нибудь наступит". Иногда даже - "вот-вот наступит". Совсем уж порой, вот как только что - оно даже переходит в наступление. Но победителем, как правило, оказывается... угадай, кто?
Степанов догадывается, кто.
- Однако, замешкался я уж с тобой. Тут в паре кварталов скоро одному кенту выбор потруднее твоего предстоит: перебежать улицу на красный свет, или перейти на зеленый. Бывай, корешок!
И с этими словами линялый поворачивается и уходит, и уже через несколько шагов совершенно теряется в набежавшем со стороны остановки человеческом потоке.
..........................
Следующие две недели Степанов каждое утро делает зарядку и водные процедуры. С третьей недели - начинает манкировать холодным душем. Потом закатывает под кровать гантели. Ну, а там и вовсе забрасывает это дело насовсем. Надоедает же!