Цепляев Андрей Вадимович : другие произведения.

Приключения Альвара Диаса. Часть 1: Источник

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 7.61*5  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Первая часть тетралогии об испанском наемном убийце Альваре Диасе. Волею судьбы и католической церкви он, во главе отряда итальянских рыцарей, должен отправиться на другой конец света в еще неизученную Флориду и закрыть адские врата, которые, по убеждению кардинала, открылись в джунглях Индий.
  
ИСТОЧНИК
  
(Долг)
  
  
ГЛАВА I
  
ИНКВИЗИТОР
  
  Июнь 1514 года, Валенсия.
  
   Патио был наполнен белым светом, словно первым снегом в начале зимы. Потрескавшиеся скульптуры сатиров и нимф замерли в танце между можжевеловыми кустами и гранатовыми деревьями. В небесах застыл бледный диск луны.
   В центре у фонтана на мраморной скамье сидел Альвар Диас. Он был один, не считая двух сонных стражников в кирасах, охранявших вход во внутренний двор асьенды. Альвар поправил лежащую на коленях боевую толедскую шпагу. Застегнул верхние пуговицы затертого дублета. Убрал за ухо слипшуюся прядь дымчатых волос. Как мог привел себя в порядок, но все равно остался недоволен внешним видом. За ним должны были прислать в любой момент, представить кардиналу, а он выглядел точно бродяга - в дырявом плаще, сбитых сапогах и старой коричневой шляпе. Впрочем, как и любой другой одинокий идальго , не имевший возможности знать своих родителей. Гильдия фехтовальщиков, в которой он состоял, и которая была ему домом уже двадцать два года, обеспечивала его всем необходимым. Сам Альвар не стремился к богатству, славе или королевской милости. Семья, которую членам гильдии запрещалось создавать под страхом изгнания, его так же не интересовала. Он служил святой римской церкви, и это была наивысшая благость, а скудный заработок шел на покупку снаряжения, таверны и плотские утехи. Для человека новой эпохи он вел себя в меру по-христиански, и угрызения совести его не мучили, ведь грехи на то и существуют, чтобы их отпускали.
   Тишину летней ночи нарушил стрекот цикады. Взгляд Альвара упал на статую сатира с отколотым носом. Смешен и ужасен греческий черт. В Италии давно процветал культ античности. Эти обветшавшие изваяния, скорее всего, были завезены именно оттуда и установлены в патио много лет назад. Он видел их здесь и раньше в дни своей молодости. За двадцать два года на территории асьенды под Валенсией ничего не изменилось, разве что стражи стало меньше, а в залах не гостил тот страшный человек, которого боялась вся Испания...
  
  
***
  
  Июль 1492 года, Мадрид.
  
   Не было дня, в который Альвар не вспомнил бы своего друга и наставника Хуана де Риверо. В тот судьбоносный день они практиковались в нанесении ударов на закрытой мощеной площади. Здание гильдии, в середине XV века возведенное в квартале Ла Латина по образцу старого итальянского палаццо, гордо возвышалось над черепичными крышами убогих глиняных домиков, меж которых тянулись лабиринты грязных улочек, выводивших на небольшие площади. В голубом небе над Мадридом сияло солнце, едва касаясь студенистым краем стрельчатых бойниц квадратной башни палаццо. Во внутреннем дворе, с четырех сторон отгороженном от горячего ветра и вони города тремя этажами арочных галерей, находилось множество новобранцев и десяток мэтров. Юноши в строгих темных одеждах, вооруженные шпагами, учились использовать вспомогательное оружие, отбивая нарочито медленные выпады товарищей баклерами и кинжалами. Непрерывный звон клинков заглушал даже шум города, доносившийся из-за крыши гильдии.
   Юный Альвар был одним из многих. Обыкновенный кандидат в ученики, за которого поручился мэтр. Для него таким покровителем стал Хуан де Риверо - друг его названного отца. Хуан был испанским дворянином, расчетливым и проницательным. Ему было далеко за сорок, но он до сих пор оставался в числе ведущих фехтовальщиков Мадрида. На глазах у новобранцев учитель снова и снова выбивал оружие из руки воспитанника.
  - Шпага, - объяснял Хуан, - наиболее совершенный вид современного оружия. Наши прадеды пользовались мечами и топорами. В ходу был культ силы, но чего стоит слепая ярость в сравнении с ловкостью и хладнокровным расчетом?
  - Многие и сейчас используют мечи. Швейцарцы, например, - невпопад отвечал Альвар, парируя выпады мэтра.
  - Сборище разбойников. Их оружие пика, а не меч, - фыркнул Хуан, тесня ученика со двора в прохладную тень аркад. - Я приравниваю фехтование к игре в шахматы. Здесь ничто не происходит случайно. Для каждого фатального укола существует разработанная комбинация маневров, и с каждым годом их становится все больше. Впечатляющий пример. Грандмастер гильдии Сантьяго де Мопассан с помощью шпаги и даги смог одолеть двенадцать вооруженных разбойников, напавших на него по дороге в Равенну. Перед этим трусы поставили условие: отдать деньги или сражаться. Знаешь, в чем заключалась их ошибка, мальчик?
  - Не знаю, - выдохнул Альвар, с трудом избежав падения после молниеносного выпада Хуана.
  - Они позволили ему обнажить шпагу. В руках умелого мастера шпага превращается в абсолютное оружие, способное завершить дуэль одним уколом.
  - И все?
  - Нет. Поначалу недоумки заключили пари и сговорились нападать на него по очереди, но после четвертого поединка, закончившегося смертью главаря, одумались. Сантьяго убил из всех играючи, как слепых котят. Грандмастер не был лучшим фехтовальщиком из нас, однако он как никто другой умел владеть собственным телом, что тоже немаловажно для любого бойца.
   Хуан загнал Альвара под аркаду, но потом сделал вид что оступился и открылся для удара. Альвар прицелился, намереваясь поразить противника, но лезвие мэтра раньше обрушилось на его гарду и прижало ее вместе с рукой к колонне.
  - Цель любого фехтовальщика - действующая рука противника. Запомни. Боец вроде тебя вступит в поединок с азартом, как крестьянин с дубинкой, и обязательно проиграет.
   Оскорбленный сравнением, Альвар потупил взор. Хуан освободил его руку и позволил передохнуть.
  - Расчет, мальчик. Учись думать головой, а не сердцем. Неудачный поединок, как правило, случается только раз в жизни, а я дал слово твоему отцу, что ты доживешь хотя бы до возраста Христа.
  - Жаль, что он сейчас в лучшем мире, - натянуто произнес Альвар, вспоминая святого человека, который усыновил его в младенчестве. - Он бы гордился мной.
  - Гордился? Ты всего лишь кандидат. В гильдию фехтовальщиков, в настоящую гильдию, - Хуан подмигнул, намекая на известную им обоим тайну, - принимают самых лучших рекрутов. Ты таковым не являешься.
   Альвар поджал губы. Это была чистейшая правда. Он ничем не отличался от остальных. Заметив досаду на лице воспитанника, Хуан смягчился:
  - Но мы это исправим. К бою!
   Учитель и ученик встали в позицию, оба, в знак готовности, по очереди сделали шаг навстречу друг другу и скрестили шпаги.
  - Есть секретный прием. Его мне показал один итальянец. К сожалению, бедняги уже нет в живых.
  - Я понял. - Альвар игриво подмигнул учителю.
  - Сильно сомневаюсь, - помрачнел Хуан. - Прием называется 'Клык вепря'. Заметь, чтобы применить его достаточно одной шпаги. Нападай медленно.
   Альвар сделал демонстративный выпад и дождался, пока Хуан ответит. Зазвенела сталь. Двигаясь навстречу противнику, Альвар попытался прижать учителя к стене. В этот момент мэтр внезапно остановился и сделал молниеносный бросок влево. Последовал финт, а затем каким-то чудом шпага очутилась в левой руке мастера. Альвар и глазом не успел моргнуть, как острое лезвие коснулось его колена.
  - Я надрезаю сустав на опорной ноге, так же как и вепрь бьет по ногам, стремясь опрокинуть охотника наземь.
  - Но это нечестно!
  - Конечно. Когда на тебя одновременно нападут двенадцать разбойников, надеюсь, ты не станешь читать им лекции о чести? - с укором спросил Хуан. - И так. Я лишил тебя маневренности.
   По велению учителя Альвар изобразил хромоту и стал парировать выпады, внимательно следя за рукой мэтра. Исход схватки был предрешен. Хуану осталось только опрокинуть противника и коснуться острием шпаги его живота.
  - И все? Это не прием! - возмутился Альвар, поднимаясь с мощеной площадки. - В любой таверне от Кадиса до Бургоса первый попавшийся пьяница повторит то же самое засапожным ножом.
  - Клянусь святым Франциском, ты самый дерзкий мальчишка из тех, кого я знаю! Почему ты никогда не слушаешь до конца? - рассердился Хуан, убрав шпагу в ножны, тем самым, дав понять, что тренировка окончена. - Важен последний удар. Он решает - время или вечность, жизнь или смерть. Клыками вепрь вспарывает жертве живот, но такой удар редко приводит к мгновенной смерти. Вспомни уроки истории. Английский король Вильгельм Завоеватель проткнул живот острым рожком седла и умирал в течение шести недель. Понимаешь? Случается, что охотники выживают после таких ран.
  - Вот как?
   Хуан поднял взор к верху и печально вздохнул, видимо вспомнив эпизод из собственного прошлого.
  - Иные мастера в стремлении совершенствовать свое искусство начинают тренироваться на живых людях. Эти опаснее самых свирепых хищников.
  - А это вариант, - заулыбался Альвар, помахивая клинком.
  - Только если тебе не терпится в петлю. Не обязательно убивать людей, чтобы победить их. Я научу тебя мирным приемам. В случае с 'Клыком вепря' главное отработать бросок и удар, и не задеть желудок. - Хуан ткнул пальцем в живот Альвару. - Рана не смертельная, но противник теряет способность сражаться. Ты можешь использовать это в своих целях. Запомни, в делах гильдии поспешное убийство влечет за собой большие неприятности.
  - Я запомню все, что вы сказали, - заверил Альвар, аккуратно зачехлив неказистую гражданскую шпагу.
  - Сильно сомневаюсь. Сперва запомни хотя бы эти два удара.
   Протяжным эхом по двору раскатился полуденный бой колокола башни Франциска Ассизского, примыкавшей к палаццо с севера. Удары шпаг и шарканье ног во дворе смолкли. Тренировка закончилась. Ученики стали расходиться по корпусам. Иные поспешили на молитву в Сан-Педро-эль-Вьехо. Хуан и Альвар тоже собирались уйти, как вдруг в глубине аркады увидели осанистого кабальеро. На дворянине был короткий плащ с поднятым воротником и широкий дублет, расшитый золотыми нитями. Талию мэтра обхватывал красный ремень с портупеей, к которой крепилась длинная шпага, а из-за спины выглядывала чашеобразная гарда итальянской даги, с недавних пор заменившей фехтовальщикам кинжалы. Шею человека огибал кружевной раф. Усы и треугольная бородка аккуратно подстрижены.
   Каждый рекрут во дворе знал его и мечтал когда-нибудь сравниться с ним. Это был дон Антонио де Вентура. Одиннадцать лет он занимал пост секретаря главы гильдии дона Диего Лопеса де Ойоса и слыл одним из самых искусных фехтовальщиков Испании. Юноши, тем не менее, завидовали дону Антонио по другой причине. Славный кабальеро, словно рыцарь, сошедший со страниц романа, был объектом вожделения многих красавиц и охотно пользовался их любовью.
   Все трое одновременно поклонились в знак приветствия.
  - Сеньор де Риверо, для вас есть новая миссия, - вполголоса произнес Антонио, глядя на Хуана. - Ваш воспитанник тоже может принять в этом участие. Если уж вы решили сделать из него бойца, ему полезно будет увидеть все собственными глазами.
  - Это правда? - спросил Альвар, с волнением и надеждой посмотрев на учителя.
  - Мэтр разрешил тебе ехать, - терпеливо произнес Хуан, а затем обратился к кабальеро: - Простите его, ваша милость. Он еще мальчишка.
  - У вас мало времени. Вы должны отбыть в Валенсию этим вечером. Детали миссии изложены здесь.
   Дон Антонио вытащил из обшлага конверт, скрепленный сургучной печатью, и передал его Хуану.
  
  
***
  
   Дорога до Валенсии заняла четыре дня. Хуан и Альвар гнали коней по каменистым горным тропам и широким каньядам, через пыльный тракт и деревушки, реки и долины, останавливаясь только на время сиесты и на ночлег. Два бесценных арабских жеребца, вверенные им под ответственность дона Антонио, неслись подобно стреле, пущенной из большого английского лука. Солнце не успело зайти в пятый раз, когда они остановились напротив заставы, охраняемой десятком алебардщиков.
  - Мы члены гильдии фехтовальщиков Мадрида, - представился Хуан, протягивая капитану секретное письмо. - Мы прибыли по требованию великого инквизитора.
   Дорога была свободна. Хуан и Альвар беспрепятственно достигли ворот большой асьенды, окруженной армией конных и пеших воинов. Так много солдат и наемников Альвар еще не видел. На первый взгляд даже могло показаться, будто здесь остановился королевский двор. Хуан объяснил ему, что меры, предпринятые для обеспечения безопасности, были вполне оправданны, ведь Торквемаду тайно ненавидела вся Испания.
   Мажордом проводил гостей в патио, где те остались дожидаться аудиенции обитателя асьенды. Путники уселись на скамью возле андалузского фонтана, сложенного в форме круглой чаши с низкими бортами. В патио было тихо и уютно. Солнце скрылось за горизонтом. Под сенью апельсиновых деревьев в центре сада учитель и его ученик сидели молча, разглядывая ряды глиняных кадок, наполненных цветами. В окнах то тут, то там вспыхивали желтые огоньки. Слуги зажигали масляные светильники.
   Шло время. На небе стали загораться первые звезды. Хуан встал, приблизился к гранатовому дереву и дотронулся до ветки.
  - Говорят, человек должен посадить дерево, построить дом и привести в этот мир ребенка, - задумчиво произнес учитель, краем глаза наблюдая за учеником. - Почему ты выбрал путь наемника? Ты мог остаться на попечении божьих отцов и пойти по стопам приора.
  - Но ведь мой настоящий отец был дворянином, - возразил Альвар, удивленный вопросом Хуана. - Не знаю, какими мотивами он руководствовался, отрекаясь от собственного сына. Возможно, под угрозой была его честь или даже жизнь. Одно я знаю точно. Он любил меня.
  - Почему ты в этом так уверен?
  - Человек, для которого новорожденный ребенок не дороже паршивого гальго не станет вручать его в руки уважаемому приору доминиканской обители. Тем не менее, мне кажется, отец хотел бы видеть меня в числе воинов.
  - Уверен? Ты должен знать, на что идешь. Дон Антонио, похоже, тебе покровительствует. Если так, то после этой миссии твоя жизнь может измениться.
  - Я готов ко всему, кроме пострига. Ведь не обязательно жить в монастыре, чтобы молиться Богу?
  - Так тому и быть, - заключил Хуан и, заметив, что Альвар безостановочно барабанит пальцами по коленке, спросил: - Тебе страшно?
  - Да, конечно, - честно признался тот, разглядывая безносого сатира, выглядывающего из-за кроны гранатового дерева. Разумеется, он боялся. Как тут не бояться. Инквизиция вселяла страх даже в сердца закаленных в боях ветеранов, для которых боль и страдания были в порядке вещей.
  - Не бойся. Главное не вздумай ему перечить, не задавай вопросы и соглашайся со всем, что он скажет.
  - У меня и в мыслях не было...
  - Впрочем, тебе лучше вообще помалкивать.
  - Я так и поступлю, - заверил учителя Альвар и, подумав, добавил: - А вы встречались с инквизитором раньше?
  - Много лет назад видел во время аутодафе в Толедо. Говорят, с тех пор он избегает публичных выступлений. Даже при дворе его бояться и ненавидят. Даже наш король опасается его.
  - А папа?
  - Довольно! Во имя святого Франциска, ты задаешь слишком много вопросов. Не думаю, что нам следует его бояться. Изгнание евреев должно было поднять ему настроение. В любом случае инквизиции мы потребовались не для дознания.
   Альвар открыл рот, собираясь спросить, правда ли, что великий инквизитор способен читать мысли грешников, но не успел. Большая дверь в патио отворилась. Вошла элитная стража Томаса Торквемады - группа латников, облаченная в узорчатые доспехи, вооруженная протазанами и арбалетами. Воины рассредоточились по саду вокруг гостей и замерли в ожидании господина. Прошло некоторое время, прежде чем в патио твердой походкой вошел человек. Это был мужчина преклонного возраста с тщательно выбритым лицом, пухлыми щеками и широким мясистым носом. Волосы на макушке выбриты по кругу согласно монастырскому обычаю. На полном теле неброская, но добротно сшитая ряса. На груди крест.
   Хуан и Альвар преклонили колени. Каждый по очереди поцеловал золотой перстень инквизитора украшенный крупным рубином. Торквемада заговорил с гостями мягким, почти отеческим голосом, попросив Хуана остаться с ним наедине. Тут же два латника вывели Альвара из патио в коридоры и закрыли дверь.
   Альвар почувствовал, как страх уходит, уступив место благодатному ощущению спокойствия, какое приходит в церкви. Тысячи людей разных сословий от крестьян до аристократов были замучены и сожжены с дозволения этого церковника. Его называли 'молотом еретиков', но сам он производил впечатление мирного и рассудительного человека. Если бы не задумчивый взгляд, полный мрака и печали, Альвар ни за что не поверил бы, что перед ним тот самый 'дьявол в рясе'.
   Долго ждать не пришлось. Хуан вышел в сопровождении латников, которые любезно отвели гостей в конюшни. Мэтр не выглядел испуганным или растерянным. Более того, после разговора с Торквемадой он заметно приободрился, словно тот отпустил ему грехи.
   Пересекая тракт верхом, Альвар обратился к молчащему наставнику, надеясь удовлетворить любопытство:
  - Что вам сказал инквизитор? Он попросил вас о чем-то?
  - За этим нас и потребовали, - сухо отозвался Хуан. - Ты хочешь узнать, какая миссия поручена гильдии сейчас?
   Альвар кивнул.
  - Все что я тебе скажу, должно остаться между нами. Ты в некоторой степени тоже несешь ответственность, благодаря нашему общему знакомому дону Антонио. Держать от тебя в тайне цель кампании было бы опасно, в первую очередь потому, что тебе придется меня прикрывать.
  - Я должен буду убить кого-то? - забеспокоился Альвар. До сих пор ему не приходилось проливать кровь.
  - Нет. Это сделаю я. Нам надлежит немедля отправиться в Палос-де-ла-Фонтеру и устранить Христофора Колумба.
  - А кто он такой? Очередной марран ?
  - Обыкновенный генуэзский моряк, получивший место при дворе ее величества. Торквемада обеспокоен вредоносным влиянием, которое Колумб оказывает на нашу королеву.
  - Изабелла Кастильская и простой моряк? - улыбнулся Альвар. - Сдается мне, тут замешана политика... или чувства.
  - Выбрось это из головы, мальчик! Она у тебя не для того, - осадил фантазера Хуан. - Гильдия не вникает в дела клиентов. Всю работу я выполню сам. Ты будешь ждать меня с лошадьми за городскими воротами.
  - Но я думал...
  - Мне все равно, что ты думал. Через десять дней корабли генуэзца выйдут из Палоса на запад, и тогда мы нескоро его увидим. Может быть, вообще не увидим.
  - Но на западе ничего нет, кроме англичан.
   Хуан тяжело вздохнул и подстегнул своего скакуна. Путь был неблизкий, а лошади уже начинали уставать; так же как и он уставал от болтовни Альвара.
  
  
***
  
  Июнь 1514 года, Валенсия.
  
   Сидя на скамье в патио Альвар услышал, как открывается дверь. За спиной раздались шаги. Глядя на безобразного сатира, он вспомнил последние детали их с Хуаном миссии. 3 августа Христофор Колумб отплыл на запад, а через семь месяцев вернулся с великим открытием, потрясшим всю Испанию. Самому Альвару Диасу не было до этого никакого дела. Миссию они с треском провалили. Загнанный жеребец Хуана споткнулся неподалеку от Палоса и сломал шею. Сам наездник пролежал без сознания весь день и на рассвете мог только проследить за силуэтами трех каравелл, на одной из которых уплыл 'клиент'.
   Через неделю Хуан де Риверо погиб в схватке с пятью итальянцами, по слухам, успев смертельно ранить троих из них. Все что осталось от него теперь лежало у Альвара на коленях. Гарда этой крепчайшей шпаги была щедро покрыта бороздами и царапинами, красочнее слов демонстрируя, что оба обладателя с достоинством ее использовали. Разве что в те годы, когда клинком владел его гуманный учитель, следов этих было поменьше.
   За кустами раздались мягкие шаги. Альвар встал, поправил шпагу и поприветствовал поклоном дона Антонио де Вентуру, явившегося за ним из покоев кардинала.
  
  
ГЛАВА II
  
МИССИЯ
  
   Единственным источником света в зале был широкий камин, отделанный розовым мрамором. У стен стояла роскошная итальянская мебель. В нишах между вещевыми стеллажами тускло блестели натертые маслом доспехи. Кардинал сидел в кресле напротив огня и перебирал в руках отполированные четки. Дряхлый старик, старше дона Антонио, с седыми волосами и обвисшей кожей лица. На нем была шелковая мантия цвета крови и маленькая красная шапка, венчавшая выбритую на макушке тонзуру.
   Альвар вошел в зал следом за доном Антонио, теребя в руках широкополую шляпу. Кардинал скупо ему улыбнулся, позволив коснуться губами золотого перстня с сапфиром.
  - Ваше преосвященство, Альвар Диас к вашим услугам, - произнес Альвар, склонив голову.
  - В следующем месяце Ватикан снаряжает экспедицию в Новый Свет, - сходу пояснил кардинал. - Его Святейшество и священная коллегия кардиналов желают, чтобы кампанию возглавил ловкий идальго вроде вас. Человек, способный заметать следы и оставаться in umbra даже в присутствии тысяч свидетелей. Нам известны ваши заслуги перед гильдией. Вы являетесь ее членом уже двадцать два года и ни разу не допустили ошибку. У вас безупречные рекомендации.
   Альвар посмотрел на дона Антонио. Старый кабальеро едва заметно кивнул. Кардинал говорил правду. Долгие годы на службе церкви превратили юного кандидата в мэтра. Альвару поручали самые опасные миссии во Франции и Германии, в дикой Московии, Африке и даже в Святой земле. Всюду он был незаметен, как тень, и быстр, как кречет. Ни один враг, сколько бы людей его не охраняло, не ушел от удара шпаги. Дон Антонио де Вентура за эти годы стал ему вторым отцом, почти таким же, каким был Хуан. Именно он двадцать два года назад разыскал и убил итальянцев заколовших Хуана и вернул толедскую шпагу, которую те пытались сбыть. Сейчас дон Антонио уже не был тем блестящим фехтовальщиком, которого знала вся страна, а женщины давно перестали обращать на него внимание, вынудив посещать бордели. Однако у стареющего кабальеро сохранились связи. Только поэтому Альвар находился теперь в Валенсии перед лицом Ватикана.
  - Я предан до конца святой римской церкви, - без колебаний молвил Альвар, - и, если потребуется, отдам за нее жизнь.
  - В данном случае, церковь довольно размытое понятие.
  - Я предан вам, Ваше преосвященство, - добавил Альвар, прекрасно понимая, что от него требуют.
   Кардинал кивнул дону Антонио и тот вышел из зала. Вскоре он вернулся в сопровождении статного кабальеро и двух францисканцев. Оба монаха несли большие кожаные мешки. Подойдя к столу напротив окна, они зажгли светильник и стали выкладывать содержимое.
  - Nota bene , - произнес кардинал, указав на знатного гостя. - Сеньор Диас, хочу вам представить нашего итальянского брата и магистра ордена святого Виталия Миланского дона Синискалько Бароци де Алессандро.
   Упитанный мужчина лет сорока пяти, лицо которого украшала выхоленная треугольная бородка с усами, посмотрел на Альвара с интересом. Особенно внимание итальянца привлекла рукоять шпаги идальго, испещренная несметными царапинами. Магистр был одет по последнему слову итальянской моды. Его пышный золотистый колет с россыпями пуговиц контрастировал с венецианскими чулками из красного шелка. На мизинце левой руки сверкал гербовой перстень из чистого золота. Синискалько снял обвязанную лентой фетровую шляпу и медленно склонил голову. Идальго ответил низким поклоном.
  - Сеньор Бароци ваш маэстре де кампо . Будьте с ним вежливы. Хочется верить, что последние события в северной Италии не встанут препятствием на пути к достижению нашей общей цели.
  - Мне придется командовать армией? - спохватился Альвар. С этого и следовало начать. Одно дело заказное убийство какого-нибудь язычника-мориска, когда легко уйти незамеченным через балкон и двор, другое - вести толпу людей, которых легко заметить и в самую дождливую ночь.
  - Вы поведете отряд численностью примерно пятьдесят человек. Двадцать два из них рыцари ордена Виталия Миланского. Остальные - испанские моряки. Их необходимо будет ликвидировать после выполнения миссии.
   Альвар кивнул, ничуть не удивившись приговору, который кардинал вынес команде. Должно быть, миссия была секретной.
  - Куда именно я должен плыть? Куба? Эспаньола? Сан-Хуан ?
  - Острова Вест-Индии нас не интересует. Следуйте за мной.
   Кардинал с помощью дона Антонио поднялся из кресла, и они вместе проследовали к столу, где францисканцы уже разложили все необходимое. Альвар увидел две мраморные скрижали, золотой амулет в форме простертой длани и треугольный обелиск с насечками. Там же лежала карта, начертанная на куске телячьей кожи.
  - In facto , - глядя Альвару в глаза, твердым голосом произнес кардинал, - вас выбрали памятуя участие в этом деле вашего наставника Хуана де Риверо. Мы помним его преданность и видим, что он воспитал достойного последователя.
  - Но Хуан никогда не бывал в Новом Свете. Он умер до его открытия.
   Ответа не последовало. Все следили за тем, как кардинал сомкнул края скрижалей и поднес к ним зажженный светильник. Тонкие, глубокие линии, вырезанные в кусках мрамора, наполнила тень. Стали проступать очертания карты, точь-в-точь похожей на ту, которая была нарисована на кожаном пергаменте. Первым в глаза бросился гигантский полуостров, а затем и весь континент. По краям большого отрезка суши с юга и востока окруженного морем были вырезаны шесть крошечных пирамид. От каждой из них в центр материка вели направляющие - шесть лучей упиравшихся в седьмую - ступенчатую пирамиду, на вершине которой росло дерево.
   Синискалько Бароци, увидев дерево, как-то странно кашлянул и весь подался вперед, разглядывая пирамиду.
  - Вот туда вам надлежит отправиться, - произнес кардинал, поставив светильник на место. - Ни на арабских, ни на португальских картах нет ничего подобного. Картографы долго изучали эти камни и пришли к выводу, что на них изображен неизвестный нам континент. До недавнего времени в мире не было полуострова такой формы и величины. Теперь же этот живописный клочок суши назван Флоридой. В прошлом году его открыл один аделантадо. Кажется, его звали Понсе де Леон.
  - Ваше преосвященство, где церковь нашла эти камни? - заговорил на общепринятом в Испании кастильском языке Синискалько Бароци.
   Миланец проговаривал слова мягко, но тщательно и с каким-то особым изяществом. Альвар не был силен в языках, но, как и любой другой человек, привыкший много путешествовать, легко узнавал речь, которую слышал в чужих странах. Судя по выговору и интонации, родным языком итальянца был ломбардский. Кабальеро живо заинтересовался картой и даже перевернул мраморную плиту, позволив всем рассмотреть диковинные рисунки на оборотной стороне. С краю была выгравирована точно такая же длань - четыре пальца растопырены, большой загнут к тыльной стороне ладони.
  - Поразительно. Эту карту доставили из Индий ? - молвил дон Антонио, разглядывая кусок телячьей кожи. - Но если люди Понсе де Леона составили карту на коже, тогда кто вырезал каменный вариант?
  - Это никому неведомо, - покачал головой кардинал. - Мы лишь знаем, что обе скрижали, амулет и каменный обелиск были привезены в Испанию англичанами много веков назад. Один аббат, интересовавшийся древними реликвиями, приобрел их за десять флоринов у капитана торгового судна. С тех пор они хранились в цистерцианской обители на севере Испании. Когда Томас Торквемада стал великим инквизитором, многие монастыри подверглись досмотру. Не ускользнула от внимания церкви и библиотека монастыря...
   Кардинал многозначительно кивнул, предоставив остальное воображению собравшихся. Альвар задумался, уткнув кулаки в бока. Костяшки пальцев уперлись в гладкую рукоять изогнутого кинжала. Каменные таблички были не единственным уникальным предметом в зале. Один такой Альвар носил при себе. Это был старинный кинжал ручной работы, появившийся у него не так давно. Потемневшую рукоять из слоновой кости украшал эфес в виде головы вопящей обезьяны, простиравшей свои узловатые руки к изгибистой гарде. Богатый араб, подаривший ему это сокровище, никогда им не пользовался и называл его 'Гуль'. Так язычники с давних пор звали каких-то демонов живущих в пустыне. Альвару даже казалось, что тот рад был избавиться от этой штуки. Впрочем, вскоре на деле выяснилось, что кинжал сей был отнюдь не арабским, а по остроте, легкости и прочности превосходил лучшую сталь. Знакомый оружейник подтвердил его догадки. Родиной диковинного оружия была далекая Индия. Настоящая Индия, а не тот поддельный рай, полный дикарей и людоедов, который двадцать два года назад открыл генуэзец. Только самые опытные кузнецы и мастера изготавливали эти кинжалы на заказ для тамошних князей. В бою такой булат практически не тупился и в первозданном виде мог прослужить не одно поколение.
  - Сеньор Диас, - донесся до ушей сухой голос дона Антонио. - Вы нашли на полу нечто более достойное внимания, нежели Его преосвященство?
   Альвар спохватился и, принеся извинения, вернулся к действительности.
  - В одном из свитков аббат описывал встречу с английским капитаном, который продал ему скрижали, выменянные у датского наемника, - продолжал кардинал, бросив на идальго недовольный взгляд. - Моряк рассказал ему легенду о том, как норвежцы пятьсот лет назад привезли из Винланда бледнокожего чужеземца. На солнце он пылал огнем, но не сгорал, а лишь покрывался коркой и ужасно мучался. При нем оказались две мраморные таблички, амулет и каменный обелиск с насечками. Чудовище решили умертвить, но оказалось, что перерезать ему горло недостаточно. Тогда ему отрубили голову, а труп сбросили в пещеру, завалив вход камнями. Скрижали хранились в семье конунга многие века. Потом в Норвегию с купцами из Руси приплыл византийский толкователь, который снял с них копии и перевел несколько фраз. Именно он оставил там слово 'Demon'.
   Только сейчас присутствующие заметили, что на скрижали, которую перевернул Синискалько Бароци, латинскими буквами было нацарапано зловещее слово. Оба францисканца в страхе перекрестились. Кардинал продолжал:
  - Торквемада считал, что демоны сторожат край земли, что где-то в джунглях есть врата в преисподнюю, поэтому он обратился к гильдии. Смерть Колумба отсрочила бы открытие terra incognita лет на двадцать, а то и на пятьдесят.
  - Когда-то нас пугали непреодолимой стеной огня на юге, но португальцы развеяли этот миф, - ловко ввернул Альвар, заметив, как нахмурился старик. - Вы рассказали нам странную историю и показали какие-то камни. Ваше преосвященство, неужели вы считаете это достаточным основанием, чтобы отправить нас на край света?
  - Все, что у нас есть - это вера. Не забывайте об этом, равно как и о том, с кем говорите, сеньор Диас, - с нотками угрозы в голосе произнес кардинал, дав понять, что идальго ступил на опасный путь, поставив под сомнения слова служителя церкви.
  - Значит, нам надлежит устранить угрозу, хотя мы сами толком не знаем, от кого она исходит? - уточнил Альвар, всеми силами стараясь скрыть недовольство.
  - Неправда, я ведь вам уже сказал. Теперь, когда Новый Свет распахнул двери для всех желающих, появилась вероятность встретить в джунглях не только индейцев. - Заметив тревогу на лицах слушателей, старик откашлялся и добавил: - Разумеется, вам хорошо заплатят. Каждый посвященный член экспедиции получит две тысячи дукатов. Вы, сеньор Бароци, десять тысяч, согласно договоренности.
   Миланец коротко кивнул. Альвар невольно покосился на щеголя. Целый вал реалов для итальянского живореза и его шайки - это из ряда вон. Разумеется, Его святейшество Лев X был в полной мере волен распоряжаться папской казной, чем он успешно занимался с момента принятия Святого Престола, но на десять тысяч можно нанять маленькую армию.
  - Так же Его Святейшество гарантирует вам отпущение все грехов и лично примет в Ватикане через три месяца после возвращения на родину.
   Альвар взял вторую скрижаль и перевернул ее. На ней были вырезаны десятки индейцев. Фигурки туземцев танцевали вокруг непонятных существ, изображенных в виде высоких силуэтов.
  - Но ведь шпага бессильна против когтей дьявола, - осторожно произнес он, стараясь, чтобы замечание не походило на трусливое оправдание.
  - Так же как и дьявол бессилен перед Господом, - ответствовал кардинал. - Вы боитесь, сеньор Диас? Церковь никого не принуждает. Мы поймем, если вы откажетесь.
   Идальго дотронулся до мраморного обелиска. Стрежень был не длиннее кинжала, такой же гладкий и холодный. Один конец острый, другой заканчивался квадратным набалдашником. На каждой грани были вырезаны насечки разной глубины.
  - Я не подведу вас.
  - А вы, сеньор Бароци?
  - Ваше преосвященство, это мой долг, - с радостью ответил магистр.
  - В таком случает дьяволу впору бояться. Я составлю для вас необходимые списки. Вы получите опытного священника, припасы, доспехи, оружие. Только необходимых документов из Каса-де-Контратасьон мы вам не сможем дать. Поэтому для властей Индий вы будете кораблем-призраком. Придется выкручиваться. Помимо прочего вам предоставят десять бочонков пороха, на случай если врата окажутся рукотворными и потребуется их разрушить.
  - Как насчет кораблей? - спросил Синискалько, большая часть благ у которого, видимо, уже имелась.
  - Корабля, - поправил дон Антонио. - 'Сарагоса' - однопалубная каравелла с латинскими парусами. Выкуплена у герцога Медина-Седонии. Со старыми судами он всегда охотно расставался.
  - Она хоть на плаву? - критично покачал головой миланец. - Не хотелось бы пойти на дно где-нибудь в центре Северного моря .
  - Только один корабль? Вы хотите снарядить и отправить в плавание всего один старый корабль? - возмутился Альвар. - Это крайне рискованно! Нужен как минимум еще один.
  - Что я слышу, - улыбнулся Синискалько, теребя острую бородку. - Неужели страх?
  - Сеньор Бароци, мне кажется, вы не до конца представляете себе перипетии морского путешествия. С тем же успехом можно плыть в гробу.
  - По словам моряков, 'Сарагоса' выдержала полсотни штормов, - напомнил дон Антонио.
  - И все что от нее осталось теперь наше, - не удержался Альвар. - Воистину щедрость герцога не знает границ.
  - De hoc satis ! - оборвал кардинал. - Ватикан заинтересован в успехе миссии. С вами Бог, господа.
   Альвару ничего не оставалось, как только подчиниться. Контракт с гильдией был давно подписан. Конечно, даже теперь, зная детали миссии, он мог его расторгнуть, но не сделал бы этого, даже если бы кардинал велел ему плыть по морю в корыте. Еще ни разу Альвар Диас не подводил клиентов, особенно если в их лице выступала святая церковь.
  
  
***
  
  Июль 1514 года, Севилья.
  
   Ночь выдалась безоблачной. В бесконечном небе, усыпанном звездами, застыл бледный месяц. Звезды сияли, словно расплавленное серебро. Больше и маленькие, миллионы огоньков вместе с Луной дарили свет погруженной во мрак Земле. Под этой торжественной картиной на одной из улочек шел яростный бой.
   Гиллель стоял у окна и наблюдал за схваткой сквозь щель закрытых ставен. В нескольких метрах от его аптеки дрались какие-то головорезы. Четверо, судя по всему - бродяги, были вооружены дубинками и ножами. Двое других - идальго или лакеи, носившие чистые одежды, отгоняли сброд шпагами. Хорошее лекарство от бессонницы в столь поздний час. Все-таки Гиллель побаивался таких развлечений. Говорят, одному лавочнику, что жил на соседней улочке, выкололи глаз, когда он точно так же подглядывал за потасовкой из окна своего дома.
   Когда бродяг стало трое, Гиллель отошел от окна, не обращая внимания на предсмертные вопли. Проверив ставни и тяжелую дверь с массивным запором, поплелся за стойку. Он прожил в Севилье всю жизнь, начиная с того года, когда под натиском турок пал Константинополь. Его отец был аптекарем. Он, его мать и три брата жили в квартале Санта Круус вплоть до 1483 года. Потом власти кнутами и палками изгнали оттуда всех иудействующих. Кого-то даже утопили в Гвадалквивире. Немногие оставшиеся конверсо , такие как его семья, были вынуждены жить в нищете и постоянном страхе. Они стали христианами, но обращение к ним осталось прежним. Аптеку вскоре сожгли. Мать и младшего брата забрала тяжелая болезнь. Пришлось им начать все сначала, с маленького прилавка на площади Святого Франциска. В конце концов, в живых остались только он и его старший брат Ицхак. Молодость ушла. Сейчас у него была седая борода и морщины, ноги по-прежнему хорошо ходили. Он бы, наверное, смог даже ездить верхом, вот только не было в мире места, куда он мог пойти, кроме церкви да пары севильских улочек.
   Гиллель перекрестился, глядя на ряды полок, где стояли темные склянки и глиняные сосуды - источник его прибыли. Он все сделал так, чтобы покойный отец мог им гордиться. Открыл новую аптеку, с величайшим трудом добился разрешения на торговлю лекарствами, ходил на исповедь, не скупился на щедрые пожертвования церкви, наладил отношения с влиятельными горожанами. Почему же с того момента как реалы потекли к нему в кошель, он не чувствовал радости? Не правда, что все иудеи скаредные и расчетливые. Гиллелю вообще иногда казалось, что он не был ни евреем, ни христианином, ни, упаси Боже, арабом. Мечты уносили его прочь, в другие страны, на другие континенты, туда, где он так хотел побывать, где мог найти свой истинный дом. Он был ученым, алхимиком и изобретателем. Скупал десятками книги, копил знания и, словно ребенок, ждал непонятно чего, долгие годы продавая лекарства одним и яды другим.
   Крики за дверью стали стихать, но борьба продолжалась. По ночам чего только не бывает. В такое время по трущобам слоняется один сброд. Особенно много его теперь в соседнем Санта Круус. Раньше его лаборатория располагалась в родном квартале, что избавляло от лишнего внимания соседей и властей, но с тех пор как Санта Круус превратился в рассадник преступников и контрабандистов, походы туда стали сродни пляске смерти. Безопасную прогулку там мог себе позволить разве что хорошо вооруженный патруль альгвасилов . После того как в прошлом году он едва не погиб в проклятом гетто под ножом одного пьяного баска, принявшего его за старого должника, Гиллель решил перенести лабораторию в погреб своей аптеки, предварительно расширив его. В тесноте, зато в безопасности.
   На полу за стойкой стоял крошечный светильник. Бутыли со слабительным и склянки сверкали в его желтоватых лучах. Взяв светильник, старый алхимик стал спускаться в подполы. Бой на улочке между тем начал стихать. Смертельно раненный головорез тоже заткнулся, теперь уже до Страшного суда. Вот бы еще разбойникам хватило ума забрать с собой мертвого товарища. Этой ночью Гиллель собирался поработать и внеплановый визит альгвасилов мог его отвлечь.
   Захлопнув за собой тяжелый деревянный люк, Гиллель сошел по лестнице в продолговатое помещение, озаренное десятками свечей. Земляной пол был покрыт досками. Вдоль стен в основном стояли стеллажи, нагруженные емкостями разных форм и размеров, а так же несколько итальянских шкафов с надписанными отделениями в которых содержались сухие снадобья. По центру в ряд стояли три сосновые колонны, державшие потолок, а вместе с ним и всю аптеку. Это был склад. Раньше Гиллель и его помощники спускались сюда, чтобы пополнить запасы лекарств наверху или приготовить какую-нибудь мазь, микстуру или даже яд. Теперь же он коротал в этой могиле ночи напролет. Воздух здесь был тяжелым и затхлым, не смотря на проведенный через крышу воздуховод, а света всегда не хватало.
   Гиллель боком миновал установленные между колонн узкие столики, забитые графинами, глиняными жбанами и маленькими флакончиками с прикрепленными к пробкам рецептами. В дальнем конце подвала, возле массивного стеллажа с альбареллями и серебряными сосудами, в которых хранились самые редкие, дорогие лекарства, возился человек. Там же у стены стояли сундуки, наполненные добром принесенным из лаборатории, и компактная печь алхимика.
   Заметив его, человек устремил на старика пронзительный взгляд. Мягкий свет свечи сглаживал грубые черты его лица. Рыжеватая бородка с густыми бакенбардами, казалось, пылала словно хвост феникса. Нетрудно было догадаться, что это немец. В белой рубахе и потертых чулках он стоял на одном колене и возился с высоким деревянным механизмом. Ему было за тридцать. Гиллель взял его в помощники два месяца назад, когда тот только появился в Севилье. Назвавшись Иоганном из Книтлингена, немец рассказал, что он исследователь и алхимик, в доказательство процитировав несколько глав из 'Зеркала Алхимии'. Гиллель никогда не пускал в дом проходимцев, к тому же у него уже были два шустрых подмастерья, которые работали от восхода до заката. И все-таки что-то в том неистовом пламене, которое пылало в глазах Иоганна, заставило его изменить привычке. Немец оказался трудолюбивым и пунктуальным. Скрупулезно подходил к любому делу и всегда выполнял его в срок. Трудился за еду и кров. Денег не брал, называя их совместную работу 'обменом искусствами'. Гиллель вскоре понял, что надолго задерживаться в Испании этот странствующий алхимик не собирается, и окончательно успокоился.
  - Все в порядке? - с легким акцентом спросил Иоганн, пристально посмотрев на старика.
  - Да, - тяжело вздохнул Гиллель. - Опять кого-то убили.
  - Что за народ, - покачал головой немец, возвращаясь к работе. - Не пойму. Резать друг друга с такой любовью... Что испанцы, что итальянцы. Неужели честь для них важнее жизни?
  - Мне это только на руку. Чем больше ран, тем больше клиентов.
   Немец хмыкнул, и медленно повернул рычаг устройства. Массивная доска, закрепленная на винтовом стержне, медленно опустилась на плоскость под ней. Иоганн кивнул в знак того, что все готово и отошел к столу, где на деревянных противнях лежали сотни крошечных прямоугольников.
  - Только представь себе. Это будет первая аптека, где составы и рецепты будут печатать как книги.
  - Отнюдь не первая, - улыбнулся немец.
  - Пусть так, но все равно сей шаг в будущее не останется без внимания. Сколько можно скоблить бумагу пером? В Испании этим занимается едва ли не каждый проходимец умеющий выводить собственное имя. За печатными книгами будущее!
  - Да-да, - бегло отозвался Иоганн, отбирая пинцетом крошечные металлические литеры. - Какой состав печатаем первым?
  - Думаю, начнем с мазей. Собери пока название моей аптеки.
  - Может, сразу начнем с процесса создания философского камня?
  - А тебе известен способ?
  - Разумеется.
   Гиллель улыбнулся. Сколько поколений алхимиков, начиная со времен древней Греции, пытались найти сей мифический артефакт, а сколько шарлатанов погорело на этом, получая из меди и цинка сплав, по цвету очень похожий на золото. Люди тратили состояния, чтобы узнать секрет философского камня или эликсира жизни. Некоторые прибегали к помощи греческих манускриптов, пытаясь найти ответ в колыбели, где зародилась сама алхимия. Другие заходили еще дальше, отправляясь в Египет. Причем доподлинно никому не было неизвестно, что вообще представлял собой этот злополучный философский камень. Может металл, может жидкость, а может и вовсе что-то духовное, неосязаемое. Однажды дошло до нелепого. Один молодой алхимик, помешавшийся на учении названного Гебера, долго экспериментировал с 'царской водкой' и в итоге пришел к выводу, что способен получить философский камень путем расщепления человеческой плоти. Безумец отсек запястье своему помощнику и поместил его в сосуд с водкой. Добро пожаловать на борт 'Корабля дураков'. Зато правители во все времена покровительствовали алхимикам, но такая служба была полна опасностей. Алхимика ведь любят и боготворят только до тех пор, пока он говорит, а когда переходит к делу, всем стразу становится понятно, что очередной 'мастер' способен лишь языком чесать.
   Гиллель увлекся алхимией с детства, но никогда не пытался заниматься такой ерундой как 'излечение неблагородных металлов' или выращивание гомункулуса. Насколько он знал, Иоганн тоже. Однако оба утверждали, что знают секрет создания философского камня или хотя бы догадываются о нем. Какой уважающий себя алхимик признается в обратном? Однако, взглянув правде в лицо, надо признать, что мистический камень никому не подвластен и никогда не будет найден. Моше и тот преуспел лишь в увеличении массы золота, за счет неблагородных металлов. Сам Моше! Куда уж ему - жалкому конверсо или этому немецкому проныре равняться на вождя народа израильского.
  - Какие формы, - тем временем восторгался Иоганн, составляя слова из крошечных литер. - Потрясающая точность. Сам Шеффер позавидовал бы. Ювелир потрудился на славу. Наверное, итальянец. Как вам только удалось достать такой набор?
  - Надо отдать должное моему брату Ицхаку и его компаньону Якопо. У ростовщиков большие связи, друг мой. Достанут все что угодно и откуда угодно.
  - Да и сам станок неплох. Научились, наконец, механизмы делать. Жаль, только состав чернил не меняется. По-прежнему смердят как кусок навоза.
  - По-твоему это механизм? Так, жалкое подобие...
  - Скажешь тоже. Не забывай, кто его придумал. Кто подарил всему миру печатную книгу. - Иоганн гордо выпрямился и ткнул себя пальцем в грудь, словно это великое изобретение было плодом его мысли. - Мы! Немцы. Может изобретения Леонардо для тебя тоже подобие... чего-то там.
  - На твоем месте я бы гордился другим своим предком. Уж он-то на голову выше Гуттенберга и Леонардо.
  - Кто же он такой?
  - Я слышал, что Леонардо пытался создать человекоподобное существо из металла и дерева, - вкрадчиво молвил Гиллель. - Но у него так и не получилось.
  - Потому что это прерогатива господа, а не ученого.
  - Отнюдь. Если есть способ вырастить гомункулуса, то почему же нельзя создать механизм, способный подчиняться воле человека. Опираясь на опыт Альберта Великого, я могут с уверенностью сказать, что такое возможно.
  - Так вот кто этот таинственный гений, - улыбнулся Иоганн. - И что же Альберт Великий смог создать такое, что не получилось у Леонардо?
  - Как раз человеческий механизм. Говорят, что это была механическая девушка, прекрасное создание с кожей из тончайшего стекла. Ходить она не умела, поэтому Альберт держал ее в лаборатории. Девушка пела ему и была обходительней любого существа женского пола. Однажды в отсутствие мастера в лабораторию вошел его ученик Фома Аквинский. Девушка поприветствовала доминиканца, но тот в ужасе схватил со стола армиллярную сферу и разбил прекрасный механизм, посчитав его творением сатаны.
  - Это просто легенда.
  - Учитывая авторитет и познания Альберта Великого, я готов поверить, что все так и было.
  - Может быть. Правду мы все равно не узнаем. Предоставь все эти споры гуманистам.
  - Что же до нашего механизма, - Гиллель указал на печатный станок, - то я получил его всего на полгода, поэтому нужно успеть распечатать как можно больше.
  - Полгода... Что ж, можно попробовать.
  - Нужно. Если потребуется, наймем еще людей.
  - Для этого нам придется снова разобрать станок и перенести наверх. Ты же не впустишь их в свою лабораторию.
  - Знаю, знаю...
   Некоторое время в погребе царило молчание. Наконец Иоганн закончил собирать слова и посмотрел на деревянный каркас печатного станка.
  - А что случилось с тем механизмом, который создал Леонардо?
  - Развалился...
   Гиллель улыбнулся, и почти сразу вздрогнул. Сверху донеслась серия зловещих звуков, хорошо знакомая им обоим. Очень страшно и неприятно, когда ночью кто-то изо всех сил стучит в твою дверь. Можно конечно не открывать, но если это не какой-нибудь праздно шатающийся, а представитель власти или даже инквизиции, на следующее утро могут возникнуть большие проблемы. Иоганн тоже это услышал и в растерянности посмотрел на старого алхимика.
  - Только этого не хватало. Сиди тихо.
   Немец понимающе кивнул. Гиллель взял светильник и поплелся к лестнице. Мерзавцам все же не хватило ума убрать за собой. Наверняка альгвасилы обнаружили труп и теперь обходят дома. Впрочем, обыскивать заведение столь уважаемого человека, пусть и бывшего еврея, они не посмеют без разрешения городских властей. Если конечно у них нет черных жезлов... Гиллель надеялся, что нет. Когда за конверсо по ночам приходили представители инквизиции, на следующее утро о хозяевах домов обычно забывали, ибо те, как правило, не возвращались.
   Добравшись до двери, которая к этому времени уже тряслась под ударами, Гиллель приоткрыл забранное в решетчатые прутья окошко и осторожно выглянул наружу. По ту сторону стоял высокий господин в широкополой шляпе. Алхимик кашлянул и самым твердым голосом, на какой был способен, произнес:
  - Мы закрыты.
  - Я вижу.
  - Что вам угодно?
   Человек снял шляпу и Гиллель тотчас снял засов и распахнул дверь.
  - Сеньор Альвар Диас. Какой сюрприз! Входите, прошу. Сколько времени прошло.
  - Доброй ночи, уважаемый доктор.
  - Почему же вы при каждой встрече зовете меня доктором? Я университета не заканчивал. Я простой аптекарь.
  - Иные доктора знают меньше, чем вы.
   Гиллель растерянно потупил взор. Немногие испанцы были о нем столь высокого мнения. Тот факт, что он отрекся от веры, не делал ему честь. Для андалусцев он был 'полукровкой', среди сородичей слыл предателем.
   Альвар помог старику вернуть засов на место. Затем оба спустились в подвал.
  - Как же долго мы не виделись?
  - Почти год, - ответствовал идальго, закрывая за собой крышку люка. - Я рад, что вы в добром здравии.
  - Позвольте ответить вам тем же, сеньор.
  - Я к вам ненадолго. Нужны советы опытного ученого, который сможет сохранить наш разговор в тайне.
  - Какого рода советы?
  - Хотя бы географического.
   Идальго застыл на полу пути, заметив в углу блеск. Два глаза. Иоганн смотрел на него из-за стола, продолжая сжимать в приподнятой руке пинцет.
  - Кто там прячется, словно кот? Я полагал, что мы будем говорить наедине.
  - Это мой новый помощник... и коллега. Иоганн Фауст.
  - Насколько мне известно, вы раньше не нанимали в помощники иностранцев?
   Тут Иоганн выпрямился, вышел из-за стола и медленно поклонился. По лицу было заметно, что слова идальго его задели.
  - Ваша милость, я не просто помощник. Перед вами выдающийся ученый, доктор, астролог и путешественник, исколесивший вдоль и поперек всю Европу. Если вам нужен совет, то вы в равной мере можете рассчитывать и на меня.
  - Эта информация не для ваших ушей.
  - Прошу, сеньор Диас. Не обижайте моего друга.
  - Что ж, в таком случае мне придется задавать вопросы без объяснений.
   Альвар Диас отбросил край плаща и уселся на низкий табурет, откинувшись на один из стеллажей, отчего сосуды пронзительно зазвенели. Гиллель и Иоганн внимательно наблюдали за ним, держась на расстоянии, каждый по своей причине.
  - Мне предстоит плавание в Новый Свет. Я слышал, что недавно к северу от Кубы была открыта земля столь прекрасная, что ее назвали...
  - Флорида, - закончил Гиллель.
  - Именно так. Вам известно что-либо об этом уголке света?
   Алхимик сухо рассмеялся.
  - Ваша милость, наверное, спутал меня с картографом из королевского агентства. Не могу сказать ничего конкретного. Испанцы, разумеется, высаживались там до Понсе де Леона, но кроме индейцев и густой растительности едва ли что-то видели. Знания об Индиях весьма скудны. Точно неизвестно, сколько там земли и есть ли оттуда путь на восток...
  - Земли там предостаточно, - вмешался Иоганн, облизнув дрожащие от волнения губы. - Да будет вам известно, что еще в начале прошлого века португальские рыбаки находили на побережье изъеденные солью стволы деревьев, на которых были вырезаны изображения людей и животных. Факт этих находок официально внесен в судовые журналы кораблей. Французские рыбаки и некоторые немецкие негоцианты находили нечто подобное еще в XIII веке. Ни руны англичан и скандинавов, ни иероглифы царей Египта, ни, тем более, арабская вязь не могли сравниться с ними. Это были неизвестные миру письмена.
  - Язык индейцев? - предположил Альвар.
  - Все правильно, - кивнул Гиллель, строго взглянув на немца. - Задолго до того, как Колумб открыл Новый Свет, некоторые люди уже знали о существовании земель на северо-западе. В первую очередь благодаря северным рейдам викингов и только потом найденным письменам.
  - Я бы поспорил...
   Альвар громко кашлянул, привлекая к себе внимание. Ученые поняли намек и замолчали, хотя по взгляду было ясно, что они обязательно продолжат спор позже.
  - На островах ходят неприятные слухи, - продолжал идальго. - Я хотел бы знать, чего следует опасаться в джунглях Индий?
  - За исключением индейцев? - поправил Иоганн.
  - Насчет них я как раз спокоен.
  - Хм, - задумчиво произнес Гиллель, теребя седую бороду. - Вы ведь говорите не о людях? Потому как, зная характер сеньора Диаса, не могу себе представить, чтобы храбрый идальго испугался человека.
   Альвар лениво кивнул.
  - Поговаривают о дьяволе... - между тем продолжал старый алхимик. - Со времен открытия Индий его присутствие наблюдают там повсюду.
  - Объясните.
  - Например, отметины на коже индейцев. Некоторые племена носят на себе узоры, которые невозможно отмыть. Церковь постановила, что это отметины дьявола, а индейцы, носящие их, должны быть сожжены.
  - Ерунда! - вновь вмешался Иоганн. - Индейцы разрисовывают себя едкими красками, используя иглы, с помощью которых рисунок остается под кожей, поэтому его не смыть.
  - Помимо дьявольских отметин, - продолжал Гиллель, недовольно покосившись на выскочку, - существуют конусообразные храмы, в которых приносятся человеческие жертвоприношения. Боги индейцев жестоки и кровожадны, сплошь животные и чудовища.
  - И снова бездоказательно, - заметил Иоганн. - К примеру, в древнем Египте поклонялись кошкам и крокодилам. Тут мы наблюдаем похожую культуру.
  - Ближе к делу, уважаемые доктора, - произнес Альвар, с иронией глядя на спорщиков. - Мне повезло, что вместо одной светлой головы я нашел сразу две, но у меня совсем мало времени.
   Старый алхимик взял со стола бутыль с кагором, откупорил пробку и сделал несколько коротких глотков. Тихонько крякнув, он продолжил:
  - Забудем о дьяволе. Есть две легенды, связанные с западом...
   Альвар замер в ожидании. Алхимик поведал ему и Иоганну легенду о семи золотых городах Севолы. В давние времена, когда территория Испании была поделена на эмираты, семь духовных лиц вместе со своей паствой бежали от мавров на далекие острова. Там, на западе, каждый основал по селению, которое вскоре разрослось до города. В каждом таком городе был золотой рудник. Вскоре, пресытившись богатствами, жители стали переплавлять руду в кирпичи и возводить дома. Со временем все здания в городах Севолы стали золотыми, и острова те сияли в лучах солнца подобно небесному светилу. В прошлом пути к этим городам искали многие завоеватели, но никто их так и не нашел.
  - Я этого не знал, - честно признался немец.
  - Разумеется, - улыбнулся Гиллель. - Ведь это испанская средневековая легенда.
   Следующую легенду о Пресвитере Иоанне знали все. Первый правитель мифического королевства в Средней Азии, конечно, мог бы основать свою империю где-то в джунглях Индий, ведь с точки зрения навигации, если все время беспрепятственно плыть на запад, то рано или поздно очутишься на востоке. Только надежды на это было мало.
  - Ерунда какая-то, - покривился Иоганн. - Вот уж где бесполезно искать христианского правителя, так на западе. Если бы Пресвитер Иоанн поселился среди индейцев, то испанские моряки нашли бы там не языческие капища, а роскошные соборы.
  - Что ж, уважаемые доктора, - задумчиво произнес Альвар, поднимаясь с места. - Не слишком-то много я узнал. Вернее много, но не по делу.
  - Просим прощения, сеньор, - с ложной грустью произнес Гиллель. - Индии - одно из самых загадочных мест в нашем мире. Там, куда вы отправитесь, может произойти все что угодно и, быть может, именно ваше путешествие даст начало новой легенде.
  - Предпочитаю жить в миру. В легенду мне пока рано, - улыбнулся Альвар. - Сожалею, что отнял у вас время.
   Гиллель поклонился и проводил гостя наверх со всеми почестями, подобающими идальго. Вернувшись вниз, алхимик нашел Иоганна перебирающим литеры. Заметив, что старик стоит рядом с ним, немец произнес вполоборота:
  - Этот Альвар Диас такая важная птица, что ты так его обхаживаешь?
  - Лучше тебе этого не знать, друг мой.
  - Не так страшен черт, - тревожно усмехнулся немец. - Кто он такой, Гиллель? Расскажи.
  - Обычно люди вроде сеньора Диаса приходят по ночам и бывают предельно кратки.
  - Убийца! Я сразу понял. Это видно по его глазам.
  - А в чем дело? Ты что убийц не видел?
   Иоганн Фауст отложил пинцет и устремил на старого алхимика настороженный взгляд.
  - У меня недоброе чувство относительно него.
  
  
***
  
  Июль 1514 года, Кадис.
  
   Он был похож на бледное растение, погребенное под кучей камней и вынужденное существовать без солнечного света. Высокий, стройный, в черном плаще. Его мраморная кожа желтела в свете факелов. Ворот дублета отвернут, оголив тощую шею с бугристым шрамом, пересекавшим горло поперек...
  
   Альвар жил в Кадисе уже пять дней. Здесь же, в самом большом порту Испании, стоял их старый корабль, нагруженный припасами и оружием. Все члены экспедиции, включая прибывшего два дня назад из Италии францисканского священника Умберто, были в городе. Они собирались покинуть порт послезавтра на рассвете.
   До утра Альвар гулял по тавернам вместе с рыцарями дона Бароци и несколькими моряками с 'Сарагосы'. С первыми лучами солнца он покинул бордель, а затем, по обыкновению, помолился в церкви и уже возвращался обратно, когда стали звонить в колокола. Не рискнув идти через центральную площадь, где каждый божий день орудовали карманники, Альвар решил срезать путь и пройти вдоль набережной. Миновав с десяток узких, витиеватых улочек, где над головой на протянутых веревках сохло белье, он обогнул кирпичный фронтон красильни и вышел на улицу Лас-Кара. Пройдя большую ее часть, идальго услышал бой барабанов. Сделав еще несколько шагов, он остановился. Навстречу из-за поворота двигалась ритуальная процессия, возвещавшая о грядущем аутодафе.
   Впереди шли монахи, безостановочно читавшие молитвы. По бокам латники, вооруженные алебардами. За монахами, с диким торжеством в глазах следовали судьи святой инквизиции. В чреве процессии плелись осужденные, разбитые на горстки в зависимости от тяжести греха. Сломленные и подавленные, облаченные в рясы позора еретики держали в руках желтые свечи. У каждого на груди висел красный андреевский крест. Плотная колонна горожан двигалась за ними, шаг за шагом завоевывая обширное пространство улицы.
   Шагнув в узкий зловонный переулок, касаясь плечами стен, Альвар проследил за осужденными. Почти ни на ком из них не было колпаков, а это значило, что к столбу с валежником привяжут немногих. Большинство страдальцев будут отпущены, если публично отрекутся от своей веры и покаются в грехах. Какой-нибудь богохульник получит сотню ударов плетью. Были и такие, чья вина не оставляла шанса на прощение. Этих, в случае раскаяния, тем же вечером милостиво задушат гарротой, а потом спалят до костей, но, скорее всего, просто сожгут, как соломенные чучела тех, кто не вынес пыток. Несколько таких чучел, одетых в изодранные одежды, несли солдаты.
   Здесь, в тесном полутемном переулке Альвар увидел Его. Стройный мужчина с бледным лицом стоял неподалеку. Завернувшись в длинный плащ, он внимательно наблюдал за ним.
  - Кто вы? - не выдержав пристального взгляда, спросил Альвар.
  - Диего де Вера, родом из Уэльвы.
   'Врет', - смекнул Альвар. Из западной Андалусии, где на песке можно яйцо зажарить, и с такой бледной рожей? Ну конечно. Мерзавец даже не поклонился. Он неспроста тут стоит. Странный тип говорил с не менее странным акцентом и делал это так, словно в горло вонзили кинжал. Судя по шраму, ему приходилось бывать в переделках. Возможно, наемный убийца или разбойник.
   Альвар оглянулся. По улице стеной двигалась колонна горожан. Выбраться сейчас из переулка и при этом не нарушить порядок шествия, не представлялось возможным. Неизвестно, что скрывалось у незнакомца под плащом. Может арбалет или связка метательных ножей. Оценив ситуацию, Альвар обратился к собеседнику:
  - Допустим, - крайне нелюбезно произнес идальго. - Что от меня понадобилось Диего де Вере из Уэльвы?
  - Меня послали предупредить вас.
  - Кто послал?
  - Не суть важно. Вы скоро с ней встретитесь.
  - С ней? - начал терять терпение Альвар. - А вы сводник? О чем меня хотят предупредить?
   Мнимый андалусец сделал шаг навстречу и Альвар схватился за шпагу, мысленно выругав себя за трусость. Обычно он не боялся врагов, но этот тип и без угроз внушал страх.
   Внезапно Диего де Вера откинул край плаща. В правой руке у него сверкнул металлический снаряд. Альвар обнажил шпагу, в последний момент догадавшись о намерениях андалусца. Вытянув руку, он поймал на лету золотой перстень, который Диего бросил ему.
  - Но это перстень гильдии фехтовальщиков! - воскликнул Альвар, заметив на печатке герб из двух скрещенных шпаг на фоне баклера. - Откуда он у вас?
  - Его носил ваш покойный наставник Хуан де Риверо, - отозвался хриплым голосом незнакомец. - Он был убит по приказу Томаса Торквемады за то, что провалил миссию, а его палач - Антонио де Вентура до сих пор процветает, забыв о том, что в уставе гильдии сказано: 'Жизнь товарища дороже всех благ мира'.
  - Наглая ложь! - возмутился Альвар, показав точно такой же перстень на мизинце собственной руки. - Эти знаки отличия носят все мэтры гильдии, а их более полусотни. Тем более никто не смеет нарушать уставы. Даже воры и головорезы свято чтят законы своих шаек.
  - Осторожно, Альвар Диас. Хозяев нужно выбирать тщательно. Хуан де Риверо служил гильдии фехтовальщиков всю жизнь, а в награду за преданность получил холмик на кладбище Сан-Сальвадор-де-Круа. Кто поручится, что вам не копают яму там же?
  - Вы слишком много знаете для простого посыльного и много позволяете себе, - произнес Альвар, напряженно всматриваясь в бледное лицо андалусца. - Он сам принес мне шпагу Хуана. Он был мне наставником и отцом долгие годы. Он поручился за меня при вступлении в гильдию, черт возьми!
  - Возможно, его мучила совесть, и он хотел загладить вину. Антонио де Вентура клятвопреступник. Вы должны это знать.
  - Ну конечно. А вы смельчак, Диего де Вера, - с насмешкой бросил Альвар, ткнув в собеседника шпагой. - Поносить знатного дворянина в глухом переулке... Может вы из тех мерзавцев, что убили Хуана? В одном вы ошиблись. Дон Антонио мой близкий друг. К тому же вы оскорбляете память моего наставника. Придется преподать вам урок вежливости.
  - Извольте.
   Диего развел руки. Тут Альвар заметил, что под плащом андалусца нет ни шпаги, ни кинжала. Напрашиваться на поединок, не имея при себе оружия или церкви под боком, мог только самоубийца или безумец.
  - Что все это значит? Вы надо мной насмехаетесь! Думаете, острый язык защитит вас лучше шпаги?
  - Не принимайте близко к сердцу. Зачем мне оскорблять человека, которого я даже не знал.
  - Тогда чего вы хотите?
  - Предупредить. Впереди вас ждет испытание. Хочу, чтобы вы поняли, на чьей стороне сражаетесь. Обязательно следите за итальянцем и помните: чтобы поджечь дворец достаточно одной искры.
   Альвар и глазом не успел моргнуть, как Диего де Вера показал ему спину, припустив со всех ног. Просто бежал, как простолюдин. Впрочем, Альвар и так понял, что имел дело не с дворянином.
   Проводив взглядом мелькнувший за поворотом край плаща, Альвар убрал шпагу и дождался, пока толпа поредеет. Оставив позади шумные улицы, он пошел напрямик через трущобы. Сапоги утопали в грязи и навозе, но идальго не чувствовал воин. Раньше он не сомневался в окружении и товарищах. Почему же слова андалусца не выходили у него из головы? Бывает, веришь человеку всю жизнь, и думаешь, что знаешь его, но стоит какому-то незнакомцу убедительно солгать, как в душу закрадываются подозрения. Значит ли это, что каждый выдает желаемое за действительное?
   Пересекая крайнюю улочку близ порта, Альвар заметил в одном из переулков что-то, что заставило его остановиться. В тени между домами стоял человек в длинном плаще и широкополой шляпе. Он громко разговаривал с невысокой девушкой, чье лицо было скрыто под мантильей. Обыкновенная ссора, но тут мужчина ударил собеседницу по щеке. До постоялого двора было рукой подать. Самое время идти спать, тем более что он едва держался на ногах после ночных гулянок.
   Скандалист его заметил и махнул рукой.
  - Ступайте своей дорогой, сеньор. Это не ваше дело.
   'Черт возьми, как же он прав', - подумал Альвар, но правая нога будто нарочно скользнула вперед. Мужчина это заметил и шагнул навстречу. Альвар успел рассмотреть черты его грозного лица, почти полностью скрытые за густой бородой и длинными усами.
  - Да что же это такое! Почему в этом дрянном городишке всем так нравится совать нос в чужие дела, - негодовал мужчина и откинул оба края плаща.
   Взгляд Альвара уперся в рукоять фитильного пистолета. Там же висела шпага и кинжал. Наличие огнестрельного оружия указывало на то, что этот человек состоял на службе в армии или даже мог быть альгвасилом.
  - Говорю вам, ступайте с миром!
  - Мне кажется, кабальеро не пристало бить достойных женщин.
  - Она моя дочь.
  - Тем более. Это не дает вам права распускать руки.
   Девушка четырнадцати лет с любопытством взглянула на идальго. На ней было легкое фланелевое платьице и теплая пелерина до пояса. Темные волосы на итальянский манер заплетены в две косы.
  - Да кто вы такой? Я не намерен выслушивать нравоучения какого-то бродяги.
   Альвар покосился на свои старые сапоги с заплатками. Выше ситуация обстояла не лучше, разве что дублет перед плаванием успел починить. Он действительно походил на нищего. Если бы не наличие шпаги, кабальеро давно бы отхлестал его по щекам как простолюдина.
  - Я Альвар Диас - мэтр гильдии фехтовальщиков Мадрида.
  - А я дон Франсиско де Мойя, офицер терции Фернандеса де Кордовы. Бьюсь об заклад, что вам мое имя ни о чем не говорит, равно как и мне ваше.
   Кабальеро был одет немногим лучше. В черном бархатном дублете. На ногах узкие атласные туфли с высоким каблуком испачканные навозом. Коричневые чулки заштопаны под коленками. Баска с прорезями давно истрепалась. Всем видом он старался походить на щеголя, но недостаток средств и вкуса делали из него шута.
  - Нет, не говорит, - спокойно ответствовал идальго, понимая, что просто так теперь не уйдет, будь его собеседник хоть самим великим альгвасилом. - Сдается мне, если бы вы не засиживались в полковом шатре с другими офицерами, это имя стало бы популярней.
   Бородач дернулся, словно его ужалила змея. Идальго подошел уже достаточно близко. Что-то в облике вспыльчивого офицера его смущало. Альвар всмотрелся в лицо вертопраха и обомлел. Так и сесть. Один глаз - серый, другой - голубой. Идеальный персонаж для нидерландской миниатюры. Иероним Босх, единственный художник, с творчеством которого он был знаком, наверняка согласился бы поместить его на одно из своих полотен, рядом с совой или демоном, испражняющимся грешниками. В приметы идальго не верил, но дурное предчувствие подсказывало, что эта встреча неслучайна.
  - Ваша милость, кажется, напрашивается на неприятности? Не лучше ли ему миновать опасный переулок, пока он жив здоров?
  - Миновать так же как вас миновала милость портного? - произнес идальго, взявшись за рукоять шпаги.
   Девушка за спиной отца тихонько рассмеялась. Дон Франсиско де Мойя молниеносно обнажил клинок. Альвар шагнул назад, но шпагу оставил в ножнах.
  - Ну что же вы? Уладим это дело сейчас же.
  - Буду вынужден вас разочаровать, - спокойно возразил идальго, поймав изумленный взгляд противника. - Две причины удерживают меня от поединка.
  - Ха-ха! Я так и думал, - оскалился кабальеро. - Боюсь только вам никуда от него не уйти. Вынимайте шпагу!
  - Во-первых, не хочу убивать вас в присутствии дочери. Во-вторых, у меня неотложные дела. Я дал слово уважаемым людям и должен сдержать его. Допускаю так же, что и вы можете убить меня. Тогда я не смогу исполнить порученное мне дело и в равно степени покрою себя позором.
  - Нужно было думать об этом раньше.
   Дон Франсиско запнулся. Что-то в ледяном взоре и спокойном тоне идальго, подсказывало ему, что тот не обманывает. Любой солдат, хотя бы раз воевавший, и убивший врага в открытом бою, умел распознать родственную душу.
  - Впрочем, у меня тоже есть дела, - сменил гнев на милость кабальеро. - Как не странно в Мадриде. Я должен выкупить там дом, в котором планирую поселиться с дочерью.
  - В таком случае нам не составит труда отыскать друг друга, - Альвар поклонился, дождавшись пока офицер зачехлит шпагу. - У меня в Мадриде много знакомых. Спросите любого, и он скажет, где меня можно найти. Скажем, ближе к весне.
  - Так долго?!
  - Я занятой человек. - Идальго снял шляпу и вышел из переулка. - Давайте так. В начале мая будьте у ворот гильдии фехтовальщиков и спросите сеньора Альвара Диаса. Даю слово дворянина, что не заставлю себя долго ждать.
   Бородач кивнул и стал шарить по складкам дублета. Это продолжалось некоторое время. Наконец он развел руки в стороны и беспомощно воззрился на оппонента.
  - У вас бумаги и пера не найдется?
  - Простите, не имею привычки носить их.
  - В таком случает, заключим нашу клятву согласно старому обычаю. - Дон Франсиско протянул идальго руку и тот крепко пожал ее. Отныне они обязаны друг другу до следующей встречи.
   Оставив отца и дочь за углом, Альвар зашагал прочь. На душе было сквернее, чем раньше. Проклятая честь как власяница , рано или поздно сживет со света любого. Ее тяжело носить, зато ничего не стоит потерять, равно как и саму жизнь.
  
  
***
  
  Июль 1514 года, Северное море.
  
   Солнце жгло палубу девятый день подряд. Каравелла шла на всех парусах, разрезая носом прозрачные волны. Шла по двадцать восьмой параллели прямым курсом на Кубу. Моряки на борту выполняли указания кормчего, ведущего корабль. Земля осталась далеко позади, и теперь вокруг не было ничего, кроме темно-синего полотна океана, затянутого молочной дымкой.
   Альвар Диас стоял на носу 'Сарагосы', вглядываясь в полосу горизонта, на которой примерно через семь недель должны были появиться очертания первых островов Вест-Индии. Кардинал запретил им там останавливаться и сразу идти на Кубу. С каждым годом туда прибывало все больше авантюристов, поэтому попытаться закупить провизию, не привлекая к себе внимание властей, они могли только там.
   Стоило ли говорить, что экспедиция проходила в условиях строжайшей секретности. Конкистадорам запрещалось открывать новые земли, давать названия бухтам и островам, мимо которых они будут проплывать, и тем более обращать индейцев в христианскую веру. Условия неслыханные для церкви. Альвар чувствовал, что происходит нечто важное, что-то, что изменит жизнь каждого, кто находился на борту.
   По правую руку от идальго на планширь облокотился капитан Пантоха. Это был пожилой моряк с распущенными седыми волосами и желтыми, как моча, зубами. Он давно не ходил на кораблях и не видел открытого моря, поэтому согласился плыть на любых условиях. О том, какая участь была уготована ему и его команде на обратном пути он, конечно, не догадывался, но даже если бы кто-то из итальянцев и проговорился, Пантоха все равно дал бы согласие. Для него море оставалось колыбелью с детских лет, и вернуться в нее было единственным желанием старого мореплавателя.
  - Я волнуюсь, сеньор Диас, - неуверенным голосом произнес Пантоха, вытирая вспотевший лоб рукавом рубахи. - Пропал мой второй помощник. Четыре дня назад исчез вахтенный, сегодня помощник. Оба пропали ночью. Команда считает, что вояж проклят.
  - Возможно, он выпал за борт, во время дежурства, - предположил Альвар, для которого такие долгие морские путешествия были в новинку. Одному Богу известно, что творится в открытом море в отсутствие человека, поэтому пропажу двух моряков идальго считал не более чем трагической случайностью.
  - Исключено. Сразу видно, что вы не моряк!
  - Ну и куда они, по-твоему, делись?
  - Санчес считает, что их утащил морской змей, но, по-моему, Кристобаль и Эрнандо стали жертвами дьявола. - Старик Пантоха перекрестился, устремив на идальго настороженный взгляд.
  - Если это все, то ты свободен, - коротко отозвался Альвар, продолжая наблюдать за линией горизонта.
   Суеверию моряков нет предела. Даже появившийся на судах сравнительно недавно индейский гамак вызывает у некоторых отторжение, и они по привычке продолжают спать на палубе или в ужасном форпике. Отец всегда говорил: 'Кто верит в приметы, тот подыгрывает черту'. Может статься, кто-то из испанцев действительно стал одержим духом сомнамбулы, и решил прогуляться по планширю.
   Капитан удалился, но Альвар пробыл в одиночестве недолго. За спиной раздался тяжелый стук каблуков. Магистр ордена святого Виталия Миланского сторонился команды, предпочитая общество равных себе людей. В жару высокородный итальянец спал в гамаке, а по утрам и под вечер тренировался на палубе в компании верных рыцарей. Неудивительно, что испанцы стали недолюбливать кабальеро. Впрочем, сам Альвар тоже был не в восторге от знатного сноба.
  - Диего Веласкес не позволит нам покинуть Кубу, пока мы не скажем ему, зачем приплыли. Можете мне поверить, его заинтересует старый корабль битком набитый итальянскими рыцарями.
  - Нас заверили, что Сантьяго-де-Куба только строится. В отличие от Баракоа, где каждый корабль на счету, там мы сможем действовать под прикрытием всеобщей неразберихи, - ответил Альвар, стараясь не смотреть на собеседника. - Пройдет день или два, прежде чем альгвасилы почуют неладное. В конце концов, Диего Веласкес губернатор и у него есть заботы поважнее, чем высматривать новые корабли.
  - Все равно предлагаю плыть на Эспаньолу.
  - Исключено. Разве кардинал не предупредил, что тамошние колонисты постоянно испытывают нужду в продовольствии?
  - Тогда на Сан-Хуан.
  - Нет, - сходу отклонил Альвар, прекрасно понимая, что курс для каравеллы проложили заранее не просто так. - Воды там непредсказуемы.
  - Зато предсказуем Веласкес - старый дурак, одержимый манией величия, - продолжал гнуть палку Синискалько. - Если этот царек узнает о цели нашего визита, будьте уверены, корабль задержат на год, а может и больше. Узнав о том, что мы ищем, он не посмотрит на мой титул и ваших покровителей. Мы превратимся в пленников. Вы этого хотите?
  - А что мы ищем, сеньор Бароци? - поинтересовался Альвар, давно желавший знать, что думает итальянец по этому поводу.
   Синискалько долго и пристально на него смотрел, как будто размышляя, можно ли ему доверять. Потом все-таки решился.
  - Как вы думаете, какое дерево было изображено на скрижалях? - шепотом произнес итальянец. - Говорят, Понсе де Леон искал во Флориде источник вечной молодости. Говорят так же, что это Lignum vitae , посаженное рукой самого Господа. Оно упомянуто в священном писании.
   Вот оно значит как. Альвар улыбнулся.
  - Намекаете на то, что Господь спрятал Древо жизни в Индиях?
  - А почему нет? Колумб утверждал, что нашел там земной рай. Только представьте, - голос Синискалько дрогнул от волнения, - что если нам удастся вкусить его плодов? Два конкистадора на склоне лет обретут вечную жизнь. Согласитесь, такая благость выше посулов папы. К тому же мы все равно вернемся в Италию с доказательством нашей победы и потребуем награду. Вы ничего не теряете.
  - Зато вы приобретаете чересчур много.
  - Мы, итальянцы, не видим ничего греховного в накоплении богатств. Бог создал человека хозяином мира и наделил чувствами, чтобы тот получал удовольствие от жизни. А какое удовольствие может быть, когда мошна пуста?
  - Я не сторонник гуманизма и уж точно не банкир. Человек имеет право на удовольствие и не может не грешить, но не стоит забывать, что за все рано или поздно придется платить. Свобода мысли и действия губительна для души. Будь моя воля, я бы объединил под эгидой церкви весь христианский мир, чтобы даже короли и императоры покорились воле пап.
  - Вы хотите вернуть нас в Средневековье? Это нелепо. Мы свободные люди и ни от кого не зависим. Вам тоже ничто не мешает отойти от намеченного курса и принять новый.
  - Я дал клятву, - холодно возразил Альвар. - Что бы там ни было, мы обязаны это найти и уничтожить. Так постановил Его Святейшество.
  - Ваша преданность церкви умиляет, - в голосе дворянина прозвучали нотки насмешки. - Не рыцарь, не монах, простой наемник в поношенном дублете, а ведете себя так, словно метите в епископы. Родной отец наделил вас таким фанатизмом или это все плоды горьких размышлений о справедливости?
  - Я не знал своего настоящего отца. Святой человек, принявший меня из его рук, утверждал, что он был дворянином.
  - Значит, ваш названный отец - священник?
  - Он был приором доминиканского монастыря и умер во Христе. Он обучил меня арифметике, латыни, картографии, многому другому, в том числе и Закону Божьему, - смиренно произнес Альвар, сделав вид, что не заметил насмешки, которой собеседник желал показать, что в Италии церковь давно лишилась уважения масс. - Вам кажется это странным? Да, пусть я скромно живу, но у меня есть принципы. Ваша светлость должен это понимать и радоваться, что на свете еще остались люди, не радеющие за тугой кошелек.
  - Боюсь, мы с вами смотрим в разные стороны, - пространно отозвался Синискалько. - Я вырос в Алессандрии в семье банкира. Мой отец происходил из старинного рода Бароци, но нельзя сказать, что в городе его сильно любили. Впрочем, как и любого зажиточного пополана. Он держал банк и шелкопрядильную боттегу, а за городом восемь виноградных полей, но богатство не принесло ему счастья. Мне было шестнадцать, когда его убили.
  - Кто? - не утерпел и спросил Альвар.
  - Многие влиятельные заемщики с некоторых пор взялись за привычку таким образом выплачивать долги. Наемники, которых они подослали, проникли в наше поместье и лишили меня семьи. Я бежал в Милан к родне и с тех пор поклялся устроить свою жизнь так, чтобы избежать судьбы отца. Теперь я рыцарь на службе Рима и ни один мерзавец не посмеет приблизиться ко мне без дозволения. Я создал себя сам, привык брать от жизни все и... знаете, что, сеньор Диас, - Синискалько напрягся, и губы его дрогнули так, словно он собирался выдать важную тайну, - я почти не осуждаю тех, кто убил моих родных. Я их не простил, просто, как мне кажется, понял.
   Альвар слушал итальянца и понимающе кивал, но в глубине души хранил равнодушие. Такую историю можно услышать от каждого третьего жителя Испании, где в одном только Толедо на узких темных улочках еженощно льется кровь, и срезают кошели вместе с ушами и носами обладателей.
  - Мы оба служим церкви, - продолжал Синискалько Бароци, - и можем ради нее отнять чужую жизнь. Я не дурак, и все понимаю. Неужели вы думаете, что после смерти нас ждет рай? Чушь! Все знают, куда попадают убийцы, и исповеди тут не помогут. Возможно, Древо жизни вымысел и мы найдем во Флориде еще одно индейское капище. Но что если нет? Задумайтесь, ведь оно способно избавить нас от страданий.
  - Я дал клятву, - упрямо повторил Альвар.
  - Одной честью сыт не будешь, - произнес итальянец и немного погодя, добавил: - Плыть нужно на Сан-Хуан.
  - За нас уже все решили, сеньор Бароци. Мы не в праве менять распоряжения священной коллегии.
  - И пожалеем об этом. Я пытался вас убедить, сеньор Диас, но, по-видимому, легче подоить быка. Надеюсь, вы хороший фехтовальщик, потому что Куба встретит нас объятиями, но поднимет на алебарды, как только мы решим с ней проститься.
   Альвар промолчал. Наблюдая за тем, с какой важностью Синискалько вышагивает по палубе, как расталкивает встретившихся на пути моряков, он понял, что при других обстоятельствах властный итальянец не стал бы даже разговаривать с бастардом вроде него, а просто сделал бы то, что считает нужным.
  
  
***
  
   По шаткой лестнице Синискалько спустился в трюм. Рассохшиеся доски скрипели под ногами. Запах человеческого пота смешался с вонью рыбы. В кормовом отделении группа немытых моряков, держась за канаты, управляя румпелем , задавала курс кораблю. Испанцы оживленно переговаривались, но как только рядом оказался Синискалько, дружно замолчали. Это были кастильцы. Почти вся команда состояла из таких же крепких, бородатых мужчин выросших на просторах северных равнин. Сейчас для Синискалько они были опаснее всего, ибо, помимо законной свободы, обладали чувством собственного достоинства и горой стояли за товарищей. Итальянцев они избегали, с открытым недовольством уступая им место на палубе и в узких галереях. Однако любого недруга можно купить. Золотом или посулами, не важно. Главное найти заветную струнку в его душе, сыграв на которой можно получить плоть и кровь ее обладателя.
   Присутствие итальянца, тем не менее, не смутило моряков, более того, они вдруг стали говорить громко и даже перебрасываться не самыми пристойными для слуха дворянина выражениями. Мысленно послав кастильцев к черту, Синискалько поспешил в дальнюю часть трюма. Там, на носу, среди бочек и тюков, в свете масляного светильника его ждали верные люди.
   Рыцари Сильвио, Бернардо и Марко поклонились магистру в знак почтения. Каждый держал в руке пучок ароматных трав, периодически поднося его к носу. Марко, самый молодой из миланцев, сидел на старой мортире, ухватившись левой рукой за живот. Бледное гладкое лицо юноши в желтом свете казалось устрашающим и в то же время жалким. Его мутило уже девятый день, а обрезок соленого каната, который Синискалько приказал ему жевать, не помогал.
  - Сколько это будет продолжаться, ваша светлость? - выступил ухоженный итальянец с красивым лицом. Запрокинув за плечи длинные золотистые волосы, он презрительно сморщил нос. - Как долго вы будете позволять этому Альвару Диасу помыкать нами?
  - Столько, сколько потребуется, сеньор Бернардо. Здесь нечего делить и некем командовать. На судне должен быть порядок.
  - Ну, а потом? - спросил высокий широкоплечий рыцарь с черной бородой, поглаживая эфес шпаги. - Даже не знаю, кого я больше ненавижу - французов или испанцев. Впрочем, выбирать нам не из чего. Будем работать с тем материалом, который имеем.
   Итальянцы в нетерпении переглянулись. Хоть сейчас обнажай шпаги и в бой. И это на девятый день плавания! Синискалько оценил их слепое рвение. Эти трое были лучшими. Где еще найдешь таких преданных ремеслу рубак как не в северной Италии.
   Он подступил к грузному рыцарю, которого завали Сильвио, и положил руку ему на плечо.
  - Отец учил меня использовать все ресурсы с максимальной выгодой, - внушающим голосом произнес магистр. - Мы не станем убивать испанцев.
  - Но кардинал Ломбарди велел, - начал было Сильвио.
  - Не верю, что папа в коем-то веке вспомнил о простых смертных. Все, что у нас есть - это вера... С вами Бог, господа... Его Святейшество гарантирует... - передразнил голос кардинала итальянец. - Наслышаны об их гарантиях, о том, как набожные римские палачи по велению коллегии награждают дворян, путем усекновения отростка, на который те надевают шляпу. Неужели Святой Престол полагает, что обеты нашего ордена и клятвы церкви лишили нас памяти? Что Юлий II, что Лев X - оба прислужники Маммоны. У них одна бесовская вера и один удел - тридцать сребреников.
   Рыцари молчали. Магистр перегнул палку, но шило в мешке не утаишь. За Ватиканом через эпохи действительно тянулся кровавый след, а папы в те времена напоминали скорее алчных князей, нежели божьих наместников.
  - Кардинала здесь нет, - уже спокойнее произнес Синискалько. - Есть только мы и наши новые союзники.
  - Союзники? - переспросил Марко. - Я не понимаю.
  - Я понимаю, - отозвался Бернардо, который во всем был умнее других. - Однако ж слишком поздно. Пропал еще один человек, а испанцы, как я слышал, винят нас. Если исчезновения не прекратятся, команда поднимет мятеж. Угадайте, кого тогда выбросят за борт.
  - Ваша светлость, мне все это осточертело. Куда они, черт подери, деваются? - простонал Марко, поглаживая живот. - Возможно, их доконала и вывернула наизнанку качка. Если так, то, клянусь святым Виталием, я следующий!
  - Некоторые моряки верят, будто вахтенного и помощника утащило какое-то чудовище, - с улыбкой молвил Бернардо.
  - Чепуха, - отмахнулся Сильвио. - Все знают, что в открытом море эти псы становятся суевернее цыган.
  - Куда же, по-твоему, люди пропадают? - спросил Бернардо.
  - Известно куда, - усмехнулся грузный рыцарь и для наглядности провел пучком трав по горлу. - Канат на шею и в воду концы. Думаю, кто-то из братьев и не утерпел. Ничтожная расплата за тот кровавый марш, который остатки их поганой лиги учинили на нашей земле.
  - Мне кажется это как-то связанно с нашей миссией. Хотя мы плывем за золотом, так ведь? - поинтересовался Бернардо, внимательно наблюдая за реакцией магистра. - Я верю в чудовищ, но только в тех, которые живут внутри каждого из нас. С нами могли послать инкогнито кого-то, кто должен следить за порядком. Например, палачей святой инквизиции.
   Пристальный взгляд и подозрительный намек итальянца вывели Синискалько из себя. Заметив недовольство на лице предводителя, рыцарь опомнился и отступил в сторону. Синискалько с самого начала запретил им расспрашивать его о целях кампании, по крайней мере, до тех пор, пока он не заговорит об этом первым. Однако все давно знали, что за вояжем в Новый Свет стоит церковь. Неизвестно, кто из посвященных проболтался, но факт оставался фактом. Не успела каравелла выйти в море, а имя кардинала Ломбарди уже было у всех на устах.
   От взбучки Бернардо спас громкий шепот исходивший откуда-то сверху. Конкистадоры присмотрелись, заметив в квадратном пушечном окне плечи и голову мускулистого моряка. Это был валенсиец. Загорелый, с короткими волосами и рыжеватой бородой. Итальянцы его ждали.
  - Санчес, - нахмурился магистр. - Ты-то мне и нужен. Говори, пес, это ты смущаешь команду сказками о морских чудовищах?
  - Я видел их, клянусь святым Иаковом. Две змеи сплелись воедино у самой поверхности моря, а их красные гребни сверкали в лучах заходящего солнца!
  - Довольно, - шепотом рявкнул Синискалько. - Кто дал тебе право пугать команду? Ты, кончено же, увидел этих змеев не в море, а на дне кружки с ромом.
  - Пусть лучше команда верит в то, что это были змеи, - предложил Бернардо. - Нам же спокойней будет спать. Ваша светлость?
  - Хорошо. Мы еще к этому вернемся, - пространно отозвался Синискалько, даже не взглянув на него. - Теперь отвечай, как продвигается дело, которое мы тебе поручили?
  - Они были бы ваши, не случись этой истории с исчезновением, - оправдывался валенсиец. - Теперь склонить команду будет труднее.
  - Но ты сделаешь это?
  - Не знаю, ваша милость. Кастильцы недовольны. Они и меня-то не слишком жалуют. Может, лучше оставим эту затею до прибытия на Кубу? Впереди месяц плавания. Многое может произойти.
  - Вот именно, - резко ответил магистр. - Надеюсь, ты не собираешься жить вечно, потому что в сложившейся ситуации исчезнуть может кто угодно... даже ты. Запомни, Санчес, если исполнишь все в точности, как я велю, получишь место старшего помощника на лучшем торговом судне, но попробуй теперь отступиться и отправишься на корм морским чертям!
   Испуганный валенсиец скрылся из виду. Итальянцы долго молчали, пока наконец не заговорил Сильвио.
  - Этот все сделает, но как быть с Альваром Диасом?
  - Я разберусь с ним сам, - ответил Синискалько. - Он отказался плыть на Эспаньолу. Упертый фанатик.
  - Если ваша светлость передумает, знайте, что в рядах верных ему людей всегда будет тот, кто с радостью встанет против любого противника, в особенности против этого, чтобы на деле проверить так ли он хорош, как о нем говорят.
  - Альвара Диаса обучали лучшие убийцы Мадрида. Эта дичь тебе не по зубам. Я разберусь с ним по-свойски, когда придет время. Сейчас он полезней нам в качестве генерал-капитана.
   Синискалько повернулся и зашагал обратно к лестнице, дав понять, что тайный совет окончен.
  
  
ГЛАВА III
  
НОВЫЙ СВЕТ
  
  Сентябрь 1514 года, Куба.
  
   Продолговатый скалистый остров, поросший джунглями, встретил конкистадоров свежим ветром и теплым дождем. Вдоль восточного побережья за пальмовыми рощами темнели каменные дома. Деревянные причалы для лодок пересекали песчаные отмели. Чем ближе каравелла подплывала к Сантьяго-де-Куба - новейшему поселению испанских колонистов на острове, тем больше у берега появлялось кораблей.
   Куба была завоевана Диего Веласкесом три года назад. Конкистадор искал там золото, но не нашел его в должных количествах. Вскоре основав несколько поселений и наладив торговлю с Эспаньолой, Веласкес получил должность губернатора. Большинство индейцев, населявших остров, была перебита. Кто-то успел бежать в горы и организовать сопротивление. Остальные туземцы были обращены в рабство и трудились на плантациях знатных испанцев. Такова была печальная история этого унылого места, которому королевская власть пророчила будущее важного аванпоста между Испанией и Новым Светом.
   Моряки вскарабкались по вантам и стали убирать паруса. Тяжелый якорь погрузился в воду и достиг дна. 'Сарагоса' остановилась в нескольких милях от живописной бухты. Дальше начинался город. Отсюда конкистадоры не могли его рассмотреть, но возведение домов и складов, судя по количеству кораблей, продолжалось и по сей день. Сейчас в Сантьяго-де-Куба наверняка находилось больше колонистов, чем даже в Баракоа - самом крупном поселении на острове. Неизвестно, был ли сам Диего Веласкес здесь или жил в своей старой резиденции. Главное, что сюда стекались многие торговцы и плантаторы, у которых можно было купить провиант.
   Оставив на борту капитана и десяток моряков для авральных работ, Альвар и Синискалько на двух лодках поплыли к берегу, а оттуда прямой тропой через джунгли и песчаный берег дошли до частокола. Главной их целью было: найти торговцев, которые согласятся продать припасы, найти переводчика-индейца, найти пять новых моряков взамен пропавшим.
   Последняя и самая насущная задача беспокоила лишь Альвара и испанцев. Дело в том, что за время плавания бесследно исчезли пять членов команды. Чудо, что моряки до сих пор не подняли мятеж. Многие из них винили миланцев, ведь у них никто не пропал, а сами итальянцы вели себя так, словно ничего не происходит. Впрочем, их безразличие можно было понять, ведь испанцы наравне с французами уже давно терзали их раздробленную родину. Какое им дело до парочки кастильцев сгинувших в море. Мистика на судне прекратилась только после того, как вмешался преподобный Умберто Латура. Будучи уверенным в том, что это бесы отлавливают самых отпетых грешников, священник провел сложную церемонию покаяния и поставил возле каждого лаза бочонок с освященной морской водой. Это случилось за два дня до прибытия на Кубу. С тех пор команда заметно успокоилась, но к итальянцам по-прежнему относились с недоверием.
   Конкистадоры беспрепятственно миновали стражу у частокола и вошли в селение тремя небольшими группами. Все рыцари, кроме Синискалько, были одеты в старые дублеты, почти как простолюдины, но гарды дорогих толедских шпаг все же иногда выглядывали из-за краев их плащей. На это могли обратить внимание соглядатаи Веласкеса.
   На поиски торговцев ушло куда больше времени, чем предполагал Альвар. Сантьяго-де-Куба был расположен в долине окруженной пологими горами, поросшими джунглями. Порт занимал внутреннюю часть бухты, откуда в город по широким причалам с кораблей свозились материалы и продовольствие. Сейчас город был похож на муравейник. Среди строящихся домов и улиц они встретили испанцев, итальянцев, францисканских монахов, португальских моряков, рабов-мавров и даже негров, издали похожих на огромных обезьян. Еще больше было индейцев. Между каменными домами и тростниковыми хижинами, вдоль оград и складов двигались смуглые фигурки туземцев. В большинстве своем дикари носили набедренные повязки, и совсем редко на ком-то можно было увидеть изношенную рубаху, подаренную щедрым господином за исправную работу. Почти все что-то делали или куда-то шли. Не смотря на пасмурную погоду, Сантьяго-де-Куба продолжал жить привычной жизнью.
   В конце концов, ближе к ночи, группе Синискалько удалось отыскать одного сговорчивого португальца. Торговец запросил высокую цену, но конкистадоры готовы были заплатить и больше. Дело в том, что Диего Веласкес сильно поднял налоги, вынудив плантаторов и купцов расстаться с половиной товаров. Контролируя поставки и без того скудного продовольствия, губернатор быстро разбогател, превратившись в одного из самых влиятельных людей Нового Света. Из-за этого снарядить экспедицию без помощи властей на острове были в состоянии только три торговца.
   Договорившись с португальцем, оставив ему рыцаря и нескольких моряков для пересчета товаров, Альвар распорядился устроить людей на ночлег. Часть команды вернулась на корабль, остальные разместились на постоялом дворе.
   Подкрепившись рыбным блюдом, овощным рагу, лепешками и кувшином пресного вина Альвар поднялся в комнату, лег на кровать и впервые за полтора месяца не ощутил мерзкой качки и не услышал скрипа мачт. Завтра им предстоял большой день, вернее утро. До сиесты они должны были успеть погрузить припасы и пополнить состав команды. Переводчика им обещал португалец. Еще неплохо было бы закупить в арсенале порох для фальконетов и аркебуз, который в городе тайком достать был практически невозможно. Словом дел хватало и лучше бы им успеть провернуть все это до того как губернатор заинтересуется их старой посудиной.
   Проклиная Новый Свет, оказавшийся скоплением доходяг-отщепенцев и паршивой еды, Альвар отвернулся к стенке, помолился и закрыл глаза.
  
  ***
  
   Утром шел дождь. Над лесистыми склонами гор нависали грязные облака. Чернильное полотно моря искажали шапки бурунов. Капитан Пантоха стоял на деревянном причале, закутавшись в епанчу, наблюдал, как испанские моряки вместе с индейцами португальца наполняют лодки припасами.
   Ветер приятно трепал длинные волосы. Не смотря на тяготы пути, Пантоха был несказанно рад. Такая удача редко выпадает человеку его возраста. Ему предоставили каюту на корме, опытного кормчего и тридцать храбрых моряков, вернее уже двадцать пять. Пантоха вспомнил цепь загадочных исчезновений, - пожалуй, единственное черное пятно кампании. Что ж, неудивительно, ведь в деле замешан Ватикан, а значит и дьявол бродит где-то неподалеку. Вопрос только в том, когда он выйдет из тени.
   Внимание капитана привлекло движение на берегу. Среди манговых зарослей мелькнула человеческая фигура. На незнакомце была кираса и шлем. За ним показались еще двое. Оба держали при себе оружие.
  - Санчес, - подозвал к себе рослого валенсийца Пантоха. - Сколько на борту людей?
  - Десять кастильцев. Немного итальянцев, - ответил громила и, почесав затылок, махнул в сторону бухты: - Остальные вернулись в город за сеньором Диасом.
  - Бросили нас на милость Фортуны! Слушай внимательно: как только нагрузят эту лодку, отправляйтесь с Мигелем на корабль и достаньте из трюма арбалеты. Итальянцам скажи, чтоб вооружались и как можно скорее плыли сюда. Мне нужны все.
   Санчес все понял и поспешно удалился. Пантоха перекрестился. Значит, Веласкес был готов к встрече с соотечественниками.
  
  ***
  
   Альвара разбудил шум дождя. Он медленно открыл глаза и вздрогнул. За ним наблюдали. Возле распахнутого окна на грубо сколоченном стуле сидел человек в черном плаще.
  - Диего де Вера, - одними губами вымолвил идальго, потянувшись за шпагой. - Какого дьявола вы делаете в моей спальне? Что вы... - Альвар запнулся, только теперь осознав, что разговаривает с человеком, которого здесь в принципе быть не должно. - Как вы сюда попали? Вы плыли за нами?
   Диего загадочно улыбнулся. Альвар умолк, вспомнив, что большую часть пути горизонт был чист. За каравеллой никто не следовал. Последний корабль сошел с двадцать восьмой параллели неподалеку от Канарских островов. Стало быть, Диего де Вера не мог оказаться на Кубе даже на следующее утро после их прибытия. Разве что андалусец оседлал пегаса и летел по воздуху.
  - Что за шутки? - всерьез испугался Альвар, вынимая шпагу из ножен. - Кто вы такой?
  - Второй раз вы мне угрожаете, - устало заметил Диего, поглаживая шрам на горле. - Вы прекрасно знаете, кто я.
  - Я сам родом из Севильи. В Андалусии нет таких призраков как вы, - уверенно произнес Альвар, чем вызвал саркастическую ухмылку гостя. - Вы вообще не испанец. И говор у вас какой-то странный. Откуда вы? С севера?
  - С запада.
  - Я так и знал, - вскочил с постели Альвар, свободной рукой натягивая шоссы. - Вы англичанин!
   Диего де Вера громко рассмеялся и даже захлопал в ладоши. Вел он себя вольготно, словно участник представления, устроенного труппой бродячих цыган и шпага в руке Альвара его нисколько не пугала.
  - Одного шрама вам явно мало, - осадил весельчака Альвар, и не прогадал. Андалусец перестал смеяться, устремив на идальго затянутые красными жилами глаза.
  - Довольно, - медленно произнес гость, поднявшись со стула. - У нас будет время поговорить. Сейчас вам следует вернуться на корабль. Веласкес мечтает о встрече с вами.
  - Почему вы помогаете нам?
  - Нам? Нет. Только вам, Альвар Диас.
  - Сеньор Диас, открывайте! - послышался за спиной идальго приглушенный голос.
   Раздался стук в дверь и Альвар поспешил ее открыть. В коридоре стоял Синискалько. По бокам Марко и Сильвио - рыцари, которых тот назначили капитанами отрядов.
  - Одевайтесь! Мы уходим. Люди Веласкеса знают, что мы здесь, - произнес Синискалько. Тут его взгляд упал на Диего, потом на шпагу в руке Альвара. - Кто этот человек? Он вам угрожал?
   Альвар положил клинок на кровать и стал одеваться. Синискалько и рыцари вошли в комнату, когда на лестнице в дальнем конце коридора раздались шаги. Судя по топоту, на второй этаж поднималась целая толпа.
  - Поздно. Они уже здесь, - заключил светловолосый Марко.
  - В окно, - предложил Диего, за что был удостоен презрительным взглядом со стороны Синискалько.
  - А ваш гость смельчак, - усмехнулся магистр, разминая пальцы. - Запомните, сеньор незнакомец, итальянский дворянин не побежит от своры псов.
   Альвар спешно застегивал дублет. В дверной проем между тем втиснулись сразу три человека. Первым был высокий мужчина лет тридцати, крепкого телосложения, с короткой бородкой и спокойным взглядом. В руке мужчина держал символ своей законной власти - жезл правосудия. За ним следовали два рослых солдата в черных дублетах вооруженные алебардами.
  - Именем губернатора Диего Веласкеса де Куэльяра прошу вас следовать за нами, - сходу произнес мужчина, намеренно не употребив слово 'приказываю'.
   Синискалько Бароци развел руки в стороны и широко раскрыл глаза, таким образом поприветствовав альгвасилов.
  - Что все это значит, господа? - выдохнул он, достаточно убедительно изобразив удивление.
  - Вы нарушаете закон. Судно необходимо зарегистрировать в портовой канцелярии, сообщить маршрут вашего следования и получить разрешение на закупку провианта. Почему вы скрываетесь?
  - Не вмешивайтесь! Мы здесь по важному делу и уплывем сегодня же, - вставил Марко, тотчас получив от магистра незаметный тычок локтем в бок.
  - Вы меня вообще слушаете? Ни один корабль не покинет Кубу без дозволения губернатора! - возмутился мужчина с бородкой. - Тем более запрещено снаряжать экспедиции без одобрения Комитета по делам Индий. Кто-то из вас носит титул аделантадо? Могу я взглянуть на его капитуляцию?
  - У нас ее нет, - терпеливо ответил Синискалько. - Это не экспедиция. Мы простые торговцы из Кадиса.
  - Очень хорошо, - обрадовался собеседник, поигрывая жезлом. - Торговцев мы любим, а теперь, пожалуйста, предъявите санкции и торговые грамоты Каса-де-Контратасьон.
   Альгвасилы тоже заулыбались.
  - С кем я имею честь разговаривать?
  - Эрнан Кортес, алькальд Сантьяго-де-Куба и личный секретарь Диего Веласкеса, - ответил тот, и даже поклонился.
  - Синискалько Бароци, - единственно из вежливости представился миланец, но поклон оставил за собой. - Никогда о вас не слышал, сеньор Кортес, но, признаться, наслышан о вашем хозяине. Неужели этот сеговийский пес до сих пор не наелся? Я не нахожу причины по которой обязан объясняться с шайкой разбойников обирающих беззащитных мореплавателей.
  - Поскольку сеньор Бароци итальянец он, видимо, считает, что наши законы для него не писаны. Я вас прощаю, но предупреждаю, что совершенно не приемлю брани и прошу вас, следите за языком, иначе нам придется его укоротить.
  - Как вы смеете угрожать нашему маэстре де кампо? - выпалил капитан Марко, схватившись за шпагу.
  - Маэстре де кампо? Так значит у вас все-таки экспедиция, - счастливо промурлыкал Кортес, сделав шаг назад. - Баста! Вы нарушили закон, и мы вынуждены вас арестовать.
   Альвар как раз затянул ремень и взялся за шпагу. Синискалько удостоил его осуждающим взглядом. Все получилось в точности, как он предсказывал.
   Три итальянца одновременно обнажили клинки и отразили удары потянувшихся из коридора алебард. Ухватившись за одну из них, Синискалько резко дернул на себя и удачным выпадом ранил орудовавшего ею солдата в руку. Следующим выпадом он попытался достать Кортеса, но алькальд успел выскочить в коридор и стал наблюдать за схваткой оттуда.
   Итальянцы отбили еще одну атаку, убив алебардщика, но на этом их удача закончилась. В коридоре появились стрелки. Уловив в темноте тлеющий конец фитиля, Альвар схватился за 'Гуль', но понял, что не успеет. Ствол аркебузы уже был направлен на него. Ход боя переломил Диего де Вера. Андалусец некоторое время стоял у окна и безучастно наблюдал за схваткой. Как только появились аркебузиры, он схватил стул и с такой силой швырнул его в лицо первому попавшемуся солдату, что несчастный скончался на месте.
   Альвар и глазом не успел моргнуть, как Диего метнулся к двери. Подняв труп солдата, он выставил его перед собой на манер щита и шагнул навстречу опешившим альгвасилам. Прогремели два выстрела.
  - В окно! - скомандовал Диего, вклинившись в толпу, продолжая держать в руках простреленный труп.
  - Не дайте им сбежать! - донесся из темноты голос Кортеса.
   Затянутый пороховой дымкой коридор исчез за дверью. Ее успел закрыть Синискалько Бароци.
  - Вам придется многое нам объяснить, сеньор Диас, - сквозь зубы произнес итальянец, задвигая массивную щеколду.
   Один за другим конкистадоры покинули комнату, спрыгнув во внутренний двор. Там, среди бочек и ящиков, они столкнулись с группой молодых солдат. Пятеро прятались от дождя под навесом и, судя по обнаженным шпагам и тесакам, принадлежали к той же шайке.
  - Вот они! - выкрикнул самый старший - одноглазый предводитель в нагруднике из буйволовой кожи, и без предупреждения вонзил шпагу в капитана Марко.
   Укол пришелся в правую глазницу. Рыцарь пошатнулся, вздохнул и рухнул в грязь. Единственный глаз убийцы вспыхнул торжеством, но триумф его был недолгим. Синискалько без раздумий воткнул дагу в его небритую глотку.
  - Сукин сын! - взревел итальянец, взмахом шпаги отсекая ухо второму противнику.
   Со смертью болтуна Марко он растерял остатки выдержки. Шпага несколько раз со свистом прошлась по группе испуганных солдат, оцарапав одному кирасу, вспоров грудь и щеку другому. Альвар и капитан Сильвио с трудом оттащили маэстре де кампо от кучки перепуганных колонистов, которым не было и двадцати лет.
   В этот момент из арочного прохода во внутренний двор высыпал отряд вооруженных рыцарей. С ними были пятеро моряков, которых те, по уговору, должны были нанять в последнюю очередь.
  - Где вас черти носили? - вопил Синискалько, жестом приказав подобрать убитого капитана. - Сначала вы должны были обеспечить прикрытие! За самоуправство ответите.
   Старший рыцарь виновато кивнул.
  - Теперь разнесем этот клоповник!
   Из окна второго этажа выпал солдат. За ним, барахтаясь в воздухе, вылетел второй. Раздался выстрел и треск сломанной мебели. Послышались крики и громкие ругательства.
  - Думаю, сеньор де Вера сделает это за нас, - ответил Альвар. - Возвращаемся на корабль.
  
  ***
  
   Они успели как раз вовремя. Причал и обе лодки с припасами были окружены людьми Диего Веласкеса. Капитан Пантоха, группа моряков и несколько итальянцев, облаченных с ног до головы в округлые золотистые доспехи, стояли в центре блокады, угрожая колонистам арбалетами. Крепкие латы рыцарей и стрелковое оружие в руках моряков удерживали солдат от нападения. Сам Пантоха, пользуясь возможностью, беззастенчиво переругивался с предводителем колонистов. Прибытие союзников моряки встретили дружным ликованием. Оказавшись между двух огней, люди губернатора предпочли сложить оружие и сдаться.
   Как только припасы и часть команды оказались на корабле, Альвар приказал отпустить пленников. На этом их пребывание на Кубе подошло к концу. Дождливым днем каравелла вышла в море, но люди на ее борту еще долго оглядывались на тающие очертания острова, в страхе дожидаясь, когда в дымке появятся корпуса военных каракк.
  
  СУДОВОЙ ЖУРНАЛ 'САРАГОСЫ'
  
  11 сентября, 1514 года
  Курс - ост. Ветер западный, с дождем. Конечная цель плавания - южное побережье Флориды.
  Примечание: Видимость ухудшается. Входим в густой туман. Держимся южного побережья Кубы.
  
  Мы вышли из Сантьяго-де-Куба. Из-за высокой облачности на время плавания видимо придется забыть об астролябии. Единственная наша надежда - компас.
  
  В команде пополнение - 5 испанцев. Их имена: Мигель, Хуан, Сантьяго, Антон и Сотомайор.
  
  В схватке с альгвасилами Кубы был убит сеньор Марко де Паренти, член ордена Виталия Миланского. Дон Синискалько Бароци отказался устраивать морские похороны, требуя сохранить тело до возвращения в Италию. Это немыслимо!
  
  Следующий провиант был закуплен:
  1. Пресная вода - 50 бочек.
  2. Солонина - 30 бочек.
  3. Сухари - 23 мешка.
  4. Фасоль - 8 мешков.
  5. Лук и чеснок - 4 мешка.
  6. Уксус - 5 бочек.
  7. Свиной жир - 2 бочки.
  8. Вино - 7 бочек.
  9. Ром - 5 бочек.
  
  
  13 сентября, 1514 года
  Курс - ост-тень -норд. Ветер западный, без дождя.
  Примечание: Сильная облачность. Туман стал рассеваться.
  
  Обогнули восточную оконечность острова. Вышли в открытое море.
  
  
  14 сентября, 1514 года
  Курс - норд-тень-вест. Ветер юго-восточный, с дождем.
  Примечание: Вышли из тумана. Сильная облачность.
  
  Это произошло снова! Прошлой ночью, в часы своей вахты, исчез Антон, моряк из Сантьяго-де-Куба. Мы обыскали весь корабль, но следов пропавшего не обнаружили. Падре Умберто еще раз освятил воду в бочках и пел литании.
  
  Мне очень страшно. Стыдно признаться. Я полвека ходил на кораблях, перестал бояться бурь, сарацин, пиратов и морских чудовищ. Могу подтвердить это под присягой, но дьявол и его слуги... те другое дело. Боюсь, если встречусь с ними лицом к лицу, то не выдержу и просто сойду с ума или прикончу сам себя. Господи, прости за грешные мысли.
  
  15 сентября, 1514 года
  Курс - норд. Ветер южный, без дождя.
  Примечание: Облачно. Ветер усиливается.
  
  Мы снова в Северном море, в области Вест-Индских островов. Куба еще виднеется на горизонте. Команда охвачена страхом. Итальянцы согласились выставлять часовых по ночам. Кажется, нас преследует дьявол...
  
  Я стал невольным свидетелем ссоры дона Синискалько Бароци и сеньора Альвара Диаса. Разговор шел о каком-то дереве. Странная экспедиция. Поднимать голос на генерал-капитана запрещено под страхом смерти. Или я чего-то не понимаю?
  
  
  17 сентября, 1514 года
  Курс - норд. Северный бриз.
  Примечание: Облачно. Скорость снизилась до 3 узлов.
  
  Кажется, Санчес лишился рассудка. Утром он пришел ко мне в каюту и сказал, что видел человека, зацепившегося за борт судна! По его словам, этот человек, словно паук, свободно перемещался по килю ниже ватерлинии. Сначала морские змеи, теперь человек подводный. Ох уж эти валенсийцы. Ни вином так ромом обязательно помутят себе рассудок. Я попросил его никому об этом не говорить. Только паники на борту не хватало.
  
  Движемся очень медленно. Люди валялся с ног. Они работают днем и не спят ночью. Все ждут нового исчезновения. Два итальянца Джованни и Лоренцо делают ставки на то, кто будет следующим. Невероятно, но желающих держать пари нашлось много. Я должен запретить членам команды участвовать в этом безумии.
  
  Тело Марко стало портиться. Нам пришлось похоронить его согласно морскому обычаю.
  
  
  18 сентября, 1514 года
  Курс - норд-тень-ост. Северный бриз, совсем слабый.
  Примечание: Выглянуло солнце. Облачность рассевается. После полудня пришлось сделать лишних пятнадцать миль, обогнув рифовую цепь.
  
  Ставки отменяются. Лоренцо исчез, прихватив с собой весь банк! Не хочется писать это, но, туда ему и дорога. Я бы все равно не позволил этому прохиндею смущать команду.
  
  Творится что-то странное. Я готов поверить Санчесу. Незадолго до исчезновения итальянца еще один моряк видел на судне постороннего человека. Высокий мужчина стоял на носу и смотрел на него, а потом ловко соскользнул по форштевню прямо в воду. К счастью команда думает, что это был Лоренцо. Мог ли он покончить с собой?
  
  
  20 сентября, 1514 года
  Курс - вест-норд. Холодный северный ветер с дождем.
  Примечание: Густая облачность без признаков прояснения. Приближается сезон штормов. Скорость возросла до 10 узлов.
  
  Санчес проболтался. Теперь история о 'подводном человеке' у всех на устах. Это добром не кончится.
  
  Ночью произошло то, чего я боялся, а именно - недоразумение. Молодой испанский моряк Монтехо, несший вахту на палубе вместе с Сезаром и Гонсалесом увидел тень, принадлежавшую Гонсалесу, и в страхе бросился за борт. Нам чудом удалось вытащить впечатлительного юнца из моря.
  
  Латинские паруса 'Сарагосы' позволяют двигаться с большой скоростью даже против ветра. Каравеллы корабли моей молодости. Не понимаю, почему торговцы отказываются от них в пользу каракк. Наверное, я становлюсь сентиментальным.
  
  Это плавание запомнится мне на всю жизнь. Ближе к вечеру между сеньором Альваром Диасом и доном Синискалько Бароци снова произошла ссора. На этот раз из-за некоего Диего де Веры. Я и раньше слышал это имя. После отплытия с Кубы миланец и его люди устроили сеньору Диасу настоящий допрос.
  
  Все-таки не уразумею, кто из них генерал-капитан...
  
  
  22 сентября, 1514 года
  Курс - вест-тень-норд. Ветер северный, без дождя.
  Примечание: Облачно. Штормит.
  
  По утверждению сеньора Диаса исчезновения происходят только по ночам. Моряки, скорее всего, мертвы и тот, кто их убил, боится света. Складывается впечатление, что нами что-то питается. Дьявол это или морской змей - мы дадим ему отпор! Я вооружил команду арбалетами и баграми. Итальянцы спят в доспехах, с крестами и шпагами в руках...
  
  Первый раз в жизни хочется оказаться на твердой земле.
  
  
  23 сентября, 1514 года
  Курс - норд. Ветер шквальный северный, с дождем.
  Примечание: Никаких изменений в лучшую сторону со вчерашнего дня не наблюдается. Становится только хуже.
  
  Этот сухопутный недоумок Сотомайор ночью чуть не застрелил меня! Если бы не качка, лежать мне с пробитой грудью на дне моря. Я отобрал у него арбалет. Все равно стрелок из него, как из меня папа римский! Прости Господи. Как же от него воняет чесноком и луком. У меня подозрение, что он и еще несколько колонистов с Кубы покушаются на общие запасы.
  
  Мы спустили паруса и стали дрейфовать. Самое время молиться святому Христофору . На него теперь одна надежда. Я не знаю, далеко ли еще до Флориды. Никто не знает. Все что у нас осталось - это вера. Боже, защити нас.
  
  
  24 сентября, 1514 года
  Курс - норд-тень-вест. Ветер северный, без дождя.
  Примечание: Облачность. Штормит.
  
  Я разрешил поднять паруса. Пытаемся лечь на прежний курс. Кажется, молитвы, прочитанные падре Умберто, и наши воззвания к святому Христофору принесли плоды. Буря почти стихла. Господь на нашей стороне.
  
  Мы видели птиц! Земля близко. Я уже чувствую запах почвы и дерева.
  
  Сотомайор мертв, но не исчез, как остальные. Его нашли на носу, в коробе с якорным канатом. Даже не знаю, как правильно написать. У него была проломлена голова, а точнее пробит затылок. Страшно. Внутри черепа было пусто, словно кто-то вытащил оттуда все содержимое... На судне демон! Вот единственное разумное объяснение!
  
  Дон Синискалько Бароци заметил, что я веду судовой журнал. Странно, что он вспомнил об этом только спустя десять недель после отплытия из Кадиса! К моему большому изумлению миланец потребовал уничтожить его. Безумие! Я рассказал об этом сеньору Диасу, но он заверил меня, что это необходимо. Вдобавок оба утверждают, что я веду его неправильно. Возмутительно! Кто из нас троих капитан?
  
  С этой экспедицией явно что-то не так. Рыцарь и кабальеро преследуют одну и ту же цель, но идут к ней разными путями. В спорах они часто цитируют библию. Не знаю, что ищет Ватикан в джунглях Нового Света, но это явно не золото, ради которого мы якобы здесь.
  
  Итальянцы вооружаются. Боюсь, в ближайшем будущем сеньора Диаса ждет серьезное понижение в звании.
  
  
  25 сентября, 1514 года
  Курс - норд-ост. Ветер северный с дождем.
  Примечание: Сильная облачность.
  
  Мы подходим к побережью Флориды. Дозорный видит Игольчатый мыс. Впереди земля!
  
  ГЛАВА IV
  ИНТЕРВЕНЦИЯ
  
  Сентябрь 1514 года, Terra incognita.
  
   Два дня колонисты провели на берегу в шалашах. За это время корабль был осмотрен от топов до якоря. Несколько смельчаков даже нырнули под киль, но никаких следов пребывания постороннего человека на борту 'Сарагосы' не обнаружили.
   Погода продолжала портиться. Шел дождь. Холодный ветер срывал с деревьев целые ветви, устилая ими твердый песок. По всему побережью волны с грохотом разбивались о камни. То, что вернуться в Испанию до февраля они уже не смогут, понимали все, но не каждый представлял себе, как выглядит объект их поисков и кем будут хранители. Слух о том, что его стерегут демоны, вкупе с чередой исчезновений окончательно деморализовал команду.
   Когда пришло время подняться на корабль, моряки едва не устроили мятеж. Итальянцы тоже не горели желанием туда возвращаться. Заверение капитана, что каравелла все время будет держаться берега, никого не успокоило. Все же им пришлось покориться. В диких землях Нового Света их крепостью была каравелла, а единственным ориентиром - большая река. Сколько лиг придется плыть до ее устья, не знал никто. Карты, срисованные с мраморных скрижалей в Валенсии, а так же расчеты Понсе де Леона были условными и не могли помочь им в поисках.
  
  ***
  
   Десять дней они плыли на север вдоль побережья Флориды, время от времени пополняя запасы пресной воды. Два раза им попадались крошечные индейские селения в 15-20 хижин. Альвар под страхом смерти запретил итальянцам нападать на туземцев. Обитатели Флориды голодали целыми семьями, завернувшись в шкуры, сидя в своих жалких жилищах, трещавших под напором ветра. Непонятно, какую угрозу видел в них Синискалько Бароци. Возможно, дворянина раздражала мысль, что где-то есть люди непохожие на него, не подверженные тлетворному влиянию власти и золота, а может, его злило, что индейцы скрывают от него секрет вечной молодости. Дважды Синискалько порывался обыскать селения и допросить касиков , но Альвар не позволил. Да и без толку все это. Толмача они так и не успели вывезти с Кубы, а без него ни одно живое существо на этом континенте не поймет их языка. Они многое не успели, даже корпус корабля толком не залатали, и все же двигались вперед с упорством присущим испанцам.
   Самой лучшей новостью для команды стало заявление преподобного Умберто Латуры. Францисканец поклялся, что во сне ему явился святой Иаков и обещал позаботиться об экспедиции. У моряков и итальянцев не нашлось причин для неверия, ведь за десять дней больше никто не исчез.
   В середине октября каравелла вошла в устье великой реки. Ближе к вечеру, поднявшись вверх по течению, конкистадоры обнаружили там обширное селение индейцев. Полсотни хижин стояли у воды и на полянах в лесу. У причалов покачивалась флотилия каноэ. Над кронами деревьев в серое небо тянулись столбики прозрачного дыма.
  - Мы нашли их! Ведь этот город нарисован на карте? - с надеждой произнес Синискалько, держа в руках развернутый кусок дубленой кожи.
  - Нет, - с безразличием возразил Альвар. - Это просто еще одна деревня, но ее жители могут знать о городе.
   Он, Синискалько, падре Умберто и два капитана стояли на носу каравеллы, отдельно от остальной команды. Индейцы давно заметили 'Сарагосу', но не пытались к ней плыть или осыпать стрелами. Просто выходили на берег и смотрели во все глаза, точно испанцы на борту, тыча в чужаков пальцами и о чем-то оживленно переговариваясь.
  - Хорошо бы объяснить им, что мы пришли с миром, дабы избежать недоразумений в дальнейшем, - произнес Умберто Латура, теребя нагрудный крест.
   Священник был кроток нравом. Коренастый, пухленький старичок с седой бородкой, облаченный в коричневую ворсистую рясу. Команда его уважала и верила всему, что он скажет, но падре Умберто никогда этим не пользовался, предпочитая держаться в стороне от споров и интриг. Поверх рясы францисканец носил старинный золотой крест, вероятно подарок какого-нибудь епископа, который он теребил в момент волнения.
  - Бездушные дикари понимают только язык палки, - горячо возразил капитан Сильвио, обратив взор на Альвара. - Необходимо сразу показать им кто здесь хозяин. Что скажете, ваша милость? Дадим несколько залпов вон по тем причалам?
  - Нет. Атаковать сейчас рискованно. Мы не знаем их общего числа. Бить нужно под покровом ночи, предварительно запалив хижины, - здраво рассудил капитан Бернардо.
   Альвар осмотрел советчика с ног до головы. Дельный план хорошего стратега, но недалекого дипломата. Этот молодой рыцарь, которого братья звали Бернардо, получил звание капитана по прибытии во Флориду. Бернардо казался смышленее своих собратьев и чуждался чрезмерной жестокости, что, безусловно, делало ему честь. Тем не менее, рыцарь был до конца предан своему магистру и почти так же расчетлив, как капитан Сильвио.
  - Хозяева здесь они, а мы гости, - доходчиво объяснил Альвар, бросив осуждающий взгляд на капитанов. - Высадку начнем на рассвете. До тех пор река будет нашей защитой. Зажгите огни на палубе, вооружите команду и зарядите фальконеты.
   Выслушав приказ, Сильвио и Бернардо помрачнели, но удалились с поклоном.
  - Мы должны быть готовы ко всему. Их там не меньше сотни.
  - Лучшая защита - нападение. Нужно атаковать первыми и сделать это сейчас, пока они безоружны, - вмешался Синискалько.
  - Я уже принял решение.
  - И вы уверены, что оно правильное?
   Альвар смерил маэстре де кампо недовольным взглядом. Итальянец слишком часто стал ему перечить. Он по-прежнему исполнял приказы, был обходительным и вежливым, но по бегающему взгляду можно было догадаться, что его обуревает жажда действий. Ему надоело дарить дикарям побрякушки и подолгу объяснять то, что можно было узнать гораздо быстрее с помощью шпаги.
  - Генерал-капитаном этой экспедиции назначили меня, - в сотый раз повторил Альвар, - и я не имею права принимать опрометчивые решения.
  - Как скажете, сеньор Диас. Приказ генерал-капитана - закон.
   Маэстре де кампо поклонился и чинно удалился.
  - Они ведь не нападут? - спросил падре Умберто, судорожно теребя золотой крест.
  - Сомневаюсь. Индейцы редко атакуют большие отряды первыми. К тому же мы пока не дали им повода.
   Францисканец замялся, бесшумно шевеля мясистыми губами, и немного подумав, добавил:
  - Я имел в виду итальянцев, сеньор Диас.
   Полная ерунда. Все идет не так, как он изначально планировал. Ситуация выходит из-под контроля по вине одного человека, которому мало десяти тысяч дукатов. Альвар не удостоил священника ответом и зашагал прочь. Войдя в кормовую галерею, он был остановлен капитаном Бернардо. От неожиданности Альвар едва не отпрянул, воззрившись на рыцаря с недоверием. Тот стоял за углом возле лестницы в трюм. В руке у него был светильник. Золотистые лучи освещали изящные черты лица, придавая ему сходство с греческим Аполлоном. Бернардо дружелюбно склонил голову, попутно убрав сползшую на лоб волнистую прядь волос.
  - Чем обязан, сеньор Бернардо? - спросил Альвар, боковым зрением выискивая притаившихся в галерее врагов.
   За время путешествия он часто обращался к рыцарю напрямую, чтобы отдать приказ. Впервые Бернардо сам подошел к нему и, судя по бегающему взгляду, собирался говорить о чем-то, что касалось только их двоих.
  - Напрасно вы так, сеньор.
  - Объяснитесь, - строго потребовал Альвар.
   Бернардо выглянул на палубу, потом заглянул в галерею, словно боялся, что их кто-то подслушивает.
  - Как друг, я советую вам взойти на корму. Сейчас.
  - Это еще зачем?
  - Магистр послал меня к вам. Он ждет вас, чтобы обсудить дальнейшие планы.
  - Нам нечего обсуждать. Я принял решение.
  - Магистр очень просит вас прийти, - твердо произнес Бернардо, отчего просьба стала напоминать приказ. - Маэстре де кампо желает нам всем добра. Как друг, я советую вам к нему прислушаться.
  - Как вы смеете? Вы и ваш господин! Как смеете советовать генералу-капитану, что лучше. Вам известны законы конкисты? Даже если мы не уполномочены нести дикарям слово Божье и открывать новые земли, даже если нас направляет Святой престол, а не его величество Фердинанд, это не значит, что можно менять строгие порядки установленные короной.
  - Вы говорите о бумаге и только. Все меняется, сеньор Диас: и люди, и планы. История нас этом учит. Важно в нужный момент выбрать верную сторону, чтобы самому не стать историей.
   'Ловко вывернулся', - подумал Альвар. Этот, в отличие от своих снобов-братьев, был достаточно умен и обходителен. Не удивительно, что именно его послали с такой 'деликатной' миссией.
  - К слову о верной стороне, - не меняя тона, произнес идальго. - Если бы не тот скользкий удар на Кубе, я бы сейчас разговаривал с капитаном Марко? Не так ли?
  - Марко было дураком, а не рыцарем, - неожиданно вспылил Бернардо. - Глупый юнец, игравший в Амадиса Гальского . Сеньор Бароци хорошо знал его отца, только поэтому и взял сопляка в оруженосцы, а точнее в слуги.
  - Почему же он сделал его капитаном в обход вашей милости, - едва не улыбнулся Альвар.
  - Для магистра важнее те люди, на которых можно положиться. Не сомневайтесь, будь Марко жив, вы бы все равно говорили здесь со мной.
  - Значит так.
  - Именно, - закончил Бернардо, погасив светильник и шагнув к выходу. - Вам не следует более на меня полагаться, сеньор Диас. У меня один господин - великий магистр.
   Рыцарь вышел на палубу, оставив после себя прозрачный дымок. Альвар посмотрел в потолок, туда, где в десяти футах его ждал Синискалько Бароци. Какая честь, должно быть, была ему оказана. Альвар покачал головой и спустился в трюм.
  
  ***
  
   Прошло двадцать два года, а он никак не мог его забыть. Во снах Альвар Диас снова и снова возвращался к могиле учителя. Это казалось противоестественным, и все-таки идальго был вынужден признать, что иногда сердцем мужчины способна завладеть не только женщина. Хуан де Риверо был ему другом, наставником и отцом. Он открыл для него врата в мир, который так отличался от церковного двора, где Альвар провел детство, зубря латынь и мечтая о приключениях, которые пережил герой его юности - достославный Амадис Гальский. Неужели Хуан был предан? Предан другом, за которого готов был отдать жизнь. Антонио де Вентура никогда его не обманывал, а в юности даже помог добиться милости дона Лопеса де Ойоса, который перевел его из учеников в оруженосцы, тем самым позволив обучаться секретным приемам на несколько лет раньше других. Для ученика это считалось очень престижным. Как мог Диего де Вера назвать его клятвопреступником? Кем был этот бледнолицый андалусец, откуда он все знал и как к нему попал перстень Хуана?
   Альвара разбудил вкрадчивый голос.
  - Сеньор Диас, сеньор Диас...
   Идальго открыл глаза. Он лежал в гамаке, укрывшись плащом. Рядом стоял Умберто Латура. В пухлой руке поднятой над головой священник держал масляный светильник. Гладкая тонзура отражала в низкий потолок оранжевый круг света похожий на нимб. На лице преподобного застыл испуг. Полные губы дрожали.
  - В чем дело, святой отец?
  - Они ушли. Сеньор Бароци и его люди. Ушли.
   В зловонном трюме каравеллы кроме них не было ни души. Францисканец продолжал что-то бормотать. Альвар мучительно застонал, протер глаза и тряхнул головой. Последний месяц он спал по четыре часа в сутки, а порой и вовсе обходился без сна. Придя в себя, идальго еще раз глянул на Умберто и спросил:
  - Куда ушли?
  - В селение убивать индейцев.
   Альвар выпрыгнул из гамака, затянул ремень, попробовал, легко ли ходит шпага в ножнах, и решительно шагнул к лестнице. В тот же миг он ощутил мягкое прикосновение.
  - Нет! Туда нельзя. Дверь заперта. Ее сторожат караульные.
  - Как он посмел! Это измена?
  - Он сказал, что ваша осторожность погубит нас всех.
  - А команда?
  - А что команда? - Священник перекрестился. - Кто встанет на пути двадцати рубак? Некоторые даже примкнул к ним. Санчес, Мигель и колонисты с Кубы присягнули сеньору Бароци и уплыли с ним на берег. Капитан Пантоха пытался их образумить, но его связали и заперли в собственной каюте.
  - Как же вы попали в трюм?
  - Это я и хотел вам объяснить, - закивал францисканец, указав в сторону носа корабля. - На носу есть пушечная бойница. Она не слишком большая, но через нее можно попасть на палубу.
   Альвар хотел бежать туда, но падре Умберто снова его задержал.
  - Подождите. Вам это пригодится. - Он вынул из складок рясы крошечную серебряную флягу с обеих сторон украшенную крестами. - Это святая вода из реки Иордан. Враг человечества неуязвим для шпаг и кинжалов. В него вселяет страх только наша вера. Когда придет время сразиться с ним, забудьте об оружии. Оно не спасет вашу душу.
  - Это бесценный дар и мудрый совет, преподобный Умберто, - поблагодарил заботливого священника идальго, принимая флягу. - Обещаю хранить ее при себе до самой победы или до смерти, как пожелает Господь.
  - Да хранит вас Бог, сеньор Диас.
  
   Выбраться на палубу через квадратное окно не составило труда. Все, о чем говорил Умберто Латура, подтвердилось. Корабль стоял ближе к берегу. Члены команды вытянулись в линию вдоль правого фальшборта и следили за группой итальянцев. Синискалько и его люди, облаченные в золотистые доспехи, были вооружены шпагами, копьями, аркебузами и арбалетами. Десяток моряков плыл рядом, держась за края лодок. Они тоже были при оружии. Альвар видел, как лодки вонзились носами в мягкую почву, как в прибрежные заросли вошли два отряда общей численностью до сорока человек.
   'Именно так начинаются бессмысленные войны', - пересекая палубу, подумал Альвар. Моряки его заметили и проводили пристальными взглядами. Сначала Альвар решил освободить Пантоху и заставить его отвести корабль на середину реки, а затем пресечь кровопролитие и поставить Синискалько на место. Поразмыслив об этом, он вошел в кормовую галерею. Дежурившие у лестницы в трюм два итальянца поднялись с бочонков.
  - Назад, сеньор, у меня приказ, - потребовал капитан Сильвио, положив руку на эфес шаги.
  - Перед вами генерал-капитан, - произнес Альвар, краем глаза заметив, что падре Умберто рядом больше нет. - Это измена, господа. Вы сознаете, что с вами сделают, когда мы вернемся в Испанию?
  - В этом-то и загвоздка, Альвар Диас, - нагло усмехнулся молодой конкистадор, поигрывая шпагой. - Мы вернемся. Ты - нет.
   Словом 'Ты' юнец как бы подвел черту, намекая, что поединка не избежать, ибо ни один благородный человек не стерпит подобного обращения. Итальянец без предупреждения шагнул вперед. Острие его шпаги взметнулось вверх, рассекая воздух перед лицом противника. Альвар вовремя уклонился и произвел встречный выпад, с трудом отбитый рыцарем. В поединок вступил Сильвио, вынудив Альвара достать кинжал и ретироваться на палубу. Звон клинков привлек внимание моряков. В то же время над селением индейцев стали подниматься первые столпы дыма. С берега донеслись выстрелы. Команда не знала куда смотреть. Итальянцы тем временем обступили Альвара с двух сторон и кололи шпагами, но тот невероятным образом уклонялся, ухитряясь предупреждать их ремизы блестяще выверенными контратаками.
   Молодой итальянец, распыленный азартом схватки, попытался применить секретный финт, надеясь поразить Альвара в руку, но потерпел неудачу. Ему польстило внимание моряков, а так же то, что он - никому неизвестный кабальеро - сошелся с таким известным фехтовальщиком. Обласканный лучами славы, рыцарь подступил к противнику вплотную, намереваясь сбить его с ног.
  - Стой, болван! - завопил Сильвио.
   Слишком поздно. Альвар засадил кинжал в щель между боковыми пластинами кирасы, прежде чем тот успел подставить ему ножку. Итальянец захрипел. Последовал еще один удар. Изогнутое лезвие 'Гуля' скользнуло по горлу, и молодой рыцарь молча упал к ногам Альвара.
  - Сукин сын! - выговорил дрожащим голосом Сильвио, вытягивая из-за пояса немецкую дагу-шпаголом. Раздался щелчок, и механизм даги пришел в движение, разложив широкое лезвие на три узких клинка, торчавших из рукояти на манер трезубца.
  - А как же честь? - с презрением произнес Альвар, заметив в руке конкистадора опасное оружие.
  - Она осталась в Италии. Это Новый Свет и здесь нет законов кроме тех, которые мы диктуем сами.
  - В таком случае я и церковь приговариваем вас к смерти по закону, который вы сами для себя придумали, сеньор Сильвио.
  - Ха-ха-ха! Сделаю вам одолжение. Чтоб вы знали, церковь...
   На затылок конкистадору опустилось весло. Кабассет слетел с головы и, кувыркаясь, покатился по палубе. Лишившись шлема, Сильвио что-то промычал и схватился за голову. Последовал второй, более сильный удар, сбивший итальянца с ног. Рослый кастильский моряк, хвативший капитана, довольно улыбнулся. Альвар не возражал. В конце концов, поединок был бесчестным, а эти два удара, возможно, сохранили предателю жизнь.
   Освободив капитана Пантоху, Альвар, не теряя ни секунды, прыгнул за борт и поплыл к берегу. Вместе с ним в селение отправились пятеро добровольцев. Выбравшись из воды, они плотной группой приблизились к горящей хижине. Вокруг лежали тела. Восемь индейцев и среди них первая жертва конкисты - моряк с обезображенным ударом деревянного меча лицом. Звуки боя гремели совсем близко. На полянах пылали большие и малые хижины. В зареве пожарищ мелькали смуглые фигурки туземцев вооруженных дротиками. Некоторые носили корзины с землей, чтобы тушить жилища. В хаосе Альвар отчетливо различал силуэты итальянцев, закованных в сверкающую сталь. Рыцари с дьявольским азартом убивали пробегавших мимо индейцев, кололи и стреляли в них. Раненых второпях добивали кинжалами, не обращая внимания, женщина перед ними, ребенок или бездыханный труп. У Синискалько не было причин для такой лютой жестокости. Альвару стало казаться, что маэстре де кампо лишился рассудка. Иначе это безумие он объяснить просто не мог.
   В сторону испанцев метнулась небольшая группа индейских воинов. Альвар выставил шпагу острием вперед и помахал ею, дав понять, что не хочет сражаться. Туземцы, и без того напуганные внезапным нападением, сразу отступили. Альвар дал себе слово, что без надобности не прольет ни капли индейской крови. Как и любой испанец, он недолюбливал дикарей за их дьявольские ритуалы и ужасных звероподобных богов, однако то, что сотворил Синискалько, было немногим лучше. Ни один человек, исповедовавший христианскую веру, не имел права на такую дикость. Глава итальянцев будет арестован, закован в кандалы и возвращен на родину в клетке как дикий зверь, коим в душе являлся.
  - Синискалько Бароци! - во все горло закричал Альвар, заходя глубже в селение, переступая через трупы индейцев.
   Моряки, вооруженные веслами и баграми, следовали за ним, с опаской поглядывая на дымящиеся хижины. По пути они встретили двух рыцарей. На вопросы Альвара итальянцы ответили, что Синискалько и десяток воинов ушли брать храм. Только там они могли узнать о местонахождении города, который искали. Оценив ситуацию, Альвар хотел бежать за ними, но дорогу ему заступили индейцы. Все были вооружены деревянными мечами и дротиками. Умирающее селение огласил боевой клич. С этими договориться не представлялось возможным. Альвар, два итальянца и пятеро моряков сбились в кучу.
   От толпы туземцев отделился касик в пестром головном уборе из перьев. На плечах грязная шкура. Лицо разрисовано черной и красной краской. На шее связки костяных бус. В руках вождь речного племени держал украшенное резьбой копье с длинным костяным наконечником. Им он указал на Альвара. Только лидер мог собрать так много воинов. Альвар сразу понял кто перед ним, как и то, что один бросок кинжала мог все решить. Но за что убивать дикаря? За то, что он защищает свой дом? За то, что в этот дом вторгся другой такой же дикарь, только глупее и злее?
   Вызов был брошен и идальго шагнул навстречу. Касик напал первым. Лезвие копья пронеслось у Альвара над головой. Идальго вовремя пригнулся, ударив вождя гардой шпаги сначала в оголенный торс, а потом по лицу. В ответ последовал тычок тупым концом копья, едва не опрокинувший Альвара. Касик прицелился, намереваясь поразить противника наконечником в горло, но тот остановил костяное лезвие шпагой и кинжалом и прижал его к земле. Индеец оказался достойным соперником, хоть и выглядел старым, но поединок двух 'вождей' продлился недолго.
   Как и в прошлый раз, схватка закончилась ударом весла по голове. Касик покачнулся и рухнул лицом в грязь. Рослый кастилец улыбнулся, не подозревая, что оказал конкистадорам медвежью услугу. Индейцы посмотрели на поверженного вождя, потом на пришельцев. Альвар невольно содрогнулся от выражения на их лицах. Если раньше они пылали от гнева, то теперь на них опустилась пепельная тень досады, в первую очередь за то, что их предводителя вывели из боя столь бесчестным образом.
   Все что произошло затем, Альвар помнил смутно. Индейцы стали метать дротики. В первую очередь старались поразить его и громадного моряка с веслом. Альвар чудом увернулся от пущенного в грудь снаряда, попутно повалив замешкавшегося кастильца. Люди у них за спиной упали пронзенные копьями. Остальные конкистадоры разбежались кто куда преследуемые индейцами. Потом Альвар сражался не щадя плеч. Ему даже пришлось заколоть одного настырного индейского мечника, никак не желавшего от него отставать. Потом его и еще нескольких испанцев окружили у большой хижины. Все было в дыму. Под ногами валялись тела туземцев. Альвар сильно устал, вывихнул плечо и наглотался дыма. Индейцы обступили его с двух сторон, собираясь изрубить мечами. Внезапно чьи-то сильные руки подняли его в воздух и перебросили через соломенную крышу.
   Альвар опомниться не успел, как очутился в кустах. Сверху на него навалился кто-то большой и тяжелый.
  - Вот мы и снова встретились, Альвар Диас, - раздался из темноты успокаивающий хриплый голос.
  - Диего де Вера, - догадался Альвар и попытался повернуться, но кто-то продолжал крепко его держать. - Кто вы такой? Демон или сам дьявол?
  - Ни то, ни другое.
  - Санчес видел вас. Ведь это были вы? Вы плыли вместе с нами на корабле от самого Кадиса! Вы убили восемь человек. Проломили голову Сотомайору.
  - Это была вынужденная мера. Они бы поступили точно так же, если бы нашли меня.
  - Я бы им с радостью помог.
  - Не верю. Даже после того, как я спас вам жизнь на Кубе?
  - Не имеет значения. Не представляю, как вы все это делаете, и как земля вас носит. Проклинаю вас! Убирайтесь к дьяволу!
  - Я-то думал, что вы человек чести, - с притворной обидой протянул Диего. - Хотя, чего еще ожидать от фанатика убивающего людей по приказу церкви. Вы так и не поняли, на чьей стороне сражаетесь. И вот результат. А я ведь вас предупреждал тогда в Кадисе. Это только начало. Посмотрите на пожар. Правда, ведь оказалось достаточно одной искры?
   Сквозь эгиду кустов Альвар видел, как бьются моряки. Вот один из них упал, сраженный дротиком в сердце. Другой вогнал индейцу в шею багор и вскоре присоединился к товарищу, повалившись наземь со стрелой в спине. Белых людей у хижины оставалось все меньше.
  - Помогите им, - прошептал Альвар, больше не пытаясь вырваться из стальной хватки.
  - У меня нет права вмешиваться, тем более, я уже говорил, что помогаю только вам.
  - Откуда в вас, англичанах, это деланное превосходство?
  - Я не из Англии, - донесся до ушей идальго раздраженный голос. - Я родился в этих землях сотни лет назад.
  - Вы сошли с ума...
  - Хватит болтать! Она ждет вас.
  - Кто?
  - Ваша мать.
   Альвар изо всех сил вперил глаза в темноту, пытаясь отыскать в кустах бледное лицо андалусца. Глупая шутка. Диего де Вера никак бредил.
  - О чем вы говорите? Я никогда не знал свою настоящую мать. Уверен, она давно умерла.
  - Другая мать.
   Чьи-то шершавые пальцы коснулись его шеи. Альвар почувствовал сильный нажим под правой щекой. В глазах вспыхнули звезды. Все вокруг покрылось белыми пятнами. Потом его словно накрыли теплым одеялом. Звуки боя угасли. Наступила абсолютная темнота.
  
  ГЛАВА V
  ТАЙНА СИБОЛЫ
  
  Октябрь 1514 года, Великая река, Terra incognita.
  
   Моросил холодный дождь. Дым от сгоревшего селения затянул лес и часть реки. Синискалько Бароци, сложив руки за спину, прогуливался по палубе, вонзая каблуки высоких ботфортов в мокрые доски. По обе стороны от него выстроились в ряд испанцы и итальянцы. Все ждали, что скажет новый генерал-капитан, но тот не торопился делиться мыслями. Синискалько намеренно тянул время, бросая пронзительные взгляды на людей. В эту ночь они потеряли восьмерых моряков и троих рыцарей. Одного из них убил Альвар Диас. Убил и сбежал. Синискалько стиснул кулаки. Этот бастард слишком долго отдавал приказы. Дай ему волю, и он бы стал целовать ноги дикарям, у которых даже души нет. 'Дипломатия и аккуратность', - вспомнил кабальеро слова Альвара. Как с такими убеждениями он вообще попал в гильдию фехтовальщиков Мадрида?
   Они ворвались в храм и вырезали всех, кто там был. Потом осмотрели стены, и нашли рисунки схожие с теми, которые он видел на скрижалях в Валенсии. Золота в храме конкистадоры не обнаружили, зато увидели горы сердец и черепов на алтарях, что еще раз убедило Синискалько в правильности принятого решения. Почти все индейцы были истреблены. Горстка бежала в болота. Большая часть селения сгорела, обеспечив им надежный плацдарм для основания опорного пункта. Вот это дипломатия!
  - Как вы знаете, среди нас появился предатель, - нарушил гнетущее молчание Синискалько. - Этот человек обвел вокруг пальца всех, даже кардинала! Фехтовальщик, бастард, наемный убийца, дипломат... Признаться, поначалу я тоже поверил его речам. Мы все были слепым орудием в руках этого андалусского пса.
  - Вы говорите о сеньоре Альваре Диасе? - переспросил молодой моряк.
  - Вот! - резко повернулся на каблуках Синискалько и ткнул в юнца пальцем. - Все поняли о ком я. Это червь, пожиравший сердцевину нашего сплоченного отряда. Но довольно лицемерия! Пришло время отделить агнцев от козлищ.
  - Где Альвар Диас? - спросил капитан Пантоха. - Вы убили его?
  - О, как бы я хотел, - трагично вздохнул Синискалько, изо всех сил стараясь держать высокопарный слог. - Нет, капитан. Это грязное провинциальное козлище сбежало в лес, где ему самое место. Возможно, его взяли в плен... Мне все равно. Главное, что его с нами больше нет.
  - В чем вина сеньора Диаса? Вы можете ее доказать или мы должны поверить вам на слово? - смело бросил кормчий, прекрасно понимая, что в сложившейся ситуации итальянцы его не тронут.
  - А оно вас не устроит? - спокойно отозвался Синискалько, искоса глядя на дерзкого моряка в мешковатой рубахе. По мановению руки генерал-капитана на палубу вышел капитан Сильвио. У конкистадора была перевязана голова. Сам он хромал, держа под руку падре Умберто. - Послушайте, что скажет вам достопочтенный Умберто Латура.
   Священник не был напуган или смущен, скорее растерян. Казалось, ему только что открыли важную тайну, детали которой он теперь старательно переваривал.
  - Преподобный, пожалуйста, говорите, - вежливо попросил итальянец.
  - Вы знаете, я не стал бы вам лгать, друзья, - начал Умберто, теребя пухлыми пальцами золотой крест. - Мне тяжело об этом говорить, но сеньор Диас действительно был не до конца честен с нами. Я узнал об этом от сеньора Бароци сегодня утром. - Падре Умберто замялся. Теперь было видно, что он нервничает. - Приказ кардинала был следующим: найти и уничтожить источник зла открытый в Индиях. На обратном пути команду корабля, включая капитана, ликвидировать.
   Синискалько криво усмехнулся, заметив испуг на лицах моряков. Ему даже не пришлось лгать священнику, а Умберто и рад был поверить. В любом случае свою роль в этом фарсе он исполнил блестяще. Команда всегда верила францисканцу, и этот раз не стал исключением.
  - Это правда? - засомневался Пантоха, у которого ни миланец, ни его окружение не вызывали доверия.
  - Так же, как и то, что Солнце вращается вокруг Земли.
  - Кто обедает у папы - тот покойник, - вспомнил известную римскую поговорку Бернардо. - Хозяев нужно выбирать с умом, и не говорите потом, что у вас не было выбора.
  - Кардинал нанял Альвара, чтобы замести следы, - примирительно развел руки Синискалько. - Я был против с самого начала. Обещаю, что вы будете жить, если примкнете ко мне и моим братьям.
   Моряки одобрительно закивали. Все тотчас поклялись рыцарям в верности. Все, кроме Пантохи.
  - А ты, капитан? - спросил Синискалько, заметив на лице старика суровый упрек.
  - Я не присягну человеку, который связал меня и запер в собственной каюте. Если Альвар Диас предал нас, то он ответит за преступление. Только помните и вы, что рано или поздно каждый уплатит свой долг сполна.
  - Как скажешь, старик. - Синискалько обратился ко всем. - Хочу, чтоб вы знали. Я никому не желаю зла. Индейцы были убиты в целях общей безопасности. С ними невозможно было договориться. Угроза, исходившая от них, была слишком велика.
  - О каком источнике зла вы говорите? - спросил кормчий, одернув рваный край рубахи. - Что мы должны найти?
  - Дверь, - коротко пояснил Синискалько. - Некая дверь, которую необходимо закрыть.
   Сильвио принес кожаный мешок. Синискалько извлек оттуда треугольный мраморный обелиск с насечками и продемонстрировал его команде.
  - Вот ключ. Дверь находится в одном из шести городов расположенных на этой земле, и ведет в седьмой город. Именно там мы найдем то, чего опасается Ватикан.
  - И что же? - спросил Пантоха, скрестив руки на груди.
  - Кардинал предполагает, что там обитают демоны, - произнес итальянец и, услыхав ропот команды, невозмутимым голосом добавил: - Не более реальные, чем любые другие демоны, порожденные сознанием набожного старика. Мы имеем дело с индейскими колдунами, такими же, как те, которых мы сегодня извели в мерзком капище. Они могут ранить нашу плоть, но не представляют угрозы для души. Мы все христиане и не имеем права бояться черных волхований. Разве я не прав?
  - In manus tuas, Domime ! - выпалил Сильвио.
   Моряки притихли, наблюдая за итальянцами. Те в ответ хором произнесли молитву святому Виталию и три раза перекрестились. Лишь только стихли последние воззвания, по приказу Синискалько два рыцаря схватили рослого моряка и волоком потащили по палубе. Поставив кастильца на колени перед генерал-капитаном, оба отошли за спину обвиняемого в ожидании приговора.
  - Я доказал, что могу быть милосердным. Теперь узрите мой гнев. - Синискалько положил два пальца на эфес шпаги и бросил взгляд на моряка. - Этот простолюдин нарушил закон конкисты. Он напал на капитана Сильвио. Более того, вмешался в честный поединок. Наказание за это известно всем.
  - Прошу, не мучьте, - подал жалобный голос моряк. - Лучше сразу повесьте.
  - Обязательно повесим, своим чередом, - вкрадчиво ответил магистр и кивнул.
   Итальянцы достали кинжалы и одновременно опустили острые лезвия на уши сломленного испанца. Тот сначала ничего не понял, в шоке уставившись на два обрубка перед собой. Потом закричал и стал кататься по палубе. Он плакал точно ребенок, схватившись за отесанную голову. Сильвио, глядя на это, дьявольски рассмеялся. Итальянцы схватили несчастного, раздели донага и привязали к форштевню за большие пальцы ног так, чтобы голова касалась воды.
   Наблюдая за агонией предателя, Синискалько Бароци представил на его месте Альвара Диаса. Он обязательно найдет этого скользкого альбиноса и убьет в поединке, если конечно тот уже не был мертв. Никто в целом свете теперь не помешает ему разгадать секрет вечной жизни, ради которого он был готов лгать и убивать снова и снова.
  
  ***
  
   Вернувшись в каюту, капитан Пантоха налил себе вина и уселся за стол у открытого окна. У него дрожали руки. В горле пересохло. Ноги подкашивались. Соленые бури закалили его, сделав шкуру грубой и непробиваемой, но этого оказалось недостаточно. Сколько мятежей он повидал? Уж пару точно. И все же такого волнения он не испытывал давно. Теребя петли распахнутого жилета, Пантоха стал смотреть на реку. Угораздило же его на старости лет пуститься в подобное путешествие. Безумие. Иначе не назовешь. Ладно, моряка казнили. В былые времена он и сам пару раз отдавал подобные приказы, но чтобы просто так без причины свергли генерал-капитана, да еще и его самого скрутили как какого-то пленного мавра...
   Пантоха отхлебнул глоток вина. Где теперь сеньор Диас? Что задумали итальянцы? И что будет с ними? Куда этот итальянский демон намерен идти, и каких колдунов искать? Столько вопросов и никто не ответит. Его оставили слепым и глухим, дав призрачную надежду на спасение, вернее его команде. Сам он отказался принять эту милость.
  - Чертовы итальянцы, - вслух шепотом произнес Пантоха.
   В этот момент дверь с грохотом распахнулась. Первым вошел Синискалько Бароци, а за ним по пятам капитаны Сильвио и Бернардо. Пантоха едва не выронил кружку, столь внезапным был визит высоких гостей. Пространство каюты тем временем наполнилось шагами и звуками. За капитанами последовали рыцари. Двое держали в руках прекрасные золотистые доспехи. Третий протиснулся в дверной проем, сжимая деревянную стойку.
  - Осторожно, - напутствовал Бернардо. - Не поцарапайте! Эти доспехи стоят целое состояние.
  - Сундук поставьте здесь, - приказала Синискалько, ткнув пальцем в угол, где стояла кровать с балдахином.
   Затем в каюту вошли два моряка, неся продолговатый итальянский сундук из красного дерева, смахивающий на гроб.
  - Что все это значит, сеньоры... - начал было Пантоха, но Сильвио схватил его за плечо и подвел к магистру.
   Рыцари в другой части каюты в это время поставили стойку и теперь устанавливали на нее доспехи. Синискалько вначале придирчивым взором окинул жилище капитана, а затем в упор посмотрел на него самого.
  - У меня для тебя две новости. Первая, отныне это моя каюта...
  - Но капитан я, - как-то жалко пискнул Пантоха.
  - Единственный капитан на этом судне - Я! Генерал-капитан, - громко и четко произнес итальянец.
   Сразу после этого Сильвио изо всех сил тряхнул старика. Пантоха едва устоял на ногах, но упасть бы все равно не смог. Железная хватка рыцаря была непреодолима.
  - Вторая новость, мне придется казнить тебя. Строптивые козлы вроде тебя нам не нужны.
   Старик раскрыл рот и издал односложный звук, похожий на кудахтанье, чем немало позабавил итальянцев. Бернардо тем временем достал кинжал и посмотрел на Синискалько.
  - Но я капитан. Без меня...
  - У нас есть кормчий. Он поведет корабль в обход мелям, - объяснил магистр. - Ты, Пантоха, как и любой другой капитан, просто стоишь надо всем и тебе не обязательно что-то уметь.
  - Все равно, что владелец нашего миланского театра, - дополнил Бернардо, проведя большим пальцем по сверкающей грани лезвия. - Такая же бестия. Всем заправляет, но сам в искусстве ни черта не смыслит.
  - Это не так! Я всю жизнь в море...
  - Там тебя и похоронят, - заткнул старика Синискалько и кивнул Бернардо.
   Рыцари и моряки внимательно наблюдали за тем, как капитан с золотистыми волосами подходит к жертве, как аккуратно опускает лезвие на дрожащее горло морского волка. Сильвио крепче схватил Пантоху.
  - Стойте! Я клянусь вам в верности и признаю как единственного защитника и спасителя! - выпалил испанец.
   Лезвие застыло в дюйме от горла. Бернардо бросил удивленный взгляд на магистра.
  - Понял наконец, - скривился в ухмылке Синискалько, жестом приказав капитану убрать оружие. - Отныне знай свое место, пес. Веришь ли ты мне, согласен ли со мной, меня это не волнует. Сейчас большая часть твоей команды - корм для рыб. Вы живы только благодаря мне. Я могу сейчас же отдать приказ двадцати клинкам, и головы полетят как пшеница озимая.
  - Мы не сможем вам противостоять, - честно признался Пантоха.
  - Я рад, что ты это понял. Исполните в точности все, как я скажу, и на обратном пути я высажу вас на Кубе или на Эспаньоле. Так и передай команде.
  - Я всего лишь старик...
  - Знаю. Тебе спасло жить только то, что команда тебя слушает. Отныне будешь говорить им только то, что я скажу.
   Пантоха кивнул. Что еще он мог сделать? Отныне весь корабль был во власти итальянцев. О бунте не могло быть и речи. Большинство моряков видело в захватчиках спасителей, остальные же, подобно ему, были запуганны. Где же святой Иаков, когда он так нужен? Вновь победила сила оружия, а Бог и все святые, как всегда, молчат.
  - Увести его, - распорядился Синискалько и обратился уже к рыцарям, пытавшимся закрепить тяжелый доспех на стойке. - Осторожнее с панцирем, братья!
  
  ***
  
  Октябрь 1514 года, Сибола.
  
   Таких ясных снов Альвар не видел давно. Кто-то большой и сильный с длинными косматыми волосами нес его через лес. Потом они пересекли реку по подвесному мосту. Снова непроходимый лес и пепельные тучи над кронами деревьев. Потом хижины, озаренные вспышками молний. Сотни и сотни хижин, над которыми возвышалась ступенчатая пирамида. Последнее, что запомнил Альвар - большая арка, зловонный тоннель и рокот движущихся камней.
   Этот же рокот разбудил его и теперь. Тьму пронзил утолщающийся оранжевый луч. Лежа на кипе холщевых мешков, Альвар краем глаза заметил, как открылась массивная каменная плита. В помещение вошел высокий мужчина в плаще. В руке он держал факел.
  - Где моя мать? - выговорил Альвар первое, что пришло в голову.
   Идальго приподнялся, с удивлением обнаружив, что ему оставили шпагу и кинжал. Он не был связан. Тем не менее, во всем теле чувствовалась ужасная слабость. В горле пересохло. Живот сводило от голода.
  - Я отведу вас к ней, - хриплым голосом произнес тюремщик.
  - Диего де Вера? Почему последний месяц я вижу вас чаще, чем своих друзей?
  - А у вас есть друзья? - насмешливо отозвался Диего, помогая Альвару встать. - Кто они? Кардинал Ломбарди? Антонио де Вентура? Этот растратчик - новоявленный папа римский или, может, Синискалько Бароци? Нет у вас друзей, сеньор Диас.
  - Кто дал вам право так со мной разговаривать? Вы не знаете моих друзей.
  - Не люблю фанатиков. Скольких людей вы убили за двадцать лет? Держу пари, даже мне за вами не угнаться.
  - Эти люди были преступниками, язычниками, богохульниками и диктаторами! Я убивал их ради общего блага. А вы? Ради чего вы убили восемь ни в чем неповинных моряков?
  - Всему свое время, - вкрадчиво молвил Диего.
   Длинный, узкий коридор с множеством дверей привел их в зал с высоким потолком. Стены там были сложены из квадратных блоков, каждый из которых украшал причудливый барельеф, включавший солнце, луну и какое-нибудь животное.
  - Это бестиарий. В память о прошлом, - пояснил Диего, заметив, что Альвар смотрит на стену. - Вы ведь знаете эту легенду? Всякой твари по паре.
   Миновав зал, они подступили к высокой арке. Над проходом желтым кирпичом было выложено знакомое изображение длани с четырьмя растопыренными пальцами. Дальше наверх вела крутая лестница. Поднявшись по ней, они встретили необыкновенной красоты индианку. Из одежды на юной деве была только набедренная повязка. На шее золотой амулет. Поймав взгляд ее голубых глаз, идальго улыбнулся. Девушка сделала то же самое и вдруг потянула ему навстречу руки, как будто собиралась обнять. Диего де Вера прикрикнул на нее, и та в испуге убежала прочь.
  - Запомните раз и навсегда, - прошептал андалусец, подтянув спутника к себе. - Не касайтесь никого. Здесь так не положено.
  - Я касаюсь вас.
  - Это другое.
   Альвар промолчал. Он попал в логово льва. Неизвестно, что ждало его впереди. Нужно сохранить бдительность, запоминать и делать выводы. Главное, оружие осталось при нем, и он мог защищаться.
   Продолжая подниматься наверх, они оставляли пролет за пролетом, арку за аркой, но лестница не кончалась. На пути им попадались коридоры и большие залы с колоннами, статуи звероподобных богов и внутренние террасы. Во время коротких привалов Альвар садился на массивные скамьи и всматривался в глубину залов, надеясь заметить там хоть какое-нибудь движение. Бесполезно. Гигантское сооружение казалось необитаемым. После встречи с индианкой и до последней ступени последнего пролета лестницы их спутником оставалось только эхо, гулявшее в пространстве пирамиды.
   Альвар окончательно убедился в том, что это была пирамида, когда увидел дерево. Синискалько Бароци оказался прав. Это могло быть только оно. Lignum vitae. Ствол, толщиной с севильскую 'Золотую башню', поднимался на высоту мавританского минарета, вонзаясь в раскидистую крону. Длинные ветви и лианы переплетались под открытым небом, образуя живую крышу, венчавшую верхушку пирамиды. Круглый зал вокруг дерева был усеян мшистыми островками, на которых лежали спелые яблоки. Альвар обратил внимание на корни, толщиной со ствол зрелого испанского тиса. Они наверняка пронзали пирамиду насквозь, устремляясь в недра земли в поисках живительной влаги. В этом месте ощущалась изначальная мощь природы и ее вечная красота, в сравнении с которой человеческое присутствие казалось мимолетной вспышкой молнии на небосводе.
   Переступая через аккуратные моховые лужайки, разбросанные по залу, Альвар запрокинул голову, разглядывая красные точки, коими была усеяна крона дерева. Тысячи и тысячи яблок. Многие давно созрели. На глазах у идальго одно из них отделилось от ветви и сорвалось вниз, благозвучно погрузившись в кучку мха неподалеку. Он хотел его поднять, но рядом, словно из-под земли вырос громадный индеец со спутанными волосами. Положив спелый плод в большую корзину за плечами, гигант удалился, бросив на гостя недоверчивый взгляд. Тут только Альвар заметил, что в зале они не одни. Два индейца в набедренных повязках и один белый, судя по одежде - испанец, вышли из-за дерева. За плечами были корзины. В них они собирали плоды. Альвар спросил у Диего разрешения поговорить с соотечественником, но получил резкий отказ. Казалось, андалусца что-то тревожило, и Альвар вскоре понял, что именно.
   Чем дальше он шли, тем полнее ему открывалась картина. У основания стоял древний каменный трон, обвитый плющом. На троне восседала красивая женщина с длинными каштановыми волосами. Незнакомка, облаченная в узкую одежду из звериной кожи, отороченную полосами рыжего меха, неотрывно следила за их приближением. Ее лицо и руки были белее снега. Глаза холодные, как сталь. Изящные пальчики заканчивались длинными ноготками, которыми та беспрестанно щелкала по подлокотникам. Глядя на нее, Альвар испытал тот беспомощный трепет, какой испытывает провинившийся ребенок, представший перед матерью. Женщина медленно кивнула андалусцу.
   Подступив к трону, Диего де Вера опустился на одно колено и склонил голову перед госпожой. Альвар встал рядом, положив обе руки на гарду шпаги. Выражать почтение неизвестно кому было не в его правилах.
  - Я приветствую тебя, Священная Праматерь, - произнес андалусец с несвойственным ему раболепством. - Я вижу, в Сиболе ничего не изменилось.
   Женщина устремила ледяной взгляд на крону дерева, словно не замечала его. Диего де Вера долго молчал, потом вздрогнул, словно опомнившись, и встал на оба колена.
  - Я скучал по тебе, Священная Праматерь. Ты представить себе не можешь, какие муки я претерпел за те пятьсот лет, которые провел вдали от Сиболы.
  - Нет, - холодно возразила та. - Я пережила их вместе с тобой и прекрасно помню страдания, которые ты сам на себя навлек, и даже более того - заслужил.
  - Но я...
  - Благодаря тебе Сиболе угрожает опасность. Ты, назвавший себя Диего де Вера, обрек своих братьев и сестер, обрек свою мать на гибель! Теперь о нас узнали их вожди и духовные лидеры. Теперь нас будут преследовать, пока не уничтожат. Знай, что все это происходит по твоей вине!
   Подслушав разговор 'матери' и 'сына' Альвар так ничего и не понял, за исключением того, что это капище называлось Сибола. Знакомое название. Кажется, нечто подобное упоминал Гиллель. Еще от отца он слышал историю о легендарной северной стране, населенной могущественным народом - гипербореями. Впрочем, сейчас он был не на севере, хотя, смотря с какой стороны света на это посмотреть.
   Альвар обратил внимание на бледную, почти прозрачную кожу этой 'госпожи'. В том, что женщина возглавляла пантеон местных демонов, не было никаких сомнений. В том, что она не его мать, тоже. Этой ледяной ламии самое место в аду, а не в семье Диасов.
  - Я пытался вернуть печати Ахакусу и клин, но их охраняет римская католическая церковь. Ты знаешь, как на нас действует сила их веры.
  - Пытался вернуть то, за что отвечал, - сокрушенно вздохнула бледная женщина. - Ничего не смыслящая в древних языках церковь уже превратила нас в демонов. Все благодаря тебе и твоим скитаниям по их миру.
  - Я обещал, что помогу все исправить, - пролепетал Диего, стрельнув взглядом в сторону идальго. - Я привел сеньора Альвара Диаса, как ты и просила...
  - Почему ты говоришь со мной по-испански? Ты забыл свой родной язык так же как забыл наши обычаи? - Женщина указала пальцем на арочный портал, ведущий на лестницу. - Возвращайся, когда выучишь.
  - Не такого приема я ожидал в родной обители, - с нотками отчаяния в голосе произнес Диего. Он встал, произнес что-то на неизвестном Альвару языке и удалился.
   Женщина посмотрела на идальго. На шее у нее висел точно такой же золотой амулет в форме запястья с растопыренными пальцами.
  - Кто он такой? - нашел в себе силы спросить Альвар, оглянувшись на удаляющуюся фигуру андалусца.
  - Он был хранителем печатей Ахакусу - восточного города Сиболы. Из-за вражды тамошних вождей ему было велено перенести печати и клин в главный храм. Через год, когда племена помирились, он должен был вернуть их обратно, но на пути в Ахакусу его пленили чужеземцы, которых у вас называют норвежцами. Это они оставили ему на память шрам. Ему очень повезло, что солнце выглянуло из-за туч только в последний день плавания. Теперь он знает, как легко потерять голову и как тяжело вернуть ее на место.
  - Похожую историю рассказал нам кардинал, - вслух высказал мысли Альвар.
  - Норвежцы напали на него в прибрежном гроте, где он дожидался ночи, связали и надели крест. Если бы чужеземцы не были христианами, неизвестно, чем бы закончилась их встреча.
  - Вы не любите христиан?
  - Наша сущность отторгает все, что связано с Богом. Любая религия несет нам боль и смерть. Солнечный свет - первый дар Господа людям - обжигает кожу. Символы веры лишают силы воли. Даже молитвы вызывают глухоту и слабость.
  - Демоны, - вслух произнес Альвар.
   Женщина звонко рассмеялась.
  - Как вас зовут?
  - Здесь нет имен, сеньор Альвар Диас. Мы чувствуем собеседника интуитивно, достаточно только захотеть что-то сказать. - Женщина откинулась на спинку трона и сложила бледные пальчики домиком. - Я хранительница и госпожа Сиболы. Все называют меня Праматерью и боготворят, как вы боготворите своих монархов.
  - А дерево? - осторожно спросил Альвар. - Сие прекрасное творение взрастили тоже вы?
  - Нет.
  - Значит это оно? Древо жизни, - задумчиво произнес Альвар, глядя на исполинскую яблоню.
  - Не вздумайте вкусить его плодов, - предостерегла женщина, словно прочитав его мысли. - Вы должны остаться в том виде, в каком прибыли сюда. И, пожалуйста, перестаньте смотреть мне в глаза.
  - Смотреть в глаза? Откуда вы знаете... То есть, вы же все время держите их закрытыми.
  - Для вашей безопасности. Не хочу, чтобы вы пострадали. Вам еще предстоит оказать нам услугу.
  - Что названный сын доминиканца, друг кардинала и верный слуга римской католической церкви может вам дать? - постарался описать все свои заслуги Альвар, чтобы ледяной госпоже сотрудничество с ним казалось менее выгодным.
  - Скоро узнаете. - Женщина взмахнула рукой, и за спиной Альвара возник тот самый громадный индеец со спутанными волосами, но уже без корзины. - Я рада, Альвар Диас, нашему знакомству и надеюсь в скором времени продолжить общение.
  - Можете звать меня просто - сеньор Диас, - предложил идальго, но та как будто не слышала или сделала вид, что не слышит.
  - Мы многое можем дать друг другу. Очень скоро все изменится. Скоро вы все увидите.
   По велению госпожи индеец вывел его из зала. Женщина долго смотрела им вслед, потом кликнула слуг и, сказав им несколько слов, отослала прочь. Вскоре вокруг дерева стали собираться обитатели пирамиды. Попарно или в одиночку, они подступали к трону и опускались на колени. Очень быстро в зале собралось полсотни мужчин и женщин разного возраста, роста и цвета кожи. Все ждали, когда заговорит Праматерь. Несложно было догадаться, что в этот момент решалась участь захватчиков, угрожавших Сиболе.
  
  ***
  
   Толстая каменная плита уползла в стену, открыв взору Альвара просторное помещение. Немногочисленная мебель была выточена из камня. На мраморном столе стояли два деревянных блюда: одно с фруктами, другое с жареным мясом. Каменная лохань, больше похожая на чашу небольшого фонтана, доверху заполнена пресной водой. Массивная скамья была умягчена набитыми соломой мешками, на которых лежали шкуры и вязаная накидка, судя по всему, позаимствованные у индейцев. Радовало, что к его визиту хоть как-то подготовились. Альвар не горел желанием вернуться в холодное подземелье, где не было ни света, ни воздуха.
  - Священная Праматерь просит прощение за то, что вас заточили в катакомбах, - внезапно произнес индеец на безупречном кастильском языке. - Мы хотели убедиться, представляете ли вы угрозу для обители.
  - Для дикаря вы слишком хорошо изъясняетесь по-испански, - заметил Альвар, измерив верзилу пренебрежительным взглядом.
  - Мы - хранители знаний. В этом наша жизнь.
  - Что значит: 'просит прощение'? - недопонял идальго, заметив, что дикарь поставил глагол в настоящее время. - Когда бы она успела?
  - Только что попросила. Ее голос иногда звучит в наших мыслях, а мы отвечаем, если есть вот это. - Индеец показал золотой амулет, висевший на толстой шее. - С отступником она разговаривала точно так же.
  - Что означает этот знак?
  - С помощью него мы извлекаем правду.
   Индеец вышел в коридор и назидательным тоном добавил:
  - Священная Праматерь просит вас остаться в этом помещении ради вашей же безопасности. Не пытайтесь гулять по храму без сопровождения.
   Тяжелая дверь с рокотом закрылась.
  - Отступник. Предатель. Отщепенец, - раздался за спиной у Альвара хриплый голос.
   На террасе стоял Диего де Вера. В дублете, в чулках, в сапогах. Его черный плащ развивался за спиной. На бледном лице андалусца застыло отчаяние.
  - Пятьсот лет я мечтал увидеть ее. Подобно волку скитался по пещерам и лесам до открытия Нового Света. Пиявкой присосался к килю корабля. Два месяца провел под водой. Она это знала и все равно вынесла мне приговор!
  - Если вы и впрямь живете сотни лет, в чем я лично сомневаюсь, то должны были понять, что быть неистребимый ловкачом недостаточно. Важно уметь владеть словом, - бесстрастным голосом произнес Альвар, глядя на убийцу, страдания которого его ничуть не трогали. - Не удивительно, что вас изгнали.
  - Никто меня не изгонял! Я остаюсь, но вокруг будут уже не те братья и сестры, которых я любил и которые любили меня. Она приказала им сторониться меня, а они послушались. Меня даже не позвали на высокий совет. Теперь я изгой для обоих миров и останусь таковым до тех пор, пока не искуплю вину.
   Диего удрученно вздохнул.
  - Вы сказали, будет совет? - живо заинтересовался Альвар. - Значит ли это, что все поднимутся наверх?
  - Хотите сбежать.
  - Это логово дьявола! Верующему человеку здесь не место.
  - Это мой дом, Альвар Диас! - резко произнес Диего и так же быстро охладел, равнодушно махнув рукой. - Нет, скорее тюрьма. Я как пес в конуре, которого кормят и оберегают, но не любят. Отступник.
  - Помогите мне.
   Впервые за двадцать два года Альвар умолял незнакомого человека о помощи. Он по-настоящему испугался, столкнувшись с неведомой силой, гнездившейся на вершине пирамиды. Ее влияние было слишком велико, погружая человека в море спокойствия, выбраться из которого было не так-то просто. Альвар до сих пор боялся себе признаться, что во время разговора с госпожой Сиболы у него тряслись коленки. В разговоре с ней он боялся вставить лишнее слово. Это было противоестественно. Страх перед женщиной - последнее, что должен испытывать мужчина.
  - Помочь сбежать? - переспросил андалусец. - Эта пирамида - колыбель, куда стремятся попасть все люди. Вы просто глупец... или фанатик, если хотите уйти отсюда. Забудьте своего нелепого господина и, возможно, станете таким как мы.
   Диего де Вера запрыгнул на перила и, отвесив шутовской поклон, упал спиной в воздушную бездну. Альвар выбежал на террасу и припал к гладкому мраморному брусу, осмотрев пространство внизу. В лицо ему ударил влажный ветер. Над лесом ползли дождевые облака. Пахло сырой землей. Ровные, отвесные ступени пирамиды тянулись до травянистой площадки у ее основания. Каждая такая ступень по высоте равнялась двум лодочным веслам, и подняться по ним без осадной лестницы не представлялось возможным. Диего де Веры внизу не было, как не было селений индейцев, Великой реки и даже Северного моря. Только грязная пелена облаков над бескрайним лесом. Возможно, море просматривалось с противоположной грани пирамиды. Оно оставалось важнейшим ориентиром, и его необходимо было найти.
   Подкрепившись мясом и фруктами, Альвар некоторое время лежал на скамье, приводя мысли в порядок. Задача казалась невыполнимой. До того как закончится собрание, нужно незамеченным перебраться на другую сторону пирамиды и определить расстояние до реки или моря. Затем найти лестницу вниз, миновать стражу и скрыться в лесу. Кардинал велел уничтожить источник зла, но это было до посещения пирамиды. Альвар просто не знал с чего начать. Совершенно очевидно, что десять бочонков пороха тут не помогут. Разве что с их помощью можно попробовать уничтожить Древо жизни. Он мог это сделать, если бы не мерзкая ламия наверху. Нет. В одиночку тут не справиться. Все что ему оставалось - бежать. Вернуться к реке, перебить стражу каравеллы и уплыть в Испанию, а итальянцы пусть ищут иголку в стогу сена.
   Высыпав солому из мешка, Альвар сложил в него еду. Затем нашел и опустил короткий золотой рычаг в форме птичьей головы. Дверь с рокотом открылась. Пламя факелов дрогнуло на ветру, освещая коридор тусклым оранжевым светом. Вооружившись шпагой, идальго начал поиски террасы, с которой можно увидеть море. Сначала Альвар попытался просто исследовать этот уровень, но вскоре понял, что деление внутренней площади пирамиды на уровни было в корне неверным. Гигантская постройка оказалась испещрена бесчисленными коридорами и залами разной высоты и ширины. Главную осевую лестницу, по которой его вел Диего, и по которой он шел с патлатым индейцем, найти не удалось. Спустившись на два пролета вниз, Альвар обнаружил широкий арочный проход, приведший его в зал с квадратными колоннами и алтарем, за которым темнели три округлых портала. Выбрав центральный проем, он поднялся по лестнице наверх и оказался в непроницаемой крипте с каменными саркофагами. Вернувшись в зал, Альвар выбрал другой портал и, миновав несколько комнат, спустился еще на один пролет. В высоком зале, уставленном статуями двуногих ящеров, он нашел сразу пять арочных коридоров. Шагнув в правый проем, Альвар поднялся по длинной отвесной лестнице в полной уверенности, что возвращается на прежний уровень. Не тут-то было. Коридоры наверху оказались шире, а стены были украшены облупившимися рисунками. Альвар безрезультатно осмотрел этот коридор и еще несколько помещений, и решил вернуться назад. Спустившись в зал с квадратными колоннами, он заметил нечто странное. На месте алтаря теперь стояла мраморная чаша с сухими листьями, а в стене темнели всего два арочных портала вместо пяти. Это был другой зал. Альвар ударил чашу ногой и тяжело вздохнул. Он заблудился.
  
  ***
  
   Сил оставалось все меньше. Страшно хотелось пить. Альвар двигался спутанным шагом, припав к стене какого-то полутемного коридора, в мыслях проклиная дьявольское капище и его архитекторов. В одной руке шпага, в другой мешок, который он волоком тащил по полу. Шагнув за поворот, Альвар остановился. Здесь горели всего два факела, а дальше тянулась непроглядная тьма. Идальго засомневался, стоит ли туда идти. Патлатый предупреждал, что гулять по пирамиде небезопасно. Неизвестно, кто еще мог жить здесь.
   Пока он размышлял, в черноте стали проступать контуры стройного силуэта. Это была женщина, и ее кожа светилась бледным светом. Призрачная фигурка выскользнула из мрака и направилась к нему. Альвар узнал ее. Это была та самая смуглая индианка. Он улыбнулся, но юная красавица смотрела холодно, почти враждебно. Альвар уронил мешок и попятился назад, но девушка была уже рядом.
   Тонкая рука коснулась его груди. Последовал немыслимой силы толчок. Идальго ударился затылком о стену и сполз на холодные камни. Дикарка в одно мгновение очутилась рядом и схватила его за волосы. Она вся дрожала, словно сама был напугана происходящим. Краем глаза Альвар успел заметить, что та пристально на него смотрит. Она подняла руку, и тут он заметил, как кожа на кончиках ее пальцев медленно расползается в стороны. В одно мгновение все четыре пальца превратились в трубки, внутри которых что-то булькало и шипело. Стало трудно дышать. Сознание покинуло его.
  
  ГЛАВА VI
  ТРИУМФ СМЕРТИ
  
  Октябрь 1514 года, Великая река, Terra incognita.
  
   Близилась ночь. Свет неба давно иссяк. Облака стали казаться еще гуще и темнее. Ветер затих. Силуэты деревьев застыли в сером тумане, отчего берег походил на каменный барельеф. Сквозь шум дождя Синискалько Бароци отчетливо слышал, как переговариваются моряки на суше. Он сидел на носу каравеллы. Запрокинув голову, генерал-капитан подставил лоб холодным каплям. На нем была узорчатая кираса, поножи и плакарт с узкими пластинами до колен. Округлый миланский доспех, до блеска натертый уксусом и оливковым маслом, украшали ажурные полосы, покрывавшие броню с ног до головы. Сафьяновая портупея, пояс и ножны были расшиты золотыми нитями и унизаны разноцветными стеклянными каменьями. В руках конкистадор держал закрытый шлем с острым треугольным забралом. Всем своим видом генерал-капитан походил на героя рыцарского романа. Жаль, что за всем этим лоском скрывалась черная душа. Синискалько и сам все понимал. Получить большой доход, не прибегая к пыткам и убийствам, в этом мире могла только святая церковь, но и ее слуги не гнушались насилия. Почему же он должен? Он добыл славу и богатство собственным клинком. Люди и мавры, чьей плоти отведало освященное лезвие, исчислялись сотнями. Все же он верил в Бога и знал, что ждет его на той стороне, и по этой причине не спешил туда отправляться.
   Синискалько Бароци встал и посмотрел на берег. На поляне чернели обугленные скелеты индейских хижин. Возле причалов был возведен частокол и смотровая башня, на площадке которой дежурил дозорный. Крепкая стена, составленная из вкопанных в землю бревен, отделяла часть берега от лесной опушки. За частоколом были построены навесы для конкистадоров и несколько линий укреплений из острых кольев. Это был их опорный пункт.
   Синискалько распорядился высылать патрули в глубь леса два раза в день, но разведка результатов не принесла. Никаких городов по эту сторону реки они не нашли. Вокруг были только леса и болота. Уже не такие густые и топкие, они были реже и светлее, чем на юге. Свыше шести сотен миль морского побережья отделяли их от Игольчатого мыса. Они уплыли далеко на север, но по привычке продолжали называть неизвестный материк Флоридой.
   Индейцы больше не нападали. Да Синискалько и не ожидал их атак. Он верил, что после той кровавой бани, которую они устроили три дня назад, любой туземец будет обходить их лагерь за милю. Беспокоил магистра другой враг - тот, который охранял затерянный город.
   Синискалько надел шлем, поднял забрало и спустился на палубу. Там он позвал Сильвио, с недавних пор получившего звание маэстре де кампо.
  - Все готово?
  - Да, ваша светлость. Братья и испанцы на своих местах, - отчитался Сильвио. Он тоже был облачен в золотистый доспех, только попроще и дешевле. - Аркебузы заряжены. Ведра наполнены святой водой. Осталось только прочитать молитву и...
  - Молиться будете после первого залпа, - объяснил генерал-капитан. - Молитесь громко, чтоб даже в Риме услышали. Я уж не говорю о небесах, где всегда слышат в последнюю очередь.
  - Ваша милость, я все же не пойму, кто на нас нападет. Вы запретили касаться их, приказали читать молитвы. Это индейцы или демоны?
  - Все возможно.
  - Люди напуганы.
  - Я бы на твоем месте не распускался. - Синискалько указал рыцарю на ослабленный ремень, болтавшийся у пояса. - Мы на войне, а враг хитер. Успокой братьев и морякам скажи, чтоб не дрейфили. Если потребуется, напои ромом.
   Сильвио затянул ремень как можно туже и, придерживая шпагу, поспешно удалился в кормовую галерею. Через некоторое время оттуда прибежал капитан Пантоха.
  - Это неслыханно! - возмущался старый моряк, потрясая кулаками. - Мало того, что вы без суда казнили члена моей команды, уничтожили судовой журнал и заперли меня в каюте, так еще сломали румпель. Вы знаете, сколько времени уйдет на починку?
  - Опять ты, старый репей, - сквозь зубы процедил кабальеро. - Что ты мелишь? Начерта мне твое хозяйство. Для меня и моих братьев этот корабль святое место. Без него мы останемся здесь на... - тут итальянец наконец опомнился и, схватив Пантоху за плечи, хорошенько встряхнул. - Какой румпель? Тот, что отвечает за маневренность?
  - Это варварство! Вы не Юлий Цезарь, чтобы уничтожать за собой корабли.
   Синискалько оттолкнул Пантоху и побежал на корму. Схватив с бочки горящий масляный светильник, магистр стал спускаться по лестнице в трюм. В чреве каравеллы было тепло и сухо. По пути Синискалько попадались бочонки с водой и большие бочки солонины. Перешагнув через мешки с сухарями, он вошел в кормовое отделение и дотронулся до торчащего из прямоугольного отверстия обломка деревянного бруса.
  - Я же вам говорил, - запыхавшись, произнес подоспевший следом Пантоха. - Перебито напополам, а перо плавает за бортом. Это какие рыбьи мозги нужно иметь, чтобы сотворить такое? Как мы теперь вернемся домой?
   За спиной раздались шаги. Пантоха и Синискалько оглянулись.
  - Ваша светлость? - осведомился Сильвио.
   Он и еще три рыцаря пришли к ним из противоположной части трюма. В руке каждый держал светильник.
  - Мы слышали треск и подумали... - начал было Сильвио.
  - Правильно подумали. Кто-то из ваших сломал руль! - перебил Пантоха, уткнув кулаки в бока.
  - Совсем из ума выжил? - набросился на капитана итальянец. - Головой подумай, старик! Для того чтобы сломать руль, сила нужна нечеловеческая.
   Воцарилось молчание. Один из рыцарей схватился за шпагу. Двое других переглянулись.
  - Что все это значит? - произнес итальянец, проведя большим пальцем по лезвию короткого абордажного меча.
  - Это значит, что они здесь, - ответил Синискалько, поспешно направляясь к лестнице. - У вас есть приказ. Готовьте мортиру и ждите сигнала. Действуйте!
  - Будет исполнено, - дрожащим голосом отчеканил Сильвио.
   Итальянцы вернулись на исходные позиции, оставив Пантоху одного в темноте. Скоро наверху зазвучали голоса, раздался топот ног. Команда готовилась к нападению. Старый капитан долго стоял неподвижно, пока не услышал под ногами глухое постукивание. Складывалось впечатление, что кто-то ползает прямо под килем. Звук множился, постепенно превращаясь в барабанную дробь. Внезапно сбоку сверкнул огонек, похожий на вспышку молнии. Капитан повернулся и в страхе попятился назад. Сквозь обшивку корабля просочился голубой туман. Пантоха едва не лишился рассудка, когда мимо проплыла призрачная фигура девушки-индианки. Фантом исчез так же быстро, как появился.
   Перекрестившись, старый капитан второпях спрятался за груду бочек и затаился.
  
  ***
  
   Они напали внезапно. Синискалько поднялся на корму, с тупым отчаянием наблюдая, как неведомая сила затягивает обе лодки и все каноэ под воду. Оставшиеся в лагере люди оказались отрезанными от корабля. В тот же миг на берег из воды стали выходить мускулистые фигуры. Синискалько успел насчитать больше десяти. С виду обыкновенные индейцы, только безоружные и очень быстрые. В свете костров и факелов они бросались на конкистадоров. Раздался предсмертный крик дозорного, сброшенного с башни на деревянные колья. Людей охватила паника.
  - Не отступать! Стоять насмерть! - выкрикнул Синискалько, заметив, что из реки на корабль взбираются десятки темных силуэтов.
  - Держаться ближе к центру палубы! - раздавал приказы капитан Бернардо, суетившийся внизу. - Дальше от бортов. Еще дальше! Не разбегаться.
   Итальянцы и испанцы, вооруженные шпагами, баграми и арбалетами, с обеих сторон пятились к грузовому люку в центре палубы. Моряки на носу оставили свои позиции и побежали к товарищам. Как и ожидал Синискалько, враги перемахнули через фальшборты практически одновременно, но сделали это двумя волнами. Первая, оказавшись на палубах, поскользнулась на разлитом вдоль бортов оливковом масле. Вторая приземлилась на них и устояла.
  - Огонь! - скомандовал Синискалько, ударив каблуком по палубе.
   Из проема кормовой галереи под навес выбежали пять аркебузиров. Каждый встал в стойку и прицелился. Грянул залп, и пять пуль вонзились в плоть демонам. Ударом шпаги Синискалько перерубил линь, привязанный к перилам. Сверху на палубу посыпались десятки ведер и бочонков, наполненных святой водой. Многие нападавшие были обрызганы с ног до головы. Смуглая кожа запенилась и зашипела, словно пиво. Выстрел аркебуз был сигналом ко второму этапу обороны. Подняв спрятанные на палубе ведра, конкистадоры окатили корчившихся от боли врагов, после чего бросились в лобовую атаку, громко читая литанию святому Виталию. Многие из нечестивцев сильно обгорели и дымились, словно куча сырых листьев. Те же, кому достался целый ушат, и вовсе лежали без движения, прожженные до самых костей. Остальные, заткнув уши, пятились к фальшбортам.
  - Тесните их! Не дайте им уйти! Убейте как можно больше! - закричал Синискалько, воодушевленный успехом.
   Но враги не собирались уходить. Взбешенные гибелью собратьев, преодолев агонию и страх перед молитвой, они набросились на ряды итальянцев подобно стае голодных волков. Тут их ждал новый сюрприз. Касаясь освященной брони, в которую были облачены рыцари, нечестивцы испытывали неописуемые мучения. Обжигая ладони, теряя пальцы, они хватали итальянцев и в ярости ломали их пополам. Швыряли в реку живых и мертвых, выворачивали конечности и вдавливали в палубу, отправляя в поминальник все новых и новых защитников каравеллы. Итальянцы отвечали ударами шпаг и алебард, отрубая обугленные руки. Моряки били чудовищ веслами и кололи баграми. Слышались щелчки арбалетов и выстрелы аркебуз, хруст костей и шарканье ног. Палуба превратилась в бурлящий котел.
   Ужасные индейцы теперь карабкались и по корме. За спиной у Синискалько они появились внезапно. Генерал-капитан едва успел опустить забрало. Последовал сильный удар в грудь и конкистадор попятился, завалившись на фальшборт. Две смуглые фигуры кинулись было к нему, но итальянец уже пришел в себя. Шпагой и дагой он расчистил себе путь к лестнице. Отражая выпады прущих отовсюду врагов, Синискалько отметил, что со сторожевым отрядом на берегу покончено. Моряки и рыцари лежали в грязи мертвые, а их убийцы подплывали к правому борту.
   Вонзив освященное лезвие в глотку ближайшему индейцу, он сбежал в гущу сражения, на ходу отдавая приказ подготовиться к третьему этапу обороны.
   Схватка теперь шла только на палубе. Корма была захвачена. Даже из трюма доносились звуки битвы. По-видимому, противник догадался забраться туда через пушечную бойницу, которую они забыли заколотить после побега Альвара. Синискалько поспешил на помощь Сильвио, который в это время уже должен был выстрелить из мортиры.
   Спустившись вниз по лестнице, он увидел как в дальнем конце трюма, в зареве светильника, мечутся его люди.
  - Не ходите туда, - шепотом предупредил Пантоха, выглядывая из-за бочек, подле которых прятался и падре Умберто. - Закон жизни суров. Не имеющий лодки да утонет.
  - Старый трус! - бросил генерал-капитан, ударом ноги опрокинув на охнувшего старика бочонок. - Чтоб больше я этого не слышал!
   Подоспев к месту схватки, Синискалько увидел лежащего на мешках итальянца с перебитым горлом. Сам Сильвио, бледный и слабый, сидел в темноте, схватившись за израненный затылок. Рядом валялись трупы двух нечестивцев. Выжившие рыцари кружили вокруг старой мортиры, к изумлению генерал-капитана отбиваясь от какой-то тощей девки. На глазах магистра смуглая индианка опрокинула одного рыцаря и схватила за горло другого. Молодой итальянец выронил абордажный меч. Синискалько без раздумий вонзил ей в спину дагу. Та ответила таким мощным ударом, что генерал-капитан отлетел вглубь трюма, едва не сломав позвоночник об угол ящика. В тот же миг острые пальцы вонзились юноше в затылок. Раздалось противное бульканье и свист. Итальянец закатил глаза и беспомощно задергал ногами, тщетно сопротивляясь непонятной силе, которая впитывала содержимое его черепа. Синискалько потребовалось несколько мгновений, чтобы подняться, схватить меч и отсечь демонице голову.
  - Ты живой? Отвечай! - спросил он Сильвио, глядя на труп индианки, продолжавший шевелиться под ногами.
   В ответ конкистадор моргнул и попытался встать. Ему помог другой итальянец.
  - Мы пытались их остановить, но она была такой сильной, - оправдывался рыцарь, усадив маэстре де кампо на ящики. - Сильнее, чем остальные. Сильнее, чем сам дьявол!
   Синискалько не слушал. Дернув за линь, он открыл грузовой люк. С краю свесилась чья-то окровавленная рука. В трюм упали капли дождя, потекли ручейки крови. Смертельная схватка наверху продолжалась. Не дожидаясь пока намокнет порох, генерал-капитан схватил светильник и поднес его к затравочному отверстию. Прогремел выстрел. В вертикально поднятом стволе мортиры не было снаряда, только порох и дымчатые вещества, собранные падре Умберто с берега реки. Палубу и трюм заволокла густая пелена. Последний штрих обороны был завершен. По приказу капитана Бернардо конкистадоры встали спина к спине. Продолжая отражать натиск противника, они старались опрокидывать демонов на залитую святой водой палубу. Все скользили на масле, падали и, сцепившись, точно псы, катались по гладкому дереву, разя друг друга кинжалами и зубами. В этой схватке люди продемонстрировали непоколебимую стойкость, сражаясь ничуть не хуже жутких созданий.
   Постепенно сопротивление врага начало слабеть. Поднявшись наверх вместе с Сильвио и рыцарем, Синискалько с радостью заметил, что чудовища теперь прыгают за борт. Вслед им полетели арбалетные болты и пули. Надо было отдать должное мужеству рыцарей и тем более моряков. Все сражались как герои. Это была победа, но какой ценой. Глядя на задымленную палубу, густо покрытую окровавленными телами, генерал-капитан понял, что они потеряли добрую половину команды. И все-таки - победа! Синискалько облегченно вздохнул. Если бы его не предупредили о нападении, к утру 'Сарагоса' превратилась бы в корабль-призрак.
  - Простите, ваша светлость, - с трудом произнес Сильвио. - Я подвел вас.
  - Ты жив. Спасибо и на том, - не оборачиваясь, ответил генерал-капитан. Теперь на счету был каждый человек. Обойдя труп аркебузира, лежащий у входа в галерею, он вышел на середину палубы и осмотрелся.
   Подозвав капитана Бернардо, Синискалько приказал ему принести из каюты капитана карту, на которой были изображены семь городов. Сильвио тем временем отнял руку от окровавленного затылка, показав итальянцу царапину.
  - Вам повезло, сеньор, - ободряюще произнес рыцарь. - Рана неглубокая. Я принесу свиное сало.
  - Пить хочется, - пожаловался маэстре де кампо, жадно глотая воздух. - И голова раскалывается. Наверное, заражение.
  - Утром мы выступаем. Нужно атаковать город, пока они не опомнились, - во всеуслышание объявил Синискалько, расхаживая по палубе и разглядывая почерневшие тела агрессоров.
  - Целый город с горсткой раненных? - переспросил итальянец.
  - Да. Они бросили в бой все силы и проиграли. Теперь перевес на нашей стороне.
  - Откуда вы знаете?
   Из галереи вышел Умберто Латура. Чуть живой, францисканец шел по палубе и непрерывно крестился, в ужасе косясь на дымящиеся трупы. За ним попятам следовал капитан Пантоха. Капитан был напуган и разъярен, но пока не знал какому чувству дать волю. Он приблизился к генерал-капитану и приподнял кулаки так, словно собирался померяться с ним силами.
  - Не более реальные, чем любые другие демоны в сознании старика? - смело произнес моряк. - Мы имеем дело с индейскими колдунами? Так было сказано? Вы лжец. Да снизойдет на вас антонов огонь!
  - Как ты сказал? - супил брови Синискалько. - Как смеешь ты! Мне бы следовало прирезать тебя, старый репей!
   Капитан горько усмехнулся, уткнув кулаки в бока, но от дальнейших нападок воздержался. Вернулся Бернардо с картой. Синискалько молча развернул кожаный пергамент и с гордостью показал им то, что знал сам. Итальянцы удивленно переглянулись. Перед ними была та же самая карта, только кто-то нарисовал на ней чернилами ориентиры - болото, реку, подвесной мост, лес, город и каменную арку. От арки тянулся длинный луч, конец которого упирался в ступенчатую пирамиду с деревом на вершине.
  
  ***
  
  Октябрь 1514 года, Сибола.
  
   Открыв глаза, Альвар почувствовал на лице ночную прохладу. Все это время он спал на скамье, на мешках с соломой, заботливо укрытый теплыми шкурами. Шпага и кинжал лежали рядом на столе. Вокруг темнота. Кусок неба, видневшийся в проеме арки, был усеян звездами. Альвар понял, что находится в том самом помещении, которое не так давно покинул. Или давно? Он попытался встать и сразу пожалел об этом. Затылок пронзила тупая боль. Опустившись на мешок, служивший ему подушкой, идальго постепенно ощутил тошноту, потом к ней присоединилась жажда и, наконец, томительная тяжесть в животе. Последний раз он ощущал подобное, когда его похитили и принесли сюда. Значит, прошел как минимум день с того момента, как он ушел искать выход и встретил ту девушку.
   Кое-как поднявшись, Альвар вышел на террасу. Там он приспустил шоссы и без стыда оросил ступени священной пирамиды. Двигаться сразу стало легче. Вернувшись обратно, он вдоволь напился из каменной чаши, взял с мраморного стола несколько кусков сушеного мяса, фруктов, уселся на скамью и стал есть.
   Прошел час. Плотно поужинав и размявшись, конкистадор затянул ремень, на котором висела шпага. Он устал ждать посетителей и уже собирался выйти, как вдруг каменная плита с рокотом уползла в стену. В проеме стоял патлатый индеец. В руке он держал факел. От внимания Альвар не ускользнуло то, как изменился туземец. От прежней уверенности не осталось и следа. Взгляд обреченный, как у человека, которому зачитали смертный приговор. Правая щека была сильно обожжена. На груди шесть черных шрамов.
  - Вы хорошо себя чувствуете? Священная Праматерь просит вас к себе, - произнес индеец, вялым жестом подозвав идальго. - Как можно скорее. Мы не можем больше ждать.
  - Не могу понять, что произошло? - потирая затылок, отозвался Альвар. - Зачем та девушка на меня напала?
  - Новообращенные плохо себя контролируют. Вам повезло, что один из братьев успел ее от вас оттащить.
  - Надеюсь, она не станет преследовать меня.
  - Вам не стоит об этом беспокоиться. Девушка мертва. Многие из нас погибли.
  - Наверное, я слишком долго спал, - вслух произнес Альвар, разглядывая узкие черные полосы на груди дикаря. Вне всяких сомнений, то были следы от ударов шпагой.
  - Следуйте за мной.
   Альвар встал и пошел за индейцем.
  
  ГЛАВА VII
  FONS ADAE
  
   Лабиринт коридоров и залов остался позади. По главной лестнице Альвар и его рослый спутник поднялись на вершину пирамиды. Миновав арочный портал, идальго увидел группу туземцев и нескольких испанцев, собравшихся у основания дерева. По дороге индеец вкратце рассказ о неудачном нападении на лагерь чужаков у Великой реки. Нападение оказалось настолько неудачным, что сейчас под кроной собрались последние обитатели пирамиды. Всего Альвар насчитал двенадцать. Именно столько защитников могла выставить Сибола. Их скульптурные тела были испещрены шрамами и ожогами. Некоторые обожжены настолько, что на них страшно смотреть. Диего де Веры среди индейцев не было.
   Едва Альвар достиг каменного трона, бледная госпожа учтиво ему улыбнулась. Идальго бросил на нее мимолетный взгляд. Очутившись рядом с ней, он снова испытал необъяснимое волнение.
  - Вам уже лучше, сеньор Альвар Диас? - услышал идальго властный голос, пробиравший до самых костей. Она по-прежнему отказывалась называть его иначе. Женщина сидела на троне, вульгарно закинув ногу на ногу, и тихонько царапала ноготками подлокотники. - Я рада, что вы не пострадали во время последней прогулки. Ваша отвага могла нам дорого обойтись.
  - Стоит ли называть отвагой поступок отчаявшегося человека? - осторожно заметил Альвар, стараясь не касаться взглядом каменного седалища.
  - Побег не решит ваши проблемы. Я понимаю, что вам не по вкусу наше общество. Вы считаете нас порождением преисподней, хотя до сих пор не нашли тому подтверждений. Более того, - женщина указала тощей рукой на крону дерева. - Разве не видите, что мы охраняем?
  - Я сужу по поступкам людей, - коротко ответил Альвар, понимая, что разговор намечается серьезный, если не сказать больше. Возможно, его попытаются переманить на другую сторону.
  - Вы видите и чувствуете только то, чему вас учила церковь... и гильдия. Разве это не рабство? Здесь же вы найдете абсолютную свободу, и во всем мире нет второго такого края, сотворенного заботой и любовью.
  - Я все понимаю, - выговорил Альвар, до хруста сжав рукоять шпаги, - но не отрекусь от своей веры и не предам людей, которые пришли со мной.
  - Но ведь вы готовы были убить их. Вас наняли устранять последствия 'святой миссии', - с некоторой долей иронии произнесла госпожа.
  - Как смеете вы обманывать Священную Праматерь?! - вставил индеец со спутанными волосами. - Вы палач, Альвар Диас, и всегда им были!
  - Я действовал в интересах церкви, - попытался оправдаться идальго, удивляясь, откуда они все знают. - Двадцать два года я провел в скитаниях из одной страны в другую, пока не получил это задание. Я знал, что наступит день, и мне доверят миссию, которая изменит мою жизнь или оборвет ее.
  - И вы изменились?
  - Сложный вопрос, - не сразу произнес Альвар, разглядывая моховую лужайку под ногами. - Человек меняется постепенно. Нельзя до конца убедиться в чем-то или знать, кем тебе надлежит быть. Так рассуждают несмышленые дети. В глубине души я чувствую, что пришло время перемен, но разум требует держаться прежнего пути.
  - Вы колеблетесь? Синискалько Бароци и его люди как-то связаны с этим?
   Альвар отрицательно покачал головой.
  - Предательство итальянцев ничего не меняет, только предопределяет их дальнейшую судьбу.
  - Продолжайте.
  - На войне солдат получает приказ и следует ему до конца. Едва ли кардинал догадывался, что 'адскими вратами', которых боялся великий инквизитор, окажется Lignum vitae. Тем не менее, мой долг уничтожить это дерево. Другое дело команда. Как убить людей, с которыми провел бок о бок два месяца? Могу ли я лишить жизни старого капитана, влюбленного в море? Пусть я наемник, но я не убиваю союзников. Думаю, мой долг спасти команду.
  - Вы считаете себя благородным человеком?
   Альвар замешкался. Простые и в то же время бессмысленные вопросы сыпались один за другим. Их разговор все больше напоминал один из тех каверзных допросов, которыми славилась инквизиция.
  - Да, - наконец произнес он, твердо решив держаться до конца. - Мой настоящий отец был дворянином. Это подтвердил уважаемый доминиканец и один кабальеро...
  - Хуан де Риверо.
  - Откуда вы знаете?
  - Отвечайте на вопросы, - раздался за спиной строгий голос индейца.
  - У меня нет необходимых бумаг. Я идальго только потому что могу доказать это шпагой.
  - Как часто вы спасали невиновных людей?
  - Я всегда помогаю попавшим в беду людям.
  - Убивая при этом других людей.
  - В гильдии мы часто приравнивали свою работу к обязанностям золотарей. Каждая миссия - это грязный, тяжкий и неблагодарный труд, но кто-то ведь должен избавлять общество от паршивых овец. Я не знал, что ждет меня в Индиях, знал только, что должен извести источник зла угрожающий миру.
  - А Lignum vitae? - насмешливо произнесла Праматерь. - Вы готовы его уничтожить, зная, что перед вами реликвия христианского мира?
  - Я не астролог, но могу догадаться, что произойдет, если плоды этого дерева попадут в руки таких людей, как Синискалько Бароци. Да. Лучше уничтожить во благо.
  - Достаточно!
   Крик Праматери эхом прокатился по залу. С веток упало несколько яблок. Альвар вздрогнул. Снова тот самый страх. Чувство, будто тебя пронзают тысячи ледяных ножей. Все-таки в некоторых случаях честность не самая выгодная политика.
  - Все это пустые слова! Как можно разрушить что-то во благо? - продолжала говорить женщина, царапая ногтями каменные подлокотники. - Вы остались прежним, сеньор Альвар Диас. Благородство, фанатизм, преданность тем, кто готов принести в жертву целые народы по-прежнему движут вами.
  - Я бы назвал это...
  - Молчите! Ради собственного блага, молчите. Вы добровольно заковали себя в кандалы и теперь боитесь стать свободным.
  - Я волен выбирать в своих поступках.
  - Так же как и мы в своих, - произнесла женщина низким голосом, не предвещавшим ничего хорошего. - Вы не оставляете мне выбора. Придется открыть вам глаза.
   Альвар опомниться не успел, как его схватили под руки два туземца. Праматерь встала с трона и легкой походкой приблизилась к нему. За ней последовал испанец, держащий в руках каменную чашу, наполненную яблочными семенами. Женщина взяла одно из них и показала Альвару.
  - Откройте рот. Я положу его вам под язык.
   Идальго плотно сжал губы, устремив на нее дрожащий взгляд.
  - Вы боитесь? - грозно произнесла женщина, разглядывая семечко. - Напрасно. Я хочу вам кое-что показать. Откройте рот. Послушайте, мы все равно заставим вас это сделать, только вам же будет больнее.
   Альвар недолго упирался и, собравшись с духом, открыл рот. Как только семя погрузилось под язык, Праматерь коснулась ладонями его висков и опустила большие пальцы ему на лоб.
  - Начало положено. Теперь закройте глаза и смотрите.
   Стоило Альвару сомкнуть веки, как сознание взорвалось в яркой вспышке. Картина напоминала 'день гнева' - страшного суда, которого заслуживало человечество. Словно ожившая панорама, сошедшая с устрашающей правой створки божественного триптиха Босха , она расползалась подобно вышедшему из берегов океану, накатывая грязными волнами. Альвар увидел будущее Индий. Над джунглями поднимались столпы черного дыма. Сотни тысяч индейцев были убиты, а гигантское озеро вокруг разрушенного города-кладбища заполнено окровавленными трупами. Одной рукой конкистадоры рубили головы мятежным индейцам, другой обращали их в христианскую веру. Над всем этим возвышалась фигура того самого алькальда с Кубы, назвавшегося Эрнаном Кортесом, и других неизвестных аделантадо. Кошмар продолжился в Старом Свете. Там повзрослевший император Карл во главе армии наемников вторгся в Рим и разграбил Ватикан. Годами позднее Англия основала собственную церковь и отказалась признавать власть римских католиков. Раскол христианской религии превратил Англию и Испанию в смертельных врагов. Блеск украденного у мертвых индейцев золота озарил Европу. Мадрид стал столицей самой богатой державы в мире, но в роскоши купалось только духовенство и знать. Простые люди тысячами умирали от голода и болезней в городских трущобах под стенами роскошных дворцов, где богачи предавались низким порокам, а инквизиция ужесточала пытки, контролируя и анализируя каждое слово произнесенное недовольными бедняками.
   Следующая вспышка возвратила Альвара в прошлое. Он увидел своего учителя - Хуана де Риверо. В глухом переулке дорогу ему заступили шестеро вооруженных разбойников. Все так, как рассказывал Антонио де Вентура, если бы во главе шайки не стоял он сам. После непродолжительного поединка наземь легли трое головорезов, но вот в бой вступил дон Антонио. Хуану удалось ранить предателя, после чего коварный секретарь все-таки поразил его ударом в сердце. Потом кабальеро забрал шпагу противника и удалился. Оставшиеся убийцы собирались обобрать тело Хуана, когда в переулке появилось новое действующее лицо - стройный незнакомец в плаще. Альвар узнал Диего де Веру. Двумя ударами андалусец опрокинул напавших на него живорезов, сорвал перстень с пальца Хуана и растворился во тьме.
   События перенеслись на двадцать два года вперед. Альвар увидел себя покидающим асьенду под Валенсией. Дон Синискалько, дон Антонио и кардинал стояли у камина и обсуждали, как лучше избавиться от него. Наконец сошлись на мнении, что проще будет напоить отравленным вином, а труп выбросить за борт. По словам кардинала, хранить такую важную тайну должны были только достойнейшие представители рода человеческого - церковь и дворянство.
   Видение иссякло. Альвар открыл глаза, выплюнул семечко и попятился, глядя на госпожу.
  - Достаточно? - суровым голосом спросила женщина. - Теперь выбирайте, на чьей вы стороне, сеньор Альвар Диас.
  
  ***
  
   Небо было затянуто серыми тучами. Дул сильный ветер. Деревья в лесу шумели и трещали, осыпая влажную землю увядшей листвой. Конкистадоры вошли в селение плотной группой. Судя по количеству хижин и обширным маисовым полям у леса, здесь жили тысячи туземцев. Над соломенными крышами вдалеке поднимались конусы каменных храмов. Больших пирамид Синискалько Бароци не заметил, и его это беспокоило. Ему был дан последний шанс, и он не имел права на ошибку. Попади они в засаду и все закончится прямо здесь.
   Генерал-капитан шел первым, в одной руке держа шпагу, в другой индейский деревянный щит, обтянутый кожей. Его высокие ботфорты вязли в грязи. Одежда под доспехом была насквозь мокрая после ночного ливня. Хорошо хоть сапоги он натер свиным жиром. Следом за ним двигались измученные и утомленные люди. Девять воинов, не считая падре Умберто. Францисканец шел, закутавшись в тяжелую от влаги рясу, обеими руками прижимая к груди большой деревянный крест. За ним, терзаемый лихорадкой, маэстре де кампо Сильвио, а потом капитан Бернардо с ведром воды в руке. Четыре итальянца и два испанских моряка несли точно такие же ведра. В них была святая вода, которую конкистадоры набрали из ручья у входа в селение. Рослый моряк Санчес нес еще аркебузу, перевязь с патронташами, пороховницу и прочие обременяющие элементы экипировки необходимые стрелку во время боя.
   Синискалько с тоской осмотрел свою крошечную армию. На чужбине погибли многие рыцари и почти вся команда 'Сарагосы', но даже исчезни они все, он и тогда не прекратил бы поиски. В сложившейся ситуации он принял единственно верное решение. После нападения на каравеллу испанцы и итальянцы стали требовать возвращения на родину. Идти в лес отказались даже Сильвио и Бернардо. Назревал мятеж. Пришло время рассказать им о Древе жизни и предоставить доказательства. Гарантия получения бессмертия удержала остатки экспедиции от распада. Капитан Пантоха, кормчий и три моряка остались на корабле чинить руль. Не было никаких гарантий, что они не уплывут, но Синискалько такой поворот событий не пугал, ведь прелесть вечной жизни заключается в том, что не нужно никуда торопиться.
   По его приказу конкистадоры выстроились в два ряда и в таком порядке продолжили путь. Как он и рассчитывал, вокруг не было ни души. Достигнув центра селения, завоеватели вышли на площадь, посреди которой стояла пирамида. Это было жалкое ступенчатое строение с капищем на вершине. Сверившись с картой, Синискалько повел людей к арке, находившейся у основания пирамиды. Войдя в длинный, зловонный тоннель, конкистадоры зажгли факелы и стали спускаться по каменным ступеням. По бокам тянулись осклизлые стены, поросшие мхом. Пол покрывал слой грязи. Повсюду валялись кучи гнилых сучьев. Факелы на стенах давно истлели. Люди в страхе перешептывались. Стало ясно, что индейцы не спускались сюда очень давно, хотя пирамида стояла в центре их селения.
   Зловоние усиливалось с каждым шагом. Наконец они достигли обширного зала с высоким потолком. Место это напоминало выгребную яму. Спустившись туда, Синискалько по пояс погрузился в вязкую компостную массу. Осветив потолок, уходивший на высоту пяти копий, итальянец подумал, что в самые дождливые месяцы этот зал, вероятно, бывает затоплен.
   Осмотрев помещение, он обнаружил на другом его конце лестницу. Поднявшись наверх, магистр подступил к тяжелой каменной плите. Отыскав в стене отверстие, Синискалько достал из сумки мраморный кол с насечками и вставил его туда. Затем взялся за квадратный набалдашник, три раза повернул и надавил. Люди с недоверием следили за действиями капитана. Он до сих пор не объяснил им, кто нарисовал ориентиры на карте, а теперь действовал так, словно знал это место очень давно.
   Тяжелая плита с рокотом уползла в стену, явив взорам конкистадоров еще один тоннель. В затхлое помещение ворвался поток свежего ветра. Испанцы и итальянцы переглянулись в недоумении. Они спустились глубоко под землю и, тем не менее, каким-то образом снова очутились на поверхности. Синискалько мгновение стоял не двигаясь, потом извлек обелиск и повел отряд к выходу.
   Покинув тоннель, они вышли на травянистую площадку, заваленную осколками статуй и руинами древних каменных построек. Оказалось, что снаружи уже ночь. Увидев это, падре Умберто перекрестился. Впереди, на фоне звездного неба, темнела ступенчатая пирамида небывалой величины. Стоило Синискалько сделать шаг по направлению к ней, как навстречу из-за разрушенного постамента вышел человек в плаще.
   Отряд конкистадоров мгновенно ощетинился оружием, но человек в знак дружбы раскрыл им свои объятья.
  - Добро пожаловать в Сиболу, - с улыбкой произнес Диего де Вера.
  
  ***
  
   Под кроной исполинской яблони Альвар пал на колени. Наступил момент истины. То, что показала ему госпожа Сиболы, не могло быть иллюзией. Он и раньше знал, что слуги инквизиции терзают людей, а церковь прибирает к рукам имущество казненных. Это все знали. Но натура человека такова, что он привык жить в плену собственных грез. Всю сознательную жизнь Альвар существовал в выдуманном мире. Кардиналы и епископы производили на него только положительное впечатление, а светское общество, в котором ему доводилось бывать, казалось образцовой кастой верующих. Все эти кабальеро, гранды, чиновники на званных вечерах, все они притворялись, потому что боялись гильдии фехтовальщиков Мадрида, которой покровительствовала церковь и ее беспощадный молот - испанская инквизиция. Страшно быть самим собой в компании того, кто может прийти за тобой в любую ночь. Для людей он был обыкновенным наемным убийцей, религиозным фанатиком, мечтавшим о Новом мире. Увы. Второго Прометея из него не получилось.
   Альвар вспомнил поединок с Сильвио и надменную усмешку на его лице, когда речь зашла о церкви, за мгновение до того как итальянца оглушили веслом. Вспомнил перстень Хуана де Риверо, полученный из рук Диего. Позже он его рассмотрел и нашел глубокую борозду на ободке. Это был перстень учителя. Подтвердилось то, чего Альвар боялся со дня их встречи в Кадисе. После двадцати двух лет преданной службы он стал не нужен своим хозяевам, и они решили от него избавиться. Гильдия наверняка уже расторгла с ним контракт, а дон Антонио де Вентура снова нарушил устав гласящий: 'Жизнь товарища дороже всех благ мира'. Сначала он убил учителя, а теперь обрек на смерть ученика, которого взрастил из чувства вины, как утверждал Диего. Продал за пригоршню реалов! Предатели! Все предатели. Альвар стиснул кулаки. Только они сейчас у него и оставались.
  - Зачем вы это делаете? - натянуто по слогам выговорил он, стараясь не поддаваться гневу.
  - Ради вас и ради себя. Это была крайняя мера, - тихо произнесла Праматерь, но в голосе ее не было жалости. - Мы хотели объяснить вам, что сторона, которую вы приняли в юности, далека от совершенства.
  - Хотите до конца разрушить то, во что я верю?
   Женщина закрыла лицо руками, и утомленно вздохнула. Индейцы вокруг идальго стали заметно нервничать.
  - Вы снова ничего не поняли, сеньор Альвар Диас. Вы здесь ради правды. Мир далек от совершенства. Повсюду правят ложь, алчность и честолюбие. Поэтому была создана Сибола, отгороженная от вашего мира бесконечным лесом. Эта цитадель нечто большее, чем фигура из камней.
   Женщина уселась на трон и закрыла глаза.
  - Я открою вам секрет. В начале своего пути человек, до конца не обремененный тяготами земной жизни, был похож на Господа. Чем чаще каждый из вас появлялся на свет, тем слабее вы становились. Я видела это собственными глазами. Вы умирали от голода, холода и болезней. Вас терзали дикие звери и жалили ядовитые гады. Вас учили выживать, бороться и любить свободу. Вы боялись признаться себе, а потом и вовсе забыли, что когда-то ваши прародители были почти бессмертны и не испытывали всех этих тягостей. Они были таковыми до тех пор, пока не совершили роковую ошибку.
  - Вы говорите о первородном грехе?
  - Да. О роковой ошибке человечества. О предательстве первых людей.
  - Я не теолог, но возможно так было угодно Господу.
  - А кто такой Господь? Всесильное Бытие, которое царит надо всем? Вам кажется, что он знает всех и предугадывает любое событие, но кое-чего он не учитывает - это мгновение. Именно столько длится человеческая жизнь. Он любит вас, но не в силах самостоятельно сказать об этом. Поэтому его волю на земле несет церковь, однако это все равно, что инкогнито признаваться в любви даме через письмо или посредника. Как полюбить того, кого ни разу не познаешь? Потому-то многие и отворачиваются от него. Я же любила всех своих детей и всегда была рядом с ними.
  - Ваших детей? Имеете в виду индейцев?
  - Нет. Все человечество. Я хотела, чтобы люди жили в равенстве. - Госпожа подняла руку, указав пальцем на крону дерева. - Он никогда не полюбил бы вас так, как это делала я. Он наблюдает за нами, но не может ничего поделать, ведь у него есть план, и он должен следовать ему до конца. Он не может просто сойти с небес и предстать перед вами во всем своем величии. Боится лишить вас свободы. Вполне разумно, ведь его появление в мире сотрет границы добра и зла.
  - Вы знаете слишком много даже для демона. Вы или дьявол или... Мне кажется, теперь я знаю кто вы.
   Праматерь открыла глаза. Их взгляды встретились. Потом она повернула голову и обратила к нему ухо, словно старуха, потерявшая слух.
  - Ева, - наконец произнес Альвар. - Имя, которое Он дал вам. Ваше присутствие здесь столь же невероятно, сколь существование этого дерева, но это так. Вы Ева.
   Женщина медленно, даже чуть неуверенно, кивнула. Альвар поднялся с колен и приблизился к трону, на котором восседала женщина. Не смотря на предупреждение Диего, он коснулся ее руки, твердой и холодной, как полированный камень. Кровь в жилах застыла. Сердце давно не билось, а грудь оставалась неподвижной. Она даже не дышала, но продолжала жить телом, ибо была мертва душой.
  - Вы мой сын, Альвар Диас. Теперь вы понимаете, как это страшно, когда мать должна скрываться от собственных детей, которые хотят ее уничтожить?
  - А мой отец? Первый отец. Он тоже здесь?
  - Душа моего невинного мужа в Раю. Вместе с другими праведниками он был прощен Христом и вызволен из ада. Моя же судьба была страшнее преисподней. - Женщина обвела себя руками, продемонстрировав худобу и бледную кожу. - В последние часы земной жизни, я воспротивилась смерти. За отказ принять возложенное наказание Господь наслал на меня эту болезнь. С тех пор я отлучена от собственных детей.
  - Как же вы достигли Нового Света?
  - Мы жили здесь с момента изгнания. Угасая, Адам послал нашего третьего сына Сифа к вратам рая, чтобы тот принес масло прощения. Архангел Михаил отказал ему, взамен подарив три зерна того самого запретного дерева, которое погубило нас. Вернувшись, он нашел отца мертвым и положил их ему под язык. Вскоре из могилы выросли три ростка. Сиф выкопал их и посадил в разных частях света. Первому дереву суждено было стать Животворящим крестом. Оно росло тысячи лет, и было срублено по приказу царя Соломона. Второе Сиф посадил в низине, но оно зачахло в дни Всемирного потопа. Третий росток мой сын взрастил на вершине высокой горы неподалеку от нашего дома. Именно оно стало основой Сиболы.
  - Lignum Scientiae !
   Альвар с трепетом посмотрел на исполинскую яблоню. Они ошибались с самого начала. Древа Жизни в Индиях не было. Возможно, как и было сказано в писании, его по-прежнему охранял херувим с пылающим мечом в недосягаемом ныне саду Эдема.
  - Да, Альвар Диас, - снисходительно улыбнулась госпожа Сиболы. - Так вы его называете. Перед вами запретное Древо знаний, а мы его хранители. Мы дали знание индейским архитекторам, и они построили великие города. Мы подарили его и вам через жителей востока, приплывших на южный материк две тысячи лет назад. Мы стали основателями вашего мира. Вы же, как всегда, ошиблись. Страх Торквемады исказил слово 'Demon', которое великий византийский путешественник вырезал на одной из печатей Ахакусу. Толкователь смог разгадать индейские иероглифы на скрижалях. Используя мертвый язык древних греков, он зашифровал единственное слово, указывающее на существование нашего древа. Это было слово - 'Знание', а инквизитор перевел его на латынь с присущим человеку фанатизмом, извратив до мерзкого - 'Демон'. Мы знали, что церковь сделает из нас чудовищ, так же как индейцев нарекла одержимыми бесами нелюдями.
  - Кто же тогда эти существа? - спросил Альвар, указав на индейцев и испанцев, по-прежнему внимательно следивших за ними.
  - После того как я вновь обрела молодость, у меня было много смертных мужчин. Я любила их, и каждый новорожденный ребенок становился таким. Ныне лишь немногие из них мои кровные дети. Почти все первенцы погибли от истощения во время потопа.
  - Что значит от истощения?
  - Чтобы оставаться юными вечно, нам необходимо впитывать вещество, которое содержится у вас в голове. Оно дает нам жизнь и знания. Так мы узнаем о том, что происходит в мире. Последние несколько тысяч лет мы были изолированы в Сиболе и вынуждены питаться индейцами. Только благодаря Диего де Вере я знала о том, что происходит по ту сторону моря.
   Альвар смотрел на нее молча, не зная с чего начать. Оставалось еще много вопросов, он хотел задать хотя бы часть из них, но госпожа жестом заставила его молчать.
  - Человеку вашего склада ума сложно будет это понять. В любом случае, у нас мало времени, Альвар Диас. Пока мы говорим, в храм Сиболы проникло зло. Один из моих порочных сыновей сведен с ума мыслью об уготованных ему адских страданиях. Он одержим иллюзией вечной жизни, и пойдет на все, лишь бы получить ее.
  - Синискалько Бароци?
   Праматерь кивнула.
  - Как ему удалось найти путь сюда?
  - Мы не знаем, как и почему. Возможно, они взяли пленных и те указали им дорогу. Вы должны помешать ему.
  - Значит, вы напали на корабль? - вымолвил Альвар, чувствуя, как внутренности сковывает холод. - Зачем? Кроме итальянцев там команда ни в чем не повинных моряков.
  - У нас не было выбора. Рано или поздно они бы нашли этот храм. Я приказала оставить в живых капитана, кормчего и нескольких моряков, чтобы вы могли вернуться на родину. Однако, не смотря на силу и численное превосходство, мы потерпели поражение. Люди каким-то образом догадались использовать против нас святую воду и молитвы. Они действовали так слаженно, словно их кто-то предупредил заранее.
  - А вы не думаете, что итальянцам помогает Диего де Вера?
  - Это невозможно. Я не чувствую в его душе волнения или злости, только покой. К тому же, он знает, что моя гибель оборвет жизнь всех стражей, включая его собственную. Я сомневаюсь, что он отчаялся настолько, чтобы уничтожить Сиболу.
  - Почему вы выбрали меня?
  - Я искала среди членов экспедиции самого преданного и одинокого человека. Я видела их прошлое и настоящее. Многие из них погибали, даже не достигнув границ нашей земли. Потом я нашла вас, Альвар Диас. Ваша жизнь показалась мне интересной, и я заглянула в будущее, но увидела там темное пятно. Вас обманывали с юных лет. Наставники. Друзья. Церковь. На службе у палачей вы загубили множество людских жизней. Не все они были виновны в тех грехах, которые им вменяла инквизиция. Так не могло более продолжаться, и я решилась открыться вам. Диего де Вера исполнил возложенную на него миссию, привел вас ко мне. Отныне знание будет вашей наградой. Ваше путешествие на край света - это поиски ответа на главный вопрос, который мучает каждого человека: 'Что я должен делать?'
  - Если вы видите будущее, тогда должны знать, что произойдет этой ночью.
  - Нет, Альвар Диас, мы живем вне времени и наша судьба нам неведома. Помогите Сиболе сейчас и окажите услугу в будущем. Взамен вы получите то, о чем давно мечтали. Я назову вам имя вашего земного отца.
   Альвар замялся. Об этой мечте он никому и никогда не рассказывал. Разумеется, любой ребенок мечтает увидеть своих родителей, рано или поздно, даже если те его бросили. Только станет ли ему после этого легче? Альвар всегда был готов помочь любой женщине попавшей в беду. К тому же он и так собирался убить Синискалько, прежде чем тот доберется до дерева. Итальянцы тоже заслуживали смерти, особенно капитан Сильвио, с которым у него остались несведенные счеты. Вот только кто поручится, что, выполнив просьбу, он не согрешит против Господа. Она была проклята и добровольно заточила себя между мирами, а проклятых людей во все века надлежало обходить стороной.
   Почувствовав на себе выжидающий взгляд владычицы, Альвар решил, что пришло время нарушить эту традицию. Он коротко кивнул, развернулся и зашагал к арочному порталу. Индеец со спутанными волосами последовал за ним. По приказу госпожи стражи разошлись. Одни взобрались по стволу на крону дерева, другие вскарабкались по стенам зала, исчезнув в квадратных тоннелях.
  - Помните, Альвар Диас, - звучал голос Праматери за спиной идальго. - Вы не один. Заглянув в будущее пятидесяти конкистадоров, я нашла еще десять черных пятен. С теми, кто попал в храм Сиболы, может случиться все что угодно. Здесь вы сами творцы своей судьбы.
  
  ГЛАВА VIII
  БИТВА
  
   Диего вел их по каменным коридорам и лестницам. Синискалько Бароци шел по пятам за нечестивцем, держа в руке дагу и, на всякий случай, опустив забрало. Этот бледнолицый демон явился к нему за день перед битвой. Просто появился в каюте капитана, которую Синискалько занимал. Диего де Вера предупредил его об атаке, раскрыл слабые стороны врага, а затем предложил заманчивую сделку - бессмертие в обмен на месть. Он хотел отомстить какой-то 'священной праматери' и ее 'детям', говорил что-то об унижении и торжестве справедливости. Синискалько слушал вполуха, и согласился помочь без вопросов, заранее решив убить подлеца, как только они достигнут цели.
   Спустившись по каменной лестнице в большой зал с квадратными колоннами, Диего де Вера остановился напротив трех порталов, и некоторое время стоял там, глядя в темноту. Конкистадоры поставили на пол тяжелые ведра. Многие опустили шпаги и алебарды, но Санчес по приказу генерал-капитана продолжал держать Диего на мушке.
  - Ты заблудился, демон? - со злостью прошептал Сильвио, потирая шею. - Мы и так уже слишком долго бродим по этим чертовым коридорам!
  - Ты бы предпочел идти напрямик? - спокойно отозвался Диего.
   Сильвио плохо себя чувствовал. Его лихорадило уже несколько дней. Глаза были затянуты красными сосудами, затылок раскалывался от боли, а лоб покрылся испариной. Услыхав слова Диего, конкистадор бездумно шагнул в сторону центрального прохода. Андалусец схватил итальянца под руку, сорвал с головы кабассет и бросил его в коридор. Из потолка и пола со скрежетом вылезли два острых лезвия, сомкнулись в центре портала и уползли обратно.
  - Опять ловушка, - с раздражением произнес Синискалько, глядя на дырявый шлем. - Сколько еще это будет повторяться?
  - Ничего не могу поделать. Нижние залы храма усеяны ими. Чтобы попасть на главную лестницу необходимо пройти еще десяток таких коридоров.
   Синискалько ничего не ответил. Целый час они играли со смертью. В одном зале их едва не раздавила каменная плита, рухнувшая с потолка. В узком коридоре чуть не проткнули металлические копья. У входа в еще один зал болван Сильвио чудом уцелел, остановившись в дюйме от пронесшегося перед лицом лезвия маятника. Ведра со святой водой оставались самым эффективным оружием против затаившегося врага, но пополнить ее запасы конкистадоры не могли. В душной пирамиде не было ни капли влаги. Неизвестно, сколько демонов выжило после битвы и когда они могли напасть. И все же Синискалько вынужден был признать, что если бы не Диего де Вера он сам и его отряд давно перестали бы существовать. Он заставил индейцев покинуть селение и обеспечил им свободный путь к пирамиде.
  - Хорошо, - кивнул генерал-капитан. - Веди дальше. Главное, не вздумай хитрить, а не то Санчес всадит тебе пулю между глаз.
   Диего вошел в боковой коридор. Конкистадоры подняли ведра и последовали за ним. Еще один коридор, лестница и снова зал. В исполинском строении не было указателей. Судя по всему, обитатели пирамиды передвигались по ней интуитивно. Синискалько давно перестал ориентироваться в каменном лабиринте лестниц и тоннелей. Это было не важно. Главное они все время поднимались наверх.
   Наконец Диего де Вера привел их в узкий коридор с высоким потолком. Нажав каменную пластину в стене, он дождался, пока массивная плита уползет в сторону. Взорам людей открылся темный зал с колоннами. В тот же миг сверху раздался щелчок и скрежет. В оранжевом свете факелов конкистадоры увидели решетку с шипами, быстро опускающуюся им на головы.
  - Все внутрь, пока дверь не закрылась, - скомандовал Диего.
   Конкистадоры бросились в проход. Один из них упал, опрокинув ведро со святой водой. Бернардо растолкал товарищей, чтобы успеть первым. Вскоре десять завоевателей очутились в просторном зале с колоннами.
   Тяжелая плита перекрыла выход, оставив Диего по ту сторону. Острые шипы стали касаться его головы. Андалусец пригнулся и проследовал к противоположной стене. Нащупал там спрятанный золотой рычаг и потянул на себя. Решетка вернулась в исходное положение.
  - Что все это значит? - раздался за плитой гнусавый бас Синискалько. - Диего де Вера! Отвечай!
   Послышалась возня. Частые толчки. Конкистадоры тщетно пытались сдвинуть тяжелую плиту с места. Диего рассмеялся, приложив ухо к стене.
  - Лжец! Я прикажу тебя четвертовать! - снова донесся приглушенный голос генерал-капитана. - Слышишь? Убью тебя собственными руками!
  - А чего ты ожидал, завоеватель? - улыбнулся Диего. - Я живу на свете несколько тысяч лет и хорошо разбираюсь в людях. Думал, сможешь одурачить меня? Ты просто пешка. Не успеет догореть факел, как вы все умрете. Там куда вы попали, нет выхода. Впрочем, воздуха тоже.
  - Сукин сын! - раздался задыхающийся голос, принадлежащий Сильвио.
  - Мерзавец, открой!
  - Я не хочу умирать...
   Коридор за плитой наполнился какофонией ударов, голосов и криков. Среди них явственно слышался голос Синискалько, перечислявший самые страшные итальянские ругательства.
  - Знай, что я никогда не предам свою мать! - закричал Диего, надеясь, что генерал-капитан его услышит. - Вы убили многих моих братьев и сестер. Жаль, что они не приняли меня спустя столько лет. За это и поплатились. Их роль в истории окончена. Зато теперь в глазах остальных я стану героем. Мне простят все ошибки, когда узнают, что я в одиночку спас Сиболу от завоевателей. Прощай, Синискалько Бароци.
  
   За стеной послышались удаляющиеся шаги. Синискалько выбросил деревянный щит и, выхватив факел из рук ближайшего рыцаря, кинулся исследовать зал. Это не мог быть конец. Только не для него. Он проделал долгий путь к источнику вечной жизни не для того чтобы погибнуть в двух шагах от цели.
   Остальные последовали его примеру и стали осматривать зал. Пол был густо укрыт слоем песка. Под ним могли находиться ловушки, но магистру было все равно. Он метался от одной стены к другой, освещая статуи диковинных богов и толстые корни деревьев, пронзавших каменную кладку пирамиды. Здесь было пыльно и тихо. Синискалько чувствовал, как ядовитый воздух проникает в легкие, как усталость и духота сковывают движения. Или это ему только казалось? Заглянув за колонну в глубине зала, Синискалько облегченно вздохнул. У страха глаза велики. Мощные корни пробили брешь в стене, открыв узкий проход во внешний коридор.
   Окликнув соратников, Синискалько снял пузатую кирасу, латы и протиснулся в трещину. Следом за ним с большим трудом пробился падре Умберто. Остальные последовали их примеру. Все выбрались в коридор, кроме Сильвио. Конкистадор шел последним, изнемогая от усталости и боли. Сквозь неровный проем Синискалько увидел, как тот, стоя на коленях, читает молитву. Потом маэстре де кампо молча рухнул на пол, погрузившись лицом в песок. Факел потух.
   Еще один член экспедиции пал вдали от родины. Один из тех, кем Синискалько дорожил больше всего. Итальянец перекрестился и произнес короткую молитву в память о храбром рыцаре. Они потеряли человека, остались без брони, но сохранили часть ведер со святой водой. Ничто не мешало им сражаться с вероломными тварями, у которых теперь не хватало мужества сойтись в открытом бою. Синискалько поклялся, что предатель обязательно умрет. Все демоны умрут. Махнув рукой, он повел людей дальше.
   Из-за угла за конкистадорами наблюдал Диего де Вера. Слишком долго его не было дома. Он допустил страшную ошибку и теперь не знал, как все исправить.
  
  ***
  
   Альвар Диас спускался по главной лестнице. За ним следовал рослый индеец. Необходимо было задержать отряд завоевателей, пока стражи будут приводить в действие защитный механизм храма. Альвар так и не понял, что должно произойти, когда он заработает. Индеец только улыбнулся, намекнув, что лучше в это время находиться на осевой лестнице или в гостевых помещениях. Так или иначе, это был их последний шанс. Вступать в открытый бой с группой воинов было неразумно. Разведчики донесли, что конкистадоры сняли доспехи, но держали при себе ведра, скорее всего, наполненные святой водой. Нижнюю часть пирамиды с ловушками они каким-то образом благополучно миновали и теперь стремительно приближались к лестнице.
   Примерно так Альвару вкратце объяснил индеец со спутанными волосами, пока они спускались вниз. Наконец попав в нужный коридор, оба прошли в обширный зал, а оттуда через порталы и по лестницам стали двигаться к краю пирамиды. Не прошло и пяти минут, как до них донеслись обрывки фраз на ломбардском. Группа захватчиков двигалась навстречу по широкому коридору, освещенному факелами. Выйдя из-за угла, Альвар кивком поприветствовал шайку итальянцев. Те застыли на месте, уставившись на испанца.
  - Альвар Диас, - не сразу выговорил Синискалько Бароци, ткнув в сторону идальго шпагой. - Вы только посмотрите, какая дичь водится в здешних лесах! Значит, ты все это время был жив. Какая досада.
   Альвар холодно улыбнулся. Слово - 'Ты', звучало как приговор. Магистр обратил внимание на гигантского индейца, стоявшего у противника за спиной и скрестившего руки на мощной груди.
  - А это кто? Твой новый маэстре де кампо? Может быть, ты и сам стал одним из них? - в голосе генерал-капитана прозвучали нотки зависти.
  - Я человек, сеньор Бароци, - произнес Альвар, вынимая шпагу из ножен. - Только человек, согласно суду Божьему, имеет право приговорить тебя к смерти. Ты и твои рыцари ничем не лучше здешних чудовищ. Ваша алчность погубила многих моих соотечественников и мирных индейцев.
  - Это закон жизни, - пожал плечами Синискалько. - Каждый выкручивается, как может.
  - Капитан Пантоха жив?
  - Цел и невредим. Он и еще несколько моряков готовят корабль к отплытию.
   Альвар облегченно вздохнул. Оставалось только надеяться, что старый капитан не струсит и дождется его возвращения. Перспектива провести в лесах Флориды следующие десять-двадцать лет в ожидании случайной экспедиции пугала его сильнее смерти.
  - Я прошу вас, - обратился идальго к испанским морякам, - остановитесь пока не поздно. Вам не обязательно следовать за ними. Вы можете спастись. Достаточно только кивнуть.
  - Как мы можем тебе верить? Ведь ты собирался убить нас на пути домой, - напомнил моряк, сжав багор с такой силой, что кулаки захрустели. - Теперь сам сдохнешь!
  - Вы ошибаетесь. Был такой приказ, но я не собирался следовать ему.
  - Мы не покинем генерал-капитана. Он обещал нам вечную жизнь! - с яростью оборвал Санчес, целясь в противника из аркебузы. - Тебе же, пес, уготована лишь смерть.
   Альвар сразу узнал валенсийца, который, по словам Пантохи, первым переметнулся на сторону врага. Второй испанец тоже кивнул, угрожающе приподняв багор.
  - Послушайте. Даю вам слово...
   Прогремел выстрел. Пуля вонзилась в стену над головой Альвара. Санчес опустил разряженную аркебузу, с досадой покачав головой.
  - Чертов дурак, не стреляй! - выругался Синискалько, ударив испанца локтем. - Эта дичь моя.
  - Опомнитесь, сеньор Диас, - выговорил Умберто Латура, от страха едва ворочая языком. - Не могу поверить, что вы приняли их сторону. Они ведь служат дьяволу. А команда корабля? Неужели вы хотели убить их? Неужели ваша вера в Господа настолько ослабла?
  - То был приказ кардинала. Не мой. Отныне я хозяин своей судьбы и вера тут абсолютно ни при чем, - произнес Альвар, но, заметив испуг на лице францисканца, смягчился и добавил: - Не бойтесь, падре Умберто. Я не забыл про вас. Обещаю, что вы не пострадаете.
  - Вы, испанцы, все на одно лицо. Слишком много обещаете, но редко держите слово, - с презрением молвил капитан Бернардо. - Зря вы пренебрегли дружеским советом. У вас ведь тогда был выбор, а теперь он невелик - либо клинок, либо гаррота.
  - И про вас я тоже не забыл, великодушный сеньор. Вы следующий в моем списке после магистра.
  - Довольно болтовни! - оборвал Синискалько, сделав шаг навстречу Альвару. - Где Lignum vitae? Если скажешь, обещаю тебе быструю смерть.
  - Древа жизни здесь нет.
  - Ты лжешь, проклятый бастард!
  - Ни слова больше.
   Альвар, как и любой другой испанец, умел сносить любые обиды, но когда дело касалось чести, терпению быстро приходил конец. Миланец слишком много себе позволил, да и моряки выступили не лучше. Альвар достал верный 'Гуль', крепче взялся за рукоять учительской шпаги и занял боевую стойку. Синискалько проделал то же самое. Противники замерли в центре коридора, обратив клинки друг против друга.
  - У тебя ни шанса, наемник, - спокойно произнес генерал-капитан, раз и навсегда оставив приличия. - Во всей северной Италии нет такого фехтовальщика, который смог бы лишить меня шпаги.
  - Следовало поискать его в Испании.
  - Сейчас проверим, - злобно процедил магистр, - откуда на твоей гарде столько рубцов. Может быть, ты нацарапал их гвоздиком?
   Синискалько первым пошел в атаку. Укол с захлестом Альвар с легкостью отразил дагой. Последовала серия выпадов, которые идальго благополучно отбил, и тогда Синискалько двинулся прямо на него. Последовал толчок, за ним взмах даги. Альвар спешно ретировался, стараясь варьировать глубину нападения. Силовая стычка ни к чему хорошему бы не привела. Итальянец был крупнее и перевес в массе оставался на его стороне. Единственный выход - держаться на расстоянии, изучить позиции противника и выгодно нанести удар. Как в шахматах.
  - Passado! - нарушил ход мыслей Альвара Синискалько и в стремительном выпаде нанес ему укол в грудь.
   Альвар отпрянул, но было слишком поздно. Игольчатый наконечник шпаги вошел в тело. Всего на полдюйма. Ему повезло. Альвар попятился, чувствуя жжение в груди. По рубахе расползлось багровое пятно. Увидев его, итальянцы поддержали лидера одобрительными возгласами. Все кроме Санчеса. Коварный моряк снова заряжал аркебузу.
   Подлая атака всерьез разозлила Альвара. Он видел, с каким торжеством вспыхнули глаза противника. Итальянец не дал ему время прийти в себя. Последовала серия стремительных выпадов. Альвар продолжал их отбивать, держась на расстоянии от фехтовальщика, выжидая удачного момента для атаки. Мелодичный звон клинков наполнил коридор. Альвар до конца сосредоточился на защите, используя контратаки и ремизы только для того, чтобы магистр не прижал его к стене. Синискалько увлекся этим бездействием и попытался закончить поединок одним ударом. Альвар только этого и ждал. Предупредив укол снизу, он пошел на сближение и пустил в ход кинжал. Магистр вскрикнул, схватившись за рассеченную бровь. Сравняв счет, противники для виду обменялись ударами и разошлись в стороны.
  - Давно хотел спросить, - выдохнул итальянец, вытирая кровь с лица, - зачем тебе этот языческий нож? Ты что по ночам младенцев режешь?
  - Одного вот давеча прирезал, - кивнул в сторону итальянцев Альвар так, что всем сразу стало ясно о ком он.
  - Может, хочешь передохнуть? - прохрипел Синискалько.
  - В чем дело? Перед смертью не надышишься? А я уже готов был поверить, что сам Амадис Гальский сошел со страниц романа, чтобы сразиться со мной? На том свете отдохнем!
  - Я уже говорил, что мы оба попадем в ад, - произнес Синискалько с таким истовым убеждением, что Альвару невольно стало не по себе. - Где ты там отдохнешь? Еще не поздно все изменить. Последний раз спрашиваю, где Lignum vitae?
  - В твоем воображении, миланец.
   Дерзкий ответ как будто придал Синискалько сил. Магистр ринулся в атаку, стараясь поразить кисть противника. Альвар держался на расстоянии, едва успевая отводить руку от изогнутого наконечника шпаги. Уколы с захлестом так и сыпались на него. Синискалько махал ею словно веером, отчего гнущееся лезвие стало издавать свистящий звук, оставляя в воздухе прозрачный шлейф. Для полной защиты от такой дьявольской 'мельницы' идальго пришлось использовать кинжал, открыв при этом левую половину туловища. Синискалько этим воспользовался. Завершив серию выпадов одним стремительным рипостом , который Альвар едва успел отбить, он зашел противнику за спину. В тот же миг идальго почувствовал, что обе его руки крепко прижаты к телу. Острие даги коснулось живота.
   От неминуемой смерти Альвара спас индеец. Он схватил лезвие, остановив его в дюйме от края распахнутого дублета. Послышалось шипение. В ноздри ударил запах обожженной плоти. Претерпев боль, рослый туземец оторвал Синискалько от противника, поднял над головой и швырнул его в толпу итальянцев. В тот же миг прогремел выстрел.
   Патлатый индеец покачнулся. Альвар хотел было поддержать защитника, но тот оттолкнул его, жестом приказав уходить. Идальго развернулся и побежал. Он бежал изо всех сил, стараясь вспомнить нужный коридор, который выведет на главную лестницу. Оглянувшись, он увидел, как итальянцы окружили и добили раненного туземца. В тот же миг сцена расправы исчезла за поворотом.
   Альвар бежал не оглядываясь, не смея перевести дух. Нет предела человеческой низости! Синискалько Бароци настроил всех против него, даже падре Умберто. Теперь его жизнь не стоила ломаного мараведи, но он так просто не сдастся. В прежние времена его пешего преследовали языческие демоны янычары, лютые наемники рейтары, стая французских волков и много кто еще с кем в одиночку встречаться не рекомендуется. Что ему теперь жалкая горстка озлобленных итальянцев?
  
  ***
  
   Воины, воодушевленные смертью демона и бегством противника, бросились в погоню. Итальянцы потрясали шпагами и алебардами, выкрикивая оскорбления в спину предателю. Многие несли с собой ведра. За ними, подобрав полы рясы, семенил преподобный Умберто Латура, умоляя капитана Бернардо остановить самосуд. Последним бежал Санчес, на ходу заряжая аркебузу, а рядом другой моряк размахивал багром. Выглядело это довольно нелепо, словно братия конкистадоров спешила на пожар.
  - Нет, болваны! Стойте на месте! Не разбегаться! - лежа на полу, вопил Синискалько, но его никто не слушал.
   Все пошло наперекосяк. Он бы убил наглеца, если бы в поединок не вмешался мерзкий индеец. Разумеется с такими союзниками до победы один шаг. Мысли путались в голове. Невероятно, но Альвар Диас - идеалист и поборник веры - переметнулся на сторону врага. Едва ли он действовал под страхом смерти. Скорее всего, ему посулили вечную жизнь. В черной душе Синискалько проснулось глубокое уважение к испанцу. Жаль, что ему придется его убить. Они могли бы стать друзьями, ведь Альвар оказался не менее жесток и коварен, хоть и прикрывался благородством. Возможно, остальные и не зря считали его причастным к нападению на каравеллу. Неудивительно, что теперь они сорвались с цепи.
   Синискалько поднялся и, прислонившись к стене, шаткой походкой последовал за отрядом. Перед глазами все плыло. Он сильно ударился затылком и никак не мог прийти в себя. Завернув за поворот, итальянец в отчаянии ударил рукоятью шпаги по стене. Именно этого он боялся. Конкистадоров и след простыл.
  
  ***
  
   Опрометью сбежав по лестнице в обширный зал, Альвар на одном дыхании миновал двойную колоннаду и, преодолев еще одну лестницу, попал в широкий коридор. За спиной доносились крики преследователей. Они и не думали отставать. Альвар отчетливо слышал ругань Бернардо. Капитан кричал на ломбардском, часто упоминая два знакомых Альвару слова: 'гаррота' и 'дьявол'.
   Добежав до конца коридора, Альвар остановился напротив двух порталов. Тут память его подвела. Он точно помнил, что поднялся по лестнице. Заглянув в оба тоннеля, Альвар убедился, что в каждом есть лестница. Чтоб тебя! Сзади раздался гнусавый голос Санчеса:
  - Ну вот ты и попался!
   Тлеющий фитиль опустился на пороховую полку. Раздался выстрел. Пуля расплющилась о камень над головой Альвара. Тот, не раздумывая, нырнул в правый коридор. Без индейца найти выход оказалось непросто. Кто мог знать, что бессмертный страж погибнет от такого же кусочка раскаленного свинца. Как могло жившее на свете тысячу лет существо так оплошать! Именно это вертелось в голове у Альвара, пока он несся по коридору. Чтобы добраться до места поединка у них ушло не так много времени. Значит, главная лестница была неподалеку.
   Попав в новый зал, Альвар обогнул несколько саркофагов и нырнул в единственный арочный проход напротив. Еще один коридор и еще одна лестница. Голоса преследователей стали тише. Преодолев ряд отвесных ступеней, Альвар поднялся в тесное помещение, уставленное мраморными блоками. Здесь он повалился на пол и закрыл глаза. Вперед вел еще один коридор, но туда идти не было смысла. Через этот склад они не проходили. Значит, он заблудился. Снова.
  
  ***
  
  - Зачем стрелял, пес? - набросился на испанца Бернардо. - Говори, куда он побежал?
  - Туда, - ткнул пальцем в правый проход валенсиец.
  - Проклятый лабиринт, - на ходу выкрикнул конкистадор за спиной у Бернардо. - Сколько же здесь залов и коридоров?
   Итальянцы по одному подбегали к ним. Все сильно устали. Поставив ведра возле порталов, они столпились вокруг Бернардо в ожидании приказов.
  - Морелли, останешься здесь, - кивнул капитан кряжистому рыцарю с алебардой, попутно смахивая с лица слипшиеся кудри. - Будешь караулить ведра и дождешься магистра. Не хватало еще, чтоб мы и его потеряли.
  - Опомнитесь, сеньор Бернардо. Я знаю, вы здравомыслящий человек...
  - Да. И поэтому до сих пор жив!
  - Недолжно христианину убивать ради мести, - взмолился падре Умберто, теребя нагрудный крест. - Если Альвар Диас согрешил против церкви, мы передадим его инквизиции. Трибунал решит, что с ним делать.
  - Я не хочу его убивать, - отмахнулся итальянец. - Он знает, где выход. Без него мы будем блуждать по этому лабиринту до Страшного суда.
  - Нам всем следует подождать магистра, - предложил Морелли.
  - Чтоб он приказал его убить? Хватит. Альвар Диас нужен живой. Встречу с намыленной пенькой мы ему всегда успеем устроить. - Бернардо посмотрел на Санчеса заряжавшего аркебузу. - Нашел новую игрушку! Если еще раз выстрелишь без нужды, отрежу палец.
   Распределив обязанности, конкистадоры спустились по лестнице в обширный зал. Падре Умберто остался с Морелли, но затем все-таки последовал за капитаном. Страшно было двигаться вперед и страшно стоять на месте. Францисканец чувствовал, что эта погоня добром не кончится, равно как и поиски Древа жизни. Он ведь отправился в Новый Свет не по своей воле. В тот момент, когда кардинал намекнул на его безоговорочное участие в миссии, он готов был поменяться местами с любым нищим причетником, лишь бы остаться на родине. Конечно, ему обещали место аббата в большом монастыре и немалый доход, но риск был слишком велик, а доля до того незавидна, что легче казалось утопиться, чем переживать день за днем в непрерывном страхе и волнениях.
   Спустившись вниз по крутым ступеням, падре Умберто увидел фигуры рыцарей и моряков. С факелами в руках они прочесывали пространство зала. Оказалось, что помимо центрального арочного прохода за колоннами скрывались несколько порталов поменьше.
  - Осмотрите тут все, - пронесся эхом под высоким сводом голос капитана. В этот момент он и еще несколько конкистадоров направлялись к главному проходу. - Действуйте парами. Далеко не разбредаться.
   Вместе с Санчесом и светловолосым рыцарем они поднялись по ступеням и сразу обнаружили следы на песке. Альвар был здесь. Впереди раздался звук удаляющихся шагов. Бернардо окликнул остальных, но ждать не стал и пустился в погоню за предателем с двумя сподвижниками.
   Оставив коридор позади, они попали в помещение до потолка уставленное мраморными блоками. Здесь на них сверху набросились черные тени. Раздался хруст. Первый демон бросился на рыцаря и свернул ему шею. Второго Бернардо успел поразить шпагой, а затем добить кинжалом в сердце. Третьего Санчес выстрелом ранил в плечо.
  - Твари! - завопил Бернардо, взмахом освященного клинка перебив еще одному нечестивцу горло. - Gloria Patri, et Filio, et Spiritui Sancto ...
   Слова молитвы заставили последнего демона пуститься наутек. Бернардо побежал за ним, освещая путь факелом. Санчес последовал за капитаном, второпях прочищая шомполом ствол аркебузы.
   Топот ног стих. Итальянец остался умирать в свете гаснущего факела. Лежа на спине, рыцарь тихо хрипел, не в силах поднять повернутую набок голову. Он первым ощутил вибрацию камней и понял, что с пирамидой происходит нечто странное, но рассказать об этом уже никому не смог.
  
  ГЛАВА IX
  ИСКУПЛЕНИЕ
  
   Покинув тесные помещения, уставленные каменными блоками, Альвар попал в красивый зал с боковыми аркадами. Впереди темнели четыре портала и белокаменный алтарь с кучей мешков набросанных сверху. Это место напомнило ему двор гильдии фехтовальщиков. Не хватало только фонтана в центре. Держа в левой руке догорающий факел, заранее снятый со стены, Альвар приблизился к алтарю. То, что он принял за кучу мешков, на поверку оказалось человеческим телом. Скрючившийся труп итальянца лежал на холодном камне. Бледное лицо распухло, словно у утопленника. Альвар узнал капитана Сильвио. Обойдя алтарь, он увидел еще один труп. Там лежал испанский моряк. Голова была пробита. Багор валялся рядом и, судя по всему, ничем не помог своему хозяину в схватке. Один за другим алчные захватчики умирали в недрах пирамиды, и это была справедливая смерть. Идальго вспомнил древнюю поговорку, которую слышал в Московии: 'Кто к нам с мечом придёт, тот от меча и погибнет'. Это значит, что каждый сам в ответе за свои злодеяния и сочувствовать ему никто не обязан, и уж тем более никто не обязан его щадить.
   Осмотрев каждый портал, Альвар выбрал крайний слева. Коридор там тоже уводил влево и вполне мог вывести на главную лестницу. Альвар поспешил вперед, освещая путь. Вдруг камни под ногами дрогнули. Идальго остановился и прислушался. Снизу доносился приглушенный рокот. Складывалось впечатление, что пирамида движется. Песок на полу зашевелился и пополз, словно живое существо.
  - Началось, - вслух произнес Альвар.
   Последовал сильный толчок в спину и испанец рухнул на пол. Факел упал на горку песка, но не потух, продолжая освещать коридор тусклым светом. Альвар перекатился на спину и достал кинжал. Острый носок сапога выбил лезвие из руки. Кто-то очень сильный бесцеремонно схватил его за шиворот и прижал к стене.
  - Капитан Сильвио? - не веря своим глазам, произнес Альвар.
  - Теперь уже маэстре де кампо Сильвио. Помните, сеньор Диас, у нас осталось незавершенное дело?
   Конкистадор зловеще улыбнулся, заглянув ему в глаза. Его распухшее лицо в оранжевом свете факела казалось налитым гноем. Изо рта сочилась кровь. Он был страшен и омерзителен, как живой мертвец.
  - Воистину, Господь наградит любого, кто его завершит.
   Альвар схватился за рукоять шпаги. Сильвио предупредил и этот ход, сорвав с него пояс с оружием и забросив далеко в темноту. Оставшись без защиты, Альвар не на шутку испугался.
  - Что теперь будешь делать? - хриплым голосом выговорил конкистадор.
  - Ты ведь стал одним из них, - произнес Альвар, не пытаясь вырваться из железной хватки. По крайней мере, глаза итальянца, некогда карие, теперь были сплошь затянуты красными жилами.
  - Не понимаю, как это произошло. Та девка в трюме ударила меня в затылок чем-то острым, - хохотнул бородач. - Я-то думал, что мне конец.
  - Так и есть. Но теперь ты слышишь голос?
  - Да. Кто-то говорит со мной. Пусть тебя это не беспокоит.
  - Ты должен повиноваться своей госпоже.
   Сильвио зарычал и отшвырнул Альвара с той же легкостью, с какой выбросил его амуницию.
  - Мне надоело исполнять приказы! Я уже говорил, что здесь нет никаких законов.
   Он двинулся навстречу, но звук шаркающих шагов заставил его оглянуться. Коридор озарило пламя факела. Из-за поворота вышел падре Умберто. Священник читал вслух молитву. Лицо Сильвио исказилось от боли. Увидев их, францисканец остановился и замолчал.
  - Преподобный, читайте! - закричал Альвар, но Сильвио уже стоял напротив священника и прежде чем тот успел вымолвить слово, вонзил ему в живот острые пальцы.
   Узкий тоннель огласил мучительный стон. Альвар подобрал 'Гуль' и, замахнувшись, нанес удар. Взревев от боли, рыцарь извернулся, пытаясь вытащить кинжал из спины. Альвар опомниться не успел, как одержимый итальянец снова набросился на него. Локтем правой руки он придавил идальго к стене, левой уцепился за длинные волосы.
  - Жжется! Почему так сильно жжется? - не своим голосом завопил Сильвио и потянул за дымчатую прядь.
   Сила натяжения подсказала Альвару, что с него собираются снять скальп. Он запустил руку во внутренний карман и нащупал там металлический предмет. Появление падре Умберто подсказало ему выход из положения. Снова раздался рокот движущихся камней. Сильвио отвлекся. Как раз вовремя.
   Пока конкистадор выискивал источник непонятных звуков, идальго незаметно вынул из кармана дублета крошечную серебряную флягу и повернул пробку.
  - Я, помниться, одолжился тебе? - прохрипел итальянец, повернувшись, чтобы довершить начатое.
  - Долг платежом красен.
   Сильвио опомниться не успел, как Альвар выплеснуть содержимое. Одутловатое лицо конкистадора зашипело, запенилось и вместе с бородой поползло вниз. Сильвио схватился за обожженную кожу и стал с ревом носиться по коридору, натыкаясь на стены. Альвар догнал раненного итальянца, повалил на пол, вырвал кинжал и колол до тех пор, пока тот не перестал шевелиться. Потом вернулся к священнику.
   Он нашел его чуть живым. В этот момент все вокруг затряслось и заскрипело. Стены пришли в движение. Кучи песка под давлением камня поползли к центру коридора. Альвар попытался поднять падре Умберто, но тот мягко отстранил его.
  - Оставьте... - выдохнул францисканец. - Вы сделали все, что могли. Да хранит вас Бог, сеньор Диас.
   Альвар кивнул, подобрал факел, нашел шпагу и побежал по коридору. Стены медленно ползли навстречу друг другу. В последний рывок идальго вложил все силы. Теперь он понял, как действует защитный механизм пирамиды и что происходит с теми, кто остается внутри. Прежде чем каменный исполин превратится в непроницаемый склеп он должен был во что бы то ни стало найти дорогу на главную лестницу.
  
  ***
  
   Протиснувшись сквозь щель между двумя смыкающимися стенами, Санчес вывалился в широкий коридор. Позади в каменных тисках остался вопящий от ужаса итальянец. Беднягу раздавило прямо у него на глазах. Бернардо в этот момент бежал далеко впереди. Внезапно свет его факела исчез за поворотом. Санчес поднял аркебузу, окликнул капитана и поспешил следом. Не хватало еще потеряться в этом аду. Радовало хотя бы то, что не все стены стали двигаться сразу. Здесь по-прежнему было спокойно, только с потолка кое-где струился песок.
   Он нагнал рыцаря на перепутье. Бернардо стоял между двумя порталами и всматривался в пол. Стены коридоров впереди тоже двигались, но пока не так быстро.
  - Он был здесь, - произнес капитан, ткнув острием шпаги в след. - Демон ищет выход.
  - Вы уверены, что это не ловушка?
  - А у нас есть выбор?
   Санчес и сам понимал, что выбора нет. Когда стены и двери пирамиды пришли в движение, он чуть не умер от страха. Мало того, что они потеряли связь с остальными и лишились святой воды, так еще камни вокруг угрожали в любой момент сделать из них лепешки. С тех пор как они разделились, им встретился только один рыцарь. Он сообщил, что его группа тоже попала в западню. Одного итальянца убили. Остальные разбежались. Последним, кого он видел, был преподобный Умберто Латура. Священник мчался без оглядки и даже не остановился, заметив его. Хаос, в который они погрузились, был поистине беспредельным.
   Теперь из отряда, скорее всего, выжили только он и Бернардо. Все это время они преследовали демона, напавшего на них в помещении склада. Нечестивец двигался очень быстро, но и они не отставали. Отныне Древо жизни их не интересовало. Все чего они хотели - это вернуться на корабль.
   Бернардо сорвался с места и побежал в правый коридор. Санчес перекрестился и припустил следом. С потолка сыпался песок. Камни вокруг скрипели и дрожали. Наверху что-то падало и двигалось. Из-за клубившейся в воздухе пыли стало трудно дышать.
  
  ***
  
   Синискалько и Морелли шли по узкому коридору, пригнув головы. Тяжелая мраморная плита медленно опускалась на них. Сверху струйками сыпался песок. В руках генерал-капитан держал алебарду. Рыцарь нес два ведра со святой водой. Увязая в кучах песка, итальянцы упорно двигались вперед, туда, где мерцал свет факелов.
   Покинув запыленный коридор, они вышли на большую площадку с высоким потолком и двумя лестничными пролетами по бокам. Неподалеку стояла каменная скамья. Синискалько поднялся по широким ступеням и скупо перекрестился, ощутив на вспотевшем лице дуновение ветра. Господь не оставил их. Они нашли главную лестницу. Нашли в самый последний момент.
   За спиной с грохотом опустилась плита, заблокировав коридор непроницаемым слоем камня. Магистр окинул взором освещенный пролет лестницы. Все было продумано до мелочей. Попасть сюда снаружи невозможно. Тот, кто хотел штурмовать вершину, сначала должен был преодолеть лабиринт с ловушками, а потом найти проход на главную лестницу. При этом пирамида в нужный момент могла перестроиться как диковинная восточная головоломка. От зависти Синискалько закусил губу. Будь у него такая цитадель, ни один император не осмелился бы ее штурмовать.
   Не дав рыцарю отдохнуть, он приказал двигаться дальше. Они успели подняться на два пролета, когда сверху донесся звук шагов. Послышались знакомые голоса. Синискалько убыстрил шаг и скоро встретил Бернардо и Санчеса. Оба в пыли. Одежда в кровавых пятнах. В руках оружие.
   Нельзя сказать, что конкистадоры обрадовались, увидев генерал-капитана. Бернардо потупил взгляд. Санчес так и вовсе смотрел в сторону. Синискалько такой прием несколько озадачил.
  - Что с вами?
  - Все наши погибли, - шепотом произнес Бернардо. - Нам не следовало сюда приходить.
  - Все поправимо. Мы вчетвером сейчас пойдем наверх, чтобы их смерть не была напрасной, - торжественно произнес Синискалько, глядя златовласому рыцарю в глаза. - Следуйте за нами.
  - Мы идем вниз, - робко возразил валенсиец.
  - Внизу ничего нет.
  - Кроме свободы, - ответствовал Бернардо.
   Синискалько усмехнулся в своей обыкновенной манере, но взгляд его был холоден как сталь.
  - Не забывай кто ты, Бернардо. Я принял тебя в орден, сделала рыцарем, приблизил к себе. Кем бы ты был без меня? Так бы и остался подстилкой какого-нибудь дожа.
  - Я служил вам и братьям верой и правдой десять лет. Все это время я молча наблюдал за тем, как орден становится торговой гильдией, а ваша милость из магистра превращаетесь в банкира, каким был ваш отец.
  - Да как ты смеешь!
  - Быть рыцарем не значит одеваться в красивые одежды и жить в роскоши. В былые времена рыцари были другими и вам это прекрасно известно.
  - Я не читаю книжки про Сида и Амадиса Гальского. Рыцарь в первую очередь человек и ему надо на что-то жить.
  - С нас хватит кровопролития.
  - Я твой магистр, Бернардо!
  - Вы предали само право быть магистром.
   Алебарда в руках Синискалько дернулась. Острие коснулось груди рыцаря, но удара не последовало.
  - Ни одно сокровище мира не стоит жизни стольких наших братьев.
  - Даже Lignum vitae?
  - Даже врата рая!
  - А ты, Санчес? Почему молчишь? Ты обязан мне жизнью, - потерял терпение Синискалько, направив древко алебарды в грудь моряку. - Как смеете вы не подчиняться воле своего магистра!
   Оба конкистадора переглянулись. Ярость генерал-капитана больше их не пугала. Вокруг не осталось никого, кто бы мог наказать за неповиновение. Здесь и сейчас каждый решал сам за себя.
  - Все наши погибли, - повторил Бернардо таким тихим голосом, что Синискалько с трудом его услышал. - Мы тоже погибнем, если последуем за вами.
  - Чушь. Вы погибните, если откажетесь следовать за мной, - заверил миланец, для убедительности коснувшись шеи итальянца острием алебарды. - На чьей вы стороне? Вы не хуже меня знаете, что эта лестница приведет вас в тупик. Все выходы замурованы. Нет внизу никакой свободы. Вы не выберетесь отсюда тем же путем. Довольно спорить. Есть только один путь - наверх.
   Конкистадоры долго смотрели на Синискалько и Морелли, по-видимому, и сами сознавая всю безысходность ситуации. Наконец оба понуро кивнули и последовали за генерал-капитаном.
  - Не будьте же такими трусами. Чего вы боитесь? - подбадривал их Синискалько. - Мы выжили и способны сражаться. Что еще нужно воинам для победы?
  - Число, - предположил Бернардо.
  - Четырех сильных и выносливых воинов вполне достаточно. Вспомните, скольких демонов мы извели. Они знают, что слабы, и прячутся.
   Он шел первым, держась левой рукой за стену. Достигнув площадки между лестницами, Синискалько поставил ногу на последнюю ступеньку и глубоко вздохнул. В этот момент напротив выросла стройная фигура в плаще.
  - Я не прячусь! - произнес Диего де Вера и столкнул опешившего итальянца с лестницы.
   Магистр выронил алебарду и кубарем покатился вниз. Андалусец тем временем повернулся к остальным противникам. Его глаза горели огнем ненависти. В этом качестве он был подобен адскому монстру, сошедшему с полотна Босха. Подобрав алебарду, Диего ударил Морелли лезвием топора в шею. Хлынула кровь. Ведра со святой водой покатились следом за генерал-капитаном. Санчес прицелился в демона из аркебузы, но тупой конец алебарды припечатал его к стене.
  - Вы никогда не увидите Священную Праматерь, - проскрежетал Диего хриплым голосом. - Вам нельзя наверх.
   Синискалько смог остановиться и по мокрым ступеням бросился на помощь соратникам. Бернардо второпях замахнулся на Диего шпагой, но лезвие только скользнуло по плечу андалусца. Санчес поднялся и прицелился, но Диего успел ударить сапогом по стволу. Прогремел выстрел. Пуля вонзилась в шею Бернардо, прошла на вылет и застряла в стене. Тело златовласого капитана, словно ватная кукла, покатилось вниз по ступеням. Последовал удар прикладом, но Диего только пошатнулся, схватив Санчеса за горло. Моряку он приноровился воткнуть пальцы в затылок, но успел только поднять руку.
   Синискалько засадил шпагу ему в спину по самую гарду и несколько раз повернул шипящее лезвие. Диего пошатнулся. Генерал-капитан не стал ждать, пока предатель соберется с силами, и дослал ему под лопатку дагу. Диего запрокинул голову, шумно вздохнул и произнес что-то на своем языке, после чего был сброшен с лестницы. Синискалько яростно взревел, наблюдая, как тело предателя катится по ступенькам. Наконец оно замерло далеко внизу рядом с трупом Бернардо и больше не шевелилось.
  - Это конец. Мы умрем, - прошептал Санчес, вжавшись в стену.
   Магистр в отчаянии плюнул, глядя на трупы итальянцев. Последняя надежда растаяла, как мираж. Они слишком устали, чтобы сражаться. Диего де Вера был мертв, но, сколько еще подобных ему тварей поджидают их впереди.
  - И что ты предлагаешь? - спокойно спросил Синискалько.
   Испанец поднял на него удивленный взгляд. Он никак не ожидал, что генерал-капитан станет советоваться с ним - простым моряком.
  - Вернемся назад. Найдем выход.
  - Ты знаешь, что это невозможно. Нас выследят и убьют.
  - Что же делать?
   Синискалько рассмеялся. В глубине души он подозревал, что все закончится именно так. Пути назад нет, а впереди только смерть, и плевать - встретит он ее как мужчина или побежит, как последний трус. Об этом все равно никто не узнает.
  - Вставай, Санчес. - Синискалько ударил валенсийца ногой в бок. - Вставай, пес! Здесь у меня больше не осталось рыцарей, но если ты выживешь, кроме бессмертия получишь еще и имя. Ты примешь титул, королевское жалование, шпагу, коня и многое другое.
   Санчес поднялся, взял аркебузу и принялся ее заряжать. Он делал это без желания, без цели, просто делал, потому что больше ему ничего не оставалось. Дальше шли молча. Их осталось всего двое - магистр ордена Виталия Миланского и простой испанский моряк. Каждый думал о том, какая смерть ему уготована. В черной душе Синискалько все еще теплился огонек надежды, что он успеет вкусить запретный плод, прежде чем демоны вкусят его плоть. Силы постепенно возвращались к нему. Он до сих пор владел правой рукой и мог свободно наносить удары. С этими мыслями генерал-капитан покрепче ухватился за шпагу и дагу. Если уж на роду написано помереть в этой клоаке, то свою жизнь он не продаст за бесценок.
   Путь наверх занял много времени. Наконец ступени закончились. Пересекая порог арочного портала, Синискалько и Санчес увидели дерево. Почуяв приторно-сладкий аромат, магистр догадался, что перед ним гигантская яблоня. Ее засохший массивный ствол поднимался к открытому куполу пирамиды и разрастался во все стороны тысячами узловатых ветвей. На небе бежали рваные облака. Сквозь голые ветви, опутанные засохшими лианами, виднелись звезды, пылающие мертвенно бледным светом. Дерево было мертво. Погибло сотни лет назад. Синискалько так думал, пока не наступил в какую-то вязкую кучу. Магистр глянул под ноги и обомлел. Зал был усыпан пожелтевшей листвой и гнилыми яблоками, истончавшими терпкий запах.
  - Подойдите сюда, - раздался властный голос.
   Синискалько и Санчес приблизились к основанию дерева. Там на древнем каменном троне сидела женщина. Ее кожа казалась белее снега. Глаза холодные, как сталь. Синискалько невольно ощутил страх, глядя на демоницу, облаченную в одежды из шкур животных.
  - Синискалько Бароци, - с презрением произнесла женщина. - Неужели передо мной живое подтверждение того, что ад может существовать на земле?
  - Откуда знаешь мое имя? Кто ты такая? - через силу выговорил магистр, стараясь не выказывать испуга.
  - Я владычица Сиболы, ее хранительница и госпожа.
  - В таком случае ты поделишься властью или умрешь, - твердо произнес итальянец, решив идти до конца. Он приподнял шпагу, направив острие на женщину. - Ты знаешь, зачем я пришел?
  - Ты хочешь обрести вечную жизнь. Взгляни на это дерево, конкистадор.
   Синискалько беглым взглядом окинул ствол засохшей яблони и паутину кривых ветвей над ней.
  - Что я должен увидеть?
  - По-твоему мертвое дерево способно давать жизнь? Можешь забрать источник вечной жизни, если найдешь.
  - Не финти, ведьма! - потерял терпение магистр, понимая, что его хотят обмануть. - Говори, как мне обрести вечную жизнь!
   Женщина наотрез покачала головой.
  - Значит так? Хорошо! А ну-ка, Санчес, всади-ка этой фурии пулю в грудь.
   Аркебуза в руках моряка затряслась. Санчес поднял оружие и прицелился. Женщина улыбнулась. С веток дерева спрыгнули шесть рослых индейцев. Конкистадоры и глазом моргнуть не успели, как были окружены.
  - Вы - убийцы и воры. Вы осквернили наше святилище своей алчностью и теперь еще осмеливаетесь угрожать?
   Валенсиец выронил аркебузу и сам упал на колени. Гнев Синискалько продолжал расти. Пальцы до хруста сжали рукояти клинков. На лице выступили кровавые капли. Он все-таки проиграл. Благородного рыцаря обставила какая-то белобрысая девка и кучка смуглых обезьян, а тут еще этот испанский ублюдок простирается.
  - Умоляю, - пролепетал Санчес, не смотря на рост и бороду, рыдая, словно ребенок. - Его милость заставил меня. Я хочу вернуться домой. Это он во всем виноват.
  - Заткнись, предатель!
   Синискалько ударил испанца кинжалом в шею. Послышалось противное бульканье. Моряк упал, схватившись руками за пробитое горло. Стражи не двинулись с места, наблюдая за взбешенным итальянцем.
   За спиной магистра раздались шаги. Оглянувшись, Синискалько увидел Альвара Диаса. Идальго шел в сопровождении высокого индейца и двух красивых девушек с черными волосами. Его дублет был покрыт пылью. Длинные пепельные волосы свисали в разные стороны. Он шел ровно и быстро, держа в руках шпагу и кинжал.
  - А ты живуч, Альвар Диас. - Синискалько унял гнев, развел руки в стороны и в издевательской манере исполнил реверанс. - Неужели так сложно умереть и избавить мир от своего лицемерия?
  - Что ты еще себе надумал? - с чувством глубокого спокойствия произнес Альвар.
  - Брось. Мы с тобой похожи, жаль только смотрим в разные стороны. Ты ведь вступил в сговор с этими тварями на Кубе. Верно? Тот мерзкий выродок, де Вера, был заодно с тобой. - Синискалько тяжело вздохнул. - Я знал, что ему нельзя доверять, но что мне оставалось? Я готов был пожертвовать всем, лишь бы получить возможность увидеть Lignum vitae.
  - Это не то, что ты думаешь, - перебил Альвар, но Синискалько не слышал, продолжая рассуждать с легкой улыбкой.
  - Воплощенные мечты Понсе де Леона. Я знал этого авантюриста. Когда-то он рассказал мне легенду о стране посреди джунглей, в которой живут вечно молодые люди. Тогда я смеялся над его фантазиями, но человек смертен и нуждается в защите от сил природы. Увидев дерево на скрижалях в Валенсии, я понял, что кардинал вызвал меня неслучайно. Он и дон Антонио придумали великолепный план, а у меня был свой. Кардинал хотел уничтожить дьявольские врата, а я думал о том, как сорвать запретный плод.
  - Их план заключался в том, чтобы заставить твоих псов-рыцарей лишить жизни ни в чем неповинную команду? Я не вижу здесь великолепия.
   Синискалько с безразличием кивнул, бросив мимолетный взгляд на тело валенсийца.
  - Куда уж тебе. Единственная моя ошибка, заключалась в том, что я не убил тебя сразу. Мне почему-то казалось, что ты можешь пригодиться.
  - А на обратном пути ты бы подлил мне в кружку отравленное пойло и сбросил за борт?
  - Значит, ты все знаешь. Неужели дон Антонио проболтался? - ухмыльнулся магистр. - Старый плут. Понимаю теперь, почему он так долго упрашивал кардинала сохранить тебе жизнь.
  - Дон Антонио здесь ни при чем. Довольно болтать. Ты совершил не одну, а сразу четыре ошибки. Во-первых, ввязался в эту историю. Во-вторых, оставил меня в живых. В-третьих, поддался глупым мечтам. Это не Древо жизни, Синискалько. Если бы ты только знал...
  - Теперь уже все равно. Им можно набить очаг.
  - И, в-четвертых, я не пытался вступить в сговор с обитателями Сиболы. Диего пришел сам. В этом моя совесть чиста. Тебя же, палача, ждет расплата. Защищайся!
   Синискалько с радостью принял вызов. Они сошлись в последний раз. Звон клинков эхом раскатился по залу. Магистр сразу решил взять быка за рога и перешел в наступление. Парируя ремизы и встречные атаки, ему удалось уколом с захлестом лишить идальго кинжала. Альвар отдернул руку и попятился назад. Продолжая напирать, Синискалько заметно воодушевился, не догадываясь, что тем самым удвоил шансы противника на победу. Альвар сконцентрировался на действиях итальянца, уводя длинное лезвие его шпаги все время в правую сторону. Синискалько знал множество смертельных приемов. В этом и заключалась его слабость - он всегда стремился убить.
   Альвар отразил новый выпад рипостом и перешел в нападение, но потом сделал вид, что отступает, предоставив противнику полную свободу действия. Итальянец бросился на него, как голодный пес на мясо. Он так хотел победить, что совсем забыл о защите. Альвар этим воспользовался. В нужный момент он остановился и сделал шаг в сторону. Клинок врага рассек пустоту справа от идальго. Альвар молниеносно перебросил шпагу из одной руки в другую и нанес удар. Синискалько глазом не успел моргнуть, как острое лезвие рассекло коленный сустав на левой ноге.
  - Проклятый бастард! - в порыве ярости взревел итальянец, метнув в испанца дагу.
   Альвар пригнулся, отступил, прицелился и прямым уколом поразил открывшегося противника в живот. Да здравствует 'Клык вепря' и благословен будь Хуан де Риверо, впервые показавший ему этот мирный прием.
   Синискалько покачнулся, выронил оружие и завалился на спину. Альвар подошел к низверженному магистру и коснулся шпагой его горла. Синискалько стиснул зубы, не отводя взгляда от блестящего клинка.
  - Чего ты ждешь? Коли!
  - Я хотел убить вас всех, - произнес идальго, глядя на перекошенное от злости лицо итальянца. - У меня был шанс напасть на твоих людей из засады. Потом я понял, что среди них есть только один человек, который заслуживает смерти - это ты.
  - Тогда чего тебе еще нужно, выродок?
   Альвар вложил клинок в ножны.
  - Смерть слишком легкое наказание для такого алчного убийцы как ты.
   С этими словами идальго подобрал бесценную толедскую шпагу противника и на глазах у всех преломил ее у него над головой. Затем сорвал с мизинца кабальеро фамильный перстень.
  - Ты будешь жить, Синискалько, но дорога в Старый Свет отныне для тебя закрыта. Живи один в лесах, без оружия, без титулов и соратников. Скитайся по болотам подобно дикому зверю, на которого ты стал похож.
   Итальянец вперил в Альвара недоумевающий взгляд. Не сразу до него дошло, какой страшный приговор вынес ему победитель. Зал пирамиды огласил дикий рев. Синискалько стал ползать в куче сухих листьев, в бессильной злобе молотя кулаками по камням. Он рвал на себе дублет и волосы. Кусал обветренные губы. Из горла бывшего магистра вырывался клекот.
   Праматерь поднялась с трона и приблизилась к обезумившему конкистадору. В руке она держала спелое яблоко. Плод упал в горку сухих листьев неподалеку от Синискалько. Увидев это, итальянец набросился на фрукт и стал его жадно поедать.
  - Это слишком жестоко, - пояснила Праматерь, поймав вопрошающий взгляд Альвара. - Он мой сын, так же как и вы.
  - Он чудовище.
  - Теперь уже нет.
   Альвар посмотрел на место где лежал побежденный враг, но ничего не нашел кроме бархатной моховой лужайки и огрызка яблока на ней. Правосудие свершилось, но то бы один из немногих случаев, когда оно свершилось в пользу большинства. Сколько еще обличенных властью садистов, лжецов-кардиналов, продажных чиновников, алчных грандов обитали в неприступных дворцах, отравляя своим ядом тысячи душ. Дон Синискалько Бароци был отнюдь не самым страшным из них. Тяжелая судьба изгнанника лишенного семьи и дома привела его к такому концу.
  - Яблоко несет в себе познание добра и зла, - пояснила Праматерь. - Его может съесть только человек с чистыми помыслами. Любого же, кто вкусит сей плод ради удовлетворения честолюбия или даже из любопытства, ждет суровое наказание. Синискалько Бароци искал вечной жизни, мечтал помолодеть и приумножить богатства. Непостижимо, сколько крови он пролил во имя этой безумной цели. Даже вечность ничто в сравнении с человеческой алчностью. Теперь кровь, которую он пролил, ушла в землю, и он, во имя искупления, последовал за ней, туда, откуда пришел. Отныне его душа и тело будут питать древо, так же как десятки других ему подобных.
   Женщина указала на аккуратные лужайки мха, разбросанные по залу. Заметив эти зеленые островки во время своего первого визита в Сиболу, Альвар только теперь понял их происхождение. Страшная участь ожидала захватчиков на вершине пирамиды. Наивные, они поднимались сюда в надежде обрести вечную жизнь, но добровольно лишали себя той, которую имели.
  - Зачем же было оборонять пирамиду? Вы могли просто накормить их яблоками.
  - Они были частью вашего испытания, сеньор Альвар Диас. Ради этого мы все принесли жертву.
  - Какого испытания?
   По мановению руки Праматери индеец достал из-за трона блестящую скрижаль и вручил ее Альвару.
  - Это последняя услуга, которую вы можете оказать Сиболе. Для этого вас и привел сюда Диего де Вера. Мы должны были убедиться в том, что вы готовы нас защитить, иначе и говорить было бы не о чем. - Женщина выдержала паузу и заглянула Альвару в глаза. - Сможете ли вы теперь солгать представителю римской церкви ради спасения нашей обители?
   Альвар задумался. Осмотрел скрижаль. По бокам в нее были вплавлены драгоценные камни. В центре вырезаны диковинные рисунки, на обратной стороне карта материка и семь пирамид. С виду точно такая же, как та, которую ему показали в Валенсии, только красивее и тяжелее. Обратив взор на госпожу, Альвар коротко кивнул.
  - Хорошо. Эта копия печати Тотонеака - южного города Сиболы. Вы должны будете передать ее кардиналу Ломбарди и сказать, что источник зла уничтожен. Допускаю, что у кого-то могут возникнуть подозрения относительно подлинности реликвии, поэтому я приказала выплавить ее из золота и подобающе украсить. Это гарантия того, что вам поверят, ибо никто в вашем мире не станет отдавать такое богатство в обмен на две тысячи дукатов, которые вам полагаются.
  - Вы обещали назвать имя моего отца.
   Госпожа Сиболы кивнула другому индейцу. Тот открыл кожаную мошну, вынул из огрызка яблока семечко и положил его туда.
  - После того как поговорите с кардиналом, закопайте это семечко в плодородную землю, а затем наблюдайте. Обещаю, вы все узнаете.
  - Что случилось с древом? - спросил Альвар, принимая кожаный мешочек. - Неужели вы погубили его только для того, чтобы Синискалько не смог прежде съесть плод?
  - Оно живо и останется живым навсегда. Просто наступила осень, и я попросила его сбросить листву пораньше. Не удивляйтесь. Рано или поздно так делают все деревья. Разве нет?
   Альвар хотел добавить, что в реальном мире деревья обычно обнажаются по воле природы, но передумал. В Сиболе он видел много противоестественных вещей, но исказить собственное мировоззрение и узнать больше об этой языческой стране не хотел. Наверное, сказывались азы теологического образования, полученного в юности.
   За спиной раздалось покашливание. Альвар и другие индейцы оглянулись. К ним шли два рослых туземца. Оба волокли под руки капитана Бернардо. Конкистадор зажимал окровавленной рукой шею. Ошалелый от боли и изумления взгляд был устремлен на древо.
  - Господи всемилостивый, - с трудом выговорил итальянец, когда его опустили на колени перед Праматерью.
  - Мы думали они все погибли, - произнес индеец сбоку. - Одно ваше слово и так оно и будет.
  - Пожалуйста, - прохрипел Бернардо. - Довольно смертей... Я так устал...
  - В этом нет нужды, - согласилась женщина, глядя на бегущие сквозь пальцы итальянца маслянистые капли. - Скоро мой сын обретет покой.
  - Я умру?
  - Да.
   Бернардо опустил взор, приняв приговор, как и подобает настоящему рыцарю с честью и смирением. Индейцы молча смотрели на него. Они знали, о чем тот думает. Альвар не умел читать мысли, но и он это знал. Бернардо думал о том, о чем и любой другой обреченный человек. Он считал вдохи и выдохи. Отныне каждое мгновение для него было бесценным.
  - Я же вам говорил... Все меняется... - улыбнулся конкистадор. - История нас этом учит...
  - Вот только мы ничему не учимся, - натянуто произнес Альвар. - Примите мои искренние извинения, сеньор Бернардо. Ваш магистр мертв, но поединок между нами не состоится.
  - И вы примите мои, во имя Господа. Прощайте, сеньор Диас.
   По приказу Праматери два индейца подхватили дрожащего итальянца и унесли прочь. Альвар некоторое время смотрел им вослед, до тех пор, пока его внимание не привлек один из туземцев.
  - Мой сын все правильно сказал, - ответила Праматерь. - Будучи мертвым для всего мира, Бернардо де Сиригатти возродится вновь в нашем. Сибола оправится от удара и растворится в лесных дебрях. Мы призовем новых стражей, а потом запечатаем врата шести городов.
  - Значит, это конец?
  - Да. Близится эпоха великих завоеваний. Рим по-прежнему владеет печатью, амулетом и картой. Их отнять мы не в силах. Это ставит под угрозу все, чего мы достигли. Сразу вам никто не поверит. Останутся сомнения, которые кардинал попытается развеять, снарядив новую экспедицию. Пройдут года, прежде чем конкистадоры обнаружат города Сиболы, но без клина им не удастся открыть врата с той же легкостью, с какой это сделал Синискалько Бароци. В конце концов, вспомнив ваши показания, церковь сочтет нас мертвыми и прекратит изыскания.
  - Вижу, вы многое предусмотрели, но со мной вам просто повезло, - деликатно поправил Альвар. - Почему вы решили, что я соглашусь помогать вам? Вы ведь знаете, какому Богу я служу.
  - Отнюдь. Ведь именно это и стало причиной согласия. Разве нет? Вы человек чести и всегда стремились к справедливости, а место, которое вы спасли сегодня, имеет прямое отношение к вашей вере, которую вы поклялись защищать. Нужно было только открыть вам глаза и это оказалось проще, чем я думала.
  - Проще? - печально улыбнулся Альвар, зажимая порез на левой руке. - Для вас возможно.
  - И для вас тоже, сеньор Альвар Диас. Все могло закончиться иначе.
   И она была права. В коридорах пирамиды он чуть не погиб. Индейцы в последний момент вытащили его из-под тяжелой плиты, прежде чем та успела опуститься ему на голову.
  - Нужно отдать должное Диего де Вере. Я помню нашу с ним последнюю встречу. Он был подавлен приговором, который вы ему вынесли, и, вне всяких сомнений, помышлял о мести.
  - Диего де Вера действительно помогал нашим врагам, но не мести ради. - Праматерь виновато нахмурилась, отчего на ее гладком лице появились неглубокие морщинки. - Я прочла его мысли перед смертью. Он пытался остановить их, сначала внизу, потом на лестнице.
  - Все равно! Он дважды предал тебя, - с презрением произнес один из индейцев.
  - Нет. Я была с ним слишком строга. Диего де Вера долго жил среди людей. Он рассуждал и действовал как человек, ища во всем выгоду. Мы не учли это, когда отвергли его. Все же удивительно, на какие жертвы он пошел ради меня спустя пятьсот лет.
  - Почему он вас так любил? - спросил Альвар.
  - Я его мать.
   В глубине души Альвар понял, о чем та говорит. Жизнь - самый великий дар, который может получить человек. Она хрупка и одновременно прекрасна, как венецианское стекло. Тот, кому подарили жизнь, должен быть вечно благодарен своему родителю. Диего де Вера являл собой образ такой преданности. Сам Альвар, к сожалению, не мог испытать того, что чувствовал андалусец. Он рос в мире собственных иллюзий, зараженный идеализмом, не замечая, что им пользуются, и только теперь стал понимать, как много потерял. Прав был названный отец, сказав однажды, что большую часть жизни человек не осознает своего присутствия в этом мире. Только момент смерти делает его живым. Он же и становится для него последним.
  
  ЭПИЛОГ
  
   Альвар провел в Сиболе два дня. Все это время у Великой реки находилась группа стражей. Им поручили наблюдать за кораблем. В случае отплытия они должны были заблокировать перо руля и не дать каравелле маневрировать, однако 'Сарагоса' по-прежнему стояла на якоре и ни разу не двинулась с места.
   Утром третьего дня, когда пришло время прощаться, Праматерь сама пришла к Альвару и попросила об одолжении:
  - Молитесь за нас, сеньор Альвар Диас, - произнесла она в некотором смущении. - Я знаю, что это звучит странно, но мы верим в Бога, хоть и лишены возможности просить его о чем-то. Мое любопытство и трусость обрекли человечество на вечные страдания, а меня саму на одиночество. Я часто задаю себе вопрос, каким бы стал мир, не поддайся я искушению?
  - Не представляю, как можно жить в вечном блаженстве под всевидящим оком творца.
  - Жить вечно. Неужели вы бы не хотели?
  - Это ужасно скучно. Человек должен быть свободен, как в жизни, так и в смерти.
  - Вот теперь я вам верю, - улыбнулась Праматерь, протянув ему руку.
   Альвар коснулся губами ледяной кожи, почувствовав приятное покалывание. Постепенно он стал ощущать необъяснимую привязанность к этим существам и к их госпоже. С людьми их связывал не только внешний облик. Они жили по законам изначальных времен, сохранив память о прошлом, когда жизнь каждого человека, входившего в состав общины, ценилась превыше всего. Это была забытая каста индейских богов, достаточно мудрых и рассудительных, чтобы держаться в стороне от внешнего мира.
  - Если захотите, всегда сможете вернуться, - небрежно произнесла женщина, нарушив ход мыслей конкистадора. - Вы нужны Сиболе, больше чем можете себе представить.
  - Мы оба понимаем, что я не вернусь. Вы несете свой крест. Я несу свой.
   Не дожидаясь ответа, Альвар встал со скамьи. Открылась дверь и в помещение вошли провожатые, которые должны были отвести его к реке.
  - Что нам сделать, чтобы Он нас услышал? - произнесла Праматерь, едва идальго переступил порог. - Если даже вы - простой человек, смогли простить злейшего врага, неужели же Он будет видеть в нас предателей до конца дней?
  - Важно не просить прощение, а заслужить его, - произнес Альвар, последний раз коснувшись взглядом стройной фигуры владычицы.
   Та в свою очередь указала на рукоять индийского кинжала, торчащую из-за широкого кожаного пояса идальго.
  - Необычное оружие. Сохраните его. Скоро оно вам пригодится.
   Массивная плита вернулась на место, навсегда скрыв фигуру женщины, обреченной до конца времен грезить о прощении за первородный грех, который даровал человечеству свободу.
  
  ***
  
   Дождливым вечером Альвар вышел на берег реки с зажженным факелом и привлек внимание вахтенного на палубе. Спустя некоторое время он уже сидел в теплой каюте с капитаном Пантохой. Увидев идальго живым, старик несказанно обрадовался. За тарелкой горячего супа Альвар в подробностях рассказал капитану историю о том, как его похитили враги, как он попал в храм Сиболы, как внутри пирамиды произошла битва, в ходе которой большинство конкистадоров погибли. Это была чистая правда. Альвару пришлось только приукрасить финал, возведя в абсолют героизм итальянцев. Узнав о гибели дона Синискалько, Пантоха не перекрестился, но тонко заметил, что подчас для таких грешников героическая смерть во имя блага многих является единственной надеждой на спасение души. Напоследок Альвар показал капитану золотую скрижаль, похищение которой должно было лишить демонов силы. Такова была легенда.
   Тем же вечером они подняли паруса. Управлять каравеллой, имея в команде троих моряков и кормчего, было непросто, и Альвар помогал соотечественникам как мог. Покинув устье Великой реки, конкистадоры проплыли вдоль побережья Флориды до Игольчатого мыса, а оттуда вышли в открытое море.
   Вернуться в Испанию при такой погоде они не могли. Волны и ветер обязательно потопили бы утлое суденышко на полпути к дому. Именно поэтому Альвар решил провести зиму на Эспаньоле. Помимо скрижали госпожа подарила ему мешок золотых безделушек. С их помощью испанцам удалось арендовать старый каменный дом в окрестностях Санто-Доминго, где они и прожили до конца февраля.
   По окончании сезона штормов Альвар простился с друзьями. Моряки и капитан решили остаться в Новом Свете. На Эспаньоле нашлись предприниматели, которые охотно приняли испанцев в команды на своих судах. Пантохе же местный рехидор предложил занять место скончавшегося смотрителя маяка. Перед отплытием Альвар подарил соратникам часть золота и взял слово, что те будут молчать о плавании к берегам Флориды до конца дней. Если идальго за победу мог рассчитывать на снисхождение церкви, то остальных свидетелей ждала неминуемая расправа.
  
   Альвар прибыл в Кадис на купеческой каракке в середине апреля и всю следующую неделю провел на постоялом дворе. Первые два дня он не вылезал из постели, заказывал самые вкусные блюда и дорогие вина. Правду говорят, что нет места милее родины. Глядя на каменные башни соборов и дворцов, обходя мастерские, академии, рынки, таверны и виноградники Альвар с упоением вдыхал прибрежный воздух Андалусии. В портовом городке это был солоноватый аромат моря, рыбы и лошадиного навоза. Скорей бы попасть в Севилью и заказать в таверне 'Черная бочка' редкий сорт душистого хереса, который для особых случаев хранил ее владелец Фонтан де Гомара. За время плавания Альвар успел подумать о том, что будет делать дальше. Он твердо решил оставить службу в гильдии, завязать с авантюрами и заняться чем-нибудь менее обременительным, например тренировкой рекрутов в каком-нибудь пограничном городке. Хватит с него заказных убийств и смиренных взглядов в присутствии духовенства.
   Гуляя по Кадису, Альвар случайно оказался на улице Лас-Кара напротив того самого переулка, где девять месяцев назад впервые встретил Диего де Веру. Сейчас там дружно мочилась группа оборванцев. Интересно, где теперь андалусец? Что он видит и чувствует там, откуда нет возврата? Диего дважды спас ему жизнь и пусть он сделал это из корыстных побуждений, Альвар все равно был благодарен ему. Странно, что он так часто о нем вспоминал. Все-таки между ними было кое-что общее. Они оба были лишены любви родителей, но сами не переставали их любить.
  
  ***
  
   В начале последнего месяца весны Альвар верхом пересек оливковую плантацию под Валенсией. За городом пахло теплой почвой и цветами. Промчавшись по грязной дороге, мимо голых виноградников и рядов бурых кипарисов, он достиг старинной асьенды, окруженной высокой стеной.
   Как и раньше мажордом проводил его в патио и оставил дожидаться аудиенции кардинала. Разговор со стариком продлился до вечера. Альвар передал ему золотую скрижаль, рассказал о трагической гибели конкистадоров и о подвиге дона Синискалько Бароци де Алессандро, отважившегося ценой собственной жизни уничтожить дьявольские врата. Кардинал слушал внимательно, поглаживая перстень с чистым сапфиром, часто прерывал, задавал каверзные вопросы и намеренно путался в деталях. Альвар понимал, что его проверяют, а посему держал ухо востро. В конечном счете, старик ему поверил, а потом так долго восхвалял храбрость дона Синискалько, что Альвар всерьез начал опасаться, как бы тот не вздумал причислить мерзавца к лику святых.
   На расспросы кардинала о выживших моряках, Альвар уклончиво отвечал, что их осталось немного и, что они остались на Кубе в поисках лучшей доли. Незачем ему было знать, что испанцы рассеялись по колониям и сейчас наверняка здравствуют на одном из островов Вест-Индии с мошнами полными золота. Удовлетворив любопытство кардинала, Альвар получил заслуженную награду. Тогда же идальго узнал о смерти дона Антонио де Вентуры. Старика извела пагубная привычка 'вспоминать молодость'. Регулярное посещение борделей принесло горькие плоды. Две недели назад Дон Антонио скончался от сифилиса и никакие молитвы и ртутная мазь не спасли убийцу от возмездия.
   Попрощавшись с кардиналом и отказавшись под благовидным предлогом от кружки хереса, Альвар покинул Валенсию. Оттуда он направился в Мадрид на кладбище Сан-Сальвадор-де-Круа.
  
  ***
  
   В лучах заходящего солнца Альвар вошел в сосновую рощу. Усевшись на плащ под высоким деревом, он расстегнул пуговицы дублета, достал фляжку с вином и сделал несколько глотков. Отсюда с холма открывался чудесный вид на пригород. Крошечные домики горожан и свежевспаханные огороды, тянулись вдоль торговой дороги Алькала к вратам Мадрида. Птицы смолкли. Ветер стих. Где-то неподалеку в зарослях маквиса журчал горный ручей. Повсюду росла высокая трава. Альвар глубоко вздохнул, наслаждаясь минутами покоя.
   Было видно, как из городских ворот выехал всадник. На караковом жеребце он промчался по дороге, оставив за собой пыльный след. Через несколько минут поблизости раздался стук копыт.
   Альвар встал и снял шляпу, поприветствовав дона Франсиско де Мойю. На идальго воззрились два глаза: серый и голубой. Бородатый кабальеро спрыгнул с лошади, ответив поклоном. На нем был все тот же черный дублет и поношенные туфли. Чулки он успел обновить. Совсем новые из красного шелка, цвета крови, которая должна была пролиться этим вечером.
  - По правде сказать, не думал, что увижу вас вновь, - без улыбки произнес офицер, покручивая ус.
  - Честь и приличия похожи на бумеранг. Их можно отбросить, но они все равно вернуться, и дадут о себе знать.
  - Что такое бумеранг?
   Альвар сорвал шляпу, расстегнул пояс, медленно обнажил шпагу и вооружился кинжалом. Под ногами была твердая земля. Ни сучков, ни ям, только шишки. Идеальное место для поединка.
  - Как поживает ваша дочь?
  - Как всегда сама себе на уме. Чертовка уходит из дома, когда ей заблагорассудится.
  - За это вы ее ударили?
  - Мать могла повлиять на нее лаской, - офицер показал идальго загрубевший кулак. - У меня получается только так.
  - Я уже говорил, что не сторонник подобного воспитания. Хорошо. - Альвар встал в позицию. - Вы по-прежнему этого хотите?
   Дон Франсиско пожал плечами. Он снял шляпу, обнажил шпагу и перекрестился.
  - Мы можем отсрочить схватку. Все в ваших руках.
  - Нет уж. Давай покончим с этим.
  - Надеюсь, пистолет вы с собой не захватили?
   Альвар угрюмо кивнул. Придется рубить Гордеев узел. Не любил он махать шпагой без повода. Это еще полбеды. Хуже всего, когда противником становится житель города, в котором живешь. С соседями должно дружить, а не воевать.
   Кабальеро печально улыбнулся и взглянул на облака.
  - Красиво, правда? Умирать в такой вечер...
   Альвар поднял взгляд кверху. Действительно красиво. Алая краска залила все небо. Даже облака стали бордовыми. Последовал стремительный удар. Почти наверняка все закончилось бы в ту же секунду, но Альвар не был наивным дурачком. Он всегда следил за противником и без труда отбил скользкий выпад. Последовала серия прямых уколов, каждый из который идальго скосил гибким лезвием. Они кружили друг напротив друга, с легкостью предупреждая ремизы и контратаки. Звон клинков наполнил тихую рощу.
   Некоторое время оба фехтовальщика держались на равных. Наконец противник стал выдыхаться и в ход пошло вспомогательное оружие. Подобравшись к дону Франсиско спереди, Альвар воспользовался силовым приемом. Он удержал кинжал и шпагу кабальеро собственными лезвиями, а затем развел их в стороны. Последовал удар коленом в живот и офицер повалился в траву.
   Задохнувшись от боли, дон Франсиско все же нашел в себе силы перекатиться на бок и в подъеме нанести блестяще выверенный укол снизу. Альвару отпрянул, мельком взглянув на распоротый дублет. Воодушевленный броском, кабальеро попытался поразить замешкавшегося противника стремительным рипостом. Альвар не стал более церемониться. Последовал укол с захлестом, и шпага выскользнула из вспотевших рук фехтовальщика.
  - Чтоб тебя! - выругался дон Франсиско, схватившись за окровавленные пальцы. - Дерзайте. Все по правилам.
   Альвар зачехлил оружие, подобрал шляпу и плащ. Еще раз полонился и зашагал прочь.
  - Что все это значит? - не понял кабальеро, провожая идальго возмущенным взглядом. - Все по правилам. Думаете теперь сбежать? Делайте то, что должны. Вы победили, черт возьми!
  - Разумеется, победил.
   Стройный силуэт исчез в зарослях маквиса. До Франсиско едва удержался от крика. Его дважды унизили и оставили жить. Благородные люди так поединки не заканчивают. Этот Альвар Диас наверно посчитал, что совершает великодушный поступок, но на деле все обстояло иначе. Он - офицер терции генерала де Кордовы был опозорен безродным наемником. В Мадриде ходил слух, будто белокурый идальго воспитывался приемным отцом. В кодексе ясно сказано, что с такими головорезами благородный человек в принципе не должен иметь дело. Публичный поединок с ним мог легко его обесчестить.
  - Это не конец, проклятый бастард, - прошептал дон Франсиско, поднимая острую шпагу. - Придет время, и мы поквитаемся.
  
  ***
  
   Была глубокая ночь, когда Альвар открыл тяжелую решетчатую дверь и вошел на территорию древнего некрополя. На нем был длинный черный плащ с поднятым капюшоном, благодаря которому он сливался с тенями деревьев и памятников. Ветер шептал в кронах деревьев. Повсюду в лунном свете белели массивные каменные кресты и фамильные склепы. Проследовав по узкой дорожке вдоль готических статуй и ротонд, идальго углубился в старую часть кладбища.
   Прошло двадцать два года со дня смерти Хуана де Риверо, но Альвар не переставал посещать его могилу и мог легко найти ее с закрытыми глазами. Остановившись напротив узкой насыпи, увенчанной широким резным крестом, Альвар разжал кулак и посмотрел на сверкающий предмет. Потерянный и вновь обретенный. Теперь он мог вернуть его обладателю. Альвар выкопал в земле ямку и опустил туда золотой перстень с печаткой. Затем рядом с ним упало крошечное яблочное семечко. Францисканцы совершали похожие церемонии над могилами своих духовных отцов. Считалось, что тело человека обращается в растущее дерево и возносится к небесам вслед за душой. Альвар вернул могильной насыпи прежний вид и стал ждать, сам не зная чего.
   В этот момент диск луны скрылся за густой тучей. Внезапно из-под земли ударил яркий серебристый свет. Из бурлящей почвы выглянул зеленый росток. Короткий и тонкий с единственным листом на кончике он разогнулся, потом быстро потянулся и стал извиваться, постепенно утолщаясь и приумножая число листьев. Не успела луна выглянуть из-за тучи, как посреди кладбища поднялась молодая яблоня. На крепких ветвях, усыпанных жесткими листьями, покачивалось румяное яблоко. Альвар протянул ладонь, и плод сам упал ему в руку.
   История двадцатидвухлетней давности подошла к концу. Надкусив фрукт, Альвар почувствовал легкость и безграничную свободу, какую ощущает человек в юные годы. Опустившись на колени, он закрыл глаза и позволил яркому потоку воспоминаний унести себя в прошлое, туда, где у ворот монастыря стоял молодой дворянин с новорожденным младенцем на руках. Еще даже без усов и бородки, в поношенном дублете с неказистой шпагой. Как же он напоминал его самого. Передав шевелящийся сверток приору, Хуан де Риверо в ответ на вопрошающий взгляд доминиканца, лишь покачал головой. Он принес сына в жертву интересам гильдии, членам которой запрещалось иметь семью. Глядя на отца, идальго испытал бесконечную радость. Хуан расставался с ним неохотно, но главное - он отдавал его другу, и от этого на душе становилось спокойней.
   Видение не исчезало, и Альвару пришлось до конца наблюдать за тем, как отец покидает обитель. Видеть печаль на его лице. Альвара охватил стыд. Стыдно было признаться, что большую часть жизни он совершал его ошибки. Стыдно вспоминать себя - молодого и глупого. Хуан всегда был рядом и не смотря ни на что оставался его отцом. Когда-то он пытался отговорить его от службы в гильдии, и это был самый мудрый из всех советов данных ему за много лет.
   Посадить дерево, построить дом, вырастить ребенка. Именно так. Альвар открыл глаза и долго смотрел в землю перед собой. Потом зарыл там яблоко. Поднявшись, он дотронулся до шершавого ствола. Стоило ему это сделать, как сверху с шелестом опали высохшие листья. Гладкая кора затрещала, поползла и стала покрываться морщинами. Не успел идальго и глазом моргнуть, а яблоня уже превратилась в высушенный столб, ощетинившийся голыми ветвями. Вскоре напоминание о заморской магии само собой развеялось по ветру, осыпав надгробный камень бурой крошкой, а вместе с ней исчезли последние сомнения. Альвар повернулся и зашагал к воротам.
   Наблюдавший из кустов за идальго дон Франсиско де Мойя в страхе перекрестился.
  
  29 декабря 2011 года
  
  
ПРИМЕЧАНИЯ:
  
  (1) - Идальго - представитель низового класса испанского дворянства.
  (2) - Баклер - малый 'кулачный щит'.
  (3) - Испанский гальго - элитная борзая, высоко ценимая среди охотников.
  (4) - Марран - крещеный еврей.
  (5) - In umbra - В тени (лат.)
  (6) - Nota bene - Обратите внимание (лат.)
  (7) - Маэстре де кампо - военный чин. Второй человек после генерал-капитана, отвечающий за боеспособность армии конкистадоров.
  (8) - Сан-Хуан - историческое название острова Пуэрто-Рико.
  (9) - In facto - Фактически (лат.)
  (10) - 'Индиями' вплоть до XVIII века испанцы называли Америку.
  (11) - Винланд - древнее название Северной Америки, открытой исландским викингом Лейфом Эрикссоном в начале XI века.
  (12) - Конунг - вождь, верховный правитель у древнескандинавских народов.
  (13) - Terra incognita - Неизвестная земля (лат.)
  (14) - Северное море - так в XVI веке называли Атлантический океан.
  (15) - De hoc satis! - Об этом довольно! (лат.)
  (16) - Конверсо - собирательный термин, характерный для Испании и Португалии, использовавшийся в отношении обращенных в христианство евреев и мусульман.
  (17) - Альгвасил - в Испании младший чин стража порядка, состоящего на службе законодательных органов.
  (18) - Альбарелла - популярный в эпоху Возрождения итальянский керамический сосуд для хранения лекарственных трав.
  (19) - 'Царская водка' - изобретение Джабира ибн Хайяна в Европе названного Гербером, на самом деле не водка, а опасная кислота, способная растворить царя всех металлов - золото, за что и получила соответствующее название.
  (20) - "Моше" в переводе с иврита означает "Моисей".
  (21) - Терция - боевое построение испанской пехоты, состоящее из двенадцати рот.
  (22) - Власяница - грубая рубашка из козьей шерсти. Монахи-аскеты носили её на голом теле для умерщвления плоти.
  (23) - Lignum vitae - Древо жизни (лат.)
  (24) - Румпель - главный рычаг рулевого устройства, управляющий пером руля.
  (25) - Война Камбрейской лиги - серия жестоких военных конфликтов на территории Италии (1508-1516).
  (26) - В румбовой системе счета придуманной голландцами слово 'Тень' означает отклонение от курса на один румб.
  (27) - Святой Христофор - покровитель мореплавателей.
  (28) - Кастильская лига - мера длины в XVI веке ровнявшаяся 5573 метрам.
  (29) - Касик - индейский вождь.
  (30) - Иаков Зеведеев - один из апостолов Иисуса Христа. Покровитель Испании.
  (31) - Амадис Гальский - герой цикла популярных европейских рыцарских романов основанных на бретонских сказаниях.
  (32) - In manus tuas, Domime! - Предаем себя в руки твои, Господи! (лат.)
  (33) - Плакарт - латная юбка.
  (34) - Здесь говорится о картине Иеронима Босха 'Сад земных наслаждений' (1500-1510).
  (35) - Lignum Scientiae - Древо знаний (лат.)
  (36) - Рипост - быстрый ответный удар.
  (37) - Gloria Patri, et Filio, et Spiritui Sancto... - Слава Отцу, и Сыну, и Святому духу (лат.)
Оценка: 7.61*5  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"