- Мой друг, я хочу, чтобы ты познакомился с Моцартом, - Грегори Эггерз поставил на стол клетку и снял с нее кусок клетчатого материала. Лидия невольно вскрикнула и отодвинулась, а лицо Нила Уишема выразило чувство легкой брезгливости. В клетке сидела крыса, белая лабораторная крыса с выпуклыми красными глазками и противным голым чешуйчатым хвостом. Хвост был длинный и розовый, весь в каких-то коричневых крапинках.
- Мой Моцарт не просто крыса, - с воодушевлением сказал Эггерз. - Ты можешь не верить, Нил, но он настоящий гений!
Лидия невольно поморщилась. Слишком уж 'гений' Эггерза был похож на обыкновенную крысу с помойки. Она хорошо знала Грегори и никогда его не одобряла. До чего неопрятные люди эти биологи - поставить грязную клетку на белую скатерть! Она не сомневалась, что ему не придет в голову вымыть руки, когда она подаст кофе. Как хорошо, что он приехал всего на один день, - подумала Лидия. - Только бы Нил не уговорил его погостить подольше, он ведь такой бесхарактерный, такой бесхитростный!
- Я вас оставлю на пару минут, - сказала она, поднимаясь и стараясь, чтобы с ее губ не слетело ни одной нотки осуждения. - Нил, куда подать кофе?
- Да прямо сюда! - ответил Уишем.
Лидия вышла, и Эггерз сразу почувствовал облегчение. Эта женщина всегда смущала его.
- Да, мой друг, я не оговорился. Моцарт единственная в своем роде крыса.
- Ну и в чем же ее гениальность? - снисходительно спросил Уишем. Лицо его выражало вежливое внимание.
- Дело в том, что она прирожденный музыкант, - Эггерз бросил быстрый взгляд, не смеется ли его друг, и придвинул клетку поближе к нему. - Взгляни вот на эти приспособления.
Уишем сделал серьезное лицо.
- Зачем эти маленькие колокольчики?
- Это музыкальный инструмент Моцарта, - объяснил Эггерз. - Я сам сконструировал его. Видишь вон те крошечные рычажки? Когда Моцарт нажимает на них, звучат строго определенные колокольчики. Соответственно, он играет по нотам. Здесь пока три октавы, но со временем я собираюсь расширить клавиатуру, только надо расположить ее полукругом вокруг него, чтобы он мог легко доставать рычажки. - Он поймал недоверчивый взгляд Уишема. - Ты не веришь? Сейчас мы тебе что-нибудь продемонстрируем.
Длинной металлической палочкой он коснулся трех крайних колокольчиков, и они тоненько зазвенели: 'Динь-динь-динь'. Крыса подпрыгнула от неожиданности, усы ее свирепо задергались, зашевелились, она нервно умыла лапками мордочку и вдруг бросилась к инструменту. Колокольчики вздрогнули, а вслед за ними вздрогнул и Нил Уишем. Вместо хаотического перезвона, который он ожидал услышать, крыса Эггерза заиграла 'К Элизе' Бетховена. И как заиграла! Не фальшивя и не пропуская ни одной ноты! Мелодия хрустально звенела в притихшем вечернем доме. Уишем расхохотался.
- Феноменально! - воскликнул он. - Гениально! Просто грандиозно! Я не знал, что ты дрессируешь животных. Это же замечательный цирковой номер. Полный успех, старина!
- Вот как? - скривился Эггерз. - Ты так смотришь на это дело? А ты повнимательней прислушайся, Нил, и что скажешь на этот раз?
Моцарт продолжал вдохновенно играть. Уишем сразу услышал, что мелодия изменилась и лишь отдаленно напоминает теперь бетховенскую. Пожалуй, ее можно было бы назвать очень смелой вариацией на тему, но дальше Моцарт сыграл совершенно посторонний кусок, которого Уишем никогда не слышал. Он вставил его так изобретательно и остроумно, что Уишем даже заслушался.
- Ну что? - спросил Эггерз, когда Моцарт вернулся к главной теме.
- Что он играл?
- В середине? Свое сочинение.
- Ты что, шутишь? - засмеялся Уишем.
Последний звук колокольчика шариком лопнул в воздухе, и наступила тишина.
- Я всего лишь биолог, Нил, а не модный известный композитор, как ты, - ядовито сказал Эггерз. - По старой памяти я еще мог кое-как наиграть ему вступление 'К Элизе', но на большее я не способен. Дальше у меня застопорилось. Моцарт понял это и сам закончил произведение.
- Чушь, чепуха! - запальчиво крикнул Уишем. - Хватит меня разыгрывать, Грег, ты ведь уже не школьник! Иногда Лидия мне говорит, что ты совсем не меняешься с годами и тут я вынужден с ней согласиться!
Эггерз пожал плечами.
- Весь процесс зафиксирован с первого дня до последнего, - сказал он спокойно. - У меня уже чертова уйма этих видеозаписей, можешь просмотреть их все до единой или поверить мне на слово. Говорю тебе, Нил, Моцарт гениален. Погоди, нужно дать ему что-нибудь вкусненькое, видишь, как он волнуется. Я всегда чем-нибудь поощряю его после игры, - Эггерз отщипнул от большой кисти винограда крупную черную ягоду и сквозь прутья просунул в клетку. Моцарт схватил лакомство лапками, суетливо отбежал в угол и принялся жадно обкусывать сочную сладкую мякоть.
- Не верю! - упрямо сказал Нил Уишем.
- О чем спор? - с деланной бодростью поинтересовалась Лидия, входя в комнату с тяжелым подносом в руках. Аромат горячего черного кофе по благоуханию мог сравниться только с чистотой последнего звука колокольчика Моцарта - он был бесподобен.
- Кажется, здесь упоминали и мое имя?
- Нет, милая, разговор шел вовсе не о тебе, - возразил Уишем, кинув предостерегающий взгляд на Эггерза. - Так, всякие нейтральные темы, не более.
- Мужчины всегда говорят на нейтральные темы, - рассмеялась Лидия. - А потом случаются всякие войны. Дорогой, если Грегори не возражает, я бы сегодня не стала засиживаться допоздна. На завтра запланировано так много дел.
- Ну конечно, иди, ложись, - согласился Уишем. - Мы еще немного посидим. Войны не предвидится.
- Спокойной ночи, Лидия.
- Спокойной ночи, Грегори. Спокойной ночи, Нил. Не засиживайтесь слишком долго.
Она ушла, оставляя мужчин с их никчемными разговорами и кофе с коньяком.
- Думаешь, это было легко? - сказал Эггерз, любовно глядя на прикорнувшего в своем углу Моцарта. - Перебрать столько крыс в моей лаборатории! Не меньше десяти тысяч за два неполных года. У кого я их только не занимал! В зоопарках, в питомниках. Мне поставляли их вагонами. Изначальная мысль была такая: если среди людей иногда рождаются гении, то гениальные особи могут встречаться и среди животных, коль скоро человек принадлежит к животному царству. Я говорю не о талантливых, Нил, талантливых сколько угодно, еще больше способных, а бездарных и глупых животных совсем немного. Это мы, люди, носимся с дураками; в дикой природе глупцы не выживают. Но я искал именно гениальность, понимаешь? Ну, искру божью. В нем она есть. Сначала я шел обычным путем, вырабатывал у крыс условный рефлекс, только вместо простых световых и звуковых сигналов они должны были на слух запомнить правильное чередование трех нот и, нажав три рычажка в нужной последовательности, получить свое лакомство. Какие я нажимал рычажки, они ради чистоты эксперимента не видели. Как видишь, я сосредоточился всего на одном аспекте, музыкальном, чтобы не распыляться, а бог знает, сколько их еще! Моцарт тогда был размером с указательный палец. И этот несмышленыш добыл пищу с третьей попытки! Ни до него, ни после никто не смог повторить этот результат. Мне страшно повезло, я потратил на поиски всего два года, а мог вообще никогда не добиться результата! Теперь мы одна семья. Я закрыл лабораторию, забросил все свои дела и занимаюсь теперь только им, маленьким гением в крысиной шкуре. Нам нужно спешить, его век недолог . Я уже дал ему все, что мог, и он меня перерос. У меня нет специального музыкального образования, я иссяк и единственное, на что еще способен, это сконструировать для него новый музыкальный инструмент, да и то лучше заказать его у специалистов. Представь себе настоящий микроскопический электроорган или миниатюрный рояль. Это под силу только японцам.
- Ну а что ты хочешь от меня? - осторожно спросил Уишем.
- Помощи, друг мой, помощи, - скромно заявил Эггерз. - Ты популярный, любимый всеми композитор, авторитет в музыкальном мире. Моцарту не хватает образования. Возьми его в ученики, научи всему, что умеешь и переложи на ноты его сочинения, их пока всего десять, но будут еще, я уверен. Конечно, существует видео, только это совсем не то. Я хочу, чтобы их исполняли в концертных залах серьезные оркестры, хочу издать книжку, выпустить пластинку. Это перевернет все наши представления, весь наш мир. Ты только представь себе уникальность происходящего и подумай заодно о своей роли в связи с этим. Мы с тобой станем первопроходцами, Нил! Впервые мы возвысимся до того, чтобы не только на словах признать их равными себе!
- Послушай, Грег, - прервал его Уишем. - Ты просишь у меня помощи, а я сижу здесь и думаю, не сошел ли с ума мой старый школьный приятель, который называет гением существо, в котором я вижу только крысу.
- Нил, ты мне по-прежнему не веришь? - с удивлением воскликнул биолог. - Раз так, давай сделаем вот что, мой друг: сейчас ты ему наиграешь что-нибудь из своего неоконченного и мы пойдем спать, а утром Моцарт сыграет нам то, что прибавил к твоему сочинению за ночь. Если тебе это понравится, ты возьмешь его в ученики, если нет, я найду ему другого учителя. Идет?
- Хорошо! - раздраженно сказал Уишем. - Пари так пари. Пошли!
Подхватив клетку с Моцартом, Грег устремился за ним. Большими шагами Уишем направился в кабинет, где стоял его рабочий рояль, сердито открыл крышку и сел на стул.
- Кажется, я вместе с тобой начинаю сходить с ума! - отрывисто бросил он. - Играть среди ночи, крысе!
- Не бойся, я никому об этом не расскажу, - насмешливо ответил Эггерз. - Ну, мы тебя внимательно слушаем.
Стараясь не слишком шуметь, Нил Уишем заиграл свою новую пьесу, точнее начало пьесы в полторы минуты длиной, не более. При первых же звуках рояля Моцарт встрепенулся и встал, вцепившись лапками в прутья решетки. Уши его напряженно задвигались, он весь обратился в слух. Играл Уишем сильно и с чувством, глаза его радостно блестели, на бледных щеках появился румянец. Закончив играть, он не сразу повернулся к Эггерзу.
- Вот, пока это все. Второй месяц бьюсь над продолжением, но все не нравится!
- Это бывает, - неопределенно промолвил Эггерз и посмотрел на Моцарта. - К утру, если он постарается, у тебя будет законченный вариант.
Уишем оскорбительно засмеялся.
- Сыграть еще раз твоему крысенку или ему достаточно?
- Ему достаточно, он легко все запоминает. Оставим его здесь, пусть работает. Надеюсь, никто его не потревожит?
- Я не держу кошек, но для твоего спокойствия запру дверь на ключ. Больше ему ничего не нужно?
- Постой-ка, - Грег вытащил свою палочку и несколько раз провел ею по колокольчикам, чем вызвал целую какофонию звуков. - Нужно настроить его на агрессию и стимулировать вдохновение. Теперь можно идти.
Когда в замке поворачивался ключ, Моцарт все еще возбужденно метался по клетке. Слишком громко шуршали ветки за окном, слишком тускло горел ночник, и большие настенные часы в коридоре угрожающе тикали 'так, так', словно к нему из темноты приближались чьи-то страшные шаги. У Уишема разыгралось воображение. Промаявшись два часа без сна, он не выдержал и потихоньку прокрался к кабинету, чтобы послушать, как там идут дела. Моцарт работал. Он уже подобрал начало и уверенно, шаг за шагом лепил музыкальные фразы основной части пьесы, терпеливо повторяя вступление бессчетное количество раз. В его мелодии было что-то свежее, своеобразное и Уишем почувствовал болезненный укол самолюбия. Потом он вспомнил, кто творец всего этого, и у него мороз пошел по коже. Эггерз не врал, рассказывая про Моцарта и вот первый результат - он стоит под дверью собственного кабинета и не решается войти! Его разозлила эта мысль, но вместо того, чтобы грубо распахнуть дверь, он поплелся на кухню, сел к столу и, зажав коленями стиснутые ладони, как сидит человек пронзенный дрожью, долго смотрел в одну точку неподвижными глазами. Мыслей было много.
Лидия всегда считала его непрактичным, но в отличие от нее он никогда не забывал, что и где лежит у них в доме, не пришлось даже долго рыскать по ящикам. Потратив всего пару минут на поиски, Уишем отправился в обратный путь. Дом спал, но на улице уже светало. Оказавшись у двери кабинета, он прислушался и понял, что пьеса дописана. Моцарт играл окончательный вариант. Написанное им продолжение было великолепным: нежная, трепетная основная часть переходила в наполненный бесконечной грустью финал, словно небо вдруг заволокло тучами, сгустилась тьма, и не осталось никакой надежды. Но в последний момент все опять поменялось, и одинокому путнику улыбнулась его счастливая путеводная звезда, так эффектно завершала пьесу мажорная оптимистическая кода. Еще неизвестно, сумел бы сам Нил Уишем столь блистательно довести дело до конца. Его снова кольнуло в груди, и побежали по спине мурашки. Когда стихли последние звуки, он отпер дверь и вошел, стараясь не шуметь. Вытянувшись в струнку и принюхиваясь, Моцарт напряженно стоял возле прутьев.
- Моцарт, Моцарт! - ласково позвал Уишем и просунул ему в клетку палец, чтобы проверить, укусит или нет. Моцарт доверчиво ткнулся в него теплым носом. Уишем тяжело вздохнул, открыл дверцу и насыпал ему на подстилку горстку отравленного зерна.