Время здесь не двигалось, но ощущалось. Как когда закрываешь глаза и слушаешь, как сквозняк играет с занавесками. Как когда засыпаешь в автобусе и просыпаешься, не понимая, сколько проехал. Люди стояли на перроне, но поездов не было. Они не знали, почему здесь оказались. Или знали, но не хотели формулировать.

Джудит

Она вспоминала вкус сливочного масла. То, как оно таяло на горячем хлебе. Думала: а если бы не было войны, ела бы она сейчас тост с маслом? Или просто сидела бы в своём доме, перечитывая старые книги, разложенные стопками, которые никто никогда не разберёт?

Стопки книг. Они остались там.

Когда она была ребёнком, её дедушка подолгу намазывал масло на хлеб, ровно, неторопливо, как будто что-то выравнивал в самом мире. Иногда он давал ей кусочек, иногда нет. В те моменты, когда не давал, она почему-то запоминала вкус сильнее.

Она провела языком по нёбу, пытаясь вспомнить текст на последней странице. Какой-то роман, давно забытый, но последние слова всегда в голове. Почему она их помнит, а имя матери нет?

Ей захотелось кого-то позвать. Но она не знала, кого.

Сэмюэл

Сэмюэл всегда боялся воды. Когда ему было шесть, мать сказала: "если долго смотреть в реку, однажды она посмотрит в тебя". Он не знал, что это значит, но почему-то всю жизнь помнил.

Когда он утонул, было холодно.

Скользкие камни под ногами, ледяная вода, чужая рука, пытающаяся удержать его на поверхности. Всё мелькало, как в плохом кино. Он не помнил самого падения, только звук воды, который внезапно стал громче, как если бы кто-то поднёс к его уху большой ракушечник.

Сейчас он стоял на перроне и чувствовал тот же страх. Как будто перед ним не рельсы, а вода.

Он представил, как поезд вдруг всё-таки появляется. Идёт быстро, тяжело, оставляя за собой запах металла. Представил, как можно было бы шагнуть вперёд, ощутить, как воздух срывает пальто.

Но поезда не было.

Лоренс

Он думал, что этот вокзал ему знаком. Но не мог понять, был ли он здесь когда-то или просто видел похожий в фильме.

Когда ему было двадцать, он бродил по улицам Парижа и записывал на диктофон названия улиц, по которым шёл. Хотел потом прослушать и вспомнить. Но плёнка стёрлась. Остался только один отрывок, бессмысленный: "Rue de..." и тишина.

У него была привычка запоминать даты. Дата рождения первой девушки. Дата смерти отца. Дата первого визита в Рим. Если бы сейчас кто-то спросил его, какой сегодня день, он бы ответил автоматически. Но он открыл рот и ничего не сказал.

Здесь было так же. Как будто он сам себя записал, а потом нажал стоп.

Мириам

Когда она была маленькой, она шептала своё имя снова и снова, пока оно не теряло смысл. Теперь оно снова звучало у неё в голове.

Мириам.

Мириам.

Мириам.

Однажды она спряталась в шкафу и решила, что если будет сидеть тихо, её не найдут.

Через несколько минут в комнате раздались шаги. Голос матери звал её по имени, но Мириам молчала. Потом голос смолк, а шаги удалились.

Она осталась в темноте, прислушиваясь к своему дыханию.

Она так и не узнала, как долго пробыла там.

Она закрыла глаза и попыталась вспомнить, какое её имя на вкус. Она ведь должна была знать.

Она почувствовала, как кто-то коснулся её плеча. Повернулась. Никого.

На секунду ей показалось, что если сделать шаг назад, то можно вернуться. Куда неважно. Главное, что туда.

Но ноги не двигались.

Генри

Он чувствовал в кармане гладкий камень. Не помнил, откуда он у него, но знал, что когда-то он был тёплым. Сейчас холодный.

Когда он был ребёнком, ему казалось, что все вещи обладают памятью. Что если прижаться ухом к камню, можно услышать море, даже если ты никогда его не видел.

Однажды он нашёл в старом ящике карманные часы, которые не шли. Он открыл крышку, поднёс к уху, надеясь услышать тихий ритм, но услышал только своё собственное дыхание.

Он сжал камень в руке и попытался вспомнить его тепло. Но не смог.

ПЯТЬ УДАРОВ

Когда вокзальные часы начали отбивать пять ударов, они все подняли головы. Впервые их взгляды пересеклись. Они увидели друг друга так, как видят случайного человека в окне уходящего поезда на долю секунды, без слов, но с ощущением чего-то знакомого.

Джудит разжала пальцы, и кусочек бумаги, который она так долго держала, упал на пол. Сэмюэл провёл рукой по своему запястью, будто проверяя, бьётся ли там ещё пульс. Лоренс моргнул и вдруг понял, что не помнит, какой сейчас год. Мириам шепнула своё имя в последний раз и замолчала. Генри сжал в руке камень, но не почувствовал его веса.

Свет вокзала стал ярче. Пространство чуть дрогнуло, словно расплываясь в утреннем мареве. Поезда исчезли, как будто их никогда не было.

Никто из них не знал, был ли это конец.