Никто не станет папой

Он поехал в Италию, потому что у него не было причины не ехать. Он не брал чемодан - только сумку, в которой всё можно было забыть. Гостиница была бывшим монастырём. Сводчатые потолки, тусклое стекло в окнах, запах влажного камня. Там не говорили по-английски, но он и не пытался.

Сестра милосердия жила в этом здании. Уже не служила. Просто осталась. Её звали Лаура, или, может, Луиза - он не расслышал и не уточнил. Она была не старая и не молодая. В лице - ничего особенного. Только взгляд, как у людей, которые прошли через чужую смерть - и остались в живых не по своей воле.

Они познакомились случайно - у крана с питьевой водой. Он спросил, можно ли. Она сказала: Здесь никто не запрещает, только всё меньше просят.

Потом она показала ему двор. Ключи от боковой галереи. Место, где раньше исповедовали, а теперь хранили заплесневелые матрацы. Он не знал, зачем она всё это показывает. Она не объясняла.

На третий вечер она сказала, почти не глядя: Я хотела стать папой римским. Ещё до того, как узнала, что это невозможно. Он посмотрел на неё. Она не улыбалась. В этой фразе не было иронии. Он почувствовал, что не надо отвечать.

- А теперь? - всё же спросил он.
- Теперь я просто слушаю, как умирают. Иногда - как выздоравливают. Но это не так интересно.

Она жила в маленькой комнате при кухне. Белая плитка, один стул, кран, который подтекает. Он не знал, почему зашёл. Может, потому что она не закрыла дверь. Может, потому что он всё-таки хотел что-то понять.

Они сидели молча. В комнате было почти темно - свет с кухни падал только на её запястье. Он увидел, как кожа чуть вздрагивает, когда она сжимает пальцы. Потом она подошла и коснулась его лба. Как проверяют температуру. Он не сдвинулся. Она не убрала руку. Провела по щеке, медленно, как будто вытирала воду. Он почувствовал: прикосновение не просит, но и не отступит.

Она стояла слишком близко. Он знал, что встанет - и коснётся её. Не потому что хочет, а потому что иначе будет ничего. Он встал. Ладонь легла ей на спину. Она была тёплой и влажной, как будто только что вышла из душа, хотя не было воды. Он не поцеловал. Он просто прижался. Лоб - к плечу. Рука - к талии. Её дыхание стало медленным. Она не сказала ни слова. Но когда он чуть отстранился - не отпустила. Их лбы соприкоснулись. Это был не поцелуй, не движение - просто касание, в котором было всё, и уже не надо было больше.

Потом она отошла. Не глядя. Подошла к окну, открыла на пару сантиметров. Воздух вошёл. Пахло чем-то, как из больницы. Он остался стоять. Влажность её тела ещё была на его груди. Он не знал, когда это закончилось. Просто в какой-то момент всё уже случилось.

Он уехал через день. Не попрощался. Оставил ключ на подоконнике. По дороге на вокзал он вдруг вспомнил, что забыл зубную щётку. Но не вернулся. И не собирался.

В поезде было прохладно, но пальцы ещё помнили тепло её запястья. Он смотрел в окно - не потому что ждал станцию, а потому что всё остальное было слишком близко. Где-то в кармане осталась салфетка с пятном от йода. Или просто от чая. Он не проверял.