Он прилетел на Кубу в мае за две недели до дня рождения. Было жарко, пахло солью, ромом и чем-то ещё - как будто всё вместе.

Старик снял комнату над баром. Хозяин сказал, что по вечерам будет шумно. Старик ответил, что шум - это жизнь.

На третий день он увидел её.

Она стояла у ларька, покупала манго. Кожа - цвета кофе, взгляд - как будто давно всё знает.

Он сказал:

- Манго хорошее?

Она ответила:

- Лучше не пробовать, если не хочешь привыкнуть.

Так началось.

Её звали Лусия. Она смеялась редко, но если смеялась - смеялись и стены.

Она продавала морепродукты на рынке, умела ругаться на трёх языках и не верила в старость.

- Ты старый, - сказала она однажды.

- Да.

- Но не тупой.

- Спасибо.

Они ели лангустов руками, пили ром безо льда. Он рассказывал ей про канадские зимы, про уток, про жену, о которой уже редко вспоминал.

Она слушала и гладила его руку.

- Я здесь останусь, - сказал он.

- До следующего дождя?

- До следующей жизни.

Он снял обувь, пошёл босиком по песку. Ему было 73.

Она была моложе на тридцать лет. Но когда они молчали - возраст не имел значения.

Они плыли в лодке, ловили баракуду. Он вспоминал Хемингуэя, но не говорил. Просто ловил, ел, смотрел.

Ночью она спала, положив ногу на его спину.

Он не двигался - чтобы не разбудить.

И в день рождения он сказал:

- Я думал, что жизнь заканчивается в декабре.

- Она не заканчивается, - сказала она. - Просто меняет погоду.

И он поверил.

На следующий день он проснулся раньше неё. Солнце уже било в ставни, а её дыхание было медленным, как волна перед берегом. Он не сразу понял, где находится. Потом почувствовал её бедро - тяжёлое, тёплое - и вспомнил.

Лусия шевельнулась, прижалась крепче.

- Уже утро?

- Уже старше на день.

- Значит, ещё жив.

Они не вставали долго. Потом она пошла в душ, а он остался. Он слышал, как течёт вода. Слышал, как она поёт вполголоса. Испанские слова шли медленно, тянулись, как сигаретный дым.

Он пошёл за ней. Вода была тёплая, как кровь. Она мылась без спешки.

Он подошёл сзади, провёл рукой по её спине, и она не обернулась. Только сказала:

- Ты сегодня не гость.

Они не говорили. Только дышали. Он чувствовал: тело уже не может всё, как раньше. Но это не мешало. Она двигалась медленно, внимательно, как будто он был хрупким инструментом.

- Не бойся, - сказала она. - Ты не развалишься.

После душа они пили кофе. Без сахара. Он курил. Она сидела в простыне, нога на ногу, смотрела на него.

- Зачем ты приехал сюда? - спросила.

- Чтобы вспомнить, зачем я жив.

- Нашёл?

- Да.

Она вышла на балкон. Был полдень. Крикнул торговец бананов. Где-то лаяла собака.

Он смотрел на её спину - и думал, что забыл, как это: смотреть не глазами, а кожей.

- Я не буду твоей, - сказала она.

- Я знаю.

- Но я останусь, пока ты не забудешь запах моей кожи.

Он кивнул. Это была честная сделка.

В ту ночь они не спали. Пили ром, разговаривали, потом снова молчали. Он вспомнил свою последнюю любовницу - ту, что умерла десять лет назад. И не сказал ни слова.

Утром она заснула первой. Он сидел на кровати, слушал, как капает вода из крана, и вдруг понял: бояться больше нечего.