Восьмидесятилетний Филипп Пантелеевич жил на краю станицы в маленьком домике, заросшем деревьями и кустами смородины, сирени, крыжовника. Потрескавшиеся бетонные дорожки расползлись от стен незатейливого жилища; стекла в крошечных рамах с отшелушивающейся краской протёрты напористой трясущейся рукой.
Сам Филипп Пантелеевич прожил здесь вместе со своей женой добрую часть жизни. Совсем недавно померла Софья, спокойная маленькая неприметная старушка, вечно укутанная в темный мягкий платок, который был ей вечной памятью о маме, и который она часто стирала и тщательно гладила, дабы сохранить его в чистоте и порядке.
А теперь этот старик, когда первый парень на деревне, жил совсем один. Пенсии, если сказать честно, хватало, поэтому половину он отдавал детям и внукам. Часто Филипп Пантелеевич заглядывал в потертый альбом с фотографиями. Вот, например, внук - тринадцатилетний Артем - держит на руках маленькую закутанную в пеленки сестренку Сашу и улыбается. Как светятся его глаза! После каждого просмотра старичок утирал помокревшие ресницы над голубыми, пожженными жизнью глазами. Сколько он видел всего - даже не перечесть. И самое страшное - войну, и самое радостное - рождение первого сына...
Филипп Пантелеевич вышел на улицу, опираясь на палку. В изрезанный морщинами нос проник нагретый, тяжелый, но в тоже время приятный вечерний воздух. Не спеша он прошел в сад, густые зеленые деревья которого застыли в недвижимости, пытаясь схватить кончиками листьев мягкие лучи заходящего солнца.
Филипп Пантелеевич дошел да небольшой скамьи, расположенной под высоким орехом. С трудом сев на прогретые доски, положив рядом с собой кривой самодельный костыль, он посмотрел на небо. Солнце, превратившись в угасающий красный шар, медленно исчезало за неровной полосой острого пурпурного горизонта. Чуть выше небо медленно приобретало глубокий голубой цвет, который становился все темнее и темнее, покуда его, надвигаясь с востока, не проглотила колючая зияющая тьма...
Филипп Пантелеевич медленно повернулся и посмотрел на сад. Как дорог был он ему в этот миг. Нет, ни за что нельзя отсюда уехать! Сердце и природа слились воедино, и не может быть ничего, что разорвало бы эту связь.
Сегодня утром дети решили продать дом и привезли покупателей. Эта маленькая обитель им понравилась. Завтра с утра старший сын заберет отца вместе со всеми вещами.
И что же станет с этим садом, с этими деревьями, которые вот уже какое десятилетие покорно приносят плоды? Неужели совсем скоро они падут в безмолвном крике на землю, и тогда не будет ни зелени, ни шума листьев, ни того сладкого тягучего запаха, что невидимой пеленой тянется весной от каждой ветки?
Нет, он - восьмидесятилетний старик, проживший на этом самом родном клочке земли всю жизнь, - не может никуда уехать! Как же иногда жестоки бывают молодые люди! Им невдомек, что деньги, машины, одежда, дома - все это ничтожно и мелочно по сравнению с жизнью и природой, все это ничто, а люди тратят на это ничто всю свою жизнь, а потом канут в бездну!
Последний луч заходящего солнца обмакнул седые вески Филиппа Пантелеевича в густые красные краски, тяжело ударил по выцветшим его глазам...
На следующий день над станицей пронеслась молва: Филипп Пантелеевич умер, сидя на своей скамье и глядя широко открытыми стеклянными глазами в бесконечность окружающего мира...