Корабль "разбудил" меня, уже опускаясь куда-то: нырнул, тормозя, в обруч света - и вмиг темнота. Я попробовал было включить освещение рубки, экраны, локаторы - тщетно. Корабль опускался всё глубже, иллюминатор "показывал" тьму, из шкафов с электроникой пахло горелым. Я дёрнулся выскочить из ложемента, но ноги ещё не держали, к тому же корабль сманеврировал резче чем прежде, и я полетел вверх тормашками. Видимо, стукнулся. И "отключился".
Я - астронавт, астронавт в буквальном прочтении слова: я путешественник к звёздам. Я - "льдышка", как нас за глаза называют: во время полёта пилот в замороженном виде "спит" в анабиозе на случай нештатных событий.
Для тех что описаны, штатных, пилота не нужно: корабль и знает всё лучше, и соображает быстрей человека. Каждый из минимум трёх компьютеров в рубке раз в десять мощней чем в моей голове. Но спонтанных, "дурацких" решений, тех, для которых пока ещё нет алгоритма, компьютер принять не способен. Порой астронавт сам не может потом объяснить, что он сделал и как.
По прибытии в порт астронавта должны "разморозить", проверить здоровье и знания, переучить на корабль, в котором лететь ему дальше, но делают так не всегда: коль корабль такой же модели, то перенесут астронавта "как есть", и - в полёт...
Как же больно! Меня "вынимают" из анабиоза, врач - древний старик с благородной седой бородой... Почему в корабле? И зачем он массирует сердце вручную?
Старик улыбнулся и сел рядом на пол. Кряхтел, отдувался. Потом повернулся и снова навис надо мною (я начал уже понимать, что лежу ровно там где упал при посадке):
- Живой? Наконец-то хоть кто-то живой... Вот ведь: хотел я одиночества и оказался здесь. С годами здешней жизни стал я желать хоть с кем-нибудь поговорить - и прилетел ты. А я и не думал уже до конца своих дней поболтать с человеком... Прости, не представился. Жан. "Одинокий".
Он говорил как-то странно, как будто почти разучился уже говорить: спотыкался на звуках, взлаивал на ударениях...
- Виктор, - ответил я, - "Их бин больной".
Мы все, астронавты, такие: бездетные старые вдовы с вдовцами, больные (как я, например)... Молодых и здоровых, которые после того как их бросили страстно желают "уйти всем назло", не берут: не хотят помогать ломать жизнь, ведь слетать даже к Альфе Центавра "туда и обратно" - значит вернуться тогда, когда девушке, что тебя бросила, будешь цветы приносить на могилу. Встречаясь с её престарелыми внуками.
Я, например, "их бин больной", как сказал в древнем фильме Луи де Фюнес: мы из тех кто платит этой работой за надежду дождаться времён, когда медицина дойдёт до лечения той или иной "болячки". Мне, например, врач "отмерил" не более года. И предложил - сам же доктор, на том же приёме, едва не через запятую после диагноза! - стать астронавтом. Вот я им и стал.
Мы с Жаном долго молчали: мне говорить было нечего, Жан же... Он столько времени ждал, представлял себе эту беседу, что брать в свои руки её течение было с моей стороны просто верхом бестактности.
"Их бин больной", повторил он, как будто бы я и мой тип астронавтов были лишь плодом воображения. Призраком. Мифом. Объектом не этой реальности. Чокнулся дед?
- Ты живой. - Снова пауза - Ты не хотел одиночества, ты ждал лечения. Стало быть, ты не пришёл мне на смену.
Если честно, я... Но я не сказал ему - что-то "клюнуло", что не время.
- Значит, - задумчиво произнёс Жан, - Эта стоянка пусть и последняя, но...
Он вздохнул, улыбнулся:
- Стало быть, так. Я, пока ещё жив, постараюсь тебе рассказать всё что знаю об этой стоянке. Что за планета - не знаю. Возле какой из звёзд крутится - тоже. Корабль "разбудил" меня, уже стоя здесь. Атмосферы фактически нет. Над головой звёзд не видно - стало быть, либо шахта изогнута, либо она закрывается люком. Скорее второе: она не должна быть глубокой, иначе корабль бы был повреждён при посадке. Ему не хватает моторов чтобы взлететь, значит он должен был ускоряться, спускаясь. А он не успел разогнаться даже настолько чтобы убить астронавта...
Убить астронавта - надёжный параметр. Капсула выдержит "льдышку" до трёх g, не больше, а выпав на палубу наверняка оборвёшь и проводку водителя ритма и трубки с искусственной кровью.
Корабль намного прочнее. Он - если, конечно, "стаканом вперёд" - может впилиться в планету с такого размаха что "льдышку" расплющит. А кораблю хоть бы хны.
- ...Сила гравитации тут примерно вполовину от земной, - продолжал Жан.
- По ощущениям, вроде, похоже.
- Я бы ощущениям после анабиоза не доверял. А потом ты адаптируешься и воспринимаешь такую как есть гравитацию просто как должное. Я-то измерил.
- А как? Гирь у нас нет, если не считать аптекарского разновеса; да и весы с двумя чашечками для этого бесполезны...
- А так: часы я ношу механические, их "электронный мор" пощадил. Я сделал маятник...
Гений! Ведь в формуле частоты колебаний маятника есть только длина, которую можно измерить линейкой, число "пи" и ускорение свободного падения! Зная длину, частоту колебаний и "пи", g вычисляется!
- Ладно, я тут засиделся. Пойду. А тебе полежать, подремать сейчас надо.
И Жан, закрывая забрало скафандра, ушёл. Я остался один. В корабле, как и должен был. Только корабль уже никуда не летел. "Оживая", он чем-то шипел и поскрипывал, будто надеялся снова отправиться в путь.
А наутро... а что сейчас "утро"? После того как заставил себя подремать, я напялил скафандр, включил свет снаружи и вышел.
Меня окружала огромная круглая площадь и ровные стены. Цилиндр, проплавленный в камне. Вокруг в беспорядке стояло с десяток пришедших сюда кораблей и какая-то станция с куполом ровно по центру. Возраст их, думаю, Жан уже пробовал определить. И скорей всего тщетно: раз нет атмосферы, то значит что нет и эрозии, ржавчины... И номера на борту бесполезны, ведь все каталоги сгорели в компьютерах. А наверху - Жан был прав - чёрный люк. Или чёрная бездна без звёзд. И скорее что первое: неба без звёзд не бывает. Даже на самом краю Галактики небо не будет пустым, на небе там будут другие галактики... Край всей вселенной? Тогда уж "тот свет": менее сказочное предположение чем вот такой резкий край у вселенной.
***
Прошёл где-то месяц (считать, сколько дней здесь провёл, я не стал: смысла нет никакого). Симптомы уже навалились "по полной" и скоро раздавят. Мы с Жаном стараемся жить в одном ритме (как будто бы день, как будто бы ночь), общаться стараемся, в гости ходить...
А больше ходить-то и некуда. В первый же день я дошёл до стены, а в неделю освоился: каждый корабль обрёл для меня индивидуальные черты и занял точное место на карте в моей голове.
Я после этого редко хожу куда-нибудь кроме как к Жану, но всё же... От нечего делать я принялся фотографировать. Фотографировать так как первопроходцы: делать фотопластинки. На всех кораблях есть "набор для внезапного самоподрыва", "набор юных химиков". Нас даже учат "химичить", не знаю зачем.
А зачем занялся фотографией? Мне, похоже, не чуждо и чувство прекрасного: ходишь между кораблей, луч высветит что-то, какую-то деталь, и внезапно получится красивый вид. Встанешь, любуешься. Раз с электроникой швах, стал "химичить", ведь и Луи Дагер и Нисефор Ньепс не могли купить в радиолавке ни ПЗС ни молекулярный фотодетектор. Вообще фотография "до Кодака" по сути была не столько искусством, сколько клубом отчаянных химиков. Ну а собрать примитивную камеру-обскуру, имея гору уже бесполезной оптики на камерах корабля и ненужные ящички, боксы, коробочки - проще простого. Я их сварганил десятки. Какие-то выбросил, что-то испортила химия, что-то и вовсе забыл где поставил...
Сейчас вот наткнулся на несколько камер, забытых довольно давно возле купола станции. Я их когда-то оставил с глядящими вверх объективами: нёс их расставить (а объективами вверх - это чтоб не разбить), поставил на землю, одну взял, пошёл... а тут Жан мне моргает фонариком, мол, заходи. Ту-то камеру я приспособил, навёл, а про остальные - забыл.
Ради интереса закрыл их, принёс на корабль и стал проявлять. А потом... а потом побоялся их трогать, не то что нести! "Вызвал" Жана, моргая фонариком в иллюминатор.
Когда он пришёл, я сразу провёл его в свою импровизированную фотолабораторию и показал эти снимки. Я не могу описать череду чувств на лице Жана: удивление, страх, надежда, страх потерять надежду, восторг... На пластинках нечётко, размазано, но узнаваемо запечатлелись штрихи треков звёзд!
Наконец к Жану вернулся дар речи.
- Да уж, - сказал он, - А я ведь был убеждён в том что выхода нет. И ведь сколько раз говорил себе, что доверять надо фактам а не убеждениям: они быстро и неотвратимо становятся предубеждениями...
Раз выход не заперт, попробуем вырваться? Да, трижды да! Но сначала неплохо бы сесть и подумать, что "там", над поверхностью? Что не даёт видеть звёзды? Зачем эта шахта? Её наверняка пробивали серией антипротонных ударов с хорошей дистанции. Значит ли это, что рядом опасно? И шахта глубокая. Что-то пришлось экранировать грунтом, но что?
Магнитар, магнитар в тесной двойной! А планета была им захвачена уже после вспышки Сверхновой или же после сближения звёзд. Атмосфера, естественно, плотной остаться никак не могла, но немножечко газов планета пока удержала. Если шахта у полюса - вот и ответ на вопрос о невидимых звёздах: засветка, засветка полярным сиянием! Яркость его недостаточна чтобы глаза замечали, но звёзды, чей свет приглушён туманностью из остатков Сверхновой, это сияние всё ж размывает.
А с чего я решил, что звезда - магнитар, да ещё и в двойной системе? Читал, что если на магнитар притечёт вещество с компаньона, оно может "укутать" и экранировать его магнитное поле. Тогда он становится очень похож на "простую" нейтронку. Побудет он под этой коркой какое-то время, потом как проклюнется!
База и рядом с нейтронной звездой риск из рисков, а у магнитара её бы и строить не стали! Когда он "проснулся", её даже эвакуировать не заморочились: думали, ей уже амба.
- Я думаю, Жан, две звезды тут впритирку, одна - разновидность нейтронной. После взлёта нам надо понять, где они и где джеты нейтронной, и первым манёвром смотаться подальше от джетов. Потом уже будем соображать, где поблизости порт.
- После взлёта... Осталось взлететь... Погоди, корабли опускались небыстро, ведь так? Значит, тяги движков лишь чуть-чуть не хватает для того чтобы вытащить нас отсюда?
- Возможно, - ответил я, - Но скорость разгона стандартна для всех кораблей. Ну, для наших, земных... Так что не вытянет нас ни один, не-земных в шахте нет.
Я вдруг понял!
- Постой! Мой корабль - сухогруз, а твой?
- Танкер, а что?
- Да без груза никто не летает, накладно. А если часть груза сольём - движков хватит?
- Ещё бы! - Жан даже подпрыгнул.
Отлично. Осталось подумать не только о нас. Ведь зачем-то корабль покинул маршрут и пришёл сюда? SOS! Эта точка передаёт сигнал бедствия - вот корабли и стремятся на помощь! А так как швартовка, зацепка, корректировка работы движков на буксире и прочее это рутина, они астронавтов не "будят". Мол, сами с усами. Когда уже поздно, конечно же "будят"... Сигнал в надежде на помощь включили исследователи на этой базе, в куполе. Их самих давно нет, а передатчик работает.
- Жан, база передаёт сигнал SOS. Я пойду отключу.
- Тебе жить надоело? В куполе воздух. Ты можешь представить, какие микробы там эволюционировали всё это время? Даже если ты там будешь умным и не откроешь забрало - в корабль-то свой ты в скафандре вернёшься... тьфу ты, в мой?
Мы стали готовить корабль к полёту. Я перенёс к Жану фото родных - тех кто жили, состарились, умерли после того как прощались со мной перед первым полётом... Тех, кого я любил.
Уже перед стартом, пока Жан сбрасывал груз, я забрался на крышу станции-купола, чтобы спилить плазморезом антенну. Короткая вспышка - она заскользила на грунт. Я невольно проводил её взглядом, лучом фонаря: вот и всё.
Жан в это время "шаманил". Вот танкер подёрнулся дымкой, ещё раз, ещё... Жидкость, выйдя из раструбов, сразу же и испарялась: здесь вакуум. Я представил, как он там "колдует" у вентилей, глядя в простые манометры. Ему там приходится тонко "ловить" количество груза, ведь сольёшь слишком много - и даже на минимальной тяге движки опустевший корабль рванут так, что от нас с ним останутся кляксы.
Кляксы от нас с ним... Мелькнула крамольная мысль. Корабль не может ввести астронавта в анабиоз, а лететь до ближайшего порта нам годы и годы. Я не доживу до прибытия в порт, это точно. Я посмотрел на скафандр, на плазморез: кругом ведь практически вакуум, десять секунд и кранты. Если Жан и увидит, ко мне не успеет: он в корабле, и наверняка без скафандра. Но - нет, так нельзя. И не во мне дело, а в Жане...
***
В порт прибыл корабль, который уже много лет считали погибшим. Пилот воспользовался своим правом "осесть", прекратить летать. Объяснил так: "Когда я решил стать астронавтом, я думал что больше не буду терять близких людей. Я ошибался." Он не ушёл на покой, стал инструктором. Он, несмотря на преклонные годы, как будто бы жил за двоих. Среди прочих любимых вещей он хранил записку: "Прости, Жан. Знай, что я покинул родных не потому что надеялся на излечение в будущем. Не потому что хотел прожить дольше. Без них мне не жизнь. Я улетел потому что не смог бы видеть, как они мучаются с угасающим мной. И тебе я не причиню этого горя. Прощай. В добрый путь."