И королевский замок, над городом стоявший,
за снегом прятался от глаз,
на острых шпилях обвисли флаги,
как будто снова там повесили пиратов,
и что-то страшное вещал снегам глашатай,
и били в барабан солдаты,
и звуки горнов возвещали 
о милости, чуть запоздалой;
но в том и мудрость короля была,
что вспомнил о презренных он за завтраком. 

А в наше время, из бакалеи если,
в окне увидишь часть стены в лучах подсветки, 
и туристический автобус, аквариумом на колёсах,
сквозь пелену петляет по серпантину к замку,
где у врат
стоит лишь пожилой экскурсовод в очках.
Ведь нынче
по прихоти Его Величества
уже и не повиснуть на острых пиках.
А в бакалее
к горячему какао рогалики с помадкой подают.
И юная хозяйка, пятый курс истфака,
попросит пожилую маму показать вам
копию гравюры с пращуром пиратом,
где он висел себе на шпиле,
а ниже надпись, вместе с гербовой печатью:
"помилован, как только перестал дышать"
Вот булки, - неловко скажет мама.
Какао же, поди, остыл? Подлить горячего?
У нас здесь, знаете, как любят в холода
повспоминать о ценностях и славном прошлом,
как на флагштоках, вместо флагов,
висели всякие злодеи и пираты,
а честный люд молился, трепетал, терпел.

А замок прятался за снегом и домами,
за золотистым светом из витрин... 
за чем-то страшным
из студёной адской дали,
что причиняло то ли негу, то ли боль, 
откуда всё ещё кричал во тьму глашатай,
а за спиной висели мёртвые пираты
и страшно из окна смотрел король.
Снег падал, укрывая мглою замок,
в его подножии лишь домики и парк,
и булки, и какао в белой чашке,
буклеты и открытки, и значок...
а затаившиеся в холоде пираты
смотрели из арктического ада
и предвкушали пир за королевский счёт.