И на кривых его улочках,

заливаемых дождями июльскими, 

смотрятся в лужи-зеркала на фиолетовом асфальте акации, 

а над ними небо синее с белыми облаками 

и розово-оранжевые блики в окнах ближних домов 

слепят, слепят,

слепят чёрный, как сама чернота, зрачок. 

 

Этот город, 

ах, этот город, 

поедающий весь внутренний мир через голод 

познания в поисковой строке с курсором: 

Введите вручную запрос или с помощью голоса... 

 

И этот чёрный зрачок из-за углов кафельных, 

провожающий вас через парки с цветущим кустами 

и повороты, где ведьмы читают свои отворот-привороты, 

и машут в спину образами Бодхидхармы, на кресте распятого, 

а потом сожжённого на кострах тщеславия японского императора, 

что успел посыпать свои седины пеплом радиоактивным; 

 

вот там 

у порога своего дома 

вы поймёте, 

что значит истинный вкус умами, настоянный на мертвяках, 

на висельниках, на школярах, бросившихся под поезд, 

на мамашах сбитых с детьми на перекрёстках, 

на старухах, задохнувшихся в бесконечных шторах и их супругах, 

что отравились перебродившими кальмарами 

с пьяными и шальными бабами, 

да ещё и с хиганбаной и хурмой вяленой, 

с мандаринами и сочными гранатами, 

с ароматами мокрой псины и потных солдат. 

 

И вот куда ни посмотри 

тёплая вода по красному мрамору течёт с цветами 

и мёртвыми попугаями, что пёстрыми мазками 

этот город разукрасили и разрисовали, 

будто небо под ногами 

и облака-витражи на которых тонкими кисточками 

кто-то нарисовал улицу и парк за красной кирпичной стеной, 

и деревья, 

что роняли белые соцветия 

в тёплые ручьи на интерсекциях. 

 

Тут и они рядом, которые носят в себе вкус этого города, 

что называется гэгэ, 

и это вкус человечины, 

приготовленной днями будними, с шести утра до девяти вечера, 

набитой пластмассовой едой и наполненной безвкусным пивом, 

томлёной на корпоративах, 

траханной-перетраханной вдоль и поперёк, 

и наконец, брошенной с высокого моста под поезд, 

чтобы на фарш порубило, помотало, по камням размазало 

и впрыснуло в воздух облаком красным; 

чтобы растворило в самой атмосфере вкус гэгэ, 

натуральной, ещё живой, человечины, 

и чтобы каждый житель и гость метрополии знал - он тоже, 

как и все прочие в этом городе, 

 

и едя́щее, и едо́мое.









...