И поля,

спящие смертным сном в окружении берёз,
придавленные тяжёлыми туманами,
в которых ни продохнуть живой душе,
а только лечь на чёрную землю и умереть,

пахнут океаном.

Отчего же так
здесь,
где из большой воды только озеро за лесом?
А пахнет до рези в горле, до рвоты от запаха йода,
и медузы во вспаханную землю вмёрзли…
И вороны на черном хворосте берёзовом
будто поумирали и тоже примёрзли, а в ледяном небе
то ли чайки истерически скрипят, то ли черти.

Запах океана зовёт из летаргического сна,
призывая за одно и чудовищ
за мгновение до нашего пробуждения,
и тут же топя их всех в непроглядной бездне.

Что за невидаль в этом феврале случилась?
Поля, перепаханные осенью вдоль и поперёк,
будто умерли здесь и в другой вселенной возродились.
Будто стали краем пропасти, продуваемой ветрами,
а внизу загудели волны беспокойного океана.

И поля - не поля, а черная плоть, усмиряемая колючей солью,
и вязли мы в ней руками и ногами, смеялись и плакали над собою,
и пытались добраться хотя бы до полыни горькой,
которую ветра океанские ласкали, как детские пряди,
да только дитя то мёртво,
и мы мертвы, гремит лишь океан внизу
и багровеет над горизонтом солнце.