Чаусова Елена, Рашевская Наталия. Человечье дело

В этом городе редко идет дождь. К драгоценной воде копают глубокие колодцы, тянут ее из земли ведрами и магией, вовсе не ожидая, что она польется с небес. Но порой вода все же начинает падать сверху -- и тогда держитесь, нави: мощные потоки омоют всю белейшую столицу и, уже смешанные с пылью и грязью, потекут вниз от холма, на котором стоит дворец ясминского амира, к самым окраинам Сефида, порой даже сбивая с ног.

О чем переживал в этот день накиб участка янычар Ремесленного квартала Фанак ибн-Мухлис, так это о том, что крыша в левом крыле здания вызывала у него сомнения и могла начать подтекать, а денег на ремонт, разумеется, не было. Обычные волнения амирского чиновника, не отягченного более тяжелыми проблемами. Впрочем, достойный Фанак попросту не знал, что именно в этот момент его будущая головная боль и главная из проблем мчится к нему на гнедом коне, нанятом сегодня в общественной конюшне.

Оранжевый навь высокого роста, в серо-желтых -- такого оттенка, будто они уже были застиранными, -- хафтани и ширвале, спешился во дворе участка и увел жеребца на пустующую коновязь, ведь лошадей янычарам вовсе не полагалось и коновязь только для того тут и стояла, чтобы ею могли воспользоваться случайные гости. Хорошенько обтерев коня тряпкой, навь похлопал его по морде, попросил стоять спокойно и только после этого вошел в участок, где немедленно стянул с головы грязно-белую куфию и принялся выжимать на пол, нисколько не смущаясь обращенных на него взглядов. Тут уж стало видно, что навь этот юн и едва ли достиг семнадцати лет. После куфии он аккуратно отжал от воды собственную косу и только потом спросил:

-- Доброго всем дня, достопочтенные. Я -- ловчий маг, и мне необходимо поговорить с вашим начальником. Где я могу его увидеть?

-- Во-первых, любезнейший, позвольте поинтересоваться вашим именем, -- тут же вступил в беседу Тарик-сакабаши, ярко-желтый суровый янычар, как раз в эту минуту говоривший с парой подчиненных йолдашей неподалеку от дверей участка. -- А во-вторых, по какому поводу вам нужно поговорить с почтенным Фанаком-аджибаши?

-- Зовут меня Джабаль ибн-Басир, -- охотно ответил ловчий. -- А причина разговора сейчас у вас в покойницкой лежит, насколько я могу судить. Ваша жертва убийства -- моя цель по одному делу, которую кто-то, увы, нашел раньше меня. Так что я, как вольный ловчий, имею право на доступ к расследованию столь досадной для меня преждевременной кончины одного из подданных амира.

Тарик-сакабаши оглядел юношу с ног до головы и одобрительно хмыкнул: для того, кто недавно шел по "мертвому" следу, он выглядел навем на удивление бодрым и на редкость жизнерадостным.

-- Пойдемте, Джабаль-бек, кабинет аджибаши вон там, я вас провожу, -- он махнул рукой в нужную сторону и зашагал к кабинету начальника, не дожидаясь своего спутника.

Назвавшийся Джабалем, впрочем, от него не отставал, по пути умудряясь еще и с любопытством разглядывать участок и все происходящее вокруг. Начальственная дверь находилась в правом крыле, в самом конце длинного коридора, и располагалась именно там сразу по нескольким причинам, каждую из которых сам аджибаши считал очень важной. Во-первых, место было довольно тихое, поскольку арестованных держали в левом крыле, общий зал был посередине, а кабинет Фанака пребывал в окружении архива, оружейной и кухни, чему он был несказанно рад. Во-вторых, три из четырех стен кабинета другой стороной были обращены на улицу -- то есть сложены в два ряда из массивных каменных блоков и напичканы защитной магией, словно пахлава орехами. О надежной защите двери Фанак-аджибаши позаботился лично, так что подслушать сказанное здесь могли разве что лучшие амирские шпионы, но им накиб участка заранее мысленно позволил это делать, если вдруг зачем-нибудь понадобится. И, наконец, в-третьих -- над правым крылом никогда не подтекала крыша.

Тарик постучал в дверь в три коротких стука и, распахнув ее, прошел в кабинет.

-- День добрый, аджибаши! -- сказал он. -- Вы не поверите, я вам ловчего привел!

-- Может, ты еще и новую черепицу принес? -- ехидно спросил в ответ Фанак.

Штатного ловчего сахира в участке Ремесленного квартала не имелось, и это регулярно создавало затруднения, которые аджибаши приходилось решать, заимствуя мага у соседей из Купеческого, что было хлопотно. Так что новости о ловчем не могли оставить Фанака равнодушным. Тем временем Джабаль, вызвавший такую живую реакцию, вошел следом за сакабаши и с интересом уставился на начальника участка. Фанак ибн-Мухлис при первом взгляде не производил ровным счетом никакого впечатления -- именно так вернее всего стоило о нем сказать. Единственной запоминающейся деталью в облике аджибаши был красный янычарский кулах, больше никаких выразительных черт и особых примет у него не было. Невнятно-светло-коричневая кожа, невнятно-темно-коричневые волосы и рога где-то посередине между тем и этим. Все перечисленное сочеталось с вежливо-отстраненным выражением лица. Фанак-аджибаши сидел в кресле за столом, на стене позади него висел изрядно потертый ковер.

При всем внешнем безразличии, аджибаши на самом деле рассматривал ловчего с не меньшим интересом. Быстро окинув его взглядом, янычар уже был готов составить словестный портрет, приблизительно такой: "Юноша шестнадцати-семнадцати лет, ростом в четыре араша, апельсиновый, гладкоокрашенный, волосы светло-коричневые... или нет, мокрые же, значит, на пару тонов светлее -- темно-соломенные, рога прямые, серые, глаза карие". Обычная, в меру примечательная внешность, только вот при взгляде на лицо со скульптурными чертами Фанак ибн-Мухлис немедленно принялся соображать, кого же сей юнец ему так отчаянно напоминает, но выловить нужного навя в своей памяти сразу не мог. В конце концов, не такая уж редкость нави оранжевого цвета в амирате.

-- Приветствую... -- сказал аджибаши и замолк, ожидая, что ловчий назовет свое имя.

-- Джабаль ибн-Басир, вольный ловчий, -- представился тот, и Фанак кивнул.

-- Приветствую, Джабаль-бек, будем знакомы. Аджибаши Фанак ибн-Мухлис, накиб над янычарами Ремесленного квартала. Так вы к нам по какому поводу?

-- Насчет сегодняшнего моего убийства он, -- вмешался Тарик. -- Говорит, наш покойник -- его цель по текущему делу.

-- Как интересно! -- обрадовался аджибаши и снова принялся разглядывать ловчего. -- Резво по "мертвому" следу бегаете, Джабаль-бек, надо заметить.

-- Только мутит до сих пор, -- проворчал ловчий, поморщившись.

-- Нам, боевым сахирам, не понять, -- вздохнул Фанак и развел руками. -- Ну садитесь, рассказывайте, я уже от любопытства умираю, во что наш мертвяк успел впутаться до того, как его столь бесславно прирезали.

-- Поджоги, потрава колодцев, сведение скотины со двора. Веселый был парень, с радостью бы с ним побеседовал и разузнал, где он такого веселья набрался. Наследил всюду -- зря меня раньше не позвали, может, успели бы поговорить с живым, -- с удовольствием рассказал Джабаль, удобно усевшись.

Фанак хмыкнул и подумал, что вообще-то услуги ловчего мага для ремесленного квартала слишком дороги, так что неудивительно, что юнца пригласили только когда слишком уж многим пришлось пострадать. Скорее всего, десятком семейств скидывались. Интересно, он и впрямь не понимает начет доходов своих нынешних заказчиков? И как давно этот Джабаль вообще ловчую магию практикует? Вероятно, только что обучение закончил. Логично, что к нему обратились: наверное, меньше прочих берет, как не зарекомендовавший себя сахир.

Вслух же он сказал лишь:

-- Слыхал про эти безобразия, конечно, -- и кивнул.

-- Так, значит, виновник теперь в покойницкой? Радостная весть, -- хмыкнул Тарик, -- потише на участке станет.

-- Не сам же он до этого догадался, -- возразил бойкий юнец раньше, чем это сделал Фанак, так что тот лишь слегка приподнял бровь. -- Я-то его о заказчике порасспросить хотел.

-- Так пока тот нового исполнителя найдет, потише станет, -- набычился Тарик. -- Нешто я не понимаю совсем.

-- Понять бы, чем ему нынешний не угодил, -- вздохнул ловчий, задумчиво потерев бровь. -- Что его на суд Ата-Нара со всеми заслугами так поспешно отправили.

-- Да бросьте, Джабаль-бек, -- отмахнулся Фанак-аджибаши. -- Ни при чем тут это. У вашего весельчака долгов было, как синского шелка в тюрбане у паши. Полагаю, кому-то из его многочисленных кредиторов это окончательно надоело, вот и вся история.

-- Полагаю, вы слишком упрощаете, Фанак-аджибаши, -- возразил Джабаль, нахмурив брови и скрестив руки на груди. -- Я понимаю, у вас именно такая версия была до моего здесь появления, но уж теперь-то могли бы учесть новые обстоятельства!

-- А вы слишком усложняете, Джабаль-бек, -- неожиданно резко ответил Фанак. -- В жизни куда больше прозы, нежели в книжках про янычар и ловчих, которые вы наверняка в детстве любили. Хотя и они не стихами написаны, но все же чересчур поэтично. Тогда как в драке двух мелких жуликов на ножах ровным счетом никакой поэзии нету.

Книги про ловчих и янычар Джабаль и вправду любил, оттого после слов аджибаши нахмурился еще сильнее.

-- Я в любом случае собираюсь заказчика искать, с вашей помощью или без нее, -- проворчал он, бесцеремонно вытянув ноги и откинувшись в кресле.

Фанак задумчиво хмыкнул. Решение было смелым и непростым: Всемудрый его знает, кем тот заказчик мог в конечном счете оказаться. Уж точно не горшечником. Так что в храбрости и Чести юноше было не отказать. Правда, к ним прилагались поспешность суждений и чересчур горячая голова -- увы, слишком частые недостатки в его возрасте. "Не убился бы он с этим делом", -- сочувственно подумал Фанак и тут же решил, что оставлять Джабаля без присмотра никак нельзя, после чего вежливо ответил:

-- Простите ради Ата-Нара, Джабаль-бек! В помощи я вам не отказываю, да и права на то, в общем, не имею, поскольку обязан дать вольному ловчему доступ ко всем сведениям по интересующему его делу, согласно закону. Так что, во-первых, могу вам сообщить, что цель ваша, ныне почившая, последние дня три всем щедро раздавала обещания долги вернуть в самое ближайшее время. Ничего не вернул, правда, но обещал от души и на каждом углу, все соседи в курсе были. Во-вторых, могу предложить съездить к дому покойного: посмотрите его бумаги, может, чего и нароете, мы-то оттуда только список его кредиторов изъяли, остальным же особо не интересовались.

-- Благодарю вас, Фанак-аджибаши, что не чините препон и так любезно готовы помочь, -- Джабаль потер нос и поднялся. -- Думаю, мы еще увидимся, так что надолго не прощаюсь.

-- А мы с вами, уважаемый, -- огорошил его Фанак. -- Как раз с Тариком-сакабаши собирались провести повторный опрос -- хоть, конечно, в тех трущобах свидетели находятся крайне редко, но при должном усердии порой сыскиваются. В дождь, может, больше окажется тех, кто по домам сидит.

-- Надеюсь, мы хоть шестерку йолдашей с собой не потащим, -- проворчал ловчий, предполагавший выполнять всю работу в одиночку. -- И так целая делегация...

-- Зачем же шестерку? -- благодушно отозвался аджибаши. -- По уставу двойка положена. Но, полагаю, мы и без рядовых управимся, раз вы так смущаетесь работать при посторонних, Джабаль-бек.

Ловчий слегка приподнял бровь, пытаясь понять, всерьез говорит Фанак или издевается: по его невозмутимому лицу определить было непросто. В любом случае, то, что за ним теперь хвостом собираются ходить офицеры янычар, Джабалю совершенно не нравилось, и вовсе не из-за стеснительности, которой у него, честно говоря, не имелось вовсе. Янычарский корпус был дисциплинирован, соблюдал правила, всегда брал официальные разрешения, старательно вел протоколы и слушался приказов вышестоящих -- то есть, занимался всем тем, чего вольному ловчему успешно удавалось избегать. И Джабаль считал это большим преимуществом своей работы. Впрочем, ему нужен был доступ к месту преступления, и ради этого он решил немного потерпеть.

-- Мне до ваших уставов дела нет, -- со вздохом ответил ловчий. -- Пойдемте уж, чего время терять?

На улице Джабаль пустил коня шагом, чтобы не обгонять пеших янычар, и довольно скоро у них завязалась беседа, начатая Тариком-сакабаши.

-- Сегодня Всевышний щедр к нам! Такое благословение для Ясминии -- летний дождь, никто ведь не ждал, -- от души сказал он, радуясь погоде.

Спутники согласились с ним довольно сдержанно, так как благословение лилось им за шиворот и прилепляло одежду к телу, что было не так уж и приятно. Фанак-аджибаши покосился на ловчего, который вызвал в нем немалое любопытство, и поинтересовался:

-- Скажите, Джабаль-бек, как давно вы занимаетесь ловчим делом?

-- Не очень, -- с охотой пошел на разговор тот. -- Откровенно сказать, я пока что раскрыл два преступления, и это дело у меня третье.

-- Все мы с чего-то начинали, -- со вздохом ответил аджибаши.

"Совсем необтершийся горячный юнец", -- постановил он про себя.

-- Так что я сейчас больше столицу изучаю: трудно бегать за преступниками, когда они тут все закоулки знают, а я -- нет, -- поделился Джабаль.

-- Разумно, -- согласился Фанак, подумав, что голова у этого ловчего все же соображает недурно, и толк из него выйти может, даже и большой, если только шею раньше не свернет.

-- А вы откуда будете, Джабаль-бек? -- с простецким любопытством поинтересовался Тарик.

Ловчий скривил губы и ответил:

-- Из деревни одной, название которой вам вряд ли о чем-то скажет.

Тут уж Фанак сдержал недоверчивое хмыканье и взглянул на юношу скептически. Право слово, ему было даже любопытно, многих ли навей тому удалось убедить в своем деревенском происхождении, с такой-то речью, посадкой в седле и романтическими завихрениями в голове, крайне далекими от крестьянской практичности? Что ж, определенно, этот молодой навь, назвавшийся Джабалем, происхождения знатного, а ловчим делом занимается для собственного развлечения. Решив так, аджибаши вздохнул и еще раз попытался припомнить, кого же ему юноша так отчаянно напоминает, перебирая в памяти лица знакомых маликов.

Тарик-сакабаши был навем куда более простым, чем его начальник, и потому подобные соображения ему в голову не пришли, так что он вполне поверил сказанному Джабалем и искренне удивился:

-- А как же вы в деревне ловчей магии выучились-то? Нешто там учителя такому делу могут найтись?

-- Считайте, повезло, -- пожал плечами Джабаль и принялся рассказывать с немалым воодушевлением: -- Один ловчий сахир, весьма известный, на склоне лет решил уйти на покой. Притом не только оставить дела, но и, порядком устав от столичных шума и суеты, отбыть на лоно природы, поселившись в горной тиши, дабы проводить остаток дней в простых трудах и блаженном покое... Ну, словом, там он меня случайно и встретил. И обнаружил во мне талант.

-- Какой талант?.. -- не понял Тарик, несколько ошеломленный витиеватостью рассказа.

-- К ловчему делу, какой же еще! -- охотно пояснил Джабаль. -- Ну и к стихосложению, разумеется: одно без другого никак. Я, признаться, ни о чем подобном тогда не помышлял, однако мой будущий учитель в своем решении оставался непреклонен, сказав, что если уж в глухих отрогах гор произросли столь редкие всходы, их надлежит возделывать со всем тщанием, дабы они могли расцвести и принести достойные плоды.

Фанак-аджибаши выслушал эту историю с такой насыщенной невозмутимостью, что ее, кажется, можно было черпать ложкой прямо из воздуха вперемешку с дождем и намазывать на лаваш. "Да уж, чего-чего, а поэтического таланта вам не занимать, Джабаль-бек", -- подумал он и хмыкнул, оценив выражение лица Тарика-сакабаши, который завороженно и едва ли не восхищенно таращился на ловчего. "Ну да, ну да, -- продолжил размышления Фанак, -- вот так и остальные местные рты разевают, а потом уж готовы поверить во что угодно, хоть бы и в то, что он сюда прямо с луны или из другого мира свалился. А не из района знати, где провел немало вечеров за чтением книжек о приключениях, откуда все эти рассказы и берет".

-- Замечательная история, Джабаль-бек! -- наконец сказал аджибаши с очень искренним восторгом: правда ведь, убедить полквартала в подобной занебесной ерунде мало кому под силу. -- Отрадно слышать о том, что в нашем мире, полном трудностей и скорбей, случается и такое, что талант оценивают по достоинству и открывают ему путь в нави. Да еще и прямо с глухих отрогов гор!

Джабаль посмотрел на него подозрительно, так как на склонного к восторженным комплиментам простака Фанак походил очень слабо. Однако вид у того был очень убедительно невинным, поэтому молодой ловчий решил, что сарказм в словах аджибаши ему лишь почудился, и согласился с тем, что ему крайне повезло с милостью Всеотца.

Фанак, между тем, продолжив размышлять про район знати, пришел к выводу, что пылкий юноша, жаждущий ярких похождений, родных мест будет всячески избегать и держаться подальше от них и прочих богатых частей города, а значит, скорее всего, именно в Ремесленных кварталах и станет искать приключений на свои рога.

-- И славно, что пошли вместе, -- вслух заключил он, -- нам теперь часто работать сообща, так лучше уж поскорее обзнакомиться.

Тарик-сакабаши покосился на собственного начальника с недоумением. С чего тот пришел к подобному выводу после разговоров о деревне, янычар себе совершенно не представлял. Зато ему, как и любому в участке, было точно известно: почтенный Фанак ибн-Мухлис просто так не говорит никогда и ничего. Выходит, раз аджибаши сказал, что им придется много работать с ловчим, так оно и будет. Еще раз оценив нового знакомца внимательным взглядом, Тарик молча кивнул, приняв все к сведению, и больше на эту тему не размышлял. Тем более, они уже прибыли на место.

-- Вот как раз и пришли! -- обрадовался Фанак-аджибаши, указав рукой на один из множества высоких и узких домов, вырастающих тут из земли, словно термитники. Жили в них так же кучно: в маленьких комнатушках, именуемых "квартирами" то ли по недоразумению, то ли от безысходности. С глухо закрытыми ставнями, ничем не украшенные и кажущиеся серыми в дождь, дома производили мрачное впечатление.

-- Тарик, напоминаю: опрашиваем заново каждого, вдруг кто-то что-то вспомнил. Первым делом обходим всех вокруг квартиры убитого. Я беру себе четвертый и третий этаж, ты -- первый и второй.

Тут Джабаль приметил вдали фигурку идущей по улице девушки и, спрыгнув с коня, кинул провод Тарику со словами:

-- Подержите минутку, сакабаши, кажется, у меня есть дело.

-- Наглости ему не меньше, чем поэтического дарования, выдали, -- пробурчал себе под нос Фанак, проводив взглядом ловчего, стремительно удаляющегося в сторону девицы.

Тарик молча пожал плечами и покрепче ухватил повод, решив, что если дело окажется не слишком важным, всегда можно вызвать Джабаля на дуэль, от излишней наглости это отличное лекарство. С другой же стороны, если оно важно -- так он и не против немного за лошадью последить. Ловчий в это время подскочил к замеченной им девушке, вблизи оказавшейся довольно миловидной особой розово-песочного цвета, изобразил на лице обворожительную улыбку и поинтересовался, кивнув на корзину, которую она несла на плече:

-- Вам не тяжело, о прекраснейшая? Давайте помогу донести!

Девушка тут же улыбнулась в ответ, скорее широко, чем смущенно, и ответила:

-- Как же не тяжело, вон корзина какая! Донесите уж, раз вам не жалко.

-- И далеко ли отсюда живет такая красавица? -- спросил Джабаль, подхватив у нее корзинку и водрузив себе на голову с необычайной ловкостью и легкостью.

-- Вон там живу! -- девушка показала на дом, стоящий напротив того, где было совершено убийство, и принялась кокетливо поигрывать русой косичкой.

-- Какая досада! Я так надеялся вас подольше провожать, чтобы насладиться приятной беседой! -- ловчий вздохнул с неприкрытым огорчением на лице, подумав про себя, что его идея разговорить девушку была очень даже удачной: она и вправду могла что-нибудь видеть или слышать. -- Ну, познакомиться-то я успею. Меня Джабаль зовут, а вас, любезнейшая?

Девушка хихикнула и ответила:

-- Самира, так что вы угадали: хорошей собеседницей меня считают многие.

-- Не угадал, а заметил, -- поправил ее ловчий, слегка приподняв бровь, -- практически с первого взгляда! Приятную в разговоре навью видно издалека. И сразу же подумал: Джабаль, во имя Ата-Нара, такая милая девица не должна бродить под дождем с тяжелой корзиной! Кстати, что выгнало прекраснейшую на улицу в столь неожиданную для лета погоду? -- продолжая без перерыва болтать, он дошел до нужной им двери, открыл ее и, придержав рукой, пропустил Самиру вперед.

-- Голод -- не тетка, он в самую нечеловечью погоду на улицу выгонит, -- жалобно сообщила она, проходя в дом.

Джабаль понимающе вздохнул: он с этим делом и неожиданным убийством своей цели не ел аж с полудня, и голоден был зверски.

-- Голод сподвигает навей как на подвиги, так и на злодеяния, -- философски заметил он, прикрыв за собой дверь.

Когда они скрылись из виду, Фанак хмыкнул и сказал:

-- Что ж, тоже способ добывать сведения. Хотя я, пожалуй, для таких методов уже староват.

Тарик-сакабаши мудро промолчал, подумав при этом, что еще совсем недавно, беря в дом вторую жену, молоденькую навью, его начальник старым вовсе не был.

В этот момент Джабаль, сумевший так изящно свернуть с обсуждения погоды на разговоры о преступлениях, сказал Самире, поднимаясь следом за ней по лестнице:

-- К слову о злодеяниях и ужасных обстоятельствах... Не могу не думать о том, сколь непросто живется прекрасной юной пери, подобной нежному цветку, в месте настолько мрачном! Здесь же наверняка постоянно случается что-нибудь жуткое и неприятное.

-- Ох, не то слово! Ужасный ужас сегодня случился, вы даже не представляете! Тут у нас навя убили! -- от души принялась делиться девица.

-- Да что вы говорите! -- воскликнул ловчий с таким искренним удивлением, будто не ради этого преступления здесь находился.

-- И ведь я даже слышала кой-чего и видела немножко, но я ж не думала, что до такой страсти дойдет!

-- Просто кошмар, -- согласился Джабаль и даже кивнул, удержав рукой поползшую вбок корзину. -- А что случилось?

-- Они так орали там, во весь голос кричали! -- тут девица остановилась и принялась размахивать руками, чтобы выразить распирающие ее чувства. -- Я в окошко выглянула, конечно, и даже увидала -- в доме напротив, мне с четвертого третий этаж хорошо видать. Вот там он и орал в окошке! А потом его убитым вынесли!

-- Право слово! -- продолжая изображать искренние интерес и ошеломление, воскликнул ловчий. -- Из-за чего же так поругаться можно, чтобы аж до смертоубийства дошло?!

Девица фыркнула:

-- Из-за денег, конечно. Ничего романтичного. Знаете, вот когда Али Веселый свою Гюльчатай из ревности подрезал, а потом себе тоже джамбию в горло вогнал -- не смог без нее жить -- вот тогда разговору было на два года. А эти-то что? Один орет: "Я эти деньги вытрясу", -- а второй: "Не вытрясешь!". Вот я окошко и захлопнула, больно мне надо в их деньгах разбираться, -- тут Самира очень грустно вздохнула: -- Так и не видела драки! А ведь могла бы!

Джабаль сосредоточенно почесал бровь, пытаясь вернуться мыслями от душераздирающей истории Али Веселого, которая моментально захватила его воображение, обратно к своей работе.

-- Да не на что там смотреть, -- наконец проворчал он и продолжил подниматься по ступенькам. -- Поножовщина -- не дуэль, все очень быстро и некрасиво.

Услышь его в эту минуту Фанак ибн-Мухлис, наверняка порадовался бы, что у юноши в голове, помимо романтических идей, водятся и практические соображения, и он даже способен начать думать о втором вместо первого -- но, по стечению обстоятельств, аджибаши пока остался в неведении на эту тему.

-- Я ж не видела, откуда мне знать? -- поджала губы Самира.

-- И не надо, -- серьезно посоветовал Джабаль. -- В таких случаях прекрасным пери чем дальше от дерущихся -- тем лучше. Впрочем, сегодня вам ничего не угрожает, любезнейшая, поскольку я вас до самой вашей двери проводил.

-- За что вам большое спасибо, Джабаль-бек! Не откажусь от вашей помощи и в другой раз, -- улыбнулась девушка.

-- На здоровье, драгоценная, -- лучезарно улыбнулся ловчий в ответ, отдавая ей корзину. -- Не волнуйтесь, я о такой прелестной навье позабыть не смогу!

Умудрившись, таким образом, вызвать у Самиры еще одну улыбку и при этом совершенно ничего прямо ей не пообещать, Джабаль поспешил обратно, перепрыгивая через ступеньки, чтобы поскорее поделиться с янычарами результатами своей сыскной работы.

-- И много вам поведала милейшая навья? -- немедленно поинтересовался Фанак-аджибаши, и ловчий повторил сказанное Самирой дословно, так как обладал прекрасной памятью на слова, которой справедливо гордился. Эта способность Фанака порадовала: "Вовсе небезнадежен", -- решил он, а вслух сказал:

-- Везунчик вы, Джабаль-бек, и нам тоже с вами повезло: можем ноги не ломать, три дома обходя. Так что мы с Тариком-сакабаши теперь проводим вас до квартиры убитого, как вы хотели, и даже внутри, может, чем поможем, раз уж вы нас выручили. Лошадку вот только свою привяжите, уж будьте любезны.

Джабаль невольно поднял глаза к небу, подставив оранжевое лицо под дождевые капли, поскольку в этот самый момент мысленно спрашивал Всеотца, за что тот послал ему в наказание аджибаши, не желающего отвязаться и на минуту, и долго ли ему придется претерпевать подобное.

-- Между прочим, я был прав, -- сказал он и повел коня к ближайшему навесу.

-- Позвольте поинтересоваться, в чем именно? -- хмыкнул Фанак.

-- Убийца -- один из тех, кого убитый шантажировал, вероятно, его заказчиков.

-- Ничего подобного, Джабаль-бек, -- весело ответил аджибаши. -- Факты -- не хорошенькие девицы, чтобы на них так стремительно кидаться, вы бы с выводами не торопились.

-- Вам что, споры со мной удовольствие доставляют? -- возмутился ловчий.

-- Невероятное, -- еще веселее сказал Фанак, -- вы же поэт, Джабаль-бек, язык у вас подвешен хорошо. А мне, может, в участке и поговорить как следует не с кем -- и тут я вдруг счастливо обрел вас!

Джабаль фыркнул и, привязав жеребца, поспешил к дому убитого.

-- Только возражаю я вам не из любви к препирательствам, разумеется, -- продолжил янычар, последовав за ним. -- А потому, что подслушанный спор мог с равным успехом вестись и с кредитором, который нашему покойнику ни в какую верить не хотел, что у того деньги появятся, потому все плохо кончилось. Впрочем, факт шантажа вы умелым обхаживанием барышень с корзинками практически доказали, тут я возражать не собираюсь вовсе.

-- Ну, хоть в чем-то не возражаете, и слава Всевышнему, -- вздохнул ловчий.

В клетушке покойного втроем было тесно, зато и провести обыск, даже самый тщательный, в шесть рук получилось очень быстро. Но, к сожалению, безрезультатно. Все найденные ими документы касались долгов убитого и ничего кроме.

Джабаль поднялся с кровати, на которой сидел, тщательно перебирая бумажки, горестно вздохнул и сделал несколько шагов туда и назад, обдумывая, как так вышло. Наконец он взмахнул руками и сказал:

-- Оно должно быть здесь! Чем бы и кого бы он ни пытался шантажировать, оно обязано быть в этой комнате, поскольку больше негде. Любой навь сочтет более надежным прятать что-то важное у себя, нежели в чужом месте. Есть еще доверенные лица, конечно... но с такими долгами вряд ли убитый мог доверять хоть кому-то.

Фанак-аджибаши задумчиво хмыкнул, а потом несколько раз медленно хлопнул в ладоши.

-- Это самая разумная мысль, которую я слышал за сегодняшний день, должен заметить, -- сказал он, усмехнувшись. -- Будете продолжать в том же духе, Джабаль-бек, я вас штатным ловчим в участок возьму.

-- Этого мне только не хватало! -- испуганно воскликнул ловчий.

Тарик-сакабаши, который во время их разговора с недоумением оглядывал комнату, растерянно спросил:

-- Так, а где же? Если нету?

-- В тайнике! -- хором ответили Фанак и Джабаль, тут же уставившись друг на друга, а потом так же одновременно усмехнулись.

-- Повезло нам, что я ловчий, правда, аджибаши? -- весело спросил Джабаль, но, оглядев комнату, тут же нахмурился и задумчиво добавил: -- Точнее, вам повезло... а мне не очень. Тут стены с лаваш толщиной, и всё люди пойми как перегорожено.

Ловчий посмотрел себе под ноги и несколько раз топнул сапогом по полу, потом задумчиво посмотрел на потолок, недовольно поморщился, сосредоточенно почесал нос и принялся расхаживать из угла в угол, продолжая размышлять вслух:

-- Перекрытия между этажами тоже такие, что тайник делать негде. А единственная стена, в которой можно что-то спрятать, -- внешняя, с окном. И та в один камень толщиной, да не то чтобы широкий... в сухую погоду тут человечески жарко, должно быть.

Фанак-аджибаши в данную минуту больше всего жалел о том, что у него с собой нет винограда или кулька с орешками. Наблюдать за Джабалем тогда было бы еще интереснее. Но ему пришлось просто сесть на стол и смотреть на происходящее с пустыми руками. Ловчий, тем временем, схватил табурет и уселся на него прямо посреди комнаты, уставившись на окно и принявшись задумчиво что-то говорить себе под нос. Аджибаши очень довольно хмыкнул и прищелкнул языком.

-- Он чего вообще? -- шепотом спросил Тарик.

-- Заклинание у него не работает, потому что тайник слишком маленького размера, -- пояснил Фанак, продолжая тяготиться отсутствием орешков, поскольку происходящее делалось все увлекательнее.

-- И как же быть?.. -- обеспокоился сакабаши.

-- Ну, либо он прямо сейчас сетку заклинания перестроит, чтоб работало... Либо не перестроит, одно из двух, -- невозмутимо ответил Фанак, продолжая с любопытством разглядывать Джабаля. -- Ужасно интересно!

Теперь Тарик-сакабаши тоже впился взглядом в ловчего: он знал, конечно, что те способны составить или поменять заклятье прямо на бегу и тут же его использовать, но наблюдать, как подобное происходит прямо у них на глазах, и впрямь было интересно.

С заклинанием Джабаль все же справился. Шесть бейтов и заключительный жест в сторону стенки, будто он прищелкнул на нее пальцами, отставив ногу в сторону -- и яркая заметная сеть заклинания оплела стену, после чего, померцав, сползла к одной точке, сияя оранжевым светом и очерчивая небольшой тайник. Джабаль подошел туда и одной рукой сорвал бумажку, искусно имитирующую камень стены: за ней обнаружилось небольшое углубление. Из него выпал сверток с бумагами, который ловчий маг подхватил на лету.

Фанак-аджибаши, прищурив глаз и потерев пальцами подбородок, внимательно оценил заклинание и, повернувшись к сакабаши, тихо сообщил:

-- Орешки, с солью и перцем. Когда хорошее представление дают, всегда нужны орешки. Двенадцать точек и десять минут, Тарик, это было весьма примечательное выступление.

"Однако, наш горный цветок насчет таланта не наврал и даже не преувеличил, кто бы мог подумать!" -- добавил аджибаши мысленно, тут же решив, что, хотя работать к ним в участок сие удивительное создание Всеотца, разумеется, не пойдет, привлекать его к делам стоит почаще, несмотря на буйный нрав. Уж с нравом-то Фанак как-нибудь справится, больше того -- рядом с ним Джабалю будет безопаснее, а подарки судьбы вроде него следует ценить и беречь, особенно если у тебя в квартале больше ловчих нету.

Со своей законной добычей ловчий устроился на табуретке и принялся вчитываться в документы, отчего на лице юноши начала возникать совершенно мученическая гримаса, которая становилась все выразительнее, пока он силился понять, что же такого было в скучнейших на его вкус торговых договорах, найденных в тайнике. Аджибаши не вынес этой трагедии минуты через две. Подойдя к ловчему, он вздохнул и протянул руку за документами.

-- Дайте сюда, ради Ата-нара, Джабаль-бек! С двенадцатиточечными заклинаниями вам, со всей очевидностью, управляться куда проще, чем с официальными бумагами. А я привычный.

Ловчий отдал бумаги с видимым облегчением, так как Фанак был прав: даже сложное заклинание ему казалось гораздо легче скучнейших строк, которые любили громоздить друг на друга факихи, лишая в своих занудных описаниях любое дело хоть толики жизни.

-- В деревне меня таким премудростям не обучали, -- пробурчал он.

Аджибаши хмыкнул и стал вчитываться в бумаги со все возрастающим интересом.

-- Отлично, просто пальчики оближешь, -- наконец сказал он. -- Договора на поставку дорогих синских и хиндских тканей неким Киязом ибн-Хамизом, договор на покупку испорченной ткани, находившейся на залитом складе, совершенный иным лицом, и позднее состоявшийся договор о продаже дома несчастного торговца иноземными тканями. Дело яснее ясного.

-- Думаете, ему подменили хорошие ткани испорченными, и он разорился? -- с азартом просил Джабаль.

Аджибаши кивнул и сказал:

-- Думаю, нам стоит посетить купеческий и узнать, где этот Кияз ибн-Хамиз проживает ныне.

-- Мне -- стоит, -- немедленно насупился ловчий, -- а вы поножовщину расследуете, вам не до того, я полагаю.

Он был благодарен Фанаку за столь своевременную помощь с документами, но все же надеялся, что дальше сможет вести расследование без янычар.

-- Ну что вы, Джабаль-бек! -- воодушевленно ответил Фанак. -- Поножовщина -- это скучно и совершенно неромантично, то ли дело загадочный шантаж! Разве ж я могу подобное упустить? А с проверкой кредиторов покойного по списку йолдаши и без нашей с сакабаши помощи прекрасно управятся. Так что мы с вами.

Ловчий трагически заломил брови и печально вздохнул.

-- Ну и на человека вам меня в штат брать, если вы и так за мной мотаетесь, будто привязанный? -- проворчал он.

-- Вот и я думаю, что и без того все замечательно выходит, -- согласился с ним аджибаши.

Джабаль понял, что не стоит и пытаться возражать, и они отправились в купеческий квартал, выяснять место жительства разоренного торговца.

Однако почтенный Кияз ибн-Хамиз более не проживал нигде. Пустующий дом пока что не выглядел запущенным, но шансов быть снова заселенным у него оставалось мало, после того, как несчастный купец повесился на его стропилах. Печальный исход истории поведали янычарам немногочисленные соседи самоубийцы, качая головами и сокрушаясь о том, как не везло бедолаге, от которого, к тому же, недавно ушла жена, прожившая с ним девятнадцать лет.

В отличие от перенаселенных термитников, недавно ими покинутых, эта часть города была удивительно пустынной: часть домов стояла с заколоченными ставнями, в одном наоборот -- видимо, вытащили драгоценные витражи, и он стоял, зияя провалами пустых окон. Будто некое изгоняющее навей проклятие легло на улицу, и от этого вида делалось печально, даже если и не задумываться о грехах тяжких преступлений, легших на несчастный Сефид. Стоя под дождем, который все никак не хотел прекращаться, все трое думали самые невеселые мысли о судьбах города, покуда вода пропитывала их одежду насквозь.

Но если с пороками навей и тяготами судьбы ничего поделать было невозможно, то хотя бы укрыться от дождя и обсохнуть было где. Медленно ступая, они побрели вниз, в поисках тепла в этом холодом и отчужденном городе, полном равнодушия к случившейся декаду назад трагедии. В ближайшей чайхане, попавшейся на их пути, до покойного торговца тоже никому, разумеется, не было ни малейшего дела: несколько пар навей и одна шумная компания в углу были увлечены чаепитием и беззаботными разговорами. Здесь царила настолько благодушная и теплая атмосфера, будто за стенами заведения не было ни серой пелены дождя, ни неприятностей.

Конец бесплатного фрагмента. Приобрести окончание текста можно в в электронном виде.

Комментарии: 11, последний от 19/02/2018. © Copyright Чаусова Елена, Рашевская Наталия Размещен: 04/06/2017, изменен: 25/06/2017. 38k. Статистика. Глава: Детектив, Приключения, Фэнтези Навь		Ваша оценка:
Аннотация: Когда посреди жаркой пустыни на землю вдруг обрушивается проливной дождь - жди и других удивительных событий. Расследование банальной поножовщины вскроет зловещие интриги, в которые замешаны весьма влиятельные особы, юный ловчий маг окажется вовсе не тем, за кого себя выдает, а случайная, на первый взгляд, встреча, станет поистине судьбоносной. Но чем бы дело ни кончилось, одно понятно сразу: достопочтенный начальник янычарского участка в Ремесленном квартале заработал себе новых проблем на рога. Такая уж у него должность. Действие истории разворачивается за два года до событий романа "Два берега Хамры". Наши постоянные читатели смогут наконец узнать в подробностях, как все начиналось, и снова встретиться с полюбившимися героями. А для тех, кто с ними пока не знаком, эта короткая история будет отличным поводом познакомиться. Повесть закончена. Выложен ознакомительный фрагмент. Полный текст, вместе с еще одним рассказом - в продаже в электронном виде.

Чаусова Елена, Рашевская Наталия : другие произведения.

Человечье дело