Чаусова Елена, Рашевская Наталия : другие произведения.

Два берега Хамры. Глава пятая

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Глава пятая, в которой случается одно из самых важных событий нашей истории, однако совершенно не так, как все ожидают
    Окончание выложено 2 июня 2016! Приятного чтения!
    В главу добавлена иллюстрация 30 июня 2016

Глава пятая, в которой случается одно из самых важных событий нашей истории, однако совершенно не так, как все ожидают

  
  
   Безнадежно искать пропавшую бин-амиру, бродя улицами Сефида, было гораздо проще, чем думать, что он будет с ней делать, когда найдет сию благородную навью, отягченную клятвой мести ему, Шаиру. Тем не менее, ловчий маг Джабаль исправно появлялся в столице, чтобы искать ее вновь и вновь, ибо это давало хоть какую-то надежду. Да и потом, он сразу решил, что ему вовсе не обязательно, когда найдет Адилю, мигом представляться ясминским ибн-амиром, ведь он обещал доставить ее родителям - вот и доставит. А там видно будет. Или не будет, если, по воле Ата-Нара, бин-амира все же распознает в нем своего кровника и они вступят в сражение.
   В тот день Джабаль оказался в ремесленных кварталах. Точнее, сперва он бродил в самом центре, по рыночной площади с фонтаном, украшенным скульптурами рыбоподобных кривиц и их водяных лошадей. Шаир любил этот фонтан, в свое время даже написал про него стихи, и поиски свои часто начинал отсюда. Он говорил себе, что в такой начальной точке есть резон: находясь в середине города, проще взять след, в какую бы сторону он ни вел. Однако и сам понимал, что, помимо практического смысла, было в этом и немало обычного для поэта стремления к прекрасному: радужные брызги и дивные скульптуры успокаивали его, дарили радость и вдохновение. Самая трудная и непростая погоня казалась потом немного легче, Шаиру даже чудилось, что после визита к фонтану ему было проще встать на след. Впрочем, в этот раз почуять его оказалось совсем нетрудно, потому что он обнаружился прямо у ловчего под носом, все у того же пресловутого фонтана, от которого, вильнув в сторону тележки с кебабами и прохладительными напитками, устремлялся в одну из улочек, уходящих вглубь районов, где проживали сефидские ремесленники, да еще сакибы невысоких званий.
   След был довольно сильным, а Шаир еще не устал, потому успел даже подумать о том, как бы удивился, если бы именно в этот раз он действительно нашел бин-амиру, ибо с трудом мог вообразить себе, что же делать столь высокородной малике в подобных местах. Впрочем, такие рассуждения не помешали Шаиру двинуться навстречу цели. Ему в голову не пришло, что наткнуться в подобном месте на наследного ибн-амира было столь же удивительно - и тем более удивительно, что он эти места знал, как свои пять пальцев, и любил беззаветно. Его не раздражали кошки, куры и дети, снующие под ногами, ему не было тесно в узких переулках, он ощущал себя в небогатых районах как рыба, которую, подержав в аквариуме, наконец-то отпустили на волю, и она может порезвиться в свежей и большой воде.
   Петляя паутиной маленьких улочек, проходов между зданиями, известных лишь ему да жителям ближайших домов, срезая путь подворотнями, ловчий маг Джабаль, который сейчас едва ли чувствовал себя ясминским ибн-амиром, шел по следу, подобный не столько охотнику-навю, сколько хищному зверю, почуявшему добычу. Право ловчего, добываемое долгими годами упорных тренировок и вовсе не простым обучением: быть ближе к диким навям, чем кто бы то ни было, не становясь при этом одичавшим. Шаир - или Джабаль - чувствовал себя в такие минуты абсолютно свободным, словно сбросил все условности своей дворцовой жизни, как сковывающие путы. Он бежал, наслаждаясь тем, что бежит, ощущая, будто ничто не способно ему помешать - покуда перед ним не предстал забор, за который уходил след. Каменный, высотой в добрых пару касаб - то есть больше, чем два его роста. Если бы их тут вправду было двое, Шаир и Джабаль, один мог бы встать другому на плечи и подтянуться на руках. Но увы, он стоял в проулке в одиночестве, и разобраться с забором было не так уж просто. Стена эта была гладкой и вовсе не подставляла камни под ноги, чтобы по ней удобнее было залазить.
   Впрочем, решать подобные задачи Джабалю было не впервой, и он двинулся вокруг, настороженно подыскивая возможность и поминутно оглядываясь, чтобы его не заметили, будто настоящий вор. Что ж, как оказалось, с противоположной стороны к забору примыкал дом, который был выше него - а дома, в отличие от стен, всегда были готовы услужливо предоставить то подоконник, то наличник, то козырек над дверью, то красивый резной орнамент, тем самым давая ловчему массу возможностей оказаться на их крышах. Чем Шаир и воспользовался, стараясь, впрочем, не нашуметь, чтобы не спугнуть добычу, которая продолжала отчетливо ощущаться поблизости. Пригибаясь, он дикой кошкой подошел к краю крыши и увидел сад, скрывающийся за стеной. Потом прыгнул на ближайшее дерево, и мигом вцепился в него всеми когтями. Что было не так уж умно, ведь это оказался каламбак с ядовитым соком - и вскоре пазухи начнут раздражаться и чесаться, стоит втянуть туда когти. Тихо, но выразительно вздохнув, Шаир слез пониже и, спрыгнув на землю, достал платок, чтобы вытереть их. Но цель была так близко, что ловчий не мог спокойно простоять и минуты, потому, не прекращая вытираться, он выглянул из-за дерева, чтобы увидеть ее.
   Та, кого он искал, сейчас стояла спиной к нему на дорожке сада, склонившись к розовому кусту, чтобы понюхать благоухающий цветок. Всякий навь, не чуждый любви к прекрасному, вне сомнений, восхитился бы столь дивным зрелищем: ярко-пурпурные розы, росшие в саду, гармонировали с куда более нежным пурпурным оттенком кожи - Шаир видел сейчас лишь кисть руки и шею - и одновременно контрастировали с белыми розами, украшающими нежно-розовый наряд синки. Довершал прелестный образ тонкий завиток, выбившийся из прически и скользящий по изящной шее. Однако сердце ибн-амира забилось чаще отнюдь не от созерцания красоты: увидев неизвестную, он понял, что она может оказаться той, кто ему нужен. Впервые за много дней он наткнулся не на синского старичка, не на рыжего бородатого гуляма, не даже на синку лазурно-синего цвета. Шаир замер, не заметив, как перестал вытирать когти.
   Ему нужно было во что бы то ни стало подобраться поближе. Скользящим шагом, как легкий сквознячок, который тянется меж ветвей, практически их не задевая, ловчий принялся пробираться меж кустами, так как проверить ауру на соответствие, он мог только с близкого расстояния. Подойдя ближе он буквально перестал дышать, будто боялся сполохнуть дикую птаху, и потянулся за не слишком скромного вида флягой, на крышке которой высверкивал под солнцем прозрачный стеклянный кабошон. В него все это время был вставлен еще один волосок бин-амиры, несший воспоминание об ауре своей хозяйки. Крошечная искорка силы Шаира, пущенная по оплетке фляги, начала процесс сверки аур, и в прозрачном кабошоне начало клубится нечто серовато-мутное, а сердце ибн-амира зачастило. Белое или красное? Белое или красное? Всего пара вдохов - и стекло побелело, вызвав немалое разочарование ибн-амира. Опять выстрел в молоко!
   Тут со стороны дома послышался грубоватый голос явно неюной навки:
   - Госпожа Мэй, госпожа Мэй, дитятко ваше проснулось, кушать просит!
   - У-а-а-а-а! - басовито подтвердил ребенок, и пурпурная навка тихо выругалась на синском. Шаир худо-бедно знал язык одной из важнейших торговых держав и разобрал общий смысл, сводящийся к тому, что молодой матери нет покоя ни днем, ни в ночи, но посочувствовать ей не мог. Он сам не знал покоя нынче, только проблемы его были куда как сложнее. И вообще, зачем она оказалась не Адиля?
   Впрочем, Шаир уже будто привык к этому постоянному чувству разочарования: он спокойно отошел подальше за деревья, сосредоточенно полил когти водой, чтобы смыть ядовитый млечный сок, а затем, убедившись, что госпожа Мэй ушла в дом, а в саду больше никого нет, выскользнул через заднюю калитку. Однако его деловитая сосредоточенность была не более чем видимостью. "Хватит с меня на сегодня синок", - думал ибн-амир, направляясь хорошо известным ему путем с той же целеустремленностью, с какой выслеживал цель. После случившего в саду он вдруг отчетливо понял, насколько остолюдели ему эти бесплодные поиски. Однако возвращаться во дворец он не собирался тоже. Как раз наоборот: он намеревался побыть ловчим, однако таким, который не занят каждую свободную минуту одичалыми поисками шаярской бин-амиры.
   Джабаль ибн-Басир направлялся к себе домой. Жил он не в пример скромнее Шаира ибн-Хакима: всего каких-то три комнаты в верхнем этаже дома в купеческом квартале. Простирался он по другую руку от рынка, нежели районы ремесленников, и считался местом для проживания не самым дешевым, хоть и не самым дорогим. Ибн-амир, впрочем, руководствовался в своем выборе исключительно разумом: жилище в шумном и густонаселенном ремесленном районе вряд ли позволило бы ему скрывать свои исчезновения и появления - а значит, и свою личность - столь же удачно, как это у него выходило в уединенном, окруженном кипарисами и плодовыми деревьями особнячке для зажиточных горожан.
   Теперь он собирался отправиться туда, мечтая сменить одежду на свежую, а потом устроиться читать стихи, лежа на тахте, и дожидаться, не появится ли кто-нибудь, кому срочно понадобится помощь ловчего мага Джабаля, чтобы немедленно заняться его делом. Поскольку кто-нибудь появлялся довольно часто, Шаир верил, что его теперешние планы сложатся вполне удачно. "И никаких синок", - еще раз повторил себе ибн-амир. Мысль эта принесла ему некоторое облегчение.
  
   - Если не умеете делать свою работу, так и не беритесь! - звонко голосила густо-красная, пятнистая, как олешек, клиентка, одним своим ором доказывая, что работа Барияра ибн-Хадида была проделана отлично, - А еще называетесь одним из лучших кузнецов Сефида, постыдились бы!
   - Я бы так не назвался, другие нави называют, так я за то не в ответе, - обиженно прогудел кузнец.
   Чем была недовольна клиентка, понять Барияру до сих пор не удалось: вопила она громко, однако донести смысл это ничуть не помогало. Махир и Адиля сидели тут же, с написанным у них на лицах глубочайшим недоумением. Некоторое время назад скандальная навка заказала в кузне артефакт - из тех, которые зовутся "артефакты красоты". Увы, не так уж редко случается, что нави оказываются недовольны телом, которым одарил их Ата-Нар при рождении, и хотят подправить и изменить замысел Всесоздателя. Этой заказчице не нравился собственный голос, глухой и хрипловатый - и она пожелала сделаться похожей на прекрасную певчую птицу, призвав на помощь магию и мастерство Барияра. Теперь всю громкость свежеобретенного голоса она использовала на то, чтобы рассказывать, что артефакт совершенно не работает, чем вызывала полнейшее непонимание у всех в кузне, ибо как может не работать то, что дает возможность так громко и заливисто верещать уже пятнадцать минут кряду?
   - Две недели! Две Явских недели у меня этот новый голос - и где результат? Где результат, я вас спрашиваю?
   - Так вот же он, - недоуменно ответил кузнец и покосился в сторону двери, судя по виду, мечтая выйти туда и больше не видеть скандалистку, - Голос-то вот он, туточки!
   - Ну и на кой мне ваш голос, если он не работает? - взялась за старую песню клиентка и тут уж Адиля не выдержала и вклинилась в беседу:
   - Как же он не работает, если от высоты вашего голоса у меня теперь в ушах звенит хуже, чем после дня работы с молотом?
   - А ты бы уж помолчала, человечье отродье, только и умеющее стоять у горна и ничего не понимающее в искусстве быть настоящей женщиной! Я не удивлюсь, если ты и по ночам своих штанов не снимаешь, мечтая обратиться в мужчину и забыв о своей женской сущности!
   Адиля вытянула ногу и посмотрела на свои хакама, принесенные из той, прошлой жизни, когда она училась фехтованию, и уж конечно носила для этого одежду скорее удобную, нежели изящную.
   - Ну и какое вам дело до моих штанов? - спросила она, так и не уловив связи между якобы не работающим артефактом и своей одеждой. - Они вам артефакт всяко не ковали.
   - О Ата-Нар! - взвыла клиентка. - За что судьба привела меня в эту кузницу, полную грубейших навей, пекущихся лишь о земном, чуждых мыслей о любви, красоте и женственности?! Ну разумеется, здесь никто не может сделать хорошего артефакта, способного привлечь хоть одного мужчину!
   - Любовная магия запрещена кодексами, - проворчал Барияр, окончательно переставший понимать, что от него хотят.
   - Я не требую от вас любовной магии! Я требую, чтобы артефакт, который должен сделать меня привлекательнее, хоть кого-нибудь привлекал! А со мной за целых две недели ни один достойный навь даже не познакомился!!!
   Адиля вытаращилась на пятнистую навку в изумлении, но уже спустя несколько секунд заливисто расхохоталась. Следом за ней засмеялся и Махир. "Если она все время так мерзко орет, - думала бин-амира, - тут никакой сколь угодно красивый голос и сколь угодно мастерский артефакт не поможет". Неудачливая чаровница, тем временем, от реакции на свои слова пришла в совсем уж буйное неистовство.
   - Что вы себе позволяете?! Это недопустимо! Это оскорбительно! Я буду жаловаться янычарам! В Службу Ремесел!!! Амиру!!!
   Тут достойный Барияр, навь исключительно спокойный и терпеливый, все же не выдержал, встал, очень осторожно взял бывшую заказчицу под локоть и твердо повел ее к выходу из кузницы.
   - Артефакты, меняющие голос, меняют голос, - втолковывал он ей по пути, будто объяснял азбуку малышам, только пришедшим учиться в мектеб, - артефакты, меняющие цвет глаз, меняют цвет глаз - и это все, что они делают. Могу предложить спросить совета насчет мужчин у подруги, или же, в конце концов, дастура. А я - кузнец, я этим не занимаюсь.
   - Могли бы и перековать, - напоследок возмутилась навка, судя по всему, только чтобы оставить последнее слово за собой, - Жмоты, лишь бы ничего не делать, не выбив из бедной нави лишнего грошика!
   И, гордо подняв голову, вышла из кузни.
   - С чего она вообще решила, что артефакт можно перековать? - удивилась Адиля.
   - Ну, вообще-то можно, - ответил Барияр, устало потирая лицо. - Так, мне нужно отдохнуть от этой свиристелки.
   И тоже ушел, по всей видимости, чтобы отлежаться в спальне.
   - Но как же? - повернулась Адиля к Махиру. - А почему тогда вы не перековали все те прекрасные подпорченные заготовки?
   - Так потому, что порченные, - пожал плечами удивленный Махир. - На кривую основу уже ничто нормально не ляжет, тут уж как ни крути, а дело гиблое. Так и будет завихряться не в ту сторону. А нормальный вполне перековывается. Вот те же артефакты красоты: сменить там цвет глаз с зеленого на коричневый - не то чтоб пустяк, но можно. Только зачем морочиться? Этой же не голос был нужен, в самом деле!
   - И то правда, - согласилась Адиля и задумалась. Ей в голову не приходило, что артефакты можно изменять, она представляла, что способности их постоянны и всегда остаются такими, какими были заложены изначально. И новое знание так неожиданно расширяло горизонты, что бин-амира пыталась теперь осмыслить, насколько возможны изменения. Вдруг именно это даст ей шанс воплотить задуманное в реальность?
   Тут рассказчику следует объяснить, что с тех самых пор, как Адиля вновь сделалась ученицей, ее не оставляла мысль изобрести один артефакт для своих целей. Очень уж зацепила ее идея, что нави-мошенники умеют менять свою ауру, таким образом прячась и от своих жертв, подчас достаточно могущественных, и от ловчих. Самое обидное, что заклинание это ей совсем не годилось.
   - Им только слабые маги и могут пользоваться, - объяснил янычар, которому она рассказывала о своих злоключениях, - а могущественного сахира, навроде вас, шапочкой не прикроешь, все равно аурой за фарсах разит, не перебьешь такой костерок. А, впрочем, оно и справедливо: на кой мошенническое заклятье настоящему магу? Вам в мошенники никакого резона нет идти, вы можете настоящее дело делать.
   И хотя по большому счету он был прав, бин-амире следовало прятаться, а потому ей бы очень пригодилась возможность укрыть свою ауру от тех, кто ее ищет. И поскольку артефакты часто способны на то, чтобы достичь целей, с которыми нави не справляются собственными силами, Адиля неоднократно думала о том, что нужно бы создать такой, который скрыл бы ее даже от знакомых. Но сложное искусство, которое постигала бин-амира, для начала следовало изучить хотя бы в основах, а уж потом заниматься изобретательством, и это Адиля понимала прекрасно, потому училась непрестанно, сменяя молот на книгу и немало расспрашивая Барияра и Махира. Но переделывать нечто готовое - совсем не то же самое, что начинать с ноля, и надежда на то, что она сможет решить свою задачку не через годы, а куда быстрее, зашевелилась в душе бин-амиры.
   Случай сей принес Адиле не одну подсказку, так как из всех артефактов наиболее подходящим по свойствам для переделки должен был стать именно один из "артефактов красоты" - ведь они, как и задуманный ею, были направлены своей магией на владельца, чтобы отчасти изменить его для внешнего наблюдателя. Потому бин-амира углубилась в их изучение: артефактов красоты существовало множество, и нужно было подобрать наиболее подходящий. Теперь она вечерами подолгу засиживалась в своей комнате над книгами и чертежами, прикладывая друг к другу схемы заклинания по изменению ауры, усилительные заклинания и рисунки точек опор в артефакте.
   Однако продумать артефакт было только половиной дела. Осуществить задуманное, не вызвав подозрений ни у Барияра, ни у Махира, оказалось едва ли не сложнее. Сказать, что артефакт красоты для кожи нужен ей самой, потому что она страдает от здешнего сухого и жаркого воздуха, и никакие масла и притирания не помогают, было нетрудно. Получить согласие от кузнеца сделать его и забрать себе - тоже. А вот выгадать время, когда в кузне никого не будет, и не повредить заготовку, нервничая и то и дело оглядываясь - вышло совсем не легко. Адиля одновременно боялась, что кузнец с сыном вернутся раньше и что она в самом деле загубит будущий артефакт. Но ей все же удалось выковать его как надо, хотя Барияру она сказала, что заготовка испорчена безнадежно, потому что она ее передержала.
   Опробовать его в деле пока что не выходило: в заказах Барияра артефакты для янычар, ведающие определением ауры, не попадались, а придумать способ безопасно проверить на стороне никак не получалось. Впрочем, если полагаться на собственное чутье, аура все-таки несколько переменилась - и оставалось надеяться, что этого достаточно.
  
   Проваляться на тахте Шаиру довелось целых минут сорок, так что когда раздался стук в дверь, он уже успел затосковать и лениво косился за окно, размышляя, не заняться ли поисками дела самостоятельно. Хозяевам особняка он велел пускать к себе в комнаты всех подряд, как бы подозрительно они ни выглядели: благо, что такое работа ловчего мага, прекрасно знал каждый навь, и это не мешало Джабалю числиться съемщиком хорошим и надежным. Деньги у ловчих водились всегда, а что ходит кто попало - так для того черная лестница есть, остальным достойным горожанам, поселившимся в двух нижних этажах, клиенты и осведомители ловчего не мешали. Однако сегодняшний гость совсем не выглядел подозрительным: явно зажиточный ремесленник и достойный отец семейства, лицо которого украшали выдающиеся черные усы. Правда, сейчас он был в весьма заметном смятении чувств, отчего даже забыл представиться, а рассказ его получался таким сбивчивым, что Шаир никак не мог взять в толк, о какой же услуге его пришли просить.
   - Там, в общем, дело такое, помощь нужна очень, мы уж заплатим честь по чести, но вы уж, ловчий-бек, поспешите, пожалуйста, Ата-Наром прошу!
   Ибн-амир кивнул, отложил книгу и подскочил, задержавшись лишь на минуту, чтобы накинуть куфию и взять привычную амуницию.
   - Я вижу, уважаемый, - спокойно ответил он. - Я помогу.
   - Мы уж наслышаны, как вы хороши в своем ремесле, Джабаль-бек, только вот дело отлагательств не терпит! Ятима-то, конечно, только ученица, но девочка способная, и артефакты ее работают вполне грамотно, я бы им доверился, так что никак нельзя откладывать! Вот я сразу за вами и побежал!
   Шаир кивнул и вышел вместе с гостем, решив, что сможет расспросить растерянного навя просто по дороге. У него было достаточно опыта, чтобы понимать, что когда приходят с такими вот сбивчивыми объяснениями - случай серьезный, в чем бы он там ни заключался, и медлить не следует. Впрочем, по пути от купеческого квартала до ремесленного Шаир смог выяснить у своего нового клиента, что он - кузнец, что зовут его Барияр ибн-Хадид, что за ловчим он отправился почти сразу, так что дело придется иметь со свежим следом, а потом наконец вытянул из него более или менее связный рассказ о случившемся. И единственным вопросом, оставшимся у ибн-амира, было - почему они идут, а не бегут к кузнице, сломя голову? Это дело могло стать самым главным в его жизни ловчего - если он справится с ним. Или самым страшным, если нет. Шаир прибавил шагу, стараясь не думать о чреде своих неудач с поисками бин-амиры. Он не мог сейчас размышлять о подобном, ему нужно было сосредоточиться. И суметь. Во что бы то ни стало.
   Впрочем, они так прибавляли скорость с каждой минутой, что под конец действительно практически бежали. На месте Барияр зачем-то затащил его в дом и закричал:
   - Ятима! Покажи артефакт ловчему!
   - В кузне она! - раздался женский голос со стороны, и Шаира поволокли направо.
   - Я же не артефакт искать буду! - возмутился ловчий.
   - А разве с ним не понятнее? - удивился Барияр, и Шаир подумал, что тот совсем голову потерял, что, впрочем, и не удивительно в таких обстоятельствах.
   Дом был небольшим, так что пока Шаир пребывал в замешательстве, его уже успели притащить на порог кузни, где над наковальней склонилась девица с молотом, закутанная в кожаный фартук, с защитной маской на лице, осторожно выстукивающая по чему-то слепяще-сияющему. Шаир потряс головой, так как магические токи тут сталкивались похуже, чем в лаборатории Ватара, а накладок на рога под рукой не имелось.
   - Минутку погодите - и я закончу! Подумала: перестоится же артефакт, пока мы тут бегаем, ну и взялась... А не выйдет - так не выйдет, и люди с ним!
   - Да с чего я вообще должен ждать? - воскликнул Шаир.
   Адиля выпрямилась и посмотрела на него через мутноватое стекло:
   - Потому что я - боевой маг! Уж всяко еще один клинок лишним не будет. Учитель, да отпустите вы ловчего! Пусть он пойдёт на улицу и след пощупает хотя бы, я буду за две минуты.
   - Меня, кстати, Джабаль зовут, - раздраженно сказал Шаир.
   - Ятима, - ответила Адиля и склонилась над заготовкой.
   Шаир молча развернулся и вышел: время терять действительно было нельзя. Впрочем, за порогом кузни он не удержался от того, чтобы процедить сквозь зубы: "Я работаю один", - не особо заботясь, услышат его или нет. С чего вообще за ним решила увязаться ученица кузнеца? И как она оказалась боевым магом? Шаир, вроде бы, понимал, что такая помощь, когда он собирается преследовать опасного преступника, лишней не будет - но его раздражало, что эта девица будто решила все сама, у него не спросив, а потом просто поставила его в известность. Он ловчий, он выполняет заказы - но он ясминский ибн-амир и малик, а не мальчик на побегушках, подчиняющийся чужим приказам.
   - Мне нужно что-нибудь из вещей пропавшего. - Шаир обернулся к кузнецу, который зачем-то так и шел за ним следом, уже оказавшись посреди улицы. - Лучше - то, к чему он часто прикасался. Расческа. Одежда, которую он носил недавно. Любимая игрушка.
   - Дык это... пойдемте, ловчий-бек, сами возьмите, что надо, всяко лучше вам самому выбрать. И Ятима как раз закончит.
   - Я работаю один, - повторил ибн-амир уже громко, при этом прекрасно понимая, что пресловутую Ятиму он с собой возьмет. Дело было слишком важным, чтобы раскидываться ценной помощью. Но уж сразу соглашаться он точно не обязан.
   - Так и случай же особенный, - с неловкостью в тоне возразил Барияр.
   - Я понимаю! - рыкнул Шаир.
   Он выбрал расческу: волоски, мелкие остатки кожи, по ним обычно было искать легче - вышел на улицу и остолбенел. Перед ним стояла невысокая пурпурная синка в хакама и курточке танчжуан, с катаной и вакидзаси за поясом. "Воистину, проклятье Ата-Нара легло на мои плечи, только видений пурпурных синок мне сейчас и не хватало!" - мысленно возопил Шаир, и тут синка сказала:
   - Ты командуй, Джабаль, я с ловчими никогда в паре не работала и мешаться под руками не хотелось бы.
   - Ты Ятима что ли? - спросил ошарашенный Шаир, у которого, казалось, уже кружилась голова от событий этого дня.
   - Ну да, - с недоумением отозвалась Адиля, а потом прояснилась: - За маской лица не было видно, да? Это я. Командуй, ты тут старший.
   - Держись пока рядом, не отставай, - скомандовал Шаир и резво пошел по следу, который слышался вполне отчетливо.
  
   Тут уж рассказчик должен в очередной раз сдать назад, чтобы прояснить драгоценному слушателю, что же случилось за пару часов до этих событий. Утро в доме кузнеца выдалось самое обычное, Адиля после завтрака отправилась ставить на расстойку новые заготовки для артефактов. Дело у нее шло хорошо и споро, однако, как порой бывало, когда она чересчур увлекалась, совершив небрежное движение, Адиля макнула рукавом в остывающий металл будущего артефакта. Одежда была безнадежно испорчена огромным пятном с подпаленным краем, и бин-амире пришлось идти в свою комнату переодеваться. Тут-то она и заметила артефакт жизни - тот самый, который безуспешно пыталась подарить Лучику. С тех пор он лежал у нее на письменном столе, рядом с калямданом, стал уже привычной частью комнаты, но сейчас вдруг привлек внимание. Адиля даже не сразу сообразила, чем, лишь спустя секунду заметив, что прозрачная жидкость в колбе заметно порозовела. Она охнула и кинулась к окну, припомнив, что Лучик с утра, как обычно, играл там с парой соседских детей и местной косматой собакой. Вглядевшись сквозь ветки инжира, мальчишки на улице она не увидела - и вновь испуганно посмотрела на артефакт, который машинально сжала в ладони. Адиле показалось, что за это время колба стала еще краснее - но она не была уверена точно. Покрепче схватив артефакт, она кинулась вниз по лестнице.
   - Где Лучик? - сразу же спросила она у приятелей своего названного брата, которые продолжали возиться в тени под домом.
   - Домой попить пошел, - ответила Ласточка, - Пока не вернулся - может, есть заставили?
   В дом Халимы Адиля ворвалась без стука.
   - Вы сына давно видели? - спросила она мастерицу, сидящую с ножом над подставкой под Кодексы.
   - Как ушел играть, так и не видела. А что случилось? - Халима отложила нож и принялась нервно вытирать друг об друга ладони все в древесной пыли.
   - И попить не заходил?
   - Нет.
   - О, Ата-Нар, не пошли нам испытаний выше сил! Вот!
   Адиля предъявила артефакт жизни, настроенный на Лучика.
   - Сын ваш случайно об него укололся, так теперь артефакт его показывает!
   - Он же красный совсем! - охнула Халима и вскочила.
   Адиля посмотрела на артефакт, но ей показалось, что заметно краснее он не стал. Пока.
Обе женщины, не сговариваясь, выскочили из дома и заметались по улице, расспрашивая про Лучика всех, кто попадался им на глаза. Но, кого ни спроси - все видели мальчика вот только что, или с полчаса назад, бегал здесь, как обычно. И чем больше было этих бестолковых расспросов, тем сильнее Адиля нервничала. Она уже подумывала прекратить бегать по соседям и пойти осматривать все близлежащие закутки и подворотни: на случай, если ребенок откуда-нибудь свалился и что-нибудь себе сломал - как Халима решила спросить сына гончара по имени Пирожок, совсем еще малыша, у которого едва начали отрастать рожки. Без особой надежды, однако со всеми остальными они уже переговорили, и никто им ничего толком не сказал. Пирожок сперва заробел и попытался спрятаться за куст, но потом, потупив взгляд и ковыряя ногой дорожную пыль, пробурчал:
   - С дяденькой он усол.
   - С каким дяденькой?! - охнула Халима.
   - Нинаю. Вооон туда, - с этими словами малыш ткнул пухлым пальцем в сторону соседней Гончарной улицы, уводившей из ремесленного квартала к центру города.
   - Ушел! С кем-то чужим, когда в городе дети пропадают! - воскликнула несчастная мать и покачнулась.
   Адиля ойкнула и подхватила Халиму. Та тяжело задышала и сказала:
   - Спасибо, деточка, я держусь. Но что же делать-то, что же делать?! - запричитала она.
   В окна принялись высовываться нави, из-за угла вышла подруга Халимы Нана, а Фатима выскочила на крыльцо и закричала:
   - Ятима, козочка моя, что случилось?
   Так о происшествии мигом узнала ближайшая часть улицы, и уже через пару минут вокруг несчастной Халимы собралась немаленькая толпа крайне обеспокоенных соседей. Все волновались, махали руками, перекрикивали друг друга. Кто-то догадался послать за янычарами - иного же проку в этой суете не было вовсе, хотя все собравшиеся как один переживали о случившемся до самой глубины сердца. Адиля, пытаясь хоть что-то понять в этом гомоне, лишь почувствовала, что у нее начинает болеть голова. А в животе все это время продолжал скручиваться, будто змеиные кольца, тяжелый страх - и бин-амира поняла, что если не сделает чего-нибудь прямо сейчас, ей станет дурно, как и Халиме.
   - Я пойду его искать, - громко объявила она.
   Тетушка Фатима громко охнула:
   - Да как же ты его найдешь, козочка?!
   - Как обычно: мы знаем, в какую сторону его увели, буду расспрашивать всех по дороге, наверняка кто-нибудь что-нибудь видел. Мы тут только время теряем, а янычары когда еще до нас доберутся!
   Соседи снова загалдели, так громко, что Адиля могла разобрать лишь отдельные слова. "Безумец", "и сахир наверняка", "не догонишь", "убьется". Змея снова принялась сжимать свои кольца в животе.
   - Ну, будет! - Адиля почти крикнула, чтобы ее было слышно за этим гамом. - Я боевой маг, в конце концов. И нужно что-то предпринять, чем скорее - тем лучше.
   Она уже собиралась развернуться и пойти в сторону Гончарной, как ее придержал за плечо невесть откуда выросший рядом Барияр.
   - Обожди, девочка, у меня кой-какая мысль получше есть. Был у меня адресок одного ловчего мага, который не воротит нос от навей народе нас. Так что, думается мне, я за ним сейчас схожу: оно вернее будет для поисков. Вместе вы лучше справитесь.
   - Ловчий, - сказала Адиля и умолкла. Она слишком привыкла их бояться, но никого лучшего сейчас и выдумать было нельзя. Судя по одобрительному ропоту толпы, не одна она придерживалась такого мнения.
   Беглая бин-амира медленно, будто оглушенная, развернулась в сторону кузни и пошла к себе в комнату, просто не задумываясь, зачем. Беда с Лучиком - а теперь еще ловчий, неизвестно какой. Может, как раз из тех, кто носит за пазухой ее носовой платок и ищет каждый день!
   В спальне Адиля оглянулась, пытаясь понять, что она тут делает, потом взяла оружие, привычно надела на себя все побрякушки, без которых не мыслила выхода на улицу, посмотрела на руки в кольцах - и начала их стягивать. Нельзя сбивать ловчему нюх, вдруг он не найдет Лучика? Оставила только кулон, который ковала сама, искажающий ауру. Надежды на него было мало, но крохотный шанс можно было себе оставить, несмотря на то, что она сейчас готова была сменять свободу, хоть бы и до конца собственных дней, на жизнь Лучика. Мальчишки, которого она знала не так уж долго, но который успел и вправду стать ей как младший брат. И кому нужны ее жизнь, ее месть, ее Честь и ее обида, если с ним что-нибудь случится?
   Адиля согласилась бы даже на то, чтобы у нее на лбу выступило позорное клеймо навя, отрекшегося от исполнения скрепленной кровью и Негасимым Пламенем клятвы мести, только бы это помогло Лучику остаться живым и невредимым. Снимая с себя последнюю побрякушку, бин-амира заметила, что у нее дрожат пальцы. Ей нужно было успокоиться, если она собиралась помогать ловчему. А она собиралась. И даже если он охотится за ней и вычислит ее в первые пять минут, она заставит его, как угодно - сперва найти ребенка. А потом уж пусть волочет ее куда хочет, хоть домой, хоть в Ледяную Бездну. Адиля судорожно вздохнула, горстью сгребла все свои украшения в шкатулку, захлопнула ее и направилась в кузницу. Там как раз должна была дозреть очередная заготовка. Скорее всего, она ее испортит, в таком-то состоянии, но лучшего способа прийти в себя она сейчас не могла придумать, а Барияр ее уж как-нибудь извинит за неудавшийся артефакт.
  
Не только Адиля никогда не работала вместе с ловчим магом: Шаиру тоже до сих пор не приходилось действовать в команде - и думать о спутнице казалось излишним, мешающим. Навязалась тоже на его голову!
   - Направо, - велел он, поворачивая. - Налево!
   - Будто я сама не вижу, - в конце-концов фыркнула Адиля.
   - Не знаю я, что ты там видишь, - проворчал Шаир в ответ, - а мне скорость терять нельзя, пока я тебя дожидаюсь.
   Бин-амира скорбно вздохнула:
   - Уж как-нибудь не отстану, у меня для этого целых две ноги есть.
   - Хорошо, что не четыре, - буркнул Шаир в ответ, лишь бы оставить последнее слово за собой, и задумался о том, что на самом деле, конечно, она его бесит прежде всего тем, что синка. Пурпурная, люди ее побери! Не могла бы уж оказаться какого-то другого цвета, чтобы не заставлять думать о себе лишнее. Ну какая из нее бин-амира в самом деле? Малика из кузни - владетельная ханум? Смешно, право слово. Адилю, о которой ему рассказывали, розу из амирского дворца, не видевшую жизни за его пределами, Шаир на месте Ятимы не представлял совершенно. Утренняя мысль о том, что в ремесленном квартале бин-амиры нет и быть не может, сейчас казалась еще более очевидной. Зря и надеялся.
   - Интересно, у всех ловчих такой мерзкий характер? - неожиданно подала голос его спутница.
   Шаир недовольно покосился на нее.
   - Интересно, все ученицы кузнецов - синки с подготовкой боевых сахиров, прекрасно говорящие на фарси?
   Адиля внутренне вздрогнула, но сохранила самообладание и даже не сбавила ходу. Неужели он ее все-таки вычислил?.. И как теперь быть?
   - А что? - как можно более хладнокровно поинтересовалась она.
   - Ничего. Необычно. Не каждый день встретишь.
   - Сефид - родной город матери. После смерти родителей я приехала сюда жить, - отчеканила бин-амира, не став вдаваться в более подробные разъяснения. Однако Шаиру все еще было любопытно.
   - Что малика делает в ремесленном квартале, да еще и в кузне?
   Ответом ему был тяжкий вздох.
   - По-твоему, все малики целыми днями только пьют шербет, закусывая лукумом?
   - И чем тебя жизнь боевого мага не устраивает?
   - Надоело, - ответила Адиля, всем своим тоном показывая, что дальше продолжать этот разговор она совершенно не желает.
   Шаир, которому жизнь малика во дворце тоже в свое время надоела изрядно, промолчал. Действительно, какое его дело? Хочет молотом махать - пусть машет. И вообще, хватит отвлекаться! Он уже отчетливо ощутил рядом со следом мальчика след похитителя, от которого несло сильной магией. А за след мощного сахира держаться куда легче!
   Шаир пробормотал под нос короткую импровизацию:
   - Вслед за светлым ребенком несется душа,
   Но злодея дорога торна и душна,
   Пусть под ноги ложится, летит хороша,
   И выводит, как сердце поэта - струна.
   Смысла в этом было немного - впрочем, смысл его волновал в последнюю очередь: главное, что на похитителя он перестроился, не теряя скорости. След отдавал немытым телом тяжелобольного, и при этом так пашил злобой, что идти по нему казалось удивительно просто, и впрямь как по единственной дороге среди вспаханных полей - не потеряешься.
   - Стихи? - заинтересованно спросила Адиля.
   - Лучше прозы держат магию, уж это-то даже боевые должны знать, - огрызнулся Шаир. Не то чтобы ему хотелось и дальше препираться, дело было не в этом. Просто к хищнику или охотничьему псу, который гонит жертву, лучше не лезть. Пока он шел по следу ребенка и огонь его ярости едва тлел в глубине, его вели лишь чутье и желание поскорее найти пропавшего мальчика. Но теперь на другом конце следа был враг, которому хотелось поскорее вцепиться в глотку. Гнев влек ловчего вперед, обострял все его чувства до предела - и идти по следу ему было много проще. Однако ожидать от него сейчас обходительности и спокойствия было все равно что ждать от человека ума.
   Адиля это понимала, но она никогда раньше не видела ловчего за работой, и ей было слишком любопытно, чтобы оставить его в покое. Да и, в конце концов, он не одичавший, чтобы на нее кидаться. А от вежливости и почтения их разговоры были с самого начала бесконечно далеки.
   - Никогда не видела, чтобы заклинательные бейты плели прямо на ходу.
   - Ну, вот теперь видела.
   - Не думала, что так можно.
   - Так нужно, - Шаир немного помолчал, вздохнул и все-таки решил объяснить: - Если я хочу уцепиться за цель, мне требуются слова специально для нее. Или я их придумаю прямо на ходу, или заклинание не сработает. Все ловчие - поэты.
   - Ух ты, - искренне выдохнула Адиля и внезапно подумала: "Это ж сколько поганых стишков про меня наплели за все это время? Слава Ата-Нару, что я их не слыхала". Но это была не та мысль, которой стоило делиться со спутником, и она продолжила бежать за ним молча, пока Шаир не остановился на перекрестке.
   - Что такое? - спросила она.
   - Путанка, - раздраженно бросил Шаир. - И хорошо связанная! Ты уж прости, но вы, боевые, такие сложные заклинания плести не умеете, а тут сразу видно руку мастера.
   Адиля только фыркнула и напрягла рога, пытаясь рассмотреть, как именно ее спутник будет разбираться с заклинанием, раскинутым по площади - которое, что и говорить, действительно выглядело более впечатляющим, чем те, что она оставляла за собой, сбегая.
   Шаир развел руки и принялся водить ими, будто пытался наощупь поймать кусочек мяса в похлебке.
   - Меч злодея остер, но мой разум острей,
   Не собьет твоя сеть нас со следа, злодей.
   Шаир хлопнул в ладони - и точки силы, вытекающие из тела и сияющие в словах, разбежались во все стороны, вспыхнула сеть заклинания и сжала путанку похитителя в одну огненную дорожку, столь прямо указующую, куда бежать, что даже Адиля могла бы пойти по этому следу.
Ловчий немедленно ринулся вперед, будто его спустили с привязи, и бин-амира даже подумала, что, может быть, стоит начать сомневаться в своих двух ногах, особенно если погоня продолжится с той же скоростью достаточное время. А еще - о том, что в день своего побега она успела спрятаться в доме Барияра практически чудом. Какой потрясающей наивностью было думать, что ее запутывающие заклинания смогут задержать ловчих на сколько-нибудь существенное время, бродить по Сефиду прогулочным шагом и рассчитывать успеть скрыться! Спасло бин-амиру, по всей вероятности, только то, что ее хватились не сразу. Да еще портал, после которого ловчим пришлось вставать на след заново.
   След был виден Шаиру ярко, будто Караванный путь на ясном ночном небе, однако смотреть на звезды было не в пример приятнее. Теперь, когда он чувствовал ауру похитителя сильнее, к запаху душного лазарета прибавился отчетливый привкус гниющей плоти. Он набивался в нос и рот, будто ибн-амир бежал не по светлым улицам Сефида, а по задворкам скотобойни. Застарелая ненависть, смешанная с безумием. Так пахнут одичавшие нави, тухлым мясом и свежей кровью. Но на следе безумного сахира привкус крови почти не ощущался. Поняв это, Шаир почувствовал облегчение: если он не пахнет убийцей, пропавшие дети могли быть живы. Теперь он почти не обращал внимания на бегущую за ним Ятиму, полностью сосредоточившись на своей жертве.
   Запах набирал силу, пока они бежали через центр города, а затем, совершенно неожиданно, начал стихать. Как ни напрягал Шаир рога, к гнилой тяжелой вони начали примешиваться ароматы цветов и свежего хлеба, запахи железа и теплой земли - и след, еще недавно столь яркий, чем дальше, тем сильнее рассеивался, смазывался, дрожал и терялся. Но запутывающих заклинаний больше не было. Вероятно, мешала какая-то иная магия, с которой ловчему Джабалю не приходилось раньше иметь дела. Шаир все сбавлял ход, боясь ошибиться, и наконец остановился, нервно кусая губы и озираясь. След будто истаял.
   - Путанки нет, вроде? - неуверенно сказала Адиля.
   - Нет, но и следа нет тоже! О Всевышний, неужели мы их не найдем? - Шаир ощущал себя совершенно беспомощным. Видимо, он истрепал свой дар в безуспешной погоне за бин-амирой, и теперь он подводит, когда так нужен!
   - Еще чего! Найдем обязательно! Если ты сейчас не чуешь след, мы просто можем опросить навей, вдруг кто-то что-то видел, а там след найдется дальше. Не может же он весь путь устилать заклинаниями. Или ты сейчас вдохновишься, сложишь хорошие бейты, и они озарят тебе дорогу. Ну или ты сейчас подумаешь, вспомнишь какой-то редкий способ ловли навей и воспользуешься им. Ты же умный, опытный ловчий, в конце концов!
   Адиля несмело похлопала Шаира по руке:
   - Ты скажи, как лучше, и мы так и сделаем. У тебя всяко опыт больше моего.
   Не то чтобы ловчий от слов Ятимы почувствовал себя лучше: он все еще был раздосадован, растерян и не понимал, как быть дальше. Однако дело перестало казаться безнадежным. Ну разумеется, можно было придумать что-нибудь - и он сейчас придумает. Опрашивать свидетелей - дело долгое, да и бесполезное. Мужчина с мальчишкой, идущие по улице, были зрелищем самым обычным, на них наверняка никто не обратил внимания. Что за магию использовал спятивший похититель, Шаир не знал, не знал и как с ней бороться, но его спутница была права: он не мог оставлять заклинания по всей дороге непрерывно, ни у кого нет столько внутреннего огня, даже у самого сильного боевого сахира. А тот, кого они искали, был заклинателем. Значит, то, что сбивало Шаира с пути, должно было где-то закончиться. Надо было только найти, где. Он глубоко вздохнул и сосредоточился, чтобы почувствовать и увидеть неизвестное ему заклинание.
   Стоило поискать целенаправленно и Шаир ощутил, что эта магия будто липла к рогам, их хотелось протереть, как протирают запотевшее стекло алхимических очков. Густой и пьянящий кисель был направлен не на след, но именно на ловчего - и потому было так трудно что-то сделать, будто ты обезмажел. Но теперь, когда Шаир понял, в чем дело, он знал и как с этим справляться. Ему нужен был щит. Возможно, он устал, но бейты сложились не сразу.
   - Силе враждебной, слепящей взор,
   Воля моя, дай надежный отпор
   И от всего, что уводит с пути,
   Крепкой бронею меня защити.
   К сожалению, броня вышла не то чтобы крепкая, но все же заклинание Шаира взлетело над ним и потеснило болотистую вязкость, давая возможность учуять след. Хотя брался он теперь тяжко, как следы бин-амиры. Медленно, будто против дующего в лицо бурана, Шаир двинулся в переулок, откуда веяло гнилью и безумием. Адиля шла рядом с ним, тревожно поглядывая на ловчего и изучая заклинание, которой к ней самой приставало гораздо меньше.
   Не успели они пройти и пятидесяти шагов, как бин-амира остановилась и схватила ловчего за руку, подозревая, что слов ее он может и не услышать: слишком уж на пределе сил приходилось ему идти, одновременно держа щит и след.
   - Что?.. - он растерянно обернулся к ней, будто выйдя из транса.
   - Сними щитовое заклинание.
   Шаир уставился на нее так, будто она потребовала у него снять не заклинание, а всю одежду, включая исподнее. Адиля досадливо вздохнула.
   - Я не могу бросить свое заклинание поверх твоего, снимай.
   Он еще несколько раз удивленно моргнул, но потом его разума все же достигло понимание, что именно предлагает Ятима.
   - Ты можешь держать щит надо мной.
   - Могу над нами обоими, - усмехнулась бин-амира. - Ты уж прости, но вы, ловчие и заклинатели, толком щитов делать не умеете. Огня у вас маловато.
   Шаир недовольно скривился от собственной колкости, нежданно обратившейся против него самого, однако отвечать ничего не стал и молча сбросил заклинание, тут же ощутив, как липкая дрянь опутывает рога с новой силой.
   Адиля отступила на шаг, резко выдохнула и раскинула руки. Движение было простым, но красивым: будто одна одновременно хотела обнять ловчего и накрыть его невидимым покрывалом. Сила заструилась с пальцев, создавая вокруг них тонкий, но прочный кокон. Шаир тряхнул головой, словно отгоняя от себя остатки враждебной магии, и тут же развернулся, чтобы снова встать на след. Щит вышел действительно прочным: ему даже дышаться стало легче, а след снова сделался ярким и четким.
   - Теперь меня можно поблагодарить, - раздался ворчливый голос из-за плеча ибн-амира, но инстинкт ловчего уже непреодолимо тащил его к источнику мерзкого запаха падали и тлена.
   - Спасибо. Не отставай, - буркнул Шаир и побежал вперед.
   Он чувствовал, как уже близко находится враг и бездумно прибавлял ходу. Разумеется, делать так не стоило, но в том-то и дело, что в азарте погони ловчий немного забывался. Они выскочили из-за угла и Шаир увидел цель прямо перед собой: высокого сухощавого навя светло-коричневой окраски, одного без мальчика - все верно, ведь Шаир переключился на его след, а за столько времени похититель мог успеть куда-то спрятать свою жертву. Но это было полбеды. Беда была в том, что преследуемый почуял их, бегущих по следу, звенящих заклинанием и щитом и резко обернулся, явно готовый защищаться. Неразвернутое заклинание сияло на его губах - еще слово и полетит в цель.
  
   Дворец тысячи садов [Рашевская Наталия]
  
   Джахира бин-Сю была маликой нрава сурового, но свою семью любила всем сердцем. И всегда беспокоилась о ее благополучии. Поэтому все последние недели - с тех пор, как пропадала ее старшая и единственная дочь - выдались для амиры тяжелыми. Единственное, что дарило ей утешение - маленький артефакт жизни ее драгоценной Адили, который она вместе с такими же артефактами мужа и сыновей носила на связке, как подвеску, и который показывал, что ее нежный цветочек в порядке. Джахира, наверное, смотрела на него слишком уж часто, но это было единственное утешение материнского сердца - и кто мог бы ее в этом упрекнуть? Вот и сейчас, сидя на Амирском Совете - в очередной раз посвященном все никак не прекращающейся летней засухе - Джахира положила связку артефактов прямо перед собой, между развернутым свитком и миской с белым виноградом и аккуратно порезанным на четверти инжиром.
   Поэтому когда он порозовел, она заметила сразу и охнула на весь зал.
   - Что случилась, драгоценнейшая? - спросил Амир Рахим и Джахира, ткнув пальце в артефакт, сказала лишь:
- Адиля!
   Чиновники, сидевшие рядом, лишь кинув взгляд на артефакт, внезапно ощутили настоятельную потребность выйти из залы, так как культурные нави не вмешиваются в дела семейные прочих навей - как они объяснили бы, буде их кто спросил, почему они столь спешно покинули совещание. А на самом деле потому, что трудно представить малику страшней, чем сиятельная амира в порыве сильных страстей. Сидящие чуть поодаль вытягивали шеи, пытаясь понять, что происходит, а потом так же подскакивали, понимая, что уж лучше выйти со всеми, а уж потом разбираться, так что вскоре в зале осталось лишь трое: Джахира, Рахим и их старший сын Салих.
   - Вот знала я, что этому Шаиру нельзя доверять! Обещал доставить мою деточку домой в цельности и сохранности, а теперь она в беде! - последнее слово амира просто прокричала, ломая руки.
   Амир Рахим, который тоже был немало взволнован, тем не менее, постарался сохранить самообладание и, приобняв супругу, попытался успокоить и ее тоже:
   - Драгоценная, мы что-нибудь придумаем...
   - Что мы придумаем, что?! - разумеется, амира так просто успокоиться не могла, да и не собиралась. - Мы даже не знаем, где она! Все твои ловчие ноги сбили - и ничего! А на этого ясминца надежды вовсе нет! Быть может, на нее напали ясминские гулямы, когда она пыталась пробраться во дворец! Или они уже вступили в поединок... О, Рахим, ты же знаешь, что такое поединок Кровавой мести!
   Джахира приникла к своему сиятельному супругу и громко всхлипнула. Тот не нашелся, что ответить, и принялся гладить ее по плечу.
   - Впрочем, - неожиданно вскинула голову амира. - Если они вступили в поединок, все не так уж плохо: наша девочка - отличный боец, а этот бени-Азим и на боевого сахира-то не похож... О, Великий Ата-Нар, воистину благ промысел твой, если ты обделил внутренним огнем сего благородного малика!
   Тем временем за пределами зала спешно расползались слухи о том, что благородная Адиля не то стоит на грани смерти, не то уже отошла в чертоги сиятельного Ата-Нара. И основным вопросом, волновавшим всех сейчас, был такой: прервутся ли вновь отношения с Ясминским амиратом, или же Феллахи пойдут против Чести, а так же уложений Кодексов и начнут войну, не в силах выдержать столь сильную утрату.
  


 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"