|
|
||
Как поймать шпиона на космодроме Байконур... Интересы торговцев оружием и зарубежных разведок сошлись на космодроме Байконур. Сорвать советско-афганский космический полет - вот цель вражеских агентов и диверсантов. И, кажется, нет силы, которая могла бы помешать коварным замыслам. Но не дремлют "частные сыщики" лейтенант Антон Макарьев и ефрейтор Ульяна Сорокина. | ||
Рената Денисова
Антоний Часов
АФГАНСКИЙ ПОЛЁТ,
или
КАРАУЛ ПОД "ЁЛОЧКОЙ"
Луганск
2004
ББК 84 (4УКР - 4ЛУГ) 6-44
Д 33 ISBN 966-8383-09-5
Денисова Р.; Часов А. Д 33 Афганский полёт,
или караул под "ёлочкой": - Луганск:
Издательство "ЧП Медведева", 2004.
88 с.
Интересы торговцев оружием и зарубежных разведок сошлись на космодроме Байконур. Сорвать советско-афганский космический полет - вот цель вражеских агентов и диверсантов. И, кажется, нет силы, которая могла бы помешать коварным замыслам. Но не дремлют "частные сыщики" лейтенант Антон Макарьев и ефрейтор Ульяна Сорокина.
Настоящая повесть - первая из цикла "Детективное агентство "САМИ С УСАМИ".
Повесть печатается в сокращенном варианте.
Денисова Р., Часов А., 2004
Издательство "ЧП Медведева", 2004.
ISBN 966-8383-09-5
Все события и персонажи, описанные настоящей повести,
являются вымышленными. Действие происходит в параллельной
Вселенной, имена и фамилии людей в которой отличаются от
известных нам имен и фамилий на одну или две буквы.
Авторы
П Р О Л О Г
...Луч прожектора скользнул вдоль забора из колючей проволоки и уперся почти точно в пятачок земли, на котором распластались Макарьев и Игнатов.
"С возвышенности мы сейчас видны, как на ладони", - успел подумать Антон.
В следующую секунду тишину ночи прорезал сухой треск автоматной очереди. Впереди, всего сантиметрах в сорока от того места, где лежал Макарьев, песок несколькими фонтанчиками взвился вверх. Игнатов громко охнул, схватился рукой за левое предплечье и перевалился на бок. Антон, - почти машинально, не целясь и даже не поднимая головы, нажал указательным пальцем на спусковой крючок своего "калашникова". Автомат возмущенно плюнул огнем, затрясся и загрохотал. Дуло его было направлено вверх под углом где-то около тридцати градусов и очередь вспорола небо слишком высоко над головами нарушителей.
Троица около ограждения была ослеплена прожектором, поэтому тоже не смогла точно прицелиться, и палила из двух или трех стволов просто наугад. Несколько коротких очередей с визгом пронеслись где-то в пространстве над Макарьевым.
Антон перестал стрелять, резко дернулся вправо и перекатился почти к самому проволочному забору. И вовремя - не прошло и нескольких секунд, как в то место, где он только что лежал, ударила прицельная и длинная автоматная очередь.
Макарьев чуть приподнял голову и увидел, что один из нарушителей привстал с земли и из своего короткого автомата буквально поливает огнем его прежнюю позицию.
"Ага, прожектор их все-таки ослепил и стрелок в темноте пока еще плохо видит, - сообразил Антон. - Вот и на нашей улице начинается праздник, ребятушки!"
Он поймал на мушку теперь уже хорошо различимый на фоне светлеющего предрассветного неба силуэт стрелка и выстрелил. "Калашников" громыхнул короткой очередью, поперхнулся и замолчал. Патроны закончились.
Стрелок на возвышенности дернулся, гортанно вскрикнул и тяжело осел на землю.
"Попал!" - Макарьев отшвырнул прочь бесполезный теперь автомат, расстегнул висевшую на поясе кобуру и вытащил пистолет. Но прицелиться он не успел. Один из засевших на возвышенности нарушителей на мгновение привстал и сделал резкий замах рукой в сторону Антона.
"Граната!" - Макарьев испуганно зажмурил глаза и что есть силы вжался в землю. Он вдруг совершенно ясно осознал, что ни спрятаться, ни убежать уже просто не успеет. Да и негде было спрятаться и некуда было бежать на этой почти идеально ровной плоскости степи... Маленькая, ребристая и теперь уже совершенно неотвратимая смерть неслась сейчас к Антону по навесной траектории, чтобы всего через несколько мгновений взорваться прямо над его головой и сотнями металлических осколков пригвоздить к пыльной поверхности земли его распластавшееся среди высохшей травы тело...
17 мая 1988 года. Афганистан, Кабул.
- Заходи, Ахмад, - полный черноволосый мужчина оторвал взгляд от лежавшей перед ним папки с бумагами и показал рукой на стул около своего стола. - Присаживайся, разговор у нас будет долгим и серьезным.
- Рад приветствовать вас, уважаемый Махтари, - посетитель слегка наклонил коротко стриженную голову, выражая свое почтение к хозяину кабинета, мягко ступая по ковровому покрытию прошел к стулу и сел. Ахмад Мухаммед Нарханг командовал одной из полевых частей цорандоя и почти постоянно кочевал по северным провинциям, вылавливая и уничтожая вооруженные отряды исламской оппозиции.
- Ну, так что там у нас по последней операции? - Шах Нур Махтари решительным жестом отодвинул бумаги на край стола. - Были проблемы? Можешь говорить спокойно, мой кабинет защищен от прослушивания.
- Все прошло удачно, уважаемый Махтари, - тонкие губы посетителя сложились в довольную улыбку. - Товар успешно переправлен через границу и получен нашими друзьями на той стороне, деньги уже поступили. Канал очень надежный...
- Это хорошо, что канал надежный, - Махтари устало откинулся на спинку своего кресла. Взгляд его черных колючих глаз был устремлен на гостя. - Плохо то, что наше дело, может быть, придется свернуть.
Улыбка исчезла с лица посетителя. Лицо Нарханга почти мгновенно стало холодным и жестким.
- Но это невозможно, уважаемый Махтари. В деле заняты многие достойные люди. И ваша доля...
- Причем тут моя доля, Ахмад? - раздраженно прервал собеседника хозяин кабинета. - Есть вещи, которые стоят выше нашей с тобой доли в этом деле. Государственная политика страны, например.
- Я что-то не пойму, уважаемый Махтари... Ваше положение в стране может решить все проблемы... Одно только ваше слово и...
- В Афганистане - да, - утвердительно закивал Махтари. - А вот за пределами страны - нет... Да, я - министр. Да, я член политбюро ЦК партии. Но... Ты слышал, что вчера в Москве Горбачев и Наджибулла все-таки согласовали график вывода советских войск?
- Ну, в общих чертах слышал, - Ахмад неопределенно пожал плечами. Его никогда особо не интересовали переменчивые ветры в высоких политических сферах. - Только причем здесь наше дело?
- Ты не понимаешь? - кустистые седые брови Махтари удивленно взлетели вверх. - К середине февраля следующего года войска шурави уйдут из Афганистана, Ахмад. Я не уверен, что без их поддержки Наджибулла удержит власть...
- Но у нас есть отряды цорандоя, есть армия, - робко возразил Ахмад. В его голосе послышались растерянные нотки. - Кроме того, если русские уйдут из Афганистана, Штаты и Европа в свою очередь тоже уменьшат помощь оппозиции...
- Неужели ты думаешь, что Вашингтон и его европейские прихвостни когда-нибудь согласятся с существованием нашего режима? - Махтари фыркнул и скептически ухмыльнулся. - Но даже если власть в стране удастся удержать, наше с тобой дело все равно придется сворачивать. Ведь друзья из советской армейской группировки окажутся теперь по ту сторону границы. И мы больше не сможем получать оружие для перепродажи...
- Наверняка останутся советские военные советники, - было заметно, что прежняя уверенность уже совершенно оставила Ахмада. Как утопающий, который хватается за последнюю соломинку, он лихорадочно пытался отыскать хоть какой-нибудь выход из складывающейся не в его пользу ситуации. - Можно будет попробовать как-то договориться и с ними...
- Новые люди - это всегда новые проблемы, - Махтари устало взмахнул рукой. - И новые затраты, между прочим... Ты прав, кого нужно из шурави мы бы, конечно, заинтересовали... Но дело еще и в том, дорогой мой Ахмад, что по московскому соглашению Горбачева и Наджибуллы поставки советского вооружения в Афганистан сократятся почти в три раза.
- Ого! - Ахмад даже присвистнул от удивления. - Мы же так ничего уже не сможем вытащить!
- Вот именно, что не сможем, - тут же согласился Махтари. - Более того, окажется по угрозой и второй цикл нашего дела, Ахмад. Порошок, который мы покупаем на вырученные за оружие деньги, теперь не будет без проблем попадать к нашим таджикским и узбекским друзьям. Ведь количество военных авиарейсов после вывода войск шурави резко сократится. А обычные гражданские рейсы контролируются у них и пограничниками, и таможней. Твои парни когда-нибудь имели дело с советской таможней, Ахмад?
- Нужно что-то делать, уважаемый Махтари, - Нарханг пропустил язвительную реплику собеседника мимо ушей и упрямо тряхнул стриженной головой. - Должен же быть какой-то выход!
- Выход, выход, выход, - Шах Нур Махтари нервно забарабанил пальцами по столешнице, а потом хлопнул ладонью по папке с оперативными сводками на краю стола. В последние несколько недель папка стала непомерно раздуваться от ежедневно поступающих новостей. Как правило, плохих. - Если не будет никаких изменений в существующей схеме переброски товара и его оплате - вот лучший выход.
- Все изменения в наших отношениях с шурави идут от Горбачева, помолчав, заметил Ахмад. - Если не будет Горбачева, не будет и изменений.
- Ты предлагаешь... - Махтари несколько секунд не скрывая своего изумления смотрел на Нарханга, а потом захохотал:
- Да ты не в своем уме, Ахмад!
- Горбачев не нравится и самим шурави. Я знаю многих, кто недоволен им и в армии, и среди партийных работников, - Нарханг, казалось, не заметил насмешки хозяина кабинета и упрямо гнул свою линию. - Если его удастся ликвидировать...
- Хватит! - Шах Нур Махтари остановил его властным жестом. - Я реалист, Ахмад, а не фантазер. Нет, убрать Горбачева не в наших с тобой силах. А вот вынудить шурави отказаться от вывода своих войск и сорвать всю эту затею с переговорами - вот что стоит попробовать.
- Русские откажутся выводить войска, если ситуация в Афганистане резко ухудшится, - Нарханг наморщил лоб. - Если, например, Раббани наплюет на все договоренности и отряды исламистов начнут новое наступление на Кабул...
- Раббани не пойдет на срыв соглашений, - Махтари покачал головой. - Ему выгодно, чтобы шурави ушли из страны. Тогда ситуация резко изменится в пользу оппозиции. Это во-первых. Во-вторых, советское руководство начало стратегическую игру с Рейганом. Чтобы заставить Штаты отказаться от программы "звездных войн", Горбачев может пойти на любые политические жертвы. И Наджибулла, и Афганистан только разменные монеты в торговле Советов с Америкой... Это как в шахматах: жертвуешь одну фигуру, чтобы выиграть всю партию.
- Значит, им наплевать на судьбу Афганистана? - на щеках Нарханга вспыхнул гневный румянец. - А если исламисты перейдут границу и начнут войну на территории шурави? Одна - две диверсии где-нибудь в советской Средней Азии и положение может круто измениться... Мы можем поручить провести такую акцию нашим людям. Естественно, никак не афишируя, что это наши люди...
- Гм, в целом предложение неплохое, - Шах Нур Махтари устремил задумчивый взгляд в окно. Порывистый весенний ветер кружил пыль и мелкий мусор над центром Кабула. - Хотя и не бесспорное...
- Если, например, взорвать что-нибудь в самом центре Москвы, скороговоркой продолжал Нарханг, уже явно увлекшись собственной идеей. Или устроить шурави какой-нибудь новый Чернобыль...
- Нет, это не годится, - решительно возразил Махтари. - Слишком чувствительный удар только ухудшит общую политическую ситуацию. Я не исключаю возможность, что в этом случае русские могут вообще ускорить вывод своих войск... Нет, нет, удар должен повлечь минимум жертв, но быть очень чувствительным в политическом плане. Нам нужна именно политическая пощечина Горбачеву. Удар в такой области, где Советы гордятся своими успехами...
- Гордятся своими успехами? - переспросил Нарханг и лукаво прищурился. - Уважаемый Махтари, кажется, этим летом афганец должен полететь в космос на советском космическом корабле?
- Да, где-то в конце августа. Только причем здесь этот полет? Хотя... Погоди-ка... - глаза Махтари удивленно округлились. - Так ты предлагаешь...
- Именно это я и предлагаю, - Нарханг весело засмеялся, довольный тем, какое впечатление его слова произвели на хозяина кабинета. - Если космического полета не будет... Вот, например, если ракета взорвется еще на старте вместе с русскими и афганским космонавтами, это будет двойная пощечина - и Горбачеву, и Наджибулле. Считайте меня идиотом, если после этого вывод советских частей не будет остановлен...
- Если бы это удалось сделать... - Махтари облизал пересохшие от охватившего его возбуждения губы. - Я бы первым поднял на заседании политбюро вопрос о продлении срока пребывания на нашей территории войск шурави... Молодец, Ахмад, какой ты молодец!
- Если чего-то ждешь, а это не происходит, нужно помочь ему произойти, - философски заметил Нарханг и пожал плечами. - Идею этой операции можно подкинуть нашей оппозиции... Кого выберем: Исламскую партию, клан Моджаддади, ваэзов? Или может быть, исмаилитов из общины Кияни?
- Ни в коем случае! - Махтари вскочил из-за стола и нервно заходил по кабинету. - Диверсионная группа должна быть оппозиционной, но контролироваться нами по неформальным каналам. У тебя есть кто-нибудь на примете? - Махтари остановился около окна и аккуратно прикрыл приоткрывшуюся от порыва ветра форточку. - Нас вполне устроит какой-нибудь из небольших отрядов сопротивления...
- Самый страшный враг - это бывший друг, - Нарханг улыбнулся, показав ровные белые зубы. - Что вы скажете о группе "Шо'лее джавид" Калакани, уважаемый Махтари? Они всегда ориентировались на Пекин и в свое время вышли из фракции "Хальк" НДПА...
- Калакани? - Шах Нур Махтари не смог скрыть своего удивления. - Но его ведь казнили еще лет восемь назад...
- Да, сам Калакани был расстрелян, - кивнул Ахмад, - Тогда же были разгромлены и все крупные военные формирования "Шо'лее джавид". Разгромлены, кстати, с участием советских войск... Но небольшие группы нам удалось сохранить...
- Нам? - появившаяся на лице Махтари улыбка была ледяной. - Вам, дорогой Ахмад, вам удалось их сохранить. Вопреки решению партии...
- Пусть так, - миролюбиво согласился Нарханг. Он сегодня не был расположен вступать в спор по пустякам. - Согласитесь, уважаемый Махтари, лучше иметь контролируемое маоистское подполье, чем неконтролируемую партизанскую группу. Люди Калакани до сих пор одинаково ненавидят и шурави, и кабульский режим. Но я знаю о каждом их шаге. И даже немного подкармливаю их структуры финансовыми инъекциями. Члены "Шо'лее джавид", конечно, совершенно не в курсе, кто в действительности их содержит...
- Н-да, кажется, действительно настало время использовать ваших питомцев для наших целей, - Махтари задумался. - Хорошо, это стратегия. А тактика? Как группа попадет на советскую территорию? Как ваши люди проберутся на космическую ракету?
- К шурави мы можем перебросить группу воздушным путем, по нашему каналу. Это совершенно безопасно и надежно. Что же касается ракеты... Диверсантам вовсе и не нужно будет к ней пробираться. Я думаю, что достаточно подойти к стартовой площадке на расстояние выстрела из "Стингера". Среди членов "Шо'лее джавид" достаточно опытных стрелков.
- Но тогда они не смогут скрыться, - возразил Шах Нур Махтари. - Если "Стингер" попадет в ракету и космический корабль взорвется, русские бросят все силы на задержание группы. Вашим людям не удастся уйти, Ахмад.
- И прекрасно. Пусть шурави возьмут живьем диверсантов, которые одновременно связаны и с Пекином, и с исламистами...
- Вы дьявол, Ахмад, - Махтари снова сел в кресло за рабочим столом и довольно улыбнулся. - Вы настоящий дьявол!
- Я просто не люблю, когда мне мешают зарабатывать себе на хлеб, уважаемый Махтари, - Нарханг развел руками. - Когда начинать планирование операции?
- Немедленно, - Махтари пододвинул к себе папку с бумагами, давая понять собеседнику, что разговор окончен. - И запомните, Ахмад, все детали этой операции должны знать только два человека. Вы и я.
- Я понимаю, уважаемый Махтари, - Нарханг поднялся со стула. - Только два человека: вы и я.
19 мая 1988 года. Антавия, Маузалибад.
- Интересно, - полковник Анвар Халеф аккуратно сложил вместе листы информационной сводки и отложил их в сторону. - Очень интересно. Он что же, в самом деле уверен, что его кабинет не прослушивается?
За длинным овальным столом перед ним сидели руководители трех основных направлений Секретной службы Антавии. Майор Абдулла Гарид возглавлял внешнюю разведку, полковник Абу Мухаммед Али руководил контрразведкой страны, а майор Хасан Серами уже несколько лет стоял во главе политической полиции - Службы государственной безопасности.
Абу Мухаммед Али старательно промокнул пот на лице необъятных размеров носовым платком и изрек:
- Этот Махтари всегда слыл слишком самоуверенным человеком, господин полковник. Специальная аппаратура, установленная в его кабинете советскими специалистами, действительно блокирует подслушивание по радиотелефонным каналам. Но мои люди используют совершенно иные способы получения информации. Мы должны еще раз воздать должное техническим средствам, которые смогли купить у наших американских друзей...
- Ну и не будем разубеждать товарища Махтари, - Халеф достал сигару из дорогой шкатулки на столе, прикурил и глубоко затянулся. - Итак, по всем данным, полученная нами информация из Кабула может явиться достоверной. Вряд ли разведка шурави стала бы использовать Махтари для передачи нам дезинформации даже такого высокого класса. Член политбюро ЦК НДПА - это не та фигура, которую можно принести в жертву, чтобы пару недель поводить нас с вами за нос... Плюс к этому то, что Нарханг и Махтари почти в открытую засветили в этом разговоре всю свою "партийную экономику"... Значит, скорее всего, они действительно будут готовить диверсию на советском космическом комплексе в Казахстане. Вопрос в другом: выгодна ли эта их затея нам?
Халеф окинул взглядом присутствующих офицеров и некоторое время молча курил, размышляя над собственным вопросом. Руководители направлений Секретной службы хорошо знали привычку своего шефа размышлять в голос, поэтому тоже не спешили высказывать свои мнения.
- В целом ситуация, конечно, благоприятна для нас, - произнес, наконец, Халеф. - Война в Афганистане подорвала позиции Советов в странах ислама и серьезно ущемила амбиции Соединенных Штатов на Ближнем и Среднем Востоке. Чем дольше Россия и Америка будут скованы взаимным противостоянием в Афганистане, - пусть даже и не прямым образом, а через контролируемые ими политические силы, - тем лучше для нас. Если советско-афганский полет будет сорван в результате диверсии и выяснится причастность к этому, например, людей из ЦРУ, я не поставлю и ломаного динара не только за договоренности США и СССР по Афганистану, но и за весь диалог Рейгана и Горбачева в последние три года. И Советы, и США снова вернутся к состоянию "холодной войны", что объективно в наших интересах...
- Махтари и Нарханг будут пытаться привязать к диверсии леворадикальные группы и Китай, а не исламистов и США, - осторожно возразил Гарид.
- Вот и хорошо, - Халеф положил недокуренную сигару в пепельницу и снова придвинул к себе листы информационной сводки. - Пусть и Пекин окажется втянутым во всю эту кашу... Чтобы выглядеть достоверной, наша интрига должна выходить сразу на несколько уровней... Главной задачей сейчас будет - убедить русских в том, что к диверсии причастны и Штаты, и Китай... Поэтому оптимальным вариантом я считаю уничтожение всей диверсионной группы сразу после завершения акции... А вот среди вещей диверсантов, которые обнаружит советская контрразведка на месте их гибели, должны будут найтись документы, свидетельствующие о заказном характере всей акции. В непрямой форме, но достаточно точно эти документы должны будут указать именно на Вашингтон и Пекин, как на финансовых спонсоров и идейных вдохновителей всей операции.
- Вопрос только в том, как подбросить мертвым диверсантам эти бумаги, - Абу Мухаммед Али задумался, комкая в руках почти уже совсем мокрый от пота носовой платок. - Может быть, послать параллельно людям Нарханга еще одну группу?
- Я думаю, что есть более простое решение, - своим бесстрастным голосом тут же возразил Гарид. Под взглядом его ледяных глаз начальник контрразведки почувствовал себя совершенно не в своей тарелке. Несколько месяцев назад нам удалось завербовать на советском космодроме одного из людей, непосредственно работающих с системами жизнеобеспечения космических кораблей. Это очень осторожный, хотя и авантюрного склада человек, который за деньги и обещанный ему выезд за пределы СССР согласен на любые услуги. Именно через него, кстати, мы и получили основную часть технической информации для создания нашей баллистической ракеты... Я думаю, что он без особого риска сможет подбросить нашу дезинформацию в район гибели диверсионной группы.
- А я совсем не уверен, что эти маоистские фанатики предпочтут самоубийство сдаче в плен, - Али не счел нужным скрывать свой скептицизм. - Эта публика всегда храбра только на словах...
- Я не вижу здесь проблемы, - включился в общий разговор Серами. - Одному из диверсантов мы вполне можем поручить ликвидацию всех остальных членов группы как только поставленная перед ними задача будет выполнена или - упаси Аллах, конечно, от такого варианта! - вдруг окажется под угрозой срыва...
- Это все равно не решает проблему гарантированной смерти последнего из диверсантов, - пренебрежительно фыркнул Али. Он недолюбливал Серами и не преминул воспользоваться возможностью поставить палку в колеса заносчивому майору даже здесь, на совещании у шефа. - Кто будет ликвидировать самого ликвидатора? Может быть, секретный агент уважаемого Гарида?
- Это было бы крайне нежелательно, - отозвался начальник внешней разведки. - Этот агент еще два - три месяца будет оставаться для нас достаточно ценным источником информации...
- Необходимости рисковать вашим человеком не будет, господин майор, - успокоил Гарида Серами и послал Али обезоруживающую улыбку:
- Просто среди вооружения диверсионной группы могут оказаться осколочные гранаты, которые сработают сразу же после выдергивания чеки. Мы поручим ликвидатору после устранения остальных членов диверсионной группы подорвать их трупы. Якобы для того, чтобы окончательно замести следы. Но пяти секунд для того, чтобы спрятаться в укрытие после выдергивания кольца гранаты у исполнителя уже не будет...
- Прекрасная идея, - одобрил Халеф. - Кому поручим техническую реализацию?
- Этим могут заняться мои люди в отряде Нарханга, - с готовностью предложил Серами. - У них есть и соответствующая техника, и опыт.
- Вот и замечательно... Меня несколько смущает иное... Вся эта затея со стрельбой "Стингером" по ракете... - Халеф сложил руки на груди и скользнул задумчивым взглядом по лицам подчиненных. - Слишком уж примитивно, чтобы сработать наверняка, вы не считаете?
- Мы можем подстраховать наших кабульских друзей, - улыбка на пергаментном лице Гарида была больше похожа на мелькнувшую легкую тень. - Достаточно поручить нашему агенту установить на борту космического корабля одну маленькую микросхемку - и "Стингер" вообще может не понадобиться.
- Неплохо, - секунду поразмыслив над предложением, согласился Халеф. - Если ваша электроника надежна, тогда акция людей Нарханга превратится просто в своеобразное прикрытие наших усилий и канал для дезинформации советского КГБ. Вот что, Гарид... К завтрашнему утру подготовьте подробную схему планируемой нами операции. Давайте еще раз завтра пройдемся на свежую голову по всем этапам этой задачи...
31 мая 1988 года. Космодром Байконур, вторая площадка.
Монтажно-испытательный комплекс 1А.
Ночь была тихой и безветренной. Поздней весной и в начале лета ночи здесь, на просторах Центрального Казахстана, всегда были такими спокойными и пустынно - безмятежными. Нагретый за день воздух словно застывал над уже успевшей выгореть и растрескавшейся под палящими лучами солнца степью. Совершенно безоблачное небо накрывало остывавшую землю высоким, бархатисто - черным куполом, испещренным яркими точками звезд, среди которых медленно плыл похожий на узкую лодочку серпик Луны.
Агент прошел вдоль серой кирпичной стены нового испытательного корпуса 1А и остановился у дверей помещения, которое испытатели между собой именовали "космической пристройкой". Это были несколько расположенных рядом друг с другом комнат на первом этаже здания, соединенных общим коридором. Именно здесь космические экипажи перед стартом надевали скафандры, беседовали с журналистами и высокопоставленными лицами из правительственных делегаций разных стран. Из коридора "космической пристройки" можно было свободно и практически незаметно попасть и внутрь рабочих помещений испытательного корпуса, и в монтажный зал космических кораблей.
Агент выудил из кармана куртки свои ключи от входных дверей "космической пристройки" и поочередно открыл оба замка. Металлическая дверь с легким скрипом отворилась и через пару секунд он уже на цыпочках шел по устланному ковровой дорожкой коридору. Особой необходимости осторожничать, впрочем, не было: работы здесь завершились еще днем, когда космонавты и их дублеры приезжали из гостиницы в Ленинске для окончательной примерки своих скафандров. Но Агент всегда считал, что береженого и Бог бережет, а поэтому старался без причины никогда не рисковать по мелочам.
Около обитых пластиком входных дверей в монтажный зал он остановился и несколько секунд прислушивался к звукам внутри помещения. Издалека доносились неразборчивые обрывки слов, шум работающих электромоторов на насосной, беспорядочное металлическое позвякивание. Если судить по долетавшим изнутри зала звукам, там, с другой стороны, около самих дверей, никого сейчас не было. Агент на ощупь нашел на связке еще один ключ, отпер входную дверь и шагнул через порог в монтажный зал.
Зал условно делился на четыре рабочих зоны. В первой, слева от двери в "космическую пристройку", сейчас готовили к пуску основной корабль "СоюзТМ" для советско-болгарской экспедиции. Внизу раздвижного кольцеобразного стенда, внутри которого и застыл поставленный в вертикальное положение космический корабль, деловито сновали, переговариваясь друг с другом, несколько офицеров из боевого расчета двигателистов. Окинув внимательным взглядом весь стенд, Агент с удовлетворением отметил, что на его верхних этажах все испытательные работы уже успели закончиться и там сейчас никого нет.
Справа, во второй рабочей зоне, на таком же как и слева испытательном стенде стоял законсервированный до начала июля автоматический грузовой корабль "Прогресс-37". У подножия стенда спал, положив голову на простой деревянный стол, солдат - охранник. В третьей рабочей зоне, которая располагалась в правом дальнем углу зала, расчет старшего лейтенанта Гаголинова как раз заканчивал серию электрических испытаний запасного корабля "СоюзТМ". Работы здесь тоже шли только на двух нижних этажах испытательного стенда.
"Значит, - мысленно прикинул Агент, - если я сейчас поднимусь на верхнюю площадку стенда в первой рабочей зоне, меня ни сбоку, ни сверху никто из испытателей видеть не будет. Вот и замечательно. Гласность и открытость сейчас мне совершенно ни к чему".
Он тихо засмеялся, сунул ключи от входных дверей в карман куртки, еще раз бросил внимательный взгляд по сторонам и не спеша, раскованной походкой слегка уставшего за день человека, прошел вдоль стены к первому испытательному стенду.
Одет Агент был в рабочий костюм светло-коричневого цвета и внешне совершенно не выделялся среди суетившихся у подножия "СоюзаТМ" испытателей. Многие из них хорошо знали его и по имени-отчеству, и в лицо. Именно поэтому никто из работавших на стенде и охранявших космический корабль людей и не обратил на него особого внимания. Ведь нет ничего странного в том, что сотрудник одного из подразделений появился в своей рабочей зоне. Правда, работы его расчета закончились полчаса назад. Ну, так может он забыл на стенде что-нибудь из оборудования, мало ли что бывает...
Сегодня вечером, перед началом проверки внешнего люка "Союза" на герметичность, Агент действительно "забыл" внутри орбитального отсека корабля небольшой гаечный ключ. Он был абсолютно уверен в успехе сегодняшней своей операции, но все же решил немного подстраховаться. Лежащий в корабле медный гаечный ключ и был его маленьким алиби на случай неприятных неожиданностей и непредвиденных расспросов.
Стараясь ступать как можно мягче, он начал подниматься по ступеням задней лестницы стенда. На каждом испытательном стенде было две лестницы: передняя, со стороны центра зала, около которой и дремал сейчас хлипкий солдатик из дежурного наряда, и задняя, у самой стены испытательного корпуса. По всем писанным инструкциям положено было подниматься на стенд только по передней лестнице, оставив у дежурного на входе свой пропуск. Задняя же лестница должна была использоваться только во время аварийной эвакуации расчетов со стенда. Но на практике испытатели, разумеется, передвигались вокруг корабля по обеим лестницам - так было просто удобнее работать. Поэтому вид поднимавшегося по задней лестнице человека опять же никого не удивил и не привлек к себе внимания. К тому же, металлические конструкции стенда и корабля сейчас практически полностью закрывали Агента даже от случайных взглядов откуда-нибудь со стороны остальных рабочих зон или из центра зала. И он совершенно беспрепятственно поднялся до четвертой, предпоследней, площадки стенда.
Отсюда, сверху, весь монтажный зал был виден ему, как на ладони. Агент настороженно огляделся по сторонам и еще раз убедился, что его передвижения по стенду остались совершенно незамеченными для работавших внизу испытателей и охраны. А от взглядов сверху - даже если бы оттуда и было кому смотреть, - его надежно прикрывали настилы пола верхней рабочей площадки. Вытащив из кармана полиэтиленовый пакет
с микросхемами и обычный складной нож с множеством лезвий, ножницами и маленькими кусачками, Агент подошел к космическому кораблю.
Вопреки распространенному мнению, сформированному фантастическими книгами и фильмами, открыть люк настоящего космического корабля очень просто. Для этого вовсе не нужно произносить пароли и вводить с компьютерных пультов сложнейшие команды. Нужно просто дважды повернуть против часовой стрелки небольшой запорный штурвальчик в центре округлой входной двери и слегка толкнуть толстую лепешку люка внутрь орбитального отсека космического корабля. Вот и все. Теперь можно стать на четвереньки и спокойно протиснуться внутрь "Союза".
Забравшись внутрь орбитального отсека, Агент тщательно прикрыл за собой люк. Хотя он и не ожидал, что кто-нибудь сейчас поднимется на верхние этажи стенда и обнаружит его присутствие в корабле, лишний риск был ему совершенно ни к чему.
В орбитальном отсеке было почти темно. Только сквозь тройные стекла маленького круглого иллюминатора в борту корабля пробивался тусклый свет светильников под потолком испытательного корпуса. Агент достал из внутреннего кармана куртки плоский электрический фонарик, щелкнул переключателем и направил узкий желтый луч на одну из рабочих панелей на самом днище отсека. "Забытый" вечером медный гаечный ключ по-прежнему лежал на своем месте, терпеливо дожидаясь возвращения хозяина.
"Ты, дружок, свою часть дела выполнил", - Агент поднял с пола ключ и опустил его в карман куртки.
Он открыл внутренний переходной люк, секунду посидел на его кромке, свесив вниз ноги и примеряясь к переходу, а затем ловко скользнул внутрь спускаемого аппарата "СоюзаТМ". Именно здесь во время старта, стыковки и посадки на Землю размещался экипаж космонавтов. Присев на краешек кресла командира корабля, Агент острием перочинного ножа открутил три едва заметных винта на приборной панели. Чуть поддев пальцами крышку панели, он легко сдвинул ее в сторону.
Взгляду Агента предстали разноцветные электропровода, скрепленные друг с другом кольцами - фиксаторами. Чтобы лучше видеть, он поднес фонарик вплотную к проводке, отыскал нужный проводок оранжевого цвета и ухватил его пальцами левой руки. Снова пустив в ход кусачки, Агент очень аккуратно перекусил провод. Лезвием перочинного ножа он зачистил кончики оранжевого проводка, достал из пакета одну из переданных ему из разведывательного центра микросхем и подсоединил к ее фиксаторам оба конца электропровода. Теперь микросхема была подключена в электрический контур космического корабля и полностью готова к работе.
Этому кораблю предстоял сложный полет. Через несколько дней он доставит на борт станции "Мир" советских и болгарского космонавтов. Затем пробудет у космического причала станции два месяца, обслуживая экипаж орбитальной станции. А потом на следующем, "свежем" корабле с невыработанным полетным ресурсом к "Миру" прилетит советско-афганский экипаж. Советский и афганский космонавты оставят новый корабль на орбите, а на Землю будут возвращаться вот на этом корабле. Тут-то и должна будет начать свою работу микросхема...
Агент поставил приборную панель на место и закрутил крепежные винты. Потом достал из кармана тюбик со спецсоставом, снял запорный колпачок и выдавил по почти незаметной капле жидкости на головки винтов. Жидкость мгновенно загустела и стала совершенно прозрачной. Теперь шляпки винтов выглядели так, как будто к ним никто не прикасался по крайней мере пару недель.
Агент довольно улыбнулся, собрал в карманы свой инструмент, подтянувшись на руках, выбрался из спускаемого аппарата и осторожно приоткрыл крышку входного люка. Пару секунд он прислушивался к звукам за бортом корабля, и убедившись, что поблизости никто не появился, снова стал на четвереньки и вылез из "Союза" на рабочую площадку.
Тихо насвистывая себе под нос мотив популярной эстрадной песенки, Агент все так же неторопливо и спокойно спустился со стенда по задней лестнице и совершенно никем не замеченный вышел из монтажного зала через дверь "космической пристройки". Не прошло и минуты, как он уже запирал за собой внешнюю входную дверь испытательного корпуса.
1 июня 1988 года. Москва, разведывательное управление.
"Корнет - Центру.
По имеющимся у меня данным группа высших офицеров разведывательных служб Антавии приступила к подготовке диверсионного акта, направленного на срыв советско-афганского космического полета. Время проведения операции - ориентировочно конец августа нынешнего года. Место проведения - космодром Байконур. Корнет".
Заместитель начальника разведывательного управления генерал лейтенант Вересов еще раз перечитал полученное вчера вечером срочное сообщение, аккуратно подколол лист с текстом в кожаную папку с грифом "Совершенно секретно", а саму папку спрятал в стоявший рядом с его письменным столом сейф. Потом пододвинул к себе еще одну из лежавших перед ним на столе папок, раскрыл ее, поправил пальцами очки на переносице и снова принялся за чтение.
"Справочные данные о подготовке советско-афганского космического полета.
В 1987 году была достигнута общая договоренность о проведении советско-афганского космического полета в третьем квартале нынешнего года. Предполагается, что в ходе семидневного космического полета афганский космонавт примет участие в работе на орбитальной станции "Мир".
По итогам медицинских тестов и личных собеседований с кандидатами в космонавты для участия в советско-афганском космическом полете отобраны Мохаммед Дауран и Абдул Ахад Моманд. 25 февраля 1988 года оба кандидата в космонавты прибыли в Звездный городок и начали подготовку к полету.
Предполагается, что старт космического корабля "Союз ТМ - 6" (изделие 11Ф732, заводской номер 56) с советско-афганским экипажем состоится 29 августа 1988 года. 6 сентября 1988 года космонавты вернутся на Землю на корабле "Союз ТМ - 5" (заводской номер 55). Программа научных исследований и экспериментов с участием афганского космонавта в настоящее время дорабатывается.
Предполагаемый диверсионный акт антавийских спецслужб, скорее всего, будет направлен непосредственно против членов советско афганского экипажа".
Вересов щелкнул пальцем по кнопке вызова секретаря. Спустя несколько секунд на пороге кабинета вырос стройный молодой майор в тщательно отглаженной военной форме.
- Алексей Борисович, - Вересов снял очки и, близоруко прищурившись, уставился на застывшего около входной двери майора, пригласите на два часа дня ко мне в кабинет руководителей третьего и пятого управлений и начальника двести шестнадцатого отдела.
Он помолчал, раздумывая, а потом добавил:
- А полковник Стрельников пусть зайдет ко мне в половине второго.
- Слушаюсь, товарищ генерал - лейтенант, - майор молодцевато развернулся и скрылся за дверями, ведущими в приемную.
Вересов еще раз пробежал глазами по справке.
"Н-да, совсем обнаглели господа из Антавии. Это ж надо додуматься диверсионный акт на нашей территории. И где? На Байконуре! Уже и сюда хотят протянуть свои грязные лапы!"
Он недовольно фыркнул, шлепнул ладонью по поверхности стола и в голос произнес:
- А пусть только попробуют!
29 августа 1988 года. Космодром Байконур, стартовая площадка 1.
В мае нынешнего года Антону Макарьеву исполнилось двадцать пять лет. Чуть выше среднего роста, худощавый и стройный, Макарьев даже среди подтянутых ровесников - офицеров выделялся своей спортивной, немного пружинящей походкой и ладно скроенной фигурой. Его темные, почти черные волосы хорошо гармонировали с карими выразительными глазами, подчеркивая их живой блеск и глубину. Более темная, чем волосы на голове, щеточка аккуратно подстриженных усов под тонким прямым носом оттеняла все еще по-мальчишески пухлые губы, делая его лицо чуть старше и строже.
Из всех армейских нарядов Антону Макарьеву больше всего нравился караул "под елочкой". "Елочкой" на распространенном среди испытателей космодрома жаргоне именовалась вывезенная и установленная на стартовой позиции ракета-носитель. Ночью, когда вокруг ракеты на фермах обслуживания зажигались разноцветные габаритные и осветительные огни, все сооружение действительно становилось похожим на огромную стройную ель в блесках новогодних игрушек, одиноко возвышающуюся среди бескрайнего простора степей. Причина, по которой Макарьев предпочитал караул "под елочкой" всем другим нарядам, была более, чем прозаичной. Если во время дежурств по испытательному корпусу или по автопарку ты постоянно занят чем-нибудь в течение суток, то в наряд на стартовую позицию заступает сразу четверо офицеров. Пока двое несут караул около ракеты, еще двое отдыхают в дежурном помещении. Этот-то отдых между сменами Антон Макарьев и приловчился использовать, чтобы почитать интересную книгу или свежий номер какого-нибудь журнала.
Вот и сегодня, заступив в очередной караул "под елочку", Макарьев прихватил с собой последний номер "Невы", в которой как раз начали печатать новый фантастический роман. Но не успел Антон поудобнее устроиться с журналом за рабочим столом в дежурке, как телефон оперативной связи разразился пронзительной трелью. Макарьев схватил трубку и отчеканил:
- Дежурный по стартовой позиции лейтенант Макарьев!
- Макарьев? - голос в трубке звучал глухо, но Антон сразу узнал начальника штаба войсковой группы майора Рахманинова. - Говорит майор Рахманинов. Ну-ка, возьми с собой двух солдат и пройдись по периметру стартовой позиции. Проверишь ограждение и посмотришь, чтобы никто там не шатался. Понял?
- Так точно! - ответил Антон. - Пройтись вдоль периметра и проверить ограждение.
- Ну, выполняй, раз понял, - в ухо Макарьеву ударили гудки отбоя.
Антон положил трубку и повернулся к сержанту Русакову, сидевшему на длинной деревянной скамье около окна и лениво листавшему прошлогоднюю подшивку "Огонька":
- Виктор, буди Игнатова, берите автоматы и быстро сюда! Приказано проверить весь периметр!
Русаков состроил на лице кислую мину, но вслух ничего не сказал и скрылся в помещении казармы, где после смены отдыхал наряд. Не прошло и пары минут, как Русаков и зевающий, еще не совсем проснувшийся рядовой Игнатов, оба с "калашниковыми" через плечо, выстроились у дверей дежурки.
- Готовы? - Антон окинул солдат критическим взглядом.
- Так точно! - Русаков вытянулся по стойке "смирно".
- Игнатов, ты хотя бы лицо умыл, - с укором заметил Макарьев. - А то не ровен час, еще заснешь на ходу.
- Не заснет, товарищ лейтенант, - Русаков улыбнулся и шутливо ткнул Игнатова кулаком в бедро. - А если по дороге начнет похрапывать, я его подзатыльничком разбужу...
- Это надо еще посмотреть, кто кого разбудит, - лениво и зло огрызнулся Игнатов. - Тоже мне нашелся будильник...
- Разговорчики в строю, - строго одернул обоих Антон. - Значит, так. Задача командованием нам поставлена такая: проверяем периметр ограждения стартовой позиции с внешней стороны. От КПП идем направо, по часовой стрелке вокруг стартовой позиции. При движении не шуметь и не разговаривать. Ясно?
- Так точно, ясно!
- Ну, раз ясно, пошли.
Они вышли из дежурного помещения, прошли мимо поста КПП через металлические ворота и вдоль забора из натянутой между бетонными столбами колючей проволоки двинулись вправо. Сразу за небольшой асфальтированной площадкой перед воротами, на которой обычно оставляли подъезжавшие к стартовой позиции машины, не имеющие допуска для проезда на старт, начиналась железнодорожная насыпь. Шагая гуськом друг за другом, они поднялись на насыпь по выложенным из кирпича узким ступенькам, пересекли железнодорожное полотно и остановились у вышки часового.
- Ефименко! - позвал Антон, запрокинув голову. - Спишь там, что ли?
- Никак нет, - тут же бодро откликнулись сверху. Секунду спустя над дощатыми перилами поднятой над землей будки появилось курносое лицо охранника:
- Слежу за подъездом к стартовой площадке, товарищ лейтенант!
- Ладно, - Макарьев удовлетворенно кивнул и повернулся к Русакову и Игнатову:
- Идем дальше. Игнатов - за мной, Русаков - замыкающий.
Они стали спускаться по насыпи вниз, стараясь держаться метрах в двух от забора из колючей проволоки. Глаза еще не привыкли к темноте. Через несколько шагов Макарьев споткнулся об обломок металлической трубы и едва не упал. Шепотом чертыхнувшись, он поправил съехавшую на лоб фуражку и двинулся дальше. Мусор вокруг стартовой позиции периодически убирали, но в промежутках между уборками под ногами могло оказаться все, что угодно: ржавая арматура, моток колючей проволоки, обломки какого-нибудь списанного прибора. Поэтому ходить вдоль ограждения - да еще ночью - караульные не любили: можно было достаточно просто не только порвать обувь или обмундирование, но и серьезно пораниться. Забор из колючей проволоки охватывал стартовую позицию чуть сплющенным сплошным кольцом. Попасть внутрь можно было только через ворота - автомобильные на КПП рядом с дежурным помещением, и двое железнодорожных: одни - на центральном рельсовом пути, по которому завозили на старт ракету, и другие - на грузовой железнодорожной ветке, используемой для подвоза оборудования и топлива. К этим грузовым железнодорожным воротам и направлялись сейчас, двигаясь вдоль забора, Макарьев и двое солдат. Проволочный двухметровый забор был в полном порядке и непрерывным, едва различимым в сгустившейся темноте контуром тянулся по правую руку от идущих.
"Триста лет он кому-нибудь вообще нужен, этот растриклятый забор, мысленно выругался Макарьев. - Это просто, наверное, Рахманинову сейчас заняться нечем. Сидит себе наш дорогой майор где-нибудь в казарме или в своем кабинете на технической позиции, мучается бессонницей и, усердно накручивая телефонный диск, лепит пистоны всем подчиненным налево и направо! Просто так. Для общей профилактики и ощущения полноты армейской жизни. Чтобы, значит, служба сахаром не казалась!"
Летом в степи начинает светать рано. Зыбкая линия горизонта на востоке уже начала понемногу светлеть, все отчетливее вырисовывая границу между еще по-прежнему темной землей и постепенно занимавшимся зарей небом. Белесые невесомые отблески лучей установленных на ажурных вышках мощных прожекторов словно ловкие пальцы невидимого исполинского массажиста скользили по всему пространству степи, разгоняя мелкие островки тьмы вокруг стартовой позиции. Злополучный проволочный забор, вдоль которого сейчас перемещалась группа под командованием Макарьева, был теперь хорошо виден почти на всем своем протяжении и все так же девственно нерушим. Макарьев шел вдоль ограждения, неслышно ступая по земле своими мягкими хромовыми сапогами и периодически бросая взгляд то на переплетенные колючей проволокой столбы, то в постепенно оживающую перед скорым рассветом степь.
Уже потом, много позже, когда Антон анализировал события этой ночи, он так и не смог четко определить тот момент, когда почувствовал опасность. Наверное, думая о своем, Антон краем уха все же уловил что-то необычное среди почти абсолютного безмолвия темного пространства степи. Неясный образ проник в мозг, скользнул в подсознание и вернулся обратно колющим ощущением тревоги. Антон резко остановился. Шедший в двух шагах следом и на ходу дремавший Игнатов с разгона ткнулся ему носом в спину.
- Ну-ка тихо, - шепнул Макарьев, не оборачиваясь, и прислушался. Тишина не была абсолютной. Справа, на стартовой позиции, металлической скороговоркой тарахтел не отрегулированный автомобильный двигатель на чьей-то машине, слышались негромкие звуки команд руководителей боевых расчетов. Сзади, со стороны шоссе и испытательного корпуса, доносились далекие невнятные голоса. Несколько человек - наверное, из числа инженерного персонала - громко разговаривая, шли по дороге в сторону технической зоны. И еще один звук пробивался спереди, откуда-то из глубины по-прежнему остающегося черным пространства ночной степи. Легкое металлическое позвякивание почти на пределе слышимости.
- Ложись! - шепотом приказал Антон и первым упал на теплую и пыльную поверхность степи. Одним отточенным движением сбросив с плеч автоматы, Русаков и Игнатов бесшумно легли рядом с командиром. Антон приподнял голову над землей и снова прислушался. Через несколько секунд звук из степи повторился. Теперь что-то едва слышно звякнуло чуть в стороне и уже немного ближе к ним. Объект явно перемещался в темноте в сторону стартовой позиции и ограждения из колючей проволоки. "Кто же это может быть? - Антон напряг глаза, всматриваясь в темноту. - Если это кто-то из военных или гражданских, то почему идет к периметру, а не в сторону ворот? Может там, в заборе просто есть дыра? Лаз в колючей проволоке?" Макарьев усмехнулся, представив, скольких трудов будет стоить незнакомцу пробраться ночью через дыру в проволочном заграждении, так чтобы не пораниться. Гораздо проще все-таки было бы пройти через КПП. Вот только, если у незнакомца нет пропуска на старт...
"Ай да Рахманинов! - с восхищением отметил про себя Антон. - Не замкомандира группы, а прямо какой-то экстрасенс! Надо же так угадать: вывести нас ночью почти точно на нарушителя!"
- Товарищ лейтенант, в сторону станции посмотрите! - горячо зашептал на ухо Макарьеву пододвинувшийся вплотную Русаков. - Видите?
Он вытянул вперед руку, указывая направление. Антон перевел взгляд в сторону едва заметных в темноте далеких корпусов железнодорожной станции и почти сразу же увидел тех, кто двигался им навстречу. Их было трое. Черные, зыбкие в темноте фигуры едва различались глазом на фоне усыпанного звездами ночного бархата неба. Они двигались друг за другом, осторожно переставляя ноги и явно стараясь не шуметь. Фигуры казались сгорбленными и присмотревшись, Антон совершенно ясно различил у них за плечами большие вещевые мешки. Тот, который шел вторым в цепочке, помимо такой же, как и у всех поклажи, нес на левом плече толстую короткую трубу.
"Ничего себе сюрприз! - Макарьев неожиданно почувствовал, как у него от волнения пересохло во рту. Ни на военных, ни на гражданских испытателей троица, вышедшая из темной степи явно не была похожа.
"Может, это туристы? - мысленно прикинул Антон. - Какие-нибудь заплутавшие в степи лодочники-байдарочники, приехавшие на Аральское море?"
"Ну, ты и фантазер, братец, - тут же сам себе возразил он. - Какие могут быть, черт возьми, байдарочники в трехстах километрах от моря? В самом центре закрытой для простых смертных зоны? Гм... Что же, придется немного нарушить ваши масштабные планы, товарищи туристы!"
Антон правой рукой нащупал на земле небольшую гальку и, чуть приподнявшись на локте, не целясь, по навесной траектории с силой швырнул камешек в сторону, куда-то в направлении стартовой позиции. Камешек, описав в воздухе дугу, выбил пыльный фонтанчик на поверхности степи метрах в пятидесяти от перемещающихся в темноте фигур. Звук от удара получился глухим, но все же хорошо различимым. Троица в степи мгновенно оцепенела. Передний из идущих приподнял левую руку, явно призывая шедших следом за ним к спокойствию и молчанию. Несколько секунд они стояли совершенно неподвижно, напряженно вслушиваясь в доносившиеся из степи и со стартовой позиции звуки. Потом передний повернулся к остальным и негромко что-то произнес. Троица снова двинулась вперед.
"Совсем уже интересно! - Антон во все глаза всматривался в движущиеся в темноте фигуры. - А ребята, оказывается, не любят резких ночных звуков. Ночные звуки, оказывается, нас пугают... Н-да, а ведь парни явно пытаются пройти незамеченными к старту и очень боятся, что их обнаружат! Да, не повезло вам, ребятишки! Засветились вы, милые мои!"
Он прикинул соотношение сил. Их трое и "гостей" тоже трое. Вроде бы равновесие. Но он - всего лишь офицер - двухгодичник, а Игнатов и Русаков даже в сумме совершенно не тянут хотя бы на одного вышколенного "командос", которые в зарубежном кино задерживают нарушителей и крошат в капусту бандитов. Так, парочка без пяти минут дембелей в полусонном состоянии с уже успевшей атрофироваться от постоянного отлынивания от утренней зарядки мускулатурой. Понадеяться на вооружение? С нашей стороны - два "калашникова" и давно не чищенный почти однофамилец "макаров" в кобуре на поясе. С их стороны неизвестно что. Толстая труба на плече одного из "гостей", кстати, выглядит достаточно внушительно...
- Русаков! - Антон принял решение. - Сейчас тихо отползаешь назад. Пусть Ефименко поднимает по тревоге роту охраны. Передашь: здесь три нарушителя, возможно вооружены.
На лице Русакова была написана сложная гамма чувств. Ну, какие могут быть, так твою и растак, нарушители в центральной части Казахстана? В сотнях километрах от государственной границы? За полтора месяца до дембеля? Делать ему что ли нечего, нашему лейтенанту, розыгрыши по ночам устраивать? Да нет, глаза, вроде бы, смотрят серьезно... И в голосе не чувствуется фальши... А может и вправду нарушители?
- Давай действуй, - слегка подтолкнул Русакова локтем Макарьев, прервав его тягостные раздумья. - И вот что... Автомат свой мне оставь.
Русаков, наконец, сообразил, что дело затевается серьезное, молча кивнул и отодвинул в сторону лейтенанта свой "калашников". Потом ловко и почти бесшумно развернулся на месте и пополз обратно в сторону сторожевой вышки.
"До сторожевой вышки метров триста - триста пятьдесят, - Антон мысленно прикинул расстояние. - Значит, где-то минут через пять Русаков должен доползти. Еще пять минут накинем на объявление тревоги и принятие командирских решений... Минут десять на сборы и прибытие роты от казармы сюда. Ну ни хрена себе! Двадцать минут! Да за это время можно все, что хочешь сделать!"
- Игнатов, - шепотом позвал Макарьев. - Сними на всякий случай автомат с предохранителя. Но стрелять только по моей команде. Будем лежать и тихо дожидаться роту охраны. Понял?
- Так точно, - также шепотом ответил Игнатов. Сон с него, похоже, как рукой сняло.
Троица в темноте дошла, наконец, почти до самого проволочного ограждения и остановилась. Шедший первым поднес что-то темное на уровень глаз и направил в сторону стартового комплекса. "Бинокль или прибор ночного видения, - догадался Антон. - Ребят совершенно определенно интересует наша ракета. И с чего бы это такой пристальный интерес?" Передний из людей, видимо, старший среди троицы, обернулся и тихо произнес несколько слов на незнакомом Макарьеву языке. Второй в цепи сразу же присел на одно колено, поднял свою толстую короткую трубу на уровень плеча и навел ее в сторону стартовой позиции. Несколько секунд он целился, потом опустил трубу и чтото сказал первому. Первый согласно закивал и тут же коротко о чем-то распорядился. Все трое почти одновременно опустились на корточки и стали стаскивать с плеч свои рюкзаки.
"Так, а ведь эта толстая кургузая трубочка на плече - явно не кинокамера, - сообразил Макарьев. - Э, да наши ребятишки, кажется, только что произвели пробное прицеливание. И судя по всему, удачное".
Он снял с головы фуражку, осторожно положил ее рядом с собой на землю и сдвинул вниз пластину предохранителя на боку оставленного Русаковым "калашникова".
"Расстояние до наших дорогих гостей сейчас метров шестьдесят или семьдесят, - Антон облизал кончиком языка губы, пересохшие от охватившего его волнения. - Если они вдруг захотят из своей трубочки пальнуть по ракете, мы с Игнатовым их, пожалуй, достанем... Достанем даже раньше, чем они успеют пальнуть... Н-да... Только лучше все равно стрелять поверх голов. Живыми они нужны, гости наши дорогие, живыми... Эх, жаль позиция неудачная: они немного на возвышенности, а мы - в низинке. Ну, да выбирать теперь уж не приходится".
- Русак, ты че, совсем сдурел? - вдруг громко, едва ли не на всю степь, раздался сзади голос караульного Ефименко. - Ты чего на животе ползешь?
Пятно света от прожектора на караульной вышке качнулось вправо и секунду спустя переместилось от железнодорожной насыпи в сторону проволочного забора. Трое незнакомцев около ограждения мгновенно оказались на земле.
- А ну вставай, разведчик хренов! - весело загоготал на вышке Ефименко. - Ты че, решил ко мне незаметно подкрасться, что ли? Чего руками машешь, придурок?
Антон быстро оглянулся назад. Всего в полусотне метров от караульной вышки Русаков уже приподнялся с земли и, стоя на коленях, отчаянно махал руками, пытаясь заставить караульного замолчать и убрать свет.
- А где Игнат и лейтенант? - никак не унимался Ефименко. - Или они следом за тобой ползут?
Луч прожектора скользнул мимо Русакова вдоль забора и уперся почти точно в пятачок земли, на котором лежали Макарьев и Игнатов.
"С возвышенности мы сейчас видны, как на ладони", - успел подумать Антон. В следующую секунду тишину ночи прорезал сухой треск автоматной очереди. Впереди, всего сантиметрах в сорока от того места, где лежал Макарьев, песок несколькими фонтанчиками взвился вверх. Игнатов громко охнул, схватился рукой за левое предплечье и перевалился на бок. Почти машинально, не целясь и даже не поднимая головы, Антон вдавил указательным пальцем спусковой крючок своего "калашникова". Автомат возмущенно плюнул огнем, затрясся и загрохотал. Дуло его было направлено вверх под углом где-то около тридцати градусов и очередь вспорола небо слишком высоко над головами нарушителей. Троица около ограждения была ослеплена прожектором, поэтому тоже не смогла точно прицелиться, и палила из двух или трех стволов просто наугад. Несколько коротких очередей с визгом пронеслись где-то в пространстве над Макарьевым. Ефименко на вышке, наконец, сообразил, что дело неладно и луч прожектора круто ушел в сторону. Антон перестал стрелять, резко дернулся вправо и перекатился к самому проволочному забору. И вовремя - тут же в то место, где он только что лежал, ударила прицельная и длинная автоматная очередь. Макарьев чуть приподнял голову и увидел, что один из нарушителей привстал с земли и из своего короткого автомата буквально поливает огнем его прежнюю позицию.
"Ага, прожектор их все-таки ослепил и стрелок в темноте пока еще плохо видит, - сообразил он. - Вот и на нашей улице праздник, ребятушки!"
Он поймал на мушку теперь уже хорошо различимый на фоне светлеющего предрассветного неба силуэт стрелка и выстрелил. "Калашников" громыхнул короткой очередью, поперхнулся и замолчал. Патроны закончились. Стрелок на возвышенности дернулся, издал глухой гортанный крик и тяжело осел на землю.
"Попал!" - Макарьев отшвырнул прочь бесполезный теперь автомат, расстегнул кобуру на поясе и вытащил пистолет. Но прицелиться он не успел. Один из людей на возвышенности быстро привстал и сделал резкий замах рукой в его сторону. "Граната!" - Антон испуганно зажмурил глаза и что есть силы вжался в землю. Он вдруг совершенно ясно осознал, что ни спрятаться, ни убежать уже просто не успеет. Да и негде было спрятаться и некуда было бежать на этой почти идеально ровной плоскости степи... Маленькая, ребристая и теперь уже совершенно неотвратимая смерть неслась сейчас к Макарьеву по навесной траектории, чтобы всего через несколько мгновений взорваться прямо над его головой и сотнями металлических осколков пригвоздить к пыльной поверхности земли его распластавшееся тело...
Но приглушенный взрыв вдруг грохнул метрах в ста от него. Что-то массивное с шелестом и воем пронеслось над головой Макарьева в сторону железнодорожной насыпи и наступила тишина. Антон открыл глаза, осторожно приподнял голову и посмотрел вперед. На возвышенности, широко раскинув руки, лежало чье-то неподвижное тело. Вокруг медленно оседала поднятая взрывом пыль.
"Сам себя взорвал, что ли? - удивился Макарьев, озираясь вокруг. - Да нет же! Я хорошо видел, что один из троих замахнулся, собираясь бросить в меня гранату! Почему же не бросил? Погоди-ка, а может это ловушка, чтобы меня выманить? Я сейчас встану, а они возьмут и просто срежут меня автоматной очередью. Спокойненько, как в тире!"
Несколько томительно долгих секунд он лежал совершенно неподвижно, ожидая продолжения боя. Но впереди, на возвышенности, никто больше не шевелился. Только слева, метрах в десяти от Макарьева, кто-то завозился в темноте и застонал.
- Игнатов? - шепотом позвал Антон - Живой?
- Руку мне зацепило, товарищ лейтенант! Крови много...
- Терпи! - приказал Макарьев. - Я сейчас.
На всякий случай держа пистолет наготове, он подполз к Игнатову. Солдат лежал на боку. На левом предплечье расплывалось небольшое темное пятно.
- Сейчас я тебя перевяжу, - пообещал Антон. - Только сначала схожу посмотреть, как там поживают наши гости.
Он подтянул к себе автомат Игнатова, резко поднялся на ноги и направив ствол "калашникова" вперед, двинулся к возвышенности. Ему показалось, что те десятки метров, которые отделяли его от позиции нарушителей, он преодолел за несколько часов. Антон осторожно крался в сторону возвышенности на полусогнутых, как будто одеревеневших от напряжения ногах, в любое мгновение ожидая вспышки выстрела и короткого свиста вонзающейся ему в грудь пули. Но ни вспышек, ни выстрелов больше не было.
Когда он, наконец, поднялся на возвышенность, его глазам открылась страшная картина. Все трое нарушителей были мертвы и в этом не могло больше быть никаких сомнений. Второй стрелок, судя по всему, так и не успел бросить свою гранату. Она просто взорвалась у него в руках, искромсав своими осколками тела всех троих нарушителей. Меньше всего досталось первому из них, тому, которого Антон почти наугад срезал своей очередью. Он в момент взрыва лежал лицом вниз и ему только разворотило всю поверхность спины мелкой металлической шрапнелью. От бросавшего гранату осталась совершенно бесформенная обезглавленная масса туловища. Третьего, того, который нес на плече толстую трубу, отбросило взрывом метра на четыре в сторону от возвышенности и сейчас он лежал на спине, широко раскинув иссеченные осколками руки и ноги. Большой металлический осколок раскроил ему череп прямо посередине лба и превратил лицо в сплошное кровавое месиво.
Антон резко отвернулся, перекинул через плечо ремень с "калашниковым" и зашагал назад, к раненому Игнатову.
29 августа 1988 года. Космодром Байконур, стартовая площадка 1.
Полковник Владимир Афанасьевич Лахов стартовал в космос уже третий раз.
Первый раз он побывал на орбите почти десять лет назад, участвуя в длительной экспедиции на станции "Салют-6" вместе с Валерием Рюминовым. Полет выдался тяжелым. Полгода Лахов и Рюминов провели вдвоем внутри достаточно тесной орбитальной станции, очень похожей на доверху набитую исследовательской аппаратурой большую металлическую бутылку. Лица людей они видели только во время сеансов прямой связи на маленьком экранчике бортового телевизора. А в конце полета закапризничала антенна бортового радиотелескопа, не пожелав уходить от станции. Пришлось надевать скафандры, выходить в космос и вручную отводить зацепившуюся антенну от "Салюта".
Через четыре года Лахов вместе с Сашей Александриным полетел на новую станцию "Салют-7". Через пять месяцев их должен был сменить экипаж Тутова и Стрекалина. Но ракета-носитель за полчаса до запуска взорвалась на старте... А поскольку программу исследований никто и не думал отменять, Лахову с напарником в конце полета снова пришлось выполнять чужую работу.
- Какой-то ты невезучий, Владимир Афанасьевич, - сказал после полета начальник Центра подготовки космонавтов генерал - майор Шаталин. - Летаешь, летаешь, а перед самым возвращением на Землю ба-бах! - очередная авария. Наверное, хватит тебе, братец, в длительные экспедиции летать. Переключайся-ка ты лучше на подготовку к краткосрочным полетам.
Следующие пять лет Лахов числился то в резерве, то в дублерах. Попутно прошел подготовку в качестве космонавта - спасателя. Это означало, что теперь он мог стартовать в космос в одиночку, работая одновременно и за командира корабля, и за бортинженера. Мастер на все космические руки, шутили коллеги по отряду космонавтов.
В июне нынешнего года, сразу после окончания второго советско-болгарского полета, начальник Центра подготовки космонавтов вновь вызвал его к себе в кабинет и едва Лахов переступил порог, задал вопрос в лоб:
- Владимир Афанасьевич, хочешь еще раз слетать?
- Кто ж из наших ребят этого не хочет? - вопросом на вопрос уклончиво ответил Лахов. - Космонавт должен летать, иначе он перестает быть космонавтом.
- Вот и прекрасно, - генерал кивнул седой головой с таким видом, словно заранее был твердо уверен в согласии Лахова. - Есть мнение предложить тебе возглавить экипаж с афганским космонавтом. Согласишься?
- А когда лететь? - живо поинтересовался Лахов и не дожидаясь ответа, принялся размышлять в голос:
- Афганцы начали подготовку в феврале. Значит, готовы к старту будут где-то через год. Так?
- Нет, не так. Полет планируется через два месяца, на конец августа, - сказал генерал. - Сроки подготовки афганских космонавтов значительно сокращены.
- А, ясно, - разочаровано протянул Лахов и вздохнул. - Опять, значит, пассажира катать будем?
- Ну, афганские летчики, в целом, неплохо подготовлены. Они уже завершили обучение на курсах русского языка и достаточно хорошо разбираются в нашей технике, - генерал немного замялся и отвел в сторону глаза. Он, пожалуй, и сам не слишком верил в то, что говорил. - И потом твой большой опыт подготовки...
- Ладно, а кого бортинженером ко мне назначите? - нетерпеливо перебил Лахов. - Сашу Зайцева?
- К-ха, - Шаталин кашлянул и почему-то густо покраснел. - Тут, Володя, понимаешь ли, какая ситуация... Короче говоря, бортинженера в этом полете не будет. Третьим с вами полетит врач из Института медико-биологических проблем.
- Ага, еще один пассажир, - шумно выдохнув, с сарказмом констатировал Лахов. - Владимир Александрович, тебе не кажется, что мы постепенно, но верно превращаемся в обычных космических извозчиков? Свози в космос этого, привези того... Чаевые-то хоть брать можно?
- Не дерзи, Володя, - лицо начальника Центра болезненно искривилось. - Сколько лет мы с тобой знакомы? Двадцать три? С шестьдесят пятого, да? Вспомни, я когда-нибудь наших ребят подставлял? Но ты же должен понимать: здесь уже замешана политика. Афганца нужно вывести в космос в этом году. Наверху, в Политбюро и ЦК партии, считают, что эта акция должна поднять престиж правительства Наджибуллы перед уходом наших войск из Афганистана. Ну, а врачам полет мы обещали давно, еще лет пять назад.
- Вот и готовили бы сразу две экспедиции, - проворчал Лахов. - Одну с афганцем, другую - с врачом...
- А деньги где взять? - осведомился генерал и недовольно фыркнул. - Ты же знаешь, как нам урезают финансы в последние годы. Вот мы и решили вместо двух экспедиций запустить одну. Лететь должен опытный космонавт, а с ним - врач и афганец.
- Спасибо за утонченный комплимент, - с язвинкой в голосе произнес Лахов. - Они, значит, будут кататься, а я - крутись, как белка в колесе...
- Ну, на то ты и космонавт - спасатель, должен работать за двоих, - жестко отрубил Шаталин. Ему начинало надоедать препирательство полковника. - Так ты как решил, летишь?
- А куда ж я денусь? - Лахов сокрушенно вздохнул и хитро улыбнулся. - Летать же хочется...
Уже на следующий день после этого разговора начались тренировки нового экипажа. К удивлению Лахова и афганец Абдул Ахад Моманд, и врач Валера Полинов оказались действительно неплохо подготовлены к полету. Афганец, конечно, еще плохо разбирался в самой космической технике, в конструкции и устройстве бортовых систем корабля, но старательно пополнял свой багаж знаний, а последовательность основных полетных операций и команд вообще успел выучить на зубок. Неплохо было у него и со знанием русского языка.
"Хоть это уже хорошо, - с облегчением подумал Лахов. - По крайней мере, не будет смотреть на технику, как баран на новые ворота, и в критических ситуациях - не дай их, конечно, Боже, - говорить что-нибудь вроде "моя твоя не понимай".
Врач Валерий Полинов вообще оказался далеко не новичком в космических исследованиях. Хоть сам он еще на орбиту не летал, но уже дважды успел поработать в составе дублирующих экипажей. После первого же дня совместных тренировок на макете корабля "Союз" Полинов взял Лахова под локоть, отвел в сторону, подальше от ушей инструкторов, и сказал:
- Афанасьич, давай поговорим прямо, по-мужски. Я знаю, что для тебя я обуза. Я знаю, что пахать в полете за двоих тебе будет ох, как не сладко. Но и ты меня пойми. Я жду своего старта уже пятнадцать лет. Возраст у меня, сам знаешь, почти на пределе. Так что, как не крути, этот полет - мой последний шанс. Мельтешить у тебя под ногами и строить из себя всезнайку я не буду. Но если где-то надо будет подсобить, - говори, я подключусь. Лады?
Он протянул Лахову руку.
- Лады, - Владимир хлопнул по ладони врача и улыбнулся:
- Я, Валера, своего первого старта тоже ждал четырнадцать лет. Иногда казалось, что уже так и не слетаю никогда. Жизнь-то идет... Ну, и ребята летают, даже те, кто помоложе и намного позже пришли в отряд, да... Так что, можешь поверить, я тебя хорошо понимаю.
- Значит, работаем? - в глазах Полинова мелькнули веселые искорки.
- Работаем, - кивнул Лахов.
За неделю до начала полета Лахов, Полинов и Моманд прилетели на Байконур. Поселили их на самом краю Ленинска, в отгороженной от города закрытой гостинице "Космонавт", которую сами военные именовали "семнадцатой площадкой". Оба экипажа - и основной, и дублеры, по очереди ездили в испытательный корпус, осваивали свой корабль "СоюзТМ" и примеряли скафандры. Потом ракету повезли на стартовую площадку, а космонавтам дали пару дней отдохнуть перед полетом. И вот сегодня утром - старт.
Лахов пальцем поправил наушник в шлемофоне, покрутил головой, проверяя, не сдавливает ли шею манжета скафандра, и поднял вверх большой палец:
- Полный порядок, Витя!
Виктор Романов, старший инженер фирмы, отвечавшей за изготовление скафандров, облегченно вздохнул:
- Ну, вот и хорошо... А то в прошлом году Борисенко едва смог застегнуть свой скафандр, представляешь?
Полинов и Моманд закончили проверку своих скафандров и подошли к ним. Лахов внимательно оглядел экипаж и осведомился:
- Ну, что, орлы, готовы?
- Я готов, - кивнул Моманд. Он немного волновался и его смуглое лицо было чуть бледнее обычного.
- Присесть бы на дорожку, - сказал Полинов. - Подумать, все ли с собой взяли. А то у меня всегда так: еду в командировку и обязательно то паспорт, то билет дома забуду.
Они присели на мягкий диван и пару минут сидели молча, думая каждый о своем.
- Посидели - пора и честь знать, - нарушил, наконец, молчание Лахов. - Пора идти, ребята. Пресса и телевизионщики ждут.
В сопровождении Романова и подполковника Доцинова космонавты один за другим прошли через двери космической пристройки в монтажно-испытательный зал, а оттуда, через широко раскрытые ворота, прямо на выход. Здесь уже толпились провожающие - представители советского и афганского правительств, работники космодрома, многочисленные стайки журналистов из разных стран.
Лахов чуть замедлил шаг, дождался, когда Полинов и Моманд окажутся рядом, и, стараясь даже в скафандре шагать по-военному четко, направился к председателю Государственной комиссии генералу Керимову. Юпитеры телевизионщиков слепили его и он почти совсем не различал лиц провожающих.
- Товарищ председатель Государственной комиссии, - космонавты остановились в двух шагах от высокого и широкоплечего генерала и Лахов вскинул ладонь правой руки к гермошлему скафандра, - экипаж космического корабля "СоюзТМ - 6" к совместному советско-афганскому космическому полету готов. Командир корабля полковник Лахов.
- Желаю вам успешного полета и благополучного возвращения на Землю, - голос генерала немного дрогнул. Керимов, проводивший в космос уже не один десяток экипажей, все равно не смог скрыть своего волнения.
Генерал сделал шаг вперед и поочередно пожал руки всем трем космонавтам:
- Садитесь в автобус, товарищи. Пора на старт, а то ракета вас уже совсем заждалась.
- Ничего, без нас все равно не полетит, - рассмеялся в ответ Полинов. - А полетит, так догоним!
Большой бело - оранжевый "ЛАЗ" подкатил к воротам испытательного корпуса и в сопровождении одетых в белые комбинезоны врачей и специалистов по предполетным операциям космонавты один за другим поднялись в салон автобуса. Двери закрылись и автобус мягко тронулся с места, на небольшой скорости преодолел подъем дороги и повернул влево, к стартовому комплексу.
На стартовой площадке все пошло по уже годами накатанному сценарию: крепкие рукопожатия, горячие поцелуи, фотографии на память у подножия ракеты. Только когда они оказались в лифте, медленно ползущем вверх, к входному люку космического корабля, Лахов, наконец, смог перевести дыхание.
- Все-таки вся эта процедура прощания немного утомляет, - Полинов уловил настроение командира экипажа. - Слишком уж много добрых пожеланий на единицу времени.
Лифт грохнул металлом и остановился. Дверь открылась и космонавты один за другим ступили на посадочную площадку. Снизу донеслись возбужденные крики - провожающие заметили их белые скафандры около вершины ракеты.
- Веселится и ликует весь народ, - бросив взгляд к подножию ракеты, с налетом иронии прокомментировал Лахов. - Абдул, ну-ка помаши им рукой. Пусть телевидение сделает несколько кадров.
Он повернулся к группе инженеров, стоявших около распахнутого люка космического корабля, и поднял руку в приветствии:
- Привет, ребята! Как тут у вас дела? Готова наша лошадка?
- А как же, Владимир Афанасьевич! - подполковник Петровин из части управления сделал шаг навстречу Лахову. - Работает, как новенькие часы!
- Здравствуй, Сергей Николаевич, - Лахов чуть приобнял Петровина. - Как жизнь? Полковника скоро получишь?
- Жизнь как на Марсе: вроде бы есть, а на самом деле - нет. И наоборот, - с улыбкой отозвался Петровин. - А полковника, наверное, только к дембелю дадут.
- Вот это ты брось, Николаич, - возразил Лахов. - Какой может быть дембель, если ты моложе меня?
- Перспектива пока туманна, но неотвратимо приближается, - Петровин грустно улыбнулся в ответ. - Как в песне: "А годы летят, наши годы, как птицы, летят"...
- Вот и пусть летят. Все выше и выше, - Лахов повернулся к Полинову и Моманду, которые, перегнувшись через поручни, махали руками оставшимся внизу провожающим:
- Ребята, познакомьтесь с подполковником Петровиным. Десять лет назад он был последним человеком, лицо которого я видел перед стартом. Признавайся, философ, сколько экипажей ты уже отправил отсюда в космос, а?
- Двадцать шесть, - ответил Петровин и поочередно пожал руки подошедшим к ним Полинову и Моманду. - Теперь вот молодому поколению опыт передаю.
Он кивнул в сторону молодого светловолосого человека в кофейно-коричневом комбинезоне, который стоял рядом с пультом опрессовки люка.
- Старший лейтенант Беланов, - представился молодой человек.
- Очень приятно, - Лахов кивнул. - Ну что, начнем посадку в корабль, ребята?
- Начнем, - согласился Петровин. - Артур Семеныч, ты где?
С нижней площадки стапеля по лестнице быстро поднялся высокий, лет сорока пяти, стройный мужчина в белом халате.
- Документацию готовил, - сказал он и повернулся к космонавтам:
- Здравствуйте, товарищи!
- Руководитель группы систем жизнеобеспечения от конструкторского бюро Симонов Артур Семенович, - представил его Петровин. - Артур Семенович начиная с мая заменяет Амирханяна.
- Рад познакомиться, - Лахов пожал руку Симонова. - А что же Армен Суренович?
- Армен Суренович теперь заместитель главного конструктора по испытаниям, - ответил Симонов. - На повышение пошел...
- Вот здорово! - Лахов повернулся к Петровину. - Растут наши люди, Сергей Николаевич? А ты мне голову дембелем морочишь!
- Ладно, уговорил, - подполковник рассмеялся. - Пока ты летаешь, я на дембель не ухожу. Идет?
- По рукам, - Лахов широко улыбнулся. - Полезли в корабль!
Существовала строгая последовательность посадки экипажа внутрь корабля. Сначала в спускаемый аппарат через орбитальный отсек на левое кресло усаживали бортинженера, затем на правое - космонавта исследователя, и только потом, последним, в центральное кресло садился командир корабля. В этом полете слева от Лахова расположился Моманд, а справа - Валерий Полинов.
- Так, мужики, - сказал Лахов, когда с наземной командой уже простились и посадочный люк в верхней части спускаемого аппарата был закрыт, - давайте с вами сразу кое о чем условимся... Я понимаю, что старт у вас обоих первый, эмоции бьют через край... Только, пожалуйста, после старта, когда ракета пойдет вверх, не кричите "поехали", ладно? Ну, уж если совсем невмоготу, то потише, договорились?
Полинов и Моманд молча кивнули. Лица их вдруг стали совершенно серьезными. Оба будущих космонавта, кажется, только сейчас, когда входной люк закрылся и они остались в корабле одни со своим командиром, осознали, что все происходящее - не тренировка, это уже всерьез, и не пройдет и двух часов, как тысячи тонн металла и топлива под ними придут в движение и устремятся вверх, в космос.
Эти два часа перед стартом тянулись для экипажа мучительно долго. Они проверили связь и работу бортовых систем, поговорили с главами советской и афганской правительственных делегаций и товарищами по отряду космонавтов. Потом Моманд зачитал обращение к жителям Афганистана, а Лахов - заявление от имени советско-афганского экипажа о готовности к космическому полету. Несмотря на то, что они, все трое, разговаривали и шутили, Лахов почти физически ощущал, что эмоциональное напряжение в кабине корабля постепенно нарастает. И когда оператор стартовой команды закончил обратный отсчет времени и внизу, где-то глубоко под спинками их кресел, глухо зарокотали ракетные двигатели, напряжение выплеснулось через край и все трое в один голос, на всю мощь своих легких заорали в микрофоны гермошлемов единственное и самое подходящее для этого момента слово:
- Поехали!
30 августа 1988 года. Космодром Байконур, вторая площадка.
С утра Макарьева вызвали в штаб полигона. Два подполковника и майор, срочно прилетевшие из Москвы, в течение почти четырех часов допрашивали его, стараясь из ответов лейтенанта построить целостную картину событий вчерашней ночи и утра. И Антон уже в четвертый или пятый раз со всеми подробностями и с малейшими деталями рассказывал о своей схватке с нарушителями около периметра стартового комплекса.
Только к полудню Макарьев вернулся на вторую площадку. Он прошел мимо гостиницы для гражданского персонала, перешел дорогу около штаба части и по ступенькам спустился к казарме, в которой располагалась его войсковая группа. Рабочий день давно начался и нужно было доложить командиру группы подполковнику Глуховцеву о причинах задержки в Ленинске.
Глуховцева Антон встретил прямо на пороге казармы. Круглое лицо подполковника со слегка раздвоенным подбородком за последние несколько дней осунулось, под глазами залегли темные круги. Похоже, последние двое суток он так и не сомкнул глаз.
- Товарищ подполковник, разрешите обратиться? - Антон сделал шаг навстречу Глуховцеву.
- А, Макарьев... - взгляд подполковника был каким-то погасшим, пустым и совершенно безразличным. - Ну что, отстрелялся? На все вопросы особистов ответил?
- Так точно! Но сегодня с утра пришлось еще задержаться...
- Это ничего, - махнул рукой Глуховцев. - Готовь новые погоны, лейтенант. Генерал подписал представление на присвоение тебе внеочередного звания. Погоны, как и положено, вручим тебе перед строем... Но, сам понимаешь, это уже после похорон.
- После похорон? - переспросил Антон. - Каких похорон?
- Ах, да... Ты же ничего еще не знаешь, - Глуховцев нахмурился. Вчера ночью покончил с собой майор Рахманинов.
- Как это покончил с собой? - Макарьев удивленно заморгал глазами.
- Отравился. Прямо в своем кабинете рядом с монтажным залом. И записку оставил: "Я сильно запутался. Обратной дороги нет". В чем запутался, непонятно... Военная прокуратура сейчас ведет следствие. Вот так-то, дружище Макарьев...
Глуховцев потер ладонью лицо, как будто пытаясь стереть с него маску усталости, и сказал:
- Ладно, шагай на работу. Меня замполит полка ждет. Стружку, наверное, снимать будет.
Он повернулся и зашагал в сторону штаба части. Антон проводил его долгим взглядом и, решив не заходить в казарму, направился прямиком к проходной испытательного корпуса.
29 августа - 3 сентября 1988 года.
Орбитальная разведывательная группировка США
- Вашингтон, Белый дом.
Ночную перестрелку на Байконуре зафиксировал американский разведывательный спутник КН - 11 "Кеннан".
Спутник пролетал над космодромом на высоте около трехсот пятидесяти километров и с помощью новейших телекамер с высоким разрешением вел съемку узких участков земной поверхности под собой. Полученная "картинка" кодировалась в набор цифр и передавалась сначала на летевший на еще большей высоте спутник электронной связи, а уже оттуда - на принимающую станцию в форте Вельвуар в штате Вирджиния, чуть южнее Вашингтона.
Яркую вспышку взрыва в закрытой зоне космодрома спутник отследил едва показавшись из-за горизонта. Одна из боковых телекамер "Кеннана" тут же уперла свой зоркий взгляд в ослепительно вспыхнувшее пятнышко в ночи, мгновенно фиксируя его расположение и яркость. Бортовой компьютер сразу же выдал оперативный анализ спектральных характеристик появившегося в ночной степи объекта. Уже через несколько секунд операторы на принимающей сигнал со спутника станции увидели на своих мониторах то, на что сейчас была нацелена телекамера "Кеннана".
- Пожалуй стоит, чтобы наш "Кеннан" рассмотрел эту зону повнимательнее, - заметил руководитель полета. - И сделал привязку по местности.
- Это где-то в районе Байконура, - оператор кивнул в сторону монитора и заглянул в бумаги на своем рабочем столе. - По нашим данным сегодня планируется старт советского космического корабля с афганским космонавтом.
- Сейчас постараемся узнать точнее, - начальник смены потянулся к микрофону оперативной связи. - Придется побеспокоить наших управленцев...
Всего через несколько минут решение было принято. Набор команд ушел из центра управления полетом на бортовые антенны спутника. Повинуясь приказу с Земли, огромный девятнадцатиметровый цилиндр, имевший в диаметре три метра и весивший около пятнадцати тонн, включил двигатели ориентации, качнулся и медленно завалившись набок, уперся в яркое пятно всеми своими электронными глазами. Журналисты не зря прозвали сверхсекретный КН - 11 "замочной скважиной". С этой минуты "Кеннан" надежно фиксировал все, что происходило в районе, где полыхнула огненная вспышка. Но больше ничего особенного он не увидел.
В конце смены сделанную спутником запись просмотрели еще раз. Помимо уже зафиксированного взрыва в том же районе обнаружились и менее яркие вспышки.
- Такие вспышки мы видим едва ли не каждый день, когда спутник пролетает над Афганистаном, - заметил оператор. - Совершенно очевидно, что это стрельба и разрывы гранат.
- На советском космодроме? - скептически улыбнулся руководитель полета. - Русские начали войну на собственной территории?
- Похоже, Джон прав, - начальник смены задумчиво потер лоб. - Все это напоминает боевые действия. Не забывайте, что на старте стоит корабль с афганцем. Возможно, кто-то пытается пробиться к нему. И далеко не с мирными намерениями.
- Зона стрельбы почти вплотную примыкает к стартовой позиции, оператор вывел на свой монитор контуры карты с обозначением расположенных на местности объектов. - Отсюда до ракеты всего несколько сотен метров.
- Как бы там ни было, пора поставить в известность кое-кого в Вашингтоне, - начальник смены снял телефонную трубку.
А "Кеннан" в это время уже покинул пространство над Советским Союзом и теперь летел над Афганистаном, обозревая страну от высоких горных хребтов на севере и востоке до полупустынь и пустынь на юге. Спутник сверкнул яркой звездочкой в лучах восходящего солнца почти точно над горой Тиргаран, окинул взглядом своих электронных глаз вершины Гиндукуша и Паропамиза и понесся дальше, пересекая в своем полете маленькие, едва заметные речушки в труднопроходимых ущельях и широкие голубые ленты Пянджа и Гильменда.
Сообщение от "Кеннана" в течение нескольких дней "гуляло" по этажам различных ведомств, пока не оказались в одном не слишком шикарном кабинете в здании Центрального разведывательного управления США в Лэнгли.
3 сентября президент США с утренней почтой получил краткий, но обстоятельный доклад о событиях в ночь с 28 на 29 августа на Байконуре.
Он пролистал доклад, несколько секунд рассматривал подшитые к папке фотографии ночных вспышек и, наконец, добрался до выводов экспертов и аналитиков.
" Гм, попытка диверсии, перестрелка... И советские газеты снова промолчали... Ну, и чего стоят после этого заверения советского руководства о гласности и перестройке? Всего лишь очередная пропагандистская кампания в коммунистическом стиле!"
Он закрыл глаза и устало откинулся на спинку кресла. В этом году ему исполнилось семьдесят семь, и с некоторых пор он почти физически стал ощущать груз давящих на него прожитых лет.
"Нэнси права, - подумал он, вспомнив разговор с женой сегодняшним утром, - я должен больше отдыхать. Больше и чаще отдыхать, чтобы выдержать эти оставшиеся несколько месяцев президентства. Сколько там осталось до выборов? Полтора месяца? Самое критическое время. Джордж, вице-президент, по опросам общественного мнения пока чуть - чуть опережает своего соперника - демократа. Если этот разрыв сохранится до дня голосования, то в конце января следующего года я со спокойной совестью передам власть в стране именно ему, а не этому демагогу Майклу Дукакису".
"А что может свести на нет небольшой отрыв Джорджа от соперника? Да все, что угодно! Вот хотя бы эта информация о событиях на советском космодроме, которую Москва снова пытается замолчать. Если эти сведения просочатся в лагерь демократов, Дукакис не преминет заявить, что Россия по-прежнему ведет скрытую и двойную игру. Гласность и перестройка, скажет он, - это блеф. Значит, были пустопорожними разговорами и все встречи нынешней администрации США с советскими лидерами, начиная с осени 1985 года. И демократы тут же раздуют шумиху, что под прикрытием болтовни о демократизации коммунистического режима, Советы все так же проводят агрессивную и непрозрачную политику. Страх военной угрозы будет способен поколебать решение избирателей поддержать Джорджа на выборах в ноябре. И тогда через месяц после Рождества в этот кабинет придет хозяином Майкл Дукакис"...
Не открывая глаз от текста, он нажал кнопку вызова референта.
- Вот что, Эдвард, - сказал президент, когда стройный тридцатилетний мужчина переступил порог Овального кабинета, - возьмите вот эту папочку и положите в свой сейф. Примерно на полтора месяца. И постарайтесь сделать так, чтобы наш большой друг Майкл не получил откуда-нибудь из недр ЦРУ или АНБ в свое распоряжение копию этого доклада...
31 августа 1988 года. Космодром Байконур, вторая площадка.
Отстояв длиннющую очередь в офицерской столовой, Антон взял пластиковый поднос с комплексным обедом и присел за один из столов около высоких, вечно запыленных окон. Не спеша поглощая суп с фрикадельками, Макарьев вернулся к своим размышлениям о событиях позавчерашней ночи.
"Итак, Рахманинов... Именно он фактически навел наш караул на афганских диверсантов. Случайно или намерено? Если случайно, то почему покончил с собой? А если намерено... Тогда указание Рахманинова осмотреть периметр стартового комплекса - это составная часть какой-то заранее спланированной операции. Гм, еще интереснее... И тогда получается, что Рахманинов вовсе не раскаивающийся грешник, как следует из его предсмертной записки, а, предположим, ловко действующий вражеский агент. Ну, а когда лжемайор понял, что его план не сработал и грозит ему разоблачением, он покончил с собой".
"Красивая версия. Но есть два очень больших "но". Во-первых, почему он решил, что задуманная им операция провалилась? Во-вторых, если предположить, что Рахманинов цинично и хладнокровно действующий вражеский агент, в нашу версию совершенно не вписывается его предсмертная записка. Записка отчаявшегося и раскаявшегося человека. Снова получается нестыковка".
"Так, а если предположить другое... Если предположить, что Рахманинов вообще случайное звено в этой комбинации. Предположим, некий Икс просит... Нет, скорее даже приказывает Рахманинову сделать звонок на КПП и послать караульных проверить периметр. Как раз для того, чтобы караул обнаружил диверсантов и вступил с ними в бой. После этого Икс хладнокровно убивает майора и подбрасывает его предсмертную записку".
Антон аккуратно сложил тарелки на поднос, отнес к столику с грязной посудой и вышел из столовой. Не спеша шагая в сторону испытательного корпуса, он продолжал размышлять.
"Допустим, загадочный Икс и в самом деле существует. Чтобы обнаружить этого гипотетического Икса, нужно знать откуда майор звонил на КПП и кто в это время находился рядом с ним".
"Так... Примерно за полтора часа до звонка Глуховцев и Рахманинов проехали на своем "газике" через наше КПП в сторону старта. А еще конкретнее - в сторону смотровой площадки".
"А на смотровой площадке перед стартом устанавливают всего один телефонный аппарат. И дежурит у этого телефона переодетая в гражданскую одежду девушка - телефонистка из отделения связи".
"Дежурившая на смотровой площадке телефонистка могла видеть и звонившего Рахманинова, и того, кто отдал ему приказ".
Антон резко свернул влево, перешел дорогу и зашагал в сторону казармы роты телефонной связи.
Всего через пятнадцать минут, поболтав о разных пустяках с заместителем командира роты связи и своим старым знакомым лейтенантом Голубевым, Макарьев уже точно знал, кто из девушек-телефонисток дежурил в ночь перед стартом на смотровой площадке.
31 августа 1988 года.
Ульяна Сорокина, ретроспектива.
Ульяна Сорокина приехала на космодром Байконур летом 1987 года вместе со своим мужем - выпускником Московского высшего командного училища лейтенантом Виктором Ильенко.
Родом Ульяна была из Саратовской области. Здесь, на берегу Волги, в маленьком старинном городке Острожске прошли ее детство и юность. Мама Ульяны, Прасковья Дмитриевна, всю свою жизнь проработала школьной учительницей, преподавала старшеклассникам русский язык и литературу в одной из местных школ. Своего отца Ульяна почти не помнила. Максим Сорокин был водителем - дальнобойщиком. Как-то в рейсе, на подледеневшей трассе, его напарник не справился с управлением и груженый консервами МАЗ на приличной скорости выскочил на обочину, несколько раз перевернулся и ткнулся крышей кабины в каменистую насыпь. Когда помощь добралась до покореженной машины, и напарник Максима, и сам Максим, дремавший в кабине рядом с водителем, были уже мертвы...
Прасковья Дмитриевна погоревала о погибшем муже, поплакала, а потом, преодолевая скорбь и тоску, с головой ушла в работу. Острожск издавна славился на Руси как город невест, и шансов второй раз выйти замуж у скромной двадцатипятилетней учительницы с совершенно неброской внешностью было ох как мало. Всего-то и радостей осталось в жизни Прасковьи Дмитриевны - школьники-сорванцы да пятилетняя Улька.
А Улька, хоть и воспитывалась одной мамой, росла совсем не маменькиной дочкой. Хрупкость и невысокий рост могли обмануть и обманывали многих. Но уличная шпана усвоила четко: с маленькой Улькой лучше не связываться. Щуплая и подвижная девчонка могла не только постоять за себя, но и часто выручала от поползновений городской босвы и своих школьных подружек, и соседских малышей. Заводилы самых отчаянных мальчишеских компаний уважительно называли Ульку Сорокину Гюльчатай и не рисковали не то, что выяснять отношения с ней, но часто даже старались брать ее под свою защиту. Хотя, откровенно говоря, их защита была ей не особенно нужна.
Энергия всегда била из Ульки ключом. Она успевала одновременно делать множество дел: учиться в школе исключительно на одни пятерки, брать уроки музыки у бывшей солистки областного театра Климентины Станиславовны, носиться по околицам городка на стареньком скрипучем велосипеде. Наверное, если бы не этот велосипед, верно служивший двум или даже трем поколениям семьи Сорокиных, неизвестно, как бы сложилась дальнейшая жизнь и Прасковьи Дмитриевны, и самой Ульки.
Летом семьдесят седьмого года, когда Ульяне едва исполнилось двенадцать лет, этого чертенка в короткой юбчонке угораздило поспорить с соседским мальчишкой Колькой. Колька, пренебрежительно сплевывая сквозь зубы, посмел нагло утверждать, что Ульяна на своем "драндулете" и за час не доберется до железнодорожной станции. Улька, сразу вспыхнув как спичка, тут же на рубль с полтиной поспорила, что всего за час домчится на своем фамильном велосипеде до находившегося в пятнадцати километрах вокзала, купит там в киоске журнал "Пионер" и вернется обратно. В ответ Колька имел неосторожность рассмеяться ей в лицо. Улька, бешено блеснув небесно-голубыми глазами, тут же взлетела в седло своего верного двухколесного коня и пулей рванула по шоссе в сторону станции.
От околицы Отрожска до самой железнодорожной станции была давным-давно проложена достаточно приличная по российским меркам асфальтированная дорога. Улька без труда выиграла бы пари и получила свой заслуженный рубль с полтиной, если бы просто поехала по обочине трассы. Но не такова была маленькая Гюльчатай, чтобы польститься на обычные ходы и стандартные решения! У Кольки нужно было не просто выиграть пари, а выиграть триумфально, чтобы полностью, раз и навсегда, обеспечить свой моральный перевес и авторитет. И Улька, едва вылетев верхом на своем велосипеде за околицу городка, тут же, с ходу, приняла решение ехать не по петлявшей среди леса дороге, а рвануть напрямик, по пересекающим лесной массив тропам. Круто свернув с дороги на ближайшую тропинку, Улька помчалась по едва заметной среди деревьев дорожке.
Может быть, ей и удалось бы установить свой личный рекорд скорости, если бы отчаянная девчонка учла, что лесная тропинка в тени высоких пушистых сосен просто еще не успела хорошо просохнуть после позавчерашнего ливня. У поросшего кустарником оврага мокрая земля под колесами велосипеда вдруг предательски заскользила в сторону, и Улька, успев лишь зажмуриться и коротко испуганно взвизгнуть, слетела с лесной тропы и на полной скорости кувырком покатилась вниз по крутому склону.
Наверное, от удара о землю и просто от страха, она на некоторое время лишилась сознания.
Очень долго вокруг нее была только темнота, вязкая и густая. Засасывающая, как бездонная болотная жижа. Потом сквозь плотную завесу тишины пробились первые звуки - шелест потревоженных ветром листьев где-то в вышине над головой, веселое щебетание птиц среди ветвей.
Когда Улька, наконец, открыла глаза, уже начинало смеркаться. Солнце спряталось за плотный забор деревьев и из-под кустов и стволов потянулись сумеречные холодные тени. Голова болела и кружилась. Саднили ушибленные коленки и локти. Улька застонала и, осторожно перекатившись на левый бок, попыталась сесть. Правую ногу тут же пронзила резкая боль. Осмотревшись, она обнаружила на самом дне оврага искореженные останки того, что еще совсем недавно было ее стареньким велосипедом. Старичок не выдержал падения и теперь лежал в самой гуще зарослей, растеряв по всему склону превратившиеся в восьмерки колеса, разорванную цепь и серебристые лучики выбитых из ободьев спиц. Не острая боль в ноге и не содранная в кровь кожа на коленках доконали Ульку. Глядя на превратившегося в жалкую груду металла верного двухколесного друга, Улька поняла, что впервые в жизни проиграла. Глаза затуманили слезы и она, совсем еще по-детски, просто разревелась.
...Нашли ее только к исходу третьих суток. Прасковья Дмитриевна за эти дни выплакала все глаза и едва не сошла с ума. Поднятая по тревоге острожская милиция и местные добровольцы дважды прочесали лес, но обнаружили в овраге только разбитый велосипед. Снова пошел проливной дождь, и привезенная из самого Саратова розыскная собака так толком и не смогла взять след, поплутала по кустам и снова вернулась к оврагу.
Если бы Улька сидела на месте, ее, конечно, нашли бы быстрее. Но проиграв в споре с Витькой, она все же никак не могла признать своего поражения и просто ждать помощи. Иначе она просто перестала бы быть Улькой Сорокиной, сорви - головой по кличке Гюльчатай. Подобрав с земли толстую суковатую палку, чтобы не опираться при движении на отзывавшуюся пронзительной болью правую ногу, Улька решила дойти домой сама.
Может быть, ей бы это и удалось сделать, но первая же ночь в лесу сыграла с ней злую шутку. Небо затянули низкие плотные тучи, скрыв и звезды, и Луну. Улька долго искала в темноте тропинку, по которой днем ехала на велосипеде, но так и не нашла ее среди колючих и плотных зарослей. Только утром, когда взошло солнце, она смогла определить примерное направление своего движения. Но к тому времени она уже слишком далеко забрала вправо и двинувшись на северо-запад, прямо, как ей казалось, к Острожску, на самом деле прошла - а точнее, прошкандыбала, опираясь на свой самодельный деревянный костыль, стороной мимо городка.
Очень скоро она стала понимать, что заблудилась. Но откуда только взялись силы и воля в этом маленьком и хрупком, еще совсем детском тельце! До крови закусив нижнюю губу, чтобы не завыть от тупой ноющей боли в начавшей уже опухать ноге, она шла и шла вперед, продиралась сквозь заросли, иногда на четвереньках, а иногда и ползком. За эти двое с половиной суток она только один раз чуть - чуть перекусила когда вечером второго дня набрела на маленькую земляничную полянку. С водой было проще. Дождь в течение этих двух суток шел почти беспрерывно, и когда ей хотелось пить, она осторожно, чтобы не потревожить поврежденную ногу, опускалась на землю, прижималась спиной к стволам деревьев и, запрокинув голову, жадно ловила ртом падающие с веток большие холодные капли.
Нашел Ульку летчик пожарной авиации Михаил Иванович Бородин. Третий день поисков уже начал клониться к вечеру, когда совершавший обычный патрульный полет Бородин почти в тридцати километрах западнее Острожска совершенно случайно заметил внизу, среди сосен, грязно-желтый копошащийся комочек. Снизившись почти до верхушек деревьев, пилот различил среди высоких темных стволов маленькую и тонкую девичью фигурку. Сил у Ульки, чтобы идти дальше, уже совершенно не осталось, и она могла только переползать от дерева к дереву, временами просто впадая в забытье.
Бородин не мог посадить свою машину среди высоких и крепких сосен. Но и просто улететь за подмогой тоже не мог - он понимал, что наткнулся на Ульку случайно. И если сейчас улететь, сообщив по радио поисковикам только ее примерные координаты, все-таки есть немалая доля вероятности ошибиться и не найти потом второй раз девочку в сгущающихся сумерках. А значит, теперь уже потерять ее навсегда.
Поэтому пилот Бородин принял единственно верное в этой ситуации решение. Связавшись с диспетчером аэропорта, он сообщил о своей находке в сосновом бору и в течение получаса, пока от ближайшей деревни к месту обнаружения заблудившейся девочки мчались поднятые по тревоге милиционеры и добровольцы - дружинники, все кружил и кружил на своем вертолете над самыми верхушками деревьев, больше всего опасаясь хотя бы на минутку потерять из виду маленькую фигурку в изодранном желтом сарафане. И только когда он убедился, что поисковики добрались до девочки, увидел, как вокруг нее засуетились белые халаты врачей, пилот Бородин, круто развернул свою машину и пошел к ближайшему аэродрому. После посадки механик из технической обслуги взглянул на указатель топлива и испуганно охнул:
- Иваныч, мать твою, да на чем же ты летел?!
- На честном слове, Митяй, - Бородин вылез из кабины, смахнул ладонью капли пота со лба и устало опустился на землю около колес вертолета. - Исключительно на честном слове...
Ульке пришлось пролежать в больнице почти целый месяц. Вывих ноги оказался неопасным, но за две ночи, проведенные в мокром и сыром лесу, Улька умудрилась схватить еще и воспаление легких. Правда, скучать в больничной палате ей не пришлось. Уже на следующее утро к ней косяком пошли посетители. Прасковья Дмитриевна, сутки напролет дежурившая у постели дочери, совершенно выбилась из сил, выпроваживая из больничной палаты слишком шумных и назойливых Улькиных друзей и подружек.
Одним из первых с большой коробкой шоколадных конфет заглянул к "крестнице" и пилот Бородин. Улька и Михаил Иванович сразу понравились друг другу. И дело тут было не только в том, что Бородин нашел Ульку в лесу, и даже не в невиданных в Острожске шоколадных конфетах. Просто сорокалетний пилот и двенадцатилетняя девчонка ощутили вдруг родство своих душ, общую склонность к тому, чтобы всегда побеждать и жить с высоко поднятой головой. А еще больше приглянулся Михаил Иванович Прасковье Дмитриевне. Короче говоря, к тому времени, когда Улька выписалась из больницы, пилот гражданской авиации Михаил Иванович Бородин, личная жизнь которого до сих пор все как-то не складывалась, успел уже сделать Прасковье Дмитриевне соответствующее предложение и получить на него соответствующее согласие.
А Ульяна так привязалась к отчиму-летчику, что не однажды упрашивала Михаила Ивановича брать ее с собой в полеты. И ладно, если бы это было простое девчоночье любопытство! Нет, Улька твердо поставила перед собой совершенно конкретную цель - изучить винтокрылую машину и научиться летать на ней. Как не отнекивался Михаил Иванович, как не упирался, но в конце концов капитулировал под напором настырной девчонки - стал объяснять Ульке устройство вертолета и даже пару раз вопреки всем правилам техники безопасности доверил ей посидеть на пилотском кресле во время полетов.
Школу Улька закончила с отличием. К тому времени она уже твердо решила пойти по маминым стопам и стать учительницей. Поэтому, прокорпев все лето над учебниками, с первого захода поступила в педагогический институт в Москве. А через год, параллельно с учебой, начала заниматься в вертолетной секции в Тушинском аэроклубе.
Пять студенческих лет пронеслись весело и быстро. Улька заранее позаботилась, чтобы по распределению оказаться в родных краях: учить детей русскому языку и литературе ей хотелось в своей родной школе. Наверное, так бы все и случилось, если бы в ее жизнь властно не вмешался Его Величество Случай.
Незадолго до выпускных государственных экзаменов на институтской дискотеке Ульяну пригласил танцевать статный и высокий молодой человек. А потом они отправились гулять по ночным московским улицам. Молодой человек, назвавшийся Виктором, оказался курсантом последнего курса Московского высшего командного училища. Слово за слово, взгляд на взгляд - и голова Ульки совершенно закружилась от нахлынувшего чувства. Будущий лейтенант Виктор Ильенко мало того, что оказался земляком с Поволжья, так еще и как будто вобрал в себя все самые сокровенные девичьи мечты. По крайней мере, так тогда Ульяне казалось.
Сразу же после выпускных экзаменов бурный роман студенческой пары завершился гражданской процедурой под марш Мендельсона в одном из ЗАГСов Саратова. Конечно, теперь и речи уже не могло быть о возвращении в родной Острожск. Жене военнослужащего положено было сопровождать супруга к месту службы. А назначение новоиспеченный лейтенант Ильенко получил за тридевять земель - в войсковую часть 11284. Ехать предстояло от московского Казанского вокзала до затерявшейся где-то в глуши казахстанских степей маленькой станции со смешным названием Тюра-Там.
Выпускников Московского высшего командного училища редко распределяли в тот район. Поэтому молодому офицеру так толком некто и не объяснил, где конкретно ему придется служить и чем конкретно заниматься на этом самом Тюра-Таме. Кто-то из старших преподавателей все-таки туманно - что поделаешь, секретность! - намекнул, что военную карьеру выпускнику командного училища придется начинать в ракетных войсках.
Виктор и Ульяна сразу после свадьбы сняли небольшую однокомнатную квартирку в Медведково, на самой окраине Москвы. Вечером, в день получения распределения для прохождения службы, лейтенант Ильенко вернулся домой в несколько подавленном настроении. Честно говоря, он очень рассчитывал, что попадет служить в престижную Западную группу войск в Германии или, в крайнем случае, куда-нибудь на морское побережье Прибалтики. Улька молча выслушала мужа и достала с книжной полки географический атлас. Две головы склонились над страницами книги в поисках загадочного Тюра-Тама. Потратив почти час на поиски и несколько раз едва ли не с лупой осмотрев с севера на юг и с востока на запад всю карту Казахстана, ни молодой офицер, ни его жена-учительница населенного пункта с таким названием не нашли.
- Слушай, Витька, а ты ничего не перепутал? - спросила Ульяна, задумчиво грызя карандаш, которым только что разграфила территорию Казахской ССР на отдельные зоны поиска. - Может название другое: не Тюра-Там, а, например, Тмутаракань или Тюм-тарарам? Или, может быть, этот твой Тюра-Там находится где-нибудь в Узбекистане или на Крайнем Севере?
- Да вроде бы нет, - лейтенант Ильенко растерянно почесал затылок и пожал плечами. - Посуди сама, какой может быть Крайний Север, если ехать на этот самый Тюра-Там нам с тобой придется с Казанского вокзала?
Он достал из кармана кителя железнодорожные билеты:
- Вот смотри, все точно: Казанский вокзал, станция назначения - Тюра-Там...
- Может быть, это в целях секретности? - тут же предположила Улька, нахмурив брови. - Вот придем мы с тобой садиться в поезд, а к нам подойдут и скажут: вам, молодые люди, на самом деле туда-то и туда-то. Берите вещи и шагом марш следом за нами. И не болтать.
- Ох, ну что ты такое городишь? - возмутился Виктор. - Какая может быть секретность, если купил я эти билеты полтора часа назад в самой обычной кассе на Ленинском проспекте?
- Тогда остается предположить только одно, - Улька глубоко вздохнула. - Этот наш Тюра-Там настолько мал, что на географических картах его не обозначают...
Воображение ее тут же нарисовало деревянную будочку-станцию в бескрайней выжженной солнцем степи. На будочке висела покосившаяся от времени вывеска с выцветшими буквами "Тюра-Там", а рядом лениво пощипывала колючки пара стреноженных верблюдов. Чуть дальше, в степи, виднелась огороженная колючей проволокой приземистая крышка пусковой шахты баллистической ракеты, вокруг которой жались друг к другу несколько грязно-белых одноэтажных домиков для обслуживающего персонала и членов их семей.
Улька еще раз вздохнула, ободряюще хлопнула по плечу приунывшего мужа и решительным тоном изрекла:
- Ничего, детей и там нужно учить. И вообще, Вить, давай поищем в другом атласе, а?
- Давай, - обречено махнул рукой в ответ лейтенант Ильенко. В этот момент он был уже совершенно уверен, что его военная карьера - а следовательно, и вся жизнь, - рухнули окончательно.
Другой атлас, намного более подробный, выпуска аж 1948 года, был через полчаса интенсивных расспросов соседей найден и взят с возвратом под самое твердое Улькино честное слово в квартире престарелого профессора Минца, проживавшего в доме напротив.
Конечно, карта Казахстана в профессорском атласе оказалась куда более подробной, хотя и не содержала обозначений населенных пунктов, построенных в годы славной целинной эпопеи. Но Тюра-Там оказался все-таки старше, чем хрущевская кампания освоения девственно-залежных земель, и всего через полминуты не особенно напряженных поисков был найден рядом с черной линией железной дороги между станциями Новоказалинск и Джусалы.
- Вот видишь, - Улька ткнула ногтем в кружочек на карте. - Кто ищет, тот всегда найдет.
- Н-да, - зло процедил сквозь зубы Виктор. - Вот уж действительно Тмутаракань...
- Не расстраивайся, - Улька взъерошила ладонью волосы на голове мужа. - Не так уж и далеко от Москвы, если разобраться... Это где? Ага... Ну, вот, это Кзыл-Ординская область. Говорят, Кзыл-Орда большой город...
- Кто говорит? - с сомнением фыркнул Ильенко.
- Ну, - Улька на секунду замялась, не находя ответа. - Разные люди говорят...
К месту службы они выехали через неделю. Вещей с собой было немного - весь скарб молодой семьи умещался в двух чемоданах и рюкзаке.
Двое с хвостиком суток поезд, ненадолго останавливаясь только на крупных железнодорожных станциях, грохотал по рельсам. Пейзажи за окном проносились и менялись стремительно. Дождливое подмосковное лето за одну ночь сменилось мрачноватым редколесьем средней полосы, а к следующему утру за окном вагона от горизонта до горизонта раскинулась уже бескрайняя желто-серая казахстанская степь.
Духота в вагоне стояла неимоверная. От влажной жары не спасали ни открытые настежь окна, ни крепкий зеленый чай в пиалах, который трижды в день приносил в купе неразговорчивый проводник-казах. Одежда, простыни и подушки, казалось, пропитались потом пассажиров насквозь. Виктор переносил жару достаточно просто - едва поезд отошел от Казанского вокзала, он завалился спать и практически все двое суток от Москвы до Тюра-Тама похрапывал на своей полке, просыпаясь только перекусить и прогуляться до туалета. Улька же мучалась страшно. Голова раскалывалась от жуткой боли. Ни читать взятые в поездку книги, ни просто смотреть на пролетающие за запыленным стеклом окна пейзажи не было никаких сил. К концу вторых суток пути ей стало казаться, что еще несколько часов такой пытки - и она гарантировано сойдет с ума. К счастью, с небольшим опозданием около двух часов ночи поезд прибыл на станцию Тюра-Там.
Виктор спрыгнул на перрон первым, подхватил с металлических ступеней вагона замешкавшуюся Ульку и один за другим стащил вниз из тамбура чемоданы и рюкзак. Только после этого он огляделся по сторонам.
Станция Тюра-Там оказалась отнюдь не затерянной железнодорожной будочкой среди голой степи. Рядом с полотном железной дороги тянулись одноэтажные каменные прямоугольники складов и возвышалась выложенная красным кирпичом башенка диспетчерской. Чуть в стороне располагалось небольшое и какое-то очень уж аккуратное здание местного вокзальчика. За маленьким сквером в сумраке угадывалась привокзальная площадь и бело-серые контуры жилых домов. Чуть правее железнодорожной станции над стайкой одноэтажных домиков гордо вырастала из темноты единственная на весь поселок панельная пятиэтажка.
- Приехали, - произнес Виктор, озираясь по сторонам. - Станция Тюра-Там.
- Теперь уже не Тюра-Там, а Тюра-Тут, - бодро сообщила Улька и заулыбалась. Свежий прохладный воздух почти мгновенно укротил головную боль, и к ней начало возвращаться хорошее настроение.
- Тут или там - будем разбираться утром, - озабоченно заметил Виктор. - Сейчас главное где-нибудь устроиться на ночлег.
Устроиться на ночь им удалось достаточно просто. Виктор прошелся в сторону вокзала и разыскал на перроне дежурного железнодорожника. Оказалось, что от железнодорожной станции как раз до штаба войсковой части 11284 ходит рейсовый автобус. Старенький ЛИАЗ терпеливо дожидался пассажиров с московского поезда прямо на привокзальной площади. Едва Виктор и Улька втащили свои чемоданы в салон, мотор автобуса рыкнул, пробуждаясь ото сна, и из кабины водителя показалось смуглое круглое лицо шофера:
- Ну, что? Теперь уже все собрались?
В салоне, тихо о чем-то переговариваясь друг с другом, сидело не более десяти человек. Крупный седовласый мужчина на первом сиденье приподнялся с места, оглядел присутствующих, на мгновение задержал взгляд на Викторе с Улькой и сказал:
- Да, кажется, все... Больше никого я на перроне не видел.
- Точно все, - поддакнула средних лет женщина в цветастом платье и белой косынке. - Давай, милок, трогай.
- Витька, - восхищенно зашептала Улька на ухо мужу, - они же нас дожидались!
- Ну, значит так положено, - Виктор зевнул. Ему страшно хотелось спать. - Порядок здесь, наверное, такой...
Автобус еще раз рыкнул мотором, заурчал, и с металлическим лязгом захлопнув входные двери, медленно пополз от вокзала куда-то в ночь.
Сначала они ехали по неширокой улочке, состоящей сплошь из похожих друг на друга как близнецы одноэтажных белых домиков. Потом автобус свернул вправо и глазам Ульяны и Виктора открылась панорама огней ночного города. Мириады маленьких огоньков больше всего были похожи на огромное, растянувшееся вдоль темного ковра земли созвездие. Слева от дороги причудливым узором горели в ночи красные габаритные фонарики достаточно высокой даже по московским меркам телебашни. А прямо, за воротами контрольно-пропускного пункта, начиналась широкая улица - проспект. Обозначенные в ночи редкими квадратиками светящихся окон, пятиэтажные жилые дома выстроились вдоль дороги в затылок друг другу и тянулись, казалось, куда-то вдаль до самого горизонта.
- Н-да, - Улька бросила на мужа лукавый взгляд. - А кое-кто говорил мне, что здесь глухомань...
- Гм, - лейтенант немного смутился. - Ну, некоторые признаки цивилизации, вроде бы, есть...
На конечной остановке автобуса - широкой площади с громадным памятником Ленину в самом центре - "признаки цивилизации" материализовались в шикарную четырехэтажную гостиницу. Сонная девушка-регистратор бегло пролистала документы молодой пары и тут же выдала Ульке и Виктору ключи от двухместного номера:
- Только карточки проживающих утром заполнить не забудьте...
Сил у обоих путешественников едва хватило на то, чтобы затащить свой багаж в номер на третьем этаже, кое-как умыться и тут же завалиться спать.
Утром Виктор отправился разыскивать штаб своей войсковой части, а Ульяна быстренько уладила формальности с оформлением документов в гостинице и принялась распаковывать вещи.
Виктор вернулся часа через два. Штаб войсковой части 11284 оказался в буквальном смысле едва ли не на расстоянии протянутой руки: на противоположной стороне центральной городской площади пряталось за деревьями трехэтажное светло-зеленое здание. Молодого лейтенанта помариновали в приемных, погоняли из кабинета в кабинет, отобрали старое предписание и тут же выдали новое, из которого явствовало, что лейтенант Ильенко направляется для прохождения службы в войсковую часть 25741 на площадку номер два. Словоохотливый прапорщик, выписывавший Виктору новое предписание в штабной канцелярии, пояснил, что войсковая часть 11284 - это, собственно говоря, в целом "весь полигон". А за конкретными пусковыми площадками закреплены специальные войсковые части.
- Ну, и что же пускают с этих самых пусковых площадок? - как бы между делом поинтересовался молодой лейтенант. Он до сих пор толком так и не знал, в каком роду войск ему придется служить и чем толком заниматься.
- Ракеты... Со спутниками и космическими кораблями, - прапорщик за канцелярской конторкой оторвал взгляд от бумаги, удивленно выкатил глаза на стоявшего перед ним офицера. - Так вы что, товарищ лейтенант, совершенно не в курсе? Наш полигон - это же космодром. Космодром Байконур.
Так лейтенант Виктор Ильенко, а полчаса спустя и его супруга Ульяна, впервые узнали, куда судьбе было угодно их забросить.
Почти месяц Улька и Виктор прожили в гостинице. А потом командование части выделило молодой семье двухкомнатную служебную квартиру в новом девятиэтажном доме.
А еще через полгода лейтенант Ильенко принял решение круто изменить свою судьбу...
...Виктор Ильенко попал в Московское высшее командное училище совершенно случайно. После школы, которую Виктор закончил с весьма посредственными оценками, ему было, откровенно говоря, совершенно безразлично, куда поступать. Бывший одноклассник и сосед по парте Серега Городецкий с детства мечтал о военной карьере. Он-то и предложил школьному товарищу вместе рвануть в Москву, попытать счастья на экзаменах в командное училище. Виктор безразлично пожал плечами и увязался следом за одноклассником. Экзамены оба сдали успешно и были зачислены на первый курс.
Очень скоро Виктор Ильенко обнаружил, что жизнь курсанта весьма далека от романтических мечтаний Сережки Городецкого. Но что поделаешь, жизненный путь уже был выбран и курсантскую лямку приходилось тянуть всерьез и вместе со всеми. Постепенно Виктор пообвыкся с армейскими порядками, а к концу обучения даже стал находить в своей будущей службе и светлые стороны. Лучше уж быть офицером и командовать другими, чем трубить на каком-нибудь грязном заводишке обычным инженеришкой с зарплатой сто двадцать рублей и совершенно без всяких перспектив сделать карьеру.
Еще за пару лет до окончания командного училища Виктор твердо решил заняться собственным карьерным ростом. Поразмыслив, он пришел к выводу, что в этом деле ему может здорово подсобить женитьба на дочери какого-нибудь высокопоставленного военного. И он с молодецким энтузиазмом тут же задействовал все свои связи и знакомства в поисках незамужних генеральских дочерей.
Трижды лейтенант Ильенко был очень близок к цели, но буквально в последний момент судьба делала неожиданный финт и удачное бракосочетание срывалось. Первая девушка, несмотря на настойчивую многомесячную осаду, в конце концов совершенно определенно заявила, что видит в молодом курсанте только хорошего друга, и несмотря на пылкость его чувств, отвечать взаимностью вовсе не намерена. Вторая генеральша, девица высокомерная и заносчивая, просто громко расхохоталась в лицо Виктору, когда он сделал робкую попытку объясниться ей в любви. Ну а третья, поморочив голову курсанту, в конце концов, вышла замуж за куда более перспективного молодого лейтенанта из штаба округа, которым командовал ее отец.
Виктор был совершенно вне себя, когда узнал о неожиданном замужестве своей последней подруги. До выпускных экзаменов оставалось всего несколько недель. План посредством выгодной женитьбы "зацепиться" в Москве трещал по всем швам. Чтобы хоть как-то отвлечься от грустных мыслей об оказавшейся под угрозой карьере, находившийся в увольнении курсант Ильенко завернул на дискотеку в пединститут.
Высокую стройную девушку с длинными русыми волосами и небесно-голубыми глазами он выделил среди стайки весело щебечущих девчонок почти сразу.
"Вот на такой бы жениться, - мечтательно улыбнулся Виктор. - И чтоб папа у нее оказался генералом!"
Когда дискжокей объявил медленный танец, Виктор еще раз взглянул через весь зал на понравившуюся ему девушку и принял решение:
- А, была, не была! В конце концов, на Москве свет клином не сошелся!
Он решительным шагом пересек танцплощадку, и галантно склонив голову, пригласил русоволосую красавицу на танец. Девушка взглянула на него своими голубыми глазами, мило улыбнулась и согласно кивнула.
Ульяна Сорокина оказалась хорошей женой. Хотя отчим ее не был генералом, а так и остался скромным рядовым летчиком гражданской авиации, у молодой жены, кроме природной красоты, обнаружилась масса иных достоинств. Во-первых, она умела и любила вкусно готовить. А поскольку желудок Виктора за годы учебы в училище был отнюдь не избалован изысканными блюдами, в точном соответствии с известной пословицей следом за желудком окончательно и безоговорочно капитулировало и сердце будущего лейтенанта. Во-вторых, молодая жена обладала спокойным и неконфликтным характером и умела любую мелкую размолвку превратить в милую и веселую шутку.
На Байконуре выпускник Московского высшего командного училища Виктор Ильенко был сразу назначен на достаточно перспективную должность - заместителем командира роты охраны. Казалось, все складывалось блестяще для молодого лейтенанта: на службе - хорошая возможность карьерного роста, дома - красавица-жена.
Но лейтенанту Ильенко хотелось совершенно иного. Уже через полгода ему совершенно опротивела служба: все эти бесконечные учебные тревоги и инспекторские проверки, муштра на плацу и наряды по выходным и праздникам, борьба с дедовщиной и высосанные из пальца темы для очередной идеологической накачки личного состава на комсомольском собрании. Слишком грязной, слишком приземленной оказалась военная служба. Она совершенно не была похожа на тот идеал, который рисовал в своем воображении курсант Ильенко. Эх, если бы ему все-таки удалось жениться на молоденькой генеральше и зацепиться в Москве! Жил бы себе сейчас в ус не дуя! Служил бы где-нибудь при московском штабе, сидел бы в чистеньком прохладном кабинетике, а не глотал пыль и изнывал от жары в самом сердце казахстанской степи. Нет, конечно, можно с годами дослужиться и до прохладного кабинета в московском штабе. Но это же годы - годы! - службы, годы унижений со стороны начальников, многие из которых, по мнению Виктора, и в подметки ему не годились по своему интеллектуальному уровню. Нет, терпеливо ждать и шаг за шагом строить свою карьеру он не будет. Ему, Виктору Ильенко, нужен быстрый успех, резкий взлет к вершинам. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на карабканье по карьерным склонам.
А страна тем временем постепенно начала меняться. У власти укрепился Горбачев. Стало развиваться и расти кооперативное движение. Из писем родных Виктор Ильенко узнавал, какие бешеные деньги заколачивают его бывшие друзья и одноклассники, с головой ушедшие в торговлю всем, что только можно было продать. Молодому лейтенанту больше уже не хотелось служить. Теперь ему хотелось много денег, много успеха и много развлечений.
Ульяна в качестве жены за эти полтора года после свадьбы тоже как-то померкла. Приелась, что ли? Ну, красивая. Ну, характер не склочный. Готовит хорошо. Но... Что вот так всю жизнь теперь и виться вокруг одной и той же юбки, когда вокруг столько симпатичных и доступных женщин?
Обида Виктора на судьбу крепла с каждым днем. Постепенно свое раздражение он стал переносить на сослуживцев, а затем и на жену. Немного помогала расслабиться только водка. По вечерам молодой лейтенант стал все чаще прикладываться к бутылке. А в прошлом году, как раз накануне Нового года, находившийся в наряде по части лейтенант Ильенко принял на грудь весьма солидную дозу, вытолкал сержанта водителя из кабины командирского "газика", и сев за руль, выехал на шоссе. "Газик" начертил на трассе достаточно сложную плоскую кривую и ткнулся носом в четвертый по счету от здания штаба части бетонный столб. Лейтенант Ильенко был крайне возмущен возникшим на пути его движения препятствием. Поэтому он достал из кобуры табельное оружие пистолет Макарова - и прямо через ветровое стекло четырьмя выстрелами расстрелял ненавистный бетонный столб. Пули, к счастью, отрикошетили в землю, не причинив никому вреда.
История второй площадки космодрома знала случаи пьянства и солдат, и офицеров. Но никогда еще офицер в подпитии не угонял машину и не открывал стрельбы. Может быть, командование части и попыталось бы как-то замять неприятный инцидент. Но на беду одним из первых к упершейся в столб машине с уснувшим, уронив голову на руль, бравым лейтенантом подъехал заместитель командира дивизии по политчасти полковник Орловский...
Скандал был грандиозный. Шел конец 1987 года. Начатая два с половиной года назад всесоюзная борьба с "зеленым змием" чуть ослабла, но была еще весьма далека от своего бесславного конца. От приговора военного трибунала лейтенанта Ильенко стараниями старших коллег все же удалось отмазать, но увольнение из армии было уже неминуемым.
...В тот вечер Ульяна немного задержалась в гостях у подружки из соседнего дома. Пили чай с вареньем, болтали о жизни и общих знакомых. Виктор был на службе и вернуться должен быть не раньше восьми вечера. Честно говоря, в последнее время Ульяне не хотелось оставаться наедине с мужем. Виктор часто возвращался с площадки в подпитии и свое раздражение срывал на подвернувшейся под руку супруге. Нет, до открытых сор дело не доходило. Но что хорошего в постоянных укорах о загубленной жизни, в мелких постоянных придирках и в недовольном ворчании? Ульяна старалась изо всех сил угодить мужу, надеясь, что их семейная жизнь еще как-то образуется, но Виктор с каждым днем становился все более и более груб, своеволен и неуправляем.
Ульяна поднялась на третий этаж, достала из кармана шубы ключи и открыла двери. Из квартиры пахнуло табачным дымом и винным перегаром.
"Значит, Виктор уже успел вернуться со службы, - отметила про себя Ульяна. - Что-то рановато он сегодня"...
Из гостиной доносилось негромкое мурлыканье магнитофона и какое-то невнятное, приглушенное бормотание. Ульяна прикрыла входную дверь, и не снимая сапог, шагнула в комнату. То, что она увидела, заставило замереть ее прямо на пороге.
На журнальном столике в беспорядке были расставлены пустые и полупустые водочные бутылки и пара граненых стаканов, неопрятной горкой лежали грубо нарезанные хлеб, сыр и колбаса, стояли две или три открытые жестяные банки с рыбными консервами. Столик был почти вплотную придвинут к дивану. А на самом диване...
Несколько показавшихся ей бесконечно долгими секунд Ульяна просто не могла взять в толк, что же она видит. Просто отказывалась верить своим глазам.
Из-под наполовину сползшего на пол ватного одеяла был виден бритый затылок и голая спина Виктора. Приподнявшись на локте, лейтенант Ильенко, пьяно похрюкивая от возбуждения, самозабвенно целовал шею и большую бесформенную грудь лежавшей под ним женщины. Женщине на вид было уже далеко за сорок. Ее белокурые крашеные волосы неряшливо разметались по мокрой от пота и сбившейся подушке. Сквозь смазанный густой слой пудры на щеках женщины розовыми беспорядочными пятнами прорезался румянец.
- Ох, Вите-ек! - хриплым голосом сладострастно застонала женщина. Ее глаза на секунду открылись, бессмысленным взглядом скользнули по комнате и остановились на стоявшей в дверях Ульяне. В течение почти неуловимого мгновения выражение сладострастья на лице женщины сменилось сначала безмерным удивлением, а потом откровенным испугом. Она сдавленно взвизгнула, оттолкнула от себя Виктора и резко потянула одеяло к себе.
Ильенко не удержался на краю дивана и рухнул на пол, едва не опрокинув ногой столик с водкой и закусками. Он был совершенно гол.
- Ну, Оль, чего ты брыкаешься? - Виктор пьяно заворочался на полу, пытаясь подняться на ноги. Он с трудом встал на четвереньки, вскинул голову и встретился взглядом с Ульяной. Горло лейтенанта тут же исторгло похожий на икоту звук.
- А, Уля, - Ильенко все-таки удалось принять вертикальное положение. - Ты как всегда вовремя...
- По какому случаю праздник? - холодно поинтересовалась Ульяна. Ей показалось, что она не узнала собственного голоса.
- А повод есть... Есть! - Виктор потянулся к небрежно брошенному на кресло кителю, вытащил из внутреннего кармана сложенный вчетверо лист бумаги и помахал им перед лицом Ульяны. - Они меня уволили, понимаешь? Все! Теперь - свобода!
- Так, а это кто? - Ульяна кивнула в сторону лежавшей на диване женщины. - Символ свободы или боевая подруга?
- Это Оля, - Виктор пьяно замотал головой. - Технический спес... Специалист из Москвы.
- Вижу, что специалист, - Ульяна повернулась и через плечо бросила:
- Я буду на кухне. Вам обоим пять минут на сборы. И чтобы через пять минут вашего духу здесь не было, ясно?
Она прошла по коридору и закрыла за собой дверь на кухню. Сбросила шубу на табурет, долила в чайник воды и, чиркнув спичкой, поставила его на газ. Потом присела на краешек стола и замерла, устремив совершенно невидящий взгляд в молочно-белую снежную пелену за окном.
Из комнаты доносились сдавленный шепот и короткое переругивание. Возмущенно звякнули бутылки на задетом кем-то журнальном столике. Потом гулко хлопнула входная дверь. Еще через минуту дверь на кухню приоткрылась и в проеме появилась помятая физиономия Ильенко.
- Уль, ты не обижайся, - нетвердо ступая по полу босыми ногами, лейтенант шагнул в кухню. Он уже успел натянуть трусы и накинуть китель прямо на голое тело. - Ну, расслабился чуток... Ну, с кем не бывает...
Он обхватил Ульяну за плечи и с силой потянул к себе. Ульяна выставила вперед локти и уперлась ему в грудь.
- Что же ты даму свою не пошел провожать? - она едва не задохнулась от нахлынувшего на нее отвращения к стоявшему рядом мужу. - Попользовался и бросил?
- Ой, ну какая она дама? - Виктор дыхнул перегаром. На лице его появилась брезгливая гримаса. - Обыкновенная командировочная шлюха. Таких тут знаешь сколько? Тысяча на две копейки!
- Она, может быть, и шлюха, - Ульяна резко оттолкнула от себя Ильенко, - а ты, Витюша, - просто дрянь! Пошел вон!
Виктор икнул и испуганно отшатнулся от нее. Некоторое время он мутными пьяными глазами смотрел на жену.
- А ты сама стерва, - наконец выдавил он из себя. - Ты думаешь, ты мне нужна?
Ильенко криво ухмыльнулся, свернул пальцы в кукиш и поднес к Улькиному лицу:
- Вот , видела? Я теперь свободный человек, поняла?
Он пьяно качнулся, уперся спиной о косяк двери, и брызгая слюной, зло зашипел:
- На хер ты мне теперь нужна, женушка дорогая! Поняла? Ту-ту завтра Витя Ильенко с вашего долбаного Байконура! Ясно? Прямо в Москву! Ту-ту!
Он нетвердо шагнул вперед и грохнул кулаком по кухонному столу:
- Я теперь жить начну! По настоящему жить, слышишь? И ты в моей жизни - пройденный этап, Улечка!
Ильенко пьяно захохотал.
- Пусть так и будет, - покорно согласилась Ульяна совершенно бесцветным голосом и поспешно опустила взгляд, чтобы стоявший почти вплотную муж не заметил предательски навернувшихся на ее глаза слез:
- Значит, и ты тоже - пройденный этап.
- О, согласие это хорошо! - Ильенко поднял указательный палец вверх. - Слушай, Уль, пойдем выпьем, а? Отметим! А потом с тобой напоследок парочку раз...
Ульяна бессильно опустилась на табурет около стола. Она почувствовала, как на нее наваливаются апатия и усталость.
Ильенко громко рыгнул, сполз на пол, прислонившись спиной к стене, и сидя на корточках, фальцетом запел:
- А ночка темная была...
Через минуту язык его стал заплетаться, речь сделалась бессвязной. Пьяно клюнув носом, Ильенко вдруг мягко завалился набок, подтянул под себя ноги и захрапел.
Так завершилась семейная жизнь Ульяны Сорокиной. На следующий день уволенный из армии лейтенант Ильенко собрал свои вещи и даже не простившись с бывшей супругой, поспешно отбыл в Москву на первом же проходящем через Тюра-Там поезде.
Ульяна осталась в квартире одна. Почти неделю она просидела в четырех стенах, тупо и совершенно бессмысленно глядя в пространство перед собой. А потом явился безукоризненно вежливый прапорщик из жилищно-эксплуатационного отделения полигона и сообщил, что в связи с увольнением лейтенанта Ильенко служебную жилплощадь Ульяне следует освободить в десятидневный срок.
Денег на обратную дорогу у Ульяны не было. Да и куда, спрашивается, ей возвращаться? Домой, в Острожск, к маме и отчиму? Приехать и поплакаться в жилетку? Ах, я такая несчастная и разнесчастная, меня муж бросил!
"Нет, - твердо сказала себе Ульяна. - Это не выход".
Вечером она пошла в магазин и купила бутылку крепленого вина. Дома села на кухне за стол и механически, почти не ощущая вкуса напитка и не закусывая, стакан за стаканом опорожнила бутылку. Уже чувствуя, как алкоголь теплом разливается по телу, Ульяна умылась, прошла в спальную и легла в кровать. Потом закрыла глаза, расслабилась и почти сразу же уснула.
Утром Ульяна Сорокина проснулась совершенно другим человеком.
В женском зале парикмахерской Дома офицеров длинные русые Улькины волосы были беспощадно острижены до плеч и выкрашены в цвет вороньего крыла. Темно-каштановые ресницы и брови тоже приобрели более темный оттенок, еще больше подчеркнув глубину и голубизну Улькиных глаз.
Незадолго до полудня в здание военкомата города Ленинска вошла хрупкая черноволосая девушка в подобранном под цвет волос строгом деловом костюмчике и с маленькой сумкой через плечо. Через несколько минут она, легонько постучав длинными тонкими пальчиками по поверхности двери, переступила порог кабинета первого заместителя коменданта полигона майора Половинкина.
Майору Половинкину было давно уже за пятьдесят. Оттрубив два десятка лет на одной из стартовых площадок космодрома и честно заработав пару медалей и язву желудка, майор Половинкин по состоянию здоровья был списан в запас. Но уезжать на "большую землю" он не захотел и после нескольких месяцев ожесточенной борьбы с местной военной бюрократией, все-таки зацепился за неплохой пост в городской комендатуре.
- Здравствуйте, - девушка вошла в кабинет и остановилась напротив письменного стола замвоенкома. - Я хотела бы поступить на военную службу.
- Набор женщин на все должности в этом году уже закончен, - не поднимая глаз от бумаг, холодно буркнул в ответ Половинкин. Он готовил срочный отчет для военкома и не собирался терять ни минуты своего драгоценного времени на какую-то пигалицу, которой взбрело в голову поесть солдатской каши.
- Мне очень нужно, - твердо сказала девушка.
- Я же сказал вам: набор уже закончен, - едва сдерживая раздражение, произнес майор, по-прежнему устремив взгляд в таблицы отчета. - Вакансий нет.
- Но мне очень нужно, - спокойно, но настойчиво повторила девушка.
Половинкин резким движением руки отодвинул свои бумаги в сторону и, наконец, поднял голову, собираясь самым решительным образом поставить наглую девицу на подобающее ей место. Но все колкие и обидные слова совершенно неожиданно вдруг застряли в его горле. Майору показалось, что он просто утонул в безбрежной голубизне смотревших на него глаз.
- Я хочу поступить на военную службу, - сказала девушка и мило улыбнулась.
- Пожалуй, одна вакансия у нас все-таки найдется, - пролепетал онемевшими вдруг губами майор, не отрывая своего взгляда от глаз гостьи. - Вас устроит работа телефонисткой на второй площадке? Но жить придется в общежитии...
- Мне это вполне подходит, - девушка легонько кивнула черноволосой головкой.
Почти перестав дышать, майор открыл ящик письменного стола и на ощупь стал искать среди бумаг бланки направления на учебу.
Уже через десять минут Ульяна Сорокина вышла из здания военкомата слушательницей ускоренных курсов подготовки операторов-телефонистов. А еще через две недели в телефонный узел второй стартовой площадки впорхнуло стройное голубоглазое существо в хорошо подогнанной военной форме и с нашивками младшего сержанта на погонах.
На телефонном узле второй площадки служили несколько вольнонаемных женщин. В первое же свое дежурство Ульяне выпало работать вместе с Зиной Кислицкой.
- Гм, - перед началом дежурства начальник узла связи капитан Беклемишев придирчиво осмотрел девушек, - вы, девчонки, прямо как близнецы: и фигуры похожи, и глаза у обоих голубые. Вот только волосы у тебя, Зинаида, немного светлее...
- А вы бы, товарищ капитан, поменьше заглядывались на фигуры подчиненных, - кокетливо отрезала острая на язык Зинаида. - А то, не ровен час, ваша жена узнает...
- Ну, это я просто так, - капитан смущенно кашлянул в кулак. - В виде отстраненной экспертной оценки, так сказать...
- Знаем мы вашу отстраненную оценку, - с иронией хмыкнула Зинаида и лукаво подмигнула Ульяне.
Как-то незаметно друг для друга Зинаида и Ульяна сблизились и подружились. Нашлось немало общих тем для разговоров, где их взгляды на жизнь совпадали практически полностью. К тому же выяснилось, что Зина Кислицкая тоже живет в том же женском общежитии в Ленинске, что и Ульяна. Разменяться им оказалось совсем не сложно и вскоре подруги не только заступали вместе на дежурство, но уже и жили в одной комнате. А однажды утром капитан Беклемишев вошел в помещение узла связи и удивленно замер: за рабочим пультом сидели две совершенно одинаковые Ульяны Сорокины. Обе черноволосые и голубоглазые, обе в одинаковых зеленых рабочих костюмчиках.
- Проходите, товарищ капитан, проходите, - сказала одна из Ульян голосом Зинаиды. - Нечего в дверях стоять. Сквозняк.
- Ага, - догадался, наконец, капитан, - наша Зина сменила камуфляж.
- Вообще-то сейчас это принято называть "имидж", - с милой улыбкой на губах поправила начальника настоящая Ульяна Сорокина.
- Ну, и как же, скажите на милость, я теперь буду вас различать? - Беклемишев озадаченно почесал затылок.
- По голосам, товарищ капитан, - шаловливо рассмеялась в ответ Ульяна. - Исключительно по голосам!
Именно Ульяне Сорокиной и выпало дежурить на смотровой площадке в ту ночь, когда на орбиту стартовал "Союз" с советско-афганским экипажем.
1 сентября 1988 года. Космодром Байконур, вторая площадка.
Командный пункт.
Макарьев легко взлетел по лестнице на третий этаж, пересек небольшой коридорчик, свернул направо и оказался перед обшитой металлическим листом широкой дверью. Над дверью прямо на поверхности стены большими синими буквами было выведено: "Командный пункт". Слева от двери чуть выступала из косяка черная пуговка звонка. Антон секунду помедлил, собираясь с духом, и резко нажал указательным пальцем на кнопку.
Несколько секунд из-за двери не было слышно ни звука. Потом, наконец, гулко забухали по металлическому полу чьи-то размеренные шаги и послышалось раздраженное невнятное бормотание. Заскрежетала щеколда и в проеме приоткрывшейся двери появилась прыщавая физиономия в поношенной солдатской панаме. На левой щеке часового предательски розовело большое пятно пролежня.
- Спишь, дежурный? - весело хохотнул Антон и укоризненно погрозил пальцем. - Солдат спит, а служба идет?
- Здравия желаю, товарищ лейтенант, - часовой приложил титанические усилия, чтобы подавить зевок. - Никак нет, не сплю.
- Ну-ну,- скептически покачал головой Макарьев. - Вот что, дружище, вызови-ка мне ефрейтора Сорокину.
- Слушаюсь, - часовой отступил на шаг от двери. - Только вам, товарищ лейтенант, придется здесь подождать. Такой у нас порядок.
- Порядок так порядок, - безропотно согласился Макарьев. - Я со своим уставом в чужой монастырь не хожу. Только ты уж давай побыстрей, ладно?
- Одна нога здесь, другая там, - солдат растянул губы в улыбке и прикрыл дверь. Было слышно, как он напевая что-то себе под нос, удаляется в глубь коридора.
Ждать действительно пришлось недолго. Не прошло и минуты, как за дверью вновь послышались шаги. Только теперь это был не звук грохочущих по металлическим перекрытиям тяжелых солдатских ботинок, а легкий и стремительный перестук туфелек на каблучках.
"Звенящие каблучки", - с усмешкой подумал Антон.
Щеколда вновь звонко лязгнула, дверь приоткрылась и в коридор выглянула коротко стриженная женская головка. Длинные черные ресницы удивленно взметнулись вверх, и в следующее мгновение Макарьева поглотила бездонная глубина двух ясно-голубых озер. Сердце лейтенанта стремительно ухнуло куда-то вниз, а лицо вдруг сделалось совершенно деревянным. Антон почувствовал, что впервые в жизни почему-то просто не может дышать.
Девушка между тем полностью открыла двери и шагнула в коридор. Зеленая военная рубашка и такого же цвета юбка удивительно ладно подчеркивали стройность и хрупкость ее фигурки.
- Это вы хотели меня видеть, товарищ лейтенант?
- Я? - Макарьев показалось, что он слышит свой голос откуда-то издалека и голос этот совершенно непохож на его собственный - таким сдавленным и испуганным он вдруг оказался. - Д-да... Я...
Антон сделал судорожный вдох и закашлялся. Кровь мгновенно ударила ему в лицо.
- Извините... Здесь так пыльно...
- Пыльно? - в голубых глазах-озерах мелькнули озорные искорки.
- Я к вам по делу, - нашелся, наконец, красный, как рак, Макарьев.
- Конечно, по делу, - девушка понимающе улыбнулась и с легкой иронией добавила:
- По всему Байконуру уже два дня только и разговоров, что о страшно героическом и страшно деловом лейтенанте Макарьеве.
- А... - Антон почувствовал себя совершенно раздавленным. - Вас, наверное, Сашка Голубев успел предупредить, что я зайду, да?
- Ну, что вы, товарищ лейтенант, - Ульяна весело рассмеялась. - Чтобы замначальника роты связи Голубев разглашал большую военную тайну? Нет, у нас, товарищ лейтенант, свои собственные источники информации.
- К-ха... - Антон снова поперхнулся, но быстро овладел собой:
- И о чем же, интересно, вас проинформировали ваши источники?
- О чем? - переспросила девушка и пожала плечами. В словах ее прозвучала совершенно уже не скрываемая насмешка:
- Конечно, о том, что героический лейтенант Макарьев продолжает свою такую нужную Родине службу. Позавчера ночью он в одиночку разгромил целую банду душманов. А сегодня он пытается поймать их сообщника-шпиона. Правильно?
- Правильно, - Антон машинально кивнул, но тут же спохватился:
- Э... Ну, не то, чтобы шпиона...
- Именно шпиона, - жестко остановила его Ульяна. - Давайте называть вещи своими именами.
Она окинула Макарьева иронично - оценивающим взглядом и продолжала:
- Но вы избрали не самое лучшее время для визита, товарищ лейтенант. Во-первых, я сейчас занята на испытательных работах. Во-вторых, кто же беседует на такие темы в коридоре? Нас ведь могут подслушать! Поэтому у меня есть предложение перенести нашу с вами встречу и беседу во времени и пространстве. Вы, я надеюсь, не будете возражать?
- Не буду, - покорно пролепетал Антон. Пожалуй, впервые в жизни, он все никак не мог перехватить инициативу в беседе.
- Прекрасно, - улыбка Ульяны была обворожительной. - Ну, а поскольку вы, видимо, знакомы с дедуктивным методом мышления имени Шерлока Холмса, я просто сообщу вам некоторую дополнительную информацию, из которой вы, конечно же, сделаете совершенно правильные выводы. Вы готовы?
- Э... Я... - единственное, что Антон смог сделать, так это натянуто улыбнуться в ответ:
- Я готов.
- Очень хорошо, - Ульяна удовлетворенно кивнула. - Итак... Я очень люблю мороженое. Лучшее мороженое в Ленинске продают в кафе "Снежинка". Чтобы привести себя в порядок после работы мне понадобится пара часов. А теперь делайте ваши выводы, товарищ лейтенант.
Она улыбнулась и шагнула к двери.
- Одну минутку, - остановил ее Антон и, не переставая удивляться собственной смелости, на одном дыхании произнес:
- Ульяна, позвольте мне пригласить вас в кафе "Снежинка". Просто отдохнуть... Потанцевать и поесть мороженого. Сегодня, часиков так в восемь, а?
Ульяна весело фыркнула:
- Должна ли я, товарищ лейтенант, понимать ваши слова как приглашение именно на свидание, а не на деловую встречу?
- Совершенно верно, - совсем уже осмелел Макарьев. - Именно так мое предложение и следует понимать.
Ульяна устремила на него полный удивления взгляд:
- А как же ваши поиски шпиона?
- Расследование вполне может подождать! - тут же горячо выпалил Макарьев. - М-м... Ну, хотя бы некоторое время...
- Хорошо, - Ульяна перестала улыбаться и чуть наклонила голову, с любопытством разглядывая Макарьева. - Считайте, что ваше приглашение просто отдохнуть, поесть мороженого и потанцевать принимается.
Она секунду помедлила и чуть слышно, одними губами произнесла:
- Антон...
1 сентября 1988 года. Космодром Байконур, Ленинск.
Кафе "Снежинка".
Ровно в без пятнадцати восемь Макарьев сидел за столиком в кафе "Снежинка".
Ульяна Сорокина не заставила себя долго ждать. Она переступила порог кафе едва лишь маленькая стрелка на циферблате настенных часов, висевших над стойкой бара, коснулась цифры "восемь". Светло-голубой сарафан, снежно-белые босоножки и такого же цвета маленькая сумочка через плечо выгодно подчеркивали не только достоинства ее фигуры, но и придавали большую черноту ее волосам и бровям, еще контрастней выделяя и тонкий овал лица, и бездонную синь глаз.
Макарьев стремительно поднялся из-за стола и шагнул ей навстречу.
- Добрый вечер, Антон! - Ульяна улыбнулась. Ее веселые глаза не отрываясь смотрели в лицо Макарьева. - Вы не против, если я буду обращаться к вам по имени? Знаете, все-таки как-то не слишком удобно называть пригласившего меня в кафе молодого человека уставным обращением "товарищ лейтенант".
Макарьев шутливо нахмурил брови, насупился, делая вид, что он серьезно раздумывает над предложением девушки, и в конце концов, изрек:
- Пожалуй, я соглашусь на ваше предложение, Уля. Иначе мне в свою очередь придется называть вас "товарищ ефрейтор". А мне это совсем не по душе.
Они оба рассмеялись и сели за стол. В кафе было немноголюдно, и поэтому девушка-официантка в белом чистеньком передничке почти сразу же остановилась около их столика.
- Что будем заказывать? - Антон протянул Ульяне плотную папку с меню.
- Мороженое, разумеется. С вареньем, фруктами и шоколадом. И шампанское, если вы, конечно, не против?
- Я - "за" самым активным образом, - Макарьев кивнул официантке, подтверждая сделанный заказ. - Со студенческих времен обожаю есть мороженое именно с шампанским.
- Да? - Ульяна удивленно фыркнула. - А мне почему-то казалось, что героический лейтенант Макарьев должен предпочитать более крепкие напитки...
- Ну, в целом это зависит от настроения и подходящей компании. Хотя до признанных специалистов алкогольного дела мне, откровенно говоря, очень далеко.
- Неужели вас это огорчает?
- Наоборот. Это предмет моей гордости. Особенно в свете разразившейся в стране антиалкогольной кампании, - с легкой лукавинкой заметил Макарьев.
Девушка-официантка принесла их заказ. Антон аккуратно наполнил бокалы шампанским:
- За что будем пить?
- Давайте за что-нибудь оригинальное, - весело предложила Ульяна. Например, за разоблачение всех шпионов.
- За своевременное разоблачение всех шпионов, - хохотнув, поправил Макарьев. - Прекрасный тост!
Бокалы в руках Антона и Ульяны с коротким мелодичным перезвоном встретились над столом.
- Кстати, Уля, - спросил Антон, когда они выпили и принялись за мороженое, - с чего это вы взяли, что меня интересуют шпионы?
- Вовсе не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы прийти к такому выводу, Антон, - улыбка снова появилась на тонких красивых губах Ульяны. - Я просто сопоставила некоторые известные мне факты. Во-первых, меня вызывали для беседы в особый отдел...
- Да? И что же наших чекистов интересовало, если не секрет?
- События позапрошлой ночи, что же еще? В частности, их интересовало, звонил ли майор Рахманинов некоему лейтенанту Макарьеву. А если звонил, то что говорил. Поэтому, когда вы, Антон, сегодня днем явились к нам на командный пункт, я и подумала, что вас, наверное, будут интересовать те же вопросы. Так ведь?
- Поймите меня правильно, Уля, - Макарьев задумчиво потер пальцами лоб. - Во всей этой истории с диверсантами и смертью Рахманинова очень много неясного...
- И поэтому вы решили заняться самостоятельным расследованием, закончила за него Ульяна. - Может быть я не права, но мне кажется, что вы каким-то образом связали смерть Рахманинова с диверсантами.
- Да, - согласился Антон. - Я действительно связываю эти два события. Рахманинов звонит мне по телефону, приказывает осмотреть периметр ограждения и примерно через пару часов после своего звонка кончает жизнь самоубийством. Разве это не странно? Мне очень нужно знать, кому звонил майор Рахманинов в ту ночь, Уля.
- Тогда я отвечу вам то же, что ответила и особистам, - Ульяна чуть пригубила бокал с шампанским. - Майор Рахманинов в тот вечер вообще не подходил к телефону. А подполковник Глуховцев говорил по телефону только один раз. Но это уже было после того, как в степи началась стрельба...
- После того, как мы заметили диверсантов, - Антон задумался. - Уля, а что делали в это время Рахманинов и Глуховцев?
- Стрельбу и взрыв, конечно, мы сразу услышали... Глуховцев еще и удивился: мол, что за чертовщина? А Рахманинов только пожал плечами и предположил, что это чья-то учебная тревога. Роты охраны, например. Глуховцев сказал, что головы кое-кому нужно оторвать за учебную тревогу перед самим стартом, направился к телефону, а тут как раз и позвонил дежурный по части.
- Так, а что было потом? Когда Глуховцев поговорил по телефону?
- А потом Глуховцев подозвал Рахманинова и они оба уехали...
- Одну минутку, Уля, - Антон отодвинул в сторону вазочку с остатками мороженого. - А как долго Глуховцев и Рахманинов находились у вас на смотровой площадке?
- Ну, как минимум часа полтора. Стояли около ограждения, курили и о чем-то негромко беседовали.
- Полтора часа... А ведь это совершенно меняет все дело, Уля! - Макарьев ударил себя кулаком по колену. - Настолько меняет, что я даже рискну предложить вам сейчас поднять наши бокалы за удачу, которая - во всяком случае, пока, - к нам все еще благосклонна!
Антон разлил остатки шампанского по бокалам и они не спеша выпили. Ульяна поставила на стол свой пустой бокал и пытливо взглянула в лицо Макарьева:
- А теперь, Антон, объясните мне, что собственно меняет в общем раскладе вашего расследования время пребывания Глуховцева и Рахманинова на смотровой площадке?
- Честно говоря, я даже не знаю, имею ли я право... - Макарьев осекся.
- Договаривайте, договаривайте, - щеки Ульяны чуть порозовели. - Вы сомневаетесь, стоит ли посвящать в ваши тайны какую-то сопливую девчонку - телефонистку? Так ведь, Антон?
- Гм, ну... - Макарьев почувствовал, что краснеет. - Конечно, я подумал не в таких резких выражениях, но в целом вы правильно угадали, Уля... По-видимому, у диверсантов из Афгана на нашей площадке действительно имеется сообщник...
- Очень интересно, - Ульяна доела мороженое и аккуратно промокнула салфеткой губы. - Продолжайте. Я с детства обожаю читать детективы, Антон.
Голос ее звучал по-прежнему весело и совершенно безмятежно.
- Уля, вы не понимаете, - Антона слегка покоробил слишком уж легковесный тон Ульяны. - Все это очень серьезно. И наверное, очень опасно.
- У каждого Шерлока Холмса должен быть свой Ватсон, - пропустив мимо ушей реплику Макарьева, без тени насмешки на лице произнесла Ульяна. - Вы никогда не замечали, Антон, что в любом детективе расследование ведут обычно двое или даже трое людей? Вспомните, знатоков. Вспомните Жеглова с Шараповым, наконец.
- Да, - Макарьев вынужден был согласиться. - И если быть уж совсем до конца честным, мне иногда очень хочется с кем-нибудь посоветоваться... Но вражеский агент на нашей площадке - это реальная опасность. А я вовсе не хочу подвергать вашу жизнь риску...
- Чепуха, - Ульяна решительно тряхнула головой, отметая возражения Макарьева. - Во-первых, этот агент - если он, конечно, действительно существует, в чем я лично вовсе не уверена, - пока не знает, что вы ведете свое независимое расследование. Вы же, я надеюсь, не оповестили его о своих намерениях?
Она весело фыркнула, скользнула ироничным взглядом по лицу Антона и продолжала:
- Так что опасность для моей драгоценной жизни существует пока чисто гипотетически. Во-вторых... Что говорит нам народная мудрость? Народная мудрость говорит нам, что одна голова хорошо, а две все-таки лучше. Так что колитесь, Антон.
- Ладно, Бог с вами, - Макарьев сдался и махнул рукой. Его не слишком убедили аргументы Ульяны, но потребность поделиться хоть с кем-то своими соображениями все же превзошла осторожность. А Ульяна, Макарьев интуитивно почувствовал это, - могла и впрямь оказаться неплохим компаньоном. - Уля, мне действительно нужен советчик. И помощник.
- Вот и отлично. Будем считать, что процедура оформления детективного союза лейтенанта Макарьева и ефрейтора Сорокиной завершена, - голубые глаза Ульяны лукаво прищурились. - Я вас внимательно слушаю, Антон.
- Майор Рахманинов действительно звонил мне той ночью. Позвонил и приказал проверить периметр ограждения стартовой площадки.
- Ага... Вы пошли проверять и напоролись на диверсантов, так?
- Так. Но если Рахманинов, как вы говорите, не подходил к телефону ни разу и вместе с Глуховцевым находился на смотровой площадке примерно полтора часа, то он никак не мог мне звонить.
- Он мог позвонить не со смотровой площадки, - тут же возразила Ульяна. - Рахманинов мог звонить вам, еще находясь где-нибудь в испытательном корпусе.
- По времени не получается. От звонка на КПП до стычки с диверсантами прошло не более часа. Все это время Рахманинов был на смотровой площадке и к телефону не подходил.
- Антон, а почему вы уверены, что вам звонил именно майор Рахманинов?
- Гм... - Макарьев на мгновение замялся. Такая мысль до сих пор не приходила ему в голову. - Ну, во-первых, он назвался. Во-вторых, я узнал его по голосу.
- Но Рахманинов не подходил к телефону на смотровой площадке, Ульяна задумалась. - Значит, тот человек, который разговаривал с вами, Антон, вопервых, соврал, что он - Рахманинов. А во-вторых, говорил измененным голосом. Так получается?
Макарьев задумчиво забарабанил пальцами по поверхности стола.
- Н-да, любопытное предположение... Кто-то звонит на КПП и от имени Рахманинова, его голосом, отправляет наш наряд вдоль ограждения стартовой позиции... В результате - диверсанты обнаружены и уничтожены. А утром Рахманинова находят мертвым в собственном кабинете... Следствие утверждает, что майор покончил с собой...
- Очень удобное и своевременное самоубийство, вы не находите, Антон? - заметила Ульяна и, перехватив непонимающий взгляд Макарьева, пояснила:
- Если бы Рахманинов остался в живых, то уже после первого его допроса особистами стало бы совершенно очевидным, что он вам ночью не звонил и приказа искать диверсантов не отдавал. Что от его имени и его голосом говорил совершенно другой человек. А значит, следствие неминуемо пришло бы к выводу, что у афганских диверсантов среди работников стартовой позиции или испытательного комплекса есть сообщник.
- Пожалуй, вы правы, Уля, - Макарьев кивнул, соглашаясь. - Майор Рахманинов просто таки должен был умереть в ту ночь. Иначе уже утром обман бы раскрылся и звонившего на КПП стали бы очень интенсивно искать.
- Есть, правда, и другой вариант, - задумчивый взгляд Ульяны сейчас был устремлен куда-то вдаль, и она, казалось, уже совершенно не замечала Макарьева, а всего лишь просто рассуждала вслух. - Рахманинову сохранили бы жизнь, если бы погибли вы, Антон...
- Но почему?
- Давайте рассуждать логически, - предложила Ульяна. На ее лбу чуть выше носа обозначились едва заметные вертикальные морщинки. - Голос лже-Рахманинова в телефонной трубке слышали ведь только вы, не так ли? Поэтому, если бы вас убили диверсанты, уже не было надобности в смерти вашего майора. Никто бы просто не знал, что кто-то отдал приказ от имени и голосом Рахманинова.
- Гм, интересно... Признаться, я не смотрел на события с этой точки зрения...
"У нее потрясающая логика! - с восхищением отметил про себя Антон. - Даа, дружище Макарьев... Ну, и кто из нас теперь будет считаться Шерлоком Холмсом, а кто - доктором Ватсоном, а? Ай да Ульяна!"
- Больше того, Антон, я убеждена, что вариант с вашей гибелью был основным в планах вражеского агента, - уверенно продолжала Ульяна. Только когда ему стало ясно, что вы случайно остались живы после ночного боя с диверсантами, он и решился на убийство Рахманинова. У него просто уже не было другого выхода, чтобы остаться в тени.
- Ему и не удалось остаться в тени. Теперь мы точно знаем о его существовании.
- Мы знаем об этом только потому, что вы принялись за самостоятельное расследование всего этого дела, - бесстрастно уточнила Ульяна. - И если бы наш с вами разговор сегодня не состоялся, убийца имел бы все шансы остаться незамеченным. Кстати, Антон, вы не знаете, как все-таки следствие объясняет причины неожиданной смерти Рахманинова?
- Насколько мне известно, следователи пока полагают, что майор помогал диверсантам, а потом вдруг раскаялся и наложил на себя руки. Или, может быть, просто испугался, что его очень быстро найдут...
- Бред, - с абсолютной уверенностью в голосе сказала Ульяна. Преступник, который покаялся через несколько минут после совершения тщательно подготовленного им преступления? Фан-тас-ти-ка!
- Согласен, так не бывает, - Антон кивнул. - И мы теперь можем с определенной долей вероятности утверждать, что смерть майора не была самоубийством...
2 сентября 1988 года. Космодром Байконур, вторая площадка.
Монтажно-испытательный корпус 1А.
С самого утра Антон был занят на испытательных работах и только к полудню смог освободиться. С Ульяной Сорокиной вчера вечером они договорились вместе пообедать, и у Макарьева оставалось чуть более получаса, чтобы умыться, переодеться из рабочего комбинезона в обычную военную форму и немного почитать.
Почти у выхода из монтажно-испытательного зала Антона окликнул замполит второй испытательной группы капитан Андрущаков:
- Привет, Макарьев! Как дела?
- Нормально, - пожал плечами Антон. - Проверку на "Прогрессе" вот только что закончил...
- Тут вот какое дело, Макарьев, - Андрущаков достал несколько крупных фотографий из кожаной папки, которую держал в руках. - За день до старта "Союза" почти вся наша рабочая смена фотографировалась с космонавтами. Вот эта пара фотографий - для старшего лейтенанта Беланова. Сможешь передать?
- Конечно, - Антон взял фотоснимки. - Мы с Олегом как раз на пересменке увидимся.
- Ну, вот и замечательно, - Андрущаков кивнул. - Пока, Макарьев!
Но в комнатах отделения систем жизнеобеспечения Макарьев уже никого не застал. После окончания уборки Олег Беланов отправил солдат в казарму для построения на обед, а сам убежал куда-то по своим делам.
Антон сходил по воду, включил электрический чайник в сеть и не спеша переоделся в военную форму. Потом удобно расположился на стуле около стола в комнате отдыха и достал из своей сумки "Неву" с недочитанным романом. За последние пару дней у него совершенно не было времени для чтения.
Он раскрыл журнал на странице с закладкой и тут его взгляд совершенно случайно упал на лежащие на столе фотографии.
Еще со времен первых космических стартов стало традицией, что рабочие смены перед стартом фотографировались с готовящимися лететь на орбиту космонавтами. Обычно за два-три дня до старта экипажи - и основной, и дублирующий, - приезжали в испытательный корпус, чтобы примерить скафандры и немного посидеть в отсеках своего будущего корабля. На жаргоне испытателей вся эта процедура так и называлась "примерка".
Так было и в этот раз, перед стартом советско-афганского экипажа. В прошлую пятницу, двадцать шестого августа, экипаж Лахова, Полинова и Моманда провел последние тренировки в своем корабле и вышел для фотографирования с рабочей сменой. Космонавты в белоснежных полетных скафандрах расположились на ступенях лестницы испытательного стенда, на котором стоял их корабль "Союз", а очередная рабочая смена собралась внизу, у подножия корабля.
Многих из тех, кто был запечатлен на фотографии, Макарьев знал лично. Управленцы из войсковой части 44275 полукольцом окружили генерал-майора Владимира Джанибекина. Антон узнал заместителя командира дивизии по испытаниям полковника Паршинова, телеметриста подполковника Тимашевского, офицеров группы заправки двигателей. Расчет систем жизнеобеспечения был представлен одетым в белый халат и круглую щегольскую докторскую шапочку подполковником Доциновым и Олегом Белановым в скромном рабочем комбинезоне. Гражданские спецы "делегировали" на фотографирование мастера сборочного цеха Валеру Павлова, седоголового ветерана - испытателя Георгия Филимоновича Кузнецова из группы обслуживания головного обтекателя и стажера отделения термостатирования Олега Ушакова.
"Жаль, что я в тот день не был на испытательных работах, - с легкой завистью отметил про себя Антон. - Глядишь - и получил бы на память такую же фотографию".
Он раздосадовано вздохнул, отложил в сторону фотоснимки и снова раскрыл журнал. Но сосредоточиться на чтении не смог. Что-то такое было на фотографиях, что сейчас прошло мимо восприятия Макарьева, но оставило свою отметину в подсознании. Что-то почти неуловимое. Что-то почти на грани ощущения.
"Да ну, чепуха какая! - Антон раздраженно тряхнул головой, стараясь отогнать тревожившие его мысли. - Наверное, это просто сказываются напряжение и усталость двух последних суток. Поэтому и лезет в голову всякая дурь".
Он заставил себя читать и некоторое время добросовестно водил глазами по строкам, пока не понял, что совершенно не воспринимает прочитанный текст. Перед его внутренним взором стояли запечатленные на фотографии люди. Космонавты и рабочая смена. Обычная фотография, но что-то на ней было такое, что отпечаталось где-то в глубине подсознания и теперь напоминало о себе легким и почти незаметным беспокойством. Лица... Нет, только одно лицо. Чье-то лицо, с которым связано какое-то тревожащее душу воспоминание.
- Ерунда какая! - в голос произнес Макарьев, захлопнул журнал и вновь пододвинул к себе фотографии.
"Ну, что тут особенного? Полинов, Моманд, Лахов... Гм, космонавты как космонавты, лица как лица. Так, рабочая смена... У Паршинова усталое лицо и круги под глазами. Не удивительно - все испытания полковник провел фактически без смены, дневал и ночевал в испытательном зале. А вот подполковник Доцинов, напротив, доволен жизнью и улыбчив. Михаил Васильевич явно не перетрудился на подготовке нынешнего полета, но свою долю поощрений и благодарностей отхватил, как всегда, сполна. Валера Павлов, мастер с завода. Тоже лицо как лицо. Правда, немного хмурое. Моманд при посадке в корабль зацепился за штырь антенны и немного его погнул. С афганского космонавта - как с гуся вода, стоит себе и как ни в чем не бывало лыбится широкой белозубой улыбкой прямо в объектив фотоаппарата. А Валерку ждут внеплановые работы в ночь с распроклятой антенной. Н-да, поулыбаешься тут... Зато стажер Олег Ушаков тоже доволен, как слон после кормежки. Стажировка удалась. Начальник цеха объявил ему благодарность и от барских щедрот даже выписал небольшую денежную премию. И поэтому у вчерашнего студента и бессменного капитана команды КВН авиационного института есть маленький повод, чтобы порадоваться жизни. Типичная улыбка в американском стиле: растянутые губы и тридцать два зуба напоказ. Чи-из, дамы и господа! Или может быть, кавээнщиков специально так учат улыбаться?"
"Стоп! - Макарьева словно током ударило. - Вот же оно! Кавээнщик"...
Он вспомнил! То, что мельком отметило подсознание, вырвалось, наконец, из тьмы полузабытья и сфокусировалось в ясное и точное воспоминание.
Почти три месяца назад, в июне, сразу после запуска космического корабля с советско-болгарским экипажем, в кабинете капитана Лопатина, который в шутку называли "каптеркой", на традиционный "мальчишник" собрался расчет систем жизнеобеспечения - Доцинов, Петровин, Беланов, гражданские инженеры. Потом подошли Глуховцев и Рахманинов, а с ними и Олег Ушаков. Ушаков тогда был явно в ударе и блистал своими талантами весь вечер. Он пел под гитару, хохмил и как из рога изобилия сыпал анекдотами. Но вершиной веселья стала его достаточно злая политическая пародия, когда он поочередно вдруг заговорил голосами Брежнева, Черненко и Горбачева. Ну, а потом...
Антон вскочил со стула, на ходу выдернул из розетки шнур уже начавшего пускать пар чайника и выскочил в коридор.
2 сентября 1988 года. Космодром Байконур, вторая площадка.
Командира отделения термостатирования капитана Тараса Якушина Макарьев нашел около испытательного стенда корабля "Союз". Якушин расстелил на рабочем столе похожую на грязно-розовую простынь схему испытаний одного из агрегатов и сосредоточенно водил пальцем по запутанным пересечениям линий и кривых.
- Добрый день, Тарас Алексеевич! - поздоровался Антон.
Якушин оторвался от изучения документации и поднял глаза на Макарьева:
- Привет, Антон. Что нового в братском отделении систем жизнеобеспечения?
- Все по-старому. Доцинов работает на стартовом комплексе, Петровин - на заправке, Беланов вообще куда-то смылся...
- Ага, а ты шатаешься по испытательному залу вместо того, чтобы заниматься общественно - полезным трудом, - шутливо съязвил Якушин.
- Я сегодня уже внес свой большой вклад в светлое дело освоения космического пространства, - парировал Макарьев и, весело фыркнув, добавил:
- В точном соответствии с инструкциями по эксплуатации и утвержденной программой испытаний, между прочим.
- Информацию принял, - капитан хитро улыбнулся уголком рта. Во второй испытательной группе именно капитан Якушин отвечал за соблюдение всеми расчетами правил техники безопасности. - Ну, а сейчас ты явился, чтобы подставить свое крепкое мужское плечо коллегам из отделения термостатирования, которые совершенно зашиваются от чрезмерного объема работы? Антоша, я всегда верил в пробуждение твоей комсомольской совести!
- Хочу тебя огорчить, Тарас Алексеевич, - хохотнул в ответ Макарьев. - Моя комсомольская совесть по-прежнему беспробудно дрыхнет.
- Ты только не ори об этом так громко, - Якушин заговорщицки подмигнул Антону. - Услышит комсорг части - беды не оберешься! Завалит тебя общественными нагрузками до самого дембеля.
- Да видел я кое-где его нагрузки! - бесшабашно отмахнулся Антон. - Тарас Алексеевич, ты мне вот что лучше скажи. Где сейчас можно найти Олега Ушакова?
- Ха, да ты никак соскучился? - Якушин криво усмехнулся. - Спроси что-нибудь полегче!
- В каком смысле? - не понял Антон.
- В том смысле, что загулял наш адмирал Ушаков, - засмеялся Якушин. - В воскресенье вечером сказал друзьям, что собирается съездить на денек-другой в Кзыл-Орду - и адью, только его и видели!
- Что, так три дня уже и не появляется?
- Да пропал с концами, я тебе говорю! Как ушел двадцать восьмого вечером, так и нет до сих пор.
- Может заболел? Лежит себе где-нибудь в общаге, температурит.
- Ага, заболел, как же! - Якушин покачал головой. - Парень, который с ним живет в одной комнате в общаге, говорит, что с понедельника нашего Олега как корова языком слизала! Загулял наш стажер, Антоша! Шерше ля фам, скорее всего!
- Гм, что-то раньше за ним такого не наблюдалось...
- Все когда-нибудь происходит впервые, - философски изрек Якушин, но потом его лицо сделалось серьезным:
- Шутки шутками, Антон, а Олега действительно нет больше трех суток. Мы уж не знаем, что и думать...
2 сентября 1988 года. Космодром Байконур, вторая площадка.
Незадолго до полудня работы на "Прогрессе" закончились. Агент, на ходу снимая рабочий халат, спустился с испытательного стенда. Теперь он был свободен до утра завтрашнего дня. Можно было со спокойной душой уйти в комнату отдыха, перекинуться в картишки или же посмотреть телевизор, который чуть ли не нелегально притащили на территорию испытательного корпуса ребята - телеметристы.
Но что-то заставило его задержаться в зале. Какое-то почти незаметное ощущение тревоги на самой границе сознания. Может быть, интуиция.
Агент зашел за старый испытательный стенд, который остался в зале еще со времен запуска первых "Союзов", и присел на низкую алюминиевую скамеечку.
Отсюда, из-за стенда, Агенту хорошо был виден весь зал. Вот протопали тяжелыми ботинками по металлическому перекрытию солдаты из отделения обслуживания головного обтекателя с громоздкими серыми ящиками в руках. Коротко прогрохотал по рельсам мостовой кран где-то почти под потолком, перетаскивая в глубину зала чье-то испытательное оборудование. Сворачивают в бухты прорезиненные шланги наддува два ефрейтора из группы двигателистов. Лейтенант Макарьев - снова этот Макарьев, черт его возьми! - пружинящей походкой шагает к соседнему испытательному стенду, на котором готовят к консервации резервный корабль "Союз".
"Куда это его понесло? - Агент снова насторожился. - Работ на "Союзе" у нас сегодня нет".
После той предстартовой ночи он просто возненавидел Макарьева. Этот желторотый лейтенант остался в живых и вышел победителем из схватки с диверсантами. И поэтому пришлось срочно кончать Рахманинова...
Агент буквально впился взглядом в спину идущего лейтенанта. Макарьев подошел к стенду и о чем-то заговорил с капитаном Якушиным. Лица лейтенанта Агент видеть не мог, а вот на лице капитана сначала появилась улыбка, но к концу разговора Якушин почему-то нахмурился и брови его сошлись у переносицы. Да и на лицо Макарьева, когда он расстался с капитаном и вышел из зала, легла тень озабоченности и задумчивости. Разговор, начавшийся на радостной ноте, закончился далеко не весело.
Агент подождал еще несколько минут и тоже направился к стенду "Союза".
- Привет, Тарас, - на лице Агента заискрилась доброжелательная улыбка. - Что это ты с утра такой задумчивый? Работа замучила? Не пора ли уже собрать нашу компашку и чуток расслабиться, а?
- На этой неделе не получится, - Якушин устало качнул головой. Веришь - комиссия за комиссией. Одни проверили, не успела дверь закрыться, глядишь - а на пороге уже другие. А в понедельник - вторник - давай, соберемся.
- Только, Тарас, чтобы все наши были! А то некоторые совсем от рук отбились. Вот Макарьев без дела по залу шляется. Что, наверное, опять куда-то отпрашивался?
- Нет, он просто Олега Ушакова разыскивает. Загулял где-то наш инженер-стажер...
- На то он и стажер, чтобы стажироваться! - Агент загоготал. - Опыт приобретать! Инженерно-сексуальный!
Простившись с капитаном, Агент с застывшей на лице улыбкой поднялся в свою комнату, запер дверь на ключ и почти упал на кушетку около стены.
Интуиция не подвела его и в этот раз. Наш дорогой лейтенантик что-то явно разнюхал и взял след. Копает наш Антоша Макарьев. В очень опасной близости копает.
Н-да, ситуация круто меняется. Воевать на два фронта в любой ситуации - и против контрразведки, и против сопляка Макарьева - совсем не выгодно. Хотя, если разобраться, какой из Макарьева может быть противник? Так, щенок. Но будет очень неприятно, если в разгар поединка с контрразведкой этот щенок вдруг в самый неподходящий момент тяпнет за ногу. Нет, Макарьева нужно как-то обезвредить. И чем раньше, тем лучше.
...Окончательное решение Агент принял, когда рейсовый пассажирский автобус со сто тринадцатой площадки уже подвозил его к городу. Именно здесь в прохладном - за кабинкой водителя трудолюбиво урчал небольшой кондиционер, - и полупустом салоне, покачиваясь на поворотах и небольших ухабах в мягком и удобном кресле, он совершенно ясно понял, что должен убить Макарьева.
Только нужно сделать так, чтобы умер Макарьев естественной и случайной смертью. В результате несчастного случая, например. На испытательных работах.
Тогда и все концы в воду.
2 сентября 1988 года. Космодром Байконур, вторая площадка.
Ровно в без пяти минут двенадцать Антон Макарьев поднялся на третий этаж монтажно - испытательного корпуса и позвонил в дверь командного пункта. Дверь приоткрылась почти сразу же - как будто находившийся за ней дежурный ждал звонка. Дежурным сегодня оказался совсем молоденький солдатик.
- Добрый день! - Макарьев предпочел неуставную форму приветствия. - Будь добр, пригласи мне ефрейтора Сорокину.
- Слушаюсь! - кивнул в ответ солдат и, прикрыв перед Макарьевым дверь, отправился куда-то в глубь командного пункта.
Не прошло и минуты, как Антон снова услышал звенящий перестук каблучков, и Ульяна выпорхнула в коридор.
- Здравствуйте, Уля! - сердце Макарьева учащенно забилось.
- Здравствуйте, Антон, - Ульяна улыбнулась и поинтересовалась:
- Как продвигается наше расследование?
- Знаете, я, кажется, нашел человека, который мог звонить мне в ночь перед стартом и говорил голосом Рахманинова! - с радостью сообщил ей Макарьев.
- Ничего себе! - Ульяна от удивления даже замедлила шаг. - И кто же это?
Пока они шли к столовой, Макарьев рассказал Ульяне, как он получил фотографии от замполита Андрущакова и совершенно неожиданно вспомнил об артистических талантах Олега Ушакова.
- Очень любопытно, - лицо Ульяны стало задумчивым. - Получается, что линия нашего расследования вдруг уперлась в фигуру инженера Ушакова. Который вдруг загадочным образом исчезает как раз после вашей стычки с диверсантами. Н-да...
- Вот так и получается, - согласился Макарьев, но тут же добавил:
- Но, честно говоря, мне не верится, что за этим звонком - если, конечно, я прав и звонил именно Ушаков, - стоит злой умысел. Я немного знаю Олега. Его стиль - шутить, петь песни, устраивать розыгрыши...
- Розыгрыши? - на лбу Ульяны появилась едва заметная морщинка. Послушайте, Антон, а не мог ли тот звонок на КПП быть простым розыгрышем?
- Розыгрышем? Гм... Конечно, мы были знакомы с Олегом... Но вовсе не были настолько близки, чтобы он решился на такой розыгрыш. Отправить с КПП вооруженный наряд по ложному заданию - это знаете ли...
- Да, крутовато для розыгрыша. И не ясно, почему почти сразу после звонка Ушаков исчез? Или сбежал?
Она на мгновение задумалась.
- Ладно, сбежал он или не сбежал - покажет время. А пока в нашем расследовании, Антон, появился первый реальный подозреваемый...
3 сентября 1988 года. Космодром Байконур, вторая площадка.
Монтажно-испытательный корпус 1А.
- Так, ребята, сегодня проводим проверку герметичности стыковочного узла!
Подполковник Михаил Васильевич Доцинов едва не светился от счастья. Проверка была простенькой и по времени занимала от силы два с половиной - три часа. После этого можно было со спокойной душой отправляться по своим делам, которых у Михаила Васильевича в связи с предстоящим в конце года дембелем становилось все больше и больше.
- Работать будем, как обычно, двумя расчетами, - Доцинов достал из нагрудного кармана рубашки лист бумаги, развернул его и, несколько раз мигнув короткими белесыми ресницами, принялся читать:
- Первый расчет будет работать около стыковочного узла. От войсковой части работает старший лейтенант Беланов, от управления подполковник Петровин, от фирмы - изготовителя - инженер Шестюк. Второй расчет работает в нижней части испытательного стенда, около насосов. Работают лейтенант Макарьев, майор Михайленко и инженер Кузин. Мы с Артуром Семеновичем, - он покосился на стоявшего рядом Симонова, - обеспечиваем общее руководство.
Доцинов снова спрятал план работ в карман и окинул взглядом бесцветно-серых глаз стоявшие перед ним в общем строю испытательные расчеты:
- У кого есть вопросы? Нет вопросов. Тогда по рабочим местам, товарищи.
- Ну, что, начнем? - майор Михайленко снял фуражку и повесил ее на вентиль неподключенной к воздушной сети пневмосистемы. - Где насосы и оборудование?
- Все уже на месте, - Антон кивнул в сторону подножия испытательного стенда. - Мы с Белановым еще вчера насосы установили. Осталось только соединиться с колпаком и собрать электросеть.
- Хо, это годится! - обрадовался Виктор Иванович. Теперь ему не светило вместе с Макарьевым тащить на своем горбу весившие едва ли не полцентнера насосы от комнат отделения систем жизнеобеспечения до места проведения работ. Роль майора Михайленко теперь сводилась, в основном, к простому наблюдению и оперативному контролю. - Ладно, тогда мы с Виталей сходим перекурить, а ты пока разберись с электрокабелями.
Он барственно взмахнул рукой и шлепнул Кузина ладонью по плечу:
- Виталя, ты что сегодня куришь?
- Как обычно, - Кузин извлек из кармана рабочего халата пачку "Явы". - Традиции, сэр! Угостить?
- Как обычно, - Михайленко захохотал. Он уже месяца два как перестал покупать курево - по настоянию жены бросал курить. Но каждое утро по-прежнему "соблазнялся" на парочку-троечку сигарет за чужой счет. Как правило, жертвой желающего подзарядиться очередной порцией никотина майора становился безотказный Виталик Кузин.
И порядок проведения испытаний, и всю необходимую для этого технику Макарьев знал, как свои пять пальцев. Поэтому работал почти автоматически: руки соединяли разъемы вакуумных шлангов и контакты электрокабелей, а мысли витали очень далеко от схем испытаний и проверок.
Вчера вечером Макарьев с Ульяной гуляли по городским улицам допоздна. У корпуса женского общежития, в котором жила Ульяна, они оказались только к полуночи.
- Вы из-за меня сегодня не выспитесь, Антон, - Ульяна виновато улыбнулась. - Мне очень стыдно, честное слово...
Антон взял ее руку, поднес к губам и поцеловал холодные кончики пальцев:
- Вы удивительная девушка, Уля...
Он осторожно потянул Ульяну к себе.
- Вот этого делать не стоит, Антон, - она засмеялась и отрицательно покачала головой. - Прямо перед окнами, на глазах у всей общаги... Начнутся догадки и предположения...
- У меня сегодня есть желание совершенно не считаться с общественным мнением, - губы Макарьева растянулись в улыбке.
- Твердое желание? - искоса посмотрела на него Ульяна. В ее глазах блеснули шаловливые искорки. - Жалеть потом не будете?
- Никогда! - горячо выдохнул Антон.
Ульяна провела ладонью по его щеке, приподнялась на цыпочки и поцеловала в губы. Потом резко повернулась, почти бегом взбежала по ступенькам на крыльцо общежития и скрылась за дверью.
-...Макарьев, ты что заснул? - окрик майора Михайленко вернул Антона к реальности. - Стоит, смотрит на стену и улыбается!
- По второй площадке, - со смешком произнес подошедший к ним Виталий Кузин, - ходят упорные слухи, что нашего лейтенанта видели вчера в обществе очаровательной молоденькой дамы...
- Болтун - находка для шпиона, - краснея, отрезал Макарьев, повернулся к Михайленко и отчеканил:
- Товарищ майор, испытательная схема для проверки герметичности стыковочного узла собрана!
Михайленко кивнул и поднес к губам микрофон переговорного устройства:
- Эй, там наверху! Вы готовы? Эй!
- Готовы, Виктор Иванович! - отозвался с четвертого этажа стенда Беланов, высунувшись над перилами ограждения. - Не насилуй микрофон, связь опять барахлит!
- Проклятье! - Михайленко в сердцах сорвал с головы переговорное устройство и бросил его на стул. - Мужики, ну когда же у нас будет хоть какой-то порядок? Надоело уже все это безобразие!
- Крепись, Иваныч! - Кузин похлопал его по плечу. - Сам знаешь, техника в зале давным-давно выработала свой ресурс, а финансы как всегда поют романсы... Так что, давай, отрабатывай командирский голос!
- Антон, подключай питание! - распорядился Михайленко и, сложив руки рупором, гаркнул:
- Эй, наверху! Беланов! Включаюсь в сеть!
- Понял! - светловолосая голова Олега снова показалась над перилами ограждения на четвертом этаже. - Начинай!
Макарьев взял в руки тяжелую металлическую вилку и направился к распределительному щиту. Толстый, похожий на огромных размеров змею, электрический кабель постепенно разматывался из кольцевой бухты и волочился за ним.
- Внимание, включаюсь! - Антон остановился у электрощита. Он приподнял вилку на высоту своей груди и поднес к розетке. В то же мгновение очередной виток электрокабеля сполз с бухты. Упругая волна прошла по змеевидному телу, выворачивая запаянный в пластиковую изоляцию провод. Металлическая вилка на конце кабеля, словно живая, рванулась из рук Антона. Макарьев едва успел перехватить неожиданно высвободившийся электрокабель, левой рукой поймав его уже в воздухе за пластиковую оплетку почти у самой горловины металлической вилки. Может быть, это судорожное движение и спасло Макарьеву жизнь.
Вилка, всего лишь на доли секунды выскочившая из рук Макарьева, коснулась корпуса розетки. И в тот же миг мощный бело - голубой электрический разряд молнией полыхнул между металлическими корпусами вилки и розетки. Антон шарахнулся назад, зацепился ногой за размотавшийся по полу кабель и повалился на спину, левой стороной затылка с силой ткнувшись в корпус стоявшего рядом гелиевого течеискателя. Макарьев еще успел увидеть летящие над головой яркие желто-оранжевые искры, прежде чем весь мир вокруг него вдруг завертелся в беспорядочном танце и погрузился в вязкую пелену мрака.
...Наверное, он был без сознания всего несколько минут. Антон открыл глаза и увидел над собой яркие размытые пятна где-то почти в недосягаемой вышине, а чуть ниже - и вроде бы, чуть ближе, раскачивающиеся из стороны в сторону и непрестанно смешивающиеся друг с другом розовые и салатно-зеленые лоскуты. Уши словно заложило плотной ватой.
"Где это я? - испуганно подумал Макарьев. - Что случилось?"
Он зажмурился, а потом снова открыл глаза. Зрение постепенно стало восстанавливаться, пятна и лоскуты приобретать четкие очертания, превращаясь в горящие под потолком неоновые лампы и склонившиеся над Макарьевым испуганные лица испытателей. Несколькими секундами позже вернулся и слух. А потом пришла и тупая боль где-то в области затылка.
- Смотрите, он открыл глаза! - произнес кто-то из стоящих над Макарьевым. - Приходит в себя.
- Где врач? - рявкнул чей-то голос почти над самым ухом. Кажется, это был майор Михайленко. - Врача сюда, черт возьми!
- Он дышит? - испуганно спросил слева вверху кто-то невидимый. - Может попробовать искусственное дыхание?
Макарьев замычал и покачал головой. Затылок снова отозвался тупой и ноющей болью. Антон сделал попытку приподняться:
- Не надо врача. Я сейчас встану.
Ему показалось, что его губы стали чужими, невероятно пухлыми и бесчувственно - деревянными. Голос звучал хрипло и сдавлено.
- Лежи, Антон, лежи, - это говорил Петровин. Он придержал Макарьева за плечи. - Пусть врач тебя сначала посмотрит, тогда и встанешь...
- Гляди, какая ссадина у него на затылке, - громко зашептал кто-то сзади. Кажется, это был спустившийся с испытательного стенда Женька Шестюк.
Антон окинул взглядом сгрудившихся над ним людей:
- Да все нормально, ребята... Голова только немного болит...
Кто-то с трудом пытался протиснуться сквозь собравшихся вокруг Макарьева испытателей.
- Врач? Нет? Ах, да... Пропустите...
Раздвинув в стороны испытателей, над Антоном склонилась Ульяна Сорокина. Ее испуганное лицо в обрамлении черных смоляных волос казалось мертвенно - белым:
- Антон, Антошка... Ты меня слышишь?
Она опустилась на колени рядом с Макарьевым.
- Конечно, слышу. И даже вижу, - Макарьев сделал попытку улыбнуться. Лицо его все еще было одеревеневшим как после наркоза и улыбка получилась жалкой и едва заметной.
- Живой, - облегченно выдохнула Ульяна. Ее глаза почти мгновенно наполнились влагой и крупные капли слез медленно покатились по щекам. Живой... Антошка...
4 сентября 1988 года. Космодром Байконур, вторая площадка.
Контрразведчик исподлобья оглядел присутствующих, кашлянул в кулак и осведомился:
- Ну, у кого есть какие соображения, голуби вы мои сизокрылые?
Чекмаев неслышно вздохнул. За несколько лет совместной работы он уже хорошо успел изучить привычки Контрразведчика. "Голуби сизокрылые" да еще с вопросительной интонацией - означало крайнюю степень раздраженности и неудовольствия шефа.
- Что молчите, как будто воды в рот набрали? - тон, которым была сказана эта фраза, действительно не предвещал для присутствующих на совещании офицеров ничего хорошего. - Сказать нечего? Ладно, тогда я скажу. Для завязки нашей предстоящей милой беседы.
Контрразведчик скользнул по подчиненным испепеляющим взглядом и, чеканя слова, произнес:
- То, что произошло, товарищи офицеры, - это не просто наша с вами оплошность. Это крайняя степень нашего ротозейства и разгильдяйства. За это в нашем ведомстве принято снимать с плеч погоны. Если перед этим вам, конечно, не сняли голову.
Не в силах сдержать охвативших его чувств, он раздраженно хлопнул ладонью по поверхности стола и продолжал:
- Под угрозой оказалась жизнь одного из центральных фигурантов по нашему делу. А мы с вами довольствовались в лучшем случае ролью простых наблюдателей! Мы с вами снова проморгали действующего у нас под носом врага!
Контрразведчик перевел свой колючий взгляд на сидевшего у края стола молодого светловолосого офицера:
- Старший лейтенант Смородин!
- Я! - офицер пружинисто вскочил со стула и вытянулся.
"С младшего по званию начал, - отметил про себя Чекмаев. Совсем плохо. Значит, разборка пойдет по нарастающей".
- Доложите о результатах осмотра места проишествия! - грозно рыкнул Контрразведчик.
- Сразу после того, как лейтенант Макарьев был увезен в госпиталь в Ленинск, мы со старшим лейтенантом Светловым под видом инспекторской группы подразделения по обеспечению безопасности труда осмотрели электрическое оборудование на испытательном стенде. Осмотр показал, что имеет место повреждение кабеля подвода питания к высоковольтной розетке...
- "Имеет место повреждение кабеля!" - зло передразнил Контрразведчик. - Вы что нам по памяти протокол читаете? Оставьте этот суконный язык для нашей канцелярии, товарищ старший лейтенант! А мне и своим коллегам просто и понятно извольте объяснить, почему на поверхности металлической розетки оказалась электрическая фаза?
- На кабеле подвода питания была повреждена пластиковая оплетка, Вадим Алексеевич, - с готовностью тут же сообщил Смородин. Чекмаев заметил, что уши старшего лейтенанта стали пунцово-красного цвета. - Когда Макарьев коснулся вилкой розетки, произошло короткое замыкание. Если бы он в этот момент держался руками за вилку, а не за оплетку кабеля, смерть от поражения электрическим током была бы практически неизбежна...
- Кстати, раз уж вы действуете под вывеской инспекции по охране труда, - с едва заметной издевкой в голосе произнес Контрразведчик, пожирая взглядом стоявшего перед ним офицера, - объясните мне, почему в испытательном зале используются металлические вилки и розетки?
- Это стандартные вилки и розетки для высоковольтных линий, - снова не растерялся Смородин. - Внутри них имеются специальные керамические проставки. В целом, соединение получается очень надежным. Если, конечно, вставки исправны и кабель не поврежден...
"А молодец наш старлей, - отметил про себя Чекмаев. - Шеф вопрос, он - ответ. Новый вопрос - новый ответ. Молодчина!"
- Так... Когда последний раз выполнялся осмотр проводки?
- Двадцать четвертого августа, Вадим Алексеевич, - уши старлея предательски пылали, выдавая его волнение, но отвечал он по-прежнему четко и без запинки. - Перед прибытием космонавтов для последних тренировок на корабле. Имеются все записи в журнале контроля...
- Записями в журнале контроля очень удобно прикрывать задницу, - резко прервал Смородина Контрразведчик. - Иногда это удается, даже если записи делаются задним числом. Вы уверены, что кабель был в исправном состоянии и двадцать четвертого, и в последующие дни?
- Нами взяты объяснения у всех сотрудников ремонтно-эксплуатационной группы, - старший лейтенант достал из лежавшей перед ним на столе рабочей папки несколько исписанных разными почерками листов. - Объяснения взяты нами через полчаса после осмотра места происшествия. Поэтому вероятность сговора сотрудников группы для дачи ложных показаний можно практически исключить.
- Хорошо, - Контрразведчик, наконец, немного смягчился. - Значит, двадцать четвертого проводка была исправна?
- Так точно! - без тени сомнения в голосе ответил Смородин. - Кроме того, старший сержант Борискин, непосредственно ответственный за этот электроразъем, утверждает, что осматривал кабель вчера после полудня. Повреждения не было, Вадим Алексеевич.
- Хорошо, пока примем на веру показания старшего сержанта Борискина, - голос Контрразведчика звучал теперь почти спокойно. "Шторм" явно шел на убыль. - Значит, проводка была повреждена в интервале времени от вчерашнего полудня до сегодняшнего утра. Так получается, Смородин?
- Да, Вадим Алексеевич.
- Характер повреждения?
- Мы со старшим лейтенантом Светловым сняли соскоб с поврежденной проводки. Пробы самолетом уже отправлены в Москву на экспертизу.
- А ваши предварительные соображения? Характер повреждений механический?
- Никак нет. Создается впечатление, что на кабель была пролита кислота, которая и расплавила пластиковую изоляцию.
- Кислота? - брови Контрразведчика удивленно взлетели вверх. - Откуда могла появиться кислота?
- С растворами серной и соляной кислоты в испытательном зале работает только отделение обслуживания наземной техники. Командир капитан Пажитнов. На балконе второго этажа испытательного корпуса, как раз над поврежденным кабелем, особистом части старшим лейтенантом Бубениным был найден поврежденный кислотный прибор. Рядом с корпусом прибора - лужица кислоты. Сквозь щели балкона кислота могла протечь вниз и прожечь оплетку кабеля.
- Почему на балконе оказался неисправный кислотный прибор?
- Вот это самое странное, Вадим Алексеевич. По документам капитана Пажитнова этот прибор проходит как списанный. Более того, около недели назад он был вывезен на свалку.
- Чудеса да и только! - Контрразведчик развел руками. - Что же этот кислотный прибор своим ходом вернулся в испытательный корпус?
Он повернул голову к сидевшему за столом крепышу с густой черной шевелюрой:
- Капитан Никитенко, что дала дактилоскопическая экспертиза места происшествия? Вы, Смородин, можете сесть. Пока...
Никитенко поднялся с места. Роста он был невысокого, над ремнем под рубашкой уже угадывались очертания округлого живота.
- Дактилоскопия, Вадим Алексеевич, пока не дала конкретных результатов. На кабеле, розетке и кислотном приборе поверх многочисленных отпечатков пальцев нами обнаружены свежие смазанные следы. Такое впечатление, что со всеми тремя предметами не далее, как сегодня утром работал кто-то в легких матерчатых перчатках. С поверхности прибора мы даже сняли микроворсинки материала этих перчаток...
- О, а вот это уже интересно! - на лице Контрразведчика впервые за все время разговора мелькнуло подобие легкой улыбки. - Если я вас правильно понял, товарищ капитан, нынче утром чьи-то руки в перчатках касались и электрокабеля, и розетки, и списанного прибора на балконе второго этажа? Так?
- Так, Вадим Алексеевич, - кивком головы подтвердил Никитенко. - Более того, я не могу утверждать со стопроцентной уверенностью, но у меня есть основания полагать, что оплетка кабеля, перед тем как на нее была пролита кислота, всетаки была механически повреждена. Я считаю, что разрез на оплетке был просто замаскирован разлитой позднее кислотой.
- Вот даже как... - Контрразведчик задумался. - Гм, а ведь любопытная вырисовывается картина... Некто в матерчатых перчатках берет со свалки кислотный прибор и заносит его на второй этаж балкона в зале испытаний. Вскрывает прибор... Так вскрывает, чтобы из раскуроченного корпуса натекла лужица кислоты. Потом в какую-то емкость сливает остатки кислотного раствора и спускается вниз, в зал. Здесь ножом разрезает пластиковую оплетку электрокабеля, а потом поливает разрез сверху кислотой. И готовы все предпосылки для несчастного случая!
- Именно так, Вадим Алексеевич, - поддакнул Никитенко. - Экспертиза в Москве, конечно, скажет последнее слово, но, по-моему, имитация несчастного случая очевидна.
- Хорошо, Николай, присаживайся, - взгляд Контрразведчика еще более потеплел.
"Ну, если шеф начинает обращаться по имени, значит, буря точно уже миновала", - с облегчением подумал Чекмаев.
- Если лейтенанта Макарьева с помощью имитации несчастного случая пытались вывести из игры, - Контрразведчик ухмыльнулся, - значит, он где-то наступил на мозоль человеку, которого мы с вами ищем.
Он повернул голову к капитану Чекмаеву:
- Костя, а что это за девушка была около Макарьева сегодня в зале? Такая черноволосая, худенькая...
- Телефонистка узла связи командного пункта ефрейтор Ульяна Сорокина. В ночь перед стартом она, кстати, дежурила на смотровой площадке, откуда на КПП стартовой позиции якобы и звонил майор Рахманинов.
- Гм, смотровая площадка, говоришь? Вот, значит, куда уже наш Макарьев добрался. Я так понимаю, Константин, что с этой девицей они раньше знакомы не были?
- Не были, Вадим Алексеевич. Скорее всего, поводом для их знакомства и послужило присутствие Сорокиной на смотровой площадке. Но в последние двое суток Макарьев с Сорокиной почти все свободное время проводят вместе. По-моему, у них роман...
- Павел Викторович, - взор Контрразведчика обратился к майору Казинцеву, - ты сопровождал Макарьева в госпиталь? Что говорят врачи?
- Да в общем-то ничего страшного, - с едва заметным пренебрежением махнул рукой Казинцев. - У нашего героя легкий ушиб головы и большая ссадина на затылке. После осмотра его сразу же отпустили из госпиталя. Рекомендовали пару дней побыть дома, полежать, отдохнуть.
- Так... И чем он сейчас занимается?
- Отдыхает, - Чекмаев ухмыльнулся. - С утра вместе с Сорокиной гуляет по городу...
- Глаз с Макарьева не спускать, - распорядился Контрразведчик. - Ни днем, ни ночью. Возможно, вражеский агент попытается повторить покушение. И вот что... Подготовьте мне сводку обо всех происшествиях, которые произошли в течение двадцать девятого августа.
Некоторое время Контрразведчик молчал, потом поднял глаза на сидевших за столом перед ним офицеров:
- Подведем некоторые итоги. Конечно, подготовку покушения на Макарьева мы с вами проворонили. Но... Но нет худа без добра. Где-то наш лейтенант зацепил какую-то важную ниточку и затаившийся на площадке враг занервничал. Наша с вами задача, чтобы он продолжал нервничать. Чем больше он будет терять над собой контроль, тем скорее начнет ошибаться по крупному и тем скорее окончательно обнаружит себя. Что нам сейчас и нужно!
5 - 6 сентября 1988 года. Околоземная орбита,
орбитальный комплекс "Мир" - космический корабль "СоюзТМ-5"
- Посидим, что ли, "на дорожку", - Лахов пристроился в небольшой нише рядом с люком стыковочного узла. Пакет с почтой и бортжурналами он положил к себе на колени.
- Сейчас бы по бокальчику пива, а? - висевший под потолком Тутов мечтательно вздохнул. - Да с тараночкой!
- Автоинспекция не поймет, - прыснул Полинов. - Представляете, ребята, картину? Афанасьич собирается включить двигатель, но вдруг слышит стук в люк. Открывает, а там - инспектор ГАИ. С полосатым жезлом и в скафандре. "Товарищ Лахов? Предъявите водительские права и дыхните в трубочку!"
Все дружно захохотали.
- Ладно, мужики, - Лахов пальцем вытер навернувшиеся от смеха на глаза слезы. - Нам пора отчаливать.
Они по очереди обнялись с друг другом и пожали руки.
- До встречи! - Абдул помахал рукой на прощание и нырнул в орбитальный отсек "Союза".
- Володя, Муса, буду встречать вас на Земле, - сказал Лахов, полуобернувшись в проеме люка.
- Вот и замечательно, - улыбнулся в ответ Тутов. - Заодно и Новый год вместе встретим!
- Ты, Афанасьич, самое главное только Снегурочек с собой взять не забудь, - подхватил Монарев и придал своему лицу растроганно мечтательное выражение. - Я, знаешь ли, страшно люблю встречать Новый год со Снегурочками!
Все снова засмеялись. Лахов махнул рукой на прощание и перебрался в корабль. Округлая выпуклая крышка повернулась вполоборота и люк стыковочного устройства с глухим стуком закрылся. Лахов несколькими оборотами небольшого круглого штурвальчика запер замки, щелкнул ногтем по закрепленному на шлемофоне микрофону и доложил:
- "Заря", я - "Протон". Двадцать три часа сорок пять минут по московскому времени. Переходной люк закрыт.
- Принято, "Протон", - отозвался с Земли заместитель руководителя полетом Виктор Благинов. Сегодня в ночь в подмосковном Центре управления полетами дежурила его смена. - Готовьтесь к расстыковке.
Следующие два с половиной часа у Лахова и Моманда ушли на то, чтобы одеть скафандры и еще раз проверить бортовые системы корабля. До трех пополуночи оставалось ровно десять минут, когда раскрылись замки стыковочного узла и пружинные толкатели мягко оттолкнули "Союз" прочь от "Мира".
- Есть отделение корабля от станции, - раздался в наушниках голос Тутова. - Вижу, как "Союз" немного закручивается вокруг продольной оси.
- Все нормально, - успокоил его с Земли голос оператора. - Закрутка идет в пределах нормы.
Абдул прильнул стеклом гермошлема к иллюминатору. Станция постепенно удалялась, разворачиваясь и заваливаясь куда-то влево. Лучи выглянувшего из-за горизонта Солнца яркими бликами играли на фиолетовых фасеточных покрытиях похожих на огромные крылья солнечных батарей.
- Володя, смотри как красиво, - в голосе Моманда послышался восторг.
- Красиво, - согласился Лахов, на секунду оторвав озабоченный взгляд от рабочего пульта. - Смотри пока. Программа спуска включится минут через сорок. Там уж, брат, будет не до зрелищ...
В половине четвертого утра автоматика задействовала пиропатроны и отшвырнула от корабля в сторону орбитальный отсек. В небольшое округлое окно Лахову хорошо было видно, как шарообразный отсек, беспорядочно вращаясь, уходит прочь, уволакивая за собой змеящиеся кабели расстыкованной электропроводки.
- Сейчас мы будем садиться, - Лахов повернул голову к Моманду. Сгруппируйся в кресле. Будет толчок, но не очень сильный.
- Угу, - афганец кивнул и поерзал спиной в кресле. - Я готов.
"Союз" летел над серо - синими водами Атлантики, огибая южную оконечность Южной Америки. Там, внизу, недалеко от берегов Аргентины, качалось на волнах научно-исследовательское судно "Невель". На него для оперативного контроля поступали сейчас все доклады экипажа и бортовая телеметрическая информация.
- Двигатель проработает двести четырнадцать секунд, - напомнил Лахов. - Где-то над Северной Африкой мы войдем в плотные слои атмосферы и начнется перегрузка...
- Десять секунд до момента включения тормозной двигательной установки, - в наушниках через треск помех пробился голос оператора с "Невеля". - Экипаж, внимание!
- "Невель", я - "Протон", - отозвался Лахов. - Вас понял. Ждем включения.
- ...Семь, шесть, пять... - Моманд шепотом начал обратный отсчет. - Четыре, три, два, один...
Лахов сгруппировался и закрыл глаза. Сейчас будет толчок и даже сквозь днище спускаемого аппарата они ощутят вибрацию от включившегося двигателя.
- Ноль, - произнес Абдул. - Ноль!
Оба космонавта замерли в ожидании, но ни толчка, ни вибрации не почувствовали. Секундная стрелка на часах в уголке рабочего пульта стремительно перепрыгивала с деления на деление, а корабль все так же спокойно продолжал свой орбитальный полет. В эфире стояла тишина, нарушаемая только легким потрескиванием атмосферных помех.
- Ничего нет, - через какое-то время произнес Моманд напряженным голосом. - Тишина, командир!
Лахов открыл глаза и усмехнулся:
- Это бывает. Автоматика - она, брат, штука тонкая. Наверное, пошла какаято задержка...
Он посмотрел на часы. Секундная стрелка уже успела проскакать почти круг после расчетного момента включения двигателя.
- Н-да, вот еще приключение на мою голову, - озабоченно протянул Лахов. - Мы, дружище, с тобой уже километров на пятьдесят вышли за расчетную точку приземления.
- То есть как?
- Если движок сейчас включится, мы с тобой приземлимся в полусотне километров от расчетного места посадки, - с готовностью пояснил Лахов. - Сам понимаешь, нас там никто ждать не будет. И чем дольше длится сейчас задержка, тем дальше мы уходим от района, где нас должны встречать спасательные службы.
- "Протон", я - "Невель", - позвал голос с Земли. - Команда на включение двигателя прошла. Доложите о срабатывании систем.
- "Невель", двигатель не включился, - произнес Лахов в микрофон. Голос его по-прежнему звучал спокойно. - Повторяю, двигатель на торможение корабля не включился.
Пауза снова длилась почти минуту. Наконец, оператор из телеметрического центра опять вышел на связь:
- "Протон", мы анализируем телеметрию. Прошу вас до входа в зону прямой связи с Центром управления полетами ничего не предпринимать.
- Понял, "Невель". До начала сеанса прямой связи ничего... - Лахов не успел договорить. Кресло мягко, но ощутимо ткнуло его в спину. Подлокотники и стенки спускаемого аппарата вздрогнули и завибрировали в лихорадочном ритме. Двигатель корабля, наконец, включился на торможение.
- Ах, ты твою мать! - Лахов ругнулся и бросил на часы быстрый взгляд. - Черт побери, только этого нам еще и не хватало!
Он протянул руку и с силой вдавил в пульт тумблер отсечки двигателя. Через секунду за спинками их кресел что-то глухо хлопнуло, вибрация прекратилась и снова наступила тишина.
- Володя, ты выключил двигатель? - в голосе Абдул звучали недоумение и страх. - Но зачем?
- Задержка была уже свыше семи минут, - Лахов кивнул подбородком в сторону циферблата часов на пульте. - Ты хочешь приземлиться где-нибудь в Западном Китае?
- Нет, в Китай я не хочу, - Моманд отрицательно покачал головой. - И что теперь будем делать?
- Прежде всего, доложим о наших проблемах в Центр управления полетом. А уже потом - посмотрим по обстоятельствам.
В зону радиовидимости из подмосковного Центра "Союз" вошел минут через пятнадцать.
- "Протон", на связь! Володя, как меня слышишь? - Лахов узнал встревоженный голос Валерия Рюминова. С Валерием он почти десять лет назад полгода пролетал в космосе на станции "Салют". Именно Рюминов был сейчас руководителем их полета. - Что там у тебя стряслось?
- Валера, задержка включения двигателя была больше семи минут, - Лахов старался говорить спокойно и уверенно. "Паникеров, наверное, сейчас и без меня хватает, - решил он. - Хотя бы в том же Центре управления". - Перелет места посадки был уже больше восьмисот километров. Мы бы сели вместо Аркалыка где-то в Китае. Поэтому я выключил движок примерно на шестой секунде работы.
- Ясно, Володя, - отозвался Рюминов. - Попробуем повторить посадку на следующем витке. Вы с Абдулом пока отдохните, а мы тут займемся анализом ситуации.
"Легко сказать - отдохните, - Лахов сложил руки на коленях. - А если всякая чертовщина так и лезет в голову?"
- Что будем делать, командир? - напомнил о себе Абдул.
- Ждать, - довольно резко отрезал Лахов. - И отдыхать. Можешь немного поспать. Или в иллюминатор посмотреть.
- Я лучше подремлю, - сказал Моманд и зевнул. - Совершенно не выспался сегодня...
"Хорошо, хоть не паникует, - Лахов осторожно скосил глаза в сторону напарника. - А может просто еще не понимает всю сложность ситуации, в которую мы вляпались?"
Ничего хорошего в отказе двигательной установки, разумеется, не было. Даже при постоянном торможении в разреженных слоях атмосферы, без включения двигателей "Союз" в ближайшие десять - двенадцать суток не сможет вернуться на Землю. А система жизнеобеспечения - воздух, вода, пища, - рассчитана только на трехсуточный полет.
...На следующем витке, примерно через полтора часа, программу автоматической посадки запустили снова. Двигатель где-то под днищем спускаемого аппарата опять глухо чихнул, проработал около трех секунд и выключился.
- Попробуем включить вручную, - Лахов подмигнул напряженно сжавшемуся в кресле Абдулу, протянул руку к пульту управления и щелкнул тумблером включения двигательной установки. - Хрен с ней, с автоматикой!
- Хрен с ней! - тут же поспешно согласился Моманд. Лицо его было непривычно бледным. - Я никогда не доверяю автоматике, Володя!
Почти незаметная вибрация стенок корабля снова сообщила о включении тормозного двигателя.
- Работает! - облегченно выдохнул Абдул и принялся считать. Один, два, три, четыре, пять, шесть...
И снова глухой хлопок где-то за спиной. И тишина.
- Вот такая чертовщина получается, дружище, - констатировал Лахов и выглянул в боковой иллюминатор. Земной шар поворачивался и уплывал из-под корабля куда-то в бок. Это означало, что "Союз" потерял ориентацию.
- "Протоны", Центр управления на связи, - взволнованный голос оператора прорвался сквозь эфир. - Доложите, как включился двигатель.
- Включился вовремя, но работал всего три секунды, - ответил в микрофон Лахов. - После ручного включения двигатель работал еще около шести секунд и снова выключился. Кроме того, визуально наблюдаю потерю стабилизации корабля.
- Володя, - в эфире снова зазвучал голос Рюминова, - следующую попытку посадить корабль будем делать завтра. На сегодня - отбой.
- Понял, Валера, переходим в дежурный режим, - Лахов отключил микрофон и повернулся к Моманду. - Придется нам с тобой, дружище Абдул, вспомнить забытое детское искусство писать в собственные штаны.
- Не понимаю, - афганец искоса недоуменно зыркнул на него и возмущенно тряхнул головой.
- А тут и понимать нечего, - Лахов невесело усмехнулся и пояснил:
- Туалет и умывальник у нас с тобой где были? В орбитальном отсеке. А что мы с тобой отстрелили три часа назад, а?
Моманд несколько секунд сидел молча, переваривая услышанное, а потом спросил:
- Володя, но где же теперь я буду делать омовение?
5 сентября 1988 года. Космодром Байконур, вторая площадка.
Монтажно-испытательный корпус 1А.
- И это все? - Контрразведчик разочаровано пробежал взглядом по листу бумаги. - Все происшествия за 29 августа? Больше вы ничего не обнаружили?
- Нет, Вадим Алексеевич, - ответил капитан Чекмаев и развел руками. - Только вот эти четыре позиции. И все они включены в сводку.
- Вижу, - Контрразведчик вздохнул, надел очки и углубился в чтение. - Так... Трое солдат из роты технического контроля выясняли отношения около солдатской столовой... Кто-то разбил окно в музее войсковой части... В отделении термостатирования не вышел на работу инженер-стажер Ушаков. Гм... "Газик" испытательной службы стоял не на месте... У тебя этот пункт в сводке помечен галочкой. Это как понимать?
- О, это, по-видимому, самый любопытный случай из всего, что мы смогли отыскать, - капитан, казалось, даже обрадовался, что Контрразведчик, наконец, добрался до этого пункта в сводке. - Вам вкратце доложить или с подробностями?
- Давай с подробностями... Спешить нам с тобой пока особо некуда...
- За каждой группой гражданских испытателей закреплен свой автомобиль, - начал объяснять Чекмаев. - Этот "газик" - тот, о котором идет речь в сводке происшествий, - и водитель Железняк Михаил Федотович работают с расчетом подготовки систем управления ракеты-носителя. В ночь перед стартом, где-то около половины второго, Железняк подъехал на "газике" к административному зданию экспедиции. Это то строение, которое находится около шоссе, на самом краю жилого городка...
- Я знаю, где это, - нетерпеливо перебил Контрразведчик. - Давай подробнее о деталях происшествия...
- Так вот, Железняка вызвали, чтобы срочно отвезти в Ленинск какие-то протоколы технических испытаний. Он оставил машину на стоянке слева от административного здания и поднялся в приемную на второй этаж, где ему и нужно было забрать бумаги. Но в приемной никого не оказалось. Дверь вообще была заперта. Железняк подождал около получаса, но никто так и не появился. Ну, водитель и решил, что пока он ехал, планы у начальства изменились и его услуги больше не требуются. Железняк спустился на первый этаж и решил вернуться обратно в свою гостиницу. Но не обнаружил машину на стоянке. Его "газик" стоял за воротами экспедиции. Вот, собственно, и все.
- Вот и все... - задумчиво протянул Контрразведчик. - А этот Железняк не мог сам оставить машину за воротами. Оставить, а потом попросту забыть, а?
- Клянется и божится, что нет, - покачал головой Чекмаев. - Я, кстати, проверил его личное дело. Водителем работает уже более двадцати лет и за все время нет ни одного взыскания. А вот поощрялся и премировался многократно.
- Ну, и почему же машина оказалась за воротами? - Контрразведчик поверх очков вопросительно взглянул на капитана. - Ты сам-то как считаешь?
- Тут вот какое дело, Вадим Алексеевич, - с готовностью откликнулся Чекмаев. - Когда Железняк подъезжал к административному зданию экспедиции, стоянка была совершенно пустой. А когда вышел - на месте его машины стояли два грузовика, которые только что пришли со складской базы на тридцать второй площадке. Железняк и решил, что его "газик", скорее всего, мешал разгрузке и его просто отогнали за ворота.
- Он что же, ключи оставляет в машине? - удивился Контрразведчик.
- У испытательских расчетов так принято: если за машиной закреплены несколько водителей, ключи оставлять в замке зажигания, - тут же пояснил Чекмаев. - Угонов автотранспорта за все годы существования космодрома практически не было. Да и куда угонять-то? До первого КПП?
- Интересные порядки, - Контрразведчик развеселился. - Нам бы такие завести, а, Костя? Где-нибудь в центре Москвы, представляешь? Чтобы выходить из машины, оставлять в замке ключи и не бояться угона! Сказка! Ладно... Так что же получается, кто-то из водителей грузовиков отогнал за ворота железняковский "газик"?
- В том-то и дело, что нет, - капитан ухмыльнулся. - Вот тут-то как раз и начинается чертовщина, Вадим Алексеевич... Я лично опросил обоих водителей грузовиков и экспедиторов. Никто из них даже не прикасался к машине Железняка. Они в один голос утверждают, что когда подъехали к зданию экспедиции, на стоянке вообще не было машин. Ни одной.
- То есть ты хочешь сказать, что пока Железняк сидел около приемной, кто-то взял его машину попользоваться? Напрокат?
- Получается, что так, Вадим Алексеевич, - Чекмаев кивнул, помолчал, собираясь с мыслями, и добавил:
- А потом этот кто-то захотел поставить машину на место, но стоянка уже была занята грузовиками. Поэтому "газик" Железняка и был оставлен за воротами.
- Одну минуточку, Костя, - жестом руки остановил его Контрразведчик. - А что стоянка такая маленькая, что три машины там уже не поместятся?
- Напротив, стоянка как раз достаточно просторная. "Газик" легко уместился бы на ней вместе с грузовиками. И еще бы место для других машин осталось... Но стоянка ночью освещается фонарями, а вот пространство за воротами экспедиции - нет. И я думаю, что кто-то просто не захотел, чтобы водители грузовиков увидели его выходящим из машины Железняка. Они, кстати, и не увидели - ни шоферы, ни экспедиторы совершенно не обратили никакого внимания на то, когда за воротами появился "газик" и кто из него вышел.
- То есть неизвестный водитель "газика" хотел быть и остался незамеченным? Ты это хочешь сказать? - осведомился Контрразведчик.
- Так точно, Вадим Алексеевич, - на лице Чекмаева заиграла хитрая улыбка. - Или все это может оказаться простой случайностью, или некто явно не хотел привлекать к себе внимание.
- Да, это уже интересно, - Контрразведчик поправил пальцем съехавшие на кончик носа очки. - Послушай-ка, Константин, а как этого самого Железняка вызвали на работу?
- Он говорит, что ему позвонили среди ночи и... - капитан вдруг осекся и глянул на Контрразведчика широко открытыми от удивления глазами:
- Вы думаете, что...
- А почему бы нет? - перебил его Контрразведчик и, стремительно поднявшись со стула, зашагал по комнате, заложив руки за спину. - Раз уж мы с тобой взялись измышлять гипотезы, то почему бы и нет? Кто-то от имени Рахманинова звонит Макарьеву и приказывает проверить периметр вокруг старта. И этот же кто-то звонит Железняку и вызывает его на работу! В котором часу, ты говоришь, ему позвонили?
- Э... Где-то около половины первого...
- Вот-вот... Заметь, Костя, по времени-то второй звонок практически совпадает с первым!
- Вы и вправду считаете, что и Макарьеву, и Железняку мог звонить один и тот же человек?
- Может быть, может быть...- Контрразведчик на секунду задумался, а потом резко повернулся к Чекмаеву:
- А ты случайно не спрашивал у Железняка, кто именно из руководства звонил ему в ту ночь и вызывал его на работу?
- Спрашивал. Железняк говорит, что звонил начальник отдела Волынцев. Да, кстати, звонивший сказал Железняку, что в приемной возможно придется подождать минут двадцать - тридцать. Но с самим Волынцевым я еще не беседовал, Вадим Алексеевич.
- С Волынцевым поговоришь немедленно. Прямо сейчас. И сразу же ко мне с докладом. Это первое. Теперь второе, - Контрразведчик взял со стола ручку и пододвинул к себе чистый лист бумаги. - С какой максимальной скоростью может двигаться "газик", Костя? С учетом того, что ехать придется ночью и, в лучшем случае, по шоссе, которое соединяет вторую площадку с Ленинском.
- Ну, километров шестьдесят - семьдесят в час можно выжать... - капитан наморщил лоб.
- Возьмем по максимуму - семьдесят километров, - Контрразведчик вывел число на бумажном листе. - А сколько, ты говорил, времени прождал Железняк около приемной?
- Он утверждает, что где-то около получаса.
- Значит, тоже возьмем по максимуму - полчаса. За это время кто-то воспользовался машиной Железняка и вернул ее на место. Спрашивается, на какое максимальное расстояние этот некто мог удалиться за примерно тридцать минут, которые были в его распоряжении? Такая вот простенькая задачка...
- Скорость умножим на время и получим расстояние, - на лице капитана мелькнула улыбка. - Учебник по физике. Шестой класс.
- Молодец, - довольно ухмыльнулся Контрразведчик. - Сразу видно, что в школе учился на "отлично"! Ладненько... Значит, если на дорогу в оба конца ушло максимум полчаса, то путь к цели занял пятнадцать минут. Предположим, что все это время "газик" ехал на максимальной скорости. То есть семьдесят километров в час. Умножаем семьдесят на четверть часа... И получаем, что от административного здания экспедиции машина могла уйти за это время на семнадцать с половиной километров. Это если по максимуму.
Контрразведчик еще раз внимательно окинул взглядом расчеты и поднял глаза на Чекмаева:
- Поэтому вот что, Костя... Во-первых, ты в самом срочном порядке находишь этого Волынцева и выясняешь, кому и когда он звонил в ночь перед стартом. Если он вообще звонил, конечно... Во-вторых, немедленно поднимаешь по тревоге роту спецназначения. От моего имени, разумеется. Пусть наши ребятишки самым внимательным образом прочешут весь этот пятачок от здания экспедиции до отметки семнадцать с половиной километров. Неторопливо, двигаясь по спирали, так, чтобы ни одного местечка, где даже теоретически можно что-либо спрятать, не пропустить. Ни единого! Ясно?
...Через час капитан Чекмаев доложил Контрразведчику, что начальник отдела Алексей Иванович Волынцев в ночь перед стартом водителю Железняку не звонил и на работу его не вызывал.
А еще через два с половиной часа, когда сумерки уже начали сгущаться над степью, поисковое отделение группы специального назначения на территории корпуса 2Б, - том самом, в котором готовили к запуску ракеты-носители, - обнаружило труп Олега Ушакова. Тело инженера было найдено в цистерне с остатками жидкого азота, которая стояла в железнодорожном тупичке около компрессорной.
6 сентября 1988 года. Космодром Байконур, вторая площадка.
Майора Демиденко, своего постоянного партнера по преферансу, Агент заметил еще издали, когда вышел из столовой и спускался по ступенькам в сторону нижнего строевого плаца. Демиденко считался одним из лучших специалистов по вычислительной технике на космодроме. Всегда веселый и улыбчивый, сейчас он шагал навстречу Агенту с озабоченным выражением на лице.
- Привет, Александр Михайлович! - окликнул его Агент. - Что это ты сегодня не в настроении? Что-нибудь случилось?
- А, привет, - Демиденко остановился и пожал протянутую руку Агента. - Случилось? А ты разве еще ничего не знаешь?
- Нет. А что?
- Неприятности на орбите. Космонавты не могут приземлиться.
- Да что ты? - Агент изобразил на лице удивление. Его сердце запрыгало в груди от радостного возбуждения. Устройство, которое три с половиной месяца назад он тайно поместил в спускаемый аппарат космического корабля, все-таки сработало!
Когда Агент получал это задание и оговаривалась сумма вознаграждения, единственным условием со стороны заказчика был подтвержденный факт срабатывания внедренной в вычислительный комплекс "Союза" микросхемы. Только после этого деньги за проведение всей операции будут переданы ему через почтовый ящик с очередным курьером. И только после этого его работа здесь, на Байконуре, будет считаться завершенной и ему дадут координаты канала для ухода за пределы этой взрастившей его, но все-таки такой ненавистной ему страны.
- И что же случилось? - Агент изо всех сил старался ни словом, ни жестом не выдать собеседнику своей радости. - Движок полетел?
- Черт его знает, - Демиденко неопределенно пожал плечами. - С двигателями вроде бы все в порядке. "Союз" от "Мира" отстыковался нормально, сбросил перед спуском бытовой отсек. Лахов стал готовить двигатель к включению. И вдруг - на тебе, сбой в ориентации!
- Хреново! - Агент удивленно присвистнул. - Без ориентации машинку на Землю не посадишь!
- Так ты представляешь, какая неприятность: отказали оба инфракрасных датчика! - от волнения лицо Демиденко стало покрываться красными пятнами. - Оба! И основной, и резервный!
- Ничего себе! Ну, а если попробовать вручную сориентироваться?
- Да так поначалу и хотели сделать! Сразу же на следующем витке. Подготовились, экипажу передали инструкции. Лахов включает двигатель, несколько секунд нормальной работы - и вдруг сбой в вычислительном комплексе. И корабль снова теряет ориентацию.
- Вот это да! - Агент округлил глаза. - И что же теперь будет?
- Посадка перенесена на завтрашнее утро, - хмуро буркнул в ответ Демиденко. - Все испытательские расчеты переведены в дежурный режим. По крайней мере, на предстоящие сутки.
- Михалыч, а если и завтра их посадить не удастся? Тогда что?
- А тогда полный звездец! - выругался Демиденко и пояснил:
- Запасов воздуха у Лахова и афганца хватит на трое с половиной суток. Потом - все, хана...
- Ох, ни хрена себе, - Агент даже приоткрыл рот, демонстрируя собеседнику, что сказанное совершенно потрясло его. - Это ж два трупа и международный скандал как минимум!
- Если, не дай Бог, ребятам не удастся завтра вернуться на Землю, - Демиденко еще больше нахмурился, - наши особисты здесь камня на камне не оставят!
- Да мы-то причем? Авария ведь на орбите, а не здесь!
- Не здесь, говоришь? А диверсанты неделю назад? А смерть Рахманинова? Поверь мне, все свяжут в один клубок.
- Да, Михалыч, ты прав. Достанется всем, - Агент растянул губы в горькой улыбке. - Ладно, Александр Михайлович, я пойду. У меня сегодня еще одна проверочка на "Прогрессе".
- А, ну давай, - Демиденко кивнул на прощание и зашагал в сторону столовой.
Агент спустился на нижний плац, достал сигареты и закурил.
Итак, штуковина на "Союзе" сработала. А это значит, что и деньги, и свобода уже почти у него в кармане. Дня два, от силы три, - и прости прощай, родной космодром.
Агент последний раз затянулся, щелчком отшвырнул окурок в сторону и пружинистой походкой зашагал к воротам испытательного корпуса.
Впереди его ждали деньги и свобода.
6 сентября 1988 года. Космодром Байконур, вторая площадка.
Монтажно-испытательный корпус 1А.
- Присаживайтесь, ребята, - Контрразведчик жестом указал майору Казинцеву и капитану Чекмаеву на стулья около письменного стола. - Чем порадуете?
Майор молча достал из своей кожаной рабочей папки несколько стянутых скрепкой листов бумаги и протянул Контрразведчику:
- Здесь отчет группы по Олегу Ушакову, Вадим Алексеевич. Акты экспертиз, докладные моих сотрудников и краткие выводы.
- Вот с кратких выводов, Паша, пожалуй, и начнем. Командование сегодня утром горячо поздравило меня со вторым трупом. Им там, в Москве, нет дела, что тело Ушакова неделю пролежало в жидком азоте и является, если так можно выразиться, всего лишь еще одним дополнительным штрихом в общей картине той распроклятой предстартовой ночи. Труп есть труп, а видимых результатов нашего расследования пока нет... Так, что шею мне сегодня намылили и стружечку со спины сняли. Поочередно из каждого начальственного кабинета и по полной программе. Какие соображения по Ушакову, ребята?
- Смерть Ушакова наступила мгновенно, от колотой раны под лопаткой, - полистав свои бумаги, Чекмаев извлек заключение патологоанатомов. - Осмотр тела убитого кровоподтеков и других прижизненных повреждений не выявил. То есть, следов драки нет.
- Я полагаю, Вадим Алексеевич, - снова вступил в разговор Казинцев, - что Ушакова мог убить только хорошо знакомый ему человек. Во-первых, нет следов борьбы. А я уверен, что человек комплекции Ушакова не дал бы себя так просто убить. Удар, скорее всего, был нанесен неожиданно, когда убитый инженер совершенно не ждал нападения. Во-вторых, расположение раны на теле почти исключает вариант нападения из засады. Значит, остается предположить, что смертельный удар был нанесен человеком, которого Ушаков знал достаточно близко. Возможно, во время разговора Ушаков почему-то на долю секунды повернулся к собеседнику спиной. Убийце хватило этого времени для единственного и точного удара.
- Так... Мотивы убийства?
- Вадим Алексеевич, у меня на этот счет есть кое-какие соображения, - Чекмаев щелкнул пальцами. - Макарьев утверждает, что в ночь перед стартом именно Рахманинов отдал ему по телефону приказ проверить периметр ограждения вокруг стартового комплекса. В то же время все телефонисты в один голос говорят, что ни на смотровой площадке, ни в испытательном корпусе Рахманинов к телефону и близко не подходил. Тогда кто мог звонить Макарьеву?
- Ты полагаешь, что нашему лейтенанту мог звонить Ушаков? - угадав логику рассуждений капитана, засомневался Контрразведчик. - Ну, и на чем основываются это твое предположение?
- Знаете, какое хобби было у Ушакова? - на лице Чекмаева появилась хитрая улыбка. - КВН и любительский театр. Говорят, он был настоящим докой по имитации чужой речи!
- Значит, по-твоему, голосом Рахманинова с Макарьевым говорил Ушаков?
- Конечно, Вадим Алексеевич! По чьей-то просьбе Ушаков звонит Макарьеву. А потом его убивают! Мавр сделал свое дело!
- И теперь мавр может уходить... Ладно, считай, что я принимаю твою версию. Предварительно. А зачем тогда нужна смерть Рахманинова?
- Макарьев мог погибнуть в схватке с диверсантами, а мог и остаться в живых. Так случилось, что лейтенант выжил. Первый вопрос следствия: как караул оказался около периметра стартовой позиции? По приказу Рахманинова. А Рахманинов - если бы его оставили в живых, - обязательно заявил бы, что Макарьеву он не звонил. Значит, мы бы сразу стали искать человека, умеющего подделывать голоса. И непременно бы вышли на Ушакова!
- Н-да... Выглядит логично, как считаешь, Павел Викторович?
- Константин Геннадиевич сегодня явно заслужил свой пирожок с полки, - сказал Казинцев и заговорщицки подмигнул Чекмаеву. - Агент, тут следует отдать ему должное, Вадим Алексеевич, - мужичок ловкий и сообразительный: пара трупов и мы всей нашей следственной группой целую неделю жевали версию о самоубийстве Рахманинова!
- Ну это ты не преувеличивай, Павел Викторович! - Контрразведчик решительно запротестовал. - Версии мы с вами отрабатывали самые разные. Хотя версия самоубийства, - тут я с тобой, пожалуй, соглашусь, - была у нас, конечно, основной. Ладно, будем считать, что неделю агент выиграл. Один ноль в его пользу, но мячик сейчас у нас и можно контратаковать. Чем мы сейчас и займемся!
- Я думаю, что нервишки у агента уже и сейчас начинают серьезно пошаливать, - с пренебрежительной ухмылкой констатировал Казинцев. - Он на грани провала и вот-вот должен обнаружить себя.
- Что нам с вами и нужно. Поэтому для убыстрения этого процесса мы с сегодняшнего дня открываем второй фронт в лице Макарьева. Пусть агент ощутит угрозу себе еще и с этого направления, - Контрразведчик повернулся к Чекмаеву:
- Вот что, Костя... О том, что найден труп Ушакова, пока никому вне нашей службы не сообщать. А вот Макарьева немедленно привлечь к опознанию тела Ушакова. Как лицо, пользующееся нашим особым доверием.
- Ясно, Вадим Алексеевич.
- А после опознания пусть кто-нибудь из твоих ребят побеседует с лейтенантом, - продолжал Контрразведчик. - А во время беседы - вроде бы так, невзначай, - расскажет ему о похищении "газика" и о том, где именно был найден труп Ушакова.
6 сентября 1988 года. Космодром Байконур, вторая площадка.
- Антошка, ты куда пропал? Что-то случилось?
Ульяна отыскала Макарьева в беседке за зданием монтажно-испытательного корпуса. Антон сидел на узкой деревянной лавке под острым колпаком раскалившейся от солнечных лучей крыши. Он сидел безвольно сгорбившись, с опущенными плечами, положив руки на колени и понурив голову. На лицо Макарьева будто легла серая тень, а неподвижные, словно остекленевшие глаза смотрели куда-то в пространство совершенно без всякого выражения.
- Антон, да что случилось-то? - ладонь Ульяны осторожно коснулась его плеча. - На тебе же лица нет!
Он поднял голову, посмотрел на девушку погасшим и совершенно отсутствующим взглядом и тихо произнес:
- Присядь, Уля.
- Я тебя еле нашла, - Ульяна опустилась на лавку рядом с Антоном. - Олег Беланов сказал, что ты как ушел на обед, так и не появлялся. Где я тебя только не искала! Мы же с тобой договаривались сегодня встретиться в обеденный перерыв, ты помнишь?
- Извини, что я не смог прийти. Я был на опознании, Уля.
- Где?!
- На опознании тела Олега Ушакова. В подвале под зданием управления. Ульяна испуганно охнула и прикрыла рот ладонью.
- Картина, как говорится, еще та... Не для слабонервных, - хмуро продолжал Макарьев. - Ушаков почти неделю пролежал в жидком азоте. Знаешь компрессорную около корпуса 2Б? Ну, там, где собирают ракеты носители?
Ульяна кивнула. В ее округлившихся синих глазах застыл страх.
- Вот там Олега Ушакова и нашли. В цистерне с азотом. Замороженного...
- Его что же, живьем столкнули внутрь?
- Нет, сначала его ударили ножом под лопатку. Прямо в сердце. Потом погрузили в "газик" где-то в районе административного корпуса заводской экспедиции и довезли до этой цистерны. А затем тело просто спрятали внутри...
- Боже мой, - прошептала Ульяна. - Сначала Рахманинов, теперь Ушаков... Уже двое...
- Этой сволочи, которая здесь завелась, совершенно наплевать на человеческие жизни, - Макарьев зло сжал кулаки. - Эта тварь прет вперед с упорством танка!
- Антошка, - Ульяна коснулась его руки, - этот мерзавец ни перед чем не остановится...
- Да, решительная сволочь нам с тобой попалась, - в голосе Макарьева зазвучали металлические нотки. - Значит, ему есть что терять. Как ты думаешь, Уля?
- Я боюсь, Антошка, - Ульяна положила голову на плечо лейтенанта. По ее щеке поползла серебристая слезинка. - Он же может ударить по тебе в любой момент! Подло, из-за угла, в спину!
Макарьев обнял девушку за плечи и легко коснулся своими губами ее лица:
- А я не собираюсь ждать его ударов, Улька! Знаешь, мне страшно надоело быть потенциальной жертвой. Пора разделаться с этой мерзостью раз и навсегда!
- Как? Ты знаешь, как это сделать? Он же почти не оставляет следов! А все наши с тобой догадки, в конце концов, приводят только в тупик.
- Говоришь, он не оставляет следов? - на лице Антона появилась злая улыбка. - Так мы эти следы оставим за него! А потом его же и убедим, что следы настоящие. Прямо носом и ткнем! Пусть задергается, гад!
- Ну, и что ты предлагаешь? - Ульяна вытерла носовым платком влажные глаза и легонько отстранилась от него. - Только имей в виду, Макарьев, рисковать собой я тебе больше не позволю!
- Вот это исключительно приятно услышать! - Антон хохотнул, снова притянул к себе Ульяну и поцеловал в губы.
- Я серьезно, Антошка, - Ульяна упрямо тряхнула головой. - Больше никакого риска. По крайней мере, в одиночку.
- О, вот это очень существенная оговорка! - Макарьев продолжал смеяться. - Значит, не в одиночку рисковать мне можно?
- Макарьев, а хочешь по шее? - совершенно искренне спросила Ульяна и в глазах ее сверкнули шальные искры. - Я же о тебе забочусь, балбес! Одна голова - хорошо, а две - все-таки лучше!
- Все, все, сдаюсь на милость победительницы, - Антон, который уже окончательно пришел в себя, шутливо поднял руки. - Обязуюсь впредь действовать исключительно под вашим контролем, Ваше Высочество!
- Ну, а если серьезно, - Ульяна поправила упавшую на лоб прядь волос, - у тебя и в самом деле есть план, как поймать этого мерзавца?
- План? План есть, - Макарьев перестал улыбаться. - Вот послушай. О том, что Олег Ушаков умеет имитировать чужие голоса, знали всего несколько человек: я, Беланов, Доцинов, Петровин, Михайленко, Симонов, Шестюк, Кузин, Глуховцев, Лопатин и покойный Рахманинов. Сегодня у капитана Лопатина соберется наш очередной "мальчишник". В том же составе, между прочим. Ну, а я намерен напроситься в наряд по монтажно-испытательному корпусу...
6 сентября 1988 года. Космодром Байконур, вторая площадка.
Кабинет капитана Лопатина.
В "каптерке" у капитана Лопатина все собрались к пяти часам.
Первыми пришли Макарьев с Белановым. Пару часов Антон с Олегом просидели в комнате расчета, болтая о том и о сем, сыграли несколько партий в шахматы, а потом отправились в магазин за закуской.
- Только, Александр Васильевич, я сегодня по части фирменных напитков - пас, - честно предупредил Макарьев, когда они с Олегом со свертками и пакетами в руках переступили порог кабинета Лопатина. - Мне сегодня в наряд по испытательному корпусу заступать.
- Тебе? Сегодня? - брови Лопатина удивленно взметнулись вверх. - Так ведь Семеновский вроде бы должен...
- Да мы поменялись, - придав своему лицу огорченное выражение, махнул рукой Антон. - Ромка сегодня на день рождения к знакомой девчонке идет. Пришлось вот выручать товарища...
- Ладно, - согласился капитан. - Значит, будешь только закусывать. Давайте-ка с Олегом пока колбасу и сыр порежьте.
- Это мы всегда запросто, - Антон принялся выгружать продукты из пакетов. - По части холодных закусок мы с Белановым кому угодно фору дадим! Правда, Олег?
Потом все вместе, втроем, явились управленцы: Доцинов, Петровин и Михайленко. Доцинов притащил целую охапку зелени, которую он вот уже несколько лет подряд выращивал на небольшом приусадебном участке, совершенно по-мичурински пытаясь адаптировать лук, щавель и укроп к казахской земле, а Петровин выставил на середину стола пол литровую бутыль с темно-красной жидкостью, закупоренную деревянной пробкой.
- Домашняя? - плотоядно поинтересовался Беланов, бросив на бутыль оценивающий взгляд.
- Ага, - весело подмигнул в ответ Петровин. - Вчера из дому посылку получил. Знаете, ребята, у меня батя по части домашних вин просто спец. Да вы сами сейчас убедитесь!
- Убедимся, убедимся, - радостно подхватил Михайленко и энергично потер руки. - Может, сразу и начнем?
- Это кто тут без представителя фирмы начинать собирается? - в дверях показалась высокая фигура Симонова. - Совсем наши управленцы от рук отбились, правда, Александр Васильевич?
- Так на то мы и управленцы, чтобы управлять общим процессом, захохотал Доцинов, покровительственным жестом похлопывая Симонова по спине. - Ты, Артур Семенович, лучше скажи, где летают твои орлы? А то, знаешь ли, действительно семеро одного не ждут...
- Орлы на подлете, - Симонов взглянул на часы. - Обещали быть ровно к пяти часам.
"Орлы" - Виталий Кузин и Евгений Шестюк - долго ждать себя не заставили и действительно явились через несколько минут с полной сумкой бутылок с минеральной водой.
- Александр Васильевич, принимай груз, - провозгласил прямо от дверей Кузин и принялся выставлять запотевшие бутылки на стол. Холодненькая! Знаешь, откуда? Прямо из азотохранилища!
Последним в "каптерку" пришел подполковник Глуховцев. По его посеревшему от усталости, изможденному лицу было заметно, что прошедшая неделя далась подполковнику нелегко. Макарьев отметил, что всегда энергичный и жизнерадостный Александр Николаевич как-то осунулся и ссутулился, а под его глазами залегли глубокие тени.
- Так, - Лопатин окинул взглядом присутствующих, которые уже успели разместиться на стульях и деревянных табуретах вокруг застеленного старыми газетами большого рабочего стола. - Все собрались? Ну, давайте, что ли, по первой...
Он достал из сейфа полутора литровую флягу с разведенным водой серебрянкой спиртом и наполнил рюмки на столе.
- А я, с вашего позволения, водички, - Макарьев налил себе минералки в стакан. - Через двадцать минут построение в наряд...
- Позвольте мне сказать, ребята? - Глуховцев с рюмкой в руках поднялся со стула. - Вот Александр Васильевич сказал, что все здесь собрались... Не все, Саша... Нет с нами больше Сережки Рахманинова... Нашего Серафимыча... Как там на самом деле было, пусть уж следствие разбирается... А я хочу просто помянуть хорошего мужика и нашего с вами друга. Пусть земля ему будет пухом!
- А что следствие говорит, Александр Николаевич? - спросил Петровин, когда все выпили и потянулись за бутербродами.
- Следствие? - рассеянно переспросил Глуховцев. Чувствовалось, что мысли его были далеко от этого стола. - Следствие пока ничего конкретного не говорит. Самоубийство - и точка. Ну, вот сегодня дали, наконец, разрешение на похороны... Завтра хоронить будем, во второй половине дня.
- Как раз на девятый день, - мысленно подсчитал Кузин. - Эх, Серафимыч... Упокой, Господи, его душу.
- Не знаю, как вы, - Лопатин покачал головой, - а я до сих пор не могу поверить в это самоубийство!
- Но ведь по результатам экспертизы... - начал Михайленко.
- Да что мне эта экспертиза! - взорвался Лопатин. На его щеках проступили красные пятна. - Пусть они засунут свои результаты знаешь куда, Витя? Я не верю! Я не верю, что Серафимыч мог наложить на себя руки! Ну, не такой он мужик, понимаешь?
- Я-то понимаю, Саша, - вздохнул Михайленко. - А кому и что ты докажешь?
- Я тоже не верю в самоубийство Сережки, - тихо произнес Глуховцев. - Я, ребята, знаю... Знал Серафимовича дольше вас всех... Больше десяти лет вместе, на одной войсковой группе. Еще с лейтенантских погон... Да... И я не верю ни в какое самоубийство. Да, что там говорить, не стал бы Серафимыч травиться, не стал!
- Так ты думаешь, что его отравили, Александр Николаевич? - подавшись вперед, спросил Симонов. - Но кто? И зачем?
- Ох, не знаю, Артур. Да и не мое это дело - знать. Пусть те разбираются, кому положено. А я просто не верю!
- Я тоже считаю, что Серафимыча убили, - сказал Доцинов. - Вот только за что, неясно. Но что умер он не сам - это точно!
- А мотивы для убийства? - вступил в разговор Шестюк. - Может быть, это как-то связано с теми диверсантами, которых перебил наш Антошка?
- Ну, я не следователь, - слегка раздраженно пожал плечами Доцинов. - Про мотивы я тебе, Женя, сказать ничего не могу.
- А я думаю, что и с мотивами разберутся и убийцу найдут, уверенно произнес Макарьев. - По оставленным им следам и найдут.
- А если их нет, следов этих? - скептически ухмыльнулся Михайленко. - Ну, какие могут быть следы?
- Следы всегда остаются, - решительно возразил Антон, взяв с тарелки очередной бутерброд. - Может быть, на первый взгляд незаметные, но если хорошенько поискать, обязательно найдется что-нибудь, что точно укажет на убийцу.
Он обвел взглядом хмурые лица сидевших за столом товарищей и продолжал:
- Вот мне во время отпуска знакомые ребята из милиции рассказывали такой случай. Парня, молодого инженера, убили ударом ножа. Под левую лопатку, точно в сердце. Убийца ночью вывез труп на угнанном "газике" и спрятал - где бы вы думали? - около компрессорной в почти пустой железнодорожной цистерне. Машину потом поставил на место и затаился. Думал, мерзавец, что все концы надежно спрятаны в воду и его не найдут. А ведь нашли! Не прошло и недели, как нашли. И знаете как? Левое переднее колесо на "газике" оказалось с дефектом. Очень характерный глубокий порез на резине. А подъезд к той цистерне, где убийца спрятал труп, был по грунтовке. Вот колесо и отпечаталось. Сначала по отпечатку колеса нашли машину. А потом и самого убийцу. Обнаружился и свидетель, который видел, как убийца ставил угнанную машину на место. А потом и в самом автомобиле нашли небольшую безделицу, которую убийца впопыхах выронил и на которой остались его отпечатки пальцев.
- Ну, это милиции просто повезло со следами, - со скептической усмешкой сказал Кузин. - А сколько случаев, когда убийц так и не находят?
- Значит, плохо ищут, - отрезал Макарьев. - Чтобы получить какую-то информацию, нужно или копать поглубже или платить тому, кто может копать...
- Давайте лучше сменим тему, ребята, - предложил Петровин. - Муторно как-то на душе и без этих ваших разговоров... Тоже мне пинкертоны...
- Выпить надо, - Лопатин принялся разливать разбавленный спирт по второму кругу. - Между первой и второй, как говорится, промежуток не большой...
Они снова выпили. Разговор постепенно перекинулся на другие темы и к недавним событиям на космодроме никто уже больше не возвращался. Минут через пятнадцать, когда дело уже дошло до дегустации присланного Петровину из дома "зверобоя", Макарьев засобирался уходить. Пора было идти получать оружие и готовиться к заступлению в наряд.
6 сентября 1988 года. Космодром Байконур, вторая площадка.
Кабинет капитана Лопатина.
"Сволочь! - подумал Агент, едва сдерживая свое раздражение. - Он же все знает! Но откуда? Откуда?!"
Он сидел за столом в "каптерке" капитана Лопатина, вертел в руках пустую рюмку, из которой только что выпил водку, и с ненавистью смотрел на неторопливо пьющего из граненого стакана минеральную воду Макарьева.
"А может быть, я все-таки ошибаюсь? - Агент попытался успокоиться и взять себя в руки. - Может все то, что сейчас рассказал Макарьев, это просто цепь случайных совпадений?"
"Так... Посмотрим... Что он там говорил, этот долговязый лейтенант? На теле, вытащенном из цистерны, была обнаружена ножевая рана под левой лопаткой. Смертельная рана. И это первое совпадение.
Теперь второе... Машина, которую я угнал, а потом поставил на место. В его рассказе тоже угоняют машину. И тоже ставят на место. И угнанная машина тоже "газик". Ах ты, твою мать!
Третье. Место, где было спрятано тело Ушакова. Цистерна с азотом около компрессорной. У лейтенанта - тоже цистерна, и тоже с азотом, и стоит она тоже около компрессорной".
"Нет, все это, конечно же, не случайность! - Агент снова пришел в ужас. - Это не простое совпадение! Он все-таки что-то знает, этот желторотый птенец!"
"Погоди-ка, но ведь труп пока не нашли... - его лоб покрылся холодной испариной, а скулы свело от напряжения. - Точно, пока не нашли. Иначе об этом уже гудела бы вся площадка... Тогда что же получается? Макарьев сам все узнал? Но откуда?"
"Следы... Так, лейтенант сейчас что-то говорил про следы. Которые всегда остаются. Может, и вправду я где-то наследил? Наследил и не заметил?
Хорошо, допустим, что Макарьев с самого начала меня заподозрил. Потом случайно наткнулся на кого-то, кто действительно видел, как в ту проклятую ночь перед стартом корабля я садился в "газик". Или, наоборот, как ставил машину на место. А тут еще у "газика" левое колесо оказалось с дефектом. И, наверное, действительно хорошо отпечаталось на грунтовке, там, около цистерны. Прямо как опознавательный знак, мать его растак!
А ведь дорог - грунтовок в округе не так уж и много. И все ведут к малолюдным местам, где как раз и можно спрятать труп. Предположим, что узнав о моей поездке на "газике", Макарьев стал осматривать все грунтовки в ближайших окрестностях. И на той из них, которая ведет к компрессорной, и в самом деле обнаружил след колеса с глубоким порезом. А потом нашел и тело Ушакова в цистерне. С-сволочь!
Так, спокойно... И, как говорит Макарьев, есть еще что-то, что я обронил в самом "газике". Какая-то мелочь, какая-то вещица, на которой могут оказаться мои отпечатки пальцев".
"Получается, что он сейчас лупит меня по трем позициям. Свидетель, который меня видел. И, конечно, наверняка сможет опознать. След колеса на грунтовке около цистерны с трупом. Какая-то штуковина с моими отпечатками пальцев. По отдельности все это - чепуха, но все вместе, в целом...
Хорошо, а зачем он рассказал обо всем этом сейчас? При всех, но в то же время не называя имен. Странно... Очень странно...
А вдруг Макарьев блефует? Расчет на то, что я занервничаю и где-нибудь засвечусь?"
"Нет, не получается, - сразу же возразил сам себе Агент. - Во-первых, Макарьев рассказал все очень точно. Слишком точно для простого блефа. Рассказал так, как все и было на самом деле. Как будто он, сволочь, стоял где-нибудь за углом и подсматривал! Во-вторых, вряд ли он работает на контрразведку. Если бы он был связан со спецслужбами и выложил им все те факты, о которых сейчас рассказал, я бы уже здесь не сидел. Они бы наверняка меня уже взяли. Как же иначе при таких-то фактах? Какой смысл было бы со мной играть в прятки? Да никакого!
А что, если рассказ Макарьева попробовать проверить? Но вот только как? Имени свидетеля он не назвал. Что я мог потерять в машине, он тоже не сказал. Остается только колесо с дефектом. Если на колесе есть порез, значит, он не блефует. Значит, ему действительно удалось каким-то образом выйти на меня.
Поэтому нужно срочно и очень внимательно осмотреть левое переднее колесо на том "газике". И тогда все сразу станет ясно".
"Нет! А вот этого делать как раз и нельзя! Может быть, Макарьев и рассчитывает на то, что я побегу к машине, смотреть на это распроклятое колесо? Факт моего появления в гараже и будет окончательным доказательством в его пользу. И я сам, как последний дурак, влезу в петлю!
Тогда получается, что решающего доказательства моей вины у Макарьева нет? И этот его рассказ о найденном в цистерне теле и должен спровоцировать какие-то мои действия?
Вот оно что! Он знает очень многое, он нашел "газик", на котором я вывез мертвого Ушакова, нашел следы на грунтовке и какую-то вещь с моими отпечатками в машине. Но у него нет решающего доказательства! Того самого доказательства, с которым он мог бы спокойно пойти в контрразведку и сдать меня с потрохами. И сейчас эта сволочь хочет, чтобы я запаниковал и добровольно полез в ловушку, которую он подготовил мне в гараже!"
"Ах, ты сопляк! - Агент едва сдерживал клокотавшую в его груди злость. - Так ты решил поиграть со мной в прятки, дрянь? Хорошо, мы с тобой сыграем! До кровавой юшки из носа сыграем!"
Он часто задышал, успокаивая нервы. Сейчас он больше всего опасался, что кто-нибудь из присутствующих в комнате офицеров и гражданских специалистов заметит его волнение, перехватит его напряженный и полный ненависти взгляд. Но все были поглощены разговорами между собой. На помалкивавшего за столом Агента никто не обратил внимания.
"При любом раскладе, Макарьев узнал слишком много, - подумал Агент, немного успокоившись. - Непростительно много. С таким количеством опасных знаний на этом свете обычно долго не живут. Поэтому Макарьева нужно убирать и убирать срочно. Сегодня же вечером. Пока он действительно не успел кому-нибудь проболтаться. А заодно попробовать выяснить у него, кто мог меня видеть около "газика" в ночь перед стартом и что я обронил в машине".
Приняв такое решение, Агент несколько расслабился. Ему нужно было морально подготовиться к предстоящей сегодняшним вечером работе и лишние негативные эмоции были сейчас совершенно ни к чему. И он уже почти полностью успокоившись, пил вместе со всеми, пьяно хохотал над застольными шутками, и даже сам рассказал пару достаточно пикантных анекдотов. Одним словом, вел себя так, как и все присутствовавшие за столом. А потом, когда все уже стали расходиться, Агент, махнув на прощание рукой Лопатину, нетвердой походкой вышел в коридор и тут же мигом стряхнул с себя и легкое опьянение, и ненужную больше показную улыбку.
6 сентября 1988 года. Космодром Байконур, вторая площадка.
Комната расчета систем жизнеобеспечения.
После построения дежурной смены на нижнем плацу Антон снова вернулся в монтажно-испытательный корпус.
Антон разбил свою смену - четырех солдат и сержанта - на две подгруппы, определил, кому и когда дежурить и отдыхать на предстоящие сутки, назначил старшим сержанта Акименко и отправился немного передохнуть в комнату расчета систем жизнеобеспечения.
Испытания техники в монтажном зале сегодня уже практически завершились. Правда, еще копались около застывшего на стапеле "Прогресса" телеметрические группы Гоголева и Блиняева, но, судя по интенсивности их передвижений вокруг корабля, испытательные работы этих расчетов тоже явно шли к завершению, и где-нибудь через полтора-два часа монтажный зал уже можно будет закрыть и опечатать до завтрашнего утра.
"Вот и ладненько, - с удовлетворением отметил Макарьев. - Если я все рассчитал верно, пары часов мне будет как раз достаточно. Тут уж, как говорится, или-или. Или ловушка сработает, или останется пустой. Третьего варианта попросту нет".
Антон открыл ключом комнату расчета и зашел внутрь. Входную дверь решил не запирать и оставить полуоткрытой. Наклонившись, он внимательно осмотрел металлическую плиту на полу у входа. Полтора десятка таких плит прикрывали сверху проложенный через все комнаты канал прямоугольного сечения для размещения электрических и пневмокабелей. Плиту около входной двери Антон чуть сдвинул вбок, так, чтобы она приподнялась над уровнем пола примерно на полсантиметра и легла основанием на ребро следующей прямоугольной плиты. Теперь, если перешагнуть порог, плита издавала почти неслышный для входившего металлический звук. Звуковая волна бежала дальше по положенным с нахлестом друг на друга плитам и даже за столом в дальней комнате было слышно, что в дверь кто-то вошел.
Закончив возиться с установкой плиты, Антон зашел в боковую комнату справа от входа, где они с ребятами обычно отдыхали и пили чай. Здесь он снял портупею и ремень и вместе с воронено блеснувшим из кобуры пистолетом-однофамильцем, аккуратно повесил их на спинку стула. Затем отправился в дальнюю комнату, достал с полки похожий очертаниями на экзотический револьвер клапан выдачи высокого давления и соединил его с выходящим из стены шлангом заправленной сжатым воздухом системы продувки. Клапан Антон положил на стол перед собой, а сам развернул кожаную папку-портфель с инструментами, вытащил из подсобки давно пришедший в негодность бубликообразный прибор для проверки герметичности люков и принялся неторопливо разбирать его на запчасти. Все приготовления к предстоящей встрече были закончены. Ловушки расставлены. Теперь охотнику оставалось только ждать зверя, попутно, для окончательного успокоения нервов, разбирая на части отслуживший свой срок прибор.
Впрочем, долго ждать ему не пришлось. Уже минут через пять в коридоре послышались чьи-то уверенные шаги, скрипнула, открываясь настежь, входная дверь и металлическое позвякивание плиты под ногами сообщило, что к Макарьеву пожаловал гость. Мгновением позже на пороге большой комнаты появилась высокая худощавая фигура Виталия Кузина.
"Вот так-так! Неужели вражеский агент - это Виталька Кузин? Инженер - стажер, вчерашний студент? - Макарьев мысленно усмехнулся. Хотя почему бы и нет? Виталик Кузин вполне может оказаться тем самым убийцей Рахманинова и Ушакова, встречи с которым я сейчас и жду".
Кузин был, пожалуй, самым беззаботным и веселым человеком из всей команды гражданских специалистов по системам жизнеобеспечения. Вихрастый, со всегда всколоченными длинными рыжими и кучерявыми волосами, несколько неопрятный и порой патологически забывчивый, Виталик Кузин производил впечатление человека, вся жизнь которого построена на шутках, уморительно смешных анекдотах и дружеских подначках. Вместе с тем он слыл человеком умным, с хорошо развитым логическим мышлением.
- Добрый вечер, Антошка! - Виталий остановился на пороге комнаты. Симонов к тебе не забегал?
- Привет, Виталя, - кивнул Макарьев и указал рукой на стул около рабочего стола. - Проходи, присаживайся.
Кузин шагнул вперед и послушно сел, забросив ногу на ногу и откинувшись на спинку стула. Он сегодня выпил на вечеринке у Лопатина чуть больше обычного и по этой причине явно был расположен поболтать.
- Никак не могу найти нашего Артура Семеновича, - пожаловался Кузин. - Половину корпуса уже обошел, а его нигде нет. Решил вот к тебе забежать. Может, ты его видел...
- Не встречал, - Антон пожал плечами и спросил:
- А что это ты в город на мотовозе не поехал?
- Да нас всех ребята из экспедиции через полчасика прямо в Ленинск на автобусе отвезти обещают. С развозом по домам. Вот только Артура нашего что-то найти не могу...
- Чаю не желаешь?
- Почему бы и нет? - лицо Кузина расцвело улыбкой. - Угощай!
Макарьев сходил в маленькую комнату за электрочайником, стаканами, заваркой и сахаром и поставил чайник закипать на выложенный плиткой стол в углу комнаты.
- Жаль, что ты сегодня с нами у Лопатина до конца не остался, сказал Кузин, позевывая. - Хорошо посидели.
- Служба есть служба, - ухмыльнулся в усы Антон. - От наряда, брат, не отмажешься. А потом не слишком уж веселые в этот раз были наши "посиделки"...
- Да... Жаль Серафимовича... Никак не пойму, как он решился на самоубийство? И зачем? Такой классный был дядька...
- Я могу тебе совершенно точно доказать, что смерть Рахманинова не была самоубийством, - Макарьев бросил изучающий взгляд на собеседника. Но на лице Виталия не мелькнуло ни тени страха или напряжения.
"Либо он очень хорошо владеет собой, либо Кузин - не агент и зашел ко мне действительно случайно, - отметил про себя Антон. - Неужели весь наш с Улькой план летит к чертям? Н-да, скверно... Ну, ладно, посмотрим".
- Смерть Рахманинова не была самоубийством, - уверенно повторил Макарьев. - Его убили.
- Убили? - теперь на лице Кузина совершенно ясно читалось удивление. - А ты откуда знаешь?
- Предполагаю.
- Ах, предполагаешь... - немного разочаровано протянул Кузин. - Версий сейчас можно выдвигать много, но вот есть ли доказательства? Вот в чем вопрос...
"Неужели все-таки он? - Макарьев внутренне напрягся. - С чего бы это он вспомнил о доказательствах? А как держится! На лице ни следа волнения! Что же, говори, дорогой мой, говори..."
- А доказательств насильственной смерти, как я понимаю, - продолжал абсолютно спокойным тоном Кузин, - у следствия как раз и нет.
Металлическая плита у ног Макарьева тихонько звякнула. Антон выжидательно посмотрел на входную дверь комнаты, но в проеме дверей никто не появился.
"Ах, вот значит как! Еще один гость? И тайком... Ладно, ребята, работаем дальше!"
- Доказательств, может быть, пока и недостаточно, - Макарьев чуть повысил голос. Он хотел, чтобы в прихожей его было хорошо слышно. - Но есть логика. Железная логика, против которой не попрешь!
- Гм, и какая же логика в смерти Рахманинова? - Кузин не скрывал своего скептического отношения к словам лейтенанта.
- Да почти элементарная, - Антон широко улыбнулся, стараясь скрыть вдруг охватившее его чувство тревоги. - Можно сказать, простейшая. Ну, вот смотри. Почему считают, что Рахманинов покончил с собой?
- Он оставил записку... - Кузин наморщил лоб, припоминая. - И в записке, кажется, было что-то о причинах самоубийства...
- В записке ничего толком сказано не было, - решительно возразил Макарьев. - Серафимыч только написал, что он совершенно запутался. Заметь, записка написана на оторванном неизвестно откуда клочке тетрадного листа, хотя в столе у Рахманинова всегда было много чистых листов писчей бумаги. С чего бы это вдруг ему вздумалось писать на обрывке?
- Не знаю... - Кузин задумчиво почесал затылок. - Гм, а ведь действительно...
- А все дело в том, что Рахманинов не писал предсмертную записку. Слова на этом клочке тетрадного листа были написаны совсем в другое время и в другой обстановке. Я, конечно, не знаю, в чем и где запутался Рахманинов. Может быть, в каких-то расчетах. Он же готовился поступать в академию, так? Но только не в жизни он запутался, наш Серафимыч. Не такой он был человек!
Макарьев несколько секунд помолчал, собираясь с мыслями, и продолжал:
- Убийца где-то нашел эту запись, оторвал ту часть, которая его интересовала, и после убийства оставил на месте преступления. Так и получилась предсмертная записка.
- Но зачем кому-то было убивать Рахманинова? - на лице Кузина читалось совершенно искреннее недоумение.
"Да он просто гений, если все это игра", - восхитился Макарьев. - "Ладно, там будет видно. Поехали дальше".
- А знаешь, как наш караул навели на диверсантов? Очень просто! На КПП позвонили и голосом Рахманинова отдали мне приказ проверить ограждение по всему периметру стартового комплекса.
- Получается, что звонивший знал о налете диверсантов заранее? Заранее знал их маршрут? - на лице Виталия появилась скептическая улыбка. - Он что же, получается, имел связь с их хозяевами?
- Вот именно, - кивнул Антон. - И, заметь, очень надежную связь.
Чайник выпустил из носика струйку пара и засвистел. Макарьев выдернул его вилку из розетки, плеснул в стаканы заварку из надщербленного фарфорового заварника и долил кипятка:
- Держи, сахар по вкусу.
- Спасибо, - Кузин пододвинул к себе мигом покрывшийся испариной стакан и потянулся к сахарнице:
- Если следовать, твоей логике, Антон, то мы имеем дело не просто со злоумышленником, а со шпионом.
- Я, дружище Штирлиц, пришел к такому же выводу, - Макарьев улыбнулся и отпил чай из стакана.
- Гипотеза, конечно, интересная, - Кузин задумчиво помешивал ложечкой быстро растворяющийся в чае сахар. - Но у нее есть и слабая сторона. Зачем шпиону потребовалось звонить к тебе на КПП? Зачем ему сдавать своих? Так что, группенфюрер, - он весело подмигнул Антону, ваше предположение несколько прихрамывает...
- Выстрел из "Стингера" не решал задачу уничтожения космонавтов со стопроцентной вероятностью. На космическом корабле есть система аварийного спасения. Она бы утащила корабль с космонавтами от поврежденной ракеты. Террористический акт должен быть рассчитан так, чтобы у космонавтов не было ни малейших шансов на спасение.
- Тогда какой смысл был посылать эту диверсионную группу?
- Чтобы замаскировать настоящую диверсию. Я, Виталя, думаю, что сегодняшние неполадки на "Союзе" во время посадки - это и есть результат диверсии. А диверсанты должны были только прикрыть настоящую акцию против советско-афганского экипажа. Ну, и, что вполне возможно, подсунуть нашей контрразведке какую-нибудь дезинформацию.
- Н-да... Но в этом случае, как я понимаю, желательно, чтобы диверсанты попали в контрразведку уже мертвыми...
- Совершенно верно, - согласился Макарьев. - Диверсанты при любом раскладе должны были умереть. Поэтому тот, кто планировал это прикрытие, подстраховался троекратно. Во-первых, диверсанты были настоящими фанатиками, которым годами вбивалось в голову, что плен это позор, что главная цель их жизни - по приказу командира умереть во славу Аллаха. Так что сдаваться живыми они явно не собирались. Во-вторых, - как я полагаю, - все гранаты в их боекомплекте были дефектными. Дергаешь за кольцо - и сразу взрыв. Так, кстати, и получилось в той ночной перестрелке. Ну, и третье. На диверсантов буквально навели наш караул. Это и для того, чтобы создать условия, когда дефектные гранаты придется применить, и для того, чтобы была еще одна гарантия гибели диверсантов - в открытом бою, который неминуемо бы завязался.
- Да, фантазия у тебя, Антошка, замечательная! - восхищенно покачал головой Кузин. - Надо же как туго связал все эти события в один клубок! Из всего сказанного следует, что Рахманинов был шпионом?
- Гм, а с чего ты взял?
- Но ведь именно он звонил тебе на КПП?
- Нет, - Макарьев покачал головой. - Рахманинов - не шпион. Звонил совершенно другой человек. Но говорил он голосом нашего Серафимыча.
- Он и голоса умеет подделывать? - хохотнул Кузин. - Слушай, ну прямо Джеймс Бонд какой-то!
- Увы, голоса он подделывать не умеет. Если бы умел, Олег Ушаков, может быть, остался бы в живых.
- Олег Ушаков? Погоди, это тот молодой инженер из расчета термостатирования, который неделю назад пропал? А он тут причем?
- Сейчас объясню. Но сначала вернемся к смерти Рахманинова. Зачем потребовалось убивать майора? Наш шпион просто не был уверен, что я единственный, кто слышал голос Серафимовича, отдающий приказ проверить периметр ограждения, - погибну в стычке с диверсантами. Случись это, и никто бы и не знал, что кто-то вел разговор по телефону голосом Рахманинова. Но могло быть - и случилось! - иначе: я остался в живых. Знаешь, какой первый вопрос мне задали особисты на следствии? Их очень интересовало, как и почему наш караул оказался около ограждения. По чьему приказу. Конечно, я ответил, что по приказу Рахманинова. Если бы Серафимыч был жив, он бы, конечно, на допросе заявил, что не звонил мне и не посылал караул на проверку. У следствия сразу бы возникли три версии: лгу я, лжет Рахманинов и третье - правду говорим мы оба. Можешь мне поверить, первые две версии из-за отсутствия мотивов отпали бы достаточно быстро, а по третьей выходило бы, что телефонный звонок был сделан не Рахманиновым, а кем-то еще, кто умеет имитировать чужие голоса. Олег Ушаков как раз и умел это делать. За что и был убит.
- Убит?! Олег Ушаков убит?!
- Да, убит. Убит тем же человеком, который отравил Рахманинова.
- Складно у тебя получается... Диверсанты прикрывают настоящего шпиона. Рахманинов и Ушаков были убиты, чтобы ниточка от них не потянулась все к тому же шпиону. Гм, а ведь и вправду выглядит логично!
- Согласись, очень уж все замечательно получилось у нашего шпиона. Ушаков исчез, пропал и никто не догадается, что звонок Рахманинова был фальшивкой. Ушакова вообще не будут связывать с событиями предстартовой ночи, пока не найдут его труп. Рахманинов считается самоубийцей. По тексту его предсмертной записки нельзя точно сказать, был ли он связан с диверсантами. И, заметь, ни один след теперь не ведет к настоящему убийце и шпиону!
- Н-да... Чистая работа!
- Не совсем, - Макарьев покачал головой. - Следы убийца все-таки оставил. А я эти следы нашел. Следы четкие, ясные и неоспоримые.
- Которые и выведут прямо на шпиона? - Кузин отодвинул в сторону пустой стакан. - Что же, версия у тебя получается занятная, Антон. Если только ты не ошибся в состыковке фактов и все, что ты сейчас говорил - это правда.
- К сожалению, все это правда, - раздался голос от двери.
6 сентября 1988 года. Космодром Байконур, вторая площадка.
Контрразведчик вернулся к себе в кабинет и устало опустился на стул за рабочим столом.
День выдался суматошным. С утра накатила лавина звонков из Москвы. Все столичное руководство, начиная с первого зама начальника Управления и кончая коллегами из соседних отделов, хотело знать, что за труп обнаружен вчера на второй площадке, связан ли этот труп с попыткой диверсии в ночь перед стартом советско-афганского экипажа и что предпринимает Контрразведчик и подчиненные ему структуры для поиска убийцы и скорейшего завершения дела. И Контрразведчику пришлось четыре часа к ряду давать подробные объяснения по факту вчерашней находки, старательно выслушивать наставления и поучения из высоких кабинетов, молодцевато рапортовать по телефону о проделанной работе и доверительно сообщать о наиближайших планах розыскной группы.
Немного расслабиться Контрразведчику удалось только в "каптерке" у Лопатина. Но только до того момента, как Макарьев начал рассказывать свою поучительную историю о трупе, найденном в цистерне.
"А ведь опять что-то задумал шельмец, - Контрразведчик ухмыльнулся и устало потер ладонью лоб. - Неспроста же, явно неспроста он сегодня завел речь о трупе Ушакова. Правда, Макарьев не называл фамилий, но сразу ясно, о чем шла речь".
"Минуточку, - тут же остановил он себя. - А кому и что, собственно говоря, ясно? Макарьеву, потому что он был на опознании трупа. Мне, потому что я полковник контрразведки и веду всю эту операцию. А еще кому? Остальные шестеро или семеро - это как раз те фигуранты в деле, среди которых, скорее всего, и может находиться вражеский агент. Макарьев, очевидно, тоже пришел к такому же выводу. И уж конечно, эту историю о трупе в цистерне Макарьев рассказывал ни мне, и ни себе. И даже не тем ребятам - сослуживцам, которые не имеют никакого отношения к попытке диверсии. Рассказ был адресован только одному человеку - агенту. Персонально, так сказать. Вот только зачем?"
"А ведь ясно зачем! Чтобы агент занервничал! Занервничал и стал действовать. Вышел из тени, в которой затаился, и как-то обнаружил себя. Вот и Макарьев решил поступить так же - рассказал о трупе в цистерне тем своим сослуживцам, среди которых, скорее всего, и находится искомый вражеский агент!"
"Н-да... Ну, и что же должен предпринять агент в этой ситуации? Поставим-ка себя на его место... Труп Ушакова официально пока не найден. Но о трупе откуда-то знает лейтенант Макарьев. Тот самый лейтенант, который уже неделю путается у агента под ногами. Тот самый лейтенант, которого агент уже пытался нейтрализовать, имитировав несчастный случай с поражением электрическим током. Если тогда агент испугался Макарьева, то сейчас, когда лейтенант - публично, при свидетелях! - совершенно однозначно дал понять, что он знает о трупе Ушакова в цистерне, угроза разоблачения со стороны Макарьева выросла десятикратно. Ну, и что же будет сейчас делать агент? Ха, ясно, как день: попробует убрать Макарьева. Причем убрать немедленно, чтобы лейтенант не успел рассказать о трупе еще кому-нибудь. Или чтобы не пошел со своим сообщением прямо в контрразведку. Значит, мы сейчас должны глаз не спускать с Макарьева! Агент со стопроцентной вероятностью вот-вот нарисуется рядом с ним!"
Рука Контрразведчика потянулась к телефонному аппарату, но телефон, словно угадав мысли человека, зазвонил сам. Контрразведчик снял трубку:
- Я слушаю.
- Вадим Алексеевич, - в голосе Чекмаева звучала тревога. - У меня новости по Макарьеву...
6 сентября 1988 года. Космодром Байконур, вторая площадка.
Комната расчета систем жизнеобеспечения.
На пороге комнаты с пистолетом в руках стоял Евгений Шестюк. Дуло пистолета было направлено в сторону Макарьева.
- Да, к сожалению, все, что ты сейчас рассказал - это правда, - Шестюк криво ухмыльнулся и шагнул в комнату. - Хотя есть и кое-какие неточности.
- Можешь познакомиться, Виталя, - Макарьев снова повернулся к замершему на стуле с открытым от удивления ртом Кузину и кивнул в сторону Шестюка. - Это есть тот самый шпион и убийца. Как говорится, во всей своей красе.
- Ну, мужики, вы даете! - Кузин перевел взгляд с Макарьева на Шестюка и захохотал. - Так это вы на пару меня разыграть решили, да?
Он оперся рукой о столешницу и приподнялся на стуле, собираясь встать.
- Сидеть, сволочь! - сквозь зубы зло процедил Шестюк и угрожающе повел пистолетом в сторону инженера. - Шевельнешься - пристрелю!
- Женька, ты с ума сошел? - рыжие тонкие брови Кузина удивленно взметнулись вверх. - Перестань в меня тыкать этой дурой! А если и вправду выстрелит?
- Сиди тихо, придурок! - Шестюк хищно оскалился. На его коротком, похожем на бульдожий, носу блеснули мелкие капельки пота.
- Сядь на место, Виталя, - Макарьев постарался, чтобы его голос прозвучал как можно более спокойно и убедительно. - Наш общий знакомый, к сожалению, не шутит.
Кузин, не сводя глаз с направленного на него пистолета, снова медленно опустился на стул и пролепетал:
- Ничего не понимаю...
- Вот так-то лучше, - на побелевшем от напряжения лице Шестюка снова мелькнула кривая ухмылка. Он перевел взгляд на Макарьева:
- А тебе, лейтенант, сейчас придется ответить на несколько вопросов. И очень подробно ответить.
- С удовольствием, - лицо Антона оставалось непроницаемым и внешне совершенно спокойным. - В свою очередь у меня тоже будут к тебе вопросы.
- А ты наглец, - Шестюк фыркнул и глаза его оценивающе скользнули по Макарьеву. - А что, мне нравится, как ты держишься. В отличие от нашего Виталика, который едва не наложил в штаны.
- Просто для Виталия твое появление здесь - полная неожиданность, улыбнувшись, пояснил Макарьев. - А я знал, что ты придешь.
- Знал? - Шестюк насторожился. - И откуда же ты это знал?
- А разве после рассказанной мной истории на сегодняшней "посиделке" у тебя не возникло острого желания встретиться со мной где-нибудь в очень укромном уголочке при минимуме свидетелей? - Антон рассмеялся. - На этом твоем желании и строились все мои расчеты. Как видишь, я не ошибся. А потом я просто слышал, как ты вошел во входную дверь.
Он пару раз стукнул каблуком сапога по металлической плите под ногами. Металл отозвался легким дребезжанием.
- Слышал? Если кто-то появляется около порога, здесь раздается примерно вот такой же звук. Так что плитки в нашей комнате работают почти как сигнализация. Жаль, конечно, что ты об этом не знал, правда?
- Вот как, значит... - задумчиво изрек Шестюк и на лице его появилось выражение почти детской обиды. - То есть ты с самого начала знал, что я стою в коридоре и слушаю...
- Конечно, - губы Антона сложились в озорную улыбку. - Собственно говоря, я и говорил сейчас больше для тебя, чем для Виталика.
- Ловушечку, значит, придумал, - Шестюк зло зыркнул на Макарьева и недобро ухмыльнулся. - Сигнальчик в виде металлической плиты соорудил... А ты ловкач, лейтенант!
- Есть с кого брать пример.
- Да, головка у тебя работает! А знаешь, вдвойне приятно, побеждать, когда соперник умный!
- Приятно, - согласился Макарьев. - Кстати, это у тебя в руках случайно не мой пистолет?
- Твой, - кивнул Шестюк и весело хохотнул. - Вот говоришь, что ждал меня, а оружие оставляешь в соседней комнате. Пришлось позаимствовать. Временно, конечно.
- Что ж, и на старуху бывает проруха, - пожал плечами Макарьев. - Ладно, давай перейдем ближе к делу. Ты вот сказал, что в моей версии на твой счет есть какие-то неточности. Интересно, какие?
- Нет, ну ты мне определенно нравишься! - Шестюк снова захохотал. - Это же надо! Стоит под дулом пистолета и задает вопросы!
- Спрос, как известно, не бьет в нос, - парировал Макарьев. - А умеренное любопытство никогда не было пороком.
- Умеренное, говоришь? А впрочем, ты прав. Любопытство твое умеренное. И во времени, и в пространстве. Ты, надеюсь, понимаешь, что отсюда живым уже не выйдешь? Еще пять - от силы десять минут и тю-тю, Макарьев...
- Ну, вопрос продолжительности моего существования мы еще с тобой, надеюсь, обсудим. А теперь все-таки вернемся к вопросу о неточностях.
- Гм... Ну, да черт с тобой! Мне сказать не жалко. Ты же скоро будешь очень надежным хранилищем любых секретов. Прямо, как могила, - Шестюк довольно оскалился, на несколько мгновений о чем-то задумался, а потом произнес:
- А знаешь, иногда очень хочется, чтобы мои действия кто-то оценил со стороны. Согласись, очень приятно, когда тебя называют профессионалом. Особенно, если это говорит поверженный противник.
- Да, в известной степени, это способствует самоутверждению. Хотя бы в собственных глазах, - Макарьев холодно улыбнулся.
- Иногда и этого достаточно. Ты правильно угадал, что я для звонка на КПП использовал Ушакова. Уговорил его, дурака, вроде бы подшутить над тобой. Он, правда, собирался потом еще раз тебе позвонить. Чтобы, значит, извиниться и сказать, что пошутил. Но телефон, как ты уже, наверное, догадался, именно в этот момент вдруг перестал работать. А перезвонить с другого аппарата он уже не успел, бедняга. Потому что внезапно заболел и умер, - Шестюк снова осклабился. - Пацан он был зеленый, твой Ушаков. Пока он на КПП названивал, я с Виталиком и Белановым доблестно трудился на "Прогрессе". Правда, Виталя?
- Правда, - буркнул в ответ Кузин. Он сидел на стуле бледный и совершенно поникший.
- Согласись, красиво было придумано, Макарьев, верно? Вывести тебя на диверсантов и одновременно обеспечить себе самое настоящее алиби. Железное алиби, не так ли?
- Задумано действительно красиво, - согласился Антон. - А от Ушакова ты избавился уже потом, когда началась суматоха после перестрелки с диверсантами?
- Конечно, - тонкие и почти бесцветные губы Шестюка расплылись в довольной улыбке. - Правда, для этого мне пришлось уговорить Ушакова еще раз пошутить: вызвать водителя "газика" ночью к административному зданию. Ну, а потом все было уже делом техники.
- А смерть Рахманинова? Она зачем тебе понадобилась?
- Да ты ведь и сам, кажется, догадался? - на лице Шестюка отразилось удивление. - Это же так просто... Рахманинова я достал уже почти утром. Предложил ему выпить по сто грамм для бодрости после бессонной ночи. А в стаканчик его незаметно кое-что подсыпал. Н-да... Тогда я уже точно знал, что после перестрелки с диверсантами ты остался в живых. Сам понимаешь, говорящий майор Рахманинов в такой ситуации мне был совсем ни к чему. Чтобы он уже через час или два на вопросы контрразведки ответил, что не звонил тебе? Меня это, видишь ли, никак не устраивало. Ну, и пришлось попросить майора помолчать. Да ты не расстраивайся. Он хорошо умер, быстро. Почти не мучался.
- Да, получается, что ты закрылся со всех сторон, - констатировал совершенно бесстрастным голосом Антон. Он едва сдерживал свою ненависть к стоявшему напротив и скалившему зубы в довольной улыбке человеку. - Даже и не подступишься. Признайся честно, наверное, уже решил, что оставил всех с носом, а? Ну, а тут вдруг я со своим сегодняшним рассказом на "посиделках". Вот ты и заволновался. Так?
- А ты бы на моем месте не заволновался? - глаза Шестюка недобро блеснули. - А вообще, конечно, ты молоток. Трупик Ушакова нашел вполне профессионально.
- Спасибо за комплимент, - одними губами улыбнулся Макарьев и с едва заметной иронией добавил:
- Мне исключительно приятно услышать такую высокую оценку именно от тебя.
- Да, жаль такой талант губить, а придется, - Шестюк вздохнул и поиграл пистолетом. - Но только сначала ты мне тоже кое-что расскажешь. В частности, меня очень интересует, кто же все-таки видел меня около "газика", и какую потерянную мной вещь ты нашел в самой машине.
- Отвечу на все твои вопросы с величайшим удовольствием, - Макарьев уже совершенно искренне широко улыбнулся. - Тебя никто около "газика" не видел и ничего я в автомобиле не находил.
- Нехорошо, Макарьев, - Шестюк укоризненно покачал головой. - Я тебе тут исповедовался со всей, понимаешь, откровенностью, а ты... В герои решил поиграть, лейтенант? В Мальчиша - Кибальчиша?
- Не веришь? Жаль... А ведь я говорю правду. Все это просто моя выдумка. И порез на левом колесе "газика", и штуковина, которую я якобы нашел в машине. Я же просто хотел спровоцировать тебя на эту нашу встречу. Лицом к лицу. И вот видишь, получилось.
- Сука ты, лейтенант, - зло прошипел Шестюк. Лицо его побелело от гнева, а глаза хищно прищурились. - Все равно моя взяла, слышишь? Ты ведь сейчас подохнешь! Неужели ты этого не понимаешь? Я же сейчас кончу и тебя, и этого придурка!
Он кивнул подбородком в сторону оцепеневшего от страха Кузина и ловким движением выхватил из кармана десантный нож. Щелкнуло, раскрываясь, лезвие.
- Да, экипировался ты солидно, - уважительно заметил Макарьев.
- Виталика я пристрелю из твоего пистолета, - сообщил Шестюк, делая шаг к столу. - А тебя немного порежу вот этим маленьким ножичком. Пистолетик потом положу тебе в руку, а на ноже оставлю отпечатки пальцев нашего Виталика. Вот и получится, что Виталик напал на тебя. Зарезал он тебя, гад, а ты, значит, теряя сознание, успел пальнуть в него из табельного оружия. И все, Антоша, концы в водичке. Кстати, Виталику я положу в карман свой старый шифроблокнот. Пусть потом следствие разбирается, кто из вас настоящий вражеский агент! Хотя, можешь поверить, долго они разбираться не будут. Когда завтра космонавты на орбите закопытятся окончательно, здесь начнется такая суета и полетят такие большие головы, что вычислять, кто из вас настоящий шпион, а кто - невинная жертва спецслужб, будет просто некогда и некому. А я, милые мои ребятишки, буду уже очень далеко. И главное, при очень больших деньгах.
- Вот как получается, - Антон нахмурился. - Значит, неприятности с системой управления на "Союзе" - это и в самом деле твоя работа?
- Разумеется, - Шестюк снова ухмыльнулся. Его буквально распирало от гордости. - С этого-то все и началось, Антоша. Вот это ты и проглядел, частный детектив Макарьев. Но не расстраивайся, не ты один. Ваша контрразведка тоже все проморгала.
- Ты, кстати, тоже далеко не все предусмотрел, - Макарьев сложил руки перед собой на столе.
- Например? - лицо Шестюка настороженно закаменело. - Объясни, что это я не предусмотрел?
"А ведь он боится, - тут же отметил про себя Антон. - Панически трусит, несмотря на всю свою браваду! Что же, пожалуй пришла пора взять нашего бычка за рожки!"
- Хорошо, я тебе скажу, - Макарьев пожал плечами. - Только сначала прекрати вертеть у меня под носом моим же пистолетом. Кстати, хочу тебя огорчить. Этот пистолет не будет стрелять.
- Это еще почему? - Шестюк скосил глаза на оружие в своих руках. - Гм, заряжен, снят с предохранителя...
- Там стоит спиленный боек, - подсказал Макарьев и пояснил:
- После получения оружия в дежурной части я зашел в нашу учебку и незаметно вытащил у одного из пособий ударник со спиленным бойком. Ударник из моего пистолета лежит сейчас в сейфе в комнате дежурного по корпусу. А у тебя в руках пистолет с учебным ударником.
- Врешь, - сдавленным голосом выдохнул Шестюк. Глаза его мгновенно остекленели от страха. Он резко выкинул руку с оружием в сторону Кузина и нажал спусковой крючок. Пистолет звонко щелкнул, но выстрела не последовало. Кузин запоздало шарахнулся в сторону и едва не свалился со стула.
- Вот видишь, - весело констатировал Макарьев. - А ты мне не верил. Только Виталика зря напугал...
- Ах, ты сволочь! - Шестюк нервно сглотнул и сделал шаг вперед. - Решил в цацки со мной поиграть, гаденыш?!
Он сунул совершенно теперь уже бесполезный пистолет в карман брюк и ловко перебросил нож из левой руки в правую.
- Что же, план немного меняется, - Шестюк хищно оскалил зубы и волком посмотрел на Макарьева. - Придется резать вас обоих. И тебя, и этого кретина, - он мотнул головой в сторону вжавшегося в спинку стула Кузина.
- А вот это не получится по двум причинам, - Антон по-прежнему оставался совершенно спокойным. - Видишь, на столе, слева от меня, микрофон внутренней связи? Обрати внимание, кнопочка связи нажата и заблокирована изолентой. Все, о чем мы с тобой сейчас говорим, записывается на магнитофон в командном пункте связи...
- Снова блефуешь, лейтенант? - лицо Шестюка испуганно вытянулось. - Время тянешь? Не поможет!
- Параллельно идет прямая трансляция нашей беседы во все рабочие помещения, - невозмутимо продолжал Макарьев. - Начиная с того момента, когда как ты переступил порог комнаты. Помнишь, я сказал Виталику: "Вот шпион и убийца, во всей красе"? "Во всей красе" - это и есть кодовая фраза. На командном пункте связи мой знакомый оператор нажал пару кнопок - и сразу начались и запись, и трансляция.
- Эта твоя девка! - прохрипел Шестюк. - С-сука!
- А второй мой аргумент - вот он, - Антон взял со стола похожий на большой револьвер клапан высокого давления и направил выходом в сторону Шестюка. - Здесь пятнадцать атмосфер. Узкой струей. Ты все еще желаешь подойти поближе со своим перочинным ножичком, Шестюк?
- Гнида! - Агент заскрипел зубами и сделал полшага вперед. - Я же тебя голыми руками сейчас порву, гад!
- Виталя, - кивнул Макарьев Кузину, поднимаясь со стула, - ну-ка стань за моей спиной. Господин Шестюк, кажется, думает, что мы с ним шутим, и собирается дать нам свой последний и решительный бой.
Кузин, как будто только и ждал этих слов, мгновенно вскочил, оттолкнул в сторону стул и оказался рядом с Макарьевым.
- Вот так-то лучше, - сказал Антон. - По крайней мере, Виталя, теперь он не сможет использовать тебя как живой щит, чтобы подобраться ко мне. А тебе, Шестюк, я предлагаю положить ножичек на пол. То есть сдаться. Твои записанные на магнитофон признания, может быть, сойдут в контрразведке за явку с повинной. Согласись, иного разумного выхода у тебя просто нет.
- Говоришь, нет выхода? - по округлому с залысинами лбу Шестюка медленно ползли крупные капли пота. - Терять мне уже, получается, нечего, да? Может быть, и так! Только тебя-то я все равно достану, лейтенант!
Он растянул губы в улыбке и медленно стал отводить правую руку с зажатым в пальцах ножом назад:
- Нож ведь можно и метать, Макарьев. А у меня, знаешь ли, это всегда получалось неплохо!
- А ты когда-нибудь метал нож против легкого ветерка с давлением в пятнадцать атмосфер? - Антон иронически улыбнулся и снова направил воздушный клапан точно на Шестюка. - Ну-ка, попробуй!
- Пожалуй, сейчас можно обойтись и без демонстрации всех этих талантов, - раздался насмешливый голос из темноты коридора.
6 сентября 1988 года. Космодром Байконур, вторая площадка.
Комната расчета систем жизнеобеспечения.
Артур Семенович Симонов с пистолетом в правой руке шагнул из коридора в комнату.
- Извините, не знаю, как воздушная струя в пятнадцать атмосфер, а пуля все-таки летит быстрее ножа, Шестюк, - хохотнув, произнес Симонов. Ствол его пистолета смотрел точно в грудь агента. - И с реакцией у меня тоже все в порядке, можете в этом не сомневаться. Поэтому я настоятельно рекомендую вам воспользоваться предложением лейтенанта Макарьева и бросить нож на пол.
Не отрывая напряженного взгляда от смотревшего на него черного зрачка пистолета, Шестюк медленно разжал пальцы правой руки и лезвие соскользнуло на пол.
- Вот так-то будет лучше, - Симонов удовлетворенно кивнул и, чуть повернув голову назад, но по-прежнему ни на мгновение не отводя глаз от застывшего посреди комнаты агента, приказал кому-то невидимому у себя за спиной. - Обыщите его!
Молниеносно и бесшумно, словно бестелесные тени, из коридора появились двое худощавых и похожих друг на друга как близнецы парней. Не прошло и нескольких секунд, как Шестюк уже стоял, уперев лоб в стену, со скованными за спиной наручниками руками и широко расставленными в стороны ногами.
- Что же, давайте знакомиться по-настоящему, ребята, - Симонов опустил пистолет и повернулся к Макарьеву и Кузину. - Я - полковник контрразведки Стрельников Вадим Алексеевич.
- Вот это да, - Антон обескуражено развел руками. - Ну, никогда бы и не подумал!
- А как же Симонов? - Виталя Кузин дураковато захлопал глазами. Антон подумал, что события последнего часа, кажется, серьезно выбили парня из колеи. - Наш Артур Семенович?
- Настоящий Симонов по-прежнему работает в Подмосковье на одной из фирм, - Стрельников располагающе улыбнулся. - А мне пришлось по служебной необходимости на время воспользоваться его именем. Чтобы поближе познакомиться с гражданином Шестюком.
- Так вы с самого начала знали, что агент - это Шестюк?! - охнул Макарьев.
- Нет, конечно, - контрразведчик покачал головой. - Если бы мы это знали, разве мы допустили бы смерть Рахманинова и Ушакова? Нам, Антон, было только известно, что враг готовит диверсию на космодроме во время старта советско-афганского экипажа. Но кто готовит, где именно и когда - этого мы не знали.
- Теперь знаете, - Макарьев кивнул в сторону Шестюка, которого уже успели обыскать и усадить на стул около стола. - Он все здесь мне уже рассказал. И про отравление Рахманинова, и про убийство Олега Ушакова. Кстати, и авария "Союза" на орбите - тоже дело его рук.
- Да, весьма активный оказался агент у наших противников... Его причастность к неполадкам на нашем космическом корабле - вот что сейчас самое для нас интересное, Антон, - Стрельников сделал шаг в сторону агента. - Я думаю, играть в молчанку вам теперь не имеет смысла, Шестюк?
- Явку с повинной мне запишите? - Шестюк криво ухмыльнулся и сплюнул прямо на пол. Было заметно, что губы его мелко дрожат. Чистосердечное признание, как говорится, смягчает наказание? Расскажите эту байку вашему лейтенанту, полковник. Макарьев еще молодой, он поверит вашим бредням!
- Да, конечно, наворотили дел вы предостаточно, - Стрельников словно и не заметил злобной тирады агента и присел на краешек стола рядом с сидящим на стуле Шестюком. - Скажу вам совершенно откровенно, еще пару лет назад вам за все ваши художества светила бы только высшая мера наказания. Но времена меняются, Шестюк. В стране полным ходом идет перестройка. Началась правовая реформа, направленная на общее смягчение наказаний. Так что, если вы начнете сотрудничать с нами, есть шанс спасти вам жизнь. Буду говорить честно: шанс очень маленький, но он есть. Все теперь будет зависеть только от вас.
- Хотите получить козыри для игр с Америкой? - пот лился по лицу Шестюка едва ли не струйками. Капли скатывались по щекам и срывались вниз, оставляя на рубашке крупные мокрые пятна.
- Причем здесь Штаты? - на лице Стрельникова мелькнуло озабоченное выражение. - Ах, вот в чем дело! Вы, видимо, полагаете, что до сего момента доблестно трудились на Центральное разведывательное управление? Вынужден вас разочаровать, Шестюк. Разведки некоторых стран часто используют "марку" ЦРУ и нашего КГБ для вербовки своих агентов. Агент думает, что в поте лица работает на дядю Сэма или во имя торжества идеалов социализма, а на самом деле трубит на какого-нибудь мелкого, но амбициозного политического князька на Ближнем Востоке или в джунглях Африки. Вы, Шестюк, например, работали на антавийскую разведку.
- На кого?! - агент словно окаменел.
- На военную разведку Антавии, - повторил Стрельников. - Знаете, есть такое небольшое исламское государство не слишком далеко от наших южных границ?
- Нет... Не может быть... - Шестюк часто задышал. - Значит, все, что они говорили о деньгах... Нет, я вам не верю! Вы лжете!
- Увы, это правда, - Вадим Алексеевич иронично улыбнулся и покачал головой. - Могу сказать почти наверняка, что вас купили очень щедрыми обещаниями перечислить деньги на тайный личный счет в банке где-нибудь в центре Европы и оказать содействие в бегстве из страны, так ведь?
- Сволочи! - Шестюк злобно оскалился. - Суки проклятые!
- Может быть, ЦРУ или западногерманская БНД и поступают так со своими агентами, - продолжал Стрельников. - Но только не антавийские спецслужбы. Вы для них были и останетесь иноверцем. Дешевым расходным материалом. Вы где-нибудь встречали чудаков, трогательно заботящихся о сохранности дешевых расходных материалов, Шестюк? Нет? Я тоже не встречал. Ни разу за более, чем двадцать лет работы в контрразведке. Вас, Шестюк, в итоге ждали бы вовсе не деньги и свобода, а такой же, как и ваш, нож в горло или под левую лопатку.
Он на несколько секунд замолчал, оценивая, какое впечатление произвели на агента его слова, видимо, остался доволен своей оценкой и произнес:
- Поэтому вряд ли вам имеет смысл строить из себя партизана на допросе в гестапо. Героя из вас уже не получится. У вас, к моему искреннему сожалению, несколько иное амплуа. Мелкий предатель, о котором ваши хозяева забудут на следующий же день после его провала.
- Хорошо, - Шестюк неожиданно закашлялся и густо покраснел. Лицо его попрежнему было густо покрыто потом. - А если я действительно расскажу вам все? Явки, адреса, подробности операций? Вы можете дать мне какие-то гарантии?
- Гарантии сохранить вашу жизнь может дать только суд, - ответ Стрельникова прозвучал достаточно резко. - Конечно, я мог бы вас обмануть сейчас пустыми обещаниями, но хочу играть нашу с вами партию честно. Со своей стороны могу только гарантировать максимальное содействие в будущем рассмотрении судом вашего дела. В положительном для вас ключе, разумеется. Но это только в том случае, если вы согласитесь сотрудничать с нами. Немедленно согласитесь. Прямо сейчас. Потому, что время и в самом деле не терпит. Возможно, что от вашего решения рассказать правду, действительно сейчас зависят жизни наших космонавтов на "Союзе". Итак, ваш выбор, Шестюк?
- Гарантии слишком зыбкие, - дыхание Шестюка сделалось тяжелым. - И уж слишком ни к чему вас не обязывающие.
- Зато честные и открытые, - спокойно парировал Стрельников. - Давайте ближе к делу, Шестюк. Еще раз спрашиваю: вы согласны сотрудничать с нами?
6 сентября 1988 года. Подмосковье, Калининград.
Центр управления полетом.
Рюминов уже заканчивал оперативное совещание работников кризисной группы по предстоящей посадке "Союза", когда входные двери широко распахнулись и в зал заседаний стремительной походкой вошел руководитель дежурной смены Владимир Соловин:
- Валерий Викторович, вас к телефону. Правительственная связь.
- Извините, товарищи, - Рюминов тут же поднялся из-за стола и следом за Соловиным по коридору прошел в свой кабинет.
- Рюминов слушает, - он снял трубку с красного телефонного аппарата с гербом СССР на диске.
- Валерий Викторович? С вами говорит полковник контрразведки Стрельников. Помните такого?
- Как же, как же, Вадим Алексеевич, - Рюминов улыбнулся. Со Стрельниковым они были знакомы уже давно и довольно близко. - Что-то ты совсем пропал с горизонта в последнее время...
- Дела, Валерий Викторович, дела, - в голосе Стрельникова явно слышалась усталость. - "Союз" завтра утром сажать собираешься?
- Конечно. Хватит Володьке Лахову болтаться на орбите.
- Ну, тогда слушай. С минуты на минуту ты получишь официальное распоряжение и от своего руководства, и от моей службы. А пока я тебя устно проинформирую. По-дружески.
- Случилось что-нибудь серьезное? - у Рюминова внутри все похолодело.
- Случилось, Валерий Викторович. В систему управления "Союза", того самого, в котором сейчас загорают на орбите Лахов с афганцем, еще до старта была установлена посторонняя микросхема. Отсюда и все сбои в работе корабля...
- Что?! - у Рюминова даже перехватило дыхание от возмущения. - Вадим Алексеевич, ты соображаешь, что говоришь?!
- Я похож на шутника, Валера? - осведомился Стрельников ледяным тоном.
- Нет, но...
- Раз "нет", так слушай и не перебивай. Немедленно останови любые операции с бортовым компьютером. Ты понял? Любые! Это первое. Теперь второе. Лахов хорошо знаком с пультом управления "Союзом"?
- Конечно, он ведь перед полетом сдавал специальные экзамены по конструкции корабля.
- Замечательно. Необходимо будет вскрыть кожух пульта и еще до включения двигателя извлечь из контура управления эту самую постороннюю микросхему. Если Лахов знаком с устройством пульта, то он ее должен увидеть сразу. Микросхему, разумеется, нужно будет доставить на Землю. Для детального, так сказать, изучения.
- Понятно, Вадим, - Рюминов ногой пододвинул к себе кресло и сел. - Это что, диверсия?
- Возможно, Валера, - отозвался Стрельников. - Мы сейчас работаем и по этой версии. Кстати, имей в виду, что после снятия микросхемы бортовой компьютер нужно будет протестировать и перезагрузить заново. Только потом можно начинать динамические операции с использованием автоматики.
- Это понятно, - Рюминов кивнул. - Мы как раз подготовили новую программу после вчерашних неприятностей...
- Вот и замечательно, Валерий Викторович, - в голосе Стрельникова вновь прозвучали официальные нотки. - И вот что еще... Постарайся, чтобы об этой операции с извлечением микросхемы знало бы как можно меньше народу. В идеале - ты, Благинов, Соловин и еще пара-тройка человек.
- Ясно, Вадим Алексеевич. Сделаем все, как ты сказал.
- Ну, все. Я отключаюсь. Удачи.
- И тебе того же!
Рюминов положил трубку и несколько секунд сидел неподвижно, переваривая услышанное.
- Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, - пробормотал он едва слышно, рывком поднялся из кресла и шагнул к двери.
И в ту же секунду телефоны на его рабочем столе оглушительно затрезвонили. Три или четыре одновременно.
7 сентября 1988 года. Околоземная орбита,
космический корабль "СоюзТМ - 5"
Казалось, что время в корабле тянется страшно медленно. Секундная стрелка на часах в правом углу пульта управления лениво перепрыгивала с деления на деление, отсчитывая минуты до очередного сеанса связи.
- Поспать еще, что ли? - сказал в голос Лахов и зевнул.
- Я уже выспался, Володя, - откликнулся Абдул, на мгновение оторвавшись от созерцания земной поверхности, проплывавшей под кораблем за круглым окошком иллюминатора. - Ты поспи, если хочешь, командир. Если с Земли будет срочное сообщение, я тебя разбужу.
Лахов поерзал, устраиваясь поудобнее в кресле - ложементе, и закрыл глаза.
На глухих витках, когда не было прямой связи с Центром управления полетом в подмосковных Подлипках, они с Абдулом проспали больше семи часов. Лахов и не думал, что после всех тревог и волнений предыдущих суток так легко сможет заснуть. Но общая усталость, несмотря на строгий режим работы и отдыха все-таки накопившаяся за всю неделю космического полета, видимо, в конце концов, дала о себе знать и уже часа через полтора-два после переноса посадки на следующие сутки и Лахов, и Моманд расслабленно посапывали в своих креслах. - Может, давай чего-нибудь перекусим? - предложил Лахов, не открывая глаз. - Достанем из аварийного запаса по парочке упаковок консервов и позавтракаем? Ты как насчет поесть, Абдул?
- Я бы, конечно, не отказался позавтракать, Володя, - Моманд вздохнул и сглотнул слюну. - Но давай лучше потерпим. Неизвестно, сколько нам еще придется лететь по орбите.
"Экономь продукты или не экономь - разницы, по сути, никакой. Все равно система очистки воздуха вырубится через пару суток", - подумал про себя Лахов, а вслух бодрым голосом сказал:
- И то верно. Кстати, если садиться будем все-таки в нерасчетном районе, аварийный запас может ой как пригодиться!
- Угу, - согласился Моманд. - А если не есть, то и туалетом, наверное, реже придется пользоваться. Которого нет.
- Это ты тоже прав, - Лахов невесело рассмеялся.
Ему очень хотелось хоть как-то подбодрить афганца. И если афганский коллега считает, что для поддержания духа нужно немного поголодать, - что же, поголодаем за компанию.
- Значит, едой мы после посадки на первое время будем обеспечены? - спросил Абдул.
- Ну, да... На пару дней еды хватит, а потом, если поисковые группы еще не прибыли, можно поохотиться или рыбу половить...
- Кстати, о рыбе, - Моманд приподнялся в кресле и протянул руку к мешку из плотного полиэтилена, приклеенному скотчем под светильником. - Надо бы проверить, как тут поживают наши подопечные?
Сегодня утром, как только они вошли в зону радиовидимости подмосковного Центра управления полетом, на связь вышли биологи и попросили достать из контейнера приготовленных к возвращению на Землю живых рыбок. Оказалось, что рыбки не могут долго существовать без света. Лахов и Моманд вскрыли оранжевый посадочный контейнер, вытащили упакованных в полиэтилен вместе с водой рыбок и приторочили всю эту конструкцию прямо под светильник на потолке.
Моманд осторожно постучал пальцем по заполненному жидкостью пакету. Рыбки обеспокоено задвигались, лениво пошевеливая плавниками.
- Живы, - с удовлетворением констатировал Абдул и снова опустился в кресло. - Нужно будет спросить, как часто их нужно кормить. И чем.
- Тебе не кажется, что в корабле похолодало? - Лахов поежился. - У меня такое ощущение, что температура понизилась на несколько градусов. Ну-ка, посмотри, что там на термометре?
- Восемнадцать градусов по Цельсию, - Моманд бросил короткий взгляд на шкалу термометра.
- О, вот видишь! А вечером было двадцать три. Я совершенно точно это помню!
- Считаешь, что система терморегулирования забарахлила?
- Кто его знает, - неопределенно пожал плечами Лахов. - Может, и да. А может, и нет. Пока мы с тобой спали, Центр управления через "Невель" вполне мог изменить температурный режим в корабле. А нам сообщить забыли. Или просто будить не захотели.
- И зачем же его было менять, этот режим?
- Ну, например, чтобы влага в корабле не накапливалась. Или чтобы стекла наших гермошлемов не запотели. Вот сейчас войдем в зону радиосвязи и спросим.
Но когда - около двух часов ночи - они оказались в пределах прямой связи с Центром управления в Подмосковье, их стали занимать отнюдь уже не вопросы о небольшом понижении температуры в спускаемом аппарате.
- Володя, - Лахов безошибочно узнал пробившийся сквозь треск помех в эфире голос Рюминова, - сейчас постарайтесь с Абдулом работать очень точно и быстро. Все вопросы переносим на потом. Понятно?
- Понял, Валера, - кивнул Лахов и приготовился внимательно слушать.
- Первое, что ты должен сейчас сделать, - продолжал скороговоркой Рюминов, как будто боялся не успеть сказать все, что хотел, - это отключить бортовой компьютер от сети электропитания.
- Понял, выключить компьютер из сети, - повторил Лахов и щелкнул тумблером на пульте. Зеленый огонек на панели вычислительной машины мигнул и погас. - Выполнено, Валера!
- Хорошо. Теперь пусть Абдул из-под своего кресла достанет набор с инструментами.
Моманд тут же запустил руку куда-то вниз под сидение и секундой спустя извлек на свет серую пластиковую коробку небольших размеров:
- Инструменты уже у меня, Валерий Викторович.
- Теперь, Володя, сосредоточься, - в голосе Рюминова послышались едва скрываемое нетерпение и тревожные нотки. - Ты хорошо помнишь устройство электросхемы пульта?
- Да вроде бы, - Лахов возмущенно фыркнул. - Месяца не прошло, как предполетный экзамен сдавал!
- На всякий случай найди соответствующую схему в бортовой документации, - Рюминов не обратил внимания на сарказм товарища. Документация должна быть в пакете на левой стене.
- Вижу. Достаю. Так, вот и электросхема пульта.
- Передай документацию Абдулу, пусть он держит ее открытой на той странице, где вклеена электросхема, - тут же распорядился Рюминов. - Сам же бери у него инструменты, доставай отвертку и аккуратно откручивай винты крышки пульта. Следи, чтобы винты не расплылись по отсеку и не затерялись.
- Понял, Валера, работаю, - Лахов взял из комплекта отвертку, чуть привстал в кресле и занялся пультом. Минут через пять освобожденная от креплений крышка пульта оказалась у него в руках. Винты он один за другим сунул в небольшой карманчик на груди скафандра. - Готово, Валера!
- А вот теперь самое главное. Внимательно проверь всю электросеть, связывающую пульт с бортовым компьютером. Там должна быть посторонняя микросхема.
Лахов удивленно присвистнул:
- Ах, так вот в чем причина! А мы-то с Абдулом на компьютер грешили!
- Не отвлекайся! - резко оборвал его Рюминов. - У нас очень мало времени! Ищи микросхему!
- А что ее искать? - взгляд Лахова уперся в небольшую пластинку между проводами электропитания. - Вот же она!
- Володя, теперь будь очень аккуратен, - Рюминов обеспокоено кашлянул. - Отсоединяй микросхему. Запомни, ее нужно вернуть на Землю в целости и сохранности. Что угодно можешь потерять, но эту штуковину привези сюда, понял?
- Чего уж тут не понять, Валера? - Лахов склонился над распотрошенным пультом, ослабил винты крепления проводки и двумя пальцами вытащил пластинку микросхемы. - Вот она голубушка! Сейчас мы тебя упакуем и отвезем дяде Валере! Он же у нас большой любитель всяких электронных штучек.
- Шутник хренов! - миролюбиво огрызнулся с Земли Рюминов. Чувствовалось, что его напряжение немного спало. - Теперь соедини кабели подпитки компьютера и ставь на место крышку пульта.
- Сделано, Валера! - доложил Лахов через несколько минут. - Что дальше?
- Включи в сеть компьютер, - распорядился Рюминов. - Абдул пусть упаковывает инструменты и бортовую документацию.
Лахов снова щелкнул переключателем на пульте. Компьютер радостно замигал огоньками и заурчал.
- Компьютер включился, тестируется, - сообщил Лахов.
- Молодцы, ребята, - в эфире раздался облегченный вздох Рюминова. - Сейчас мы загрузим вам новую программу посадки и на следующем витке, где-то около четырех часов утра, будем вас сажать.
- А если вдруг опять что-нибудь в системе управления забарахлит? - с опаской осведомился Лахов.
- Да не должно вроде бы... Ну, а если опять техника заартачится, вырубай к ядреной фене всю эту автоматику и сажай корабль на ручняке! Понял?
- Понял, Валера, - захохотал Лахов. - К ядреной фене и на ручняке!
Но переходить на ручное управление не пришлось. После четырех часов утра по московскому времени стрелка на бортовом хронометре успела отсчитать всего пятьдесят четыре секунды, как тормозной двигатель корабля автоматически включился в расчетном режиме, выплюнув в окружающее пространство оранжево-розовую струю раскаленного газа.
- ...Сто десять, сто одиннадцать, сто двенадцать, - Абдул, то и дело сбиваясь со счета, снова шепотом считал прыжки секундной стрелки по циферблату. Его лицо стало влажным от выступившего пота. - Сто тринадцать, сто четырнадцать...
"По программе должно быть точно сто восемьдесят шесть", - Лахов почувствовал, что у него пересохло во рту от волнения. Сердце бешено колотилось в груди.
- ...Сто пятьдесят четыре, сто пятьдесят пять, сто пятьдесят шесть...
"Если двигатель сейчас будет работать меньше ста восьмидесяти шести секунд, мы останемся на очень неустойчивой орбите, - подумал Лахов. Левая бровь у него вдруг нервно задергалась. - Виток - от силы полтора - и корабль все-таки нырнет в атмосферу. Только вот где сядем, совершенно уже не угадаешь!"
-...Сто семьдесят шесть, сто семьдесят семь, сто семьдесят восемь...
"А если двигатель проработает больше ста восьмидесяти шести секунд, то корабль уйдет на баллистический спуск, - напряжение росло и мысли Лахова стали путаться. - Это значит, что "Союз" пойдет через атмосферу по слишком крутой траектории. Тогда перегрузка может стать просто убийственной!"
-...Сто восемьдесят один, сто восемьдесят два, сто восемьдесят три...
"На баллистический спуск идти все-таки нежелательно, - Лахов мысленно встряхнулся, стараясь отогнать сковавшую его тело нервную слабость. - Значит, так... Если сейчас на отметке "сто восемьдесят шесть" движок сам не отсечется, выключаю автоматику и перехожу на ручное управление. К ядреной фене, как говорил Валера!"
-...Сто восемьдесят четыре, сто восемьдесят пять, сто восемьдесят шесть! - Абдул уже почти кричал.
- Ну?! - взревел Лахов и рванулся из кресла вперед.
Сзади, под днищем спускаемого аппарата, гулко хлопнуло и наступила тишина.
- Есть! - радостно выдохнул Моманд. - Получилось, Володя! Получилось!
Лахов, мгновенно расслабившись, рухнул в кресло. В наступившей внутри корабля тишине слышалось только мерное жужжание перегонявшего воздух вентилятора в углу кабины.
- "Протоны", двигатель сработал нормально! - ожили динамики системы связи. Лахов узнал голос начальника Центра подготовки космонавтов генерала Шаталина. - Корабль идет по посадочной траектории! Штатный спуск, Володя, слышишь?
- Слышу, Владимир Александрович! - кашлянув, прохрипел в микрофон Лахов. Ему все еще было трудно дышать. - Идем на управляемый спуск!
Абдул ослабил фиксирующие ремни и приподнялся в кресле.
- Ты это куда собрался? - опешил Лахов.
- Рыбок упаковать забыли, - Моманд мотнул головой в сторону закрепленного под фонарем пакета с водой и осклабился:
- Кому биологи будут голову первому откручивать, а, Володя?
- Ах, мать их так и растак! - Лахов свирепо заскрипел зубами. - Ну, давай упаковывай. Только быстро!
Абдул аккуратно, стараясь не повредить полиэтиленовую упаковку, отодрал пакет от креплений и осторожно вложил в контейнер рядом с собой.
- Готово, командир!
"Союз" потерял орбитальную скорость и теперь, тормозясь уплотняющейся атмосферой, постепенно приближался к Земле. Ровно через двадцать минут после отсечки тормозного двигателя коротко рявкнула сирена и в следующее мгновение сильный толчок возвестил об отстреле приборного отсека с ненужными уже больше двигателями.
- Прошло разделение отсеков! - доложил Лахов и скосил глаза в сторону Моманда. - Абдул, сейчас войдем в плазменную зону и радиосвязь временно пропадет. Я тебе очень рекомендую посматривать на иллюминатор. Никогда не летал внутри горячей плазмы? Вот и смотри, зрелище еще то!
Спускаемый аппарат на высоте несколько десятков километров несся сквозь воздушное пространство над побережьем Северной Африки, оставляя за собой бело-серый дымный след. Медленно возрастая, невидимой тяжелой тушей навалилась перегрузка. По постепенно черневшему от оседавшей копоти иллюминатору кабины поползли змеящиеся разводы сгоревшего теплоизоляционного покрытия.
Потом перегрузка вдруг резко ослабела. И тут же сзади, где-то глубоко за креслами, за обшивкой кабины, раздался короткий грохот и космонавты почувствовали довольно таки ощутимый толчок.
- Сброшен теплозащитный экран! - прокомментировал Лахов. - Сейчас пойдут парашюты!
Вверху, внутри стенки отсека, что-то металлически лязгнуло, послышался нарастающий свист и переливчатый клекот, и мгновение спустя корабль сильно рвануло вверх.
- Я - "Протон", наполнение парашюта прошло! - сообщил в микрофон Лахов и весело подмигнул Моманду. - Теперь, Абдул, можем с тобой хоть песни петь!
- "Протон", здесь борт триста сорок три, - сквозь завывание и треск радиопомех раздался чей-то голос в динамике. - Вижу оранжевый купол парашюта над кораблем! Раскрытие парашюта штатное!
- Здесь борт двадцать восемь, - пробился сквозь эфир еще один голос. - Подтверждаю раскрытие парашюта над объектом! Буду садиться рядом с кораблем и обеспечивать эвакуацию экипажа! Владимир Афанасьевич, Абдул, готовьтесь!
- Вот, пожалуй, и все, Абдул, - небритое лицо Лахова расплылось в усталой улыбке. - Кончились наши с тобой приключения...
7 сентября 1988 года,
Космодром Байконур, Ленинск, кафе "Снежинка"
- Итак, сударыня, мы с вами оказали скромное содействие нашей доблестной контрразведке в поимке вражеских шпионов и диверсантов, Антон Макарьев осторожно налил шампанское в бокалы и поставил бутылку на стол.
- Да, сударь, - Ульяна улыбнулась в ответ и кивнула. - Но моя роль в вашей шпионской истории была более, чем скромной. Я не бегала по степи за диверсантами, я не назначала рандеву шпионам...
- Не нарывайтесь на комплимент, сударыня. Если бы не ваше деятельное участие, мистер Шестюк, наверное, до сих пор гулял бы на свободе. И космонавтов вряд ли удалось бы спасти...
- Я очень боялась за тебя, Антошка, - Ульяна легко коснулась пальцами руки Макарьева. - Особенно когда услышала, что этот мерзавец держит тебя под прицелом...
- Под прицелом моего собственного пистолета со спиленным бойком, - Антон фыркнул. - У Шестюка не было никаких шансов, Улечка. Мы с тобой блестяще обвели вокруг пальца господина антавийского шпиона!
- Да, все получилось совсем как в детективном романе, - согласилась Ульяна. - Поздравляю вас, мистер Шерлок Холмс!
- Спасибо, мисс Ватсон!
- Вы проявили себя, как настоящий сыщик, мистер Холмс!
- А вы показали себя настоящей сыщицей, мисс Ватсон!
Они рассмеялись, глядя друг другу в глаза.
- Антошка, - сказала Ульяна, - а почему бы нам с тобой и в самом деле не организовать собственное детективное агентство?
- Хорошая мысль! - хохотнул Макарьев. - Всех шпионов и диверсантов на Байконуре мы с тобой уже выловили. А вот расследовать мелкие кражи - почему бы и нет? Вот у меня во взводе у рядового Карсанова вчера пропала расческа...
- Смеешься? - Ульяна шутливо надула губы. - Я к нему с открытой душой и деловым предложением, а он...
- Хорошо, хорошо, - поспешно согласился Антон. - Сдаюсь на милость победительницы. Организуем детективное агентство. Прямо сейчас.
- Вот и замечательно! - Ульяна удовлетворенно кивнула. - Как назовем наше агентство?
- Ну...- Макарьев задумался. - Может быть, так: Антон, Ульяна и компания?
- Гм, - Ульяна задумчиво взглянула на него. - С Антоном и Ульяной мне все ясно. А кто будет компанией?
- Э... - Антон почесал затылок. - У тебя есть другие предложения?
- Можно назвать агентство по первым буквам наших имен.
- "АУ" что ли?
- Нет, "АУ" не годится. Детективное агентство "АУ"...- она наморщила носик. - Смешно.
- Смешно, - согласился Макарьев. - Антон Макарьев и Ульяна Сорокина... АМ и УС... Детективное агентство "АМИУС"?
- Не звучит, - Ульяна покачала головой. - Нужно простое и броское название. Сыщик Антон Макарьев и сыщица Ульяна Сорокина... "САМ И СУС"?
- Какой еще "САМИСУС"? - передразнил Антон и пренебрежительно скривился. - Что тут простого и ясного?
- Погоди-ка... "САМИСУС", - Ульяна задумалась. - "САМИ С УС"... "САМИ С УСАМИ"? Как тебе такое название: детективное агентство "САМИ С УСАМИ"?
- "САМИ С УСАМИ", - медленно протянул Макарьев, разглаживая пальцами свои усы. - А ничего... По крайней мере, для мужской части детективного агентства очень актуально... Хорошо, что такое "САМИ С УС" - это мне понятно. Но что такое "АМИ"?
- Агентство многопрофильных исследований, - Ульяна пожала плечами. - Или агентство многосторонних изысканий. Разве это так важно?
- Действительно, Улечка, это не важно, - Антон весело рассмеялся. - Итак, решено: детективное агентство "САМИ С УСАМИ" создано! Есть предложение поднять за его будущие успехи наши бокалы!
- За детективное агентство "САМИ С УСАМИ"! - глаза Ульяны блеснули весельем.
Высокие бокалы с шампанским с легким звоном соприкоснулись над столом.
Э П И Л О Г
18 ноября 1988 года. Москва, Министерство Обороны СССР.
Заместитель начальника Главного политического управления Советской Армии генерал армии Кудряшкин принял генерал-майора Шумилова в своем рабочем кабинете в новом здании Министерства Обороны.
- В двенадцать ровно у меня совещание. Поэтому в вашем распоряжении, товарищ генерал, не более двадцати минут, - Кудряшкин на секунду оторвал взгляд от разложенных перед ним на столе бумаг и махнул рукой в сторону шеренги стульев, расставленных вдоль длинного стола заседаний. - Присаживайтесь. Вы по какому вопросу?
Он озабоченно наморщил лоб, честно демонстрируя визитеру титаническую попытку одолеть собственный склероз.
- По вопросу о награждении государственными наградами военнослужащих моей войсковой части, товарищ генерал армии, - Шумилов отчеканил давно заготовленную фразу и присел на один из ближайших к письменному столу Кудряшкина стульев. - Два месяца назад руководство космодрома вышло с ходатайством о награждении некоторых особо отличившихся военнослужащих орденами и медалями за участие в осуществлении советско-афганского космического полета...
- Ах, да, - морщины на лбу Кудряшкина сразу же разгладились. - Теперь я припоминаю... Да, я читал ваш рапорт. И как мне помнится, в награждении некоторым вашим протеже было отказано, не так ли?
- Так точно, товарищ генерал армии, - Шумилов коротко и энергично кивнул. - Представления на награждение старшего лейтенанта Макарьева и сержанта Сорокиной вернулись с отказными резолюциями...
- Ага, - на крупном холеном лице Кудряшкина снова появилось озабоченное выражение. - И вы, как я понимаю, не согласны с решением командования?
- Не согласен, товарищ генерал армии, - с готовностью подтвердил Шумилов. - Я убежден, что Макарьев и Сорокина достойны высоких государственных наград.
- Не каждому стоит давать государственные награды, товарищ генерал-майор, - со льдом в голосе назидательно заметил Кудряшкин. Он расслабленно откинулся на спинку своего кресла и принялся с нескрываемым интересом рассматривать Шумилова. Так, как будто вдруг узрел перед собой забавную и диковинную зверушку. - Значит, вы решили побороться за справедливость, генерал?
Шумилов несколько смутился от такого прямого вопроса и неловко пожал плечами:
- В данном случае речь идет о людях, которые действительно заслужили награды.
- Да? И чем же, вы полагаете, их следует наградить? - Кудряшкин подвинул к себе лежавшую на письменном столе раскрытую папку и одним глазом заглянул в бумаги. - Ага, вот... Так... Гм, значит, вы полагаете, что этого старлея и девчонку-сержанта следует удостоить медалей "За отвагу"? Н-да... А ведь это не реалистический подход, товарищ генерал! Боевые награды вы предлагаете вручить людям, которые служат вдали от мест боевых действий!
- Но Макарьев фактически принял участие в боевых действиях, чувствуя, как кровь постепенно приливает к лицу, возразил Шумилов, - а сержант Сорокина...
- Мы слишком девальвировали само понятие государственной награды в последние годы, - перебил его Кудряшкин. - Вам так не кажется, генерал? Слишком просто и легко многим у нас доставались ордена и медали. Но это время закончилось раз и навсегда! - он чуть повысил голос и легко хлопнул ладонью по поверхности стола. - Девятнадцатая партийная конференция четко нацелила нас всех на более деловой подход к оценке своей работы. В том числе это касается и порядка награждения государственными наградами. Так что отказ в награждении ваших подчиненных вполне закономерен и логичен.
- Разрешите задать вопрос, товарищ генерал армии? - Шумилов старался сохранять спокойный тон, хотя внутри него все клокотало от едва сдерживаемого гнева.
- Да, пожалуйста, - лениво кивнул Кудряшкин. Он достал из стоявшей на углу письменного стола резной деревянной шкатулки сигарету и дорогую позолоченную зажигалку и неторопливо прикурил.
- Почему мой рапорт оказался у вас? - генерал-майор смотрел Кудряшкину прямо в глаза. - Я подавал его своему вышестоящему командованию, а не в Главное Политическое управление...
- Почему рапорт оказался у меня? - удивленно переспросил Кудряшкин. На его лице мелькнула тень недоумения. - Гм, да потому, что политику партии и правительства в армии должно разъяснять именно Главное Политическое управление. Разве вы этого не знали, генерал? Вот заместитель министра обороны и расписал на меня ваш рапорт с соответствующей визой. Теперь, надеюсь, вам все понятно?
- Так точно, товарищ генерал армии, - Шумилов заиграл желваками на щеках. - Разрешите идти?
Кудряшкин бросил на него внимательный взгляд, раздавил в пепельнице недокуренную сигарету и с легким укором произнес:
- Я вижу, что вас не удовлетворил мой ответ, товарищ генерал? Так ведь?
- Я намерен по этому вопросу обратиться лично к министру обороны и в ЦК КПСС, - Шумилов решительно поднялся из-за стола. - Я уверен, что мои подчиненные...
- Сядьте! - резко оборвал его Кудряшкин. - Если вы не понимаете общей политической ситуации, придется разъяснить вам все на пальцах!
Шумилов снова опустился на стул. Несколько секунд Кудряшкин молча буравил его недобрым взглядом, а потом сказал:
- Вы там, на низах, совершенно оторвались от жизни и перестали понимать, какие процессы сейчас идут здесь, в столице, да и в целом по стране!
Одним взмахом руки он раздраженно смел в угол письменного стола разложенные перед ним папки и документы.
- А в стране, между прочим, четвертый год идет перестройка, товарищ Шумилов! Понимаете? Перестройка! Это значит, что у нового руководства страны теперь совсем другие критерии оценки политической и экономической ситуации. И за этими оценками следуют иногда совершенно неожиданные для нас выводы и решения! Радикальные и решительные действия, генерал! Невзирая на занимаемые должности и посты, между прочим!
- Я не понимаю, как эти вопросы высокой политики могут повлиять на награждение военнослужащих моей части, товарищ генерал армии, - голос Шумилова прозвучал тихо и по-прежнему спокойно.
- Не понимаете?! - лицо Кудряшкина перекосилось от уже совершенно не скрываемого раздражения. - Вы не понимаете, что фактически подсовываете нам еще одну историю в стиле этого птенца Руста?!
- Причем здесь Руст? - брови Шумилова удивленно взметнулись вверх.
- Сам Руст, черт его побери, конечно, ни при чем! - распалившись, Кудряшкин вскочил из кресла и навис над Шумиловым, уперев руки в поверхность стола. - Но вся ваша история как две капли воды похожа на прошлогодний скандал с этим германским птенцом! А, может быть, даже еще хуже! И оргвыводы при разборе полетов на Политбюро, дорогой мой, будут намного круче. Тут уж можете мне поверить!
Кудряшкин уже почти кричал. Крупное круглое лицо его побагровело от натуги и напряжения:
- Почему диверсанты оказались на территории страны? Кто виноват? Командующего погранвойсками снять с должности и понизить в звании! Руководителей госбезопасности и разведки - в отставку! Министр обороны? Не справился с возложенными на него обязанностями! Тоже в отставку! Вы этого хотите, генерал? Или вы наивно полагаете, что головы полетят только там, на самых верхах? Смею вас заверить, березовой каши на нашу с вами долю тоже хватит! Кто не обеспечил надлежащую охрану испытательного комплекса и стартовой позиции? Генерал-майор Шумилов? Понизить в звании и в отставку! Почему хромает политработа с личным составом? Кто курирует войсковые части космодрома в Главном Политическом управлении? Генерал армии Кудряшкин? В глубокую задницу этого Кудряшкина! Пусть налаживает контакты армии с населением в Чукотском автономном округе!
Он запустил пальцы за воротник рубашки и резким движением потянул вниз галстук. Несколько раз глубоко вдохнул, снова поднял глаза на Шумилова и уже почти спокойно сказал:
- Так вот, генерал, я всего этого не хочу. Я не хочу отставки министра обороны. Я не хочу ехать в политическую ссылку к черту на кулички или в какую-нибудь тмутаракань. Я не хочу, в конце-то концов, и вашего снятия с должности. Я хочу стабильности и сохранения годами выпестованных нами управленческих кадров, понимаете?
- Но если руководство страны уже знает о событиях на космодроме... - начал Шумилов, но Кудряшкин не дал ему договорить:
- Не знает. То есть, абсолютно не в курсе. Ясно?
- То есть как? - опешил Шумилов. - О попытке диверсии на космодроме не докладывали?!
- В ЦК партии, конечно, докладывали. А вот Генеральному... В августе Михаил Сергеевич как раз был в отпуске. Зачем же беспокоить человека по пустякам, если он отдыхает? Так решили и министр обороны, и председатель КГБ, и начальник нашей разведки. При единодушной поддержке практически всех членов Политбюро, разумеется, - губы Кудряшкина растянулись в торжествующей улыбке.
- И что, до сих пор...
- И до сих пор, - согласно кивнул генерал армии и, смерив Шумилова ироническим взглядом, осведомился:
- А какой, скажите мне на милость, теперь смысл докладывать, генерал? Полет космонавтов успешно закончился. Да, были замечены неполадки в системе управления, которые на сутки отсрочили посадку "Союза". Но это были просто обычные технические неполадки. Подчеркиваю: просто технические неполадки, генерал. Так написали все газеты, так сказали и сами космонавты на пресс-конференции. А что касается диверсантов... Не было никаких диверсантов, товарищ Шумилов. А была наша учебно-тренировочная операция, во время которой из-за несчастного случая погибли трое военнослужащих из элитного десантного спецподразделения. Вот такова официальная версия событий, генерал. Теперь вы все понимаете?
Шумилов молчал, устремив взгляд в начищенную до зеркального блеска поверхность стола.
- Поверьте, вся эта история уже совершенно забылась, - продолжал Кудряшкин. - И тут вдруг появляетесь вы с этим своим раппортом. Зачем ворошить прошлое, генерал? Тем более, совсем недавнее прошлое... И мне, и вам придется ох как не сладко, если история с визитерами из-за рубежа и шпионом на второй площадке космодрома вдруг всплывет на поверхность. Ну, в самом деле, зачем нам с вами лишние заботы, а?
- Мною движет только стремление наградить людей за действительные заслуги перед Родиной, - все также не поднимая глаз, сухо заметил Шумилов. - Они достойны этого.
- А кто говорит, что недостойны? - удивленно пожал плечами Кудряшкин. - Вот только не в нашем с вами праве награждать их боевыми медалями за участие в учебной операции. Но, поверьте, без награды они не останутся. Я уже распорядился, чтобы ваша доблестная парочка получила грамоты ЦК комсомола. Ну, и может быть, еще стоит вручить им какие-нибудь ценные подарки. Часы там или памятный альбом с фотографиями. Я позвоню замполиту космодрома генералу Науджиласу, чтобы он с этим подсуетился. А что касается вашего раппорта... Я думаю, что давать ему ход не стоит. Иначе мы с вами окажемся в очень незавидном положении и наживем себе чрезвычайно много врагов, генерал. Очень много влиятельных и беспощадных врагов. Или вы придерживаетесь другого мнения?
- Никак нет, товарищ генерал армии, - Шумилов снова поднялся со стула. - Я все прекрасно понял. Разрешите идти?
Несколько секунд, показавшихся Шумилову бесконечно долгими, Кудряшкин молча рассматривал стоявшего перед ним генерал-майора, а потом улыбнулся своей обычной вежливо - холодной улыбкой:
- Вот и замечательно, что вы все поняли. Можете идти, генерал.
Он подождал, пока за Шумиловым закроется дверь, поднял трубку телефона и вызвал своего референта.
- Подготовьте мне личное дело генерала Шумилова. Кажется, пора поднять вопрос о несоответствии некоторых наших руководителей занимаемым постам...
Референт понимающе кивнул и сделал пометку в своем рабочем блокноте.
...А Шумилов по дороге обратно в гостиницу, в которой он остановился на время командировки в Москву, попросил водителя остановить машину у гастронома, в винном отделе едва ли не из-под полы купил две поллитровки водки и вечером, запершись в номере, впервые в жизни напился почти до полного бесчувствия...