Петербуржцам
Н.С.
В.К.
Возлюбленному своему дам сон.
Библия
И до, и после будут осень, лето...
Как жизнь и смерть на странном этом свете.
Вот повод для раздумья и для прений
Об отделении пшеничного зерна от плевел.
Игра всех игр, о Жизнь, но и Песнь Песней,
И чем грустней, тем, кажется, прелестней.
За Божий звук, гармонию сонетов
Душою платим как разменною монетой.
И время не щадит ни черни, ни поэта,
И тайну сохранит и зверя, и балета.
Но иногда так просто и так ясно
О, как оно в тебе звучит, о Жизнь, прекрасно.
*
Человек - мыслящий тростник
Паскаль
Лес рубят, и летят не только щепки,
Но рушатся и целые стволы.
О, дай мне нежность к каждой малой ветке
И к янтарю стекающей смолы.
Что первородство? Это состраданье
И к тростнику, к веточке с земли.
Становится понятен смысл Писанья:
"Трости надломленной не преломил".
*
Беги пером по белому листу.
Скреби, царапай время как алмазом,
Косясь на лес уже уставшим глазом
И торопясь от дерева к Кресту.
Ты помоги нести печаль планете,
Пути ее своей судьбой признав,
Собой соединив тысячелетья,
Чтоб кто-то их чужой не разорвал.
Останется побольше места детям,
Когда уйдешь ты, никому не помешав.
***
Волосы твои совсем седые...
Время изменяет цвет и форму.
Но лишь стоит вспомнить дни былые,
Воскрешает по программе полной.
Ах, какой была роскошной юность,
И казалось, жить мы будем вечно.
Никаких ни страха, ни обиды,
Жизнь текла бездумно и беспечно.
Ах, каким чудесным было время,
Где за все платили мы без сдачи,
И куда ни глянь - являлся гений
С новым всплеском встречи и удачи.
Но навряд ли толком понимали,
Что тогда творилось, в общем, с нами.
Но как мы друг другу доверяли,
Как тогда влюблялись временами.
Как бесцельно, кротко и невинно,
Пригубляя, расточили время.
Было ли кому тогда обидно?
Юность - шалость, дерзость, но не бремя.
Ах, Надежда, Наденька, Надюша,
Друг - душа сторонки Петроградской,
Как порою ты умела слушать,
Как прощала вольности по-братски.
Я ведь был тогда твоим соседом,
Жил на Добролюбова, в общаге.
Ты не знала? Странно, но, наверно,
Промысел есть в каждом нашем шаге.
Было ль зло? Его не замечали.
Что, мы жили в благородном веке,
Встроенном в дворянские скрижали?
Нет, мы просто у в а ж а л и человека.
И, быть может, п о л ю б и т ь смогли бы,
И казалось, вот, еще немного...
Но в свой срок покинули нас Рыбы,
И взошло созвездье Водолея.
Кто вы, дети Божии России,
Шарм имперский из Петрова града?
Пусть и не дождались вы Мессии,
Но, конечно, был Он где - то рядом.
*
Но в чем скрыта тайна наших гульбищ?
В прелести ли только юной рати?
Но свобода - лишь одно из чудищ,
Если рядом с ней нет благодати.
И уж Поколение с Явленьем
Рифмовать стремится смелый тезис.
Что ж, теперь вся власть - стихотворенью,
Longa ars, но ясно, vita brevis.*
*Сноска. Жизнь коротка - искусство вечно. Афоризм. (Лат.)
*
Ах, Надя, Наденька, Надюша,
Прости меня, мой друг сердечный,
Мало кто теперь нас будет слушать,
Обещать любить нас - чтоб навечно.
Ах, Надин, неотвратим путь судеб.
Князем мира - рок. Куда податься?
Дай нам Бог, уж если рвутся узы,
Хоть на свете том не расставаться,
Где и Толя там, в надзвездных стужах,
И Зарайский где, средь горних звуков.
Дай Бог над Маркизовою Лужей
Мир обремененным нашим внукам.
*
Мир и Рим. Сенат - в любом нахале,
И у каждого - ума палата.
Что-то вы такое понимали,
Что и дети ваши будут святы.
Потому и было тогда вдоволь
Зрелищ и вина, тем боле хлеба.
Это ли не безОтцовства юдоль,
Где ютится неприметно вера?
Как вино любило вас, поэты,
В портиках, парадных Петербурга,
Канувших в положенную Лету.
Краток век балтийских трубадуров.
*
Маячил уж закат на горизонте.
ЩедрО страна последнее дарила.
Уже предуготовила Самсону
Цепь пышногрудая Далила.
Довлел тогда над каждой жизнью личной
Девятый вал Империи победной.
Античный блеск, изыск и шик столичный
Метался лебединой песней,
Где все любили всех - любых, убогих...
Характер был нордический, но русский.
Теплей и нынче рук и сердца многих
Холодный камень петербургский.
И ныне бал - незваные мы гости.
И этот пир - он не для нас устроен.
Похоже где-то кто-то просто бросил кости
И поделил нас меж собою.
(Хотел сказать, - Спасибо, что хоть кости
Еще не бросил, - вышло, вот, иное.)
Но, слава Богу, люди еще живы.
Не дал Господь делить у них одежду.
И значит, будет мир и справедливость
У Родины и у тебя, Надежда.
Не в нашей власти времена и лета.
Но жив народ, святой и грешный,
И, значит, есть Господне Лето,
Россия есть, и есть надежда.
И Анна* вновь над спящим Петербургом
Поднимет золотое знамя Слова,
Чтобы опять любили мы друг друга,
Теперь-то уж не забывая Бога.
*Анна Андреевна Ахматова
*
Как-будто некий общий грех какой-то
Должны были нести и отработать -
Цареубийства, что ли, иль заботу
И тяготу подобного расчета,-
Подобно братьям пятерым Орловым,
Грабителям до царственных постелей,
(Хоть те события помягче были вроде),
Детей мы почему-то не хотели.
И до поры, до времени источник
Был запечатан. Но, вот, слава Богу,
Мы дружно разродились - как нарочно,
Долг, видно, тяжкий отработав к сроку.
*
Прощай, Империя. Прощайте, дети славы.
Прощайте, девочки-принцессы Петербурга.
Пусть так другие поживут - не для забавы -
Под бременем суровых демиургов.
Империя оплакана. Вином как зельем.
Нами. Жаль, что того не ведали мы сами.
Похоже было больше на веселье.
Но разве тризна, что, не пир под небесами?
Под вечными святыми небесами
Прошли шумящей праздничной колонной.
И плакали, как будто бы смеялись,
(Пока сооружали нам Мамону.)
Но мы верны остались своей доле.
Иль долгу? Вряд ли нас на то хватало.
Дань времени, конечно, мы отдали.
Но мы остались ветром в чистом поле.
И мы - везде. Но нас и нет как будто.
Мы - пилигримы, по определенью.
(Твое тут, Колесо, стихотворенье)
И мы не то что б затерялись в буднях -
Остались на Планете Откровенья
И Юности. "Вы там, где сердце ваше".
Но разве не про нас так говорится?
"Не лепоте ли, братья, ныне бяше"...
Вот вам и вечный бой, покой где снится.
*
Но сладок сон простым и честным людям.
Ты помнишь апельсины из Марокко
И "Джонатан", те яблоки, как чудо
В краю холодного и снежного барокко.
Портвейн в парадном, ты конечно, помнишь,
(что сам Властитель с другом Костей пил
На матчах по хоккею всенародно)
Заметь, не водку жрали и не пойло,
Со знаньем дела - из горла, но честно
Общаясь трезво, в смысле благородно,
Не ведая, что скоро Третий Рим,
Последнюю империю под небом,
насытившую зрелищем - не хлебом,
И свой народ, и век развеет в дым.
В какие бездны нас несло теченьем?
Вот так и жили мы средь Ангелов и рока.
Пороков? Оба подойдут значенья,
(Империя - синонимом порокам)
Но юности чужды они до срока.
Но как избегнуть клятвопреступленья?
И вот нас предали. Империи не стало.
Никто не снизошел для объяснений,
В какой стране мы жили, чем являлись.
Вот так, молчком правитель правил миром.
Но может и хвала ему за это,
Что не тревожил души ранним пиром,
Дал отдых и солдату и поэту.
Не посчитали объяснить нам нужным,
Что мы не просто детский сад из наций,
А следствие истории и нужды,
Один из центров мировых цивилизаций,
Последняя Империя империй...
А нам и в голову тогда не приходило,
Что мы участники каких-то там мистерий,
Наследники какого-то там Рима.
Тем более - наследники евреев,
Израиль Новый, ну и все такое,
(Естественно, по духу) не плебеи,
Не господа - Народ Господень Божий.
Каким-то чудом к этому пробились.
Но знание всегда как черту ладан,
Что раз иной еще понять не в силах,
Где справедливость, где закон, где правда.
*
Жаль, не успел я записать те фразы,
Что диктовали - музы или Ангел,
Не то сказал бы лучше я гораздо
О времени том, сладком и печальном.
Но все ж, попробую. Авось, что-нибудь вспомню.
*
Пред разрушением страна дарила щедро
последнее остатнее тепло.
И все, кому не лень, таки успели
согреться, перед тем как дверь закрыли
и надпись написали: ХОДА НЕТ,
естественно, в историю ( читай -
в империю) и вечность
( к Богу, читай, в рай)
Или, по крайней мере в некое подобье
Благословенных все-таки кругов.
Застой толкуется иной раз как покой,
И рифма эта рыбой лезет в руки.
Мы не страдали, а изображали,
Благословение снимает боль с души.
И делать это научились мы прекрасно.
Ну кто б тогда и догадаться мог,
что это был Театр?
Великий и Божественный, конечно.
Заслуженный, тем боле. Дело было
ведь после окончания войны.
(Театр был и настоящий - БДТ,
У Товстоногова, на каменной Фонтанке.
После гастролей по Европе кто-то
сказал там, что любой актер
из этой труппы
мог честь
составить европейской сцене.
А их здесь было море, всех не счесть:
Басилашвили, Смоктуновский, Юрский,
Доронина... Театр
с Империей - едины.
Нерона вспомним.
Стоп. Об этом в другой раз.)
...Народ нуждался в отдыхе и хлебе.
Империя и выдала ему вина и зрелищ,
Сделав это честно. И это - главное. А большего она,
По сути по своей, природе - не смогла бы.
Империя - меч и закон, порядок. Не народ.
"Паси овец жезлом железным".
Благодаренье Богу. Времена
действительно случились неплохие.
И в этом более других нам повезло,
Единственный, быть может, раз в российской жизни,
истории. И то сказать, какую
Сумели выдержать отцы наши войну.
И наслаждались, как могли, покоем.
Как победители. А вместе с ними - мы.
Их дети. Плод любви желанный.
От Вышнего награда, между прочим.
О чем, скажите, им еще мечталось
В безумных, страшных тех боях?
О нас, конечно, будущих их детях.
Ну, и о мамах наших. Но табу.
Ведь это как-бы из другого ряда.
Нам просто в этой жизни повезло.
И как и кто там правил - чушь собачья.
Не важно было. Вот и все.
Memento more. Помни о смерти.
Это мы забыли.
Вернее, нам дано было забыть,
Чтоб в полной мере наслаждаться
миром, жизнью.
*
Под Фермопилами уж видно не погиб
Царь Леонид и праздно правил Спартой,
как мог. Как воин. Как тиран, конечно.
А разве можно было править лучше,
с народом вместе выходя из ада, -
не внешнее имею я в виду, а внутреннее
Status Quo, положение вещей, -
после безумных всех
тех войн гражданских?
Но Азъ есмь Путь.
Вот мы и шли, и это было правдой.
Шли как народ еврейский из Египта,
сорок лет. Дай Бог другим так поговеть.
(В аду мы были семьдесят четыре,
как Нострадамус предсказал в катренах.
А выходили с сорок пятого и по
сю пору мы еще идем. Но ныне легче.)
Тиран других не допускал, конечно, к власти,
зато любил с народом целоваться.
А это что-нибудь да значит. Не зачтутся ль
его старания как праведность ему?
Во всяком случае в него не брошу камень.
Не мне его ругать. Хоть власти льстить -
не дело для поэта. Лучше вспомнить,
не он ли, иль она - из тех, кто были рядом,
сказали младшему из них, - Давай, друг, рушь.
Так люди не живут.- А мир они видали.
Не зря Цивилизацию спасли. Сказался Третий Рим.
Хоть эта точка зрения лишь наша,
российская, но истина, меж тем.
Валерия Ильинична,* конечно, неправа,
что мы тут ни при чем. Спасли их - мы.
Тут нечего добавить.
*В. И. Новодворская
*
Так что не будем очень удивляться
На все, что вдруг потом произошло.
Все было уж тогда предрешено.
И Божий Суд совпал со мненьем многих.
Как говорится, глас народа вещий.
Вот грустные мотивы сегодняшнего дня.
Их корни там, где были мы когда-то.
Так что росли мы при истоках и корнях,
Хотя тогда корней мы тех не замечали.
Нам было недосуг. Знай, успевай
пожать с Древа добра и зла плоды познанья.
Чего лишь перепалки одни стоили
В троллейбусах, трамваях иль кафе,
Где в бытовых, простых житейских ссорах
Участвовали Герцен, феминистки, эмансипация
И, вообще, по ходу дела, в этих распрях
из-за билетов или перехода
вдруг выяснялось, кто тут виноват
в падении страны, России царской.
И если был неправ, то выходило,
что биоробот ты - не человек,
космический пришелец - не невежда просто,
и все зло мира ты несешь в себе,
и, в общем, враг и людям и Вселенной,
и вообще, учился ты наверно,
в пустынях и песках зыбучих Палестины.
Мне говорил знакомый врач, еврей,
как своему,- за вид и нос худые,
местоимение употребляя Мы,
что раньше Питер
еврейскою столицей был,
но нынче уже не встретишь ты на Невском
знакомого лица. В предчувствии грядущих перемен
все разбежались таки кто-куда,
и жид есть жид, но человек - еврей.
Такой вот уровень бесед и разговоров.
Москве тут просто делать нечего. Ты
строй, столица, вкалывай, работай,
болей на стадионах за Спартак.
Зенит? Но это же не Питер, а Газпром.
По рейтингу правительства тогда,
секретному, естественно,
обыкновенный петербургский восьмиклассник
приравнивался, да, не больше и не меньше,
к московскому десятикласснику. Вот так.
Делайте выводы, отцы московской демо.
Москва, конечно, тут не виновата.
Есть, чем гордиться великому Царьграду.
Но Петербург - Европа, что тут скажешь,
Париж... ну что Париж, - окраина,
окрестность Петербурга.
Живи и помни, размышляй, кого
куда несет и скоростью какою
законами Эйнштейна и Дали
в межзвездных далях.
Здесь, кстати, начинал
у равелинов Петропавловских застенков
пускать свои ракеты Королев,
реинкарнация Кибальчича, возможно,
там, кстати, где казнили декабристов.
Да, все в доме Романовых смешалось.
...Мне папа говорил,
что будучи в войну на Балтике матросом,
он был на гауптвахте,- за что не помню,
молодость не сбросишь как вещмешок с плеч,-
в прославленных тех самых казематах.
Так вот, там утром заливали пол
безжалостно водою ледяною,
учили, значит,- о, Боже, времена, о нравы,-
уму и разуму наивный люд,
материал формировали человеческий вожди,-
из той же серии, что и загрядотряды.
Да, злые ангелы господствовали нами.
Семь лучших лет он, между прочим, отходил
на тральщике радистом. Моряки оценят,
служба какова на корабле,
где ловят, тралят, перевозят мины.
Он обижался на экскурсоводов, что речи не было о том.
И почему бы не почтить память героев?
Ведь гауптвахта - дни, а служба - годы,
где каждый миг взлететь можно на воздух...
Но это к слову, об отцах и детях,
извечной теме и извечной боли.
"Исправлю вам сердца, отцам и детям".
Вот так учила жизнь. У мудрости, известно, цвет печали.
Доподлинно, тогда мы нахватались этого добра,
что и не снилося учености английской. Такие мудрецы,
что ты, студент, теперь, уже не встретишь,
хоть можно все читать и думать как угодно.
Не тут-то было. Изменен ландшафт.
И мысль, и образы равнина не рождает,
изъезженная вдоль и поперек.
Другое дело горы. Где ж они?
Но как опять взобраться, коль спустились?
Не про Кавказ я и не про Тибет, конечно -
А то чего вдруг доброго накличу -
Вершины духа и ума, про горы - горки,
что на иконах русских и в сердцах.
Не оскорбятся Жигули с Валдаем.
Спокойной захотели жизни, значит.
А вышло-то как раз наоборот.
Вот, бабушка, тебе и Юрьев день.
(Иль год - кому как хочется). Однако
Зачем в иное время забредать?
Попробуй теперь выбраться обратно.
Но это страхи. Божья благодать
Не только на пиру, но и на плахе.
*
Бог даст, прорвемся. Дай нам мяч играть.
Бросай. Пусть звезды видят как умеем прыгать,
И позавидуют ей, русской простоте
Терпеть, смиряться и, конечно, ждать
Решающего мига иль момента.
А мужества - не занимать.
Пружину у народа не отнять.
Моменту сжатия идет на смену выброс
и распрямление сопутствующих сил.
Так будем ждать. Благословен Грядущий.
И, может, наш народ не самый лучший,
но что прекрасный самый - это факт.
А праведность оставим мы другим.
Бог дал нам ширь земли и широту души,
и с ней, естественно, бороться бесполезно.
Но, вместе с тем иль вследствие того, в противовес,
Дана свобода жить и поступать по сердцу.
А в этом он и есть - смысл христианства,
Завет не на скрижалях - на сердцах,
в душе, в уме, и ветхого
до кончиков волос перерожденье человека.
А нам перерождаться и не надо,
самим собой достаточно остаться.
Но это вовсе не легко, как кажется сначала.
Ну, что ж, нам надо постараться.
А Бог не выдаст, и свинья
(как боевой порядок всяких там отрядов)
конечно же, не съест.
Но надо очень, очень постараться.
Бореньем Царство Божие берется.
Они нам и подходят, то и другое.
А к остальному уж не привыкать.
Все остальное, в общем, приложится,
но с нами будет Благодать.
Как знать? И знать, и верить,
и любить, и ждать.
*
Душа опять запела рифмы,
знать, шел я правильным путем.
Благодарю за эти ритмы
И мысли и порядок слов.
И тайну тайн - прикосновенье
К ключам Божественной игры
И человеческих комедий,
и сущей в небесах звезды.
Спасибо, ангел потаенный
За легкий и приятный стиль,
За дух мой необремененный
И чувства сладостного пыл.
И тихого еще восторга -
Чудны дела твои, Творец -
Сыновней участью, что можно
И быть, и мыслить как Отец.
*
Почти всю жизнь прожил в "застое",
(В театре том Бог всем дал роли),
Но догадался лишь теперь,
Что более сладчайшей доли
Не доведется претерпеть.
Жил как умел, под знаком чести
Ну и, естественно, любви.
И я могу сказать без лести
То были - золотые дни.
И время было золотое,
Империи последний вздох
Благословенного покоя
И возвращенья в Божий Дом.
Здесь подчеркну я мысль эту,
Иначе изложу я слог:
И успокоилась планета,
И к людям преклонился Бог.
К чему сердиться на светило?
Ему сиять, нам выю гнуть.
Прекрасно время тем, что было
Оно. Мы живы. Вот в чем суть.
А где? У Бога иль на глине?
Корректен будет ли вопрос?
Страна истаяла как льдина,
Но разве мертв великоросс?
А глина? Так ли уж промерзла
Осиротевшая земля?
И что у Бога невозможно?
Кто знает тайны бытия?
И, значит, есть еще надежда
Преподанный понять урок.
И звук рождается как прежде,
И остается Жизнь и Бог.
И остается назначенье
Осмыслить и озвучить текст,
Преподнесенный Провиденьем -
Продолжить повесть наших лет.