Она шла по улице, заглядывая в проулки. Так, кажется, делала Вирджиния, когда искала Башню Тысячи Дверей. Оказывается, арки были не во всех проулках. Но в те, в которых они были, Лилиан обязательно сворачивала и тщательно просматривала названия на каждом латропе. Время шло, зеленовласка заглядывала то в один проулок, то в другой, уже не считая их. Ее ноги, успевшие покрыться слоем дорожной пыли, ныли, мышцы покалывали во всем теле от неудобной ходьбы по брусчатке, а голова, словно погруженная в омут, временами давала о себе знать тупой болью. Солнце, почти достигшее зенита, нещадно опаляло все на своем пути, будто пламя, вырвавшееся из горнила.
Лилиан решила испробовать последнее средство. На улицах, которые постепенно становились пустыми, еще встречались прохожие. Правда, один угрюмее другого. Но попробовать следовало.
- Извините, вы не подскажите, как пройти на улицу Рона? - обратилась Лилиан к проходившему мимо мужчине. Он обдал девушку пламенным взглядом, словно ядом облил, а потом разразился грубой бранью.
Лилиан отскочила от него, как ошпаренная.
Что ж, первая оса всегда жалит.
В следующий раз она присмотрелась повнимательнее. И повторила вопрос молодому мужчине в длинных просторных одеждах. Мужчина остановился, вышел из транса и, переварив услышанное, ответил:
- Единожды в седмицу пройди под стогом, узри начертание, погрузившись в сминаправу.
Зеленовласка озадаченно на него уставилась, а потом невесело сказала:
- Спасибо, вы мне очень помогли.
- О, всегда во благо, - возрадовавшийся мужчина отстраненно кивнул, будто девушки и не было рядом, и все это время он разговаривал со светом, спустившимся с небес. А затем, погрузившись в транс, отбыл в озаренном лишь одному ему направлении.
- Это бесполезно, - сокрушенно прошептала Лилиан, и ее плечи поникли. Ей хотелось выругаться и сказать жителям этого города все, что она о них думает, но злость, ярко вспыхнув, погасла под натиском всепоглощающего безразличия и усталости, окутавших девушку. Она в последний раз окинула затуманенным взором пыльную улицу, думая только о том, к чему бы прислониться, куда бы прилечь и вздремнуть. И тут увидела бодрого паренька, шагавшего прямо к ней навстречу. Он улыбался и, глядя в даль, насвистывал какую-то песенку. В руках паренек нес что-то, по виду легкое, завернутое в сероватую ткань.
- Извините... - Лилиан приложила уйму усилий, пробираясь сквозь дремучие джунгли сознания, чтобы произнести всего лишь одно слово.
Паренек поравнялся с девушкой, и тогда она, сжав кулаки, выдавила из себя еще одно слово:
- Прошу...
- Что? - паренек заметил зеленовласку. - Вы что-то сказали? - участливо поинтересовался он.
- Да... - тело Лилиан покрылось испариной. - Как пройти... - она теряла силы на глазах.
- Куда пройти?
- На улицу... Рона... - все, это конец.
- На Рона? - паренек звонко засмеялся над собственной шуткой. - Так ведь я туда направляюсь.
- Правда? - слабая, одинокая искорка надежды. - А можно... с вами?
- Со мной? - паренек на минуту умолк, обдумывая предложение. - Вполне. Пойдемте, - в знак приглашения он кивнул девушке и зашагал дальше по улице.
Что же со мной творится? А ведь он даже глазом не моргнул! Будто и не со мной разговаривал!
Шаг за шагом, прилагая все оставшиеся силы, Лилиан последовала за парнишкой. Тот иногда поглядывал на нее, как бы проверяя, на месте ли чудная незнакомка, и, улыбнувшись, шел дальше.
Через минут десять они уже стояли перед обветшалым домом. Время и непогода здорово поработали над его обликом: обветренные стены во многих местах облупились, покрылись выбоинами, фундамент и часть первого этажа обросли густым ворсистым мхом, от водосточной трубы осталось только несколько проржавевших кусков, которые дивным образом еще держались одним целым. Тем не менее, этот дом не создавал впечатления заброшенного. Стекла в частых переплетах окон были чисто вымыты, за ними даже проглядывали разноцветные занавески, а из трубы на крыше третьего, чердачного, этажа в небо прямым столбом поднимался густой дым.
Но внезапно из дома стали доноситься пронзительные звуки, то нарастая, то стихая и иногда прерываясь. Лилиан не сразу удалось понять, что это крики и ругательства. Принадлежали они женщине, по голосу которой можно было догадаться, что она - в отчаянии, в том состоянии, когда, не думая о последствиях, начинают проклинать судьбу. Пару раз на улицу выплескивались гневные окрики, полные злобы и ненависти - наверное, женщина не хотела сдаваться.
Сегодня чрезвычайно 'удачный' для меня день. Прекрасно, познакомлюсь с еще одной психопаткой - Виви, держи - не визжи!
Пока Лилиан обдумывала, радоваться ей или нет, что она увязалась за парнишкой и пришла к Виви, ее спутник поднялся по ступеням к парадной двери дома, которая вместе с лестницей располагалась в прямоугольной нише, и громко постучал тяжелым молоточком по черному лакированному дереву двери. Очевидно, паренек был не из трусливых и не боялся, что эта Виви в гневе может причинить ему зло.
Крики в доме смолкли, и минут пять Лилиан вдвоем с пареньком наслаждалась лишь зноем и мертвой тишиной. Правда, зеленовласка скорее изнывала от жары, чем получала от нее удовольствие, стоя на разгоряченной мостовой, в то время, как парнишка нежился в тени ниши.
Почему бы и мне не подойти поближе? Я что, боюсь?.. Нет, не в этом дело. Просто... просто я лучше обожду здесь. Еще совсем чуть-чуть.
2
Внезапно дверь дома широко распахнулась, и на пороге появилась женщина в длинном халате с широкими рукавами, запахнутом крест-накрест. Вокруг ее головы была повязана шелковая шаль, концы которой, увенчанные бахромой, выглядывали из-за спины. Бледное лицо женщины скрывали сумерки, царившие в доме, но даже в таком свете было заметно, насколько она напряжена, взвинчена, но все же старается держать себя в руках.
Виви? Что-то в ней есть...
- Чего вам? - холодно осведомилась Виви, свысока глядя на паренька.
- Ваш плащ, госпожа, - весело отчеканил паренек.
Его ничем не пробьешь. Погодите-ка. Опять плащ?
- Благодарю. Оставьте его на ступенях.
Лилиан не верила глазам и ушам. Она подбежала к лестнице, при каждом шаге мысленно проклиная Миртона Санта, и окликнула женщину, уже взявшуюся за ручку, чтобы затворить дверь:
- Вирджиния?! Это ты?
Женщина обернулась посмотреть, кто это снова посмел побеспокоить ее, и замерла на месте. С ее лица мигом сошли напряженность и затаенный гнев, словно эти эмоции были всего лишь мимолетным наваждением и сменились вначале озадаченностью, затем радостью и так же скоро озабоченностью.
- Лилиан?.. Не может быть! А вы, юноша, не стойте здесь, разинув рот. Дела уж заждались вас в совсем другом месте.
Паренек не заставил себя ждать, аккуратно опустил на крыльцо завернутый плащ, сошел с лестницы и через минуту скрылся в ближайшем проулке.
- Чего же ты там стоишь? Заходи, скорее!
Обрадовавшись встрече со знакомой, Лилиан вошла в дом. Она уже не боялась безумной Виви, потому что, подумав, решила, что Вирджиния просто разыгрывала сценку для театра. Да, ведь она, скорее всего, актриса. И злость, ненависть были проявлениями характера ее героини, а не самой Вирджинии. Ведь так?
Силы стали постепенно возвращаться к Лилиан, как только она окунулась в прохладу сумеречного коридора. А каким блаженством было касаться голыми ступнями прохладных деревянных половиц! Пусть они слегка и поскрипывали.
- Вот ты у меня и в гостях. Не представляю, какими Капюшонами тебя сюда занесло. Знаю лишь, что вовремя, - Вирджиния гордо выпрямилась, уперев руки в бока, и стала рассматривать незваную гостью.
- Да, вид у тебя, как всегда. Уж не обижайся. Босая, растрепанная, полуживая и прочее. Куда тебя занесло на этот раз? - спросила женщина и хмуро, но без злости улыбнулась.
- Миртон Сант. Это все он... - сглотнув, Лилиан поморщилась и прижалась к стене. Вернувшиеся силы вызвали головокружение и легкую тошноту.
- Еще расскажешь. Давай справимся с последствиями, а уж потом выясним их причины.
Вирджиния подхватила отступившую от стены девушку и, поддерживая ее за талию, ввела в комнату, выходившую в коридор прихожей. Лилиан успела заметить по правую сторону зигзаг ступеней, ведущих, наверное, на второй этаж, и абрис заставленного окна, занавешенного квадратом цветной ткани, под ними.
Они очутились в просторном помещении, в левой стене которого находился проход в соседнюю комнату. Двери в нем, как и в предыдущем случае, заменяли длинные шелковые полосы, развевавшиеся от гулявших по дому сквозняков. В комнате оказалось не намного светлее, чем в коридоре: все три окна закрывали плотные шторы, которые, мерно колыхаясь (наверное, окна были приоткрыты), пропускали в комнату лишь несколько косых солнечных лучей.
Вирджиния подвела Лилиан к мягкому дивану у ближайшего окна и помогла на него прилечь. Девушка вытянула утомившиеся ноги и расслабилась.
Вирджиния вышла, а Лилиан, не желая опять ломать голову над вопросами, терзавшими ее, решила полностью отдаться исследованию полутемного интерьера окружавшей ее комнаты. По всему периметру вдоль стен были расставлены софы, кресла и диваны. Обивка из темно-синей ткани контрастировала с освещенными экзотическими птицами, которыми были расписаны матерчатые абажуры ламп. Как только Лилиан переводила взгляд с абажуров на другие предметы обстановки, птицы тут же словно оживали, начинали кружиться по кругу, подобно мотылькам, собравшимся в ночи вокруг ярко горящей лампочки. Но как только зеленовласка, спохватившись, вновь смотрела на них прямо, птицы замирали, притворяясь мертвыми, ожидая следующего мгновения свободы.
Чем дольше Лилиан рассматривала внутреннее пространство комнаты, тем сильнее убеждалась в том, что попала в некое царство экзотических птиц, разнообразных растений и цветов. Казалось, если выйдешь из этой комнаты, непременно попадешь в самое сердце непроходимых джунглей. Девушка заметила, что в сюжетах интерьера из всех птиц преобладает некая, с розовым или алым оперением, загнутым массивным клювом и длинными ногами. Птица показалась Лилиан очень знакомой, но она никак не могла припомнить ее названия. Скульптуры этих диковинных птиц служили ножками круглым столикам, поддерживая их столешницы из дымчатого стекла; вытканные на ковре, они готовились к полету, но их удерживали извивающиеся ветви лиан, усеянные крупными яркими цветами; их фигурки стайкой венчали массивную полку камина в дальнем углу. Лилиан стало любопытно узнать тайну этих птиц. Тайну, которую хранила Вирджиния.
- Как себя чувствуешь? - поинтересовалась вернувшаяся Вирджиния. В руках она несла небольшой поднос, на котором стояло несколько чашек и вазочка с фруктами.
- Тебе следует слегка подкрепиться, - продолжила она, подошла к дивану и, поставив поднос прямо на ковер, уселась рядом с ним, скрестив ноги. - Мой особый чай поможет в этом.
Лилиан посмотрела на женщину долгим немигающим взглядом, а потом, склонив голову на бок, спросила:
- Как зовется та розовая птица, которой здесь все у тебя украшено?.. Если не секрет.
- Краснокрыл. Так зовется она, - лицо Вирджинии на мгновение омрачилось, но потом вновь просветлело: - Давай-ка пить чай. Я даже не потребую от тебя показать мне орисаку, - она протянула Лилиан одну из чашек, расписанную алыми цветами.
- Орисаку?.. А у тебя есть орисаку? - спросила зеленовласка, так и не вспомнив птицу, название которой услышала.
- Где-то завалялась... Возьмешь чай?
- Да, да... - Лилиан взяла протянутую ей чашку. - А-а, сможешь показать свою орисаку?
- Попозже. Не помню, где оставила ее, - Вирджиния махнула рукой в сторону другой комнаты. - Ты ведь не возражаешь?
- Нет, конечно же, нет.
3
После выпитого прохладного напитка и пары съеденных фруктов Лилиан стало совсем легко. И она, не зная, чем нарушить молчание, решила рассказать о сегодняшних похождениях. Вирджиния, узнав, кто направил к ней девушку, долго смеялась, запрокинув назад голову и похлопывая себя рукой по согнутой в коленке ноге.
- А почему они прозвали тебя Виви? - поинтересовалась Лилиан, когда гомерический хохот Вирджинии наконец-то затих.
- О, это долгая история. Виви-визави, - она скопировала Луизину манеру говорить и вновь засмеялась, а вместе с ней и Лилиан. Потом они погрузились в умиротворенное молчание.
- Вирджиния?
- Да? - женщина перевела взгляд на девушку.
- Вирджиния...
- Тяжело произносить, - женщина прервала зеленовласку, так долго собиравшуюся сказать что-то важное. - Можешь звать меня Ви, Джина, Вирджи. Но не Виви.
- С удовольствием. М-м-м, Ви, Джина, ну, а что такое пра?
- А-а, я подозревала, что ты захочешь об этом узнать. Никто не рассказал тебе, верно? Даже Кинг умолчал. А это значит очень многое.
- И что же? - осторожно поинтересовалась Лилиан.
- А то... - Вирджиния неспешно поднялась с пола, оправила халат (вблизи стали различимы множество мелких узоров, на все ту же цветочно-птичную тематику, украшавшие одежду женщины), - А то, что сейчас я отнесу этот поднос, а ты меня подождешь. Вернусь я с метром и связкой лоскутков, и мы определим, какие наряды для тебя состряпать. Ведь ты пришла ко мне именно за этим?
- Да, но... Джина...
Вирджиния скрылась за воздушным занавесом, никак не отреагировав на посылы девушки.
Тогда Лилиан, вздохнув, поднялась с дивана. Прошлась по мягкому широкому ковру, касаясь ступнями нежных телец краснокрылов, остановилась у столика и принялась рассматривать экзотических птиц во всех деталях.
- Они думают, что свободны, но вынуждены вечно двигаться по кругу... - в полузабытьи прошептала Лилиан.
Откуда у меня такие мысли?
Она опомнилась и помотала головой, пытаясь избавиться от мимолетного наваждения.
Полоски легкой ткани цвета кожи младенца колыхались на невидимом ветру. Их замедленные движения притягивали к себе. Лилиан приблизилась к ним и погрузила руку в многослойный занавес. Полосы обвили ее, лаская щекочущими прикосновениями.
Лилиан оглянулась, не вернулась ли Вирджиния, и, раздвинув занавес, вошла в соседнюю комнату.
Вытянутый прямоугольник помещения был заставлен предметами, подобными тем, которые составляли обстановку предыдущей комнаты. Те же мягкие диванчики, софы на изогнутых ножках, кресла с высокими спинками и круглые столики с лампами, приглушенно светившимися головками в расписных абажурах. У окна на тумбочке стоял незнакомый Лилиан аппарат. Над коробкой его основания располагался расширяющийся рупор, который почему-то напомнил девушке улитку. Лилиан заинтересовал этот таинственный механизм, и она решила подойти поближе, чтобы разобраться, как он работает. Но на первом же шагу зеленовласка обо что-то споткнулась. Посмотрев себе под ноги, она обнаружила, что весь пол комнаты, устланный расшитым птицами ковром, завален книгами. Раскрытые и небрежно разбросанные, они представляли собой неприятное зрелище. Несколько томов безобразно щерились неровностями в местах вырванных страниц, которые валялись тут же на деревянном полу, разорванные на мелкие кусочки или скомканные в сморщенные шары. Лилиан не могла поверить в то, что видит, в весь этот разгром, - было очевидно, что его устроила Вирджиния. Чуть поколебавшись, она нагнулась, чтобы взять одну из книг.
- Не смей прикасаться к ним! - резкий голос заставил зеленовласку вздрогнуть и мгновенно отпрянуть назад от книги, будто последняя собиралась ударить ее кнутом.
- Лживые эгоистичные творения! Таких же лицемерных создателей!
Лилиан обернулась и увидела в проеме Вирджинию, гневно взиравшую на разбросанные по полу книги.
- Обманщики и притворщики, не способные открыть миру правду! Сплошная ложь! - голос Вирджинии перешел на крик. - Герои, сотни раз спасающие мир, слезливые злодеи, философские байки, любовные вздохи - все ложь! Мир спасет то, мир спасет се, если, кабы... Да ничто не спасет этот мир! Прогнивший мир...
- Вирджиния... - Лилиан испуганно смотрела на разъяренную женщину, боясь подойти к ней поближе.
- Прогнивший карточный мир... мир трупов, где...
- Вирджиния!
Так вот в чем дело! Вот почему она так бушевала перед тем, как в дверь постучал парнишка. Вирджиния не актриса. Какая глупость! Она изливала гнев и отчаяние на эти бумажные создания, хранящие в душах сотни тысяч мыслей и идей, миллионы слов.
Лилиан снова окликнула Вирджинию, и та, наконец-то опомнившись, непонимающе посмотрела на девушку.
- Лилиан?
- Да, Виржиния, я Лилиан.
- Лилиан... - женщина обвела глазами комнату, и ее взор постепенно прояснился. - Книги... Пойдем отсюда, - она опустила голову и вышла из комнаты.
- Да, книги... - Лилиан последовала за ней.
Вирджиния подошла к одному из столиков и взяла с него связку разноцветных лоскутков.
- Просмотри их. Какие понравятся, скажешь мне.
Лилиан приняла связку из рук женщины и стала ее рассматривать. Вирджиния отошла к дивану и вернулась к девушке с метром в руках.
- Подними-ка руки... Так... - она измерила объем груди, талии и бедер девушки. - Теперь длина... - приложив метр к поясу Лилиан, она опустила его вдоль ноги до самой щиколотки. - Если бы ты сбросила плащ...
- Нет, ни в коем случае, - запротестовала зеленовласка.
- Я так и подумала... - Вирджиния лукаво усмехнулась. - Мирти не шутит на счет одежды.
- Я это уже поняла... Вот эти, - Лилиан указала Вирджинии на три лоскутка, золотисто-розовый, сочно-зеленый и сапфирово-синий.
- Хорошо, - Вирджиния сняла последние мерки и скрутила метр кольцом. - Какие одеяния желаешь иметь в своем гардеробе?
- М-м-м, даже не знаю, - Лилиан на минуту задумалась. - На твое усмотрение. Главное, чтобы были удобными и хоть чуть-чуть мне подходили.
- Заметано, - Вирджиния забрала у девушки связку лоскутков и положила их вместе с метром на стол.
- Вирджиния... Ви, это, конечно, не мое дело, но...
- Да? - женщина обернулась и вопросительно посмотрела на свою гостью.
- Ну... в той комнате, - Лилиан стала пристально рассматривать ладони и растирать пальцы. - Ну, книги... Почему ты так? - она осторожно посмотрела в глаза женщины.
- Зверство, правда? - Вирджиния отвечала спокойно, словно рассказывала о том, что сегодня ела на завтрак. - Зверства против лжи. Как это когда-то называлось, терроризм? Прости, но это действительно не твое дело.
- Да, да, конечно, - Лилиан расправила складки плаща и сделала пару шагов к выходу из комнаты. - Я пойду, наверное.
- Лилиан...
- Что? - зеленовласка сжала ладони в кулаки, но выдержала пронзительный взгляд Вирджинии, который делал ее намного старше и печальней в мягком свете ламп сумеречной комнаты.
- Лилиан, когда-нибудь я тебе обо всем расскажу. Может быть, расскажу. Если того потребует наша с тобой дружба.
- Ты считаешь, мы уже друзья?
- Друзья с первого мгновения первой встречи, - Вирджиния тепло улыбнулась. - Часть нарядов получишь сегодня вечером. Остальное - завтра после обеда. Подходит?
- Да. Это здорово... Ну, я тогда пойду.
- Давай, - Вирджиния провела свою юную подругу в коридор и открыла парадную дверь. На крыльце все так и лежал оставленный пареньком сверток. Вирджиния нагнулась, взяла его и переложила на пол коридора.
- Ты знаешь мой адрес. Так что заходи. Двери этого дома отныне и навсегда будут открыты пред тобою, - последние слова она произнесла, словно заклинание.
- Да, спасибо тебе за все... Ви, Джина, - Лилиан уже настолько размяла пальцы, что они покраснели и стали горячими. - Я пойду, - она кивнула на прощанье и, выйдя за порог, стала спускаться по ступеням.
Стоя в дверях, Вирджиния окликнула девушку, и та обернулась.
- Лилиан, не играй с Полднем. Ты не победишь. Обещай, что впредь не будешь так праздно разгуливать по улицам именно в Полдень, как ты это делала сегодня.
- Обещать? Но... при чем здесь Полдень?
- Когда-нибудь... Так ты обещаешь?
- Да, хорошо, - Лилиан дала слово, но так и не поняла, почему же должна опасаться этого времени дня.
- И еще одно. Зайди-ка в обувную лавку и найди там себе что-то пристойное. Ты ведь не миссионерка! - Вирджиния звонко рассмеялась.
- А чем тебе не нравятся мои босые ступни? - Лилиан изобразила на лице обиду, но потом не выдержала и прыснула со смеху. Она подняла ногу и покрутила ею в воздухе. Вирджиния махнула в ее сторону рукой, и зеленовласка, помахав ей в ответ, повернулась и пошла вверх по улице.
4
Открыв дверь, Лилиан вошла в собственный дом и поставила на пол две обувные коробки. В одной из них лежала пара замшевых туфель на низком каблуке с забавной серебристой пряжкой впереди, в другой - темно-коричневые ботиночки на плоской подошве.
Попав в обувную лавку-магазин под названием 'Удобные ножки', Лилиан была поражена не только ее названием, но и размерами. Казалось, что такой скромный домик снаружи не способен вместить столь огромное помещение внутри. Полки от пола до потолка, заставленные разнообразнейшей обувью, для любого сезона и межсезонья, какого пожелаешь размера, цвета, стиля, для маленьких и для больших - и все это под одной крышей, освещенное десятками миниатюрных ламп, позволявших рассмотреть понравившуюся тебе пару вплоть до цвета ниток в шнурках или ребристости подковок туфель.
Растерявшаяся Лилиан не знала, как поступить, она просто стояла и наблюдала за движениями посетителей (почему-то тогда ей не вспомнилось слово 'покупатель', и, как выяснилось, не зря - о покупателях в городе даже не слышали и не говорили, потому что в Телополисе они не существовали). Но тут к девушке подошел высокий мужчина и назвался мистером Ктошевом, владельцем лавки-магазина. Лилиан еще подумала тогда, что за странное имя. Но мистер Ктошев оказался удивительным человеком. Он повел девушку между многочисленных рядов, показывая то одну обувь, то другую, рассказывая курьезные моменты, которые касались его или его посетителей и были неразрывно связаны с обувью. Наконец, не без помощи Ктошева, Лилиан удалось выбрать несколько пар туфель и ботинок, пристойных, следуя указаниям Вирджинии. Как только выбор был сделан, мистер Ктошев попросил девушку предъявить ему орисаку. Лилиан не растерялась и извлекла из кармана несвоего плаща серую карточку. Лицо Ктошева тут же омрачилось, и он как можно вежливее попытался объяснить зеленовласке, что она не сможет приобрести всю эту обувь - лишь одну-две пары и то из тех, что попроще. Лилиан поначалу удивилась, хотела даже запротестовать, но потом вспомнила, что выглядит, как нищая, и должна вообще радоваться тому, что ее так радушно приняли в этой лавке. И все-таки она расстроилась и нехотя спросила у мистера Ктошева, что же ей тогда делать. Владелец лавки-магазина провел ее к дальнему ряду полок и сказал, что ее орисаку позволяет приобрести лишь то, что стоит на них. Лилиан тяжело вздохнула и стала перебирать пару за парой туфли, босоножки, тапочки, ботинки и кеды - не уходить же с пустыми руками! Мистер Ктошев терпеливо ждал, пока зеленовласка изучала его товар. Как только она брала очередную пару, он вежливо улыбался и подбадривал девушку, говоря, что эта обувь пошита исключительно для нее, и она будет неотразима и прекрасна в ней, как никогда. Вот так, благодаря орисаку и вопреки собственным вкусам и желаниям, Лилиан приобрела себе две пары самой скромной и непритязательной обувки.
Теперь она была дома. В своем собственном жилище! Пускай оно и выглядело нежилым или заброшенным. Но Лилиан сразу же почувствовала облегчение и радость, как только ступила за порог. Что бы с ней сегодня не стряслось - она вернулась в свое убежище, в свою крепость. Лилиан жалела только об одном - о том, что не поинтересовалась у Вирджинии, как ей попасть домой быстро и безболезненно, без часовых блужданий по незнакомым улицам в поисках латропа с названием, ставшим родным, - Шелли Кровавая.
Так всегда, думаешь одно, говоришь другое, а спросить о самом важном забываешь.
Она закрыла входную дверь и оказалась в темноте.
Почему лампы не загораются? Хм, наверное, потому, что еще не наступили сумерки.
Продвигаясь на ощупь, Лилиан распахнула двери обеих комнат, выходивших в коридор.
- Так-то лучше.
Вдруг ее лицо озарилось радостной улыбкой. Всю долгую дорогу домой она мечтала о горячей ванне. И это желание помогало ей быстрее передвигаться и не отчаиваться.
Она возбужденно потерла руками и направилась в дальний конец коридора.
Холодная скользкая ванна смотрелась приветливо в свете солнечных лучей, пробивавшихся сквозь заросли плюща за небольшими окошками под потолком. Солнце перевалило далеко за полдень, и теперь ванная комната казалась сосредоточием романтики и уюта. А черные стены и пол, такие угрюмые, глянцевые и гладкие, лишь оттеняли всю красоту желтоватых полос послеполуденного света.
Лилиан открыла левый кран над ванной. Определив, что из него течет холодная, она закрыла его и покрутила второй, из которого шумной струей вырвался поток горячей воды, сверкающий и манящий. Зеленовласка прибавила холодной и, обнаружив на дне ванны пробку, заткнула ею водосточное отверстие. И только потом подумала, что ополаскиваться придется без мыла, и даже мокрое тело нечем будет обтереть. Не плащом же! Она поморщилась от непреодолимого желания побыстрее сбросить с себя это чужое одеяние, которое она так безрассудно носила прямо на голое тело. Плащ незнакомого ей человека. И как она могла додуматься надеть его? Но ведь тогда все казалось другим, да и было таковым.
Лилиан вышла в коридор и отправилась в мансарду в поисках того, что помогло бы ей сделать процедуры омовения (как она назвала их в шутку) более комфортными.
Мансарда выглядела так же, как и утром, когда девушка покинула ее. Через распахнутое центральное окно, которое она так и не закрыла утром, чуть не вывалившись наружу, в помещение беспрепятственно проникал летний разогретый воздух, за день наполнивший комнату теплом и запахами старого заброшенного парка.
Лилиан заметила, что огонь в камине погас, и теперь в нем, словно в склепе, покоилась кучка серовато-черного пепла. Но не это интересовало девушку в тот момент. Она подошла к одному из двух сундуков и открыла его, намереваясь достать одну из двух простыней, лежавших в нем вместе с подушками и пледом, чтобы использовать ее в качестве полотенца. Присев на корточки, Лилиан переложила в сторону две подушки, достав лежавшее под ними полотно. Такое белое и чистое, что даже жалко было пускать его в употребление. Зеленовласка опять заглянула в сундук, подумывая, не взять ли вторую простыню. И увидела на ее месте ворсистое полотенце, цвета листьев салата, лежавшее в свернутом виде.
- Не может того быть, - прошептала пораженная Лилиан. - Его не было... не было здесь. Или?.. Или было. Проклятье...
Она поднялась на ноги и отошла от сундука на два шага назад, крепко сжимая в руках белую простыню.
- Нет, не может быть. Не может... Ведь я помню, точно, что... там его не было этим утром. Нет...
Проклятье, может, я просто не заметила? Или... Или кто-то побывал в моем доме и подложил его в этот сундук. Но... это невозможно!
Разнообразные мысли вихрем закружились в голове Лилиан. По телу пробежала мелкая морозная дрожь, словно помещение внезапно заполнилось ледяным воздухом. Зеленовласка услышала, как что-то затрещало, и, посмотрев на руки, поняла, что надорвала простыню. Потом она вспомнила, что пустила в ванну воду. Нужно было скорее на что-то решаться. Пересилив себя, она приблизилась к сундуку, положила в него разорванную простыню, предварительно сложив ее, и взяла махровое полотенце. Ее чуткие длинные пальцы, вспотевшие и похолодевшие, судорожно нащупали что-то твердое. Лилиан развернула полотенце и обнаружила кусочек мыла овальной формы, испускавший удивительно нежный аромат. Так пахнут по весне цветущие сады, промелькнула мысль в голове девушки.
Я опять ничего не понимаю. А понимала ли раньше? Проклятье, или я ломаю себе голову и окончательно схожу с ума, или... Или стараюсь не думать о том, чего не понимаю, пока хоть что-то не станет абсолютно ясным.
Захлопнув сундук, Лилиан спустилась вниз.
Погрузившись в горячую ванну, она прикрыла глаза, расслабилась и предалась блаженному наслаждению.
5
Она кружилась в невесомых волнах всепоглощающей тьмы. Покой и забвение шелковыми прикосновениями ласкали ее. Внезапно тишину прорезал резкий звук. Он нарастал и нарастал, становясь все более навязчивым, обретая власть и поглощая тьму, вдруг ставшую такой беспомощной.
Лилиан открыла глаза и резко села. Ей понадобилась минута, чтобы прийти в себя и понять, где она находится, и что вокруг происходит.
Лилиан поежилась. Она находилась в густой темноте, и лишь по хлюпаньям и пронизывающему тело холоду ей удалось определить, что она все еще в ванне, сидит в ледяной воде, окутанная непроглядной тьмой, и откуда-то издалека доносится странный звук. Раз, два, три... Это стук! Стук молоточком по парадной двери ее дома!
Порывистыми движениями Лилиан нащупала на краю ванны полотенце, в которое завернулась, когда вылезла из воды и ступила на гладкий плиточный пол. Стук в дверь возобновился. Он не раздражал, но звучал настойчиво и требовательно. Обнаружив, что намочила волосы, Лилиан недовольно поморщилась и хотела выругаться, но сдержалась. Угораздило же заснуть в ванне!
Она вышла в коридор и прошла к парадной двери. Светильники мрачно молчали и, наверное, загораться так и нее собирались. Во всем доме царствовали вечерние сумерки, беспрепятственно заползающие во все уголки. Через прозрачные стекла окон и распахнутые двери комнат они проникали в коридор прихожей. Но это не утешило Лилиан - в доме было слишком темно, чтобы разглядеть хоть что-то.
Открыв парадную дверь, она увидела улыбающегося мужчину, стоявшего на крыльце с несколькими прямоугольными коробками в руках. Чтобы удержать столь нелегкую ношу, незнакомцу в светлой рубахе и галстуке приходилось отклоняться назад. Лилиан смутилась, подумав, что может навоображать себе этот человек, глядя на ее мокрое тело, замотанное в полотенце, хотя мужчина и не проявлял видимых признаков нахальства. Он просто стоял и приветливо улыбался.
- Позвольте? - голос посыльного вывел девушку из состояния мысленной комы.
- Ой, точно, - девушка отступила на шаг в сторону, и мужчина поставил коробки, кем-то заботливо перевязанные шелковыми лентами, на пол коридора.
- А теперь распишитесь, пожалуйста, - он протянул девушке листок бумаги, который, тускло фосфоресцируя, позволял беспрепятственно прочесть все, что на нем было написано.
- Миллорр, Вирджиния - Лилиан, одежда, вечер, - неспешно прочла Лилиан и взглянула на посыльного: - А чем расписываться?
- Вы?.. Простите. Приложите подушечку мизинца к бумаге, расположив ее под вашим именем, - мужчина был доволен, что ему представилась возможность продемонстрировать знания.
Лилиан поступила так, как от нее требовалось. Под именем Вирджинии она разглядела слабый отпечаток пальца подруги.
- Возьмите, - она отдала бумагу посыльному, - и... спасибо.
Мужчина подчеркнуто кивнул и, сбежав по ступеням, скрылся в тенях, блуждающих между светящимися фонарями.
- Какие же они все здесь вежливые! Даже жутко как-то. Хм, хотя и не все, - сказала Лилиан, ухмыльнулась и закрыла дверь.
6
Она сидела почти в центре зала. За одним из немногих столиков, оказавшихся свободными около часа тому назад, когда она вошла в ресторан 'Веселое Полнолуние'. Лилиан не особо хотелось сидеть именно там, но ей понравилась непринужденная веселая обстановка, царившая в большом гулком зале, и она решила остаться. Пусть даже для этого пришлось усесться в самом центре, который всегда привлекает внимание. Но Лилиан в этот вечер хотелось отдохнуть по-настоящему, а это, по ее мнению, означало попасть в теплое общество, где никто ни о чем не спрашивает, и в котором ты можешь веселиться так, как тебе заблагорассудится.
Она откусила маленький кусочек от свежей мягкой булочки с джемом и, проглотив, запила его горьковатым зеленым чаем, который уже почти остыл.
Увидев меню, которое подал ей улыбающийся официант, Лилиан поначалу немного расстроилась. Выбор был невелик, и она уже начинала догадываться, почему. Прежде, чем подать список блюд, официант попросил девушку предъявить орисаку. Лилиан мысленно улыбнулась, похвалив себя за то, что не забыла прихватить с собой эту ничем не примечательную, но такую значимую в этом городе карточку. Но потом она укорила себя за столь преждевременную радость. Оказалось, что не только в обувной лавке-магазине, но и в этом ресторане ее орисаку действует далеко не безгранично. Она позволяет ей делать выбор, но не из всего существующего и предложенного ассортимента, а только из определенной категории. Зеленовласка догадывалась, что уровень ее орисаку - не наивысший, а скорее наоборот. Но горевать было поздно, о чем твердил ее желудок и простое желание отдохнуть. Потому, заказав бульон с сухариками, мятый картофель и салат из овощей, Лилиан, сведя брови и заработав челюстями, скромно поглотила пищу, стараясь не обращать внимания на некоторые столики поблизости, устланные кружевными скатертями и заставленные сверхвкусными блюдами, аромат которых улавливался даже на расстоянии длинною в двадцать метров.
Но все-таки у Лилиан был повод порадоваться. От Вирджинии она получила такие чудесные туалеты, что серая темнота, расцвеченная лишь сонным светом фонарей, в которой она рассматривала, стоя у окна, содержимое прямоугольных коробок, показалась ей нежной и трепетной, наполненной блеском жизни. Правда, то, что находилось в одной из коробок, стало причиной появления на гладких щеках девушки алого румянца, который, благо, остался незамеченным для посторонних глаз. Да, в той коробке лежало несколько комплектов белья, такого легкого, словно сотканного из воздуха и светотеней. К ним прилагалась записка на фосфоресцирующей бумаге (которая нравилась Лилиан все больше и больше): 'В этот раз выражаю совет в материальных вещах. Думаю, оно тебе подойдет. Ты уже приобрела приличные туфли? Ви'.
Лилиан тихо улыбнулась, сделала еще один глоток и незаметно вновь осмотрела свой наряд. Шелковая блуза, серебристо-зеленого цвета, на пуговках, приятно холодила тело, прикрывая верхнюю часть свободных чернильно-синих брюк. Новые ботиночки, полукругами выглядывавшие из-под брюк, удивительным образом не давили и не жали, что невольно заставляло мысленно благодарить мистера Ктошева.
До чего же иногда важен внешний вид! Все эти ткани, пуговки, кружева, рюши и прочее - все, что приносит эстетическое удовольствие, и все, что когда-нибудь неизменно превратиться в прах. Хм, как и их владельцы да носители. Люди...
Задумавшись, Лилиан провела рукой по волосам, которые ей пришлось заплести в косу, хотя и с превеликим трудом, перевязав затем ленточкой от коробок с одеждой.
Верхний свет, которым было залито помещение ресторана, стал постепенно гаснуть, становясь более приглушенным, создавая интимную обстановку. Лилиан завертела головой, пытаясь понять, что происходит. Люди, кучками облепившие столы, возбужденно перешептывались, наклоняясь друг к другу, заговорщически подмигивая или показывая руками непонятные девушке знаки. Из долетавших до ее слуха слов зеленовласке удалось поймать и различить только одно: 'Полуночная'. Что бы это могло значить? - подумала Лилиан. Но вскоре ситуация прояснилась.
В дальнем конце ресторана, откуда ранее доносились звуки веселых мелодий и счастливый смех танцующих пар, вспыхнул луч света. Он высветил изогнутый край черного рояля, сверкающего подобно отраженному звездному небу в бокале вина, и силуэт, линии которого поражали плавностью. Лилиан чуть привстала, чтобы получше разглядеть все, что происходило на сцене. Она заметила, что некоторые люди, находившиеся за соседними столами, проделал то же самое.
Воцарилась тишина, дышащая ожиданием и вожделением. Несколько минут показались годами, кто-то из посетителей стал нервно ерзать по стулу, кто-то чихнул, кто-то слишком громко отпил вина. И тут... Тишина растворилась в звуках музыки. Мозг понимал, что исходит она из недр рояля благодаря искусным движениям пианиста по клавишам. Но сердце замирало, и дух захватывало от всплывающих в сознании картин.
...Узкая гондола, плывущая по широкой реке. Ночь, в черных небесах зачарованные звезды водят хороводы вокруг полной луны.
Полнолуние. Молоко, льющееся с небес. Оно захлестнет тебя, если утратишь бдительность.
В гондоле сидит девушка. В ее глазах заключена вселенная, в ее сплетенных волосах сверкают лепестки лилий, ее тонкие пальцы касаются невесомых цветов, собранных в подоле ее тончайшего платья, и опускают их на воду.
Далекий берег, кажущийся неподвижным, бросается в пляску. Танцуют тени и мертвецы. Девушка поет. В ее груди не бьется сердце. Девушка поет...
...Лилиан очнулась уже на улице. Она остановилась и озадаченно посмотрела по сторонам. Обычная вечерняя улица. Свет фонарей. Фигуры прохожих. Веселые, кричащие, оживленно переговаривающиеся или же молчаливые, грустные, погруженные в мысли.
Лилиан пальцами обеих рук потерла виски. Еще бы миг, и она... Но нет, все обошлось. Она вернулась и... (Лилиан приложила руку к груди)... чувствует, как бьется ее сердце. А это уже что-то значит, как говорит Вирджиния. Или не она?..
Лилиан оглянулась, ища глазами название ресторана. Но его нигде не было видно. Наверное, отошла слишком далеко, подумала девушка. Слишком далеко... Так, пока не расслабляться.
Она дошла до конца улицы, чтобы узнать, где же очутилась. Перекресток Маркуса Сивого и Елейного Джо. Значит, еще два квартала и она дома. Вот что значит запоминать названия улиц, когда куда-то идешь!
Через двадцать с небольшим минут Лилиан была дома. Встретила ее настоящая ночь, не прикрытая зоркими фонарями. Светильники, сговорившись, бастовали, не желая дарить такой спасительный в подобные минуты свет. Но Лилиан, не обращая на все это особого внимания, быстренько поднялась наверх, держась за перила и стены, спотыкаясь и падая на ступенях.
Она вернулась домой. Вернулась в свою мансарду. Убогую, скромную, тихую, но ее собственную. Где, прислонившись к стене, дремал огромный камин, незаметно вздымая свою грудь, в которой билось потухшее огненное сердце, а на голых половицах, раскинувшись, лежал мягкий матрас, сквозь непроглядную крышу любующийся мерцанием звезд, где стояли, словно стражи, ее массивные сундуки и стеснительный комод, с полыми костями, но полной воспоминаний душой. Где был ее дом.
Только оказавшись в мансарде, Лилиан почувствовала, насколько устала за сегодняшний день. День, за который она еще крепче привязалась к городу, узнала о многом и многих, но ни песчинки о себе. О себе...
Она достала из сундука подушки и простыни. Застелила ими матрас, а затем пододвинула его поближе к открытому окну. Разувшись, она поставила ботиночки рядом с матрасом и разделась, сложив вечерний наряд на коробки с одеждой, которые оставила у стены. Забралась под вторую простыню и расслабилась. Но время шло, а сон - нет. Усталость, свинцом растекшаяся по всем мышцам, не способствовала его появлению.
О, нет, только не бессонница!.. Мысли, это все мысли. Победить их - привлечь сон. Победить...
Мысли, они как пчелы, все роятся и роятся, они как пузырьки, все булькают и булькают, они как следы, ведут от одной станции к другой. Детали... Их вдруг стало так много.
Лежа в сумрачном свете и сквозь стекло большого аркообразного окна глядя в далекие небеса, Лилиан размышляла о том, что еще совсем недавно, в первые два дня, находясь в воздушном неведении, она чувствовала себя легче и даже надежнее. Она радовалась жизни просто так, была скорее посторонней наблюдательницей, нежели активной участницей, смотрела на мир со стороны, не будучи его частью. Тогда она верила, что как-нибудь со всем справится. И все, что ждало ее впереди, выглядело как-то призрачно и нереально, а от того и менее опасно, хотя и шагать в неизвестность было страшновато. Никому не пожелаешь превращения ясного жизненного пути в сплошной клубящийся туман. Но что же теперь? Она, незаметно для себя, стала частью этого мира. И он, протянув тонкие, но такие крепкие щупальца, коснулся ее. Пока что слегка. Но кто знает, что будет потом? Может, этот диковинный, и вместе с тем такой обычный мир, прорастет в нее настолько, что лишит свободы. Свободы решать и мыслить, что так высоко ценит Вирджиния. Да и не только она. Детали...
Она получила имя, дом и кучу вещей в придачу. Казалось бы, это должно стать оплотом, должно вселить надежду и уверенность. И вроде бы она это ощущает. Но, с другой стороны, детали - признак сложности. Они делают путь более запутанным, препятствия - более изощренными. Они не только украшают обстановку, они способны серьезно осложнить жизнь. Хотя, стоит ли отчаиваться заранее? Разве у самых сложных загадок не бывают наипростейшие решения?..
Лилиан повернулась на бок, и в это время в небе появилась луна. Она взошла над неровной кромкой парка и осветила все вокруг таинственным светом.
- Луна... - прошептала Лилиан. - Полная луна.
Она вспомнила о ресторане и о том, что с ней случилось. Она старалась не думать об этом, когда возвращалась домой. Хотела не думать и сейчас. Она слишком устала. Но нужно выжать последние соки, и только тогда удастся уснуть. Последние соки... Ей нечего вспомнить. Она слишком устала. Девушка в гондоле. Женщина у рояля. Музыка... зовет и манит, она...
Лилиан уснула.