Пятница, прекрасный, хотя и ветреный августовский день, сороковой (и одновременно 41-ый) по оригинальному днеисчеслению, началась для Лилиан около восьми часов утра. Во сне ей являлись все те же видения, и зеленовласка, с ужасом для себя поняла, что начинает привыкать к ним, как и ко многому в Телополисе. Она проснулась и осознала это, так четко и ясно, что сомнения не успели родиться. Но вместе с установлением привычек должна была возникнуть некая гармония, которую Лилиан не ощущала даже в зародыше, если, разумеется, не считать ее призрачных подобий-фантомов.
На работу девушка пришла вовремя. В Трехбашье все постепенно возвращалось на круги своя. В сердце Флеменуса ярко пылал огонь, в огромном кресле, сидя вполоборота к камину, седьмую эйду встречал дядюшка Кинг, с отеческой улыбкой и распростертыми объятьями. Но уже в следующий миг равновесие пошатнулось. Из-за спинки кресла выступил улыбающийся Сергиус, в светящихся танриспах и безупречно выглаженной белой рубахе. Лилиан, не поверив глазам, даже подошла поближе, чтобы пощупать вернувшегося старшего эйдина. В полном недоумении она перевела взгляд на дядюшку Кинга, а тот взял и расхохотался безудержным, заражающим веселостью смехом.
На этом чудеса пятницы не закончились.
Ровно в шесть вечера, когда в глубинах Трехбашья гонг Торо пробил Вторую Зарю, на пороге появилась странная компания, состоявшая из трех женщин и трех мужчин. У них была разная внешность и одежда, но одно их объединяло - некое таинственное свечение, словно исходившее изнутри. Оно было незаметным для глаз, но все остальные органы чувств под его влиянием испытывали покалывающий дискомфорт.
Пришельцы заставили подняться из излюбленного кресла даже дядюшку Кинга! А я-то, постыдная, подумала Лилиан, все переживая, чтобы только не покраснеть, решила, что он калека, инвалид, навсегда прикованный к креслу!
Тем временем дядюшка Кинг весьма бодрой походкой прошествовал на середину зала Коритан, поправил очки, откинул на спину настырные пряди мерцающих, словно в лунном свете, молочно-серебристых волос и, широко раскинув руки, коротко наклонился. Лилиан была уверенна, что он при этом произнес какие-то слова, вот только какие, она не разобрала. Поочередно каждый из прибывшей делегации подходил к дядюшке Кингу, обнимал его, почтительно целовал в лоб и шептал на ухо заветные слова.
Лилиан, с силой заставив себя оторваться от церемонии, взглянула на Сергиуса, стоявшего рядом, и улыбнулась. Старший эйдин, разинув рот от изумления, зачарованно наблюдал за тем, что происходило в центре Коритан.
Вскоре все шестеро новоприбывших, облобызав Сори Кинга и сокровенно с ним пошептавшись, разделились на две группы, и каждая неспешной торжественной походкой по дуге двинулась к одной из двух арок-проходов, ведущих в Лоритан. Когда женщины и мужчины поравнялись с ними, Сергиус склонил голову в низком поклоне и потупил взор. Лилиан растерялась и не успела последовать его примеру. Потом она испугалась, что сейчас будет наказана, но женщины, проходя мимо нее, ласково улыбнулись девушке, а одна из них, пухленькая брюнетка с красивыми чертами лица, так даже подмигнула. Смутившись, Лилиан захлопала ресницами и так же смешно, как и раньше Сергиус, разинула рот.
Делегация скрылась за тяжелыми портьерами. За ними последовал и дядюшка Кинг, задумчивый и молчаливый, но, как успела заметить Лилиан и облегченно вздохнуть, не расстроенный и не встревоженный.
- Интересно, а нам можно с ними? - опомнившись, поинтересовалась зеленовласка вслух.
- Ты хоть знаешь, кто это такие? - благоговейно произнес Сергиус.
- Ох, получишь ты от Сори Кинга, - сказал Сергиус, но его слова были лишены какой-либо злобы. - Запомни. Ин-Грэ-нэ-ве-ды, - повторил он по слогам. - Они живут лишь в самых древних и почитаемых Трехбашьях, обитая в четвертой башне, верхушка которой теряется в облаках, в которой есть одна-единственная лестница, но по ней никак нельзя попасть в башню, а только выйти из нее. Название башни, как и слова, вызывающие Ин-Грэнэведов, знают лишь светлейшие Мастера-Магистры.
- Что же они такое делают? - в полголоса спросила Лилиан, уже осознавая всю могущественность тех шестерых, которых ей было позволено узреть.
- Их дыхание, взгляды и, самое главное, пение имеют источником тот же, из которого берет начало сарфи.
Лилиан напряженно нахмурила брови, пытаясь вспомнить значение последнего слова.
- Энергия жизни, которой детский смех наполняет книги, - укоризненно разъяснил Сергиус.
- Ах, ну да, - сделав серьезное лицо, заметила Лилиан. - И при чем здесь... сарфи?
- Ин-Грэнэведы пришли, чтобы вернуть книги, - загадочно протянул Сергиус, глядя в сумрак Коритан. - Да, скорее всего, что так.
- Вернуть книги? Ты имеешь в виду, возродить их, вернуть из пепла?
Сергиус молча кивнул, повернув голову к девушке.
- Но ты не уверен в этом. Потому что сказал "скорее всего".
- Не уверен. Потому что знаю об Ин-Грэнэведах только из рассказов Сори Кинга, который о точном их предназначении всегда умалчивал.
Как бы там ни было, а Сергиус оказался прав. Уже через полчаса, все также находясь в Коритан и не решаясь подняться во второй зал, они услышали приглушенные мелодии. Вскоре, все нарастая и нарастая, их звуки полились мощным потоком, сметая на пути все, что было грубым и неуклюжим. Всем телом Лилиан ощутила всеохватывающий поток пения, пронизывавший толстые каменные стены Трехбашья, сам воздух и ее с Сергиусом. На своей памяти она еще никогда не испытывала ничего подобного и боялась, что более не испытает. Полуприкрыв глаза, девушка позволила пению овладеть ее сердцем и разумом, унося в безликую даль все мелкие неурядицы и тревожные беспокойные мысли.
И вот пение смолкло, и шумная реальность, подобно ливню, вновь обрушилась на них.
Лилиан спросила у Сергиуса, который час. Но тот был без часов, как и она сама. По свету, тонкой полоской проникавшему в помещение через не до конца закрытые двери, она могла лишь определить, что вечер потихоньку вступает в права, и точное время для нее так и осталось неведомым.
Когда певучая делегация покинула Трехбашье, а дядюшка Кинг устало опустился в кресло, Лилиан и Сергиус, с согласного кивка Сори и удостоившись его добродушной улыбки, нетерпеливо поднялись в зал второй башни. И были приятно удивлены увиденным. Лоритан блистала во всем своем красочном великолепии. Лилиан не помнила, чтобы она была такой прекрасной в ее первый день в Трехбашье. Ряды полок, терявшихся в сумрачной выси, были плотно заполнены разнообразнейшими книгами, на припыленных корешках которых выделялось множество названий, сливавшихся в единую непрерывную цепочку букв и символов. Лоритан был залит прозрачно-голубоватым светом-сиянием. И исходил он от натти, в котором в невесомости парил Роберт! Улыбающийся, со сверкающим взглядом, такой ухоженный, в новом костюме и с огромной раскрытой книгой в руках. Не сговариваясь, Лилиан и Сергиус вместе подбежали к натти и коснулись его стекла ладонями.
- Роберт, ты жив! - воскликнула Лилиан, и ее глаза предательски увлажнились.
- Роберт, ты вернулся, - сказал Сергиус, и его голос дрогнул.
- А я никуда и не уходил, - нежно ответил Роберт, и души двух людей откликнулись на его слова трогательным теплом.
Третий и последний зал также был приведен в порядок. Все кресла были расставлены строго и гармонично, у каждого из их находился круглый столик, на котором желтым светилась лампа. И на всех полках лежали мориктолни, скромные и мудрые, хранящие в сердцах, в толниках, тайны жителей Телополиса.
Вместе седьмая эйда и старший эйдин вышли в галерею; солнечные лучи из чистого золота освещали ее искоса, падая справа. Из углов степенно выползали тени. Они слепо жмурились и неторопливо шевелились, руководствуясь инстинктами, которые нашептывали им о приближении ночи, о времени их безраздельной власти.
Лилиан подошла к перилам и задумчивым взором окинула обширную картину городского пейзажа. Вскоре к ней присоединился Сергиус. Наступил момент, и они переглянулись, молча и многозначительно. У них не было дома, и навряд ли они когда-нибудь отыщут истинное пристанище, но теперь, куда бы не занесли их ветры судьбы, они будут неразлучно связаны с Трехбашьем, с домом книг и приютом мыслей, со своим домом.
2
Пятница неспешно перетекла в субботу. Встречая гостей из Дома Радости, Лилиан среди трех десятков детей высматривала одного-единственного мальчугана, русоволосого, с большими печальными глазами. Не увидев его среди тех, кто пришел послушать седьмую эйду, девушка расстроилась и приняла решение в свободное время обязательно наведаться к Нику-Николаю.
На следующий день, неспешно фланируя улицами города, Лилиан вышла к мебельной лавке-магазину под названием "Шерманские стены". Удивившись столь интересному совпадению - она уже несколько дней собиралась заказать мебель для северной гостиной - девушка зашла внутрь. И была поражена размерами помещений, явно не соответствовавших внешнему виду скромного здания, в котором располагалась лавка-магазин. Не находя ответа на этот вопрос, Лилиан сделала заказ, и уже вечером в ее гостиной перед камином стояла удобная кушетка, и лежал круглый коврик с мягким ворсом, у окна стоял стол в окружении трех стульев, а по углам расположились торшеры, их зеленовато-желтоватый свет придавал скромной простой обстановке некую мягкость, делая ее более уютной.
А потом наступил понедельник, 43 (44) день согласно личному календарю зеленовласки и день новолуния. Это известие, о котором ей вежливо сообщил Крепыш (и не забыл же о своих обязанностях!), несказанно обрадовало Лилиан. Теперь предстояло дождаться ночи, а именно 1:43 часа, чтобы задать этому маленькому, умеющему разговаривать чайничку вожделенный вопрос и получить на него ответ. Проблема состояла лишь в том, чтобы выбрать правильный вопрос, ведь их накопилось так много.
Когда наступило назначенное время, Лилиан сидела на кровати, уперевшись спиной в стену. Рядом находился Крепыш, что-то напевающий себе под нос. Девушка поставила его на подушку, чтобы ему было удобней отвечать на вопросы. К сожалению, вопрос должен был прозвучать только один.
И тогда Лилиан спросила:
- Крепыш, как мне найти Долину Кианотт и Источник Чианосс, что находится в ней?
Крепыш подумал и ответил:
- В час, когда властвуют иллюзии, поверив в обратное, отыщешь их ты.
- И это все? - обескуражено спросила Лилиан.
- Да, - спокойно ответил Крепыш.
- Но ведь это нечестно! Ты не предупреждал, что будешь отвечать загадками!
Крепыш молчал, словно игнорируя ее обиженные возгласы.
Лилиан вскочила с кровати и в негодовании взмахнула руками.
- Ты обманул меня! Это нечестно! Я так долго ждала этого дня, этого часа, а ты!.. Ты хоть бы как-то предупредил... - она сокрушенно покачала головой. - Какой мне прок из твоего туманного ответа, из еще одной загадки, которых здесь и так полно? - ее голос сорвался на крик. - И чего я вообще разговариваю с чайником!
Не помня себя от ярости, Лилиан выбежала из мансарды. Потом вернулась за одеялом. Эту ночь ей пришлось провести в северной гостиной, засыпая на кушетке у полыхающего долгордами камина.
3
Утро вторника встретило жителей Телополиса мягкой теплой погодой. Небесная синева манила в прозрачные объятья, солнечный шарик из белого золота неспешно поднимался над горизонтом, и окружающий мир постепенно расцветал во всем разнообразии, словно некий реставратор искусно поработал над очень старой, потемневшей картиной, очистив ее от ночи и вернув свет дня.
Лилиан во вторник проснулась в весьма скверном настроении, особенно после того, как осознала, где находится и почему. По-быстрому собравшись, она отправилась на работу, чтобы в делах забыться и не думать о неприятностях.
К обеду, благодаря участливости и дружелюбию дядюшки Кинга и сдержанной вежливости Сергиуса (а не помышлял ли он взяться за старое?), ей более-менее удалось обрести некое гармоничное равновесие.
После вкусного обеда, проведенного на бархатной подушке у камина (дядюшка Кинг разрешил им отправиться на обед в какой-то ресторанчик, но они с Сергиусом остались, как ради приличия, так и чтобы поддержать традицию), Лилиан вернулась к обязанностям в Лоритан по просьбе дядюшки Кинга побыть там еще часок из-за наплыва посетителей, а уж потом отправляться в Моритан.
В зале второй башни находилось не менее двух десятков посетителей. То ли они так истосковались по книгам, пока Трехбашье было временно закрыто, то ли просто вторник был днем всеобщей читательской активности.
К Лилиан подошла молодая женщина с просьбой отыскать что-то "эдакое, с изюминкой или перчинкой". Светлые волосы женщины были затянуты в тугой хвост, одета она была в легкую трикотажную кофточку и вытертые джинсы. Лилиан, повернувшись к полкам, принялась искать что-то необычное. Она не сосредотачивалась ни на одной книге, а, вытянув вперед правую руку, прислушивалась к внутреннему голосу. Не прошло и минуты, как что-то "эдакое" было найдено. Лишь раз взглянув на книгу, Лилиан передала ее молодой женщине, которая все это время наблюдала за седьмой эйдой, затаив дыхание, а теперь с благодарной улыбкой принимая из ее рук небольшой томик, затянутый в черную материю. Ну вот, усмехнувшись, подумала Лилиан, хоть кому-то нравится моя работа, да и "Затянувшееся погребение" Мелхи Сонна этой дамочке непременно придется по вкусу.
- Седьмая эйда? - кто-то окликнул девушку со спины, и она внезапно вмиг оцепенела. Страх сковал ее руки и ноги, и Лилиан была уверенна, что если ее позовут еще раз, то она точно лишится чувств.
- Седьмая эйда, я только хотел спросить... - вновь раздался тот же голос, и плеча девушки осторожно коснулись чьи-то пальцы.
С широко раскрытыми глазами, еле сдерживаясь, чтобы не задрожать, Лилиан стала медленно поворачиваться, уже зная, кого увидит перед собой - хладнокровного мужчину с высокомерным взглядом, того, плащ которого до сих пор лежал у нее в мансарде и пылился, плащ, который следовало бы отдать, но плащ, с хозяином которого она ни за что не хотела бы столкнуться снова. Но судьба (несуществующая!) решила иначе.
Но когда зеленовласка повернулась и увидела перед собой говорившего, то растерялась окончательно. Ее сердце сбилось с ритма, ноги стали медленно подкашиваться. Кровь отхлынула от ее лица, зрачки расширились, в горле застыло сдавленное "нет".
Но и мужчина удивился, увидев лицо девушки. Он смотрел на нее так, словно узрел призрака или человека, которого считал давно умершим. И его побледневшее лицо, медленно превращающееся в размытое пятно, было последним, что увидела Лилиан.
4
И вот она очнулась. Тьма обморока не хотела отпускать ее, но старания кого-то из внешнего, реального мира были достаточно усердными, чтобы привести Лилиан в чувства.
Девушка открыла глаза, и из калейдоскопа полутонов к ней, наконец, выплыло лицо Сергиуса, такое серьезное и взволнованное, но из-за танриспов кажущееся смешным.
- Представляешь, - хохотнув, охрипшим голосом проговорила Лилиан. - Только что мне такое привиделось! Голос одного человека в обличье другого.
- Ты, наверное, бредила, - откашлявшись, сказал Сергиус и протянул девушке стакан с чем-то мутным, а потом, не поднимая головы, одними глазами посмотрел вверх и вправо.
Лилиан взяла стакан и осторожно проследила за взглядом старшего эйдина. По левую сторону от кресла, в которое ее принесли и посадили после того, как она потеряла сознание, стоял высокий мужчина, на вид лет тридцати. Его темные волосы были взъерошены; сдвинутые к переносице брови, раздувающиеся крылья точеного носа и опущенный взгляд указывали на то, что мужчина сосредоточенно о чем-то думает. Очевидно, о чем-то мрачном и противоречивом. Руки, с закатанными до локтей рукавами свободной рубашки в клетку, мужчина держал в карманах потертых джинсов.
Не отрываясь, Лилиан угрюмо смотрела на мужчину. Она знала его. Знала, как тайного заносчивого "благодетеля", отдавшего свой плащ незнакомке, чтобы та прикрыла свою наготу, и как печального парня, раздаривавшего пламенно алые и бордовые розы представительницам противоположного пола там, на набережной озера Масса.
Из задумчивости их обоих вывел Сергиус.
- Он... так сказать, спас тебя. Поймал на лету и принес сюда. Потом прибежал и я.
- Понятно, - прошептала Лилиан, вздохнув и обреченно посмотрев в глаза старшего эйдина. А затем вновь глянула на мужчину, который, более не хмурясь, смотрел только на девушку. Во взгляде его глаз, цвета стали, подернутого пеленою-отблеском душевных страданий, проглядывал еще тлеющий лучик надежды.
- Винсент, - сказал мужчина и протянул навстречу левую руку.
- Лилиан, - произнесла зеленовласка и, не ответив на жест мужчины рукопожатием, слегка толкнула Сергиуса, чтобы тот подвинулся, и поднялась с кресла.
- Приятно познакомиться, - сказала зеленовласка, поставив стакан с мутной жидкостью на соседний с креслом столик. - Спасибо за помощь. И, извините, у меня много работы, - слабо улыбнувшись, она кивнула в знак прощания и, развернувшись, пошла в галерею, то и дело придерживаясь за предметы, попадавшиеся на пути - ее все еще шатало и слегка подташнивало.
Очутившись в галерее, Лилиан подошла к перилам и облокотилась о них. Вот это ирония судьбы, подумала она и усмехнулась мыслям, я почти что спасла его на набережной, а он уж точно спас меня здесь. Но... ведь он так и не знает, кому отдал плащ!
Последняя мысль вызвала у зеленовласки приступ нервного смеха, и она не стала сопротивляться проявлению собственных чувств, тем более, что они могли напугать этого самого Винсента и отнять у него желание поговорить с седьмой эйдой, а завязать с нею знакомство и подавно.
5
Весь остаток дня, вечер, ночь и следующее утро Винсент и встреча с ним никак не выходили из головы Лилиан, вызывая у девушки то раздражение, то необъяснимую тревогу. Возможно потому на следующее утро, завтракая в "Пальмовой Пустоши", Лилиан, увидев приближающегося к ее столику Винсента, не удивилась, а лишь окинула мужчину взглядом, полным досады и внеземной грусти, при этом сразу же утратив аппетит к сочному и питательному завтраку, состоявшему из овсяной каши с изюмом, банановых коржиков, двух спелых алых яблок и чашки зеленого чая.
Винсент не потрудился даже сменить одежду. Он был в той же клетчатой рубахе, но не такой помятой, как накануне (или это была другая, но такая же на вид?) и потертых джинсах. Вот только волосы его были причесаны, а лицо преисполнено вдохновения и радости, хоть и печальной. Через плечо его был переброшен толстый ремень матерчатой сумки.
- Лилиан, вы сегодня прекрасно выглядите, - сказал Винсент и, усмехнувшись, спросил: - Позволите присесть?
Девушка промолчала и указала на соседний стул рукой. Ну, конечно же, прекрасно выгляжу, иронично подумала она, автоматически заправив за ухо прядь зеленых волос, выбившуюся из косы, видел бы ты меня в своем плаще да на голое тело или тогда, когда я блуждала по акшупи! У-у-у!
Сдерживаясь, чтобы ничего лишнего вдруг не ляпнуть, и стараясь вести себя непринужденно и прилично, Лилиан неспешно продолжила завтрак.
Винсент тем временем заказал себе крепкого черного кофе (и Лилиан моментально смекнула, что его орисаку, очевидно, более высокого уровня доступа, поскольку ей самой, с ее-то серой карточкой, кофе подавать отказывались) и, дожидаясь, пока принесут бодрящий напиток, спокойно наблюдал за тем, как девушка кушает.
- У вас ко мне какое-то дело? - слишком резко спросила Лилиан и уставилась на мужчину.
- Можно сказать, что и так, - ответил он и мягко улыбнулся.
- Вам нравится смотреть, как я ем? - поинтересовалась Лилиан и, сделав глоток уже остывшего чая, пожалела, что здесь не подают онто-рио.
- Вы делаете это очень аппетитно.
- Так в чем же суть дела?
- Я хочу пригласить вас. На прогулку, - чуть склонив голову на бок, произнес мужчина.
Принесли кофе. Винсент поблагодарил официанта, мельком глянув на него, а потом вновь перевел взгляд на девушку. Лилиан не опускала глаз, но чем дальше, тем труднее ей было сохранять невозмутимое и спокойное выражение лица. Взгляд Винсента, полный холодной стали, затягивал, гипнотизировал, и зеленовласке уже начинало чудиться необузданное алое пламя, раскаленное тело металла и темное мутное глубоководье, в котором выкованная сталь навеки пропадает в туне.
- Я не могу, - поморгав и опустив глаза, Лилиан категорично помотала головой. - У меня работа, - она поднялась из-за стола. - Простите, я спешу.
Винсент поднялся следом и преградил ей путь.
- Но, все-таки, подумайте, Лилиан, - тихо сказал он, глядя на девушку сверху вниз - он был почти на голову ее выше. - Удачи, - прибавил Винсент и отступил.
Лилиан более не взглянула на него и быстрым шагом вышла из кафе.
6
- Лилиан, Сори Кинг зовет тебя, - сказал Сергиус и заинтересованно повернулся к книжной полке.
- Хорошо, - ответила девушка и посмотрела на Роберта. Тот, словно почувствовав ее взгляд, оторвался от чтения и одарил седьмую эйду нежной улыбкой, а затем одними губами произнес слова, которые неизменно говорил ей каждый раз, когда их взгляды встречались: "Дева, лишенная теней".
Лилиан помотала головой, как бы говоря, ну что, мол, с тобой поделаешь, и спустилась в Коритан. Ее часы показывали без четверти шесть. Рабочий день близился к завершению.
Спускаясь в сумраке по лестнице, Лилиан снова вспомнила о первой столь необычной и неприятной лично для нее встрече с Винсентом и подивилась тому, какое продолжение получила эта встреча.
Дядюшка Кинг, сидя в огромном кресле, полудремотным взглядом следил за беспрерывными движениями-танцами огня во чреве Флеменуса, а за его спиной, на стеллажах и стенах, теряющихся во мгле, манящей и одновременно пугающей, в замедленном ритме плавали тени, отблески пламени.
Лилиан тихонько подошла к камину и остановилась. Дядюшка Кинг, завидев ее, приободрился и мягко улыбнулся (теперь он всегда встречал ее улыбкой и добрыми словами).
- Присядь, девочка моя, - он указал рукой на бархатную подушку, лежавшую у ног Лилиан.
Девушка кивнула и, присев, устроилась поудобней
- Знаешь ли ты, зачем я призвал тебя? - спросил дядюшка Кинг.
Лилиан отрицательно покачала головой.
- Помнишь ли ты историю о женщине, пришедшей в Трехбашье жарким летним днем? - он выдержал паузу. - Историю о стармранской мрачнице?
Лилиан кивнула.
- Пришло время услышать ее продолжение, но не окончание, ибо окончание не ведомо даже мне... Ты готова, девочка моя? - спросил Сори, подавшись вперед и внимательно следя за девушкой.
- Да, - коротко ответила Лилиан и стала вспоминать подробности истории, которую когда-то (кажется, месяцы и годы тому назад!) услышала из уст дядюшки Кинга. Тогда обстановка была такой же тихой и таинственной, ее нарушали лишь потрескивания мыслей Флеменуса и собственное дыхание Лилиан, потому что дыхание дядюшки Кинга было неслышным. Тогда история о молчаливой женщине, некогда бывшей седьмой эйдой, как и она сама, врезалась Лилиан в память, отпечаталась в ее мозгу, но со временем несколько потускнела и затерялась во множестве обрывков совершенно иной информации. И вот теперь настало время вспомнить все и услышать продолжение.
Дядюшка Кинг спросил снова, готова ли она, и Лилиан опять ответила утвердительно. Тогда Сори, откинувшись на спинку кресла, сцепил на животике пальцы замком и, прищурено глядя на девушку, заговорил:
- В тот день, такой солнечный и безветренный, в Трехбашье вернулся Николас. Когда-то он был старшим эйдином, но то было когда-то... Иногда Николас наведывался к нам. Говорил, чтобы повидать меня. Но я ведь чувствовал, что на самом деле творилось в его душе. Он приходил к ней, к печальной мрачнице, моей доброй эйде, - Кинг опустил глаза, его брови и губы дрогнули. Справившись с нахлынувшей волной чувств, дядюшка продолжил: - Не помню, говорил ли тебе, что Николас и мрачница... были влюблены друг в друга. Их отношения были преисполнены нежности и такой искренней привязанности... - он тяжело вздохнул, и Лилиан обеспокоено посмотрела на дядюшку, но он жестом руки дал понять, что с ним все в порядке. - Однажды Николас ушел. И стал рисовать картины. Стал художником. Но эйда осталась и помогала мне... Даже не знаю, как они общались, ведь мрачница всегда хранила молчание, но... в любви слова излишни.
Так вот, в тот странный день Николас как раз пришел навестить эйду, а заодно и меня. Помню, он немного поговорил со мной, затем поднялся в Лоритан и, наверное, в Моритан, где в то время, после обеда, как раз находилась моя добрая эйда. Прошло какое-то время, и вдруг я увидел, как из-за портьеры выбегает встревоженный Николас. Он пытался что-то сказать, но тут же сам терял нить рассказа, и его слова лились бессвязным потоком, а лицо было искажено болью. А на руках, - дядюшка Кинг порывисто вздохнул, - на руках он держал тело бездыханной мрачницы. Я...я так и не смог понять, что точно произошло, - он замолчал и помял руки.
- Может, не надо, - робко промолвила Лилиан, но дядюшка Кинг словно не расслышал ее и вскоре продолжил.
- Все, что мне тогда удалось разобрать, это то, что Николас принес моей доброй эйде какой-то подарок. Они стояли у Морфиуса, и вдруг она... лишилась чувств. Николас поймал ее, поднял на руки и сбежал вниз. Как же я тогда разволновался, ведь подобные случаи происходили в Трехбашье крайне редко!
Я попросил Николаса отнести мою добрую эйду к ней домой. Он так и поступил, - дядюшка Кинг вновь вздохнул. - Прошло около двух недель. Все это время я думал, как помочь моим влюбленным. Я призвал Николаса, и он пришел. Он был опечален и мрачен. Он проводил дни и ночи рядом с моей доброй эйдой, но она так и не очнулась! Тогда я вручил Николасу кувшин с питьем и попросил хоть каким-то образом дать выпить это снадобье мрачнице. Если же она очнулась, пускай все равно выпьет. Спустя несколько дней Николас вновь пришел в Трехбашье. Он выглядел еще более угрюмо, на его лице застыло выражение полнейшей безысходности и отчаяния. И я спросил его: "Неужто снадобье не помогло?". Николас горько улыбнулся и ответил мне: "Нет, что вы, дядюшка, помогло... Оно помогло". И поспешно покинул меня, а его слова навсегда запечатлелись в моей памяти, - дядюшка Кинг помолчал. - С того дня я более не слышал ничего ни о печальном Николасе, ни о молчаливой стармранской мрачнице, хотя неоднократно посылал им обоим письма. Вот... и вся история.
Лилиан хотела спросить у дядюшки Кинга, зачем он рассказал ей эту историю, но посчитала, что такой вопрос будет неуместным. И потому она просто сидела и молчала, не зная, что сказать. Перед ее внутренним взором проплывали образы, созданные ее воображением, образы мрачницы и Николаса, их отношений и трагедии. И эти образы всколыхнули нечто, спрятанное глубоко в душе зеленовласки, отчего она разволновалась и почувствовала себя неуютно.
- Девочка моя, - тихо произнес дядюшка Кинг, - можешь идти домой. Более не буду задерживать тебя.
Лилиан поднялась, попрощалась и покинула Трехбашье. Но образы Николаса и стармранской мрачницы еще долго преследовали ее.