Я бегу. По полю. Зеленому-зеленому и бескрайнему. Я маленький мальчик. Я счастлив. Я хочу взлететь, словно птица, и парить в небесной выси. Высокая трава хлещет меня по лицу, по рукам, по ногам, но мне не больно. Я счастлив, я смеюсь. Я тону в море цвета и запахов. Но я добегу до края и улечу в бесконечность...
Она кружится. Девушка. Такая юная и красивая. Она смеется, ее густые длинные волосы разлетаются на ветру, а она все кружится и кружится, сжимая в руках благоухающий букет сирени. Ее широкая юбка раздувается, становится похожей на колокол, а она все смеется, так беззаботно, так заразительно.
Но я не вижу цвета ее глаз, не ведаю запаха ее волос, не знаю, бьется ли в груди ее сердце.
Все окутано черно-белыми полутонами. Я не вижу себя. Меня нет, но я мыслю.
А она смеется, девушка моей мечты. И букет сирени вспыхивает в ее руках ослепительным фиолетовым огнем...
Коридоры в зеркалах. Я бегу по ним и знаю, что не будет конца. Под ногами земля, рыхлая, я спотыкаюсь. Потолок теряется в сумраке - его нет, или он есть небо, ночное, утопающее в щемящей гулкой безмолвной мгле.
А за гранью, за плоскостью зеркал - день, другой мир. В нем есть она, стремительно убегающая от меня. Я кричу ей вслед, и мой голос срывается в хрип. Я должен ее предупредить. Я должен, я не прощу себя. А она смеется. Я вижу край ее платья и прядь волос. Она не оборачивается и смеется другим. Она забыла меня. Ее платье развевается на ветру другого мира, такое сиреневое, такое легкое. Но свет того дня теряется в полутонах, черных и белых и бесконечном множестве серых. Я спотыкаюсь и падаю. Рыхлая земля впитывает меня, словно влагу после дождя...
И я вновь на свободе, на поле зеленом, среди лугов, равнин и предгорий.
Но я их не вижу. Я лишь знаю, что они есть. Меня подхватывают зеленые волны, колышимые могучим ветром, не знающим преград, не ведающим поражений. Подхватывают и несут, вдаль, вперед, в бесконечность, свивая мое тело благоуханиями полевых цветов, пением незримого ветра и буйством летних красок...
Ты здесь? Да. И кто же ты? Я - ты. Но почему?..
Я стою на земле, влажной и вязкой после дождя. Пахнет свежестью, озоном. Я смотрю на босые ноги - по пять пальцев и неестественно белая кожа, в сумрачном вечернем свете, в старом-старом парке, зловеще шуршащие кроны которого нависли над моею головой.
Я стою неподвижно и смотрю на ствол дерева, с корявыми прожилками, испещренный болезненными наростами.
Я молчу и смотрю на корни дерева. Они словно выползают из земли и в неверном свете кажутся змеями.
Но я не боюсь змей. Я страшусь боли и криков. Они преследуют меня повсюду, вгрызаются в сознание, растлевают сердце и разум.
Но я стою и молчу. Потому что слышу за спиной душераздирающие вопли. Потому что знаю, что это они терзают ее. Когтями и лапами, которых у них нет, смехом гиен, что наполняет их шелестящие голоса. Я боюсь, что кровь брызнет мне на спину, потечет по белой коже.
Руки мои безвольно повисли, ноги превратились в корни, увязшие в земле. И в безликое время, чувствуя спиной дыхание смерти, я любуюсь ими - крошечными светлячками, ослепительно сиреневого цвета, ползущими по стволу дерева, заполняющими землю, и знаю, что там, на подстиле из прошлогодней листвы не спеша остывает мертвое тело, и некогда алые уста покрываются цветом, который когда-то в будущем станет синим...
Птицей. Я стану птицей. И, раскинув за спиной белоснежные крылья, буду парить в невесомо лазурных небесах.
Но это потом, когда достигну края зеленого поля, несомый телом, свитым из букета сочной травы, ромашек и васильков, свистопения дикого ветра и крошек рыхлой земли.
2
Лилиан захлопнула Дневник и отложила в сторону перьевую ручку. Она была вымотана, мысли ее были тревожными, а грудь теснила притупленная боль. Только она начала привыкать к видениям, в которых была мальчиком, не бояться их и тех сумрачных сно-видений, в которых она безуспешно пыталась вынырнуть на поверхность из вод океана, и каждый раз ей препятствовали танцующие антропоморфы и жестокая рука, как была вознаграждена или скорее наказана (но как и почему?) новой порцией ночных символических картинок.
Мальчик, бегущий по полю? Нет, уже не мальчик, а юноша - она сделала неточную запись. Зеркала иного мира? Или ее разума. Влюбленность и неуловимая незнакомка? Или она и ее Альтер-эго. Кому ведом ответ, и существует ли он вообще?
Лилиан поднялась из-за стола и прошлась к окну. Там, за тончайшей гранью из стекла, пробуждался город, в котором никому не было дела до проблем зеленовласки, даже если бы она четырежды была седьмой эйдой.
Лилиан шумно вздохнула и повернулась лицом к комнате. Нужно что-то решать, делать выбор. Или же отложить проблемы в сторону и подождать, пока они исчезнут, пусть сами, пусть при чьем-либо содействии? А она, встав под липой, закроет глаза и поймет, что легка, как бабочка, и свободна, словно птица в синей выси...
Проклятье и замшелый олух! - мысленно выругалась Лилиан.
Она мельком выглянула в окно. Небо, крыши домов, деревья, мостовая - нигде не было видно ни одной птицы, собратом которых она мечтала стать во сне.
Лилиан присела на край кровати, но через минут пять поднялась, как только поняла, что так ей грозит неизбежное засыпание. Переодевалась она вяло, долго выбирая одежду и умудряясь дважды не попасть рукой в рукав блузы. С трудом расчесавшись, она заплела волосы-водоросли в косу и глянула на часы. Они показывали четырнадцать минут девятого. Ну вот, уже и выходить пора, пока позавтракаешь, пока доберешься на работу...
Ступив на первую ступень лестницы, Лилиан окинула взором мансарду и приметила некий темный предмет, тихонько лежавший перед одним из сундуков. Наклонившись, девушка подняла его и удивленно хмыкнула, поняв, что это клубок из темно-зеленых ниток. И как он там оказался? А ведь она и думать о нем забыла!
- Интересно, кому ты принадлежал раньше? Кто был твоим хозяйкой или хозяином? - задумчиво произнесла Лилиан, вертя клубок в правой руке. - И почему ты попал именно ко мне?
Не успела она задать еще один вопрос, как клубок вдруг выпал из ее руки и покатился вниз по лестнице. Лилиан озадаченно нахмурилась, а когда клубок скрылся в темноте, подняла с пола сумочку и побежала за ним.
Клубок скатился на первый этаж, но на этом не остановился. Он пару раз стукнулся о входную дверь, и когда Лилиан, пораженная поведением обычного клубка с нитками, открыла ее, выкатился на крыльцо, успешно прискакивая, миновал лестницу и взял курс на север, то есть прямиком к выходу с улицы Шелли Кровавой. На перекрестке, в котором сходились Шелли Кровавая с Пустым Сердцем и Заиндевевшей Тайной, клубок на минутку остановился, как бы выбирая следующее направление своего загадочного движения, а затем, когда подоспела девушка, уверенно покатился на северо-восток, уводя свою новую хозяйку все дальше от ее дома. Лилиан не сопротивлялась, ее начало снедать любопытство, поглотившее ее волной и заставившее позабыть о невыспавшемся состоянии после ночи, полной мрачных сно-видений.
Петляя улицами, площадями и перекрестками, клубок, наконец, остановился в месте, которое вызвало в душе Лилиан тревогу. Это был узкий малоосвещенный проулок, с обшарпанными стенами домов и латропом, в медлительной жизнедеятельности которого нелишним стало бы вмешательство реставратора - письмена, некогда обозначавшие названия улиц, теперь было трудно разобрать.
Лилиан оглянулась через плечо на улицу, по которой только что прошла. Обычная, которых в Телополис неисчислимое множество. А затем вновь посмотрела на проулок. Да что тут было говорить, и он не обладал особыми отличительными чертами. Но ведь случается такое в жизни, когда обыденность, окружающая тебя повсюду, в определенный момент становится иной. Это может сопровождать некую ситуацию или обстановку, даже самые знакомые и привычные. И никому неведомо, когда и где ты переступишь неуловимую грань и очутишься в мире, который заставит тебя вздрогнуть и ощутить горьковатый терпкий привкус жути. В тот момент Лилиан показалось, что клубок указывает ей путь именно в подобный мир. Но принять верное решение она не успела. Клубок сдвинулся с места и покатился к латропу. На сей раз за собой он оставлял темно-зеленую нить, как бы призывая девушку ухватиться за нее и последовать за ним. И Лилиан, вступив в игру, не зная правил, вошла в латроп, ведомая нитью цвета мха в сгущающейся тьме...
3
...И оказалась на затопленной улице, среди трехэтажек с окнами без стекол, но со шторами из темных тканей. Улица была извилистой. Лилиан удалось насчитать не меньше семи поворотов - в проулки, другие улицы и, возможно, тупики. В мутной воде не было видно дна, потому дома вполне могли иметь еще и несколько подводных этажей.
Прислушавшись к себе, Лилиан не уловила присутствия каких-либо жутких ощущений, скорее неловкости и недоумения, и еще радости - из латропа она вышла не прямиком в образовавшееся море, а на каменную плиту, занимавшую весь проулок с аркой и чуть-чуть выступавшую на улицу с неизвестным названием.
И что теперь? - подумала Лилиан и наклонилась, чтобы поднять темно-зеленый клубок, но тот резко отскочил в сторону и, не удержавшись на краю, упал в воду. Девушка выругалась и стала пристально осматривать поверхность воды, но клубка нигде не было видно - он исчез бесследно, ушел на дно.
Лилиан посмотрела в один конец улицы, потом в другой - тишина да гладь, и никаких признаков жизни. Затем глянула в небо. Его бескрайние просторы затягивали тяжелые серые тучи, не предвещавшие ничего хорошего. Зеленовласка вернулась к латропу и внимательно осмотрела его поверхность. И если на арке, под которой она прошла, чтобы попасть в это вымершее место, наблюдались хоть какие-то черточки, некогда бывшие словами-названиями улиц, то на этой арке они отсутствовали напрочь.
Ну вот, я опять попала в ловушку, досадно покачав головой, подумала Лилиан. И как меня угораздило снова пойти на поводу у любопытства! Но... кто знал, что все получится именно так?
Идею вернуться в привычный для нее Телополис, пройдя через латроп без единого названия, Лилиан отбросила сразу как несостоятельную. Она сомневалась в том, что ей это удастся, даже если она будет держать в голове название улицы, по которой клубок привел ее к заброшенному проулку. Тем более, что названия она и не помнила. Оставалось два варианта дальнейших действий. Или отправиться вплавь на поиски других латропов, или сесть на вот эту каменную плиту и ждать, пока ее отыщет или другой человек, или смерть. Разумеется, ни один из вышеприведенных вариантов Лилиан не понравился. Во-первых, она не знала, а вернее, не помнила, умеет ли плавать, да и в столь мутных тихих водах ее могли поджидать самые невообразимые, но очевидно малоприятные сюрпризы, во-вторых, сидеть и ждать своей участи можно до скончания веков, но, по крайней мере, так ей может повезти - допустим, вернется клубок и проведет ее под аркой, или же появится некий рыцарь и спасет ее, да и так она не намокнет.
К превеликому сожалению, последнее утверждение оказалось ошибочным. Уже через четверть часа пошел дождь, постепенно усилившийся и превратившийся в ливень. Все вокруг стало выглядеть еще более безжизненно и серо. Лилиан, прикрыв голову сумочкой, прижалась спиной к стене одного из домов, к которым крепились основания арки латропа, надеясь, что так она намокнет меньше, и молясь, чтобы только этот дождь не обладал скрытыми свойствами своего собрата с Улицы Травяного Дождя. Она закрыла глаза и попыталась сосредоточиться на чем-то светлом, жизнерадостном и, главное, сухом, чтобы сохранить спокойствие и не запаниковать. И она вспомнила тот день, когда Ир Григг фотографировал ее на берегу озера Сиа. Тогда она беззаботно смеялась и чувствовала себя по-настоящему счастливой. Она с удовольствием позировала перед аппаратом, играя роль чувственной романтической девушки. И вот перед ее взором отчетливо проявилось лицо Ир Григга. Он стоит перед ней, в его седых волосах отражается солнце, и улыбается, так печально и нежно, а затем говорит:
- Лилиан! Лилиан, очнись! Не стой у стены, Лилиан! - и голос его звучит неестественно громко и взволнованно, да и похож более на женский. Голос не из воспоминания, а из реальности!
Лилиан резко встрепенулась и помотала головой. Что за наваждение!
- Лилиан, не стой же там! Иди сюда!
Вздрогнув от неожиданности, Лилиан оглянулась. У выступа каменной плиты, на волнах реки затопленной улицы, покачивалась лодка, с вытянутым приподнятым носом и дугообразным навесом сверху из непромокаемого материала. Под этим навесом, наклонившись вперед, сидела женщина, которая и звала ее. На ней был наглухо застегнутый темный плащ с поднятым воротом и широкополая шляпа, руки были затянуты в перчатки.
Лилиан ошеломленно взирала на женщину, сомневаясь, видит ли ее на самом деле, или же та является плодом ее воображения или галлюцинацией.
Женщина тем временем поманила девушку рукой, склонив голову на бок и тепло улыбнувшись. Лилиан, все еще сомневаясь, но уже начиная радоваться тому, что ее мольбы о спасении были услышаны, неуверенным шагом направилась к лодке, продолжая прижимать к голове сумочку, словно та могла защитить ее от проливного дождя.
Вблизи лодка выглядела более реальной, да и женщина, сидевшая в ней, тоже. Лилиан втянула носом воздух и, кроме влажных запахов дождя, камня и воды, уловила тонкий аромат цветов, явно исходивший от лодки.
Женщина в плаще и шляпе жестом пригласила девушку сесть в лодку, и Лилиан приняла это приглашение, уж слишком холодно и мокро она чувствовала себя в тот момент.
Под навесом было сухо и уютно. Лилиан осторожно присела на деревянное сиденье и посмотрела на женщину. Та была красива и стройна, хотя лицо ее и скрывалось в тени широкополой шляпы, а тело - в складках плаща.
- Ты совсем продрогла, - сказала женщина бархатистым мягким голосом и улыбнулась. Наклонившись к девушке, она укрыла ее пледом. А затем три раза коротко хлопнула ладонью по борту лодки, и они отчалили. Лихо и уверенно, но неторопливо лодка поплыла по затопленным улицам.
Лилиан поправила край пледа, укрывая ноги, и медленно выпрямилась. Что-то настораживало ее во всем этом. Лодка, появившаяся из ниоткуда; незнакомка, такая приветливая, забравшая ее из-под дождя - может, она просто продолжает видеть сон и по-прежнему стоит там, на каменной плите, прижавшись к шершавой и холодной стене? Но нет, ведь было еще что-то. Да, женщина говорила с ней, не размыкая губ! Лилиан слышала ее голос у себя в голове. Проклятье и замшелый олух!
- Не ругайся, пожалуйста, - тут же прозвучали мягкие слова.
Лилиан враждебно глянула на женщину.
- Не подслушивайте! - обиженно сказала она.
Женщина, оторвавшись от созерцания воды и продолжая улыбаться призрачной неуловимой улыбкой, посмотрела на девушку и, не раскрывая тонких алых губ, произнесла:
- Я не видела твоих мыслей и не касалась твоего разума. Просто бранные слова обладают мощной негативной энергетикой, которую я и почувствовала.
Вот теперь настало время для жутких ощущений. И звук окружающего мира - монотонный шум дождя, барабанившего по навесу, воде за бортом, крышам и стенам домов, и голос незнакомки Лилиан слышала одинаково, у себя в голове. Вот только восприятие первого было естественным, а второго - жутковатым. Слова, которые не произносились губами, которые не требовали напряжения голосовых связок, а были голой мыслью, которую один разум посылал другому.
- Вы... телепатка? - тихо спросила Лилиан, смотря прямо в глаза женщине и удивляясь всплывшему из памяти понятию, значение которого она понимала.
Женщина спокойно кивнула.
- А куда мы плывем? - чуть погодя поинтересовалась Лилиан, так же тихо и осторожно, и все еще пытаясь осознать то, что перед ней сидит человек, обладающий неординарной способностью, возможно, и не одной.
- Мы возвращаемся в мое пристанище, - мысленно отозвалась женщина.
- Понятно, - зеленовласка сдержанно кивнула и перевела взгляд на воду за кормой, все принимавшую и принимавшую сотни тысяч капель, обрушивавшихся на нее с небес, затянутых низко повисшими серыми тучами. Она не знала, сколько поворотов сделала лодка, какое расстояние они уже преодолели и сколько еще осталось. Ее наручные часы показывали почти без двадцати десять, что значило - сегодня на работу она явно опоздает.
Но, куда бы лодка ни держала путь, Лилиан продолжала отчетливо ощущать тонкий аромат цветов. Он не мешал ей, даже нравился, но девушку беспокоило незнание источника, из которого исходили тонкие запахи. Принюхавшись снова, она убедилась, что так пахнут не духи женщины, а все-таки настоящие, недавно сорванные цветы. Стараясь не привлекать внимание своей спасительницы, которая задумчиво смотрела на воду, сложив на коленях скрещенные руки, Лилиан принялась осматриваться. Она подвинулась на сиденье вправо и заглянула за спину женщины.
- Тебя что-то взволновало?
Лилиан вздрогнула. К голосу, ни с того, ни с сего начинающему звучать у тебя в голове, еще нужно привыкнуть.
Женщина смотрела на девушку с интересом. Лилиан кивнула подбородком в сторону той части лодки, которая находилась за спиной женщины, как бы спрашивая, что там делают ссыпанные в кучу бледно-алые цветы, так удивительно пахнущие и время от времени самовольно выбрасывающиеся за борт.
Женщина, глянув через плечо, широко улыбнулась и мысленно обратилась к девушке:
- Это ялла. Он поможет тебе вернуться назад.
- Поможет вернуться?
- Да, ялла очень сильно привязывается к тому, кто его лелеет и выращивает. И он помогает тем, кто нуждается в его помощи.
- И как же он поможет... мне? - спросила Лилиан, скептически посматривая на цветы, на их нежные заостренные лепестки.
- Первый ялла опустился на воду у причала, с которого мы забрали тебя. Второй на некотором расстоянии от него. И так будет до самого моего пристанища. Когда же ты поплывешь в обратный путь, они укажут тебе дорогу, - женщина на мгновение смолкла. - Они пожертвуют собой ради тебя. Они растворятся в водах Чанталлы, как только ты уйдешь, - последние ее слова в голове девушки прозвучали с серебристо-лиловым оттенком грусти.
Лилиан обдумывала слова женщины и не знала, что сказать в ответ. Наконец она спросила:
- Как вы нашли меня?
- Ри приплыл ко мне и сообщил о твоем прибытии. Тогда мы с Киртимом отправились за тобой.
- Вы с Киртимом? А... где же он? И кто такой Ри?
Эти вопросы рассмешили женщину, она рассмеялась мелодичным смехом, так застенчиво и по-детски. Отсмеявшись, она вздохнула, и Лилиан услышала в голове ее бархатистый голос:
- В Киртиме мы сейчас сидим. Он лодка. А Ри зовут путиль, который я подарила тебе.
- Погодите, какой путиль? Когда подарили? - настороженно переспросила Лилиан, уже предчувствуя, что ответ ей может очень не понравиться.
- Ри, путиль, тот клубочек из темно-зеленых ниток, который я подарила тебе в акшупи. И обращайся ко мне на ты.
Лилиан пришлось приложить множество усилий, чтобы справиться с потрясением и вновь обрести дар речи.
- Так вы и есть та таинственная особа, которой я обязана спасением с Улицы Вечного Полдня?
- Вечного Полдня? Акшупи. Да. И не вы, а ты, - мысленно ответила женщина.
- Вот это да, - хмыкнув, протянула Лилиан, ошеломленно покачав головой.
- Значит, вы, ну, ты... пришли на Улицу Вечного Полдня и просто так спасли меня. Да? Но я еще помню, что, ну, ты давала мне пить. Да? И... потом подарила путиль... Я слышала о них, но ни один не держала в руках, - перескакивая с одой мысли на другую, Лилиан рассуждала вслух и одновременно как бы обращалась к женщине, которая, слушая девушку молча, вежливо улыбалась. - Хотя, знаете, знаешь, о путилях мне говорила Ви, ну, моя подруга. И я заходила в лавки-магазины, но они предложил мне только потертые карты, и то не всего Телополиса, а лишь нескольких улиц. И сказали, что, видите ли, моя орисаку не позволяет мне приобрести больше двух карт! Представляете? - хохотнув, проговорила Лилиан и прибавила: - А мне хотелось иметь такой путиль, как у Сергиуса. Да, я узнала в его мешочке с монетками именно путиль! Чтобы путешествовать по разным-разным улицам и не зависеть от названий на латропах. Я ведь правильно разгадала назначение этих самых путилей? - с надеждой в голосе спросила она.
- Почти верно, - кивнув, мысленно ответила женщина.
- А ведь знаете... Извините, что так много говорю. Со мной такое бывает, что быстро меняется настроение и поведение, и я никак не могу с этим справиться. Так, знаете, я хотела отыскать вас.
- И тебе это удалось, Лилиан. И не вас, а тебя.
- Да, да, тебя. Вас. Ну, да, - быстро закивав и нервно теребя край пледа, произнесла девушка.
- А теперь попрошу тебя сохранять молчание, - промолвила женщина, приложив к устам тонкий указательной палец левой руки, затянутый в черную кожу перчатки.
Лилиан согласно кивнула и стала с любопытством выглядывать из лодки. Она старалась думать о чем-то абстрактном, потому что опасалась, что незнакомка может подслушивать ее. Но новые мысли продолжали рождаться в ее мозгу, сплетаясь в замысловатые узоры. Значит, она знает Питера. Интересно, какие у них могут быть отношения... И она знает, как меня зовут! Ей сказал Питер? А как она попала в акшупи? И почему? А вышла оттуда? Почему не захотела, чтобы я увидела ее тогда? И куда мы плывем?.. И еще десятки "почему", будоражащих ее и требующих незамедлительных ответов.
4
Тем временем Киртим проплыл по проходу, образовавшемуся между нависшими над каналом стенами двух домов, в высоту достигавших около пятнадцати метров.
Затаив дыхание и сидя вполоборота, Лилиан приготовилась увидеть нечто, что откроется их взору, когда они выплывут из коридора-канала, в котором, казалось, даже дождь благоговейно умерял монотонный шум в преддверии чего-то неописуемо прекрасного. Или ужасающего и пугающего.
Лодка, чуть пошатнувшись, выплыла на открытое пространство, и Лилиан невольно ахнула, прикрыв рот рукой. Очевидно, ранее это место было площадью. Теперь же, в окружении старых домов с занавесками вместо стекол, словно среди высоких холмов или скал, из воды к небесам тянули причудливо изогнутые мерцающие ветви десятки белолистов. Их пышные кроны, казалось, были способны дотянуться до низко нависших туч, а нижние ветви кротко касались воды, словно желая навеки воссоединиться с собственными отражениями. Могучие стволы в глубинах вод, которые здесь были не такими мутными, расходились корнями, приглушенное молочно-серебристое свечение которых освещало водные глубины и, погружаясь дальше, терялись в сгущающейся тьме, неподвластной даже самому мощному сиянию.
Лодка, лавируя между деревьями, продолжала путь, а Лилиан, пораженная и притихшая, заворожено переводила взгляд с величественных деревьев на воду, вглядываясь в замедленные таинственные движения их корней и прислушиваясь к шуму дождя, который в этом месте практически не достигал воды, а оседал на шелестящих под его каплями мерцающих листьях. И чем глубже они заплывали в водный лес, тем явственнее девушке казалось, что она слышит еще и некую мелодию, такую далекую, почти неуловимую - так бились сердца белолистов и звучали токи лунноцветной крови, текущей по их жилам и корням. От внимания девушки не ускользнуло и то, что здешние белолисты отличались от тех, которые росли на площадях Телополиса - могучими размерами и духом древности, веявшим от них, будто они были прародителями всех ныне существующих лунно-белых деревьев.
Увлеченная созерцанием открывшихся из лодки видов, Лилиан не замечала, с какой задумчивой нежностью наблюдает за ней женщина, сидящая напротив.
Постепенно ряды белолистов расступились, и они выплыли в небольшую лагуну, посреди которой возвышался дом округлой формы. Его куполообразная крыша из стекла была усыпана серебристо-белесыми листьями, опадающими с белолистов, ветви которых нависали над домом со всех сторон, погружая его в полумрак и украшая ажурными тенями. Дом огибала широкая веранда, пологая крыша которой, так же, как и купол, усыпанная листвой, уверенно опиралась на вытянутые прямоугольные столбы из такого же светло-коричневого, чуточку зеленоватого, чуточку красноватого дерева, как и выдающийся вперед крытый причал, у которого и остановилась лодка под названием Киртим.
Первой на идеально подогнанные доски ступила женщина в плаще и шляпе. За ней последовала Лилиан, из-за неловких движений боявшаяся упасть в воду. Но лодка даже не накренилась, и девушка, облегченно вздохнув, наконец оказалась на чем-то твердом и ровном. Она также приметила, что в Киртиме осталось пару десятков ялла, загадочных бледно-алых цветов. Значит, не все они пожертвуют собой ради нее.
Кутаясь в плед - она никак не могла согреться, и ее одежда все еще была сырой - Лилиан пошла за женщиной к дому. Через двустворчатые двери из прозрачного, словно капли росы на рассвете, стекла они попали внутрь. Спустившись вслед за своей спасительницей по ступенькам в обширное помещение, которое находилось ниже уровня веранды и причала, Лилиан остановилась и стало изумленно смотреть по сторонам. Внутренняя комната занимала все округлое пространство дома. Несмотря не некую сумрачность, в нее проникало достаточно света через высокие окна, занимавшие все стены, и через купол, выложенный из продолговатых кусочков стекла. В комнате было тепло и сухо, чего Лилиан никак не могла ожидать, полагая, что влажные климатические условия снаружи непременно негативно повлияют на внутреннее пространство дома, довольно-таки причудливое и необычное. Хотя если учитывать все здешние обстоятельства и оригинальность самой хозяйки этого пристанища, то и убранство можно считать вполне уместным и даже естественным.
В комнате находилось множество разнообразных вещей и предметов, о предназначении некоторых Лилиан могла только догадываться. У необычных кресел и кушеток стояли удивительные маленькие столики, заложенные кипами бумаг и чудными коробочками, из меди, жести, дерева и кости, резные, с рисунками и просто гладкими поверхностями. Посередине комнаты находилось круглое отверстие, огороженное перилами и дугообразным низким диваном, уходящее вниз - возможно, это была лестница, ведущая в комнаты, располагавшиеся под водой. От осознания этого кожа у девушки покрылась мурашками. Лилиан невольно призналась самой себе, что во всей этой хаотичности, оттененной полутонами кружевных теней, присутствует некая гармоничность, но гармоничность, выходящая за рамки человеческого понимания, гармоничность иного порядка.
Пока зеленовласка вот так стояла, как вкопанная, удивленно вертя головой по сторонам, женщина подошла к вешалке, выполненной в форме молодого деревца с тонкими, словно пальцы музыканта, веточками, изогнутыми и вытянутыми, сняла с себя верхнюю одежду и моментально преобразилась, так что девушка, посмотрев на женщину, сразу и не узнала ее. Но в одном Лилиан не ошиблась - незнакомка была воистину прекрасна. Длинные и тяжелые, слегка вьющиеся локоны ее темных волос каскадом спадали до пояса, выразительные, чуточку раскосые глаза цвета кофейной гущи и дуги густых бровей сочетались с восхитительной молочной кожей и носом с горбинкой, придававшей ее загадочному притягательному облику особый колорит. Женщина была облачена в длинное облегающее платье с высоким воротом и узкими рукавами, цвета медно-золотистой осенней листвы.
Не скрываясь, Лилиан с восхищением рассматривала женщину и знала, что ее образ сохранится в ее памяти навсегда. В тот момент она даже позабыла о том, что ей самой холодно, что влажная одежда неприятно липнет к телу, а волосы клочками свисают с головы.
- Приветствую тебя в моем пристанище, - не раскрывая изящный улыбающийся ротик, произнесла женщина и коротко поклонилась.
Лилиан ответила неловким поклоном и, по-прежнему недоумевая, пробормотала слова благодарности, не будучи полностью уверенной в том, можно ли уже говорить.
Женщина забрала у зеленовласки плед и предложила переодеться в сухую одежду, за ширмой, которая находилась в дальнем конце комнаты. Лилиан с готовностью сбросила с себя влажные брюки и блузку и облачилась в свободный халат, а заодно переобулась в стоящие рядом мягкие тапочки. Кое-как собрав на голове волосы, она перевязала их лентой.
- Извините, я все никак не могу спросить. Как вас зовут? - пару минут спустя поинтересовалась она.
- Можешь звать меня Фаной. И обращаться на ты. Возможно, наша связь более глубокая, чем может показаться на первый взгляд.
- Хорошо, Фана. Спасибо.
Фана подошла к отверстию в полу и пригласила девушку следовать за собой. Спустившись по винтовой деревянной лестнице, они очутились в комнате, окруженной застекленной верандой, полностью находившейся под водой. Лилиан с молчаливого согласного кивка Фаны медленно пересекла комнату и остановилась у окна.
- Отдыхай с миром. Я скоро вернусь. И ни о чем не беспокойся, - прозвучал в голове Лилиан бархатистый голос, и девушка, обернувшись, увидела, как ее спасительница спускается на следующий подводный этаж.
Может, и мне следует общаться с ней мысленно? - подумала Лилиан, переводя взгляд с подводных пейзажей за окном, вызывающих одновременно восхищение и трепет, на предметы, раставленные в комнате. Ей вдруг до дрожи в коленках захотелось подойти и пощупать вон ту изогнутую гладкую трубку, светящуюся изнутри, или открыть вон ту коробку, из которой доносились подозрительные звуки возни и шуршание. Но Лилиан сдерживала себя, как потому, что боялась что-то сломать, так и потому, что не хотела рыться в чужих вещах, пусть и человека, которому она не особо доверяла.
Девушка прошлась в другой конец комнаты, и тут ее внимание привлекли три светящиеся шары, такие знакомые на вид. Размером с мяч или арбуз, состоящие из множества шаров поменьше, в которых ослепительно полыхали маленькие солнца... Ну, конечно же! Именно они являлись ей на Улице Мерцающих Ив, которую и улицей-то не назовешь! Фана путешествовала по Цина-Лубб? Почему бы и нет? Раз она, возможно, даже не случайно, попала в акшупи, а потом еще и вышла оттуда, самостоятельно, словно та улица и не была ловушкой! Но ведь она могла и не спасать ее, не звать Питера и не ложить в карман не ее плаща клубок темно-зеленых ниток, который оказался путилем! Может, она хотела, чтобы зеленовласка нашла ее, пришла к ней, в ее дом? Но для этого можно было избрать более легкий путь.
5
Лилиан вздрогнула, услышав шаги на лестнице. Через мгновение в комнате появилась Фана. Ее волосы были собраны и заколоты на затылке; в руках она несла серебряный поднос, на котором стояли пузатый белый чайник, две низкие чашки без ручек и блюдца со сладостями и фруктами.
Вдруг один из шаров направился к женщине и вспыхнул парой крошечных солнышек, которые тут же стали превращаться в большие, отчего в комнате посветлело.
Фана ласково улыбнулась шару и посмотрела на него долгим взглядом, словно говоря что-то. Шар умерил свечение и, неспешно уплыв прочь, остановился над канделябром в семь свечей, которые миг спустя вспыхнули желтоватыми огоньками, а шар, с чувством выполненного долга, скрылся в половом отверстии, ведущим вниз.
Фана подошла к двум креслам, стоявшим у окна, поставила на столик поднос и принесла канделябр. Присев в одно из кресел, она жестом пригласила девушку присоединиться.
- Ты была в Цина-Лубб? - спросила Лилиан, присев во второе кресло и наблюдая за тем, как Фана разливает в обе чашки алую жидкость. Ее движения были изящными и плавными, выражение лица спокойным и безмятежным, а взгляд нежным и теплым.
- Ты ведь знаешь ответ, потому что видела рамелфа. Почему же спрашиваешь? - ответила Фана, прищурив глаза, и сделала первый глоток из чашки.
- Ну, потому... потому что ты могла и не быть там, - неуверенно отозвалась Лилиан. - Эти шары называются, как ты сказала, рамелфа?
- Да, именно так. Угощайся.
- Они разумные существа? - поинтересовалась Лилиан и, взяв чашу, чуток отпила. - Погоди, это что, онто-рио? - удивленно прибавила она, ощутив на языке знакомый привкус.
Фана кивнула.
- Значит, ты тоже его пьешь?
Еще один кивок.
- Удивительно, - проговорила девушка и, заглянув в чашку, увидела, что онто-рио поменял цвет с алого на салатово-желтый.
- Знаешь, он, конечно, нравится мне, но... в прошлые разы влиял на меня, м-м, не очень хорошо, я бы сказал, не очень удачно.
- В этот раз такого не случится.
- Почему ты так уверенна?
- Потому что чем крепче и дольше твоя связь с онто-рио, тем более позитивно он на тебя влияет.
- Ладно, пусть будет так, - сказала Лилиан. - Можно? - она кивнул на блюдце.
- Конечно, - мысленно отозвалась Фана, и девушка взяла один коржик, приятно захрустевший у нее во рту.
- Знаешь, так все необычно. Я тебя не знаю, но ты меня - да. Тебе рассказал обо мне Питер?
- Можно сказать, что да.
- Как тебе удалось выйти из акшупи? Я не смогла.
- Теперь сможешь. Благодаря путилю, который я тебе подарила.
- Но ведь он убежал от меня.
- Чтобы обязательно вернуться.
- И тебя не останавливает то, что у меня слишком простая орисаку? - с сомнением спросила Лилиан.
- Ты была в Цина-Лубб и заслуживаешь на особой путиль, отпрыск лаин-путилей. Хотя твой и будет обладать, скорее всего, качествами только маер-путиля, но это лучше, чем прой-путиль.
- Понятно, - Лилиан кивнула. - Можно ли теперь поподробней о каждом из них? - вежливо попросила она.
Склонив голову, Фана посмотрела на девушку, словно обдумывая, стоит ли ей рассказывать и что именно.
- Прой-путиль, - заговорила женщина, - самый простой из существующих. Такой тебе предлагали в лавке-магазине. При помощи него можно просто ходить по улицам, - речь Фаны текла размеренно, словно русло реки под зимними льдами, и Лилиан ловила и запоминала каждое слово, не задумываясь о том, почему Фана все-таки решила ответить на ее вопросы. - Маер-путили изготавливаются мастерами, от неосов до думми, и позволяют проходить через любой латроп на улицы, на которых ты хотя бы раз бывала или просто слышала о них. А лаин-путили, наивысшего порядка, всегда уникальны и дают неограниченные возможности.
- И у тебя именно такой?
Фана мотнула головой.
- Ну, а кто такие все эти неосы, думми и... еще знаки?
- Ты не знаешь? - и вот теперь Фана удивленно вскинула брови.
- Нет, - ответила Лилиан и, помолчав, спросила: - Ты мне расскажешь?
Фана усмехнулась.
- Может быть. Но есть то, что не должно быть сказано раньше времени. То, что ты должна узнать сама, а не из чужих уст, - прибавил она уже более серьезно.
- Ты говоришь, как некоторые мои знакомые, - покачав головой, заметила Лилиан.
- Как Питер? - поинтересовалась Фана и рассмеялась.
- И как он тоже, - ответила девушка. Ей все еще было жутко слышать голос женщины у себя в голове, а ее смех в реальности.
- Фана...
- Да?
- Почему ты тогда положила мне в карман путиль?
- Я уже ответила тебе.
- То есть потому, то я попала в Цина-Лубб? Но... разве это так сложно? Нужно просто зайти в любой латроп и не представлять себе, куда направляешься. Тогда он мигом забросит тебя туда, куда лучше не попадать даже во снах.
- Это не совсем так, - мягко ответила Фана.
- Но со мнойото это случилось, - укоризненно проговорила Лилиан.
- И как же все произошло? - не отводя от девушки пристального взгляда, поинтересовалась Фана.
- Я поссорилась с одними людьми и... разозлилась на них, решила насолить. Вбежала в первый попавшийся латроп, а там пошло-поехало, - Лилиан подумала, что будет разумнее и надежнее, если она упустит кое-какие подробности о Долине Кианотт да Источнике Чианосс, что находится в ней. - Почему ты спрашиваешь?
- Чтобы проникнуть в Цина-Лубб, необходимо находиться в определенном состоянии и обладать некоторыми качествами. Ты испытывала тогда что-либо еще, кроме злости?
- Может быть. Я уже не помню. Хм, ведь я потеряла память, - как бы невзначай сказала она и стала следить за выражение лица женщины. - И то, что было сорок шесть дней тому назад, сокрыто от меня завесой великой тайны.
- Да? - только и промолвила Фана и перевела задумчивый взгляд с девушки на неторопливую жизнь подводного мира, разворачивавшуюся за окном. Среди сонно колыхавшихся, словно на ветру, и приглушенно серебрившихся длинных корней белолистов в иссиня-черных водах кружили опавшие листья, постепенно теряющие свою мерцающую белизну и погружающиеся на неведанное дно, возможно, чтобы более никогда не увидеть хмурых небес, глядящих на их отцов с полной безмолвной пустоты грустью.
- Фана, а ты... давно здесь живешь?
Фана отозвалась не сразу.
- Очень давно, - прозвучал в голове девушки тихий бархатистый голос.
Лилиан, собравшись уточнить, почему озеро "бескрайнее", а улицы "безымянные", вдруг задала совсем иной вопрос, который пришел ей в голову.
- Почему в Телополисе так много озер?
Посмотрев на девушку, Фана ласково усмехнулась одними губами и мысленно ответила:
- Озера никуда не впадают, ниоткуда не вытекают, их питают никем не виденные, никому не ведомые глубинные источники.
- Интересно, - задумчиво произнесла Лилиан.
Выражение глаз Фаны, интонация ее мысленных слов еле заметно изменились, но Лилиан почувствовала это. Что вызвало их? Таинственные меланхолические подводные пейзажи, воспоминания, связанные с ними, или же Лилиан и ее ответы? Могла ли она чем-то разочаровать эту загадочную женщину, умеющую общаться мыслями? Если просто оказалась не той, которую ожидала увидеть в ней Фана.
- Тебе не страшно жить среди белолистов?
- Нет, даже наоборот - они защищают меня.
- Защищают? От чего же? Или от кого?
- От невзгод и депрессий, - усмехнулась Фана.
- Правда? Знаешь, а я как-то засмотрелась в колодец белолиста, и у меня закружилась голова. Так мне сказали, что на это дерево и на его кровь-лимфу, которая находится в колодце, нельзя смотреть подолгу, потому что может стать плохо.
- Белолист не на каждого так влияет. Как и не каждого одаривает целебными листьями.
- Целебными? Я слышала, что в тени белолиста можно переждать Полдень, но не знала, что его листва может быть такой... особенной.
- Да, - сказала Фана и налила себе в чашку онто-рио. - Но не вся листва обладает подобными свойствами, а лишь та, которую белолист в ровном количестве сбрасывает каждое новолуние и так обновляет ее за год. Такая листва особая, и никому до конца не ведомы все возможности, заключенные в ней.
- И в чем же заключается ее целебность? - поинтересовалась Лилиан и, последовав примеру Фаны, подлила онто-рио и себе.
- Скорее не целебность, а чудесность. Она проявляется тогда, когда ты не ожидаешь ее, но уже готова воспринять, - уклончиво ответила Фана и взяла с блюдца ломтик шоколадной плитки.
И ты любишь говорить загадками, подумала Лилиан и, тихонько вздохнув, уже вслух спросила:
- Как же можно отличить одну листву от другой?
- По внешнему виду никак. Только выработав в себя особое чутье. Чудесный листочек белолист может подарить тебе и в любой другой день, кроме новолуния, если на то будет его воля, если ты понравишься ему. И, само собой, если ты уже обретешь пра.
- Обретешь пра? Но что же это такое? Никто никак не хочет мне объяснить.
- Потому что каждый приходит к этому своим путем, и преждевременное чужое вмешательство может быть пагубным.
- Но как же я тогда узнаю, что обрела пра? - вдруг расстроилась Лилиан.
- Ты почувствуешь это и узнаешь, потому что твоя орисаку поменяет цвет, - очень нежно и тепло промолвила Фана.
- Хорошо, пусть будет так, - вздохнула Лилиан и через некоторое время вновь спросила: - Фана, почему все так боятся Полдня?
Перекатывая чашку в ладонях, женщина любовалась цветовыми переливами онто-рио. Потом, взвешивая каждое слово, она, наконец, заговорила:
- Полдень - критический момент. Наивысшая точка проявления Лат Герии. Если от него не защищаться, можно лишиться разума.
- То есть свихнуться? - Лилиан нахмурилась. - А... что такое Лат Герия?
- Лат Герия - заболевание. Им заражаются все, но постепенно излечиваются. Хотя некоторых поражает хроническая Лат Герия, иначе известная как Клубок Иллюзий, - в ее словах, тихих и грустных, проскользнула горечь. - От нее излечиться практически невозможно...
- Что же получается, и ты, и я... больны? - ошеломленно произнесла Лилиан. - Как же тогда можно вылечиться? Может, при помощи чудесных листьев белолиста?
Фана рассмеялась, но в ее смехе было мало радости.
- Нет, белолист в данном случае бессилен. Лат Герию вылечить невозможно, вернее, ускорить процесс выздоровления. Ее симптомы нельзя определить, активно она никак себя не проявляет. Осознание пережитой болезни приходит лишь после полного исцеления.
- Фана, но если и ты больна, откуда тебе все это известно?
- Я больна, да, но в ничтожно малой степени по сравнению с большинством. И пока ты живешь в Городе, полностью от Лат Герии исцелиться невозможно.
- Так почему же ты, зная все это, не уезжаешь, не покидаешь Го... ну, Телополис? - недоуменно спросила Лилиан.
- Это слишком долгая история. И я сделала выбор.
В словах Фаны и в ее взгляде было нечто такое, что заставило девушку прекратить расспросы. Она сникла, уткнувшись в свою чашку, и стала пристально рассматривать несуществующие чаинки.
6
- Пожалуй, Ри уже готов отправляться в дорогу, - спустя пару минут, глубоко вздохнув, произнесла Фана и поднялась с кресла. - Пойдем, я покажу тебе его семью.
Лилиан поднялась следом и мысленно поблагодарила Фану за то, что та избегает встречаться с ней взглядом - ей самой все еще неловко было смотреть в глаза этой женщины, глаза, подобные двум бездонным озерам в самую безлунную ночь, и еще неизвестно, кому в них предстояло утонуть.
Фана подошла к круглому столику и положила ладони ни крышку овальной коробки, которая ранее привлекла внимание Лилиан звуками шуршания и возни, доносившимися из нее. Когда девушка подошла к столику, Фана бережно открыла крышку. Возня и шуршание прекратились, и до слуха девушки долетело несколько печальных вздохов. Она подступила ближе и осторожно заглянула в коробку. На самом ее дне, на подстиле из белого мягкого пуха, лежало не менее семи темно-зеленых клубочков. Изумленно хмыкнув, Лилиан улыбнулась.
- Ри, малыш, прощайся с ними и готовься в путь, - наклонившись к коробке, нежно произнесла Фана, так, что ее мысленные слова услышала девушка.
- Он готов, - через некоторое время прибавила женщина, хотя Лилиан и не заметила, чтобы клубочки двигались, шуршали или вздыхали. Наверное, они попрощались мысленно.
- Подставь ему свою ладонь и позови его, тогда он навеки станет твоим.
Лилиан, поглядывая на Фану, медленно опустила правую руку в коробку и позвала Ри. С третьего раза он откликнулся, запрыгнул ей на ладонь и закрутился вокруг оси, что вызвало у девушки щекотку, и она весело рассмеялась. Затем она опустила Ри в протянутую Фаной маленькую резную шкатулку, выполненную из дерева.
- Я передам тебе его наверху, - пояснила женщина и, закрыв коробку, а затем шкатулку, отставила последнюю в сторону.
- Они такие удивительные, - произнесла Лилиан.
- Да, - Фана кивнула. - И уникальные. Я вырастила их сама.
- Да? Здорово. А как, если не секрет?
- Очень просто. Чем большее расстояние преодолевает взрослый лаин-путиль, тем большим по размеру он становится. В определенный момент я забираю у него несколько метров ниток и после специальных процедур сматываю их в молодой маер-путиль. И если встречаю достойных женщину или мужчину, делаю им подарок.
- Значит, ты считаешь меня достойной?
- Я надеюсь, что ты меня не разочаруешь, - Фана усмехнулась. - Твоя одежда высохла, она наверху. Можешь пойти переодеться. Там же найдешь гребень, чтобы расчесать твои прекрасные волосы. Я скоро приду.
- Хорошо, - сказал Лилиан и, посмотрев на шкатулку с путилем (ее собственным путилем!) повернулась и пошла к лестнице.
Фана не заставила себя долго ждать. Как только Лилиан переоделась и привела в порядок волосы-водоросли, Фана появилась в верхней комнате, держа в одной руке шкатулку с путилем, а в другой - чем-то наполненный бумажный пакет. Лилиан стояла у окна, скрестив на груди руки и задумчиво созерцая белолисты и воды Чанталлы за окном.
- Дождь закончился, - радостно сказала она, повернувшись к Фане.
- Дождь не вечен... - мягко отозвалась женщина.
- Спасибо за... гостеприимство, - Лилиан вновь почувствовала себя неловко. - И... я уж действительно пойду.
Фана протянула ей шкатулку и пакет. Лилиан взяла их.
- Здесь кое-какая еда, - пояснила Фана. - А шкатулку откроешь попозже, хорошо?
Лилиан согласно кивнула.
Они вышли на причал, у самого конца которого стоял безмолвный Киртим. Гладь озера была спокойна, деревья не раскачивались на ветру, которого здесь словно никогда и не бывало, небо было затянуто однообразной серой пеленой.
В лодку Лилиан садилась самостоятельно. Она преуспела в этом и не свалилась в воду. Она надеялась, что Фана поможет ей, хотя бы протянув руку, но загадочная женщина осталась безучастно стоять на причале, сцепив руки замком. И тогда в голове девушки промелькнула мысль - а ведь она ни разу не коснулась ее, ни рукою, ни даже краем одежды.