Аннотация: Чехова очень тяжело читать. В каждом втором рассказе обильно и со вкусом бухают. А я? Я тоже хочу!
Назвать ее красивой язык не повернется. Страшной, впрочем, тоже. Обычная такая, ни рыба ни мясо. Серенькая, невыразительная. Каштановые волосы, простенькая прическа, минимум косметики. Вытянутое лицо, широкая челюсть, глубоко посаженные блекло-голубые глаза.
Дай мне сто фотографий - пролистал бы и не заметил. Таких тысячи. Миллионы.
Но вживую она выглядит совершенно иначе. Улыбка, мимика и необычайная подвижность притягивают взгляд - не оторваться. Можно часами сидеть и наблюдать, как озорная девчушка весело щебечет с посетителями и легко, танцующе лавирует меж столиков. Эта простота, душевность и неподдельность эмоций подкупает.
Среди уточненных особ с каменными масками вместо лиц такого не увидишь. Но при этом все гармонично, естественно и не скатывается в детскую дурашливость. Она не похожа на вчерашнего ребенка, позабывшего оставить в прошлом глупую игривость. В ее душе все всяких сомнений трепещет огонек, взглянув на который сам начинаешь сиять.
- Ишь скачет, - сказал старший брат. - Сорока. А ты чего вылупился? Челюсть подбери. Нашел на кого пялиться. Это ж официантка. Ради щедрых чаевых и юбку пред тобой задерет.
- Не думаю.
- А то как же. Говорю - сорока. Подмечает все, что блестит. Часики твои швейцарские, запонки золотые. Вот и строит глазки да соловьем заливается.
- Она со всеми так. А здесь не только богачи сидят. Просто... человек такой. Задорный. С огоньком.
- Да-да. Пять тысяч ей дай - сразу ноги раздвинет. Я таких знаешь сколько повидал? Нет у них ни будущего, ни шанса на счастье. Молоденькие, глупенькие, шальные. Им главное кого побогаче захомутать и на шее покрепче устроиться. Сами ничего не могут.
- Зажрался ты, братец. Корона не жмет?
- Корона хорошо спасает от ветра в голове. А у тебя там ураган бушует. Погляди, это ж сущий плебс. Школу если и закончила, то с трояками. Образования - нуль. Языков не знает. Вести себя не умеет. Ни к родителям с ней, ни на прием. Стыдоба! С такими только на сеновале кувыркаться. Раз-два и забыл.
- И все-таки есть в ней что-то.
- Свербит у тебя в одном месте что-то. Падок ты, братец, на плебейских баб. Оно и понятно - за деньги их легко соблазнить. Это тебе не приличные девушки из приличного общества. Впрочем, твое право. Шали на здоровье, только не подцепи ничего. И ребенка не заделай ненароком. Они так промышлять горазды. Брюхатятся - и жениться требуют. Сколько судеб порушили, кухаркины дщери.
- Высок твой Олимп, однако. Уже и людей с него не видать.
Он хотел ответить, воздуха втянул полную грудь, но тут принесли заказы.
- Ваши стейки, господа, - сказала официантка и тепло улыбнулась. - И вино.
Брат быстро все съел, хотя обычно смаковал по часу, и расплатился. Перед тем как встать, обернулся ко мне и строго произнес:
- Ты, малой, поступай как знаешь. Но помни - семья у нас большая, известная. Целый род, считай. Не посрами, будь добр. Не стань паршивой овцой. Коль с отцом в контрах, то хоть о матушке подумай. Как ей житься будет на старости лет с таким-то позором?
И ушел. Я тоже сидел недолго. И настроение от разговора пропало, и аппетит. Сунул в книжку деньги и пять тысяч сверху - на чай. Пусть порадуется девчонка, купит себе шаль или сапожки добрые. Заслужила.
В гардеробе, надевая пальто, услышал знакомый встревоженный голос:
- Обождите!
Повернул голову - искриночка моя стоит, красная как мак. И протягивает купюру на дрожащих ладонях.
- Да, сударыня?
- Здесь слишком много. Не возьму.
- Отчего же? Поблагодарить вас решил. За радушие и веселье.
- Это не благодарность. А подкуп. Возьмите, иначе в кассу отнесу.
- Позвольте, не такие уж и большие деньги.
- Ну да... Вы, сударь, небось такими банкнотами сигары подкуриваете. Простите... - Она прикусила дерзкий язычок и опустила голову. - Все равно не возьму.
- Ну что вы, Даша. Разве похож я не иуду какого? Может, не откажете в прогулке?
- Откажу, сударь. Жалуйтесь, доносите, кляните по чем свет стоит. Откажу.
- Не нравлюсь я вам? Неужто страшен или груб?
- Вы милы и любезны... - Даша густо покраснела. - Извините за прямоту, но дальше сеновала наши отношения не зайдут. Разного мы с вами пошиба. Слишком разного.
- Пожалуй, и то верно. Всего хорошего. - Я вышел, сел в бричку и укатил домой.
Вскоре переехал в Америку. Познакомился там с одной знатной южанкой, по совету брата и настоянию отца заключил выгодный брак. Купил большой участок в Техасе, вложил все сбережения, хотел нефть искать. Но геологи, шарлатаны этакие, обвели вокруг пальца - никакой нефти не нашлось, хотя сотню скважин пробурил.
Кончились деньги, а вместе с ними иссякли и любовь, и уважение. Жена подала на развод и отсудила всю землю в обход закона - были связи. Пришлось месяц перебиваться случайными заработками и спать по сараям и хижинам, чтобы скопить на билет в Россию.
Вернувшись, немало лет потратил на то, чтобы встать на ноги. Обнищал известный род, некому помочь. Братец проигрался, отец залез в бутылку, мать слегла с горя. Но все эти годы никак не мог изгнать из памяти живую искринку по имени Дарья. Оклемавшись, заглянул в тот самый ресторан, но среди разносчиц ее не заметил. Знающие люди рассказали, что вышла девчушка за работящего парня из мещан и открыла свое заведение на другом конце города. Но появляется там редко - растит двух чудесных малышей.
Поведи я себя иначе в тот роковой день - и наши судьбы сложились бы по-другому. Но в прошлое не вернуться.