- Птолемей, сподвижник Александра Македонского, говорил царю, когда они обсуждали вопрос, почему захватчики, заняв ту или иную страну, в первую очередь истребляют культурные, исторические ценности. 'Очень просто... прекрасное служит опорой души народа. Сломив его, разбив, разметав, мы ломаем устои, заставляющие людей биться и отдавать за родину жизни. На изгаженном, вытоптанном месте не вырастет любви к своему народу, своему прошлому, воинского мужества и гражданской доблести. Забыв о своём славном прошлом, народ обращается в толпу оборванцев, жаждущих лишь набить своё брюхо'.
Владимир Солоухин 'Камешки на ладони', стр. 427, Москва, 'Современник', 1988 год
Как страна стала доступна проникновению в неё мировой преступности и других прелестей цивилизации, так и в вышине над нами постоянно свирепствуют океанские заморские циклоны, являющиеся своеобразным метеорологическим оружием против России, и её огромные масштабы уже не спасают от этого бедствия. На этих просторах так же стали зарождаться ураганы, имеющие уже и русские имена, которые наводят ужас на всё американское побережье.
Вот такое обоюдное взаимодействие стало наблюдаться между нашими континентами. На наших глазах культурные участки начинают дичать, здесь, само собой, напрашивается аналогия и с человеческим обществом
Какой раз над Россией дуют чужие ветры, но так далеко они никогда ещё не заходили. Циклоны эти носят разрушительный характер, наивно от них ждать пользы нашему земледельцу, враждебность их проявляется во всём. Свои-то дожди были ласковыми и тёплыми, длились они недолго, после них солнце было ярким и успевало, и нагреть и просушить почву, оросить растительность, которая как бы возрождалась к жизни заново, радуя душу и взгляд земледельца.
Как мать журит своего ребёнка, иногда гремели и грозы, после них воздух наполнялся озоном, дышать становилось легко, и ноги сами просились обмыться теплой водой луж, заполняющих все ямки и неровности лужаек. Крупные водоёмы, которые к этому времени успевали обмелеть, заполнялись мягкой водой, пригодной и для полива грядок, и, после того, как она отстоится, для мытья в бане.
Сейчас мы наблюдаем совсем другую картину, которая остро ощущается везде, когда места, давно тобой не посещаемые, при посещении становятся просто неузнаваемыми и мне выросшему в лесах, умеющему ориентироваться в незнакомой обстановке, иногда это сделать становится трудно.
Когда-то плодородные поля теперь заняли дикие леса, добраться до которых стоит большого труда. Вокруг этих диких лесов, стали неузнаваемы и поля, по которым невозможно пройти даже пешком, дороги, по которым денно и нощно в любую погоду сновали трактора и машины, скрывает сегодня сорняк, и угадываются они только по колеям.
Заросли поля каким-то новым сорняком, стал преобладать один сорняк и на каждом поле свой. Раньше такого не было, произрастали тогда в соседстве разные травы, сейчас произошла какая-то мутация сорняка, стал он очень и больших размеров. И, немудрено, так как травы не скашиваются, поля не пашутся, всё отдано на откуп матушке-природе, которая на российских полях отрабатывает свои волчьи законы.
Это мы наблюдаем и вокруг себя, живёт и тянется к солнцу теперь одна шпана, рэкетиры и разное мелкое жульё и ворьё, добровольные помощники власти, некоторые из них превратились в настоящих монстров, и вершат нашими судьбами. Не зря мелкое хулиганство, а именно оно направлено против населения, всегда остаётся безнаказанным, законы и власть не хотят защищать копеечный ущерб пострадавших, у которых отбирается последнее. Посадишь эту свору, а их надо кормить, они занимают место в тюрьме, которого и так не хватает для своих врагов.
И над всей этой картиной запустения в вышине грозное синее ясное небо и солнце, нещадно жгущее своими палящими лучами всё вокруг, сорняк же, чтоб спастись от его лучей, сбивается в кучу, организуя непроходимые заросли, в тени которых ни для чего другого жизни нет. Эта картина наглядно показывает на то, что и в человеческом обществе творится что-то неладное. Вспоминая эти места и видя то, что творится здесь сейчас, невольно в голове возникает мысль о том, что, не в чернобыльской ли зоне мы живем, и что об этом нам просто не говорят.
Чтоб как-то сгладить эту мрачную картину, на входе в эту зону, на месте где когда-то был летний пионерский лагерь, вырос женский монастырь, хозяйство которого постоянно расширяется. Женская фигура в длинном до земли чёрном платье очень гармонично вписалась в окружающий мрачный пейзаж.
При каждой экскурсии в данную зону так и кажется что это путешествие в далёкое прошлое, в котором ещё никого нет из ныне живущих. Да, и, как правило, когда идёшь по диким зарослям, окружает тебя одно безмолвие, в котором места живому человеку нет, и чувство тобой от этого овладевает жуткое. - Сгинуть здесь ничего не стоит и от полей такая опасность исходит выше, чем от леса, где хоть иногда ступает нога грибника.
Летом ещё не так страшно, ощущение это обостряется глубокой осенью в ненастную погоду, когда ты рыщешь по лесам в поисках серушек и зеленушек. При возвращении же в "цивилизацию" ты долго ещё не можешь избавиться от этого чувства. - А ведь я помню эти места полными жизни!
Жаль, что этого не испытали наши современные политические деятели, которых ты видишь возвратившись из далёкого прошлого включив телевизор. Контраст ты уже начинаешь чувствовать, когда выходишь на оживлённую трассу со спешащими куда-то мерседесами.- Как далеки они от жизни, а это запустение оказывается совсем рядом, рукой подать. - Нет, несмотря на речи политиков, интересы страны их не беспокоят!
Не нашлось ещё предпринимателя, устроившего в этой зоне лагерь для экстремалов, любителей острых ощущение, только мы укрепляем здесь свою нервную систему, заблудившись и попав сюда. - Вот он готовый Гулаг, Беломорканал совсем рядом, и не надо никаких затрат на длительную пересылку.
![Серия 'И счамтьем и болью' [Е. Чекалов]](/img/c/chekalow_ewgenij_wasilxewich/ischastxemibolxjuswjazanstoboju/serijaischastxemibolxju.jpg)