Аннотация: Эта повесть написана в жанре альт-истории, все персонажи и события являются вымышленными, любые совпадения являются случайными, но ...
Год 1920. Продразверстка
Лесная дорога петляла меж берез и елей бесконечной чередой поворотов, и обоз продотряда Коммуны имени Розы Люксембург растянулся чуть ли не на пол версты. Сама Коммуна так сказать, родилась из Красногвардейского отряда Петросовета, посланного на Юденича и доблестно разбитого под Гатчиной. Потом отряд неприкаянно прибивался то к одной части, то к другой и, удачно попавшись на глаза уполномоченному Петросовета товарищу Александру, был использован им в качестве конвоя, сопровождающего эшелон с трофейным продовольствием, с которым и вернулся в Петроград. Там товарищ Александр определил красногвардейцев и так имеющих достаточно пестрый состав (тут были и мастеровые, и несколько лихих лиговских пацанов, пленные австрияки, трое эстонцев и прочий люд), в коммуну имени Розы Люксембург (На вопросы коммунаров, а мол кто это, товарищ Александр ответил, что это мол знаменитая бразилианская революционерка, мужа которой пролетарского тореадора Хосе убили буржуи, а потом и ее саму зарезали).
Коммуна занимала бывший доходный дом купца Елабугина, что на 21 линии Васильевского, и состояла из рабочих мунуфактуры, принадлежащей тому же купцу и прислуги бывших жильцов. Всю благородную публику из дома выселили, но мебеля и прочий скарб конечно реквизировали. Бывший политкаторжанин, товарищ Александр, не смотря на чахоточный вид, был очень пробивным товарищем и имел неплохие связи в Петросовете, откуда и получил мандат на организацию отряда Продовольственно-реквизиционной армии Наркомпрода РСФСР. По правилам Продармии, продотрядчики половину реквизированного продовольствия должны были сдавать Наркомпроду, а остальное оставлять себе. Но однорукий латыш Ингвар, бывший завхозом коммуны, так хитро поставил дело, что их половина была всегда лучше. Как говорил чешский товарищ Ярослав: "Теленок и корова - это две животины, и половина от них будет одна животина, а уж какая куда - это пану Ингвару виднее".
Продотряд действовал достаточно успешно и за полгода потерял в походах только одного человека убитым и трех ранеными (не считая легко поцарапанных). Это было так, потому, что с каждым обозом отправлялся хорошо вооруженный отряд из понюхавших порох людей, и хотя командовал каждый раз всеми товарищ Александр, но боевую охрану осуществлял Ярослав, бывший ранее капралом Австрийской армии, и каждый раз нападающие несли серьезные потери. Не понимали несознательные крестьяне, что революции их хлеб и скотина нужнее, чем кулакам, ну, а кто кулак, решал всегда сам товарищ Александр. Сложность была не в охране, а в том, что каждый раз приходилось забираться все дальше и дальше, и пару раз чуть не доходило до столкновений с другими продотрядами. На этот раз их занесло на самый Юг губернии. До Радищево добрались по чугунке, а дальше обоз повел Мишка Павлов. Он сам был родом из этих мест и рассказал товарищам, что в лесах затерялось, богатое кулацкое село, где навалом и хлеба и скотины. На самом деле Мишка безбожно врал. Деревня Гришкино была обычной деревушкой и вдобавок бедной, под кулацкие хозяйства там, в лучшем случае, тянул один двор. Мишка был обычным бродягой и, поработав в деревне месяц на договоре, был пойман на воровстве, бит хозяином и с позором изгнан. И вот теперь Мишка решил отомстить. Дорога явно пошла в гору и Мишка оживленно сказал: "Вот сейчас перевалим через холм, и с него будет видно это гнездо кулацкой контры".
Не успел он произнести эти слова, как среди ясного неба громыхнул гром и в полнеба засверкали голубые ветвистые молнии. Мишка перекрестился, но деваться уже было некуда. Его телега въехала на холм, и продотрядчикам открылся пейзаж, которого они (да и Мишка тоже) не ожидали увидеть. Несмотря на Мишкины рассказы, что в Гришкино все сплошные кулаки и хоромы у них соответствующие, подобного раскрывшейся картине, никто и не мог себе представить. Внизу, за высокой кирпичной оградой, раскинулись несколько больших разноцветных каменных домов, в два-три этажа, а справа голубело маленькое озеро. Дорога, ведущая вниз, оказалась настолько заросшей и ненаезженной, что ее почти не было видно, зато хорошо было видно, что с Юга, в эту непонятную деревню шло добротное шоссе. И тут за дело принялся товарищ Ярослав...
Троих продотрядцев он отправил подобраться лесом к ограде слева и, проникнув оттуда в деревню, затаиться и ждать приказа, еще двоим он приказал занять позицию у того въезда, куда подходила хорошая дорога. Телегу, где бессменно находился бывший унтер Митрич и его племяш Ванька, при двух Bergmann MG 15, он оставил на холме, а остальным дал знак двигаться к деревне. С этой стороны тоже были ворота, хотя ими, судя по всему, давно не пользовались. Когда продотряд приблизился к большим зеленым железным воротам, с той стороны явственно послышалась музыка и веселые крики. "Гуляет кулачье", - зло сказал Васька Бык. - "Ну ничего, мы им сейчас тоже праздник устроим. Пролетарский." И грохнул прикладом в железную дверь, врезанную в створку ворот, и отошел в сторону, пропуская вперед командира. Дверь открылась, и продотрядовцам явился странный тип. Это был мордоворот в заграничном костюме, белой сорочке и ярком галстуке. На Товарища Александра и Ваську, он смотрел не менее удивленно, чем они на него. "Буржуй... - восторженно прошептал Васька. - Настоящий". А громила, оправившись от удивления, снисходительно -вопросительно пробасил: " Вы что, менты? Так не хрена вам тут делать, тем более ваш полкан тут сегодня гуляет". Товарищ Александр поскучнел лицом, что у него всегда было связано с накатившей яростью, и, вынув из за обшлага кожанки мандат, произнес, чуть повысив голос: "Отряд Продармии. Прошу предъявить все наличествующие запасы продовольствия и домашней скотины". Детина захохотал и рявкнул, изменившись в лице: " А пошли - ка вы отсюда к этой матери, клоуны, пока я вам не навешал...". Но закончить он не успел, Васька бык впечатал ему в лоб кованый приклад трехлинейки. А Товарищ Александар махнул рукой в сторону ворот и первым вошел на территорию буржуйского гнезда. Они оказались на небольшом заасфальтированном пустыре, на котором стояло три огромных авто, около одного из которых возился меняя колесо водитель, над которым стоял, изрыгая пьяный мат, низенький толстенький человек в непонятной форме с погонами. "Товарищ Александр, тут беляки", - крикнул Васька и, услышав это, все продотрядцы защелкали затворами. Увидя их, коротышка беляк побагровел и заорал, надсаживаясь: "А это что еще за чмо.? А ну, пошли вон отсюда. Сема, прогони-ка их, пока я из себя не вышел! - И стал шарить по карманам, явно что-то ища. А шофер вытащил из авто белую дубинку и, размахнувшись, попер на товарища Александра. Сделать он успел только два шага. Филька Щусек, по кличке Штык (так его прозвали, за то, что он носил свою французскую винтовку, только с примкнутым длиннющим штыком), выскочил вперед и, привычно отбив винтовкой удар бейсбольной биты, вонзил в грудь буржуйско - кулацкому прихвостню жало винтовки образца Лебеля-Бертье. Главный беляк наконец нашел то, что искал, это был пистолет, из которого он успел даже один раз выстрелить и ни в кого не попасть, ответный залп двух винтовок, нагана и маузера, был удачнее. Серый мундир был пробит в четырех местах, и белый офицер сполз на землю с крыла авто, куда его отшвырнули пули. За домами тоже началась стрельба, и товарищ Александр повел отряд на выручку своим. Буржуев и беляков было человек двадцать, вооружены они были пистолетами и странными автоматическими ружьями, бьющими то ли дробью, то ли картечью. По крайней мере Мишке Павлову двумя выстрелами из такого ружья живот разворотило на прочь. (Бедняга так обалдел от увиденного, что не заметил направленного на себя ствола Мосберга). И тут в дело вступил Митрич, со своей пулеметной телегой. Ведь пулемет на высотке - это король поля боя (особенно,если это два MG 15). Противник был уничтожен полностью. Озверевшие от потери трех своих товарищей, продотрядовцы пленных не брали, а потом началась реквизиция...
В телеги грузили ящики с иностранными консервами и алкоголем, связки копченостей, коробки с какими-то непонятными макаронами и крупами, и много другое, Маркс знает с чем. После повального обыска буржуйских домов, была найдена дюжина весьма легкомысленно одетых девиц, явно из прислуги или даже содержанок. Товарищ Александр приказал взять их с собой, для перевоспитания. Хотя часть их уже взялись перевоспитывать в шикарных спальнях трое лиговских и пара примкнувших к ним несознательных граждан. Товарищ Александр приказал было прекратить безобразия, но девицы истово заявили, что все происходит по согласию. Так что к ночи началась всеобщая пролетарская половуха. Кстати, две девицы оказались, по их словам, сестрами милосердия и, найдя в домах буржуйские медикаменты и перевязочный материал, споро и умело перевязали раненых, за что получили пролетарское спасибо от самого товарища Александра и товарища Ярослава, причем лмчно и каждая по отдельности.
Марк Зибелевич, очень любил свой организм и даже им гордился, и было за что и чем. По своей действенности, организм молодого юриста заменял мощнейшую интуицию и серьезный аналитический центр вместе взятые. Как только дела или желания начинали вести Марка по опасной дорожке, в его здоровом теле сразу же просыпались хвори, мешающие ему сделать шаг в ненужную сторону, вот и сегодня это так же произошло. Когда Хозяин пригласил своего юриста на выездной банкет в Гришкино, Марк безмерно обрадовался. Ведь это была секретная база отдыха местной элиты, построенная на месте вымершей деревни. Там тусовались хозяева Района и не важно кто был кем, в Гришкино царило водяное перемирие и за одним столом могли сидеть и бандитский пахан, и чиновник и мент. То, что Хозяин взял туда Марка с собой, означало, что его принимают в самый ближний круг, а это много значило для будущей карьеры. Банкет был бурным, гости были солидные, девиц привезли из областного вип-салона, их бригадир прикатил на настоящем Харлее, что вызвало у юриста самую необузданную зависть. И вот прямо за столом Марка серьезно прихватило, и он, поняв, что процесс будет длительным и не простым, и что стук в дверь будет мешать и отвлекать от интимного действа, уединился в туалете дальнего блока сауны, находящегося на ремонте. Это его и спасло. Когда началась стрельба, Марк затаился, а пережить испуг ему помогла рабочая позиция. Во время обыска продотрядец ,заглянувший в этот блок и увидевший валяющиеся строй материалы, не обратил внимание на дверцу туалета и пошел дальше. Марк выждал, когда шум кругом сауны утихнет и, умыкнув бесхозный теперь Харлей, вывел его за рога через боковую калитку, которую присмотрел сразу по приезде. Проверить пути отхода - это была привычка, наработанная непростой жизнью юриста, обслуживавшего "авторитетных бизнесменов", и она пригодилась.
Марк выжимал полный газ и бесконечно благодарственно поминал своего внучатого дедушку, заслуженного чекиста Матвея Зибелевича-Зимина, 75 лет отроду. Старый чекист, кстати, единственный из их родственников не уехавший на Землю Обетованную, неоднократно говаривал после 1991 года: "Ты пойми парень. Вины, без наказания не бывает. Рано или поздно, но НКВД начнет зачистку предателей. Всех тех, кто, занимая партийные и комсомольские должности, предал идеи Коммунизма в угоду долларам, жвачкам и порнухе, тех, кто говорил с трибун пламенные речи, а в 91 сжег партбилет, всех этих певцов, звавших комсомольцев идти на бой за Советскую власть и мгновенно предавших эту власть, всех этих писак, славящих подвиг Советского человека и одномоментно переключившихся на восславление Западных ценностей, всех тех, кто предал Присягу и опозорил погоны, НКВД знает и помнит все, и на каждого ренегата и врага есть папочка со шнурочками. И сколько бы человек не клялся в верности Социализму, в папочке про это ничего нет, но даже про единственный факт измены там будет лежать документ, и его когда надо предъявят".
Дядя Мотя, кстати, с 1991 года вел свою хронику, всего происходящего в городе, занося в специальную тетрадь, с которой никогда не расставался, все преступления местной верхушки, с указанием времени, места, имени, фамилии и должности. В городке был леспромхоз, ювелирная фабрика и резервные склады цветных металлов, так что воровать было где. В сторону маленького городка Фединска, где жил дядя Мотя, и гнал юрист Зибелевич свой Харлей.
Марк пытался осмыслить произошедшее в Гришкино, и убеждал себя, что это просто какие-то залетные бандиты-беспредельщики. Ведь те непонятные люди в шинелях и кожанках, ну никак не могли быть НКВДешниками, ведь у НКВД или как их там - НКГБ, была совсем другая форма, ну там фуражки с синим верхом, красные петлицы, нашивки с щитом и мечом. Впереди показались дома райцентра и пост ГАИ на въезде в город, Марк облегченно вздохнул, и, сбавив скорость, остановился у закрытого шлагбаума, который на его памяти никогда не закрывался. Зибелевич даже не успел удивиться этому факту, как из-за будки гаишников, вышли двое военных, в зеленых гимнастерках, и фуражках с красным околышем и синим верхом, на рукавах их гимнастерок блестели золотом нашивки со щитом и мечом на красной подложке. Один из них направил на него старый автомат с дырчатым стволом и большим круглым магазином, а другой козырнул и бесцветным голосом произнес: "Слезьте с мотоциклета, гражданин, и предъявите документы..."
Год 1938. Шарашка
Лаборатория N17 была расположена в центре огромного полигона Наркомата обороны, но подчинялась непосредственно НКВД. Лабораторией руководило два человека: старший майор Васюкин осуществлял общее руководство, а профессор Фанеев - научное. Лаборатория занималась темами перемещения в пространстве физических объектов и энергетических потоков, но вслух об этом говорить не рекомендовалось, а аббревиатура ППФ прижилась и даже попала в официальные документы. Все началось с того, что изучая странные кристаллы, обнаруженные им в месте падения Тунгусского метеорита, молодой инженер Фанеев, засек некое излучение испускаемое кристаллами в электрическом поле, и чем выше было напряжение, тем интенсивнее было излучение и тем интереснее были его свойства. Темой заинтересовалось всесильное ОГПУ, но после ареста Ягоды, Фанеев впал в немилость, в разгар Ежовщины был арестован в Тбилиси за переписку с Западными физиками и буквально в последнюю минуту был вытащен из особого совещания первым секретарем Закавказского крайкома ВКП(б) товарищем Берией. Так появилась Лаборатория N17 по изучению ППФ. Достижения были, но ужасно мешала нестабильность электрического поля, и тут произошло событие, изменившее все. Новый заместитель Железного наркома Лаврентий Павлович Берия привез в лабораторию таинственного посетителя, это был сам Никола Тесла. Три дня он пробыл в гостях у группы Фанеева и привнес много нового и важного. Теперь система ППФ заработала. Сначала объект перемещали на сто метров, потом на две версты, потом на десять. Но была досадная флуктуация... При захвате объекта на периферии эксперимента могли параллельно происходить незапланированные захваты и перемещения. И плюс каждый десятый объект исчезал непонятно куда, но потом снова появлялся. Потом начали отправлять добровольцев, и двое из двадцати вернулись абсолютно невменяемыми, и на втором полигоне-мишени в Сибири они не появлялись, хотя один из них отсутствовал 11 часов, а другой 38. Потом, когда начали экспериментировать с группами людей, флуктуации прекратились и все успокоились. Одной из загадок эффекта ППФ было именно то, что перемещенный объект через 10 - 40 часов возвращался в точку отправки. Эту особенность и требовалось отточить, ибо командованию она очень понравилась. Руководство лаборатории весьма тревожили, как флуктуации, так и возможные погрешности, но главное испытание, тем не менее, было уже назначено. Было мнение, что к ноябрьским праздникам надо будет показать действующий проект членам ЦК, и по сему, в один из октябрьских дней 1938 года, на полигоне выстроились машины Специальной бригады ГУГБ НКВД СССР. Двенадцать грузовиков ГАЗ ААА, четыре бронемашины БА-6, две счетверенных зенитных установки на той же базе, четыре наливника БЗ-38У, авто-радиостанция и штабной ГАЗ-05-193, застыли грозным прямоугольником в ожидании перемещения. Старший майор Васюкин опустил рубильник, взвыли охлаждающие системы в трансформаторном блоке и никто не обратил внимание на то, как побледнел профессор Фанеев. А профессор вспомнил слова Николы Теслы, сказанные им на прощание:
"Вы сделали гениальное открытие профессор, но это снежинка на вершине айсберга и никто не знает, к чему все это приведет. У меня, кстати, когда я знакомился с вашими теоретическими выкладками, мелькнула одна мысль. А что если пропадавшие ранее объекты, попадали в другие измерения пространства или того хуже, проваливались во времени. При таких массах энергии и не такое возможно, мой друг".
А большой эксперимент начался. Засверкали голубые ветвистые молнии, завыли компрессоры систем охлаждения трансформаторов, плац покрылся серой дымкой, и грозная когорта исчезла.
Год 1992. Операция Зачистка.
Как только за стеклом кабины пропала серая муть, старший майор Данилюк открыл дверцу, вылез на подножку и огляделся вокруг. Все машины были вроде на месте, но окружающий их пейзаж меньше всего напоминал полигон под Новосибирском. Это была большая поляна в типичном среднерусском лесу и отнюдь не осеннем. Старший майор поднял ракетницу, раздался резкий хлопок, и в небе вспыхнула красная ракета. Через пятнадцать минут броневики заняли позиции на потенциально опасных направлениях, а в лес выдвинулись секреты и патрули. Рация на заданных частотах молчала, и на запросы никто не отвечал, но на границе доступной частоты радист поймал какую-то радиостанцию, где дикторы говорили на ломаном русском и передавали какую странную музыку, и непонятные песни на английском и том же ломаном русском.
Подполковник запаса КГБ, Матвей Михайлович Зимин шел по знакомой лесной тропинке. Он любил приходить в эти места и сейчас он шел по лесу к заброшенной лесной сторожке, где он продолжал в своей заветной тетради, бесконечную цепочку горькой правды. Сегодня он хотел запротоколировать новый эпизод из жизни хозяев городка. Торговец Юсуп привез партию просроченных продуктов, одна шустрая общественница подняла шум, но Юсуп отстегнул в мэрию и милицию, и все стало шито крыто, а общественница загремела на пятнадцать суток за хулиганство. Грустные мысли старого чекиста, прервал треснувший сзади сучок, Зимин хотел обернуться, но спереди тоже послышался шум. Посередине тропинки нарисовался сержант Государственной безопасности в полной форме, в его руках недвусмысленно поблескивал, старый добрый ППД. Но сюрпризы на этом еще не кончились. Когда задержанного доставили во временный лагерь и привели на допрос к командиру, Матвей Михайлович узнал в щеголеватом старшем майоре своего однокашника по спецшколе НКВД Тараса Данилюка. После школы они несколько месяцев служили вместе, а потом Матвея отправили в командировку, а дальше их пути уже не пересекались. Когда Тарас осознал, что этот старик со смутно знакомым лицом его ровесник и однокашник Матвей, он приказал всем выйти из штабного автобуса и битый час слушал то сбивавшуюся от эмоций, то профессионально ровную речь старого друга. Старшему майору очень не понравился 1992 год, особенно его возмутил бандитский беспредел в городке и то, что местные органы вместо того, что бы защищать граждан от криминального элемента, живут с оным в тесной дружбе. А, пролистав заветную тетрадку Зимина, он четко решил для себя, что то что он восстановит в отдельно взятом города Социалистическую законность, отнюдь не то что бы не помешает, а и вовсе его революционный и чекистский долг. Старший майор, конечно, не сказал старому другу, что их отряд пробудет тут не больше сорока часов, но твердо настоял на том, что бы он находился все время операции внутри штабного автобуса, чтобы его никто не видел. План города был у Матвея в папке, и он споро указал товарищу городскую почту, телефонную и телеграфную линии, мачту бывшей глушилки, используемую для спецсвязи (идея глушения враждебных радиопередач, восхитила старшего майора), дома пахана, мэра и торговца Юсупа, отделение милиции, усадьбу
наркобарона и, главное, стадион, где сегодня в 12 часов дня, как и каждую последнюю пятницу, рэкетиры будут собирать дань. К 11. 00, город был незримо для жителей блокирован со всех сторон, а в 11. 55 началась операция "Зачистка", началась она с уничтожения мачты и проводных линий связи, ведущих в город.
На стадионе Звезда происходило обычное пятничное действо, введенное в правило местным авторитетом Зубцом. Все частники города (кроме Юсупа, разумеется) в последнюю пятницу месяца должны были привозить сюда очередную дань. Зубец, вальяжно развалясь в кабриолете, стоящем в центре поля, уже собрался дать сигнал братве к началу сбора "урожая" с трибун, как с грохотом упали закрытые ворота, и на стадион, поводя башенкой, въехал зеленый броневик с красной звездой на броне. Семка Клин, по своей отмороженности ничего не боявшийся, передернул затвор АКСУ и дал по броневику очередь, от брони полетели искры, а башня чуть довернула стволы в его сторону и смела кучку бандитов из спаренного пулемета. А со всех сторон уже появились, бдительно поводя дырчатыми кожухами стволов ППД, бойцы спецподразделения. Несколько коротких очередей закончили, так и не начавшееся толком боестолкновение. Старший майор Данилюк вышел из броневика, взял поданный сержантом жестяной рупор, и обратился к затихшей в ужасе трибуне: " Ну что, граждане нэпманы... От уголовников мы вас защитили, а вы зарубите себе на носу, что Закон, рано или поздно, но всегда восторжествует. Всех кстати касается. И козырнув, удалился. Уже давно уехал броневик и, фырча, удалились грузовики, увозящие чекистов. А предприниматели сидели на деревянных лавках трибун маленького стадиона и сжимали в потных руках конверты и пакеты с деньгами, которые остались сегодня при них. А по городу то там, то тут звучали редкие выстрелы. Особняк наркобарона был расстрелян из двух счетверенных установок бронебойно-зажигательными пулями, и когда трехэтажный домина заполыхал, оттуда никто не вышел. Отделение милиции взяли практически без боя, начальника отделения и двух его приближенных посадили в обезьянник, где уже пребывали Юсуп, Мэр и Зубец, остальных просто обезоружили, оружейную комнату очистили, а рацию вывели из строя. Та же судьба постигла радиостанцию на почте, а по проводной трансляции по всему городу беспрерывно шло, записанное местным радистом на пленку, воззвание Данилюка. Там говорилось о восстановлении в городе Советской власти, о немедленных выборах в Городской Совет народных депутатов и о митинге на городской площади, назначенном на 15. 00.
Жбан, единственный кто остался в живых из местной братвы, был единственным же в городе обладателем аппарата мобильной связи. У него был громоздкий спутниковый телефон-чемоданчик, которым он очень гордился. И теперь Жбан звонил своему знакомому прапорщику из находящейся в полусотне километров воинской части. Прапорщик Иванец исправно поставлял бандитам "маслята", а иногда и стволы, причем по вполне терпимым ценам. Когда раздался звонок Жбана, прапорщик как раз сидел с друзьями за скромным столом. Водка была разлита, сало нарезано. Услышав панические крики приятеля, о том, что надо предупредить командования и срочно высылать войска, так как город захвачен Красной армией и НКВД, прапор сказал ему, что все так именно и сделает, а потом отключил телефон и сказал собутыльникам, что Жбан опять нажрался в лоскуты и у него теперь точно "белочка".
А на главной площади города, у здания бывшего исполкома бурлил митинг. Люди чувствовали себя неуверенно, особенно их тревожили автоматчики в фуражках с синим верхом, но когда из милиции привели бывшую верхушку города, то все внимание было обращено только на них. Старший майор Данилюк перечислял вины арестованных (почерпнутые из заветной тетради Зимина) и народ возмущенным ревом встречал каждый новый пункт. Взятки, откровенный грабеж, убийства, изнасилования, махровейшая коррупция... Букет прегрешений был мерзок и бесконечен.
И когда Данилюк сообщил, что выездная особая тройка приговаривает вышеперечисленных граждан к Высшей мере социальной защиты, площадь разразилась аплодисментами. Визжавших и вопящих приговоренных, посадили в грузовик, который немедленно в сопровождении броневика и одной зенитной установки поехал в сторону выезда из города. А Данилюк, призвав трудящихся, приступить к выборам Совета народных депутатов, сел в штабной автобус и уехал. Постепенно с площади исчезли куда-то чекисты, но этого уже никто не заметил, ибо шли выборы.
Колонна возвращалась на место своей первой дислокации в этом Мире и времени. На перекрестке лесных дорог они нагнали конвой, который вез арестованных, лейтенант Иванов с виноватым видом подошел к штабному автобусу и доложил командиру и стоявшему рядом с ним Матвею, что как было приказано, арестованных высадили из машины у опушки леса, чтобы вломить им как следует и отпустить. Но Зубец вцепился в автомат конвоира с целью завладения оружием, а остальные, воспользовавшись суматохой, бросились бежать. А тут уже пошла работа на рефлексах, то есть всех положили при попытке к бегству. Матвей и Тарас переглянулись и утвердительно - одобрительно кивнули, проблема решилась сама собой. Дальше, по разработанному им плану, Данилюк собирался занять оборону в месте прибытия и ждать возвращения, а в случае не срабатывания научной техники, действовать по обстановке. Надо было еще что-то делать с Матвеем. Старший майор обернулся к старому приятелю, который улыбаясь сидел на автобусном диванчике, и окликнул его, но Матвей не отреагировал. Сердце чекиста не выдержало последней нагрузки, но умер он счастливым.
Год 1920. Продотряд
На рассвете обоз продотряда Коммуны имени Розы Люксембург отправился домой, с богатыми трофеями и новыми членами коммуны, а точнее коммунарками. Когда телеги поднялись на пригорок, все стали смотреть в сторону оставленной деревни. Все буржуйские особняки весело горели. К сожалению, среди продотрядцев не нашлось механиков и шоферов, так что буржуйские авто взять с собой не получилось, но добыть из них газолин смогли, и теперь тайное гнездо контры вычищал честный огонь Революции. Одна из коммунарок, кстати, та, которая показала как сливать из авто газолин, смогла завести два авто, но оба они, доехав до забора, заглохли, но зато все боевые подруги приняли бурное участие в обыске домов и поливании их газолином. Когда последняя телега перевалила через пригорок, снова началась такая же небесная котовасия, как вчера. Засверкали голубые молнии, и вдобавок резко стемнело, когда все утихло и вернулось в норму, продотрядовцы заметили, что дорога снова стала наезженной, но куда-то чудесным образом пропали коммунарки. "Сбежали лярвы," - выругался Санька с Лиговки, но побег девиц скоро забылся, уж больно богатые трофеи они везли. В Питере хитромудрый латыш Ингвар отдал Продармии ее долю исключительно алкогольными напитками и конфетами, а действительно ценные продукты позволили коммуне выжить в эту суровую зиму.
Год 1938. Диверсия
Вся Лаборатория N17 пребывала в ожидании. Шли часы и приближались первые контрольные сроки возвращения. Когда из Новосибирска пришла радиограмма, что на тамошнем полигоне полная пустота, профессор Фанеев, впал в прединфарктное состояние, вплоть до поступления обратного сигнала напряжения поля. Это означало, что кто-то или что-то может скоро вернуться. И никто не обратил внимания на как всегда незаметного техника Семенова. Техник Семенов командовал обслуживанием систем масляного охлаждения трансформаторов. И по-хорошему в этой системе разбирался только он сам. С неразлучным инструментальным ящиком в руке Семенов спустился в отсек резервных компенсаторов давления, они включались в момент пика энергии и обеспечивали дополнительную циркуляцию масла в контурах. Заперев за собой на задвижку железную дверь, что, впрочем, было положено по правилам техники безопасности, он раскрутил клапаны сброса давления, и положил в каждый переходник по паре пятаков, после чего аккуратно восстановил систему. После этого он вышел из отсека и заблокировал дверь, на не открывание (этот хитрый прибамбас он встроил в замок уже давно). Семенов также незаметно поднялся в главный машинный зал и стал ждать, и когда зазвенели зуммеры обратного отсчета, он устало прислонился к стене, закрыл глаза и улыбнулся. Этого дня он ждал восемнадцать лет. В 1920 году, когда по приказу Бела Куна и Землячки, были казнены десятки тысяч офицеров и членов их семей, среди сдавшихся под честное слово Фрунзе, были и его родители - штабс-капитан Константин Иваницкий и прапорщик Мария Иваницкая. Их расстреляли вместе с тысячами других им подобных в печально известной Багреевке. Алешу спасла двоюродная тетка со стороны матери, но он навсегда запомнил зарево, крики и выстрелы. И вот теперь он смог, наконец, отмстить. Зуммеры трещали все тревожнее, и вдобавок завыла сирена тревоги, оповещающая об избыточной температуре в системе. В зале началась паника, и один за другим начались взрываться трансформаторы и блоки установки. И все накрыла тьма.
Год 1992. Конец истории
По лесной дороге к горящему элитному поселку спускалась вереница смазливых девиц. Когда после странной грозы они остались на дороге одни, Рыжая Лизка быстро взяла в руки бразды руководства. Она велела пересчитать все собранные в домах клиентов деньги, сумма оказалась приличная, получилось примерно по сотне тонн баксов на нос, не считая рыжья. И теперь девчонки спешили к уведенным от пожара Лизкой и Наташкой Медичкой заправленным под пробку двум большим джипам. Общее собрание бывших путанок, а ныне солидных обеспеченных дам, решило завязать с профессией и делать ноги куда-нибудь далеко-далеко .
Год 1992. Конец истории, часть вторая
А Марка Зибелевича опять спас организм. Пока он пребывал в обмороке, чекисты отнесли его бездыханное тело к другим задержанным, а когда Мишка очнулся, охраны уже не было, хотя задержанным строго настрого приказали никуда не уходить как минимум два часа. Мишка не подал вида, что он очнулся. И, так как он лежал в стороне от стоячих товарищей по несчастью, он, будучи незамеченным, смог по- змеиному ускользнуть в кусты, выбраться к опустевшему посту ГАИ, найти там свой Харлей и ночью приехать на нем в райцентр. Там Марк забрал из квартиры свои накопления и сначала на Харлее, а потом на автобусе, уехал в Питер. Через полгода он уже был в Хайфе совладельцем автомагазина. Жалеет страшно...
Год 1992. Конец истории, часть третья
Ахмат остановил верблюда и достал бинокль. Нет, это был не мираж. Колонна военных машин явно просматривалась в мареве пустыни, и,судя по всему, людей там не наблюдалось, по крайней мере живых. Ахмат тронул с места своего корабля пустыни и направил свой маленький караван из трех верблюдов вперед. Ахмат не очень боялся, ибо не чувствовал большой опасности, он не первый раз возил свой тайный товар по этому маршруту и никаких машин тут не было и быть не могло, не доехали бы. Значит это привет из прошлого, такой же, как тот, чтонашел десять лет назад в тунисской Сахаре его старший брат. Это были два танка, немецкий и, кажется, британский, но оба были с крестами. В танках не было ни горючего, ни воды, ни костей. И тут, видимо, что-то подобное, хотя откуда тут взяться военной технике, но пути деяний Аллаха, известны только Аллаху. Подъехав поближе, контрабандист увидел, что грузовики и броневики выглядели так, будто только что сошли с конвейера завода, даже брезент на тентах не выцвел. На них были видны красные звезды, такие же Ахмат видел на русских самолетах. Он слез с верблюда и, подойдя к ближайшему грузовику, откинул брезент сзади кузова, внутри он увидел солдат в фуражках и с автоматами в руках, они сидели как живые, даже глаза вроде поблескивали, но живыми они явно не были, они были какие-то другие. И тут Ахмата по настоящему проняло, он вскочил на верблюда, и нахлестывал его, не оборачиваясь, до тех пор, пока, по его расчетам, страшное видение не скрылось из вида. Только тогда он обернулся и увидел пляшущие по горизонту яркие даже под солнцем пустыни голубые молнии.
![[]](/img/c/chekmarew_w_a/flu/001.jpg)
![[]](/img/c/chekmarew_w_a/flu/gaz111.jpg)